Исход неясен (Гарри Поттер – Женская Версия)

Глава 15

Глава 4. Солдатами не рождаются

Эпизод 1 : Энгельёэн-мэнор, 18 марта 1992 года

Посредник прибыл как раз к пятичасовому чаю. Утром прислал записку с совой, обозначив свое прибытие в Лондон, получил подтверждение, — все по протоколу, от и до, — и без четверти пять постучался в дверь ее дома. Открыл ему старичок Берси и, приняв у гостя плащ и шляпу, проводил в малую гостиную, где был накрыт чайный столик на две персоны.

— Леди Энгельёэн! — посредник вежливо поклонился, но руку ей целовать не стал, кем бы он ни был по рождению, сейчас он был всего лишь «безликим» представителем Бюро.

— Господин посредник! — Анна милостиво кивнула невзрачному худощавому мужчине в дешевом костюме тройке и жестом пригласила его за стол. — Прошу вас, садитесь!

— Не стоит, миледи, — у него было незапоминающееся лицо, светлые коротко стриженные волосы и прозрачные, словно бы, бесцветные глаза. — Мы предпочитаем беседовать в деловой обстановке.

Слово «беседовать» он отметил интонацией, подразумевая тот факт, что время обсуждений прошло и настал момент закрыть контракт.

— Тогда, пройдемте в мой кабинет, — предложила Анна, не показав ни удивления, ни раздражения.

«Как там говорится? С волками жить, по волчьи выть? Именно так, милые мои, именно так!»

— Следуйте за мной, — бросила она коротко и, не оборачиваясь, пошла в направлении своего кабинета. Ей предстояло закрыть еще одно крайне важное, но, хотелось надеяться, последнее на сегодняшний день дело.

А день выдался долгий и непростой, и он еще даже не приблизился к своему завершению. С семи до девяти утра она гоняла Адару и двух ее протеже из Аврората Ненниуса Ллуйда и Аарона Бёртона в подземном зале для тренировок. Зал располагался ниже подвалов Энгельёэн-мэнора, был отлично экранирован и защищен, и в нем можно было тренировать атакующие и защитные заклинания до пятого уровня сложности включительно. Не самые разрушительные и не стопроцентно смертельные, но все-таки довольно опасные и мощные. Такие тренировки Анна проводила теперь шесть раз в неделю. Спарринг-партнерами выступали то Адара со товарищи, то Беллатриса и Люциус, то Сириус и Мэри Бывшая Макдональд. Иногда появлялся Кингсли Бруствер с кем-нибудь из своих, лично-преданных ему людей, а иногда кто-нибудь другой из числа тех, кого Анна приблизила к себе или еще только собиралась приблизить. Например, уже дважды на ее тренингах появилась невеста Сириуса Беатрис Эллсопп. Спарринги позволяли Анне держать себя в тонусе и подтягивать до надлежащего уровня небезразличных ей людей или просто возможных союзников в будущей войне. Так что относилась она к этому крайне серьезно и пропускать занятия не позволяла ни себе, ни тем, кто был «записан» на этот день.

Вообще поддержание формы стало для нее в последние годы едва ли не идеей фикс. Магия магией, но, лежа на диване и попивая зелья, по-настоящему здоровым не станешь. Поэтому трижды в неделю Анна плавала в бассейне в магловском Лондоне, хотя бы два-три раза в месяц выбиралась на конные прогулки, — тем паче, что компанию найти было совсем несложно, — и ежедневно занималась физическими упражнениями и упражнениями на растяжку. Еще ей иногда удавалось пофехтовать на шпагах, но, увы, нечасто, так как единственный подходящий партнер чаще всего бывал занят. В общем, утро, начавшееся для Анны в пять тридцать утра, прошло у нее более, чем плодотворно.

Затем она позавтракала вместе с Максимусом, поиграла с ним часик в развивающие игры, и засела за бумаги. Ее финансовые дела шли хорошо, но это не значит, что за ними не надо было приглядывать. Она получила в наследство от своих родителей большое состояние и довольно много объектов недвижимости. Было бы преступлением не оставить своим детям, как минимум, вдвое больше того, что она имела сейчас, тем более что наследников у нее теперь было четверо. Есть кому наследовать, теперь следовало лишь позаботиться о том, чтобы нашлось, что им оставить.

В два часа дня Анне пришлось перейти в свой магловский дом. Ей позвонила леди Ди[1], звала присоединиться к ним с Чарльзом на уикенд в доме Хайгроув в Глостершире.

— Возьми с собой Чеса, если хочешь…

— Думаю, что мы не станем путать теплое с мягким, — рассмеялась в ответ Анна. — Чес пока еще не мой жених, поэтому спать с ним в резиденции наследника престола было бы с моей стороны просто неприлично, а, если не спать, зачем он мне нужен на пленэре[2]?

— Так ты приедешь? — спросила тогда Диана, похоже, искренно считавшая Анну подругой и приятным компаньоном.

— Куда же я от тебя денусь, Ди?

— Тогда, ждем!

Разговор завершился, но осадок остался. Не то, чтобы что-то неприятное, но, тем не менее, очередное напоминание, что с «Чесом надо что-нибудь решать».

Чарльз Бересфорд представлял собой одну большую головную боль. Он ей нравился, как мужчина, и секс с ним оказался занятием более, чем приятным, но, увы, коммодор Бересфорд явно лелеял в отношении Анны вполне очевидные матримониальные планы, и вот это было нехорошо. Будь она обычная магла, брак с 4-м бароном Бересфордом был бы для нее вполне уместной партией. Но она была волшебницей, а он — нет. Конечно, он не стал бы первым английским аристократом, женившемся на ведьме. В нынешнем поколении первым и пока единственным стал Энтони Финч-Флетчли 11-й барон Скейлз. Его сын учился сейчас вместе с ее девочками на первом курсе Хогвартса, только на другом факультете. Однако Анна, во-первых, не была уверена, что, вообще, хочет замуж, а во-вторых, не знала, как все устроится, если она действительно выйдет замуж за Чеса. У нее уже есть четверо детей волшебников, и кроме того, она сама плотно вписана в жизнь волшебной Англии. Будут ли их общие дети волшебниками? Как впишется Чарльз в ее круг по ту сторону Статута? Не станет ли он ультимативной жертвой пожирателей, если в волшебной Англии все-таки начнется очередная гражданская война? Это были серьезные вопросы, но у нее не было, увы, подходящих ответов ни на один из них. Поэтому в отношениях с Чарльзом она старалась не просто не форсировать события, но, напротив, притормаживала его активность везде, где только можно, не разрушая при этом те самые отношения, которыми она, на самом деле, весьма дорожила. Такая вот головная боль…

Впрочем, сейчас, когда они с посредником расселись по обе стороны письменного стола, личные дела отошли на второй план.

— Слушаю вас, господин посредник.

— Мнение специалистов, — протянул он ей документ.

Анна взяла заключение, подписанное тремя независимыми целителями. Специалисты-колдомедики были согласны по всем ранее сформулированным пунктам. Невилл Лонгботтом является волшебником «позднего развития», однако его состояние обусловлено так же отсутствием правильного отношения к проблеме. Он должен быть подобающим образом представлен магии Рода, после чего ему следует приобрести новую волшебную палочку, и еще он нуждается в интенсивном курсе восстанавливающей терапии. Что же касается Фрэнка и Алисы Лонгботтом, они все еще могут быть возвращены к жизни. Их расстройство обратимо, но, разумеется, оба будут нуждаться в соответствующем обращении и лечении, как минимум, в течение целого года.

Далее следовали конкретные рекомендации. Поскольку регент Рода Лонгботтом не может провести обряд Представления Магии и Имянаречения на жертвеннике Рода, этот ритуал может провести сильный маг-ритуалист в нейтральном Месте Силы или на своем собственном ритуальном камне. Однако, в этом случае, ритуал должен быть усложнен Привязкой на крови и клятвой перед магией Рода, требующей отдельной жертвы, принесенной лично регентом Рода. Для возвращения к жизни Фрэнка и Алисы Лонгботтом существует лишь один реальный способ: надо найти волшебника, способного провести ритуал «Vita nova»[3], и буде такой найдется, регент Рода должен принять активное участие в волховании, передав в ходе ритуала главенство над Родом лорду Лонгботтому.

— Благодарю вас, посредник, — кивнула Анна, отодвигая заключение целителей в сторону.

— Леди Лонгботтом поставлена в известность, вот ее клятва, — с этими словами посредник положил перед Анной второй документ.

Это была клятва Августы Лонгботтом хранить все последующее в тайне. Резолюция главы Бюро, размашисто перечеркнувшая текст клятвы, гласила, что «Слово запечатано кровью». Печать здесь тоже была, и она действительно была сделана кровью Августы Лонгботтом. И это, насколько знала Анна, было надежнее непреложного обета. Принимать подобные клятвы могли немногие, но зато теперь даже захоти Августа нарушить свое слово и получи в этом поддержку от сильнейших магов, кровь, ее собственная кровь не позволит ей этого сделать. Максимум, чего смогут теперь добиться дознаватели, — да и то только по решению Визенгамота, — это настоятельно рекомендовать сильному менталисту заглянуть в разум Августы. Мероприятие само по себе малоприятное и чреватое осложнениями, но допустим они опасностями пренебрегли и решились все-таки обратиться к магу-менталисту. Таких волшебников сейчас в Англии всего двое, и один из них никогда не согласится лезть в подобного рода дела. Другой, скорее всего, согласится, но что он узнает, что сможет узнать?

История, которую придумала Анна, была проста и бесхитростна. В случае, если менталист, и в самом деле, полезет в память леди Лонгботтом, он узнает следующее: совет обратиться к леди Энгельёэн, как к человеку, разбирающемуся в ритуалистике, дал Августе ее друг Альбус Дамблдор. Находившаяся в отчаяние леди Лонгботтом обратилась к Анне, но единственное, что та для нее сделала, — могла сделать, — это направила к знакомому адвокату в Цюрихе, который поможет найти для нее хорошего целителя. На этом участие Анны в этом темном квесте полностью прекращается, и претензий со стороны закона к ней быть не может. Адвокат в Цюрихе, заранее предупрежденный Анной, сказал Августе, что он может лишь помочь найти целителя, остальное между ней и этим человеком. Далее идут воспоминания о колдомедике, который обследовал Невилла и его родителей и дал заключение, но помочь мог только очередным советом. Совет же был таков: если она не чурается темной магии и не боится последствий от ее использования, то на свой страх и риск леди Лонгботтом может обратиться за помощью в Бюро. Они там знают многое, располагают обширными возможностями и многим помогают, но, разумеется, не бесплатно.

Существование некой преступной организации волшебников, именуемой «Бюро», ни для кого в Европе секретом не являлось. Легальное представительство Бюро находилось в Венеции, которая в мире волшебников так и осталась свободной республикой и в состав волшебной Италии не входила. Законы же Венецианской республики позволяли многое из того, что было запрещено или порицалось в других странах континента и в Соединенных Штатах Америки. Так что, Бюро действовало там совершенно свободно.

Августа, обдумав ситуацию, решила идти до конца и обратилась в Бюро. Бюро же в этом случае выступало в роли посредника, так как прежде, чем к ним пришла Августа, с ними по просьбе Анны связался мэтр фон Шух. Далее штатный колдун-ритуалист Бюро принял у леди Лонгботтом клятву и запечатал эту клятву ее кровью. И все, собственно. Здесь след обрывался окончательно, и уж точно он не вел к леди Энгельёэн. Это Бюро в лице анонима в маске приняло у Августы плату за услуги и обеспечило возможность проведения ритуалов. Местом проведения ритуала была назначена старая византийская башня неподалеку от Визара. Византийские колдуны возвели ее над древним Местом Силы, и с тех пор у венецианцев появился нейтральный, то есть не принадлежащий какому-либо Роду алтарный зал. Анна арендовала его через фон Шуха на одну ночь, заказав в мясной лавке «Дичь на любой вкус» семь жертвенных «козлов». Черных, разумеется, потому что она, как и ее родители, всегда приносила в жертву только закоренелых преступников. Для магии никаких моральных императивов, по-видимому, не существовало. Попросту говоря, магии все равно, кто приносится в жертву на алтаре-жертвенники, но вот Анне так было спокойнее, чтобы не терзаться угрызениями совести ни до, ни после ритуала.

— Вы ей все объяснили? — спросила она посредника.

— Да, — кивнул мужчина. — Вот, можете ознакомиться.

И он положил на стол третий документ. На этот раз Августа просто подписалась под текстом, объясняющим порядок действий во время ритуалов и характер ее участия в этом всем. В сущности, подписавшись под этим документом, она приняла на себя всю ответственность за то, что должно было произойти, и обеспечила себе в случае огласки, как минимум, десять лет Азкабана. Закон суров, как говорили римляне, но он Закон.

— Оплата? — спросила Анна, ознакомившись с текстом «ознакомительного письма» и подписью Августы.

— Все, как договаривались, — и посредник положил перед ней четвертый документ…

— Великолепно, — Анна прочитала документ и посмотрела на посредника. — Господин фон Шух переведет вам деньги в течение сорока восьми часов. Напоминаю, все должно быть готово к Мидсоммар[4].

— Мидсоммар? — не понял ее мужчина.

— Прошу прощения, — усмехнулась Анна. — Это шведское название. Мы говорим о 20 июня.

— Да, разумеется, — подтвердил посредник. — Не извольте беспокоиться. Все будет готово к 20 июня.

Эпизод 2 : Хогвартс, 23 мая 1992 года

Изи нравилось учиться, вот только учиться в Хогвартсе было нечему. По крайней мере, для нее уроки здесь представляли собой отрезки времени равной протяженности, которые надо было как-нибудь перетерпеть. Девочка она была терпеливая, Дурсли выдрессировали, — ушлепки магловские, — но все равно, иной раз от тоски хоть вой на луну. Времени жалко и усилий ненужных. Впрочем, на истории магии можно было читать любые книги или писать эссе по другим предметам. В целом, терпимо, тем более что все эти учебники, — курса до четвертого, включительно, — они с сестрами уже прочли, обсудили, дополнили из других источников и запомнили, что называется, раз и навсегда. На магловедении, манерах и этикете — все тоже обстояло не так, чтобы плохо. Усвоив еще на первых уроках, что научить девочек Энгельёэн чему-нибудь разумному и вечному они не в силах, учителя махнули рукой и предоставили сестер самим себе. Так что и на этих уроках можно было читать, что вздумается, и писать, что требуется по программе, даже не вслушиваясь в «бу-бу-бу» преподавателя. Но, увы, так было не всегда и не на всех занятиях.

Профессор Макганагал — дубина стоеросовая — требовала от учеников «постоянного и активного участия в уроке». Судя по всему, ей было совершенно безразлично, справляется ребенок с заданием или нет. Она руководствовалась прямо-таки олимпийскими принципами, гласившими, что главное не победа, а участие. Участвовать же на ее уроках было откровенно скучно, потому что неинтересно. Превратить спичку в иголку или жука в пуговицу было для Изабо настолько просто, что даже не требовало усилия. Махнула палочкой, и вуаля! На самом деле, такую ерунду она могла сделать и без палочки, но мама настоятельно рекомендовало не выпендриваться и не раскрывать разом все свои карты. Проблема состояла в другом. Само по себе быстрое и качественное превращение чего-то одного во что-то другое гриффиндорскую суку не устраивало. Она заранее знала, что дочки леди Энгельёэн умеют это делать с легкостью необыкновенной, и хвалить их, тем более, освобождать от необходимости заниматься этой рутиной, не собиралась из принципа. Напротив, она критиковала буквально все, что они делали и, разумеется, снимала баллы с их факультетов, надеясь, наверное, что другие студенты выскажут сестрам свое ультимативное «фэ». Впрочем, в этом она, как водится, заблуждалась. Детей она знала плохо, общалась с ними мало, и представление о системе отношений в детском коллективе имела весьма посредственное.

Она думала, что снятие балов уязвит и унизит девочек, но тем, на самом деле, было абсолютно все равно. Еще она предполагала осложнить этим жизнь сестер, однако Рейвенкло и Слизерин — это не Гриффиндор. На Рейвенкло учились индивидуалисты, которым чаще всего было наплевать на коллективные показатели. Слизеринцы к этому относились иначе, но связываться с Изабо решился бы только самоубийца. Сестры еще в начале первого семестра показали, «кто в доме хозяин». Поэтому ничего им в спальнях и гостиных их факультетов не грозило. На самом деле, все трое были в школе весьма популярны, и, чем дольше они учились, тем выше по классам поднималась их популярность. Но это ученики, с преподавателями, — особенно со Снейпом и Макганагал, — им приходилось куда сложнее.

— Невразумительное движение палочкой! — укоряла Изи профессор Макганагал. — Будьте любезны, мисс Энгельёэн, повторить то движение, которое я показала в начале урока!

— Что вы бормочите? — продолжала она свои придирки. — Извольте произнести заклинание трансфигурации, как положено!

А «положено» было произносить так, как это делала профессор, то есть, на латыни и с ужасным «скотским»[5] акцентом.

И так на каждом уроке весь первый месяц занятий, потому что профессор Макганагал пошла на принцип, и ей было уже неважно, что Изабо трансфигурирует качественно и быстро. Для «фрау Гауляйтера» важно лишь одно: четкое выполнение ее приказов и наставлений. Это бесило, но делать нечего, мама просила потерпеть, и Изабо стиснула зубы и терпела. Но даже ее великому терпению пришел однажды конец.

— Неверно! — в очередной раз придралась шотландская стерва. — Извольте повторить мое движение точно, мисс Энгельёэн!

— И не подумаю, — перейдя на гаэлик[6], жестко ответила Изабо. — Хватит издеваться, профессор, я вам не какая-нибудь дочь пастора.

В ее ответе содержалось сразу два довольно грубых оскорбления, не считая, разумеется, тона и содержания произнесенной фразы: во-первых, Минерва Макганагал плохо знала родной язык, о чем, впрочем, было известно ограниченному кругу лиц, а, во-вторых, именно она родилась в семье пастора-магла, женатого на малограмотной ведьме из горного клана.

— Извольте говорить по-английски! — холодно и не менее жестко отреагировала профессор.

— Как скажете, — нарочито переходя на кокни[7], откликнулась Изабо. — Я требую созыва экзаменационной комиссии. Хочу покончить с вашими никчемными занятиями, как минимум, до четвертого курса.

— Что вы себе позволяете, мисс Энгельёэн! — возмутилась профессор. — Я буду вынуждена вызвать вас к директору вместе с деканом вашего факультета!

— Вызывайте! — пожала плечами девочка. — Я в своем праве. Поскольку вы неспособны научить меня чему-либо стоящему, предпочту вообще не посещать ваши занятия, профессор!

Это было в сентябре, когда Дамблдор худо-бедно разрулил ситуацию, спустив дело на тормозах: он публично отчитал Изабо за недостойное поведение. Однако вынужден был разрешить ей не посещать занятия по трансфигурации. Случилось это, когда он увидел, на что способна Изи, имея в своем распоряжении невероятно мощную волшебную палочку и заклинания на древнескандинавском и древнеанглийском языках. Это была старая магия, такая, какой она была в раннем средневековье, когда влияние латинского языка и римской мудрости еще не уничтожило наследие тех, кто покланялся Ингу-Фрео и Остаре-Фреа[8]. Изменение форм в ее исполнении было ничем не хуже, но гораздо эффектнее и эффективнее стандартной, латинизированной трансфигурации. Дамблдор это понял, поморщился, — он, судя по всему, не любил древнюю магию, — но, по-видимому, решил «не заострять», отпустив Изабо на вольные хлеба. Вскоре после этого занятия по трансфигурации покинули и обе ее сестры. Понятное дело, это не улучшило их отношений с деканом Гриффиндора. Но там, на самом деле, и ухудшать дальше было уже некуда. А в октябре, — ночью после столь памятной встречи с горным троллем, — случился катарсис[9]. Выслушав те глупости, которые извергала на девочек Энгельёэн профессор Макганагал в купе с профессором Снейпом, — что-то о дисциплине, недопустимости применения темномагических заклинаний и так далее, и тому подобное, — Изабо зло оскалилась и добила декана Гриффиндора своей гневной филиппикой.

— Я думала, профессор, — сказала она достаточно громко, чтобы ее услышало довольно много учеников, — вы некомпетентны, только как преподаватель трансфигурации. Однако, как администратор, вы тоже провалили дело. Где же ваша любовь к маглам, уважаемая профессор Макганагал, если вы целый день не замечали отсутствия девочки-маглокровки? А Гарри Поттер! Ведь он и наследник Лонгботтом могли погибнуть, и это тоже ваша вина. Думаю, Попечительскому Совету следует заменить вас кем-нибудь более толковым.

Понятное дело, Макганагал взорвалась, даже при том, что критика была справедлива. Она орала, как кошка, которой прищемили хвост, а Снейп вторил ей, шипя, как потревоженная в своем гнезде гадюка. Дамблдор, напротив, пытался всех помирить. Похоже, он действительно был неглуп. И, скорее всего, искренно верил в свои завиральные идеи. Правда, сочетание искренности и ума, иной раз, вредило делу, за которое он брался, но иногда все-таки помогало. Как, например, в тот раз. Он ведь знал, что девочка, по сути, права. Минерва мало того, что обгадилась при свидетелях, но еще и не понимала толком, какую бурю в волшебном сообществе вызовут ее невнимательность к детским жизням и ее же необдуманные слова, сказанные к тому же при свидетелях. Поэтому он не стал нагнетать. Высказал пару идиотских мыслей на тему «не убий», но перегибать палку не стал, тем более что на следующий день ему стало уже не до этого. Однако после того Хэллоуина Эрмина предупредила, что с Дамблдором надо держать ухо востро. Что-то он там себе надумал относительно сестер и, в особенности, по поводу Изабо. Что-то персональное и не слишком хорошее.

Все это ужасно напрягало, но хуже всего было то, что она не могла отделаться от беспокойства о Гарри Поттере. Чувствовала, что вокруг него сгущаются тучи. Что-то назревает, — но неизвестно что, — и нет ощущения безопасного исхода. Для нее это чувство было внове. С сестрами друг о друге они заботились как-то иначе, и практически всегда знали, какая кому угрожает опасность и в чем требуется помочь. С Поттером же все обстояло совсем по-другому. Она к нему еще как следует не привыкла, не приняла до конца даже саму идею, что у нее есть брат-близнец. Чувствовала взаимное их с Гарри притяжение, но не знала, как это объяснить. Пыталась «поверить гармонию алгеброй», но заходила в тупик, практически ничего не зная о своем брате. Тем не менее, и по собственным причинам, и по просьбе матери, — а матерью она считала Анну Энгельёэн, а не Лили Эванс, — она приняла на себя обязанность «быть стражем брату моему». А сторожить его надо было чем дальше, тем больше.

Поттер, в общем-то, и раньше находился в центре всеобщего внимания, — все-таки Мальчик-Который-Выжил, а не просто так погулять вышел, — но после обнаружения едва не возродившегося лорда Волан-де-Морта, он разом превратился то ли в мессию, то ли в козла отпущения. Хорошо еще, что большую часть времени он находится в Хогвартсе. Здесь просто численно не наберется столько интересантов, сколько за стенами замка. Но и тут все непросто: кто-то явно пытается использовать Поттера в своих интересах, кто-то пытается сыграть его в темную, а кто-то другой раскручивает вокруг Гарри какие-то свои невнятные пока многоходовки.

И если всего этого мало, чтобы испортить Изи настроение, так после Хэллоуина в Хогвартсе появилась новый профессор — Лили Сметвик. Нет, как к преподавателю претензий у Изи к ней не было. Весьма толковый зельевар, вежливая и неглупая женщина. В общем, полная противоположность Северусу Снейпу. Проблема состояла в другом. Изи не знала, как себя с нею вести. Если искать общения, — а ей, на самом деле, этого хотелось, — выйдет глупо и, возможно, даже неприлично. По отношению к себе, к сестрам и к матери. Однако демонстративно дистанцироваться тоже нехорошо. Нет веской причины, да и, вообще, некрасиво. Тем более, что, объективно говоря, зельеварением им всем стоило заняться всерьез. Мать их этому не учила, ну кроме самых общих сведений, которыми должна обладать каждая уважающая себя ведьма, и значит, изучать этот предмет предстояло именно в Хогвартсе. Но самое неприятное, это чувства. Изи ловила себя то на полном, но ничем не обоснованном равнодушии, то на злости и гневе, которых Лили, по всей видимости, не заслуживала, а то и вовсе на желании обнять свою биологическую мать, прижаться к ней всем телом и не отпускать.

Такое нервное напряжение ни к чему хорошему привести не может, и не привело. Изи то и дело срывалась по пустякам, ссорилась с другими учениками, — пару раз даже подралась с мальчиками постарше, — и конфликтовала с педагогами, поссорившись, в конце концов, как раз с той женщиной, враждовать с которой она изначально не собиралась. Напротив, именно к ней Лили относилась куда лучше, чем ко многим другим детям, хотя она, и вообще, была неконфликтным человеком. Однако Изи и Лиза являлись в ее глазах теми, кто спас от смерти ее сына. Поэтому Энгельёэнам прощалось очень многое, и оценки они, порой, получали незаслуженно высокие. Тем глупее выглядела «обида» Изабо на профессора Сметвик, да и весь их конфликт, являвшийся результатом обыкновенного недоразумения, представлялся чрезмерным и никому не нужным. Изи это понимала, но просто ничего не могла с собой поделать.

Она, вообще, в последнее время постоянно лезла на рожон, доводя любую чреватую конфликтом ситуацию до крайности. И все равно у нее никак не получалось погасить бушующее в душе пламя. Когда-нибудь это должно было кончиться взрывом, так, в конце концов, и случилось. Вот только совсем не так, как думали даже самые близкие ей люди. Недаром же говорят, что жизнь полна сюрпризов. Они случаются, но этот сюрприз удался по-настоящему.

О том, что что-то назревает они знали давно. С тех самых пор, как вычислили трех взрослых боевиков, претворяющихся неумехами-подростками. Постепенно даже цели этой группы вычислили: они явно охотились за чем-то крайне ценным, что было спрятано в запретном коридоре. О том, что это такое, отчасти догадались сами, — слишком много имелось косвенных намеков, — а отчасти узнали от Поттера. Итак, этим троим нужен был философский камень. Зачем Дамблдор прятал такую потенциально опасную вещь в школе, полной детей и подростков, совсем другой вопрос. А вот для чего он нужен боевикам было более или менее понятно. Первое, что приходило в голову, это золото, ведь оно — это эквивалент богатства, а обогатиться мечтают практически все, даже те, у кого денег куры не клюют. Однако, философский камень — это не только необходимый элемент трансмутации[10], которым, к слову, надо еще уметь правильно воспользоваться, но и средство для приготовления «Эликсира жизни». А долгая и здоровая жизнь представляется куда важнее богатства, в особенности, если тебе нужно создать тело для не ушедшей на перерождение души.

Почему они подумали именно о лорде Волан-де-Морте? Да, потому что такие совпадения неспроста: сначала Квиринус Квиррелл, а теперь вот боевая тройка, состоящая из взрослых темных магов, претворяющихся детьми. Зачем темному лорду лезть в самое пекло — в Хогвартс, где у него врагов, как минимум, каждый второй? Чтобы убить Поттера? Возможно, конечно, но стоило ли так рисковать, еще даже не имея физического тела? Вряд ли. А вот философский камень — это заманчивая цель, ради которой можно даже рискнуть. Убийство давнего врага, в этом случае, всего лишь дополнительный бонус, да и то, если получится избавиться от Поттера без особого риска. И вот теперь, появились боевики, пренадлежащие какой-то террористической организации. Кто? Что? Неизвестно, но явно убийство Поттера для них, если и представляет интерес, то отнюдь не главный. Хотели бы, могли прибить еще в сентябре, но нет: тянут, разнюхивают что-то в запретном коридоре и только во вторую очередь обрабатывают близнецов Уизли на предмет втянуть Гарри в очередную авантюру. Очень похоже на то, что изначально это был план Б для того, чтобы добыть камень. Ну или это две независимые организации, взявшие след великой ценности. Могло случиться и так.

Лиза и ее сестры уделяли этим троим достаточно внимания, чтобы понимать, дело идет к развязке. Тем более, было странно видеть, что никто кроме них этими троими не интересовался. Поэтому в начале мая Лиза напомнила маме о той информации, которую она обещала передать дальше.

— Не волнуйся, Лиза, — ответила мама. — Я давным-давно сообщила об этих людях в ДМП. Амелия Боунс весьма серьезная женщина и отличный специалист. Мы можем не знать, какую операцию готовят Аврорат и ДМП. Может быть, они ждут, когда эти боевики раскроют себя, чтобы взять их с поличным? Но я все равно поговорю с Амелией, мало ли что.

И поговорила, правда, не в тот же день, а в начале следующей недели. Сама-то она всегда и все делает, не откладывая в долгий ящик, но оказалось, что леди Боунс отсутствует. И не просто на рабочем месте, а, вообще, в Англии. Уехала на совещание руководителей европейских ДМП. Заместитель Амелии поинтересовался, не может ли он помочь? Если дело срочное, и все такое. Но мама не знала, не является ли операция Амелии секретной, и решила не рисковать. Так что встретиться с Боунс она смогла только в понедельник восемнадцатого. Амелия отсутствию конкретных телодвижений в Хогвартсе, конечно, удивилась, но было очевидно, она забыла об этой истории и не проконтролировала результаты своего разговора с Минервой, точно так же, как и результаты общения старшего аврора Баксендолла с деканом Слизерина. Увы, но картина полного игнорирования ее предупреждения, открылась перед Амелией только в среду, когда она уже точно знала от Анны Энгельёэн, что нет места для сомнений: это боевая тройка. Знала она так же и то, что, скорее всего, является целью преступников. Однако поговорить с Дамблдором она смогла лишь в четверг.

Дамблдор ее выслушал и сразу же поинтересовался, откуда пришла информация и почему Амелия не обратилась сразу к нему, а начала с Макганагал и Снейпа. Умудренная горьким опытом, леди Боунс источник не назвала, а по второму вопросу ответила правдой. На тот момент у нее были определенные сомнения в достоверности поступивших к ней сведений, и она хотела лишь того, чтобы компетентные люди, обратили внимание на подозреваемых. Присмотрелись к ним и решили, стоит ли объявлять тревогу. Дамблдор ее выслушал, покивал в такт каким-то своим мыслям и обещал заняться этим делом всерьез. И, видимо, не наврал, но, как часто бывает в жизни, решил, что время еще есть и совершил типичную ошибку непрофессионалов, взявшихся играть в детективов и сыщиков. Он решил встретиться с подозреваемыми, поговорить с ними, заглянуть им в глаза и тогда уже решить, что с ними делать дальше и делать ли с ними что-нибудь, вообще. Для этого он передал через старост Гриффиндора и Слизерина, что хочет видеть мистера и мисс Шааф и мистера Мортенсена у себя в кабинете сразу после уикенда. Сиречь в понедельник двадцать пятого. Трудно сказать, о чем он при этом думал, но фактически он предупредил злоумышленников и заставил их начать действовать, не дожидаясь, когда в игру вступят Дамблдор, ДМП и Аврорат.

Лиза всего этого тогда, разумеется, не знала и могла только удивляться тому, что, несмотря на их предупреждение, ничего не происходит. Она снова связалась с мамой и увидела, что мама этой ситуацией более чем встревожена. В результате мама отдала строжайший приказ ни во что не встревать, держаться от боевиков так далеко, как получится, и в случае прямой угрозы Поттеру позвать на помощь профессоров. Что же касается философского камня, сказала предоставить его своей судьбе. Звучало разумно, но, когда все началось, благие намерения ухнули в тартарары вместе со всеми их продуманными планами.

Тревогу «сыграла» Эрми. Разбудила Лизу и настойчиво заторопила «бежать, спасть Поттера». Оказывается, сработала сигналка, которую она повесила на Гарри на всякий пожарный случай. Что за сигналка, она объяснить не успела, сказала только, что «Поттер не спит, но и не бодрствует», и только что покинул башню Гриффиндора.

«Без сознания или со спутанным сознанием, — поняла Лиза и, вспомнив свои страхи», тут же «выбросила» из рукава в ладонь свою волшебную палочку.

Увидев это, Эрмина тоже вооружилась, и дальше они уже бежали, держа палочки наготове.

«Мама просила не вмешиваться!» — напомнил Лизе внутренний голос.

«Но, если с Поттером случится что-нибудь плохое, — возразила она, — Изи мне этого никогда не простит».

Не простит или простит, не суть важно. В конце концов, они с Изи слишком сестры, чтобы не понять, что в некоторых ситуациях просто нечего делать. Не знаешь или не успеваешь, или все-таки успеваешь, но оказываешься бессилен перед силой обстоятельств. Да мало ли всякого разного, с чем ей, в ее возрасте и с ее силой и навыками, никак не совладать. Наверное, Эрмина думала сейчас о том же самом, но они обе продолжали бежать вперед.

— Запретный коридор! — выдохнула на бегу Эрмина.

— Если в это замешаны Уизли, я убью всех троих, — бросила Лиза, ни на мгновение не усомнившись, что Эрми ей в этом деле с удовольствием поможет.

«Спасибо маме, что гоняла нас в хвост и в гриву!» — отметила на бегу, понимая, что, если бы не тренировались, фиг бы бежали сейчас так быстро, не чувствуя ни одышки, ни колотья в боку, на что все время жаловались их одноклассники, когда вдруг приходилось пробежаться на длинную дистанцию. Метров на сто, скажем, или сто пятьдесят. Волшебники, вообще, народ, в массе своей, ленивый, к спорту равнодушный и физически хилый. Чуть что аппарация или метла, а ножками двигать привычки нет.

Между тем, они преодолели последний лестничный марш и оказались на широкой площадке, плавно переходившей в полукруглый зал, из которого, собственно, и начинались коридоры, ведущие в восточное и западное крылья замка. От последней ступени до угла, за которым начинается запретный коридор, было никак не меньше десяти метров, но их Лиза и Эрми прошли крадучись, скользящим шагом, которому обучила их мама.

Добрались до угла, и Эрми, как самая продвинутая в этом деле, настроилась, практически мгновенно войдя в медитативный транс, и, едва ли не «бегом пройдя» все ступени Путешествия[11], выбросила в коридор свое астральное тело. Болталась там секунд двадцать, никак не меньше, а затем рывком вернулась в себя, отчего ее даже пробил пот и сорвалось дыхание. Но дело было сделано.

— Поттер… — выдохнула она. — Он на полу… Без сознания… Связан… Уизли вокруг… Стивена и… Клэя… Не видно, но… Дверь приоткрыта… Из-под нее течет кровь… Бри у окна… Следит за дверью и коридором… Когда уходила, Бри повернулась к Уизли…

«Значит, наш выход… — поняла Лиза. — Другого такого шанса может и не быть… А кавалерия из-за холмов так и не пришла…»

— Я первая, ты за мной, — сказала резко и, подняв палочку, шагнула из-за угла.

Ну, что сказать! Спасибо Эрми за разведку, они, и в самом деле, поймали девушку Шааф, — или как ее там, на самом деле, — врасплох. Она их проворонила и в момент атаки смотрела практически в противоположную сторону. Но Лиза иллюзиями себя не тешила. Бри лет двадцать, и она состоявшийся боевой маг. Поэтому бить надо было сходу и наверняка. И Лиза ударила связкой из трех заклинаний: Конфринго[12], на которое Бри успела ответить, поставив за спиной беспалочковый щит, Аларте аскендаре[13] и сразу за ним Экспеллиармус[14]. От двух последних защититься врагиня уже не смогла. Ее подбросило, и в тот же момент палочка вылетела у нее из руки и прилетела к Лизе. И все было бы хорошо, но два великовозрастных барана решили, что они знают, что происходит, и на чьей стороне они должны сейчас быть. Они в две палочки ударили по Лизе, но Эрмина успела поставить щит[15] и, колдуя так быстро, как только могла ударила одного из братьев Невидимым Хлыстом[16]. Сильно ударила, со всей дури, так что его смело в сторону, а вспышки и цветные искры испугали второго из братьев.

— К Поттеру! — крикнула Лиза, стремительно продвигаясь вперед и одновременно, наколдовывая путы, которые должны были удержать Бри. Но завершить дело, к сожалению, не успела, второй из близнецов тоже умел ставить щит и, прикрыв брата, сразу же перешел в контратаку.

Засверкали вспышки заклятий. Но, главное, что под прикрытием Лизы Эрмина добежала до Поттера, схватила его за воротник мантии и потащила вглубь коридора к гранитной статуе рыцаря, которого в Хогвартсе все называли Ланселотом[17]. Наверное, все бы так и закончилось, — Лиза была явно сильнее любого из близнецов, и один был уже практически вне игры, — но вмешались обстоятельства. Каким-то шестым чувством, — интуицией волшебника или охотничьим чутьем настоящего боевика, — Лиза уловила движение за дверью, из-под которой уже натекла целая лужа крови. Судя по количеству, за дверью истекал кровью не человек, а какое-то очень большое существо. Скорее всего, бедный трехголовый Пушок, но движение, которое уловила Лиза, было именно человеческим, и, судя по обстоятельствам, это мог быть или Стивен Шааф, или Клэй Мортенсен. А, возможно, и оба сразу.

— Эми! — крикнула она, одновременно посылая в оставшегося на ногах близнеца ЗМГ[18] третьего уровня. — За Ланселота! Бегом!

Сама она упала на пол и покатилась к стене. Оказалось, вовремя. Дверь распахнулась, и появившийся в проеме Стивен сходу послал какое-то явно опасное проклятие примерно туда, где еще пару мгновений назад стояла Лиза. Целил ей в корпус, но потратил «выстрел» впустую, а вот она снова бросила связку. Из положения лежа и в диком темпе она запустила в боевика Заклинание стрелы[19], Глациус[20] и Обскуро[21]. Попало только «Затмись», но секунд двадцать она себе и Эрми этим выиграла. Эрми рывком втащила Поттера в нишу за статуей, а сама Лиза вскочила и в три коротких прыжка преодолела примерно треть пути до Ланселота. На третьем прыжке мимо нее во все еще не пришедшего в себя Стивена пронеслось Конфундус[22] от Эрми. Попало, но не причинило вреда, зато выпущенное Лизой вслед за ним Заклинание невидимого хлыста ударило его наотмашь, отбросив обратно внутрь комнаты, где возвышалось мертвое тело цербера. Это дало Лизе еще несколько секунд, чтобы, отступая спиной к нише и статуе, послать в Стивена и начавшую приходить в себя Бри еще несколько довольно сильных, но отнюдь не смертельных проклятий. В Бри она один раз попала, но Стивен прикрылся щитом и палил в нее, как магловский пулемет. К счастью для нее не прицельно. К сожалению, это не относилось к Рону, который, вероятно, от страха застыл столбом прямо посередине схватки. В него попало одно из проклятий Стивена, и Уизли улетел куда-то к противоположной стене. Его братья в это время уже сбежали, и Лиза даже не заметила, как и когда. Один из них был, скорее всего, ранен, и второй, сообразивший, похоже, что шутки кончились, и в коридоре идет настоящий бой, утащил его в сторону лестницы. А про Рона они, видно, просто забыли…

«Кретины чертовы!»

Она бросила еще несколько проклятий и ввалилась, наконец, в нишу за статуей рыцаря Ланселота.

— Вух! — выдохнула, сообразив, что жива, и устало откинулась на стену.

— У тебя кровь! — испуганно воскликнула Эрми.

«У меня кровь?» — не поняла ее Лиза, и вдруг почувствовала, как жжет болью правое бедро.

— Секо[23]! — коротко, но вполне профессионально выдала взявшая себя в руки сестра. — Как у мамы.

«Как у мамы» оказалось длинным, но, к счастью, неглубоким, порезом в верхней трети бедра. Порез болел и сильно кровоточил. И у Эрми ушло, как минимум, тридцать секунд, чтобы заморозить рану. Этим она остановила кровотечение и уменьшила боль, и это было хорошо, потому что ничего пока не было кончено. Бой продолжался, а из них двоих хоть каким-то боевиком являлась одна лишь Лиза. Эрми, конечно, тоже кое-что умеет, но ни индивидуальная сила, ни подготовка у них несопоставимы. Тем более, если сравнивать со Стивеном и Бри Шааф.

Между тем, вскоре начало припекать. Положение явно ухудшилось, но именно в этот момент Лиза почувствовала приближающуюся к ней Изабо. Сестра явно спешила на помощь и была уже совсем близко, буквально в нескольких шагах или, лучше сказать, в считанных секундах от Лизы, Эрми и Поттера. Трудно сказать, чем Изи смогла бы им помочь, разве что умереть вместе с ними, и это было совсем н е то решение, которое Лиза готова была поддержать. Другое дело, что и остановить сестру она не могла тоже. Не настолько уж была развита между ними «телепатия двойняшек».

«Мама будет плакать…» — На самом деле, Лиза ни разу не видела маму плачущей, но, если все они разом уйдут на перерождение, заплачет даже стальная Анна Энгельёэн. И этого никак нельзя было допустить.

«Значит, что? — спросила она себя. — Значит, играем ва-банк!»

«Ва-банк» означало применить что-нибудь эдакое. Такое, чего от нее никак не ждут.

«Соберись! — приказала она себе. — Думай! Время пошло!»

Решение пришло практически случайно, но оно все-таки пришло.

«Ignis tempestas[24]! Ну конечно же! Огненный шторм, как я могла забыть!»

Заклинание было чисто боевым вариантом воспламеняющих чар. Оно не требовало от волшебника большой силы, но подразумевало способность кастовать сложные цепочки «псевдо-рун». В обычном случае рунные цепочки вполне материальны. Их пишут, рисуют, вырезают на камне или отливают из металлов… «Псевдо-руны» возникают лишь в воображении, поддержанные движением палочки и четким образом результата в голове. А это у Лизы всегда получалось лучше, чем у кого-либо еще. Она выскочила из-за гранитной фигуры Ланселота и стремительно скастовала довольно приличный «Ignis tempestas». Шаафы, конечно, отбились, но Бри обожгло, а Стивена отвлекло, и еще через пару мгновений в бой вступила Изабо…

[1] Леди Ди — прозвище принцессы Уэльской Дианы.

[2] Пленэр (от фр. en plein air — «на открытом воздухе»).

[3] Vita nova (лат.) — новая жизнь.

[4] С 1953 года в Швеции праздник «середины лета» (швед. Мидсоммар) празднуется в ближайшую после 19 июня субботу (в 1992 году это 20 июня).

[5] Имеются в виду скоты сиречь шотландцы.

[6] Шотландский, гэльский, или гаэльский язык — один из представителей гойдельской ветви кельтских языков, носители которого традиционно жили в горной Шотландии и на Гебридских островах.

[7] Кокни — один из самых известных типов лондонского просторечия, назван по пренебрежительно-насмешливому прозвищу уроженцев Лондона из средних и низших слоёв населения. Для диалекта кокни характерно особое произношение, неправильность речи, а также рифмованный сленг.

[8] Инг-Фрео — бог плодородия, похоти, лесов, мира и богатства. В Скандинавии его называли Фрейр. Остара-Фреа — богиня зари, возрождения, красоты, любви и колдовства — скандинавская Фрейя

[9] В современной психологии катарсис понимают, как индивидуальный или групповой процесс высвобождения психической энергии, эмоциональной разрядки, способствующей уменьшению или снятию тревоги, конфликта, фрустрации посредством их вербализации или телесной экспрессии.

[10] Трансмутация в алхимии — превращение неблагородных металлов в благородные (золото либо серебро).

[11] В дохристианской Англии ведьмы практиковали Путешествие — то есть, проекцию Хюде — астрального тела — в один из девяти миров Ирминсула, Мирового древа.

[12] Взрывающее заклятие — проклятие, заставляющее цель взорваться. Вербальная формула — Конфринго, движение палочкой — в виде буквы Z. Цвет заклинания — огненно-оранжевый, фиолетовый или жёлтый. Прямое попадание в человека может нанести серьёзные повреждения или даже убить (Энциклопедия Гарри Поттера).

[13] Аларте аскендаре — вербальная формула чар, которые подбрасывают вверх. Цвет — прозрачный и золотой. Специального движения палочкой не имеют. Являются разновидностью левитационных заклинаний. Относятся к группам боевых, отталкивающих, защитных заклинаний (Энциклопедия Гарри Поттера).

[14] Обезоруживающее заклинание, иначе заклинание Разоружения (англ. Disarming Charm) — защитное заклинание, которое заставляет предмет, который держит в руках противник, отлететь в сторону. Для сотворения заклинания надо взмахнуть волшебной палочкой над головой, указать на цель и произнести: «Экспеллиармус» (Энциклопедия Гарри Поттера).

[15] Вероятнее всего Протего максима (англ. Protego Maxima) — более мощная версия щитовых чар, защищает очень большую площадь. Это заклинание создаёт мощный куполообразный щит.

[16] Заклинание невидимого хлыста — это заклятие, с помощью которого можно создать невидимый хлыст. Управлять хлыстом можно, двигая волшебной палочкой. Соответственно, чем интенсивнее размах, тем сильнее будет удар. При этом от соприкосновения «хлыста» с поверхностями происходят вспышки и раздаётся звук удара хлыста (Энциклопедия Гарри Поттера).

[17] Ланселот Озёрный — в легендах о короле Артуре и основанных на них рыцарских романах — знаменитейший из рыцарей Круглого стола.

[18] ЗМГ — Заклинание Молнии Гриндевальда (Заклинание призыва молнии Геллерта Гриндевальда) — тёмные чары, создающее большую белую молнию (Энциклопедия Гарри Поттера).

[19] Заклинание стрелы — трансфигурационное заклинание, относящееся к разделу созидание, позволяющее создавать направленную на цель стрелу (Энциклопедия Гарри Поттера).

[20] Замораживающее заклинание — чары, которые вызывают выброс морозного воздуха из волшебной палочки, подобный взрыву. Вербальная формула — Глациус, цвет чар — голубой, требуется сложное специальное движение палочкой. Относится к замораживающим заклинаниям и к группам боевых, а также бытовых заклинаний (Энциклопедия Гарри Поттера).

[21] Затмись — трансфигурационное заклинание, создающее на глазах противника чёрную повязку, что затрудняет ему продолжение боя. Вербальная формула — Обскуро, цвет прозрачный, требуется специальное движение палочкой. Относится к группе боевых, а также бытовых заклинаний (Энциклопедия Гарри Поттера).

[22] Конфундус — вербальная формула чар, применяющихся как для причинения беспорядка в мыслях человека, так и для нарушения работы различных магических предметов (Энциклопедия Гарри Поттера).

[23] Секо — режущее заклинание (Энциклопедия Гарри Поттера).

[24] Ignis tempestas (лат.) — огненный шторм.