Исполняющий обязанности

Глава двадцатая Тайная стража

— Володя, твой молодняк совсем оборзел? — бригадир из «семерки» потряс бланком задания на скрытое наблюдение перед, обращаясь к заместителю начальника уголовного розыска нашего РОВД (меня он игнорировал в принципе): — Сами ножки побить не желаете? Вы нам еще задание на слежку за пэтэушниками, что мелочь в школах сшибают, напишите, это вообще будет край.

Так как капитан Донских молчал, в дискуссию с командиром «топтунов» пришлось включатся мне:

— В чем проблема, товарищ майор? Задание отвечает всем методическим указаниям, и мы своими силами с этим справится не можем.

— Володь, ну я прям не знаю. — майор по-прежнему смотрел мимо меня: — Вы уже урку простого поколоть не можете что ли?

Мы с Владимиром Николаевичем одновременно вздохнули. Вчера, когда я приволок ему бумаги с заданием на наружное наблюдение, он говорил мне тоже самое, что сейчас говорил «наружник», и общение наше происходило более живо, периодически переходя во взаимное оскорбление.

— Саша, просто сделайте это и все. — капитан ткнул пальцем в меня: — Он пообещал, что раскрытий будет много.

— Уличные грабежи? — майор пренебрежительно скривился: — исполнители — малолетки?

— Зато, если все сделать по уму, то около ста штук.

— Сколько?

— Не менее ста штук. Считайте, каждый рабочий день, два района, минимум два месяца. Справка на раскрытые уголовные дела по результатам вашей работы, наверное, на лист не уместится.

— Дела все прекратятся, исполнители не достигли возраста привлечения к уголовной ответственности. — майор колебался, задание по его понятиям было «стремным», но количество уголовных дел его впечатлило, но жизненный опыт приучил его торговаться до конца и искать подвох.

— Если вы откажитесь, то да, мы на малолетках упремся и все дела прекратятся, да еще и скандал большой будет, а если выполните все, что указано в задании, то этот — я ткнул пальцем в фамилию Борисенко на голубоватом бланке задания: — будет организатором, да еще и вовлечение несовершеннолетних в преступную деятельность. Если все его связи установим, то в деле будут еще прямые соучастники — кто заранее обещал помощь в реализации похищенного, его укрытии, ну короче, все как в уголовном кодексе написано.

— Ладно. — майор сдался и даже смирился с моим существованием: — давай еще раз по обязательным пунктам. Это точно нужно?

— Установить несовершеннолетних, с которыми он фигурант встречается по вечерам в беседке у гаража на территории детского дома? Обязательно. Если будут хорошие фотографии пацанов, чтобы лица различались, мне этого будет достаточно. — я иезуитски улыбнулся. Не знаю, где будет прятаться «наружник» — в куче старых листьев или на крыше беседки, но их, вроде бы, этому должны обучать.

Майор скривился, но промолчал, продолжая читать строк моего опуса.

— А в выходные обязательно мероприятия проводить?

— Обязательно. Эта гнида товар собирает и разносит скупщикам исключительно по субботам и воскресеньям. — на улице погода стояла по-летнему теплая, сибиряки по выходным устремились на дачи и за город, а «наружники» тоже сибиряки, майор ясно представлял, какой скандал устроят ему подчиненные из-за необходимости работать все выходные.

— Хорошо. Но тогда ты тоже в субботу-воскресенье в кабинете будь, что — бы ребятам было куда сообщить, вдруг что-то срочное будет. — майор мстительно улыбнулся.

— Да не вопрос, буду. Только не в кабинете, а то у меня опер в субботу дежурит, потерпевшие, заявители, то-се. Я дома на телефоне буду дежурить. — я подтянул к себе бланк задания и записал номер домашнего телефона: — Буду с утра и до вечера сидеть на телефоне, и если надо, подскочу куда надо в течении получаса. До свидания, товарищи начальники, если у вас нет вопросов.

Я откланялся, покинул кабинет с недовольными руководителями и быстро пошел к выходу из райотдела, времени, чтобы перехватить нужного мне человека, оставалось совсем не много.

— Товарищ, можно помедленнее, а то я не успеваю!

Длинный, похожий на журавля, мужчина в сером костюме в недоумении оглянулся и уставился на подкравшегося сзади меня. Через секунду мужик оскалился в радостной улыбке.

— Здорово, Паша! Ты какими здесь ветрами?

— Тебя ловлю, не хотел в прокуратуру заходить. Привет! — моя рука утонула в мосластой кисти двухметрового следователя. С Кириллом Разумовским мы вместе поступили на первый курс универа. Вместе проучились полтора года в одной группе на вечернем отделении, после чего я призвался в ряды несокрушимой и легендарной, а Кирилл, что был меня старше и отслужить уже успел, остался грызть гранит науки. Теперь он служил следователем в прокуратуре Дорожного района и был третьим следователем, прекратившим уголовное дело в отношении меня по заявлению гражданки Беляевой К.С.

— Как семья, как дети?

— Да все нормально. Ребенок в садике. Жена только собралась работу менять, надоело говорит, скучно на работе.

Лена Разумовская работала в скучной государственной нотариальной конторе помощником нотариуса.

— Кирилл, если твоя Ленка работу сменит, это будет самый глупый поступок в ее жизни, так ей и скажи. Ей надо скорее нотариусом становится и потом ждать спокойно, когда разрешат нотариусам частные конторы открывать. И не смотри на меня так, я точно знаю, что через год-два это введут.

— Ладно, я ей скажу…А ты что вообще хотел?

— Тебе за мое дело прилетело?

— Ну так…Представление из городской прокуратуры пришло, поэтому, наверняка, очередной выговор объявят. Во всяком случае шеф объяснительную с меня уже взял. А что?

— Да хотел тебя от выговора отмазать, да и себя в тоже, а то чувствую, скоро, при таком, наезде, ваши со мной здороваться перестанут, да и вообще, ситуация стремная, может же и до суда дойти, а там еще не известно, чем закончится. Могут и конвой в зал суда вызвать.

— И что ты придумал? Я тебе сразу хочу сказать, что я сильно впрягаться не готов, итак шеф…

— Да там и не надо впрягаться, все будет в рамках уголовно-процессуального законодательства. Скажи, у вас отдельные поручения можно же и не регистрировать?

— Ну вообще положено, но по-разному бывает.

— Вот и напиши отдельное поручение уголовному розыску предоставить тебе карту заявительницы из женской консультации.

— Как я тебе его напишу? Дело же не у меня? Иди к Светке Клейменовой!

— Кирилл, я на вашу Светку особо не надеюсь, ей указание дали дело в суд передать, поэтому она мне помогать не будет. А если ты отдельное поручение напишешь той датой, когда дело у тебя в производстве было и на копии мой опер распишется в получении, тогда все нормально будет. А то что исполнили поздно, ну так твоей вины нет, это «урки» такие нерасторопные.

— Не будет нормально. Если я выписал отдельное поручение, то его копия с автографом получившего и датой получения, должна быть вшита в уголовное дело.

— Кирилл, напомни мне, тебе выговор за что корячится?

— За неполно проведенное расследование, не выполнение всех необходимых следственных действий.

— Ну вот. А не вшитое в дело отдельное поручение как раз в рамках неполного проведения расследования получается, за что тебе в любом случае выговор уже влепят. А само по себе оно на взыскание не тянет. Ну согласись? А я тебе бутылку коньяка подгоню, чтобы ты не так расстраивался.

— Как, по-твоему, я его к делу приобщу?

— Кирилл, ну что ты как маленький. Тебе ничего приобщать не придется. Мой опер напишет рапорт, приложит документы и сдаст начальнику, а оно курьером поступит в прокуратуру. Ваш начальник канцелярии посмотрит, по какому уголовному делу бумага и передаст его Клейменовой для приобщения к уголовному делу. Ты тут вообще будешь не при делах.

В общем, уговорил я Кирилла немножко отойти от буквы уголовно-процессуального производства, оставаясь в рамках его духа — проводить предварительное расследование всесторонне, полно и объективно.

— А что случилось? — главный врач женской консультации подняла глаза от запроса из прокуратуры Дорожного района в отношении снятия копии с медицинской карточки наблюдающейся в консультации, по месту прописки, гражданки Беляевой К.С.: — Вы понимаете, что это будет разглашение врачебной тайны?

— Вы как-то неправильно понимаете этот юридический термин. Какое разглашение может быть, если уголовное дело возбуждено.

— Да, но что случилось? — доктор была взволнована ни на шутку.

— Пока ничего. К вашему лечебному учреждению это не имеет никакого отношения. Просто гражданка попала в неприятную ситуацию, заявления странные пишет в разные организации. Мы не хотим, чтобы медицинская карточка исчезла, а потом кто-то заявил, что вы ее неправильно наблюдали и поэтому что-то с ребенком случилось. Ну, вы же понимаете?

Врач неуверенно кивнула головой. В моих взаимоисключающих друг друга доводах, она ничего не поняла, но сделала вид, что ей все понятно.

— Я вас поняла, у нас такие случаи уже были. Я сейчас пометку здесь поставлю, чтобы пациентке карточку на руки давали — врач или медсестра будут ее в регистратуре забирать. — доктор достала фломастер и нарисовала на картонной обложке медицинского документа жирный красный флажок.

— Пометка для врача — это конечно здорово, но нам все-таки нужна копия медицинской карты, как защита от досадных случайностей.

— У нас нет копировального аппарата.

— Хорошо, я напишу расписку о том, что получил у вас карту пациентки, а через два дня верну ее вам в целости и сохранности. Вот, пожалуйста, здесь номер моего служебного удостоверения, рабочий номер телефона и рабочий телефон начальника уголовного розыска, на всякий случай. А через два дня я вам лично карту сдам. И, пожалуйста, никому пока не говорите, о том, что мы с карты сняли копию. Хорошо?

Судя по всему, гражданка Князева Екатерина обладала странной способностью. Ее состояние и анализы, при посещении женской консультации по месту прописки, за пределы нормальных показателей не выходили, и будущая мать не требовала особого внимания врачей. Стоило ей только перебраться в Левобережную часть Города, у женщины и ее плода начинались проблемы со здоровьем, что с тревогой фиксировал озабоченный доктор— гинеколог из женской консультации возле Дворца культуры имени Покорителей стали. Вот такая вот аномалия природы.

Для полнейшего решения вопроса мне оставалось скомпрометировать доктора «гинекологички», неизвестного мне Якова Леонидовича с правоохранительным номером, который в справочнике телефонов областного УВД не числился, это я уже успел проверить. Что делать с адвокатом я пока не знал, может быть он вообще обо мне ни сном, ни духом, а просто дает юридические советы беременной женщине в рамках своих профессиональных обязанностей? Ну и как вишенка на торте, обязательно необходимо было скомпрометировать заявительницу, чтобы эта сучка даже смотреть в мою сторону боялась, а иначе эта тварь будет постоянной угрозой для меня.

— Здорово. Ты что-то хреново выглядишь. Упал, наверное? — уже знакомый мне майор из «наружки» просто лучился радушием.

— Здравие желаю! Нет, не упал, но пусть не лезут. — я плюхнулся на стул.

— На, смотри, что мои ребята наработали — на стол легли два десятка фотографий и несколько сероватых листов с машинописным текстом. Я подтянул бумаги к себе и вгляделся. Ну а что, реально поработали. Вечернее сборище на беседке снято было отлично. Все лица персонажей были хорошо различимы. Этикетки нескольких пивных бутылок были хорошо различимы. И процесс передачи денег от худого подростка, с корявой «татухой» на кисти, в руки гражданину Борисенко был снят отчетливо.

— С гаража снимали?

— Ну да, на крышу залез парень и листом рубероида накрылся с головой, через щель съемку вел. — майор лучился гордостью за хорошо сделанную работу.

Другие фотографии были не менее качественные.

Вот гражданин Борисенко выползает через дыру в заборе с территории замороженной стройки, неся на плече огромную спортивную сумку. А вот этот же гражданин заходит в дверь одноэтажного комиссионного магазинчика, расположенного на территории колхозного рынка, а сумка на его плече уже пуста. И набор похожих фотографий, очевидно, снятых на следующий день, где Борисенко выносит такую же полную сумку из здания заброшенного двухэтажного дома, с разбитыми стеклами и висящей на одной петле входной дверью. А вот новый снимок входящего в «комиссионку» мужчины, еле входящего в узкую дверь из-за распухшей сумки. А вот мужчина выходит с пустой тарой, да не один, а с приятной дамой лет тридцати пяти. На следующем снимке дама накидывает на металлическое кольцо массивный засов, после чего идет снимок в спину парочки, идущих под руку, на фоне закрытого на амбарный замок магазина. И последняя фотография — Борисенко вручает какому-то парню газетный сверток. Согласно отчета «наружки», гражданка из комиссионки, нареченная псевдонимом «Сова», в воскресенье, в обеденный перерыв в работе магазина, проследовала с гражданином Борисенко в адрес его проживания, где оставалась до конца обеденного перерыва магазина, после чего вернулась в магазин, после чего наблюдение было снято.

Гражданин, получивший от Борисенко газетный пакет, получив условный псевдоним «Карась», после расставания с фигурантом, проследовал в дом 26 по улице Садовода, подъезд первый, квартира сорок, откуда вышел через час, после чего в парке у цирка встретился с молодой женщиной, от которой получил несколько денежных купюр по десять рублей, вручил ей паспорт гражданина СССР, без обложки. Женщина получившая псевдоним «Иволга», проверила паспорт, поблагодарила Карася, и они расстались. Наблюдение за Карасем было прекращено по согласованию с Заказчиком, группа наблюдения последовала за Иволгой, которая направилась в дом детского творчества по адресу улица не верю, дом шесть, в студию детского рисунка, где у нее были занятия с детьми, после чего наблюдение за Иволгой было прекращено по согласованию с Заказчиком.

— Ну что, заказчик, работу закрываем, или еще надо походить?

— Нет, работа выполнена в достаточном объеме, спасибо — я переписывал в ежедневник адреса фигурантов.

— Ну тогда я прощаюсь, ждем справки о результатах — майор пожал нам с заместителем начальника руки и вышел из кабинета.

— Давай бумаги, завтра под роспись получишь — капитан Донских отобрал у меня бумаги и стал собирать фотографии. С последнего фото га меня с тоской смотрел нахохлившийся, как воробей, Сергей Юрьевич Лобанов — сирота при живой матери. Я машинально потер ссадину на левом ухе и вздохнул.

Вчера, взяв на всякий случай с собой Кадета, я двинулся выполнять обещание. Накануне я долго консультировался по телефону со своей старой знакомой, работавшей воспитателем в том самом, втором детском доме, куда рвалось маленькая душа Сережи Лобанова. Потом я долго сочинял, максимально слезливое, но очень аргументированное, заявление в Городской отдел народного образования, от имени мамы Сережи, о невозможности ей, следствии постоянной занятости на работе, вырваться к своему ребенку, который переведен в воспитательное учреждение на другом конце Города, о боли любящих сердец, о тонкой ниточки, связывающей мать и сына, которая постепенно истощается.

Наконец, из-за угла дома, во дворе которого, на покосившейся лавочке, сидели мы с Кадетом, показалась дородная фигура повара домовой кухни номер шесть гражданки Комаровой (в замужестве — Лобановой), что тяжко отдуваясь, с трудом несла две полные холщовые сумки.

— Алена Кондратьевна? Здравствуйте. Можно вас на минутку. — я заступил дорогу даме, из сумок которой аппетитно пахло шницелями и тушеной капустой.

— Вы кто? БХСС? — Комарова взбледнула лицом.

— Нет, мы из другой организации. Вот прочитайте и подпишите пожалуйста заявление для вашего сына.

Но повариха, очевидно, уже все решила для себя. Оттолкнув мою руку с бумагами, которые я старательно распечатал на машинке, убив на это час, она пошла на прорыв, чуть не сбив меня с ног сумкой, полной еды. Отшатнувшись от этого подобия взбесившегося бегемота и чуть не уронив в лужу драгоценные документы, я успел схватить женщину за рукав пальто.

— А-а-а! Отпустите меня! Отпустите! — неожиданно высоким голосом заорала родительница Сережиб — Вы права не имеете без ордера.

— Да заткнись ты, дура! — я умудрился встряхнуть истеричку, так, что она клацнула зубами: — Мы из районо! Насчет сына твоего, Сережи. На подпиши заявление, чтобы сына вернули во второй детский дом.

— Сына! Сыночка мой! — тетка, слава Богу, прекратила орать, но ударилась в плач, повиснув на мне: — Сыну не видела уже три месяца!

— Алена, плакать прекращай. Подпиши заявление, и мы постараемся Сережу перевести обратно. На ручку, подписывай.

Женщина вытерла слезы, приняла ручку и бумагу, и тут мне не понравился взгляд, которым она смотрела мне за спину. Но обернуться я не успел, так как кувыркнулся в растущие тут-же кусты, покрытые молодыми листочками. Чуть не выткнув себе глаз от тонкие ветки, я в последний момент удержался от падения на грязную, непросохшую землю. Обернувшись, под визг Комаровой и адское жжение левого уха, я увидел огромного мужика, с пропитой, красной мордой, что оттолкнув в сторону, бросившуюся ему наперерез, Комарову, двигался ко мне, невзирая на повисшего на его плечах Кадета, что безуспешно пытался провести удушающий прием, пытаясь худыми руками перекрыть подачу кислорода через бычью шею хулигана.

Мужик шагнул ко мне еще ближе, попытался ударить, но понял, что висящий на загривке Кадет является ему помехой. Резко наклонившись вперед, мужик попытался сбросить взвизгнувшего от ярости и неожиданности опера, но тот, вцепившись как английский бульдог, удержался. Мужик разогнулся, чтобы повторить свой прием, но тут охнул и стал оседать — в панике я ударил его ногой в промежность.

— Быстро ставь подпись, тварь — я ткнул испуганную бабу в лицо, опасливо косясь на стонущего и матерящегося мужика, который все не мог разогнутся.

— Быстро в машину — я подтолкнул растерянно стоящего рядом Кадета, вырвал у Комаровой единственный экземпляр, куда она успела подписать и бросился вслед за, скачущим заячьими прыжками, Кадетом. В заднее зеркало «Нивы» я долго видел бегущего за машиной, прихрамывающего и что-то орущего, монстра, сжимающего в руке коричневый каленый кирпич.