Исток русского племени

Отметим, что для современной антропологии нет таких понятий из лексикона устаревших расовых романтиков XIX века, как германская, славянская или кельтская раса. И у славянских, и у германских, а тем более у кельтских племен, антропологи находят известное количество разных расовых типов, как то: нордический, балтийский, альпийский, средиземноморский, дальский, наконец. По чисто биологическим критериям определения расы мы не имеем права говорить о славянской или германской расе. И это абсолютно верно.

И все же, почему столь часто в современных, да и в старых тоже, работах западных ученых по вопросам антропологии европейских народов мы то и дело сталкиваемся с понятием «славянская раса»? Что же они имеют в виду?

Термином «славянская раса» пользовались и столь замечательные русские ученые, которых никак не заподозришь в прошлом и современном европейском «верхоглядстве», такие как Данилевский, Сперанский, Атрешков, Богданов, Башмаков и другие. Ответ на столь непростую загадку кроется, с одной стороны, в том, что раса есть категория далеко не только биологическая.

Неизмеримо важней душевный и духовный пласты, составляющие суть самого понятия. Интересующихся этими составляющими понятия «раса» я отсылаю к авторитетным работам Шпенглера (отдельная глава в его «Закате Европы») и барона Юлиуса Эволы (глава в «Языческом империализме»). Именно в духовном и психологическом смысле мы вполне можем говорить о «расе» славян. Именно исходя из этих аспектов не только расовой, но и духовной сущности племен, ученые императорской России давали фундаментальное определение «славянской расе».

Впрочем, понимание особенностей становления и исторического бытия этой этнической общности не может пройти мимо такого «скандального» факта, что даже в биологическом смысле мы можем говорить о чистом славянском антропологическом типе. Подробнее этот аспект проблемы славянского этногенеза будет рассмотрен нами ниже. Сейчас же лишь отметим, что вслед за чешским славистом Нидерле мы пришли к обоснованному выводу, что изначальное славянское племя было носителем ярко выраженных нордических антропологических черт, одновременно имея вполне уловимые отличия со своими германскими соседями, также носителями нордического типа! Особенности «славянского нордизма» позволили антропологу Бунаку выделить особый «расовый ствол», который существовал и существует в неизменной преемственности со времен палеолита до наших дней на Русской равнине. Бунак предложил называть этот расовый тип восточноевропейским. Но в силу того, что чистыми носителями этого типа являются восточные славяне, при известной дифференциации областных подтипов данного расового ствола, мы вправе утверждать, что перед нами искомая величина — тот самый, изначально славянский антропологический тип, в его чисто биологическом аспекте.

Русский государственный деятель

Михаил Михайлович Сперанский

То, что тип западных и южных славян отличается от типа славян северных, говорит лишь о том, что европейские славяне, далеко продвинувшись на запад и юг со своей прародины, утеряли древнюю чистоту изначального антропологического типа.

Однако, по исследованиям замечательных антропологов Алексеевых, антропологические различия славян восточных, западных и южных не так велики и в наши дни. И даже между светлыми северными и темными южными типами славян антропология находит еще много общего.

Так что не только по языку и культуре мы родня, но и по крови.

Значит, да простят меня антропологи, вынуждены простить, за то, что я не отказываюсь от старорежимной «славянской расы» и готов воспринимать ее в истории как особую личность, наряду с народами, как нечто, обладающее исторически устойчивыми, воспроизводимыми генетическими, этнопсихологическими и внешними физическими характеристиками.

Определенно, в этой же плоскости лежит и вопрос о правомерности использования термина — «арийская раса».

Напомним, что в данном словосочетании наше внимание притягивает не человеконенавистнический бред антропологов-недоучек нацистской Германии, а тот академический смысловой контекст, который закреплен за этим словосочетанием академической европейской наукой XIX века.

Действительно, можем ли мы использовать термин «арийская раса», не противореча классической антропологии. Говорить об «арийцах» в чисто биологическом аспекте мы, конечно, не можем. Народы, говорящие на индоевропейских языках, принадлежащие кругу индоевропейских культур, христианскому универсуму, принадлежат разным расам, входящим, однако, в основной расовый европеоидный ствол. Более того, многие европейские народы являются носителями сразу нескольких расовых типов. Однако если мы понимаем, что биологическая раса есть только слепок расовой души, ее видимая материализация, то мы вправе говорить о единой для европейских христианских народов расе, носительнице совершенно определенных, неповторимых, но воспроизводимых в рамках ареала индоевропейских народов черт, которые позволяют объединять различные биологические расовые типы европейцев в одну расовую семью, где даже все многообразие типов несет зримую и узнаваемую, единую биологическую основу.

Напомним, что в исторической науке и в культурологии эта большая раса духовно и физически близких племен получила наименование «арийской» еще в XIX веке. И мы совершенно не видим смысла в том, чтобы отказываться от этого названия. По крайней мере, определения типа: арийская раса, арийские народы — имеют гораздо больше научно обоснованных прав на существование, чем совершенно искусственные, «кабинетные», индоевропейцы, индогерманцы, кельтоиндийцы и прочие «тянитолкаи».

Логика защитников данной терминологии проста. Они берут крайние народы огромного ареала родственных племен одной языковой семьи и называют сложным определением всю совокупность племен. Но, во-первых, действительно, на Крайнем Западе мы видим, прежде всего, кельтов, а не германцев. И тут термин «кельтоиндийцы», или вариант «индокельты», мог бы быть принят вместо «индогерманцев». Но все дело в том, что на Крайнем Востоке, еще восточнее индийцев, жили племена тохаров и динлинов, пусть и вымершие ныне, но бывшие в свое время носителями уникальных языков той же языковой семьи. Что же касается термина «индоевропейцы», наиболее употребительного сегодня, то он наименее удачен, так как в европейскую семью народов давно вошли племена, говорящие на неиндоевропейских языках. В общем и целом не благодарное это дело — искать крайних.

Классическое определение родственной языковой семьи народов как «арийских» досталось нам в наследие от классического века и оно имеет гораздо больше прав на бытование в научном мире, хотя бы по той причине, что множество племен данной языковой семьи с седой древности усвоили себе это имя в качестве этнонима. И речь идет не только об иранцах и индийцах, но и о европейских кельтах и других европейских племенах.

Вернемся к биологическому единству многочисленных европейских рас, составляющих совокупность арийских народов. Возьмем для примера европейскую средиземноморскую расу.

При всем сближении, по определенным биологическим, расовым признакам, народов средиземноморской расы и народов переднеазиатского региона, которых также зачастую, без всяких на то веских оснований, записывают в средиземноморскую расу, мы все-таки без труда, даже визуально, можем отличить итальянцев и испанцев от арабов, персов, турок или афганцев. Все биологическое разнообразие европейцев с существующими расовыми типами: нордическим (с вариантами западнонордического и восточнонордического типов), балтийским, восточноевропейским, дальским, динарским, альпийским и средиземноморским, наконец, мы можем свести к определенному биологическому и, главное, духовнопсихологическому единству, совокупность черт которого, безусловно, заслуженно и обоснованно может и должно носить наименование научно обоснованное, комплексное понятие «арийской расы».

Народы Европы представляют собой определенное «синтетическое» целое, составляют отдельный организм, отличный по духовным и этнобиологическим признакам от иных расовых организмов и историко-культурных ареалов, в том числе и относящихся к большой белой европеоидной расе, в самом широком понимании этого современного научного определения.

Учитывая это, мы вправе говорить, конечно, и о славянской расе как части большой общности: расы арийской. Если не учитывать духовных и этнопсихологических особенностей разных европейских народов, а обращаться исключительно к биологической стороне дела, тогда многообразие в единстве всех европейцев предстает перед нами несколько в ином обличии.

При биологическом подходе европейцы делятся уже не горизонтально на славянскую, германскую или латинскую расы, но вертикально, где в каждом отдельном европейском народе мы находим и нордическую расу, которая является расовым ядром для всех арийских народов, и другие расовые типы, а более всего мы можем обнаружить многообразие переходных форм, которые в своей вариативности все же не выходят за определенные, биологические границы основных европейских рас и стремятся по закону исторической устойчивости расовых типов (в действительности открытого, но не объясненного антропологами) со временем входить в границы ареалов единых в разнообразии типов индоевропейского мира. Если взять нордическую расу, то вопреки мнению, царившему еще не так давно в научном мире, она в исторически обозримом прошлом не являлась и ныне не является неким неделимым атомом, «расовой материей прима» древнего арийского сообщества. Нордический расовый тип исторически не был единым и сейчас распадается на несколько подтипов. Конечно, эти варианты могут иметь своей основой индивидуальные особенности каждого человека. Последним, нижним пределом расового деления человечества, всегда был и останется индивидуум.

При таком понимании вариативности расовых признаков, при отборе их в некоторые повторяющиеся и воспроизводимые рядом поколений совокупности, мы должны учитывать, что при «обратном прочтении», то есть восходя от единичного к некоторым обобщениям, от индивидуальных черт к общим расовым признакам определенного человеческого коллектива, мы вновь и вновь убеждаемся, что сам термин «арийская раса» вполне закономерно появился в научном лексиконе XIX века для описания некоего сообщества европейских народов, явно отличных от граничащих с ними общностей иного культурно-исторического и расового обликов.

В истории арийских народов мы можем проследить тот период, когда существовала некоторая единая биологическая праоснова, давшая начало для формирования различных современных европейских рас. Эта праоснова соответствует библейской традиции, считающей все европейские племена потомками праотца Иафета. Здесь, как и во многих иных случаях научного поиска, Библия точно соответствует новейшим открытиям рациональной науки. Границы христианского мира и границы европейской ойкумены точно совпадают с границами европейских расовых типов, что, конечно же, не случайно, но взаимосвязано. Таким образом, исторически христианство и арийство становятся тождественными понятиями. Попытка расчленить эти понятия современными неопаганистами и обрядить арийство в ветхие одежды давно умерших богов есть непозволительная глупость.

Давайте рассмотрим с фундаментальных позиций русской императорской антропологической школы вопросы не только исторического становления русского этноса, его расовых и генетических характеристик, но и через призму историософского подхода, оправданного нерушимой уверенностью, что в основе нашего национального бытия лежит православная вера, без опоры на которую все наши умствования могут стать безумием, рассмотрим наше прошлое, настоящее, попытаемся заглянуть в будущее нашего народа как отдельной и уникальной антропологической единицы.

И начнем мы не из далека-далёка, как это полагается, а со времен, не столь отдаленных от нас. К древней истории мы еще вернемся. Но напомним, что история нам сейчас нужна не в качестве некоего праздного раздражения мозговых извилин, она нужна нам как «живая вода» нашему умирающему народному телу. История сейчас, в нелегкое время, и должна отвечать всем требованиям сей чудодейственной жидкости. Поэтому сначала поговорим о причинах нашего национального упадка. О причинах, приведших нас на край национальной катастрофы, с фундаментальных позиций антропологической науки. Духовные причины упадка давно известны. Впрочем, то, о чем мы будем говорить, имеет к вопросам духовной деградации народа самое прямое отношение.

Патриот всеславянского политического объединения, убежденный сторонник кровного единства славянской расы хорват Юрий Крижанич писал в XVII веке: «Отчего погибло Римское царство? Некоторые писатели считали, что оно погибло из-за расточительности, пышности и роскоши. Они называют одну из причин, но не первую и не главную. Главной причиной распада Римского государства была та, на которую указал нам пророк Даниил, сказавший:. они смешаются человеческой кровью, но не соединятся друг с другом» (Дан. 2.43). Римляне, желая увеличить свой народ, давали свое гражданство разным племенам, и делали из греков, евреев и персов римских граждан. Люди считали это великой честью. А что из этого вышло? Раздоры между ними и развал того государства. Ибо разные народы стали разных своих людей сажать на престол, и начались раздоры».

Не напоминают ли вам, читатель, эти строки события недавно минувших дней (да и не минувших вовсе), когда не только вследствие духовного одичания и отпадения от Церкви интеллигентщины, но и в силу смешения кровей в рядах русской аристократии и разночинного люда рухнула Российская православная империя, лишившись опоры в виде духовно целостного и кровнородственного людского монолита.

В императорской России полным ходом шел процесс, прекрасно описанный Крижаничем, который иллюстрирует свои мысли горьким примером Османской империи: «Турки некогда охотно принимали всякого перебежчика и расстригу, который хотел отуречиться или перейти в их турецкое суеверие, и давали таким самые почетные должности в царстве. И сейчас они принимают многих; и мы их зовем «потурченцами». А всех своих янычар они понабирали из детей разных христианских народов. Из-за этого турки снискали такую славу, что иные сами стыдятся своего имени, и если бы кто-нибудь турка назвал турком, то он не счел бы это за честь, как если бы назвали его простым мужиком. Более того, янычары владеют ныне этим королевством и царей тамошних ставят и убивают, и это в Турецком государстве из-за принятия «потурченцев».

Стоит ли теперь много рассуждать о влиянии тайных масонских заговоров на историю разрушений национальных монархических государств. Для примера возьмем ту же Турцию. Власть султана в Турции пала во время младотурецкой революции. Лидер революционеров Кемаль Ататюрк был масоном. Но в действительности государство подточили изнутри «потурченцы», и оно рухнуло как гнилое, изъеденное червями дерево. Младотюркам из константинопольских лож оставалось только грамотно сыграть на ущемленном чувстве турецкой национальной гордости, чтобы толпы задетых за живое, чистокровных турок бросились громить ненавистную власть султана и его разношерстных янычар. А далее закономерный итог. Когда вопрос чистоты национального типа более не интересует верхи, он начинает интересовать низы. И этот низовой «интерес» везде и всюду приносит одинаковые плоды. В младотурецкой Турции — это безжалостный геноцид армянского народа и вытеснение в Элладу малоазиатских греков. В нацистской Германии, чье руководство философ Шпенглер не без остроумия называл пролетарийцами, низовой интерес к теме чистоты расы вылился в безумный геноцид евреев, цыган и славян.

Национальная монолитность, чьей основной составной частью является антропологическая однородность этноса, а главное, его истинной политической и духовной элиты, была и будет единственным гарантом не только устойчивой органической государственности, присущей данному племени.

Нет этой мощной преграды, и рушатся империи.

Наш великий мыслитель К. Н. Леонтьев с трагизмом описывал этап за этапом разворачивавшегося на его глазах страшного процесса хаотического всесмешения религий, государственных организмов, наций и народностей. Рушились родовые, религиозные и государственные перегородки, нарушался особый, сакральный, иерархический порядок бытия. Одним из последних этапов всемирного хаоса Леонтьев считал процесс смешения сословий. И это не случайно столь важно помнить для нашей темы. Именно сословные перегородки, в рамках единого национального организма, являются естественными барьерами между высшими, ценными, с точки зрения национальной культуры в самом широком значении этого понятия, слоями народа, и низшими. Смешение сословий приводит народ к единообразной хаотической массе обывателей. У этой массы новым революционным разрушительным лозунгом становится, как это ни парадоксально, национализм, в его самом низменном, утилитарном виде, который и приводит к расовой ненависти. Следующий парадокс прямо вытекает из первого.

Св. Игнатий Брянчанинов писал о том, что Господь разделил языки в Вавилоне для того, чтобы люди совместными усилиями не могли более воплощать самые греховные замыслы. В этом и кроется про-мыслительное, карантинное разделение человечества на расы и народы. Сугубая греховность одних не должна как эпидемия распространяться на других. У народов появилась и персональная ответственность за свой духовный облик. Понятно, сколь губительно для народов любое смешение, которое есть не только попытка, болезненный рецидив Вавилонского столпотворения, но и сугубая тяга к взаимному заражению грехом. Более чистые этносы в духовном отношении «чище» своих смешанных соседей. В чистом теле — здоровый дух, и невозможно здоровому духу обитать в нечистом теле. Охранять этнические границы народов и границы рас, предотвращать самовольное неовавилонское смешение есть дело богоугодное, дело исторического послушания народов пред лицом Всевышнего.

В сборнике крылатых афоризмов «Ясные мысли о дымной эпохе» современный французский мыслитель Бернар Маршадье писал: «Восхваление повального смешения рас, народов и сословий, конечно же, не проходит только из честных и благородных побуждений. Но (если не брать в расчет грязные политические интриги) обнаруживается еще одна причина — беспокойный порыв к бесформенному и неопределенному, подозрительная ностальгия по примитивному хаосу, беспорядку», сатанинская ностальгия, добавим от себя.

Первый президент Турецкой Республики

Мустафа Кемаль Ататюрк

Нет никаких сомнений, что раса, принадлежащая своим материальным аспектом миру биологии, подчиняется тем же законам природы, что и другой материальный мир. И вот в этом, столь знакомом нам материальном мире, мы всюду встречаем замечательное качество материи: чем она чище, тем она «функциональнее» и качественнее, выражаясь современным языком понятий из мира промышленной целесообразности, что так близко современному человеку. Для того чтобы заварить настоящий чай, китайцы пользуются чайниками из чистой, специальной глины. Любая примесь в глине непременно сказывается на качестве заваренного чая. А ведь и человек взят от земли. И не сказывается ли чистота нашей плотской «глины» на чистоте наших помыслов и идеалов?! Вопрос риторический.

Современному жителю России крайне необходимо заняться национальным самопознанием. Для многих сегодня оно ограничивается кухонной болтовней о татаро-монгольских предках всех ныне живущих россиян. Это глубочайшее заблуждение.

Но прежде чем его развеять, вернемся в XVII век, который действительно давал немало примеров того, какой необдуманной была порой политика на Руси в отношении иноземцев.

Давайте хорошенько вчитаемся в грозное предупреждение из далекого XVII века, которым пренебрегли наши предки и которым мы, в странном безумии, пренебрегаем тоже.

Ученый-хорват Юрий Крижанич, о котором мы сказали выше, заканчивая краткий обзор гибельности политики «янычеризации» Османской империи, также писал: «Русское царство подражает в этом деле туркам и принимает всякого желающего и даже уговаривает, просит, принуждает и заставляет многих немцев окреститься, и тех людей, которые крестятся ради плотского блага, а не ради спасения, принимает в свой народ и сажает на высокие места. Одни из них вершат наши важнейшие дела, другие — заключают с иными народами мирные договоры и торговые сделки и мало-помалу продают русское царство и русское богатство своим соотечественникам. Если Русское царство когда-либо погибнет, то оно примет погибель от этих перекрестов или от их потомков. Или, наверное, они сами завладеют нашим царством на позор всему нашему роду. Они смешиваются с нами по крови, но вовеки вечные не соединятся с нами воедино в своих устремлениях. Внуки и правнуки перекрестов всегда имеют иные помыслы, чем коренные уроженцы данной страны». Комментарии излишни.

Однако не устоим перед искушением продолжить мысль ученого-хорвата — русского патриота! Сколько бы мы не читали о верности долгу и присяге на верность Императору Всероссийскому со стороны немецких подданных, случаи эти единичны. Крижанич с точностью предсказал главную причину гибели нашего царства. Перекресты, в союзе с нашей безродной интеллигентщиной, безродной и в духовном смысле и в смысле, указанном Крижаничем, воодушевляемые выкрестами из местечек, разбудили в сословных низах звериную ненависть ко всему высшему и союзно сокрушили Царство русское. Лишившись Царства, мы рискуем по той же причине потерять и Русскую поместную церковь для русского народа. Мы рискуем потерять и саму нашу народность. А наша народность, наша национальная однородность, в которой овеществляется не только генетическая, но и духовная связь наша с предками — это наш последний бастион, который мы должны оборонять всеми силами. Сохранить народ и сохранить Русскую православную церковь именно русской мы можем лишь при условии сохранения воли к чистоте народного типа.

Человек, не блюдущий своего тела, становится бомжем. Народ, не соблюдающий своего тела, не в силах сохранить ни государственной организм, ни тело Церковное. Церковь Христова пребудет до конца времен. Но для нашего исторического, да и «послеисторического» бытия будет настоящей трагедией, если Русская поместная церковь прекратит свое существование, став нерусской. Именно этот аспект заставил в итоге Зарубежную русскую православную церковь воссоединиться с Русской православной церковью Московской Патриархии.

Если русский народ в своей корневой основе потеряет свою идентичность и генетическую преемственность по отношению к своим предкам, то вместе со своей русскостью он потеряет и свою спасительную веру. Оказавшись вне Церковной ограды Поместной церкви, он будет навсегда сметен с исторической арены безжалостным ураганом времени. В мировой истории тому масса примеров.

Эпоха последних столетий общеевропейской истории — это время становления наций.

В России государствообразующий и церквеобразующий русский этнос издавна втягивал в свою политическую, идеологическую, социальную, экономическую и культурно-языковую орбиту иные племена. Опасность этого процесса, который закономерно протекает в рамках имперского государственного строительства, кроется в том, что со временем, под влиянием малых народов, ядро государствообразующего этноса подвергается серьезной опасности размывания и мутации. Этой судьбы не избежало и ядро русского народа. Дореволюционная имперская элита России стремительно утрачивала свои русские черты. И все же этническое ядро нашего народа, лишенного своей элиты, сохранилось в средних слоях населения, в крестьянстве, и до сих пор существует, в болезненном, аморфном, неструктурированном состоянии, но существует, что вселяет в нас надежду на возможность национального возрождения. Именно это ядро является неизменной основой этноса, его хранителем и своеобразным биологическим резервуаром его воспроизводства. Именно к этому ядру, в принципе, и применим в полной мере термин «раса».

Почему же не ко всей совокупности индивидуумов, составляющих определенный этнос? Ну, во-первых, и мы это уже отмечали, любой этнос состоит из разных расовых типов в совершенно неповторимой комбинации соотношений. А во-вторых, термин «rasa» в санскрите — это «лучшая часть чего-либо, эссенция, эликсир». Такие значения термину «раса» присваивает оксфордский словарь сэра Моньера-Вильемса. Раса — это ядро, в котором сохраняется генетическая идентичность этноса. В ее целостности залог репродуктивности народа в историческом поле национального бытия. На периферии этого ядра образуется некая общность людей, обладающих набором биологических признаков, которые отделяют их от иной общности с иным набором признаков. Однако на периферии эти признаки, столь отчетливо вычленяющиеся в расовом ядре, заметно слабеют. Если мы рассматриваем расово чистый народ, то у ядра этого народа должно существовать исторически неразрывное единство расы, этноса и языка.

Поясняя эту мысль, приведем несколько примеров. Например: шведы относятся к нордической расе, в рамках которой формировался шведский этнический тип. Шведский язык принадлежит к арийской языковой группе, предком которой был некогда общий праязык индоевропейских народов, которые на начальном этапе своей истории были носителями все того же нордического расового типа. Мы видим определенную связь и единство расового ядра шведского этноса и исконного языка для этого расового ядра. Несмотря на большое разнообразие расовых типов, если речь идет о расовом ядре, то русский народ полностью совпадает по всем позициям со шведами, немцами и другими народами Северной Европы.

Русский народ, в своем подавляющем большинстве, и сейчас принадлежит к североевропейскому типу, являясь наиболее чистым представителем славянской расы, сформировавшейся в рамках восточного варианта нордической расы (варианта исконного, в силу распространения его именно в рамках исторической прародины арийских племен), и говорит на русском языке, чье развитие, по мнению филологов, есть уникальный пример плавной языковой эволюции, сохраняющей прямую преемственность по отношению к древнему, нерасчлененному протоиндоевропейскому языку.

На фоне других европейских языков русский язык — есть уникальный филологический феномен, своеобразный индоевропейский эталон, или, лучше, ортодоксальная линия языкового развития, с помощью которой (используя также архаические особенности языка литовцев) возможна реконструкция праязыка единых потомков северных иафетидов. Очень древний литовский язык испытал некоторые воздействия на свою языковую основу со стороны германских и славянских языков и этим уступает языку великорусов. Если взять примеры иного характера, то мы увидим, что многие народы Европы, например испанцы, французы или итальянцы, сохранив индоевропейский язык, отнюдь не исконный для древних племен, ставших их этническим субстратом, не сохранили исконный расовый тип индоевропейцев.

Испанцы, потомки неиндоевропейских иберов и кельтов, говорят на языке, привнесенном римскими завоевателями. Французы, потомки кельтов, тоже не говорят на языке своих генетических предков. О неоднородности расового состава населения этих стран говорить излишне.

На Руси нашу уникальную монолитность люди воспринимали вполне обыденно. Русь была всегда страной малочисленной с огромными пространствами. Если принять версию советских историков о быстром растворении инородцев в среде славян, то мы вправе задать себе вопрос: как же при своей малочисленности славяне сохранили свой исконный антропологический тип, неужели смешиваясь со всеми своими соседями? Хорошо известно, что славянское население Руси в X веке, и это научно подтверждено, действительно было очень немногочисленным. По численности населения Русь на протяжении всей своей истории, вплоть до XVIII века, уступала своим ближайшим соседям, полякам например, и всем отдельно взятым европейским государствам. Включение в свой состав инорасового, инородного элемента неминуемо оказало бы воздействие на саму «физиономию» немногочисленного народа, который очень быстро бы потерял исконные антропологические черты. Но ведь этого-то и не случилось.

Нашу историческую устойчивость в области веры, идеологии, антропологического типа, в области языка и этнической самоидентификации русский народ еще в XVI веке выражал краткой формулой национального русского самосознания, священным девизом церковного народа: «У нас единая вера, единый народ, единый царь».

Важность кровного родства подтверждена историческим опытом предков и нашла свое выражение в многочисленных пословицах и поговорках, например: «кровь не водица…» или «кровь путь кажет». Значение расово-генетических особенностей народа в уразумении Промысла Божиего об его индивидуальной исторической судьбе нельзя недооценивать, тем более, когда речь идет о народе русском, получившем свыше тяжелейшее историческое послушание быть последним народом-пастырем Вселенской православной церкви.

Наш праотец Иафет стал родоначальником особой семьи человеческого рода. Семья праотца распалась на множество родов, из которых произошли племена. Племена эти сохраняли и сохранили до сей поры особый антропологический облик, который позволяет ученым объединять их в единую белую расу. В недрах этой расы созревали исторические народы, среди них народ словенорусский. Интересно, что этническая история многих народов стремится как бы замкнуть круг исторического развития этноса. После многочисленных делений на роды и племена народ опять объединяется и начинает ощущать себя единой семьей. В особенности это свойственно «народам-монархистам», где отцом этого огромного единокровного семейного организма является монарх, в котором фокусируются воззрения народа на Верховную власть, усвоенные племенем чуть ли не со своей исторической колыбели.

Не будет преувеличением сказать, что языческие воззрения на царя как на некую манифестацию бога-первопредка на символическом уровне, остаются в сознании и христианских народов по отношению к природе царской власти, что делает особенно важным, необходимым условием генетическое родство народа и династии. Царь, национальная элита, народ — все это звенья одной генетической цепи. Стоит разбить, разрушить одно из звеньев этой цепочки, и народ, этнос исчезнет в итоге с лица земли. Стоит нарушить генетическую преемственность поколений, и произойдет то же самое. Цепь генетической преемственности не есть некая историческая случайность и не является какой-то помехой к прогрессу, как модно считать сейчас. Отнюдь. Генетическая преемственность есть вполне вразумительный для нашего сознания Промысел о нас, как о соборной личности, Промысел Всевышнего. Без подобного промыслительного предопределения о народе свыше любые попытки политического конструирования или формирования новых народов или суперэтносов обречены на провал.

Обратимся для примера к нашей национальной боли — самостийничеству малорусов. Подобное «этническое творчество» чревато вырождением и деградацией этой части русского народа. Оторвав от расового ядра великорусов малорусов, народности, давно и бесповоротно лишенной своей исконной элиты, творцы украинства пытаются слепить новый народ, некую псевдобуржуазную нацию, из разнообразных и расово неоднородных групп, не имеющих своего генетического объединяющего ядра. Эти разнородные группы населения, чей центр притяжения исконно лежал на Севере, где государствообразующая великорусская народность обеспечила единой имперской государственностью две других части единого русского национального тела — малорусов и белорусов, где формировалась общерусская национальная элита из представителей дворянских родов, и из Малороссии в том числе, сами не обладают самостоятельным государственным инстинктом.

Столь же чудовищны попытки отколоть массу малорусов от единой Поместной русской церкви, создавая политически ангажированные псевдоцерковные организации. При таком гнилом духовном фундаменте новые народы не рождаются, а старые быстро умирают. Мне могут возразить, что Господь волен какой угодно народ призвать в Церковную ограду и возложить на него миссию-послушание — быть последним оплотом православия в апостасийном мире. Совершенно верно. Но еще более верно, что Господь призвал к этому служению единый русский народ, вышедший из Днепровской купели не украинским или белорусским, и даже не великорусским, а соборно единым русским народом с совершенно определенными этнобиологическими характеристиками и славянорусским языком.

В историческом и сверхисторическом плане от времен св. Владимира Крестителя до наших дней мы — единый народ, разделенный преступными политическими границами. Любые же попытки представить русских этакой помойкой всевозможных этнических отбросов и национальных отщепенцев без роду и племени есть не только злобная попытка осквернить чистоту нашей крещальной купели, но и хула на замысел Божий о нас, о нашем народе, в котором Истинная вера пребудет до конца времен. Тело народное — это Храм его духа — священного дара жизни вечной, полученного нами по благодати Господа нашего. Народ — коллективный хранитель Истинной веры — есть храм национального духа, так же как и отдельный человек. Тело-храм не есть случайное нагромождение биологического строительного материала, но, как и храм, есть особый «архитектурный» ансамбль со сложной и многоплановой символикой и мистически насыщенными принципами построения. Храм архитектурным языком выражает Символ веры. Храм всем своим архитектурным решением должен соответствовать дарам Духа. В мечетях и синагогах нельзя служить Божественную литургию, как и не служат ее в оскверненном нечистотами храме. Так каков ты, русский народ? Был ли ты, остаешься ли ты светлым Храмом, что создал Господь для даров Духа Святаго?

Историософия (основной принцип которой — постижение не просто через историю, а через сакральные аспекты национальной истории) славянской расы, антропологические и генетические аспекты этногенеза народа русского есть важнейший фундамент национального самопознания, столь необходимого нашим современникам в небывало тяжелом труде воскрешения России. Для воссоздания этого фундамента мы и должны обратиться к истории.

О нашем этническом единстве

В XIX–XX веках в работах ученых и публицистов, как в России, так и в Европе, стали появляться концепции, призванные доказать антропологическую разнородность русского этноса. В наше время адептов этой идеи стало значительно больше. Все чаще в прессе появляются статьи разных авторов, которые с завидным постоянством развивают эту концепцию, не утруждая себя настоящими научными доказательствами, параллельно перегружая текст собственными выдумками в паранаучной упаковке.

Важность всестороннего анализа указанной проблемы очевидна. Проблема происхождения и этнической истории давно вышла за рамки светской науки и перешла в сферу не просто политических идей, но прямо в столь тонкую сферу, какими являются самосознание и самоидентификация русского народа. Проблема назрела давно, еще на заре XX века. В то время когда стараниями зарубежных и отечественных ученых идея об этноисторической неоднородности русских приняла ярко выраженную политическую окраску, возникла необходимость собрать научный, антропологический материал, который и должен был подтвердить выдвинутую теорию.

Этот материал стал добросовестно собираться и в дореволюционной России, и в советской. Но в связи с тем, что факты неожиданным образом начали противоречить априорно выдвинутому тезису об этнической неоднородности русского народа, их решили не афишировать. Так и не стали достоянием широкой научной гуманитарной общественности труды выдающихся русских антропологов императорского и советского периодов. Этот факт тем более прискорбен, если вспомнить, сколько поколений русских людей выросло с навязанным, «научным образом», комплексом национальной неполноценности.

Кто из нас не может привести один и тот же пример, когда разговоры о национальных ценностях с современным советско-постсоветским обывателем наталкивались на глухую стену непонимания и равнодушия, когда упомянутый выше обыватель отмахивался от вас и от всего национального наследия: «Оставьте вы эти разговоры. Ничего национального у нас нет. Да и все мы, мол, помешаны с татаро-монголами». В наше время появляются и совсем уже чудовищные теории. Один писатель, публицист-«патриот», например, утверждал в одной «патриотической» газете, что ни один русский не может точно сказать, где были его предки на Куликовом поле — то ли в русском войске, то ли под бунчуками Мамая.

Утро на поле Куликовом. Худ. А. М. Бубнов

Определенная сложность данной работы заключается в том, что логически выстроенная цепочка научных фактов, противоречащая концепции неоднородности, встречает часто полное непонимание, а иногда и агрессивность со стороны ряда людей, особенно приверженных устоявшимся стереотипам мышления. Специфика ситуации заключается и в том, что настоящее «вавилонское» столпотворение и смешение этносов началось на нашей земле не в пору монгольского ига, а совсем недавно, в столь дорогое еще многим обывателям советское время. И делалось это сознательно, исходя из общих идейных установок партии и правительства СССР.

Из этой же специфической среды вызрели и недавние идеологи постсоветской России, еще не так давно призывавшие вообще избегать разговора о русском этносе, в связи с его якобы полным отсутствием.

Авторы этого круга в ряде «научных» статей периода правления Ельцина выдвинули тезис о том, что географическое пространство от Балтики и Карпат до Тихого океана занимает не русский народ, а группы населения, генетически между собой не связанные, а лишь случайно объединенные русским языком. Этому разнородному населению присвоен «научный» термин «русскоязычные».

Конечно, можно было бы и не реагировать на подобные глупости авторов, не получивших должного образования, лишенных научной совести, а заодно и счастья принадлежать, всецело, к какому-либо народу, то есть счастья — быть духовно и нравственно целостными личностями, если бы их идеи не занимали определенного места в последовательности политических шагов, направленных на разрушение России как единого государства, как особого, неповторимого мира.

Синхронность появления идеи, исходящей от наших исторических врагов, расчленения единого Российского государства и нового потока «доказательств» этнической разнородности русских не может не настораживать. Подобный единовременный идеологический штурм твердынь национальной государственности и русской народности проявляется уже в третий раз за столетие.

Два предыдущих раза муссирование подобных идей в европейской прессе предшествовало мировым войнам. Что же нам ждать от третьего раза? Какие новые доказательства приводятся нашими европейскими оппонентами и их российскими почитателями в пользу расчленения России? По сравнению с началом века ничего нового и умного не слышно. Основной аргумент — народ русский есть фикция, антропологический бульон, а значит, и государство народа русского есть историческое недоразумение, которое надо исправить путем расчленения единого тела России на такие куски, которые смогут поглотить основные участники исторического пиршества людоедов.

Рассмотрим же подробнее ряд вопросов, которые затрагивают основные проблемы этнической истории русского народа.

Славянский этногенез

Прежде всего мы должны четко усвоить непреложный исторический факт: последнее тысячелетие человеческой истории равнину от Карпат до Урала, от Белого моря до Черного занимает русский этнос, православный по религии, славянский по языку и крепко спаянный единой исторической памятью, этнической историей и, вне всяких сомнений, единым антропологическим обликом. Неумолимые факты свидетельствуют о том, что различий между тремя ветвями русского народа: великорусами, малорусами и белорусами, по данным лингвистики и антропологии, намного меньше, например, чем различий между немцами, живущими в Баварии, и немцами из Гамбурга.

Единство восточных славян фиксируется письменными источниками начиная с XI века. В «Повести временных лет» св. Нестор-летописец пишет: «По-славянски же говорят на Руси: поляне, древляне, новгородцы, полочане, дреговичи, северяне, бужане». Св. Нестор отразил не просто языковое единство, но и осознание этого единства славянами.

Далее, св. Нестор приводит данные, которые мы уже можем рассматривать под углом антропологической науки: «…А вот другие народы, дающие дань Руси: чудь, меря, весь, мурома, черемисы, мордва, пермь, печера, ямь, литва, замигола, корсь, нарова, ливы, эти говорят на своих языках, они потомство Иафета, живущие в северных странах». Очень важно подчеркнуть, что изначально Нестор выводит от Иафета все европейские этносы, а среди них упоминает и славян.

Очень интересно, что Нестор не видит причин, кроме вышеуказанных, связанных с разностью языков, противопоставлять славяно-русов и подвластные им балтские и угро-финские народы. Народы эти, стран полночных, также потомки Иафета. В русских летописях, кроме загадочной чуди «белоглазой», мы не найдем и намека на какие-то внешние различия между русами и подвластными племенами. И это не случайно. Современная антропология свидетельствует, что не только славяне Восточной Европы, но и балты и финны суть потомки единого, очень древнего североевропейского расового типа, берущего свое начало от древних кроманьонцев и через племена культуры боевых топоров сохранившего свою преемственность по отношению к антропологическим особенностям средневековых славян, балтов и финнов. И только у финнов этот древний расовый комплекс получил незначительную «прививку монголоидности», что связано с продвижением исконных финно-угорских племен из Зауралья и контактом этих древних племен, обладавших незначительной примесью монголоидных расовых признаков, с древними северными европеоидами. Таким образом, в тексте Нестеровой летописи мы уже находим подтверждение недавнему выводу антропологов о том, что даже в условиях межэтнического контакта славян и финнов Русской равнины мы не сможем выявить изменение исконного расового типа славянорусов по причине их относительной расовой идентичности соседним неславянским племенам.

Отходя немного от основного направления нашей темы, отметим, что этот отрывок летописи интересен не только тем, что очерчивает границы Руси в конце XI века, но и тем, что впервые в истории дано геополитическое определение Руси как «Север», который потомство Иафета получило в удел. Дело в том, что подобная геополитическая самоориентация России бытовала в научных трудах, в политических трактатах и художественной литературе до начала XX века, когда была неожиданно сменена на иную, «восточную» геополитическую ориентацию.

Подмена произошла не случайно. Она происходила параллельно с внедрением разрушительных идей о «татарскости», «азиатскости» России, о расовой разнородности русских, их государственной и цивилизационной несостоятельности. Для своих политических целей геополитическую ориентацию «Россия-Восток» приняли и русские евразийцы в 20–30-х годах XX столетия. В своих глазах и в глазах европейцев мы так и остаемся «Востоком», наследуя за этим и весь комплекс негативных идеологических ассоциаций. И отказавшись жить на суровом, но благородном Севере, мы приговорили себя и бедную Россию стать грязным и бестолковым восточным базаром.

Вернемся к нашему святому летописцу. Итак, св. Нестор определяет все неславянские народы, дающие дань Руси, как потомство Иафета. Еще раз повторим здесь, что потомками младшего сына Ноя по библейской историософии являются все европейские народы и славяне в их числе. Здесь мы видим не просто дань библейской традиции, но и факт того, что, кроме языковых различий, св. Нестор не усматривал резкой грани между славянами, балтами и финнами. Можно допустить, что если бы различия по внешним признакам этих этносов были явными, св. Нестор обязательно отметил бы этот факт.

Русский антрополог, зоолог и историк зоологии, один из основателей антропологии в России, организатор первых антропологических учреждений и популяризатор естественно-научных знаний Анатолий Петрович Богданов

Конечно, это лишь предположение, которое, однако, имеет некоторые подтверждения на базе антропологических данных, о которых мы кратко уже сказали.

Русская, а затем и советская школа антропологии, являясь ведущей в мире, дает очень интересный материал о расовом типе славян и их соседей. Рамки данной работы не достаточны для более широкого антропологического анализа, поэтому мы ограничимся данными из работ наиболее известных наших антропологов с мировым именем: А. П. Богданова, А. А. Башмакова, В. П. Алексеева, Г. В. Лебединской.

В своей докторской диссертации по палеоантропологии славян, а также в ряде других исследований А. П. Богданов установил факт кардинальной значимости различий в форме черепной коробки между длинноголовым курганным населением Древней Руси и в основном круглоголовыми современными представителями русского народа (А. П. Богданов, 1879 год). В последней работе, которая подводит итог всем исследованиям ученого, А. П. Богданов пришел к выводу о брахикефализации современного населения под воздействием развития цивилизации. Сходные процессы наблюдались не только в России, но и в Германии, Чехии, Швейцарии. Этот вывод русского антрополога, чрезвычайно передовой для своего времени, получил потом многочисленные подтверждения на самых разных материалах и прочно вошел в золотой фонд достижений русской антропологии.

Очень важную для нас информацию мы можем почерпнуть в статьях И. А. Ильина, великого русского мыслителя нашего столетия, где он приводит данные известного русского антрополога первой половины XX века профессора А. А. Башмакова, который подытоживает процесс расового образования на территории всей России как органическое «единообразие в различии».

Русский религиозный философ, правовед, политический писатель Иван Александрович Ильин

А. А. Башмаков пишет: «Вот эта формула. Русский народ… представляет собою в настоящее время некую однородность, ярко выраженную в черепоизмерительных данных и весьма ограниченную в объеме уклонений от центрального и среднего типа представляемой им расы. В противоположность тому, что все воображают, русская однородность есть самая установившаяся и самая ярко выраженная во всей Европе!»

Американские антропологи исчислили, что вариации в строении черепа у населения России не превышает 5 пунктов на сто, тогда как французское население варьирует в пределах 9 пунктов, объявленных идеологами национал-социализма расово чистыми, немцы насчитывают около 7 антропологических типов, а итальянцы — 14.

Профессор И. Л. Ильин приводит в одной из своих статей данные А. А. Башмакова о том, что «средний череповой тип чисто русского населения занимает почти середину между ^русифицированными народами Империи». И. А. Ильин также пишет о том, что напрасно говорят о «татаризации» русского народа. «На самом деле, в истории происходило обратное, то есть русификация иноплеменных народов: ибо иноплеменники на протяжении веков «умыкали» русских женщин, которые рожали им полурусских детей, а русские, строго придерживающиеся национальной близости, не брали себе жен из иноплеменниц (чужой веры! чужого языка! чужого нрава!); напуганные татарским игом, они держались своего и соблюдали этим свое органически-цен-тральное чистокровие. Весь этот вековой процесс создал в русском типе пункт сосредоточения всех творческих сил, присущих народам его территории» (см. труд А. А. Башмакова, вышедший на французском языке в 1937 году в Париже «Пятьдесят веков этнической эволюции вокруг Черного моря»). Видимо, процесс угона большого количества русского населения в Казань и стал решающим фактором нынешней европеоидности поволжских татар, наряду, конечно, с угро-финским и древнеславянским субстратом. Одним словом, научно доказан факт, что при всем многообразии антропологических подтипов, русский народ сохраняет удивительную расовую однородность и расовую преемственность по отношению к древнейшему населению Северо-Восточной Европы.

Известно, что население Волжской Булгарии в Средние века, до татарского разгрома, было в основном европеоидным с незначительной монголоидной примесью. Этноним «татары» окончательно стал самоназванием поволжских татар лишь в начале нашего столетия. До конца прошлого века они «рекомендовали» себя как болгарлы (булгары). Кроме этого на территории древней Булгарии жили древние славяне, чье племенное самоназвание мы не знаем. Славяне эти приняли ислам и стали частью булгарского средневекового этноса. Исконные носители этнонима «татары» жили в Восточной Монголии и не имели ничего общего с теми, которые живут сейчас в России. Они говорили на древнемонгольском языке и обладали характерной монголоидной внешностью. Эти факты мы должны принимать во внимание, когда представляем себе исторических соседей русского народа и принимаем во внимание, что определенные этнические смешения в контактных зонах могли иметь место в истории.

Татаро-монгольское нашествие имело большое значение для этнической истории племен Восточной Европы. Но в отношении русского народа нашествие носило принципиально отличный характер последствий в сравнении с угро-финскими племенами Поволжья.

Карамзин пишет: «…несмотря на унижение рабства, мы чувствовали свое гражданское превосходство в отношении к народу кочующему. Следствием было, что россияне вышли из-под ига более с европейским, нежели азиатским характером. Европа нас не узнавала: но для того, что она в сии 250 лет изменилась, а мы остались, как были. Ее путешественники XIII века не находили даже никакого различия в одежде нашей и западных народов: то же, без сомнения, могли бы сказать и в рассуждении других обычаев». Историк А. Сахаров продолжает эту мысль: «Ни в законодательстве, ни в общественной мысли, ни в литературе, ни в живописи нельзя заметить ничего такого, что было бы заимствовано у монголо-татар. Вернейший показатель в этом отношении оценка монголо-татарского вторжения и ига самим народом. Все, что нам известно об устном народном творчестве XIV–XV веков, совершенно определенно и категорически свидетельствует о резко негативной оценке, данной народом монголо-татарскому вторжению и игу». Поэтому можно с уверенностью сказать, что тюркско-славянского этнического и культурного симбиоза, столь милого евразийцам всех степеней и посвящений, просто не существовало. Это плод недобросовестных фантазий или, в лучшем случае, заблуждений.

Разделяли эти заблуждения в России в основном доморощенные социал-демократы. Например, еще Н. Чернышевский писал о народной русской душе: «Азиатского и византийского в нее вошло чрезвычайно много, так что народный дух совершенно изнемогал под игом чуждых влияний… Красивая славянская организация, миловидное славянское лицо искажались, сообразно восточным понятиям о красоте, так что русский мужчина и русская женщина, могшие следовать требованиям тогдашнего хорошего тона, придавали себе совершенно азиатскую наружность и совершенно монгольское безобразие».

Справедливости ради отметим, что в отличие от евразийцев Чернышевский резко отрицательно относится к восточной стихии и воспевает чистый славянский тип. С другой стороны, потрясает безграмотность и неразборчивость в терминах. Поставить в один ряд два культурных мира: азиатский и византийский — совершенно невозможно. Византия питала своими живительными соками не только Россию, но и европейское Возрождение.

Теперь обратимся к работам современных антропологов В. П. Алексеева и Г. В. Лебединской.

Исследования В. П. Алексеева об этнической истории восточных славян особенно интересны. При рассмотрении краниологического типа русских серий В. П. Алексеев подчеркивал исключительное морфологическое сходство, которое проявилось при сопоставлении всех находившихся в его распоряжении материалов.

«Сравнительное однообразие, — пишет В. П. Алексеев, говоря о географической обстановке ареала русского народа, — распространено на огромной территории единого языка, хотя и распадающегося на диалекты, но близкородственные и понятные на всей территории расселения русских. К этому надо добавить отсутствие социальной изоляции внутри групп русского населения. Все эти факты привели к тому, что характерная для русского населения комбинация краниологических признаков распространилась на огромной территории от Архангельска до Курска и от Смоленска до Вологды и Пензы».

Здесь речь идет, конечно, о великорусском населении Европейской России, которое является очень устойчивым во времени и однородным генетическим ядром русского этноса. Вернемся к тому факту, что русские насчитывают 5 основных антропологических типов, с учетом белорусов и малороссов. Это свидетельствует о еще большей однородности именно великорусской ветви русского народа.

Далее В. П. Алексеев в своей работе «Краниология народов Восточной Европы и Кавказа в связи с проблемами их происхождения» (Москва, 1967) фактически выносит приговор несостоятельным попыткам представить русский народ как случайное сочетание этнических групп, ничем, кроме языка, не объединенных. В частности, он пишет, что различия между группами русских не зависят от расстояния между ними: различия между территориально близкими сериями ничуть не меньше, чем между удаленными.

Очевидно, в этих обстоятельствах особую роль играет изменчивость от случайных причин. Поразительным фактом является и относительная сохранность в русской среде антропологического типа восточных славян раннего Средневековья, о чем весьма убедительно свидетельствуют исследования современных антропологов. Этот факт позволяет восстановить преемственность в антропологическом типе русских с конкретными восточнославянскими племенами.

Например, при сопоставлении белорусов со средневековыми краниологическими сериями радимичей и дреговичей позволительно говорить о преемственности антропологического типа. Для малороссийского населения устанавливается факт генетической преемственности древлян и современного населения Северной Украины. Великорусы сложились на основе словен, кривичей и вятичей, включив в свой состав на западе радичей, а на юге — северян.

Долгое время ученые считали, что в состав великорусов вошли и угро-финские племена: веси, мери и муромы. В таком случае, казалось бы, плосколицый и плосконосый тип, который связывается в основном с финским населением, должен был сохраниться и проявляться в великорусах. Однако современные русские сближаются скорее даже с тем гипотетическим типом, который был характерен для предков восточных славян до столкновения с финским субстратом, то есть типом, который характеризуется северным европеоидным обликом, имеющим прямую преемственную связь с древними европейцами этого региона.

Важно и то, что современные краниологические серии восточных славян больше сближаются с западнославянскими и южнославянскими группами, чем даже средневековые восточнославянские серии, имеющиеся в распоряжении антропологов. Больше всего это сходство характерно для великорусов. Факты убедительно свидетельствуют о сходстве всех славянских народов не только по языку, но и по антропологическому типу, невзирая на то, что за прошедший огромный исторический отрезок, от времени расселения славян, сербы, хорваты, болгары, чехи и южные поляки, невзирая на смешение с иными племенами Европы, носителями альпийского, динарского и средиземноморского расовых типов, сохранили много общих черт с русскими славянами, с их расовым типом, который, по определению, является исходным для всего славянского племени.

Этническая история русского народа, славян тесно связана с проблемой прародины народов-носителей индоевропейских языков, которых далее мы будем называть арийскими, как это было принято в научном мире XIX — начала XX столетия. Термин этот более удобный и не нарушает преемственности научной мысли.

Сейчас учеными разрабатываются вопросы арийской прародины с широким привлечением исторического, археологического, лингвистического, антропологического и других материалов. Большая роль отводится географии и истории эволюции земного климата.

На данный момент существует три основных версии географической локализации прародины арийских народов. Часть ученых считают прародиной Центральную Европу, часть — Северное Причерноморье. Самой интересной является гипотеза о полярной прародине арийцев. Эта идея нашла большое количество приверженцев в ученом мире. Высказанная впервые индийским ученым Б. Г. Тилаком (1856–1920), она находит большое число прямых и косвенных научных подтверждений в наши дни.

Б. Г. Тилак не был первым, кто указал на Арктику как на прародину человечества. Но его заслуга в том, что он провел глубокий анализ Ригведы, священной и древней книги арьев, и индийских эпических поэм — в первую очередь Махабхараты, и вычленил из этих источников древнейший мифологический пласт, который и донес до нас неискаженной информацию о прародине предков всех индоевропейских народов.

Будучи непосредственным носителем традиции (Б. Г. Тилак был брахманом), ученый нашел в Ведах и эпосе огромное количество фактов, указывающих на Арктику как на прародину арийских племен.

Тема арктической прародины затронута здесь не случайно. Она тесным образом связана с проблемой этнической истории не только славян, но и их ближайших соседей на севере, угро-финнов.

И в связи с этим очень важными являются факты, установленные советским антропологом В. В. Бунаком. В своей статье «Происхождение русского народа по антропологическим данным» он, в частности, пишет: «.. Выяснилось, что ни одна русская группа не воспроизводит полностью комплекс особенностей, свойственных центральным вариантам балтийского, уральского или неопонтийского расовых типов. Этот факт и многие другие привели к выводу, что в основе русских антропологических вариантов и некоторых дославянских (?) лежит один общий антропологический слой, очень древний, восходящий к ранненеолитическому и мезолитическому времени. Исходный общий тип, названный древним восточноевропейским, отчетливо выступает в суммарной характеристике современных групп русского населения. В расово-таксономическом отношении восточноевропейский тип, не выделенный в прежних работах, входит в круг разновидностей европейской группы как особая раса».

Эти факты являются важнейшим доказательством того, что славянорусы являются древнейшими, исконными обитателями Русской равнины. Вопрос о древних миграциях отпадает сам собой.

Удивительным является и факт сохранения древнейшего, особого расового типа, не соотносимого ни с расовым типом прибалтийских народов, ни с угро-финнами Приуралья. Следовательно, спекуляции о расовых «мутациях» русских, которые разными горе-исследователями связывались то с угро-финнами, то с татаро-монголами, а то и с иными какими «пришельцами», также отпадают как антинаучные фантазии.

Но самое главное для нашей темы это то, что антропологическая наука определяет тот расовый тип древней арийской прародины, по Тилаку (знаменитому индийскому ученому-пандиту), который арьи принесли в Индию и Иран, а племена культуры боевых топоров — в Западную Европу. Везде этот тип подвергся изменениям и остался чистым на древней арийской прародине, на Русской равнине, от Белого до Черного морей. Факт существования древней восточноевропейской расы по-новому высвечивает этногенетическую историю не только славян, но и финнов.

Славяне и угро-финны

Необходимо учитывать то, что антропология как наука до середины XX века серьезно не привлекалась для воссоздания истинной этнической истории русских. Даже столпы русской исторической мысли имели по этому вопросу весьма смутное представление. Большинство из них отдали дань столь модной тогда теории о финском субстрате как одной из составляющих великорусской народности.

Например, В. Ключевский считал, что встреча руси и чуди носила мирный характер, за которой прошло быстрое смешение племен. Действительно, в письменных памятниках нет у поминаний о борьбе с финскими туземцами. Безусловно, этому способствовал и характер финнов. Но в народных преданиях поморов с ^хранились сказания о тяжелейшей борьбе с чудью, которую местами новгородцам пришлось уничтожать полностью, вырезая под корень. В европейской историографии финны отмечены общими характеристическими чертами — миролюбием, робостью, даже забитостью. Русские, встретив финнов, сразу почувствовали свое превосходство над ними и прозвали их общим собирательным именем: чудь, что значит «чудные». Чудью называли и эстов, и зырян.

Абсолютно мирной картины взаимоотношений, конечно, не было. Финны отнюдь не стремились сразу перейти в православие. Коми зыряне и пермяки еще в XIV веке не проявляли особого рвения к перемене веры. Св. Стефану Пермскому пришлось приложить немало трудов к их обращению. Основная же масса была в «поганстве», в нем же она и оставалась даже после официального принятия православной веры славянорусов.

Финны-охотники отнюдь не были оседлыми племенами. И несмотря на то что Несторова летопись говорит о том, что на озере Неро сидит меря, у Мурома сидит мурома, а на Белоозере — весь, города Ростов, Муром и Белоозеро были построены славянами, а не финскими охотниками и рыболовами. Основная масса финнов, конечно, откочевывала на северо-восток, подальше от тяглового гнета русской феодальной государственности. Поскольку финское население было немногочисленным, оставшиеся без следа растворились в русском море. Нельзя также не упомянуть весьма примечательное предание, бытовавшее в среде северных великорусов.

Речь идет о легенде, согласно которой чудь ушла под землю перед приходом руси. Примечательный штрих: чудь в легенде описывается как краснокожий народ! Впоследствии эта память об инорасовой чуди несколько трансформировалась. И русские крестьяне стали называть курганы древних славян могилами чуди и путать последних с древними волотами-богатырями.

Важно отметить, что конфликты с финнами имели место и на религиозной почве. По Житию св. Леонтия Ростовского, все ростовские язычники упорно боролись против христианских проповедников. Ростовская Русь, почитавшая Велеса, встала на сторону мерян. Немного отступая от темы, отметим, что никто еще убедительно не разъяснил, почему язычники финны поклонялись славянскому божеству Велесу. Может быть, на этот вопрос поможет ответить антропология. Дело в том, что еще в XIX веке антропологи в чудских могильниках находили черепа двух диаметрально противоположных расовых типов. Один — круглоголовый и плосколицый — обоснованно был приписан пришельцам из Приуралья — финнам. Другой тип принадлежал длинноголовому рослому племени. Может быть, средневековая меря уже включала в себя группы древнего протославянского населения Восточной Европы?!

Сохранилось предание, записанное в XVII веке, что язычники меряне и русь Ростовского края, убегая «от русского крещения», выселились в пределы Болгарского царства на Волгу к родственным мере марийцам — прямым потомкам мери — и черемисам. Конечно, это была не чисто племенная борьба руси и чуди, а религиозная. Но носителями антагонистических духовных констант христианства и язычества выступали именно славянская Русь и финны. Причем часть славян-язычников уходила с финнами на восток. Так и часть славян-вятичей еще в XI веке ушла с Оки на Вятку, противясь христианизации.

Таким образом, вопрос о слиянии финнов и славян должен решаться в другой плоскости, а именно должен рассматриваться вопрос о славянском компоненте у финнов Восточной Европы. Изначальные финские черты: скуластость, смуглый цвет лица, широкий нос и темные волосы встречаются у современных угро-финнов не так уже часто. Благодаря славянскому влиянию — преобладают светлоокрашенные типы.

Иногда русские мужчины и женщины шли на смешанные браки. Но феномен славянства состоит в том, что от смешанных браков дети очень часто остаются в лоне малых народов. Русские с удивительным спокойствием смотрят на то, что их дети становятся по воспитанию и культуре зырянами, мордвою, пермяками — главное, чтобы они были православными.

Это во многом объясняет тот факт, что славянский расовый тип сохранился у великорусов в первозданной чистоте, и вместе с тем расовый тип окружающих русских соседей воспринял в себя сильнейший славянский компонент.

После принятия православия все угро-финские народы стали полноправными участниками строительства Русского государства, неизменно сохраняя свое этническое лицо и не ассимилируясь. Татарские поселения Рязанской, Костромской, Московской губерний до XX века также сохранили свое народное лицо, культуру и ислам.

Важно сказать, что, уживаясь с татарами, русские люди не стремились слиться с ними этнически. Не было заметно такого желания и с обратной стороны. И если на уровне элиты в среду дворянства входили представители местных элит и в итоге сливались с дворянством чисто русским, то в народных низах сохранялись различные социальные и религиозные барьеры, не позволявшие слиянию с иноверными. Заметим, что такое отношение к браку и потомству у славян и тюрков отнюдь не мешало их добрососедскому существованию.

Если сейчас в свете новых данных антропологии, лингвистики и истории выше указанные процессы становятся понятными, то в прошлом веке они вызывали недоумение. С одной стороны, было общепринятым считать великорусов Московской, Владимирской, Ярославской и Костромской губерний бесспорно лучшими представителями северославянского типа в его первоначальной чистоте. Зарубежные путешественники всегда отмечали особую красоту и стать великоруссов, живших в Ярославле и округе.

Известно и мнение самого русского народа о ярославском населении, запечатленное в характерной пословице: ярославцы — все красавцы. С другой стороны, не знали, что делать с тем фактом, что на землях этих губерний обитали меря и мурома. Отсутствие этих племен на данных территориях с XII века озадачивало. Часто умные люди договаривались даже до того, чтобы считать великорусов по крови финнами, а по языку славянами. Но для таких радикальных фантазий ни у них, ни у нас не было и нет ровно никаких оснований.

Для этой проблемы предполагалось два возможных варианта решения. Первый: пришлая русь, селясь среди туземной чуди, заимствовала многое из этнических черт и быта финнов. Второй: чудь, постепенно русея, всею своею массою, со всеми антропологическими особенностями, языком и верованиями входила в состав русских. Трудность, однако, состояла в том, что выделить антропологические черты финнов у заведомо чистых русских не удавалось. Следы языка и верований финнов у русских не обнаружились вообще, что рушило всякие гипотезы о смешении. Многих это мало смущало, и в книгах продолжали рисовать великоруса как некого славяно-монгольского метиса.

Прусский чиновник XIX века барон Гакстгаузен считал чистыми славянами лишь малороссов. В частности, по его теории чистые народы никогда в истории не могли возглавить великих империй. Именно поэтому «чистые малороссы уступили пальму первенства «нечистым» великорусам. Барон совершенно выпустил из виду, что только чистые народы арийской крови и создавали великие империи. Достаточно указать на персов, древних римлян, македонцев. А вот их смешанные потомки неминуемо приводили империи, созданные отцами, к гибели.

Итак, еще раз подчеркнем со всей ответственностью — нелепым является утверждение о «нечистых великорусах», и еще более нелепым — убеждение о неспособности чистых этносов строить империи. История говорит о другом. И греки, и римляне начинали свою стройку великих империй, будучи народами несмешанными. Именно смешение с иноплеменными явилось главной причиной гибели и империи Александра Македонского, и гордого имперского Рима. В конечном счете и полиэтничность Византии, неоднородность расового состава суперэтноса ромеев, ослабила империю христианских императоров, стала причиной ее нестойкости в православии в тревожный век латинской и турецкой агрессии и конечной гибели.

Русские и сейчас остаются племенем достаточно чистым и однородным. И в XIX веке об этом уже начинали говорить. Тот же Гакстгаузен удивлялся, что значительное финское племя зырян живет без всякого стеснения рядом с русскими и занимается своим извечным промыслом — охотой, сохраняет свой особый этнический тип и не сливается с господствующим племенем. Другие же финские племена, — пишет прусский барон, — мало-помалу вымерли, как и многие племена американских индейцев. Только немногие, приняв православие, слились с русскими. От немногочисленного угро-финского населения древней России сохранились до сего дня лишь вепсы, да ижорская корела, почти исчезнувшая уже в XX веке. В становлении расового облика русского народа типологические расовые черты угро-финнов не сыграли никакой роли.

Обратимся непосредственно к рассмотрению антропологического облика финских племен. Для этого в нашем распоряжении есть многочисленный материал исторического и антропологического характера.

Проблема угро-финских племен состоит в том, что антропологический тип прибалтийских финнов и угро-финнов Зауралья весьма различен. Как уже отмечалось выше, на территории Восточной Европы славяне жили рядом с ижорою, весью, муромой и мерею. В учебниках отечественной истории рисуют картину включения этих народностей в политическую орбиту Русского государства и их быстрого растворения в славянской среде.

Повторим, что антропологически подтвердить этот факт трудно. Конечно, есть материал, свидетельствующий о том, что контакты были, но они были весьма незначительными. Если бы процесс, описанный в учебниках истории России, имел место, то мы бы говорили о веси и ижоре как об исчезнувших народах, слившихся со славянами. Однако и весь, и ижора, и карелы продолжают жить между великорусами, не слившись с ними за тысячелетнюю историю российской государственности. Где же поголовное смешение славян и финнов? Факт сохранности в истории России столь малых племен более чем красноречив!

В связи с этим показателен пример того, что карелы более 200 лет живут в центре России, в Тверской области, и до сих пор сохранили свой этнический и культурный облик, не слившись с великорусами. А ведь Восточная Европа — это центр формирования великорусской народности, и процессы ассимиляции должны были, по логике вещей, происходить здесь с особой интенсивностью.

Самым поразительным является факт православного вероисповедания и карелами, и вепсами, а также использование в быту, наряду с родным, русского языка. Казалось бы, основных барьеров для полной ассимиляции не было и нет. Если учитывать факт современной секуляризации общества, отмирание старых традиций и социальных различий, то на сегодняшний день барьеров еще меньше. Тем не менее мы скорее наблюдаем возрождение национального самосознания у карелов, ижорцев и вепсов в современной России.

Сложнее обстоит дело с двумя другими угро-финскими племенами — мерею и муромой. С конца XI века названия этих племен пропадают из русских летописей.

Ученые в дореволюционной России, а затем и в СССР почти единодушно пришли к выводу о полном растворении мери и муромы в славянской среде. Такие заявления тем более удивительны, если учитывать, что меря никуда не исчезла вообще. Современные марийцы, древнее племя мари, и есть те самые потомки летописной мери, народа, известного нам под этим именем в славянской огласовке. Остаются вопросы, почему ныне марийцы занимают не ту же территорию, которую занимали меряне в летописи Нестора, и куда делась летописная меря. Эти вопросы не так уж и не разрешимы.

Во-первых, марийцы живут на своей исконной территории, а летописная меря была скорее авангардом угро-финнов, продвинувшихся в индоевропейскую среду отнюдь не мирным путем!

Во-вторых, так ли уж бесспорно утверждение о том, что меря Волго-Окского междуречья в полном составе влилась в состав великорусского племени? Последние археологические открытия не позволяют делать столь категоричных выводов.

В 1071 году в Суздальской земле, в Ростове, на Волге, Шексне, Белоозере вспыхивает восстание, которое носило яркую антихристианскую направленность. Восстание было очень жестко подавлено воеводой Яном Вышатичем. Основную роль в восстании играли язычники-меряне, их жреческая элита. По ним и был нанесен основной удар. С этого момента археологически можно проследить отток угро-финского населения на восток, и именно с этого момента меря пропадает из поля видимости русских летописей. Это же подтверждает и древнее русское сказание XVII века. Отток мери в земли родственных марийцев не вызывает сомнений. Мурома же сыграла определенную роль в этногенезе мордвы.

Важно отметить, что для процесса полной ассимиляции мелких групп угро-финского населения в Восточной Европе просто не было необходимых предпосылок. Редкая заселенность огромного пространства, принципиальное различие в хозяйствовании земледельцев славян и лесных охотников финнов, религиозная и этническая разнородность и масса других, в том числе и социальных, преград не способствовали процессу массового смешения. Русские, кроме того, за свою более чем 1000-летнюю государственную историю доказали свою поразительную уживчивость без посягательств на историческое бытие других народов. Сколько народов и народностей включила в себя Российская империя, столько она и донесла до наших дней. Случай в истории становления и развития империй уникальный, империи Римская, Византийская, Германская и Британская прекратили историческую жизнь огромного количества народов.

Велико значение того факта, что в строительстве Русского государства с самого начала его зарождения выступали полноправными субъектами и весь, и карелы, и чудь.

Таким образом, судьба Русского государства — это не только судьба славян, но и союзных и равноправных с ними в политическом плане финских народов.

В связи с этим необходимо осветить и вопросы этнической истории финнов. Тем более, что в этой проблеме содержатся интересные свидетельства, которые могут стать ключом в дальнейших исследованиях, связанных с поисками прародины арийцев.

Вернемся к работам антрополога В. П. Алексеева. Вот что он пишет: «Наиболее четко комплекс признаков, характерный для прибалтийских финнов, представлен в составе эстонцев и собственно финнов. Это, безусловно, европеоидные народы, монголоидная примесь в составе которых составляет ничтожный процент. По-видимому, этот же комплекс краниологических особенностей является преобладающим и среди других прибалтийско-финских народов: ижорцев и карелов…

Отличия лопарской серии от всех перечисленных заключаются в высоком черепном указателе, несколько более низком и заметно более широком лице. По другим признакам лопарские черепа мало отличаются от эстонских и финских».

Дело в том, что смешение древних представителей северной ветви европеоидов с какими-то монголоидами, отличавшимися низкорослостью и темной пигментацией, стали этнической основой современных саамов. Рассматривая другие финские племена, соседствующие славянам, мы должны отметить резкую европеоидную выраженность ижорцев.

Многие антропологические особенности позволяют исключить и мордву из числа представителей субуральского типа и рассматривать ее, как и русских восточных районов европейской части России, в качестве населения, антропологические особенности которого сложились на основе европеоидных вариантов переходной зоны между северными и южными европеоидами.

Очень важно отметить факт сохранения мордвой особенностей европеоидной расы, находясь в зоне постоянных контактов с тюркскими племенами и являясь буфером между Русью и Степью.

Говоря о северной части Европейской России, мы должны упомянуть еще одну финскую народность: коми-зырян.

В своей монографии ученый В. Н. Белицер (1958 год) привел примеры мощного влияния русской культуры на культуру и быт коми и даже их полного обрусения. Весьма вероятно, что при колонизации Европейского Севера потомки словен новгородских частично растворились в массе коми-зырян, что потом облегчило их обрусение. Тем не менее, коми и сейчас имеют значительные монголоидные признаки. По крайней мере, у современных пермских утро-финнов монголоидная примесь более отчетлива, чем у прибалтийских финнов.

Современными антропологическими исследованиями доказано, что русское население ряда районов Перми — не «низкорослые пермяки», а имеет рост выше среднего, мезокефалию, лица узкие, волосы русые, мягкие, прямые и волнистые и т. д., то есть сохраняют северноевропейский тип, вариантом которого на Европейском Севере является беломорский тип поморов, потомков не только исторических новгородских словен, но и более раннего, «долетописного» славянского населения Севера.

По материалам карельских могильников выяснилось, что формирование карелов, как следует из одонтологического анализа, происходило на основе не одного, а двух одонтологических типов: северного грациального и более древнего — североевропейского реликтового, который этнически связывается с саамами. Согласно самой общей характеристике, карелы относятся к европеоидным народам, монголоидная примесь у которых составляет ничтожный процент.

Заканчивая антропологический обзор угро-финских народов Европейской России, заглянем в Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, где сказано следующее:

«Финны Среднего Поволжья (мордва, черемисы) сливаются в своих антропологических признаках с соседними великорусами.

Татары Среднего Поволжья, резко отличающиеся ныне своей религией (магометанством), значительно менее разнятся от русских в своем типе, несмотря на воспринятый ими элемент монголоизма; в массе они представляют собой скорее отатарившихся финнов, что еще вернее относительно чуваш, усвоивших себе даже язык татарский».

О самоназвании татар до начала нашего столетия уже писалось выше, что лишний раз подтверждает мысль о финском субстрате поволжских тюрков.

Указанные выше антропологические особенности финнов позволяют ученым допустить возможность единого антропологического прототипа для славян, балтов и прибалтийских финнов, существовавшего на пространствах Восточной Европы и обладавшего ярко выраженными европеоидными чертами.

В сборнике «Антропологические типы древнего населения на территории СССР» (1988), соавтором которого является известный антрополог Г. В. Лебединская, рассматривается древний европеоидный тип, резко долихокранный со среднешироким, высоким, сильно профилированным лицом и выступающим носом. Этот тип был распространен на обширной территории от Поднепровья до Рейна в 8–5-м тыс. до н. э. Видимо, этот антропологический тип лежит в основе этнической истории германцев, балтов, славян и прибалтийских финнов.

Подводя итоги вышесказанному, необходимо еще раз отметить неоспоримый факт расового единства русского народа. Вместе с тем мы должны отметить и то, что расовые контакты с угро-финнами на периферии расселения русских, особенно в Приуралье, имели место, но это не затрагивало генетическое ядро русского народа, обладающего устойчивым генофондом. Более того, сами пришельцы из-за Урала, древние угро-финны, в значительной мере смешались в древнейшим европеоидным населением Восточной Европы. И даже при гипотетическом допущении интенсивных расовых контактов финнов со славянами первые не могли бы изменить физического облика самых чистых наследников древних северных европеоидов Европы.

Г. Л. Хить в работе «Дерматоглифика народов СССР» (М.: Наука, 1983) приходит к заключению, основанному на тщательном анализе рисунков отпечатков пальцев: «Установлено, что русские однородны в отношении кожного рельефа и являются носителями наиболее европеоидного комплекса наряду с белорусами, латышами, украинцами, вепсами, коми и мордвой».

К сходным выводам пришли и ученые в Германии в 1930-х годах. По немецким данным, дерматоглифический комплекс с ярко выраженным нордическим типом прослеживается не только у норвежцев, англичан и немцев, но и у русских. Партийная элита Третьего рейха не пожелала считаться с учеными и понять, что на Восточном фронте немцам будут противостоять не гунны, а нордические братья.

Добавим, что в своем исследовании Г. Л. Хить также отмечает огромное отличие в дерматоглифическом материале русских, с одной стороны, и казанских татар, марийцев и чувашей, с другой. Следовательно, на основании этих данных ни о каком прямом расовом контакте русских и их восточных соседей не может быть и речи. Выводы эти самоочевидны, если, освободившись от интернациональных и либеральных мифов, встать на твердые научные позиции антропологической науки.

Тему взаимоотношений этих двух родственных ветвей могучего индоевропейского древа мы не можем не затронуть. Вопрос о выделении этих племен из общеевропейского единства решался учеными по-разному. Определенные параллели в языках этих народов давно заставляли думать об их достаточно близких контактах с древнейших времен. Более того, еще в XVIII веке М. В. Ломоносов считал балтийские народы одной из ветвей славянства.

Немецкие и английские ученые иногда до сих пор не выделяют балтов из общеславянского массива, и на этнических картах древней Европы закрашивают эти племена одним цветом. С XIX века существовала и обратная тенденция, особенно ярко проявлявшаяся в трудах ученых, принадлежавших именно балтским народностям, литовцам, латышам и латгалам. Эта тенденция состояла в том, чтобы отрицать близкое родство балтийских и славянских народов, а общность их языка и пантеона языческих богов, а именно Перуна и Велеса, считать следствием тесных контактов в недавнее историческое время. Совершенно очевидно, что такие воззрения, продиктованные ложно понятым местечковым патриотизмом, не имеют серьезной основы.

Нет никаких оснований отвергать давно доказанную мысль, что в сравнительно недавнем историческом времени, когда из индоевропейского единства уже выделились многие народы, а именно кельты, греки, фракийцы, германцы, существовало балто-славянское единство на обширных территориях, впоследствии заселенных отдельно славянами и балтами. И вот тут встает действительная проблема. Ученые по-разному трактуют это разделение и, что самое важное, по-разному определяют границы исходного, но уже раздельного обитания отделившихся друг от друга славян и балтов.

Обратимся к работам известной ученой, литовки по происхождению, Марии Гимбутас. В ее известной работе «Балты» есть несколько весьма примечательных карт. Например, последнее издание ее книги в России представляет распространение балтских культур от Одера на западе до Урала на востоке и от Южной Финляндии на севере до Киева и Карпат на юге. Почти вся эта зона, в соответствии с картой, занята балтской гидронимикой. Кроме того, Гимбутас считает, что и антропологический состав балтских культур был весьма однороден. Весь этот регион был занят долихоцефалами. Славянам же литовская ученая дама отводит узкую полоску лесостепи. Будучи зажатыми огромным балтским массивом на севере и столь же огромным массивом северных иранцев на юге, славяне, по мнению Гимбутас, отличались от древних балтов тем, что были в краниологическом отношении мезокефалами.

Сразу отметим, что все эти построения литовской дамы не имеют под собой твердой научной основы и продиктованы в основном балтийским национализмом Нового времени, оставившим чудовищный след на трудах ученых-прибалтов, лишив все их работы даже флера достоверности. Психологический компенсанаторный характер их научной деятельности более чем очевиден.

Разберем балтийский вопрос тщательно, тем более, что для современности он носит не только характер исторический, но и остро политический. За публикациями подобных карт, следом, раздаются голоса с самого высокого политического уровня стран Балтии с территориальными претензиями к России.

Выше мы уже достаточно затронули тему взаимоотношения древних славян и балтов. Тогда нас интересовал ареал первичного бытования древних славян. Теперь тот же вопрос мы рассмотрим через призму проблемы древнего существования балтославянского единства.

Как уже было сказано, А. А. Шахматов приходит к убеждению, что исконной территорией восточных индоевропейских племен, в том числе и славян, был северо-запад России, бассейн Балтийского моря. По данным современной филологии (материалы публиковались в 80-х годах прошлого века в балтославянских сборниках), балты на заре своей истории имели определенно тесный контакт с фракийцами. Такой контакт мог быть возможен только в районе Северных Карпат, где Геродот описывал племя агафирсов, очевидно, фракийского происхождения. Рядом, чуть севернее, тот же Геродот помещает невров. Если видеть в неврах балтийское племя, а именно так делает и Гимбутас, и ряд других историков и археологов, то мы вправе предположить, что именно контакты балтов Полесья и фракийцев Прикарпатья и оставили в языке балтов определенный след. Но эти же факты заставляют нас искать прародину балтов чуть южнее от мест их теперешнего обитания, а именно в Белорусском Полесье.

Во времена неолита балтам тогда точно соответствует неманская археологическая культура, во времена бронзы они смещаются севернее, выходят к морю, и им должна соответствовать прибалтийская археологическая культура и, возможно, культура шнуровой керамики Полесья.

Как мы уже писали выше, когда исследовали скифскую проблему, сравнительное изучение индоевропейских языков доказывает нам особую близость между славянскими и балтийскими языками. Близость эта не может быть лишь результатом долгого совместного жительства или только общего индоевропейского происхождения. В балтийских и славянских языках замечается ряд общих отклонений от исконных отношений, и эти общие отклонения свидетельствуют об общей их жизни в такую эпоху, когда они отделились от остальных индоевропейских языков, или, если быть более точными в определениях, когда другие языки стали складываться на базе племен индоевропейцев, ушедших с прародины, где остались балто-славяне.

Несомненно, в прошлом существовал единый балто-славянский язык. Разделение славян и балтийцев могло произойти тогда, когда между ними прекратился тесный контакт. Балтийцы каким-то образом остались на периферии славянского мира. А что именно балты были периферией балтославянского мира, а не наоборот, мы докажем на примерах филологических и антропологических. Возможно это связано с их долгим замкнутым обитанием в труднодоступной болотистой местности нынешнего Белорусского Полесья, до того как они начали свое продвижение к Балтике. Совокупность фактов совершенно не дает нам оснований считать территории современных Московской, Смоленской, Калужской и Тверской областей исконными землями, заселенными в древности гипотетическими «восточными балтами», как делают некоторые современные ученые.

В действительности нет ни одного исторического источника, который бы давал нам возможность «заселить» столь огромные пространства балтами, которых древние авторы называли эстиями и считали их язык чем-то близким языку бриттов. Иными словами, древние авторы улавливали особенности балтского индоевропейского языка, отличая его от германского и других известных языков древности. Впрочем, связь балтийских языков и кельтских на самом деле весьма отдаленная. По этой причине бриттские аллюзии — не более чем литературный прием хрониста.

Если бы мы поверили картам Гимбутас, то отсутствие в славянских языках большого количества иранизмов поставило бы нас в тупик. Отметим, что исторический момент расселения племен мы можем предполагать на рубеже 2-го и 1 — го тыс. до н. э. В тот момент иранские племена из ареала андроповской культуры стали продвигаться на юг, а финно-угорские племена начали свой, далеко не мирный, как представлялось раньше, марш из Зауралья в Восточную Европу. Именно в тот исторический период мы и застаем картину, когда между древними праславянскими племенами Европы и иранцами, уходящими на юг, вклинились финские племена.

Филологи, изучая древний славянский термин «влъкодлакъ» и его литовский эквивалент «вилколакис», пришли к интереснейшим выводам. Несмотря на очевидное древнее общеиндоевропейское происхождение данного слова, ученых заинтересовала вторая его часть, а именно славянское «длак». Оказалось, что ближайшая параллель находится в древнепрусском языке, на котором «tlok» — медведь. Изначально «влъкодлакъ» — это «волк-медведь». Литовский и латышский вариант «lokis» близок прусскому, но славянские языки и прусский сохранили большее сходство между собой.

Известный индоевропеист Дж. Мэллори и ряд других ученых пришли к выводу о том, что очень архаичный, древний балтский язык прусского племени имеет больше сходства со славянскими языками, чем, например, с литовским! Из данных лингвистики следует, что славяне и пруссы граничили с древнейших времен, по крайней мере со времени перехода от скотоводства к активному земледелию и выращиванию хлеба.

Антропология же дает нам такое важное свидетельство. Оказывается, в раннем Средневековье западнославянские краниологические серии дают определенное сходство с сериями пруссов и селов, то есть западных балтов, а восточнославянские серии, особенно кривичей и словен, коррелируют с восточными балтами и отчасти с эстами и ливами. Несомненно, на облик эстов, финнов, ливов повлиял именно балтский антропологический субстрат. Но в данном вопросе нам интересно вот что: антропологически пруссы как бы находятся на переферии западнославянского мира.

То же самое относится и к латышам, эстам и литовцам, которые антропологически также как бы на перефирии древнерусского мира. Между западными и восточными славянами антропологи устанавливают определенную цепь поступательной неразрывной преемственности через промежуточные типы, между которыми нет жестких границ. Это же касается и балтского антропологиченского типа. Между особенностями пруссов, жемайтов, селов, аукштайтов, латгалов также нет резких границ. Это значит только одно. Балтийские народы сформировались именно как переферия некогда общего балтославянского единства.

Современный известный антрополог Д. Пежемский, признавая общую антропологическую подоснову у балтов и славян, все же указывает, что средневековые и современные балтские краниологические серии заметно отличаются от славянских. В то время как у славян замечены некоторые эпохальные изменения, не разрывающие, впрочем, цепи общей антропологической преемственности с предковыми антропологическими формами, балты как бы остановились в «антропологическом развитии». Пежемский свидетельствует, что набор краниологических признаков балтов очень архаичен и имеет прямую преемственность к краниологическому материалу с этих же территорий со времен мезолита.

Все это однозначно говорит о том, что балты и в древности и теперь занимали примерно ту же территорию, сохранили свой специфический антропологический тип и были переферией некогда единого балтославянского мира, когда его основная территория стала славянской. Балты — это реликт балтославянского единства. Кстати, антропологическая архаика балтов связана с изначальной численной незначительностью исходной популяции, чьи численные показатели мало менялись и в Средневековье!

Балтославянское единство и на заре своей истории имело ряд особенностей, сохранившихся с древности. Именно по этой причине и у многих русских антропологических групп прослеживается преемственный комплекс признаков, связывающий их с древнейшими обитателями именно Восточно-Европейской равнины, признаков которых нет у балтов, древних и нынешних. Иными словами, антропология не видит «восточных балтов» восточнее Минска, и нет никаких оснований отдавать им в древности огромную территорию до Урала.

Теоретически мы можем предположить, не входя в противоречие с накопленным палеоантропологическим материалом, что балты продолжали жить на огромных пространствах Восточно-Европейской равнины, но постепенно подверглись славянской языковой ассимиляции, то есть перешли на славянский язык. Таким образом, все восточное славянство должно представлять из себя классических балтов, разговаривающих по-славянски. В качестве отрицания такого рода возможности приведем мысли замечательного современного английского историка и археолога Джона Коллиса, автора многочисленных работ, посвященных древним кельтам. Он, в частности, указывает: «Языки редко меняются без смены населения, и даже Ренфрю, который в 1960-е годы был одним из главных противников миграционного объяснения «культурно-исторической» парадигмы, в итоге признавал миграции главным механизмом распространения индоевропейских языков. Однако мы по-прежнему не знаем единых правил, по которым бы происходило распространение новых языков. Так вторжение франков в Галлию мало повлияло на местный язык, в результате чего французский основан на латыни, а вот в Англии латынь как разговорный язык была вытеснена английским на востоке и кельтскими языками на западе. Напротив, римское вторжение в Галлию не вызвало смены населения, но привело к смене галльского латынью… Главная проблема относительно языка — то, что его смена, так же как это обстоит с материальной культурой, не является простым линейным процессом. Постепенные изменения происходят всегда, но есть периоды, когда они совершаются чрезвычайно быстро, поэтому одной хронологии мало для установления времени разделения двух родственных языков. Обычно лингвисты выводят хронологию из числа похожих слов и языковых конструкций. Например, ирландский можно считать первым кельтским языком, выделившимся из единой группы, поскольку архаических элементов в нем больше, чем, к примеру, в валлийском. Однако и это не дает точных временных ориентиров: американский английский, например, имеет больше архаических черт, чем возникшие значительно раньше диалекты Великобритании. Это не значит также, что архаичный язык перестает распространяться. Ко времени исчезновения кельтских языков в континентальной Европе в послеримский период бриттский язык проник в Бретань, а ирландский — в Шотландию. Это снова напоминает нам, что распространение языков — процесс нелинейный, их сохранение или исчезновение может объясняться сугубо местными факторами, и нужно избегать простых решений, например, отождествления распространения кельтских языков с расселением кельтов».

В нашем случае мы отметим, что антропология не фиксирует никаких серьезных миграционных процессов в Восточной Европе. Археология смену и взаимодействие культур зачастую трактует в смысле миграций племен. Но делает это в основном только, чтобы уложить многообразный археологический материал в прокрустово ложе априорных представлений. Учтем еще, что почти всю свою историю Восточная Европа была крайне слабо заселена. И сложно представить себе линейный процесс инноваций, связанный со сменой языка один на другой, при малой плотности изначальных групп, их изолированности и еще более малочисленных групп пришельцев. Таким образом, самым непротиворечивым представлением о путях заселения Восточной Европы и взаимоотношения славянского и балтийского языков будет представление о том, что и славяне и балты исстари занимали примерно те же места расселения в Европе, что и теперь. И соотношение занимаемой площади расселения этих племен в Европе было примерно тем же, что и в настоящее время.

А что же скажут нам история и исторические источники? Обычно историки, склонные, по словам историка и антрополога Седова, «разбалтывать» славян, цепляются за загадочное племя голядь древних русских летописей. Попробуем разобраться, тем более что других данных о балтах на древнерусских землях у нас нет.

Густынская летопись сообщает, что в 1055 году на киевском престоле сел Изяслав Ярославич. Через три года следует запись: «В лето 6566 (1058) Изяславъ победи Голядовъ». Ни места, где состоялась битва, ни иных подробностей летописец не сообщает. То же самое в Новгородской карамзинской летописи. Ту же информацию сообщает и Новгородская четвертая летопись, и Новгородская первая летопись, и Лаврентьевская летопись, и Софийская первая. Сразу скажем, информация крайне незначительная, чтобы на ее основе отдавать в древности предкам этой голяди все земли будущей Руси, аж до Урала. Это фантастика и отнюдь не научная. Историки видят эту голядь впоследствии на реке Протве. Любопытно, что археологически никаких балтов на Протве не прослеживается. Да и антропологический состав древнего и нового населения этих мест не дает никакого материала в пользу признания этих мест древней родиной балтской голяди.

Антрополог Пежемский нашел на Верхнем Дону краниологическую серию, которая действительно напоминала краниологию балтов. Но в этих местах, вроде бы, и не было голяди. Зато достоверно известно, что там жили вятичи, что пришли сюда во главе с князем Вятко от ляхов! Не есть ли данные краниологического материала, полученного Пежемским, лишним подтверждением о западнослаянском происхождении вятичей в таком случае? Более чем вероятно.

Ученые справедливо считают голядь и галиндов Прибалтики за один народ. Так, может, голядь переселилась на славянские земли со своей балтийской прародины уже в историческое время, а не являлась осколком гипотетического балтского этнического моря на Русской равнине? Когда могло быть это переселение? Самое логичное предположенеие — именно миграция вятичей из западнославянских областей захватило в свой поток часть галиндов. Примеров такого симбиоза при миграциях история знает предостаточно. Часть галиндов могла мигрировать и раньше, под давлением пришлых готов.

Наконец, голядь могли перевести на новое место жительства сами русские князья. Действительно, малозаселенность Руси стала причиной того, что князья являлись инициаторами переселения больших групп населения на свои вотчинные земли. Южнорусы из Волыни и Киевщины широким потоком шли на север. Торков, берендеев, черных клобуков князья расселили по реке Рось. Это же могло произойти и с галиндами, особенно после того, как их победил Изяслав. И, наконец, попробуем ответить на вопрос, где же князь, сын Ярослава Мудрого, победил голядь. После смерти Ярослава Изяслав как старший сел в Киеве, Святослав в Чернигове, Всеволод в Переяславе-Русском. Родные братья некоторое время жили в мире и не переступали границ владений друг друга. В этой связи очень важно, что те земли, куда ученые помещают голядь, по реке Протве, принадлежали княжеству Черниговскому, а именно среднему сыну Ярослава Мудрого — Святославу. Сей князь в бранях был первым среди братьев. И вдруг Изяслав идет в его землю и сам, без брата, бьет подчиненную ему голядь. Это просто невозможно. Конфликт был бы неизбежен. Но его не было. Легче предположить, что поход на голядь был предпринят из Турова, что рядом с Киевом, и направлен в земли галиндов, граничивших с летописными ятвягами, с которыми у русских князей были постоянные столкновения. В таком случае мы находим летописную голядь в 1058 году сидящей еще на своей исконной балтийской территории. Больше серьезных исторических аргументов у сторонников балтийского засилия на землях Восточной Европы просто нет. Важно, что в перечне Нестора племен, говоривших по-славянски, и неславянских, дающих дань Руси, голяди нет и в помине.’Важно, что из прибалтийских народов он упомянул чудь, литву, корсь, зимиголу, норову и либь, иными словами, всю Прибалтику за вычитом жемайтов, пруссов и ятвягов. Если бы голядь уже тогда сидела по реке Протве, она, скорее всего, попала бы в список данников Руси.

Перейдем к лингвистике и топонимике. Как-то известный про-фессор-балтист 3. Зинкявичус вместе с идеологом «разбалтывания» славян на всей территории Древней Руси В. Топоровым пытались определить по гидронимам славянскую прародину.

И не смогли!

Вот для балтов определили — вся Восточная Европа. А для славян не смогли. У человека, не знающего, о каких народах идет речь, может сложиться впечатление, что балты это второй по численности после китайцев народ в мире, а вот славяне это что-то вроде гуанчей, редкого малочисленного народца, вымершего в безвестности на Канарских островах. В действительности все прямо с точностью до наоборот, за исключением того, что балты еще живы, даже политически активны, но, безусловно, сходят в историческую могилу под радостные салюты Всеевропейскому единству, которое их сожрет без остатка. Это им не «тюрьма народов», где с ними «нянькались» как с любимым детищем.

Вопрос с исходной славянской гидронимикой действительно ставит в тупик многих исследователей. Как же так, один из самых многочисленных этносов древней Европы, многочисленный уже в самом раннем Средневековье, не имеет четко очерченной границы первоначального этнического ядра, обозначенного гидронимикой. Предположение было сделано осторожное, но правильное: «Славянские языки сильно эволюционировали, обновились ввиду меняющихся условий экономической и политической жизни». Вот о балтийских языках этого сказать нельзя. Они более архаичные из всех европейских, прямо-таки застывшие в своем развитии. Отсюда прямой и вполне логичный вывод. Весь пласт топонимики, который ученые читают как балтийский, принадлежит древнему славянскому наречию, до эпохи его бурного эволюционирования. И никаких «физических» балтов на этой территории не было, а были наши прямые предки в период балто-славянского континуума. Вполне логично предположить, что основная топонимическая номенклатура главных речных артерий сложилась в Восточной Европе очень давно, вероятнее всего, во времена индоевропейского единства. Сохраняясь во времени и передаваясь из поколения в поколение в неизменном виде, что вполне можно связать с сакральным аспектом — как почитания вод, так и почитания предков, эти названия дожили до наших дней и сохранены именно в рамках нашего родного языка на нашей исконной, славянской территории. В связи с этим и трудно выделить чисто славянский, поздний пласт топонимики на землях, где славяне живут исконно со времен индоевропейского, арийского единства. Весьма вероятно, что скопление чисто балтийской, кельтской или германской топонимики в строго очерченном регионе связано именно с экспансией данных племен на новые земли, которые они осваивают и маркируют с помощью новых топонимов заново, или не встречая автохтонное население, или полностью вытесняя его. Так возникают четко очерченные этнотопонимические регионы. Плотность этнической топонимики может свидетельствовать не об исконности данной территории для данного этноса и не о долгом проживании, а об исторически быстром интенсивном освоении и заселении новых земель уже сложившейся этнической группой. Такие примеры мы можем привести с теми же славянскими гидронимами, расположенными компактными группами на Балканах и в Греции, которые славяне осваивали как воинственные пришельцы в VI веке.

А теперь скажем еще вот о чем. Совершенно очевидно, что вся та гидронимика Восточной Европы, которая столь старательно выводилась и выводится из современных балтийских языков, не имеет к ним никакого отношения.

Обратимся к работам замечательной современной исследовательницы, ученой с большой буквы, С. В. Жарниковой. Изучая одну из книг древнеиндийского эпоса Махабхарата, а именно книгу под названием «Лесная», Жарникова специально изучила описание священных событий древнеарийской истории, где упоминаются реки, озера и другие географические ориентиры. Дадим слово самой исследовательнице: «Как известно, великая река нашей Родины — Волга — вплоть до II века н. э. носила имя, под которым ее знала священная книга зороастрийцев «Авеста» — Ранха, или Ра. Но Ранха «Авесты» — это Ганга «Ригведы» и «Махабхараты»! Как повествует «Авеста», по берегам моря Воорукаша (Молочного моря «Махабхараты») и Ранхи (Волги) располагался ряд арийских стран — от Арьяна-Вэджа на Крайнем Севере до семи индийских стран на юге за Ранхой. Эти же семь стран упоминаются в «Ригведе» и «Махабхарате» как земли между Гангой и Ямуной на Курукшетре. О них говорится: «Прославленная Курукшетра. Все живые существа, стоит только прийти туда, избавляются от грехов», или «Курукшетра — святой алтарь Брахмы; туда являются святые брахманы — мудрецы. Кто поселился на Курукшетре, тот никогда не узнает печали». Само собой возникает вопрос: что же это за река — Ганга и Ямуна, между которыми лежала страна Брахмы? Мы уже выяснили, что Ранха-Ганга — это Волга. Но древнеиндийские предания называют Ямуну единственным крупным притоком Ганги, текущим с юго-запада. Посмотрим на карту, и сразу станет ясно, что древняя Ямуна — это наша Ока! Возможно ли это? Судя по всему — возможно. Не случайно в течении Оки то там, то здесь попадаются реки с названиями Ямна, Ям, Има, Имьев. И более того, согласно арийским текстам, вторым именем реки Ямуна было Кала. Так вот, до сих пор устье Оки называется местными жителями устьем Калы. Кроме того, Ямуна в среднем течении называлась Вака, и так же зовется в Рязанской области река Ока». Заметим, что за название Оки ученые-«балтоманы» держатся упорно. Это ключевая река для всей их гипотезы. И надо же, Ока — это гидронимический реликт не балтов, а ушедших со своей прародины на юг арьев!

С. В. Жарникова продолжает: «Упоминаются в «Ригведе» и «Махабхарате» и другие крупные реки. Так, недалеко от истока Ямуны (Оки) размещался исток текущей на юг и впадающей в Червонное (Красное) море реки Синдху («синдху» на санскрите — поток, море). Но вспомним, что в ирландских и русских летописях Черное море называлось Чермным, то есть Красным. Так,* кстати, до сих пор называют участок его акватории на севере. На берегу этого моря жил народ синды и располагался город Синд… Можно предположить, что Синдху древнеарийских текстов — это Дон, чьи истоки находятся недалеко от истока Оки, тем более что в позднеантичных текстах Дон иногда называют Синдом. В Волго-Окском междуречье есть множество рек, над именами которых тысячелетия оказались не властны. Для доказательства этого не требуется особых усилий: достаточно сравнить названия рек Поочья с названиями «священных криниц» «Махабхараты», точнее, той ее части, которая известна как «Хождение по криницам». Именно в ней дано описание более 200 священных водоемов древнеарийской земли Бхараты в бассейнах Ганги и Ямуны (по состоянию на 3150 г. до н. э.)». Достаточно, вслед за Жарниковой, перечислить современные гидронимы Поочья, которые имеют точное соответствие в Махабхарате, как вопрос о мнимом обширном пласте якобы балтийской гидронимики в Восточной Европе отпадает сам собой. Не поленимся перечислить их: Агашка, Акша, Ашака, Апака, Арчиков, Асата, Ахаленка, Вад, Вамна, Ванша, Варах, Вардуна, Каверка, Кидра, Кубджа, Кумаревка, Кушка, Манушинской, Плава, Плакса, оз. Рама, Сить, Сомь, Сутерки, Тушина, Урвановский, У шанец, Шанкини, Шана, Шивская, Якшина.

Не правда ли, впечатляет? Эти соответствия существуют без всяких филологических натяжек и ухищрений. Они точные.

Добавим сюда еще ряд рек и озер Восточной Европы, которые легко и непринужденно переводятся только с санскрита: оз. Неро, река Нара, река Сара, река Колокша, Пекша. Этот ряд можно продолжать. Возьмем название топонимов и гидронимов в районе Северных Увалов, в которых Жарникова вполне аргументированно считает возможность видеть древние Рипейские горы. Тут вариантов, сопоставимых с индоиранской лексикой времен эпоса Махабхарата и священных текстов Ригведы и Авесты, предостаточно. Например: Харино, Харово, Харина гора, Харенское, Харинская, Хариновская, Мандара, Мандарово, Мандра (прямое совпадение с горой Мандрой в Махабхарате, Рипино, Рипинка, Рипа. А ведь именно здесь располагались древние священные горы арьев Хаара и Меру, здесь были древние Рипейские горы! Вспомним и святую гору Мауру рядом с Кирилло-Белозерским монастырем! Это уже почти точное совпадение с горой Меру. Вот еще пласт названий, живо напоминающих об индоарийском присутствии на Русском Севере: Индола, Индоманка, Индосар, Синдош, Варна, Стрига, Свага, Сватка, Хварзенга, Харина, Пана, Кобра, Тора, Аза и другие.

Законный вопрос: кто сохранил эти древние индоевропейские названия для якобы поздно пришедших сюда русских? Неужели же финны, которые оставили в гидронимии Севера и свой слабый след. В это с трудом верится. Для того чтобы такой пласт гидронимики сохранился в такой степени, нужен был прямой контакт носителей его и пришельцев. Но исторически контакт средневековых русских и арьев, ушедших в Индию за три тысячи лет до этого, невозможен. Остается одно. Эти названия сохраняли потомки арьев, не ушедших с массой соплеменников на юг и ставших древней основой поздних племен, выступивших на историческую арену как славяне.

Важно вспомнить, что традиционная вышивка именно русских крестьянок Севера имеет прямые аналогии в арнаментах древних индоевропейских культур всей Евразии. У финнов Севера эти мотивы неизвестны! У балтов Запада тоже! С. В. Жарникова пишет: «Начатая на севере нашей страны еще неолитическими петроглифами Белого моря и Онежского озера традиция изображения в ритуальных сценах лосей и водоплавающих птиц (нашедшая глубокое отражение в искусстве скифов Европы и Алтая) завершалась в конце XIX века… в вышивке северорусских крестьянок, композициями, объяснить которые, не используя материалов индоиранской мифологии, крайне сложно.

И в то же время многие загадки Ригведы и Авесты… могут быть решены, если для их дешифровки использовать такой богатейший источник, как русское народное творчество. Одним из примеров того является образ коня-гуся и коня-оленя (лося), сохраненный до наших дней в мифопоэтических образах Ригведы, с одной стороны, и в северорусской народной изобразительной традиции — с другой». Образ коня-лося прослеживается еще у племен ямной культуры. Проявляется ярок у «срубников» и их наследников — скифов и сарматов. Любопытно, что еще в XV веке на севере Европы широко использовались ездовые и упряжные лоси!

Факт остается фактом, без живых носителей древнейшей арийской культуры на Севере, она не смогла бы столь отчетливо сохраниться. А носителями этими эксклюзивно был именно русский народ, а не жившие с ним бок о бок более чем тысячу лет угро-финские народности. Есть и важное антропологическое свидетельство первобытования русских на Русском Севере.

В чрезвычайно важной и информативной книге А. Н. Савельева «Образ врага», фактичеки одной из главных и умнейших книг по вопросам русской генетики и антропологии, есть важный для данного исследования пассаж: «На Русском Севере мы имеем три русские группы — северные русские… ильменско-белозерский и вятско-камский тицы. Обособленно от них имеются кластеры карело-вепсов, бесмерян, татар-переселенцев (вероятно, пришедших сюда с русскими вятско-камской зоны). Удмурты представляют собой смесь разных расовых типов… Только русские обладают как достаточно внятной расовой идентификацией, так и этнотипическим единством. Остальные народы смутно идентифицированы и не способны создать устойчивые сообщества без русских». В совокупности с вышеперечисленными данными, мы можем сделать вывод о том, что угро-финские народы на Русском Севере — пришельцы. Причем пришельцы сравнительно недавнего исторического времени! Отвлекшись на наших соседей угро-финнов, вернемся к балтской проблеме в свете гидронимических данных.

Возвращаясь к гидронимике всей Восточной Европы, еще раз напомним и особо подчеркнем, что совпадение гидронимики индийского эпоса и современной гидронимики Центральной России — буквальное, в самом строгом смысле слова! Возьмем весьма красноречивый топоним из Заветлужья Нижегородской губернии — населенный пункт Арья, населенный и поныне старообрядцами! Или рассмотрим иные примеры.

Согласно тому же эпосу, Сарасвати — единственная большая река, что течет к северу от Ямуны и к югу от Ганги. Сарасвати впадает в Ямуну около ее устья. В Восточной Европе такой реке соответствует только Клязьма. А где же буквальное совпадение? Тут нас ждет еще одно филологическое чудо. Жарникова совершенно справедливо замечает, что слова на «ф» в славянских языках и в санскрите чрезвычайно редки. Тем более удивительно, что в Махабхарате упомянута река Фальгуна, впадающая в Сарасвати. И что же, среди сотен притоков современной Клязьмы мы находим Фалюгин. Согласитесь, случайности в таком случае исключены. Есть и еще примеры из работы Жарниковой: «Согласно «Махабхарате», к югу от священного леса Камьяка текла в Ямуну река Правени (то есть Пра-река) с озером Годавари (где «вара» — «круг» на санскрите)… По-прежнему к югу от владимирских лесов течет в Оку река Пра и лежит озеро Годь… В описании криниц пятитысячелетней давности говорится, например, о реке Панде, текущей недалеко от Варуны — притока Синдху (Дона). Но река Панда и сегодня впадает в крупнейший приток Дона — реку Воронеж. Описывая путь паломников, «Махабхарата» сообщает: «Вон Джала и Упаджала, в Ямуну впадающие реки». Есть ли ныне где-нибудь текущие рядом реки Джала («джала» — река на санскрите) и Упаджала? Есть. Это река Жала (Таруса) и река У па, впадающие рядом в Оку. Именно в «Махабхарате» впервые упомянута текущая на запад от верховьев Ганги (Волги) река Саданапру (Великий Да-напр) — Днепр». Индийский эпос вообще способен удивить. Страну между Ямуной (Окой), Синдхом (Доном), Упаджалой и Парой он называет А-Вантит. Но ведь именно так называли арабы и византийцы впоследствии страну вятичей!

Созниками кауравов в их великой войне против пандавов, отраженной в Махабхарате, были саувиры, жившие в стране Синдху. Как тут не вспомнить народ саувиров, которых знал еще Птолемей во II веке, а впоследствии они известны как славянский союз племен — северяне. Ригведа сообщает нам и о воинственном народе Криви, оставшемся на древней арийской прародине. А это уже совсем близко нашей балтийской тематике.

Речь, конечно, и в первую очередь, должна идти о кривичах. «Балтоманы» желают видеть в кривичах непременно ославяненных балтов. Хотя ни язык, ни антропология не позволяют этого сделать. Ссылаясь на авторитет современных антропологов, можно уверенно констатировать серьезные антропологические отличия современных белорусов от балтийцев. Так же дело обстояло и в прошлом. Ни кривичи, ни дреговичи не совпадают по антропологическим показателям со своими соседями: ятвягами, аукштайтами и латгалами. Общие древние предки, конечно, просматриваются, но граница всегда, со Средних веков, прослеживается точно. Да, действительно, верховного жреца пруссов звали не именем, а титулом Криве-кривейте. Но мы помним об особой близости древних пруссов славянам. Даже хроники Тевтонского ордена говорят, что в борьбе против немцев пруссов возглавляли славянские князья поморян, с польского поморья!

А чего стоит только тот факт, что для финнов все русские имеют собирательное название, в переводе на современный научный — венеды, а для латышей все русские — кривичи. Уже сам факт, что балтийский народ отделяет себя от древних кривичей и всецело присваивает это имя в совокупности соседям — восточным славянам, говорит о том, что невозможно в согласии со здравым смыслом оторвать кривичей от славянства и присовокупить их к балтийскому миру.

Возвращаясь к ценнейшим работам Жарниковой, отметим, что она вполне обоснованно видит древних арьев, еще не разделившихся на индо-иранцев и балто-славян, в археологических культурах мезолита Волго-Окского междуречья: бутковской и пришедшей с запада, с верховьев Днепра и Подесенья, иеневской. Элементы этих археологических культур, а именно бутковской, просматриваются до Сухоны и Новгородской области. Предками бутовцев были носители финальной стадии палеолитической свидерской культуры, известной по польским находкам и имевшей местных предшественников в Волго-Окском междуречье. У бутовцев уже был культ медведя и лося! С конца мезолита бутовская культура перетекает в верхневолжскую. Центр ее приходится на Верхнее Поволжье. Известны немногие захоронения, относящиеся к верхневолжской культуре.

Интересный материал был получен со стоянки Ивановское-УП, где во второй половине 1980-х годов членами ВВАЭ был раскопан ряд погребений, одно из которых оказалось парным. Костяки европеоидного типа лежали в вытянутом положении на спине. Инвентарь не прослеживался. В одной из могил находился расчлененный на три части женский скелет. Верхневолжская керамика была разнообразна. На ранних этапах основным элементом узора являлся тычково-накольчатый. Антропологическая принадлежность носителей верхневолжской культуры и развитая керамика позволяют говорить о ее тесных связях с Днепро-Донецким регионом, где в то время известно самое высокорослое население за всю человеческую историю. Именно это население связывают с древнейшими индоевропейцами.

Верхневолжскую культуру сменяет льяловская. Первые находки этой культуры были сделаны в дер. Льялово Московской области. Погребальный обряд льяловцев был различен. Найдены костяки и в вытянутом, и в скорченном положении. По антропологическому типу льяловцы также были европеоидами. Но у них прослеживается так называемый лапоноидный комплекс, зафиксированный в дальнейшем и в некоторых древнерусских группах Севера. Керамику льловцы орнаментировали в основном ямками, расположенными в шахматном порядке. Иногда встречаются полулунные вдавле-ния — гладкие и гребенчатые. Долгое время считалось, что корни льяловцев надо искать в местном мезолите. В связи с открытием верхневолжской культуры, льяловцев стали выводить из местного раннего неолита.

Сегодня многие разделяют точку зрения, что формирование культуры ямочно-гребенчатой керамики, и льяловцев, в том же числе, шло в северной полосе европейской части России (на севере Тверской, Ярославской и Костромской областей), в Вологодском крае, в Архангельской области, в Прионежье и юго-восточной части Карелии.

Причем формирование ямочно-гребенчатой керамики шло на базе местного мезолита. Очевидно, именно в это время в Европу из-за Урала проникают первые носители угро-финских языков, предков нынешних саамов, которые и привнесли лапоноидные, саамские черты некоторым носителям ямочно-гребенчатой керамики, представленной в основном автохтонными европеоидами.

Очень важно, что в дальнейшем, с 3-го тыс. до н. э., почти вся территория от Прибалтики до Камы, где прежде были рассредоточены культуры ямочно-гребенчатой керамики, начинает жить волосовская культура энеолита. Именно в ней «балтоманы» уже усматривают предков балтов. Еще бы, ведь расселение волосовцев точно согласуется с картой Гимбутас, и наоборот. Здравый же смысл подсказывает, что перед нами одна из фаз балто-славянского коонтинуума.

Волосовцы сформировались на базе верхневолжской культуры, они ее потомки. Однако льяловцы также влились в новую кльтурную общность, которая антропологически наследовала предшественникам. Волосовцы были ярко выраженными европеоидами. Впрочем, небольшое вкрапление лапоноидного типа, доставшееся в наследие от льяловцев, у них антропологически улавливается.

Орнамент волосовских сосудов — ямки. Отпечатки гребня, кружковый узор. На рубеже 3-го и 2-го тыс. до н. э. в составе населения Восточной Европы произошли значительные изменения. В толщу волосовцев пришли скотоводы и земледельцы, носители культуры шнуровой керамики. Мы о них уже писали выше. Отметим только еще раз, что до сей поры не найдено ни одного поселения фатьяновцев. Получается, что фатьяновцы жили вместе с волосовцами на их же городищах. Вопрос этот требует дальнейшего исследования. Для нас же важно, что мы проследили по археологическим данным становление балтославянской этнокультурной общности, которая в свою очередь была дочерней к арийской общности индо-иранцев и балтославян. Очень важно, что синтез фатьяновцев и волосовцев положил начало культуре сетчатой керамики. На основе именно этой культуры сложилась дьяковская культура, которую раньше безосновательно связывали с угро-финнами. Раньше считалось, что дьковская этнокультурная общность не прослеживается дальше VI века до н. э. Однако последние открытия в Тверской области позволили проследить эволюцию дьяковцев вплоть до древнерусского периода. Важно, что эта долгая жизнь дьяковцев была вдалеке от известных, по Нестору, угро-финнов Волжско-Окского междуречья. Раскапывая в Рыбинском районе, на правом берегу Волги, в устье реки Сонохты, городище дьковцев Березняки, замечательный исследователь, историк и археолог П. Н. Третьяков пришел к парадоксальному выводу. Он отнес памятник к V веку и интерпретировал его как раннеславянское поселение. Этот вывод, конечно, не приняли более поздние историки, желавшие видеть в дьяковцах неприменно угро-финнов, а в соответствии с новомодной тенденцией — древних балтов. Сам памятник теперь относят к VI веку и к поздним дьяковцам. Хотя еще не так давно история дьяковцев прерывалась для ученых задолго до нашей эры. Близок час, когда и выводы Третьякова станут для всех очевидными. Еще в 70-х годах прошлого века дьяковцы считались стопроцентными угро-финнами, предками летописной мери. Только учебники сталинской поры осторожно писали, что дьяковская культура обнимала собой предков балтов, угро-финнов и славян.

В конце 1980-х годов археолог А. Е. Леонтьев показал принципиально разную систему расселения древней мери и дьяковцев. Финны в качестве претендентов на дьяковскую культуру отпали. И мы опять возвращаемся к балтославянской общности, в рамках которой только и можно логично интерпретировать смену культур на территории Восточной Европы. Безусловно, и меря и мурома, на землях, где их застает русская летопись, были пришельцами, причем далеко не мирными. Погребения муромы дают ясную картину о достаточно воинственном характере этого племени. В мерянских же захоронениях, вскрытых еще в императорский период, обнаружилось, что меря была представлена двумя абсолютно разными антропологичесими типами. Один долихокраннный тип европеоидов, другой, пришлый, круглоголовый с отчетливыми признаками монголоидности — собственно угро-финская меря. Кем же был представлен первый тип? Случайно ли в чудском конце города Ростова Великого в XI веке язычники поклонялись славянскому богу Велесу?

Вернемся к вопросам гидронимики на территории Волго-Окского междуречья. В связи с этим крайне интересным районом представляется территория, где сейчас располагаются города Иваново, Гороховец, Вязники, Ковров. Вчитайтесь в названия озер, от которых так и веет арийской древностью и которые никак нельзя напрямую Вывести из современных балтских языков. Более того, многие названия просто чужды балтским наречиям. Впрочем, нельзя сказать, что они звучат и по-славянски: Гарава, Санхар, Ламхор, Юхар. Реки: Лух, Таих, Мертюх, Палех, Утрех. Эти названия до сих пор звучат в древнем Мугреевском лесу! Возьмем, для примера, Гараву. «Гар» по-санскритстски — жар. «Ава» — может переводиться здесь как «жидкость». Палех — это от санскритского «пал» — болото. В имени «Сех» закономерно усмотреть санскритскую морфему «сеу» — что значит «струиться». В археологическом плане эти места не столь богаты на памятники эпохи железа и Средневековья.

Известно городище на реке Л ух. Люди на городище жили с I–IX веков. Рядом не обнаружено могильников насельников этого городища. Что за народ обитал здесь, оставив столь большой пласт индоевропейской топонимики? Для балтов на период, отмеченный выше, это находится слишком далеко от мест их коренного обитания. Остаются угро-финны и славяне. Наши летописи не знают в этих местах с X века никого, кроме мери и славян. Ближайшие к Луху финские могильники содержат богатый инвентарь Средневековья, но не решают вопроса о том, что за народ обитал на городище. Очень важно такое наблюдение очевидцев: «Никогда раньше я не встречал столько голубых глаз, сколько здесь, на юго-востоке Ивановской области… голубые глаза всех оттенков, от голубовато-серого до ярко василькового, очень светлые, почти льняные волосы», — пишет журналист и исследователь Антон Платов. Он же приводит мнение историка и филолога В. А. Никонова, который написал книгу «Неизвестные языки Поочья». Никонов заметил, что названия с окончанием на «х» являются реликтом вымершего языка. Сюда же можно было бы отнести и названия на «хар».

Любопытно, каким образом вымерший народ передал столь богатый пласт гидронимики русскому народу, неизвестно. Странно, но многие ученые никогда не ломают головы по подобным пустякам. Упомянутый не раз В. В. Седов, исследуя захоронения этих мест, отнес их к балтам, частично к финнам. Предпринимались и попытки переводить древние названия с современных балтских языков.

Но с таким же успехом можно принять гипотезу о том, что топоним «Палех» есть некая производная от славянского — палить лес. Похоже. Но неверно. Окончания местных гидронимов не балтские, и это очевидно. А в свете работы Жарниковой эта проблема вообще легко разрешается. Находя индоарийские топонимы и гидронимы, совсем нет смысла бросаться за балтами и буквально «тащить» их из Прибалтики в наши леса. Еще раз отметим, что все эти названия, используемые русским народом, и поныне могли быть переданы ему либо носителем того языка, которыми никак не могут быть угро-финны, либо эти названия есть древнее достояние предков, которые некогда составляли этническое единство с арьями, ушедшими впоследствии на юг. Названия передавались из поколения в поколение. Язык менялся, утрачивался смысл многих слов и понятий, но топонимика и гидронимика сохранялась как священное достояние, дарованное предками. Не забудем, что все это имело место на фоне обожествления древними славянами водной стихии: рек и озер. Возможно, что именно почтение к святыне, к сакральному значению ее имени, надолго закрепляло в сознании потомков архаичное название, не несшего в себе со временем уже никакого понятного смысла, но имевшего как бы табуированное имя, как и почитаемый предками медведь.

Теперь вернемся в Прибалтику, где мы оставили наших реальных балтов, а не их восточных двойников, оказавшихся историческим фантомом.

Одновременно с выходом к Балтике из Полесья балтийские племена вошли в тесный контакт с западными финнами, оказав на них значительное влияние. Более того, в антропологическом плане и литовцы, и латыши, и эсты являются представителями единого балтийского расового ствола. Впрочем, эсты сохраняют небольшую примесь монгольской крови, которую они принесли со своей У рало-Алтайской прародины. Антропологический аспект контакта прибалтийских финнов и балтов очевиден. Археологически он совпадает с распространением культуры шнуровой керамики прибалтийского типа вплоть до юга Финляндии в 3-м тыс. до н. э. В связи с связи важно иметь в виду, что в свою очередь славяно-финские взаимные языковые контакты, хотя, как это и ни удивительно, весьма незначительные, относятся к периоду очень древнего славянского единства и не могли происходить нигде, кроме как в Восточной Европе и северо-восточной части Прибалтики, когда сюда пришли прибалтийские финны.

Кроме этого в языках всех угро-финнов зафиксировано сильное влияние не только иранских языков, но и индоарийских, что очерчивает контактную зону подобных влияний в районе от Средней Волги до Южного Урала и Алтая.

Филологи четко определили круг народов, с которыми славянские племена имели наиболее тесный контакт. Во-первых, германцы, затем балты на очень древнем этапе балтославянского единства, индоарийцы, и, наконец, финны. Уже этот круг народов четко определяет границы славянской прародины. Что до иранских элементов, то, как мы уже неоднократно говорили, они весьма малочисленны; скорее всего, они попали к славянам через посредство финнов и едва ли могут доказывать непосредственное соседство славян с иранцами. Вопрос о мнимом иранстве, по крайней мере основного ядра, европейских скифов должен быть снят окончательно как ненаучный.

Действительно важным показателем сохранности этноса в своем изначальном виде является язык. Человек может владеть языком другого народа как родным и не знать никакого языка, кроме этого, и все же всегда будет чуждым народной душе этноса-хозяина, чуждым его религиозным ценностям и нравственным идеалам. Лишь в той мере, в какой мы являемся потомками наших предков, для нас сохраняется не только связь времен, но и возможность максимально использовать данный нам от рождения язык, врастать в него, познавать через него мир духовных ценностей предков, жить ими. В языке живет душа народа.

Если же язык народа начинает существенно меняться, то неминуемо будет изменяться и генетическое ядро народа, с небольшим опозданием, но меняться. Ни одному народу не удалось сохранить свою полную расовую и этническую идентичность, утеряв свой язык. Даже народы-победители, как персы и индоарьи, передав свои языки аборигенам, не сумели сохранить свой изначальный расовый тип, несмотря даже на институт варн и каст в Индии, потеряв и свой древний этнос.

Современные иранцы и индийцы ни в расовом, ни в точном смысле, культурном плане, ни, тем более, в религиозном, не есть прямые потомки арьев-завоевателей, растворившихся в массе местных до-арийских племен.

Язык очень чутко реагирует на переселение этноса, на изменение географической среды обитания, на процессы этнического смешения, на перемену религиозной веры народом. Мы об этом писали выше, но повторим еще раз для правильного уяснения темы балтийских и славянских взаимовлияний.

Чудом, не имеющим примеров в истории, является удивительная преемственность в развитии русского языка, не переживавшего в своем эволюционном развитии никаких скачков и перерывов. Именно это позволяет современному, в меру образованному, русскому человеку без специальной подготовки читать, например, тексты русских летописей тысячелетней давности. Такое невозможно даже помыслить современному немцу, французу, англичанину или итальянцу, чьи языки пережили такие сложные метаморфозы, что утеряна навсегда для большинства населения счастливая возможность понимать язык своих предков.

Современным европейцам не под силу, без специального образования, прочитать текст манускрипта XIV века. Российский школьник, исправно делающий уроки, способен без словарей читать текст «Задонщины» в оригинале. И дело даже не в том, что на Западе долгое время в церковных и научных кругах царствовала чуждая большинству населения латынь. Дело в другом.

Этнические и лингвистические процессы протекали у европейских этносов не эволюционно, но зачастую революционно. Немец XI века — это совсем другой человек, чем немец века XIX. Немец до сих пор не обрел единого для всего племени литературного языка в привычном для нас понимании. Немец северных территорий — это человек, насильно оторванный реформацией от древних духовных корней своего племени. Очень сильно изменились и англичане, и французы. И только русский человек в своем обличие, в своем духовном мире остается таким же сейчас, что и тысячу лет назад. Важную роль в этом сыграл наш язык. И наш литературный язык — это не только язык Ломоносова, Карамзина, Державина и Пушкина, но и в неменьшей мере — язык «Слова о Законе и Благодати» и «Слова о полку Игореве». Наш литературный язык имеет действительно древние корни.

Язык русского народа, эволюционно развиваясь, сохранил преемственность по отношению к древнему языку славянорусских племен.

Отсюда и действительно чудесная прозрачность нашего древнего языка летописей для современного русского человека. Юрий Мамлеев пишет про наш родной язык: «И это сокровище дано не просто так — оно вручено России и русскому народу для выполнения его высшей миссии в мире. Это язык, который может выразить почти невыразимое, выразить провал, пропасть, язык, соединяющий несоединимое и проникающий в самые недоступные сферы метафизически сокрытого — и поэтому индусы с основанием полагают его «санскритом будущего» (то есть священным языком). Одно звучание русской речи имеет в чем-то магическую силу, сочетание звуков и интонации русского голоса представляет уникальное явление в этом мире по своей красоте и, главное, по глубине, по глубине «подтекста», по глубине того, что стоит за этим звучанием и интонациями. В конце концов, русский голос ведет в поразительную глубину почти невыразимых переживаний и, наконец, даже в пучину молчания, которая сама — за пределом возможностей звука. Все это запечатлевается в глубинах души». Язык наш, конечно, не законсервировался, не стоял на месте, но эволюционировал с глубокой древности. Мы можем даже, с определенной долей условности, выделить эволюционные фазы развития нашего языка. Фазы развития языка русского этноса мы можем разделить на следующие периоды: арийский, протославянский, славянский и, наконец, русский.

Но фазы эти проходили в рамках исторической жизни одного этноса и на одной и той же территории, территория этнобиологического и языкового становления единого славянорусского этноса. Такой эволюционной преемственности не знает ни один современный европейский язык, за исключением литовского, более архаичного, чем современный русский язык.

Но даже в эволюционном смысле более развитый русский и сейчас ближе к древнему санскриту, чем литовский, тоже имеющий много общего со священным языком индийцев. Развитие русского и других славянских языков, особенно польского, лужицкого и чешского, а равно и сербохорватского убедительно свидетельствует, что предки славян в своей массе не знали никаких миграционных процессов. Их язык — это живое свидетельство того, что современные славяне живут на тех же землях, что и их предки. И прежде всего это касается — великорусской части русского народа, что особенно важно.

Еще раз отметим, что если на древнерусских землях, там, где в наибольшей чистоте представлен один из самых развитых славянских языков — русский, сохранилось такое огромное количество якобы «балтизмов», а территорию исходного распространения славянских топонимов ученые до сих пор не могут выделить, то встают два принципиальных вопроса. Почему огромный мир славян не оставил четкого топонимического ядра на карте Европы, а крохотный мир литовцев и латышей «наследил» своей топонимикой от Одера до Урала? Далее, если уж на Руси столь мощный пласт балтской топонимики, то резонно предположить, что расселявшиеся здесь славяне застали плотное балтийское население, у которого и переняли названия рек. Вряд ли возможно, что наши предки пришли на пустующие земли, где, однако, в полной исправности, у каждой речной переправы стояла синяя табличка с латинскими буквами, уведомляющая пришельцев о названии реки, через которую они намереваются перевезти свой скарб. Современная научная мысль, учитывая невозможность такой ситуации, утверждает, что, да, балтов было много. Их застали немногочисленные славянские поселенцы и ассимилировали.

Удивительно, но при ассимиляции балты, кроме названия рек, не смогли оставить более никакой памяти о себе потомкам этих немногочисленных групп первых славян на Севере. Ни богов исконно балтских, а не общих им и славянам, ни особенностей своей исконной речи — ничего. А какие, собственно, доказательства бытования столь большого количества балтов на такой огромной территории, кроме топонимики, можно предложить. Как мы увидели — никаких!

А теперь дадим слово современной антропологии. Может, она найдет нам этих таинственных «восточных балтов», некогда живших от Минска до Урала?

Мы уже писали выше о том, что в 1397 году в Литву приехал граф Конрад Кибург. Граф сразу подметил большую разницу между литовским и русским населением Великого княжества Литовского и Русского. Литовцев он описал народом высоким и темноволосым, а русины — все рыжеволосы, меньше ростом и несимпатичны. Не будем разбирать симпатии и антипатии графа. Скажем одно. И в XIV веке между типом славян и балтов была зримая разница. Вообще этот темноокрашенный тип в Литве встречается до сих пор. Тип этот живо напоминает динарскую расу Балкан. В свете этого наше предположение о более южной прародине исконных балтов обретает новое доказательство.

И получается так, что уже не балты были ославянены на территории будущей Руси, а наоборот, именно балты, весьма вероятно, «балтизировали» древнее светлоокрашенное население Прибалтики, в котором Шахматов видел протославян.

Давайте еще раз взглянем на историю Восточной Европы с древнейших времен через призму того антропологического материала, котором имеется на данный момент.

В 4-м тыс. до н. э. почти вся Правобережная Украина была занята трипольскими племенами. Эти земледельческие племена обладали высокой культурой. Согласиться со многими исследователями в том, что именно трипольские племена были исходной формой исторического бытия древних индоевропейцев, решительно невозможно. Керамика, поселения, антропологический тип, наконец, все указывает на то, что трипольцы пришли на территорию нынешней Молдавии и Правобережной Украины из Балканского региона. Севернее трипольцев обитали племена днепро-донецкой археологической общности. Эти племена жили охотой и рыболовством.

В 70-е годы прошлого века ряд ученых отстаивали точку зрения, что именно эти племена впервые приручили лошадь и сделали ее не только помощницей в хозяйстве, но и верным боевым другом. Похоронный обряд этих племен серьезно отличался от трипольцев. Покойников хоронили в неглубоких ямах, вытянутыми на спине. Тела посыпали охрой. Эти североевропейцы отличались примечательными антропологическими особенностями. Их средний рост был столь высок, что даже современное европейское население, пережившее всплеск ростовых показателей в последние 50 лет, до сих пор уступает днепро-донецким жителям именно по средним обобщенным показателям роста. Кроме высокорослости, днепро-донцы были долихокефалами с довольно широким лицом. В целом все мезолитическое население Восточной Европы характеризуется долихокранией, крупными размерами мозговой части черепа, широким и относительно высоким лицом, широкими орбитами и относительно широким носом. Сильное выступание носовых костей и резкая профилировка лица характеризуют его как европеоидное. Особенностью этого населения являлась некоторая уплощенность назомалярного угла. Та же особенность наблюдается в Скандинавии, а в других европейских территориях не является преобладающей. Этот доминирующий тип постепенно мигрировал на восток.

В неолите происходят незначительные эпохальные изменения. Начинает доминировать антропологический тип с увеличенным черепным указателем, незначительным ослаблением выступания носа, увеличением скуловой ширины и уменьшением высоты лица. Общим для всех групп является уплощение в верхней части лица и сильная профилировка в средней. В неолите постепенно исчезает один своеобразный мезолитический тип, известный по единичным находкам и относящийся, условно, к южноевропеоидному типу. Речь идет о типе гипердолихокранном, с очень высоким лицом и относительно широким носом. Тогда же появляется тип с особенностями, которые относят условно к «монголоидному» комплексу: широколицый, с уплощенной профилировкой лица, характерный для севера Восточной Европы.

Этот протолапоноидный тип был следствием продвижения из-за Урала первых коллективов носителей угро-финских языков. В них, не без основания, видят протосаамов. Любопытно. Но последние данные западных ученых по народу саамов заставляют серьезно полагать, что протосаамы встретили в Скандинавии группы населения протоевропейцев, чьими прямыми потомками являются сегодня баски, и ассимилировали их.

Подводя промежуточный итог, отметим, что в эпоху неолита наблюдается близкое антропологическое родство групп населения сегодняшних: Украины, Европейской России, Прибалтики, Западной Сибири и Алтая. Именно в Западной Сибири и Алтае тогда появляются первые группы индоевропейцев, создателей, через определенное историческое время, тогарской и иных археологических культур, впоследствии известные нам по восточным источникам как динлины, тохары, усуни и другие. Налицо существование в неолите антропологического ядра, чей центр занимал Русскую равнину, ядра, которое мы с уверенностью можем связать с древними индоевропейцами. На переферии этого ядра, на севере, начинается проникновение и взаимная ассимиляция групп европеоидов и пришельцев из-за Урала, которые создадут лапоноидный антропологический комплекс и которых уверенно можно отнести к мигрирующим в Европу племенам угро-финской языковой общности. Долихокранный тип с высоким и узким, сильно профилированным лицом и относительно широким носом имел в мезолите широкое распространение по всей Восточной Европе. В неолите этот тип прослеживается уже на периферии изначальной зоны своего бытования: на Русском Севере, в Прибалтике и Нижнем Поднепровье. Тип с длинным и высоким черепом, крупными размерами лицевого отдела, сильно выступающим носом, с резкой профилировкой в назомалярной и зигомаксилярной области распространялся из Нижнего Поднепровья в Прибалтику. Доминирующий тип (по современным данным) с увеличенным поперечным диаметром черепа и скуловой шириной, уплощенностью назомалярного отдела и резкой профилировкой зигомаксилярного отдела, со средним и сильным выступанием носа, перемещался с Русского Севера в сторону Нижнего Поднепровья. Тот же тип, но с большей шириной лба, более крупным лицом в эпоху неолита распространился по всей Восточной Европе. Тип носителей культуры ямочно-гребенчатой керамики в неолите привносит в Восточную Европу мезокефалию, некоторую уплощенность лица, относительное ослабление выступания носа.

Автор работы «Образ врага» А. Н. Савельев, анализируя эти данные, приходит к следующему выводу: «Географическое распределение антропологических комплексов по первой главной компоненте (уплощенность средней части лица, высоколицесть и большой поперечный диаметр черепа) показывает, что его максимальное распространение приходится на центр Восточно-Европейской равнины и протянуто к Уралу, уменьшаясь к переферии Восточной Европы. Это явно свидетельствует об этногенетическом котле, от которого распространяется данный комплекс признаков, связанный с ямочно-гребенчатой керамикой. При некоторых «восточных» признаках этот-тип — безусловно, европеоидный».

Добавим, что в указанном котле «варились» близкородственные группы европеоидного населения, безусловно, обладавшие определенными родовыми различиями. О племенах шнуровой керамики мы писали выше. Они распространяются в 3-м тыс. до н. э. от Волги до Рейна и от Финляндии до среднего течения Днепра. Ритуал захоронения указывает, и это крайне важно, на родство шнуровиков с днепро-донецкой культурой. Здесь и порядок захоронения, и использование охры, и захоронение черепов отдельно от скелета. Активность и воинственность скотоводов, каковыми были носители культуры шнуровой керамики и боевых топоров, привели к определенной унификации расового типа указанных территорий. Европа же в тот момент — скорее переферия этой унификации, где продолжают жить протоевропейцы, предки басков, носители средиземноморского, альпийского и западного расовых типов.

А. Н. Савельев указывает: «Именно эти волны (шнуровиков) гомогенизировали европейское население, почти всюду стерев с лица земли поморские культуры. Из южнорусских степей пришли рослые долихокефалы с боевыми топорами и курганными погребениями. Разнородное европейское население (южный кавказоидный тип) было смешано, отодвинуто к западу… Нордический тип оказался своего рода «компромиссом» между грацильным кавказоидным населением и массивным и широколицым арийским. Устойчивость нордического расового типа связана с образованием в Европе первых мощных… племенных союзов». И здесь вполне уместно будет нам затронуть «германскую» расовую проблему.

Термин «нордическая раса» был введен еще в XIX веке. Германская антропологическая наука определенным образом узурпировала этот термин и стала обозначать им такой набор признаков, который, корректно говоря, не был северным, то есть нордическим и не совсем кооррелировал с тем набором антропологических признаков, который был характерен для самых древних индоевропейцев до их расселения. Вот как описывает нордический тип известный немецкий антрополог Г.-Ф.-К. Гюнтер: «Люди нордической расы высокие и стройные. Средний рост взрослых мужчин 1,75—1,76 м… У людей нордической расы длинный череп и узкое лицо… лицевой указатель нордической расы выше 90… затылок выпуклый… лоб наклонен назад… нос узкий». Таков самый общий антропологический портрет нордической расы, которую немецкие антропологи выделяли как наиболее соответствующую начальной истории арийского единого народа и считали наиболее распространенной среди немцев и скандинавов.

На самом деле, как мы видели выше, утонченность лица и носа сближает этих западноевропейских «нордийцев» с доиндоевропейским населением Европы, а не с древними индоевропейцами, обладавшими более широким лицом и носом. Вообще, грацильность, то есть утонченность лицевой кости континентальных нордических, то есть светлоокрашенных германцев, сближает их с известными сериями с Подунавья, относящимися к фракийским племенам.

Грацильный комплекс признаков весьма сближает вышеуказанный западноевропейский нордический тип с фракийцами Античности, что вообще ставит под сомнение именно северное происхождение этого расового типа. Прав А. Н. Савельев в том, что тип этот носит некий «компромиссный» характер между исконным арийским и доиндоевропейским. Скорее всего, тип этот не древний, а метисный. Возник он в момент проникновения групп индоевропейцев в Центральную Европу и сложился в Подунавье, став общим для групп древних германцев и фракийцев, откуда на север и распространяется известная ястрофская археологическая культура, связываемая с древними германцами. Правда, существует еще ряд важных фактов, которые заставляют посмотреть на проблему происхождения антропологического типа германцев под другим углом.

Нам известны многочисленные портреты германских воинов по римской скульптуре. Перед нами предстает довольно широколицый и достаточно широконосый тип людей, совершенно не соответсвующий описаниям нордической расы Г.-Ф.-К. Гюнтера. Как показано нашим замечательным антропологом Т. И. Алексеевой, в основе отличий германцев от большинства европейских народов и, в частности, славян лежит нарушение у них нормальной внутригрупповой корреляционной связи между высотными размерами черепа и лица, что уже свидетельствует о метисном происхождении этой группы индоевропейцев Европы. В норме между вышеуказанными параметрами существует довольно высокая положительная корреляция. В то же время большинство германских серий (а скандинавские — все) характеризуются сочетанием низкого свода черепа с высоким лицом и орбитами. Кроме того, у германцев крупная длинная черепная коробка (нормальная внутригрупповая положительная корреляция между длиной и высотой черепа на межгрупповом уровне также оказывается отрицательной) и относительно узкий нос. Балты и близкое к ним по морфологии население западных территорий Древнерусского государства, а также часть финнов, а именно те, субстратом чьего антропологического облика явились древние восточные европейцы (эсты, карелы, коми, вепсы), — все отличаются высоким черепом и низкими орбитами. Этот фактор, несмотря на совпадение других характеристик, отчетливо разделяет германцев и указанные народы. Население основных территорий Древней Руси, южные и большинство западных славян, — как правило, имеют средние показатели и обычно наблюдаемое соотношение названных признаков, что отличает их от германцев и делает в плане морфологии более гомогенными.

Т. И. Алексеева описывала древние германские серии Норвегии как достаточно широколицые. Совершенно очевидно, что исходный комплекс антропологических параметров древнего единого индоевропейского племени был сохранен именно в балтославянской среде. И именно эти племена по ряду иных признаков вполне логично было бы назвать носителями нордического антропологического комплекса, то есть действительно северного, по отношению к другим европейцам. Германцы уже на заре истории не являлись гомогенным племенем по указанным антропологическим признакам. Более того, внешний вид древних германцев и современных представляется весьма отличным.

Известно, что в Тридцатилетней войне XVII века от населения Священной Римской империи германской нации осталась всего четверть. Восстановление численности населения этого центрального региона Европы шло за счет периферийного населения. Что, конечно же, сказалось на облике современных континентальных германцев, весьма отличных по внешнему виду от своих далеких предков. Современная же генетика считает, что нашествие индоевропейцев в Европу трансформировало доиндоевропейский антропологический портрет древнеевропейскго населения не более чем на 20 % (по изучению с помощью Y-хромосомного полиформизма).

Однако, по ряду иных антропометрических показателей, а именно по совокупности 10 краниологических признаков, антропологи находят возможным для раннего Средневековья сближать славян с германцами. Восточные славяне связаны с германским миром через переходные признаки южных и западных славян. Балтские же группы находятся по этим признакам на периферии славяно-германской общности. Это говорит о том, что древние группы балтов не вступали в прямой контакт с германцами. Следовательно, говорить о балтской прородине, западная часть которой захватывает низовья Одера и Вислы (по Гимбутас), не приходится.

Разнообразие антропологических форм времен распространения культуры шнуровой керамики и боевых топоров не выходило за рамки внутривидового разнообразия. Уже в эту эпоху протобалты и протославяне сохраняли ряд общих черт и определенную близкородственную связь с гомогенным германским ареалом. Географически мы вполне можем вычертить границу балтославянского антропологического единства и гипотетически провести намечающуюся границу между балтами и славянами, разница между которыми со временем нарастала. Балты сохраняли антропологическую преемственность с обособленными типами известных с мезолита в Прибалтике и в силу своей малочисленности законсервировали архаичный облик предков.

Филологи отмечают, что в верховьях Днепра гидронимика, имеющая условно балтскую корневую основу, дополнена славянскими суффиксами. Вывод делался двоякий. Или славяне, вытеснив балтов, узнав от них названия рек, дали им свои суффиксные окончания, или славянский язык сложился в качестве переферийной зоны древнебалтийских языков. И язык славян, и их многочисленность и антропология просто заставляют нас сделать прямо противоположный вывод — именно балты оказались на периферии балтославянского мира и «законсервировались» на небольшой ограниченной территории. По этой причине, если в раннем Средневековье русское население псковских, новгородских, полоцких и волынских земель можно было сопоставлять с балтскими, по причине общего древнеевропейского субстрата, то в результате эпохальных изменений, несимметричных у этих народов, сейчас возможно провести между ними четкую границу, которая, впрочем, не изменяется со времен раннего Средневековья.

Эпохальные изменения активно прослеживаются во всей Европе с середины 2-го тыс. н. э. Идет общий процесс укорочения головы, бра-хикефализации, уменьшение высоты черепной коробки и перестройки других комплексных признаков строения черепа. Этому процессу были подвержены все славянские группы и центральноевропейские народы в целом. В XVI веке началось сужение и повышение формы лицевого скелета, усиление выступания носовых костей и горизонтальной профилировки.

И тем не менее эти изменения не столь значительны, чтобы четко разграничить антропологические типы современных славян и их дальних предков.

Антрополог Т. А. Трофимова приходит к выводу об автохтонном образовании восточных славян в целом. Она прослеживает тип узколицего и широколицего европеоида и лапоноидные черты на Севере со времен неолита и бронзы до современности и выявляет локализацию тех же типов в тех же регионах. По антропологии, славяне ниоткуда не переселялись и никого не ассимилировали на Русской равнине. А жили здесь с глубочайшей древности.

Наш замечательный антрополог Г. Ф. Дебец также считал, что славяне никак не связаны с Западом и являются автохтонным населением современной Европейской России. Концепции Трофимовой и Бунака одинаково рассматривают проблему древних миграционных потоков на Русской равнине как внутренние, обеспечивавшие разные взаимоотношения антропологических типов в рамках единого общеславянского типа. Скорее всего, миграционные потоки происходили из этнического центра и на периферии приобретали своеобразие не за счет антропологических метиссаций, а только вследствие изначального генетического разнообразия.

A. Н. Савельев совершенно справедлво полагает: «В смысле единства генотипа, вероятно, следует говорить о расовой чистоте праславян, а с точки зрения племенных особенностей — об антропологическом разнообразии». Итогом вышесказанному будут слова нашего замечательного антрополога В. В. Бунака: «.. русское население связано с древнейшими неолитическими (или даже мезолитическими) автохтонами Восточно-Европейской равнины и наследует их тип. Лишь позднее восточноевропейская раса… подверглась смешению с пограничными уральскими, балтийскими и понтийскими группами». Смешение в пограничных областях не затронуло ядра, которое остается неизменным. В свете вышесказанного можно смело предполагать, что и богатое наследие древней индоевропейской гидронимии Русской равнины досталось нам от наших прямых предков, а не от ушедших в небытие народов.

B. П. Алексеев писал, что современные русские очень близки к другим восточноевропейским группам. Самые минимальные краниологические различия наблюдаются между великороссами, украинцами и латышами. От самых малых до малых наблюдаются различия между великороссами, украинцами, молдаванами, румынами, сербами и хорватами. Кроме совершенно очевидного антропологического славянского единства и серьезного антропологического влияния, которое оказали славяне на фракийцев, мы опять же констатируем наличие определенных параметров, которые и сейчас свидетельствуют о прошлом балтославянском единстве.

Заканчивая разыскания по славяно-балтийской проблеме этногенеза, представляя себе в целом картину расселения и сепарации древних индоевропейцев Севера, давайте четко представим себе, как выглядели наши древнерусские предки с антропологической точки зрения в раннем Средневековье, до татарского нашествия.

Исследователи выделяют два морфологических варианта единого восточнославянского типа. К первому относятся предполагаемые наследники пражско-корчакской, Пеньковской и ромейской археологических культур — длинноголовый и довольно широколицый европеоид. Тип древних волынян отличается от этого типа более узким лицом, средним выступанием носа, черепом меньших размеров. По Т. И. Алексеевой, относительно широколицыми долихоцефалами были волыняне и полочане. Среднелицыми долихоцефалами северяне, радимичи, дреговичи и смоленские кривичи. Узколицыми долихоцефалами — вятичи. Мезодолихокранный тип был в Древней Руси представлен относительно широколицыми тивецами и уличами, а также древлянами, среднелицыми черниговцами и полянами Переяславля и Киева, узколицыми кривичами ярославскими, костромскими, владимирскими и вятичами Рязани. Суббрахикранный, среднелицый тип представлен поздними новгородцами, характеризуемый сильным выступанием носа и средними величинами горизонтальной профилировки лица. В. В. Бунак находил определенные аналогии в антропологических параметрах северян и в меньшей степени вятичей с сардинцами и понтийским расовым типом. Долихокранных кривичей сравнивал с алеманами и относил к северной форме древнего балтийского типа, которая была распространена от Правобережья Днепра до Балтийского моря У ряда групп словен и восточных кривичей находил сублапоноидные признаки. Т. А. Трофимова изучила 800 черепов древнерусского периода и выделила у древнерусского населения две группы антропологических типов. Первая — европеоид, широколицый, долихо- и мезокефал. Регион распространения этой группы: Приднепровье, Прибалтика, полоцкие земли, земли дреговичей, радимичей и древлян. Аналогичные антропологические признаки находятся у некоторых групп словен Приильменья, чуди северо-запада, ижоры, в Прибалтике, Пруссии, Нидерландах и Скандинавии. В этой же группе узколицые долихокефалы, представленные населением между Волгой и Днепром, вятичами Зарайского уезда, кривичами Волоколамского и Рузского уездов, северяне и поляне Переяславля Южного. Аналогичные антропологические комплексы встречаются у финнов Поволжья, в Болгарском царстве (что прямо свидетельствует о большом количестве славян в Волжской Болгарии), в русских городах эпохи Золотой Орды. В этой же группе и узколицый мезодолихоцефал, представленный в основном населением Черниговского уезда. Аналогичные признаки есть и у словен ильменских, у полян, в Померании и в Австрии. Вполне логично предположить, что именно эта антропологическая группа словен, имеющая генетическое сходство с померанскими насельниками, должна быть именно теми варягами, про которых Нестор в летописи говорил, что его современники, новгородцы, — от рода варяжского, а ранее были словене. Антропология находит подтверждение, что и варяжский тип, и исконный словенский вполне прослеживаются на территории домонгольской Руси в новгородских областях.

Второй тип древнерусского населения немногочисленный, вероятнее всего, метисный, хотя возможно предположить, что это всего лишь прямые наследники группы племен ямочно-гребенчатой керамики. Трофимова называет его урало-лапоноидный, вводя в заблуждение. Может показаться, что мы действительно имеем дело с метисным полу монголоидным населением, пришедшим из-за Урала. Речь идет лишь о комплексе признаков, названных лапоноидными и прослеживаемых у чистых европеоидов Восточной Европы с 4-го тыс. до н. э. К этому типу Трофимова отнесла долихокефалов — кривичей Ельнинского и Брянского уездов и вятичей. Непонятно, откуда кривичи появились в Брянске. Речь должна идти именно о вятичах. Тем более удивительно, что они пришли с Запада, где нет лапоноидного типа. Безусловно, вятичи — союз племен, часть из которых пришла с князем Вятко от ляхов, а часть являлась автохтонным населением. Аналогии этой древнерусской группе Трофимова находит у угро-финнов Поволжья и Приуралья. В эту же группу ею отнесены и мезодолихокефалы сублапоноидного типа — кривичи Костромы, Владимира, вятичи Рязани. В целом древние русичи были в своей абсолютной массе представлены именно первой группой.

Что касается наших западных соседей, балтов, то в древнерусский период они показывают резкое отличие по ряду комплексных признаков от славян, германцев и прибалтийских финнов. Не исключена роль эпохальной изменчивости. Еще западнее балтов находился массив западных славян. Западные славяне в целом отличны от, например, новгородцев. Сходство западных славян с германцами заставляет думать, что обе эти группы испытали взаимное влияние. Обращают на себя внимание и особенности, которые сближают славян Балтики с грацильными балтами. С пруссами и селами, о которых мы писали. Связь прослеживается с куршами, селами, частично с земгалами. Куршей, как и пруссов, отличают довольно грацильная, по сравнению с другими балтами, черепная коробка и небольшая ширина орбиты. Теми же особенностями характеризуется население Восточной Пруссии позднего неолита и бронзы. Грацильные балты и западные славяне формировались на одной антропологической основе, что мы уже указывали. При этом балты занимают как бы периферию западнославянского мира. Вспомним и связь западных славян с восточнославянскими племенами, для которых пруссы и восточные балты тоже были антропологической периферией.

Ранние новгородские группы словен характеризуются однородностью. В большинстве поздних отмечается повышенная изменчивость и выделяется комплекс взаимосвязанных признаков. В соответствии с последним у индивидуумов с тенденцией к длинно- и высокого-ловости более наклонный лоб, выше и шире лицо, выше и уже нос, шире орбиты, резче горизонтальная профилировка лица и переносья. Увеличение черепного указателя и уменьшение высоты черепа и лица сопровождаются ослаблением горизонтальной профилировки. Первый антропологический вариант связан с ранним новгородским населением, второй прослеживается в финских группах Средневековья. Результаты сравнительных анализов групп Новгородской земли и Северо-Восточной Европы в более узких (2-е тыс. н. э.) и в расширительных (1–2 тыс.н. э., мезолит — первая половина 2-го тыс. н. э.) хронологических рамках указали на перечисленные признаки как основные, дифференцирующие население Новгородчины. Отмечено действие эпохальной изменчивости, выразившееся в уменьшении длины и высоты черепа.

Еще в XI–XIII веках население, обитавшее на западной границе Восточной Европы, включая группы латгаллов, селов, эстов и восточных славян западных областей Новгородской земли, Белоруссии, Украины, Молдавии, характеризовалось относительной однородностью антропологического типа. Ему в целом присущи большие размеры черепной коробки, долихо- и мезокрания, высокий нос и широкие орбиты, большие углы выступания носа при, как правило, относительно высоком переносье. Теми же антропологическими особенностями отличаются балтские серии 1-го тыс. н. э. и часть групп латышей и литовцев с XIII по XVIII столетие.

Существование подобной общности объясняется участием в генезисе балтов, славян и ранних обитателей Эстонии единого расового субстрата, связанного с носителями культуры боевых топоров. Ранние новгородцы более всего схожи с балтами, а население от верховьев Припяти до Прута и Днестра имеет аналогии в наиболее массивных и высоколицых славянских сериях Средней Европы Средних веков, которые, по ряду показателей, сближаются с балтами. Примечательно, что эсты позднего Средневековья заняли промежуточное положение между балтами и славянами, с одной стороны, и финнами, с другой.

Древнее население Эстонии разительно отличается от иных финских групп, что связывает его с балтами. Германских антропологических комплексов в составе древних новгородцев нет. Иными словами, норманнская концепция не имеет под собой антропологического фундамента. Все эти данные лишний раз свидетельствуют о том, что и балты, и славяне, и древние жители Эстонии являются потомками древнейшего индоевропейского населения Восточной Европы.

Дальнейшее расхождение этих групп связано с проникновением в Европу финно-угорских народов из-за Урала, которые, ассимилировав индоевропейцев, дали начало историческим народам: финнам, эстам, вепсам, ижорцам, карелам, коми-зырянам и пермякам, мере, муроме, мордве, марийцам. Оставшись на окраине балтославянской общности, постепенно выкристаллизовалась и сугубо балтская языковая, культурная и антропологическая общность, которая и поныне пребывает на своих исконных землях, которые она занимала всегда, отнюдь не имея более широкого распространения, как это любят указывать далекие от науки прибалтийские патриоты трех народов, претерпевших тысячелетнее рабство от своих более грозных соседей — славян и германцев — и пытающихся избавиться от многовекового комплекса неполноценности.

Антропология и политика

После ознакомления со столь обширным фактическим материалом совершенно справедливо возникает вопрос, как могла появиться легенда о монголоидности и «азиатскости» русского этноса, какими реалиями исторического процесса она оправдывалась, где ее корни?

Совершенно очевидно, что истоки этой легенды, в основном политические, — этот миф служил исключительно неблаговидным политическим целям исторических врагов России.

У современного читателя может возникнуть недоумение, почему антропологическим и этнографическим знаниям придается столь особое внимание в вопросах толкования исторических процессов и в политической жизни. Более того, многие чистосердечно считают, что начало такому подходу, якобы псевдонаучному, к политике и истории было положено в 1930-х годах в нацистской Германии. Именно с этим связано явное предубеждение не только простых людей, но и многих ученых к антропологической науке.

Уже в XIX веке антропология становится наукой очень сильно политизированной. Большое влияние на европейскую мысль XIX века оказали работы француза А. де Гобино, в которых он на основе антропологической науки доказывал неравенство человеческих рас. А. де Гобино так и вошел в историю как отец расистской идеологии. В Советской России А. де Гобино никто не читал, но все осуждали. Теперь с его работой можно ознакомиться на русском языке. И — о чудо! — труд этот в своей корневой основе не устарел и поныне.

В XIX веке, сколь смелыми ни казались многим мысли Гобино, это никак не отразилось на развитии науки и нисколько не скомпрометировало антропологию ни в ее чисто научном аспекте, ни в политическом переосмыслении. Антропология заняла свое достойное место в качестве не только отдельной науки, но и как важнейшая вспомогательная историческая дисциплина. Русская историческая школа пользовалась антропологическими изысканиями вплоть до революции 1917 года. Не чужды были антропологии и историки советского периода. Правда, после Второй мировой войны, по понятным причинам, антропологию молчаливо стали игнорировать в своих исторических изысканиях не только советские ученые, но и западный ученый мир. Впрочем, сама антропологическая наука не виновна. Настало время ее реабилитации и возвращения к традициям дореволюционной русской исторической школы.

В трудах славянофила Н. Я. Данилевского антропологии западных и восточных славян уделяется особое внимание в свете перспективы перехода центра мировой культуры из Западной Европы в Славянский мир. Первый президент независимой Чехословакии Т. Г. Масарик также отдал дань антропологии в ее политическом аспекте. В одной из бесед с К. Чапеком он сказал следующее: «В трудах немецких антропологов я нахожу данные измерений черепа, по которому нас (чехов. — Авт.) относят к числу первых народов: мы талантливы, что правда, то правда». Нужно особо отметить, что в те годы подобный подход не вызывал отрицательных эмоций.

Вершиной политизации антропологии является деятельность «научных» институтов Третьего рейха. Антропология была поставлена в прислужницы бредовым идеям о расовом превосходстве немцев. Немыслимые человеческие жертвы, принесенные на черный алтарь нацизма, сделали антропологию в глазах многих людей зловещей наукой. Реабилитация ее — дело будущего. Но на антропологии объективно не может быть вины за преступления нацистов. Тем более, история и современность демонстрируют нам примеры, когда массы людей уничтожались и без привлечения антропологических знаний, а просто во имя «светлых идеалов»: построения коммунизма в отдельно взятой стране, создания еврейского государства на землях арабов или во имя «нового мирового порядка», где не отведено места независимым Сербии и Ираку.

Вернемся к проблеме антропологической истории русского народа и возникновения на Западе убежденности в «азиатскости» и расовой неполноценности населения Российской империи, опасности азиатских орд для Западной цивилизации.

Начало хождению этой легенды положили «просветители с Запада», которые с начала XVIII века подвязались на ниве молодой российской светской гуманитарной науки. Легко заметить, что мысли о расовой неоднородности, монголоидности и как следствие двух первых признаков неполноценности — социальной и политической появляются одновременно с «норманнской» теорией происхождения Русского государства. Обе идеи призваны были дополнить одна другую. Но причине выраженной необоснованности той и другой их сторонниками было приложено немало усилий, чтобы обе легенды воспринимались в ученом мире как научные аксиомы.

Успех подобных усилий налицо. Начиная с середины XVIII века любой европейский путешественник при описании русских пользовался «татарским» штампом даже и тогда, когда факты, увиденные им, этому противоречили. Большинство пользовалось «остроумным» французским советом: «Поскребите русского и вы найдете татарина». И вот более двух веков нас «скребут» и ищут в нас азиатов, а не найдя, отнюдь не отчаиваются и продолжают усиленно скребсти.

Справедливости ради надо отметить, что не все европейцы занимались подобными поисками. Некоторые путешественники, не питавшие предубеждений в отношении России и русских, оставили нам замечания иного рода. Француз Леруа-Болье писал: «Снимите налет татарского ига, и вы найдете в русском европейца». Леруа-Болье приводит интересное замечание: «…длинная густая борода великороссов служит доказательством преобладания в них славянской крови». Английский ученый муж Бэринг также говорит о том, что татары, имея политическое влияние на Россию, не имели расового влияния. Однако большинство западных европейцев, особенно близких к политике, в отношении к русским объективностью не озабочены.

Идеи о расовом смешении славян с тюрками, а следовательно, их неполноценности, «азиатской агрессивности», бытовали и до сих пор бытуют в Европе и Америке. Источник у этих идей один — страх перед Россией и ненависть к ней. Этой идеей оправдывали «натиск на Восток» и Карл XII, и Наполеон, и Гитлер. Вот уже более 200 лет европейского обывателя пугают азиатскими ордами с Востока, которые принесут гибель европейской цивилизации. Орды эти непременно должны прийти из России. Но вот уже более двух столетий европейская цивилизация с завидным постоянством посылает «цивилизованные» орды на Восток, стремясь покончить с национальной Россией и ее принципиально иной цивилизационной формой развития.

Одержимые завоевательным пылом и «промышленной завистью» к русским естественным богатствам, они уверяют себя и других, что русский народ принадлежит к низшей, полуварварской расе, что он является не более чем «историческим навозом» и что «сам Бог» предназначил его для завоевания, покорения и истребления. Эти же расистские бредни повторяют сознательно и наши домашние враги исторической России.

Некоторыми представителями современной интеллигенции еще совсем недавно на полном серьезе предлагалось в связи с этим вообще не обсуждать никаких вопросов, связанных с русским народом, так как такого народа якобы и нет в природе. Есть, мол, только русский язык и масса русскоязычных людей неизвестного науке происхождения, по ошибке считающих себя русскими.

Говорить подобные нелепицы могут либо необразованные люди, либо явные враги русского народа. Из истории хорошо известно, что народы, перешедшие «свой Рубикон» смешения с соседями, быстро гибли, не оставляя никаких заметных культурно-исторических ценностей общемирового значения. Мы же, вопреки всему, живы и являемся носителями уникальной духовной культуры.

Лик и образ русского племени

Проследив политические корни псевдонаучных выкладок о расовой неоднородности русских, об их мнимой монголоидности, следует рассмотреть и ряд вопросов, связанных с истинными генетическими аспектами русского народа и проблемами его этногенеза.

Начиная с римских историков, устойчивый интерес к внешнему виду исторических и современных племен и народов не ослабевает по настоящее время. Этот интерес в равной мере разделяют и ученый, и обыватель. Описание древними историками внешнего вида галлов, германцев, скифов и славян давало обильную творческую «пищу» для романтических писателей XIX–XX столетий. В рамках данной работы мы можем лишь бегло взглянуть на факты, оставленные нам древними и современными писателями о славянах и русских. Тема эта непосредственно связана с вопросами антропологии и этногенеза восточных славян.

Греческий астроном и географ Птоломей (II в. н. э.) в своем географическом труде помещает неких «велетов» на южное побережье Балтики. Многие ученые-слависты, в их числе Шафарик, Браун, Удальцов, Ловмянский и Голомб, считали этот этноним славянским. Голомб реконструирует этноним «ve leti», возводя его к славянской форме «veletb/volotb» («гигант»). Как мы увидим ниже, высокий рост всегда был отличительным признаком славян. Сейчас же вспомним, что древнескандинавские саги помещали страну великанов — Йе-тунхейм — по соседству с Русыо-Гардарикой, «за цепью холмов». Случайны ли эти легендарные указания на особенно высокий рост наших далеких предков?

Известный историк А. В. Гудзь-Марков пишет в своей интереснейшей работе «Индоевропейцы Евразии и славяне» буквально следующее: «Практически одновременно с расцветом городской цивилизации Передней, Малой и юга Средней Азии на водоразделе между Танаисом (р. Дон) и Борисфеном (р. Днепр), в долинах необыкновенно красивой возвышенности зародилась и стала быстро развиваться древняя индоевропейская культура (днепро-донецкая археологическая культура 5—4-е тыс. до н. э.). Ее создатели отличались могучим ростом и силой (средний рост 189 см). Эти исполины занимались охотой и рыбной ловлей, и наряду с этим изготовляли керамическую посуду, выращивали культурные растения и выпасали крупный и мелкий рогатый скот… Люди (эти) отличались удивительной статью. Никогда и нигде ни раньше, ни позже народы Европы не обладали столь массивными и длинными конечностями, не были так высокорослы и широколицы (вместе с тем черепа их — долихокранной формы). Необыкновенные гиганты Днепро-Донецкого водораздела эпохи 5—4-го тыс. до н. э., о которых мы говорили в связи с вопросами взаимоотношений балтов и славян и определения их прародины, являлись коренным населением северной полосы Евразии со времени таяния последнего ледника (9—8-е тыс. до н. э.) и были родственны охотникам Северо-Западной Европы (средний рост которых составлял 187 см) и, несомненно, принадлежали к индоевропейской группе народов Евразии. Полагают, что они были прямыми потомками кроманьонцев-охотников Северной Европы каменного века».

Итак, еще раз отметим тот примечательный факт, что подобных средних ростовых показателей человечество не достигало до того момента и не достигает сейчас. Очень важно, что археологи считают возможным протянуть цепь преемственности культур от этих древних индоевропейцев до славян, особенно до полян Поднепровья. Именно поляне, а в дальнейшем и жители Киевской губернии всегда, и, по-видимому, преемственно отличались высоким ростом. И уж совсем не такими легендарными в свете этих данных кажутся нам слова из сочинения византийского автора 555 года Захария Ритора. В своем географическом сочинении он помещает рядом с амазонками, которые обитали в районе Северного Приазовья, прямо на север от них, народ рус, про которых он говорит: «…люди (эти) наделены огромными членами тела; оружия нет у них, и кони не могут их носить из-за их размеров».

Готский историк VI века Иордан, описывая походы готов, упоминает народ спадов. Начиная с исследований слависта Миклошича, этноним «Spali» сопоставляют со старославянским «исполинъ», «великан» и родственными ему словами в других славянских языках.

В последнее время в поддержку этого сопоставления высказался известный ученый О. Н. Трубачев. Он, в частности, заключает, что в принципе нельзя исключить возможной связи между готским эпическим этнонимом «спалов» и указанными славянскими словами. Сами по себе случаи превращения названия этнической группы в слово, обозначающее великана, достаточно хорошо известны. Так произошло с гуннами и антами, оставившими след в германской народной традиции в образе великанов.

Византийский историк VI века Прокопий из Кесарии оставил большое количество известий о славянах и антах. В частности, он пишет о том, что у тех и других один и тот же язык. «И по внешнему виду они не отличаются друг от друга. Они высокого роста и огромной силы. Цвет волос и кожи у них не очень белый, но все они красные». Речь идет, конечно, о склавинах, самой южной ветви славян, вступавших в бой без верхней одежды, что известно по византийским источникам. Поэтому их красный цвет должно отнести на счет их загара. Сам загар такого цвета говорит о том, что кожа у славян была вполне нежной и белой, как и у всех северных народов.

Прокопий Кесарийский описывает также очень любопытный случай. В 539 году византийский полководец Велисарий осаждает упорно сопротивляющихся готов в г. Ауксиме, современный Озимо. Велисарий затребовал от подчиненного Валериана доставить ему «языка»-гота. Задача была не из простых. Готы остались в истории самым могучим и воинственным германским племенем. «И вот Валериан, выбрав из склавинов одного, выдающегося размерами тела и весьма умелого, поручил ему привести вражеского воина, твердо пообещав, что много денег ему будет от Велисария. И вот склавин на самом рассвете, подойдя близко к стене, скрывшись в каком-то кустарнике и сжавшись всем телом в комок, притаился возле луга. А с наступлением дня какой-то гот, придя туда, начал быстро собирать травы, не ожидая никакой опасности со стороны кустов, но часто оглядываясь на лагерь противника, как бы кто оттуда не напал на него. Налетев на него сзади, склавин внезапно схватил его и, сильно сдавив этого человека поперек туловища обеими руками, принес в лагерь и так, продолжая нести его, вручил Валериану». Можно представить себе разницу в комплекции этих людей. А ведь славянин принес в лагерь не простого обывателя, а профессионального воина. Этот пассаж из древнего манускрипта мы вправе рассматривать как определенное свидетельство расовых особенностей древних славян. Конечно, воин, отличившийся в войске Велисария, обладал необычными физическими данными, но ведь из других источников мы знаем, что подобная богатырская комплекция была обычна для славян.

Историк VI века Иордан отмечал антропологическую близость данов, свеев и балтийских славян. Он пишет, что светиды (шведы) «известны… как превосходящие остальных величиною тела». У него же читаем, что даны (датчане) «пользуются среди всех племен Скандии славой по причине своего исключительного роста». Такими же богатырями историк описывает и балтийских ругов. Руги, по его словам, сражаются в битвах «со звериной лютостью». Они и все балтийские славяне (винды) превосходят германцев «как телом, так и духом». А что же их восточные братья? Сирийская «Церковная история», приписываемая перу так называемого «Псевдо-Захарии Ритора», так описывает народ рос, живший к северу от Кавказа: «Народ Hrws (грос, ргос, ерос. — Примеч. ред.) — люди, наделенные огромными членами тела…». В силу этого, история с поимкой готского воина голыми руками не кажется нам неким преувеличением. Запомним важнейшую антропологическую особенность славян древности — высокий рост.

Сирийские историки VI века пишут о славянах как об обитателях «седьмого климата», «темпераменты» их замедленны оттого, что солнце редко светит над их головами. Сирийские авторы в этом видят причину того, что волосы у славян жесткие, прямые и светлые.

В VI веке греки взяли в плен трех чужестранцев, имевших вместо оружия кифары или гусли. Их привели к императору. Император спросил, кто они. «Мы славяне, — ответили чужеземцы, — и живем на отдаленнейшем конце Западного океана (моря Балтийского)». Император дивился тихому нраву сих людей, великому росту и крепости их.

Таким образом, по свидетельствам древних авторов, славяне были могучим, высокорослым народом, в основном светлоокрашенным. Совершенно такими же предстают перед нами и русы X века. Арабский путешественник и историк Ибн-Фадлан встретил русов в Булгаре, на Волге, и оставил нам драгоценные сведения. «Я не видел, — писал Ибн-Фадлан, — людей с более совершенными телами, чем они. Они подобны пальмам, белокуры, красны лицом, белы телом».

Конечно, не все русы и славяне были поголовно белокурыми. Начиная с XIX века русские археологи исследуют курганные захоронения Восточной Европы. В курганах, оставленных славянами, находят самые различные остатки волос, и светлые, и рыжие, и каштановые. Нет ничего удивительного, что все крупнейшие европейские народы (русские, поляки, чехи, немцы, англичане, шведы и норвежцы) включают и сейчас в свой состав людей с различными вариантами сочетания светлых, рыжих и каштановых волос разного оттенка с голубыми, серыми, зелеными и карими глазами. Точно такой же генетический тип был и у средневекового европейского населения.

Важное для данной темы свидетельство мы находим в трактате путешественника М. Поло, который носит название «Книга о разнообразии мира». В этом трактате М. Поло пишет о России: «Россия — большая страна на севере. Живут тут христиане греческого обряда. Тут много царей и свой собственный язык; народ простодушный и очень красивый; мужчины и женщины белы и белокуры». Речь идет о конце XIII века. Ученые считают, что М. Поло описал русское население верховьев Дона. А ведь это пограничье со степью, где, по мнению адептов идеи о расовой неоднородности и монголоидности русских, должны были происходить расовые контакты славян и тюрок. И после татарского погрома здесь сохранялось чистое славянское население — потомки древних вятичей.

Описывая цвет волос и глаз у славян и русских Средневековья, необходимо упомянуть один любопытный момент. В ученом мире известен факт потемнения волос и глаз европейского населения в XV–XVIII веках. Этот процесс шел параллельно с процессом брахикефализации европейцев (процесс укорачивания черепа), описанным антропологом Богдановым в XIX веке. Научные факты говорят о сугубо социальном факторе урбанизации, повлиявшем на эти процессы. В России этот процесс начался в XVI веке. Сейчас в Швейцарии происходит обратный процесс. По сравнению с прошлым веком черепа у швейцарцев начинают удлиняться. Не исключено, что сходные процессы идут сейчас и в России и связаны они, как уже было сказано, с процессом развития цивилизации.

В этой же плоскости лежит и проблема колебания роста у населения. Долгое время в науке бытовало мнение о постепенном «вырастании» населения Земли. Считалось, что люди Средневековья были меньше современных людей. Это в корне неверно. В начале 1980-х годов в подмосковном селе Никольское археологи раскопали курган вятичей XII века. В кургане был погребен высокий мужчина (1 м 90 см), на черепе сохранились светлая борода и усы. Таким образом, мы видим, что средневековое население Руси низкорослостью не страдало. Ну как нам опять не вспомнить знаменитые слова арабского путешественника X века Ибн Фадлана: «Я видел русов, когда они прибыли по своим торговым делам и расположились на реке Итиль (Волге). Я не видел людей с более совершенными телами, чем они. Они подобны пальмам, румяны, красны. С каждым из них имеется секира, и меч, и нож, и он никогда не расстается с тем, о чем мы сейчас упомянули».

Посмотрим, что писали иностранцы о русских в XV–XVII веках. Как выглядели наши предки после татарского ига, отличались ли они от древних славян? Попробуем сравнить.

Итальянский историк XV века Иовий писал: «Москвитяне вообще роста среднего и телосложения здорового и весьма крепкого, имеют голубые глаза, длинные бороды, короткие ноги и огромное туловище. Они ездят верхом с поджатыми ногами и стреляют весьма искусно, так что, будучи даже обращенными в бегство, метко бросают через себя назад стрелы». Венецианский дипломат XV века Кантарини пишет: «Московитяне, как мужчины, так и женщины, вообще красивы собою…». Английский посол XVI века в России Флетчер отмечает: «Что касается до их телосложения (русских), то они, большею частью, роста высокого…» Парусный мастер голландец Стрюйс, посетив Россию и Ливонию в XVII веке, записал в своих путевых заметках: «Обыкновенно русские выше среднего роста». Посол Рима в Москве в 1670–1673 годах Рейтенфельс описал русских следующим образом: «Волоса у них, по большей части, русые или рыжие, и они чаще стригут их, нежели расчесывают. Глаза у них большею частью голубые, но особенно ценят они серые, с неким огненно-красноватым блеском; большая часть их смотрит исподлобья и дико. Голова у них большая, грудь широкая…». Голландский купец XVIII века К. ван Кленк также утверждает: «Русские, или московиты, по большей части, народ рослый и дородный с большими головами и толстыми руками и ногами».

Путешествуя во времени, отыскивая упоминания о наших предках у иностранных авторов, мы не можем пропустить записки европейцев о Московской Руси XV–XVII веков, которые дополнят уже приведенный выше материал. Венецианский купец И. Барбаро пишет: «Русские очень красивы, как мужчины, так и женщины». В том же веке путешественник М. Поло отмечает такие особенности русских: «Мужчины прекрасны собою, белы и велики, равным образом и их жены белы, велики, со светлыми и длинными волосами». Дон-Хуан Персидский, дипломат XVI столетия, оставил следующие свидетельства о русских людях его времени: «Жители хорошо сложены: мужчины очень белы, полны и высоки; женщины вообще весьма красивы; одежда и шапочки из куньего меха, которые они носят, придают им еще более красоты». Не обойти и фактов, которые нам предоставляют записки немецкого ученого XVII века Адама Олеария: «Мужчины у русских большей частью рослые, толстые и крепкие люди, кожею и натуральным цветом своим весьма сходны с другими европейцами… Женщины среднего роста, красиво сложены, нежны лицом и телом… В России вообще народ здоровый и долговечный…». А. Лизек, австрийский дипломат того же столетия, подтверждает Олеария: «Русские женщины сколько красивы, столько и умны…». Его соотечественник Иоанн Корб в начале XVIII столетия заметил то же самое: «Женщины Московии имеют изящную наружность и благовидную красоту лица…». Поляк М. Меховский в трактате «О двух Сарматиях» отмечает: «Русские люди высокого роста и сильного сложения». Вторит им уроженец Нюрнберга Г. Мориц Айрман, бывавший в России в 1669 году. «…Касательно самих московитов, — замечает он, — то по своей фигуре это большей частью крупные люди с рослым телом и широкими плечами».

Очень интересно, что итальянец, поляк и немец отмечают высокий рост русских в Средние века, имея, конечно, возможность сравнивать их с европейцами. Эти же особенности русского народа замечает в XIX веке путешественник и дипломат маркиз де Кюстин, которого трудно заподозрить в любви к России. В своем памфлете «Николаевская Россия», изданном сначала в Европе, сразу после поездки маркиза по России, а затем и у нас, он пишет о русских мужчинах, которых он встречал в Санкт-Петербурге. Маркиз де Кюстин, в частности, пишет: «Народ русский достаточно красив. Мужчины чисто славянской расы… отличаются светлым цветом волос и яркой краской лиц, в особенности же совершенством своего профиля, напоминающего греческие статуи. Их миндалевидные глаза имеют азиатскую форму (?) с северной голубоватой окраской». Нужно отметить, что в России маркиз нашел не так уж много положительных сторон жизни, тем интересней для нас наблюдения его о нашем народе. Простим ему, в данном случае, невесть откуда взявшуюся «азиатскую» форму голубоватых глаз. А вот еще одно наблюдение маркиза: «Славяне — по крайней мере, красивые представители расы — обладают стройной и изящной фигурой, внушающей вместе с тем представление о силе. Глаза у них миндалевидные, чаще всего черные или голубые, всегда ясные и прозрачные…Чем ближе подъезжаешь к Ярославлю, тем красивее становится население. Я не уставал любоваться тонкими и благородными чертами лиц крестьян. Замечательно приятен и их голос, низкий и мягкий, вибрирующий без усилия… Врожденная музыкальность является одним из даров этой избранной расы». В том же XIX веке француз В. Боплан делает следующие замечания по интересующей нас теме: «Провидение снабдило и северного и южного россиянина хорошим и полным телом… хорошим умом. Судьба дала русину все блага и, наконец, прибавила ум-наставник…». Датский посол в России при Петре Великом Юль писал о своих впечатлениях о русских следующее: «Как генерал-адмирал, так и обер-комендант были высоки ростом и дородны, что немало усугубляло их природную гордость, ибо у русских высокий рост и дородство считаются для мужчины, как и для женщины, весьма почетным отличием и одним из условий красоты». У нас есть и иная объективная информация о том, как выглядели восточные славяне в конце XIX века. В 80-е годы XIX века выходили энциклопедические сборники под общим названием «Живописная Россия». В томе, посвященном Литве и Белорусскому Полесью, находим интереснейшие данные об антропологическом типе белорусов и великорусов Западного края. Что касается Литовского Полесья, то «великороссияне переселились в эту страну еще во времена патриарха Никона, около 1655 года, другие со времен Петра Великого. Они почти все старообрядцы разных толков и вполне сохранили свою национальность, хотя многие хорошо говорят по-польски. Даже в физическом отношении они сохранили народный тип. Все они большей частью высокого роста, крепкого сложения, цвет лица белый, волоса светлые, глаза голубые, носят усы и бороды. Здешние великороссияне… резко отличаются от коренных жителей литовцев и белорусов, полные, здоровые, крепкого телосложения, некоторые красавцы». Далее в энциклопедическом сборнике описаны и белорусы: «У белоруса русые, часто почти белые, волосы, серые, светлые глаза…».

На рубеже XIX и XX веков вышла книга немецкого антрополога Карла Штраца «Расовая женская красота», переизданная недавно в России стараниями В. Б. Авдеева, отечественного специалиста по расовой проблематике. Вот как описывает свои впечатления немецкий ученый после посещения России: «Когда в короткое лето наступает время захода солнца, сотни мужчин, женщин и детей направляются к песчаному берегу, чтобы выкупаться в море. Вот жалкий дворик. Он сбросил с себя грязную одежду, и перед вашими глазами вырастает вдруг юный Аполлон, женщина сбрасывает с себя бедное платье, и вы видите вдруг стройную, грациозную нимфу. Так и кажется, что ты переносишься в золотой век и мир богов, некогда населявших счастливую Элладу. Прекраснейшие мужские и женские образы стоят там в райской наготе, так естественно, так непринужденно, словно их великолепные члены никогда еще не испытывали на себе тяжести одежды. Весело, свободно движутся они, не сознавая чарующей красоты, выпавшей на их долю… Надо один раз увидеть эту картину, чтобы понять, что Россия достигла наивысшей степени красоты… Там господствует в совершенстве северная раса и лишь изредка встречаются монгольские элементы».

В конце XIX столетия американская газета «Бостон Ивнинг Джорнел» (от 27.07.1876 года) писала о русских офицерах: «Элегантные офицеры морского флота и армии, с их лихо закрученными усами, голубыми глазами и безупречным цветом лица… Вы видите перед собой группу сильных и красивых людей…». Французский искусствовед конца того же столетия Э. Виоле де Дюк отмечал: «Славяне, составляющие основу русского народа, настолько же азиаты, насколько ими были пелазги, греки, кельты, кимвры и скандинавы. И если они с течением времени были в более частых отношениях с Азией, чем кельты, германцы и скандинавы, то в них от этого не менее арийской крови, и они одарены гением, свойственным арийцам, то есть способны к развитию и склонны к усвоению всего, что может их подвигнуть на пути прогресса». Американец Саймонс уже в XX веке восклицал: «Должен сказать, что нигде не встречал лучшего типа женщин и мужчин, чем в русских деревнях, и даже среди рабочих». Английский писатель XX столетия С. Грахам свидетельствовал: «Русские — вулканы: или потухшие, спокойные, или в состоянии извержения. Под поверхностью и самых спокойных и глупых таится жила энергии расы, ведущая к внутреннему огню и тайне человеческого духа». Согласимся, очень интересные замечания иностранца об особенностях нашей расовой психологии.

Французский сенатор XX века Монзи объяснял особенности русских в следующих выражениях: «Что касается людей, то у них хороший цвет лица и эта чисто славянская мощность. Никаких признаков физиологического упадка. Это первое впечатление сильной расы, крепкого народа». Французский журналист того же времени Кастельно писал о наших воинах: «Дух войска показался мне превосходным; люди сильны, хорошо вытренированы, полны мужества, с прекрасными, светлыми и кроткими глазами».

Вот объективный портрет исконного русского расового типа перед самой революцией.

Таким образом, мы видим, что более десяти веков русский народ сохранял свое этническое лицо и донес его до нашего времени. Факты совершенно четко свидетельствуют об этом назло всем недоброжелателям.

В 1915 году немецкий ученый Фриц Ленц отмечал: «В расовом отношении московиты ближе к германцам».

Важно заметить, что сам народ выработал определенные понятия красоты. В былинах мы можем найти обобщенный образ русского народа, каким он сам себя видел в своих эпических героях. Это златокудрые богатыри с ясными очами. Это и круглолицые русокосые девицы. Басурман же былины неизменно изображают черными, что призвано подчеркнуть и их духовную темную сущность, и их антропологическую чуждость древнерусскому типу. В пословицах, поговорках, приметах русского народа часто можно встретить словосочетание «черен, как цыган». «Цыганами» в шутку называли и односельчан, кто имел более смуглую кожу, что сразу бросалось в глаза. В русской литературе дворянского периода часто можно встретить описание белобрысых мальчишек-сельчан. Белокурость считалась признаком простонародности.

А. С. Хомяков, описывая древних венедов в «Семирамиде», называет их белокурым народом в доказательство того, что они были славянами. По сохранившимся немногочисленным фрескам XI–XII веков мы можем судить о том, как выглядели русские люди Средневековья. В Кирилловской церкви в Киеве есть фреска XII века. На ней мы видим русоволосого воина. Если судить по фрескам XI века Софийского собора в Киеве, то нужно отметить, что в Южной Руси, видимо, преобладали шатены.

Как же выглядели русские люди XVIII–XIX веков? Обратимся к авторитетным справочникам, где помещается интересная таблица «типов гвардейских солдат». Приведем ее полностью, так как она великолепно показывает, какие расовые подтипы составляли и составляют единый русский этнос.

Итак, таблица «типов гвардейских солдат»:

Преображенский полк: высокие блондины, 3-я и 5-я роты с бородами. Семеновский: высокие шатены, без бород.

Измайловский: брюнеты, рота Е. В. (Его Величества), с бородами. Егерский: легкого телосложения, всех цветов волос.

Московский: рыжие, с бородами.

Гренадерский: брюнеты, рота Е.В. с бородами.

Павловский: курносые, рота Е.В.: высокие; 5-я рота: блондины; 2-й стрелковый: брюнеты, 3-й стрелковый: без определенного типа, 4-й стрелковый: коротконосые с соединенными густыми бровями.

Кавалергардский: высокие голубоглазые и сероглазые блондины, без бород.

Конный: высокие жгучие брюнеты с усиками; 4-й эскадрон, с бородами.

Кирасирский Его Величества: высокие, рыжие, длинноносые.

Кирасирский Ее Величества: высокие, смуглые брюнеты.

Казачий Его Величества: брюнеты и шатены с бородами.

Атаманский: блондины с бородами.

Сводный Казачий: всех цветов волос с бородами.

Конногренадерский: брюнеты, с усами, без бород.

Драгунский: шатены, без бород.

Гусарский Его Величества: хорошо сложенные шатены, эскадрон Е. В., с русой бородой.

Уланский Его Величества: темные шатены и брюнеты, с усиками.

Гродненский гусарский: брюнеты с бородками.

Жандармский эскадрон: без определенного типа.

Итак, широкая панорама различных русских типов, представленных в описании служащих различных гвардейских полков, говорит о том, что в расовых подтипах русских мы можем выделить три типа: северный (блондины и рыжие), переходный (шатены) и южнорусский (брюнеты).

Отметим Павловский полк, куда набирались курносые солдаты. Дело в том, что, вопреки сложившемуся мнению, в России не так уж и много курносых людей среди славянского населения. Антропологи определили, что наибольший коэффициент «курносости» отмечен на Балтике, в немецкой земле Бранденбург.

В XIX веке у русских славян преобладающим стал тип высокого, короткоголового шатена с голубыми глазами. Безусловно, укорочение черепа и потемнение волос связано было с эпохальными изменениями, в первую очередь с ростом урбанизации, которая, как доказали чешские ученые, влияет на потемнение волос европейцев и на процессы брахикефализации (укорочение черепа). Влияние на эпохальные изменения антропологического типа европейцев оказывает и изменение рациона питания. Кроме того, в среде великорусов с XVIII века стали расселяться малорусы — носители южнорусского, темноокрашенного типа.

Говоря о влиянии внешних условий, отметим, что даже сейчас можно наблюдать, как у славянских родителей рождаются абсолютно белокурые дети, но с возрастом их волосы темнеют, что говорит о неполностью понятном для ученых влиянии социальной и природной среды обитания. Более чем вероятно, на цвет глаз и волос оказывает влияние и различная интенсивность солнечной активности. И все же, как мы уже указывали, по свидетельству швейцарских и чешских ученых, сейчас в Европе идет процесс, обратный тому, что происходил в Европе в XIX–XX веках. Европейские дети становятся светлее своих родителей. Их черепа удлиняются. Сходные процессы идут и в России среди чисто славянского населения.

Вновь обратимся к запискам иностранцев XV–XVII веков о России. Все они единодушно свидетельствуют об удивительном здоровье и выносливости русских. Австрийский дипломат барон Мейерберг в XVII писал:

«Странно сказать, а при такой беспорядочной жизни обоих полов в Московии (?) многие доживают до глубокой старости, не испытав никогда и никакой болезни. Там можно видеть сохранивших всю силу 70-летних стариков, с такой крепостью в мускулистых руках, что выносят работу вовсе не под силу нашим молодым людям. Надо думать, что здоровый воздух много помогает такому крепкому здоровью, не расстроенному ни у кого из них ученьем, как у нас. Московитяне говорят, однако ж, будто бы это больше оттого, что они пренебрегают врачебным искусством. Во всей Московии нет ни одного врача, ни аптекаря, и хотя в мое время Царь давал при своем дворце довольно щедрое содержание трем врачам, но это надобно приписать только его подражанию иноземным государям, потому что ни сам он никогда не пользуется их трудами, ни же кто-либо другой из московитян. Захворавшие презирают все правильные средства Иппократа, едва дозволяя прикладывать себе наружные лекарства. Скорее прибегнут к заговорам старух и татар. А при отвращении от пищи и для утоления жара употребляют водку и чеснок».

Еще ранее, в начале XVII века, француз Якоб Маржерет писал о русских то же самое: «Многие из русских доживают до 80,100,120 лет, и только в старости знакомы с болезнями. Врачебные пособия употребляют только царь и некоторые важнейшие вельможи; а простолюдины считают даже нечистыми многие лекарственные вещи: пилюли принимают очень неохотно, промывательное же, мускус, выхухоль и другие подобные средства ненавидят. Чувствуя себя нездоровыми, они обыкновенно выпивают хорошую чарку вина, всыпав в нее заряд ружейного пороха или смешав напиток с толченым чесноком, и немедленно идут в баню, где в нестерпимом жару потеют часа два или три. Так лечится простой народ во всех болезнях». Вот уж воистину могучая раса северных пределов земли, как с уважением и любовью писал о простом русском народе наш замечательный публицист начала XX века М. О. Меньшиков.

Мы не случайно затронули вопросы здоровья нации. Дело в том, что здоровье серьезным образом влияет на биологические показатели народа. Обратная зависимость также бесспорна. Как мы видели, все иностранные авторы, от Античности до начала XX века, описывают славян и русских как высокорослый и могучий народ.

Сложнее обстоит дело с ростовыми показателями русских, которые мы наблюдаем сегодня. Проблема эта крайне серьезная. В начале нашего века она напрямую связывалась со здоровьем нации. Первым эти вопросы затронул именно М. О. Меньшиков. В статье «Национальный съезд» (23.01.1914 года) он пишет, что, еще сто с небольшим лет назад самая высокорослая армия в Европе (суворовские «чудо-богатыри»), русская армия начала нашего столетия была уже самой низкорослой, и ужасающий процент рекрутов приходилось браковать для службы. Меньшиков указывал и на причины потери здоровья нации и снижения ростовых показателей. Первая причина — детская смертность, невиданная в таких масштабах в Европе. Вторая — «…плохо обдуманная реформа 1861 года, которая выпустила «на волю» десятки миллионов народа, предварительно обобранного, невежественного, нищего, не вооруженного культурой, и вот все кривые народного благосостояния резко пошли книзу». Третья причина — это последствия первых двух: «малоземелье, ростовщический кредит у кулаков и мироедов, разливанное море пьянства — все это привело к упадку духа народного».

М. О. Меньшиков пишет, что вслед за этим потянулся ряд голодных лет и холерных и тифозных эпидемий, которые объясняются не только физическими причинами, но и психологическим упадком расы, понижением способности бороться с бедствиями и одолевать их. Приведем еще несколько цитат из той же статьи. «За последнее полстолетие вполне сложилось начавшееся уже давно физическое изнеможение нашей, когда-то могучей расы». И еще: «Я не хочу пугать, но, в самом деле, положение русской народности в зоологическом отношении сделалось чрезвычайно неблагоприятным».

Все это написано почти 80 лет назад. Мы же вынуждены признать, что ситуация лишь усугубилась. И проблема, которую поставил М. О. Меньшиков: «Как создать в России для русского племени положение, действительно отвечающее его великим историческим трудам и жертвам», до сих пор остро стоит перед нашим народом.

Кровь и дух, завешанные нам

Мы не случайно часто обращаемся к Германии, когда говорим о расовых проблемах и расовой теории. Именно Германия XX века сделала биологический расизм основой новой национал-социалистической идеологии. Этот факт превратил антропологию в «криминальную» науку. Но нам, потомкам победителей гитлеровской Германии, не престало бояться разбираться в трофеях, которые мы захватили у побежденных. И кроме замечательных произведений искусств нам достались поистине драгоценные материалы честных немецких ученых-расологов, чьи труды необходимо вернуть в научный оборот, чем сейчас подвижнически занимается наш соотечественник В. Б. Авдеев. Но для нашего короткого исследования достаточно будет ознакомиться всего с одним документом.

Для нас интересен следующий материал. В 1930-х годах, перед самой войной, представители института Аненербе под видом торговых представителей, путешествуя по России, собирали антропологический материал. В одном из докладов в Германию говорилось, что основная масса русских, за исключением мордвы, татар, башкир и марийцев, несомненно, арийского происхождения и должна подлежать ассимиляции немцами. Наряду с этим, полякам, литовцам, латышам и эстонцам грозило частичное или полное уничтожение. Дело в том, что арийский элемент у этих народов немецкие «ученые» не обнаруживали в должном процентном соотношении к массе населения. Однако в самой Германии официальная пропаганда продолжала твердить о расовой неполноценности русских.

После поражения под Сталинградом и на Курской дуге в концлагерях были произведены антропологические обмеры русских военнопленных. Геббельсу докладывали, что большинство русских имеют чисто арийские показатели черепных пропорций. Эта информация повергла в шок верхушку идеологического аппарата рейха.

Сейчас, в наше время, все это кажется дикостью. Но в Третьем рейхе этому вопросу предавалось первостепенное значение.

Правда, многие уже тогда критиковали нацистов за плоский биологизм в вопросах расы.

Знаменитый ученый и мыслитель-традиционалист Юлиус Эвола пишет две важные работы: «Синтез расового учения» и «Замечания по поводу расового воспитания». Эвола выделил три типа или ступени расы — «раса тела», «раса души» и «раса духа», которые, как он считал, далеко не всегда совпадают. В качестве примера этой трехступенчатой схемы Эвола приводил скандинавские народы, которых менее всего можно назвать духовными арийцами, сознающими «высшие ценности арийской традиции», хотя в чисто биологическом плане их можно считать образцом белой расы.

Действительно, скандинавы в истории менее всего продемонстрировали волевое напряжение, направленное на создание своей Империи северных духовных ценностей. Подобную задачу в Европе ставили себе лишь Рим и германские императоры, а в Евразии — греки и русские.

С определенными оговорками, взяв схему Эволы за рабочую модель, мы можем констатировать тот факт, что «раса тела» и «раса души» в принципе совпадают у многих народов Европы — и у германцев, и англо-саксов, и французов, и русских. Но «расу духа», духовное арийство, если угодно, только русские сохранили как верные хранители православной веры. Рассмотрению этого вопроса посвящены другие главы данной книги.

Совершенно определенно вопросы духа и вопросы крови имеют тесную взаимосвязь в нашем мире, созданном Господом. Вопросы крови и духа столь важны для человечества, что с ними просто невозможно не считаться. Эти вопросы вызывали почти все войны вплоть до Нового времени, когда войны стали следствием экономических интересов народов. Но тема духа и крови продолжала звучать определенным фоном в кровавых потрясениях, пока в середине XX века снова не стала главной в величайшей войне нашей истории.

Случайностью или силою пропаганды этого объяснить нельзя. После краха фашизма и национал-социализма на вопросы крови было наложено табу, так как вопрос действительно стал кровавым.

О связи крови с духовностью, с духом нации предпочли забыть. Этих важнейших категорий народного бытия как бы и не было вовсе. Но запрет и почти религиозное табу лишь подстегнули неудовлетворенный интерес людей к тайнам крови и духа. И это знание необходимо людям. Но истина здесь может быть познана лишь с помощью христианской антропологии. Любые научные теории лишь уводят от правильного понимания вопроса, порождая псевдонаучные и оккультные толкования, которые, тем более, ведут в тупик.

В своем духе, в своей крови мы несем священное наследство своих отцов и дедов. Мы не помним их всех, уходящих бесконечной цепочкой поколений в глубь столетий. Но все они живут в нас благодаря нашей крови, нашему духу. Именно в этом смысле наша кровь священна для нас. Вместе с ней наши родители дают нам не только плоть, но и наше уникальное сознание. Отрицать значение крови — это не просто отрицать себя и свою уникальность на свете, но и Божий замысел о себе и о своем народе. Древние знали, что кровь — носитель духа и жизни. Благодаря крови мы несем внутри себя священную тайну творения. Различные национальности — это величайшее творение Господа. Ничто и никто на свете, никакая партия или религия не имеют право нарушать Божественный порядок и желать сделать всех людей одинаковыми, лишив их национальной индивидуальности.

На протяжении пяти столетий Россия вела беспрерывные войны и жила военным лагерем. В постоянных войнах Россия лишалась лучших своих сыновей, самых крепких и здоровых мужчин. Двадцатый век мог стать последним в истории русского народа: две мировые войны, Гражданская война, репрессии 1918–1953 годов, когда уничтожались лучшие представители всех российских сословий, война в Афганистане и Чечне, непрекращающийся скрытый геноцид подвели русских к последней черте, за которой уже небытие. Войны, голод, ленинско-сталинские репрессии привели к трагической дегенерации нашего народа, когда наиболее здоровая часть этноса, носители древнейших и чистейших расовых черт русского славянства гибли на фронтах и умирали в лагерях. Наши потери в XX веке — 60 миллионов человек. И это лучшая часть нашего народа! Представить страшно, что такая страна, как Швеция, могла бы в прошедшем веке десять раз лишиться полностью своего населения, окажись она на месте нашей Родины, в схожих исторических условиях. Такое даже предположить страшно, а наш народ все это пережил и до сих пор жив! Наш генофонд значительно подорван, но мы действительно живы и должны действовать.

Совершенно необходимо стимулировать рождаемость у русских, но этого мало. Русскому народу нужны люди, духовно и физически здоровые, а для этого необходимо оздоровление самого духа нации, которая, по словам Н. М. Карамзина, смелостью и мужеством снискала господство над шестою частью мира и достойна великого будущего.

Прежде всего, мы должны помочь нашему народу вновь обрести чувство единства, исторического и кровного родства с нашими великими предками. Нам нужна потерянная нами национальная гордость. Мы должны покончить с навязанным нам чувством неполноценности. Тысячелетней героической историей мы доказали свое величие. Нам необходима ответственность за будущие поколения. В этом залог нашего будущего развития.

Приведенных научных данных более чем достаточно, чтобы твердо заявить, что антропологическое и генетическое единство русского народа является строго научным фактом. Мы являемся плоть от плоти, кровь от крови потомками наших славных пращуров. И в осознании этой кровной связи мы должны черпать силы для нашего возрождения. А всем русским и нерусским, сомневающимся в нашем единстве, всем, кто говорит и пишет о славяно-тюркском симбиозе, всем, кто не знает, где, в каком войске и под каким стягом стояли его предки на Куликовом поле, мы должны твердо отвечать, что наши предки стояли под стягом Дмитрия Донского, честно и грозно неся и нам завещая нести через века в своем сердце образ Спаса Нерукотворного.

И мы, их потомки, приняли и грозно несем это наше священное знамя православного русского народа. Только в этом залог нашего национально-государственного возрождения. Наша громадность сыграла с нами злую шутку. Мы потеряли ощущение кровного единства друг с другом. Нас очень много, но мы так одиноки. Если мы в своем сердце не восстановим чувство глубинного сродства и братства каждого с каждым, со всем русским народом в неразрывной связи его поколений, то мы действительно станем историческим навозом для других племен и цивилизаций. Верю — этому не бывать. Мы встаем с колен. Мы зовем в обновленный Русский дом наши братские народы и будем вместе строить его в соответствии с нашими исконными традициями. Но для такого строительства нам необходимо внутреннее национальное монолитное единство. Мы вправе начертать на нашем святом знамени национального возрождения наш 500-летний национальный девиз, с которым мы созидали нашу Империю: «Одна вера, один народ, один царь».