Источник (Долг)

ГЛАВА V ТАЙНА СИБОЛЫ

Моросил холодный дождь. Дым от сгоревшего селения затянул лес и часть реки. Синискалько Бароци, сложив руки за спину, прогуливался по палубе, вонзая каблуки высоких ботфортов в мокрые доски. По обе стороны от него выстроились в ряд испанцы и итальянцы. Все ждали, что скажет новый генерал-капитан, но тот не торопился делиться мыслями. Синискалько намеренно тянул время, бросая пронзительные взгляды на людей. В эту ночь они потеряли восьмерых моряков и троих рыцарей. Одного из них убил Альвар Диас. Убил и сбежал. Синискалько стиснул кулаки. Этот бастард слишком долго отдавал приказы. Дай ему волю, и он бы стал целовать ноги дикарям, у которых даже души нет. «Дипломатия и аккуратность», — вспомнил кабальеро слова Альвара. Как с такими убеждениями он вообще попал в гильдию фехтовальщиков Мадрида?

Они ворвались в храм и вырезали всех, кто там был. Потом осмотрели стены, и нашли рисунки схожие с теми, которые он видел на скрижалях в Валенсии. Золота в храме конкистадоры не обнаружили, зато увидели горы сердец и черепов на алтарях, что еще раз убедило Синискалько в правильности принятого решения. Почти все индейцы были истреблены. Горстка бежала в болота. Большая часть селения сгорела, обеспечив им надежный плацдарм для основания опорного пункта. Вот это дипломатия!

— Как вы знаете, среди нас появился предатель, — нарушил гнетущее молчание Синискалько. — Этот человек обвел вокруг пальца всех, даже кардинала! Фехтовальщик, бастард, наемный убийца, дипломат… Признаться, поначалу я тоже поверил его речам. Мы все были слепым орудием в руках этого андалусского пса.

— Вы говорите о сеньоре Альваре Диасе? — переспросил молодой моряк.

— Вот! — резко повернулся на каблуках Синискалько и ткнул в юнца пальцем. — Все поняли о ком я. Это червь, пожиравший сердцевину нашего сплоченного отряда. Но довольно лицемерия! Пришло время отделить агнцев от козлищ.

— Где Альвар Диас? — спросил капитан Пантоха. — Вы убили его?

— О, как бы я хотел, — трагично вздохнул Синискалько, изо всех сил стараясь держать высокопарный слог. — Нет, капитан. Это грязное провинциальное козлище сбежало в лес, где ему самое место. Возможно, его взяли в плен… Мне все равно. Главное, что его с нами больше нет.

— В чем вина сеньора Диаса? Вы можете ее доказать или мы должны поверить вам на слово? — смело бросил кормчий, прекрасно понимая, что в сложившейся ситуации итальянцы его не тронут.

— А оно вас не устроит? — спокойно отозвался Синискалько, искоса глядя на дерзкого моряка в мешковатой рубахе. По мановению руки генерал-капитана на палубу вышел капитан Сильвио. У конкистадора была перевязана голова. Сам он хромал, держа под руку падре Умберто. — Послушайте, что скажет вам достопочтенный Умберто Латура.

Священник не был напуган или смущен, скорее растерян. Казалось, ему только что открыли важную тайну, детали которой он теперь старательно переваривал.

— Преподобный, пожалуйста, говорите, — вежливо попросил итальянец.

— Вы знаете, я не стал бы вам лгать, друзья, — начал Умберто, теребя пухлыми пальцами золотой крест. — Мне тяжело об этом говорить, но сеньор Диас действительно был не до конца честен с нами. Я узнал об этом от сеньора Бароци сегодня утром. — Падре Умберто замялся. Теперь было видно, что он нервничает. — Приказ кардинала был следующим: найти и уничтожить источник зла открытый в Индиях. На обратном пути команду корабля, включая капитана, ликвидировать.

Синискалько криво усмехнулся, заметив испуг на лицах моряков. Ему даже не пришлось лгать священнику, а Умберто и рад был поверить. В любом случае свою роль в этом фарсе он исполнил блестяще. Команда всегда верила францисканцу, и этот раз не стал исключением.

— Это правда? — засомневался Пантоха, у которого ни миланец, ни его окружение не вызывали доверия.

— Так же, как и то, что Солнце вращается вокруг Земли.

— Кто обедает у папы — тот покойник, — вспомнил известную римскую поговорку Бернардо. — Хозяев нужно выбирать с умом, и не говорите потом, что у вас не было выбора.

— Кардинал нанял Альвара, чтобы замести следы, — примирительно развел руки Синискалько. — Я был против с самого начала. Обещаю, что вы будете жить, если примкнете ко мне и моим братьям.

Моряки одобрительно закивали. Все тотчас поклялись рыцарям в верности. Все, кроме Пантохи.

— А ты, капитан? — спросил Синискалько, заметив на лице старика суровый упрек.

— Я не присягну человеку, который связал меня и запер в собственной каюте. Если Альвар Диас предал нас, то он ответит за преступление. Только помните и вы, что рано или поздно каждый уплатит свой долг сполна.

— Как скажешь, старик. — Синискалько обратился ко всем. — Хочу, чтоб вы знали. Я никому не желаю зла. Индейцы были убиты в целях общей безопасности. С ними невозможно было договориться. Угроза, исходившая от них, была слишком велика.

— О каком источнике зла вы говорите? — спросил кормчий, одернув рваный край рубахи. — Что мы должны найти?

— Дверь, — коротко пояснил Синискалько. — Некая дверь, которую необходимо закрыть.

Сильвио принес кожаный мешок. Синискалько извлек оттуда треугольный мраморный обелиск с насечками и продемонстрировал его команде.

— Вот ключ. Дверь находится в одном из шести городов расположенных на этой земле, и ведет в седьмой город. Именно там мы найдем то, чего опасается Ватикан.

— И что же? — спросил Пантоха, скрестив руки на груди.

— Кардинал предполагает, что там обитают демоны, — произнес итальянец и, услыхав ропот команды, невозмутимым голосом добавил: — Не более реальные, чем любые другие демоны, порожденные сознанием набожного старика. Мы имеем дело с индейскими колдунами, такими же, как те, которых мы сегодня извели в мерзком капище. Они могут ранить нашу плоть, но не представляют угрозы для души. Мы все христиане и не имеем права бояться черных волхований. Разве я не прав?

— In manus tuas, Domime[32]! — выпалил Сильвио.

Моряки притихли, наблюдая за итальянцами. Те в ответ хором произнесли молитву святому Виталию и три раза перекрестились. Лишь только стихли последние воззвания, по приказу Синискалько два рыцаря схватили рослого моряка и волоком потащили по палубе. Поставив кастильца на колени перед генерал-капитаном, оба отошли за спину обвиняемого в ожидании приговора.

— Я доказал, что могу быть милосердным. Теперь узрите мой гнев. — Синискалько положил два пальца на эфес шпаги и бросил взгляд на моряка. — Этот простолюдин нарушил закон конкисты. Он напал на капитана Сильвио. Более того, вмешался в честный поединок. Наказание за это известно всем.

— Прошу, не мучьте, — подал жалобный голос моряк. — Лучше сразу повесьте.

— Обязательно повесим, своим чередом, — вкрадчиво ответил магистр и кивнул.

Итальянцы достали кинжалы и одновременно опустили острые лезвия на уши сломленного испанца. Тот сначала ничего не понял, в шоке уставившись на два обрубка перед собой. Потом закричал и стал кататься по палубе. Он плакал точно ребенок, схватившись за отесанную голову. Сильвио, глядя на это, дьявольски рассмеялся. Итальянцы схватили несчастного, раздели донага и привязали к форштевню за большие пальцы ног так, чтобы голова касалась воды.

Наблюдая за агонией предателя, Синискалько Бароци представил на его месте Альвара Диаса. Он обязательно найдет этого скользкого альбиноса и убьет в поединке, если конечно тот уже не был мертв. Никто в целом свете теперь не помешает ему разгадать секрет вечной жизни, ради которого он был готов лгать и убивать снова и снова.

Вернувшись в каюту, капитан Пантоха налил себе вина и уселся за стол у открытого окна. У него дрожали руки. В горле пересохло. Ноги подкашивались. Соленые бури закалили его, сделав шкуру грубой и непробиваемой, но этого оказалось недостаточно. Сколько мятежей он повидал? Уж пару точно. И все же такого волнения он не испытывал давно. Теребя петли распахнутого жилета, Пантоха стал смотреть на реку. Угораздило же его на старости лет пуститься в подобное путешествие. Безумие. Иначе не назовешь. Ладно, моряка казнили. В былые времена он и сам пару раз отдавал подобные приказы, но чтобы просто так без причины свергли генерал-капитана, да еще и его самого скрутили как какого-то пленного мавра…

Пантоха отхлебнул глоток вина. Где теперь сеньор Диас? Что задумали итальянцы? И что будет с ними? Куда этот итальянский демон намерен идти, и каких колдунов искать? Столько вопросов и никто не ответит. Его оставили слепым и глухим, дав призрачную надежду на спасение, вернее его команде. Сам он отказался принять эту милость.

— Чертовы итальянцы, — вслух шепотом произнес Пантоха.

В этот момент дверь с грохотом распахнулась. Первым вошел Синискалько Бароци, а за ним по пятам капитаны Сильвио и Бернардо. Пантоха едва не выронил кружку, столь внезапным был визит высоких гостей. Пространство каюты тем временем наполнилось шагами и звуками. За капитанами последовали рыцари. Двое держали в руках прекрасные золотистые доспехи. Третий протиснулся в дверной проем, сжимая деревянную стойку.

— Осторожно, — напутствовал Бернардо. — Не поцарапайте! Эти доспехи стоят целое состояние.

— Сундук поставьте здесь, — приказала Синискалько, ткнув пальцем в угол, где стояла кровать с балдахином.

Затем в каюту вошли два моряка, неся продолговатый итальянский сундук из красного дерева, смахивающий на гроб.

— Что все это значит, сеньоры… — начал было Пантоха, но Сильвио схватил его за плечо и подвел к магистру.

Рыцари в другой части каюты в это время поставили стойку и теперь устанавливали на нее доспехи. Синискалько вначале придирчивым взором окинул жилище капитана, а затем в упор посмотрел на него самого.

— У меня для тебя две новости. Первая, отныне это моя каюта…

— Но капитан я, — как-то жалко пискнул Пантоха.

— Единственный капитан на этом судне — Я! Генерал-капитан, — громко и четко произнес итальянец.

Сразу после этого Сильвио изо всех сил тряхнул старика. Пантоха едва устоял на ногах, но упасть бы все равно не смог. Железная хватка рыцаря была непреодолима.

— Вторая новость, мне придется казнить тебя. Строптивые козлы вроде тебя нам не нужны.

Старик раскрыл рот и издал односложный звук, похожий на кудахтанье, чем немало позабавил итальянцев. Бернардо тем временем достал кинжал и посмотрел на Синискалько.

— Но я капитан. Без меня…

— У нас есть кормчий. Он поведет корабль в обход мелям, — объяснил магистр. — Ты, Пантоха, как и любой другой капитан, просто стоишь надо всем и тебе не обязательно что-то уметь.

— Все равно, что владелец нашего миланского театра, — дополнил Бернардо, проведя большим пальцем по сверкающей грани лезвия. — Такая же бестия. Всем заправляет, но сам в искусстве ни черта не смыслит.

— Это не так! Я всю жизнь в море…

— Там тебя и похоронят, — заткнул старика Синискалько и кивнул Бернардо.

Рыцари и моряки внимательно наблюдали за тем, как капитан с золотистыми волосами подходит к жертве, как аккуратно опускает лезвие на дрожащее горло морского волка. Сильвио крепче схватил Пантоху.

— Стойте! Я клянусь вам в верности и признаю как единственного защитника и спасителя! — выпалил испанец.

Лезвие застыло в дюйме от горла. Бернардо бросил удивленный взгляд на магистра.

— Понял наконец, — скривился в ухмылке Синискалько, жестом приказав капитану убрать оружие. — Отныне знай свое место, пес. Веришь ли ты мне, согласен ли со мной, меня это не волнует. Сейчас большая часть твоей команды — корм для рыб. Вы живы только благодаря мне. Я могу сейчас же отдать приказ двадцати клинкам, и головы полетят как пшеница озимая.

— Мы не сможем вам противостоять, — честно признался Пантоха.

— Я рад, что ты это понял. Исполните в точности все, как я скажу, и на обратном пути я высажу вас на Кубе или на Эспаньоле. Так и передай команде.

— Я всего лишь старик…

— Знаю. Тебе спасло жить только то, что команда тебя слушает. Отныне будешь говорить им только то, что я скажу.

Пантоха кивнул. Что еще он мог сделать? Отныне весь корабль был во власти итальянцев. О бунте не могло быть и речи. Большинство моряков видело в захватчиках спасителей, остальные же, подобно ему, были запуганны. Где же святой Иаков, когда он так нужен? Вновь победила сила оружия, а Бог и все святые, как всегда, молчат.

— Увести его, — распорядился Синискалько и обратился уже к рыцарям, пытавшимся закрепить тяжелый доспех на стойке. — Осторожнее с панцирем, братья!

Таких ясных снов Альвар не видел давно. Кто-то большой и сильный с длинными косматыми волосами нес его через лес. Потом они пересекли реку по подвесному мосту. Снова непроходимый лес и пепельные тучи над кронами деревьев. Потом хижины, озаренные вспышками молний. Сотни и сотни хижин, над которыми возвышалась ступенчатая пирамида. Последнее, что запомнил Альвар — большая арка, зловонный тоннель и рокот движущихся камней.

Этот же рокот разбудил его и теперь. Тьму пронзил утолщающийся оранжевый луч. Лежа на кипе холщевых мешков, Альвар краем глаза заметил, как открылась массивная каменная плита. В помещение вошел высокий мужчина в плаще. В руке он держал факел.

— Где моя мать? — выговорил Альвар первое, что пришло в голову.

Идальго приподнялся, с удивлением обнаружив, что ему оставили шпагу и кинжал. Он не был связан. Тем не менее, во всем теле чувствовалась ужасная слабость. В горле пересохло. Живот сводило от голода.

— Я отведу вас к ней, — хриплым голосом произнес тюремщик.

— Диего де Вера? Почему последний месяц я вижу вас чаще, чем своих друзей?

— А у вас есть друзья? — насмешливо отозвался Диего, помогая Альвару встать. — Кто они? Кардинал Ломбарди? Антонио де Вентура? Этот растратчик — новоявленный папа римский или, может, Синискалько Бароци? Нет у вас друзей, сеньор Диас.

— Кто дал вам право так со мной разговаривать? Вы не знаете моих друзей.

— Не люблю фанатиков. Скольких людей вы убили за двадцать лет? Держу пари, даже мне за вами не угнаться.

— Эти люди были преступниками, язычниками, богохульниками и диктаторами! Я убивал их ради общего блага. А вы? Ради чего вы убили восемь ни в чем неповинных моряков?

— Всему свое время, — вкрадчиво молвил Диего.

Длинный, узкий коридор с множеством дверей привел их в зал с высоким потолком. Стены там были сложены из квадратных блоков, каждый из которых украшал причудливый барельеф, включавший солнце, луну и какое-нибудь животное.

— Это бестиарий. В память о прошлом, — пояснил Диего, заметив, что Альвар смотрит на стену. — Вы ведь знаете эту легенду? Всякой твари по паре.

Миновав зал, они подступили к высокой арке. Над проходом желтым кирпичом было выложено знакомое изображение длани с четырьмя растопыренными пальцами. Дальше наверх вела крутая лестница. Поднявшись по ней, они встретили необыкновенной красоты индианку. Из одежды на юной деве была только набедренная повязка. На шее золотой амулет. Поймав взгляд ее голубых глаз, идальго улыбнулся. Девушка сделала то же самое и вдруг потянула ему навстречу руки, как будто собиралась обнять. Диего де Вера прикрикнул на нее, и та в испуге убежала прочь.

— Запомните раз и навсегда, — прошептал андалусец, подтянув спутника к себе. — Не касайтесь никого. Здесь так не положено.

— Я касаюсь вас.

— Это другое.

Альвар промолчал. Он попал в логово льва. Неизвестно, что ждало его впереди. Нужно сохранить бдительность, запоминать и делать выводы. Главное, оружие осталось при нем, и он мог защищаться.

Продолжая подниматься наверх, они оставляли пролет за пролетом, арку за аркой, но лестница не кончалась. На пути им попадались коридоры и большие залы с колоннами, статуи звероподобных богов и внутренние террасы. Во время коротких привалов Альвар садился на массивные скамьи и всматривался в глубину залов, надеясь заметить там хоть какое-нибудь движение. Бесполезно. Гигантское сооружение казалось необитаемым. После встречи с индианкой и до последней ступени последнего пролета лестницы их спутником оставалось только эхо, гулявшее в пространстве пирамиды.

Альвар окончательно убедился в том, что это была пирамида, когда увидел дерево. Синискалько Бароци оказался прав. Это могло быть только оно. Lignum vitae. Ствол, толщиной с севильскую «Золотую башню», поднимался на высоту мавританского минарета, вонзаясь в раскидистую крону. Длинные ветви и лианы переплетались под открытым небом, образуя живую крышу, венчавшую верхушку пирамиды. Круглый зал вокруг дерева был усеян мшистыми островками, на которых лежали спелые яблоки. Альвар обратил внимание на корни, толщиной со ствол зрелого испанского тиса. Они наверняка пронзали пирамиду насквозь, устремляясь в недра земли в поисках живительной влаги. В этом месте ощущалась изначальная мощь природы и ее вечная красота, в сравнении с которой человеческое присутствие казалось мимолетной вспышкой молнии на небосводе.

Переступая через аккуратные моховые лужайки, разбросанные по залу, Альвар запрокинул голову, разглядывая красные точки, коими была усеяна крона дерева. Тысячи и тысячи яблок. Многие давно созрели. На глазах у идальго одно из них отделилось от ветви и сорвалось вниз, благозвучно погрузившись в кучку мха неподалеку. Он хотел его поднять, но рядом, словно из-под земли вырос громадный индеец со спутанными волосами. Положив спелый плод в большую корзину за плечами, гигант удалился, бросив на гостя недоверчивый взгляд. Тут только Альвар заметил, что в зале они не одни. Два индейца в набедренных повязках и один белый, судя по одежде — испанец, вышли из-за дерева. За плечами были корзины. В них они собирали плоды. Альвар спросил у Диего разрешения поговорить с соотечественником, но получил резкий отказ. Казалось, андалусца что-то тревожило, и Альвар вскоре понял, что именно.

Чем дальше он шли, тем полнее ему открывалась картина. У основания стоял древний каменный трон, обвитый плющом. На троне восседала красивая женщина с длинными каштановыми волосами. Незнакомка, облаченная в узкую одежду из звериной кожи, отороченную полосами рыжего меха, неотрывно следила за их приближением. Ее лицо и руки были белее снега. Глаза холодные, как сталь. Изящные пальчики заканчивались длинными ноготками, которыми та беспрестанно щелкала по подлокотникам. Глядя на нее, Альвар испытал тот беспомощный трепет, какой испытывает провинившийся ребенок, представший перед матерью. Женщина медленно кивнула андалусцу.

Подступив к трону, Диего де Вера опустился на одно колено и склонил голову перед госпожой. Альвар встал рядом, положив обе руки на гарду шпаги. Выражать почтение неизвестно кому было не в его правилах.

— Я приветствую тебя, Священная Праматерь, — произнес андалусец с несвойственным ему раболепством. — Я вижу, в Сиболе ничего не изменилось.

Женщина устремила ледяной взгляд на крону дерева, словно не замечала его. Диего де Вера долго молчал, потом вздрогнул, словно опомнившись, и встал на оба колена.

— Я скучал по тебе, Священная Праматерь. Ты представить себе не можешь, какие муки я претерпел за те пятьсот лет, которые провел вдали от Сиболы.

— Нет, — холодно возразила та. — Я пережила их вместе с тобой и прекрасно помню страдания, которые ты сам на себя навлек, и даже более того — заслужил.

— Но я…

— Благодаря тебе Сиболе угрожает опасность. Ты, назвавший себя Диего де Вера, обрек своих братьев и сестер, обрек свою мать на гибель! Теперь о нас узнали их вожди и духовные лидеры. Теперь нас будут преследовать, пока не уничтожат. Знай, что все это происходит по твоей вине!

Подслушав разговор «матери» и «сына» Альвар так ничего и не понял, за исключением того, что это капище называлось Сибола. Знакомое название. Кажется, нечто подобное упоминал Гиллель. Еще от отца он слышал историю о легендарной северной стране, населенной могущественным народом — гипербореями. Впрочем, сейчас он был не на севере, хотя, смотря с какой стороны света на это посмотреть.

Альвар обратил внимание на бледную, почти прозрачную кожу этой «госпожи». В том, что женщина возглавляла пантеон местных демонов, не было никаких сомнений. В том, что она не его мать, тоже. Этой ледяной ламии самое место в аду, а не в семье Диасов.

— Я пытался вернуть печати Ахакусу и клин, но их охраняет римская католическая церковь. Ты знаешь, как на нас действует сила их веры.

— Пытался вернуть то, за что отвечал, — сокрушенно вздохнула бледная женщина. — Ничего не смыслящая в древних языках церковь уже превратила нас в демонов. Все благодаря тебе и твоим скитаниям по их миру.

— Я обещал, что помогу все исправить, — пролепетал Диего, стрельнув взглядом в сторону идальго. — Я привел сеньора Альвара Диаса, как ты и просила…

— Почему ты говоришь со мной по-испански? Ты забыл свой родной язык так же как забыл наши обычаи? — Женщина указала пальцем на арочный портал, ведущий на лестницу. — Возвращайся, когда выучишь.

— Не такого приема я ожидал в родной обители, — с нотками отчаяния в голосе произнес Диего. Он встал, произнес что-то на неизвестном Альвару языке и удалился.

Женщина посмотрела на идальго. На шее у нее висел точно такой же золотой амулет в форме запястья с растопыренными пальцами.

— Кто он такой? — нашел в себе силы спросить Альвар, оглянувшись на удаляющуюся фигуру андалусца.

— Он был хранителем печатей Ахакусу — восточного города Сиболы. Из-за вражды тамошних вождей ему было велено перенести печати и клин в главный храм. Через год, когда племена помирились, он должен был вернуть их обратно, но на пути в Ахакусу его пленили чужеземцы, которых у вас называют норвежцами. Это они оставили ему на память шрам. Ему очень повезло, что солнце выглянуло из-за туч только в последний день плавания. Теперь он знает, как легко потерять голову и как тяжело вернуть ее на место.

— Похожую историю рассказал нам кардинал, — вслух высказал мысли Альвар.

— Норвежцы напали на него в прибрежном гроте, где он дожидался ночи, связали и надели крест. Если бы чужеземцы не были христианами, неизвестно, чем бы закончилась их встреча.

— Вы не любите христиан?

— Наша сущность отторгает все, что связано с Богом. Любая религия несет нам боль и смерть. Солнечный свет — первый дар Господа людям — обжигает кожу. Символы веры лишают силы воли. Даже молитвы вызывают глухоту и слабость.

— Демоны, — вслух произнес Альвар.

Женщина звонко рассмеялась.

— Как вас зовут?

— Здесь нет имен, сеньор Альвар Диас. Мы чувствуем собеседника интуитивно, достаточно только захотеть что-то сказать. — Женщина откинулась на спинку трона и сложила бледные пальчики домиком. — Я хранительница и госпожа Сиболы. Все называют меня Праматерью и боготворят, как вы боготворите своих монархов.

— А дерево? — осторожно спросил Альвар. — Сие прекрасное творение взрастили тоже вы?

— Нет.

— Значит это оно? Древо жизни, — задумчиво произнес Альвар, глядя на исполинскую яблоню.

— Не вздумайте вкусить его плодов, — предостерегла женщина, словно прочитав его мысли. — Вы должны остаться в том виде, в каком прибыли сюда. И, пожалуйста, перестаньте смотреть мне в глаза.

— Смотреть в глаза? Откуда вы знаете… То есть, вы же все время держите их закрытыми.

— Для вашей безопасности. Не хочу, чтобы вы пострадали. Вам еще предстоит оказать нам услугу.

— Что названный сын доминиканца, друг кардинала и верный слуга римской католической церкви может вам дать? — постарался описать все свои заслуги Альвар, чтобы ледяной госпоже сотрудничество с ним казалось менее выгодным.

— Скоро узнаете. — Женщина взмахнула рукой, и за спиной Альвара возник тот самый громадный индеец со спутанными волосами, но уже без корзины. — Я рада, Альвар Диас, нашему знакомству и надеюсь в скором времени продолжить общение.

— Можете звать меня просто — сеньор Диас, — предложил идальго, но та как будто не слышала или сделала вид, что не слышит.

— Мы многое можем дать друг другу. Очень скоро все изменится. Скоро вы все увидите.

По велению госпожи индеец вывел его из зала. Женщина долго смотрела им вслед, потом кликнула слуг и, сказав им несколько слов, отослала прочь. Вскоре вокруг дерева стали собираться обитатели пирамиды. Попарно или в одиночку, они подступали к трону и опускались на колени. Очень быстро в зале собралось полсотни мужчин и женщин разного возраста, роста и цвета кожи. Все ждали, когда заговорит Праматерь. Несложно было догадаться, что в этот момент решалась участь захватчиков, угрожавших Сиболе.

Толстая каменная плита уползла в стену, открыв взору Альвара просторное помещение. Немногочисленная мебель была выточена из камня. На мраморном столе стояли два деревянных блюда: одно с фруктами, другое с жареным мясом. Каменная лохань, больше похожая на чашу небольшого фонтана, доверху заполнена пресной водой. Массивная скамья была умягчена набитыми соломой мешками, на которых лежали шкуры и вязаная накидка, судя по всему, позаимствованные у индейцев. Радовало, что к его визиту хоть как-то подготовились. Альвар не горел желанием вернуться в холодное подземелье, где не было ни света, ни воздуха.

— Священная Праматерь просит прощение за то, что вас заточили в катакомбах, — внезапно произнес индеец на безупречном кастильском языке. — Мы хотели убедиться, представляете ли вы угрозу для обители.

— Для дикаря вы слишком хорошо изъясняетесь по-испански, — заметил Альвар, измерив верзилу пренебрежительным взглядом.

— Мы — хранители знаний. В этом наша жизнь.

— Что значит: «просит прощение»? — недопонял идальго, заметив, что дикарь поставил глагол в настоящее время. — Когда бы она успела?

— Только что попросила. Ее голос иногда звучит в наших мыслях, а мы отвечаем, если есть вот это. — Индеец показал золотой амулет, висевший на толстой шее. — С отступником она разговаривала точно так же.

— Что означает этот знак?

— С помощью него мы извлекаем правду.

Индеец вышел в коридор и назидательным тоном добавил:

— Священная Праматерь просит вас остаться в этом помещении ради вашей же безопасности. Не пытайтесь гулять по храму без сопровождения.

Тяжелая дверь с рокотом закрылась.

— Отступник. Предатель. Отщепенец, — раздался за спиной у Альвара хриплый голос.

На террасе стоял Диего де Вера. В дублете, в чулках, в сапогах. Его черный плащ развивался за спиной. На бледном лице андалусца застыло отчаяние.

— Пятьсот лет я мечтал увидеть ее. Подобно волку скитался по пещерам и лесам до открытия Нового Света. Пиявкой присосался к килю корабля. Два месяца провел под водой. Она это знала и все равно вынесла мне приговор!

— Если вы и впрямь живете сотни лет, в чем я лично сомневаюсь, то должны были понять, что быть неистребимый ловкачом недостаточно. Важно уметь владеть словом, — бесстрастным голосом произнес Альвар, глядя на убийцу, страдания которого его ничуть не трогали. — Не удивительно, что вас изгнали.

— Никто меня не изгонял! Я остаюсь, но вокруг будут уже не те братья и сестры, которых я любил и которые любили меня. Она приказала им сторониться меня, а они послушались. Меня даже не позвали на высокий совет. Теперь я изгой для обоих миров и останусь таковым до тех пор, пока не искуплю вину.

Диего удрученно вздохнул.

— Вы сказали, будет совет? — живо заинтересовался Альвар. — Значит ли это, что все поднимутся наверх?

— Хотите сбежать.

— Это логово дьявола! Верующему человеку здесь не место.

— Это мой дом, Альвар Диас! — резко произнес Диего и так же быстро охладел, равнодушно махнув рукой. — Нет, скорее тюрьма. Я как пес в конуре, которого кормят и оберегают, но не любят. Отступник.

— Помогите мне.

Впервые за двадцать два года Альвар умолял незнакомого человека о помощи. Он по-настоящему испугался, столкнувшись с неведомой силой, гнездившейся на вершине пирамиды. Ее влияние было слишком велико, погружая человека в море спокойствия, выбраться из которого было не так-то просто. Альвар до сих пор боялся себе признаться, что во время разговора с госпожой Сиболы у него тряслись коленки. В разговоре с ней он боялся вставить лишнее слово. Это было противоестественно. Страх перед женщиной — последнее, что должен испытывать мужчина.

— Помочь сбежать? — переспросил андалусец. — Эта пирамида — колыбель, куда стремятся попасть все люди. Вы просто глупец… или фанатик, если хотите уйти отсюда. Забудьте своего нелепого господина и, возможно, станете таким как мы.

Диего де Вера запрыгнул на перила и, отвесив шутовской поклон, упал спиной в воздушную бездну. Альвар выбежал на террасу и припал к гладкому мраморному брусу, осмотрев пространство внизу. В лицо ему ударил влажный ветер. Над лесом ползли дождевые облака. Пахло сырой землей. Ровные, отвесные ступени пирамиды тянулись до травянистой площадки у ее основания. Каждая такая ступень по высоте равнялась двум лодочным веслам, и подняться по ним без осадной лестницы не представлялось возможным. Диего де Веры внизу не было, как не было селений индейцев, Великой реки и даже Северного моря. Только грязная пелена облаков над бескрайним лесом. Возможно, море просматривалось с противоположной грани пирамиды. Оно оставалось важнейшим ориентиром, и его необходимо было найти.

Подкрепившись мясом и фруктами, Альвар некоторое время лежал на скамье, приводя мысли в порядок. Задача казалась невыполнимой. До того как закончится собрание, нужно незамеченным перебраться на другую сторону пирамиды и определить расстояние до реки или моря. Затем найти лестницу вниз, миновать стражу и скрыться в лесу. Кардинал велел уничтожить источник зла, но это было до посещения пирамиды. Альвар просто не знал с чего начать. Совершенно очевидно, что десять бочонков пороха тут не помогут. Разве что с их помощью можно попробовать уничтожить Древо жизни. Он мог это сделать, если бы не мерзкая ламия наверху. Нет. В одиночку тут не справиться. Все что ему оставалось — бежать. Вернуться к реке, перебить стражу каравеллы и уплыть в Испанию, а итальянцы пусть ищут иголку в стогу сена.

Высыпав солому из мешка, Альвар сложил в него еду. Затем нашел и опустил короткий золотой рычаг в форме птичьей головы. Дверь с рокотом открылась. Пламя факелов дрогнуло на ветру, освещая коридор тусклым оранжевым светом. Вооружившись шпагой, идальго начал поиски террасы, с которой можно увидеть море. Сначала Альвар попытался просто исследовать этот уровень, но вскоре понял, что деление внутренней площади пирамиды на уровни было в корне неверным. Гигантская постройка оказалась испещрена бесчисленными коридорами и залами разной высоты и ширины. Главную осевую лестницу, по которой его вел Диего, и по которой он шел с патлатым индейцем, найти не удалось. Спустившись на два пролета вниз, Альвар обнаружил широкий арочный проход, приведший его в зал с квадратными колоннами и алтарем, за которым темнели три округлых портала. Выбрав центральный проем, он поднялся по лестнице наверх и оказался в непроницаемой крипте с каменными саркофагами. Вернувшись в зал, Альвар выбрал другой портал и, миновав несколько комнат, спустился еще на один пролет. В высоком зале, уставленном статуями двуногих ящеров, он нашел сразу пять арочных коридоров. Шагнув в правый проем, Альвар поднялся по длинной отвесной лестнице в полной уверенности, что возвращается на прежний уровень. Не тут-то было. Коридоры наверху оказались шире, а стены были украшены облупившимися рисунками. Альвар безрезультатно осмотрел этот коридор и еще несколько помещений, и решил вернуться назад. Спустившись в зал с квадратными колоннами, он заметил нечто странное. На месте алтаря теперь стояла мраморная чаша с сухими листьями, а в стене темнели всего два арочных портала вместо пяти. Это был другой зал. Альвар ударил чашу ногой и тяжело вздохнул. Он заблудился.

Сил оставалось все меньше. Страшно хотелось пить. Альвар двигался спутанным шагом, припав к стене какого-то полутемного коридора, в мыслях проклиная дьявольское капище и его архитекторов. В одной руке шпага, в другой мешок, который он волоком тащил по полу. Шагнув за поворот, Альвар остановился. Здесь горели всего два факела, а дальше тянулась непроглядная тьма. Идальго засомневался, стоит ли туда идти. Патлатый предупреждал, что гулять по пирамиде небезопасно. Неизвестно, кто еще мог жить здесь.

Пока он размышлял, в черноте стали проступать контуры стройного силуэта. Это была женщина, и ее кожа светилась бледным светом. Призрачная фигурка выскользнула из мрака и направилась к нему. Альвар узнал ее. Это была та самая смуглая индианка. Он улыбнулся, но юная красавица смотрела холодно, почти враждебно. Альвар уронил мешок и попятился назад, но девушка была уже рядом.

Тонкая рука коснулась его груди. Последовал немыслимой силы толчок. Идальго ударился затылком о стену и сполз на холодные камни. Дикарка в одно мгновение очутилась рядом и схватила его за волосы. Она вся дрожала, словно сама был напугана происходящим. Краем глаза Альвар успел заметить, что та пристально на него смотрит. Она подняла руку, и тут он заметил, как кожа на кончиках ее пальцев медленно расползается в стороны. В одно мгновение все четыре пальца превратились в трубки, внутри которых что-то булькало и шипело. Стало трудно дышать. Сознание покинуло его.