Испытание для Богини

ГЛАВА 5 РАВНОДЕНСТВИЕ

За следующие две недели я придумала лишь один вариант: забыть о сделке, списать ее на собственную дурость и двинуться дальше. Даже если бы у меня был другой выбор, мамино здоровье требовало моего полного внимания.

Но Джеймс и Ава не давали мне покоя. Каждый день они спорили на пониженных тонах, сидя за столиком кафетерия, будто бы забывая о моем присутствии. Джеймс был настроен отговорить меня от сделки, руководствуясь тем, как мало я знала о Генри, и в каком состоянии должен находиться его рассудок, чтобы приглашать меня остаться с ним на половину моей жизни. Но на каждый изъян Джеймса у Авы был свой контраргумент. Она упорно защищала Генри, хотя никто из нас ничего о нем не знал, но это было легко объяснимо. Без него она была бы мертва; естественно, что она считала должным быть ему верной.

Они разобрали миф на мелкие цитаты, пользуясь им, чтобы подкрепить свои доводы, и постоянно просили повторить, что именно сказал Генри, но количество моей информации было довольно скудным. Часть меня волновалась и считала дни вместе с ними, но другая часть была слишком сосредоточена на заботе о матери. Ночные кошмары продолжались, оставляя мне лишь пару часов крепкого сна, но никто не комментировал темные круги под моими глазами. Эдем был маленьким городком, тут все знали о моей матери.

За пару дней до начала осени я пришла домой и обнаружила, что она сидит посреди полного сорняков сада, и в моем горле начала зарождаться паника. Я вылезла из машины и поспешила к ней, присаживаясь рядом, чтобы посмотреть ей в лицо.

— Мам? — сказала я сдавленным от беспокойства голосом. — Ты должна отдыхать.

Как у нее вообще хватило энергии, чтобы сделать это? Я сердито посмотрела на Софию, сидящую на крыльце и занимающуюся вязанием.

Та пожала плечами.

— Она настояла.

— Я в порядке, спала весь день, — сказала мама, отмахиваясь от меня, но не прежде, чем я сумела разглядеть ее. Кожа была бледной и тонкой, как бумага, но в глазах появился блеск, отсутствовавший последние несколько недель.

— Пошли, — сказала я, осторожно беря ее под локоть и пытаясь поднять. Она упорно продолжала сидеть, а я слишком боялась навредить ей, прилагая больше сил.

— Еще пару минут, — ответила мама, с мольбой глядя на меня. — Я так давно не выходила на улицу. Солнце приятно пригревает.

Я снова опустилась на колени. Смысла спорить не было.

— Помощь нужна? — я скривилась, глядя на спутанные бурьяны. Сколько же времени прошло, как за этим садом кто-то ухаживал?

Ее лицо прояснилось.

— Не то чтобы нужна, но я не против. Просто выдергивай их.

Работа была грязной, но вместе мы продолжили очищать небольшой участок, который ей удалось привести в порядок. Мне не хотелось думать о том, как долго мама здесь провела. Ей нельзя тратить драгоценную энергию на подобные мелочи, но когда моя мать на чем-то сосредотачивалась, перечить ей было невозможно.

— Скоро вернусь, — сказала София с крыльца, а затем зашла внутрь, закрывая дверь и оставляя нас наедине. Уголком глаза я следила за матерью, выдергивая бурьян, размером с пол меня. При первых же признаках плохого самочувствия я затащу ее в дом.

Но она уже давно не была такой энергичной и радостной. Я не рассказывала ей о случившемся на вечеринке, не желая беспокоить, но поскольку осеннее равноденствие все приближалось, а Джеймс и Ава имели разногласия, мне захотелось поговорить с ней — если и не поведать историю целиком, то хоть частично. Никогда не скрывала ничего подобного от нее прежде, а больше шансов обсудить это у меня не будет.

— Мам? — неуверенно начала я. — Помнишь поместье Эдем?

— Конечно, — морщинка посреди ее лба углубилась, пока она вытаскивала особенно упрямый сорняк. — А что?

Я ухватилась за основание стебля под ее кулаком и помогла. Когда мы обе потащили, он выскочил, раскидывая грязь в разные стороны.

— Там живет кто-то по имени Генри?

Она выпрямилась, даже не пытаясь скрыть удивление.

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому что, — я неловко заерзала на траве, колени уже начинали болеть. Я знала, что стоит ей рассказать, ведь она сто процентов хотела бы узнать о таком, но что, если мама попытается вмешаться? Что, если я напугаю ее, и это не пойдет ей на пользу?

Я соврала:

— Слышала, как ребята из школы говорили о нем, — я не могла посмотреть на нее, меня грызла совесть. Раньше я врала ей только по необходимости. — Просто хотела поинтересоваться, знаешь ли ты что-нибудь о нем.

Ее плечи ссутулились, когда она потянулась и убрала прядь волос мне за ухо.

— Если хочешь поднять сложную тему, мы можем хотя бы поговорить о том, что произойдет, когда я умру?

Я мгновенно встала на ноги, все мысли о Генри вылетели из головы.

— Время идти внутрь.

Мама прищурилась.

— Пойду, когда согласишься поговорить.

— Я и говорю. Пожалуйста, мам. Ты только хуже себе делаешь.

Она улыбнулась без тени юмора.

— Не пойму как. Ты собираешься поговорить со мной об этом или нет?

Я закрыла глаза, игнорируя жжение слез. Так не честно. У нас ведь еще оставалось время? Она так долго продержалась — конечно, мама сможет выдержать еще несколько месяцев. Например, Рождество. Еще одно Рождество вместе, а затем я смирюсь с расставанием. Такую же сделку я заключала с собой последние четыре года, и пока она работала.

— Не хочу, чтобы ты по мне скучала, — сказала она. — Ты должна жить своей жизнью, милая, а не сгибаться под моим грузом, особенно когда меня не станет.

В горле пересохло, но я не ответила. Не знала, как жить самостоятельно. Даже в Нью-Йорке она была моей лучшей подругой — единственной за последние годы. Чего она ждала, что я соберусь и буду просто жить дальше?

— А еще я хочу, чтобы ты влюбилась и создала собственную семью, которая задержится подольше, чем удалось мне, — она взяла мою руку и нежно сжала. — Найди кого-то, кто будет добр к тебе, и никогда не отпускай, ладно?

Казалось, будто я тонула.

— Мама, — прохрипела я, — я понятия не имею, как это сделать.

Она грустно улыбнулась.

— Поначалу никто не знает, Кейт. Но ты готова, обещаю. Я сделала все возможное, — на мгновение она замолкла и посмотрела на наши сплетенные руки. — Ты готова и отлично справишься, золотце. Ты будешь творить невероятное, я чувствую, и даже если тебе будет не хватать меня, я всегда буду рядом. Никогда тебя не брошу… помни об этом, хорошо? Иногда может казаться, что меня нет, но я всегда буду рядом, когда ты будешь в этом нуждаться.

Я вытерла слезы свободной ладонью, крепче цепляясь за маму. Что-то внутри меня рушилось быстрее, чем я могла построить. Я больше не знала, что делать. Не могла представить жизни без нее, да и не хотела. Но это была та реальность, с которой я встречусь раньше, чем буду готова. Я хотела ее, свою маму — а не воспоминания о ней.

— Обещай, что будешь собой и не перестанешь наслаждаться жизнью, что бы ни случилось, — сказала она, хватаясь за меня двумя руками. — Тебе предназначены великие деяния, милая, но чем больше ты сопротивляешься своему естеству, тем труднее. Какие бы препятствия ни попадались на твоем пути, помни, тебе все удастся, если сильно захотеть. Так и будет. — Она улыбнулась, и во мне все разрушилось окончательно. — Ты гораздо сильнее, чем думаешь. Обещаешь, что попытаешься жить счастливо?

Мне хотелось сказать, что я не знала, как жить счастливо без нее, кто я без нее, и у меня не хватит сил для этого, но ее молящий взгляд был для меня слишком большой ношей. Потому я соврала во второй раз:

— Ладно, — буркнула я. — Обещаю.

Ее улыбка лишь увеличила мое чувство вины.

— Спасибо. Мне будет легче покинуть этот мир, зная, что ты будешь в порядке.

Я помогла ей подняться, не доверяя себе открыть рот. Бросая выкорчеванные сорняки посреди газона, я стряхнула грязь с ее колен и потащила маму в дом, всем сердцем желая, чтобы ей вообще никогда не пришлось покидать меня.

На следующий день, пока учитель бубнил о сопряжении нерегулярных французских глаголов, дверь в класс распахнулась, и Ирен из главного офиса зашла внутрь. Каждая голова повернулась в ее сторону, но она смотрела только на меня.

Чувствуя, будто мои внутренности плавятся, я встала, ощущая взгляды Авы и Джеймса, прожигающие дыру в моем затылке. Я поплелась по кабинету, игнорируя шепот одноклассников.

— Кейт, — сказала Ирен ласковым голосом, как только мы вышли в коридор и дверь за мной закрылась. — Звонила сиделка твоей мамы.

Стены вокруг меня закачались, и на мгновение я забыла, как дышать.

— Она мертва?

— Нет, — покачала головой женщина, и меня охватило облегчение. — Она в больнице.

Я молча развернулась и побежала по коридору, напрочь забыв об уроках. Единственное, чего мне хотелось, это добраться до больницы прежде, чем придется действительно попрощаться.

— Кейт?

Был конец дня, я изнеможенно сидела в комнате ожидания больницы. Последние три часа я провела в одиночестве, проглядывая журналы, не вчитываясь в текст, и ожидая докторов, которые должны были сказать, в каком мама состоянии.

— Джеймс! – я встала на шатких ногах и обняла его, будто от этого зависела моя жизнь. Объятие длилось дольше, чем было необходимо, но я нуждалась в его теплых руках вокруг себя. Давно я не обнимала человека, не находящегося в хрупком состоянии. — Мама больна, а они не говорят…

— Я знаю. Ирен мне рассказала.

— Что, если это конец? — спросила я, зарываясь головой в его грудь. — Я даже не попрощалась. Не сказала, что люблю ее.

— Она знает, — прошептал он, проводя пальцами сквозь мои волосы. — Клянусь, она знает.

Следующие несколько часов парень провел со мной, исчезая только за едой, и он был рядом, когда доктор наконец объявился и сказал то, чего я больше всего боялась: мама в коме, времени осталось мало.

Джемс пошел за мной, когда я зашла проведать ее: мама выглядела такой маленькой и хрупкой, лежа посреди больничной кровати, ее тело было подключено к бесчисленному количеству аппаратов и мониторов. Кожа была пепельного оттенка, и даже если бы меня не предупредили, я сразу поняла, что жить ей осталось не долго. Я мысленно вспомнила прошлый день, с каждым разом ненавидя себя все больше за то, что позволила ей сидеть в саду. Может, если бы она не изводила себя так, то все было бы иначе.

Ныне же ее умирающее тело не подавало признаков жизни. Не так я хотела запомнить свою мать: безжизненной оболочкой той, кем она когда-то была. Но и уйти не могла.

Вскоре после десяти пришла медсестра и сказала, что время посещения окончено. Через пару минут, когда я все еще не могла заставить себя уйти, ко мне подошел Джеймс.

— Кейт, — я почувствовала его руку на спине и напряглась. — Чем раньше ты ляжешь спать, тем быстрее вернешься утром. Пошли, я отвезу тебя домой.

— Теперь это не дом, — сказала я монотонным голосом, но позволила себя увести.

Я смотрела в окно, пока он вел машину в Эдем, радуясь, что парень не пытается начать разговор. Даже если бы и попытался, вряд ли я смогла бы ответить. Джеймс не открывал рта до самого приезда к дому; двигатель оставили включенным. На заднем фоне тихо играло радио, я едва различала текст песни. Тянула время. Мне не хотелось возвращаться домой. Я годами готовилась к неминуемому, но когда это действительно случилось, я не могла вынести мысли о том, чтобы остаться в одиночестве.

— Ты точно в порядке?

— Все нормально, — соврала я. Джеймс грустно улыбнулся.

— Я заеду за тобой утром.

— Я не пойду в школу.

— Знаю, — он не отводил взгляда. — Я отвезу тебя в больницу.

— Джеймс… тебе не обязательно это делать.

— Зачем еще нужны друзья? — было больно слышать неуверенность в его голосе. — Ты моя подруга, Кейт, и ты несчастна. Что может быть важнее, чем забота о тебе?

У меня задрожал подбородок, и до потока слез остались считанные минуты. Не зная, что еще делать, я наклонилась к водительскому сидению и обняла его. У меня никогда не было такого друга, готового пожертвовать своим днем, чтобы составить мне компанию у постели умирающей матери. Отправляясь в Эдем, я ожидала, что останусь одна, когда все закончится, но вместо этого я обрела Джеймса. Если и была причина оставаться в этом городке, то это он.

— Хотя бы возьми машину, — буркнула я ему в плечо. — Ты не должен идти домой пешком в темноте.

Он начал возражать, но я отодвинулась и серьезно на него посмотрела, после чего парень кивнул.

— Спасибо.

К тому моменту, как я уговорила себя отлепиться от него и выйти из машины, мое лицо было в слезах и соплях, но мне было плевать. Рядом с тротуаром виднелся пустой участок садовой земли и груда сорняков, лежащая на газоне.

— Увидимся завтра, — сказал он, голос доносился со двора. Я кивнула, не желая отвечать, и помахала на прощание, используя остаток сил, чтобы выдавить улыбку.

Я зашла внутрь с дрожащими руками, но знала, что нет смысла бояться пустого дома, и неважно, что в воздухе витал запах матери. Я еще долго буду жить сама.

Бесцельно бродя по коридорам, я проводила рукой по каждой поверхности, мимо какой проходила, пустым взглядом всматриваясь в темноту впереди. Сегодняшний день отметил конец единственной главы моей жизни, которую я когда-либо знала, и я понятия не имела, как пережить грядущую пустоту.

Когда пробило полночь, и прозвучал звонок в дверь, я лежала, свернувшись на маминой кровати, все еще не раздевшись. Ушло два звонка, чтобы я решила встретить гостя, но это не мешало мне тянуть время, сползая с кровати и плетясь на первый этаж. Прижав мамину подушку к груди, я открыла дверь, ожидая увидеть за ней Джеймса.

Но там стоял Генри.

Желудок ухнул до колен, и дымка, туманившая мне голову, испарилась.

— Привет, Кейт, — его голос обволакивал как мед, и я внезапно осознала, как ужасно выгляжу. — Помнишь меня?

Как я могла забыть?

— Да, — хрипло ответила я. — Ты Генри.

— Именно, — что-то грустное крылось за его улыбкой, что-то слишком хорошо мне знакомое. — Это мой камердинер — Уолтер.

Я осмотрела второго мужчину, все еще хватаясь за дверную ручку. Он был старше, его волосы были седыми, кожа морщинистой, а лицо — вытянутым.

— Здравствуйте, — неуверенно поздоровалась я.

— Вечер добрый, мисс Винтерс, — он тепло улыбнулся. — Можно войти?

Смысла беспокоиться, если они соберутся меня похищать, не было. Ава была права; если бы таков был план Генри, к этому моменту я бы уже валялась в кузове грузовика с обвязанными лентой руками. Кроме того, это больше не имело значения. Кивнув, я широко распахнула перед ними дверь.

Затем обеспокоенно повела их в гостиную. Включив свет, я села в кресло, не оставляя им выбора, кроме как занять диван. Генри устроился так, будто был здесь тысячу раз прежде; при свете было легче рассмотреть его лицо. Он выглядел таким же молодым и красивым, как в прошлый раз.

— Знаешь, какой сегодня день?

Я уже и не знала, какой был месяц, но появлению Генри на пороге моего дома могло быть лишь одно объяснение.

— Осеннее равноденствие, верно?

— Очень хорошо. Ты перечитала миф о Персефоне?

Во рту пересохло, но я кивнула.

— И ты готова исполнить свою часть сделки?

Я неуверенно перевела взгляд с одного мужчины на другого. Может, они все-таки намеревались меня похитить.

— Я не совсем понимаю суть нашей сделки.

Дальше заговорил Уолтер:

— В обмен на жизнь подруги вы согласились провести осень и зиму в поместье Эдем. Каждую осень и зиму, если все пойдет по плану.

Я уставилась на него.

— Что, простите?

— В качестве нашей почетной гости, разумеется, — добавил он. — К вам будут относиться с особой заботой и уважением, предоставят все, о чем вы только можете пожелать.

— Погодите, — я встала слишком быстро, кровь прилила к голове. Я боролась с головокружением, отказываясь падать ниц перед ними. — Хотите сказать, что всю оставшуюся жизнь я должна проводить с ним полгода? Такова сделка?

— Да, — кивнул Генри. Он поднял руку, чтобы Уолтер умолк, и тоже встал. — Понимаю, будет нелегко, и тебе придется пройти некие… испытания. Но, уверяю, я сделаю все возможное, чтобы обеспечить тебе безопасность и счастье. Оставшиеся полгода можешь делать, что пожелаешь. Если захочешь, можешь завести отдельную жизнь — твое полное право. А пока ты будешь со мной, к тебе будут относиться, как к королеве. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы сделать тебя счастливой.

Он был смертельно серьезен. Сосредоточившись на одном слове в частности, я вспомнила миф, и моя кровь оледенела.

— Королева, — горько сплюнула я. — То есть, ты хочешь, чтобы я стала твоей женой?

Генри нахмурился.

— Я не предлагаю тебе замужество, Кейт. Со смертью твоей матери тебя здесь ничего не будет держать, и я предлагаю тебе шанс на жизнь, которую ты и представить не можешь.

Я ощетинилась. Откуда он знал про маму?

— И что ты получишь взамен? Я не буду спать с тобой, если ты на это намекаешь. Я не такая.

Они с Уолтером обменялись веселыми взглядами.

— Уверяю, я хочу лишь насладиться твоей компанией. В чисто платоническом смысле.

Почему-то мне казалось, что это не все, что он получит взамен, но нет смысла притворяться, что у меня есть выбор. Я не собиралась проводить каждые шесть месяцев своей жизни с незнакомцем, что бы там он ни предлагал.

— Нет. Спасибо за предложение, но ты чокнутый, так что нет. Теперь, если вы не против, я хочу поспать.

Они не спорили. Уолтер встал, чтобы присоединиться ко мне и Генри, и я повела их к выходу, распахнув дверь, чтобы у них не было повода задержаться. Когда Генри выходил, то замер в шаге от меня. Он вправду был прекрасен, и, будучи так близко ко мне, было трудно вспомнить, почему полгода жизни с ним — плохая идея.

— Ты осознаешь, что произойдет, если не выполнишь свою часть сделки?

А, точно. Ведь каким бы красивым он ни был, это не отменяло его безумия.

— Нет, и мне плевать, — уверенно сказала я. — А теперь, прошу, уходи.

— Даю время до полночи, — сказал он, присоединяясь к Уолтеру на дорожке. — Боюсь, больше тянуть его я не смогу. Подумай над моим предложением, Кейт. Второго шанса не будет.

Вместо того чтобы ответить, я захлопнула дверь, пытаясь игнорировать, как дико тряслись мои руки.

Следующим утром приехал Джеймс, и он был настолько мил, что привез мне бублик. Я медленно ела его по дороге в больницу, аппетит отсутствовал. К счастью, парень не заставлял меня вести беседу.

Пока я сидела у кровати мамы и держала ее за руку, в голову прокрались предательские мысли. Если Генри спас Аву — коль это не было мое воображение или отвратительная шутка — мог ли он спасти и мою мать?

Я отказалась от этой идеи. Нельзя так думать, не когда я готовлюсь к надвигающемуся концу. Кроме того, то, что сделал Генри, было невозможно. Случайность, игра света, ужасный прикол, в котором Ава так и не призналась — что бы это ни было, мама была на пороге смерти, и никакие магические штучки ее не спасут. Она продержалась на годы дольше, чем должна была, и я знала, что стоит быть благодарной за это время вместе. Но наблюдение за тем, как с каждым часом она ускользает от меня, аннулировало мою благодарность.

Когда наступил вечер, и мы медленно вышли на больничную парковку, я, наконец, рассказала Джеймсу о случившемся. Он молчал, когда я закончила, засунув руки в карманы черной куртки.

— То есть, они просто предстали перед твоей дверью, без всяких предупреждений?

Я кивнула, у меня не было сил, чтобы и дальше думать об этом.

— Они не были грубыми, просто… это было странно.

Он открыл передо мной дверцу машины, и я опустилась на пассажирское сидение. Парень молчал, пока не занял место водителя.

— Ты не можешь пойти к нему, Кейт.

— Я и не планировала. Мама никогда бы меня не бросила, будь я на ее месте.

— Хорошо.

Мы выехали через парковку, перед нами раскрывался вид на закат. Я прикрыла глаза, пытаясь набраться храбрости, чтобы озвучить слова, тревожившие меня весь день:

— Что, если он может спасти маму?

Джеймс нахмурился.

— Что еще он с тебя потребует за это?

— Что бы это ни было, оно того стоит, — тихо ответила я. — Если это будет значить, что она выживет.

Джеймс потянулся через сидение, чтобы накрыть мою ладонь своей.

— Знаю, но иногда нам ничего не остается, кроме как попрощаться.

Мое лицо покраснело, а перед глазами все размылось, и я отвернулась от него, чтобы выглянуть в окно.

— Как думаешь, что случится, когда я не приду? Он не навредит Аве? Такова была сделка: я сделаю, как он хочет, и Генри спасет ее.

— Не навредит, — сказал Джеймс, хоть уголком глаза я увидела, что его хватка на руле окрепла. — Нет, если в нем есть хоть капля человечности.

Я вытерла глаза рукавом свитера.

— В том и вопрос.

Когда я добралась домой, то обнаружила на автоответчике шесть сообщений. Первое было из школы, желающей узнать, где я была, а следующие пять — от Авы, ее голос становился более взволнованным с каждым сообщением.

Хоть я и безумно устала, девушке я перезвонила. Было приятно слышать ее голос, несмотря на раздражающий позитив и беспрестанную болтовню подруги. Она трещала за нас двоих, и не возражала тому, что я едва отвечала. Джеймс был уверен, что с ней ничего не случится, но я не могла избавиться от беспокойства. Несмотря на то, что мы были знакомы всего несколько недель, после инцидента у реки я чувствовала ответственность за нее. Я не могла помочь матери, но если с Авой что-то случиться из-за меня… я этого не вынесу.

— Ава? — позвала я, когда мы собрались прощаться.

— Да? — она явно была уже чем-то отвлечена.

— Сделай мне одолжение, будь осторожна сегодня, ладно? Не делай ничего глупого. Не забирайся на вышку и не играй со львами.

Она рассмеялась.

— Да, как скажешь. Я наберу тебя утром. Передай от меня привет маме.

Повесив трубку, я уже не могла заснуть. Вместо этого я наблюдала, как часы тикают с 23:59 до 00:00, и меня охватил тошнотворный страх. Вдруг что-то случится с Авой? Что тогда делать? Это будет моя вина. Несмотря ни на что, мы сдружились, и я должна была защищать ее от подобных вещей, а не сознательно перечить парню, считавшему, что она обязана ему своей жизнью. Или что я должна отдать ему свою.

Мне не хотелось думать о Генри. О том, как он вернул ее в ночь у реки, о его предложении. Я пыталась представить мамино лицо, но единственное, что представало перед глазами, это образ ее, лежащей в больничной кровати, умирающей.

Я перекатилась и закопалась лицом в подушку. Теперь я ничего не могла сделать, и чувство беспомощности сводило с ума. Но я уже приняла решение, и собиралась придерживаться его. Если будет по-моему, я больше никогда не увижу Генри.

В полвосьмого я проснулась от громкого стука в дверь. Застонала, учитывая, что заснула только около двух ночи, но игнорировать его не решалась. Распахнув дверь, поток проклятий исчез с кончика моего языка. Это был Джеймс, выглядевший так, будто не спал всю ночь. Я открыла перед ним дверь, проводя пальцами по спутанным коричневым волосам.

— Джеймс? Что такое?

— Ава.

Я замерла.

— Она мертва.