Искатели

Глава 9

Они весь день следовали за облаком пыли, которое клубилось в отдалении, указывая на след индейцев. Но, остановившись на ночной привал, утром уже его не увидели.

Облако пыли исчезло. Всё, что осталось, — это следы индейских лошадей да трупы павших животных, оставшиеся на этом пути. Это было единственным, что указывало на то, что здесь совсем недавно прошёл отряд команчей. Не теряя ни минуты, трое белых устремились вслед за ними, нещадно погоняя своих лошадей.

По мере того как они двигались вперёд, впереди всё отчётливее начала вырисовываться гряда невысоких холмов. Среди них лежали огромные голые валуны. Все понимали, что преследовать команчей здесь, на этой суровой пересечённой местности, будет гораздо труднее.

На загорелом лице Эймоса мелькнула кислая гримаса:

— Порой мне кажется, что команчи не едут на своих лошадях, а плывут по воздуху, причём без всяких усилий. Это какая-то мистика. Их лошади точно никогда не устают. — Он махнул рукой: — Да что там говорить — бывает, ты скачешь, выжимаешь из своей лошади всё, она падает, ты снимаешь с неё седло и идёшь пешком. А потом тебя вдруг нагоняет индеец... на твоей же собственной лошади. И спокойно проезжает на ней ещё двадцать миль. А потом убивает её, съедает и идёт дальше.

Мартин Паули метнул на него быстрый взгляд:

— Значит, у нас нет никаких шансов?

— Шанс у нас есть. Сейчас я расскажу тебе, в чём он заключается. — Эймос попытался сплюнуть, но в его пересохшем рту не было слюны. — Индеец готов кого-то преследовать — неважно человека или животное — до тех пор, пока он находит это возможным. Когда же ему кажется, что он сделал всё, что мог, а цель всё ещё не достигнута, он просто бросает погоню. То же самое происходит с индейцами и тогда, когда они убегают от кого-то — стоим им убедиться, что их никто уже не преследует, они расслабляются и перестают гнать и начинают идти гораздо медленнее. — Эймос пожал плечами: — Ну а нам это не грозит. Значит, рано или поздно мы обязательно нагоним их. Пусть даже за время последней ночёвки их след и исчез.

Мартин Паули искоса посмотрел на Эймоса, восседавшего в своём седле, точно вырубленное из гранита изваяние. Ему хотелось верить в то, что этот человек будет преследовать индейцев до конца, преследовать до тех пор, пока не обнаружит их... ему хотелось верить, что он сможет преследовать их вечно.

— Если только они будут и дальше двигаться все вместе. А не рассыпятся на мелкие группы и не разбредутся в разные стороны по прерии, — уже почти молитвенно заключил Эймос. — В этом случае мы их уже вряд ли найдём. Но если этого не случится... — Его лицо вновь исказила гримаса. — У нас нет выбора. Мы должны двигаться вперёд и только вперёд.

Они вскоре наткнулись на небольшую впадину в земле, в которой зияли провалы свежевырытых колодцев, из которых индейцы поили своих коней и из которых пили сами. Рядом валялся обглоданный скелет лошади, над которым после людей успели хорошенько потрудиться волки. Над этим местом неуловимо витал характерный для индейцев сладковато-острый запах — тот самый, который периодически являлся Мартину ночью в его кошмарных снах.

— Вот где они находились вчера весь день, — пробормотал Эймос, соскакивая с лошади и приникая ртом к выступавшей из земли воде. — Индейцы, их лошади.

украденные лошади и их раненые. И наши девочки... если только они ещё живы.

Брэд Мэтисон в это мгновение тоже склонился над одним из вырытых колодцев, стараясь зачерпнуть из него воду в свою маленькую железную кружку. Когда он услышал то, что сказал Эймос, он нервно отшвырнул кружку в сторону.

— Ты уже достаточно много раз говорил это, Эймос, — произнёс Брэд тем мягким голосом, которым обычно говорил его отец, когда оказывался в состоянии неописуемой ярости и у него больше не находилось слов.

— Что?! — Поражённый, Эймос уставился на него.

— Возможно, она действительно мертва, — хрипло произнёс Брэд Мэтисон. Его воспалённые бледно-голубые глаза сверлили лицо Эймоса. — Возможно, они обе уже мертвы. Но если я ещё хоть раз услышу это от тебя, я за себя не ручаюсь. И да поможет мне тогда Господь!

Эймос, чуть прищурившись, внимательно рассматривал некоторое время Брэда Мэтисона. Затем он обратился к Мартину Паули:

— Эти чёртовы индейцы сумели слишком далеко оторваться от нас. Нас отделяет от них девять или даже десять часов пути. К тому же они теперь скачут на отдохнувших лошадях. На лошадях, которые напились и наелись. — Эймос покачал головой: — Боюсь, нам остаётся лишь сделать то же самое, иначе мы попросту не сможем продолжать погоню.

Он нагнулся над одним из свежевырытых колодцев и принялся набирать в шляпу воду, чтобы напоить свою лошадь. Мартин также набрал воды, поскольку её в колодце было слишком мало, и к тому же она располагалась чересчур глубоко, чтобы животные могли самостоятельно дотянуться до неё. Брэд Мэтисон принялся срезать ножом траву. Травы вокруг было совсем немного, и работа была кропотливой и изнуряющей, но им и в самом деле не оставалось ничего другого.

Наконец несколько часов спустя они смогли вновь пуститься в путь. Однако не успели они отъехать буквально на несколько миль от колодцев, в которых сначала индейцы, а затем и они сами поили своих лошадей, как след краснокожих оборвался. Перед ними раскинулся мрачный пейзаж — казавшееся бесконечным плато, сплошь покрытое голыми камнями. Здесь неподкованные лошади индейцев не оставляли никаких следов, равно как и сами их хозяева, которые были обуты в мягкие кожаные мокасины.

Эймос задумался. Он не слишком хорошо знал это место. Насколько он мог вспомнить, это плато достигало в окружности около восьми миль. Позади него снова начинались поросшие травой просторы прерии. Там можно было попытаться снова напасть на след команчей.

Эймос повернулся к своим спутникам:

— Нам надо разделиться, чтобы попытаться вновь напасть на след индейцев. Мы поедем порознь. — Он посмотрел на Мартина Паули: — У тебя самая уставшая лошадь, так что поезжай прямо через плато. Пусть твой путь будет короче всего. Я поеду направо. А Брэд — налево. Мы опишем полукруг вокруг плато и встретимся вновь. Где-то там будет и след индейцев. Понятно?

Брэд Мэтисон и Мартин Паули кивнули. Затем все трое разъехались.

Первыми встретились Брэд Мэтисон и Мартин Паули. Мартин уже давно поджидал других, и его лошадь успела отдохнуть и вдоволь наесться травы.

Встретившись, они вместе медленно поехали вдоль каменистого плато, высматривая Эймоса. Им пришлось ехать очень долго, прежде чем они увидели его.

— Привет, — сказал Эймос. — Я нашёл следы индейцев. Они вон за тем холмиком.

Они поскакали вперёд и действительно увидели там следы большого каравана команчей. Мартин Паули внимательно посмотрел на лошадь Эймоса и сказал:

— Я смотрю, ты где-то потерял своё одеяло.

— Да, оно где-то выскользнуло. Но я, чёрт побери, не собираюсь возвращаться и искать его. — Фраза прозвучала как-то странно — Мартину показалось, что Эймос уже давно заготовил её и только и ждал случая, чтобы выпалить. Но почему ему потребовалось специально готовить объяснение тому, как и почему он потерял одеяло? Почему он придавал этому такое большое значение?

— С тобой всё в порядке? — осторожно спросил Мартин.

— Да, всё отлично. — Эймос изобразил на своём лице улыбку и тем самым выдал себя: его глаза при этом совсем не улыбались, улыбка у него вышла искусственная. Это явно говорило о том, что что-то совсем не так.

— Ты выглядишь так, словно... словно с тобой что-то стряслось, — сказал Мартин Паули.

— Точно. Пока ехал, наткнулся на три или четыре гремучих змеи. — Очевидно, эта мысль заставила Эймоса вспомнить, что он страшно голоден. Он вытащил из седельной сумки кусок вяленой говядины и начал энергично разжёвывать его.

— Ты уверен, что ты чувствуешь себя...

Эймос не выдержал и взорвался:

— Да говорю же тебе, я чувствую себя нормально! — Он дал лошади шпоры и умчался далеко вперёд.

Достигнув невысокого холма, они спешились и расседлали лошадей. В это время быстро зашло солнце, и резко подул холодный северный ветер. Это напомнило им о том, что они начали своё преследование команчей глубокой осенью. Мужчины легли на землю, положив под головы сёдла вместо подушек, и принялись жевать вяленое мясо. Наконец Брэд Мэтисон подошёл к Эймосу и сказал, глядя ему прямо в глаза:

— Думаю, вы должны нам кое-что рассказать, мистер Эдвардс. — Он сделал паузу, но Эймос ничего не ответил. — Что-то произошло, пока вы были одни. На вас что, напали? Мы не слышали звука ружейных выстрелов, но... Может быть, на вашем теле есть рана от стрелы, которую вы прячете?

— Нет, — ответил Эймос. — Ничего подобного не произошло.

Брэд вернулся на своё место. Мартин Паули начал расстилать свою постель.

— Человек должен научиться прощать самого себя, — неожиданно донёсся до них голос Эймоса. Его тон был необычно мягким. Казалось, он продолжает разговаривать с Брэдом. — Иначе он не сможет дальше жить. Так случилось, что мы все тут — техасцы. Мы пришли на эту землю и стали жить там, где никто не посмел бы пробовать жить. Мы живём здесь и держимся за эту землю, и мы не можем бросить её, потому что это означало бы признаться в том, что все те, кто пришли сюда раньше нас и жили здесь до нас, были дураками, которые попусту потратили свои жизни. Это означало бы поплясать на их костях после их смерти.

Сквозь тонкое одеяло Мартина пробрало холодком, и он невольно вспомнил дом Эдвардсов, всегда полный тепла и света, особенно в долгие зимние ночи, дом, напоенный восхитительными вкусными запахами — например, ароматом свежевыпеченного хлеба. И их большая семья... пока они жили вместе, Мартин воспринимал это как нечто само собой разумеющееся... нечто такое, о чём ты и не думаешь, пока не потеряешь и пока не осознаешь вдруг, что все те, кто был тебе так дорог, ушли от тебя навсегда. Как же он хотел бы сейчас, чтобы Эймос замолчал!

— Да, это жестокая земля, — продолжал Эймос. — Она знает, как нанести человеку такой удар, чтобы он хорошенько ощутил его силу. Да и что такое мы — техасцы?! Просто люди, живущие где-то очень далеко на самой окраине страны, вдали от всех остальных. Так будет в этом году, в следующем и ещё несколько десятков лет. Но я не думаю, что так будет длиться вечно. Однажды этот штат станет замечательным местом, где с удовольствием сможет жить любой. Возможно, для того, чтобы это стало так, потребуется, чтобы наши кости истлели в земле Техаса.

Мартин думал сейчас о Лори Мэтисон. Он думал о том, как было бы здорово оказаться вместе с ней в такой же тёплой и залитой светом кухне, как в доме Эдвардсов, и о том, как замечательно было бы жить с ней в одном доме, спать в одной постели. Но сейчас он был в пустынной прерии, на просторах которой не мелькало ни одного огонька, а его постелью служило тонкое одеяло, расстеленное на холодной земле. К тому же прямо в спину ему врезался острый камень.

— Для нас сейчас наступило очень жестокое время. Этот год станет по-настоящему трудным для нас, — продолжал между тем Эймос. — Но мы выдержим все эти трудности, потому что мы — техасцы. Но даже если у нас ничего не получится, не нужно отчаиваться, не нужно корить себя, не нужно говорить, что мы что-то сделали не так, что мы в чём-то виноваты. Говорить так было бы естественно для нас, ведь мы всего лишь люди, слабые люди. Но делать этого ни в коем случае не следует. Помните одну только вещь: во всём, что случилось, нет никакой вашей вины. Это произошло с нами только потому, что нам выпало жить и родиться здесь. Не знаю, есть ли какой-то выход из нашей тяжёлой ситуации — быть может, выбраться из неё можно, только ступая по раскалённым угольям ада, но я уверен, что в конце концов мы все обязательно выберемся из неё.

Мартин встал, чтобы поправить свою постель и перенести её на другое место — он не собирался лежать всю ночь на этом проклятом камне, позволяя ему терзать свою спину и бока. Вместе с ним приподнялся и Брэд Мэтисон. Он тоже перенёс свою постель подальше. Когда Брэд убедился, что Эймос не видит их, он поманил Мартина к себе. Они отошли ещё на несколько десятков шагов в сторону и растворились в темноте.

— Мартин, — сказал Брэд, убедившись, что отсюда Эймос ни за что не сможет услышать их, — старик ведёт себя, точно пьяный клоп, свалившийся в кружку с ромом.

— Точно. Что же, чёрт побери, с ним приключилось?

— Бог его знает. Может быть, и вообще ничего. Может, он просто взял и свихнулся. Ты заметил, что когда мы наткнулись на него сегодня, он бродил взад-вперёд без всякой цели и смысла?

— Да, я это заметил.

— Это означает, что нам придётся взять дело в свои собственные руки, если только мы хотим настичь команчей. Ты понимаешь это, не так ли?

— Что же ты предлагаешь? — произнёс после некоторой паузы Мартин Паули.

— Моя лошадь — самая лучшая. И самая быстрая. Завтра я выеду вперёд ещё до рассвета. И постараюсь проехать как можно дальше и разведать как можно больше. А вы следуйте за мной.

— Моя лошадь сегодня отдохнула, — возразил Мартин. — И я бы мог...

— Не надо. Оставайся вместе с Эймосом и следи, чтобы с ним ничего не случилось. Держитесь пока сзади. А я поеду вперёд.

Они посмотрели друг другу в глаза. У них у обоих было такое чувство, что они гораздо ближе к команчам, чем думает Эймос.

Юноши легли спать. Завтра им всем предстоял трудный день. Они провалились в сон, ни о чём не думая.

И лишь много дней спустя они узнали, что в эту самую ночь Эд Ньюби перестал бредить и на короткое время пришёл в себя, привстал, чтобы посмотреть на свою размозжённую переломанную ногу, и пустил пулю себе в голову.