Искупление

— Озеро Монро?

Кэри отстранилась, перевела дыхание и кивнула. Ей не нужны были слова.

Они остановились в уединенном месте рядом с озером и говорили о будущем.

— Я не хочу тебя покидать. Ни сейчас, ни когда-либо, — Райан взял ее за руки и заглянул ей в глаза. — Футбол был для меня всем, Кэри, а сейчас это всего лишь глупая игра. Все, чего я хочу, — это ты.

Снаружи было темно и холодно, а пространство между ними наполняла восхитительная опасная энергия.

— Мне хотелось бы поехать с тобой, — Кэри придвинулась к нему и положила голову ему на плечо. Он тяжело дышал, и его близость вызывала в ней чувства, которых она никогда раньше не испытывала.

Ее родители ждали ее только через два часа, и, даже не осознав, что происходит, они снова начали целоваться, самозабвенно, переходя границы, которых они еще не переходили раньше. Наконец Райан отодвинулся от нее. Он посмотрел прямо перед собой и схватился за руль.

— Мы не можем...

Кэри была полна чувств, которые всегда считала запретными. Она постаралась успокоить сердцебиение.

— Я знаю.

— Я не могу поверить, что завтра уезжаю, — он смотрел на нее в свете луны, его глаза были полны страсти. — Ты мне нужна, Кэри.

У них никогда не заканчивались темы для разговора. Но в ту ночь, сидя в его машине, они понимали: никакая болтовня не освободит их от искушения. И никакие разговоры не облегчат боль расставания.

Они вернулись домой рано, и Райан остановил машину перед домом Кэри.

— А тебе никогда не хотелось убежать? Просто забыть о том, чего ждут от тебя люди?

Она всмотрелась в него, не желая оставлять его теперь, когда их сердца были так связаны.

— Мне хотелось бы, чтобы ты не уезжал.

Он поцеловал ее еще раз и прошептал ей на ухо слова, которые она запомнила по сей день.

— Жди меня, девочка Кэри. Пожалуйста.

Она не могла говорить, не могла ответить ему. Вместо этого она кивнула и быстро вылезла из машины. Когда она махала ему на прощание, они оба плакали.

Следующие пять месяцев они говорили по телефону несколько раз в неделю, с нетерпением ожидая летних каникул. Когда в мае занятия закончились, они были неразлучны: катались на лодке по озеру, загорали на берегу, играли в фрисби, пинг-понг и волейбол, жили каждый час так, словно он — последний.

Прекрасно осознавая, как их влечет друг к другу, они договорились контролировать свои страсти и по очереди сохраняли бдительность. Во время одних выходных она отвечала за то, чтобы между ними ничего не произошло; во время других была его очередь. Хотя их чувства друг к другу становились сильнее с каждым свиданием, велика была и их решимость ждать. Для нее это был вопрос веры. Для него — скорее уважение к ней и желание сделать так, чтобы она могла жить согласно своим убеждениям.

Райан часто ходил с ней и в церковь, и в середине лета она удивилась, когда он вышел к алтарю и принял Христа как своего Спасителя.

— Вот и окупились все те годы, что я ходил в воскресную школу, — ухмыльнулся он Кэри после богослужения. — Не знаю, почему я так долго ждал.

Она была рада, надеясь, что теперь, когда он стал верующим, их ничто больше не разделяет. На какое-то мгновение она подумала, не было ли его решение вызвано желанием угодить скорее ей, чем Богу. Но в любом случае ей не терпелось поделиться новостью с родителями.

— Вот видите, — сказала она им в тот вечер, — я знала, что однажды он это сделает.

Когда в августе они расставались, они каждый день думали, как смогут жить порознь до Рождества.

Кэри поступила в колледж при университете Индианы, погрузилась в учебу и стала пробоваться в качестве модели, а Райан разгонял тоску на футбольном поле. Осенью он превзошел всех своих товарищей по команде, а к середине сезона побил несколько рекордов. В недельном отчете команды обычно упоминалось его имя.

Примерно в это время Кэри впервые почувствовала перемену в нем. Его письма и звонки стали короче. Он больше говорил о том, что делает он, и меньше — о том, что они будут делать вместе.

Потом, в конце сезона, Кэри и Брук полетели в Оклахому, чтобы посмотреть матч с участием Райана, и встретились с его товарищами по команде. Он был рад ее видеть, но думал явно о том, сколько забил мячей и сколько забьет их в следующей игре, говорил только о защите, нападении, передачах и голах. Он водил ее на вечеринки, на которых он и его друзья были так поглощены разговорами о футболе, что у него почти не оставалось времени на общение.

Во время этой поездки Кэри поняла, что происходит.

— Ты очень серьезно к этому относишься, верно? — спросила она вечером в субботу, прощаясь с ним перед номером гостиницы, в котором они жили с Брук.

Райан пожал плечами, и она увидела ответ в его взгляде.

— Когда я на поле, когда идет игра, когда мне передают мяч... — он посмотрел вверх и покачал головой. — Я не знаю... я как ветер, ничто не может меня остановить.

На следующий год все было примерно так же. Все меньше телефонных звонков, все более краткие приезды домой. Когда он был в Индиане, они по-прежнему ходили вместе в церковь, по-прежнему обещали любить друг друга. По-прежнему говорили о совместном будущем. Но эти разговоры становились все более и более расплывчатыми.

К весне последнего года учебы Райан почти перестал ей писать, хотя время от времени звонил, и его мать сообщала ей новости. К тому времени боль разлуки стала слабее и превратилась в одиночество. Кэри усердно училась, старалась себя занимать, даже иногда ходила на свидания с друзьями, но всегда давала понять, что ждет Райана. На тот случай, если он серьезно относился к своим обещаниям.

В мае последнего курса он сообщил ей, что не приедет домой на лето. Он собирался потренироваться в нескольких футбольных лагерях и остаться в Нормане.

— Вот увидишь, — сказал он ей по телефону. — Я стану профессиональным футболистом. Тренер уверен в этом.

В конце июля она резала овощи для супа, когда зазвонил телефон.

— Кэри, ты не поверишь! — Райан задыхался от радости. В трубке слышался какой-то шум, и Кэри поняла, что он звонит из телефона-автомата. — Они предложили мне контракт!

Ее сердцебиение участилось.

— Кто? Что ты имеешь в виду?

Он не звонил ей уже месяц, и она не знала, в каком он находится городе, не говоря уже о том, чему он так радуется.

— «Ковбои»! — закричал он так, что у нее заложило уши. — Ты можешь в это поверить?

— Это замечательно, — Кэри не знала, что отвечать. — И что будет теперь?

— Я буду тренироваться с ними все лето. А осенью я переезжаю в Даллас. Матчи начнутся в конце августа.

У нее возникла масса вопросов. А как же мы, Райан? И какое место занимаю во всем этом я? Разве я не ждала? Разве мы мало ждали? Она проглотила их все.

— Поздравляю, — ее голос был настолько радостным, насколько она смогла это сделать. — А домой ты не заедешь перед этим?

— Некогда, — он мгновение помолчал. — Тренировки начинаются завтра.

От воспоминания она вздрогнула и завернулась в кофту. Райан посмотрел на нее.

— О чем ты думаешь?

Она улыбнулась:

— О вчерашнем дне.

— О вчерашнем дне? — он все еще держал ее за руку, и придвинулся к ней на скамейке. Тепло его тела согревало ее, и она знала, что не может отодвинуться, даже если бы хотела этого. — Похоже, ты замерзла.

— М-м-м. Да, похоже на то.

Он посмотрел на свою удочку:

— И давно был этот вчерашний день?

— Недавно.

— Да, — его глаза сузились. — В последнее время я тоже часто об этом думаю.

Кэри уперлась локтями в колени и положила подбородок на руки.

— У нас был шанс.

Райан посмотрел на свою удочку и повернул ее под другим углом.

— Почему я был таким глупым? Многие парни прекрасно играли за «Ковбоев» и будучи женатыми, — он уставился на нее, и его глаза были темно-зелеными, как вода. — О чем я только думал?

— Я не знаю.

На самом деле ей не хотелось заводить этот разговор, но они явно думали об одном и том же. Над вершинами деревьев парил орел, и Кэри закрыла глаза. Она вспомнила, что сказал ее отец перед тем, как Райан закончил учиться. Масса парней в университете отдали бы правую руку за то, чтобы ухаживать за тобой. Если Райану нужны серьезные отношения, ты узнаешь об этом сейчас.

Кэри открыла глаза и отхлебнула воды из бутылки. Несмотря на свои благие намерения, несмотря на то, что она хотела просто отвлечься от мыслей о Тиме, она прильнула к плечу Райана. Ее отец был прав. О том, что случилось, когда Райан играл за «Ковбоев», лучше забыть. Несчастный случай, девушка — Бог явно не хотел, чтобы Кэри и Райан были вместе.

Райан высвободил руку и снова начал вытаскивать удочку.

— Я даже носка не поймала, — пожаловалась она. Они засмеялись, и она помогла ему справиться с бьющейся рыбой. — Должно быть, это твой день.

Его рука коснулась ее руки, когда они снимали рыбу с крючка. Он посмотрел ей в глаза.

— Это так.

Ее сердце сжалось, и она отвернулась, вдруг почувствовав смущение. В течение следующего часа они говорили мало и, когда время истекло, вернулись обратно к пристани. Кэри помогла ему почистить и порезать рыбу рядом с берегом, а потом они развели на берегу костер.

— Ты не знала, что мы добывали себе обед?

Она улыбнулась:

— Я догадывалась.

Он достал два складных стула из машины и поставил их рядом с костром. Распаковал посуду — все, что нужно, чтобы приготовить рыбу. Когда огонь разгорелся, он достал из рюкзака набор для фрисби. Они полчаса поиграли, а потом сели рядом, и он пожарил рыбу. Когда они поели, Райан встал и протянул ей руку.

— Прогуляешься со мной?

Быстро холодало, было темно, но Кэри знала, что у нее нет выбора. Ей опять было семнадцать лет, она безумно любила Райана Тейлора и думала, как ей найти силы, чтобы расстаться с ним.

Когда они бродили по берегу, он продолжал держать ее за руку. Шли долгие минуты, потом он остановился и обнял ее за плечи, всматриваясь в ее глаза при свете растущей луны.

— Можно мне кое-что сказать тебе?

Голос не слушался ее, так что она кивнула, глядя ему в глаза.

— То, как ты поступила со мной после несчастного случая, — несправедливо.

Кэри была благодарна за темноту. В противном случае он увидел бы, как она побледнела.

— Как я поступила?

Как он мог...

— Вот так просто ушла. Ты даже не навестила меня.

Она отступила от него и уперлась руками в бока.

— Ты просил меня ждать, но ничего не обещал мне, Райан. Ты не обязан мне ничего объяснять. Мне просто хотелось бы, чтобы ты рассказал мне о ней до того, как...

— О ком? — Райан сделал шаг вперед и снова положил руки ей на плечи. — Я любил тебя, Кэри, — он покачал головой, и слезы блеснули в его глазах. — Я знаю, что уже слишком поздно. Каким бы ни был твой брак, ты... ты любишь его. Но я хотел, чтобы ты знала, что я чувствую.

Ее глаза наполнились слезами, она проглотила ком в горле. Решимость, с которой она собиралась сопротивляться искушению, помнить о том, что она — замужняя женщина, увядала, как весенний тюльпан. Ее отец был прав: она не должна была ехать на озеро.

— Ты... твоя подружка сидела у тебя в палате, Райан. Что я должна была подумать?

Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но потом передумал. Выражение лица у него стало мирным, и он снова взял ее за руку.

— Холодно. Давай посидим у костра, — они сделали несколько шагов, и прикосновение его руки было таким знакомым, что это напугало ее. — Я думаю, нам надо поговорить.

Почему он так смотрит на нее?

— Поговорить?

— О том, что случилось в тот день, — он потянулся и вытер слезу с ее щеки. — Хоть мы и не можем вернуться обратно, я хочу, чтобы ты знала, что произошло на самом деле.

Кэри кивнула, испугавшись того, что у Райана может быть объяснение всему, что случилось в те давние времена. И, если оно есть... если они сегодня не вместе из-за какой-то ошибки...

Трудно вынести даже мысль об этом.

Он проводил ее обратно к костру. Потом, крепко держа ее за руку и еще крепче — за сердце, Райан Тейлор не стал дожидаться другой возможности и начал рассказывать ей историю, которой она никогда не слышала раньше и которая изменила бы всю ее жизнь.

Глава 19

Элизабет сидела на полу в гостиной рядом с маленьким Коулом, помогая ему собрать паззл.

— Ищи кусочки, у которых одна сторона прямая, — она выбрала один из заостренных кусочков. — Вот такие. Мы должны найти сначала их.

Джон вошел в комнату с двумя дымящимися чашками мятного чая, аромат яблочного пирога наполнял дом теплом и покоем. Кэти Трокколи негромко пела о красоте, которая может возникнуть из пепла. Работая над головоломкой вместе с внуком, Элизабет поняла, что страхи покинули ее. Их место заняла непоколебимая уверенность в том, что все образуется.

Проблемы с Брук и Питером. Испытание с Эшли. Ее собственное здоровье. И даже тот тревожный факт, что Кэри и Райан пробыли весь день вместе. Теперь ничто из этого не казалось ей особенно страшным.

Конечно же, это сделала история Джона — то, как он всегда умел связать события Писания с жизнью. Вот чем объяснялось чувство умиротворения, которое она испытывала. Бог успокоил шторм тогда, и Он сделает это снова — свирепствует ли буря в ее сердце или вокруг.

— Эшли сказала, когда вернется? — Джон сел на ближайший стул и поставил кружку себе на колено.

— Коул остается у нас ночевать, — она понимающе посмотрела на Джона, потом улыбнулась мальчику. — Еще пять минут, и пора спать, понятно, малыш?

Коул кивнул:

— Я буду спать наверху, да, бабушка? Так сказала мама.

— Да, в твоей особой кроватке. Твой любимый мишка уже ждет тебя.

— Знаешь, что мне снилось, бабушка?

— Что, дорогой?

— Что я построил большой — пребольшой замок из песка, размером с целый мир, а тут показалась большая акула. Но знаешь что, бабушка?

— Что? — Элизабет сделала большие глаза.

— Это была хорошая акула, она села рядом со мной и помогла мне достроить замок, и он был лучший.

Далее в истории появлялись и исчезали другие морские существа, случались внезапные бури, находились волшебные сокровища. Элизабет вспомнила, что несколько дней назад они смотрели фильм о природе, и подумала, что все, что видит или слышит ребенок, становится частью его мира.

— И знаешь, что было потом, бабушка? — Коул встал. Он поднял руки над головой. — Из воды вышел большой высокий папа и подошел ко мне. Он сказал, что его долго не было, но теперь он больше никуда не уйдет. Он сказал, что любит меня больше, чем всех других детей на всем белом свете.

Элизабет смахнула слезы и сказала:

— Это прекрасно, дорогой.

Они закончили собирать паззл, и бабушка с дедушкой повели ребенка наверх.

— Папа, ты меня понесешь? — Коул протянул к Джону свои маленькие ручки, и сердце Элизабет растаяло. Иногда ей бывало очень больно оттого, что ребенок Эшли растет без отца.

Джон поднял его на руки.

— Ты мой мальчик, Коул. Навсегда.

Коул положил голову на плечо Джона и обхватил ручонками его шею.

— Я бы хотел всегда ночевать у вас.

Элизабет шла позади, смахивая слезы и глядя, как ее муж целует ребенка в щеку.

У Джона был сдавленный голос, когда он ответил:

— Я тоже хотел бы этого, сынок. Я тоже.

Они вместе помолились, положили рядом с Коулом медвежонка Билли и пообещали ему кусок пирога наутро. Когда они спустились вниз, Элизабет пошла в гостиную и выглянула в окно.

Джон тут же оказался рядом с ней.

— Они скоро вернутся.

Она улыбнулась:

— Откуда ты знаешь, о ком я беспокоюсь сегодня?

— О Кэри. Сейчас ты беспокоишься о ней больше всех.

Она склонила голову ему на грудь.

— Но есть еще Эшли.

— Да.

— Ты беспокоишься об обеих.

— Конечно. На самом деле, я думала о Коуле, — Элизабет почувствовала, что улыбка угасает. Она повернулась, а Джон обнял ее. — У меня сердце разрывается, когда я вижу, что он растет без отца.

Джон поцеловал ее в макушку.

— Он чудесный ребенок.

— И ты знаешь, почему? — она наклонилась к нему и снова удивилась силе своей любви к Джону Бакстеру — любви, которая росла с каждым годом, словно у нее не было границ и края.

— Почему?

— Потому что у него есть ты, конечно, — она улыбнулась, но знала, что он поймет по голосу серьезность ее слов. — Я благодарю Бога за то, что у него есть ты, Джон.

— Эшли старается.

Элизабет устало улыбнулась.

— Она еще не умеет быть матерью.

Он кивнул:

— Когда я смотрю, как Коул сидит на полу и собирает паззлы и рассказывает тебе эти выдуманные истории об акулах и сокровищах, и больших высоких папах, мне хочется потрясти ее и спросить: «Эшли, что ты делаешь сегодня вечером, и могут ли у тебя быть дела более важные, чем побыть с ним? »

* * *

В «Кофейне» заканчивалась первая часть выступления «Мелоди Блюз». Эшли Бакстер и две ее подруги сидели за дальним столиком, пили кофе и слушали музыку.

Ее подруги были совсем не такими, как ее семья, но они были верны ей. И они не требовали от Эшли того, чего она не хотела давать. Одной из них была Аника, девушка с Аляски, которая постоянно говорила о том, что переедет в Нью-Йорк и будет играть на виолончели в одном из оркестров Бродвея. Второй была Билли, студентка художественного факультета, которая уже несколько лет собирала деньги, чтобы провести лето в Европе. Так как Эшли играла на гитаре и рисовала, им было о чем поговорить. Но помимо интереса к искусству, у них было и еще кое-что общее.

Они были не довольны своей жизнью.

Анике было двадцать три года, и она была разведена. Билли жила с мужчиной, который был старше ее на двадцать лет. А Эшли, с которой хотели познакомиться многие, ни с кем не хотела иметь ничего общего.

— Париж исцелил меня от этого, — сказала она своим подругам. И, хотя они не знали подробностей, они, единственные на свете, имели хоть какое-то представление, о чем она говорит.

Эшли считала, что никому не должно быть дела до того, что произошло в Париже, когда ей исполнился двадцать один год. Да, тогда родился Коул, но больше она ничего не рассказывала. Ее родители, брат и сестры могли задавать сколько угодно вопросов; она не собиралась вдаваться в подробности и отчитываться. Ни им, ни кому-либо еще.

— Что сегодня вечером делает Коул? — Аника поймала взгляд Эшли и помешала взбитые сливки в своей чашке.

— Как обычно. С семи до восьми его балует бабушка, с восьми до девяти — дедушка, — она улыбнулась, но сама почувствовала грусть, которой не могла понять. — Его любимые вечера.

Аника кивнула и посмотрела на музыкантов.

— Я должна практиковаться дома. Я никогда не добьюсь известности, если буду каждый вечер только слушать, как играют другие.

Она начала сравнивать преимущества мюзиклов, поставленных на Бродвее, с остальными, Билли тут же присоединилась к ней, они произносили сложные термины и обменивались не своими мнениями, но у Эшли не было настроения.

«Мелоди Блюз» была одной из самых любимых ее групп, а в «Кофейне» ее всегда посещало вдохновение. Обычно после таких вечеров ей казалось, что она способна за час расписать Сикстинскую капеллу.

Но сегодня все было по-другому.

На самом деле, все последние вечера — когда они сидели здесь или танцевали в «Пещере», — она чувствовала себя опустошенной и грустной. Словно ей чего-то не хватало, чего-то, что она не могла описать словами. Это было не из-за Коула — хотя мысль о том, что он больше любил проводить вечера с ее родителями, чем с ней, тоже не радовала ее.

Это было глубже, где-то в сердце, словно там была пустота, которую ничем нельзя было заполнить.

— Ты в порядке? — в разговоре наступил перерыв, и Билли дотронулась до ее локтя, нахмурив озабоченно лоб. — Ты сегодня вечером сама не своя.

Эшли пожала плечами:

— Я не очень хорошо себя чувствую.

Аника откинулась назад на стуле, с любопытством наклонив голову.

— Сейчас эпидемия гриппа.

— Нет, дело не в этом.

Понимание появилось на лице Аники:

— Париж?

Эшли помешала кофе и почувствовала, что к глазам подступают слезы. Из-за Парижа иногда ее охватывало желание заползти в такой укромный уголок, в котором никто ее не найдет, — даже самые близкие друзья. Но сегодня вечером проблема заключалась не в Париже.

— Я не знаю, в чем дело.

«Мелоди Блюз» объявили перерыв, и Билли указала в сторону книжных полок:

— Не хочешь порыться?

Половину зала занимал книжный магазин, эклектичная смесь новых и старых книг, в основном художественных, книг об искусстве и на разные эзотерические темы. Посетители ходили из одного угла в другой, рылись в книгах, брали их с собой за столики, читали, попивая кофе и слушая музыку до поздней ночи. Книги можно было покупать до двух часов ночи, когда «Кофейня» закрывалась.

Эшли покачала головой:

— Идите сами.

Ее подруги допили кофе и отошли от стола. Эшли знала, что они могут бродить между полок час или больше, но ее это не смутило. Она хотела остаться в одиночестве.

Мимо прошла пара, одетая в стиле новых хиппи: этнические рубахи со стеклярусом, а брюки с кожаной бахромой, — они сделали ей знак мира. Она ответила тем же и улыбнулась. Ее родителям не понравилось бы, как она проводит тут время, и они встревожились бы, узнав, что иногда она приводит сюда и Коула. Они были такие правильные, такие — она поискала подходящее слово и поняла вдруг, как назвал бы их один ее друг-хиппи.

Консервативные.

Вот что это было. Все в ее семье было консервативным. Особенно их вера — такая устаревшая, ограниченная, основанная на Библии вера, которую презирала Эшли. Она не могла понять, как Кэри продолжает покупаться на это.

Вероятно, вот что беспокоило ее больше всего. Тот факт, что из-за веры родителей Кэри превратилась в робота.

Когда она и Кэри были младше, Кэри была для Эшли всем. Ее старшая сестра, такая красивая и уверенная в себе, встречалась с самым симпатичным парнем всего Блумингтона — во всяком случае, таким считала Эшли Райана Тейлора.

Когда они были детьми, все казалось таким простым. Они ходили в церковь и верили, а Бог заботился о них и устраивал жизнь так, чтобы все делалось для их блага.

Париж изменил ее мнение об этом, вдобавок ее сестра растеряла последние остатки гордости, чтобы оставаться замужем во что бы то ни стало из-за каких-то архаических правил.

Эшли медленно мешала ложечкой кофе и смотрела на остатки сливок в чашке. Неужели Бог действительно ждет такой преданности? Несмотря на то, что муж Кэри — неблагодарный негодяй?

Звякнул колокольчик двери, и Эшли подняла голову. Ее сердце забилось быстрее, и она поставила свою чашку, чтобы не пролить содержимое.

Лэндон Блэйк?

Что он делает в таком неформальном месте, как «Кофейня», вечером в субботу? К тому же одетый в форму пожарника.

Он не заметил ее, прошел среди столиков к барной стойке и заказал себе кофе.

Лэндон Блэйк... Эшли вдруг стало лучше. Если Райан Тейлор был самым симпатичным парнем в Блумингтоне, то второе место, без сомнения, принадлежало этому парню, который непрерывно ходил за ней с первого дня в средней школе. Парню, который поехал в Техас учиться на ветеринара, но в первый же семестр записался добровольцем в пожарную команду.

Должно быть, что-то случилось в тот год, потому что он вернулся домой из колледжа. Он отказался от своей мечты — работать с животными — и начал работать в пожарной части Блумингтона.

В остальном Лэндон почти не изменился. Он был таким же симпатичным, как раньше, хотя немного слишком религиозным на ее вкус. Он все еще ходил в большую церковь на другом конце города и, судя по словам всех, кто его знал, все еще втайне тосковал по Эшли Бакстер.

Они учились в одном классе в воскресной школе, когда были детьми и его семья ходила еще в церковь Клир-Крик. Каждое лето они ездили на одном автобусе в лагерь от церкви, у них были общие друзья. Все ждали, что однажды она выйдет замуж за Лэндона.

И всю жизнь она пыталась доказать, что весь мир ошибается.

В жизни были более прекрасные вещи, чем предсказуемый брак с Лэндоном. Вряд ли она могла дождаться от него каких-то сюрпризов. Самым большим безумством, которое он когда-либо совершал, был отказ от карьеры на полпути учебы в колледже. С тех пор он был так же предсказуем, как наступление зимы. Она ни при каких обстоятельствах не могла бы заинтересоваться Лэндоном. По крайней мере, так она говорила своим родителям.

Правда же заключалась в том, в чем она редко признавалась даже самой себе. Летом после первого года учебы в колледже Лэндон Блэйк приехал домой на два месяца, и Эшли поймала себя на том, чего обещала никогда не делать.

Она начала в него влюбляться.

В то лето она запала на парня, который всегда за ней бегал, и влюбилась, чего ожидали ее мама, папа и все, кто их знал.

Сейчас Эшли смотрела на него с новым интересом. Разве не затем она уехала в Париж, чтобы, устав от предсказуемости и обыденности, очутиться в стране, где ее никто не знает? Разве она не хотела поменять безопасность и уверенность на возможность нарисовать шедевр при свете звезд или всю ночь слушать, как шелестят озерные волны, набегая на незнакомый берег?

Но проблема оставалась нерешенной.

Если она так старалась не влюбиться в Лэндона, почему теперь — через много лет после тех совместных походов в церковь, — ее сердце бьется сильнее, когда она его видит?

Она смотрела, как он делает заказ, смотрела, как девочка за стойкой краснеет, принимая его, и отметила, что теперь Лэндон уже дорос до 190 сантиметров. Она смотрела на него и ждала неизбежного.

Он должен ее увидеть. Он всегда ее замечает.

С детства, будь то в церкви, или в полном народа кафе, или в местном супермаркете, если Лэндон Блэйк заходил туда, где была Эшли Бакстер, он находил ее.

Лэндон оперся на стойку и ждал, когда девушка выполнит его заказ. Одну руку он небрежно засунул в карман, и Эшли подумала, часто ли он пьет тут кофе и знает ли, что она тут часто бывает. Он повернулся, опираясь о стойку, и почти тут же их взгляды встретились.

Эшли терпеть не могла, что у нее потеют ладони, когда она видит его неторопливую улыбку. Он пошел к ней, не спеша, с грациозностью спортсмена. Он смотрел ей в глаза. Когда он дошел до ее столика, он сел и долго смотрел на нее, прежде чем заговорить.

— Привет, — у него были ямочки на щеках, на которые она засматривалась еще в школе.

— Лэндон, — она улыбнулась в ответ. — Что привело тебя сюда?

— Кофе, — он склонил голову и, хотя тон у него был легкомысленный, так серьезно смотрел ей в глаза, что ей стало неловко. — Конечно, если бы я знал, что ты здесь, я бы пришел раньше.

— Почему-то я тебе верю, — она оперлась локтями о стол и посмотрела в сторону книжных полок, думая, увидели ли его Аника и Билли. Хотя они с Лэндоном жили в одном городе, они вращались в совершенно разных кругах. Он был простым и добрым человеком, жизнь которого проходит между церковью, спортзалом и пожарной станцией.

Эшли не проводила время ни в одном из этих мест, так что, хотя он вернулся домой уже больше двух лет назад, она могла пересчитать по пальцам, сколько раз они встречались.

— А где Коул?

Она была тронута тем, что он запомнил имя ее сына. Он видел мальчика только раз — когда ребенку исполнился год и она посвящала его в церкви на вечернем богослужении. Лэндон узнал об этом от ее родителей и пришел с подарком, рамкой для фотографии, которая теперь стояла на тумбочке Коула.

— С моими родителями. Он любит у них бывать.

Он откинулся на спинку стула.

— Сколько времени мы не виделись, Эш?

Она на минуту задумалась:

— Не меньше года.

Он кивнул, и по выражению его глаз она поняла, что он помнит их последнюю встречу так, как если бы она была вчера.

— Ну... что нового?

Эшли сомневалась, что он хотел спросить именно это. Настоящий вопрос, непроизнесенный, окутал их, как облако, и она решила ответить прямо.

— Я ни с кем не встречаюсь, если ты об этом.

Он задумчиво кивнул:

— Я тоже.

Девушка за стойкой поставила дымящуюся чашку на стойку и осматривала зал. Эшли махнула рукой в сторону кассы, наклонилась ближе к Лэндону и прошептала:

— Твоя поклонница налила тебе кофе.

Он повернулся, и девушка кокетливо помахала ему. Эшли прошептала:

— Вон она.

Лэндон опять обернулся к ней и продолжал сидеть, не пытаясь забрать свой кофе. Он скрестил руки на груди, не отводя от нее глаз.

— Я могу тебе звонить время от времени?

Ее сердце забилось быстрее, но она постаралась принять равнодушный вид.

— Зачем?

— Расслабься, Эшли, — он ухмыльнулся и покачал головой. — Я не замуж тебя зову. Просто немного поговорить, встретиться раз в год.

Здравый смысл призывал ее отказать, велеть ему оставить ее в покое и забыть ее. Но сидеть рядом с ним было приятнее, чем она готова была признаться, и она опустила глаза. Не будет никакого вреда, если она время от времени поговорит с ним? Она встретилась с ним взглядом:

— Я сейчас живу одна.

Он поднял брови, и медленная улыбка появилась на его лице.

— Может быть, я сошел с ума, но то, как ты это сказала, подсказывает мне, что ты согласна.

Она засмеялась и упрекнула себя мысленно. Зачем она это делает — внушает ему надежду?

— Хорошо.

Она забралась в свою большую сумку, достала ручку и написала свой номер телефона на салфетке. Потом наклонила голову, посмотрела на него и передала ему бумажку через стол.

— Можешь звонить.

Он взял салфетку, сложил ее и убрал в бумажник. Потом еще мгновение смотрел на нее, постукивая пальцами по столу.

— Я рад был тебя видеть, Эш.

Она наклонилась к нему и прошептала:

— Твой кофе остывает.

Тогда он ушел, приблизился к стойке так же грациозно, как и подошел к ней, выпил кофе и еще раз оглянулся на нее, прежде чем уйти.

Когда он вышел, она мысленно прокляла себя за то, что уступила. Что со мной творится? Неужели ей так трудно сопротивляться его взгляду? Она вытерла ладони о джинсы, зная ответ. Несмотря на то, что они были разные, как ночь и день, в нем было что-то, чему она не могла сопротивляться.

Вот почему она почувствовала себя вынужденной уехать в Париж, как можно дальше от него.

Но к чему это могло привести? У Лэндона было все то, чего не было у нее. Он был стабильным и постоянным, парнем, который заслуживает — как это называла ее мать? — жену из Книги Притчей Соломоновых, которая уважала бы его, которой он гордился бы, которая сидела бы рядом с ним в церкви. Проще говоря, Лэндон был из тех, кто вступает в брак, а она — нет.

Потом к ней пришла еще одна мысль, которая беспокоила ее много раз с тех пор, как она вернулась в Америку. Если она захочет отделаться от Лэндона, это будет нетрудно сделать. Он не знал о том, что с ней произошло в Париже. А если узнает, то выбросит ее номер телефона в ближайшую мусорную корзину. Да тогда он вообще бы не просил дать ему номер.

Глава 20

Ноги Кэри дрожали, когда Райан вел ее обратно к костру. Он подвинул свой стул поближе к ее, так что, когда они сели, их руки и ноги соприкасались. Огонь костра согрел замерзшие ноги Кэри, но его тепло невозможно было сравнить с близостью Райана, согревавшей все ее тело.

— Тебе холодно?

Она покачала головой.

— Все нормально.

Отчасти это было правдой. Она могла терпеть холод. Ее беспокоила история, которой он собирался поделиться.

— Я искал возможности поговорить об этом с того момента, как получил травму, — Райан смотрел на серебристую лунную дорожку на воде. — Мы должны были сделать это уже давно, но... Я не знаю, что случилось, — он посмотрел на нее. — Очевидно, ты ушла, поверив во что-то, что не было правдой.

Она мысленно перебирала прошедшее, пытаясь понять, о чем он говорит. События того дня были совершенно однозначны, разве нет? Медсестры больницы подтвердили все.

— Я... я не знаю, что ты имеешь в виду.

— Давай сделаем так, — выражение его лица было мягким, и она видела, что, каким бы ни было недопонимание, он на нее не сердится. — Ты расскажешь мне, что произошло, по твоему мнению. Что ты помнишь о том дне, когда я получил травму, и обо всем последующем.

Кэри кивнула и уставилась на озеро, вспоминая день, которого она не могла изгладить из памяти.

— Был ноябрь, я училась в колледже.

— Точно.

Она закрыла глаза и представила свою семью, которая занималась обычными воскресными делами. Брук уже училась медицине в Индианаполисе, а все остальные были дома. Мама была на кухне. Эшли, Эрин, Люк и папа смотрели футбол по телевизору.

Кэри закусила губу.

— Я тогда уже слышала о тебе от твоих друзей... здесь и там.

Райан приподнял брови:

— Обо мне?

— О том, как ты проводишь время, — у Кэри были друзья, некоторые из них знали Райана по школе и следили за его карьерой. Двое из них даже поехали с ним на матч за месяц до несчастного случая с Райаном.

— И что они тебе рассказали?

На глаза навернулись слезы, она пыталась говорить спокойно.

— Мы пошли компанией в боулинг, когда они вернулись с матча. Они рассказывали всякое.

— Например? — удивление на лице Райана было искренним, и Кэри почувствовала сомнение, которое подрывало основы всего, во что она верила.

— Ну, что у тебя все хорошо, что ты много зарабатываешь... и про девушек.

Райан засмеялся и провел рукой по волосам.

— Я многих водил на вечеринки после матчей.

— Они так и сказали. Они только и говорили о том, сколько вокруг тебя вилось женщин.

— Конечно, вокруг меня были женщины. Они всегда бывали на таких вечеринках. Я знакомил их с парнями, и не более того. Ведь мы были одной командой. Меня не интересовали эти девушки, Кэри. Я говорил тебе это.

Она вспомнила множество их разговоров. Райан был прав. Он всегда утверждал, что любит одну ее, что, когда он перестанет играть в футбол, начнется их жизнь вместе.

У нее заболело сердце, и она стала рисовать на песке кружочки носком туфли.

— Да. Ты всегда это говорил.

— И ты мне не верила?

— Я пыталась, — она посмотрела на него с открытым ртом. — Посмотри на это с моей точки зрения.

— Я хочу это сделать, Кэри, — он был спокоен. — Почему бы тебе не рассказать мне, что случилось, когда я получил травму? Может быть, я пойму все лучше.

Кэри глубоко вздохнула и продолжила.

Она смотрела игру отрывками, стирая параллельно, когда вдруг услышала голос своего отца.

— Кэри! Райан получил травму!

Кэри никогда не смогла бы забыть эти слова, она всегда боялась их услышать. Она побежала в гостиную, где был включен телевизор, говоря себе, что это несерьезно. Лодыжка, колено, перелом ребра, в конце концов. Но на экране был Райан, лежавший неподвижно, а комментаторы переговаривались приглушенными голосами.

Кэри села в оцепенении на диван рядом с отцом и смотрела замедленный повтор. Райан подпрыгнул, и с ним одновременно с двух сторон столкнулись два защитника. Один толкнул его сзади, и он потерял равновесие. Другой столкнулся с ним спереди. Райан упал и ударился головой, которая приняла на себя всю силу столкновения с землей.

Голова и шея.

Камера вернулась на поле, и Кэри едва дышала, глядя, как вокруг Райана суетятся люди. Всего несколько секунд назад он делал то, что больше всего любил, — летел, как ветер, полностью владея каждой клеточкой своего сильного тела. Но вот одно мгновение, один удар... Кэри смотрела на экран, не веря своим глазам.

Его ноги были повернуты под неестественным углом и были совершенно неподвижны.

Прорвались голоса комментаторов:

— Он не подает признаков жизни.

— Похоже, дело серьезное.

Повисло мрачное молчание.

— Мы молимся за Райана Тейлора и его семью.

Кэри вспомнила, как ей было страшно, и замолчала.

— Я так боялась за тебя.

Райан взял ее за руку и смотрел на воду.

— Я помню все, словно это было вчера.

Теперь ей казалось странным, что они с Райаном никогда нe говорили об этом, не вспоминали тот случай и не обсуждали, каково было ему, когда он лежал на поле, не в состоянии пошевелиться.

— А что ты помнишь?

Лицо Райана помрачнело.

— Я лежал вниз лицом на траве. Меня осторожно повернули, чтобы я мог дышать, — он стиснул зубы. — Мой мозг пытался заставить ноги и руки сделать что-то, подняться и опять побежать.

Он откинулся назад на стуле и отпустил ее руку.

— Посмотри на мои ноги.

Кэри перевела взгляд на колени Райана.

— Смотрю...

— А теперь попытайся заставить их пошевелиться.

Кэри несколько мгновений смотрела на него, обдумывая это. Она моргнула:

— Так вот как ты себя чувствовал?

— Мне казалось, что мои руки и ноги принадлежат кому-то другому. Как я ни пытался, я не мог пошевелиться, — слезы блеснули у него на глазах. — Я раньше принял решение любить Бога, но могу поклясться, в тот день я молился, как никогда раньше. Я обещал Богу, что, если Он даст мне второй шанс, я буду относиться к Нему серьезно.

Она никогда раньше не слышала об этой подробности и испугалась, что еще он может рассказать. А что, если она ошибалась насчет случившегося?

Она не смогла бы этого вынести.

Она проглотила ком в горле и кивнула.

— Папа созвал нас всех, и мы молились. Потом мы ждали, как и все в стране. Ждали и хотели, чтобы ты начал двигаться. Хотя бы немного.

Приехала скорая помощь, Райана положили на носилки и унесли с поля. Комментаторы обещали держать всех в курсе событий, и игра возобновилась.

— Мне было так страшно, что я едва дышала, — она провела пальцем по его руке. — Тогда папа составил план.

В тот день «Ковбои» играли на Солджер-филд в Чикаго, а больница находилась всего в пяти часах езды. Не прошло и получаса, как он позвонил кому-то в университете и получил отпуск на несколько дней.

— Мы с папой побросали вещи в чемоданы и поехали тебя искать.

Мать Райана в тот день была на матче, так что Кэри и ее отец знали, что встретят ее в больнице.

— Я думаю, мой папа волновался не только за тебя, но и за твою маму, — Кэри прерывисто вздохнула, внутри у нее все напряглось при воспоминании о следующих сутках.

Поездка была самой молчаливой из всех, что помнила Кэри. Она так плакала, что едва была способна думать. А что, если Райан умер по дороге в больницу? Что, если он никогда больше не сможет бегать и двигаться? Эти возможности были слишком ужасны, чтобы думать о них.

Когда они приехали в больницу, они встретили там мать Райана, как и ожидали. Она сидела в вестибюле в реанимации.

— Она сказала нам, что тебе делают операцию на позвоночнике. Что есть шанс — хоть и небольшой — что ты снова сможешь ходить, — Кэри не обращала внимания на слезы, которые тихо лились у нее по щекам. — Потом мы с папой заснули на кушетках в комнате ожидания.

Райан высвободил руку и повернулся к ней.

— И тут начинается самое непонятное, — его челюсти напряглись. — Моя мама пыталась объяснить мне все, но я хочу услышать это от тебя. Что случилось, когда ты проснулась?

У Кэри душа ушла в пятки. Она не могла поверить, что она сидит здесь, на озере Монро в темноте, наедине с Райаном, и вспоминает эти события. Она медленно выдохнула и нашла силы продолжать.

— Твоя мама ушла, а мой папа все еще спал, — она склонила голову, ее глаза щипало от слез. — Я пошла к дежурным сестрам и спросила, где ты.

Райан ждал, глядя на нее и впитывая каждое слово.

— Сестра сказала мне, что операция прошла прекрасно, — всхлипывание вырвалось из той части сердца Кэри, которая ничего не забыла. — Они... они не знали, сможешь ли ты ходить, но у тебя были шансы, — Кэри дважды втянула ртом воздух и старалась держать себя в руках. — Я спросила, могу ли я видеть тебя, а они сказали: может быть, позже, потому что...

Он наклонился ближе к ней и замер в ожидании того, что она скажет:

— Потому что?

— Потому что тогда с тобой была твоя девушка.

Райан встал, и его стон пронесся над озером. Он откинул голову назад и посмотрел вверх, потом начал расхаживать вокруг костра.

— Я так и знал. Я знал, что случилось.

Он остановился и посмотрел на Кэри, и впервые в его глазах засветилась тоска, которой она не видела раньше.

— Почему ты не спросила о ней у моей матери?

У Кэри раскалывалась голова. О чем он говорит? Конечно же, это все не ново для него. Она представила себе другую девушку, сидящую рядом с Райаном, как она утешает его, держит его за руку, как им хочется побыть наедине. Если сестра подтвердила это, какой смысл Райану отрицать?

У нее перехватило дыхание, и она наклонилась вперед, размахивая руками.

— Я спросила сестру, уверена ли она, что у тебя сидит твоя девушка. Я подумала: может быть, она ошиблась, может быть, там твоя мама, — Кэри сердито покачала головой. — Но она сказала, что уверена. Твоя мама сама сказала так, сказала сестрам, что твоя девушка хочет побыть с тобой и что вам надо побыть какое-то время наедине.

Райан смотрел на нее целую минуту. Когда он заговорил, его речь была медленной и полной боли.

— Да, моя мать сказала это, — он громко засмеялся, но ему явно было не смешно. — И знаешь, кого она имела в виду?

Кэри была в замешательстве, она закрыла глаза, пытаясь прийти в себя. Когда она открыла их, она заставила себя быть спокойной. Ей не о чем переживать; ответ был очевиден.

— Она имела в виду девушку, которая была в твоей палате.

— Нет, — Райан подошел к ней. Он встал на колени перед ней и положил руки ей на колени. — Она говорила о тебе, Кэри. Ты была моей девушкой. А девушка в моей палате была одним из тренеров команды.

— Что? — Кэри почти не дышала. Она говорила шепотом, и обхватила себя руками, желая уберечься от взрыва боли, который зрел внутри. Это невозможно. — Почему... почему сестра сказала мне, что это твоя девушка?

Райан уронил голову ей на колени и оставался в такой позе, пока, наконец, не заговорил.

— Я много раз говорил об этом с мамой, — его руки дрожали. — Она уверяла меня, что непонимания из-за тренера не могло возникнуть, и настаивала, что ты просто поняла, что нам пора расстаться.

Горе Кэри было так глубоко, что она тонула в нем.

— Я рассказала папе о том, что сказала сестра, и он пошел узнать побольше об этом. Он не успел спросить, как услышал разговор сестер о тебе, о том, что все надеются на чудо и как верна тебе твоя девушка, которая будет сидеть рядом с тобой, пока ты не очнешься.

Райан поднял голову, у него был усталый взгляд, словно за прошедшие несколько минут он постарел на десять лет.

— Моя мама говорила о тебе, не переставая. Она рассказала им, что ты ждала меня, пока я занимался футболом, что ты приехала сразу же, как узнала о травме, — его слова проникали ей прямо в душу, а голос был едва громче дуновения ветра. — Она говорила о тебе, Кэри. Неужели ты не понимаешь?

Новые рыдания заклокотали у нее в горле, она покачала головой.

— Это невозможно. Я ждала в вестибюле, и когда твоя мама вернулась, она сказала мне, что тебе лучше. Она тебя видела. Врачи добились того, что ты пошевелил пальцами ног и рук. Она ничего не сказала про девушку, и я подумала: она не хочет, чтобы я это знала. Иначе почему бы она говорила о ней сестрам, а не мне?

Все встало на свои места, и ни одному из них не понравилась сложившаяся картина — боль, обида и непонимание, которые определили всю их будущую жизнь.

— Ты так и не пришла ко мне. Я был накачан медикаментами и почти ничего не понимал, Кэри. Я даже не знал, что тренер там была. Она просто выполняла свои обязанности.

Рыдания вырывались из груди Кэри, как лава из вулкана.

— Я пробыла там весь день, а, когда мы уезжали, я сказала твоей матери, что не хочу тебя беспокоить, — Кэри наклонилась к его голове, стараясь не упасть со стула. — Я думала, она поняла, о чем я... что я не хочу мешать тебе и твоей... твоей девушке.

Руки Райана все еще лежали у нее на коленях, и Кэри погладила их пальцами, скорбя об утрате, пытаясь представить себе, во что обошлось им непонимание в тот день.

Первые три месяца после операции он оставался в реабилитационном центре в Далласе, его лечили на средства «Ковбоев». Когда ему стало лучше и его выписали, он отправился в центр для тренировок, где по три раза в день занимался с тренерами и терапевтами.

— Я звонил тебе, но мне казалось, что все изменилось, — глаза Райана снова блеснули. — Я был так занят тренировками. Я думал, что мы все обсудим позже.

Ветерок зашелестел листвой над их головами, и Кэри чихнула.

— Я хотела спросить тебя о девушке, кем бы она ни была, но я подумала, что ты сказал бы мне сам, если бы хотел, чтобы я о ней знала, — она стиснула его пальцы. — Кроме того, я пыталась забыть о тебе.

Райан отодвинулся назад, его глаза ласкали ее лицо.

— И получилось?

Она подумала о Тиме и о счастливых моментах с ним, о своем сильном желании спасти свой брак. Потом она подумала о Райане и о том, как чувствовала себя здесь и сейчас, и поняла, что может сказать только правду, ответ был таким же несомненным, как ее имя.

— Нет, я так и не забыла тебя.

Он сплел свои пальцы с ее и посмотрел в небо.

— Я так и не понял, почему ты изменилась, что случилось. Моя мать говорила, что ты устала ждать, и это казалось разумным. Я подумал, что ты решила жить своей жизнью, — он опять посмотрел на нее, его голос был усталым, словно реальность их потери лишала его чего-то жизненно важного.

— Мне казалось, что ты должен сам был рассказать мне о своей девушке. Мне казалось, она должна быть необыкновенной, иначе твоя мать не стала бы рассказывать сестрам о ней. И она не сидела бы с тобой после операции, — Кэри пожала плечами, в горле у нее першило. — В следующие пять месяцев мы с тобой разговаривали только несколько раз.

Его глаза сузились, и она видела в них боль. Эта боль не отличалась от ее собственной. Он вздохнул.

— А потом ты познакомилась с Тимом.

— На следующий год.

— Между вами уже все было серьезно на вечеринке в честь окончания учебы, — он помолчал мгновение, потом сказал медленно и печально. — Когда я увидел тебя в тот вечер, то понял, что ты вправду ушла, что я потерял свой шанс.

Кэри решила сказать ему правду. Она опустила глаза, а, когда подняла их вновь, то молилась о том, чтобы он понял, как она сожалеет.

— Это было представление, — ее голос затих. — Тогда мы с Тимом были просто друзьями.

Услышав эти слова, он отстранился еще сильнее, отнял у нее руки и приподнялся на коленях.

— Но зачем ты это сделала?

В ней пробудился гнев.

— Я думала, что у тебя серьезные отношения с девушкой, о которой ты никогда мне не рассказывал, и даже не сообщил мне о том, что я для тебя осталась в прошлом, — ее подбородок дрожал. — Когда я узнала, что ты придешь, я попросила Тима сделать вид, что между нами что-то есть, чтобы ты не подумал, будто я достаточно глупа и продолжаю ждать тебя.

В его голосе было тихое самоотречение.

— А знаешь, о чем думал я?

Она боялась спрашивать это:

— О чем?

Боль в глазах Райана была такой сильной, что от одного взгляда на него ей стало плохо на самом деле.

— Сейчас, когда мне уже хорошо и я вернулся домой, сейчас, когда я пережил то, с чем многие не справляются, я подумал, настала пора сказать тебе, как я по тебе скучал, — его голос был надломленным шепотом. — Я хотел жениться на тебе, Кэри. Я никогда не думал, что ты можешь найти кого-то другого.

Она не могла вынести безумия всего этого. Встала, оттолкнула стул и сделала несколько шагов к воде, снова рыдая. Почему она не задала ему эти вопросы тогда? Надо было спросить его о девушке; тогда она узнала бы правду.

Моя жизнь так запуталась, Господи, а Ты... Ты мог бы предотвратить все это!

Она не услышала ободряющих слов, только эхо собственных сомнений, которое звучало в ее опустошенном сердце. Она почувствовала, что Райан подошел и обнял ее за плечи, привлекая к себе. Она знала, что не должна оборачиваться, не должна разрешать ему утешать себя в ночной тиши на берегу озера Монро.

Но, хоть она и знала это, в ее сознании возникали образы, которые она день и ночь прогоняла после ухода своего мужа: Тим целует свою новую возлюбленную, обнимает ее, ласкает...

Обязана ли она быть верной Тиму после того, что он сделал?

Она доверила свои заботы осеннему ветру, повернулась и растаяла в объятиях Райана, обнимая его в ответ и чувствуя, что все это ей до боли знакомо.

— Мне так жаль, Райан.

Она плакала, уткнувшись в его свитер, прятала в нем свое лицо и повторяла снова и снова.

— Мне так жаль... мне так жаль...

— Ш-ш-ш, — он мягко укачивал ее, ей было тепло и безопасно, боль утихла.

Когда рыдания стали затихать, он отступил, чтобы увидеть ее лицо.

— Ты не виновата, — он наклонился и поцеловал ее в лоб. Кэри видела по его озабоченному взгляду, что это дружеский поцелуй. Но прикосновение его губ к коже вызвало совсем другое чувство.

— Конечно же, это я виновата, — она покачала головой и потупилась. — Я придумала сама то, что не было правдой... и из-за этого мы... — голос изменил ей.

Он нежно приподнял ее подбородок пальцем, и их глаза снова встретились.

— Я не должен был ждать так долго, чтобы поговорить с тобой, — он без колебаний смотрел на нее. — Я думал, что не могу совместить в своей жизни футбол и любовь, но я был неправ. Когда мне стало лучше и я опять начал играть, у меня находилось время на все. Но ты была...

— В Нью-Йорке. А потом с Тимом, — она приоткрыла рот, и ее осенило. — Ты тогда начал серьезно относиться к Богу?

— Я думаю, что был потрясен, — Райан моргнул и немного нахмурился. — Особенно когда я узнал, что ты выходишь замуж, — он обнял ее крепче, и впервые после долгой разлуки она увидела сильное и неукротимое желание, сверкнувшее в его глазах. — Я думал, что Бог спас мне жизнь, провел меня через испытания, позволил мне опять ходить, бегать и играть. Хоть я и потерял тебя, мне хотелось просто жить для Него.

Теперь все встало на свои места, и ирония развития событий была невыносимой. Его первое обращение на самом деле не было серьезным. Но позже, вдали от нее, Райан отдал Господу свое сердце и душу, о чем она всегда молилась.

— Тогда, в молитвенной комнате... о чем ты просил?

Он немного подумал.

— Думаю, я вдруг почувствовал тоску по тем временам, когда мне был нужен только Иисус. Эшли рассказала мне о тебе и Тиме, и... — он опустил на мгновение глаза, а потом опять посмотрел на нее, — я мог думать только о тебе. Я так скучал по тебе после того, как потерял тебя, Кэри. По твоим глазам, твоему смеху, твоему терпению. Твоей семье. По всему. Я знал, мне надо молиться о том, чтобы у тебя и Тима все получилось, но я хотел только...

Ситуация изменилась, электрическое напряжение, которое всегда было между ними, стало сильнее, чем когда-либо. Их лица были в нескольких сантиметрах друг от друга, и, в отчаянном желании остановиться, не сделать чего-то, о чем она потом пожалеет, она постаралась вспомнить старые добрые времена с Тимом.

Но не смогла вспомнить ничего.

— Я знаю, что так неправильно, Кэри, — голос Райана был тихим и нежным, его дыхание, как шелк, касалось ее лица. — Но я... я все еще люблю тебя, — он обнимал ее за талию все крепче, его лицо приближалось. В его объятиях вечерняя прохлада отступила, и ее захлестнула волна, с теплом которой она не хотела и не могла бороться.

Кэри закрыла глаза и постаралась вспомнить, как важна, правильна и истинна ее вера в Бога, в брак и вечность. Но Райан Тейлор обнимал ее, и она больше ничего не воспринимала.

— Я люблю тебя, девочка Кэри, — слова Райана проникли ей в душу.

— Райан... — когда она произнесла его имя, он приблизил свои губы к ее так, что она не могла остановить его, и они целовались долго и медленно, ощущая друг друга, как в первый раз.

Ветер в ветвях деревьев, запах озера, ощущение песка под ногами — все померкло. Она не помнила, зачем ей надо повернуться и бежать, почему ей хотелось остаться замужем за Тимом, почему она не осталась с Райаном тогда. Все исчезло, было только сладчайшее чувство, самое невероятное ощущение, какое она когда-либо испытывала.

Ну и что, если она поцелует его, если она хотя бы на одно мгновение представит, какой была бы ее жизнь, если бы они остались вместе? Конечно же, Бог не будет сердиться на нее за это после того, что сделал Тим. Того, что делает Тим.

Кроме того, это всего лишь один поцелуй. Один поцелуй между людьми, которые должны были быть вместе, если бы не ряд ужасных недоразумений.

Один поцелуй среди холодной ночи на берегу озера, на котором они бывали сотни раз. Это было так чудесно, так мучительно запретно. Казалось, что время остановилось.

Он водил кончиками пальцев по ее шее и лицу, и она делала то же самое, вдыхая ароматы рыбы, дыма и одеколона Райана, а их поцелуй становился все более страстным. Его руки дрожали, их дыхание стало прерывистым и звучало в такт, и она знала, что они оба испытывают.

Один поцелуй?

Слезы снова защипали ее глаза. Кого она обманывает? Когда она была с Райаном вот так — когда его губы прикасались к ее губам, его кожа к ее коже, — она чувствовала себя, как умирающая от жажды. От этих нескольких глотков она еще больше придет в отчаяние.

Вдруг она поняла, что обязана остановиться.

— Райан...

Она вырвалась, слезы потекли у нее по щекам, когда его губы стали снова приближаться. Но она покачала головой. Она хотела поехать с Райаном Тейлором к нему домой и никогда больше не вспоминать про Тима Джейкобса.

Но была одна проблема: она не смогла бы жить в мире с тобой, если бы сделала это.

Не из-за Тима и их пошатнувшегося брака, но из-за ее отношений с Господом. Если она поддастся сейчас этим чувствам, она и Райан окажутся в проигрыше.

Потому что Богу это не угодно. Даже это мгновение, за которое Кэри отчаянно цеплялась.

— Ты плачешь, — Райан тяжело дышал, и в тусклом свете растущей луны она увидела свое желание, которое отражалось в его глазах. Она чувствовала его теплое дыхание у себя на губах, когда он провел пальцами по ее щеке и стер слезы.

Как бы ей ни хотелось слушаться своих чувств, целовать его снова и снова, в ней росла решимость. Она должна была бежать, быстро, пока все, во что она верила, во что они оба мерили, не исчезло в одно мгновение.

Боже, дай мне силы. Она положила руки ему на плечи и оттолкнула, твердо, чтобы между ними возникло расстояние, и заставила себя произнести два самых трудных слова к своей жизни:

— Я... я не могу...

Она засунула руки в карманы, посмотрела на песок под ногами и уперлась головой в его грудь.

— Я не могу.

Слезы опять наполнили ее глаза, но на этот раз говорить было легче, и звучал ее голос убежденно, так что Райан отстранился и взял себя в руки.

— Я понимаю, — он еще раз поцеловал ее в лоб.

Они стояли так какое-то время, переводя дыхание, стараясь справиться со своими чувствами. Он нарушил молчание первым.

— Поехали. Я отвезу тебя домой.

Их глаза встретились.

— Я бы хотела. Просто...

— Ш-ш-ш, — он поднес палец к ее губам. — Тебе не надо этого говорить.

Он отпустил ее и стал собирать вещи, а Кэри беспомощно смотрела на него.

— Я так не хочу...

Ее голос повис в осеннем воздухе. Он обернулся и встретился с ней взглядом.

— Я тоже, — он подождал, когда она подойдет к костру. — Но, если мы не поедем домой сейчас, ты будешь ненавидеть меня, — печальная улыбка появилась на его лице. — Я не могу себе этого позволить.

— Нет, Райан, — Кэри покачала головой, часто моргая, чтобы видеть сквозь слезы. — Я никогда не смогу тебя ненавидеть.

Он колебался мгновение, глядя на нее, но ничего не сказал. Заставляя себя двигаться, Кэри собрала свои вещи и пошла вслед за Райаном.

Когда они грузили стулья в машину, их руки встретились, и Кэри на мгновение замерла, опять желая поддаться чувствам.

Кэри не представляла себе, как они забрались в машину, но через пятнадцать минут молчания они уже подъезжали к дому ее родителей. В доме было темно, и Кэри подумала, что все уже заснули. Райан выключил мотор, но ни один из них не пошевелился.

Она повернулась к Райану и обнаружила, что он смотрит на нее. В его глазах была любовь, которая пронзила ее сердце. Долгий усталый вздох сорвался с ее губ, и она посмотрела на свои туфли. За всю свою жизнь она не помнила такого трудного момента.

— Кэри, — он нежно приподнял ее подбородок, чтобы их глаза снова встретились. Ему не надо было ничего говорить. Кэри знала, что это происходит в последний раз. Совсем в последний.

Ком образовался у нее в горле, когда она всмотрелась в глаза Райана, позволяя себе еще раз утонуть в чувстве, которое она там видела. Она открыла рот, желая заговорить, но каждое слово давалось с усилием.

— Мне... мне так жаль.

Она подумала, что он опять поцелует ее. Но вместо этого он всмотрелся в ее лицо и, несмотря на слезы на глазах, сказал спокойно и уверенно.

— Не надо извиняться, когда поступаешь правильно.

Он погладил пальцем ее лоб, связь между ними оставалась прочной.

— Могу я сказать тебе кое-что?

Было мучительно сидеть рядом с ним, она затаила дыхание.

— Да.

— Что бы ни случилось потом, я не забуду сегодняшнюю ночь, пока живу.

Как хорошо Райан понимает ее! Неужели он знает, что это прощание — окончательное? Слезы опять потекли у нее по щекам, и она не в силах была отвечать.

— Райан, я...

— Нет.

Голос у него был глухой, полный сострадания и одновременно властный.

— Иди, Кэри. Увидимся.

Она кивнула, с трудом сглотнув.

— Хорошо.

Без колебаний, она наклонилась вперед и обняла его, прижалась к нему. И, когда удушающая боль от его близости, от невозможности ситуации стала невыносимой, она отстранилась, вылезла из машины и захлопнула за собой дверь.

Не оборачиваясь, она решительно пошла по дорожке, на крыльцо и в дом. Когда она закрыла за собой дверь, она услышала, как он отъезжает от дома и шум мотора теряется в ночи. Ее сердце упало, ситуация стала мучительно ясной.

Помоги мне, Господи.

Она посмотрела на стену у входа и увидела вышивку, сделанную ее бабушкой десятки лет назад. На ней была увядшая сирень и пара фраз на Послание к филиппийцам 3:13: «Забудь о том, что позади. Думай о будущем».

Этот стих Писания воодушевил ее, не дал ей упасть и умереть от боли, от того, что она утратила Райана во второй раз.

Забудь о том, что позади. Думай о будущем.

Эти слова снова и снова звучали в ее сердце, и Кэри знала: надо держаться за них, как за единственную надежду выжить.

Она потихоньку пробралась в свою спальню и долго плакала там в подушку. Она не должна была проводить время с Райаном. Он не был ее мужем, не был мужчиной, с которым она собиралась пройти дальнейший путь. Этим мужчиной был Тим, и Бог хотел, чтобы она думала о жизни с Тимом и о том, что их ждет впереди.

Но ее беспокоило не это, а другая часть цитаты.

О том, чтобы забыть.

После вечера с Райаном; после того, как она узнала правду о его чувствах к ней; после того, как она вновь ощутила тепло его рук и поцелуя; после того, как она гуляла с ним по долинам вчерашнего дня, ей было ясно одно.

Только чудо заставит ее забыть о Райане Тейлоре.

Глава 21

Туман клубился над водой, и Кэри напрягала зрение, чтобы увидеть всю палубу катера, на котором почему-то находилась. Она услышала голос и поняла, что рядом есть кто-то еще, кто-то, кроме нее и Тима. Это была женщина, и она смеялась.

— Он любит меня, а не тебя, посмотри правде в лицо! — от ее холодного и злого голоса у Кэри пробежали мурашки по коже.

— Эшли? — Кэри вгляделась в завесу тумана еще раз, но не могла рассмотреть лицо женщины.

Кем бы она ни была, Тим сидел рядом с ней, со скрещенными руками. При упоминании Эшли он громко фыркнул:

— Эшли тут нет. Ты не знаешь, кто это, Кэри?

Тревога мешала ей дышать. Она смотрела на Тима и не видела в его лице и тени любви.

— Наверное, догадываюсь.

Она не успела договорить, как голос, который она знала и любила, окликнул ее с далекого берега.

— Кэри! Кэри, это я!

Райан. Это был Райан Тейлор, она была в этом уверена.

Она рванулась в сторону берега, но сквозь густой туман видела только далекий смутный силуэт.

— Райан?

Тим подскочил и схватил ее за руку, сжав так, что она поморщилась от боли.

— Вот оно что! Ты все еще встречаешься с Райаном Тейлором! Я знал это! — он повысил голос. — Ты всегда любила Райана, не так ли? Ты всегда любила его, а не меня.

Кэри покачала головой, в горле у нее першило от страха.

— Это неправда. Я люблю тебя, Тим. Я хочу спасти наш брак. Я хочу, чтобы...

— Она тебе еще не надоела? — изящная блондинка подошла и, обольстительно улыбнувшись, обхватила Тима руками за шею. Она стала покрывать его шею и лицо легкими поцелуями, приближаясь к его губам.

Кэри почувствовала, что у нее расширяются от гнева глаза.

— Убирайся! — она встала и смотрела на женщину, ее сердце билось в ужасающем непривычном ритме. — Это мой муж!

Последовал толчок, и суденышко вдруг остановилось. Вода хлынула на палубу и залила ее в мгновение ока, ее уровень доходил до лодыжек. Тим отпустил Кэри и посмотрел на нее, склоняясь к блондинке.

— Ты не нужна мне, Кэри. Ты никогда не была мне нужна.

Он засмеялся, и его слова растаяли в сыром воздухе. Туман рассеялся на секунду, и сердце Кэри стало биться в два раза чаще. В палубе была дыра. У них было две минуты — максимум три — прежде чем она затонет. Вода доставала уже до колен. Кэри смотрела на Тима и другую женщину и пыталась понять, что происходит.

— Ты должен попытаться. Ты не можешь сдаться после всего, что мы обещали друг другу!

— Кэри, ты слышишь меня? — голос Райана заставил ее замолчать, и она опять обернулась к берегу. На этот раз она видела его, такого высокого и статного, его глаза были полны любви и сияли над темным озером.

— Я не могу, Райан! — она заплакала еще до того, как произнесла его имя. — Я... я замужем.

Он покачал головой.

— Кэри, ты утонешь. Прыгай! Выбирайся из лодки, пока не поздно.

Кэри вся дрожала от страха. Райан был прав. Она обернулась на Тима, но женщина теперь сидела у него на коленях и гладила его по голове. Кэри вскрикнула:

— Мы тонем!

Но они никак не отреагировали на предупреждение.

Она опять услышала голос Райана, еще более настойчивый.

— Прыгай, Кэри! Пожалуйста! Я здесь, я помогу тебе!

Вода уже доставала до пояса, но, не успела она заговорить, не успела решить, оставаться ей в тонущей лодке или же плыть к берегу, как раздался треск и палуба ушла из-под ее ног. Тим и другая женщина скрылись под водой, они обнимали друг друга и словно не понимали, что тонут.

— Райан, помоги мне! — вода залила ей рот. Она хотела плыть от места крушения, но ее ногу зажало между двумя досками и потащило под воду.

— Райан! — ее сдавленный голос звучал под водой, и он не мог слышать ее. Она почувствовала, что ее постепенно затягивает на дно, и, как она ни старалась, она не могла освободиться.

Ее легкие горели, она отчаянно нуждалась в воздухе. Помоги мне, Боже, я погибаю... Спаси меня... Помоги мне...

Затем Кэри услышала отчаянный дикий крик, разорвавший воду вокруг нее. Еще, и еще, и еще.

— Кэри? — ее мать была в дверях и спешила к ее постели. — О Боже, Кэри, что случилось? Ты меня до смерти напугала.

Кэри зажмурилась и снова открыла глаза. Не было никакой тонущей лодки, никакого далекого берега. Крик, который она слышала, принадлежал ей.

— Мама...

Кэри с трудом дышала, приходя в себя и стараясь вспомнить, какой сегодня день и почему она в доме родителей, а не в своем.

— Что... ЧТО CO МНОЙ?

Мать привлекла ее к себе, стала гладить и обнимать, как в детстве, и остаток слез вырвался наружу. Кэри положила голову на ее плечо, и детали вчерашнего дня стали возвращаться к ней. Время, проведенное на озере, воспоминания прошлого, осознание того, что они с Райаном не поняли друг друга много лет назад.

Поцелуй.

— Солнышко? — голос ее матери был добрым и мягким, словно она была маленькой девочкой. По крайней мере, у нее есть дом, семья, куда можно вернуться, любовь, не знающая границ.

Она отстранилась и потерла глаза.

— Мне что-то приснилось.

— Бедная моя.

Кэри взяла носовой платок с тумбочки.

— Я должна позвонить Тиму.

При упоминании этого имени на глаза матери набежала тень.

— Он звонил вчера вечером. Я сказала ему, что передам тебе.

Кэри прерывисто вздохнула:

— Вчера вечером?

— Да, — мать озабоченно нахмурилась. — Сразу после девяти.

После девяти. Кэри мгновенно вспомнила, чем она занималась в это время. Стояла лицом к лицу с Райаном Тейлором, обнимая его, прижимаясь к нему...

— И что ты ему сказала?

— Я сказала, что ты с друзьями.

Плечи Кэри поникли, она вздохнула.

— Спасибо. Он бы не понял... — ее голос затих.

— Насчет тебя и Райана? — мать заглянула ей в глаза, и Кэри почувствовала, что ее щеки краснеют.

— Да.

На мгновение наступила тишина, мать склонилась к ней.

— Ты вернулась домой поздно.

— Я не буду тебя обманывать, мама, — Кэри шмыгнула носом и еще раз вытерла щеки. — Я все еще люблю его. Но мы виделись в последний раз.

Ком в горле вернулся, из груди вырвалось всхлипывание.

— Ах, дорогая! — мать опять обняла ее.

Обычно стены ее спальни и обои с рисунком из крошечных розовых и желтых роз, вид из окна, выходившего на дорогу, позволяли Кэри почувствовать себя дома, на своем месте и успокоиться, но явно не сегодня. В это утро она могла обрести мир только одним способом.

Мать снова погладила Кэри по голове и потом внимательно всмотрелась в ее лицо.

— Я скоро поеду за продуктами. Не хочешь принять душ и поехать со мной?

Кэри сдавленно засмеялась и покачала головой. В магазин? Когда в ее жизни кризис в самом разгаре? Сейчас она хотела только одного.

— Не могу, — Кэри отмела от себя все мысли. — Я еду домой. Так будет лучше.

— Хорошо, — ее мать наклонилась и взяла ее за руку. — Ты знаешь, что здесь тебе всегда рады.

Кэри высвободила ноги из-под одеяла и села на край кровати.

— Я знаю, мама, — Кэри потянулась и прижалась головой к плечу матери. — Но я не смогу спасти свой брак, если буду прятаться здесь.

Когда ее мать вышла из комнаты, Кэри посмотрела в зеркало и поняла то, чего не понимала раньше. При всей ее решимости спасти брак, при всей ее вере и идеалах, она вела себя не лучше, чем Тим. В то утро факты были мучительно очевидны. Теперь они оба неверны друг другу, разве не так?

Хотя Кэри и строила планы воссоединения с Тимом, она, после того, как провела время с Райаном и представляла себе его лицо даже сегодня утром, поняла, в конце концов, очевидное: слезы, пролитые ею накануне, были пролиты не из-за неверности ее мужа.

Это были слезы о человеке, которого она любила с тех пор, как была девчонкой, и обо всем том, что она оставила на знакомом берегу озера близ Блумингтона, в штате Индиана.

* * *

Тим Джейкобс проснулся на полу ванной рядом с унитазом. Он не имел представления, как долго пролежал там, от предыдущего вечера остались лишь смутные воспоминания.

Все в его жизни последнее время было ночным кошмаром. И в довершение всего этого его тошнило несколько часов. Он не мог понять, как дошел до этого. Но одно он знал точно. Он с этим покончил. Покончил с ложью, покончил с обманом. И, если повезет, покончил с выпивкой.

Вот почему он так много выпил накануне. Он сказал себе, что единственный способ освободить свой организм от алкоголя — выпить столько, сколько в его силах, и до конца прочувствовать, каково это.

Он сделал это.

Посмотри на себя, Тим Джейкобс. Ты неудачник. Ты смешон. Кэри теперь тебя обратно не примет. Кого ты обманываешь? Ты — пример худшего из...

— Я знаю! — прикрикнул Тим на себя.

Он прислонился к стенке и попытался прояснить мысли. Который час? Какой сегодня день? Осмотрелся и увидел у самой ванны свадебный портрет Кэри; должно быть, он принес его сюда вчера вечером.

— Где ты, дорогая? — прошептал он. — Что ты делаешь без меня?

Тим подумал о плане своих действий. Он встанет, примет душ, оденется и позвонит Кэри в дом ее родителей. Потом он скажет ей, что собирается вернуться домой, раз и навсегда. Вечером они будут вместе, и он объяснит ей, как сожалеет, каким безумием было уходить от нее.

Будет непросто попрощаться с Анжелой. Он испытывал к ней некоторые чувства, и ему не хотелось делать ей больно. Но вся эта история изначально была неправильной, и он отчаянно об этом жалел.

Кэри, ребенок и нормальная жизнь — вот чего он хотел сейчас. Ta жизнь, которая у них была до того, как он ушел.

Он еще может вернуть ее, подумал он; еще не поздно. Он скажет Кэри, что больше не будет ее обманывать и что хочет встретиться с пастором Марком, снова ходить в церковь. Он сделает это. Потому что на самом деле — он теперь ясно видел это — он все еще любил свою жену. У него не было в этом сомнений.

Когда он думал о своей жизни и о самых счастливых ее моментах, он снова и снова вспоминал лицо Кэри. Она была такой прекрасной, доверчивой, доброй, полной сострадания... не было другой такой, как Кэри. И не могло быть никогда. Больше всего Тим хотел, чтобы они снова были вместе.

Вот только где она была вчера вечером?

Накануне, когда он поговорил с матерью Кэри, его охватило беспокойство. Она очень туманно ответила на вопрос, где Кэри, пробормотала что-то вроде — «с друзьями».

Страх примешался к остаткам тошноты, и Тим подумал, почему он не может избавиться от подозрений. Это было настоящим безумием, паранойей.

Правда, у него были и основания: Райан Тейлор опять был в городе. Согласно газетам он был тренером в школе Клир-Крик, недалеко оттуда, где живут Бакстеры. Когда-то Кэри любила Райана, в конце концов. Может быть, она еще к нему неравнодушна.

Он моргнул. А что, если они встретились и...

Ревность охватила Тима, хотя он стыдился собственного лицемерия. Неужели он, и правда, считает, что Кэри может обманывать его с Райаном Тейлором? И мог ли бы он обвинять ее, если бы она так поступила? Он закрыл глаза и представил себе Кэри в гостиной, где он видел ее в последний раз, в тот день, когда ушел от нее. Она плакала, но даже тогда она хотела спасти их отношения. Она верила в брак, и, хотя он подвел ее, она верила в Божий промысел брака.

Он был уверен, что у нее ничего не могло быть с Райаном Тейлором вчера вечером, или это была бы не Кэри.

В окно ванной лился дневной свет, и он заставил себя подняться на ноги. Его зрение немного прояснилось, и он посмотрел в зеркало. На правой щеке отпечатался красный след от края туалетного сиденья. Он отошел на шаг назад, рассматривая себя.

Просто красавец. Настоящий профессор.

Холодная вода. Вот что ему нужно. Он открыл кран и умылся, прополоскал рот, прогоняя неприятный привкус, оставшийся от предыдущего вечера. Боже, прости меня... Я не знаю, что сказать. Я так долго не слышал Твоих слов.

Тим молился впервые за много месяцев, но, как только слова проникли в самое сердце, разверзлись шлюзы и слезы наполнили глаза. В этот момент, стоя в ванной, он понял, что худшие дни позади. Кэри простит его, и они вместе будут жить дальше, будут растить ребенка, избавятся от ужаса этих дней.

На этот раз он сделает все, как надо. Он заглянул себе прямо в глаза и кивнул с решимостью, которой не чувствовал еще никогда в жизни. Кэри нужен сильный Тим Джейкобс. Человек, который знает, чего он хочет в браке, и может этого достичь. Человек, который готов смириться перед Богом, как должен был сделать уже давно.

— Это твой день, Тим Джейкобс. Теперь все будет иначе.

Вытерев лицо, он осторожно спустился вниз на кухню и включил кофеварку. Пока медленно наполнялась чашка, он открыл холодильник и налил себе стакан апельсинового сока. Он шел к телефону, когда увидел полупустую бутылку виски, принесенную им накануне.

Он взял ее и направился к раковине. Теперь ему не нужна бутылка в доме — теперь, когда он начал жизнь заново. Но вдруг ему показалось, что выливать выпивку — пустая трата денег, особенно сейчас, когда голова болела так, словно мозги вот-вот вывалятся на пол кухни.

По дороге к раковине он передумал. Он выпьет пару глотков «Джека Дэниэлса» с апельсиновым соком, а потом позвонит Кэри. Так он немного расслабится и будет готов к разговору. Несколько глотков ему не повредит; занятий у него в понедельник не было.

Допив эту бутылку, он не будет больше пить. Никогда.

Он налил виски в стакан с апельсиновым соком, а потом поднес бутылку к губам и сделал большой глоток.

— А-ах, — он покачал головой. — Доброе утро, Тим. Это утро нового дня. Да, сэр!

Он поднял бутылку и сделал другой глоток. И еще, и еще, и еще.

Прошел час, прежде чем он вспомнил о том, что собирался позвонить Кэри. К этому времени ему уже было трудно понять, зачем на кухне поставили три телефона, в то время как и одного бы вполне хватило.

Глава 22

Четыре раза в то утро Кэри пыталась дозвониться до Тима, но по рабочему телефону он не отвечал, так что она решила собрать свои вещи, поехать домой и встретить свое будущее. В глубине души она знала, что у нее нет выбора: только оставить воспоминания о Райане Тейлоре — в том числе недавние — в прошлом.

Которому они и принадлежали.

Пора было уладить отношения с Тимом, особенно теперь, когда он связался с пастором Марком. Этот звонок и тот, который он сделал вчера в дом ее родителей, были знаком того, что ее молитвы исполнились: Тим хотел попробовать еще раз.

Когда Кэри принимала душ и одевалась, на нее давило чувство вины, она отдавала себе отчет, каково реальное положение вещей.

Было неправильно целовать Райана и вести себя так, словно ничего не изменилось с того момента, когда они были вместе в последний раз. У ее поступка не было никаких оправданий. Чувство вины не удивляло ее. Она все сильнее осознавала собственную ответственность, и от этого все в то утро казалось другим.

До прошлого вечера она была убеждена, что причина проблем в их браке — Тим. Но, когда она очнулась от ночного кошмара, ее переполнили воспоминания, благодаря которым картина стала более четкой и, видимо, более объективной.

Она вспомнила, как в начале лета Тим вернулся домой с работы с дюжиной роз и билетами на концерт. Она поблагодарила его за цветы, но сказала, что из дома никуда не пойдет.

— У меня завтра утром съемки в восемь часов; я хотела лечь спать пораньше.

Тим погрустнел, выражение его лица изменилось, но она не задумывалась об этом до сегодняшнего утра. Он хотел сделать ей приятный сюрприз, но она была слишком занята, чтобы обратить на это внимание.

Были и другие моменты. Когда он протягивал ей свои статьи и с нетерпением ждал одобрения, а она откладывала его материалы и обещала прочитать позже. В большинстве случаев она вообще не читала то, что он писал. Отсутствие всякого интереса с ее стороны к его профессиональной деятельности больно его ранило.

А когда случались конференции и университетские мероприятия, он хотел, чтобы она была там с ним. Однажды он звал ее на пикник, в котором участвовало несколько знакомых пар из университета. Она представила, что они будут смеяться над ней и ее недостатком образованности, и покачала головой.

— Иди один, дорогой, — от одного воспоминания о своем ответе она поморщилась. — У меня тут сотня дел.

Она находила время, чтобы поехать на озеро с Райаном, но не помнила, когда в последний раз ходила куда-то с Тимом — просто для развлечения и чтобы побыть вдвоем. Когда я стала относиться к нему как к привычке, а не как к другу? Она не знала ответа на этот вопрос, и она представила себе, как разочарован бывал ее остроумный и очаровательный муж, когда она занималась другими, более важными для нее делами.

Неудивительно, что он поддался чарам Анжелы Мэннинг. Должно быть, эта женщина радовалась возможности побыть с ним, даже если это был просто обед.

Без сомнения, она стала такой подругой, какой Кэри когда-то была Тиму.

Кэри постаралась вспомнить, чем же таким важным она была занята, что отвергала его приглашения. На самом деле, она всегда чувствовала неуместность своего присутствия. Статьи Тима часто были посвящены проблемам, которыми она не интересовалась, а иногда он делал замечания, с которыми она не была согласна, но не знала, как ему возразить. Коллеги Тима и их супруги пугали ее после того ужасного разговора о книгах. Они всегда обсуждали международную обстановку, вели интеллектуальные споры о литературе и авторских фильмах — простое кино их не интересовало — и сплетничали об университетской политике. Вечеринки походили на состязание, кто самый умный и кто знает больше имен и фактов.

Ей никогда не хватало ни желания, ни смелости влиться в университетское общество, так что она бывала в таких местах только тогда, когда это было совершенно неизбежно. Теперь она представляла себе, как Тим вращается в этих кругах, беседует с другими парами, говорит всякие остроумные вещи, обрушивает на головы слушателей массу аргументов, цитат и имен. И всегда один.

Нет, явно проблемы в их браке возникли не только из-за Тима. Кэри стало плохо при мысли о его измене. Понадобятся месяцы, даже годы исцеления, прежде чем их брак станет таким, каким был когда-то. Но в то утро — испытывая вину и ответственность — она была готова попытаться, ей не терпелось приехать домой и начать склеивать осколки.

Она подошла к зеркалу и стала рассматривать свою фигуру. Животик уже начал намечаться. Внутри нее рос ребенок, их ребенок... частица ее, частица Тима. Вдруг ей пришло на ум: ей не только не терпится вернуться домой, она очень хочет этого.

Такие чувства владели ею без остатка, когда она подъезжала к дому час спустя. Ставни были закрыты, как она их оставила, и дом выглядел совершенно пустым. Но, когда открылась дверь гаража, она увидела там «лексус» Тима. Он вернулся домой?

— Тим? — позвала она с надеждой, заходя в дом. Ответа не было.

Она прошла на кухню и увидела пустую бутылку на столе. Что это? Дыхание замерло у нее в горле. Потом она заставила себя продолжить обход дома. Прошла в гостиную, на столе лежали грудой нераспечатанные письма, а на стене не хватало ее портрета в свадебном платье. Потом вверх по лестнице и в холл напротив спальни. Помоги мне пройти через это, Боже. Пожалуйста.

Она сделала несколько шагов через холл и затем тихо открыла дверь спальни. Тим лежал позерек постели в брюках и футболке и храпел. В помещении пахло спиртным, рвотой и потом. Когда ее глаза привыкли к темноте, ее охватило отвращение.

Ей понадобились все посланные Богом силы, чтобы не развернуться и не уехать обратно в дом родителей. Господи, помоги мне.

Она на цыпочках прошла по комнате, уверенная, что он проснется от одного стука ее сердца. С кем он пил? Неужели здесь была Анжела?

Кэри заскрипела зубами и всмотрелась в Тима. Неужели за этого человека она вышла замуж? И это он заставил ее думать когда-то, что она может забыть про Райана Тейлора? И клялся, что ни за что не будет притрагиваться к спиртному? И это он обещал быть ей верным, пока смерть не разлучит их?

Как в трансе она прошла через комнату и села на кресло у кровати. В желудке у нее все перевернулось, ее душила тошнота. Трижды ей хотелось побежать в ванную, но ей удавалось сглотнуть желчь. Она не ела после завтрака и знала, что отчасти тошнота объясняется беременностью. Но тут явно были и другие причины. Тим перевернулся во сне, и еще одна волна жуткого запаха спиртного и пота дошла до нее. По полу было разбросано грязное белье, книги и бумаги.

Кэри встала, чтобы уйти, и стих Писания, звучавший на их свадьбе, пришел ей на ум: Любовь все терпит.

Сжав зубы, она снова села и вцепилась в подлокотники кресла. Чувство вины и ответственности ушло, как и ее желание все исправить. В глубине души она была уверена, что Бог ждет от нее любви к ее мужу. Но, если эта любовь должна была быть такой, Кэри не была уверена, сможет ли она выносить это всю жизнь.

Два часа — пока ее не сморил милосердный сон — Кэри смотрела на Тима, как если бы смотрела в кинозале фильм ужасов. Только чудовищем был ее муж, а ужас — реальным, как то, что она носила его фамилию.

* * *

Тим Джейкобс не сомневался, что Кэри, сидящая в кресле рядом с постелью, — нечто вроде алкогольной галлюцинации, хотя до такого он еще пока не доходил. Он поднял голову и всмотрелся в нее, а потом снова уронил голову на подушку. Он был уверен, что даже в видении Кэри оставалась самой прекрасной женщиной на свете.

Зачем ты здесь? Мысли его еще путались от спиртного, которое он употребил утром, и он страстно ненавидел себя за то, что не вылил виски. Он смотрел на спящую Кэри, и чувство вины медленно и настойчиво заползало в постель рядом с ним и начинало сжимать его, как питон. Ты пришла, чтобы мучить меня?

Только когда Кэри открыла глаза, он наконец осознал, что ему не снится сон. И вдруг Тим ясно представил себе, что она испытывает, как ощущает и обоняет окружающее: вонь от спиртного, одежду и книги, разбросанные по комнате, бутылку виски на кухне.

Он заставил себя доковылять до туалета, где десять минут его тело пыталось избавиться от всего спиртного, употребленного им за прошлый месяц. Но сколько раз ни опустошался его желудок, он не мог исторгнуть из себя страх, чувство вины и боль от того, что Кэри видела его в таком состоянии.

Когда рвота прошла, он вытер рот тыльной стороной ладони и поковылял к постели. Он сел и повернулся так, чтобы видеть лицо Кэри. Видимо, она тут по одной причине, и от этой мысли ему захотелось плакать. Она была самым лучшим в его жизни, и вот теперь он ее потерял.

Нет, он не потерял ее; он ее уничтожил.

— Ты подала бумаги на развод? — спросил он.

Кэри смотрела на него, и он внутренне сжался от боли, отразившейся на ее лице.

— Нет.

Не подала? Мысли Тима заметались, он пытался понять, зачем она пришла. Когда он искал причину, он увидел несколько слезинок, текущих по ее щекам.

Она вытерла лицо рукавом блузки, и он почувствовал, что она сдерживает себя. Его дыхание было прерывистым, сердце рвалось из груди. Что случилось, почему она так плачет? Что-то с ее родителями? Кто-то заболел? Он потянулся к ней, но остановился. Сейчас она вряд ли хочет его близости.

— Зачем ты приехала, Кэри?

— Я твоя жена, и я беременна, — Кэри встала и села на кровать рядом с ним, слезы теперь свободно потоками лились по ее лицу. — Я должна быть дома. Ты мне нужен.

Она придвинулась ближе. Дыхание замерло у него в груди, когда он почувствовал ее руку на своем плече, и тут же встрепенулся.

— Я здесь, потому что верю в то, что у нас было и есть. В то, что у нас может быть. У нас проблемы, но я верю, что Бог может спасти наш брак.

С каждым словом, с каждым звуком надежда и жизнь возвращались в его сердце, которое он считал мертвым и похороненным. Она была готова простить его после всего. Он не заслуживал ңичего, кроме гнева, но вот она сидела рядом и говорила ему, что у него есть шанс. Что она хочет остаться с ним и родить ему ребенка.

Мысленно он начал одну за другой перебирать причины, по которым она должна была оставить его. Анжела, обман, пьянство. Все неправильные решения, которые он принял, обрушились на него, как тонна грязи, и он знал, что не сможет дышать, если не выберется из-под нее.

Он встретил ее взгляд и мысленно умолял поверить в то, что он скажет:

— Мне по-настоящему жаль, Кэри. Прости меня.

Он провел пальцами по контуру ее лица, чтобы убедить себя: она действительно здесь и сидит рядом с ним поело всего, что он сделал с ней.

Она открыла рот, но ничего не сказала. Она просто кивнула, лицо у нее было покрасневшим и заплаканным. Потом, словно не в силах больше держаться, она прислонилась к нему. Осторожно, со страхом, он положил руку ей на спину и обнимал ее, пока она плакала.

Тим не представлял, сколько прошло времени, но, наконец, он услышал, как она прерывисто вздохнула.

— Я хочу... я хочу, чтобы мы снова были вместе. Но я не знаю, — она всхлипнула. — Нам... нам нужна консультация.

Похоже, она ожидала спора, но он не стал спорить. Тим быстро кивнул, словно часть груза упала с его плеч.

— Я позвоню пастору Марку.

Она все еще была у него на груди, и он почувствовал, что она снова плачет.

— Прости. Я не хотела...

— Кэри, не надо.

Мысль о том, что она будет извиняться перед ним сейчас после всего, что он сделал, была невыносимой. Он едва дышал, понимая, что даже малейший вздох высвободит бурю чувств, с которыми он пытался справиться.

Когда его легкие были готовы взорваться, он сделал три быстрых вдоха и заскрипел зубами, зажмурился, а волна скорби захлестнула его. И он заплакал, как не плакал никогда в жизни.

Потом он обнял Кэри и прижал ее к себе, подобное объятие он видел лишь однажды в программе новостей, когда один мужчина получил ложное известие о гибели своей жены при крушении самолета. Когда они встретились в аэропорту, журналисты уже держали наготове камеры, чтобы запечатлеть трогательный момент. Тим до сих пор помнил жест, теперь он знал, как глубоко чувствовал тот человек.

Пока Тим не проснулся и не увидел Кэри, сидящую рядом с ним, он был пропащим человеком. У него не было права на то, что она предлагала, не было причины чувствовать себя достойным. Однако она предлагала ему новый шанс в жизни и все, что его сопровождало. Когда он снова смог дышать нормально, он прошептал, вкладывая в слова всю душу:

— Кэри, я обещаю... всю оставшуюся жизнь я буду благодарить тебя за это.

Глава 23

Прошла неделя с тех пор, как Кэри вернулась домой, а Райан все еще не мог думать ни о чем другом. Был вечер понедельника, и тренеры собрались после занятий, чтобы обсудить план матчей. У «Золотых медведей» Клир-Крика был первый за десять лет шанс стать чемпионами штата, и следовало договориться насчет тактики.

— Ты с нами, Тейлор? — старший тренер Джон Сикора окликнул его с другого конца стола. — О какой игре ты думаешь — о нашей или той, что сегодня вечером по телевизору?

Остальные засмеялись, и Райан заставил себя ухмыльнуться.

— Извините. Я отвлекся.

— Так сосредоточься, ладно? — сказал Томми Шредер, еще один участник совещания. — Что-то ты молчишь. Мы не сможем составить нормальный план игры без твоей помощи.

Райан выпрямился и на мгновение опустил глаза, смущенный комплиментом. Да, он был талантливым тренером, но победить можно только в команде. Он улыбнулся людям, сидевшим с ним за столом. Он не представлял, о чем они говорили, но полностью доверял их суждению.

— Как насчет углового захода? — Сикора откинулся на спинку стула. — Нам следует применять его в игре с более быстрыми командами или нет?

Совещание продлилось на час дольше обычного, разговор постепенно перешел на обсуждение заказа пиццы и вечернего матча по телевизору. Райан незаметно поднялся и выскользнул на улицу, пока никто не обвинил его в нежелании общаться.

Вечерний воздух остудил его лицо, и он посмотрел на небо. Снеговые тучи стояли так низко, что, казалось, он мог до них дотронуться. Обычно Райан любил первый снег. В другое время он пригласил бы товарищей к себе, и они сидели бы перед его телевизором с большим экраном, под потрескивание дров в камине.

Но после того, как они с Кэри расстались, все казалось ему немилым. Хуже того, боль в его сердце не ослабевала, а наоборот становилась сильнее.

По дороге к своей машине он вспоминал разговор со своей матерью через две недели после получения травмы, от которой он чуть не остался парализованным.

Он лежал в больнице, смотрел в окно и пытался понять, почему не получает вестей от Кэри, когда в палату вошла его мать.

Они долго молчали, потом его мать наконец сказала:

— Должно быть, оно разбито, сынок.

Райан вспомнил удивление, которое охватило его при этих словах. Он медленно повернулся, чтобы видеть ее. Шея к тому времени уже зажила, но поворачивать ее было трудно.

— Что?

— Твое сердце, — она смотрела на него. — В нем осталась большая пустота — на том месте, где была девушка по имени Кэри.

Он вздохнул и перевел взгляд на потолок.

— Где она? Почему она не позвонила?

Его мать ответила не сразу.

— Я не знаю ответа на эти вопросы, но я знаю одно: ты поправишься, — ее голос стал мягче. — Но, если ты позволишь Кэри Бакстер уйти, ты никогда уже не станешь прежним.

Райан забрался в грузовик, воспоминание угасло. Прошло столько лет, а он остался таким же, как был на больничной койке. Неуверенным в том, что выживет без нее. Особенно теперь, когда он вновь нашел ее.

Теперь все было иначе. Он не просто позволил Кэри уйти; он сознательно ее отпустил. Она хотела спасти свой брак, и Райан верил в глубине души, что она приняла правильное решение. Решение, угодное Богу.

Он вспомнил, что Кэри рассказывала ему о Тиме Джейкобсе, за которого она вышла замуж. Этот мужчина недостаточно любил ее, чтобы оставаться ей верным. Райан был просто поражен ее желанием оставаться с ним даже после его измены. Если бы она была робкой и зависела от Тима, если бы она не могла за себя постоять, Райан мог бы понять это.

Но Кэри Бакстер?

Он громко хмыкнул, заводя мотор и выезжая со школьной парковки.

В школе о Кэри рассказывали легенды. Все хотели дружить или встречаться с ней, и никто не сомневался в том, что типичные подростковые пороки — спиртное, наркотики, секс, даже прогулы занятий — ее не коснулись. Она не была совершенной. Ей делали замечания за то, что она разговаривала во время урока или передавала записки. Но по-настоящему серьезные искушения не были проблемой для Кэри.

Когда она приходила на вечеринку, пивные банки начинали исчезать со стола. Она оглядывалась вокруг, и ее глаза сияли такой радостью, которой не доставляли бутылки.

— Я надеюсь, что вы, ребята, не пьете, потому что это вовсе не круто.

В ее присутствии ровесники хотели быть чистыми. Если что-то было подходящим для Кэри Бакстер, оно подходило для всех.

Чем больше Райан думал о ней, тем больше он восхищался тем, что Кэри возвращается к Тиму. Она вовсе не была слабовольной и недостаточно твердой. Нет, она возвращалась исключительно по благодати Божьей, прося Бога освятить свое решение любить и помочь ей остаться сильной.

Райан вспомнил то, что она сказала ему о своих мотивах, и теперь он мысленно повторил эти слова. «Я верю, что любить — это значит принимать решения, и я решила любить Тима Джейкобса в горе и в радости». — А что, если Тим считает иначе? — спросил Райан. Он не думал в тот момент о себе. Он просто удивлялся, получится ли все у нее. Он хотел знать, насколько она верна мужу, сколько она будет ждать, если муж больше не любит ее и откажется меняться.

Глаза Кэри стали печальными, и, когда она ответила, ему стало жаль, что он задал такой вопрос.

— Я не дам ему развод, Райан. Я не могу.

Я не могу.

Эти два слова больше всего огорчали его сейчас, когда он выехал на шоссе и направился к дому. В ту ночь, когда они были вместе на берегу озера, Райан понял, как она относится к нему. Кэри не разделила свою жизнь с ним не потому, что не хотела.

Она просто не могла. Ее слово, ее честь, ее отношения с Богом, ее решение любить — все это значило для нее столько, что она не могла рисковать этим. Вот таким уж человеком она была.

Вдруг Райан понял, куда ему пойти в этот холодный вечер понедельника. Он развернулся и поехал в церковь. В течение недели шли библейские занятия. Храм будет открыт еще не менее трех часов.

Через пять минут он сидел на заднем ряду и ждал, когда глаза привыкнут к полумраку. Вдали он слышал приглушенные голоса людей, иногда смех. Он оперся локтями о спинку скамьи перед собой, положил голову на руки и пытался понять, как он мог так запутать свои отношения с Кэри тогда, когда еще играл в футбол.

Что во мне не так, Боже? Я же любил ее. Почему я не добивался ее?

Слова Кэри снова вспомнились ему. «Любить — это значит принимать решения... решения... решения... решения».

Если это было так, он должен был принять решение звонить Кэри каждый день после травмы, даже если его и беспокоили его раны. Он должен был принять решение добиваться ее, пока ей не стали бы ясны его намерения. Он должен был решить подарить ей свою любовь и уделять ей не меньше времени, чем своей футбольной карьере.

Он подумал о том, как Кэри доказала свою любовь к Тиму, как она была готова остаться с ним несмотря на то, что часть ее ненавидела этого мужчину за содеянное.

Райан вздрогнул, поднял голову и оглянулся. Может быть, Бог научит его чему-нибудь новому о любви. Чему-то, что Кэри уже поняла, а Райан не понимал.

Он подумал о своей жизни, о работе тренера, о времени, которое он проводил с семьей и друзьями. Он был уверен, что во всем этом была любовь. Но только та любовь, которую он знал.

Любовь Кэри — та, что побуждает возвращаться к мужчине вроде Тима Джейкобса и молиться о том, чтобы Бог спас их брак, — была совершенно другой.

Он взял Библию с полки перед собой. Если любовь — это действительно решение, то прямо здесь, прямо сейчас, Райан хотел лучше понять, как она работает. Большинство знакомых Райана знали Писание лучше, чем он, но и он знал, где найти главу о любви. Он открыл Коринфянам 13:1 и начал читать.

Первые три стиха могли значить только одно. Что бы ни сделал человек, какие жертвы бы он ни принес, сколько бы добрых дел ни было на его счету, все это ничего не значит, если он действовал не из любви.

Это имело смысл. Райан продолжил читать.

В четвертом стихе начиналось конкретное определение, какой является и какой не является любовь. Сначала слова о том, что любовь долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, — почти ничего не сказали его сердцу. Но потом его взгляд упал на ту фразу, которая, как ему показалось, была написана специально для него в тот вечер.

Любовь не ищет своего.

Он откинулся на скамью и вспомнил о тех днях, когда они с Кэри еще не были вместе, о начале своей футбольной карьеры. Она ждала тогда его с бескорыстным терпением. Как теперь ждала, когда Тим опомнится.

— Жди меня, Кэри. Когда я не буду так занят, я хочу быть с тобой. Правда.

Райан почувствовал ледяной ком в желудке. Неужели он правда говорил ей такое? Воспоминание об этих словах было горьким, он не мог усвоить его. Он посмотрел на стих и еще раз прочитал, что любовь не ищет своего. Так и есть, правда? Его любовь к Кэри была искренней по мирским меркам, но в глазах Бога она была эгоистичной.

Когда я не буду занят, я позову тебя, и я решу, когда настанет время, хорошо? Вот что он на самом деле говорил ей. Но почему он не понимал этого раньше?

Райан прочитал еще несколько стихов. Он начал мысленно перебирать все, чем, согласно Писанию, являлась любовь. Она всегда защищает... надеется... верит... все переносит. Все переносит. Последнее было словно удар по лицу. Если бы он был упорнее в своей любви к Кэри, он спросил бы ее, почему она отстранилась от него, почему не интересовалась им после травмы.

Все переносит?

Райан печально улыбнулся. Он был далек от этого. Конечно же, Кэри тоже должна была спросить его о девушке в палате. Но она все переносила много лет до травмы и ушла только тогда, когда подумала, что Райан отдал свое сердце другой.

С тяжестью на сердце Райан дочитал главу, но остановился на одиннадцатом стихе. Надежда начала наполнять его сердце, эти слова прогнали его печаль и скорбь. Когда я был младенцем, то по-младенчески говорил, по-младенчески мыслил, по-младенчески рассуждал; а как стал мужем, то оставил младенческое.

Вот в чем разница, подумал он. В те времена футбольной карьеры он был просто младенцем — в том, что касалось мыслей и рассуждений. Но теперь у него был шанс сделать то, чего он никогда не делал раньше.

Любить Кэри так, как угодно Богу. Уважать ее и не желать владеть ею.

Слезы навернулись ему на глаза, когда он понял это. Любить ее теперь, утратив надежду быть с ней, было мучительнее, чем что-либо в жизни Райана. Но это будет любовь. Настоящая любовь. Взрослая любовь. После всех лет, что он желал Кэри, хотел ее и верил, что однажды она станет его женой, Райан знал: настало время по-настоящему полюбить ее. Так, как он должен был любить ее с самого начала.

Ему не надо было спрашивать Бога, как он должен любить Кэри теперь, когда она вернулась к Тиму. Господь уже подсказал ему ответ, так ясно, словно сидел рядом с Райаном в холодной пустой церкви.

Райан без колебаний встал на колени, слегка поморщившись, когда левое заныло. Все футбол, подумал он недовольно. Он отнял у него лучшие годы жизни, погубил его шансы на жизнь с Кэри Бакстер и наградил его взамен травмированным телом.

Он вспомнил стихи Писания о любви и осадил себя. Не футбол сделал все это; виной был его эгоизм. Он медленно вздохнул и представил себе Кэри, выбирающуюся из его машины и уходящую навсегда.

Я все еще хочу ее, Боже... Ты должен помочь мне с этим. Но прямо сейчас, пожалуйста, пожалуйста, дай мне силы любить ее так, как угодно Тебе.

Люби ее так, как Я возлюбил тебя, сын Мой.

Райан молча кивнул, закрыл глаза и сделал то, что проистекало из его нового понимания любви — понимания, посланного Богом. От всего сердца он попросил Господа показать Кэри и Тиму, как им спасти свой брак.

Тихие слезы потекли по его лицу, когда он продолжал молиться. Вот какой трудной может быть любовь. Кэри больно было оставаться замужем за неверным мужчиной. Ему было больно отказаться от женщины, которую он любил.

Христу было больно отдавать Свою жизнь для спасения людей от их грехов.

Райан медленно покачал головой, он понял по-настоящему, что такое любовь. Вот как Бог любит людей, вот как Кэри любит Тима.

Райан стоял так почти час, не обращая внимания на боль в сердце и коленях, и молился о браке Кэри. Когда он уходил из церкви в тот вечер, он осознал: что-то очень серьезное и глубокое произошло в храме, нечто, что навсегда изменит его отношение к Кэри и его способность любить.

Он подумал о предложении стать тренером профессиональной команды, которое он получил накануне. Приняв его, он мог уехать за тысячи километров от Блумингтона, Кэри и брака, который она пыталась спасти. Это было невероятное предложение, неслыханное для школьного тренера, даже того, кто много лет был профессиональным игроком. Может быть, это Божий дар благодати.

Если он возьмется за эту работу, ему придется уехать в феврале, после окончания футбольного сезона. Сначала Райан колебался. Здесь был его дом, его ранчо, его знакомые. Он сам решил вернуться сюда, когда покинул «Ковбоев». Здесь всегда был его дом.

Но теперь, когда он принял решение полностью отпустить Кэри, отъезд из Индианы мог быть наилучшим выходом для них обоих. Способом проявить любовь, которая не ищет своего.

Уезжая из храма и чувствуя внутри себя сильную боль, он знал, что перестал быть младенцем в том, что касается любви.

Он стал взрослым мужем.

Глава 24

Кэри засунула руки в карманы новеньких темно-синих брюк из саржи, ловко изогнулась и через плечо послала профессиональную улыбку в камеру.

Прошло восемь дней с тех пор, как они с Тимом вернулись домой с интенсивного семинара по проблемам брака, о котором говорил ей пастор Марк. Тим сам хотел поехать туда, он даже поменял расписание занятий, чтобы у него было время на исправление отношений.

Два дня прошли потрясающе. Они с Тимом говорили с консультантами, пока не стало ясно, чем руководствовался каждый из них и как это влияло на другого — на их танец, как называли это консультанты. За эти сорок восемь часов они узнали о себе и своих отношениях больше, чем за все их предыдущие беседы вместе взятые.

Простить можно сразу, сказали им специалисты. На исцеление нужно время.

Кэри наклонила голову и снова улыбнулась в камеру.

Она уже знала, всеми фибрами своего существа, что сделала верный выбор, болезненный, но все равно правильный. Пастор Марк порекомендовал им психотерапевта, который специализировался по проблемам брака, и они встречались с ним трижды до семинара.

Фотограф опустил камеру:

— Чудесно, Кэри, просто прекрасно! Теперь повернись другим боком.

Гения с камерой звали Генри Т. Канистелли, он был одним из самых знаменитых фотографов, Кэри по-приятельски называла его Хэнком. Почти все памятные и самые удачные съемки Кэри для каталогов были делом его рук.

— Кэри, детка, камера любит твое лицо. Посмотри-ка на меня снова через плечо.

Ей было приятно вернуться к работе. Сотрудники модельного агентства были рады, что проблемы, из-за которых она взяла отпуск, похоже, были решены, — Пока ты не поправилась, мы можем снимать тебя, как обычно, — сказала ей ее агент. — Потом будем снимать для каталогов одежды для беременных и отдельно лицо. Я найду для тебя работу до самых родов.

Сейчас она участвовала в шестичасовой фотосессии в приятной студии в Индианаполисе. Несмотря на жаркую подсветку и необходимость все время выглядеть безупречно, работа была нетрудной. В студии всегда легче. Съемки па природе были совсем другими: приходилось отгонять жуков, привлеченных запахом лака для волос; заботиться о естественном освещении и погодных условиях; мерзнуть зимой и потеть летом — и при этом пытаться хорошо выглядеть.

Сейчас ей было о чем подумать, и она была благодарна своему агенту за шесть студийных съемок подряд. Она закончит их, а потом возьмет еще один отпуск.

— Вот так, Кэри, — Хэнк ухмыльнулся ей поверх камеры. Он был старше ее на тридцать лет, а его нью-йоркский акцент был густым, как туман. — Прекрасно. Давай-ка померяемся другим плечиком. Тебе так идет быть милой молодой мамой.

Она повернулась к нему спиной и посмотрела на него через плечо, как если бы оглядывалась на своего ребенка или улыбалась дружеской шутке. Когда Хэнк закончил снимать, Кэри расслабилась.

— Это ты у нас молодец, Хэнк, я просто стою, а ты — настоящий волшебник.

Фотограф поправил французский берет на голове и хмыкнул.

— Ты не права, красотка. Я работаю в этом бизнесе много лет, и такие таланты, как ты, поверь, попадаются нечасто. Жена, возлюбленная, подруга, соседка, ты можешь все. Любой имидж и безупречная красота, вот что у тебя есть.

Кэри засмеялась, наслаждаясь болтовней с Хэнком.

— Тогда мне надо поблагодарить...

Хэнк поднял руку и перебил ее:

— Знаю, знаю, — он передразнил ее. — Я благодарю доброго Господа, потому что Он дал мне такую внешность, и я была бы ничем без Него, — Хэнк терпеливо кивнул, словно слышал это объяснение сотни раз. — Кто знает, кто знает! Может быть, в этой твоей вере что-то есть, — он сделал в ее сторону жест, словно делал заклинание. — Может быть, это объясняет неземную искру в твоих глазах, — он пожал плечами. — Как бы то ни было, если бы ты могла налить это в бутылку и продавать, ты бы заработала миллионы.

Кэри в ответ только улыбнулась и указала на небо. Хэнк достаточно цинично относился к Богу, но Кэри думала, что она не случайно появилась в его жизни — пусть они встречаются несколько раз в месяц на фотосессии. К тому же он не мог ей не нравиться.

Надо было сфотографировать еще пять нарядов. Кэри взяла следующий и направилась к раздевалке.

Переодеваясь, она раздумывала о втором дне семинара, когда произошел качественный скачок.

— Давайте поговорим о ваших страхах, — сказал один из консультантов. — Когда в отношениях возникают проблемы, обычно в их основе лежат страхи.

Он попросил их вспомнить самые сильные страхи, касающиеся друг друга, и, после пяти минут молчания, на глаза Тиму навернулись слезы. Он посмотрел на консультанта и с трудом сглотнул.

— До того, как она полюбила меня, она любила Райана Тейлора. И что мне с этим делать?

— Так чего вы боитесь? — спросил консультант Тима, его голос был нежным и спокойным. Еще до того, как Тим ответил, Кэри почувствовала, что все понимает.

— Я думаю... — он перевел взгляд на Кэри, — я думаю, я всегда считал себя недостаточно хорошим для тебя. Я боюсь, что ты заслуживаешь лучшего.

Вмешалась женщина-консультант.

— А ты, Кэри? Чего ты боишься, если говорить о Тиме?

Кэри вспомнила, как отреагировали на нее друзья Тима на вечеринке факультета. Ответ был простым.

— Я боялась, что я недостаточно умная.

Они говорили о том, как справляться со страхами и как люди реагируют на них. В данном случае Тим начал проводить время с женщиной, которая ценила его ум. А Кэри справлялась со своим страхом, удаляясь от Тима и занимая себя деятельностью, в которой она чувствовала себя компетентной.

— Так что вы видите, каким стал танец, — сказал Тиму мужчина-консультант. — Чем более занятой становилась Кэри, тем больше вы чувствовали себя отвергнутым и тем больше вас влекло к другой женщине. И с каждым днем вы становились все дальше друг от друга.

Тим и Кэри смотрели друг на друга, пораженные тем, как точно консультант описал их проблему.

— Сейчас, — продолжал консультант, — вам доступны три якоря, которые — если вы собираетесь их использовать — спасут ваш брак, и вы не потонете. Если вы не будете использовать эти якоря, вероятно, ваш брак не выживет.

Тим взял ее за руку, слушая консультанта. Хотя она еще сомневалась, и сердилась, и иногда от всей души хотела быть с Райаном, прикосновение руки Тима утешило ее больше, чем она ожидала.

Консультант обратил внимание на Тима.

— Во-первых, так как вы склонны к выпивке, вы должны полностью отказаться от спиртного в любом виде.

— Я... я пытался.

— Если вы не можете остановиться сами, вам следует подписаться на какую-нибудь из христианских программ освобождения от зависимостей. Мы дадим вам список.

Он сделал паузу и перевел взгляд на Кэри.

— Во-вторых, вы должны быть полностью верны друг другу, эмоционально и физически.

— И важнее всего, — вступила женщина — консультант, — вы должны понять свои страхи и изменить способы борьбы с ними. И слово на «р» — развод — не должно звучать в вашем доме.

Мужчина-консультант кивнул:

— Помните, соблюдать ли эти правила — дело ваше. Но, сделав это, вы сможете изменить свой танец и прийти к исцелению.

Когда консультация закончилась, перед тем, как пойти домой, Кэри и Тим гуляли, держась за руки, по парку и разговаривали. Они обещали танцевать теперь ближе друг к другу.

Быстрый стук в дверь раздевалки подсказал Кэри, что сейчас не время для воспоминаний.

— Красотка, пора, — сказал Хэнк. — Давай закончим работу и пойдем домой.

— Хорошо, уже бегу!

Кэри поправила на себе одежду и макияж. Она тоже хотела скорее закончить работу и вернуться домой.

Теперь они с Тимом консультировались у христианского психотерапевта в Блумингтоне. Следующая встреча была сегодня вечером, а Кэри еще почти целый час езды до дома. Она улыбнулась себе. Сеансы были иногда трудными и мучительными, но теперь она надеялась на лучшее. Робкое чувство надежды могло значить только одно: ее разбитое сердце постепенно начинало исцеляться.

* * *

А в сотне километров к югу, в районе Сильверлэйк, Анжела Мэннинг сидела за столом на кухне, пила кофе и размышляла об исчезновении Тима. Она просто не могла понять, что случилось. У них все было прекрасно. Иногда они немного спорили, но ведь это нормально, правда? Анжела была уверена, что все придет в норму, когда Тим разведется.

И вот однажды вечером, когда она была в библиотеке, он просто собрал вещи и исчез, оставив только короткую записку, объясняющую, что он передумал.

Ее сердце опять заболело, когда она взяла записку с кофейного столика и прочитала ее в сотый раз с тех пор, как он вернулся к своей жене.

«Анжела, мне очень жаль. Я совершил ужасную ошибку, и это убивает меня. Я должен быть со своей женой, а ты должна двигаться дальше. Прости меня. Тим».

Сначала Анжела подумала, что это какая-то глупая шутка, попытка Тима напугать ее. Но когда он не приехал ни в ту ночь, ни в следующую, она стала паниковать. Она никогда не собиралась связываться с женатым мужчиной. Раз уж она это сделала, ее поддерживала уверенность в том, что с его браком покончено и его будущее с ней, в этой квартире у самого кампуса.

Когда она на секунду допускала, что, возможно, Тим никогда не относился к ней серьезно, что он не намеревался оставаться с ней надолго, это было невыносимо. Она бесилась, что ее использовали, и чувствовала себя дешевой и грязной.

Как та женщина, ради которой ее отец ушел из дома.

Она почувствовала приближение слез и сделала еще один глоток кофе, вспоминая первый шок от ухода Тима.

Когда Анжела поняла, что он вернулся домой к жене, она сказала себе, что он еще придет к ней. Он уехал только из-за угрызений совести, и когда поймет, что он оставил, он подаст на развод — он должен был сделать это уже несколько месяцев назад — и потом постучит в ее дверь.

Но прошла неделя, и у Анжелы стали появляться сомнения. Неужели жена Тима охотно приняла его? Тим говорил, что она жила у своих родителей. А теперь они уже живут вместе? В своем доме? Эта мысль была непереносимой, так что последние два дня она отчаянно звонила в кабинет Тима и оставляла ему сообщения, безумно желая поговорить с ним. Она даже хотела поехать туда и там ждать. Девушка побарабанила ногтями по чашке с кофе. Если он не позвонит ей сегодня, она так и сделает. У нее нет выбора. Теперь, когда она полюбила Тима, ей было все равно, женат он или нет. Ей важно было только быть с ним. Все, о чем она могла думать...