Исток русского племени

ТАИНСТВЕННЫЙ ИСТОК РУССКОГО ПЛЕМЕНИ

Удивительно, но один из самых больших европейских этносов, расселившийся на шестой части земной суши, лишен достоверного научного знания о прародине своих славных пращуров. О колыбели славянства и русского народа современный российский гражданин имеет самые смутные представления. И это несмотря на изобилие книг, посвященных данной тематике, вышедших за последние десять лет. Но ни труды ученых мужей, ни инициатива самоучек-энтузиастов не смогли дать убедительный ответ современному русскому человеку: откуда пошла Русская земля, где таинственный и древний, сокрытый от нас, исток славянского племени.

В чем причина того, что мы, в отличие от большинства европейцев, не знаем доподлинно о своей прародине. Почему же именно происхождение славян покрыто такой тайной и вызывает многочисленные споры, в то время как историческое место других народов индоевропейской языковой семьи, живых и мертвых, давно определено. Ведь не случайно же это, в самом деле. Помимо недоброжелательства Западного мира к славянству в целом, есть и иные причины, которые обуславливают определенную трудность в поисках прародины древних славян.

Еще более удивительной предстает эта проблема, если учитывать поразительный факт — научного материала для совершенно точного определения искомой прародины более чем достаточно. И основной массив этого фактического материала был накоплен еще в XIX веке. Может быть, некая шаблонность отечественной научной мысли, ее вековая зависимость от западной науки и не позволяет нашим ученым воспользоваться тем научным богатством, что скопили для них блестящие, умы российской императорской исторической школы, до сих пор не получившие должной оценки на родине. Речь идет о трудах исторических гениев, чьи удивительные прозрения превосходят добросовестность изложенческого метода Карамзина, Соловьева и Ключевского. Речь идет о Гедеонове, Венелине, Хомякове, Забелине, Передольском, Иловайском, наконец.

Настало время воспользоваться работами наших удивительных соотечественников, отдать дань их поразительной интуиции, таланту и уровню образованности, увы, для нас недостижимому. Автор книги считает всех перечисленных историков в той или иной мере своими наставниками и, руководствуясь во многом методологией старой исторической школы, а также используя богатейший, старый и совершенно новый археологический, исторический и антропологический материал, пытается внести максимально возможную, на данном отрезке исторического времени, ясность в вопрос о прародине славян, прародине великого русского племени.

Любой интересующийся историей древнего славянства человек наверняка сталкивался с тем, что всегда повергало в изумление автора данной работы. Возьмем многочисленные карты расселения древних племен в Европе, приведенные в исторических изданиях: от исторических энциклопедий до работ крупнейших отечественных, современных историков: Рыбакова, Гумилева, Кузьмина и др. Сравним с картами, которые публикуются в работах западных историков. И что же мы увидим?

У одних историков границы исконного славянского мира находятся значительно восточней, у других намного западней. Север и юг этих границ также определяется по-разному. Западным ученым присуща тенденция — огромные территории, исторически населенные славянами до глубокой древности, «дарить» балтам, германцам, угро-финнам, фракийцам, кельтам и кочующим по историческим монографиям североиранцам, чья историческая прародина находилась не в степях Евразии.

Если взять все опубликованные карты и, наложив их друг на друга, попытаться определить ту территорию, которую все единогласно отдают под прародину древнего славянства, то мы с вами очутимся в географическом центре припятских топей. Вот из этого болота нам и предлагается выводить наших предков. Далее нам дается следующая схема. Отсидевшись в болотах Припяти, переждав лихолетия переселения воинственных готов и гуннов, славяне решили расселяться дальше. Но, оказывается, все приличные для производящего хозяйства места были уже заняты, и давно. Даже родная Припять и то не принадлежала им безраздельно. Часть акций на лучшие земельные угодья будущего Белорусского Полесья была у балтов. Вообще с Белорусским Полесьем в древности происходило что-то неладное. Будучи якобы прародиной славянства, оно же являлось эпицентром распространения балтской топонимики.

Скифский гребень

Худо-бедно, просачиванием и самозахватом земли, явочным порядком удалось расселиться до Днепра на востоке и Одера на западе. Используя историческую неразбериху во время переселения народов в VI–IV веках до н. э., славяне расселяются на якобы опустевшие земли от Эльбы до Дона, от Ладоги до Древней Спарты. Там, где земли признаны не опустевшими, славянам разрешена учеными мужами беззастенчивая ассимиляция. Причем, и это самое удивительное, славяне признаются дикими, некультурными и не воинственными, но ассимилируют всегда более культурные и воинственные племена. Чудеса в решете!

Не менее удивительно и само расселение болотных жителей. Ну представьте, какой человеческий коллектив могли пропитать болота при присваивающем или вялом производящем хозяйстве. Очень небольшой. И вдруг эта маленькая группа оголодавших оборванцев, искусанных комарами, расселяется от Эльбы до Дона, занимая самую большую площадь из всех индоевропейских народов.

Может, озверев от такой жизни, славяне были неуемно воинственны? Да нет же, все авторы, наши и, особенно, немецкие и английские, рисуют славян как добровольных холопов своих германских соседей-господ, мирных и женственных, придающихся мирной игре на свирели и романтическим играм на купальскую ночь.

Вот, в общих чертах, схема истории племени, которое господствует на территории самого большого за всю историю человечества государства — России. Вот такой историей отравлены мозги не одного поколения русских людей, которые, устыдившись прошлого и не веря в будущее, прячутся от реальности в суррогатных традициях, алкогольного одурения, коллективного и одиночного, традициях, специально изобретенных вместе со лживой славянской историей для околпачивания и порабощения некогда самого сильного, смелого и независимого народа на земле.

Ну уж прям такого сильного и смелого? — спросил скептик, опять же вспоминая некогда читанный ему в вузах курс древней славянской истории. А как же иначе, — ответим мы.

Каким же это образом смог наш народ отвоевать такое огромное жизненное пространство у своих крайне воинственных и гордых, что признают единогласно все историки, соседей. Может, в этом надо видеть Божий промысел, и только.

Безусловно, промысел Всевышнего о нашем племени таинственно и в то же время очень интимно ощущается в нашей исторической судьбе. Но дело не только в этом. Объективные факторы исторического процесса не отменяются особым Божиим смотрением о народе. Наоборот, они выявляются еще более рельефно. И, с позиции объективной исторической школы, еще никто из историков, повторяющих глупости о нашей исторической отсталости, невоинственности, некультурности и мизерной исторической прародины, лишенной географических преимуществ, не смог объяснить, как мы ассимилировали великие и культурные народы, как мы отвоевывали их земли и кем мы эти земли заселяли, если уровень хозяйства древних славян оставлял желать лучшего, по сравнению с соседями, или, в лучшем случае, признается аналогичным с окружающим иноэтническим миром.

Ведь не было же у славян особого секрета плодовитости. И продуктов питания в суровой природной обстановке славяне получали столько же, что и их соседи — балты и германцы. Но почему-то расплодились только славяне. Откуда этот фантазийный этнографический и популяционный взрыв у славянства в VI столетии?

Действительно, если мы будем слепо держаться порочной и лживой схемы нашей древнейшей истории, нам не ответить на вопрос, как это все с нами произошло, что мы из отсталого племени стали вдруг ведущим народом человечества, не плодя новых нелепостей.

Древняя судьба славянства неразрывно связана со скифами. И это чувствовали самые первые отечественные летописцы и историки. Там, в «Великой Скифии», начальной летописи, надо искать наши сокровенные племенные истоки. Именно характер и судьба скифского племени столь ясно запечатлелись в характере русского племени, в древнем великорусском начале, которое есть, как писал публицист М. О. Меньшиков: «.. начало собирания земли, победы и одоления…». Он же продолжал свою мысль следующим пассажем: «Столь живое у великорусов свойство великой арийской расы — покорять и господствовать — поникло под наплывом низкой психологии покоренной инородчины. Народ-завоеватель, львиным порывом разбросавший соседей, захвативший громадную территорию, печально ослабел, подчинился совершенно незаметно внутреннему завоеванию… Мы в духовном и политическом плену у некоего чужеземного нашествия, которое просочилось в наши государственные ткани и сделало их хрупкими и дряблыми…». Чтобы вернуть тонус нашим залитым водкой мозгам и львиную силу нашим государственным мышцам, чтобы спасти поколение живущих, тех, кого еще можно спасти и вырастить грядущие поколения, которые вырвутся из духовного и политического плена, мы должны обрести свою национальную историю, свою истинную прародину.

Это не вопрос научной любознательности. Это вопрос жизни и смерти народа.

Почему поиски прародины народа столь важны, просто жизненно необходимы и вызывают энтузиазм профессиональных ученых и далеких от исторической науки людей? Каждый человек на земле по-особому привязан к месту, где он родился, где прошли его детские и юношеские годы. Привязанность эта особого рода. Она не есть лишь сентиментальная ностальгия по утраченной свежести чувств и впечатлениям молодости, прошедшей в данной географической местности.

Каждый человек, если не чувствует, то знает, что связь его с местом рождения есть связь особого мистического свойства. Спросите у людей, которые никогда не видели места своего рождения, и вдруг на склоне лет приезжающих посмотреть забытый погост у заброшенной деревеньки, что они испытывают. А ведь их молодость, первая любовь и первые победы прошли вдали от места рождения.

И все равно они чувствуют особый магнетизм места, в котором, по воле Всевышнего, человек увидел свет. Обретение прародины для народа схоже с чувством отдельного человека, обретающего Родину, когда вся его, даже уже почти прожитая, жизнь вдруг приобретает некую интуитивно постигнутую, неведомую прежде высокую осмысленность, а биография становится историей, пусть даже сугубо личной и для себя. Народ, нашедший и очистивший священный исток своей исторической жизни, получает живительный импульс к возрождению, к возвращению из почти небытия к творческому созиданию к национально-государственному величию через исполнение своей уникальной исторической миссии.