Искупление

Карен Кингсбери

Гэрри Смолли

Искупление

Библия для всех , 2011 , — 368 с.

Сери я: Благочестивые женщины

ISBN 978-5-7454-1251-6

Аннотация

Роман. Книга первая. История о запутавшейся душе и надежде, о шокирующей измене и возвращении старой любви, о принятии непростых решений и обретении веры в самые трудные моменты жизни, о движении вперед. Бакстеры переживают все то же самое, что выпадает на долю простых людей, у которых есть взлеты и падения, счастье и боль, надежда и вера.

Глава 1

Дирк Беннет с водительского сидения своего видавшего виды «шевроле» пристально вглядывался в окна квартиры на четвертом этаже, где жила его девушка. Две тени слились в одну. Прошла минута, две. Потом свет погас.

Руки Дирка задрожали, сердце неистово забилось в грудной клетке. Он посмотрел на лежавший на сидении рядом с ним револьвер и вздрогнул. Что с ним творится? Он же нормальный парень из порядочной семьи. Такие, как он, не балуются с оружием и не выслеживают бессонными ночами людей, пусть даже и перешедших им дорогу.

Может быть, я с ума схожу?

Или все дело в таблетках. Они ведь могут сделать с человеком такое, правда? Свести с ума? Нет, это паранойя. Дирк заставил себя успокоиться. Препараты не имеют никакого отношения к его чувствам. Это даже не совсем стероиды. Главное, что они себя оправдали, позволили ему набрать четыре килограмма одних мускулов за последние шесть модель — с тех пор как он удвоил обычную дозу.

Дирк потер лоб и постарался вспомнить, что сказал ему тренер, когда он покупал таблетки. Придерживайся инструкции. Если принимать слишком мало, это не принесет пользы . Если принимать слишком много...

Раздражительность, депрессия, иррациональное поведение.

Может, этим объясняется постоянное жужжание у него в голове? Слишком много таблеток? Дирк постучал по лбу кулаком. Это невозможно. Все говорили, что эти лекарства натуральные, без химии. Половина парней в школе их принимают, и ни у кого нет такой реакции.

Он опять посмотрел на оружие.

Так мог бы поступить кто угодно. Он не хотел причинить вред профессору Джейкобсу, просто напугать его. Если он уйдет в сторону, Дирк и Анжела Мэннинг будут вместе, как и планировали в самом начале.

Он всегда был уверен, что Анжела — единственная женщина, которую он мог полюбить. Сначала она тоже так думала, пока не встретила профессора. Дирк перевел взгляд на окна Анжелы. Что она могла в нем найти? Он старше ее, по крайней мере, лет на десять, с редеющими волосами и сединой в бороде, у него начинает появляться брюшко.

Кроме того, профессор Джейкобс женат.

Дирк видел его жену на факультете журналистики в университете Индианы раз или два — симпатичная темноволосая женщина, она смеялась, улыбалась, казалось, она влюблена в своего мужа. Все это было бессмысленно: у старикана-профессора — две такие красавицы. Дирк закусил губу. Ничего, скоро все изменится, он этим займется.

В свете уличного фонаря он посмотрел на часы и увидел, что уже десять. Если он хочет сдать завтра экзамен по истории, ему лучше поехать домой и почитать о сражениях и генералах гражданской войны. Дирк стиснул зубы, взял оружие и засунул его под сидение. Джейкобса он припугнет в другой раз.

Когда он заводил мотор, у него появилась идея, показавшаяся ему такой здравой и убедительной, что в сердце шевельнулась надежда. Может, оружие и не понадобится. Есть и другие способы застращать профессора и вернуть свою девушку. Он громко хмыкнул и направился к университетскому кампусу.

Десять минут спустя он уже сидел на полу своей комнаты в студенческом общежитии и, глядя на страницы раскрытого телефонного справочника Блумингтона, набирал номер.

* * *

А в нескольких кварталах от Дирка за пределами университетского городка профессор Джейкобс лежал в постели своей подруги и размышлял о том, что же с ним творится.

Он уже привык к чувству вины, к бессоннице. Но слезы! Такого с ним никогда еще не было.

С того первого раза, как Тим нарушил свои брачные обеты, он уже неоднократно вместо того чтобы быть на работе или проверять студенческие контрольные, участвовать в конференции или заниматься чем-нибудь еще, на самом деле спешил в объятия своей студентки Анжелы Мэннинг. Вероятно, Анжела была самой многообещающей из всех учеников, которые когда-либо посещали занятия в его репортерской группе. До боли прекрасная, она была юной идеалисткой. Тим не сомневался, что эта связь не просто мимолетное увлечение.

Иногда он испытывал такое сильное чувство вины, что ясно слышал внутренний голос, который не давал Тиму уснуть, даже несмотря на сильную усталость. Этот беззвучный голос каждую ночь будил его. Опьяненный страстью, Тим обнимал Анжелу — раньше он никогда даже не задумывался о такой греховной близости, и вдруг откуда-то звучали властные слова.

Покайся! Избегай блуда. Я стою у двери твоего сердца и стучу! Избегай...

Тим ворочался с боку на бок, стараясь снова заснуть, вернуться в то воображаемое место, где его жена Кэри не ждала бы его дома одна, уверенная в его постоянстве. Но голос вины звучал снова и снова — упорный, непреклонный, неустанно зовущий его домой несмотря на то, что он никак на это не реагировал.

Несмотря на то, что он недостоин.

Тим опять перевернулся на другой бок, стараясь не разбудить Анжелу. Он смотрел на простую белую стену перед собой и вспоминал тот день, когда девушка впервые пришла в его кабинет и заявила о своих намерениях.

Они проговорили пятнадцать минут, шутили, смеялись, делали друг другу комплименты, а Тим крутил на пальце свое обручальное кольцо и старался спрятать его.

Когда Анжела ушла, в кабинете остался мускусный аромат жасмина. И достаточно пыла, чтобы согреть все здание. Перед следующим занятием Тим с удовольствием вспоминал те чувства, которые она пробудила в нем. Но, уходя в тот вечер из своего кабинета, он вдруг обратил внимание на табличку, которую подарила ему Кэри в первую годовщину их свадьбы. На ней был выгравирован орел, расправивший в полете крылья, и слова, которые он помнил и сейчас: Глаза Господа видят все... Он укрепляет тех, чьи сердца верны Ему.

В тот момент все, связанное со служением Господу, казалось ему скучным и обременительным. Недолго думая, он забросил табличку в первый попавшийся ящик и ушел из кабинета.

Она так и лежала в ящике до сегодняшнего дня.

Тим зажмурился, воспоминание померкло. Эти слова теперь не актуальны; лучше не смотреть на табличку и не думать об этом. Больше у него нет сердца, верного Богу. Уже нет.

С той жаркой августовской ночи, когда они с Анжелой впервые стали любовниками, Тим черпал в этих отношениях новые силы. И, разумеется, в своих профессиональных достижениях тоже. Тим дошел в своей карьере до вершин, сначала как журналист, потом как преподаватель этого ремесла. Годами он воспитывал репортеров, которые были призваны хранить традиции свободной прессы. За сравнительно недолгое время он стал уважаемым преподавателем и одновременно вел колонку в газете «Звезда Индианаполиса», его имя было широко известно в самых влиятельных журналистских кругах.

Такая сила и важна в этой жизни.

Еще одним источником его уверенности в себе была абсолютная последовательность — и в работе, и в преподавании. Когда он был репортером, он никогда не выдавал свои источники. И хотя он ходил в церковь — раньше ходил, — он никогда не позволял вере стоять на своем пути журналиста.

Он считал, что религиозные взгляды не должны влиять на работу. Настоящий репортер должен быть совершенно открытым для разных мнений.

Кэрри всегда ожесточенно спорила с Тимом по поводу веры и прессы. А вот Анжела нет. Она ценила тот факт, что Тим «верующий человек», как она это называла. Но она также восхищалась его способностью забыть о личном, когда он писал статью или читал лекцию. «Мы никогда не знали, каковы твои убеждения, — сказала ему как-то Анжела позже, гипнотизируя его своими яркими голубыми глазами. — Но мы всегда знали, что ты хороший журналист. Мы знали, что ты никогда не сдаешься и не отступаешь. Ты представляешь, какая это редкость в наши дни?»

Он, без сомнений, был героем для Анжелы. Он знал это с того дня, когда она подошла к нему однажды весной после занятий на первом курсе и пригласила на свидание.

— Профессора не должны встречаться со студентками, — сказал он, выдавливая из себя улыбку.

Она посмотрела ему в глаза, ее очаровательная прямота смущала его.

— А пообедать вместе мы не можем?

Они пообедали. Неделю спустя она пришла к нему в кабинет.

После этого месяц за месяцем он боролся с искушением. В конце концов, по правилам преподаватель действительно не может ходить на свидания со студенткой, которая у него в настоящий момент учится. Университетская комиссия по этике, впрочем, давно вынуждена была согласиться, что нет ничего плохого в отношениях по обоюдному согласию, когда занятия официально заканчиваются.

Тим держался, флиртовал с Анжелой, наслаждался обедами и занятиями, но границу не переходил. Когда началось лето, и девушка уехала в свой родной Бостон, Тим ощутил облегчение. Он был рад избавиться от чувства вины за свои поступки и постарался забыть об Анжеле и сосредоточиться на своем браке. Но Кэри много работала, ее часто не было дома, почти каждый день она была слишком занята, чтобы проводить с ним время, и очень уставала, чтобы с любовью ждать его вечером.

Когда Анжела вернулась после каникул, Тиму, хоть он и не открыл правду жене, наконец пришлось признаться самому себе в том, что он влюблен в Анжелу Мэннинг. По уши, абсолютно, без всяких сомнений! Это было неправильно, но он не мог отрицать свои чувства и то, что он не в состоянии не проводить с ней время.

Когда он понял это, голос зазвучал в его душе без перерыва.

Покайся... Вор приходит только для того, чтобы украсть, убить и погубить.

Голос напоминал ему стихи из Библии, отрывки, которые он учил в детстве и не вспоминал годами.

Я пришел, чтобы вы имели жизнь, и жизнь полную.

Тиму больше всего нравилась эта цитата. И жизнь полную. Как будто бы чтение Библии или посещение церкви могли дать ему то, что он мог почувствовать с Анжелой.

Жизнь полную?

Тут Библия явно ошибается. Он нигде не чувствовал такой полноты жизни, как в объятиях Анжелы. Тим постепенно отказался от некоторых принципов и верований, которые когда-то были основой его жизни — основой, которая теперь казалась совершенно непрочной и почти смешной.

Конечно, кое в чем он сомневался уже давно. Мир был сотворен за шесть дней? Ковчег с сотнями животных плавал по миру, полностью затопленному водой? Люди исцелялись от болезней, просто омывшись или помазав себе глаза грязью? Тим уже давно считал, что такие события либо должны быть истолкованы символически, либо вымышлены.

Но недавно он начал задавать себе еще более серьезные вопросы. А что, если Бога вообще нет? Что, если Библию написала группа людей, желавших укрепить мораль в современном развращенном обществе? Что, если настоящая жизнь, настоящая правда — это поиск родственной души?

Кого-то, чья душа кажется недостающим кусочком твоей мозаики?

Кого-то, подобного Анжеле.

За те недели, что они с Анжелой были вместе, эти вопросы постепенно превратились в его сознании в ответы, и он уже был практически готов отказаться от религиозной традиции целиком, принять реальность новой жизни и новой любви.

Но он не был готов сказать об этом жене, и в этом крылась проблема. Ом знал, что правильнее будет во всем признаться. Но, когда Кэри встречала его у двери каждый вечер, он не мог заставить себя посмотреть ей в глаза и сказать правду: он хочет развода и любит другую, к тому же — свою студентку.

Не надо быть психологом, чтобы понять, откуда берется чувство вины, беспокоившее его днем и не дававшее спать ночью. Тим легко убедил себя, что всплывавшие в сознании цитаты и из Писания — работа его воображения, запутанные сигналы мозга, проявление угрызений совести.

Он предпочитал не реагировать на все это. Чувство вины пройдет, когда он примет решение оставить Кэри и перестанет вести двойную жизнь. Тогда голоса, которые не дают ему спать сейчас, замолкнут. В последнее время, впрочем, ситуация изменилась. В течение нескольких недель чувство вины будило его упорными проповедями об истине и покаянии. Но в последнее время появилось что-то еще.

Слезы.

Мысль пришла как раз вовремя — он понял: это опять случилось. Посреди ночи, в постели рядом с женщиной, которая покорила его сердце и опьяняла его чувства, Тим Джейкобс, уважаемый преподаватель и отчаянный журналист, плакал. Тихо всхлипывал, как если бы кто-то умер.

Тим моргнул, чтобы прогнать слезу, и вдруг понял: кто-то действительно умер. Он сам.

Тихо и спокойно он вытер слезы и заглушил всхлипывания, но на душу камнем легла грусть. Эта печаль была такой глубокой и настоящей, что ему было больно даже думать об этом. Как будто с его сердца сняли некий покров, и он увидел, каким он был раньше: мальчиком-идеалистом, энергичным подростком, думающим о Боге студентом, трудолюбивым журналистом, романтичным женихом, верным мужем.

Тот человек умер.

Измена Кэри была последней и смертельной пулей в сердце того, что осталось от человека, которым он когда-то был.

Он лежал в темноте, рядом со спящей Анжелой, и печаль внутри него росла. У него снова потекли слезы, он плакал о Кэри, нежной молодой женщине, которой обещал верность на всю жизнь. Он плакал о детях, которых у них никогда не будет, о старости, которую они не проведут вместе.

Тим проглотил ком в горле и снова попытался унять слезы. Откуда берутся все эти чувства? Почему ему сейчас так больно? Его любовь к Кэри остыла намного раньше, чем он встретил Анжелу. Но Кэри была его женой. Он страстно мечтал быть с Анжелой, но и Кэри заслуживала лучшего.

Как я мог допустить все это? Что со мной случилось? Во что я превратился?

Неприглядные ответы пришли Тиму на ум так же быстро, как и вопросы, и сердце его сжалось. Хотя он считал себя сильным человеком, скорбь, которая охватила сейчас его душу, могла его сломать. Обычно такие моменты сопровождались голосом, явственно звучавшим внутри него и убеждавшим, что и теперь искупление возможно, если он попросит о нем.

Но Тим, тихо плача на подушке Анжелы и скорбя о том человеке, каким он когда-то был, и о браке, который он вот-вот потеряет, горюя о собственной решимости идти до конца, понял еще одну вещь, которая разбивала ему сердце больше, чем все прочие утраты вместе взятые.

Слова на табличке, подаренной Кэри, были правдой. Без Бога он был не так силен, как самонадеянно полагал. Вовсе нет. Вот почему он так много плакал в эти дни. С его ожесточенным сердцем случилась вещь, которой он никак не ожидал, когда впервые связался с Анжелой Мэннинг.

Оно разбилось.

Глава 2

Кэри Бакстер Джейкобс смывала макияж, когда телефон зазвонил. Она положила салфетку на край раковины и быстро провела полотенцем по щекам и лбу.

Нa Блумингтон, штат Индиана, спустилась великолепная осенняя ночь — одна из тех, что вдохновляют художников на пейзажи с залитыми лунным светом домиками и высокими холмами. Кэри всегда приветствовала смену времен года, и хотя последнее время они с Тимом были так заняты, и она часто чувствовала себя усталой и больной, более короткие дни и осенняя листва обещали наступление более спокойного времени, долгих темных вечеров. Они смогут посидеть вместе и обсудить идею, волновавшую Кэри последние полгода.

Нести служение, помогая другим супружеским парам.

Речь шла не о постоянной и всеобъемлющей занятости. Может быть, просто об одной встрече в неделю с парами, которые хотели бы быть ближе к Богу и друг к другу. Такими, как она и...

Раздался уже третий звонок, когда она сняла трубку. Наверное, это Тим. Тим был на конференции, в трех часах езды от дома, домой он вернется только днем в воскресенье.

— Слушаю, — она села на край кровати и посмотрела на часы. Половина одиннадцатого. Обычно Тим звонил ей в это время, когда его не было дома. Она ожидала услышать его голос, но на другом конце провода было только прерывистое дыхание. Кэри подождала, подумав, что это проблемы со связью. — Тим?

— Хм... — голос был хриплый и принадлежал молодому человеку. Улыбка Кэри погасла. Не похоже на рекламного агента. И даже по телефону что-то странное чувствовалось в его тоне. Может быть, страх. Кэри наморщила брови. Какой-то безумец звонит. Она была готова повесить трубку, когда мужчина на том конце откашлялся. — Мне надо кое-что вам рассказать.

Кэри вздохнула и попыталась успокоиться. Не о чем волноваться. Тим благополучно прибыл в свой отель накануне вечером. Утром она говорила с матерью, с ее близкими все в порядке. Она глубоко вздохнула, заставляя себя хранить спокойствие.

— Вы чем-то торгуете?

— Нет, — быстро ответил мужчина. Слишком быстро. — Я сказал, что должен вам кое-что сообщить.

Кэри затаила дыхание, соображая, кто же это мог быть. От волнения сердце забилось чаще.

— Знаете ли, я занята, — она скрестила руки и рассеянно барабанила пальцами по тумбочке. — Говорите быстрее.

— Я не могу назвать вам свое имя, — мужчина прерывисто вздохнул. — Но то, что я скажу вам, — чистая правда. Вы можете это проверить.

Звонок начинал казаться все более загадочным. О чем говорит этот человек? Кто он и почему не может назвать свое имя? И что именно он хочет ей сообщить? Она начала сердиться.

— В чем все-таки дело?

Звонивший еще раз глубоко вздохнул:

— У вашего мужа есть любовница.

Ее сердце ушло в пятки. Она непроизвольно моргнула и выдавила из себя невнятный нервный смешок:

— О чем вы говорите? Какая жестокая шутка, звонить мне домой и говорить такую невероятную ложь... Вы не знаете моего мужа.

— Кажется, вы тоже его не знаете, леди, — он сделал паузу. — Я подумал, что вы должны знать правду. Мне пора.

— Подождите! — адреналин забушевал у Кэри в крови, наполнил ее руки, ноги и сердце, ей показалось, что она падает, падает, падает в ужасную, мрачную пропасть. Она яростно потрясла головой и постаралась рассуждать здраво. Этот человек лжет; должен лгать. Тим в Гэри, Индиана, на конференции о свободе прессы. Он не хотел ехать туда; даже сказал ей об этом вчера, когда уходил.

Кэри закрыла глаза, и сердце понемногу успокоилось. Она снова вспомнила голос Тима. Терпеть не могу эти конференции, но приходится туда ездить, дорогая. Она представила себе его честные глаза, его искренний голос. Администрация считает, что я должен там быть.

— Почему?.. — ее голос был глухим и пустым, словно пилы покинули ее за то мгновение, которое прошло с сообщения звонившего. Она старалась найти слова. — Почему я должна вам верить?

Собеседник заколебался.

— Допустим, я хочу оказать услугу нам обоим. Он в квартале Сильверлэйк. Он провел там прошлую ночь, и я думаю, он там же и сегодня. В квартире Анжелы Мэннинг. Она — студентка на факультете журналистики, — он помолчал. — Теперь вы мне верите?

Кэри медленно покачала головой, потом неистово выдохнула:

— Нет, нет, не верю, — слезы наполнили ее глаза, ей опять показалось, что она падает. — Вы... вы его с кем-то перепутали.

— Знаете, леди... — звонивший начал терять терпение. — Я говорю о профессоре Тиме Джейкобсе. Это ведь ваш муж, правда?

Глаза Кэри расширились, внутри все содрогнулось. Она бросила трубку так, словно та внезапно вспыхнула. Потом, не поднимая ее, поспешила в туалет. Она упала на колени и едва успела склониться над унитазом.

Ее выворачивало наизнанку снова и снова, пока желудок полностью не опустел. И сердце тоже. Вся дрожа от слабости Кэри поднялась на ноги и вытерла рот салфеткой. Это не может быть правдой. Не было никаких признаков, не так ли?

Вдруг Кэри вспомнила, как они жили эти последние несколько месяцев. Осенью Тим всегда ездил на конференции, но в этом году он отсутствовал еще чаще, чем раньше. Кэри даже трудно было сосчитать, сколько выходных его не было дома. Четыре? Пять?

Волна тошноты нахлынула снова, но Кэри осталась на ногах. У нее нет времени корчиться над унитазом, бояться и гадать, может ли так случиться, что жизни, к которой она привыкла, больше нет. Кэри посмотрела на свое отражение в зеркале и покачала головой.

— Это ошибка, — прошептала она. — Это должно быть ошибкой.

Волосы ее растрепались, большая заколка сползла, и пряди свободно свисали по обе стороны лица. Она подобрала их назад и подошла поближе к зеркалу, наклонилась и стала изучать свое отражение, особенно пристально рассматривая уголки глаз и рта. Заметных морщин не было, макияж она уже смыла. Кэри подрабатывала, снимаясь для иллюстрированных каталогов, и сегодня она тоже работала, и ей пришлось сильно накраситься — они снимали вечерние туалеты. Без косметики она выглядела моложе своих двадцати восьми лет.

Она внимательно проанализировала состояние своих скул и подбородка, затем присобрала сзади на талии ткань своей свободной футболки, чтобы рассмотреть линии фигуры. Может быть, она чуть-чуть поправилась в последние месяцы, но не настолько, чтобы потерять работу. И явно не настолько...

Она закрыла глаза и вспомнила лицо Тима. Ты великолепна, детка, просто великолепна. Я не могу на тебя наглядеться. Он говорил это столько лет, сколько они были знакомы — со старшего курса университета Индианы — того года, когда она и Райан Тейлор наконец-то поняли, что их пути расходятся.

Перед ней вдруг предстал другой образ.

Райан...

Кэри покачала головой. Как раз в то утро до нее дошли слухи о том, что Райан вернулся в Клир-Крик и устроился и школу тренером.

Нет, Кэри, не надо, приказала она своему сердцу. Воспоминания о первой любви лучше оставить в прошлом. Особенно теперь, когда ее брак и вся ее жизнь зависели от того, насколько правдив этот телефонный звонок.

Кэри открыла глаза и еще раз посмотрелась в зеркало, словно оно могло рассказать то, что ей нужно было знать. Неужели он видится с кем-то на стороне? Вся она сжалась от этой мысли. Это невозможно. Тим Джейкобс? Лидер молодежного клуба старшеклассников? Президент христианского клуба спортсменов в университете? Тот, который вел занятия по изучению Библии в студенческом городке?

Oн не мог бы ее обманывать... или мог бы? Она вспомнила одну реплику звонившего и поняла, что может и сама все выяснить. Она опять закрыла глаза и помолилась о силе.

Ты здесь, Господь?

Не бойся. Я позабочусь о тебе.

Эти слова прозвучали в проповеди, которую она слушала по радио, когда ехала домой с фотосессии. В тот момент они не показались ей особо значимыми, по крайней мере, в ее положении. Кэри ничего не боялась и ни в чем не нуждалась. Ей нравилась ее жизнь — прекрасная семья, прекрасная церковь, прекрасная работа, прекрасный муж...

Нo это было до телефонного звонка.

Она вздохнула и попыталась одолеть нараставшую внутри тревогу. Не бойся...

Эта мысль проникла в сердце Кэри и оставалась там мгновение. Господи, я только хочу, чтобы тот человек ошибался. Я люблю Тима, правда. Помоги мне понять, что происходит.

Не бойся...

Мир, спокойствие и уверенность вернулись, мышцы шеи расслабились. Все это какая-то путаница или злая шутка. Так должно быть.

Телефон в соседней комнате гудел, протестуя против непорядка. Она вернулась в спальню, положила трубку на место. Руки и ноги у нее все еще дрожали, желудок болел. Ей представилось множество различных сценариев развития событий, и, пока она думала об этом, страх вернулся. Правда ли, что Тим работает в эти выходные? А остальные конференции — ездил ли он на них? И если нет, то где он был?

Потом она вспомнила. Он написал свой адрес на какой-то бумажке, которая осталась на кухне, где она целовала его на прощание. Кэри побежала вниз, стала рыться на кухонном столе в пачках бумаг и писем и отчаянно искать записку Тима. Она не обратила тогда на нее внимания, потому что ей и в голову не приходило, что ей понадобится эта информация. Накануне вечером он звонил ей, и она была уверена, что он позвонит и сегодня.

— Ну же! — бормотала она. В спешке она скинула со стола стопку журналов. Наконец, на глаза ей попался желтый листочек с названием отеля и телефонным номером, написанными почерком Тима.

Кэри взяла трубку и набрала номер быстро, чтобы не было времени передумать.

— Отель «Мариотт», Гэри, Индиана.

Она сглотнула:

— Здравствуйте. Мне надо поговорить с Тимом Джейкобсом. Он у вас остановился.

— Подождите, пожалуйста.

Боже, хоть бы он был там...

Мужской голос заговорил снова:

— Извините, но у нас нет постояльца с таким именем.

Если бы кто-то подошел к Кэри и ударил ее в живот, она и то не почувствовала бы себя хуже. Она опять начала падать и ухватилась за стол, чтобы устоять на ногах.

— Он... он приехал на конференцию. О свободе прессы.

— Погодите, — зашелестели бумаги. — У нас на этой неделе четыре конференции, но ничего связанного с прессой. Может быть, кулинария?

Кэри покачала головой, глаза наполнились слезами.

— Нет. Должно быть, я перепутала отель.

Когда Кэри повесила трубку, кровь отлила у нее от лица. Сердце и ум затеяли гонку, которая, казалось, убьет ее. Она пыталась дышать глубже, закрыла лицо руками и стала искать разумное объяснение происходящего. Может быть, он случайно дал ей информацию не о той конференции? Прошлой или следующей. Его секретарь сообщила ему не то название отеля. Должен быть какой-нибудь ответ. Хоть какой-нибудь. Любой.

Кэри открыла глаза и поняла, что есть только один способ все выяснить.

— Хорошо же.

Она быстро перевела дыхание и взяла ключи от своей машины. Она всю свою жизнь прожила в Блумингтоне и изъездила все окрестности.

Десять минут спустя она свернула с Саут-Мейпл и подъезжала к кварталу Сильверлэйк. На противоположной стороне улицы она высматривала черный «лексус» Тима, но ничего не видела. Бешено колотящееся сердце немного успокоилось. Должно быть, все это глупая шутка. Всему можно найти объяснение. Тим в Гэри, а не здесь...

Она охнула. Прямо перед ней на правой стороне улицы, как раз под фонарем, стояло нечто знакомое и темное. Нет, Господи. Только не это. Она нажала на педаль, черная паника приближалась, и она увидела, что это «лексус». Такой же, как у Тима.

У многих людей есть такие машины. У многих. Номер... она не может быть уверена, пока не увидит номер.

Два года назад у нее очень хорошо шли дела, и она сделала Тиму сюрприз на день рождения, подарила машину его мечты — даже с индивидуальным номером. И вот она подъехала к «лексусу» и ясно увидела его номер в свете своих фар. Она сама выбирала эти буквы: WRITE2U.

Кэри вся покраснела, щекам стало жарко, она не могла дышать. По лицу потекли слезы, и она сжала кулаки. Все-таки это правда.

Все случившееся за последний час казалось ночным кошмаром, и Кэри молилась о том, чтобы проснуться. Никогда с того момента, как она познакомилась с Тимом, она не думала, что он способен на такое, на ложь, обман и...

Что теперь делать? Она может припарковаться и ходить по квартирам, пока не найдет его. Или поехать домой и позвонить адвокату. Теперь слезы полились быстрее, в ее душе поднималась паника. Перед глазами затанцевали темные пятна, наверное, поднялось давление.

Может ли быть какое-нибудь разумное нейтральное объяснение тому, что машина припаркована в этом квартале? Может быть, он помогает другу или встречается с другим профессором? Или поехал в Гэри вместе с кем-то еще, кто живет здесь?..

Объяснения закончились, вместо них возникла идея. Кэри остановилась и вышла. Потом подошла к машине Тима и бросилась на нее всем телом, обрушив на автомобиль весь свой гнев и ужас.

Сигнализация машины мужа тут же сработала и наполнила ночную тишину, заглушая возмущенные крики из окон квартир поблизости. Кэри вернулась к своему автомобилю, забралась внутрь и стала ждать.

Только бы тебя не было здесь, Тим... пусть будет какое - то другое объяснение...

Кэри смотрела на подъезд и ждала минуту, потом другую. Вдруг дверь открылась, и она увидела его. Своего мужа, которому она доверила свое сердце и душу.

Он был в спортивных брюках и белой футболке, волосы были растрепаны. Ком застрял у Кэри в горле. Как он мог? Как он мог обманывать ее?

Она смотрела, как Тим трусцой бежит по улице, направляет свой пульт в сторону «Лексуса», нажимает кнопку и начинает обозревать окрестности. Обернуться в ее сторону он не успел: она открыла дверцу машины и вышла наружу.

Внезапное движение привлекло внимание Тима, их взгляды встретились — их разделяло метров пятнадцать.

Его рот открылся от удивления и оставался открытым, казалось, невыносимо долго, и Кэри видела, как он побледнел.

— Кэри... — он сделал шаг по направлению к ней и остановился.

Ей захотелось ударить его по лицу, или побить, или попросить вернуться с ней домой, и пусть скажет, что все это — ошибка. Но очевидность происходящего была просто невыносима. Ей захотелось упасть на свою машину и зарыдать, но у нее ни на что не было сил. Вместо этого она заползла на водительское место и завела мотор, глаза были полны слез.

Уму непостижимо, словно все это происходит с кем-то другим. По дороге домой Кэри едва дышала, руки механически вертели руль. Она подумала было, не заехать ли ей к родителям или одной из трех сестер, которые жили недалеко но сразу решила, что сделает это потом: всему свое время. Сейчас она хотела остаться одна, принять удар и дать себе возможность оплакать случившееся, наконец, поверить в факты.

У Тима есть любовница. Студентка.

Неверными шагами она прошла из гаража в дом, бросилась на диван в гостиной и зарыдала. Так она не плакала даже в колледже, когда они с Райаном порвали отношения. Даже когда у нее случился выкидыш вскоре после того, как они с Тимом поженились.

Это были глубокие, гортанные рыдания, исходившие из какого-то места ее души, о существовании которого она и не подозревала . Мрачного места, в котором не было слов, кроме мучительного почему?

Почему это случилось? Что пошло не так? Она была уверена, что Тима и сейчас тянет к ней. Что же тогда? Она напрягалась, пытаясь представить себе то, чего она не могла ему дать.

Потом ее осенило. Должно быть, эта студентка умнее, образованнее, лучше владеет словом. Да, именно это. Разве Тим не рассказывал все время о своих студентах, когда приходил домой? Он с восторгом делился выдержками из их работ, как будто умело составленная фраза была проявлением величайшего из людских талантов.

Она вспомнила, как однажды была с Тимом на вечеринке в университете. Это была одна из ее первых университетских вечеринок, и она была в восторге от того, что попала туда. Они стояли в кругу остроумных и достаточно известных людей, когда разговор зашел о книгах. Декан факультета Тима заговорил о каком-то вашингтонском даровании, а женщина, с которой Кэри была знакома очень поверхностно, упомянула сборник южно-американских поэтов, которым восхищалась. Потом высокая и сутулая дама, стоявшая слева от Кэри, наклонилась к ней и спросила, что она любит читать.

Кэри доверительно кивнула и ответила правду:

— Романы Джона Гришема. Мой любимый — «Фирма».

Последовала пауза, которая, как показалось Кэри, длилась вечно. Декан приподнял бровь. Губы высокой женщины сложились в неловкую улыбку, почти презрительную. Любительница поэзии замерла; потом выдавила из себя смешок, словно решила, что Кэри пошутила. Пожилой мужчина рассеянно потер лоб и выглядел смущенным.

— Гришем... не думаю, что я его знаю... Это тот автор из Айовы, который пишет труды по сравнительному литературоведению?

Но Кэри их уже не слушала. Она смотрела на выражение лица Тима — смесь раздражения и желания не показывать его. Он обнял Кэри за плечи и привлек ее к себе, словно говоря миру: «Ну и что, зато она красивая!»

Прерванный разговор вновь продолжился, но этот момент Кэри запомнила на долгие годы. Было ясно, что Тим смущен, что ему хотелось бы видеть ее остроумной, интеллигентной и начитанной, как другие жены. Вот почему он встречается с другой. Должно быть, эта студентка может беседовать с ним о таких вещах, о которых Кэри не имеет понятия.

Что из того, что она красива? В конце концов, этого было недостаточно, чтобы удержать Райана Тейлора.

А теперь этого не хватило и Тиму.

Она вспомнила и другие случаи, когда Тим заставлял ее чувствовать себя простушкой, человеком низшего порядка. Может быть, поэтому она столько времени работала и добровольно служила в церкви? Может быть, поэтому она вступила в книжный клуб и стала учиться музейному делу? Чтобы он не считал ее просто украшением? Чтобы он мог ею гордиться?

Все это было так несправедливо. Она любила Тима всем сердцем, она хотела быть его женой навеки. Разве этого недостаточно?

Шли часы, а Тим не возвращался домой. Кэри не была этим удивлена. Что он мог ей сказать? Что ему оставалось?

Слезы наконец прекратились, и она села. Горло болело, ей трудно было дышать. Она высморкалась и выглянула в окно, на темное небо. Еще вчера она думала, что ее брак с Тимом — прекрасный образец супружеской любви. Что же случилось? Даже если эта студентка дала ему то, чего не могла дать Кэри, почему Тим с такой легкостью отказался от всего, что между ними было, что они обещали друг другу? Ее руки сжались в кулаки. Раз так, он может уходить совсем.

— Уходи, — прошептала она сквозь стиснутые зубы. — У нас было все, и ты все разрушил.

Ответа не было, и Кэри закрыла глаза, чувствуя себя сердитой и побежденной.

И где же ободряющий голос Бога? Где сейчас Бог?

Она глубоко вздохнула, она знала ответ еще до того, как задала вопрос. Бог не исчез оттого, что у Тима есть любовница. Теперь, когда ее мир перевернулся вверх дном и ей трудно дышать, Кэри все равно была убеждена, что Господь никогда ее не покинет. Каким-то образом Он поможет ей и Тиму разобраться с этой запутанной ситуацией, хотя прямо сейчас ей было тошно от одной мысли.

Да, все образуется. Тим вернется домой и попросит прощения, а потом они пойдут на консультацию к психотерапевту, как делали некоторые их друзья, брак которых оказывался под угрозой. Они справятся с этим, ведь правда? Разве она не верила в это? В то, что для Бога нет ничего невозможного?

Но сама жизнь с мужчиной, который мог лгать, обманывать, изменять, сейчас казалась ей такой же привлекательной, как пожизненное заключение. Бог все восстановит, но она знала, что никогда уже не сможет стать прежней. Слезы опять полились из глаз, печаль легла на сердце, как свинцовое покрывало.

Кэри подтянула колени к подбородку и подумала о том, какой счастливой идеалисткой, уверенной в своих отношениях с Тимом она была еще сегодня утром, как безоговорочно верила ему и даже готовилась помогать другим семьям. Она ничего не чувствовала. Да, она была занята, но кто не занят? Такого раньше с ними не случалось.

Уже начало светать, а Кэри все оплакивала ту женщину, которой она некогда была и которой она никогда больше не будет. Эта женщина испустила последний вздох в половине одиннадцатого вечера.

* * *

От запаха свежеприготовленного попкорна и ванильных свечей в доме Бакстеров было уютно. Семейство проживало в большом викторианском доме в городке Клир-Крик, рядом с Блумингтоном. «Ковбои Далласа» только что выиграли матч, и Джон Бакстер, нажав на кнопку пульта, выключил телевизор. Он перевел взгляд на свою жену Элизабет, с которой они были обвенчаны уже более тридцати лет. Она все еще была очень хороша, но он любил ее не за это. Ее отличали особое изящество, доброта и обаяние, которым невозможно научиться.

Экран погас, но Джон не спешил вставать. После того как вырастишь пятерых детей, тишину ценишь превыше всего.

Наслаждаясь присутствием любимой, он провел большим пальцем по мягкой ладони жены.

Боже, Ты так добр ко мне... спасибо Тебе за то, что она продолжает жить. Спасибо.

Обращение к божественному успокоению всегда обладает благотворным воздействием на Джона, он почувствовал, что уголки его губ приподнимаются. Ему было пятьдесят семь лет, он был женат на женщине, которая была его лучшей подругой, и верил, что, когда настанет последний день его жизни, он проведет вечность с теми, кого любит, в таком месте, перед которым меркнут все земные блага.

Жизнь не могла быть устроена лучше.

Он хотел уже сказать Элизабет об этом, но та вдруг обеспокоенно вздохнула, встала и медленно пересекла комнату, глядя им фотографии в рамках, на каминной полке: Брук, Кэри, Эшли, Эрин и Люк. Все пятеро в порядке старшинства.

Через несколько мгновений на глазах Элизабет появились две молчаливые слезы. Сердце Джона упало, он подошел к ней.

— Из-за кого ты плачешь? — он обнял ее за плечи.

Элизабет проронила еще одну слезу и издала звук, средний между смехом и всхлипыванием: — Из-за Кэри.

Джон перевел взгляд на фотографию своей второй дочери.

— Я беспокоюсь о ней и Тиме, — Элизабет склонила голову на плечо Джона.

Руки у нее была холодная, и Джон погладил ее.

— Ты говорила с ней?

— Утром. Перед съемками.

— И что она сказала? — он смотрел на жену, желая успокоить ее.

— Что все хорошо, — еще одна слеза потекла по ее щеке, — Может быть, это замечаю только я одна, но что-то не так. Она смахнула слезу и сделала паузу. — В последнее время Тим стал таким чужим, отстраненным, он всегда занят и не может приехать на семейные обеды. Он опять уехал из города.

Джон молча слушал. Он еще раз посмотрел на лицо на фотографии. Вдруг картина в его сознании изменилась, и Кэри была уже не уверенной в себе молодой женщиной под тридцать, замужней и живущей недалеко от них, в Блумингтоне, а взволнованной девочкой, волнующейся из-за того, что не позвонил Райан Тейлор.

Папа, ты каждую ночь молишься обо мне? Джон почти услышал ее нежный голосок, как слышал его в те дни. Он закрыл глаза и позволил себе перенестись в прошлое.

— Конечно, — он помнил, как взял дочь за руки, стараясь внушить мир ее встревоженному сердцу.

— А когда я вырасту и выйду замуж, ты тоже будешь обо мне молиться? — ее глаза увлажнились, подбородок задрожал. — Мне всегда будут нужны твои молитвы, папа.

Что же беспокоит ее сердце сегодня? Есть ли у Кэри и Тима проблемы, о которых никто не знает? Элизабет всегда была очень чуткой, когда речь шла о детях, и каким-то образом узнавала о том, чего они хотят, раньше, чем они сами.

— Хорошо, — он мягко сжал плечо Элизабет. — Давай помолимся.

Элизабет кивнула, они взялись за руки, склонили головы и вверили свою вторую дочь в руки Бога, Которому она принадлежала.

Даже если у Кэри и нет никаких проблем.

Глава 3

Тим Джейкобс больше всего хотел, чтобы приближающаяся встреча с Кэри поскорее закончилась.

Он не должен был оставаться у Анжелы после того, как увидел свою жену на улице, но он был просто не способен сделать что-нибудь другое. Он не представлял себе, что скажет Кэри, и не мог себя заставить отказаться от выходных с Анжелой Мэннинг.

Она влекла его к себе, как никто и никогда, его чувства были такими сильными.

В воскресенье вечером, когда он подъехал к дому, где жил со своей женой, он уже себя убедил, что правда пойдет ему на благо. Теперь он мог во всем сознаться и попросить развода. Да, это будет грустно и тяжело для них обоих. Но результат вполне предсказуем. Тим должен развестись, и потом все будет чудесно. Он больше никогда не расстанется с Анжелой.

Он заглушил мотор и посмотрел на входную дверь. Если бы только это мучение поскорее закончилось. В конце концов он не первый муж в мире, который возвращается домой и просит у жены развода. Такое случается ежечасно по всей стране.

Тим сглотнул и вспомнил то, что однажды слышал во время проповеди. Чем более неправильный выбор ты делаешь , тем менее неправильным он тебе кажется.

Он отогнал от себя эту мысль. Смешно. Это просто слишком развитая совесть, не более того. Его жизнь станет лучше, чем была. Чувство вины его не удивляло. Он был виноват.

И в каком-то смысле он ужасно переживал из-за этого. Но последние несколько месяцев с Анжелой он наслаждался, как ребенок в магазине игрушек. Эта женщина, покорившая его сердце, ум и душу, оторвала его от обыденной жизни.

Вздох вырвался из стиснутых губ Тима, когда он выбрался из машины и прошел внутрь. У входной двери жены не было. Он вытер потные ладони о брюки, в горле был комок, он едва мог говорить:

— Кэри?

То, что он собирался сделать, было самым трудным. Она будет плакать, обвинять его, может быть, и он прольет пару слезинок. На самом деле Кэри не была ему безразлична. Он будет безумно по ней скучать.

В памяти всплыл образ Анжелы, и сердце забилось чаще. Нет, он не будет жалеть о брачных узах. Но ему будет не хватать Кэри, того, как она сидит напротив него утром за завтраком со взъерошенными, пока не примет душ, волосами, и того, как она тихо напевает себе под нос, бродя по дому. Конечно, он не станет скучать о ее вечной занятости, о том, что она уделяет время кому угодно, только не ему. Их близость превратилась в простую рутину.

На самом деле, у Кэри очень полная жизнь. Вечно она занята множеством дел. Она снимается, преподает в воскресной школе, поет в церковном хоре, работает в музее, проводит время со своей семьей. В конечном итоге, когда первый шок пройдет, с ней все будет хорошо.

Это будет, в первую очередь, добрым делом для самой Кэри — как бы он ни скучал потом по ее обществу. Он должен был сделать это много месяцев назад, когда напрасно надеялся, что несколько обедов и вечеров с Анжелой излечат его от привязанности к ней.

Он был неправ.

— Кэри? — он поставил портфель. Ладони опять вспотели. Он засунул руки в задние карманы брюк и глубоко вздохнул. Когда его отношения с Анжелой начали развиваться, он стал находить новые оправдания своего поведения. Сначала его сердце в этом не участвовало. Это случилось только в конце лета.

Тим подумал о том, как медленно и упорно развивались его отношения с Анжелой. Его влекло к ней с первого дня — невозможно не обращать внимания на женщину, которая сложена, как богиня, — но сигнал тревоги тогда не звучал. За все годы карьеры он видел массу привлекательных женщин. Но потом он прочел ее работы.

Если быть честным, он вынужден был признать, что полюбил Анжелу не столько за ее физическую красоту, сколько за то, как она могла писать. Сочетание ума и чувства в ее текстах было поразительным, блестящим. В конце семестра после занятий в его классе Анжела поблагодарила его за то, что он научил ее писать лучше.

Это невероятно польстило его самолюбию, но даже тогда их отношения сводились только к восхищению и желанию. Все изменилось, когда она вернулась после летних каникул в середине августа.

В первый день занятий они пообедали вместе — как часто делали предыдущей весной. Но после летнего расставания обоим было ясно, что им хочется большего, чем совместные посещения кафе. После обеда они пошли в ее квартиру и в течение следующих двух часов Тим понял: его брак с Кэри никогда не будет прежним.

Неделю спустя изменилось и его отношение к жизни вообще, он был уже уверен, что хочет развестись. В Анжеле было что-то, отчего Тиму с ней было лучше, чем с кем бы то ни было, не исключая Кэри. В этой новой любви ему нравилось все: внешность девушки и чувства, которые она в нем пробуждалаа. Анжела понимала, какое впечатление произносит на мужчин. Днем на занятиях она была хладнокровой и прекрасно владела собой.

А ночью...

Тим глубоко вздохнул. Нет слов, чтобы описать, как она...

В холле послышались шаги. Хорошо. Надо покончить с этим побыстрее.

Кэри вошла в гостиную через боковую дверь, и Тим почувствовал, что слова застревают у него в горле. Лицо ее было заплаканным, глаза красными и опухшими. Но ее красота все равно застала его врасплох. Чистая, совершенная красота, которая, однако, больше его не возбуждала.

В течение долгого времени они смотрели друг другу в глаза. Слова не были нужны. Выражение на лице Кэри сказало ему все, что он уже и так понял, — его измена застала ее врасплох и разбила ей сердце.

Тим закусил нижнюю губу и решил добиваться своего.

— Прости меня, Кэри, — сердце замерло, он глубоко и тяжело вздохнул. — Я больше не хочу быть твоим мужем.

* * *

Его слова поразили Кэри прямо в сердце и лишили ее присутствия духа. Даже в самых диких ночных кошмарах ей не могло присниться, что он начнет разговор вот так. Он должен был извиняться и просить у нее прощения. Она напомнила себе, что надо дышать. Помоги мне, Боже.

Она не хотела в это верить, даже когда видела, как он выбежал из чужого дома прошлой ночью. После первого приступа тоски она решила отложить все решения до того момента, когда он вернется домой, когда они поговорят о случившемся и о том, почему Тим не был на конференции, на которой якобы должен был быть. Тем временем она могла только вести себя так, словно ничего не случилось.

Утром она сходила в церковь и провела урок в воскресной школе. Когда ее спрашивали, почему у нее глаза так опухли, она уклончиво отвечала, что у нее аллергия, и ничего не говорила о Тиме, даже ничего не сказала матери, которая дважды спросила, все ли в порядке.

По пути из церкви Кэри остановилась на заправке. Каждый раз, когда она вспоминала о Тиме, сердце начинало бешено колотиться, а дыхание становилось быстрым и прерывистым. Должна быть какая-то причина, говорила она себе. Есть причина... есть причина...

И тревога отступала.

За три часа до возвращения Тима домой она забрала вещи из прачечной, все еще убеждая себя, что ситуация не так плоха, как кажется. Потом на полке в гостиной она увидела фотографию с их свадьбы. Всмотревшись в его умные глаза, в его дружелюбное лицо, полное любви, которая была тогда между ними, она вспомнила слова человека, звонившего накануне.

У вашего мужа есть любовница... любовница... любовница...

Не успела она охнуть, как вся ее уверенность в том, что можно еще что-то исправить, пропала. Ее душили рыдания, гневные горячие слезы текли по щекам.

И вдруг все стало ей как-то особенно ясно. Да, у его мужа была причина обманывать ее и проводить выходные в квартире студентки. Эту причину ей назвал звонивший, и, какие бы небылицы она себе ни рассказывала, правда была однозначна.

У Тима был роман с другой женщиной.

В этот момент скорбь и гнев Кэри превратились в ярость. Она схватила свадебную фотографию и отбросила в другой конец комнаты, стекло разбилось и разлетелось на сотню кусочков. Потом, медленно, как в трансе, Кэри встала на колени и начала молиться.

— Господи, как я ненавижу его! — она кричала это, рыдая еще сильнее, чем раньше. — Как он мог поступить так со мной?

Прошло два часа, но гнев и скорбь Кэри, ее неприятие измены не стали слабее. Но каким-то образом она неожиданно обрела решимость и вспомнила об одной простой и священной истине, той, с которой жили ее родители. Они с Тимом были полностью с этим согласны, когда вступали в брак.

Любить — это и значит принимать решения.

После известия об измене Тима ее сердце призывало ее возненавидеть его, сказать ему, чтобы он никогда больше не возвращался, и никогда его больше не видеть. Но Бог хотел другого. Он хотел, чтобы она выслушала объяснение мужа и была готова простить его, готова искать совета у других людей и в церкви и все исправить. Не потому, что ей этого хотелось, но потому, что почти шесть лет назад она решила так поступать.

Поэтому все оставшееся перед возвращением Тима время Кэри мысленно перебирала те фразы, которые он мог бы сказать ей, войдя в дом, когда они впервые посмотрят друг на друга в свете того, что произошло. Он попросит прощения и скажет ей, что это была ошибка; он пообещает, что никогда больше не будет ее обманывать. Он будет уверять, что эта женщина была всего лишь развлечением, проходящим капризом. Он будет ссылаться на стрессы на работе и на то, что их брак превратился в рутину.

Но в последнюю очередь она могла себе представить, что он скажет то, чего она вообще не ожидала услышать из уст Тима: он не хочет больше быть ее мужем.

Тим сел на диван и оперся локтями о колени, нахмурил брови и глядя ей в глаза.

— Ты слышала меня? — его голос был мягким, но решительным. — Я больше не хочу быть твоим мужем.

Ярость душила ее, но на этот раз она не всхлипывала и не плакала.

— Вот как? — она скрестила руки на груди, стараясь подавить резь в желудке. — Никаких объяснений и обещаний? Ничего?

Тим уронил голову на руки, застонал и снова посмотрел на нее:

— Я должен был сказать тебе об этом уже месяц назад.

Неприятное чувство превратилось в тошноту, она подступила к горлу Кэри. Она подумала, не побежать ли ей и ванную, а то ее может стошнить на ковер. Что происходит? Что это, Боже?

Ничего не бойся.

Ободрение, тихо прозвучавшее в ее душе, на сей раз опоздало. Помимо боли, гнева и даже ненависти, Кэри испытала откровенный ужас. А вдруг уже готовы бумаги для развода? Он хочет переехать к этой женщине? Неужели это возможно? Неужели Тим может бросить ее и жениться на другой?

Град вопросов обрушился на нее.

Она не сможет жить в Блумингтоне, зная, что может столкнуться с Тимом и его... студенткой. Кэри представила себе в какой кошмар может превратиться ее жизнь, это было невыносимо. Она взяла себя в руки, и страх на какое-то время отступил. Его место заняла ярость, которой она смогла управлять.

— И кто... — она говорила шепотом, горло болело, — кто она?

Тим долго разглядывал свои руки, а когда поднял глаза, то выглядел на десять лет старше.

— Это не имеет значения.

Кэри опять была ошеломлена.

— Так ты ничего не отрицаешь? Ты встречаешься с другой?

— Я думал, это пройдет, — Тим продолжал смотреть ей в глаза, — закончится со временем.

Кэри схватилась за спинку стула, она отчаянно старалась понять смысл происходящего. Ее все еще тошнило, но теперь ее опять обуяла паника. Страх сменялся гневом и наоборот с быстротой молнии, она не могла придумать, что сказать.

Тим отвел взгляд и уставился в пол. Повисла долгая пауза.

Он боится смотреть на меня. Мысль камнем легла ей на сердце.

— Я не могу сказать тебе ничего другого, Кэри. Я хочу развестись, — он быстро взглянул на нее. — Ты мне не безразлична, но я... я не люблю тебя.

Паника, как приливная волна, подхватила ее и понесла куда-то со страшной силой.

— Ты ее любишь?

Тим встретился с Кэри взглядом и слегка пожал плечами:

— Да.

Что он говорит? Она чувствовала поддержку ангелов, и только это не давало ей упасть на пол гостиной. Она выпрямилась и стала ходить взад-вперед перед своим мужем.

— Твоя ученица? И сколько ей лет? Девятнадцать? Двадцать?

Впервые с того момента, как Тим пришел домой, на его лице появилось оборонительное выражение.

— Ей двадцать четыре, понятно? И я познакомился с ней почти год назад.

Голова у Кэри раскалывалась.

— Уже год?

Ее голос был не громче шепота. Кто же она, как выглядит? Неужели это одна из тех студенток, которыми он так восхищался в последнее время? Все это было уму непостижимо, ситуация казалась абсолютно нереальной.

— Ты встречаешься с ней целый год?

Тим покачал головой и стал тереть пальцами виски.

— Мы познакомились в начале второго семестра. Но серьезно все стало после... только несколько месяцев назад.

Он встал и развел руками.

— Тут не о чем спорить, Кэри, — он был явно недоволен и говорил громко. — То, что я буду делать после того, как мы с тобой разведемся, — мое личное дело.

Волна боли обрушилась снова, и Кэри опустилась на стул, руки упали. Сердце билось так часто, что она не могла вздохнуть, тяжесть в груди усиливалась с каждой секундой.

Господи, помоги мне. Я падаю. Отец Небесный, помоги!

Я с тобой.

Тихий шепот, раздавшийся в самой глубине души, дал Кэри лишь некоторое облегчение, но его оказалось достаточно, чтобы боль чуть отпустила, ей удалось начать дышать полной грудью.

— Ты обязан отвечать мне, Тим, — она решительно посмотрела на него. — Она не твоя жена. Я — твоя жена.

Тим разжал руки и снял с пальца обручальное кольцо.

— Неужели ты не понимаешь, Кэри? — он бросил кольцо на кофейный столик, покачал головой и сел. — Все кончено. Я не хочу быть твоим мужем. Я хочу развестись.

Кольцо покатилось со звоном и упало, и что-то в Кэри переменилось. Словно защитная броня окружила ее сердце — броня, которая не позволяла ей испытывать боль. Она почувствовала еще большую усталость и тошноту, но каким-то образом сохраняла рассудок и спокойствие, словно наблюдала за всей этой сценой со стороны.

Ее муж оказался вовсе не таким человеком, каким она его считала. Он обманул ее и солгал ей, а теперь он говорит, что их брак должен быть расторгнут. Она посмотрела на него, сидящего перед ней, со сжатыми кулаками, с опущенной головой, так что ей было прекрасно видно начинающуюся на макушке лысину.

Она вспомнила стих, который звучал у них на свадьбе: А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше.

Поддерживаемая силой, которую можно было определить только как сверхъестественную, без единой слезинки, внимательно глядя на своего мужа, ровным голосом Кэри заговорила. Гнев еще не прошел, но решимость была сильнее.

— Мы должны проконсультироваться у психотерапевта.

Тим открыл рот.

— Проконсультироваться? — он вытаращил глаза, его голос звучал еще громче, чем раньше. — Кэри, мне жаль, что тебе трудно это принять, но ты должна услышать, что я говорю. Я хочу развестись, а не ходить по врачам. Я люблю другую.

— Это не имеет значения, — Кэри откинулась назад и сжала руки. — Бог может простить тебя.

Ее муж перевел дыхание и посмотрел на нее как на инопланетянку, внезапно появившуюся из космической тарелки.

— Мне не нужно Божье прощение, — его голос наполнил комнату. — Ни сейчас, ни когда бы то ни было. Это моя жизнь... я буду жить так, как хочу.

Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но он протянул вперед руку, останавливая ее:

— И твое прощение мне тоже не нужно. Я не хочу быть твоим мужем. Это было бы несправедливо по отношению к нам обоим, — он сделал паузу и заговорил спокойнее. — Еще раз тебе говорю, что хочу развестись с тобой. Больше ничего.

Снова сила, которой не было объяснения, поддержала ее.

— Ты — мой муж, Тим. Мы обещали хранить верность вечно. Что бы ты ни сделал, Бог поможет мне простить тебя. Мы можем сходить к психотерапевту вместе и справиться с этим.

Тим посмотрел на нее, встал, прошел по комнате и взял портфель, который привез с собой. Постоял какое-то время; потом снова поставил портфель и медленно подошел к ней почти вплотную.

— Я любил тебя, Кэри, — он пожал плечами, а глаза у него были печальнее, чем когда он пришел. — Я не хотел делать тебе больно. Но и оставаться твоим мужем не собираюсь. Не могу жить во лжи, — его голос стал мягче. — Сегодня вечером я переезжаю к Анжеле.

— Нет... — это слово вырвалось у Кэри раньше, чем она смогла остановить его. Спокойствие улетучилось в одну секунду, ярость, боль и скорбь могли вырваться наружу. Мысли метались, она искала выход и чувствовала, что руки дрожат от еле сдерживаемых эмоций.

Тим сжал руки с таким выражением, словно заставляя себя не кричать на нее, потом, видимо, расслабился и сказал тихо и просто:

— Прости меня, Кэри.

Не ожидая ответа, он снова схватил свой портфель и направился в спальню.

— Не делай этого, Тим, — сказала она ему вслед, но он не оглянулся, тогда закрыла глаза и воскликнула:

— Боже, помоги мне! Я не знаю, что делать.

Следующие полчаса Кэри просидела на стуле как привязанная. Она слышала, как он роется в шкафу, и представляла, как он собирает чемоданы, слышала, как открываются ящики комода и хлопают дверцы шкафа, и, наконец, он опять появился в гостиной.

И каждой руке у него было по чемодану, на плече висел рюкзак.

Она чувствовала себя оглушенной, как жертва несчастного случая.

— Не уходи!

Эти плова опять повисли в воздухе и показались неуместными, словно исходили от кого-то другого. Тим был таким жесткоким сейчас. Он любит другую женщину и хочет уйти, хочет разрушить их брачные обеты и сделать то единственное, что, согласно Писанию, могло бы оправдать ее собственный развод с ним.

Но, несмотря на гнев и горе, несмотря на потрясение, от которого дрожало все ее тело, она твердо знала, что не хочет от него отказываться, не хочет отрекаться от своих обетов, чего бы это ни стоило, не хочет терять свою любовь. Гнев ушел куда-то.

— Останься, — в ее голосе прозвучали боль и страх. — Давай поговорим об этом. Пожалуйста.

Тим заколебался, и она почувствовала, что он может передумать. Кэри заглянула ему в глаза, и ей страшно захотелось, чтобы он понял ее. Ну давай же... не сдавайся...

— Прощай, Кэри. Я позвоню тебе завтра. Мы должны обсудить юридические вопросы, — он сделал шаг к двери. Tы найдешь меня на работе.

Кэри встала. Она многое могла бы сказать и сделать. Ей хотелось подойти и ударить его, плюнуть в лицо, пнуть его ногой. А может, пробить дыру в стене или упасть и разрыдаться, полностью предаться отчаянию — но Бог удержал ее. Все сомнения, ей еще предстоит сопротивляться ударам судьбы, уповая на Божью помощь в предстоящие часы, дни и недели. Она посмотрела на Тима, который шел к двери, и сказала свое последнее слово:

— Развода я тебе не дам.

Глава 4

Она заснула на диване, от плача у нее болели ребра. Множество раз Кэри хотелось поехать снова к дому той женщины, найти Тима и спросить его, не дурной ли это был сон, и, чтобы он сказал, что все это неправда, и что он не любит одну из своих студенток, и что он еще вернется домой.

Но она оставалась неподвижной на диване.

Правда была такой тяжелой, что невозможно было дышать. Около трех часов ночи у нее начался приступ. Кэри узнала симптомы: сердце стало биться неровно, пот выступил у нее на лбу, кровь бросилась ей в лицо. Паника охватила ее.

Неудивительно.

Она включила настольную лампу и потянулась за Библией, которая лежала рядом. Подскажи мне что-нибудь, Господи, пошли мне покой. Я не переживу эту ночь.

Перелистывая страницы, она открыла Псалтирь и начала просматривать стихи, в поисках успокоения или отмщения, или, на худой конец, освобождения. Пробежала глазами Псалмы 47 и 48 и, наконец, нащупала твердую почву посреди моря боли.

Это были строки из псалма 49:15: И призови Меня в день скорби; Я избавлю тебя, и ты прославишь Меня.

В поведении Тима не было ничего, достойного уважения; напротив, ей было очень стыдно за него, за них обоих. Но здесь, в Божьем Слове, среди других обещаний, которые всегда выполнялись, было одно и для нее. Ей важно было знать, что Бог не только избавит ее, но и даст ей шанс как-то прославить Его среди всех этих неприятностей. Этого было достаточно, чтобы сердце начало биться нормально, а щеки побледнели.

И призови Меня в день скорби; Я избавлю тебя, и ты прославишь Меня.

— Господи, помоги мне, — прошептала она в темноту — Я так растеряна.

Они накрыла Библию, выключила свет и лежала, повторяя стих в темноте и твердо веря в то, что обещание сбудется. Это было единственное, что занимало ее мысли остаток ночи.

Утром она проснулась с мыслью, что Тим бросил ее и ушел к другой, и когда реальность происходящего снова нарушилась на нее, она позвонила родителям.

— Слушаю!

Это была ее мать. Помоги ей все понять, не задавая много вопросов, Боже... пожалуйста. Кэри знала, что это звучит ужасно: нет сомнения, что ее мама будет волноваться. Она закрыла глаза и заговорила:

— Привет, это Кэри.

Новая порция всхлипываний заклокотала в горле, и она не смогла продолжать.

— Кэри, дорогая, что случилось? У тебя все хорошо? — Кэри сразу успокоилась, когда уловила тревогу в голосе матери. Наконец-то она поговорит с человеком, который на самом деле беспокоится о ней.

Кэри откашлялась, прогоняя вязкую и тяжелую печаль, мешавшую ей дышать. Гнев и страх, которые она испытывала вчера, отодвинулись на второй план. На их место пришла неописуемая грусть.

— Мне надо поговорить с тобой.

— Tы хочешь, чтобы я к тебе приехала?

— Нет, — нос у Кэри распух от рыданий, и она не могла разговаривать прямо сейчас. — Я приеду к вам через час.

Через несколько минут она забралась в душ и задумалась о том, во что превратилась ее жизнь. Она не представляла себе, сколько времени Тим пробудет вне дома и насколько серьезно он думает о разводе.

Горячая вода струилась по ее телу, а она позволила своей памяти вернуться в те дни, когда впервые встретилась с Тимом Джейкобсом.

В нем было много хорошего — дружелюбный взгляд, чувство юмора, незаурядный ум, твердая вера. Кто бы отказался от встреч с таким парнем?

Кэри перебрала мысленно все достоинства мужа и поняла: на счету Тима была еще одна заслуга, которая была в ее глазах дороже, чем все остальные вместе взятые. Он заставил ее забыть о Райане Тейлоре. Именно поэтому она вышла за него замуж.

Последний год учебы в колледже был трудным временем для Кэри Бакстер. Иногда сердце болело так, что она не представляла себе, ни как одевалась утром, ни как ей удавалось пережить день.

Тогда казалось, что Тим Джейкобс явился в ответ на ее молитвы. Особенно после того, как отношения с Райаном закончились.

Кэри вздохнула. Цепляться за Райана не было никакого смысла. Нет смысла и сейчас думать о нем. Лучше забыть о том времени, когда этот парень, ее первая любовь и лучший друг, внезапно и навсегда покинул ее.

Тим появился в ее жизни весной, когда Кэри училась на последнем курсе в университете Индианы. Хотя тогда ей все еще было больно, она начала думать, что, быть может, жизнь еще не закончилась. Она даже поехала в библейский лагерь Мемориального союза Индианы.

Кэри вспомнила, что в тот день вообще не испытывала никаких чувств, только, как робот, выполняла положенные движения. Она пришла за десять минут до семинара, вошла в большую палатку, села и положила голову на свой рюкзак.

Тим в тот день был одним из ведущих занятия. Она несколько минут следила за тем, как он говорил с невысокой рыжеволосой девушкой. Он казался старше, чем большинство студентов, и Кэри подумала, что он, возможно, преподаватель. В большинстве лагерей работали и члены преподавательского состава.

— Я знаю, может, это не очень духовное времяпрепровождение, но по-настоящему увлечь людей мы можем разве что походами, — девица жестикулировала, платье на ней было коротким и прозрачным. — Побольше походов, например, на озеро Монро.

Кэри посмотрела на Тима и подумала, что он симпатичный, даже по-своему красив, хотя немного простоват — высокий, с темными волосами, в которых уже показалась седина. Глаза, полные добродушного доверия.

Тим улыбнулся и покачал головой:

— Я так не думаю, Рут.

Рыжая насмешливо посмотрела на него.

— Почему?

— Группа студентов колледжа в походе? — он покачал головой. — А что потом? В следующем году будем организовывать детский сад специально для матерей-одиночек?

— Вот что мне нравится в тебе, Тим, — Рут покраснела. — Ты всегда думаешь о будущем.

Девушка уперлась руками в бока и улыбнулась. А она к нему клеится, рассеянно подумала Кэри. Интересно, понимает ли он это? Она посмотрела на его левую руку. Обручального кольца не было. По крайней мере, рыжая флиртует с неженатым.

Тим покопался в пачке листовок на соседнем столе.

— Может быть, поход в кино, что-то вроде этого.

Рут провела рукой по волосам и уставилась на Тима.

— Мы можем проводить библейские уроки по утрам и вечером, ну, можно организовать соревнование по плаванию однажды вечером, может быть, танцы и конкурс красоты.

Тим приподнял брови.

— Мне нравится твой творческий подход, Рут. Но это первое собрание в семестре, и у нас будет пять минут на предложение, которое действительно должно подойти.

Рыженькая пододвинулась ближе.

— А ты когда-нибудь развлекаешься?

Тим покачал головой и ухмыльнулся:

— Не так. Не со студентами.

— Вот как? — девушка подмигнула. — Я не твоя студентка.

Намеки Рут были прозрачными, но Тим только покачал головой и вернулся к своим листовкам.

Девушка не сдавалась и подвинулась ближе к нему.

— Ты думаешь, что слишком старый для меня?

Тим откинулся назад и засмеялся:

— А как ты думаешь, сколько мне лет? — потом он посмотрел на нее и сказал мягко. — Слушай, я просто не встречаюсь со студентками. Понятно?

Кэри смотрела на него, завороженная. Хотя как мужчина он ее не интересовал, она не могла не восхититься его выдержкой и той решительностью, с которой он отверг авансы Рут, не оскорбляя ее при этом.

Когда Тим и Рут закончили готовиться к собранию, Рут стала раздавать именные таблички и листовки собиравшимся студентам. Тим собирался занять свое место, когда заметил Кэри. Их взгляды на мгновение встретились; потом он отвернулся.

Вместо того чтобы сесть, он пошел в ее направлении, приветствуя по пути знакомых. Когда он наконец подошел к ее столу, это казалось всего лишь вежливым жестом. Он протянул ей руку и представился.

— Привет, я Тим Джейкобс. Я типа как руковожу всем этим собранием. Преподаю в школе журналистов, — он улыбнулся, и их взгляды опять встретились. — Добро пожаловать.

От прикосновения его руки у Кэри порозовели щеки.

— Спасибо.

Она отобрала руку и спрятала ее под столом.

— Я не собиралась сюда приезжать, но...

Тим ждал, что она ответит, с интересом на лице, но не проявляя чрезмерного любопытства.

— Но?

Кэри пожала плечами.

— Мне нужны были перемены

Улыбка осветила лицо Тима, и она почувствовала, что он не так настророжен, как раньше.

— Нам всем время от времени нужны перемены, — наступило недолгое молчание, и Тим согласился — Много народа. Больше, чем мы ожидали, — он снова посмотрел на нее. — Думаю, нам пора начинать.

Больше до окончания собрания они не разговаривали. Когда Кэри уходила, Тим улыбнулся ей.

— Перемены оказались к лучшему?

— Определенно.

Час беседы и изучения Библии были раз тем, в чем она нуждалась.

— Прекрасно. Увидимся на следующей неделе.

Пути Кэри и Тима не пересекались до следующего собрания, но несколько раз она о нем вспоминала, когда проходила мимо факультета журналистики по дороге на обед, обвела его взглядом и думала о его личной жизни. Должно быть, ему под тридцать или тридцать с небольшим. Вероятно, у него есть невеста. Большинство мужчин такого возраста обычно уже заняты. Прошел месяц. Кэри продолжила ходить на библейские занятия. Хотя Тим не делал ничего неподобающего, никаких намеков и никакого флирта, Кэри чувствовала, что заинтересовала его. После пятого семинара Тим выходил из помещения одновременно с ней и обратил внимание на стопку книг в ее руках. — Нужна помощь?

Кэри удобнее перехватила тяжелые тома.

— Ты можешь мне помочь?

— Конечно, — Тим забрал у нее большую часть стопки. — Куда ты направляешься?

Она показала локтем: — К стоянке.

По дороге к ее машине они говорили о занятиях. Потом еще почти час стояли там, разговаривая о ее учебе и его работе, о церквах, которые посещают, и о том, чем занимались до университета Индианы. Тим получил степень доктора филологии, преподавал на курсах и был редактором в местной газете. Он вырос в семье миссионеров, но уже давно жил вдали от своих родных, работал журналистом и учился. В Блумингтон он переехал из Чикаго.

— Удивительно, — доверчиво улыбнулся он, и Кэри почувствовала, что это настоящий Тим Джейкобс, прячущийся за непроницаемой маской уверенности в себе. — Мы оба живем в кампусе. Не могу поверить, что мы раньше не встречались.

Кэри могла это объяснить. Она очень мало времени проводила в студенческом городке. К чему ей было там бывать, если рядом был ее родной дом, и до ноября она все свое время проводила с Райаном Тейлором?

— Он большой.

— Ну да.

Разговор угас, и Кэри уже собиралась попрощаться, когда он посмотрел ей прямо в глаза.

— Слушай, Кэри, а ты встречаешься с кем-нибудь?

Даже теперь она помнила, как сердце ее замерло при этом вопросе.

— Больше нет.

Глаза Тима сверкнули участием, и она опять поняла, что это его настоящее лицо.

— Прекрасно. Если ты не занята, может, мы где-нибудь пообедаем?

Кэри вспомнила, что Тим сказал Рут, чтобы отделаться от ее приставаний.

— Я думала, ты не встречаешься со студентками.

Он ухмыльнулся:

— Ты имеешь в виду Рут?

Кэри кивнула, закусив губу, чтобы не улыбнуться.

— Ты хорошо справился с той ситуацией.

— Рут — неплохая девушка, — его улыбка угасла, он пожал плечами. — Обычно я, действительно, не встречаюсь со студентками, и это, правда, не очень хорошо. К тому же, комиссия по этике возражает. Но пока я не работаю здесь на полной ставке...

— И?..

— На самом деле я сам еще студент.

Она захихикала.

— Как удобно.

В следующую пятницу они пообедали после занятий, а месяц спустя два раза в неделю встречались в библиотеке: она делала домашние задания, а он работал над диссертацией. Чем лучше она узнавала его, тем больше он ей нравился — тем больше вызывал восхищение. Он был умным и целенаправленным, но в глубине души он был парнем, любящим повеселиться и способным ее рассмешить. Она была убеждена; что Тим Джейкобс многого добьется, и думала, каково ее место в его жизни.

Время шло, они обедали вместе все чаще. Иногда они вместе ходили в церковь, в кино или на концерты. Но Кэри хотела, чтобы эти отношения были платоническими. К другому она еще не была готова. Не теперь, тем более ей нужна была целая жизнь, чтобы забыть Райана Тейлора.

Кэри выключила воду, вышла из душа и взяла полотенце. Она вспомнила, что сказала ей мать той весной.

— Ты не собираешься его ждать, дорогая, ведь так? — они мыли вместе кастрюли и сковороды, а ее брат и сестры болтали в гостиной.

Сердце Кэри забилось сильнее:

— Ждать кого?

Ее мать понимающе посмотрела на нее:

— Сама знаешь кого.

— Райана? — в голосе Кэри послышалось раздражение.

Никто в доме Бакстеров уже много месяцев не упоминал его имя. Кэри запретила это. — Я же говорила, между мной и Райаном все кончено. Все. Тут нечего обсуждать. У него теперь своя жизнь.

Элизабет Бакстер минуту помолчала.

— Всю жизнь он не будет профессиональным футболистом, Кэри, — она прикусила нижнюю губу и, казалось, заглянула дочери прямо в душу. — Мне тяжело видеть, как ты совершаешь ошибку.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не знаю. Наверное, Тима, — она пожала плечами. — В нем есть что-то... ненастоящее. Как те слова, которыми он туманит тебе голову. И я думаю, что он слишком стар для тебя.

Кэри бросила мочалку в мыльную воду.

— Мы с Тимом просто друзья, ничего больше, — погасив свое недовольство, Кэри достала мочалку и снова начала оттирать кастрюлю. — По крайней мере, мы молимся вместе.

После этого ее мать не сказала о Тиме ни одного плохого слова. На протяжении семестра Кэри и Тим оставались друзьями, иногда встречались, и Кэри говорила себе, что так будет и дальше. Но однажды, после трех месяцев таких отношений, Тим был особо молчалив за обедом.

Они закончили есть, Кэри потягивала дымящийся чай с корицей, глядя на Тима.

— Слушай, — она знала, что в глазах у нее прыгают искры, а в голосе звучит смех. — Что ты сделал с Тимом?

— Хм? — Тим посмотрел на нее поверх тарелки, словно вопрос застал его врасплох.

Кэри трагически вздохнула.

— Теперь я точно знаю, что ты самозванец. Мой Тим засмеялся бы, даже если бы я не шутила.

Тим слабо улыбнулся. Что-то в выражении его лица подсказало Кэри, что сейчас не время для шуток. Она моргнула и спросила мягче:

— Что случилось, Тим? О чем ты думаешь?

— Сказать правду?

Она кивнула.

В глазах Тима читалась боль, которую она не могла объяснить. Он все время отводил глаза.

— Хорошо. Я хочу знать о твоем парне. Кем он был?

— О моем парне? — ее сердце сжалось.

— Когда в первый день знакомства мы разговаривали на парковке, у твоей машины, я спросил тебя, встречаешься ли ты с кем-нибудь.

Он говорил это мягко, и она знала, что сейчас он особенно раним.

Куда ты ведешь нас, Господи? Я не хочу делать ему больно. Кэри позволила Тиму договорить.

— Твой ответ прозвучал так, словно ты с кем-то рассталась, — Тим помолчал. — Но на самом деле ты не забыла его. Ты еще любишь его, Кэри... и сильно. Может быть, больше, чем сама осознаешь.

Она крутила ручку своей чашки.

— Откуда ты знаешь?

Тим пожал плечами, и она вдруг подумала, что он очень симпатичный, на самом деле в большей степени, чем ей показалось сначала. Не так, как Райан, который кружил головы всем вокруг, но он милый и дружелюбный.

Тим вздохнул:

— Ты никогда о нем не говоришь.

Кэри посмотрела на Тима и ухмыльнулась, несмотря на печаль, которая по-прежнему наполняла ее сердце при упоминании о Райане.

— Хорошо, я расскажу тебе. Его зовут Райан Тейлор, и он был другом нашей семьи.

Когда она упомянула имя Райана, странное выражение появилось на лице Тима.

— Какой Райан Тейлор, нападающий? Который играл за «Ковбоев» после университетской команды Оклахомы? Который за прошлый год забил больше всех голов? Этот Райан Тейлор?

После колледжа Тим работал спортивным корреспондентом и продолжал интересоваться футболом. Кэри должна была предвидеть, что он знает имя Райана. Она посмотрела на свои руки и кивнула:

— Да, это он.

Наступило молчание, потом Тим сжал пальцы и оттолкнулся от стола.

— Ух ты, здорово! Думаю, если ты не возражаешь, я пойду поищу женщину, на которую я действительно смогу произвести впечатление.

— Прекрати! — Кэри засмеялась и схватила его за запястье. — Не будь глупцом.

Тим снова опустился на стул и уставился на нее, его глаза были раскрыты так широко, что, ей показалось, она видит его белки целиком.

— Райан Тейлор? Он был твоим парнем? Ты это серьезно?

На них стали оглядываться люди, она быстро кивнула и поднесла палец к губам.

— Да! Тише! Все на нас смотрят.

На лице Тима было потрясенное выражение. Он выглядел так, словно кто-то выпустил из его легких воздух.

— Но почему женщина, которая встречалась с великим Райаном Тейлором, обедает с таким парнем, как я? — он ухмыльнулся и поднял вверх палец. — Я знаю! Потому что тебе нравятся мои шутки! Угадал?

Кэри поднесла руку к лицу, чтобы скрыть смешок. Потом наклонилась к нему и взяла его за руку.

— Нет, Тим. Мне не нравятся твои шутки.

Он приоткрыл рот в шутливом изумлении:

— Тебе не нравятся мои шутки?

На этот раз она засмеялась громко, а, когда успокоилась, сжала его руку и улыбнулась ему.

— Я имела в виду, что мне нравятся не твои шутки. Мне нравишься... ты.

Выражение лица Тима изменилось, как если бы он решил забыть о ее предыдущем парне.

— Прекрасно, тогда расскажи мне, что между вами произошло.

И она рассказала. Остаток часа она говорила о своей дружбе с Райаном, счастливых и несчастных моментах, своем желании выйти за него замуж.

Этот разговор с Тимом стал поворотным пунктом в их исгории. Их дружба стала прочнее, появился намек на более серьезные отношения. Но Кэри все же сомневалась, что у них что-нибудь получится. После окончания учебы она собиралась провести полгода в Нью-Йорке с несколькими подругами. Все они должны были работать на модельное агентство в Вест-Сайде.

Потом, в ночь после окончания колледжа, ее отношения с Тимом изменились.

В тот вечер ее родители устроили грандиозную вечеринку, чтобы отпраздновать великий для Кэри день. В тот вечер дом был полон народа, и Тим был среди приглашенных. Он почти час проговорил с ее отцом, а потом помогал матери носить бутерброды и убирать на кухне.

Вечеринка еще не закончилась, когда мать отозвала ее в сторону и прошептала ей на ухо:

— Может быть, я была не права насчет Тима.

— Да, может быть, — прошептала в ответ Кэри, радуясь успеху вечера. — Но это уже не имеет значения. Я ведь уезжаю через несколько недель, ты помнишь?

Странное выражение появилось на лице матери, она заколебалась, словно думала, говорить ли ей следующие слова. Потом она опять зашептала.

— Райан звонил вчера. Он просил меня не говорить тебе, но я не хочу, чтобы он застал тебя врасплох.

Кэри никогда не забудет, как екнуло сердце. Неужели он не может оставить ее в покое? Неужели мало того, что он разбил ей сердце, так теперь он еще и преследует ее?

— Почему?

Элизабет Бакстер взяла в руки полотенце, лицо у нее было напряженное.

— Он хочет зайти сегодня вечером. Попозже. Когда все остальные разойдутся.

Паника, которая охватила Кэри, грозила погубить весь вечер. Она посмотрела на часы.

— Но он же не придет так поздно?

Мать беспомощно посмотрела на нее.

— Он просил меня не говорить тебе.

Гости начали расходиться, и вдруг Кэри поняла, что делать.

— Хорошо.

Она посмотрела на мать и сделала шаг к гостиной, где находились Тим и дюжина других гостей.

— Спасибо, что предупредила меня.

Не дожидаясь, когда Тим закончит беседу, она подошла к нему и взяла его под руку.

— Иди скорее сюда. Мне надо с тобой поговорить.

Если Райан Тейлор хочет зайти к ней без предупреждения, она не желает показать свою заинтересованность. Или еще хуже: выдать то, что все эти месяцы она по нему скучала.

Когда Кэри и Тим оказались одни в прихожей, она рассказала ему, что мать сообщила ей о Райане. Когда она упомянула имя Райана, Тим погрустнел.

— Ты хочешь, чтобы я ушел?

— Нет! — быстро ответила Кэри и потянула Тима за рукав. — Я хочу, чтобы ты притворился моим парнем.

На мгновение мечтательное и серьезное выражение появилось в глазах Тима, но почти тут же его сменил тот веселый искрящийся взгляд, к которому она уже успела привыкнуть. Он, как киноактер, коснулся руками ее щек и приблизил свои губы к ее.

— Тим! — она толкнула его в грудь и уставилась на него, сердце сильно билось от притворного негодования и какого-то нового, странного чувства, которого она никогда раньше не испытывала в его присутствии.

— А что? — он лениво улыбнулся. — Ты сказала, я должен притвориться твоим парнем.

— Да не так! Давай же. Будь серьезным, — она опять толкнула его. — Если придет Райан, я хочу, чтобы ты держал меня за руку, пока он не уйдет, ладно?

В глазах Тима опять промелькнуло нечто, от чего сердце Кэри неожиданно подскочило. Через пятнадцать минут вошел Райан, а Кэри сидела в гостиной, рядом с Тимом, и они держались за руки, как и было запланировано.

Прошло несколько минут, пока Райан дошел до места, где сидели Тим и Кэри. У нее перехватило дыхание, когда Райан оказался так близко, но она отвернулась, делая вид, что не замечает его. Однако она почувствовала, что он не только увидел ее, но и увидел то, что она держится за руку с Тимом.

— Кэри, — он приблизился к ней. Кэри уже забыла, как он умел привлекать к себе всеобщее внимание. — Поздравляю!

— Спасибо, — она встала, Тим тоже, не отпуская ее руки.

Наступило неловкое молчание. Элизабет и Джон Бакстеры вошли в комнату вслед за Райаном и одновременно уставились на руку своей дочери, вложенную в руку Тима. Сердце Кэри билось так сильно, что ей казалось: все в комнате слышат его стук. Она взглянула на родителей, молча умоляя не выдавать ее.

Стараясь отогнать воспоминания, Кэри завернулась в полотенце и села на край постели. Хотя прошли годы с тех пор, как она видела Райана, воспоминания о нем были такими яркими, как если бы все случилось сегодня утром.

Кэри вспомнила, как в тот вечер ей захотелось приблизиться к Райану, еще хотя бы один раз. Почувствовать, как его руки прижимают ее к его груди, услышать, как его сердце бьется рядом с ее щекой. Но тогда она вежливо кивнула и представила ему Тима, который по-прежнему держал ее за руку. Они поговорили о «Ковбоях», весенней тренировке и летнем лагере, и Кэри видела, что Райан произвел на Тима большое впечатление. Несколько минут они проговорили о футболе, потом Райан попрощался и ушел.

Райан по-прежнему занимал место в ее сердце, Кэри смотрела ему вслед, она не хотела уступить желаниям, которые бурлили внутри нее. Желанию побежать за ним и простить всю ту боль, которую он ей причинил. Желанию спросить его, не любит ли он ее еще.

Но момент искушения прошел, и она почувствовала облегчение.

Райан сделал свой выбор уже давно. Между ними больше ничего не будет. Кэри потянула Тима за руку в укромное место на заднем крыльце. Когда они оказались вдали от остальных, она громко вздохнула и прислонилась к перилам, глядя в звездное небо.

— Спасибо.

Тим был тихим и тоже смотрел вверх. Но через несколько минут он переменил положение и посмотрел на нее:

— Ты все еще любишь его?

Она не могла забыть, как от этого вопроса у нее внутри все перевернулось. Неужели Тим мог читать ее мысли? Неужели он знал о чувствах, которые она испытывала к Райану? Она на мгновение зажмурилась и поняла, что это не имеет значения. У них с Райаном нет будущего, какие бы безумные мысли ни приходили ей в голову.

Кэри повернулась так, чтобы они были лицом друг к другу, и посмотрела Тиму в глаза. Может быть, это он, Господи?.. Эта мысль пришла неизвестно откуда и заколыхалась на волнах легкого ночного ветерка. Она всмотрелась в Тима.

— Между мной и Райаном действительно все кончено. И так было уже давно.

Тим минуту всматривался в нее нежным и теплым взглядом.

— Ты уверена?

Кэри кивнула:

— Почему ты спрашиваешь?

Жаркий и душный июль приближался, но сейчас был еще июнь, и по ночам было прохладно. Тим осторожно взял ее за руки и притянул поближе к себе, пока их губы не встретились, и оба они не перестали дышать. Кэри отстранилась и заглянула Тиму в глаза. Ее голос был еле слышен.

— Ты очень убедительно играешь, друг.

Тим прикоснулся к ее лицу и нежно провел пальцем по щеке.

— Я не играю, Кэри.

Он опять поцеловал ее, на этот раз поцелуй длился дольше.

— И никогда не играл.

У Кэри начала болеть голова. Она закрыла глаза и прижалась подбородком к его груди.

— Я... я не знаю, что сказать.

Он потянулся к ней и очень легким, почти незаметным прикосновением заставил ее поднять голову и снова взглянуть ему в глаза.

— Я серьезно, Кэри. Я полюбил тебя в тот день, когда мы встретились.

Она стала лихорадочно искать ответ, пытаясь разобраться в чувствах, наполнявших ее сердце. Страх, желание, сомнение... и чувство, что она предает Райана.

— Но я уезжаю в Нью-Йорк...

Тим прижал палец к ее губам и снова приблизился, заставив ее замолчать новым поцелуем. Потом он отодвинулся и прошептал:

— Помни обо мне, пока будешь там. Подумай, чего ты хочешь, — его губы снова прикоснулись к ее, но на этот раз ненадолго. — Я буду ждать, когда ты вернешься.

Я буду ждать...

Перед тем как вернуться в дом, Тим еще раз взял ее за руку и вслух помолился о том, чтобы Бог показал Кэри глубину его чувств и искренность его намерений.

Потом Кэри шесть месяцев прожила в Нью-Йорке, работала моделью и записывала мысли в своем дневнике. Когда она вернулась домой, она была уверена, что чувства к Райану остались позади. Теперь она думала только о Тиме. Через неделю после ее возвращения в Блумингтон Тим Джейкобс сделал ей предложение, и она без колебаний согласилась.

Через пять месяцев после этого они поженились. К тому времени Тим уже получил докторскую степень и постоянное место в университете. Он оставил работу в газете, но вел еженедельную колонку, надеясь рано или поздно стать главным редактором. Кэри очень часто получала приглашения на работу в качестве модели. Они нашли дом в старом квартале недалеко от университета — и недалеко от ее родителей и родственников. Жизнь казалась ей такой многообещающей.

* * *

Кэри оделась, расчесала волосы и включила фен. Струя горячего воздуха стерла воспоминания. Слезы навернулись на глаза, и она подумала, сможет ли когда-нибудь вновь смеяться.

Господи, почему же все стало таким ужасным? Кэри стиснула зубы. Как он мог поступить так со мной?

Она еще раз провела щеткой по волосам и повернулась к выходу. Воздух в то утро был прохладным, но несколько минут езды и тепло дома, в котором она выросла, согреет ее. Скоро она упадет в объятия матери, и они вместе попытаются понять, как ей изменить настроение Тима и отговорить его от развода.

Сможет ли она когда-нибудь полюбить Тима снова после того, как он пожелал развестись с ней?!

Глава 5

Джон Бакстер узнал о неприятностях дочери на приеме в Перерыве между первым и вторым пациентами. Элизабет не стала рассказывать ему подробности по телефону, просто сказала, что у Кэри и Тима проблемы.

— Она приедет поговорить со мной, — сказала Элизабет. — Я никогда не слышала такого выражения в ее голосе, Джон. Пожалуйста, пожалуйста, помолись.

Новость ударила его, как громадный грузовик, и, закончив работать с последним утренним пациентом, он ушел в свой кабинет, закрыл дверь на ключ и встал на колени. Они ужасно скрипели, гораздо сильнее, чем в молодости, но это не имело значения.

Co вторника по четверг Джон консультировал в своем кабинете, по пятницам в университете преподавал анатомию. По понедельникам совершал обход в больнице. Он славился как великолепный опытный врач. Но сейчас, стоя на коленях, он был просто еще одним грешником, спасенным благодатью, человеком, который в смирении и трепете верил, что Господь Всемилостивый позаботится о нем и его работах. Господи, я — ничто. А Ты — все. Я приношу Тебе свое сокрушенное сердце.

От тревожных мыслей Джон перешел к своим заботам и поделился ими с Единственным, Кто мог что-то с этим поделать.

— Отец, я молюсь о Кэри...

Он на мгновение сделал паузу и подумал, что Элизабет была права, что-то случилось между Кэри и Тимом. А что если у Тима есть другая? Вдруг в памяти всплыл один эпизод, о котором он давно не вспоминал. Почти год назад он обедал с несколькими преподавателями, в том числе знакомыми с факультета журналистики. Один из пишущей братии — мужчина около шестидесяти лет — спросил его о Тиме.

— Это же ваш зять, правда, Бакстер? — прокричал он с другой стороны стола.

— Да, он женат на моей дочери Кэри.

— Так вот, — фыркнул его собеседник, — напомните ему, как надо себя вести в его положении. Он слишком дружит с девушками-студентками. В результате репутация всех остальных страдает. Это непрофессионально.

Джон воздержался от комментариев, думая, что этот человек ошибся, ожесточен или просто завидует.

Но теперь...

Джон вздохнул и сложил руки перед собой. Если Тим изменил жене, должно быть, именно он должен был заметить это первым. Он вспомнил, что пытался помолиться.

— Прости меня, Господи, я отвлекся. Просто... помоги мне понять проблему и поступить так, как следует. Ты так помогаешь мне делать это, когда я занимаюсь врачеванием.

Он заколебался и склонился вперед, бремя ответственности за Кэри все больше давило на него.

— Что бы ни расстроило Кэри, я знаю, Ты уладишь это. Подскажи мне, как мне помочь ей.

Джон закрыл глаза и ждал ответа от Господа, разжал кулаки и внимательно вслушивался в знакомый негромкий внутренний голос.

Почти тут же ему на ум пришел стих, стих, с которым он прожил жизнь, на самом деле. Псалом 72:26. Он всегда вспоминал его, когда не знал, что делать; когда его потребность в Спасителе была наибольшей: Изнемогает плоть моя и сердце мое: Бог твердыня сердца моего и часть моя вовек.

Джон повторял эти слова снова и снова, проникаясь их смыслом.

— Я понимаю.

Он шептал эти слова, и слеза катилась по его лицу.

— На этот раз я ничего не могу сделать. Ты будешь твердыней — не только моего сердца, но и сердца Кэри.

Хотя Джон был готов молиться дольше, он вдруг почувствовал, что надо возвращаться домой. Он встал и посмотрел на свое расписание. Это был достаточно свободный день, работа с последним пациентом должна была закончиться в два часа. Он позвонил по телефону и договорился, чтобы его подменили. Потом покинул кабинет и направился к машине, моля Бога о том, чтобы Кэри и Тим преодолели все проблемы как супружеская пара.

* * *

Кэри была уверена, что самообладание вернется к ней к тому моменту, когда она войдет в дверь дома Бакстеров. Но, когда это случилось в половине десятого утра и руки матери обняли ее, с трудом подавляемые рыдания выплеснулись наружу.

— Мама... ты... не поверишь...

Ее тело содрогалось от конвульсий, она сжалась, ей было трудно дышать. Помоги мне, Боже, я теряю контроль над собой.

— Кэри! — голос ее матери был резким и громким, словно Кэри была маленькой девочкой и попала в неприятности. — Все хорошо. Что бы ни случилось, мы справимся с этим.

Нет, все не хорошо, я не справлюсь с этим никогда... всхлипывания продолжались, она увидела, что лицо матери побледнело.

— Прости... я... не могу...

Мать нежно обняла ее за плечи и отвела в гостиную, сразу рядом с прихожей. Когда они сели на старый диван в цветочек, Кэри почувствовала себя немного спокойнее. Помоги мне, Господи... я не могу дышать.

Не бойся. Я с тобой.

Кэри глубоко вздохнула, паника немного улеглась. Вместо нее пришла тошнота, и она знала только один способ с ней бороться.

— Подожди.

Она пробежала через дом и едва успела добраться до ванной.

Желудок судорожно сжимался снова и снова, пока она не распрощалась с тем небольшим количеством пищи, которое съела утром. Когда все закончилось, она почувствовала себя не лучше, а хуже, и заплакала еще сильнее. Она устала от слез, но остановиться не могла.

Потом она прополоскала рот, привела себя в порядок и медленно пошла в гостиную.

Там ее ждали родители. Должно быть, отец попросил кого-нибудь подменить его. Так бывало. Ему иногда приходилось возвращаться с работы пораньше из-за семейных проблем того или иного рода. Семья всегда была для него на первом месте.

Отец встал, чтобы поздороваться с нею.

— Кэри.

Она подняла на него глаза, его лицо было полно участия и заботы. Он протянул к ней руки, и Кэри подошла к нему. Она нуждалась в его прикосновении, но ее терзало чувство вины за то, что она расстраивает родителей. Я не должна была приезжать сюда. Это не их проблема.

Молчаливая поддержка отца была такой сильной, что Кэри впервые почувствовала: она выживет. Она позволила себе раствориться в объятиях отца, всхлипывая, так как остановиться она не могла. Но потом истерика прошла. Ее место заняла печаль, глубокая, как Большой Каньон.

— Все хорошо, дорогая, — мать подошла и взяла Кэри за руку. — Плачь, не стесняйся. Мы здесь с тобой и подождем, когда ты будешь готова поговорить.

Кэри проплакала еще несколько минут, а потом села опять на диван рядом с матерью, отец устроился на стуле рядом. Она смотрела на цветочек на обшивке рядом со своим коленом и думала, как ей начать разговор. Прошло два дня с тех пор, как разговор по телефону изменил ее жизнь, и она никому еще не рассказывала об этом, не говорила вслух об измене Тима, как будто, скрывая правду, пыталась убедить сама себя в том, что ничего не произошло.

Кэри вся покраснела, почувствовав сильный стыд из-за того, что должна была произнести. Пусть эта ситуация случилась по вине Тима, но ведь это она не смогла сделать его счастливым. Ее жизнь была основана на том, что вера ее мужа крепка, а верность искренна. Она потерпела неудачу именно в той единственной области, об успехе в которой постоянно молилась. Кэри подняла голову и увидела боль и ожидание в глазах своих родителей.

— Мы с Тимом поговорили прошлым вечером, — она не знала, как смягчить удар, не могла подобрать нужных слов. — Он больше не хочет быть моим мужем. Он... он ушел.

Она опустила голову и замолчала, скорбь душила ее. Отец тут же придвинулся к ней. Она почувствовала его руки на своих плечах и сразу ощутила себя в безопасности, защищенной.

— Все хорошо, дорогая, — голос отца был негромким, он словно успокаивал ребенка. — Мы справимся с этим.

Кэри молча ждала, когда к ней придут силы, и через минуту опять подняла голову.

— Он любит другую.

— О нет, дочка! — мать всплеснула руками и подвинулась ближе. — И как давно? Я имею в виду, что случилось?

Кэри вздохнула.

— Я думаю, он встречается с ней около двух месяцев, — голос был мертвым, словно она исчерпала всю боль и осталась опустошенной и бесчувственной, как робот. — Она студентка. Это происходит с начала семестра. Или дольше... я не знаю.

— Боже Всемогущий! — мать на несколько мгновений накрыла лицо руками.

Кэри никогда в своей жизни не видела своего отца таким беспомощным. Она помнила его уверенную улыбку и постоянную готовность принять решительно все, что посылала ему жизнь. Но человек, который сидел теперь перед ней, был совсем другим: бледным, с опущенными плечами, словно ничего не видящим перед собой.

— Кэри, дорогая, — он слегка покачал головой, и она обратила внимание на его потухший взгляд. — Я не мог себе представить...

Тошнота вернулась, но Кэри сдержала ее. Проведи меня через это, Боже, пожалуйста.

Кэри вспомнила стих, который всегда раньше утешал ее. Два коротких слова: Иисус заплакал. Если Он плакал о Иерусалиме, если Он плакал о смерти Лазаря, то, конечно, сейчас Он оплакивает крушение ее мечтаний, смерть ее брака.

Кэри не знала, что сказать. Душа болела так, как болели пальцы, когда она в детстве играла в снежки без перчаток.

— Мне так жаль, дорогая. Я потрясена, — ее мать положила руку на колено Кэри. — Он подает на развод?

— Я сказала ему, что не дам развода.

— Так ты хочешь работать над этим? — ее отец выпрямился и поднял подбородок. Кэри вдруг почувствовала, что он всматривается в нее, как в пациента.

— Не смотри на меня так, папа.

— Дорогая, я просто пытаюсь понять. Мне столько всего надо усвоить сразу.

Кэри почувствовала себя школьницей, которую расспрашивают о неудачном свидании. Глаза опять увлажнились, и она попыталась объяснить:

— Я знаю, что много всего обрушилось сразу, папа, — она всплеснула руками. — Сама еще не до конца все поняла.

Ее мать заглянула дочери в глаза, и Кэри почувствовала ее удивление.

— Ты не хочешь разводиться?

— Мама! — что же это такое? Всю жизнь они учили своих детей верности, теперь они так быстро выступают за развод? Она обхватила руками живот, подавляя тошноту. — Я думала, вы-то поймете, почему я не могу... почему развод для меня не выход.

Ее отец откашлялся, встал и начал расхаживать по комнате. Он остановился в нескольких метрах от Кэри, и она видела по глазам, что внутри у него идет борьба.

— Дорогая, ты совершенно права. Мы сделаем все, чтобы тебя поддержать, — он сунул руки в карманы, и Кэри увидела, как напряглось его лицо. — Просто... я хотел бы...

Его голос оборвался.

— Я знаю, — Кэри встала и обняла его от всего сердца, и мать присоединилась к ним, обхватив руками обоих. — Твоей маленькой девочке плохо, и ты хотел бы, чтобы ей стало лучше, правда? — прошептала она так громко, как только могла.

Когда отец не ответил, Кэри отступила назад, чтобы заглянуть ему в лицо. То, что она увидела, расстроило ее почти так же сильно, как уход мужа. Ее отец — человек, сохранивший единство семьи, когда пять лет назад ее сестра Эшли ушла из дома; тот, кто не сдавался и поддерживал мать и был рядом с ней, когда у нее выпадали волосы от химиотерапии, — теперь плакал. Слезы лились по его лицу.

Кэри обняла родителей и помолилась о том, чтобы все они пережили грядущие недели. Она не имела представления, как отреагируют на новость ее брат и сестры, а также друзья из общины Клир-Крик. Все всегда считали ее хорошей девушкой, из тех, что поступают правильно и вступают в брак на всю жизнь.

Ей была ненавистна сама мысль о том, что все эти люди теперь будут ее жалеть, и хотелось спрятаться под кровать, как она делала в детстве, когда дом дрожал от весенней грозы.

И было что-то еще, в чем она не осмеливалась признаться даже самой себе. Тошнота, головная боль и усталость, с которыми она боролась последние несколько недель. Может быть, это не просто реакция на стресс. Она не хотела думать об этом после признания Тима. Но это было возможно. Скоро все выяснится.

Кэри сглотнула, и, стоя в безопасном кругу родительских объятий, снова стала подсчитывать даты. Нельзя отрицать очевидное. У нее задержка. Она пропустила уже два цикла, а такое случалось только один раз в ее жизни. В феврале три года назад. Когда она в первый раз была беременна.

Глава 6

Дирк Беннет проскользнул в подсобку самого большого кафетерия кампуса, где он подрабатывал с начала года. Он выудил три таблетки из баночки с надписью «Естественная сила природы» и проглотил их, запив водой. Потом выглянул в окошко, выходившее в зал, и увидел профессора Джейкобса, который обедал с Анжелой. Опять.

Любому ясно, что происходит. У профессора с ней роман. Дирк следил за ними несколько недель, и теперь он был убежден, что они живут вместе.

Дирк стиснул зубы и сжал руки в кулаки. Гнев бурлил внутри него, он в красках представил себе, как распахивает дверь, подходит к их столику и одним ударом отправляет профессора в нокаут.

Больше всего Дирка расстраивало ее постоянное вранье. Она лгала ему последние восемь месяцев.

— Дирк, я занята...

— У меня много домашних заданий...

— Мне нужно немного свободного времени...

— Ты слишком молод для серьезных отношений...

Эти оправдания были для него как кинжал в сердце.

Дирк прерывисто вздохнул и вспомнил, как все начиналось. Он хранил в душе тот день, когда Анжела Мэннинг впервые вошла в его жизнь. Дирк занимался в спортзале университета — качал мускулы. Она не была хорошенькой, как те нежные девочки, о которых он мечтал в старших классах. Анжела была просто ослепительной, с видом недотроги, совершенным телом и точеной талией.

B тот день они занимались на тренажерах почти час, в нескольких метрах друг от друга. Несколько раз он ловил на себе ее взгляд, и она переглядывалась с ним, а потом продолжала заниматься. Он попил воды, когда закончил весь цикл упражнений, и остановился, чтобы посмотреть на нее.

Он колебался, опасаясь, что она посмеется над ним и, скорее всего, прогонит. Вытер лоб полотенцем и все-таки улыбнулся ей:

— Новенькая?

— М-м-м... — она отодвинула тренажер, выпрямилась и всмотрелась в него. Впервые за это время высокомерное выражение немного отступило, и она улыбнулась. — А ты спортсмен?

Дирк помнит, что покраснел, потому что она, сама того не зная, задала больной вопрос.

Его братья играли в футбол, но он держался от этого подальше. Какой смысл часами гонять взад-вперед мяч по двору и проводить весь день с пятнадцатью потными парнями, многие из которых к тому же круглые невежды? Парнями, для которых главное в жизни достижение — забросить мяч в ворота? Парнями, которые развлекаются, соревнуясь, кто дальше плюнет? Но была и еще одна проблема, о которой он никому не говорил. Дирк боялся боли и травм.

Его братья получали от спорта огромное удовольствие, но Дирк видел только негативные стороны. Растяжения связок, разбитые носы, вывихи... А бейсбол! Не надо быть физиком, чтобы понять, что будет, если мяч, летящий со скоростью сто пятьдесят километров в час, попадет тебе в лицо. Нет, спорт его никогда не привлекал.

Так что Дирк выбрал свой путь и присоединился к оркестру. Он был барабанщиком. Как и его друзья, он часами тренировался. Да, в оркестре были девочки, с которыми он был в прекрасных дружеских отношениях. Но это были не такие красавицы, как те, с которыми встречались его братья. В старших классах такие девушки, как Анжела Мэннинг, считали барабанщиков низшей кастой. Они разве что вежливо кивали при встрече с ним — и то лишь потому, что ого братья входили в элиту.

Спортсмен ли он?

В тот день в тренажерном зале, когда Анжела ждала его ответа, он вспомнил все четыре года занятий в старших классах. Он открыл уже рот, чтобы обмануть ее, ответить утвердительно. Но потом посмотрел на свое отражение в перкале и понял одну вещь. Он уже не школьник.

Его братья учатся в других университетах, в сотнях километров отсюда. Он был высоким, загорелым и стройным и накачал себе мускулы, когда поступил в университет Индианы. Он улыбнулся Анжеле и сказал:

— Я — барабанщик.

Она приподняла бровь, склонила голову и не спеша осмотрела его с головы до ног. Потом призывно улыбнулась.

— Ты не похож на... барабанщика.

Новое чувство проснулось в сердце Дирка, и через мгновение до него дошло: он теперь уверен в себе. Он позволил себе потеряться в ярких голубых глазах Анжелы и опять улыбнулся.

— А ты кто?

Она наклонила голову и просто посмотрела на него.

— Журналист.

— Журналист? — Дирк никогда раньше не играл в эту игру, но видел сотни раз, как это делают братья. Он повторил ее жест, осмотрев ее с головы до ног. — Ты не похожа на... журналиста.

Она приподняла свою футболку и вытерла краем пот со лба. При этом обнажился почти весь живот, и Дирк задохнулся. Когда футболка вернулась на место, она уперлась руками в бока.

— Сегодня вечером я свободна. Покажешь мне окрестности?

Вечер был похож на сон, а через четыре дня они уже спали вместе. Дирку в то лето было всего девятнадцать лет, на четыре года меньше, чем Анжеле, но, похоже, она не обращала на это внимания. Они были вместе почти каждую ночь, пока не начались занятия. Она была яркой и остроумной, и однажды призналась, что хочет иметь полный дом детей. Дирк тоже хотел этого. Он был уверен, что встретил девушку своей мечты, женщину, на которой он обязательно женится.

Его отношения с Анжелой стали более прохладными, когда осенью начались занятия. Он говорил себе, что этого следовало ожидать, потому что Анжела старше и действительно поглощена учебой. Но они проводили все-таки время вместе, в выходные, когда она шептала ему слова любви, такие нежные и искренние, что Дирк не сомневался ни на мгновение: однажды они поженятся. Он был так уверен в этом, что за месяц до Рождества купил ей обручальное кольцо. Он рассказал об этом родителям и даже предупредил, что собирается сделать ей предложение.

— Ты уверен? А не слишком скоро? — его мать казалась обеспокоенной предстоящей помолвкой, но Дирк никогда ни в чем в своей жизни не был так уверен, как в этом решении.

И вдруг, за неделю до того, как он собирался сделать предложение, он высмотрел Анжелу и профессора за столиком кафе. Сердце у него ушло в пятки, когда он увидел, как Анжела запрокидывает голову и смеется, слушая Джейкобса. Как она рассеянно смотрит вокруг, не замечая никого, кроме собеседника.

В ту же неделю она перестала отвечать на его телефонные звонки и сообщения. К Рождеству они уже почти не разговаривали. Но Дирк не терял надежды. Должно быть, просто у Анжелы такое настроение. Отец называл это «вышла на охоту».

Она не любит профессора. Он для нее был слишком старый... слишком женатый.

Что бы ни говорила и ни делала Анжела, Дирк был уверен, что в глубине души она принадлежит ему. И всегда будет принадлежать. Он будет ждать ее, сколько понадобится. Она того стоит.

Время шло, и Анжела уехала домой в Бостон на лето. Дирк использовал это время, чтобы совершенствовать свое тело. Он был уверен, что осенью профессор исчезнет из ее жизни. Но начался новый семестр, и он понял, что Анжела проводит с этим человеком все больше и больше времени. И тогда Дирк стал следить за происходящим еще внимательнее. Часто он следовал за ними, находился совсем рядом, когда они выходили из факультета или кафетерия или имеете гуляли по кампусу.

Дирк не думал, что ведет себя странно, отнюдь. Он просто приглядывал за девушкой, которая однажды станет его женой. Но, разумеется, он не ожидал, что увидит Анжелу и профессора у нее в квартире. Наедине. Как с Дирком, когда они впервые занимались любовью.

Дирк представил свой револьвер, его гладкую черную рукоятку. Он лежал в коробке под его кроватью. Нет сомнений, револьвер ему нужен. Он не мог просто стоять и смотреть, как Анжелу использует мужчина, который должен был бы быть достойным доверия учителем, наставником.

Но несмотря на всю свою решительность, Дирк ничего особенного не сделал, чтобы прекратить это. Да, он позвонил жене профессора, но от этого все стало еще хуже.

Он крутил в руке баночку с таблетками и смотрел, как профессор и Анжела доедали обед, смеясь и делясь какимито секретами. Все это злило его, наполняло неописуемой яростью. Вот почему ему был нужен револьвер. На тот случай, если Анжела не опомнится в ближайшее время. Дирк представил себе, как легко можно подстеречь профессора за углом и приставить оружие к его голове. Надо вправить мозги этому парню.

Он нахмурился, взял бутылку с кетчупом и вышел из подсобки. Сейчас ему надо было работать, но час профессора настанет. Оружие убедит его держаться подальше от Анжелы Нужно только выбрать подходящий момент.

Глава 7

Тим Джейкобс знал, что он не святой. Он обманул свою жену. Он лгал столько раз, что не сосчитать. Быть может, он принимал много сомнительных решений, но его никогда не искушала бутылка, он совершенно не понимал, как можно ради этого жидкого золота отказаться от собственной жизни и здоровья.

Тим, выросший в доме трезвенников, не любил алкоголь, а истории о людях, которые оказывались им порабощены, тем более побуждали его держаться от выпивки подальше. В старших классах и колледже на вечеринках он без проблем отказывался и от пива, и от более крепких напитков. Алкоголь это своего рода костыль, и Тим гордился тем, что ему не нужна выпивка. Даже после окончания учебы, во время работы в газете, когда его друзья расслаблялись с кружечкой пива или рюмочкой чего-нибудь покрепче после долгой работы в офисе или библиотеке, ему было хорошо в их компании и трезвым.

Родители Тима уехали в Индонезию в то лето, когда он поступил в колледж, и на прощание они дали ему, помимо прочего, такое напутствие: не пей, тебя это убьет.

И это было правильно. Тим как-то читал о том, что однажды студент-отличник, гордость и радость семьи, поступив в колледж, через неделю принял участие в пирушке. Сокурсники бросили ему вызов: он должен был выпить за час полбутылки джина. Парень не хотел, чтобы над ним смеялись, и, желая пройти обряд посвящения, он сделал то, что ему велели, и потом упал на пол, его стошнило. Приятели нашли его на следующее утро мертвым, захлебнувшимся собственной рвотой.

И смерть не единственная опасность, связанная с пьянством. Тим мог стать таким, как дядя Фрэнк, что, по мнению его матери, было хуже смерти.

Дядя Фрэнк был младшим братом матери, и Тим видел его только два раза в жизни. Когда Тиму было восемь или десять лет, дядя Фрэнк приехал к ним на Рождество. Хотя Тим был школьником, он заметил в дяде что-то странное. Волосы у него не были причесаны, обувь стоптана. Но самым странным для мальчика было его дыхание.

Тим не был знаком с такими вещами и не понимал, откуда берется этот запах, до кануна Рождества. Все остальные спали, а Тим спустился вниз, чтобы посмотреть, есть ли подарки под елкой. Около шкафа он увидел дядю Фрэнка с бутылкой янтарной жидкости, поднесенной ко рту.

Он помнил, как позднее родители говорили о дяде Фрэнке и его алкогольной зависимости. Когда Тим спросил у своей матери, что это такое, она рассказала ему, что некоторые люди могут пить спиртное время от времени, и оно им не вредит. Но у других людей есть такая болезнь: выпив немного, они продолжают пить, пока не упадут.

У дяди Фрэнка была такая болезнь.

Время от времени — например, в июне, в день рождения дяди Фрэнка, — Тим видел свою мать плачущей и понимал: она плачет из-за своего брата.

Когда дядя Фрэнк приехал во второй раз, Тим был уже старшеклассником. В тот весенний день он появился у них на пороге, шатаясь и издавая невообразимый смрадный замах. Его одежда была мятой и грязной, и у него был с собой пакет с пустыми бутылками.

Когда отец Тима вышел, чтобы отнести одежду в стирку, Тим спросил дядю: