ПО СОКРОВЕННОМУ ПУТИ ТАИНСТВЕННЫХ ЛАБИРИНТОВ ЗЕМЛЯ ПРЕДКОВ

Соловецкая земля — земля святых подвижников и мучеников российских, прославленных и безвестных. Соловки, или Соловейские острова, как говорили в старину поморы, земля поклонения священному солнцу древних.

Неразрешимая, казалось, загадка, каким образом за этими северными островами в незапамятные времена закрепилось древнее по-славянски звучащее название.

В свое время советский исследователь Севера В. В. Скопин, автор книги «На Соловецких островах», писал: «Техника безрастворной валунной кладки, применяемая при возведении Соловецкого монастыря и многочисленных каналов, указывает на устойчивость использования этого строительного материала на Соловецких островах. За столетия здесь выработались определенные традиции, позволяющие, хотя и с большой долей условности, но сравнить неолитические валунные насыпи 2-го тыс. до н. э. с садками XVI века, рвы XVII века со стенами каналов XX века. Конечно, основным условием использования валуна была широкая распространенность и доступность этого дешевого и прочного материала, однако среди стихийной, мало тронутой человеком природы Севера памятники далекого прошлого и более близкие к нам порой удивительно перекликаются, создавая иллюзию существования здесь единой древней цивилизации».

Иллюзию ли? Интуиция не подвела автора книги.

Не секрет, что по убеждению советских ученых первыми насельниками Русского Севера были финно-угорские племена. Хорошим академическим тоном считалось всю многосложную топонимику Севера объяснять из угорских наречий. И вдруг в самом центре этого чисто гипотетического финно-угорского языкового ареала появляются Соловки, название, без натяжек реконструируемое от «соло» или «коло», — солнца древних арьев или, лучше сказать, еще единого, неразделенного индоевропейского племени.

Конечно, находились, да и найдутся «специалисты», которые с помощью филологической эквилибристики докажут, что «Соловки», при перестановке фонем (а нужное правило в современной филологии, конечно, отыщется) — это древнее финно-угорское слово, ну, например — «Икволос», что в переводе будет, весьма убедительно, звучать как «остров», или «вода», или «влага». Видимо, кроме Соловков, угры и финны не ведали иных островов, да и воды, за исключением Белого моря, не знали. Я нисколько не утрирую такой «научный» филологический подход к решению загадок, заданных древней топонимикой. Достаточно посмотреть научные публикации 70-х годов прошлого уже века, посвященные топонимике Московского региона, да и самому имени — Москва.

Нарисованная псевдонаучная утопия — всего лишь квинтэссенция паранаучного подхода уходящей в небытие исторической школы, чьей задачей была не историческая истина, а обслуживание идеологии, с ее маниакальной приверженностью к примитивно понимаемому интернациональному братству народов, которую надо было находить везде, где ее и быть не могло — в древней истории, топонимике, антропологии. Именно этот подход долгое время и не давал приблизиться к пониманию главной загадки Соловецкого архипелага — таинственных лабиринтов.

Возьмем на себя смелость бестактно вторгнуться на территорию, долгое время считавшуюся запретной для исследователей, находившихся вне «академической обоймы посвященных».

Приготовьтесь не просто к увлекательному исследовательскому путешествию в прошлое. Мы с вами отправляемся на поиски нашей древней прародины, земли, ставшей колыбелью некогда единого, великого арийского племени, потомков библейского праотца Иафета.

Если готовы, тогда пристегните ремни — многие выводы и факты могут показаться головокружительными. Но в начале договоримся доверять здравому смыслу и видеть в корневой морфеме названия островов именно солнце — объект поклонения наших предков, а не примученные на филологической дыбе варианты, предвзято берущиеся из финно-угорских языков.

Это одно из первоначальных условий нашего взаимопонимания. Позволим себе априорно утверждать, что Соловецкие острова это именно «солнечные острова», опираясь на безусловную привязанность морфемы «соло» или, как вариант ее же — «коло», к главному небесному светилу.

Но если у вас еще есть сомнения на этот счет, дальнейшее наше совместное путешествие в глубины веков, возможно, поможет вам принять вышеуказанную точку зрения автора. Посидим на дорожку и… в путь.

Начало пути

Итак, мы делаем первый шаг в таинственный лабиринт истории. Соловецкий архипелаг является самым восточным из европейских и фактически самым северным ареалом распространения загадочных каменных лабиринтов во всей Европе. И, хотя Соловецкие лабиринты составляют сравнительно немногочисленную группу в ряду дерново-кустарниковых и каменных лабиринтов северной части Европейского континента, именно здесь находится самое древнее сооружение такого рода, и, что самое важное, именно на Соловецком архипелаге, на Большом Заяцком острове, находится и самый большой из известных лабиринтов!

Прошло более 150 лет с тех пор, когда появились первые научные публикации, посвященные этой проблеме лабиринтов.

В 1844 году Е. Байер описал каменный лабиринт на острове Вир, в Финском заливе. В том же году Массманн исследовал более поздние дерново-кустарниковые «вундеркрайзы» в Германии. С тех пор историография вопроса значительно выросла, однако проблема так и не получила разумного объяснения, хотя неразумных было и есть более, чем хотелось бы.

Культура лабиринтов на Соловках представлена не только собственно каменными лабиринтами как таковыми, но и менгирами, сейдами, каменными курганами, объединяемыми в единый археологический комплекс с дюнными стоянками с кремневым и кварцевым инвентарем 2-го тыс. до н. э.

В начале 2-го тыс. в этом ареале прослеживаются стоянки оленеводов-саамов. Этого оказалось достаточно на начальном этапе изучения проблемы, чтобы признать древнюю культуру таинственных лабиринтов протосаамской.

Странно, но в расчет не принимались древние устные предания самих саамов, в которых они связывают лабиринты с древними племенами, которые жили на Русском Севере до прихода туда саамов из-за Урала. Достоверно известно, что саамы никаких лабиринтов сами не строили и не могли объяснить их практический или сакральный смысл.

Лабиринты были признаны наземными планами рыбных ловушек. Законный вопрос: для какой надобности саамам этот каменный чертеж? Ответ, который дали на этот вопрос классики марксистско-ленинской исторической школы, потрясает своей большевистской прямотой и незатейливостью. Оказывается, бедные саамы по рассеянности часто забывали, как ставить рыбные ловушки, и им приходилось идти на берег и по каменным чертежам восстанавливать их в памяти, а потом стремглав бежать к воде, чтобы по пути опять не запамятовать. Сложно взять в толк, почему лабиринты-ловушки надо было устраивать так, чтобы рыба как легко входила туда, так же легко и выходила.



Один из лабиринтов на Соловках


Здесь будет уместно упомянуть вкратце и другие версии относительно назначения лабиринтов. Мне приходилось слышать мнение о том, что рисунок многих лабиринтов повторяет внутриматочные мышцы женщины. Предположение это более чем забавное, но зерно истины оно в каком-то смысле улавливает. Дело в том, что в центре лабиринтов воздвигались маленькие каменные насыпи, под которыми находят останки людей, кремированных, однако, в другом месте. В таком случае автор этого предположения пытается провести аналогию с древними арийскими захоронениями степной зоны в скорченном положении, повторявшими позу эмбриона. Налицо идея вторичного рождения покойника для инобытия в царстве теней. Однако эту гипотезу мы не можем считать удовлетворительной хотя бы потому, что многие лабиринты имеют разные формы и конфигурации, многие из которых при самом изощренном воображении мужчины после долгого, вынужденного одиночества не могут напоминать детородные женские органы.

Есть еще одна экстравагантная теория. Суть ее в том, что лабиринты служили для своеобразной инициации молодежи под пристальным вниманием погребенного предка. Предполагается, что инициируемый должен был суметь войти в лабиринт и также успешно из него выйти. Подразумевалось, что сделать это было многим испытуемым не под силу. Те, кому довелось видеть лабиринты собственными глазами, могут засвидетельствовать, что это испытание может оказаться не под силу только субъектам с серьезными нарушениями вестибулярного аппарата, вследствие чрезмерного и долговременного употребления горячительных напитков. Из уважения к нашим предкам мы не можем допустить, чтобы их «допризывная» молодежь часто страдала этим недугом цивилизованного человечества. О сакральной стороне, метафизике подобной инициации даже не упоминалось.

Прежде чем перейти к изложению наших соображений касательно назначения лабиринтов в древности, коснемся того экологического и исторического ландшафта Соловков, который удивительным образом сохранил для нас в нетронутом виде сооружения наших предков, населявших таинственную, влекущую и страстно в последнее время искомую русскими интеллектуалами Гиперборею, чьим неоспоримым археологическим памятником являются священные лабиринты, о чем будет сказано подробно.

Большинство лабиринтов на Соловках лежат, относительно уровня моря, на уровне первой морской террасы, сформировавшейся не ранее 3-го тыс. до н. э., тогда как последние по своему расположению лабиринты можно датировать концом 2-го — началом 1-го тыс. до н. э. По времени это почти совпадает с началом мегалитических культур в Скандинавии и на Британских островах.

Очень важно отметить, что экологический фон Соловецких островов был неизменным в течение последних трех тысячелетий. Удивительно, что памятники первобытной археологии все также лежат нетронутыми, на тонком, всего в несколько сантиметров, слое почвы. Еще более удивительно то, что на Большом Заяцком острове Соловецкого архипелага древнейшие лабиринты, в том числе и самый большой из известных в Европе, были бережно сохранены для нас мучениками Соловецкого лагеря особого назначения. Светлая им память.

Одним из самых загадочных археологических объектов этого острова является маленькая круглая розетка из белого кварцита. Ровный круг диаметром около 1,5 метра разбит на два равных сектора, один из которых дополнительно разделен на шесть равных долей.

Безусловно, розетка имеет связь с древним солярным культом древних индоевропейцев. Глядя на этот круг белесых камней, на память приходит замечательное исследование индийского ученого начала XX века Л. Б. Тилака, автора книги «Арктическая прародина в Ведах», в которой он безупречно обосновал на базе материала древних Вед и священной иранской книги Авесты тезис о том, что прародиной арийских племен, пришедших в Индию, была Арктика, Гиперборея древних эллинов.

В частности, Л. Б. Тилак указывает, что в гимне Ригведы (1,164,12) первая строка стиха описывает год, имеющий 12 форм и пять сезонов, а вторая строка уже определяет год в шесть сезонов и 12 месяцев, называя его, однако, «сапташва» — семилошадный, или «саптачакра» — семиколесный, что относится к семи месяцам, или семи солнцам, или семи лучам. Эти древние эпитеты, сохраненные в тексте Ригведы, уже не отражают, даже в контексте указанного гимна, актуальную реальность, но явно свидетельствуют о древнейшей традиции, когда год у далеких арийских предков состоял из семи месяцев, или из семи солнц, как это указано в легенде об Адити и ее сыновьях. Именно это свидетельство Тилака, возможно, содержит смысловой ключ к отгадке сакрального символизма кварцевой розетки, поделенной на семь секторов.



Лабиринт Большого Соловецкого острова


Кроме этого Большой Заяцкий остров просто поражает обилием каменных насыпей-курганчиков. Это выделяет его из всех археологических памятников Севера. Перед нами крупнейшее святилище древности! Подобный, но не столь внушительный археологический объект есть и в Финляндии. В начале XX века финский археолог Пяккенен в устье реки Торнео рядом с лабиринтами насчитал около тридцати каменных куч культового характера.

Вероятно, подобные курганчики древности сопутствовали ранее всем святилищам с лабиринтами. Надо заметить, что в Финляндии лабиринты и каменные насыпные гробницы составляют единый комплекс. По информации Аспелина, приведенной в популярной книге Вадима Бурлака «Магия пирамид и лабиринтов», в Финляндии вообще существует около пятидесяти известных лабиринтов, расположенных в тридцати церковных приходах. Это значительно больше, чем в Швеции и Норвегии, что сразу же ставит под сомнение абсолютную справедливость мнения ученого Виноградова, высказанное в 20-х годах XX века о том, что культура лабиринтов якобы была присуща исключительно германцам и заимствована у них лопарями и финнами.

Впрочем, немаловажно, что именно в Финляндии названия лабиринтов отличаются исключительным многообразием, многие из которых свидетельствуют не только об их сравнительно позднем происхождении, но и об определенном отсутствии прямой преемственности между создателями лабиринтов и современными финнами. У финнов встречаются следующие имена для лабиринтов: Забор, или Дорога великанов, Игра святого Петра, Девичьи пляски, Ограда монахинь, Троя, Гибель Иерусалима, Ниневия, Иерихон, Каменная ограда, Лиссабон. Такие наименования лабиринтов, как Лиссабон, говорят об их совсем позднем происхождении, хотя бы в силу того, что название это, совершенно определенно, появилось после знаменитого землетрясения, уничтожившего весь исторический Лиссабон в XIX веке.

Позднее происхождение угадывается и в названиях «церковного» и «литературного» круга. Наиболее древнее название — это, конечно же, «Дорога великанов». И именно оно говорит о том, что лабиринты воспринимались финнами как элемент чуждой культуры неизвестного племени. Лопари считали лабиринты святилищами неизвестных богов, впрочем, что не мешало им иногда идентифицировать лабиринты со святилищами своих божеств: Сторюнкаре и Тиермеса.

И если сейды — каменные глыбы — есть, несомненно, дело рук саамов, то в отношении лабиринтов сами они говорят, что те созданы саивами — духами! Чуткое ухо индолога легко уловит в имени духа созвучие с именем грозного бога Шивы. Случайно ли это созвучие? Вопрос ждет своих исследователей.

Вернемся из Финляндии на наш Север. Возле старинного поморского селения Умбы известный советский историк и публицист А. Л. Никитин видел и описал еще один значительный археологический объект. Речь идет о каменных камерах из плит. Видимо, это тоже были кенотафы — погребальные камеры душ умерших, каковыми являются и многочисленные курганчики из валунов. Что касается каменных камер, то они впоследствии будут воспроизводиться в погребальных обрядах многих индоевропейских народов. Никитин был уверен, что, несмотря на различия, каменные насыпи Большого Заяцкого острова и каменные склепы Умбы принадлежали одному народу. Просто на Большом Заяцком острове не было плит. Важно, что подобные формы погребений существовали и на Британских островах в раннем бронзовом веке (2500–1500 годы до н. э.).

На Севере существуют и переходные формы подобных сооружений. Например, кучи, сложенные на галечнике и обложенные валунами. В целом обряд погребения был везде одинаков: тело или то, что от него осталось после кремации, помещали на поверхность почвы и над ним возводили погребальное сооружение. Впрочем, как мы уже отмечали, часто это были символические памятники над духом умершего — кенотафы. Не упустим и важное свидетельство о непременной предварительной кремации погребенных останков. Этот факт, в ряду доказательств связи культуры лабиринтов с индоевропейской традицией, имеет немаловажное значение.

Еще одно замечательное место Соловецкого архипелага — Капор-ская губа. Из трех известных здесь лабиринтов хорошо сохранился один. При разборке одной из каменных груд около лабиринта в подкурганной яме, заполненной гумусом, были обнаружены кальцинированные кости человека, кварцевый скребок, кварцевые и кремневые отщепы, рыбьи позвонки и фрагменты костей тюленя. Здесь же, в пределах мыса Лабиринтов, зафиксированы следы кварцевой индустрии. Ансамбль древних каменных сооружений, включавший три лабиринта, 17 каменных груд-курганов, каменную гряду искусственного происхождения и другие сооружения, представляет собой первое из известных на Соловках святилище 1-го тыс. до н. э.

На полуострове Колгуй сохранился лабиринт, который является почти полным аналогом каменному лабиринту у Перечь-Наволока Большого Соловецкого острова. Рядом, на той же террасе, расположена первобытная стоянка Колгуевская-1. Кремневый инвентарь стоянки имеет много аналогий среди каменных орудий из дюнных стоянок Летнего берега Белого моря и датируется 2–1-м тыс. до н. э.



План лабиринта в Швеции


Стоянка и каменные лабиринты Колгуя составляют единый синхронический ряд, в силу чего уместно предположить, что лабиринты были построены обитателями стоянки Колгуевская-1, а сами они перебрались на остров с Онежского полуострова. К западу от стоянки Колгуевская-1 расположена стоянка Колгуевская-2, которую датируют рубежом 3-го и 2-го тыс. до н. э.

Так причудливый рисунок лабиринтов очерчивает возможные границы древней прародины европейцев — Гипербореи, или, как говорили иранцы, Айрьяна Ваэджи — арийского рая. Думаете — смелое и поспешное заключение?

Как говорил уже упомянутый нами выше Л. Г. Тилак, традиции в «Вендидаде», главной части Авесты — священной книги древних персов, касающиеся древнего иранского рая на далеком севере, обитателям которого год казался одним днем и который был разрушен снегом и льдом, когда земля была накрыта толстым ледяным слоем, убедительно показывают нам географическую локализацию общеарийской прародины.

Этими фактами нельзя пренебрегать, так как гимны священных текстов Авесты и Ригведы являются древнейшей фиксацией жизни древних арийских колен. И если традиции западных индоевропейцев указывают, по изысканиям зарубежного профессора Райса, на Финляндию и на Белое море как на родину арьев, то традиции Вед и Авесты уводят нас гораздо далее к северу — ведь непрерывно длящаяся в течение тридцати дней заря, описанная в Ведах, возможна только в нескольких градусах от точки Северного полюса.

И хотя локализация по широте арийской родины более или менее определима, нет ничего в традициях индоевропейцев, касательно меридионального расположения этих земель. Л. Г. Тилак считал, что коль скоро все основные данные о полярной локализации мы черпаем из священных текстов «азиатских» арьев, то и прародина должна лежать у полюса напротив сибирского берега. Однако мы можем здесь возразить ученому. Лучшая сохранность сведений о прародине могла остаться у восточной ветви арийского племени только вследствие того, что сакральная география прародины, попав в освященные религиозной традицией книги Вед и Авесты, стала восприниматься как часть неизменяемого культа. А кроме того, мы можем вполне обоснованно предположить, что восточные арьи уходили с полярной прародины одними из последних, как и их ближайшие сородичи славяне. Однако и сам Тилак приводит свидетельства о том, что и западная ветвь арьев сохраняла четкие воспоминания о полярной родине. Норвежские легенды помещают страну бессмертных где-то к северу от Финляндии, у Белого моря! Общескандинавская мифология там же, на севере, видит жилище богов. Смутные легенды островных кельтов тоже видят в далеком Севере страну предков. И это все — отнюдь не новости для научного мира, не дань моде на экстравагантные теории.

Вопрос о возможности обнаружения родины арьев и других наций в области Северного полюса обсуждался и доктором Уорреном в конце XIX столетия в его книге «Найденный рай, или Колыбель человеческой расы на Северном полюсе». До него ученый-писатель де Сапорта выразил ту же мысль в ясных формулировках. В связи с этим Тилак замечает, что даже Библия вопрос о точном месторасположении Эдема оставляет открытым.



Лабиринт на Заяцком острове


Архиепископ Великого Новгорода начала XIV века Василий Калика (калика — перехожий русских былин, богатырь во смирении или в паломничестве. — Примеч. авт.) писал в «Послании» к Тверскому владыке Феодору о путешествии дружины новгородцев под предводительством Мирослава и сына его Якова в Ледовитом океане. Новгородцев прибило к высоким и неизвестным горам. «И видеша на горе той написан Деисус лазорем чудным и велми издивлен паче меры, яко не человечеськыма руками творен, но Божиею благодатию; и свет бысть в месте том самосиянен… светлуяся паче солнца; а на горах на тех ликования многа слышахуть и веселия гласы вещающа». Архиепископ Василий считал, что новгородцы нашли на Севере врата земного рая, утерянного прародителями. Крайне важно для нас и еще одно древнее свидетельство. Оно, правда, не содержит в себе информации о райских землях, но подводит нас к еще одной тайне исторического бытия нашего словенорусского народа.

В XV веке западноевропейский путешественник Мавро Урбино писал, ссылаясь на сообщение Филиппа Каллимаха, папе Иннокентию Восьмому, что россияне из Биармии, плавающие по Северному морю, открыли за 107 лет до этого сообщения дотоле неизвестный, обитаемый славянским народом и подверженный вечной стуже остров. Русские, по уверению Урбино, назвали сей остров Филиподия; он превосходил величиной Кипр и показывался на картах под именем «Новая Земля».

Этим неизвестным островом могла быть и известная ныне Новая Земля, или даже Шпицберген!

И уже в XIV веке издревле обитающие там люди, говорящие на словенском языке, встречают потрясенных московитов! Описывая это открытие, невозможно не пользоваться большим количеством восклицательных знаков. Оно полностью переворачивает все привычные академические штампы о позднем славянском расселении на Севере. Народ, обитающий там, не назван был информаторами итальянцев русским, но словенским. Не значит ли это, что эти исконные славяне не участвовали до XIV века в этногенезе единого русского народа.



Манускрипт Ригведы, написанный шрифтом Деванагари. Начало XIX в.


Это может действительно означать только одно: русские обнаружили на Севере исконное население региона, которое сохраняло свой исконный язык и генотип. И что прямо-таки кажется чудесным, люди эти были славянского языка и не имели никакой связи с континентом и основным массивом славянства! Думается, что эти загадочные славяне не были и новгородскими поморами,’ попавшими на остров в IX–X веках, что, вероятно, подчеркнули бы московиты, рассказывая о своем чудесном открытии.

Оказывается, Русский Север — есть исконная территория словеноруссов с незапамятных времен, о чем еще в XV веке хорошо помнили наши предки. Таким образом, поиски загадочной Гипербореи и хождение по таинственным лабиринтам для нас приобретают особый, священный смысл возвращения исторического наследства — славянской прародины, возвращения на святую родину наших предков, и престают быть лишь изощренными интеллектуальными «играми в бисер» с имеющимся историческим, археологическим и антропологическим материалом…

Не таким уж удивительным, в свете вышесказанного, выглядит сообщение арабского средневекового космографа Димешки, который, описывая северный предел обитаемого мира, таинственный остров древних авторов Туле, писал, что земля Тулия населена славянами.

Современный исследователь В. Н. Дёмин в книге «Русь летописная» приводит интереснейший факт. Оказывается, в «Великопольской хронике» XV века утверждается, что этноним «поляки» происходит от Северного полюса. По существу, это утверждение древнего польского автора не совсем верно. Конечно, этноним «поляки» не происходит от Северного полюса. Но дело, разумеется, в другом. Перед нами свидетельство того, что в памяти средневековых западных славян жили предания о северной прародине.



Страница Яшты, древнейшей книги Авесты


Вернемся на Соловки. На северном побережье Анзерского острова есть уникальный спиралевидный лабиринт. Односпиральные лабиринты относятся к простейшим типам, и, вероятно, к самым древним. Спираль в конструкции лабиринтов закручена слева направо — прием, который часто употребляли древние строители. Однако у Анзерского лабиринта с Кирилловской губы есть свои неповторимые особенности: стенка у входа в лабиринт была намеренно искривлена, с целью облегчить входящему доступ в это загадочное святилище древних. Анализ соловецких археологических данных, сопоставление лабиринтов с разнообразным этнографическим материалом и историческими источниками, но, главное, с репрезентативными аналогами лабиринтов в петрографике, пиктографике и прикладном искусстве народов Европы, о чем речь пойдет ниже, убеждает в культовом, сакральном назначении лабиринтов. Соловецкие лабиринты в основном сосредоточены в четырех святилищах (по одному на Большом Заяцком острове и Большом Соловецком, два на Анзере). Их подробно описал советский ученый Н. Н. Виноградов, о котором мы еще упомянем ниже по ходу нашего расследования.

Установлено, что северяне погребали умерших в каменных курганах, как затем их потомки погребали своих сородичей в курганах земляных, где на новых землях в дали от прародины это позволяли климат и почва. Души умерших погребались в кенотафах, а также в каменных ящиках (дольменах). Есть мнение, что ритуальные действия, связанные с лабиринтами, нашли свое дальнейшее развитие в культовой составляющей традиционных танцев индоевропейцев. Это, прежде всего, хороводные танцы русских славян и ленточные танцы в хореографии немецкой Тюрингии. Ученый А. А. Куратов считает, что сюда же можно отнести военные и спортивные игры в античных лабиринтах: «людус Тройэ», «троянская игра», «троянский замок». Нечто подобное происходило и вокруг старонемецких «вундеркрайзов».

Сложность в понимании значения лабиринтов происходит от того, что современная европейская культура утратила ключи понимания сакральных символов. Тем более, если речь идет о дохристианских символах арийских предков. Однако справедливости ради надо отметить, что христианская церковь обладала в древности таким пониманием. Более того, лабиринт был по-новому осмыслен в рамках раннехристианской религиозной культуры.

Само слово лабиринт, «labyrinthus», по остроумной догадке Артура Эванса, открывшего на Крите древнюю минойскую культуру, принадлежавшую, предположительно, первым индоевропейцам Средиземноморского региона — карийцам, ликийцам и родственным им пеласгам, этимологически связано с «labris», лабрисом — двух-лезвенным топором — неотъемлемым атрибутом Зевса, сакральным символом, выражавшим принцип единства царской власти в светской и духовной ипостасях у древних арийцев.

Итак, лабрис — символ царской власти, а Зевс Лабрандский — божество, покровитель царя, но подробнее об этом чуть позднее.

Что касается Церкви, то она размещала изображения лабиринтов как заново осмысленный древний символ, трактуя его как образ пути души заблудшего грешника к спасению. Такие изображения мы можем видеть в величественных соборах в Шартре, Реймсе, аббатстве Сен-Бертен, Амьене. В церкви в Сиббо (Ниланд, Финляндия), на стенной росписи можно видеть загадочную святую, или даже языческую богиню, в лабиринте.

Значительное количество различного рода лабиринтов находится на землях кельтов. Особенно много их в Ирландии. Но лабиринты встречаются и на окраине кельтского мира. В испанской провинции Галисии на камне высечены спиралеобразные лабиринты, идентичные по своей иконографии с ирландскими. И это не случайно, ведь Галисия, находящаяся на северо-западе Испании, — место, куда галлы пришли задолго до римской экспансии на Иберийский полуостров.

В Музее национального искусства Каталонии, в Барселоне, находится крупнейшее в Европе собрание романского искусства. В одном из залов представлены фрески, вывезенные из маленькой романской церквушки, храма Святой Марии, в деревушке Таулль, в испанских Пиренеях. На первом столбе центрального нефа, слева от входа, прямо под фреской святого Климента, сохранилось граффити — великолепный лабиринт квадратной формы, примерно 40 на 40 сантиметров. Форма и рисунок этого лабиринта из Испании роднит его не только с лабиринтами Русского Севера, но и с квадратными «вавилонами», или с тройной оградой, как называл эти символы философ-традиционалист Рене Генон.

Кстати, именно золотой геральдический «вавилон» весьма своеобразного рисунка на красном щите является гербом самой северной части Испании, древней Наварры.

На фасаде церкви францисканцев 1611 года, в Вене, мы также можем видеть простые односпиральные лабиринты. Там же, в Вене, во дворце Хофбург, в собрании сокровищ Габсбургов находится очень примечательный кожаный футляр 1400 года для реликвария в форме креста. Футляр украшен односпиральными лабиринтами. Но самое интересное в нем — это его форма и рисунок расположения лабиринтов. Футляр удивительным образом напоминает знаменитый и таинственный Валаамский крест, совершенно уникальной, неповторимой формы.

Для нас, славян, несомненно важным свидетельством является почитание в уже христианской Праге танцевального лабиринта древней княгини Любуши.

Священный танец, солнечный культ арийцев и лабиринт — тема особая. Известен рисунок танцевального лабиринта гильдии сапожников в Польше. Танец в лабиринте для древних имел то же значение, что и русский хоровод — священный, круговой танец, посвященный солнечному божеству славян Хорсу.

Танец как богослужение, вот в чем сакральный смысл подобного священнодействия.

Если говорить о наиболее распространенной форме лабиринтов, известных и в Европе, и в Азии, и в Америке, то необходимо обратить внимание, что лабиринты имеют вход, но не имеют выхода. Иными словами, человек, совершающий таинство прохождения по лабиринту, оказываясь в его центре, уже не может вернуться обратно, «в ту же реальность». Он переходит уже на другой уровень бытия, на уровень инобытия, пройдя как бы по спирали. Возвращаясь назад, он все равно пребывает на ином уровне сакрального пространства, но снова на периферии, что предусматривает новое паломничество к сакральному центру лабиринта, уже на новом уровне.

Спираль имеет самое прямое отношение и к вопросам православной метафизики. Святой Дионисий Ареопагит в своем трактате «О божественных именах» описывал траекторию движения ангелов, или божественных логосов, а также и специфические движения человеческой души. Так, он утверждал, что логосы-ангелы движутся по окружности, когда целиком сосредоточены на созерцании Божественной Славы. По прямой линии — в случае попечения о низших ступенях духовной иерархии. По спирали — при сосредоточении на Боге и одновременном размышлении о низших уровнях мироздания. Человеческая душа, в свою очередь, движется по кругу, чтобы сосредоточиться на себе и отвернуться от мира — этим она объединяется с ангельской иерархией и по спирали восходит горе.

Здесь в полноте перед нами развернута идеограмма христианского понимания символики лабиринта. Душа человека движется по спирали при дискурсивном понимании и восприятии божественных откровений. По прямой же душа человека движется, когда она выходит из себя вовне и, отвергаясь от множественности многообразных символов, возводится к простому и цельному созерцанию.

Индейцы Америки, курды и многие другие народы сохранили в своих магических обрядах лабиринт как рисунок, способный защищать от злых духов, которые начинают блуждать в нем, не подвергая опасности человека, нарисовавшего такой охранительный магический рисунок на земле. У лопарей же лабиринты есть saivo, — города обиталища мертвых душ. Иногда отмечались и жертвоприношения лопарей у лабиринтов.

Но само использование лабиринта только в обрядах примитивной магии говорит нам о том, что метафизика лабиринта была не известна этим народам, получившим их в наследство от иной высокоразвитой культурной традиции. Мы еще обратимся к этому вопросу.

Вернемся к теме религиозных танцев как особых мистериальных действий. Например, в кельтской традиции местом особого почитания считались урочища, которые носили названия — temenos (окруженная рвом священная территория, букв, «отдельное место»), с храмовой постройкой. Последнему, однако, придавалось второстепенное значение. Temenos обычно имел форму квадрата или прямоугольника, но даже если форма была и неправильной, стороны все равно оставались прямыми. Иногда святилища располагались вокруг деревьев и столбов, возможно, украшенных разной резьбой или цветами, как это мы можем видеть на «майских деревьях» в современной Англии и Германии.

В центре круглой, окруженной рвом «священной территории» около городка Голоринга, неподалеку от Кобленца в Германии, обнаружено характерное углубление. В целом этот археологический комплекс относят к VI веку до н. э. Археологи подтверждают: святилище обходили, возможно, в круговом танце, как и «майские деревья» в Англии.

Вспомним русский хоровод вокруг берез под всем известную песню о том, как «во поле березка стояла…». Вокруг священного кургана в Норме, в департаменте Марна, во Франции, относящегося к культуре Латен-2, поверхность земли на площади около 20 кв. метров сильно спрессована, словно здесь из поколения в поколение совершались ритуальные шествия и танцы вокруг некоей центральной точки.



Святой Дионисий Ареопагит


Вообще, каменные и земляные насыпи, лабиринты и «майские деревья» в верованиях арийских народов представляли собой единый сакральный комплекс. Священные места отмечались разными символическими фигурами на холмах, «майскими деревьями», пирамидами и лабиринтами. У германцев пирамиды из камней возводили обычно там, где проходили наиболее важные церемонии (blots). Это слово обозначает кровавое жертвоприношение. Каждая пирамида имела свое собственное имя, например знаменитая гора Флоки (Flokavarda, Landnamabok). Часто такие сооружения воздвигались германцами и кельтами около значимых границ. Ствол Веландера, пограничный знак неподалеку от Уайтлифа в Букингемшире, упомянут в древней саксонской хартии 903 года. Он представлял собой своеобразное «майское дерево», или фаллический символ, посвященный богу-кузнецу Веланду.

Самый известный из таких столбов в истории — Ирминсул, стоявший у Эресбурга (ныне Обер-Марсберг, Вестфалия, Германия). Этой большой деревянной колонне, установленной на открытой местности, поклонялись все саксы. На их языке колонна называлась Ирминсул, что в приблизительном переводе на латынь значилось «столб мира». К этому столбу саксы относились как к сакральному центру вселенной. Лабиринты же у германцев использовались в весенних ритуалах при предсказании погоды и церемониях в честь умерших, как, например, в Розаринге, в Лаасе (Упланд, Швеция), где прямая «дорога мертвых» и каменный лабиринт примыкали к старинному кладбищу. Возвращаясь к ритуальным танцам, укажем, что на изображениях минойского Крита часто встречались танцующие на огороженном пространстве вокруг оливкового или фигового дерева люди. Иногда над ними можно видеть парящую богиню. Найджел Пенник (Nigel Pennick) справедливо полагает, что это символизирует доступность богини взору, или сверхчувственному контакту, как считаем мы, вошедших в состояние транса людей.

В Илиаде рассказывается, как царь Минос построил для своей дочери Ариадны «танцевальный круг». Рядом с некоторыми древними гробницами тоже были специальные площадки для танцев. Видимо, танец в лабиринте у древних арийцев почитался особым священнодействием, посредством которого можно было вступать в сверхчувственный контакт с душами предков, находящихся в стране мрака, или ночного солнца, обители, куда уходил солнечный диск во время долгой полярной ночи на прародине. Но отчего такой контакт гарантировался только танцем в лабиринте или просто в спирали. Более чем вероятно, что простейшие спиральные лабиринты Русского Севера вовсе не случайно располагались у воды. И не случайно спираль простейших лабиринтов представляла собой графическое изображение водной воронки! Замечательный современный ученый, автор труда «Голубиная книга. Священное сказание русского народа» М. Л. Серяков, приводит интереснейшие соображения касательно глубинных архетипов, связанных с водной стихией у индоевропейцев.

В частности, он пишет: «Понятие глубины в русском языке в первую очередь связано с водой. Как у нашего народа в частности, так и у индоевропейцев в целом эта стихия всегда знаменовала собой иной (по отношению к Земле) мир и фиксировала момент перехода туда. В этой связи весьма показательна русская загадка о рыбе: «Кто на том свете живет, а на этом мрет?». Столь же недвусмысленные указания дают и тексты отечественных сказок: «Вот клубочек катился-катился и прямо в море: море отступилось, дорога открылась; дурак ступил раз-другой и очутился со своими провожатыми на том свете».

Ничем принципиально в этом отношении не отличается и мировосприятие и других индоевропейских народов. Так, анализируя структуру средневекового германского эпоса «Песнь о нибелунгах» и выделяя в ней три различные модели, А. Я. Гуревич подчеркивает: «Любопытно отметить, что переход из одного пространства-времени в другое совершается каждый раз посредством преодоления водной преграды… Связь перемещения из одного пространства-времени в другое с преодолением водного препятствия не случайна».

Напомню, что путь на тот свет пролегал, согласно верованиям германцев, по морю, и поэтому корабль играл первостепенную роль в их погребальных обрядах. Немного отвлекаясь от главной темы, нельзя не отметить специально в рамках наших поисков, что все вышесказанное говорит нам о том, что попытки современных ученых искать первоначальную прародину индоевропейцев в степных пространствах Евразии абсолютно не состоятельны. Близость моря-океана — фактор, прослеживаемый по древнейшим преданиям арийских народов, должен быть главным ключом к поиску прародины.

Предков славян тоже не загнать в болота Припяти, где его прародину с таким упорством зачастую ищут.

М. Л. Серяков справедливо указывал, что новгородская былина о Садко стоит особняком и не имеет параллелей в эпическом творчестве других славянских народов. Следовательно, она не была заимствована у славянских соседей. Сюжет о морском боге и певце мог возникнуть только во времена индоевропейской общности. Представления о морской глубине, в которой избранные певцы могут узреть невидимые обычному взору тайны божественного космоса и инобытия, должны были существовать у предков новгородских словен уже в III веке до н. э. А неотъемлемое присутствие в сюжете пучины именно морской, но не речной и озерной, должны обратить наши взоры к берегам морей Белого и Балтийского как к самым вероятным ареалам первоначального обитания предков славян.

Вернемся к месту и роли водной преграды в мифах и погребальных обрядах. Вода как зримый образ иного мира рассматривалась в качестве места обитания сверхъестественной силы, душ предков. Определив, что в глубинах вод обитают боги, индоевропейцы определяли там же и место упокоения душ пращуров. На Русском Севере был распространен обычай «караулить душу»: когда человек умирал, рядом с телом оставляли чашку с водой, за которой наблюдали родственники. Считалось, что в момент окончательного исхода души из тела вода в сосуде заколышется. Однако индоевропейцы не противопоставляли небо водному пространству. Души предков обитали и там и там.

Чтобы лучше понять такой дуализм восприятия иного мира, обратимся к индийской мифологии. Весьма показателен в этом отношении пример адитьев — верховного класса небесных богов. М. Л. Серяков пишет, что «Слово «глубокий» в применении к адитьям (класс богов-сыновей богини Адити, возглавляемых Варуной) надо понимать буквально, поскольку они принадлежат к глубине нижнего мира, что, в свою очередь, составляет понятие, унаследованное из индоиранской мифологии. Это было царство мертвых, а Варуна был богом смерти… Нижний мир ночью выглядит как висящий над землей в перевернутом положении». Царство Варуны мыслилось как подземные космические воды, днем находящиеся под землей, а ночью становящиеся небом.

Таким образом, воронкообразная спираль лабиринта позволяла мистически осуществлять связь с душами предков, находящимися в космических водах, местонахождение которых и в глубинах, и на небесах. Само солнце, в представлении древних, ночью блуждает в лабиринте космических вод.

Мотив лабиринта сохранился в орнаментике вышивок и резьбы на дереве у всех северных арийцев, оставшихся после расселения арийских племен на прародине или расселившихся недалеко, на Скандинавском полуострове.

Например, лабиринт можно видеть на бельевом катке в музее острова Готланд, в Швеции, а также на деревянной скальне для перемотки ниток из деревни Нюхча Пинежского района Архангельской области. В петрографике Дагестана часто встречаются изображения спиральных и подковообразных лабиринтов. Существенной деталью дагестанских лабиринтов является то, что их изображения всегда сопровождают могильные комплексы, что мы наблюдаем в основном и на Соловках. А это уже подводит нас вплотную к двум важным умозаключениям. Первое, это то, что осмысление лабиринта в христианстве как пути, который проделывает душа, видимо, очень близко к назначению лабиринтов в древности. Более важные открытия на данном направлении нас ждут дальше. Второе, это явная принадлежность лабиринта культуре древних арьев. По отношению ко всей Евразии мы можем говорить об этом достаточно аргументированно. Что касается лабиринтов, найденных на иных континентах, мы также имеем косвенный фактический материал о принадлежности этой культуры древним белым культуртрегерам. Исследования и путешествия знаменитого норвежца Тура Хейердала придают подобному выводу веские основания.



Норвежский ученый, путешественник и писатель Тур Хейердал


В таком случае в Дагестане перед нами явное материальное свидетельство продвижения арьев на юг через Кавказ в период древних миграций. Очень возможно, что это были предки тех, кто стал известен позднее на Ближнем Востоке как народ опытных коневодов и получивших в современной науке имя митанийцев, или митанийских арьев, действительно принесших на Восток высокое искусство конной выездки.

Забегая вперед, укажем и на спиральный орнамент, который был принесен арьями в Индию. Ярчайшим примером сохранности спирального лабиринта как символа солнца у индийских арьев являются детали декора четырех ворот ступы Санчи — буддийской святыни I века до н. э. Архитравы — поперечные балки ворот — символизируют небеса, на концах которых изображены солярные спирали.

Внимательно рассмотрим специфику рисунков лабиринтов. По мнению ученого мужа А. А. Миллера, прообразом любого лабиринта является спираль, а квадратный лабиринт выступает в качестве позднейшего варианта круглого и подковообразного лабиринтов. Почему именно спираль была первообразом усложненных форм позднейших лабиринтов, мы могли понять, когда чуть выше разбирали связь лабиринта с водной стихией, с воронкой водоворота.

Теперь перейдем от символа глубины к символу высоты, бинарно представленных вместе, в символике лабиринта. В первую очередь речь должна идти об изображениях, которые с виду не имеют прямой связи с лабиринтами. Однако на глубинном семантическом уровне такая связь прослеживается. Не случайно эти рисунки назывались нашими предками общим с лабиринтами именем — «вавилоны».

«Вавилоны» — центры мироздания

В первую очередь нам необходимо вспомнить один из рисунков на камне рядом с могилой князя Трувора, брата легендарного Рюрика, в древнем русском городе Изборске. На нем изображен своеобразный квадратный символ, если угодно, своего рода лабиринт: три разновеликих квадрата, один в другом, связанные между собой двумя крестообразными линиями, идущими под прямым углом. В Северной Руси такие изображения, а равно и всевозможные по конфигурации лабиринты, называли «вавилонами». Символизм рисунка таких «вавилонов» символизировал мировую гору, космический центр мироздания. Каким образом, мы покажем ниже.

Точно такой же «вавилон», как и на могиле Трувора, был найден на камне двухтысячелетней давности во Франции, на древней границе между двумя крупнейшими племенами Древней Галлии: карнутами и битуригами, претендовавшими на ведущую роль во всем континентальном галльском мире. Тогда этот символ выражал своеобразный сакральный центр этого мира.



Северные ворота Большой ступы в Санчи. Индия


Философ-традиционалист Рене Генон называет символ тройного квадрата «тройной друидической оградой» и видит в нем символ друидической иерархии. Французский историк Луи Шарпантье считает, что одной из тайн тамплиеров было возрождение кельтских древних ритуалов. Не случайно, по мнению Шарпантье, арестованные королем Франции Филиппом Красивым тамплиеры, содержавшиеся в замке Шинон, рисовали на стенах узилища загадочные знаки: пылающие сердца, кресты, поле с квадратами, карбункулы и тройную друидическую ограду. Советский академик Б. А. Рыбаков предположил, что у нас это изображение связано с расчетами зодчих Древней Руси.

В своем исследовании древних символов А. Голан утверждал, что «знак в виде нескольких вписанных друг в друга прямоугольников — это план «священной горы», олицетворяющей середину земли». Но мы обязаны добавить, что это не просто гора и не просто середина земли, это образ полярной горы древних арьев Меру — сакрального центра вселенной.

Однако самое удивительное в том, что эти же «вавилоны» с точно таким же рисунком автором этих строк были обнаружены и в священном граде Константинополе, и не где-то, а в самых сакральных, узловых точках топоса Царьграда. Один такой «вавилон» находится на хорах Софийского собора. Рисунок процарапан на перилах рядом со знаменитым автографом норвежского викинга Хальфдана. Другой же «вавилон» можно видеть во дворике Семибашенного замка, прямо у Золотых ворот, в которые, по преданию, должны войти освободители града Константина — «ксанфон генос», русый род, воплощенный в мощь русской православной армии. Удивительно, один и тот же рисунок «вавилона» находится не только в самых священных точках индоевропейского мира, но и в главных святынях Вселенского Православия. Есть он и в Иерусалиме. Целых три «вавилона» одинаковой величины автор, вместе с женой, обнаружил на плитах базилики святого Иоанна Богослова в Эфесе. Еще один подобный «вавилон» можно увидеть в музее Великого Новгорода. На деревянной плашке XII столетия точная копия с несколькими дополнительными элементами «вавилона» из Святой Софии Цареградской. Подпись под плашкой: «доска для игры в «мельницу».

Дело в том, что в Средневековье на Руси и в Европе действительно знали игру с черными и белыми фишками на «вавилонах», которые по-особому передвигались. Игра отчасти напоминала наши крестики-нолики. И в Германии и в России игра называлась одинаково — «мельница». Считается, что в эту игру играли еще римские воины. Однако крайне важно учитывать, что изображение «вавилонов» часто встречается именно высеченным на камне, да еще и на неровной поверхности. При этом прямые линии рисунка идеальны. Чего проще для игры было бы нарисовать «тройную ограду» на земле или на песке, не особенно заботясь об идеальности рисунка, нуада в котором отпадала с окончанием быстротечной игры.



Французский мыслитель, исследователь сакральной традиции и ее различных версий Рене Генон


Мы всегда должны помнить, что многие современные игры, такие как хоккей, баскетбол и другие, происходят из священнодействия, своеобразных религиозных церемоний, чей игровой момент оторвался от сакральной концепции в более поздние времена. Постепенно сакральный смысл ритуала утрачивался, и священнодействие, в отрыве от правильного понимания символических игровых установок, становится просто азартной игрой, иногда, как в случае с «вавилоном», сохраняя забытую священную символику. Чертежом для игры в «мельницу» называют и изображение «вавилона» на камне в замке Гамбахер, возле Нойштадта, в Пфальце, германского императора Фридриха Барбароссы. На плите мостовой римского периода в Иерусалиме, как мы уже говорили, та же «тройная ограда» — «вавилон».

Перед нами традиция переноса символа сакрального центра вселенной в священные точки арийского и в дальнейшем христианского мира.

Автор замечательной работы «Голубиная книга» М. Л. Серяков отмечает, что, поскольку четверка была числовым символом Земли, горизонтальной плоскости, а по вертикали мир делится на три части, то перед нами, кроме всего прочего, и символическое изображение мироздания. На Руси этот знак был особенно распространен. Встречается он также и в других местах древней арийской ойкумены: в Болгарии, Дагестане, Азербайджане и на Северном Кавказе.

Уже когда данная работа, посвященная исключительно лабиринтам, увидела свет в весьма неполном, сокращенном варианте в журнале «Национальные интересы» в середине 2001 года, автору довелось ознакомиться с совершенно новым и уникальным трудом Романа Багдасарова, книгой «Свастика: священный символ». Исследуя метафизику свастичного символа, автор по необходимости приходит и к теме лабиринтов.

Самое интересное в его работе то, что, начав путь с другого конца, со свастики, Роман Багдасаров приходит к тем же выводам относительно сакральной сущности и происхождения не только свастики, но и лабиринтов Севера, к каким пришел и автор данного исследования. Но, кроме всего прочего, описание в книге Багдасарова священного города арьев на Урале, известного современной науке как Аркаим, привели меня к убеждению, что план этого древнего города не только являлся своеобразным лабиринтом, но, что самое удивительное, по сути, повторял структуру «вавилонов». Только вместо концентрических квадратов мы имеем три кольца. В остальном сакральный рисунок идентичен классическому квадратному «вавилону». Древнее поселение арьев на Южном Урале, названное по расположенной рядом горе Аркаимом, относится к XVII–XVI векам до н. э.

Обратимся к тексту книги Багдасарова: «Поселок имел три линии оборонительных сооружений и четыре входа… Закручивающиеся улицы, радиальные перемычки и проходы придают Аркаиму явное сходство со свастикой… Вход располагался с торца западного отрезка стены, где стена и ров резко поворачивали на юго-восток. Этот проход совпадал со входом в туннель, проложенный внутри оборонительной стены. Проход имел форму лабиринта…Стену цитадели опоясывала кольцевая улица, и, чтобы попасть на территорию внутреннего круга поселения, нужно было пройти по всей ее длине. Лишь в конце улицы через особые ворота можно было проникнуть к центральной площади. Другого пути не было, поэтому извилистый маршрут имел не только оборонительное, но (как в трипольской культуре) и ритуальное значение. Входящие-въезжающие в Аркаим постоянно вычерчивали свастикообразные маршруты. Хотя ряд функций градостроительной схемы Аркаима читается как спираль и свастика, в целом городище соответствует более сложной фигуре индоарийской метафизики — мандале… В санскрите мандала имеет следующие значения: круг, диск, шар, орбита, кольцо, окружность, колесо, мяч, круглая повязка, круговое построение войск, округ, территория, страна, множество, группа, собирание, общество. Часть Ригведы, род растений, определенная жертва… Мандала объединяет в себе идеи макро- и микрокосма, символику равноконечного креста, квадрата, мирового дерева… Замечательно, что принцип мандалы — это общий принцип построения дворцов. Храмов, мегалитических сооружений для, казалось бы, самых разных культур в Азии, Европе, Центральной Америке… Возможность существования оборонительных сооружений подобного типа подкрепляется наличием определенной полевой тактики чакра-вьюга (Chakra-vyuha), описываемой Махабхаратой. В чакра-вьюге армия выстраивается кольцеобразным порядком, который противник пытается разрушить. Когда сын Арджуны Абхиманью находился во чреве своей матери Субхадры, Кришна, развлекая ее, рассказывал, как преодолевать препятствия чакра-вьюги. Бог дошел до устройства седьмого кольца, но, увидев, что Субхадра задремала, решил сменить тему. Это обстоятельство оказалось роковым для Абхиманью, который внимательно слушал рассказ Кришны, но так и не дождался его конца. В ходе битвы с кауравами Абхиманью попытался захватить чакра-вьюгу и погиб, дойдя только до седьмого кольца. История Абхиманью несет в себе не только воинский, но и инициатический подтекст. Проход через свастический лабиринт чакра-вьюги был духовным испытанием для сына Арджуны. Возможно, что с идеями инициации связано то, что барьеры, преграждающие вход в святилище или гробницу, у разных народов принято украшать спиралевидно-свастическим рисунком. Прямоугольные каменные блоки с разнонаправленными спиралями лежат на порогах храма Эль Тарксина (остров Мальта, 2400–2300 годы до н. э.) и могильного кургана в Нью-Гранже (Ирландия, 4—3-е тыс. до н. э.). Проходя между закрученными в разную сторону «вихрями», душа получает доступ к неподвижной оси, вокруг которой вращается мир».

Подводя итог сказанному, мы должны заметить, что древние арьи придали Аркаиму не просто одну из сакральных конфигураций, но и сознательно уподобили его, как и иные свои поселения, центру мироздания, воспроизводя тот священный архетип самоидентификации человека по отношению к макрокосму, который единственно мог зародиться у арийцев на полярной прародине.

Идеи центра мира, безусловно, связывают «тройную ограду» с многочисленными вариантами лабиринтов. Рассмотрим иные варианты этого священного символа древности.

Солярная символика

Временем возникновения иного по форме, подковообразного лабиринта ученый А. А. Миллер считает эпоху бронзы, а спиральный лабиринт был отнесен им к энеолиту. Эта датировка была подтверждена и наскальными рисунками в Южной Швеции, отнесенными их исследователем Яном де Фрисом к бронзовому веку. Ян де Фрис четко связывал шведские наскальные рисунки с солярным культом. Точно к такому же выводу пришел Д. Эоган, исследовавший мегалитические захоронения в долине реки Бойн, в Ирландии. На одном из изображений был вырезан прибор, напоминающий солнечные часы.

В графстве Мит были найдены аналогичные изображения на мегалитических камнях, датированных временем прихода сюда индоевропейцев, а именно 2-м тыс. до н. э. По мнению Д. Эогана, происхождение этих изображений также можно связать с культом солнца.

Мотив солнца — один из древнейших сюжетов первобытного искусства. Для нас же особенно важным является то, что спираль древнейших лабиринтов связана именно с поклонением солнцу наших древних арийских предков, и не только. В дореволюционной работе «Чаши из человеческих черепов и т. п. примеры утилизации трупов» Л. Ф. Воеводский писал, что «апалатчи во Флориде приветствовали восходящее и заходящее солнце у дверей своих жилищ. Они рассказывали, что солнце само построило себе коническую гору, Олаими, с тропинкой, ведущей по спиральной линии к пещере, которая находилась на восточной стороне горы и представляла собой солнечный храм. При восходе солнца, когда лучи его падали в храм через главное отверстие, так же точно и в полдень, когда лучи падали туда через другое отверстие, нарочно для этого проделанное, апалатчи приветствовали его пением и воскурениями». Перед нами удивительным образом раскрывается круг представлений, связанный у древних с солнцем и лабиринтом. Удивительно, что представления эти бытовали у индейцев Америки так же, как у индоевропейцев Европы и поздних индуистов.

Не пугаясь быть обвиненными в «политнекорректности», отметим факт, что многие современные исследователи, и в особенности упоминавшийся нами выше Тур Хейердал, нашли множество доказательств тому, что цивилизацию американским индейцам принесли загадочные белые люди с Востока, нашедшие отражения в легендах американских аборигенов. Об этом действительно говорят очень многие древние предания индейцев. Об этом же, на наш взгляд, красноречиво рассказывают и многочисленные лабиринты Америки, совершенно идентичные европейским. Может, и не так далеки были от истины те ученые, которые пытались доказать, что кельты неоднократно пересекали Атлантику задолго до викингов и Колумба?!

В действительности лабиринты, по форме идентичные европейским, достаточно широко представлены в Америке. Они есть в Аризоне, в Нью-Мехико, в Северной Мексике, Эквадоре, Бразилии и даже на плато Наска в Перу.

Неужели же мы имеем дело с культурой, которая в древности оторвалась от конкретных носителей и стала неким общим сакральным достоянием всего послепотопного человечества. Наверное, такой вывод был бы в духе времени политкорректным, и опять же, в духе времени, неверным.

Сакральные символы всегда появлялись в определенном духовном поле совершенно определенной этнической группы и заимствовались иными человеческими популяциями исключительно через непосредственных носителей этой самой религиозной культуры. В редких случаях такие символы передавались не непосредственно, а через посредника. В таком случае, чаще всего, сакральный смысл символа забывался или же подвергался искажениям. В случае с Американским континентом мы сталкиваемся с определенной тайной. С одной стороны, сами аборигены в своих мифах рассказывают о таинственных белых пришельцах, носителях высокой культуры, ставших инициаторами дальнейшего развития и процветания цивилизаций инков, майя, ацтеков. С другой стороны, современная наука не в состоянии определить, кем были эти белые пришельцы и откуда они пришли.

В связи с этим особый интерес представляет белое племя чачапои, жившее в Перу до инков. От этих племен остались хорошо сохранившиеся мумии. Поразительно не только то, что это были люди высокого роста и европеоидной наружности, но и тот факт, что даже волосы у чачапои были белокурыми. Откуда пришли эти белокурые племена? Вопрос далек от своего разрешения. В наше время накапливается материал о раннем проникновении кельтов в бассейн Миссисипи. Может быть, западные индоевропейцы давно освоили поездки на другой континент, задолго до Средних веков? Подготовленный читатель, конечно, может с нами здесь и поспорить. Почему, собственно, всякий раз, когда где-то на земном шаре находится белый народ, его надо обязательно привязать к индоевропейцам? Действительно, ведь были же высокие и светлые обитатели Канарских островов гуанчи, вроде бы не связанные своим происхождением с индоевропейским миром. Были и рыжеволосые ливийцы с семитскими чертами лица, древние соседи египтян.

Все справедливо. Вот только сочетание двух факторов — антропологического и культурологического, а именно знакомство этих племен с символикой лабиринта, — заставляет нас обращать взоры к индоевропейскому миру. Напомним еще раз, что лабиринты Америки еще очень мало изучены. Дальнейшие исследования должны пролить свет на эту загадку. Однако фактор нахождения лабиринтов в Америке нисколько не рушит нашей общей конструкции для Евразии. Взять хотя бы Индию. Лабиринты здесь встречаются от Гималаев до дравидского юга. Много их в штате Тамилнад. Из Индии культура лабиринтов проникла на Суматру и Яву. В Непале и Пакистане тоже есть лабиринты.

Надо отметить, что известные лабиринты Азии, и наземные, и высеченные на камне, и встречающиеся в качестве символического рисунка на предметах искусства и культа, все же значительно моложе европейских лабиринтов, особенно каменных лабиринтов севера России. Нет никаких сомнений, что именно арьи принесли в Индостан с собой с севера этот сакральный солярный символ. И значительное бытование лабиринтов на юге ничего не меняет в нашей уверенности в арийском происхождении этого священного изображения. Достаточно вспомнить, что именно дравидский юг во времена мусульманского нашествия на север Индии стал хранителем древней культуры, занесенной сюда арийскими северянами вместе с религией брахманизма, эволюционировавшей в индуизм, с варновой системой, с индоевропейской мифологией, в комплексе с которыми и следует рассматривать культуру лабиринтов.

В связи с вышеуказанными фактами может возникнуть и еще одно предположение касательно культуры почитания лабиринта. Оно вполне законно. Может ведь так статься, что лабиринты — это общее наследие всего культурного человечества, доставшееся ему от допотопных предков. В действительности эта мысль не может отметаться с порога. Важно понять, что она нисколько не противоречит и нашей основной лейтмотивной идее о том, что именно индоевропейцы в древности были не только владельцами и носителями данного символа, но и обладали эксклюзивно ключами к священному пониманию солярной природы этого символа.

С полной уверенностью можно констатировать, что связь спирального лабиринта и солярного культа есть именно специфическая черта древних индоевропейских религиозных воззрений. Факт этот не противоречит возможности нахождения схожих культов у неиндоевропейских народов. Однако мы легко можем установить, по ряду специфических черт, что культ этот у вышеозначенных народов заимствован. Очень важно отметить, что на одной бляшке времен палеолита, сделанной из кости мамонта и найденной в Восточной Европе, есть точечное изображение спиралевидного лабиринта. Это одна из древнейших находок с рисунком спирали в качестве орнамента.

Со спиралевидными лабиринтами связана еще одна удивительная загадка. Существует гипотеза английских исследователей, что места нахождения кромлехов в Великобритании характеризуются обильным выходом на поверхность некой неуловимой приборами «теллурической» (земной) энергии. В Роллрайте, на одном из многочисленных кромлехов, сложенном в виде круга со вписанной в него спиралью, были проведены измерения напряженности магнитного поля.

Оказалось, что каменный круг словно экранирует магнитное поле Земли: внутри круга оно заметно слабее. Что еще более замечательно, в спирали магнитное поле наоборот усилено. Этот спиральный вихрь делает семь витков и выходит за пределы круга. Может быть, создатели сооружения зарыли в нем какие-то магнитные минералы, расположив их в форме спирали. Но это только гипотеза англичан. Вне всякого сомнения, спираль имела ритуальное значение. На камнях кромлехов находят много изображений спирали, хотя, собственно, в Роллрайте их нет, но они в обилии встречаются в других местах, не только на камнях, составляющих группы кромлехов, но и на плоских валунах. Интересные результаты дали и измерения радиоактивности, проведенные в Роллрайте и на другом мегалитическом сооружении — каменном круге Моэл-Ти-Ухаф в Уэльсе.

Отдельные участки площадок, занятых кромлехами, отличаются от окружающей местности по своей радиоактивности — она либо выше, либо ниже фона. Круглосуточные измерения колебания радиоактивности выявили в Роллрайте кратковременные, по несколько минут, «вспышки», когда радиоактивность повышается раза в три, а затем снова падает до нормы.

Эти факты могут представлять для нас определенный интерес. Поостережемся делать скороспелые выводы об особой «энергетической» чуткости древних, но не забудем отметить, что подобного рода факты вряд ли есть случайность. Это еще одна загадка, к которой мы подошли в результате нашего путешествия и которая также еще ожидает своих исследователей. Трудно судить, есть ли здесь связь между энергией Солнца и вышеупомянутыми феноменами на уровне прикладной физики, но в «царстве» метафизики связь солярной энергии и лабиринтов прослеживается с очевидностью.

Если говорить о типологии лабиринтов в целом, то ученые считают обоснованным разделить все известные на сегодня лабиринты на пять подгрупп. Первый тип — круглоспиральные лабиринты, или просто спиральные. Второй тип — это подковообразные, лево- и правосторонние лабиринты. Третью группу составляют биспиральные лабиринты. Четвертый тип — концентрически-круговые. К пятой группе относятся прямоугольные лабиринты-«вавилоны», повторяющие, впрочем, рисунок кругло-овальных каменных лабиринтов. Есть и еще один тип лабиринта, но он представлен пока единичной находкой. Речь идет о мозаике на полу римского дворца в сербском Гамзиграде, бывшем римском городе Ромулиане, названном по имени матери императора Галерия, который, собственно, и родился в этом городе. Мозаичный лабиринт представляет собой равносторонний шестигранник.

Культурно-исторический фон лабиринтов

Говоря о древних культурах, которые можно рассматривать в контексте лабиринтов, прежде всего необходимо упомянуть археологический, культурный ареал северного побережья Фенноскандии и берегов Баренцева и Белого морей 2-го — начала 1-го тыс. до н. э. Увязанность лабиринтов с этим культурным кругом убеждает нас в том, что нет никакого основания связывать его с гипотетическими протосаамами. На протяжении трех тысячелетий северодвинского мезолита существует преемственность культур. Связь этих культур с Соловками очевидна. Керамика стоянки Колгуевская-2 является своеобразным связующим звеном между соловецкой культурой строителей лабиринтов и памятниками Северодвинского бассейна, датируемых 4—3-м тыс. до н. э. Материалы соловецких стоянок показали, что морская связь между материком и островами существовала всегда. Все это говорит о том, что у беломорского населения в 3-м тыс. до н. э. были развиты мореплавание и традиция промысловой охоты на морского зверя.

Не пройти нам и мимо вопроса о наскальных рисунках Русского Севера. Низовья реки Выг у впадения ее в Белое море знамениты многочисленными наскальными изображениями. Теперь доказано, что эти рисунки на скалах родственны подобным же изображениям в Швеции, только хронологически немного старше. Много рисунков, связанных с морем, морским промыслом, охотой на морского зверя, с морскими походами и с батальными сценами на воде. На всех изображениях один и тот же тип судна с высоко поднятым форштевнем, украшенным головой лося точно так же, как это можно видеть на лодках бронзового века среди наскальных изображений Швеции; с выступающим снизу килем таранного свойства, с украшенным румпелем на корме. Рисунки представляют нам суда двух видов. Большие суда, с командой до 24 человек, и малые, для экипажа в 2–3 человека. Каркас судов обтягивался кожами морских животных.

Именно эти мореходы и могли принести при своем передвижении в Европу память о прародине, которая трансформировалась, например у кельтов, в цикл легенд о потерянном рае, «островах блаженных», об утерянной стране Туле, прародине всех индоевропейцев. Память о священных островах сохранилась у всех народов, у которых мы находим культуру лабиринтов, созданных из камней, дерна, в виде изображений, выбитых на скалах.

Культура развитого мореплавания существовала в Беломорье в 3—2-м тыс. до н. э., что точно соответствует хронологически лабиринтам нашего Севера. Развитое мореходство еще раз убеждает нас в том, что эта древняя культура никак не могла принадлежать саамам-оленеводам, кочевникам, а равно и другим угро-финнам, лесным охотникам, не знавшим мореходства в столь отдаленное время. И, конечно, нелишним будет здесь вспомнить о высокой культуре мореплавания у индоевропейцев: скандинавов, греков, кельтов и, конечно, славян-поморов, что особенно для нас важно, учитывая то, что речь идет именно о Белом море и традиции мореплавания и морского промысла в этом регионе, имеющей несомненную многовековую преемственную связь.

Итак, с помощью лабиринтов и сопутствующих им археологическим комплексов мы в целом очертили границы священной прародины арьев, античной Гипербореи. Но пока мы можем говорить лишь о пунктирной линии, как этой границы, так и о линии связи культуры лабиринтов с позднейшими индоевропейцами, расселившимися на огромных пространствах Евразии. Чтобы пунктир стал жирной линией, нам необходим новый доказательный материал, безусловно, связанный с историческими европейцами, который подтвердит нашу догадку о лабиринтах как о материальных памятниках искомой арийской прародины в Приполярье.

Вначале мы должны себе четко представить этническую ситуацию на севере Европы от первобытных времен до раннего Средневековья. Нам со школьной скамьи известно, что огромные пространства от Скандинавии до Зауралья с незапамятных времен занимали финно-угорские племена, а германцы, балты и славяне пришли на Север очень поздно. Однако эта аксиома имеет очень мало общего со строгими данными науки, не зараженной политикой. Оказывается, финские языки в районе Белого моря и Прибалтики — не изначальные. Они появились с первыми представителями этих племен сравнительно поздно, вряд ли раньше первых веков нашей эры. Это также верно и для всей Восточной Европы в целом.

Финский филолог Э. Сэтеле датировал выход к морю людей, говоривших на финно-угорских языках, не ранее VII века н. э. Это значит, что указанные племена достигли Прибалтики и Беломорья тогда, когда здесь не первое тысячелетие обитали индоевропейцы. Эта этническая парадигма Севера принципиальна в нашем дальнейшем путешествии в глубь веков по таинственным древним культурам Русского Севера.

Чтобы определить место Соловков в контексте культурного ареала лабиринтов, обратимся к исследовательским трудам Н. Н. Виноградова, который в 20-х годах XX столетия изучал каменные сооружения Соловков, превратившихся вдруг из «островов блаженных», в острова смерти. Тогда количество различных каменных сооружений древности на Соловках достигало пятисот единиц! Впоследствии архангельский археолог А. А. Куратов удвоил эту цифру. К великому сожалению, многие сооружения навсегда утрачены для науки с тех пор. То, что сохранили тысячелетия, лишь немного покрыв камни благородной патиной Приполярья — лишайником и цветистым мхом, было сметено XX веком технологической и социальной бесноватости.

В 1592 году два русских посла, князья Звенигородский и Васильчиков, ожидая переговоров со шведами на границе, составили «сказку», или докладную записку, по-нашему, государю о «вавилонах», то есть больших лабиринтах, которые они видели близ города Колы и близ Варенгского летнего погоста, сооруженного воеводой Валитом, посаженником Новеграда, разбившим здесь мурман и норвежцев. В результате личного осмотра местности они писали: «вкладено каменьем, как бы городовой оклад в двенадцать стен, а назван был тот оклад Вавилоном».

Это первая наша отечественная информация о лабиринтах. Русские названия лабиринтов — именно «вавилоны». Их сооружение приписывалось позднейшим русским населением то разбойникам, то пустынникам, то сказочной лопи! На берегах Белого моря насчитывается более трети всех известных лабиринтов. Остальные, до 80 лабиринтообразных сооружений, по самым грубым подсчетам, разбросаны на огромном пространстве — от Белого моря до островов Силли. Они известны в Юго-Западной Англии — не менее трех, в Швеции — 12 лабиринтов, в Норвегии — 4, а в Финляндии — около 50, в т. ч. на берегах Балтики, Ботнического залива и на островах Северной Атлантики. Как видим, чем ближе к эпицентру распространения этой культуры, к Соловецкому архипелагу, тем лабиринтов больше. Первый отечественный серьезный исследователь лабиринтов А. А. Спицын писал о них следующее: «Кажется, что каменные лабиринты по устройству весьма разнообразны… лабиринты, уже известные, могут быть соединены в две группы: малые без перемычек… и большие с перемычками… (Варенгский, Кольский и Понойский)…Соловецкие лабиринты… представляют собой один длинный целостный ряд почти тождественных загадочных сооружений… охватывающих весь северо-запад Европы, начиная от Дании и до Северного Ледовитого океана…

Все эти сооружения… называемые в различных местах различными названиями, принадлежат одной и той же народности, одному и тому же племени, оставившему следы своего пребывания на столь значительном пространстве…».

В 1927 году, как мы уже говорили выше, лабиринты России исследовал Николай Виноградов. С выводами Виноградова, однако, никак нельзя согласиться в свете накопившихся материалов. Например, признавая, что лабиринты являются естественным звеном мегалитов Европейского Севера и родственны кромлехам Британии, он неожиданно утверждал, что кромлехи не связаны с кельтами, а принадлежат к древним германцам, вытесненным кельтами на Север. Далее он считал, что скандинавы передали культуру лабиринтов финнам и лопарям. Лабиринты нашего Севера он считал в свете своей гипотезы самыми молодыми.

Виноградов правильно рассудил, что религиозное отношение финнов к каменным лабиринтам связано с культом предков, и именно в этом направлении следует искать настоящую отгадку лабиринтов. Однако ведь в свете германской мифологии, в которой он предполагал отыскать эту отгадку, вопрос не решается. Кельты в действительности предшествовали германцам на севере Европы и именно им принадлежат кромлехи. Впрочем, есть мнение, что развитая культура мегалитов предшествовала появлению индоевропейцев и связана с палеоевропейскими племенами, чьим живым осколком являются современные баски. Самое же главное для нас то, что совершенно очевидно, — древнейшие лабиринты и культура, неразрывно связанная с ними, расположены на Русском Севере.

Наш современник, историк, археолог и публицист А. Л. Никитин ближе всех подошел к решению не только загадки лабиринтов, но и сложному вопросу об этнической принадлежности строителей этих уникальных каменных сооружений. Он сказал почти все о лабиринтах, от «А» до… Что-то помешало ему сказать самое главное. Алфавит познания остался недописан.

Трудно сказать, что помешало ученому сделать очевидно напрашивающийся вывод из логической цепочки его же собственных рассуждений. Вполне вероятно, главная причина — это отсутствие четкого представления об арийской прародине и невнимательное отношение к древним русским преданиям, где Север всегда рассматривался исконной русской территорией со времен легендарных прародителей Словена и Руса, в чью могучую державу, согласно легендарным преданиям новгородского севера, на заре славянской праистории входили земли Беломорья до Урала.

Никитин задавался вопросом, кто мог оставить эту столь распространенную по Северу культуру, с лабиринтами как своеобразными визитными карточками. Ведь определенный тип памятника связан со столь же определенным народом, который его оставил, с той или иной археологической культурой, представленной совокупностью устойчивых и характерных признаков. Огромные расстояния и отсутствие у лабиринтов каких-либо находок долгое время не позволяли принять единственно возможный вывод, что каменные сооружения в виде лабиринтов сложены одним народом древности.

Никитин к такому выводу подошел, но вместо очевидного факта, что перед нами путь древних арийцев из полярной прародины в Северную Европу удивительно точно «маркерованный» лабиринтами, ученый выстроил сложную конструкцию с взрощенными искусственным путем протосаамами, которые раньше говорили на каком-то другом языке, но, тем не менее, и тогда состояли в странном родстве с просто саамами. Затем эти таинственные строители лабиринтов, которые в отличие от саамов оленей не гоняли, а предпочитали мореходство, перешли на международный саамский язык первобытной дипломатии и внезапно исчезли на удивление просто саамов. Если отбросить поголовную политическую эмиграцию на Марс, то вопрос кажется неразрешимым. Куда ушли хозяева Европейского Севера? Или сознательно забыли свои увлечения морскими путешествиями и стали пасти оленей?

Учтем, что чистые саамы представляют собой классический образец уральской расы. Они очень низкорослы, — имеют черные жесткие волосы и значительную монголоидную примесь. Древнейший антропологический материал Русского Севера с озера Лача, например, показывает нам первых насельников этого сурового края как людей высокого роста с ярко выраженными чертами древних нордических протоевропейцев с показательной для этого расового типа долихоцефалией — длинноголовостью. Непонятно, зачем надо было огород городить с протосаамами, если означенные непротосаамы никогда не были исторически или археологически зафиксированы ни в Польше, ни в Германии, ни в Англии, ни в Ирландии. А вот лабиринты там есть, и не просто как археологическая диковинка, а как элемент живой народной традиции! Даже людям, далеким от проблем истории, религии и традиционной культуры, известен знаменитый в Англии Хэмптон-Кортский лабиринт, описанный Джеромом К. Джеромом в его замечательной книге «Трое в лодке, не считая собаки».

Вернемся к фактам. Опираясь на расчеты геологов, изучавших колебания береговой линии в прошлом, археологи полагают, что лабиринты появились в 3-м тыс. до н. э. и их перестали строить уже в начале 1-м тыс. до н. э.

По-видимому, именно в этот временной отрезок и совершались крупные миграции индоевропейских племен Севера в Европу и Азию. И именно в Европе бытование лабиринтов в народной культуре дожило до нашего времени. Однако средневековые европейцы, похоже, не сохранили целостного понимания сакрального значения лабиринтов, хотя и обрывки традиции, донесенной до нас консервативным фольклором, очень существенно продвигают нас по пути решения проблемы назначения этих сооружений для наших предков.

В Англии и Ирландии народная молва считала лабиринты входами в подземные чертоги — сиды. На них при лунном свете танцуют эльфы и прекрасные феи. Рядом с лабиринтами там можно видеть своеобразные конструкции из трех небольших плит, собранных в виде арок-входов в подземелье. Точно такую конструкцию автор этих строк наблюдал на Большом Заяцком острове. Эти факты в совокупности позволяют связать лабиринты с царством мертвых, с царством первопредков, с инобытием в загробном или зачарованном мире.

В Британии, на полуострове Корнуолл, в Тинтагеле есть знаменитый лабиринт, который местные предания связывают с легендарным королем Артуром. Возможно, и загадка знаменитого Стоунхенджа в Британии лежит в плоскости проблемы происхождения и сакрального назначения лабиринтов. Это так же справедливо и для таинственного Тиуновского святилища в Вологодской области. Оба этих сакральных объекта имеют между собой какую-то еле уловимую связь. Есть в Британии и еще одно примечательное место, которое позволяет нам по-новому взглянуть на памятники отечественной истории. Речь идет о горе Гластонбери-Тор. Башня разрушенной церкви Святого Архистратига Михаила стоит на вершине. С этим холмом связана одна замечательная история, которая стала известна автору уже после того, когда работа над загадкой лабиринтов была закончена. Однако кратко эту историю необходимо сообщить читателю, так как она удивительным образом подтверждает главные концептуальные установки, сделанные в процессе поиска ответа на загадки священных лабиринтов.

В 1944 году ирландский бизнесмен Джеффери Расселл увидел таинственный сон. Проснувшись, он перенес на бумагу образ, навеянный сновидением. Это была странной формы, крученая в семь витков, спираль. Расселл сохранил рисунок, но вскоре забыл о нем. Восемнадцать лет спустя, перелистывая журнал «Кантри лайф», он внезапно увидел фотографию резного рисунка на камне. Камень был обнаружен в окрестностях Тинтагеля, знаменитого замка времен короля Артура в кельтском Корнуолле. Расселл был как громом поражен. В рисунке на камне он узнал ту самую загадочную спираль из своего сна восемнадцатилетней давности. То, что он нарисовал по памяти, было не чем иным, как сверхсознательным коллективным архетипом древнего представления о лабиринте. Вскоре он снова увидел этот символ. На этот раз это была античная монета, отчеканенная в Кноссе, о которой мы упомянули в тексте.

В 1966 году Расселл побывал в священном месте Британских островов — Гластонбери. Король Ина, один из первых правителей англо-саксонского королевства в Уэссексе, построил здесь, в аббатстве Гластонбери, церковь в начале VIII века. Но еще до этого там стояла маленькая деревянная старая церковь, сохранявшаяся до пожара 1184 года. В древнем предании говорится, что эта церковь имела чудесное происхождение. Согласно Житию св. Дунстана, святого мужа X века, который восстановил аббатство после долгих лет забвения, «в этом месте по Божьему соизволению первые неофиты католического закона обнаружили деревянную церковь, построенную не человеческой рукой… освященную в честь Христа и Святой Девы Марии». Хронист Вильгельм из Мальмсбери, писавший в начале XII века и своими глазами видевший старую церковь, добавил, что она была создана апостолами Спасителя. Согласно местным преданиям, именно в Гластонбери в 63 году н. э. прибыл Иосиф Аримафейский с учениками, привезя с собой священные реликвии, в том числе и загадочный Святой Грааль. Во дворе аббатства до сих пор растет «Святой терновник», привезенный Иосифом со Святой земли. Он всегда зацветает на Рождество Христово. При аббате Ричарде Уайтинге в 1539 году разразилась катастрофа. Гластонбери попал в список упраздненных монастырей при первом протестантском короле Генрихе Восьмом. Началось разграбление монастырских реликвий. Аббат Уайтинг скрыл в стенах монастыря священные сокровища. Даже под пытками он не раскрыл секрета. Его повесили на вершине холма Гластонбери-Тор, откуда открывался вид на аббатство. Королевские уполномоченные нашли в стенах и погребах аббатства до пятисот драгоценных предметов. Чаша Святого Грааля найдена не была. Эта земля продолжает хранить свою священную тайну.



Стоунхендж в XIX в.


Итак, рядом с аббатством возвышается холм Гластонбери-Тор. Тор — внушительная возвышенность высотой около 500 футов и видимая на расстоянии 25 английских миль. На вершине холма стоят остатки средневековой часовни Св. Михаила. Поразительной особенностью холма Тор является его форма. Диона Форчун описала холм в 1934 году: «При наблюдении с расстояния Тор представляет собой совершенную пирамиду, но по мере приближения… начинаешь видеть, что он имеет очертания лежащего геральдического льва с башней на вершине… Его пирамидальная форма, словно вырастающая в центре широкой равнины, слишком замечательна и соразмерна для природного образования, не исправленного работой человеческих рук. С близкого расстояния ясно виден террасированный маршрут, в три яруса огибающий ядро холма; несомненно, это было сделано человеком». Джеффери Рассел подошел к проблеме происхождения этих террас более тщательно, чем Диона Форчун. Рассмотрев холм с разных углов, он увидел не три, а семь спиральных витков, повторяющих рисунок Тинтагельского камня и его таинственного сна. Рассел пришел к выводу, что весь холм Тор еще в доисторические времена был превращен в огромный трехмерный лабиринт.

Перед нами огромное культовое сооружение древних кельтов. Замечательная легенда относительно древнего назначения холма-лабиринта содержится в Житии св. Коллена. Преподобный Коллен был валлийским святым VII века. После ухода из аббатства Гластонбери он вел жизнь отшельника у подножия холма Тор. Однажды он услышал беседу двух крестьян, разговаривающих о замке Гвинна, сына Нудда, скрытом внутри холма. Гвинн был королем Фаэри, народа фей, и правителем Аннона, кельтского аналога Нижнего мира. Отшельник Коллен счел этот разговор суеверной чепухой. Однако в ту же ночь призрачный посланец обратился к отшельнику и пригласил его в замок. Приглашения продолжались много ночей кряду, и Коллен наконец согласился. Вооружившись бутылочкой святой воды, он поднялся на вершину холма и был проведен через тайный вход в глубины Нижнего мира.

Там монах оказался в сияющем замке Гвинна, где нарядно одетые феи и эльфы праздновали и пировали под чудесную музыку. Св. Коллен отказался от предложенной еды, которая была бы смертельна для него, и в ответ на уговоры Гвинна начал разбрызгивать вокруг себя святую воду. Видение замка тотчас же исчезло, и Коллен оказался один на вершине холма Тор. Гвинн, чье имя означает «белый», — известный персонаж валлийского фольклора. Он был дохристианским кельтским божеством, точно так же, как и его отец Нудд, или Ноденс, которого почитали в Юго-Западной Британии. Собственно Нудд — валлийский аналог Нуаду, одного из богов племен богини Дану в ирландской мифологии. Ноденс — родственное божество, связанное с культом вод и источников, почитавшееся в Британии. История о волшебном замке Гвинна, скрытом внутри возвышения Тор, позволяет нам понять спиральную структуру холма. Форма лабиринта, без сомнения, служила у кельтов символом входа в Нижний мир. Спиральные тропы, ведущие вверх и вниз, внутрь и наружу, символизировали смерть и возрождение, по мнению английских исследователей Питера Джеймса и Ника Торопа. Именно такой вход в подземный сад и был на вершине холма Тор. И не случайно во времена раннего христианства вход в преисподнюю был «запечатан» часовней архистратига Михаила.

Здесь будет уместно вспомнить и еще один западный источник, связанный с проблемой лабиринтов и их священного значения в религиозных веровниях древних европейцев. Речь пойдет о герое знаменитого средневекового цикла легенд о чаше Грааля, о Гаване. В своих скитаниях и поисках Гаван удостоился видения высокой твердыни — горы Легруа (Логруа). Дорога вела рыцаря вверх по спиральному пути. Гору сию невозможно было взять приступом. На нее допускались лишь те, кому это было уготовано Промыслом. Хозяйкой горы была гордая дева Оргелуза. Образ горы и спирального подъема по ней вновь встречается нам в немецкой средневековой поэзии, также связанной с циклом легенд о Граале. В «Состязании певцов на Вартбурге», появившемся в середине XIII столетия, говорится, что король Артур ушел со своими придворными внутрь некоей горы. С ним там укрылся Персеваль и святыня Грааля. В дальнейшем немцы будут верить, что и король Фридрих Барбаросса, погибший в Малой Азии во время крестового похода, также почивает в одной из гор Альпийской цепи, если не сам, то его дух.

Средневековый баварский поэт уточняет, что гора, куда скрылся король Артур и Святой Грааль, находится в Индии. Эту весть людям принес посланец этих таинственных затворников — Лоэнгрин. Ло-энгрин — в немецкой поэзии не просто посланец Круглого стола и Грааля, но и вестник того, что святая гора Мунсальвеш также лежит в Индии, в преддверии потерянного рая, отделенного от материального мира, как верили в Средневековье, таинственной стеклянной горой, у подножия которой лежало царство не менее таинственного пресвитера Иоанна.

Вернемся в Европу.

Итак, святилище в Гластонбери — рукотворный холм. Прибытие именно сюда, к языческой святыне, Иосифа из Аримафеи имеет явные параллели и у нас, в священной географии России. Это, прежде всего, святилище о. Валаам, созданное во времена легендарного прибытия туда апостола Андрея. Есть легенды, правда позднего происхождения, говорящие о непосредственном участии в этом деле самого апостола с учениками.

Но самая явная аналогия усматривается в священном рукотворном кургане легендарного прародителя славянорусов князя Славена в селе Бронницы под Новгородом.

Структура Бронницкого холма требует дополнительного изучения. И как знать, не хранит ли курган древнего князя Славена остатки лабиринта или спиральной террасы. По крайней мере, собиратель древних русских исторических преданий Александр Артынов собственными глазами видел в XIX веке, что вход на вершину кургана устроен винтообразно по сторонам его. Сейчас склоны кургана поросли лесом, и спиралевидный ход на склоне определить визуально не удается. Древние легенды края говорят о подземных палатах, куда путники попадали, будучи зачарованными волхвами, на кургане древнего князя Славена.



Император Священной Римской империи Фридрих I Барбаросса


Одно можно сказать наверняка. До сих пор видно, что холм в Бронницах представляет собой рукотворную гору с любопытной структурой: на больший конусообразный курган поставлен меньший. Графическое изображение холма, сделанное в XVIII веке, выставленное в новгородском музее, позволяет констатировать еще один примечательный факт — раньше основной массив холма был фланкирован со стороны реки Меты двумя малыми насыпями.

Историю же о святом Коллене можно сопоставить с другой средневековой британской легендой. По мнению Расселла, спираль Гластонбери конкретно упоминается в средневековой валлийской легенде-поэме под названием «Добыча Аннона». Она содержит наиболее ранние из известных стихов о короле Артуре, в которых он пытается добыть сокровища Нижнего мира, приплыв туда на корабле со своей дружиной.

В каждом рефрене упоминается название одного из неприступных замков кельтской преисподней. Названия замков, которые могут быть вариантами названия одного и того же места (входа в Аннон) действительно наводят на мысль о Гластонбери. Каэр Педриван, который назван «вечно вращающимся», в переводе означает «четырехугольный замок»; Гластонбери-Тор имеет форму грубого ромба. Каэр Видир означает «замок из стекла», который в Средние века прямо связывали с Гластонбери, правда не совсем справедливо. Каэр Веддвайт, «замок пиршеств», напоминает о пиршественном зале в замке Гвинна, скрытом в холме Тор. Каэр Сиди, что означает «спиральный замок», совершенно справедливо рассматривается Расселлом как конкретное указание на лабиринт в Гластонбери. Есть, правда, и альтернативное прочтение, Каэр Сидди — «замок волшебного народа сидов». В поэме неоднократно упоминается магическое число 7, как число воинов Артура, выживших после атаки на каждый замок. Образ входа в Нижний мир через спиральный замок, окруженный водой и связанный с числом 7, является общим для замков из поэмы и Гластонбери-Тор. Другая средневековая поэма, в которой говорится, что король Артур однажды осадил замок Гластонбери, подтверждает эту связь. Его жена Гвиневра была похищена Мелвасом, чьей цитаделью был Тор. Мелвас — одно из других имен правителя Нижнего мира, который предстал перед св. Колленом в образе Гвинна.

Итак, описание «спирального замка» в поэме «Добыча Аннона» хорошо подходит для Гластонбери. Однако, конечно, не один замок Тор служил прототипом легенд о Нижнем мире.

Кельты полагали, что в Аннон есть несколько входов, но в Гластонбери — самый важный. Мы знаем, что спираль как символ входа в подземный мир известна на Британских островах издревле. Возможно, ее принесли сюда самые первые волны кельтского переселения. К примеру, гробница в Ньюгрейндже, построенная около 3500 года до н. э., украшена десятками спиральных розеток. Гластонбери-Тор был превращен в гигантский лабиринт на рубеже 3-го и 2-го тыс. до н. э. Но крайне важным для нашего повествования о солярном символизме лабиринтов является то, что холм Тор в древние времена исполнял функции храма солнца! Ромбовидная форма холма и его своеобразная рукотворная география сориентированы на важные для кельтского религиозного календаря фазы солнца, в частности на восход солнца в священный праздник Бельтайн 1 мая. В этот праздник кельты праздновали победу летнего солнца над зимним. Таким образом, на далеких Британских островах мы находим подтверждение всем нашим предположениям касательно загадки и сакральной функции соловецких лабиринтов.

Волны переселявшихся кельтов донесли до далеких Британских островов и сохранили древнейшие религиозные представления далекой северной прародины, свидетельством чему и является священный холм Гластонбери-Тор.

В книге немецкого автора Германа Керна «Через лабиринт» приведены интереснейшие иллюстрации. На одной из них мы видим картину итальянского мастера XVI века Лоренцо Леомбруно. На картине изображена священная гора Олимп, как бы вырастающая из лабиринта и сама имеющая спиралевидную форму. Удивительно, но эта гора напоминает по формам Гластонбери-Тор. Интереснейшая иллюстрация к мысли, что центр лабиринта у древних мог знаменовать гору Меру — центр мироздания. Эту же мысль по-своему иллюстрирует картина, приведенная в той же книге, голландского живописца Йохана ван ден Авелена. На картине начала XVIII столетия изображен парк замка Соргвлет, недалеко от Гааги. В парке посреди искусственного лабиринта высится гора и на ней растет одинокое дерево. Перед нами символ не только мифической полярной вершины, но и мирового древа.

Вернемся непосредственно к лабиринтам Севера.

В Норвегии лабиринты располагаются в глубине фиордов. Норвежцы считали, что эти сооружения являются творениями зловещих великанов йотунов, сокрушенных в борьбе богом Тором. Йотуны скандинавов — это волоты, или велеты, древних русов. Эти великаны в древности рассматривались на Руси как древние и могучие предки. Под Новгородом еще в Средневековье сохранялись их могилы на Волотовом поле. И, наверное, не случайно именно на этом поле был похоронен и дед Рюрика, князь-старейшина Гостомысл.

После того как в Скандинавии узнали об «Илиаде» Гомера, лабиринты стали называть «троянскими замками», о чем мы писали выше. Свою роль в этом сопоставлении сыграло и древнее предание германцев, нашедшее отражение в сагах об участии предков германского племени в Троянской войне во главе с богом Одином. На Русском Севере дело обстояло несколько иначе.

Как мы уже говорили, таинственные концентрические квадраты назывались «вавилонами». К лабиринтам было некое двойственное отношение. С одной стороны, это те же таинственные «вавилоны», а с другой — сооружения, не несшие в себе никакой таинственности. По мнению русских обитателей побережья Белого моря, все лабиринты построены Петром Великим или Пугачевым в память об их присутствии на данном месте. А. Л. Никитин делает скороспешный вывод о том, что для русских лабиринты были чем-то никак не связанным с древней историей предков, а значит, и не имевшим к ним никакого отношения. Это, конечно, не так. Народная память вещь неоднозначная. Она и коротка и глубока одновременно. Мы уже говорили, что лабиринт — неотъемлемая часть самых архаичных истинно русских народных росписей по дереву, равно как и художественной резьбы.

При Петре Беломорье стало заселяться потоком выселенцев из Центральной России, для которых жизнь на новом месте как бы и начиналась с царского указа. Они, лишенные привычной территории обитания и корневой связи с землей предков, видели во всем незнакомом и новом плоды деятельности не всегда понятного царя-новатора.

Совсем другое дело — коренные поморы. Считается, что поморы — потомки переселенцев из Ладоги и Новгорода, пришедших к Белому морю не ранее X века н. э. Однако, не все так уж просто.

Еще в середине XX века неоднозначный, но, безусловно, талантливый советский академик Марр пришел к выводу о том, что топонимика Русского Севера заставляет полагать первопоселенцами здесь неких индоевропейцев, которых Марр условно назвал северными сарматами. Вот тут-то и вспомнили таинственную античную карту географа Птолемея, где именно на Беломорье показаны исконными жителями сарматы-гипербореи. Раньше ученый мир полагал это ошибкой античного географа. Но уже сейчас приходится признать, что Древний мир преподнес еще один урок той интеллектуальной высоты, на которой он находился и на которую мы всегда будем взирать снизу вверх, даже создав компьютер седьмого или иного поколения. Отдадим должное тем ученым, которые не побоялись во времена академика Марра просто вслух произнести предположение о существовании на Севере исконных сармато-русов, родственных более поздним пришельцам из Ладоги и Новгорода и бывших прямыми предками поморов.



Манускрипт «Илиады». V в.


Впрочем, даже в том, что русское население в дальнейшем не видело в лабиринтах ничего таинственного, говорит о многом. Лабиринты никогда не воспринимались как творение чуждых русским народов, не рассматривались как позорные капища чуди белоглазой и никогда не разрушались как святилища язычников.

Для осознания факта, что лабиринты и «вавилоны» связывались народной традицией с древними русами, для нас имеет громадную ценность одно историческое предание, попавшее на страницы русской летописи. «Ходилъ князь великиi рюрикъ с племянникомъ своимъ олгомъ воевати лопи и корелу. Воевода же у рюрика валить». Связь имени воеводы Валит со словом «волот» более чем очевидна. Поход Рюрика со своим воеводой на лопь и корелу подтверждается наличием на той территории Болотова городища между рекой Деньгой и рекой Восмой, о чем свидетельствует в своей замечательной работе «Голубиная книга» М. Л. Серяков. Он же пишет, что в этих северных местах бытовало весьма древнее предание о богатыре — правителе Валите.

Предание это, впервые официально зафиксированное в 1601 году русскими послами во время переговоров об установлении точной русско-норвежской границы, служило важным доводом русской стороны в претензии на северные земли. «Был в Кореле и во всей Корельской земле большой владетель, именем Валит, Варент тож, и послушна была Корела к Великому Новгороду с Двинскою землею, и посажен был тот Валит на Корельское владение от новгородских посадников». Валит побил мурманских немцев на Варангском погосте и положил там большой камень и, что крайне важно, каменный лабиринт — «вавилон». Названная по его имени Валитова губа и Валитово городище находились на самой крайней границе русской Лапландии. Норвежцы называли это место Варангер Фиорд, что является прямым топонимическим указанием на связь Валита с варягами-русами Рюрика, а равно дает нам лишнюю возможность засвидетельствовать непричастность норвежцев и прочих шведов к варягам Руси.

В честь славного воеводы Рюрика племенная верхушка карелов стала именоваться валитами. Местное предание с очевидностью связывает «вавилон» с деятельностью словенорусского воеводы. Это еще одно свидетельство в пользу того, что лабиринты не рассматривались ни русскими, ни карелами как странные сооружения неведомых чужеземцев. Со временем священный смысл лабиринтов был забыт, но они воспринимались как нечто свое, не враждебное духовному миру русского православного человека. Справедливости ради надо отметить, что потеря правильного понимания назначения лабиринтов произошла сравнительно поздно. Что такое лабиринты, очень хорошо было известно монахам нашей знаменитой северной обители — Спасо-Преображенского Соловецкого монастыря еще в XV — нач. XVI века. Святые мужи знали, что это святилища, связанные с культом почитания предков. Они не были алтарями мракобесия диких язычников. Это были места языческой надежды на возрождение ушедших. Умершие сравнивались у наших предков с солнцем, которое поблуждав в лабиринте мрака, снова возвращается к людям. И это было не что иное, как неосознанное, но смутно припоминаемое, некогда обещанное явление на Землю Солнца Истины, которое русский народ соборно узнал во Христе в 988 году. И именно так относились к памятникам языческого, но не суетного ожидания наши монахи. И они положили на священном Большом Заяцком острове осьмиконечный крест, и не один, из валунов той же формы, что были положены в хитросплетениях древних лабиринтов, лежащих рядом и мудро сохраненных монахами как могилы предков.

На разбросанных по Русскому Северу каменных курганах-кенотафах поморы устанавливали поклонные деревянные кресты. В дальнейшем для этих крестов уже специально сооружались каменные насыпи. И диктовалось это не только практическими соображениями сохранности основания креста от гниения в каменной насыпи или просто фактом отсутствия почвы. Здесь действовал закон устойчивой исторической преемственности по отношению к своим предкам. Русскому православию не чужда была идея воцерковления языческих предков, сыновья привязанность к отцам, с которыми они страстно хотели оставаться единой соборной личностью во Христе, в неразрывной связи ушедших, живущих и будущих поколений.

Точно так же освящались через посмертное крещение перед перезахоронением в Десятинной церкви в Киеве останки князей-язычников, братьев св. Владимира, Ярополка и Олега. Крест Большого Заяцкого острова потомки могут причислить по ошибке ко времени построения лабиринтов. Он идеально вписан в священный ландшафт острова. Он яснее ясного говорит нам о том, что наши святые подвижники Соловецкой обители точно знали, что лабиринты эти — наши, что народ, который строил их в память об ушедших прародителях, — это наши прямые предки. Вот пример для подражания все забывшим потомкам, которые считают себя православными и попирают прах предков, прах отцов, под предлогом того, что они были язычниками.

Наши предки воспринимали свою историю в гармоническом единстве памяти о всех поколениях словенорусского народа, как до, так и после Крещения Руси. В этом отношении к предкам и к истории мы вправе усматривать исконное, коренное русское православие, претерпевшее за последние века определенную коррозию примыкавших к догматике этических идеалов. Но оно было. Оно было у наших древних Отцов Церкви, оно таинственно сохранено у креста на Большом Заяцком, освящающего могилы языческих предков и незримо, но провиденциально охранявшего тайну прародины до наших времен.

Метафизика лабиринтов

Теперь самое время окунуться в метафизику лабиринта. Приспело и время отдать должное интуиции все того же А. Л. Никитина, который удивительно точно определил сакральную суть лабиринтов. Начнем с описания сложного биспирального лабиринта: «Двойная каменная спираль — образ более художественный, чем точный, хотя он и бытует в научной литературе. На самом деле идущий по «спирали» проходит на каждом витке не полную окружность, а, дойдя до крутого поворота, начинает движение в обратном направлении».

Здесь мы позволим себе маленький, но важный комментарий.

Дело в том, что устройство дорожек в лабиринте не просто позволяет, а прямо-таки заставляет человека пройти по закрученной спирали. Нет сомнений, что именно прохождение по лабиринту и составляло важный аспект культовой церемонии предков. «Полувитки, заполняющие своими почти смыкающимися дугами круг или овал, имеют конечной точкой центр лабиринта».

И вот что удивительно, европейский исследователь Найджел Пенник заметил, что центром композиции всех биспиральных лабиринтов является равносторонний крест. Это еще раз подтверждает солярный символизм лабиринтов, и для православного сердца подсказывает вряд ли случайную, священную предвосхитетельную аналогию того Креста, на котором был распят Спаситель — Солнце Истины, крестной смертью искупивший падшее человечество, разорвавший оковы смерти и выведший праведников из адовой тьмы.

И мы, во след нашим предкам, имеем дерзновение верить, что в том полку праведных могли оказаться и наши языческие предки, сохранившие на своей гиперборейской прародине память об Истинном Боге. Разве не языческие волхвы, маги Ирана, первыми притекли к колыбели Богомладенца с дарами, символизируя, помимо и всего прочего, принятие Христа всем индоевропейским миром племен, потомков праотца Иафета.

Итак, солярный крест и культ умерших предков — в основе метафизического смысла лабиринта. Перед нами замечательный праобразовательный символизм креста, символа победы над грехом и смертью у христиан, явленный задолго до прихода Спасителя на дальнем Севере в колене Иафета. И, что самое удивительное, исчезнувший материк прародины — Арктида, по свидетельству древних географов, разделялся крестообразно четырьмя реками-потоками.

В середине этого крестового материка располагалась священная гора, центр мира древних арьев, Меру.

Гора Меру в индийской мифологии связывала мир людей с миром богов. Точно такую же функцию в мифах арийских племен Европы играл символизм мирового древа и омфала — каменного сооружения, обозначавшего центр или ось мира. И поразительно, что биспиральные лабиринты, имея в основании крест в самой середине, а в центре креста своеобразный омфал — каменный курганчик, как бы символизируют собой этот священный материк. И самое главное то, что лабиринт воедино связал два древнейших священных прасимвола — круг и крест, неразрывно связанных в сознании древних с солнцем.

Как мы уже сказали, священное дерево мифологии северных европейцев, впрочем, как и их средиземноморских собратьев, являлось образом небесной оси, ориентированной на небесный полюс, отмеченный Полярной звездой, вокруг которого вращаются созвездия. Деревья, олицетворявшие собой те или иные святилища древних богов — дуб Зевса в Додоне, ива Геры на Самосе, оливковое дерево Афины-Паллады в Афинах, — воспринимались как оси, связующие мир земной с миром небесным. Эти представления, конечно, могли возникнуть еще на полярной прародине, где Полярная звезда всегда была перпендикулярно над головой, зримо выражая собой точку небесной оси. Омфал же впоследствии был переосмыслен как ось, соединяющая собой мир людей и мир подземный, продолжая тем самым небесную ось в страну мрака и теней. Явление критской богини танцующим в ее святилище, построенном вокруг дерева, восхождение богини Деметры из-под земли за омфалом — все это один и тот же образ, модель небесного, земного и потустороннего миров, связанных воедино космической осью, модель, которую удивительно точно символизируют и лабиринты.

Философ-традиционалист Рене Генон считал, что путь по лабиринту символизировал собой посвящение адепта в Малые и Великие мистерии, связанные с солярным культом. Достижение центра лабиринта, символа сакрального центра мира, было посвящением в Малые мистерии, за этим следовало мистическое восхождение к Небу, что, в свою очередь, являлось посвящением в Великие мистерии. То что именно с блужданием по небу дневному и небу ночному солнца были связаны лабиринты, мы можем говорить, вспомнив известную осетинскую легенду о злом «антибоге» Сырдоне, который жил в лабиринте, под землей, там, куда спускалось солнце ночью, и губил там солнечного бога Созырко. Но к этой теме мы вернемся чуть позднее.

Еще раз дадим слово А. Л. Никитину: «Посвоему рисунку лабиринт больше всего напоминает положение стальной спирали на керамическом основании электроплитки. Узкий, постоянно меняющий свое направление проход уводил идущего не просто в центр, но как бы в глубь лабиринта, отмеченный всегда группой камней или неясной каменной конструкцией».

Гениально. Именно вглубь ведут спирали лабиринта, а затем опять выводят на поверхность идущего. Еще более в мысли о том, что лабиринт символизирует вход в священное пространство для души, убеждает один интереснейший археологический экспонат. В Музее древней культуры Рима, расположенном в исторических термах императора Диоклетиана, в отделе долатинской эпохи X–IX веков до н. э. обильно представлены маленькие погребальные урны в виде домиков. И вот у одного домика, на крышке двери, чудом сохранилось белое изображение односпирального лабиринта, вписанного в квадрат крышки. Смысл лабиринта на погребальной урне более чем прозрачен.

Говоря же о больших, наземных лабиринтах, следует отметить следующее: вопреки мнению многих исследователей, мы можем уверенно высказаться за то, что предки не запутывали выход душе мертвеца в мир живых, но сами совершали свои сокровенные паломничества к душам ушедших предков. А под неясными для А. Л. Никитина каменными конструкциями недавно были найдены кальцинированные костные останки людей и небогатый инвентарь. Покойника сжигали в ином месте и прах хоронили в центре лабиринта. Такого почета удостаивались не все. Многие подобные захоронения совершались и в небольших каменных курганах. Лабиринты предназначались, видимо, для жрецов и старейшин, брахманов и кшатриев арийских первопредков.

Так почему же символом именно солнца были лабиринты, и почему в основании этих священных сооружений праобразовательно лежал крест.

Дело, конечно, не в том, что крест издавна символизировал солнце у древних. Это старое академическое и одновременно профаническое объяснение ничего не объясняет. Крест без божественного вневременного архетипа Креста Голгофы не мог сам собой возникнуть у древних, да еще как символ солнца. Он мог возникнуть только у тех, кому обетование праотца Ноя уготовило шатры Симовы — Церковь Воинствующую, у колена нашего прародителя Иафета, обитавшего в своих от Бога определенных пределах в странах полночных и ставшего впоследствии носителем Истинной веры — Христовой.

И здесь нам не обойти тему свастики, символа, который всюду является визитной карточкой древних арийцев. Давно уже обоснована солярная природа этого символа. Но принципиально ново, на наш взгляд, то, что мы можем рассматривать свастику как предельно сжатое, лаконичное выражение того же самого метафизического солярного принципа, что в более сложном и развернутом виде дает лабиринт. Это мы можем понять, если проанализируем генезис свастичных изображений Античности. Многие древние вазы несут изображение свастики, где каждый из ее лучей образует завитки односпирального лабиринта.

Не случайно в Ирландии изображения лабиринтов и свастики часто встречаются вместе.

Вопрос: как же наши предки увязывали идею восходящей и нисходящей спирали с солнцем? Эту загадку не удалось решить ни А. Л. Никитину, ни Найджелу Пеннику, хотя оба подошли вплотную к разрешению этой проблемы.

Все становится предельно ясно, если только иметь реальное представление о том, что прародиной арийского человечества был материк Арктида, о чем писал замечательный знаток Вед Л. Б. Тилак в начале XX столетия.

Описывая восхождение солнца, которое длилось около месяца, Тилак выразительно живописует тот священный восторг, который испытывали наши предки в приполярных областях, наблюдая феерическое зрелище кругового, по спирали пребывающего огненного кольца зари. Заканчивалось это спиральное вращение розового, а затем и ярко-золотого кольца победным восхождением солнца из океана мрака, куда оно так же по спирали и уходило для долгой полярной ночи, в царство мертвых. Вот тот божественный архетип священного пути солнца, который и породил святилища — лабиринты, сначала односпиральные, а затем и более сложные по идейной нагрузке и биспиральные с различными вариациями. По поводу последних мы можем высказать еще одно предположение.

В Ведах и эпосе описывается период, в котором солнце характеризуется как «качающееся» или «танцующее». Это те сутки в циркумполярной зоне, когда солнце кратковременно появляется над горизонтом, постепенно возрастая в дни восхода или же «ныряя» за горизонт в дни своего захода.

В Ригведе о боге Варуне говорится, что «он создал себе золотое качание солнца, как качели», а также и то, что солнце крутится в небесах непрерывно. Только в арктическом регионе солнце подобно качелям, когда оно в течение долгого дня не скрывается за горизонтом каждые 24 часа и постепенно наращивает периоды «выныривания».

Биспиральные лабиринты со сложным узором, когда «дорожка» ведет сначала в одну сторону, а затем резко поворачивает в другую, могут символизировать именно такое «качание» солнца на землях полярной прародины. Подтверждают многие наши догадки и исследования Романа Багдасарова, с которыми автор познакомился уже после первых публикаций этой работы и который уже цитировался выше, изучавшего священный символ древних — свастику: «…в северных широтах были выделены четыре кардинальные вехи солнечного пути по небосклону: два солнцестояния и два равноденствия, соответствующие четырем сторонам света и четырем сезонам, которые можно воспринимать и как четыре времени суток в глобальном масштабе. Движение солнца между кардинальными точками небосклона соответствовало вращению равных элементов свастики вокруг неподвижной точки — полюса. Весенне-летнее солнце соответствовало центростремительной, сворачивающей обороты вокруг полюса свастике, а летне-осеннее — центробежной, увеличивающей обороты и разворачивающейся во внешнюю периферию. Драматический путь солнца из кромешной тьмы на периферии к точке летнего солнцестояния запечатлен также в символике лабиринта.

Знаменитые лабиринты, выложенные в Приполярье, восходят к древнейшему солярному культу, когда там обитали предки человечества. Свастика и лабиринты отражают разные аспекты одного и того же явления — движения солнца и звезд вокруг «особенной точки» симметрии небесной сферы (вероятно, Полярной звезды)».

Все наше путешествие по изгибам священных «вавилонов» неизменно возвращает нас к началу нашего пути, к Соловкам, к Большому Заяцкому острову. И это не случайность. Да, Заяцкий остров является уникальным заповедником разнообразных лабиринтов, но не только. С давних пор идут споры о том, почему остров получил такое название. Не будем перечислять всех гипотез, а сразу же предложим свою. Мы уже проследили семантическую связь лабиринта с солярным культом предков и установили в рамках этого культа отношение лабиринтов разной формы и свастики.

И вот что удивительно и вряд ли случайно: по свидетельствам этнографов, в Печерском районе Архангельской области (ныне Республика Коми) свастику называют «заяц» или «заяцы» во множественном числе. Это указывает на представление о свастике как о солярном символе, вспомним здесь «солнечного зайчика» — отраженные от стеклянной поверхности солнечные лучи. Вспомним также, что древние литовцы поклонялись некоему «заячьему» богу. Православный церковный канон запрещает употребление зайчатины в пищу. В указе патриарха Иоасафа сказано: «а зайцев по заповеди Божией, отнюдь ясти не подобает». И это табу явно идет с седой языческой древности.

Итак, заяцы — это свастики. Но ведь и название священного острова — Заяцкий, но никак не заячий, что опять же не случайно, как не может быть ничего случайного на этом священном месте древних.

В древнем арийском эпосе Рамаяна говорится, что бог Варуна, хранитель Запада и хозяин подземного мира и его водной стихии, попросил зодчего Вишвакармана построить на священной горе Запада Асте лабиринтоподобный замок, чтобы на закате «уловить» и заключить в него солнечную деву по имени Сурья. Сурья сохраняет возможность продолжать свой путь по этому лабиринту, чтобы взойти на небосклон утром. Этот замок-лабиринт выступает в качестве образа потустороннего мира, куда попадает солнечный диск после захода.

Вот почему древние арийцы строили на новых землях лабиринты, но, не имея перед глазами того обожествленного природного явления, они сохраняли представление о том, что лабиринты служат входами в подземное царство мертвых, освящаемое «ночным солнцем». Волхвы седой древности, повторив по лабиринтам путь обожествленного солнца, склонялись над разверстой бездной иного мира и приносили жертву солнцу, чая его возвращения.

Осколки этой метафизической доктрины сохранились в убеждении средневековых европейцев, что, пройдя путь по лабиринту к центру, то есть вглубь, они получали возможность общаться с душами умерших предков. Недаром рядом с лабиринтами на Большом Заяцком острове находится большое количество каменных курганчиков, многие из которых являются кенотафами — курганами, воздвигнутыми не над телом умершего, а над его как бы душой. Огромное количество подобных сооружений на этом острове позволяет предполагать, что остров был святилищем крупного племенного образования.

Путь, отмеченный лабиринтами, приводит нас и на юг, к античной цивилизации древних греков. Кроме неоспоримого подтверждения принадлежности культуры лабиринта в ее метафизическом аспекте индоевропейским народам, седая античность помогает проследить и некоторые закономерности в сакральном понимании лабиринта у различных арийских племен. Яркой иллюстрацией этому может служить древнегреческая нумизматика.

По сообщению А. Л. Никитина, он видел на античной монете изображение специфического каменного алтаря, точно повторявшего облик алтаря, возле нашей Умбы, в Беломорском регионе. Известны многочисленные монеты с острова Крит с отчетливыми изображениями лабиринтов разной формы, многие из которых имеют прямые аналоги на Русском Севере.

Мы уже отмечали, что на Русском Севере каменные сооружения составляют с лабиринтами единый археологический комплекс. Античный мир тоже позволяет нам сделать заключение о том, что пришедшие в Средиземноморье арийские племена принесли с собой не только специфические конструкции каменных жертвенников, но и религиозно-магическую идею лабиринта.

Критское творение Дедала

Обратимся к известному древнегреческому мифологическому персонажу — Миносу, сыну Зевса, критскому царю и его загадочному лабиринту с чудовищем Минотавром. Это древнегреческое предание заслуживает нашего особого внимания для понимания проблемы перенесения традиции построения лабиринтов индоевропейцами с северной прародины в Средиземноморье.

Дело в том, что автохтонное население острова Крит не принадлежало к индоевропейским народам. Исконные жители острова относились к средиземноморской расе, были смуглыми и низкорослыми людьми. Но возникновение блестящей минойской культуры на Крите с конца 3-го тыс. до н. э. до конца 2-го тыс. до н. э. мы можем связывать только с проникновением на Крит индоевропейских народов. Расцвет минойской культуры пришелся на 1700–1350 годы до н. э. После этого блестящая цивилизация была подорвана чудовищным катаклизмом — взрывом вулкана Санторин. Землетрясения, цунами, тучи пепла не только положили конец великой культуре. Погибло огромное количество населения. До катастрофы Крит населяло не менее миллиона человек. Такого количества людей на острове с тех пор не будет уже никогда. Природная катастрофа полностью изменила растительный мир острова.

И сейчас только небольшой участок на самой восточной оконечности острова, на пляже Вай, украшенном дикорастущими пальмами, чудом сохранившимися после древней катастрофы, напоминает нам о том, что некогда остров покрывала тропическая растительность.

Но кто же создал эту величественную культуру: местные племена или пришлые индоевропейцы? Отец истории Геродот писал, что одним из племен, обитавших на Крите до появления здесь эллинов-дорийцев, были пеласги. Для греков пеласги были варварским племенем, говорившем на непонятном языке. Пеласги — древнейшая волна индоевропейцев, заселивших Аттику. И знаменитое святилище в Дельфах издревле являлось самым священным местом пеласгов. Оракул в Додоне достался в наследство эллинам именно от этого народа. Первую стену вокруг афинского акрополя также построили пеласги! Другое древнее имя пеласгов было — эгиалеи. Позднее потомки пеласгов стали зваться ионянами и эолийцами. Видимо, эллинские ионяне смешались с покоренными пеласгами. Об их борьбе сообщают глухие предания.

Возможно, язык пеласгов был родственен языку хетто-лувийских индоевропейских племен. Прямыми потомками пеласгов в Древней Греции считали жителей Аркадии. Геродот полагал, что исконными жителями Крита являются переселившиеся затем в Малую Азию карийцы и родственные им кании. С карийцами в Малой Азии оказались и лелеги (любопытно, что малороссияне называют аистов — лелеками), их союзники по борьбе с лидийцами.

С Крита же на малоазиатский берег пришли и ликийцы.

По античному преданию, когда сыновья Европы и Зевса Минос и Сарпедон поссорились, последний увел своих соплеменников в землю Милиаду в Азии. Пришельцы с Крита именовались термилами, как и во времена Геродота часто называли ликийцев. Итак, первый культурный импульс на Крите связан был с переселением сюда первых индоевропейцев: ликийцев, карийцев, пеласгов.

От этих волн, возможно, происходили и древние критские племена полихнитов и пресиев. Именно древние языки карийцев и ликийцев нужно привлекать для расшифровки знаменитого диска, найденного во втором по значимости из критских дворцов в Фесте. Здесь, к слову, отметим, что Фестский диск не является единственным в своем роде. Самое интересное, что на него похож и знаменитый диск с письменами таинственных этрусков. Диск, на котором надпись тоже расположена по спирали (это вряд ли случайно, и, вероятнее всего, сама спираль несет дополнительную смысловую нагрузку), имеет, как и его собрат из Феста, текст с обратной стороны. Находящийся в археологическом музее в Фиренце, в Италии, этот удивительный предмет должен рассматриваться в совокупности с диском из Феста, и может привести ученых к расшифровке древних текстов на обоих дисках.



Фестский диск. Крит. XVII в. до н э.


Но сейчас нас прежде всего интересует все то, что связано с лабиринтом, который построил для Миноса Дедал.

Правда, Диодор Сицилийский сообщает, что самый первый из известных древним эллинам лабиринтов был построен в Египте уроженцем Мендета, ставшим царем Марром. Именно его гробница якобы и была первым лабиринтом. Геродот рассказывал, что примерно во XVIII веке до н. э. в Египте, в Фаюмском оазисе, существовал огромный надземный дворец-лабиринт. По преданиям, под ним были и подземные сооружения. Во времена Диодора рассказывали, что Дедал посетил Египет и, восхищенный увиденным, построил подобное сооружение для царя Миноса. Во времена самого Диодора Сицилийского египетский лабиринт еще существовал, а вот местонахождение Критского чуда ему было неизвестно.

В другом месте Диодор говорит о том, что и лабиринт Марра в Египте построил сам Дедал за много лет до царствования царя Миноса. За свои необычайные дарования Дедал был обожествлен в Египте и удостоился чести иметь святилище в свою честь близ Мемфиса. Однако данные, приведенные Диодором, относятся к тому периоду, когда в античном мире буквально вошло в моду приписывать все культурные достижения египтянам. Как бы там ни было, надо отметить, что лабиринт на Крите был подземным сооружением, созданным специально для сына царя Миноса, и связь с гробницей Марра, на которую указывал Диодор Сицилийский, возможно, не случайна.

Минос, в античной традиции, считался сыном Зевса и Европы.

А его собственным сыном был страшный Минотавр, которому приносились человеческие жертвы.

Минотавр — чудовище с туловищем человека и головой быка. Жертвоприношения совершаются в храмовом комплексе, именуемом лабиринтом, который и построил мастер Дедал. По преданию, которое передает нам Геродот, Минос в поисках Дедала прибыл в Сиканию (Сикелию). Все критяне, кроме полихнитов и пресиев, выступили великим походом в Сикелию и в течение пяти лет осаждали город Камик. Осаждавшие так и не вернулись на Крит, а на опустевшие земли стали переселяться эллины. Этническая картина острова стала еще более запутанной. Эту же ситуацию передают и знаменитые фрески из Кносского дворца. Мы можем судить о том, что Крит населяли по крайней мере две разные расы — одна смуглая, другая белокожая. Белокожее население, без сомнения, занимало господствующее положение и было индоевропейским. Но к какому племени мы можем отнести Миноса? К какому народу мы можем смело отнести инициативу построения лабиринта? Вот главные вопросы.

Известно, что через три поколения после Миноса разразилась Троянская война, где критяне были верными союзниками Менелая. По древнему критскому преданию, первоначальные индоевропейские поселенцы на острове были карийцы-лелеги.



Кносский дворец. Крит


По Геродоту, именно карийцы поставляли экипажи для кораблей царя Миноса. Теснимые ионянами и дорийцами исконные критяне переселялись в Малую Азию. Однако носители дворцовых культур Кносса и Феста не все переселялись в Азию. Они оставались на Крите, издавна подчиненные грекам-ахейцам. Ахейское вторжение на Крит началось около 1450 года до н. э. Хотя, возможно, мы имеем дело лишь со второй волной ахейского завоевания.

Как бы там ни было, легендарный Минос, по Геродоту, был царем ахейцев и предпринимал походы против Египта и Сирии. Именно с ахейцами мы можем связать происхождение легенды о рождении Зевса на Крите в пещере Идео и его первых детских годах жизни в пещере Диктео, бывших местами священного паломничества в античные времена. Последними из эллинов на Крит приходят высокорослые и светловолосые дорийцы. Именно от них, по преданию, Ликург и получил знаменитое законодательство, вывезенное им в Спарту. Богатейший нумизматический материал говорит о том, что идея священного лабиринта была неотъемлемой частью духовной жизни критских дорийцев-эллинов. И не только на греческих монетах, но и на более поздних римских, всегда на Крите изображался с одной стороны лабиринт и надпись «КНОСИОН», что и заставляет многих ученых ошибочно видеть именно в Кносском дворце древний лабиринт. Дело в том, что со временем лабиринт стал своего рода гербом Крита.

Но вернемся во времена Миноса. Легенда повествует о том, что афиняне были вынуждены платить Миносу страшную дань. Ежегодно на съедение минотавру в таинственный лабиринт направлялись юноши и девушки из лучших афинских семей. Видимо, в ахейском мире, который был миром воюющих городов-государств, первенствующая роль принадлежала Криту, где правил сын самого Зевса — Минос. Однажды с партией обреченных на жертвенное заклание на Крит прибывает афинянин Тесей. Герой проникает в сложный лабиринт, убивает Минотавра и освобождает Афины от позорной зависимости могучему Криту.

Где же находился этот знаменитый лабиринт и как он выглядел в древности? Более поздние монеты с Крита передают нам рисунки лабиринтов, которые удивительным образом идентичны лабиринтам Соловков и Британии. Но что же мы можем сказать о лабиринте, построенном Дедалом.

После того как Артур Эванс в начале XX века раскопал Кносский дворец, в научном мире восторжествовала точка зрения, что именно этот дворец со сложнейшей структурой комнат и помещений и вызвал в воображении диких эллинов ассоциацию с лабиринтом — сложным и сакральным путем подземного светила. Однако имеется ряд серьезнейших возражений против такой упрощенной трактовки проблемы лабиринта на Крите.

Дело в том, что после Кносса на Крите обнаружили не менее величественные дворцовые постройки минойского периода в Фесте, в Малии, в Закроссе и в других местах. Кносс был первым среди равных. О лабиринте же предания сообщают как об уникальном сооружении мастера Дедала. Кроме всего прочего, лабиринт был сооружением подземным, что никак не согласуется с многоэтажными надземными дворцовыми постройками. При этом существуют древние венецианские карты времен Средневековья, где лабиринт указан в центре Крита, возле древнего города Гортины, который был столицей Крита в римский период и где в византийской базилике покоится святой апостол Крита Тит.

И действительно, под Гортиной были найдены грандиозные подземные сооружения. Многие подземелья еще в римское время были расширены и продлены, что дало повод скептикам назвать эти шахты исключительно римским сооружением, которое в глазах уже диких венецианцев (до них дикими на Крите были первые эллины) превратились в лабиринт Дедала.

Вообще, это навязчивое желание все проблемные вопросы истории решать путем приписывания древним племенам нашей собственной дикости и глупости является малопродуктивным подходом.

Все венецианские карты восходят к одной известной римской карте острова, автором которой был Птолемей. Уж он-то хорошо знал, что древние гортинские подземелья возникли задолго до римской власти на острове. И он первый однозначно отметил на своей карте эти подземелья как лабиринт. И не столь уж важно, что его первоначальная форма была искажена более поздними работами. Важно, что с древности предание Крита именно в Гортине помещало сооружение Дедала.

Однако это нисколько не умаляет сакральной роли дворцовых построек и отнюдь не отменяет их глубинную связь с подземным сооружением, где обитал Минотавр. Рисунок лабиринта с критских монет не совпадает со сложной сетью подземных ходов Гортины. Но это говорит лишь о том, что монеты несли древний символ, принесенный с северной прародины и примененный к новой реалии — сложному подземному сооружению Дедала, в основе которого, впрочем, мог лежать древнейший односпиральный лабиринт, усложненный дополнительными ложными ходами.

Исследователи сюжета о Минотавре считают, что его происхождение возможно связать с символикой царской власти, обрядами посвящения и наследования харизмы царствования. Наверное, миф отражает отголоски древних обрядов передачи царской власти в рамках традиций обычного права. Здесь очень важно напомнить, что на Крите солнце, равно как и божество эллинов — Зевс, почитались в образе быка. Таким образом, и здесь, на далеком юге, арийцы сохранили основную метафизическую идею лабиринта как жертвенный алтарь, посвященный солнцу. Можно лишь предполагать, что человеческие жертвоприношения явились уже следствием влияния автохтонного населения региона, принадлежавшего к южным потомкам Иафета, к средиземноморской расе.

Итак, на Крите во времена царя Миноса совершались жертвоприношения солнечному божеству с головой быка. Все это лишний раз убеждает нас в правильности вывода о том, что в глазах древних поселенцев севера лабиринты были одновременно и путем в страну мертвых, и алтарями божественному солнцу. Ведь по убеждению предков солнце ночью сходило и освещало царство мертвых и, пройдя сложным подземным путем, возвращалось на свои небесные дороги.

Само слово лабиринт, «labyrinthus», по остроумной догадке первооткрывателя минойской культуры Крита Артура Эванса, этимологически связано с «labrys», лабрисом — двух лезвийным топором — неотъемлемым атрибутом Зевса, сакрального символа, выражавшего принцип единства царской власти в светской и духовной ипостасях у древних арийцев. Здесь же необходимо вспомнить и имя царя — основателя великой державы хеттов в Малой Азии во 2-м тыс. до н. э. Примечательно, что царя звали Лабарна! Его имя поразительным образом созвучно с именем священного стяга равноапостольного царя Константина — Лабарумом.

С некоторой долей условности, учитывая, что в некоторых языках литера «б» могла заменяться буквой «в», мы можем продолжить ряд сопоставлений именем славянского вождя VI века, противника аваров Лавриты. Имена эти, по крайней мере, заставляют нас искать смысл слов «labris» и «labyrinthus» в области древних индоевропейских наречий и языков.

Возьмем древнеармянский язык. Писатель древности Епифаний Кипрский свидетельствовал, что сыновья и внуки Ноя числом семьдесят два человека, ставшие прародителями всех известных позднее исторических народов, двинулись заселять пустующую землю с горы Лубар из пределов Армении, из района горы Арарат. Издатель Епифа-ния Петавий полагал, что. название сей горы происходит от армянского глагола labar, имеющего общее значение «исход». Страбон называл эту гору именем Нибар. С Лубара люди переселяются в долину Сеннаар. Итак «лабар» — это исход, выход. Разве не здесь ключ к загадке слова «лабиринт»? Лабиринт и мог восприниматься как исход, выход за пределы видимого материального мира. В этом древнеармянском слове нам следует искать и разгадку связи между словом «лабар», лабиринтами и священным знаменем Лабарум! Ведь и крестный символ на этом знамени указывал ветхому миру совершенно новый исход.

Минойская культура возникла на Крите в момент, когда сюда пришли первые индоевропейцы Средиземноморского региона: карий-цы, ликийцы и, возможно, им родственные, пеласги. Сейчас филологи сходятся во мнении, что само слово «лабрис» — двойная секира — происходит из древнего языка ликийцев, или лидийцев, также возможных выселенцев с Крита в Малую Азию. В древнем греческом языке «лабрис» звучал как «лаврис».

Ну как тут опять нам не вспомнить князя славян, давшего в VI веке гордый ответ аварским послам, Лавриту! Не кто иной, как Геродот, сообщает нам, что ликийцы прибыли в Ликию, находившуюся в дальнейшем на южной оконечности Малой Азии, там, где теперь любимый многими туристический город Кемер, в Турции, с Крита. До их прихода страна та звалась Милиадой, а жители именовались солимами. Из Ликии на Делос пришел поэт Олен, сочинивший гимны в честь божественных пришельцев на остров из Гипербореи Арги и Опис, прибывших на Делос вместе с самими гиперборейскими божествами: Аполлоном и Артемидой. В свете этих данных не так уж удивительно видеть в музее древнего города Иерополиса, находящегося недалеко от Лаодикии и прибрежной Ликии, надгробие с изображением Аполлона Лаирбеноса, Аполлона с лабрисом.

Исторические нити, связывающие Крит, Ликию и Гиперборею, тесно переплетены.

Итак, лабрис — символ царской власти, а Зевс Лабрандский — божество, покровитель царя. В Малой Азии, в Древней Карии, земле, принявшей волну переселенцев с Крита, карийцев, с V века до н. э. известно святилище Зевса, носившее имя Лабранда. Это был важный религиозный центр, посвященный богу-громовержцу, который существовал и после принятия христианства. Жители покинули город только в XI столетии н. э.!

В критских произведениях искусства часто встречается изображение подобного двойного топора, отчасти похожего на топоры ближневосточных небесных божеств, правда, они всегда находятся в руках у женщины, богини или ее жрицы. Именно на языке доэллинских критян этот топор и назывался «labrys». Топор этот зафиксирован археологами и за пределами Крита. На «дунайских пластинах», как окрестили археологи небольшие металлические пластины, обнаруженные в могильниках Паннонии, Мезии и Фракии, также отражена тематика солярного божества, вооруженного двойным топором и попирающего чудовище копытами своего коня.

Отсюда в действительности и происходит название творения Дедала— лабиринт. Бык Минотавр, культ которого процветал на Крите и жрецом которого был критский правитель, прославлялся как одна из персонификаций Зевса Критского.

Для христианского мировоззрения исключительной важности фактом является находка изображения креста в Кносском дворце.

Имя дворца, донесенное до нас греческими преданиями, «Лабиринт», видимо, и значило «Дом Лабриса», «Двуострой Секиры». Это тем более вероятно, что нет почти ни одной палаты во всем здании дворца без изображения этой секиры. Крест недаром найден в Кносском дворце: «Дом Секиры», «Лабриса» — «Лабиринт», есть и «Дом Креста». Внешняя, даже геометрическая, связь между ними очевидна. Пересечение двух секирных осей, продольной и поперечной, образует крест. Тут же, в Кноссе, найден греческий сатир (монета) с очень древним изображением лабиринта из переплетенных угольчатых крестиков, свастик.

«Дом Секиры» был и «Домом Креста» в праобразовательном смысле для эллинского народа, ставшего Новым Израилем после иудеев.

Очевидна и внутренняя, сокровенная связь между крестом и секирой. Крест — знамение Бога-Жертвы, и секира тоже. Современный православный мыслитель Р. В. Бычков приводит в своей работе «Введение в философию бунта» интересное свидетельство. В четвертой гробничной шахте Микенского акрополя найдена серебряная бычья голова с двойным топором между рогами на темени; множество таких же топоров находится и между критскими «рогами посвящения», kerata. «Бог Телец, или Агнец, закланный от начала Mipa, — вот что знаменуется Крестом и Секирой одинаково. Все, приведенные выше, свидетельства «от внешних» не имели бы для нас ровно никакого значения, если бы Господу и Спасу нашему не было бы благоугодно среди прочих божественных именований, во множестве рассеянных по Священному Писанию, усвоить себе и имя божественной Секиры (Мф. 3,10; Лк. 3,9)», — пишет Р. В. Бычков.

Однако изображение лабриса не было жестко привязано только к Кносскому дворцу. Его изображение было и в других дворцах острова, и, наверняка, в подземном лабиринте в Гортине. Мотив лабриса сохранялся в Древнем Риме республиканском, сохранялся и в имперском культе. В Новое время лабрис был одним из военных атрибутов. На решетке мемориальной части Александровского сада у стен Московского Кремля сохранились аллегорические изображения двухлезвийного топора.

Но лабрис — это далеко не все, что связывает Крит с древней прародиной арийцев на севере и с культурами разных индоевропейских народов. Минойская эпоха на Крите оставила нам в наследство многое, что еще предстоит осмыслить ученым и исследователям. В минойское время появляются орнаменты, которые очень напоминают плетеные орнаменты кельтов, скандинавов и северных славян. Среди древних изображений на минойской посуде можно видеть изображение крестов, которые много позднее в европейской геральдике получат названия: равносторонний греческий крест и кельтский крест в круге. Односпиральный лабиринт и просто спиральные орнаменты украшают до 80 % минойской керамики. Нельзя не упомянуть здесь и знаменитый диск с нерасшифрованными до сих пор знаками, найденный итальянской экспедицией в городе Фесте в 1908 году, на Крите, о котором мы упоминали выше.

Диск сейчас находится в археологическом музее столицы Крита городе Ираклионе. Иероглифы Фестского диска расположены по спирали с обеих сторон, повторяя рисунок древнейших односпиральных лабиринтов Русского Севера. Отгадка тайных знаков диска, возможно, лежит в этой плоскости. Связь спирали и солнечного культа у древних индоевропейцев очевидна. Возможно, перед нами гимн солнцу, написанный на древнем языке ликийцев или карийцев, а может быть, и пеласгов. Во всяком случае, среди огромного ископаемого иероглифического материала с Крита спиральная надпись зафиксирована только на этом диске и на золотом перстне, найденном в Мавро-Спили, в районе Кносса, где надпись по спирали сделана критским линейным письмом «А», отличным от иероглифов диска из Феста. Это уже о многом говорит.

Свастика, правосторонняя и левосторонняя, была также любимым символом исконных носителей минойской культуры и минойцев-ахейцев. Но самое главное, есть археологические находки, которые таинственным образом связывают минойцев с Русским Севером. Речь прежде всего идет об архаичной керамике, которая имеет прямые аналоги в древнейшей северной росписи по дереву — мезенской, известной среди русских поморов.

Еще один важный факт. Минойцы хоронили своих покойников в маленьких саркофагах, отвозя их на необитаемые острова. Но ведь это же полная аналогия с комплексом лабиринтов-захоронений на Заяцком острове Соловецкого архипелага, который тоже был необитаем и использовался только как место успокоения предков! В Кносском дворце тронный зал царя украшают фресковые изображения грифонов, ставших излюбленным сюжетом скифского и славянского искусства. Их сакральная функция «охранников» священной персоны царя в Косском дворцовом ансамбле несомненна. Ведь и, по преданиям скифов, грифоны охраняли золото на Севере. В настенной росписи Кносского дворца не может не привлечь внимание двухголовая птица. Птица эта не орел, но ее сакральная сущность подтверждается всем ансамблем фресковой росписи дворца. И мы не вправе назвать исторической случайностью удивительную символическую параллель.

Если у минойцев двухлезвенный топор — лабрис символизировал духовную и светскую власть царя, то в дальнейшем в Византии и на Руси символом двойной власти самодержца станет двухголовый орел, чьими прототипами, без сомнения, являются как лабрис с двумя лезвиями, так и таинственная, с ярким оперением птица, с фрески Кносского дворца.

Автор этого текста, будучи на Крите, сделал и еще одно любопытное наблюдение. Минойцы часто изображали священный лабрис между рогов быка. Часто изображались только два рога и лабрис между ними. Рисунок этого изображения удивительнейшим образом совпадает с рисунком трезубцев Рюриковичей, начиная с эмблемы князя Владимира Святого, известной по золотым монетам IV типа, где между «крыльями» изображается прямая «штанга» или «копье», увенчанное крестом. Совпадение не только по рисунку, но и по сакральному смыслу, где лабрис крестообразной формы заменяется на спасительное знамение креста!

По мнению одного из известнейших религиоведов нашего времени М. Элиаде, в древности прохождение лабиринта, при определенных условиях, равнозначно было обряду инициации, посвящения. И образ этот, разумеется, не исчерпывается только обрядовой стороной. М. Элиаде считает: «Высший обряд инициации заключается в том, чтобы войти в лабиринт и выйти из него, но и любая человеческая жизнь, даже очень бедная на события, напоминает путешествие по лабиринту (…). Образом лабиринта, например, являются сложные изгибы интерьера храма, трудные паломничества по святым местам, и даже самоистязание аскета, ищущего путь к самому себе…».

Великолепный дворец египетских фараонов в Фаюмском оазисе греки также именовали лабиринтом. Метафизика лабиринта теснейшим образом смыкается с метафизикой пещеры и вполне ей тождественна. Святитель Григорий Нисский, сравнивая явление Бога Моисею с посвящением в божественные тайны царя-пророка Давида, говорит о «сокрытом святилище», используя термин, характерный для неоплатонической школы философии, означающий закрытые от посторонних глаз святилища служителей древних мистерий, а символически — сокровенные глубины человеческой души, в которой происходит постижение божественных таинств.



Румынский ученый, антрополог, историк религии Мирча Элиаде


В русском Житии великого князя Димитрия говорится о держании князем «в сердце пещеры», что может означать и получение особых от Бога данных даров в державном строительстве по промыслу Господа, «харизмы власти» над христианским народом через постижение со смирением тайны божественного домостроительства. Путь в «пещеру сердца» — это все то же паломничество по священным изгибам лабиринта духовного преображения.

Итак, нами установлены два несомненных факта. Во-первых, культура лабиринтов принадлежала древнейшему населению Русского Севера, поклонявшемуся солнцу и душам предков, священным алтарем, и символом чего служил комплекс каменных сооружений, который мы, вослед античной традиции, называем лабиринтом. Во-вторых, сокровенный путь лабиринтов от беломорского побережья, через юг Финляндии и север Германии уводит нас на западе до священного «изумрудного» острова кельтов — Ирландии, а на юге до острова Крит, то есть по пути волнового, растянувшегося на сотни лет, расселения древних индоевропейцев со своей арктической прародины.

Лабиринт в христианской традиции

Христианская культура содержит в себе множество элементов первобытной, языческой и ветхозаветной религиозных традиций. В христианской сакральной символике и обрядах есть черты, близкие составляющим древних языческих культов наших предков. Образы тварного мира — стихии природы, служащие объектами непосредственного религиозного почитания у язычников, появляются и в ортодоксальной христианской символике и церковных обрядах. Но, и это принципиально важно уяснить, в христианстве внешнее заимствование не имеет в виду простого повторения сущности языческого поклонения и обожествления тварных стихий и объектов.

Связь эта имеет свойство образно-символической системы церковной обрядности и дохристианского духовного наследия. Здесь речь может идти о специфическом почитании мест, связанных с жизнью святых, духоносных мужей, пещер, где они обитали, деревьев, с которыми связаны страницы священной истории христианских народов. Наконец, в этом же ряду и почитание живоносных источников как символов особой Божией благодати, почивающей на данном месте. Особенно ярко эта связь проявляется в символике и обрядности почитания Страстей Христовых. Такие элементы этого почитания христианами, как камень — символ Голгофы, змей, дорога, Царский лабиринт как символ Христова Сошествия во ад, были ранее неотъемлемой частью языческих, религиозных традиций Европы, которые находили отражение в придворных ритуалах и символах дохристианских монархий. Комплекс этих символов представляет собой «священный образец», в основе которого лежит идея подражания христианского государя Страстям Спасителя. Образы уподобления монарха Христу, Его Страданиям, Крестной смерти, Сошествию во ад и Воскресению параллельны одновременному процессу воцерковления языческой, но почитаемой священной династии и народных культов на Руси.

Похожие символы и обряды в ритуальной практике христианских царств не являются механическим заимствованием из языческого мира, но представляют собой сознательное использование преображенных в свете Христовой истины древнейших архетипов, обращенных на службу христианской державе. Это же справедливо и для некоторых элементов языческих культов, воцерковленных для литургического священнодействия в православии.

Выше мы уже писали о каменной кладке православного осьмиконечного креста рядом с лабиринтами на Большом Заяцком острове Соловецкого архипелага. Исследователь К. А. Щедрина в своей замечательной историко-богословской брошюре «Царей держава» утверждает, что таких крестов, длиной около 6 метров, на острове несколько. К. А. Щедрина считает, что практику сакрального замещения символов на Большом Заяцком острове нужно рассматривать в контексте традиции отмечать особым знаком-памятником какое-либо сакральное географическое место, и обычай этот имеет глубокие исторические корни. Для нас важное значение, в этом контексте, приобретают сведения священной истории, почерпнутые из Ветхого Завета.

К. А. Щедрина пишет: «Вспомним действия Иисуса Навина при переходе с Ковчегом Завета через воды Иордана. «Возьмите себе отсюда из середины Иордана, где стояли ноги священников неподвижно, двенадцать камней… Спросят вас сыны ваши: «К чему у вас эти камни?»… В память того, что вода Иордана разлилась перед Ковчегом Завета… И другие двенадцать камней поставил Иисус посреди Иордана на месте, где стояли ноги священников, несших Ковчег Завета. Они там и до сего дня… И двенадцать камней, которые взял из Иордана, Иисус поставил в Галгале (Нав. 4,3–9)». Известен древний обычай утверждать алтарную часть христианских храмов на двенадцати камнях. Почитание камней в Древнем мире было неразрывно связано с почитанием небесных светил. Камни зачастую располагались в определенной связи с движением звезд.

Предметом особого почитания в язычестве служили метеориты, которые считались упавшими остывшими звездами. Кстати, имя «Вефиль», которым патриарх Иаков назвал камень на месте своего прообразовательного сна, было заимствовано греками и финикийцами для обозначения упавших метеоритов, которым они поклонялись. Почитание метеоритов, но не самостоятельно, а в связи с каким-либо проявлением Божиего Промысла, известно и в христианстве.

Блаженный Прокопий Устюжский своей молитвой отвел от Великого Устюга метеоритный дождь. Камни упали недалеко от города, в соседнем лесу. По свидетельству А. Н. Муравьева, до революции в Устюге, в ограде храма Святого Прокопия Устюжского на пьедестале лежал камень из той самой метеоритной тучи. Лес, над которым прошел метеоритный дождь, был издавна местом паломничества. Путешественники сообщали, что крестьяне с особым благоговением относились к этой заповедной местности, и к самим камням. «Надо беречь Божию милость», — говорили они, рассказывая истории о наказании за непочтительное употребление священных метеоритных камней. Согласно древним языческим представлениям, с душой человека связывалась как определенная звезда, так и камень.

К. А. Щедрина указывает: «Семантическую связь между человеком, камнем и звездой можно неоднократно увидеть и в христианских патериковых и житийных повествованиях. Так, например, согласно афонскому преданию, монастырь Симонопетр (то есть «скала Симона») был основан в XIII веке отшельником Симоном. «Неоднократное явление ярко светившейся звезды над скалою, с трех сторон объятой глубокой пропастью, побудило св. отшельника воздвигнуть на ней обитель и престол ее посвятить в память вифлеемской звезды Рождеству Христову». Звезда, стоявшая над камнем, стала знаком особого Божиего попечения о святом месте». Представление о связи камней и светил небесных, не имеющее, однако, характера поклонения, было присуще и поздней иудейской культуре.



Блаженный Прокопий Устюжский


Иосиф Флавий, рассказывая о символике одежд первосвященника, пишет, что два камня, употреблявшихся вместо застежек ризы первосвященника, на которых были начертаны имена двенадцати колен Израилевых, «представляют солнце и луну; через двенадцать камней наперсника можно разуметь или двенадцать месяцев, или число небесных знаков, которых круг именуют греки зодиаком». Возвращаясь опять к арийским древностям античного мира, напомним об обычае в Элладе насыпать на перекрестках кучи камней — гермы в честь божества Гермеса. От имени Гермеса, собственно, и происходит название этих насыпей. Каждый проходящий мимо должен был в знак почтения добавить свой камень в кучу. Очень важно для нас и то, что гермы у греков ставились и на месте погребений. Камень, или куча камней, установленных над могилой, будучи памятниками или памятными знаками, становились также и вместилищем души умершего, вследствие чего получили название «лифос эмпсюхоз» — «камень живой».

Абсолютно так же надо понимать, как мы уже писали, и многочисленные каменные кучи Русского Севера, что, несомненно, указывает на родственность культур и духовного мира народов Белого и Средиземного морей.

В который раз, возвращаясь к исходной точке нашего путешествия, мы именно здесь обязаны рассказать еще об одной тайне священного Большого Заяцкого острова. На мысу, рядом с лабиринтами и круглой розеткой из белого кварцита, возвышается деревянная церковь во имя святого Андрея Первозванного. Во время своего путешествия на Север с целью посещения архангельского порта и паломничества в Соловецкую обитель Петр посетил и Большой Заяцкий остров. И не просто посетил, а привез с собой из Москвы рубленую церковь во имя Первозванного апостола и, собрав ее, освятил, но кроме этого, а это мало кому известно, освятил в этом храме и самый первый Андреевский стяг, которому с этого момента суждено было стать флагом русского флота!

Здесь удивительная загадка русской истории.

Почему царь поставил церковь не рядом с Соловецкой Спасо-Преображенской обителью, а на священном острове древних лабиринтов? Нам остается возможность только гадать.

Строительство церкви и освящение флага были бы объяснимы на Валааме, куда действительно, по церковному преданию, добирался св. апостол Андрей.

Но Петр Великий как бы продлил священным актом храмоздательства путь апостола еще северней, в пределы воссоздаваемого нами древнего общеарийского дома.

Что знал царь о Большом Заяцком острове, навсегда останется сакральной загадкой нашей истории. Одно мы можем утверждать наверняка. Выбор Петром Первым Большого Заяцкого острова для столь символического акта, как освящение первого Андреевского флага и построение им церкви во имя Апостола, просветителя Скифии, — акт глубоко продуманного священнодействия царя.

Путь же апостола Андрея освящает собой неразрывную связь Беломорского региона с миром Средиземноморья и прообразует тот стержень, концами которого были на севере Соловки, а на юге Иерусалим, вокруг которого и раскручивалась спираль Священной русской истории. Этот путь мы проследим в отдельной главе.

Соловецкие каменные насыпи, сопутствующие лабиринтам, после принятия русским народом Христовой веры, пережили знаковое преображение. Языческая каменная груда — вместилище души умершего в христианстве переосмысливается и становится символом Голгофы, освященной Крестной Смертью Христа.

До революции берега Русского Поморья были отмечены многочисленными поклонными крестами — навигационными или обетными. Основание креста по традиции, а зачастую из-за отсутствия почвенного слоя, укреплялось в каменной куче, часто обнесенной срубом. Такая конструкция, между прочим, предохраняла основание креста от гниения. По письменным источникам, такие кресты прослеживаются с XVI века, а появились, конечно, намного раньше. Интересно, что эта традиция «северных» крестов широко распространилась не только в России, но и на Афоне.

К. А. Щедрина пишет: «…наиболее интересными с точки зрения ритуала сакрального замещения являются поклонные кресты, распространенные на Соловецких островах, история которых не ограничивается временем поселения первых подвижников. Кресты были установлены насельниками обители в XVI–XIX веках по… северному обычаю, в каменных грудах, причем, как показали современные исследования, некоторые из насыпей являлись не чем иным, как частью доисторического погребально-культового комплекса, помимо каменных груд включавшего и знаменитые Соловецкие лабиринты».

Под шапками насыпей, бывших основаниями многих крестов, обнаружены остатки захоронений с кварцево-кремниевым инвентарем, предусматривающих трупосожжение. Заметим, что уникальность такого отношения к языческим сакральным памятникам становится еще более контрастной, если мы вспомним общую тенденцию разрушения древних капищ христианскими подвижниками. Такое трепетное отношение святых отцов Соловецкой обители к святилищам на островах назвать случайностью не позволяет здравый смысл, а равно и их общецерковное почитание.

Мимоходом упомянем интересный факт, что традиция насыпания герм — каменных курганчиков сохранялась в России до XIX века, видимо, под влиянием романтизма и классицизма и, конечно, специфической масонской похоронной эстетики. Примеров тому множество на Донском кладбище в Москве. Из более древних аналогов необходимо вспомнить русские языческие жальники — намогильные холмики, обложенные камнями.

Священное Предание Церкви сохранило многочисленные подробности истории Крестных Страданий и Воскресения Спасителя, дополняющие Евангельское повествование и позволяющие уточнить многие вопросы по поводу сложного символического ряда христианской культуры.

Одним из таких Преданий, прочно утвердившихся в системе церковных представлений о мироустройстве, стало почитание могилы первочеловека Адама, находящейся в «центре мира» — в голгофской пещере под местом Распятия Иисуса Христа. Точнее, нужно говорить о месте погребения главы Адама. Таким образом, с местом голгофского погребения главы Адама связывается представление о пещере как о месте, где совершилось искупление и спасение рода человеческого.

Пещера в дохристианском мире наделяется практически у всех народов сакральной семантикой. В иудейской традиции пещера была местом погребения усопших предков, обладая по этой причине ритуальной нечистотой; в языческих культах пещера нередко — святилище, место непостижимого обитания божества. В пещере-храме мог располагаться и «центр мира», например «омфал» — «пуп Земли», камень, почитавшийся в Дельфийском пещерном святилище, что свидетельствует об отождествлении священного камня и каменной пещеры.

Символически с посещением пещеры в языческих культах и иудейской традиции связывается переход от реального мира к сакральному, потустороннему миру, царству мертвых, что в сфере метафизики, как мы уже писали выше, сближает образы пещеры и лабиринта. Это в свою очередь позволяет нам рассматривать и лабиринты как символические пещеры, уводящие в глубь земли. Выход же из такой гробницы или святилища означал новое рождение, обновление, посвящение, получение особых свойств через инициацию. И если в языческие времена архетипом подобного воскресения являлось солнце, что абсолютно неоспоримо для наших арийских предков, то для христиан подобное символическое нисхождение в глубины земли является священным уподоблением Спасителю, сшедшему во ад и восхитившему оттуда души праведников.

Символика умирания — обновления лежала в основе практически всех обрядов языческих инициаций, в Новейшее время заимствованная и франкмасонством, имеется в виду пребывание испытуемого профана в гробе с костями. С древнейших времен обряд инициации или посвящения служил целью сообщения человеку особых свойств и способностей, выделяющих его среди других людей. Особенно важен был этот ритуал инициации для получения харизмы власти. Таким образом, обряды, связанные со смертью и возрождением, призванные выделить человека, наделить его особыми сакральными свойствами, становились неотъемлемой частью дохристианских обрядов посвящения, и лабиринтам здесь отводилась особая роль.

У древних историков, таких как Геродот, Страбон и других, термин «лабиринт» употреблялся не только по отношению к Кносскому дворцу на Крите, но и использовался при описании сложных построек культового характера — храма, царского дворца, усыпальницы. Как мы уже писали выше, в русской народной традиции в значении «лабиринт», то есть чего-либо запутанного и извилистого, применялось слово «вавилон». Вавилонами называли и запутанный криволинейный орнамент, и большие погреба, вырытые ходами в холмах, и северные лабиринты и, как мы уже писали выше, загадочные рисунки на камнях в виде трех концентрических квадратов, иногда всего двух, которые, в частности, можно видеть рядом с могилой брата Рюрикова Трувора в Изборске.

Семантика этого знака, которую мы раскроем чуть ниже, возможно, позволит нам вплотную приблизиться к тайне, связанной с призванием князей от варягов и их высокого харизматического статуса. Происхождение самого понятия «вавилон» связано с трансформацией библейского предания о сооружении Вавилонской башни и «смешении языков» (Быт. 11, 1–9), в котором название города Вавилона переводится как «смешение». С образом этого города в христианской культуре связывается целый комплекс представлений, окрашенных в эсхатологические тона. Вавилон — воплощение греха, языческой мерзости, «город блудницы», «врата ада». Однако святоотеческие толкования утверждают, что и на месте нечестивого града может возникнуть «селение праведников», обратившихся к истинной вере. В русской средневековой литературе с городом Вавилоном связывалось происхождение царской власти вообще и преемственности царской власти православными государями. «Сказание о граде Вавилоне» второй половины XV века, вошедшее в состав официальной династической доктрины московских царей «Сказания о князьях Владимирских», было очень популярно на Руси и пользовалось огромным авторитетом. Связано это было с устойчивым интересом читающей русской публики к вопросам происхождения и легитимности, как сейчас говорят, передачи священных символов царской власти.

К. А. Щедрина повествует: «Согласно «Сказанию», царские регалии — золотые венцы, созданные царем Навуходоносором, хранились в мертвом городе Вавилоне. Три посланника византийского императора (из Греции, России и Грузии) отправляются за инсигниями. Достигнув Вавилона, который был окружен кольцом «глиняного змея», они получают венцы с помощью святых трех отроков вавилонских Анании, Азарии и Мисаила, чьи мощи хранились в городе, и возвращаются к своему царю. Император, приняв реликвии, дает обещание защищать св. город Иерусалим от неверных». Крайне интересно, что средневековый христианский автор обратился к образу Вавилона для разъяснения вопросов, связанных с легитимностью христианской царской власти. В «Сказании» необходимо отметить неотъемлемые элементы инициации: путь по приказу царя, испытание глиняным змеем на пути к священным реликвиям харизмы царской власти, золотым венцам. Змей здесь является образом лабиринта-вавилона. В контексте идеи священной легитимности власти мы можем рассматривать и загадочный знак-вавилон на могиле родного брата основателя династии Рюриковичей Трувора, хотя, конечно, весь сакральный смысл этого знака на могиле этим не исчерпывается.

Распространенный образ прохождения по лабиринту-пути, нисхождение в пещеру и убийство змея, обитающего в ней, на языке академической школы семиотики — мифологема, которая реализуется в различных вариантах в церковном предании. Тема победы над змием является отражением аскетического подвига христианского подвижника в многочисленной житийной литературе.

К. А. Щедрина пишет: «Исторический путь Церкви связывается в Священном Писании с бегством от преследующего змея и победой над ним (Откровение Иоанна Богослова). С образом змееборчества в лабиринте связан целый комплекс представлений в идеологической структуре христианской государственности. Сюда можно отнести сюжеты, связанные с победой над внешним врагом, который каждый раз становится «персонификацией» змия.

Важной оказывается и победа над внутренним врагом, которая может быть представлена двояким образом: как аскетический подвиг в сердце самого монарха и как борьба со внутренними врагами Церкви, которые автоматически становятся врагами государства».



Чудо Георгия о змие. Икона конца XIV в.


Итак, царское служение — есть подвиг змееборчества, есть постоянное противостояние неправедному употреблению священной власти. Эта борьба происходит на двух уровнях. Внешне — это политическая борьба с посягающими на древнее наследие монарха. Внутренний аспект этой борьбы заключался в противостоянии «древнему змию» в самом себе. Этот аспект напрямую соотносится с христианской аскетической практикой «памяти смертной» и иконографически выражался в образе нисхождения в лабиринт, символизирующего царскую инициацию.

В западной христианской и герметической традициях сохранились подобные же воззрения на сакральный характер лабиринтов, которые, впрочем, разбавлены изрядной долей ущербной оккультной мистики.

Исследователь герметической традиции и христианской символики католических костелов, художник и композитор Даниэль Готье пишет следующее: «Нет никакого сомнения в том, что лабиринт представляет собой смысл духовного паломничества, продвижения от внешнего покрова материи — involucre к spiritus — внутреннему свету и божественному откровению. Пропорциональная матрица лабиринта может представлять те законы гармонии, которые приведут человека к осознанию и единству.

Интересно, что в центре гигантского лабиринта собора в Шартре помещена медная табличка с выгравированными изображениями Тезея, Минотавра и Ариадны. Присутствие в христианском храме образов языческих героев может показаться несколько странным, но сам миф важен как для герметиков, так и для христиан. Ибо священная нить мудрости Христос (квадривий, посвящение), врученная Церковью (Ариадной, Девой-Матерью, Софией) истинно верующему, священнослужителю или посвященному (Тезею, философу), может привести его к победе над иррациональным, всепожирающим огнем неизменной животной природы (Минотавром, грехом, невежеством). В этом смысле лабиринт можно считать символом Великой Работы, в ходе которой грубая материя преобразуется во внутренний свет и золотую мудрость, истинный философский камень».

Совершенно неожиданно исследование путей лабиринтов выводит нас к одной важной для православного самосознания теме. Речь идет о священной реликвии прикровенной ныне империи ромеев — лабаруме, знамени святого царя Константина, знамени вечной победы христиан над полчищами Гога и Магога.

Вопрос об этимологии императорского знамени, лабарума, однозначного решения в научных кругах не получил. Однако этимологическая близость следующего образного ряда признается всеми. Вчитайтесь: лавр — лавра — лабиринт — лабрис — лабарум! Речь идет о своеобразной семантической трансформации корневого понятия, связанного с главной составляющей царского культа. Лабарум, став символом особого посвящения императора Константина, при переходе им из язычества в христианство, являл собой Крест — орудие победы царя над врагами. В этом случае через посвятительную традицию царь выступал древним архетипом героя змееборца, победителем врага человеков от начала, а лабиринт традиционно связывался с инициатическим преодолением пути. Здесь и надо искать этимологические корни лабарума, здесь — в лабиринте!

Мимоходом упомянем, что и на древнейшем гербе Московии всадник-змееборец почитался царем, попирающим змия. И лишь при Петре Великом было определено видеть в нем святой образ Георгия Победоносца.

Очень важно, что свое новое священное качество ратоборца со змием император Константин вполне осознавал, так что наши построения не имеют ничего общего с наукообразным теоретизированием. По свидетельству историка Евсевия, при входе в свой дворец царь изобразил картину: над своей головой знамя спасения — лабарум, а под ногами падающего в бездну дракона. Евсевий продолжает: «Под видом дракона надобно разуметь враждебного и неприязненного зверя через тиранию безбожников, преследовавшего Церковь Божию. Ибо писания в книгах божественных пророков называют этого зверя драконом, коварным змеем (…) этим, конечно, указывал он на тайного врага рода человеческого, которого представлял извергнутым в бездну погибели силой спасительного знамения, находившегося над своей главой».

К. А. Щедрина считает: «Практически знамя Константина имело те же функции, что и обычное полковое знамя. Евсевий называет знаменосцев привычными выражениями: вексилларий (от лат. vexillum — знамя), драконарий (греч. αηυέυί — боевой значок) от знамени парфян с изображением дракона). Использование последнего наименования позволяет соотнести лабарум — знак Креста — с известным ветхозаветным прообразом Крестной жертвы Спасителя — медным змием. «Послал Господь на народ множество ядовитых змей, которые жалили народ и умерло множество народа из сынов Израилевых (…) И сказал Господь Моисею: сделай себе медного змея и выставь его на знамя (…) и ужаленный, взглянув на него, останется жив» (Чис. 21, 6–9). Как видно из текста Книги Чисел, змей был укреплен пророком Моисеем именно на знамени». Начиная с василевса Константина, мотив попирания врага в образе змея остается в императорском, а в дальнейшем и в царском искусстве на протяжении долгого времени, преобразовавшись из самостоятельного «архетипического» сюжета триумфа во образ подражания Спасителю, Его Победе, Его Страданиям, Сошествию во ад и Воскресению.

Так, следуя по извилистым дорожкам древних лабиринтов, мы подошли к удивительному чуду истории, когда из глубины духа святой василевс воздвиг над миром знамя спасения — лабарум! Для нашего же исследования сокровенных путей таинственных лабиринтов эта конечная точка нашего путешествия есть священный залог того, что мы двигались в правильном направлении и не сбились с единственно верного пути к Истине, к Альфа и Омеге, Началу и Концу!

Возвращение в отчий дом

Современный исследователь Русского Севера Н. М. Теребихин отметит, что практически всегда основание монастыря на севере Руси было связано с определенными духовными задачами, способствующими христианизации края. Место для будущей обители выбиралось особенно тщательно, зачастую этому способствовали чудесные промыслительные события. «История монастырского строительства показывает, — пишет Н. М. Теребихин, — что святые подвижники стремились не просто к уединению, но устрояли свои отшельнические скиты и кельи в самом центре сакральной географии языческого мира там, где располагались (…) святилища и могильники. Наложение христианской системы координат на языческую топографию (…) порождало новую систему сакральных ценностей, приводило к переосмыслению семантики древних культов». Самые известные монастыри Северной Фиваиды находятся на месте бывших языческих святилищ наших предков: Валаамский, Коневецкий и Соловецкий. Древние предания Валаама и Коневца донесли до нас память о древних капищах на святых островах. На острове Дивном Валаамского архипелага сохранилось загадочное каменное кольцо с диаметром около 100 метров. Кольцо находится в чаще елового леса. В середине XIX века в центре кольца был установлен крест.

На Соловках об этом красноречиво свидетельствуют лабиринты и могильники. Патриарх Никон, будучи постриженником Соловецкого Анзерского скита, знал о лабиринтах и каменных насыпях. Знал и не призывал к разрушению как капищ язычников! А ведь Никон, будучи архиепископом в Новгороде, уничтожил палицы Перуна, которые семьсот лет хранились в храме святых Бориса и Глеба в Новгородском кремле. Никон-патриарх объявил войну даже шатровым русским церквам, совершенно справедливо усматривая в этом чисто национальном стиле продолжение дохристианских архитектурных традиций русского народа. И при такой нетерпимости к языческому прошлому он не трогал лабиринты, даже не ставил вопрос об их разрушении. Удивительно!

Отгадка, возможно, вот в чем. Н. М. Теребихин замечает, что «монастырское освоение Севера, в отличие от чисто миссионерского движения, характеризовалось более высоким уровнем богословской рефлексии, стремлением к осознанному воплощению в пространстве «обращаемых» земель образов Обетованной земли». Символическая программа крестного монастыря патриарха Никона на острове Кий в Белом море, задуманного в комплексе с Валдайским Иверским и Воскресенским Новоиерусалимским монастырями самим патриархом и царем Алексеем Михайловичем, воплотила одну из составляющих символик рая, образа обетованной земли на далеком северном острове.

Со времен архиепископа новгородского Василия Калики смотрели русские люди на Север как на место потерянного земного рая, впрочем, сохраняя в этом предании и смутные воспоминания об утерянной прародине.

До сих пор не получила достаточно внятного объяснения тяга русского монашества на Север. Обычно говорится о поисках пустыни, места уединенного и безлюдного, для молитвенного молчания удобного. Однако уединение в XV веке можно было найти и в пределах нынешней Московской области. Ведь и сейчас при необходимой осторожности можно жить в полном уединении в пределах Лосиного Острова, московского лесопарка, даже в границах кольцевой автодороги. А пятьсот лет назад легко было навсегда уйти от мира, просто перейдя за Волгу, к Керженцу, как это делали старообрядцы в XVII веке и позднее. Можно было уходить к Уралу. Но нет, святые подвижники стремятся именно на Север. И ведь не безлюдно было там. Рядом со святыми иноками еще при их жизни складываются не только монашеские общины, но и слободы крестьян.

Патриарх Никон повелел высечь для себя гробницу и установить ее в соборе Воскресенского монастыря в Новом Иерусалиме, из камня, найденного на Белом море. Только ли любовь патриарха к Северу побудила его к принятию столь загадочного решения, потребовавшего и больших трудов по обработке камня, равно как и по его перевозке в Москву.



Патриарх Никон


Север, без всякого сомнения, был для русского монашества той священной землей предков, с которой они связывали и надежду на воплощение новой обетованной земли.

Здесь, на Севере, издревле таинственно зрело то, что мы в священном трепетном восторге выражаем кратко и емко — Святая Русь. Отсюда, с Русского Севера, с общеарийской прародины индоевропейцы разнесли по свету архетип почитания священных островов блаженных, земного рая. Особенно это проявилось в мифологии кельтов. Здесь и таинственный остров Авалон, и загадочная островная прародина кельтов Туле. Об этом острове писал в IV веке до н. э. греческий мореплаватель Пифей. Оттуда, с островов священного Севера, выводили кельты и друидическую сокровенную традицию.

Поиск святых островов привел ирландских монахов первыми в холодную Исландию задолго до викингов.

И опять же с этой древней сакральной традицией мы можем связывать появление наших самых священных обителей монашеского подвига на островах нашего Севера, на Валааме, на острове Коневец в Ладоге, на острове посреди Валдайского озера, на Соловках, на острове Кий, посреди Белого моря, наконец и самая знаменитая обитель патриарха Никона — Воскресенский Новоиерусалимский монастырь, о чудо, специально делается островным! Поставленный в глубокой излучине реки Истры, с которой искусственным рвом соединена была речка Золотушка, монастырь оказывался полностью окружен водной стихией. Более того, даже небольшой скит Никона рядом с монастырем был тоже поставлен на маленьком острове.

Все это поразительно соответствует одному из видений Апокалипсиса, когда Иоанн Богослов видит среди моря праведников, поющих несмолкаемую песнь Богу! Уж не в земной ли проекции рая на Севере? Но это лишь смелое предположение.

Таинственная «Голубиная книга», апокрифическое сказание северорусского народа, содержит в себе древнейшее духовное наследие древних арьев, переосмысленное после принятия христианства все в том же мифологическом ключе, но с использованием христианского символического языка, предельно ясно освещает древнюю традицию почитания северной островной прародины — Священной земли.

«Почему ж Окиян море всем морям мати?

Обкинуло то море вокруг земли всю,

Во нем Окияне во море пуп морской;

С подвосточной со сторонушки

Выставала из моря церковь соборная

Со двенадцатью престоламы,

Святу Климанту, папы римскому,

Святу Петру Александрийскому;

Потому ж Океян море всем морям мати».

Пуп моря, на котором стоит церковь Климента, тождествен пупу моря, на котором лежит древняя священная реликвия славян: Алатырь-камень, описанный в «Голубиной книге». Очевидно, что изначальным в северорусской традиции является представление о неком сакральном центре на острове, где находится чудесный Алатырь-камень и пребывает высшее божество. Эти же представления сделали из святилища на острове Рюген, посвященного Святовиду, сакральный центр языческого славянства, и не только западного, но и северного, вспомним остров Буян наших сказок. «Голубиная книга» яркое свидетельство того, что архетип священного камня в центре вселенной, на острове, донесен исторической памятью народа из глубин седой древности и красноречиво свидетельствует об устойчивом мифологизированном образе прародины арийцев.

В святоотеческих комментариях с образом Севера связывается понятие о пределах обитания дьявола, сатаны, который с помощью подвластных ему языческих народов, живущих в северных землях, вредит народу Божию. Такое же представление было и у древних иранцев, которые помещали на Севере страну злого Ангра-Манью, противника доброго Ахура Мазды. Жутким холодом изгнал Ангра-Манью древних арьев с прародины и сам воцарился там.

В Библии Вавилон рассматривался как северный город, ставший противником духовного Иерусалима. В то же время толкования Священного Писания указывают на Север как на место, где должен воссиять свет Христовой веры. Евфимий Зигабен в Толковой псалтири пишет: «Те народы, которые прежде были членами дьявола и которыми дьявол обладал, те самые после сделались горами Сиона, то есть сделались высотами и оградами Христианской Церкви (…), но что я говорю, что народы сделались оградами Церкви, они сами, собственно, сделались городом Христовым, так как из народов составилась Христова Церковь».

Не удивительно ли, что свет Истины воссиял и на Севере, воистину преобразовав горы Гиперборейские в Сионские высоты, а народ, живущий на этих горах, по воле Господа стал народом-церковью, последним оплотом Веры православной. Согласно древнему пророчеству, Вавилон должен стать равным Иерусалиму по благочестию. Святитель Афанасий Великий еще в IV веке писал, объясняя псаломское выражение: «Ребрами Северовыми был прежде и Павел, от которого возгорелись все бедствия на Земле, но ныне стал он горами Сионскими, имея в себе глаголющего Христа (…) сие слово показывает, что Сион — язычники, приявшие Евангельское слово».

К. А. Щедрина совершенно справедливо полагает, что акт переноса князем Андреем Боголюбским столицы из Киева в северный Владимир необходимо рассматривать в общем контексте иного восприятия Севера у русских как новой земли обетованной для нового церковного народа. И подобно ветхозаветному Ковчегу Завета в новый стольный град переносится святыня — икона Богородицы, написанная, по преданию, святым евангелистом Лукой, названная впоследствии Владимирской.

По-особому запечатлелась и идея лабиринта в древней русской церковной архитектуре, в особенности опять же на Севере. В лестничных башнях древних соборов спиралевидная лестница поднимается к куполу.

В Георгиевском соборе Юрьева монастыря в Новгороде спираль лестницы приводит в подкупольное пространство башни с сохранившимися фресками XII века. Изначально под куполом была фреска Христа. Таким образом спираль-лабиринт лестницы воистину приводила верующего к Солнцу Истины, к самому Христу и Богу нашему.

Спускаясь вниз по этой же лестнице, мы оказываемся перед фреской Страшного суда. Иными словами, повторяя путь древних инициаций, мы символически спускаемся в царство мертвых, которые восстанут при втором и славном пришествии Спасителя. Точно такие же спиралевидные лестницы башен древних соборов Руси можно видеть и в Софии Киевской, и в храме Антониева монастыря Великого Новеграда.

Мы с вами находимся в конце нашего путешествия по лабиринту истории.

И тут возникает законный вопрос — а зачем нам понадобилось столь тщательно разбирать замысловатые рисунки лабиринтов исторических дорог северного человечества древности. Дело в том, что в последние 100 лет исторический официоз, где вольно, а где и сознательно, лишал нас Отечества, лишал реального чувства родной почвы под ногами в буквальном смысле.

Огромные пространства Восточной Европы советские и зарубежные ученые «заселяли» всеми, кем хотелось. Север единогласно «отдавали» угро-финнам. Центральную Россию тоже поначалу заселили ими же. Но затем, ввиду многочисленных противоречий и нестыковок в области антропологии и археологии, для Нечерноземья были выведены в научных инкубаторах «восточные балты».

Юг России безропотно «отдавался» столь же гипотетичным северным иранцам, запад же «отдали» северным иллирийцам и фракийцам. Куда же девать всем неудобных славян?

Славянские племена буквально втискивали между всеми перечисленными этносами, находя для их начального этногенеза самым подходящим местом Припятские болота, где и до сих пор невозможно существовать крупному этническому массиву.

Более того, автор этих строк видел в конце 80-х годов в Риге, в Домском соборе, карту расселения индоевропейских народов в древности, где затертые между германцами и «великими» балтами славяне ютились у истоков Вислы, занимая территорию размером даже не с губернию. Щедрая рука вечно комплексующего латыша отвела славянам площадь величиной с волость! Хотелось бы спросить у потомков тех, кто пас свиней немецких баронов и пел по вечерам монотонные песни ни о чем, как это забитые и всеми зажатые славяне вдруг оттеснили всех и в VI веке заняли половину Европы, не посчитавшись с амбициями ни воинственных германцев, ни многочисленных балтов? Может быть, живя в той же климатической зоне и в том же этнокормящем ландшафте, что и балты, германцы и кельты-славяне открыли секрет быстрого воспроизводства людских потерь, прямых и косвенных, путем клонирования?

Не очень достоверно. В реальности наш климат был суровее, чем у всех наших соседей. Этногенетического взрыва у славян не было. Излишков продовольствия, впрочем, тоже не наблюдалось. Так как же эти хитрецы оттеснили всех и вся? Может быть, повышенной военной агрессивностью? Но в этом славянам решительно отказывают все соседи. Воинская доблесть у славян — это нонсенс для современных иностранных исследователей. И это утверждают представители тех этносов, которым мы давали, даем и будем всегда давать «на орехи». Не умеющие воевать с нами мечом, они открыли против нас боевые действия на бумаге своими заостренными на ложь и клевету перьями. И, увы, здесь им сопутствует удача. Нас уже удалось убедить в том, что мы живем не на своей земле, а на земле мифических восточных балтов и угро-финнов.

Нас лишили родной земли, которую мы заселяли от начала, а не как временные квартиранты без прописки. Мы — словно историческое недоразумение. В условиях тотальной информационной войны у нас даже почву выбивают из-под ног. И кто, скажите, встанет сейчас, да еще из зомбированной разными «телепузиками» молодежи, грудью на защиту неродной земли, взятой на время в долг у чуди да мери. Никто. Впрочем, многим из них вообще нет дела до того, на какой земле они родились и живут и что это для них значит. Нет идеальной мотивации. Нет идеалов. Их предметность и иерархия подвержены насильственной девальвации теми, у кого нет святыни в сердце, нет души, нет жизни. «Не умирай за Родину, ее у тебя больше нет. Новая иерархия ценностных определений, на которые нас, как соборного субъекта исторического процесса, сейчас натаскивают, призвана стать похоронной, заунывной мелодией, под которую нас как великий народ спроваживают в гроб вместе и порознь. В иное время было бы нелепо заканчивать историческое исследование столь заостренной политической тематикой, в иное, но не в наше. Время кабинетных умствований, не доходящих до ума и сердца подавляющего большинства, должно безвозвратно уйти.

Размывание национального самосознания этноса начинается с размывания совершенно конкретного понятия неразрывной духовной и физической связи с родной почвой, куда мы вросли корнями, и где эти корни настойчиво перегрызают паразиты, отнимающие нашу историю, наших предков, оставляя нас сиротами на жестоком ветру глобализации с Запада, отнимая у нас волю к сражению за святыни, которых нам не оставляют.

Путешествие по лабиринтам — это наше возвращение в украденный отчий дом, к корням, к предкам, к самым истокам нашей исторической жизни. Это священная инициация новых русских поколений, где новое качество личность получает через таинство обретения Родины первопредков.

Лабиринты Русского Севера — это зримая связь с незримым, священная тайна сверхличной жизни этноса в его соборном единстве поколений, идущих во времени из прошлого в будущее. Если дать себе волю в метафорических изысках, то мы можем считать лабиринты важными точками исторического процесса становления нашего народа, отмеченных на реке времен вихревыми концентрическими кольцами замысловатой каменной кладки. Символами неразрывной связи всех русских поколений, населявших наш и только наш Русский Север, являются не только кресты каменной кладки на языческое святилище Большого Заяцкого острова, не только поклонные кресты, имевшие в основании каменные могилы-холмы некрещенных предков, но и все святые обители Северной Фиваиды, славно и благолепно венчавшие собой долгую историческую жизнь этого северного края земли, которому Господь от начала судил стать Святой Русью.

Итак, мы совершили путь во времени по лабиринту сначала вниз, в глубь тысячелетий к исходной точке, от которой и началась историческая жизнь всех арийских народов, в том числе и народа святорусского, к горе Меру, что сияла некогда священной белизной посреди таинственной Арктиды-Гипербореи. А далее мы совершили восхождение по спиральной лестнице православных храмов вверх, под купол, освященный Крестом Искупительной Жертвы, проделав одновременно и инициатический путь предков к обожествляемому солнцу и поднявшись вослед прадедам к Солнцу Истины, вере православной, в чьих благодатных лучах высвечивается истинный смысл всего того, что наши пращуры лишь предугадывали в лучах ласкового солнца Севера.

Мы воочию убедились, что древние лабиринты стали той символической лестницей для нас, по которой мы совершили духовное восхождение от самых наших корней, сокровенно сокрытых в древней Гиперборее, нашей прародине, до горних высот Христовой веры, за которыми в небе уже угадывается облик Руси Небесной, священного прообраза земной Святой Руси.

Наше земное Отечество имеет для нас несомненную нетленную ценность, потому как всеми своими незримыми нитями исторической судьбы связано с Отечеством Небесным, со своим духовным первообразом, который высвечивают для нас лучи Истинной веры.

В конце 2000 года, в телепередаче «Вы — очевидец», был показан удивительный сюжет. Любительская камера зафиксировала в небе над Соловками чудесную и потрясающую картину. Облака и просветы голубого небосклона составляют очень точный образ Спасо-Преображенского Соловецкого монастыря с хорошо узнаваемыми храмами и башнями. На небе над Соловками как бы явлена икона — зримое воплощение первообраза того монастыря, которому Господь судил от века возникнуть на этой Священной земле в XV столетии.

Сокровенный путь по таинственным лабиринтам помог нам обрести национальные корни у самых истоков вечно свежих и благодатных ключей, питающих могучее дерево, имя которому — Русский народ!

Загрузка...