Исповедь царя Бориса

Нежданная вербовка

Ноги опять привели Лидина не туда, куда он собирался прийти — вместо родного подъезда перед ним сверкала отражённым солнцем стеклянная дверь пединститута. Зачем Игорь сюда пришёл? Впрочем, отмахиваться от намёков подсознания глупо. Раз уж чёрная полоса — Лидин трижды мысленно сплюнул через левое плечо, чтобы не сглазить — сменилась белой, почему бы и здесь не попытать счастья? Что он теряет? И Лидин решительно шагнул на широкие ступени, ведущие к дверям института.

Железная дверь на этот раз была распахнута настежь, но музыки слышно не было. Три женщины курили сбоку от двери и, хихикая, о чём-то оживлённо шептались. Увидев подошедшего Лидина, они замолчали и с интересом посмотрели на него. Одна из женщин оказалась той самой толстушкой, что в прошлый раз (Игорь поразился: неужели, это было вчера?) открыла ему эту дверь. В её глазах застыл мучительный вопрос: кто этот мужчина, которого она явно когда-то где-то видела? Лидин приветливо кивнул курильщицам и, проходя мимо, спросил:

— Лена у себя?

— Ах, это вы! — с облегчением узнавания ответила толстушка. — Да, была у себя.

— Спасибо! — Лидин улыбнулся, постаравшись сделать это так, чтобы каждая из женщин приняла его улыбку исключительно на свой счёт, и вошёл в коридор редакции.

Пройдя вдоль ряда закрытых дверей, Игорь остановился перед коморкой Лены. Подмигнув следившим за ним курильщицам, он стукнул костяшками пальцев в дверь, не дожидаясь ответа, уверенно распахнул её и вошёл. И тут же пожалел, что вообще сюда пришёл. Потому что рядом с удивлённо воззрившейся на Игоря Леной сидел, вальяжно откинувшись на спинку стула и положив ногу на ногу, Илья Ильич!

— Ты? — смущённо пролепетала Лена. — То есть, я хотела сказать: «Зачем вы здесь?»

Лидин стоял дурак дураком, не зная, что делать и что ему думать о столь странной встрече.

— Извините… — начал он, но Илья Ильич, резко встав, бесцеремонно прервал его:

— Леночка, вы не познакомите меня с вашим гостем?

— Да, конечно! — Лена зарделась и тоже поднялась со стула. — Это — Игорь Лидин, наш коломенский писатель-фантаст. А это — известный историк и краевед, доцент нашего института Илья Ильич Монахов.

— Что вы говорите?!

Удивление Ильи Ильича выглядело настолько искренним, что Игорь и сам бы поверил в него, не знай он, кем Монахов является на самом деле.

— Никогда не встречал живого писателя-фантаста, — с энтузиазмом пожимая Лидину руку, воскликнул доцент. — Игорь, а по батюшке вас как величать?

— Владимирович. — Лидин криво, через силу улыбнулся. — А я никогда не видел известных историков. Однако ваше лицо почему-то мне кажется смутно знакомым…

— Обман зрения, уважаемый Игорь Владимирович. — Илья Ильич добродушно рассмеялся и, незаметно показав глазами в сторону Лены, предостерегающе отрицательно качнул головой. — У меня такая заурядная внешность, что многим людям ошибочно кажется, будто мы где-то ранее встречались.

— Не буду спорить, — сказал Лидин, опомнившись. — Наверное, вы правы.

— Знаете, Игорь Владимирович, — задумчиво произнёс Илья Ильич, — я ведь тоже большой поклонник фантастики. У вас что-то срочное к нашей Леночке?

— Я буду занята ещё не менее часа, — вместо Лидина ответила Лена. — С вами, Илья Ильич, мы вроде бы всё решили, но у меня на сегодня есть ещё один срочный заказ.

Она вновь села, повернулась к дисплею и её тонкие, чуть дрожащие пальчики забегали по клавиатуре.

— Замечательно! — радостно воскликнул Илья Ильич. — В таком случае, не могли бы вы, Игорь Владимирович, уделить мне немного вашего драгоценного времени для короткой беседы? Мне здесь совершенно не с кем поговорить о фантастике. Не студентам же задавать вопросы! Как-то не по чину. Вы ведь не торопитесь?

— Раз уж мне всё равно надо где-то прокантоваться часок, то я полностью к вашим услугам, Илья Ильич, — покорно ответил Лидин, с тоской глядя на напряжённо застывшую спину Лены.

Илья Ильич молчал, пока они не вошли в одну из пустующих аудиторий. Плотно затворив дверь, Монахов жестом гостеприимного хозяина предложил Лидину право выбора любого места. Игорь прошёл к ближайшему окну и сел за стол в первом ряду. Илья Ильич легко подхватил стоявший рядом стул и непринуждённо расположился напротив. Теперь они сидели за одним столом лицом друг к другу. Игоря мучила подлая мыслишка. Он старательно гнал её, не желая верить в очевидное, но та не уходила.

— Вы напрасно мучаете себя, Игорь Владимирович, — угадал терзания Лидина Монахов. — Леночка не знает о моей второй профессии. Для неё я только и исключительно доцент кафедры истории коломенского пединститута.

— И наша встреча в её каморке совершенно случайна! — саркастически усмехнулся Лидин.

— Вот именно! — сухо подтвердил Илья Ильич. — Ну подумайте сами: откуда же мне было знать, что вы туда заявитесь именно сейчас? Разногласия наши благополучно преодолены, так что следить за вами нет ни малейшей необходимости. И зачем мне расшифровывать себя, да ещё в присутствии Леночки? Включите же логику!

— Да, — кивнул Лидин. — Вы, как всегда, правы. А главное, я сам просто жажду вам поверить…

— Что же вам мешает? Ведь вы сами познакомились с Леночкой, мы вам её не подставляли.

— И опять вы правы, Илья Ильич.

— И?

— Уж больно странное совпадение…

— Ничего странного! — отрезал Монахов, решительно пристукнув ладонью о столешницу. Я работаю в этом институте много лет, пишу статьи, методички. Лена их обрабатывает и отправляет в типографию. Других работников, кто бы занимался этой работой, в издательстве нет.

— Вы не очень-то удивились моему знакомству с Леной, — упрямо гнул своё Лидин.

— Не будьте наивным, Игорь Владимирович, разумеется, мы почти сразу узнали об этом знакомстве. Довольно неосторожно с вашей стороны вести такие, как бы это сказать помягче, откровенные разговоры по телефону. Впрочем, если раньше были романы в письмах…

— Вы!.. — Лидин вспыхнул от негодования.

— Не надо так смотреть на меня, Игорь Владимирович. Ваш телефонный роман вряд ли станет достоянием общественности. Согласитесь, до сего момента я о нём вам даже не намекал.

— Как благородно!

— Бросьте этот тон, господин Лидин. — Монахов нахмурился. — Не вам читать мне мораль. Я, возможно, и совершаю иногда какие-то неблаговидные поступки, но я делаю это в силу служебной необходимости, а не ради удовольствия. Для меня благо государства выше личного благополучия.

— Это всё — красивые слова! — огрызнулся Лидин. — За что вы на меня наехали? Как старинная книга может угрожать нынешней России?

— Не России, а государству, — поправил Игоря Илья Ильич. — Надеюсь, мне не надо объяснять вам разницу? Что касается книги, то мы же с вами договорились: вы никогда её не видели, не так ли?

— Конечно. Но любопытство-то гложет, — остывая, признался Лидин. — Откровенно говоря, Илья Ильич, будь я сам по себе, вы бы меня так легко не сломали…

— Верю, Игорь Владимирович. — Монахов примирительно улыбнулся. Мне нравится то, что вы не ставите собственное эго выше интересов окружающих вас людей, как близких, так и посторонних. Это даёт мне надежду на наше сотрудничество в будущем.

— Хотите меня вербануть? — недобро прищурился Лидин.

— Хочу, — откровенно признался Монахов.

— Даже не надейтесь! — решительно отрезал Лидин и встал, намереваясь уйти.

— Да вы, Игорь Владимирович, типичный русский интеллигент! — Насмешливо посмотрел на Лидина снизу вверх Илья Ильич. — Западло вам сотрудничать с властью и уж тем более с нами, опричниками, душителями свободы. Так что ли?

— У меня другая специальность. — Попытался сгладить ситуацию Лидин.

— Сядьте, Игорь Владимирович, сядьте! — вроде бы мягко сказал Монахов, но в голосе его прозвучало нечто такое, что Лидин предпочёл подчиниться. — Никто вас в ряды кромешников насильно тянуть не собирается. Я просто откровенно отвечу на ваши вопросы, сделаю вполне невинное даже на ваш интеллигентский взгляд предложение, а уж там вы сами решайте, соглашаться или нет. Обещаю: никаких угроз и репрессий в случае вашего отказа с нашей стороны не последует. Так что, вам всё ещё интересно, что за книга недавно попала в ваши руки? Если нет, вот она, дверь. Идите к Леночке или куда хотите.

Лидин встал, подошёл к выходу из аудитории, попробовал открыть дверь. Убедился — не заперто. Действительно, он может свободно уйти. А что потом? До конца жизни мучиться от упущенной возможности узнать некую тайну? А ведь он будет мучиться, себя-то нечего обманывать. Игорь решительно закрыл дверь и вернулся на своё место.

— Что это за книга?

— Нечто среднее между дневником и исповедью царя Бориса Годунова.

— И что? В чём прикол?

— Дело в том, Игорь Владимирович, что по большей части в этой книге Годунов рассказывает не о себе, а о царе Иване Четвёртом, более известном как Грозный.

— Это тот, что своего сына убил?

— А откуда, Игорь Владимирович, вы знаете, что царь Иван Грозный убил своего сына?

— Так все знают, — смутился Лидин. — И у Репина картина такая есть…

— Да, все знают, — грустно и одновременно язвительно произнёс Илья Ильич. — Ладно, когда враги России эту ложь твердят — на то они и враги. Но мы-то сами зачем её повторяем? И даже верим, что так оно и в жизни было!

— А разве нет? — удивился Лидин. — Вроде и в школе так учат…

— Вот именно! — Монахов заиграл желваками. — И в школе нас этой лживой сказкой четыре сотни лет пичкают. В нашей русской школе! Вам за державу не обидно, Игорь Владимирович?

— Я что-то никак не пойму, Илья Ильич, к чему вы ведёте? Так царь не убивал сына?

— Нет, Игорь Владимирович, не убивал. Эту мерзкую ложь придумал папский легат, высокопоставленный иезуит Антонио Поссевино. Он разработал и лично попытался осуществить политическую интригу: с помощью поляков, литовцев и шведов поставить Россию в такие нестерпимые условия, что царю Ивану Грозному для спасения страны придётся подчинить Русскую Православную Церковь Папе Римскому.

Но царь обыграл самоуверенного иезуита и сам использовал Поссевино для подписания мира с Польшей, ничего не дав за это Риму. В отместку иезуит Поссевино придумал и распространил по всей Европе подлую ложь о том, что царь Иван Васильевич «в приступе ярости» убил своего сына Ивана. Затем эту сплетню с небольшими изменениями повторили немецкий авантюрист Штаден, а также английские купцы Горсей и Флетчер, которым Иван Грозный не позволил за бесценок скупать и вывозить в Англию русский лес и пеньку.

Если вы, Игорь Владимирович, найдёте книгу Антонио Поссевино «Исторические сочинения о России», то сможете прочесть там такую историю. В ноябре 1581 года в Александровской слободе Великий князь Иван Грозный застал свою беременную сноху царевну Елену, лежащей на скамье в одной исподней одежде. Та тотчас поднялась, но царь уже впал в ярость, ударил Елену по лицу, а затем так избил своим посохом, что на следующую ночь у бедняжки случился выкидыш.

На крик в покои вбежал царевич Иван и стал просить отца не избивать его супругу, но этим только обратил на себя гнев и удары отца. Он был очень тяжело ранен в голову, почти в висок, этим же самым железным посохом. Ссора эта произошла 14 ноября, а 19 ноября царевич от полученных побоев скончался. Вот такая история!

— Жуть! — содрогнулся Лидин. — Но вы, как я понял, уверены, что этого в действительности не было. Почему?

— Ни в одном русском источнике вы ничего похожего не найдёте. Ни в одном!

— Ну, как чистят архивы…

— Архивы, конечно, чистят, летописи и хроники переписывают, — согласился Монахов. — Но в этом конкретном случае и подчищать ничего не требуется. Всю эту историю мог придумать только человек, совершенно не знакомый с реалиями тогдашней Московии. И целевой аудиторией такой нелепицы являлась Европа. Там до сих пор свято верят в любую ложь о России, как бы дико она ни звучала.

— Про Европу спорить не буду, — усмехнулся Лидин. — А вот про русские обычаи хотелось бы конкретнее.

— Конкретнее? — Илья Ильич на мгновение задумался. — Во-первых, папский легат Антонио Поссевино приехал в Россию ненадолго, московские обычаи совершенно не знал. К моменту его приезда в Москву царевич Иван был уже мёртв. Ни один русский боярин не мог рассказать иезуиту дикую историю о том, как царь убил сына из-за неподобающей одежды снохи.

— Почему это?

— Потому что Иван Грозный никак не мог встретить царевну Елену в покоях сына. Каждый из членов царской семьи жил в отдельных хоромах, соединённых с основным дворцом отдельными переходами. Законы и обычаи того времени сильно отличались от сегодняшних. Комнаты знатной девушки или женщины обычно находились в глубине дома и были заперты на ключ, который постоянно находился у отца или мужа. В женскую часть дома не мог попасть ни один мужчина. Кроме мужа, конечно. Поэтому Иван Грозный никак не мог где-либо неожиданно увидеть царевну Елену, тем более — полуодетую.

— Прям мусульманский гарем какой-то, — недоверчиво воскликнул Лидин.

— Да, в то время у русской женщины было много строгих ограничений. Даже в церковь она могла пойти только с разрешения мужа и в обязательном сопровождении доверенных слуг. Это вам не нынешние эмансипированные феминистки…

— А во-вторых?

— Во-вторых, из русских источников известно, что царевич Иван долгое время тяжело болел. Он даже намеревался из-за этого постричься в монахи.

Пишут, что, почувствовав резкое ухудшение здоровья, царевич выехал из Москвы в Кирилло-Белозёрский монастырь, чтобы там принять перед смертью монашеский постриг. В дороге ему стало совсем плохо и, доехав до Александровской слободы, царевич окончательно слёг. Так что последние одиннадцать дней своей жизни царевич Иван провёл в Александровской слободе, а не в Москве, где оставался занятый неотложными делами его отец. Там он и скончался, как пишут, от «горячки», не дожив до двадцати семи лет.

Ну, и в-третьих, Игорь Владимирович, самое неопровержимое. В 1963 году в Архангельском соборе Кремля учёные вскрыли могилы Ивана Грозного и его сыновей. Вот что пишет историк Боханов.

Илья Ильич прикрыл глаза рукой.

— Цитирую по памяти: «Теперь о крови, которая, как уверяют некоторые авторы, «лилась ручьём». На картине Репина её набралось на целую лужу. Cохранились волосы царевича ярко-жёлтого цвета 5–6 сантиметров длиной. Анализ показал, что признаков крови на волосах не обнаружено. Молекулярная структура крови такова, что отмыть от неё волосы без следа невозможно».

И последнее, в-четвёртых. После вскрытия гробниц в царской усыпальнице и исследования царских останков бесспорно установлено, что отравлены мать Ивана Грозного царица Елена Глинская, его жёны — царицы Анастасия Романова, Мария Темрюковна и Марфа Собакина. Отравлены и дети царя: маленькие царевны, царевич Иван и царь Фёдор Иванович. Отравлен и сам царь Иван Васильевич Грозный.

Травили самым популярным ядом того времени — сулемой. Самого Грозного и царевича Ивана травили долго, постепенно добавляя соли ртути. В их останках криминалисты при медико-химическом исследовании обнаружили присутствие и мышьяка, и ртути, но именно ртуть превышает допустимую норму в 32 раза! Травили много лет, постепенно, пока яд не накопился в достаточных количествах. И поэтому в летописях содержатся сообщения о длительной болезни, которая, в конце концов, приводила к смерти. Что теперь скажете, Игорь Владимирович?

— Что тут скажешь? — развёл руками Лидин. — Убедили, иезуит придумал лживую байку об Иване Грозном.

— Я не проверял, но слышал одну не менее фантастическую байку. — Монахов лукаво улыбнулся. — Вам как фантасту, я думаю, она будет особенно интересна. Говорят, после того как Репин написал эту свою знаменитую картину «Иван Грозный и его сын Иван», у него отсохла правая рука. Позировавший в образе царя художник Мясоедов внезапно впал в беспричинную ярость и чуть не убил своего маленького сына, тоже, между прочим, Ивана. А писатель Всеволод Гаршин, с которого Репин писал царевича, будто бы вскоре сошёл с ума и выбросился в лестничный пролёт.

— Вы во всё это верите, Илья Ильич?

— Это не вопрос веры, Игорь Владимирович. «Есть многое на свете, друг Горацио,…

— …что и не снилось нашим мудрецам»[4], — закончил цитату Лидин. — Думаете, совпадения?

— Всё может быть, — уклонился от прямого ответа Монахов. — Во всяком случае, Карамзина, вписавшего в историю России лживую байку Поссевино об убийстве русским царём сына, никакое несчастье за это не постигло. С тех пор она так и кочует из учебника в учебник.

— Но почему? Если была экспертиза останков…

— А вы подумайте сами. Могу ещё подбросить дровишек в костёр ваших размышлений. Вы знаете, Игорь Владимирович, что в архивах почти все материалы эпохи царствования Ивана Грозного и Бориса Годунова до сих пор строго засекречены? Четыреста с лишним лет прошло, а документы для историков остаются недоступны.

— Так вот почему вы так искали ту книгу…

— Именно, Игорь Владимирович, вы, я вижу, начинаете соображать. Книга, в которой написана правда о царе Иване Грозном, должна исчезнуть, как когда-то пропала Либерия.

— А это ещё что за зверь?

— Игорь Владимирович, вы меня удивляете. — Монахов недоверчиво посмотрел на Лидина. — Шутите или всерьёз?

— Да не знаю я ни о какой Либерии! — признался Лидин. Стыдно, конечно, он даже покраснел, но решил, что надо пользоваться моментом и вытянуть из загадочного доцента как можно больше сведений. — Впервые сейчас от вас услышал.

— Эх, молодежь, молодежь, — печально выдохнул Илья Ильич, делая ударение на первый слог. — Так и быть, просвещу вас и на этот счёт.

Итак, Либерия. Дед Ивана Грозного Великий князь Московский Иван III женился на византийской царевне Софье Палеолог. В приданое он получил среди прочего семейную реликвию династии Палеологов — уникальную библиотеку, принадлежавшую последнему императору Византии Константину XI. Софья пригласила в Москву знаменитого итальянского художника и архитектора Аристотеля Фиораванти, и тот построил под Кремлём белокаменный тайник. В нём и хранилась эта библиотека, к которой добавились книги, собранные Ярославом Мудрым, Александром Невским, Иваном Калитой, греческими митрополитами в Москве Феогностом и Киприаном, а также самим Иваном Третьим. Вот это собрание книг и есть библиотека Ивана Грозного, известная с тех пор как Либерия.

— А зачем было строить для библиотеки подземный тайник да ещё приглашать для его постройки европейскую знаменитость? — удивился Лидин.

— Видимо, чтобы никто, кроме Великого князя не мог воспользоваться книгами из этой библиотеки.

— Не понял.

Монахов вздохнул.

— Вы, Игорь Владимирович, слышали про Индекс запрещённых книг?

— Намекаете на «отречённые» книги, Илья Ильич?

Монахов не смог скрыть удивления.

— Вы о них знаете?

— Не такой уж я дремучий, — гордо усмехнулся Лидин.

— Тем лучше, — улыбнулся в ответ Монахов. — Мне меньше объяснять. По наследству библиотека перешла к Ивану Грозному. Когда царь впервые покинул Москву и обосновался на долгие годы в Александровской слободе, библиотеку он забрал с собой. По примеру деда Иван Грозный под всеми своими дворцами, во всех городах, где он жил, построил подземный ход к тайнику с библиотекой. Эти тайники и подземные ходы разыскивают до сих пор, так как со смертью Ивана Грозного исчезла и Либерия.

— А известно, что в ней было?

— Более-менее, — неопределённо покрутил в воздухе кистью руки Илья Ильич. — За время Ливонской войны в России оказалось множество пленных ливонцев. Их расселяли по разным провинциальным городам. Среди них был и Дерптский пастор Иван Ваттерман. Иван Грозный вызвал пастора к себе в Александровскую слободу и предложил заняться переводом древних книг. Побывав в хранилище и увидев собственными глазами сокровище, о котором по Европе ходили противоречивые слухи, пастор был поражён огромным количеством раритетов и имён.

Ваттерман составил каталог царской библиотеки, в котором оказалось, к примеру, почти восемьсот рукописей с Востока. В составе Либерии значилась и «Итхифалеика»[5], книга, популярная среди современников Вергилия, но ко времени Смуты на Руси уже считавшаяся утерянной. Кроме известных литературоведам гимнов Пиндара, библиотека содержала и другие его стихотворения, о которых не знал никто. Древние же писатели-историки были представлены почти все и в полном объёме! Представляете, Игорь Владимирович, все сочинения древних историков в полном объёме! Всемирную историю, как вы знаете, разные правители переписывали множество раз, большинство рукописей просто уничтожено, а в Либерии, оказывается, хранилось всё в первоначальном виде.

— Неужели, ничего не сохранилось?

— Почему же, — печально усмехнулся Илья Ильич. — В ноябре 1944 года в газете «Труд» каким-то чудом промелькнула информация о том, что в шкафах Государственной библиотеки СССР имени В.И. Ленина находятся пять книг большого формата в старинных кожаных переплётах из личного собрания царя Ивана Грозного. Пять, Игорь Владимирович, всего пять книг!

— А куда же делись остальные?

— А вот это — величайшая загадка! Либерию искали Борис Годунов, Лжедмитрий, Пётр I и даже Наполеон Бонапарт! А уж про самодеятельных чёрных археологов и говорить не стоит.

— Неужели всё так безнадёжно?

Монахов насмешливо посмотрел на Лидина.

— Вот мы и подошли к главному, Игорь Владимирович. 16 сентября 1997 года восьмидесятисемилетний московский пенсионер Апалос Иванов в личной беседе с мэром Москвы Юрием Лужковым сообщил ему, что знает местонахождение знаменитой библиотеки Ивана Грозного! Иванов долгое время работал в Кремле и, якобы, однажды случайно побывал в тех подземельях, где до сих пор находится библиотека, и те, «кому положено», о её местонахождении прекрасно осведомлены.

— Как это? — поразился Лидин. — Но с тех пор прошло уже восемнадцать лет! Почему же Либерию до сих пор не нашли?

— Официальная версия: никто не разрешит проводить раскопки на территории Кремля, дабы не нарушать режим секретности.

— Что за чушь?

Медленно, делая паузы между словами, Монахов произнёс:

— Игорь Владимирович, вы не замечаете главного: те, кому положено, прекрасно знают, где находится Либерия. Иван Грозный очень внимательно читал книги и делал на полях множество отметок и даже подробных комментариев. Улавливаете?

Лидин опешил и задумался. Потом столь же медленно сказал:

— Вы хотите сказать, Илья Ильич, что наши власти просто не дают найти Либерию?

— Это вы сказали, Игорь Владимирович! — Монахов грустно улыбнулся. — Однако подразделение, в котором я работаю, отслеживает и пресекает все подобные попытки.

— Вы сейчас какую работу имеете в виду? — не удержался от ехидства Лидин.

— Обе, — спокойно ответил Монахов. — Разумеется, я не случайно работаю в местном институте именно на кафедре истории. Мои коллеги точно так же контролируют истфаки во всех других российских вузах, а также редакции специализированных журналов и крупные издательства. Меняются правители, государственный строй, а наша служба по-прежнему востребована. У нас не бывает сокращений штатов, и вряд ли мне и моим коллегам в обозримом будущем угрожает безработица.

Ошеломлённый Лидин надолго впал в ступор, обдумывая услышанное…