Истинная на двоих, или Краденая невинность

Глава 17

Лилиан

Тишину нарушил водный всплеск.

— Что же ты, такая сильная, от оборотней убежать не смогла?

Я обернулась и посмотрела на Армана. Он плыл на спине по поверхности озера полностью голый.

Его нижняя часть была в воде, но фантазия разгулялась настолько, что пришлось свести ноги и спрятаться в самый темный угол пещеры, чтобы оборотень не увидел мой заинтересованный взгляд.

Спина коснулась холодного камня и по плечам пошли мурашки. Крупные такие, колкие. Будто мохнатые лапки.

Нет, это точно лапки!

Я заверещала, подскочила и попыталась скинуть мерзость, но паук запутался в волосах.

От собственного крика зазвенело в ушах. Тварь копошилась, шуршала возле уха и пугала до колик в животе.

Я сорвалась в дикую панику и не сразу заметила, что прижата к мокрому мужскому телу.

— Не ори! Сейчас уберу.

Арман заставил меня лечь на камни животом вниз. Сел на меня сверху горячей глыбой.

— Потерпи. Он не ядовитый, но кусается больно. Не шевелись.

— Убери, убери его… — прошептала, содрогаясь от ужаса. — Ненавижу этих членистоногих!

Пока оборотень выуживал паука, у меня сердце сжималось от страха. Больно дернув за прядь, Арман швырнул тварь на землю рядом с моим лицом и размозжил ее камнем.

— Готово!

— Какая гадость, — я не могла на это смотреть, отвернулась и попыталась подняться. Сначала перекатилась на спину, когда оборотень немного привстал. Оказавшись под голым мужчиной, судорожно сглотнула, разглядывая красивый мускулистый торс с жуткой татуировкой в виде глубокой раны. Залюбовалась золотистой меткой на груди оборотня.

Арман наклонился вперед и почти вплотную прижался ко мне. Потянулся к волосами, со словами:

— Еще лапка осталась и паутина, сейчас уберу, — часто дыша, коснулся моего виска, отделил прядь, и я рассмотрела мохнатую черную лапку.

От увиденного вскрикнула и тут же прикусила пальцы.

— С-спас-сибо…

Оборотень держал прядь моих волос в руке и смотрел прямо в глаза.

— Не за что, — шепнул, обдав жаром дыхания лицо.

— Мне тяжело, встань, пожалуйста…

Он немного отстранился, и давление ослабилось. Нежно касаясь чувствительной кожи, заправил очищенную от паутины прядь мне за ухо.

— Еще одна лапка? — с трудом выговорила я.

Не отпускай. Будь нежным. Ласковым. Хотелось сказать.

Но я холодно повторила:

— Дай мне встать…

— Еще одна, — прошелестел его тихий голос, а мягкие пальцы глубже зарылись в волосах, вызывая приятные мурашки на затылке, куда стремилась его рука.

— Арман… Ты обещал…

Я дурела от его близости, от жестокой несправедливости. Он украл мою невинность, а я пылаю в его руках и снова хочу испытать высшее наслаждение.

Совесть кричит, что нельзя, а тело мучается от дикого голода.

— Обещал, — пальцами второй руки невесомо провел по моей щеке, по контуру нижней губы. Тяжело дыша, заглянул в глаза. — Ты очень красивая, Лилиан.

— Ящерка, — выплюнула с трудом, потому что под расстрелом его глаз получалось только трепетать.

— Очень красивая ящерка, — прошептал и опустил руку на мое плечо, обжигая кожу легким прикосновением. Накрыл мои губы аккуратным, ласковым поцелуем.

Не хотела ему позволять и пускать, но воздух ушел из груди, и я приоткрыла зубы. Арман осторожно исследовал мой рот, нежно сплетался с моим языком, почти не дышал. Робко и одновременно смело ласкал мои губы, будто пробуя на вкус. Это был совсем другой, ни на что не похожий поцелуй. Трепетный и чувственный.

Я утопала в страстной нежности и неосознанно потянула его на себя, но испугалась порыва, будто обожгла руки о сок огненной травы, оттолкнула оборотня и прикрылась руками.

— Не надо. Прошу тебя…

— Чего ты боишься? — накрыл он мои руки и, раздвинув их, снова потянулся к губам. Остановился в миллиметре от поцелуя. — Я не причиню тебе боль. Обещаю.

— Но как забыть то, что уже сделал? — несмело открыла глаза и моргнула.

— Не думай об этом, — провел тыльной стороной ладони по моей щеке. — Оставь в прошлом. Доверься чувствам. Нас безумно тянет друг к другу и дело не в моих чарах или метке, — коснулся невесомым поцелуем моего подбородка.

— Камни, — я оттолкнулась и хрипнула: — Давят в спину…

— Лиа, — выдохнул и снова прижался ко мне, будто не услышал, что я только что ему сказала. — Зачем ты мучаешь себя? Твое тело раскрывается передо мной, стоит только посмотреть в твои глаза. Метка горит, — притронулся к стигме через ткань рубашки. — Вот здесь, — опустил ладонь на низ живота. — Крутит, выворачивает от желания. Хочет получить долгожданное удовольствие. Я буду таким, — притронулся губами к моим губам, — как ты захочешь.

— Арман! Камни… — подалась вперед и обняла его за плечи, опьяненная, отравленная его запахом и взглядом. Обманула Тамуа, не работают ее ягодки.

Он теснее прижал меня к себе и ловко перевернулся на спину так, что я оказалась сверху на его нагом теле. Сильные руки стиснули мою талию, а зеленые глаза сверкнули, черные зрачки расширились.

Оборотень подался вперед и поймал мои губы требовательным, жарким поцелуем.

И моя сдержанность, мои попытки избежать наших отношений полетели в бездну. Целуя и позволяя себя целовать, я терзала его густые волосы, глотала горячие стоны и жалась к нему, как дикая кошка.

Разорвав наши губы и приподнявшись, с наслаждением пересчитала ребра пальцами и расцарапала крепкую грудь, но тут же наклонилась и жадно лизнула алую линию. Впитывая в себя вкус его крови, сходила с ума… плыла в тумане невероятного кайфа.

Позволила его рукам проникнуть под рубашку и стиснуть чувствительные соски до приятной боли. С рычащим стоном он стащил с меня преграду в виде одежды и теперь наши обнаженные тела соприкасались кожей. Паляще, тесно, жарко. Арман с упоением трогал мой живот, грудь, ягодицы, будто хлестал огненной плетью. Проводил цепкими пальцами по выгнутому ему на встречу позвоночнику. Хватал меня за шею, сжимая, и рвал на себя, чтобы впиться жадным поцелуем в губы.

Я не могла говорить, не могла противостоять. Я сдалась.

Терлась жаркой точкой, стискивала его бедра ногами и постанывала от нетерпения.

Он приподнял меня над собой и, не сдерживаясь, направил внутрь. Резко, хлестко, до упора.

На миг стало страшно, я сжалась, запаниковала, но Арман обхватил меня за плечи и прижал к себе.

Шепнул:

— Все хорошо, — погладил по волосам и спине. — Не думай ни о чем. Чувствуй, — начал двигаться во мне осторожно и медленно. Придерживал за бедра, исследовал, задавал темп, целовал шею, распаляя страсть.

Внутри все горело, плавилось, требовало. Я теряла нить реальности, опускаясь и подлетая, впиваясь в крепкие мышцы плеч, обнимая широкую спину, впуская его в себя до волнующих глубин.

И мне было так легко и хорошо в этот миг, словно наелась дурмана.

Я отдавалась Арману, не жалея ни о чем, не помня боль, что он причинил, отгоняя отголоски сомнений.

Он был нежен в ласках до колик внизу живота. Непрестанно целовал и что-то шептал, но слов не разобрать. Они тонули в моих возбужденных стонах. Прикосновения его рук будоражили, приятно жгли, проникали под кожу, разгоняя лаву в венах. Словно на костре горела от удовольствия с каждым новым толчком. С каждой секундой все глубже и быстрее. Дыхание прерывалось до боли в легких. Он выбивал из меня громкие стоны и поглощал их губами.

Тугие спирали стянули поясницу и на очередном подъеме лопнули. Я вскрикнула, не ожидая такой мощи, сжала ноги, обняв ими оборотня, и выгнулась назад.

Арман ускорился до бешеного предела, обхватил мою талию, зафиксировал, вбиваясь в меня отчаянно и дико.

Я туманно всматривалась в его светлое лицо, искала что-то, за что смогу ненавидеть — ярость, злость, жестокость, но видела лишь битое стекло… его зеленых глаз. И ловила сердцем осколки, позволяя им входить глубоко и навсегда.

Спазмы догорали один за другим, мышцы все еще подрагивали от наслаждения, а высокий темп толчков распалял сильнее прежнего. Я ласкала себя раньше, когда оставалась одна, когда читала книги… представляла, как это будет, с мужчиной, но не ожидала, что заболею такой безудержной жаждой.

Меня разорвало на куски второй раз, когда Арман коснулся пальцами горячего бугорка и помассировал, распределяя влагу, не сбиваясь с бешеного ритма. Я сочилась от удовольствия, хватала ртом недостающий воздух, взрывалась изнутри сумасшедшими спазмами. Он не останавливался, входил в меня дерзко, сильно, беспощадно. Зарычал и застонал, содрогаясь всем телом, когда я во второй раз получила яркую разрядку.

Он излился в меня бурно и чувственно, стискивая челюсти до хруста, потянул на себя, силой прижал меня к влажному торсу и коснулся лба губами.

— Я никогда никому тебя не отдам, — произнес запыхавшимся голосом. — Только моя девочка.

Мы ополоснулась в озерной воде и, больше не говоря и слова, уснули на камнях около догорающего костра под шерстяным пледом.

Точнее, Арман уснул и, обнимая меня со спины, согревая, крепко прижимал к себе. А я смотрела в одну точку, не моргая, пока глазам не стало невыносимо больно, и боролась с подступающим к горлу криком.

Незаметно выскользнула из сильных мужских объятий, подобрала на земле рубашку, набросила ее на холодные плечи и, шатаясь, ушла вглубь пещерных коридоров.

Не знаю, сколько я брела в кромешной тьме, цеплялась ладошками за колкие стены и давила в себе разгорающееся пламя боли и обиды.

Но вскоре меня скрутило так сильно, что я опустилась на влажный пол, подтянула к себе колени и безудержно расплакалась.

Он ведь враг. Дикарь. Зверь. Как я могла к себе так близко подпустить? Сама себе предательница, сама ему позволила, сама отчаянно опускалась, стискивала бедра и принимала его.

Какая я после этого Тоер? Папа никогда бы не признал мой поступок, а мама… я не знаю, как посмотрю ей в глаза, когда вернусь.

Не работают зерна, что дала Тамуа, этот подонок очаровал меня. Снова. И я не смогу спастись, если не избавлюсь от него.

Я прикусила пальцы, спрятала голову на коленях и высвободила слезы. Все, что были. Но легче не становилось. В груди сжималось, крутило, мысли путались. С того первого раза, когда Арман прикоснулся ко мне, когда стигма раскрылась и отравила нас, я просто не принадлежу себе. И это жестоко. И так больно, что хочется выть…

Совсем потерялась во времени и пространстве. Задремала, вымотавшись, и очнулась от прикосновения к плечу. Увидев вездесущие проклятые зеленые глаза оборотня, отшатнулась к стене, прикрылась руками.

Оборотень с тревогой вглядывался в мое лицо.

— Что-то болит? — погладил по шее. — Почему ты здесь?

— Ненавижу, — прошипела, оттолкнув его. Цепляясь холодными пальцами за стену, поднялась на затекшие ноги и чуть не упала, но устояла и, не справившись с мощной волной эмоций, бросилась на подонка с криками: — Ненавижу! Себя ненавижу… из-за тебя!

Он стоял неподвижно, позволяя мне бить его кулаками по груди. Смотрел непонимающим взглядом.

— Совсем чокнулась? — поймал мои руки за запястья, встряхнул и заглянул в глаза. — Что опять не так?!

— Все не так! — вырвала с трудом руки из его лап и попятилась. — Ты думал, что включишь свои чары — и я навеки твоя?! Не приближайся, слышишь? Не смей прикасаться…

— Какие чары, дура?! — крикнул Арман со злостью. — Ничего я не включал! Ты сама этого хотела!

— Не могла… не могла я тебя хотеть… Не хочу всего этого, — обвисла на его руках, не в силах больше бороться и стоять. — Ненавижу тебя… Ты врешь! Скажи, что ты врешь, пожалуйста… — заглядывала в его порочно-болотистые глаза с люминесцентным сиянием по краям и не могла сдержать слез. Они обжигали щеки, попадали в рот и не останавливались. Впервые со мной вот так. Чтобы не хватало силы воли взять себя в руки. Унизительно. Несправедливо.

— Успокойся, прошу, — Арман прибил меня к груди крепкими объятиями. Запустил пальцы в волосы, прижался щекой к щеке. — В этом нет ничего страшного. Чувства идут против разума. Я не знаю, почему нас связала стигма. Но это случилось, — заключил моё лицо в ладони, стёр пальцами слезы. — Вернешься домой и забудешь обо мне. Не думай о прошлом. Живи со мной сейчас.

— Мне плохо, Арман, — выдохнула ему в грудь, уткнулась лбом и прислушалась к биению звериного сердца. — Я не могу так жить. Больно, сжимает все внутри, будто я упала с обрыва и все еще лечу. Если бы не твоя жестокость, если бы не она…

— Лиа, я стараюсь, но не могу совладать с желанием. Не хочу больше делать больно. Прости. Прости меня за все! — выдохнул на надрыве. — Не мучай меня. И без того тошно. Я понимаю, что иду на смерть, возвращая тебя домой, но все равно иду, — его голос скатился до шепота, и объятия сомкнулись крепче. Мужское тело дрогнуло, сильные мышцы напряглись.

— Мучеником заделался? Доброе дело решил сделать, чтобы отмыться? — вызверилась я, до крови вцепившись в его плечо. — Простить? Как? Научи меня. Это ведь ты, не встретившись со мной, уже ненавидел заранее и шел жизнь оборвать! А теперь что изменилось? Да и что мешает тебе сейчас довести начатое до конца, если уже крест на себе поставил?! Трус бессовестный!

— Хочешь умереть? Да я бы сделал это своими руками прямо сейчас. И плевать! Смерти не боюсь! Физически, — сжал моё горло руками и пронзил ненавистным взглядом. — Не могу это сделать, — попытался сильнее стиснуть мою шею, но его руки задрожали, и пальцы разжались.

Я отступила, стерла последние слезы и холодно произнесла:

— Вот и ответ. Ты бездушная тварь, Арман… Снимем метку, вложу в твою руку нож, и делай, что хочешь. Я тоже смерти не боюсь! — со всей дури ударила ладонью по его груди, немного оттолкнув к стене, и ушла назад, к озеру.