История Анчутки

Глава 2 Ущелье снежных обезьян

Рано утром бодрый Анчутка проснулся, быстро умылся и позавтракал. После проверил все ли собрал правильно накануне вечером. В основном это была запасная одежда. Брать что-либо другое не было смысла. Да и бабушка особо подчеркнула брать только самое необходимое. После он спустился вниз, и ждал остальных, так как оказался самым быстрым. Но ему и собираться требовалось гораздо меньше. Вскоре спустились братья. Основная их поклажа была загружена в печь и немного в ступу. Прилетела Эль, и они с бесенком заговорили о всякой неважной сейчас, но такой приятной ерунде, относящейся в основном к выращиванию растений. Но долго им пообщаться не дали. Появилась Яга и позвала их всех за собой.

На мгновение Анчутка задержался на пороге и осмотрел зал избы. До этого, он также пристально смотрел на свою комнату. Будто желая запечатлеть в своей памяти каждую деталь. И мысленно прощаясь с такими родными и любимыми местами. Последним был маг, и когда он поравнялся с бесенком, они оба одновременно вышли наружу. Деревянная громоздкая дверь сама закрылась за ними, с таким привычным звуком, что сердце в груди еще сильнее у Анчутки защемило. Отойдя чуть-чуть, он позволил себе обернуться и некоторое время смотреть на удаляющийся от него дом. По щеке покатилась слеза.

— Не переживай, — бабушка чуть отстала и поравнялась со своим воспитанником, — Как бы ты не привязался к этому месту, каким бы оно для тебя прекрасным не стало, стоит помнить главное. Места родными не сами по себя становятся, а мы сами их делаем такими. И чтобы с ними не стало без нас, мы всегда можем их восстановить, сделать, как и прежде. Но, с другой стороны, зачем? Ведь можно будет, если что, сделать еще лучше. Или вообще найти какие-то новые удивительные места? Дом — это не какое-то определенное место. Дом, это где твое…

Яга легонько коснулась груди бесенка.

— Дом, где любимого…

С этими словами Анчутка коснулся в ответ груди бабушки. И тем самым вызвал самую прекрасную улыбку, которую он видел до этого. И первую в его жизни ее слезу. Из одного единственного оставшегося глаза, к слову. Яга, казалось, и сама этому сильно удивилась, резко спохватилась, выхватила откуда из складок одежды маленькую стеклянную колбочку, и поймала туда слезинку.

— Это, мой дорогой, — сказала она, крепко закупоривая пробкой, — не просто слеза. Это надежда. Вот держи, — Яга протянула бесенку ее, — Храни слезу до самого последнего момента. Когда будет казаться, что все безнадежно, что все пропало, и ничего не сделать. Нет никакого спасения и беда неотвратима. Только тогда используй ее. Сила ее, тогда будет наибольшей.

— Спасибо, — бесенок тут же надежно стал прятать такое сокровище.

— Тебе спасибо. Теперь я уже ни капельки не сомневаюсь, что у нас хоть что-нибудь да выйдет. Ну вот мы и на месте.

Недалеко от избы бабушки располагались в поле два озера. Одно совершенно обычное и безопасное, Анчутка там частенько купался. Но оно было не такое красивое и большое, как то, что в лесу, потому рыбачить на нем не особо хотелось. Разве что прям рядом с домом. А вот во втором озере купаться было строго настрого запрещено. Потому что для бабушки оно выполняло особую роль. А именно, позволяло в мгновение ока перемещаться по миру. Точнее по одной ее половине. Что тоже очень много.

Все погрузились на свой транспорт. Яга в ступу, богатырь с магом на печь, а Эль, бродяга и бесенок в санях. Они одновременно двинулись, и начали погружаться в воду. Когда она достигла их тел, то все ощутили ее приятное тепло. Стоило им погрузиться полностью с головой, как в следующий миг они всплыли в другом месте. И здесь вода была совершенно иная. Холодная и кусачая. Но тут Яга произнесла заклинание и всем стало тепло, а одежда высохла. Успокоила бабушка своей магией и бушевавший тут ветер.

Яга покинула стопу, уступив свое место магу.

— Ну, что же, вот мы и на месте. Здесь я вас вынуждена оставить.

Бабушка подошла к одной только ей ведомой границе разделяющей магии, и бросила чучело ворона вперед. Птица ожила и воспарила в небо.

Анчутка слез с саней и подошел к Яге, та наклонилась к бесенку и крепко его обняла.

— Береги себя, внучок. Я, — бабушка замялась, она вдруг поняла, что и забыла уже сколько веков назад последний раз говорила подобные слова, — Я люблю тебя.

— И я тебя люблю, бабуля, — Анчутка даже и не думал сдерживаться, и расплакался.

— Время не ждет, — прервал трогательное прощание воин, и шагнув через границу тут же влил себе в рот зелье Яги. Его примеру последовали братья. А вот Эль тоже задержалась. Как и Анчутка она обнялась напоследок с Ягой. Они тоже о чем-то своем пошептались, и Эль смахнув слезу, перелетела через границу.

Анчутка снова до последнего момента тянул. И несмотря на то, что приключение уже началось, ему все еще в это не верилось. Даже казалось, иногда, совсем чуть-чуть, что это не по правде. Это просто такой чудный сон. Все снится и снится. Но вот-вот окончится, и он проснется в своей постели, планируя свою рыбалку. И Яга к нему не подойдёт, и не попросит его поймать странную рыбу. И ничего другого не будет. Все будет, как прежде. Как он привык. Как ему было любо.

Бесенок ощутил, что нет, он не хочет, чтобы это было сном. Да, та жизнь, что он оставлял позади была прекрасна. Но в ней уже проявлялись оттенки скуки, а цветок желания познания нового набирался своих сил. А с другой стороны, так ли сильно будет отличаться мир, что его ждет, от того, где он провел всю свою жизнь? Оба они были красивы и опасны. Скрывающие массу тайн, создающий противоречия. Нет, он уже достаточно подрос, чтобы ему стало тесно даже в таком месте, как обитель Яги. Сердце жаждало чего-то, звало его исследовать, и искать. Чего? А он и сам не мог сказать. Просто было что-то, а он его должен найти. Но в «гнездышке» бабушки были только отголоски этого.

Анчутка сделал маленький шажок. И ничего вроде. А внутри тишина.

Печь и сани по воле Яги также пересекли черту разделяющие магии, но стоило им оказаться по другую сторону полностью, встали как вкопанные. Маг тут же ими занялся, заряжая энергией.

Бесенок погрузился в сани, и когда они тронулись, то помахал напоследок бабушке, а она ему и остальным в ответ.

Печь в этот раз ехала почти бесшумно, и даже без дыма из трубы. Следовало, как можно меньше привлекать к себе внимания. Одинокая фигура бабушки некоторое время оставалась на месте, провожая погрустневшим взглядом небольшой отряд, уходящий навстречу встающему солнцу.

«Я не подведу тебя бабушка. И постараюсь, приложу все силы, что есть, помогу остальным, чем смогу. И вернусь, обязательно вернусь к тебе. Вернусь домой»- подумал бесенок, едва уже различая одинокий силуэт позади. Сани и печь набрали приличную скорость.

Впереди вырастала ледяная стена, в которой виднелось широкое ущелье. Ветер усиливался, и бесенок укутался в одежки, непривычный к царящим в этих землях холодам.

Эль подвинулась к нему поближе и обняла, даруя свое тепло.

— Ну вроде пока время у нас есть, готов послушать продолжение сказки?

— Да, -радостно ответил Анчутка.

Эльфийка улыбнулась и начала свой рассказ.

Сказка о Маре и Морене(продолжение)

Мара оказалась заперта в подземелье Ледяного замка своей сестры. Просто нахождение в этом царстве холода уже было для живого существа мукой. А особая морозная магия, которой здесь было пропитано все, от ледяных стен, до воздуха, делало мучительным существование даже богини. Но Морене постоянно, кроме этого, приходилось истязать свою сестру, чтобы она не могла набраться достаточно силы, для освобождения. Со временем она пронзила Мару множеством тонких магических ледяных игл, в которых было «мертвое серебро», что отравляло и убивало ее тело вместе с холодом.

Морена же занялась восстановлением своей армии. Начала с воительниц. Но вскоре ее ждала неудача. Одна из девочек не поддалась ее ледяной магии. Мало того, она освободила кроме своего брата и других детей, кто еще не совсем стал ее слугами. И вместе они смогли победить Снежную королеву, как ее прозвали местные, разрушив ее тело, которое обратилось окончательно в лед. Но ее холодная душа уцелела, и начала искать для себя новою оболочку. Сама она могла только морозить других, но не создавать. Обычный лед не мог стать для нее пристанищем.

Когда сестра лишилась тела, Мара смогла отчасти избавиться от оков ее сковывающих. И спастись из разрушающегося замка. Но часть ее тела и души уже переродились, омертвев. Она не могла не излечить их, не избавиться. Это сильно отразилось на ее внешности, жутко исказив прежнюю неземную красоту. Теперь любой, кто видел ее, испытывал холодящий парализующий страх. Это оказалось ей на руку, так как она лишилась и значительной части своей силы, теперь приходилось постоянно ее пополнять, отнимая жизни у других.

Набравшись достаточного могущества, она, как и прежде возжелала править. Но прежнее ее царство Мара не могла вернуть, ее сил было недостаточно, чтобы разморозить все. Но часть все же удалось. Люди и существа там были уже мертвыми, но богиня вернула их к жизни, даровав им часть своей силы. Так появились ее первые умертвия. Часть их она использовала чтобы продолжить восстановление своего царства. Другая же похищала для нее людей. Некоторых она лишала жизни, чтобы подпитаться самой, и возвращала уже в виде все новых и новых живых мертвецов.

Чем больше она использовала эту магию, тем больше перерождалась. Некогда солнечного цвета волосы стали светло-серыми, и потеряли всякую жизненность. Румяная кожа истончилась, приобрела нездоровую синеву, а после вовсе потемнела, и обтянула череп, практически с ним сливаясь. Зубы выпали, губы исчезли. Глаза впали так глубоко в череп, что казались двумя черными безднами. Но и ее сила возросла многократно. Заметно выросло и ее царство, но это была лишь десятая часть от прежнего.

Чтобы ускорить процесс возвращения прежней силы, Мара находит и похищает одного выжившего полубога. От него она рожает в будущем очень могущественного и страшного мага Карачуна. Ему передается часть божественности отца, и холода матери. Второе дитя, свою дочь, только родив она обращает в обруч для будущей своей короны. Ведь ей передалась ее мертвая часть, и использовав это, она смогла начать изготовление божественного артефакта. Но для других частей этого жуткого предмета Маре нужны были ее потомки женского пола. У Карачуна, на ее счастье, родилось трое детей. Две девочки и мальчик. Так Королева обрела еще две части своей короны. Но чтобы завершить ей требовалось еще три жертвы. Уже у ее внука также родилось трое детей. Две девочки и один мальчик. Но тогда впервые ее потомок воспротивился, и отказался отдать дочерей в жертву. Мара недолго думая приказала Карачуну убить сына, что он и сделал. Но это поколебало преданность самого Карачуна. Раньше он думал, что Мара успокоится, когда получит пять девочек. Теперь же понял, что ничью жизнь Мара не ценит кроме своей, и если ей вдруг понадобится, то расправится и с ним. Вскоре у его внука родился сын. А вот у правнука родилась девочка. Но родители с дедом смогли сбежать с ребенком.

Мара была в бешенстве. От могущества чуть ли не равного силе Чернобога ее отделяла самая уже малость. Она, как и раньше приказала Карачуна отправиться за своими потомками и убить всех, кроме девочки. Но маг и не думал исполнять ее указание, тем более что он сам им помог сбежать до этого. Воспользовавшись моментом, он тоже бежал от своей матери, с частью существ и людей, что могли покинуть свою королеву. Более того он освободил и переманил на свою сторону некоторых умертвий. Но главный удар, который он нанес, это то, что вернул ее сестре-изобретательнице жизнь и разум. Карачун задумал это уже давно, стал претворять в жизнь еще до того, как ему пришлось убить своего сына. Именно тогда он решил, что больше не убьет внука и его детей ни в коем случае.

Когда Мара только начала строить свое королевство, она через некоторое время отыскала мертвые тела своих сестер. И вернула их в виде божественных умертвий в жизнь. Они стали ее главными опорами наравне с Карачуном и ее мужем. В прошлом богини, теперь они обладали огромной силой. И снова таланты изобретательницы нашли свое применение во имя тьмы. Именно она придумала корону и потом ее создавала, обращая детей и потомков Мары в особый металл и из него выплавляя фрагменты будущего артефакта.

Карачун также воспользовался умом своей тетки. Он попросил ее изобрести способ, как создать новое тело для божественного умертвия. Сама сестра, лишенная всякой человечности, выполняла все что ей прикажут, не раздумывая. Она ничем не отличалась от механизмов, которые создавала. Мара же тоже не задумываясь приказала сестре выполнять указания сына, даже мысли не допуская, что тот может когда-нибудь использовать это против нее. Да и в своей силе она не сомневалась, и пусть Карачун был очень могущественен, но ей уступал значительно. Да и живой он был, в отличии, от нее наполовину.

Маг вместе с изобретательницей, которую стал звать ее прежним именем для удобства, а именно Лель, долгое время создавали два особых тела. Ей они создали из растений и цветов, второе, для сестры, из металла и особой глины с песком. Все это время также Карачун работал над заклинанием, которое позволило бы вернуть божественных умертвий к жизни хоть отчасти.

Когда все было готово, маг вернул сестрам их разум и часть прошлых воспоминаний, а после переместил в новые тела. Лель и Жива также покинули свою злую сестру. Теперь они знали, как все было на самом деле. И желали только одного. Если это еще возможно, вернуть третью сестру. Ведь с пережитыми ее страданиями, их меркли, так как большую часть они были все же мертвы, и ничего не испытывали и не помнили из того периода. Было у них и сильное желание остановить Мару, но также понимали, что сил у них с ней справиться не хватит сейчас.

Когда Мара обнаружила предательство самых близких своих слуг, родственниками она их уже давно не считала, воспринимая их как свою личную собственность, то ее обуял дикий гнев. Эти вещи позволили себе убежать от нее. А главный виновник всего этого ее сын. За ним она отправляет его отца, который к тому времени стал могущественным некромантом, и с ним часть сильнейших умертвий.

Но Карачун и это предусмотрел. Так как отец действует по своей воле, то его требовалось убедить, что служить Маре больше нет смысла. Маг был уверен, что тот и сам уже об этом не раз задумывался, и червячок сомнения давно его грыз. Карачун ошибся. Отца не пришлось убеждать. Он лишь попросил помощь в обращении его в Лича, чтобы Мара не могла его достать после предательства. Сын помог, но также попросил в ответ об ответной услуге.

Так Мара лишилась всех, в том числе довольно большой части своих подданых среди умертвий, существ и людей, что населяли ее королевство, но также убежали. Обуреваемая жуткой ненавистью, она остатки того, что можно было назвать еще в ней жизнью обращает в последний элемент своей короны и создает ее. Но теперь Мара новое воплощение самой Смерти, только без ее беспристрастности, и с жутким желанием убить своих потомков в первую очередь.

Маре удается выследить последнюю девочку и ее родителей. Но отец и мать жертвуют собой, и дочка спасается с дедом. Они находят Лель, которая соглашается им помочь. К тому времени сестры уже нашли и вернули к жизни Морену. Но сделать ее прежней так и не смогли. И все же в ее холодном сердце разожглась искра от прежнего пламени. А так как счеты у Снежной Королевы к Маре были самые высокие, то она присоединилась к ним не раздумывая.

Карачун не зря слыл не только самым злым, но и самым умным магом. Он был готов к тому, что тетушки и внук придут к нему. И сам уже готовился к предстоящему сражению с Марой. И вместе с Лель, не без дельных, но довольно редких советов от остальных, они придумали как одолеть злую богиню. Они разделились и стали искать артефакты, которые некогда принадлежали самой Смерти, но после того, как боги одолели эту первозданную сущность в этом вселенной, то вещи и части ее тела в том числе, были рассеяны по всем трем на тот момент мирам. Теперь искать же пришлось в четырех. При этом им предстояло скрываться от самой Мары и ее приспешников.

Когда все было готово, они вместе с артефактами, принадлежащими самой Смерти, вернулись не куда либо, а в королевство Мары. Там их уже ждали тайные союзники Карачуна. Так что, тут даже боя толком не было. Мара прознав про атаку на ее царство, поспешила туда, призывая оставшихся своих союзников. Но никто ей не откликнулся. Они все были повержены Карачуном и Личом. Так темная богиня оказалась одна супротив чуть ли не половины своего прежнего королевства, своих потомков и трех сестер. И все они были куда сильнее, чем прежде. Но, на свою беду, они так и не смогли найти самый могущественный артефакт Смерти. Ее оружие, Жнеца Душ, способного убить кого угодно, рассечь что угодно. А без него убить окончательно Мару было очень мало шансов. Да и ее корона даровала ей силу близкую сверхбожественную. С той лишь разницей, что она могла только убивать и уничтожать, а никак не созидать.

Это была ужасная и долгая битва. Отголоски ее докатились до всех дальних закутков всех миров. Чуть ли не впервые после Битвы Богов происходило нечто такое сильное, пусть и куда меньших масштабов. Но единственное, что смогли противники Мары, это разбить на куски ее корону, тем сильно ее ослабив. Но и сами они при этом потеряли многих и почти исчерпали свои силы. В отчаянии, видя, как умирают ее сестры, Морена сказала внуку Карачуна и его внучке уходить. Сам маг, в это время жертвуя собой, смог обездвижить свою мать. И тогда Морена заморозила всех, и себя в том числе. Лед сковавший их был особенным. Он был полон силой самой смерти, и сделать ему что-нибудь мог только Жнец Душ. Никакое другое оружие, никакая другая магия так и не смогли ее разрушить.

Внук Карачуна, которого народ прозвал Дед Морозом, не раз пытался освободить своих родных. Между попытками, он по последнему завету Морены, которая та дала ему перед тем, как отправить прочь, каждый год вместе с внучкой Снегурочкой, дарил детям людей и существ, которые себя хорошо вели в течении года, подарки. Так он вначале искупал вину своей тетки, но со временем так полюбил это дело, что об иной жизни даже и не думал более. Так же как его внучка. Они очень долго еще разносили подарки. И я в детстве тоже получала, то, о чем мечтала под елку в новогоднюю ночь.

Но Дед Мороз не оставлял надежд найти способ освободить пленников. И в конце концов отправившись однажды с внучкой в очередной раз выручать своих близких, не вернулся до сих пор.

Люди и существа же и по ныне не забыли о добром деде и его внучке. И пусть сами они давно уже не приносят подарков, дети продолжают если и не знать, то верить в них. А родители поддерживают это светлое чувство новогодней радости и дарят им вместо деда Мороза подарки.

— Такой конец тебя устраивает? — улыбаясь спросила Эль, посильнее закутываясь в плед от сильного встречного ветра.

— Да, — Анчутка испытывал облегчение и радость, — И пусть конец не совсем веселый, но ведь дедушка возможно еще вернется и других освободит.

— Кто знает, кто знает. Только вот если ему это удастся, разве это не обернется для нас горем? Ведь и Мара может освободится. Кто знает, можно ли спасти остальных, полностью не разрушив Мертвый Лед, — задумчиво ответила Эль.

— Но ведь получается, что мы едем по тому королевству, — вдруг обеспокоился бесенок, — А что, если мы случайно их освободим, и Мару в придачу.

— Что ты, — смеясь, поспешила успокоить Анчутку эльфийка, — с тех пор прошло много лет уже, и сверху над королевством образовался толстый, очень толстый слой льда. Так что Мара покоится сейчас очень глубоко под нами. Да и в стороне от этого пути, так как он проходит по самому краю суши, а царство мертвой богини располагается в центре. И да, оно занимало почти все пространство в своем первоначальном виде, но потом Мара смогла восстановить только центральную часть. Но через центр мы бы не проехали и полдня, там намного опаснее, чем здесь. Мертвый Лед что-то такое излучает, что привлекает всех умертвий без исключения рано или поздно, и они двигаются сюда, несмотря ни на что. Так что над королевством Мары сейчас уже царство умертвий, и живым вроде нас там места нет совсем.

— Жуть, я еще больше начинаю жалеть, что согласился на это.

— Не беспокойся, тут умертвий разве что одного-двух встретим за все время. Да и пока до центра далеко, холод их замедляет и делает значительно слабее, так что угрозы серьезной не представляют. Но расслабляться тоже полностью не стоит. Там, где нет умертвий, нашли себе убежище немногие другие существа и животные, что могут выжить в таких суровых условиях, — под конец все же внесла не слабую такую ложку дегтя Эль.

Ветер утихал, и с ним улучшалась видимость. Анчутка было чуть позволил себе расслабиться. Но видимо зря. Так как в отличие от него, бродяга понимал, что не только они начали видеть лучше. Словно в подтверждение его опасений в небе закаркал громко ворон Яги. А после изобразил в воздухе несколько раз замысловатую фигуру. С третьего раза маг понял, и воскликнул:

— Это руна обезьяны! Снежные обезьяны! Стойте, ворон еще что-то рисует. Так, это куда проще. Малая. Аааа. К чему бы это…

— К тому, что обезьяны разные бывают, -перебил Славу бродяга, — И хорошо, что малая руна, мелкие значит. Но все равно будет неприятно. В прямой бой они не вступают, швыряются тем, что могут поднять, иногда объединяются для этого, но что-то сильно тяжелое все равно на нас не уронят. Зато вот мелочь всякую могут швырять довольно сильно и быстро, будьте аккуратнее. Швырнут и обычно тут же прячутся, так что ответить им очень сложно. Но нам надо будет пытаться, если их будет много, то мы потратим на защиту слишком много энергии, и вскоре нам придется тратить то, что нужно для движения. Потому план действия такой. Свет, ты также впереди, своей дубиной отражай крупные предметы.

— Это не дубина, а булава, — недовольно заметил богатырь.

— Прекрасно, имя еще не придумал? Ну как придумаешь сообщи. А пока гляди во всю. И если вдруг увидишь скопление какое обезьян, и будет не особо далеко, бей, не раздумывая по ним, твоей булаве их укрытия ни почем. Эль и маг, сбивайте все в воздухе, то, что не собьет Свет, и что может представлять угрозу.

— Я тоже могу, — Анчутка показался из-под тряпок из дома на всякий пожарный, он прихватил единственное свое оружие, рогатку. Но бродяга даже бровью не повел и никак не среагировал на это.

— Кроме этого маг продолжает рассчитывать нашу энергию, и сообщать если мы будем ее тратить слишком много, или наоборот, скажет, когда ее будет чрезмерно, что вряд ли. Эль кроме обороны еще собирает, как раз магию, и бьет по возможности одиночные цели, которые могут представлять угрозу. Помните, что обезьянок будет становиться только больше. Они в своей среде, и перемещаются быстро. Так что стоит прореживать их ряды изредка. Также не стоит умалять их умственных способностей. Они мастаки ладить ловушки. Но это моя проблема, их я буду стараться обезвредить прежде, чем мы в них попадем, или предупрежу вас, и скажу, что делать. Все ясно? Если так, то считайте, что бой начался, и выполнять мои приказы теперь стоит без раздумий. Ну или умрете.

Бесенок подумал, подумал, и убрал рогатку. А потом и сам нырнул в тряпье, и там обнаружив щит бродяги, скрылся под ним.

Из рукава воина показался длинный слегка изогнутый клинок, он очень быстро им взмахнул, и ледяной осколок, летевший в них, разлетелся вдребезги, не причинив ни ему, ни магической защите никакого вреда. И в тот же момент в них полетели уже десятки осколков. Но ни богатырю, ни бродяге не пришлось прикладывать каких-то особых усилий, чтобы их всех сбить. Пока было легко. Но по обезьяним крикам, которые были все громче, становилось понятнее, что количество противников быстро увеличивается. И в ответ на это, булава Света первый раз улетела от него на приличное расстояние и разгромила убежище обезьянок, из которого они в три пары лап швыряли свои боеприпасы. Но это была уже мелочь, по сравнению с тем, насколько больше у них становилось врагов с каждым мгновением. Камни и осколки льда уже летели в них со всех сторон практически без пауз, и сшибать уже их все не было возможно. Так что первая мелочь смогла достигнуть цели. Но в основном они врезались либо в сани, либо в печку, туда, где никого и ничего не было, и вреда никакого не причинили. Но было ясно, что это тоже ненадолго, если количество снежных обезьян будет так быстро расти.

— Левее, прижимаемся к левой стороне, — закричал бродяга, который заметил первую простую довольно ловушку на их пути. Это замаскированная яма, угоди в которую, они бы мало того, что потратили бы кучу времени, были бы более беззащитны, а еще неизвестно сколько бы потратили бы энергии, чтобы извлечь печь из ямы. Скорее всего ее пришлось бы бросить уже тут, а это уже ставило под сильную угрозу остаток их пути. Так что они не могли позволить себе даже самую малую ошибку.

Учитывая предстоящий путь до места, которое Яга на карте указала, как безопасное, им предстояло преодолеть еще довольно приличное расстояние. Так что бой обещал быть трудным и долгим.

— Вот держи, — маг протянул Эль волшебную вуаль для сбора энергии.

— Оставь, ее пока при себе, — улыбнулась эльфийка, — эту энергию я и сама странным образом вижу. Видимо, именно это имела ввиду Яга, когда говорила, что наши силы могут по-разному реагировать на магию.

— Хорошо, что летать не разучилась.

— Ничего не разучилась пока, — хохоча, устремилась вперед и правее эльфийка, на ходу выпустив две стрелы, одна пронзила двух, вторая трех мартышек за раз. Ее световые стрелы не могли убить, а погружали жертвы в некое состояние блаженства, которое могло продлиться пару часов, и заканчивалось крепким сном. Так что сражаться она могла себе позволить с улыбкой.

Эль подлетела к уступу, на котором лежал кристалл, издали похожий на кусок льда. Но глаза эльфийки видели синее сияние от него исходившее. Вот так удача, а бабушка говорила, что в твердом виде энергия почти не встречается.

Бродяга тем временем следил в основном за дорогой и богатырем. Но нет-нет, да поглядывал и на остальных. На мага в первую очередь для того, чтобы удостовериться, что с энергией у них все в порядке пока. Эль же в приоритете у него была на последнем месте, она могла прекрасно сама постоять за себя, и справиться с любым заданием. И все же, как лидер, он должен был контролировать все. И как раз в тот момент, когда Эль подлетала к кристаллу, он и посмотрел в ее сторону. Воин не обладал никаким магическим зрением, но многолетний опыт восполнял это с избытком. И то, что ускользнуло от особых глаз эльфийки, бродяга смог заметить, хоть и не понял, что это.

— Берегись! — крикнул он, что было силы, но грохот от саней, шума печи, жуткого гомона не позволил ему докричаться до эльфийки. Зато его крик услышал бесенок. И высунул свой излишне курносый нос, так смахивающий скорее на пятачок поросенка, из-под вороха одежд, под которыми прятался. А вдруг крик касался его?

Анчутка сориентировался быстро, проследив, куда смотрит Воин. По уже имевшейся привычке, напрягся и попытался использовать дальнозрение. Но у него ничего не вышло. Он единственный, кто не пил никакого зелья, которое должно было перенастроить на новую энергию.

— Эль, убирайся оттуда, — интонации в голосе Воина не сулили ничего хорошего, но бесенок не мог никак увидеть, что угрожает эльфийке. Да даже если бы и мог, то что? У него ведь и оружия нет. Ну разве что кроме этой рогатки, что ему подарил Слава. Но разве на таком расстоянии она как-то может помочь.

Эль уже почти была у кристалла. Воин в бессильной злобе выругался, не забывая при этом орудовать мечом и сбивать крупные осколки, летящие в него.

— Чтобы не произошло, двигаемся дальше, — он сказал это громко, но не так как прежде, теперь у него уже не было цели докричаться до Эль, он уже принял решение, и просто сообщал об нем остальным трем участникам.

— Я могу попытаться ей помочь, кину булаву, — предложил Свет.

— Не сможешь, ты не знаешь куда надо кинуть, а когда поймешь, будет поздно. Делай то, что и прежде. Мы знали, что потери возможны.

Вот так просто. Эль — потеря. Анчутка потрясенный сидел в санях, и не мог поверить своим ушам. Они только начали свое путешествие, а с самым дорогим для него существом случится беда. Он боялся даже раскрыть эту мысль до конца. Боялся произносить то слово, под которое подразумевалось под бедой. Смерть. Она погибнет. И ни он, никто другой не может ничего сделать с этим. Они просто вот так, будут наблюдать. А он даже толком и не разглядит ничего. Слезы навернулись на глаза бесенку.

— Теперь до тебя дошло, — не оборачиваясь к Анчутке, впервые с ним заговорил воин, — Ты отнюдь не в одной из сказок, которыми она тебя пичкала за вашими беседами. Была бы чуть умнее, рассказала бы лучше про то, через что ей пришлось пройти, когда она выполняла задания Яги вместе со мной. Но она не могла, была слишком добра к тебе, чтобы раскрыть тебе настоящую правду об этом мире. О том как он жесток и несправедлив. И бессмысленен. Ну ж, будет тебе первый урок. Этот мир отберёт у тебя все, что тебе дорого. Эй, стой, дуралей, ты куда! Ты не успеешь! Только энергию зря потратишь!

Маг уже в ступе стремительно отдалялся от печи. Но расстояние, разделявшее его с эльфийкой, было намного больше того, что ей оставалось до кристалла, и ловушки, которая ее там ждала. Он не мог успеть. Никак. Но пытался. И все же Слава, обычно та еще мямля, супротив воли своего лидера несмотря на то, что ставил все задание Яги под угрозу исполнения, бросился на выручку Эль. Это было так неразумно. И все же давало надежду. Призрачную. Бесенок посмотрел на колбу со слезой. Не тот момент, и убрал ее.

Он тоже должен сделать что-нибудь. Одна лапка нащупала рогатку, вторая осколок, что вонзился рядом буквально мгновение назад. Довольно крупный, попади в бесенка, было бы ему не сладко.

— Свет, продолжай защищать нас и транспорт, а не этого дурня, — закричал уже богатырю бродяга.

— Он мой брат, — ответил богатырь очень серьезно, и дальше с холодом и легким презрением, — А любого дурня, что попытается помешать мне ему помогать, не ждет ничего хорошего.

Волшебная булава отбивала крупные осколки, которые летели в Славу и могли ему помешать добраться до эльфийки. И все же было слишком поздно. Эль уже достигла уступа, и протянула свою небольшую ладошку к кристаллу. Именно в этот миг часть камня рядом вдруг пришла в движение.

А в следующий миг черной молнией, громко каркнув, ворон Яги атаковал сидевшую в засаде обезьяну. Та легко отбилась от него, но часть магических чар, позволявшей ей сливаться с окружающей средой спала. Да и Эль среагировала уже на ворона и резко отлетела в сторону. В ее руках тут же вспыхнул лук, и она, недолго думая выпустила три стрелы в одно мгновение. Но не одна из них не достигла цели. Эта снежная мартышка сильно отличалась от других. Видимо была из тех особенных, измененных магией и способных ею управлять лучше других. Но при этом она одиночкой не была. Более того, отовсюду вдруг начали появляться другие снежные мартышки, и кидаться камнями и льдом. Особенная в мгновение ока затерялась среди них.

Правда не для Эль. Она видела мартышку, которая ее чуть не убила, так как та не забыла схватить кристалл. Да и двигалась она намного быстрее, чем остальные.

Анчутка начиная с того момента, как ворон атаковал, видел все очень прекрасно, в деталях. И даже напрягаться не приходилось. Просто в ту секунду, когда он уже почти потерял надежду, то испытал сильную головную боль, резь в глазах, а после начал видеть намного, намного лучше прежде. Как вблизи, так и вдали. Но уже через секунду боль пронзила его уши, а затем гвалт звуков вокруг многократно усилился, отчего бесенку стало плохо, и некоторое время он не мог не то, что видеть, даже думать. Когда это чуть прошло, и он уже мог как-то контролировать то, что хотел слышать, его одолела следующая напасть. Но она хоть его сознания не лишила. Но вот содержимое его желудка вышло наружу. В последний миг бесенок успел перегнуться через сани, чтобы не запачкать все внутри. Дело было в запахе. И не от одежды, в которой он прятался, а аромате исходившем от обезьян. Казалось, бы холод, а он чувствовал, как жутко они пахнут.

Спасло бесенка в тот момент, что ни в сани, ни в печь уже некоторое время не долетал ни один осколок камня или льда. И это при том, что булава богатыря по-прежнему защищала мага, который уже возвращался обратно, и не проделав и половину пути до эльфийки. Дело было в бродяге. Хотя тут уже скорее в Тысячелетнем Воине. Когда Анчутка пришел в себя, то некоторое время не мог поверить своим глазам, настолько невероятно это было.

Бродяга двигался с огромной скоростью между печью и санями. Он с легкостью преодолевал расстояние, их разделявшее в несколько метров, и прыгая, поочередно отражал все атаки на них. Но самым удивительным было как. Он использовал для этого четыре клинка, не один из которых не сжимал в ладони больше пары мгновений, схватил, и тут же отправил в полет. Но большую часть он вообще их не держал. Бесенок не мог точно рассмотреть, что именно удерживало клинки, какие-то тонкие нити исходящие из рукавов воина. Тот ими просто виртуозно владел. Клинки будто жили своей жизнью, танцевали в воздухе, совершая причудливые кульбиты. А два еще и магическими были. Один распространял вокруг себя потоки пламени, другой бил молниями по стенам, в снежных обезьян. И все четыре клинка при этом продолжали защищать сани и печь от осколков. Не забывал бродяга и про ловушки, как раз направляя сани и печь в обход ям, и уводя их от огромных валунов, которые периодически скатывали в удобных для этого местах мартышки. Пару особо огромных глыб полностью преградили путь, но воин отвлекся от защиты на пару мгновений, и направил все четыре клинка на препятствие. Тем не потребовалось много времени, чтобы превратить преграду в груду булыжников поменьше, которые уже было куда как легче преодолеть. В тот момент, когда защита была снята, Анчутка уже чувствовал себя более или менее, и заранее решил больше не испытывать судьбу и залез под щит. Как оказалось вовремя.

Осколкопад, который продлился не так уж и долго на самом деле, был впечатляющ. От ударов по щиту бесенку стало очень больно. Но это хоть не убило его. Богатырю продолжавшему стоять в полный рост на передней части печи пришлось не сладко. Большую часть приняла на себя броня, отчего кое где пришла в негодность. Но местами и на теле Света появились, пока еще легкие, царапины.

Ступа, наконец-то, приземлилась на печь, маг юркнул под защиту брата. Ему надо было, как можно быстрее прикинуть сколько у них осталось энергии. Он уже предполагал, что его попытка спасения Эль обойдется им дорого. Но результаты подсчетов оказались куда более удручающими. Им не хватит теперь и на половину пути, а они даже по самым смелым подсчетам прошли лишь треть.

— Ну что доигрался? — хрипло спросил бродяга. Он выглядел, мягко говоря, не очень.

Из-за того, что, ему в одиночку приходилось долгое время защищать сани и печь, бродяга израсходовал большую часть своих не только магических сил, но и физических. В его черных волосах появилась седина. Лицом он постарел десятка так на три. И сильно похудел, еще ни кости и кожа, но уже близко. Сейчас он дрожащей рукой подносил к губам какой-то из эликсиров Яги. Но они не были спасением. Их запас был ограничен, а последствия применения чуть позже не заставят себя ждать, возможно еще большими проблемами для здоровья. Но сейчас, когда речь шла о спасении жизни, не о таких мелочах задумываться. Тем более тому, кто носил имя Тысячелетний Воин.

— Нам хватит только на половину пути, — растеряно ответил маг, себя виноватым он не считал, но и как все поправить не знал.

— И скоро этот момент настанет? — бродяга с жадностью принялся есть специальные питательные лепешки бабушки.

— Скоро, — маг посмотрел на солнце, потом в свои записи, что-то пошептал себе на нос, снова взгляд на небо, — по той скорости, с которой мы ехали, и судя по положению солнца, сейчас полдень, а преодолеть ущелье мы должны были к вечеру.

Рядом с магом рухнул первый мешок, заполненный энергией. Это Эль, как сумасшедшая носилась, после того как вернулась. Но около трети магии, что она собирала, уходила на то, чтобы быть ей такой быстрой, а также защищаться и атаковать, все возрастающее количество мартышек. При этом магия была в основном в парообразном состоянии и низкой плотности. Так что тех крох, которые она собирала, явно не хватало, чтобы покрывать все возрастающие расходы энергии. Мартышки уже смекнули, что стоит бросать лед и камень, в том числе, на дорогу перед ними. В итоге часть магии уходила на то, чтобы раскидывать эти мелкие препятствия или преодолевать их сопротивление, при наезде на них. А так как скоростью они жертвовать никак не могли, до темноты стоило найти укрытие, а ущелье на такое место никак не тянуло, то приходилось еще больше тратить на печь и сани.

— Ничего братко, прорвемся, — ответил Свет, ловко орудуя булавой. Чем дольше он ей пользовался, тем проще это для него становилось. Она становилась быстрее, била все сильнее, и при этом поглощала меньше энергии, чем раньше. Но в тоже время из-за того, что врагов становились уже неприлично много, это все уравнивалось в итоге, — На мою защиту магии больше не трать, сдюжу и так.

— Не неси ерунды, ты знаешь, что может произойти, если ты получишь много ран, — сказал маг беспокойно.

— Так это там, а тут все может быть иначе.

— Нет уж, не хватало нам еще этого сейчас. Я сейчас придумаю способ как нам, может быть чуть сэкономить энергии иначе.

— Придумывай скорее, — мрачно сказал бродяга, — а иначе я начну экономию энергии с того, что выкину самое, как оказалось бесполезное и вредное, тебя.

— Следом полетишь, — спокойно, но в тоже время не оставляя сомнений, что так и произойдет, вступился за брата Свет.

— Так, есть идея, — понимая, что распри внутри никак не улучшат их положения, вмешалась Эль, — я все еще вижу эту особенную мартышку иногда, и кристалл с энергией при ней. Но чаще всего она находится в гуще своих более слабых сородичей. Если нам удастся до нее добраться и отобрать кристалл, то как я понимаю у нас появится довольно много энергии?

— Так, для начала, — начал воин, — где ты ее примерно сейчас чувствуешь?

Эльфийка внимательно пригляделась в том направлении, где некоторое время назад чувствовала сильное скопление энергии. И уже вскоре указала направление.

— Так, ясно. Гуща сородичей говоришь? Да там, судя по всему, их больше всего. И ты планируешь их атаковать? Если так, то по глупости можешь потягаться с этим магическим недоумком.

— Перестань, Потерянный, соберись уже, и вспомни кто ты и зачем ты здесь, — такого голоса Эль Анчутка еще не слышал, в нем явно ощущался металл.

Бродяга, услышав одно из своих имен, которое знал очень ограниченный круг лиц, замер на мгновение. И даже опустил глаза.

— Прости, ты права, — и бесенок снова не верил своим ушам, такого смирения в тоне ответа воина он никак не ожидал услышать, — Что-то я и правда забылся, -и уже с легкой усмешкой, и вернувшейся несгибаемой твердостью в голосе продолжил, — И ты прости. И за твою глупость, и за мою. Недосмотрел я не одну, ни другое, а должен был. Так что еще раз сглупить я тебе не дам. Много в этом кристалле энергии?

— Судя по словам Яги нам спокойно хватит еще на треть пути. Но это в среднем. Кто знает сколько там будет в итоге, — маг прекрасно понял к кому был адресован последний вопрос, и тем более слова тому предшествующие

— Ну эта мартышка видимо очень печется об этом кристалле, так что есть вероятность того, что там будет достаточно. Так, — бродяга задумался, — а теперь рассчитай, сколько нам потребуется энергии на еще минут десять-двадцать.

— Так, посчитал, — быстро ответил Слава.

— Отлично, вот столько оставь богатырю в печи. Все остальное заряжай в нас троих, сани и ступу. Ты в ступе, я на санях. Через некоторое время будет ловушка, печь которую обойдет, а я санями типа в нее попаду. Ты со ступой останешься меня прикрывать, пока я не скажу, куда тебе лететь. И посох не забудь зарядить. В нем есть руна огня?

— Имеется, — голос мага звучал извиняющееся, — но я плохо с посохом обращаюсь, а тем более с рунами. Точнее с рунами то я нормально, когда они сами по себе, но вот в посохе с руной, у меня выходит много ошибок.

— Что ж, постарайся не ошибаться. От этого будет не только твоя жизнь зависеть, как ты сможешь пользоваться посохом, — спокойно, уже без прежнего пренебрежения, как раньше, ответил бродяга.

— Ты сможешь братишка, — напутствовал Свет, — тут все иначе. Помни. Это ты там неудачником был, а тут сильнейшим магом станешь.

— Хорошо бы, — не особо веря, ответил Слава, — но боюсь дело не в энергии.

— В ней, в ней, — настаивал на своем богатырь.

— Нет, — внезапно резко вмешался воин, — не в магии. Дело никогда не в чем-то внешнем. А в тебе. В том как ты этим воспользуешься. На что ты пойдешь ради этого. Как ты сам готов измениться. Сомнения хорошая штука до поры до времени. Но когда они уже откровенно тебе мешают, стоит их откинуть, и действовать уже, а не размышлять в тысячный раз. Все, разговоры окончены, мы приближаемся, исполняем каждый мой приказ без раздумий. У нас или получится, или уже в начале пути нас ждет неудача. Даже чертов Лис смог сделать по итогу куда больше, а этому прохвосту я уступать не намерен. Я еще хочу насладиться его видом, вмерзшим в лед где-нибудь здесь неподалеку.

Анчутка из-за всех этих разговоров даже не успел спросить, что делать ему. Оставаться на санях, пусть даже и с Тысячелетним Воином, это для него явно небезопасно. Да и может в итоге стать помехой. Так что как не крути, а ему лучше бы было перебраться на печь. Но озвучить эти мысли в итоге он не успел. А иначе, конечно, бродяга согласился с этим, так как и сам планировал так сделать. Но тоже отвлекся на разговор с братьями, а вспомнил про это когда уже начался бой. И тут уже изменить ничего было нельзя, печь с богатырем успела удалиться на приличное расстояние, а вокруг них сомкнулось кольцо врагов.

— Не высовывайся, — сказал бродяга Анчутке. Он к этому времени уже отчасти восстановился, выглядел лет на десять старше всего, да и в весе благодаря сдобным хлебным лепешкам Яги прибавил, — спрячься, как можно глубже. Защищаемся, — это уже обращение к Эль и магу, взмывшему вверх в ступе, и сейчас неумело испускавшему из посоха, по надвигающейся волне мартышек, огненные шары. Но часть летела не в ту сторону, часть гасла раньше, часть вообще не вылетала. А то, что все-таки добиралось до цели, редко когда причиняло серьезный ущерб. Но снежные обезьянки пока не сообразили, что маг с его огнем серьезной угрозы не представляет, и пока не так уверенно атаковали.

Бродяга решил не дать мартышкам времени хорошо подумать, и вступил в бой. Он преодолел расстояние, его отделявшее от большого скопления врагов, и принялся рубить их двумя своими мечами. Те, несмотря на многократное превосходство в количестве, тут же бросились наутек, предпочитая кидать в своего противника камнями. Но воин не стоял на месте, преследую и добивая своих врагов. Тем самым привлекая к себе все больше и больше внимания. Просто так обезьянки не думали наблюдать за тем, как их сородичей убивают. И потому все большое их количество устремилось в ту сторону, чтобы, когда наберётся достаточно, разом наброситься на опасного человека.

Именно на это и рассчитывал бродяга. Отвлечь на себя максимум врагов. Он так же понимал, что особенная мартышка сама к нему не сунется. Слишком умна, чтобы рисковать своей шкурой. Но вот решиться на то, чтобы отправить к нему большую часть своего сопровождения и защитников, она смогла. Оставалась самая малость.

— В полную, — заорал он, что было силы магу, — бей в полную силу, как только можешь вон туда, — и указал направление.

Слава собрался. И понял, что это не поможет. Никогда не помогало. Чертов бездарь. Бесполезный бездарь. Как же он ненавидел себя самого за бесполезность. Он ведь так хотел быть как брат. Хотел тоже его защищать. Но что он мог со своими способностями? Вечно путаться у него под ногами, быть обузой, которая только тормозит Света. Маг знал, что богатырь не так уж и рад лежать на печи постоянно. Он бы и рад дать разгуляться своей силушке, добро защитить, да ворогов прогнать. Но вот только, что со Славой тогда делать? Как его непутевого оставить? Нет, уж лучше привыкнуть и полюбить лежание на печи.

И такая сильная злость овладела магом, коей он прежде не испытывал. И такой гнев в нем пробудился, что прежде он не чувствовал. Из глубины его естества поднималась вся накопленная за годы боль. Боль от собственной никчемности.

Яркое бушующее пламя вырвалось из навершия посоха, тут же его разрушая, и ударило в том направлении, куда указывал бродяга. Огненный столб возник в том месте, в мгновения ока обращая всех обезьян в едва заметный пепел. Столб обратился шаром, что рос за счет пламени, бившего из стремительно разрушавшегося посоха. И в тот момент, когда огонь дошел до руны, пламя окутало не только остатки посоха, но и мага вместе со ступой.

Магическая ступа тут же рухнула вниз, сбивая с себя пламя. И тем спасла и Славу, у которого уже начала гореть даже кожа, одежда же превратилась в золу. Но от истощения и ран, он уже потерял сознание. Правда со своей задачей справился отлично. Бродяга довольно даже хмыкнул, когда огненный шар лопнул, и залил обширное пространство огнем, сжигая еще больше их противников, и многих обращая в бегство, сбивая с толку. Что не дало возможности им полностью подготовиться к нападению на воина, а также очень ограничило возможности того, где могла находиться особенная обезьяна с кристаллом энергии. Вынужденная держаться подальше от воина и пламени, она оказалась в определенном месте, где ее и поджидала уже в засаде Эль.

Эльфийка в начале боя быстро нашла подходящее место. Его избрали четыре мартышки для укрытия и атаки. Она стремительно метнулась к ним, легко с ними расправилась, и стала ждать сигнала воина.

— Эль, атакуй! — раздался, наконец-то, голос бродяги, и эльфийка покинула засаду и начала тут же градом светящихся стрел осыпать обезьян вокруг себя.

Воин, видя, что Эль вступила в борьбу, и часть мартышек поспешила к ней от него, начал двигаться так же в ее сторону, не давая противнику толком перегруппироваться.

Анчутка отважился немного высунуться из-под своего укрытия. Мартышки уже совсем оставили без внимания санки, думая, что там никого рядом нет. Поблизости их тоже не было, нос не чуял сильного запаха присущего им. За прошедшее время бесенок уже справился с обострившимися чувствами и мог лучше ими управлять. Он также слышал, находясь под щитом, что сначала шума было больше всего в одной стороне, а потом после он разделился на две части. И гомон в одной стремительно начал расти. Так же, как и звуки присущие битве.

Одного взгляда хватило, чтобы понять, несмотря на все их ухищрения, рядом с особенной мартышкой осталось еще слишком много ее обычных сородичей. И сейчас она отправила их всех на Эль, а сама пыталась скрыться, возможно, вообще решив уйти, как можно дальше от ущелья. Эльфийка пыталась пробиться к ней, но расстояние между ними неуклонно росло.

Анчутка испытал, как и в прошлый раз чувство отчаяния. Если они упустят эту обезьяну, то они считай погибли. Энергию почти всю истратили, и без ее пополнения вариантов, кроме как попытаться еще вернуться с боем назад, не было.

— Кар! — черная большая птица приземлилась рядом. Один ее глаз был вполне себе обычным, а вот второй, такой знакомый, сейчас пристально уставился на бесенка, — Кар!

Птица явно что-то хотела от него? Но чего? Что он мог сделать.

— Кар! — птица стала разбрасывать одежду своими костистыми лапами, и Анчутка решил ей помочь. Вскоре вместе с ней они обнаружили сумку, а в ней еще остатки зелий Яги. Ворон выбрал один из пузырьков, и долетел до ступы. Клювом вскрыл пробку, и после влил содержимое в приоткрытый рот бессознательного мага. После птица второй раз подлетела к саням, и взяла уже второй пузырек. Уже после него Слава резко открыл глаза и закричал от боли. Это услышали несколько мартышек, чем и не преминули воспользоваться. Несколько первых камней ударили в ступу.

Анчутка забеспокоился. А что, если маг не успеет прийти в себя прежде, чем его закидают камнями? Ворон видимо думал так же, или же ему просто Яга такой приказ отдала, и начал атаковать немногочисленных пока еще врагов. К счастью, еще, обезьяны, что были повыше, уже сражались с воином и Эль, а те, которые остались поблизости от саней, не могли прицельно кидаться внутрь ступы. Но часть из них уже карабкалась вверх, а другая, наоборот, спустилась на дно ущелья, и сейчас быстро приближалась к Славе. Ворон постоянно атаковал, в основном по глазам обезьян, своим клювом и когтями, ослепляя их. Но он был один, а их более двух десятков, и пусть медленно, но количество мартышек росло.

Бесенок спрятался обратно под щит. Не хватало, чтобы и его еще заметили. Но под защитой себя не ощутил. Да и какой в ней толк, если через совсем краткий промежуток времени они явно уже проиграют. Маг вряд ли успеет восстановить силы прежде, чем на него нападут. Эль упустит кристалл. А воин, пусть его и трудно убить, но без сил, он их точно никак не спасет. А где-то впереди уже окруженный сотнями обезьян бьется на печи богатырь. И энергия у него уже на исходе. Стоит же только остановиться его транспорту, и долго он тоже не выстоит. Его броня уже наполовину пришла в негодность. Раны не успевают затягиваться, и он теряет много крови. Да и лепешки, которые Свет постоянно жует, уже на исходе. А значит и физические его силы скоро начнут иссякать куда как быстрее.

Все сражаются за их жизнь. А он сидит и единственное, что может, это думать о неизбежном их проигрыше. Лапка снова сжала колбу со слезой. Видимо момент настал. А с другой стороны, ну использует он ее сейчас, а дальше то что? Ведь со слов Яги, они чуть ли не на самом легком участке пути находятся. А значит дальше их ждут испытания, куда опаснее и тяжелее. И если они уже сейчас на волосок от смерти, и приходится применять последнее средство, то имеет ли смысл дальнейшее путешествие?

Как-то сама собой всплыло воспоминание об последней его рыбалке. Как он несмотря ни на что, до последнего, сидел и пытался выполнить указание. И ведь тогда ему казалось, что все, либо станет жертвой камня, либо той темной нечисти, что выползала на берег. И всё же у него получилось. Пусть и не без помощи. А когда Эль буквально совсем недавно, чуть не попала в ловушку? Казалось бы, только чудо их спасло. Но нет, не так. Не чудо. А вполне себе конкретный ворон. И вроде мелочь, по сравнению с тем, что сделали другие. Но она позволила им в итоге спасти эльфийку. И более того, даже в итоге они сами уже начали охоту на обезьяну.

Мелочь. Какая такая она должна быть сейчас, эта спасительная тростинка, способная переломить ход сражения в нужную сторону. Анчутка позволил себе слегка пошевелиться, и в тот же момент ощутил упершуюся в него ручку рогатки. Что там говорил воин магу? Иногда стоит уже оставить в стороне всякие сомнения, а их в голове бесенка роилось огромное количество. Но думать их все, это слишком дорогое удовольствие сейчас. Стоило уже принять решение.

Крепко сжав в одной лапке рогатку, Анчутку ловко выскочил из-под груды тряпья, и схватив первый попавшийся обломок камня, ловко отправил его в полет. В памяти всплыли воспоминания о том, как его Эль учила стрелять из лука. Но об этом тоже стоит позже подумать, а сейчас всецело отдаться сражению. Первому в его жизни. И если не постараться как следует, то возможно и последнему.

Бесенок от природы был очень ловкий и подвижный. Да и сила в его теле была не малая, несмотря на его размеры. Он много работал в огороде и саду, часто копал, много чего перетаскивал тяжелого с места на место. И баба Яга ни раз про себя отмечала, но не говорила ему, про то, что он силой то может потягаться с некоторыми из ее гостей запросто. Сейчас же это в полной мере раскрылось. А обострившиеся чувства дали Анчутке еще большее преимущество. Глаза позволяли увидеть многое, но не за спиной. А вот слух и обоняние тут выручали.

Прошло не так уж много времени, а Анчутка полностью освоился, но удивляться этому, он решил, когда будет более подходящее время. Количество врагов, которых бесенок поразил, уже исчислялось десятком. И вместе с вороном они дали еще немного времени магу на восстановление.

И все же ситуация стремительно ухудшалась. Воин уже потратил изрядное количество энергии, и теперь вынужденно замедлялся. Расстояние между Эль и целью все росло, так же как количество обезьян, что ей препятствовали, и энергии у нее тоже оставалось совсем мало. Слава заворочался в ступе, издал какие-то звуки, но еще не пришел в себя. А некоторые мартышки забрались выше, и начали кидать первые камни внутрь ступы. Ворон бросился их отбивать, но в итоге один из них сильно угодил ему в крыло, и он был вынужден спикировать на каменистое дно.

Перед Анчуткой встал опять выбор. Следовало как-то помочь магу, прежде чем его добьют, и теперь уже окончательно. Но в тоже время он был уверен, что даже отсюда снизу сможет с помощью рогатки попадать по обезьянкам рядом с Эль, и тем самым хоть немного ей помочь.

И все же , жизни Эль пока ничего не угрожало, а вот Славиной, да. И отсюда снизу ущелья, так ли сильно он способен помочь эльфийке? Ему ведь и тут придется постоянно стрелять по обезьянкам, при этом находясь в постоянном движении. Пока и его в кольцо не возьмет достаточное количество противников. В итоге и маг погибнет, и Эль он толком никак не поможет.

Бесенок подскочил к саням, не забывая стрелять, теперь в основном по крупным камням, которые летели внутрь ступы. Сбивать их оказалось даже легче, чем пытаться попасть по вечно скачущим мартышкам. Хотя бесенок в этом плане был и быстрее, и непредсказуемее, и прыгал куда как замысловатее. Этому тоже было объяснение. Еще одна мечта бесенка, и еще одно его сильное различие с другими бесами. Крылья. А точнее их отсутствие. Но бабушка говорила, что всему свое время, и у него они начнут растить. Пока даже и признаков не было, никакого уплотнения под кожей на спине там, где могли бы вырасти крылья. Анчутка же не терял надежды. Яге верил, говорит вырастут позже, значит вырастут. А он пока будет на земле тренироваться, прыгать, как можно сильнее и кувыркаться в воздухе, будто летает. И когда придет время, покажет, как он уже классно умеет летать.

Мелкие камни бесенок не сбивал, и из ступы уже внятно несколько раз послышались ругательства мага. Но видимо ему еще требовалось время. И Анчутка придумал, как его ему дать. Его хвост юркнул под одежду, и появился уже с щитом. Так стреляя из рогатки с двух лап, бесенок решил, что его хвост справится с тяжестью щита. Ведь он и раньше помогал ему в работе, служа, как третья лапа по сути. Поддержать там что-нибудь, пока две основных заняты чем-то. Щит, конечно, был тяжеловат, но Анчутка уже впал в некий боевой раж, и чувствовал будто себя сильнее, нежели чем, когда прежде.

Быстро добравшись до ступы, он в первую очередь, занялся обороной, щитом отражая летящие в них со всех сторон камни. А во вторую, атакой, уже почти не раздумывая, привычно расстреливая мартышек. Происходило это крайне быстро за счет того, что Анчутка научился ловить подходящие камни и тут же отправлять их обратно в полет. Это занимало намного меньше времени, чем подбирать их, пусть до этого этим занимался в основном, как раз хвост. Идея же с щитом отчасти пришла к нему в голову, когда он вновь увидел, как воин сражается всеми своими четырьмя клинками. Как они парят вокруг него. И бесенок изобрел свой способ.

— Анчутка? — хрипло спросил маг, не веря своим глазам, а зрелище и правда было удивительное. Маленький бесенок прыгал по краю ступу, его хвост извивался в воздухе ловко управляя щитом, в который бились крупные камни, летящие в основном сверху. А сам он на лету ловил камни, и чаще находясь в воздухе, чем на ступе, быстро отскакивая от нее, он продолжал прореживать все возрастающее количество врагов.

Слава почувствовал, как его губы тронула легкая улыбка. И то ли наконец-то зелья подействовали, то ли так его вдохновил маленький сражающийся бесенок, что он нашел в себе силы подняться. Тут же почувствовал сильное жжение в правой ладони, которой сжимал посох до этого. Правая рука сильнее всего пострадала, и на излечение ей требовалось больше времени, чем остальному телу. Как раз сейчас начали восстанавливаться там нервные окончание. Но кроме обычной боли было еще что-то. Маг, превозмогая вдруг нахлынувшую на него сильную боль, вызвавшую даже помутнение перед глазами, поднес ладонь к лицу. На обезображенной огнем плоти явно проступало очертание руны огня. И он чувствовал ее. Как она «тянет» ненасытно из окружающего пространства крохи энергии, как ей жутко не хватает ее. Жжение становилось все сильнее. И успокоить его, Слава это прекрасно понимал, может только энергия. Много энергии.

Правая рука вдруг дернулась. Сильнее. Он перестал вдруг чувствовать в ней что-либо кроме боли и жжения, и никак не мог ее контролировать. А она буквально вытянула все его тело за собой, заставив его покинуть ступу. И потащила его куда в сторону, и от ступы, и от саней, и от сражающейся Эль. Анчутка этому удивился, но опять не стал долго раздумывать, и продолжил защищать мага. А тот влекомый своей рукой, не обращая на редкие мелкие камни, которые в него попадали, все брел, как одержимый непонятно куда. Пока не дошел до ледяной стены ущелья. Рука сама собой вытянулась и коснулась холодной поверхности. А потом жжение в ней стало не выносимым и боль чуть не лишила мага сознания, когда же он немного пришел в себя, то увидел тонкую нить огня, исходившую из его ладони.

Анчутка со стороны мог видеть, что в момент прикосновения магом льда, на его ладони возникло пламя. Но так как энергии было очень мало, то видимо для огня использовалась и жизненная сила Славы. Он, как и бродяга до этого, сильно состарился, волосы цвета залежавшейся соломы стали наполовину седыми. Маг так обессилел, что в вертикальном положении его держала только одержимая рука. И когда пламя на ладони внезапно исчезло, маг рухнул, как подкошенный.

Бесенок в это момент ощутил отчаяние. Столько усилий, и ради чего? В итоге Слава сам себя до смерти довел, а они все потеряли столь драгоценное время. Вот опять этот недомаг их всех подвел.

Но расстраивался Анчутка недолго. Его слух расслышал шипение. Это воздух все сильнее выходил из отверстия, что проделало пламя в скале. Что-то выталкивало его оттуда. И через несколько мгновений, стало понятно, зачем это все было руке. Сначала тонкой и слабой струйкой, но потом уже все сильнее, энергия в жидком виде, сильно смешанная еще с воздухом, полилась на полумертвое тело мага.

Начали попадать и небольшие капельки на бесенка. Но он ничего особо не почувствовал, кроме того, что одежда стала тяжелее, намокнув. А вот на мага этот душ прекрасно подействовал. Он уже открыл глаза, и медленно поднимался. Лицо его было искаженно гримасой боли, источником которой служила его правая рука. На ее ладони, в месте руны вспыхнул огонек. Он стремительно разрастался, пока не поглотил всю руку Славы по локоть. Тогда он с криком взметнул ее вверх, и столб пламени ударил в самом важном для них сейчас направлении. А именно перерезая путь отступления для особенной обезьяны. Перед ней буквально в мгновения ока возникла стена из огня.

Пламя оставило большую часть руки мага, сконцентрировавшись теперь пока только на ладони. Между тем душ из энергии стал слабеть.

— В ступу, быстро, — проговорил маг, и сам тут же проследовал в ее направлении. Анчутка не особо спеша последовал за ним. Он пока двигался быстрее мага, но уже чувствовал подступающую усталость.

Они быстро погрузились внутрь магического предмета. К тому моменту рука Славы снова по локоть была в пламени, и он с трудом справлялся с болью, сжимая свои зубы, чтобы не кричать. И потому, не говоря ни слова маг быстро вновь применил свою силу, на этот раз в направлении дна ущелья. Бушующее пламя ударило вниз, а они внутри ступы полетели вверх. Уже в верхней точке их полета Слава отдал часть своей энергии ступе, чтобы она могла их перенести по воздуху к Эль.

Эльфийка и воин, тем временем, увидев новый шанс, на полную использовали остатки своих сил, сжимая клещи вокруг особой мартышки. Количество обезьян уже некоторое время не увеличивалось, а только уменьшалось. Сейчас уже магическое пламя бушевало наверху ущелья почти везде, и новые подоспевшие враги решили, что лучше в это пекло не лезть. Но это говорило о том, что богатырю сейчас стала угрожать куда большая угроза. И стоило поспешить. Тем более, что исход боя до сих пор еще был не ясен.

Вмешательство мага и бесенка в бой наверху ущелья, позволило Эль сконцентрироваться на главной своей цели. Для этого она решила использовать оставшиеся крохи магии, и выпустила к двум парам крыльев, третью. Она сам обратилась будто в светящуюся стрелу, стремительно летя вперед. Ей не надо было думать сейчас о своей собственной защите. Анчутка и Слава заботились за нее, не переставая атаковать ее противников камнями и пламенем, тем самым расчищая ей путь.

Бесенок и маг уже сами прекрасно знали, где находится кристалл. Анчутка чуял запах особенной мартышки, который разительно отличался от ее обычных сородичей. А вот Слава чувствовал энергию в кристалле, через руку, которая опять начинала жить своей собственной жизнью. Магии, которую она поглотила раньше, уже почти не осталось. С этим стоило уже начинать что-то делать, а то если так дело пойдет, то с таким трудом добытый источник энергии поглотит его рука, при этом нужно будет делать что-то с порождаемым пламенем. Думать о том, что будет после того, как и эта энергия закончится, не хотелось сейчас вовсе.

Когда Эль почти оказалась рядом с кристаллом, Анчутка разглядел, что в одной из своих лап мартышка сжимает странный предмет. Она точно собиралась им швырнуть в подлетающую эльфийку, и поджидала подходящего момента. Бесенок решил не выяснять, что будет, если враг применит свое оружие, и точным выстрелом попал в предмет в лапе обезьяны. Оказалось, что это был обычный лед, внутри которого уже хранился «мертвый лед», в виде жидкости. Больше всего ее попало, как раз на особую мартышку. Та заверещала от боли у ужаса. Ее тело стремительно замерзало. Пространство вокруг нее в миг опустело. Остатки противника бросились кто куда, в том числе в панике, в стену пламени, бушевавшего перед ними, в слабой надежде, что смогут прорваться.

Эльфийка использовала остатки своих сил, и буквально в последние мгновения успела забрать кристалл, прежде чем и его поглотил мертвый лед.

— Беги к ней, — сквозь зубы сказал маг, — мне тут кое-что еще надо сделать.

Взгляд его между тем остановился на воине, который и не думал останавливаться, и продолжал добивать оставшихся врагов. В первую очередь мага интересовали клинки бродяги, и то насколько быстро он сможет отрубить ему ладонь.

— Кар, — черная птица спикировала ему на плечо, и потом цепляясь за руку дошла до ладони, и принялась клевать ее. Маг и не думал ей мешать, несмотря на значительно возросшую боль. Он боролся со своей рукой за право владеть не только ею, но и всем телом.

Бесенок подскочил к обессиленной Эль, но та уже подпиталась энергией. Достаточно было просто прижать кристалл к себе, а он не плохо излучал и без особого вмешательства.

— Спасибо, если бы не ты, то на ее месте могла быть я, — слабым голосом поблагодарила эльфийка, имея ввиду замерзшую рядом обезьяну.

— Если бы не он, то ты бы сюда и не добралась, — сказал возникший рядом с ними бродяга, и впервые с тех пор, как он явился в дом Яги, посмотрел в глаза Анчутки, позволил себе легкую улыбку, и краткое, — а ты оказывается воин.

Анчутка решил радость и мысли по поводу похвалы оставить на потом. Эль уже не требовалась помощь, самостоятельно поднялась. А им следовало скорее поспешить к саням. Воин схватил Анчутку.

— Держись, — сказал он и оказавшись у края ущелья, прыгнул вниз. Они долетели почти до самого дна. Бесенок аж зажмурился, хоть и понимал, что ему вряд ли что грозит. Клинки бродяги выскочили из рук, и вонзившись в камень, остановили их падение почти перед самым дном.

Анчутка спрыгнул с бродяги, и они быстро проследовали к саням. Эль кое как спикировала сверху, на двух парах крыльев, и используя их в основном чтобы не рухнуть вниз. Но в какой-то момент она изменила направление своего полета, и залетела к месту, где подпитался энергией маг. Она почувствовало, что за время их сражения наверху, еще чуть жидкой энергии появилось. И восстановившись слегка сама, набрала для саней.

Маг тем временем, перед спуском сверху забрал кристалл себе. И отчасти активировал его, чтобы напитать ступу. А еще энергия требовалось на то, чтобы завершить то, что начал ворон, а именно запечатывающее заклинание, которое он выклевал на ладони, стоило скорее напитать, прежде чем руна огня опять не вышла из-под контроля.

— Лети к брату, — сказал ему бродяга, — мы вас догоним. Путь отсюда до него будет скорее всего более или менее свободен и у нас появится возможность набрать больше магии, так что Эль останется с нами. А ты с энергией поспеши к нему на выручку.

Славе говорить больше ничего не нужно было. Только о том, что сейчас с братом, он думать и мог, после того как пусть и временно, но лишилась напасть с его рукой. С одной стороны, без нее у них сомнительно, что получилось бы спастись и тем более получить кристалл, а с другой стороны она теперь представляла куда большую угрозу, чем мартышки. Оставалось надеяться, что руна, которую выклевал ворон окажется достаточно сильной.

Ступа стремительно помчалась вперед. А за ней с меньшей скоростью поехали и сани. Эль занялась сбором энергии, а бесенок с воином защищали ее и транспорт, отстреливая мартышек и сбивая крупные камни в них летящие.

Маг, чтобы было чем отвлечься от тревожных мыслей, подсчитал, как быстро он должен нагнать брата. Но когда время минуло, даже с поправками на то, что почти его не атаковали, печь Слава не увидел. А это говорило только об одном, богатырь решил направить всю имеющуюся у него энергию в печь, а сам использовал только свою природную мощь и булаву. Хотя и ей он должен был бы уже махать вручную, иначе бы не смог уехать дальше. Маг ускорился, каждая секунда была важна.

Еще несколько минут томительного полета, и впереди показалась печь. Энергию она видимо исчерпала полностью. Но продолжала движение благодаря богатырю, который, не обращая внимания на град осколков, летящих на него сверху, толкал ее вперед. Брони на нем почти не осталось, как и казалось живого места.

Слава в обуявшем его внезапно гневе, чуть не потерял контроль над собой. Но быстро взял себя в руки. Он не мог опять податься бездумно эмоциям. Это уже привело его и отряд к печальным последствиям. К тому же опять дала о себе знать руна огня в руке. Дополнительный стимул не давать волю эмоциям. Но все равно уже стояло что-то сделать. И тут в голову пришла мысль. Если он правильно все сделает, то может и получиться. Тем более ощущение в правой руке было настолько отчетливым, так глубоко врезалось в память, что он без труда воспроизвел его. Но уже в левой руке. И на ладони тут же вспыхнуло пламя, стоило еще чуть подпитать магией это чувство руны. Первые несколько шаров вышли так себе, но последующие уже внесли сумятицу в ряды врага, заставив его скорее спасаться, чем атаковать. Но продолжаться такое не могло долго, и Слава стал тратить энергию более расчетливо. Тем более до брата оставалось совсем чуть-чуть, а камней в него уже почти не летело.

— Свет! -закричал маг в очередной раз, и богатырь смог наконец-то расслышать его, и остановился. Потом залез на печь, взял в руку булаву, и довольно медленно стал отмахиваться от редких крупных осколков.

Стоило Славе только приземлиться на печь, он развернул временно над ними защитные чар. Это потребляло много энергии, но иначе он не мог делать несколько дел сразу, одновременно и защищать их с братом, и к тому же заправлять печь магией, да и хоть слегка подлечить богатыря. Это не отняло так уж много времени, защита была снята, а печь быстро поехала вперед. Маг занялся защитой, а Свет уже достаточно пришел в себя, чтобы допить остатки зелий Яги и подкрепиться последними лепешками. Когда он смог стоять, то сказал брату садиться в ступу и собирать энергию. Тот попытался что-то возразить, но богатырь и слушать не стал. Просто взял дубину и отправил ее в полет. Славе не оставалось ничего иного, как подчиниться. Спорить и доказывать что-то не было ни сил, ни желания особого.

Так они и действовали все то время, пока их не догнали сани. Тогда Слава провел ревизию. Воин и Эль уже использовали остатки своих зелий и магической еды, так что на это уже не стоило рассчитывать. Энергии тоже у них было печально мало запасено впрок, и явно не хватало, если попутно не собирать. Кристалл еще некоторое время их выручит, но и его запасы не бесконечны. Так что следовало либо на чем-то экономить, либо больше находить магии. Он озвучил все это.

— Сколько еще осталось примерно пути? Если судить по солнцу, то вряд ли более трех-четырех часов, — задал вопрос и сам же предположил на него ответ бродяга.

— Да, что-то около этого времени. Осталось примерно треть пути еще.

Анчутка почувствовал затрепетавшую в нем надежду.

Обезьяны между тем поменяли свое поведение резко, и прекратили постоянную атаку, и отдалились так, чтобы их нельзя было достать без труда.

— Они готовятся к чему-то, — тут же понял воин, — Либо ждут, когда их станет значительно больше, чтобы у нас почти не осталось шансов их одолеть всех разом. Или у них впереди заготовлены ловушки. В любом случае их количество сильно возрастет перед следующей атакой, и даже если нам и удастся ее отразить, то неизвестно сколько она продлится, вряд ли мы сможем продолжить сбор энергии в этот момент. А вот потратить ее придется значительно больше.

— Ясно, — буркнул богатырь, и полез вглубь печи, доставая оттуда толстые канаты, — Заряжай магией, чтобы крепче были, — сказал он брату.

— Нет, — сейчас он мог поспорить, тем более насчет того, что хотел сделать богатырь, — Это на крайний случай, мы же договорились. Магия ведет себя здесь иным способом, видишь, что случилось с моей рукой? Мы не можем так рисковать, тем более, когда часть твоего рассудка теряется.

— А может здесь наоборот лучше будет? — видно было, что богатырь уже крепко все решил, и Славе не удастся его переубедить, но тот продолжал возражать.

— Мы уже не раз подвергли свои жизни смертельной опасности, буквально по краю прошлись, — вмешался бродяга, — И ты сам принимал решения, даже и не думая посоветоваться. Напомнить, что получилось в итоге? Надеяться опять, что нам все же на этот раз повезет? У тебя остались на сей счет еще иллюзии? Нет? Тогда, не мешай своему брату, а лучше помоги, и сделай все от тебя зависящее, чтобы все прошло, как можно успешнее.

Маг проглотил последнее возражение, насчет того, что успеха тут им не видать ни в коем разе. Как бы внутри него все не разрывалось, он был вынужден согласиться все же с воином. Да и Света уже не переубедить.

Анчутке, который не понимал, что происходит, и о чем спорят братья, оставалось только ждать. Сейчас ему бы никто и не ответил. Эта передышка временная только его и освободила от необходимости постоянно обстреливать мартышек. Редкие камни сбивал бродяга, ему было достаточно для этого всего одного клинка. Эль продолжала собирать энергию, но так как ее было мало, то приходилось подолгу быть вдали от остальных. Правда и делать это пока было более или менее безопасно. Правда после самого первого раза, когда она чуть не угодила в ловушку, теперь эльфийка была предельно осторожна, даже сейчас. Богатырь крепил канаты к печи, а маг колдовал над ними, накладывая укрепляющие чары.

— Всем приготовиться, — приказал воин, — Их уже набралось намного больше, чем прежде. Не думаю, что они будут еще откладывать нападение.

— А мы и готовы, — сказал довольно богатырь.

Из верхней одежды на Свете сейчас были только новые штаны и сапоги, которые он одел за место пришедших в негодность прежних. Раны уже затянулись, небольшие шрамы почти были не заметны. Канаты он крест-накрест перекинул через свой могучий торс, а их концы закрепил спереди печи. Еще один трос был закреплён между задней частью печи и передней саней.

— Держись покрепче, — дал указание бродяга и Анчутке, — но если сможешь помогать, то будет прекрасно.

Бесенок осмотрелся, и нашел, что лавка позади него прекрасно подойдет, чтобы за нее закрепиться. Веревка нашлась быстро, и обвязавшись, Анчутка приготовился. Его хвост покрепче обхватил щит, а из рогатки вылетел точно в цель первый камень. Их некоторое количество он уже подготовил, а во время боя начнет использовать те, что полетят в него.

Между тем ворон в небе громко закаркал, предупреждая о чем-то. Эль резко устремилась вперед, ущелье там немного изгибалось, и не было видно наперед, что их ждет. Вылетела она обратно почти сразу же, испуская множество стрел, и уворачиваясь от летящих в нее во множестве камней.

— Там впереди крупный завал, в половину высоты ущелья. Сразу за поворотом почти, и просто огромное скопление мартышек, — доложила слегка потрепанная Эль.

— Ясно, маг и эльфийка со мной, прикрывать будете, — сказал воин, и тут же взлетел следом за своими клинками, которые вонзились в стену ущелья мгновением раньше. Слава и Эль поспешили за ним. Богатырь на время снова стал использовать булаву. Но теперь оберегая только себя и печь, бесенок себя и сани уже мог защитить сам.

Оказавшись перед поворотом ущелья, воин извлек из-за пазухи два крупных круглых предмета, и дождавшись, когда эльфийка и маг окажутся рядом с ним, проследовал дальше. Стоило ему только увидеть середину преграды, метнул то, что держал в руках, и крикнул своим соратникам:

— Обратно!

Но те и так уж догадались, что после его бросков стоит тут же разворачиваться. Отбиваясь от хлынувшего на них потока обезьян и града камней, они успели не так далеко уйти, когда за поворотом сильно громыхнуло, а следом в воздух взметнулось огромное количество камней и льда. Но в основном досталось тому огромному скоплению мартышек, что ждали их там. Почти половина оказалась под завалами, а оставшиеся заметались из стороны в сторону, создавая настоящий хаос. Они сталкивались, в панике кто пугался еще больше, кто в ответ мог ударить. Так завязалось несколько крупных драк, которые потом переросли в массовую свалку, где уже никто не понимал, кого и зачем он лупит. Тем более враги до них еще даже не добрались еще. А пока только воссоединились.

— Готово, — довольно улыбаясь, сказал воин, хоть что-то вышло прям-таки идеально, — и завал разгребли, и врагов сильно поубавилось, так что еще чутка времени у нас спокойного в запасе будет.

— Эх, — в голосе богатыря слышались как нотки легкого разочарования, так и радости, — а я уже настроился.

— И отлично, что так вышло, — вот маг был искренне рад тому, как все пока шло, он уже даже начал думать, что его брату не придется делать то, что он задумал. Но радость была преждевременной. Стоило ему еще раз прикинуть запасы энергии.

Да их вылазка потратила не так много магии. Куда больше ушло бы, столкнись они просто с тем количеством мартышек, которое ждало их до взрыва. Но те крохи энергии, что собирались, не могли уже даже в должной степени восполнять потерянное. И это без активного то боя. Так или иначе, энергии у них не хватит, если сбор ее будет идти в прежнем режиме.

В этот раз мартышкам понадобится больше времени. И теперь они предпочтут собраться, куда большим количеством. Не следовало думать, что их впереди не ждет еще какая-то трудная ловушка. Так что как не крути, а выход по-прежнему оставался один. Использовать силу богатыря, даже если это может его убить.

— Все еще тревожишься? — спросил мага бродяга, он хотел, чтобы один из тех, от кого зависит и его жизнь в том числе, был более собран, — Яга же тебе дала мертвой и живой воды. Если что, используешь сейчас. Чего ее уже беречь.

— Да если бы дело было только в этом, — погрустнев ответил Слава, — Он то себя не видит, когда это с ним происходит. Я и Яга, только из тех, кто в живых остался, после того как увидели его в этом состоянии. Так что на самом деле, если кому и переживать, то это вам скорее.

— Даже так, — слегка удивился воин, — Ну думаю, что остальные плохими ребятами были? Ведь так. А мы хорошие, так что нам ничего не угрожает.

— Всякие были, — глухим голосом ответил маг, невольно вспомнив то, о чем так старался забыть, — И плохие, и хорошие. И просто люди. И ему не было никакого до них дела, кроме как разорвать их в клочья. Яга ему не по силам. Я же то, что ему дорого даже в том обличии. Но всех, кто меня окружает и его, он считает угрозой.

— А вот это отлично! Хорошо, что сказал, — бродяга сообразил, как им лучше в таком случае поступить, и решить часть возможных проблем, — магию тогда используй для того, чтобы лететь в ступе впереди печи. А с тобой пусть летит бесенок. Ему магия не требуется, чтобы защищаться. Твой брат же и в нем угрозу увидит?

— Увидит, — уже понимая к чему клонит бродяга, — Но это потребует лишних трат энергии.

— Ну Эль с вами тогда полетит, — спокойно ответил воин, — хватит же на ступу того, что она сейчас собирает?

— Вполне.

— Ну вот и решили. А я тут присмотрю за транспортом, чтобы твой братишка его случайно не разнес.

— Только на глаза ему старайся не попадаться все равно.

— И не подумаю, — усмехнулся воин.

Анчутка прекрасно слышавший весь разговор, уже отвязался от скамьи. Что ж, сегодня он уже летал в ступе, прокатится еще раз.

Опять для них наступило относительно спокойное время. Они использовали его, чтобы собраться с силами перед последним рывком. Да, там их не ждал отдых сразу, но и опасности такой тоже не было в виде снежных мартышек. Они уже опять собирались в огромную стаю. И то, что попробуют атаковать, как минимум еще раз прежде, чем отряд покинет ущелье, сомнений не было.

Воин осмотрел своих соратников, и не мог не подивиться. Ладно они с эльфийкой, уже столько прошли вместе прошли, но вот остальные его сильно удивили. Меньше чем за сутки они стали отличным отрядом. Да, неминуемая гибель, которая маячила перед ними все это время, сделала свое дело. Но ему ли не знать, что могло быть совсем иначе. И вместо того, чтобы стать сильнее, многие ломаются. Даже те, кто прежде не вызывал никаких подозрений. А тут один, конечно, отчасти подтвердил претензии к нему, а другой, наоборот, проявил себя так, как от него никто не ждал. И бродяга все чаще смотрел на бесенка. На то как он был спокоен, и даже позволял себе легко улыбнуться изредка. Где это трусливое дитя, которое боится показаться другим из-за юбки своей бабки? Нет, не зря старая его при себе держала. Ой как не зря. Было в нем что-то особенное, теперь то воин точно это знал.

Когда мартышки довольно часто стали падать сверху ущелья, вытесняемые своими сородичами, так много их там собралось, бродяга отдал приказ готовиться к бою. Все даже приободрились. Вроде и отдыхали в основном, даже Эль не особо то и напрягалась, хоть постоянно летала и собирала энергию, но в тоже время ожидание боя изматывало поболее, чем он сам. Тем более в неком роде это должно было стать решающем сражением.

Анчутка прыгнул в ступу магу, и они воспарили вверх и вперед, обгоняя печь и начиная лететь перед ней. Эль тоже улетела собирать магию вперед. В небе закаркал ворон, вернувшийся с очередной разведки. Все пристально всмотрелись вперед.

Ущелье впереди сужалось, как в ширину, так и снизу вверх. Дно становилось все более крутым, явно уже просматривался уклон вниз.

Воин понимающе кивнул. Мартышки видимо планировали атаковать в одном из самых узких мест. Да и к тому же у них там возникали и другие возможности. Только вот все это подействовало бы, если они продолжали придерживаться прежнего плана.

Мартышки на вверху вдруг остановились. А потом позади саней послышался грохот. По дну ущелья катились за ними большие валуны, и обезьяны продолжали их выкатывать и скидывать сверху вниз. Катились эти глыбы своим ходом, медленнее, чем сани. Но бродяга не сомневался, это только начало, мартышки начали подготовку к своей финальной атаке, и бросят в нее все силы и все свои уловки.

Богатырь нетерпеливо поглядывал на воина. Булава была на всякий случай закреплена на поясе. Руки держатся за перекрестье канатов на груди. Но бродяга не спешил, внимательно наблюдая и подгадывая лучший момент.

За ними по следам уже катился огромная лавина из камней и осколков. Мартышки стали массово прыгать вниз, на катящиеся глыбы. Благодаря своей ловкости они спокойно перемещались сверху созданной ими лавины. Атаковать их было можно уже, но только вот толку не было никакого. Даже пару сотен побежденных врагов, сейчас это капля в море, только энергия потрачена будет впустую. Нет, воин готовил им другой сюрприз. У него еще осталась с собой пара круглых предметов, которыми он до этого взорвал завал, преградивший им путь.

Анчутка уже некоторое время постреливал по скоплению обезьян наверху. Ущелье сверху чуть ли не сомкнулось, и сейчас над не особо широкой оставшейся сверху щелью зависло множество обезьяньих мордочек. По запаху, который сильно бил в нос бесенку, он знал, что там сверху их много, очень много. Гораздо больше, чем прежде. И от этой мысли, Анчутка снова почувствовал такой привычный ему страх, и простое и понятное желание, спрятаться и переждать. Лучше плотно закрыв глазки, и уши лапками. Чтобы не слышать и не видеть. Так воображение не получит лишней пищи, и не нарисует всякого еще более ужасного. А то ведь и дышать можно почти разучиться, от страха.

Бесенок встряхнул головой, пытаясь прогнать мысли, порождающие страх, огляделся. Вид мага, который тоже боялся, и казалось даже еще больше, чем он, ослабил его собственный ужас. Этой малости хватило, чтобы понять. Страх присущ не только ему, а всем. Просто кто-то может с ним справиться, а кто-то нет. Да и боялся бесенок чаще того, что ему воображение нарисует. А оно могло разыграться только, когда он не знал чего-то. А сейчас уже почти все ясно. Ну кроме того, удастся ли им прорваться и в этот раз. Но в тоже время уже был опыт побед, даже когда перед этим поражение казалось неизбежным. И очень хотелось испытать те чувства облегчения и радости, когда все разрешается. Бесенок очень надеялся, что снова с ними столкнется внутри себя в скором времени. Для этого придется постараться, и страх лучше в советники тут не брать, мешать только будет.

Команда бродяги Свету прозвучало за мгновение до того, как мартышки перешли в атаку. Они планировали атаковать буквально со всех сторон, сначала обрушив невероятный град обломков, а следом впервые перейдя в открытую атаку и ближний бой. Но воин, раскусив их на самом деле простой замысел, все им испортил. Да и маг не сплошал, несмотря на то что, тряся от страха. Увидев, как бродяга швыряет назад и в стороны свои бомбы, Слава сказал бесенку:

— Атакуй так сильно, как можешь!

А сам маг уже привычно воссоздал в левой ладони ощущения, связанные с руной огня, направил туда как можно больше магии, и впереди вверху в мгновение все запылало.

Но несмотря на взрывы, и последовавшие за этим обвалы, несмотря на бушующее пламя, обезьяны перешли в атаку. Да у них не получилось такого эффекта, на который они первоначально рассчитывали, буквально в мгновение задавить своих жертв массой. Но угрозу они по-прежнему представляли серьезную, и сдаваться и отпускать никого и не думали. И может у них бы что-то отчасти бы и вышло, если бы не главная задумка богатыря.

Свет, когда началась атака, получив одобрение от воина, спрыгнул с печи на землю. В следующий миг бродяга остановил магическое движение саней и печи, сохраняя энергию. А богатырь натянул поудобнее канаты и побежал почти с такой же скоростью, с какой до этого двигались печь и сани. Обычный человек бежать так быстро был не способен без магии, тем более еще тащить за собой огромную печь и сани. Пусть и поклажи в них почти и не осталось тяжелой, а пассажир был один. И по внешнему виду Света совершенно не казалось, что ему тяжело. Наоборот, он выглядел счастливым, широко улыбаясь.

Мартышки уже навели некое подобие порядка, и все же организовали массированную атаку льдом и камнем. Это было похоже на сплошные стены, летящие одна за другой на них. Все внимание отряда было поглощено тем, чтобы их не погребло под этими осколками. В ступе с этим пусть и не без последствий, но обошлось, в бесенка попал один осколок, поранив ему левое плечо, а вот магу досталось два, один под ребра, другой по правой ноге. Дело в том, что они в основном отражали камни, летящие сверху, но мартышки уже собою заполонили и склоны, и даже дно ущелья, и кидали и оттуда камни, и их сбить было уже труднее. Воин и Эль избежали ранений. А вот на богатыре уже, казалось, живого места не осталось.

Свет никак не защищался от летящих в него льда и камней. А бродяга что-то крупное старался сбивать, но ему помимо себя, еще надо было сохранить сани и печи, иначе их путешествие по этим местам сильно затянется, а шансы выжить сильно понизятся. Кроме того, богатырю приходилось отбиваться от кучи мартышек, которые постоянно на него нападали. Кое-кто из них был даже вооружен, камнями, палками, но и без оружия их когти и зубы представляли из себя серьезную угрозу. Они навалились большой гурьбой, буквально погребая под своими телами Света. Но тот продолжал бежать несмотря на это, расшвыривая еще их от себя прочь. Мартышки же наносили ему увечья, погибали или получали серьезные раны, когда Свет их от себя откидывал. Но уже другая группа организовывалась и нападала. Волна за волной обрушивались они на богатыря. Но он пока даже с ритма нее сбился. И несмотря на обильно заливающую его лицо кровь, продолжал улыбаться.

Маг несмотря на жуткую битву вокруг, поглядывал то на брата, то на небо. Солнца в щель ущелья было не видно, но по тону неба становилось понятно, что оно уже близко к горизонту. Оставалось совсем чуть-чуть по сравнению с тем, что они преодолели. Но с тем же, теперь становилось ясно, это будет самый тяжелый участок пути. Энергию они расходовали стремительно, при этом возможности ее пополнять не было, Эль с трудом отбивалась от наседающего отовсюду противника. Мартышки даже прыгали сверху, с целью схватить в воздухе эльфийку, или попасть на ступу. И если первое не удалось еще не одной обезьянке, то со ступы пришлось скинуть уже парочку.

Росла усталость, множились раны. А противник, казалось, наседает еще сильнее, еще большим числом. И они замедлялись, пока чуть-чуть. Это уже сам незаметно для себя начал сбавлять темп бега Свет, а значит он уже подбирался к своему первому пределу, когда теряет треть своего богатырского здоровья. А значит их впереди уже скоро могут ждать серьезные неприятности, если план бродяги не сработает, или что-то пойдет не так, как это бывало прежде в таких случаях. Не стоило скидывать со счетов то, что энергия тут все же другая.

То, что ситуация начинает меняться, ознаменовал дикий рев. И исходил он от Света. Тело его было покрыто множеством глубоких ран, из которых пусть медленно, но вытекала кровь, и потерял он ее уже изрядное количество.

— Началось, -вслух произнес маг, стараясь получить больше возможности следить за братом, но это удавалось только, если он ослаблял свою атаку и защиту.

Анчутка почувствовал, что Слава стал меньше удивлять непосредственно бою, и краткого взгляда в сторону богатыря, ему хватило понять почему. Бесенок уже сам испытывал сильную боль в мышцах от приложенных усилий, на раны уже даже и не обращал внимания, привык к боли от них. Но возникшее желание помочь магу, придало, казалось, новых сил, и он стал двигаться и сражаться еще сильнее и отчаяние, чем раньше. Ну и больше игнорируя собственную безопасность. Последние крохи осторожности истаивали в нем, пробуждая что-то до поры скрытое в нем. То, что тянулось в бой, радовалось ему, получало от него удовольствие. Кураж сражения.

Когда Анчутка расспрашивал прежде Эль о обычных бесятах, то она описала их очень похожими на него в одном плане. Очень трусливые, то есть осторожные, конечно же. Любят напакостничать в отличие от него, но не делают этого, даже если хоть малейший им понятный риск. А уж о боевых качествах обычные бесы и не слышали. Не получилось исподтишка нагадить? Так беги, скрывайся, жди момента, когда удастся, или вообще найди другую, более слабую и беззащитную жертву, и над ней издевайся. В прямые бои вступали, разве что между собой, и существами меньше и слабее. Ну могли напасть и на ребенка, и даже иногда сподваживались на совсем уж болезненного старика. Но вот чтоб на противника равного по силам или даже упаси, превосходящего, тут они предпочитали бежать без оглядки. И вот еще одно разительное отличие от обычных бесят. Его способность каким-то образом преодолевать свой страх. Возможно, это все оттого, что Анчутка сражался не столько за себя, сколько за других? И уж тем более, он не получал удовольствие от страдания врага. Даже испытывал вину и сожаление, что так сложилось. Особенно, когда видел, что его попадание с высокой вероятностью повлекло гибель жертвы. Это тебе не сорняки выдирать. Но и тут каждый раз лапка Анчутки вздрагивала, а в сердце возникало ощущение потери. Живое же. И как-то неправильно это, одно живое губить ради другого. Да и не имеют своей целью сорняки кого-либо губить, растут себе и растут. А вот мартышки имели вполне конкретную цель. И больше всего бесенка поражало то, что они готовы были пойти на любые жертвы, ради того, чтобы убить их. Это явно делалось не из простого голода. К такому противнику сразу как-то меньше жалости испытывалось. Но то, что вскоре увидел Анчутка, заставило всю его внутреннюю сущность содрогнуться от ужаса. И испытать сильнейшее сострадание к тем несчастным мартышкам, что оказались на пути богатыря в момент, когда он преобразился.

С самого детства Свет обладал огромной физической силой. Уже в малом возрасте он мог бороться на равных со своим приемным отцом-богатырем, а тот тоже не просто так звался одним из сильнейших. Кроме того, ребенок почти не чувствовал боли и легко противостоял разным магиям, влияющим на тело и дух. А еще его хлебом не корми, а дай проявить свою силушку. А уж как, в бою с противником сильным, или вырывать с корнем столетние деревья, что не обхватят и три человека вместе, дабы дорогу новую проложить, разницы не было. Лез всюду, где помощь требовалась и не требовалась. Но мало кто на него за это роптал, часто он от погибели неминуемой спасал. Многие в должниках у него ходили, жизнью своею обязанные ему. Не знал он меры никогда в своей жажде силу проявить, но редко когда ему серьезно доставалось. И не рассчитав однажды, попал он в беду сильную. И в момент, когда врагу его силой и количеством превосходящему казалось, что пора праздновать победу над витязем могучим, ибо на ногах он еле стоял, и места живого на теле его казалось не осталось. Но так и не преклонил колена богатырь. Взревел он рыком жутким, и зверем диким стал. Не зная жалости, рвал он своих врагов на куски, и не успокоился, пока не испустил дух свой последний противник.

Узнали о сей особенности еще не скоро. Сам Свет не помнил того, что с ним происходило после того, как он получал изрядное количество ран, и его сознание погружалось во мрак. А все, кто видел его в этом обличии умирал от его рук. И только когда брат достаточно подрос и осмелел, чтобы составлять компанию богатырю в его путешествиях, тогда-то через некоторое время и стало известно, что скрывается ужасная сила в Свете до поры до времени, но будучи освобожденной не знает она ничего человеческого, кроме любви к брату своему.

И вот теперь, если сильно повезет, то кроме Славы и Яги, появятся еще свидетели того, какая страшная сила обитает в богатыре.

Рев внезапно прервался. А после раздалось утробное:

— Ух, как жрать то охота, — и голос этот пусть и сильно изменившийся, ставший громким и жутким, принадлежал Свету. Внешне он, казалось, еще пока никак не изменился. Но резко ускорился, отчего даже обладающий потрясающей ловкостью воин, чуть не улетел с печи, на которой находился.

Но ускорение не просто так далось богатырю. Его размеры стали резко уменьшаться. А значит и сила, и возможности тянуть за собой транспорт и одновременно расшвыривать уже буквально легионы атакующих обезьянок.

— Надо бы подкрепиться, — уже намного слабее прозвучал голос, что слушающий из всех сил маг еле расслышал, но вот бесенок разобрал каждое слово, а оттого, что он услышал далее, ему стало слегка не по себе, — А голод то какой жуткий, быка бы съел. Да и ждать бы не стал, так сырым. Стоп. Интересно, а каковы эти мартышки на вкус?

Дальше Анчутка уже умеючи приглушил свое восприятие звуков, исходящих с той стороны, так же, как и предпочел далее не смотреть туда. Ведь изменившийся Свет не стал долго думать, и попробовал то, о чем говорил. И ему это понравилось. Как тем, что голод чуть приглушился, так и слегка прибавившейся силой. А так противники, по сути, сами ему в рот прыгали, он лишь слегка им помогал. Да и чего добру пропадать? Вон по всему ущелью груды его раскидано уже бездыханного. А через некоторое время вообще удобно стало, когда тело уже от первоначального раза в два поболее стало, дальше расти уже был риск застрять в сильно сузившемся ущелье, и все поедаемое обращалось в чистую энергию. Рот же стал таких размеров, что теперь и помогать не приходилось даже, только и лови им зазевавшихся и оказавшихся с ним поблизости обезьянок. Но их становилось все меньше.

Все-таки мартышки довольно смышлёные, и поняли, что с жутким монстром в коего обратился Свет, им ничего не поделать. А потому полностью переключились на три остальных цели — Эль, ступу и транспорт. При этом значительная часть набросилась на канаты, соединяющие богатыря и печь, в попытке разорвать их. Свету чтобы их достать, требовалось бы хотя бы чуть притормозить, поэтому он им ничего сделать не мог. А воину было не до них, все его силы уходили на то, чтобы мартышки полностью не облепили печь и сани, при том желательно было остаться живым. Он уже на полную использовал свои четыре клинка. Но энергии в распоряжении оставалось все меньше. Это начинало сказываться на скорости его движений, реакций, и точности, с тем же он уже постарел снова лет на десять. Мартышки будто почувствовали его слабину, и стали напирать сильнее.

Эль приходилось тоже не просто. Мартышкам сложно было в воздухе атаковать ее напрямую, но они восполняли это большим количеством осколков и камней. К тому же в сильно сузившемся наверху ущелье, уже было мало место для маневров. А вот у обезьянок нашлось что-то даже вроде веревок, которыми они пытались ее в том числе поймать. Иногда им удавалось накинуть на нее петлю, тогда она вынужденно замедлялась, и на нее успевали накинуть еще пару веревок. Но, к счастью, пока она всегда успевала выпутаться и улететь. Но это отнимало у нее кучу сил, и она не могла защищаться от летящих камней. Так она уже могла пользоваться только одной парой крыльев, другие получили серьезные ранения и пока медленно восстанавливались. Энергию приходилось экономить прежде всего на себе. Чтобы не растерять особо боеспособности, можно было многое пока стерпеть.

А ущелье, тем временем становилось все уже, мартышек с веревками все больше, они чаще и лучше атаковали, успевая накинуть на нее минимум три веревки. Но пока, даже вцепившись по двое-трое, обезьянки не могли достаточно сильно натянуть веревку, чтобы сильнее обездвижить Эль. Но чуть, позже, когда ее силы еще сильнее иссякнут, они уже будут способны и на это. И тогда уже не сможет вовремя выбраться, и после десятка веревок, окончательно запутается, обессилит, и будет совершенно беззащитна. Что ж. Она уже сегодня один раз повторно родилась. Возможно даже дважды. Так, что, чему быть, тому не миновать. Уж эльфийка то пожила на этом свете достаточно, многое повидала. Да, самого желанного не достигла, хоть и оказалась уже буквально в паре шагов от этого. После стольких то лет и испытаний, казалось бы, что такое пару дней и последнее опасное задание от Яги? Но как оказалось на кону было куда больше, чем желание какой-то маленькой эльфийки, и она это прекрасно понимала. Ну узнает она жуткую тайну того, как погиб ее народ в этом мире, и почему только она и осталась жива? Какое это будет иметь значение, если все миры сгинут? Потому и не переживала. Только не по этому поводу. А вот то, что Анчутка будет горевать, ей было, ой как не все равно сейчас.

С самого детства Эль была сама по себе. Как-то так вышло. Единственная, как оказалось представительница своего вида в этом мире. Да и к тому же жить может чуть ли не вечно. В этом плане похожие на нее в этом мире существа жили, и с некоторыми она в последствии даже установила некую связь. Яга и воин само собой. Но были и другие. Добрая и отзывчивая, она легко находила общий язык практически с кем угодно. Разве что с отъявленными злодеями предпочитала не иметь ничего общего и держаться от них подальше. Но таких она за всю свою долгую жизнь встретила всего пару. А в остальном она быстро смекнула, что мир не прям вот уж ровно на черное и белое делится, на добро и зло. А скорее даже наоборот. Перемешивается все так порой, что поверни, и противоположность узришь, а вроде, как и единое целое выглядит. Долгая жизнь, даже самая размеренная и спокойная, а такую ещё и поискать, во веки не сыщешь, так моментами может возникнет краткая передышка, а потом хаос все равно найдет способ вмешаться, дарует и опыта много всякого. И порой, как бы ты не придерживался света, да взглянуть во тьму придется. И ступить иногда за черту. Если и была возможность такого избежать, то она ее тогда не видела. Да и сейчас, куда больше узнав, понимала, что много, где пришлось бы поступить, как и прежде, несмотря на то что потом будешь испытывать чувство вины. Оно останется с тобой. Ты примешь его. Как неизбежность. Разочарование и принятие станут для тебя с годами самыми постоянными спутниками. И чуть ли не единственными. А вот среди живых таких и вовсе не окажется. Так попутчики.

И странный бесенок не сразу стал спутником. Но редкие случае, когда они встречались, создавали в ней все большую симпатию и привязанность к нему. Если Яга стала для Анчутки мудрой, но строгой бабушкой, а иногда и суровым, но справедливым отцом, то Эль взяла на себя роль старшей сестры.

И сильнее всего она поняла это сегодня, когда вдруг осознала радость за то, как он внезапно стал взрослым.

По человеческим меркам он был так-то уже довольно взрослым. У бабушки он был чуть меньше двух десятков лет. Но сердцем он взрослел гораздо медленнее людей и оставался ребенком гораздо дольше. Еще сильнее на восприятие влиял его внешний вид. Была в нем какая-то странная милота, не присущая другим бесятам, даже тем, что, как и он обладал гусиными лапками вместо копытец. Да и водяные бесы были и по симпатичнее своих собратьев, и куда как добрее. Пакостить не любили, а больше возились в своих водных владениях, и неприятности чинили тем, от кого угрозу чуяли. По правде сказать, почти всем, так как и боялись всех без разбору. Так на всякий случай. Но убегали редко, если речь заходила о том, что они считали своим домом. Но вот сами по себе предпочитали одиночество, и редко когда на одном водоеме могло ужиться больше одной анчутки.

Из милого ребенка за краткий миг, он стал юношей уже способным не только за себя постоять, но и за других. И стимулом для резкого внутреннего роста стала ответственность, которую он принял на себя. И следовал ей, несмотря на собственные недостатки и слабости, превозмогая их благодаря, как оказалось, огромной силе духа, таившейся в нем до поры до времени. Но с тем же он не утратил и прежних своих качеств. Разве что вряд ли теперь будет от каждого шороха вздрагивать. Первое время еще возможно да, но скоро появится опыт в различении опасных и безопасных звуков. А после такого опыта, что он переживет, немудрено будет еще долгое время всегда быть в напряжении и реагировать сильнее, чем нужно.

Эль иногда приходили мысли, а что, если Яге внезапно станет не нужен Анчутка? Или ей потребуется куда-то отправиться на очень долгое время, а его взять с собой она не сможет? Что тогда станет с ним? И чаще всего давала себе ответ. Она постарается взять его к себе и заботиться об нем, пока он не сможет сам по себе прожить. Жизнь у нее долгая. Не вечно же бесенок будет ребенком? А даже если и так? Что в этом плохого, если она сможет стать для него вечной мамой?

Однажды она даже набралась храбрости и спросила Ягу, зачем той бесенок:

— А кому он нужен еще окромя меня? Он ведь к обычной жизни для своего вида не гож. А анчуток насколько тебе известно, как и всякого кто к бесьему племени хоть какое-то родство имеет, не жалуют нигде. Даже среди себе подобных. А он вишь свыше меры добротой наделен, и никак в одиночку не выживет. Появись, конечно, кто более подходящий, и кто его полюбит взаимно, то отчего бы не дать ему лучшей жизнью жить? Только вот те, кто прошлым одержим более чем настоящим, кто в жертву знаниям прошлым готов отдать будущего своего большую часть, и жизни не мыслит, пока эту рану старую не разбередит вновь, нет чтобы дать ей зажить уже, и продолжить путь дальше, к новому. Нет, кто трупами прошлого бредит, у того не место ему. Да после достижения цели им, нет никакой уверенности, что знание, обретенное горем страшным, не обернется, и сердце так многое чего лишившееся уже, окончательно в камень не обратится, что чувствовать не умеет уже.

Тогда она не была уверенна еще, что для нее важнее. И видя эти сомнения в себе, поняла, что пока ей рано делить свою жизнь еще с кем-то. Но уже тогда, когда отчетливо поняла, что Анчутка отправляется в опасное путешествие с ними, готова была все бросить. Буквально уже в шаге от своей заветной цели. Если бы это было одно из прошлых заданий, сложных, но не возлагающих на тебе груз ответственности перед всеми тремя мирами. Не ставившие тебя в жесткие условия, либо ты, либо некому. Эль не сомневалась, что почти со всем, что поручала ей Яга ранее, справился бы много кто из тех, кто ей помогал. Но теперь важен был каждый. А тем более, мало кто обладал ее способностями и мог использовать их при этом по обе стороны границы разделявшей магии. А еще обладавший таким огромным опытом.

Так, первоначальный стимул, из-за которого она когда-то и пошла в услужении к Яге, отошел вовсе на третий план. А на первых двух, и сейчас эльфийка бы и не ответила точно, какой все же на первом месте, это забота об Анчутке, и спасение миров.

А еще Эль давно уже не боялась смерти. За долгую жизнь даже к ней приятие выработается. Но вот мысль о том, какое это страдание принесет Анчутке, ее смерть на его глазах, не давала покоя. Первый раз в жизни он лишится кого-то настолько ставшего дорогим для него. Достаточно ли он сегодня повзрослел, чтобы и этот опыт правильно пережить и стать в итоге еще взрослее? Или, наоборот, с пораженным сердцем попытается вернуться туда, где еще все было намного проще и легче. В детское состояние.

Анчутке с магом пока приходилось легче всего. Мартышки менее всего жаловали пламя, которым щедро их поливал Слава. Да и подобраться к ступе было труднее. Веревки тоже пытались бросать, но быстро поняли, что в случае таких двух сильных противников, это затея ничего не приносит. Напирать продолжали, не давая возможности вздохнуть нормально, но пока в отличии от остальных, все не было так плачевно.

— Жрать охота, — громогласно разнеслось по узкому ущелью снизу. Обезьяны почти перестали атаковать богатыря, и он опять начал уменьшаться в размерах.

Брат, услышав крик, еще раз окинул взглядом поле боя, и окончательно понял, что, если все будет идти как есть, они сначала потеряют либо Эль, либо воина. После скорее всего мартышки уже навалятся на них всей гурьбой, к тому времени, как и их силы уже почти иссякнут. А уже потом добьют и Света. Надо было что-то срочно предпринять, придумать способ, как вновь переломить ход боя. Но что еще можно было сделать? Что осталось в их арсенале в запасе на черный час, что они еще не использовали?

Анчутка тоже пришел к подобным выводам. Но не думал над чем-то еще неизвестном, что могло бы их спасти. Его одолевали сомнения на счет того, кому стоит помочь в первую очередь.

— Я помогу Эль, — сказал бесенок, готовясь покинуть ступу.

— Но ты же не умеешь летать? — возразил Слава.

— Мартышки тоже не умеют.

— Но у них и не заняты передние лапы и хвост! Тебе придется оставить щит тогда, и ты сам станешь довольно хорошей мишенью!

Анчутка внезапно улыбнулся. И маг, посмотревший в этот миг на его лицо, в который раз удивился. Израненное, все в крови, как своей и чужой, но глаза. Его большие глаза излучали даже сейчас добро и тепло. Бесенок думал о себе, только, что ему еще сделать, чтобы помочь другим. Сражается ли воин сейчас ради них? Думает ли он том, что они погибнут, или переживает, что они провалят поручение Яги? Или рационально взвешивает в уме, кем сейчас пожертвовать ради цели? А вот бесенок думал и о помощи ему, видя, как кольцо врагов вокруг него смыкается все сильнее. И да, его любовь к Эль была огромна, но он все равно мучился выбором в этот миг.

А ради чего он здесь? Ответ для него был однозначен изначально. Слава тут чтобы быть с братом. Но теперь для него внезапно стал важен и этот маленький бесенок.

— Свет лови! — Анчутка выпустил за раз несколько камней, и поспешно отвернулся в другую сторону, чтобы не видеть, как подбитые им мартышки упадут в широко открытую пасть богатыря.

Маг усмехнулся, утверждаясь еще сильнее в своих мыслях.

— Удачи, друг, помоги Эль, и как только я дам сигнал, постарайтесь найти укрытие, а после уже поспешите на помощь воину. Если что-то пойдет не так, попроси его, пожалуйста. Скажи ему, что маг попросил закончить именно его. Он поймет, что я имею ввиду.

Анчутка тревожно взглянул на мага. А потом ободряюще положил ему лапку на плечо, позволив себе на мгновение не атаковать обезьян. И быстро взмыл вверх, оттолкнувшись от ступы. Уже в воздухе он перехватил рогатку зубами, чтобы лапками хвататься за выступы ущелья. Там его уже поджидали враги, которых он быстро снес, уже используя щит, как оружие. Так и двинулся он вдоль стены, скидывая всех мартышек на своем пути вниз ущелья. А иногда находя подходящий выступ, останавливался ненадолго и выпускал в противоположную стену камни, стараясь попасть именно в мартышек веревками. Это его вмешательство с первых же мгновений облегчило бой для Эль.

Пока мартышки опять сообразили, что к чему, Анчутка внес в их ряды, преследовавшие эльфийку, знатную сумятицу. В итоге они решили даже, что теперь он куда более легкая цель, и резко напали на него всеми, кто был поблизости. Но бесенок ожидал подобного, и до этого забрал пару веревок, у поверженных врагов. В последний момент, когда на него буквально не обрушилась волна из тел, он метнул ловко веревку на другую сторону ущелья, где она зацепилась за уступ, и прыгнул на ней прочь, не забывая сшибать щитом наступающих мартышек. И тут все ущелье на миг залил яркий свет. Мгновение спустя он почти угас, а бесенок почувствовал, как его со спины обвили такие знакомые и родные руки. Он рывком сорвал веревку, и быстро смотал ее, мало ли, вдруг еще понадобится. И принялся за то, что уже мог лучше всего, сбивать мартышек из рогатки, при этом защищая их с Эль щитом.

Эльфийка раскрыла свою пятую и шестую пару крыльев. Обычно она их не использовала, так как летать быстро на них не получалось, из-за больших размеров. Зато они ей позволяли поднимать в воздух не только свое тело, но и что-то, куда более тяжелое. А Анчутка не так уж и много весил. Она держала его своими уставшими руками, но знала, что уже не расцепит их, пока это будет требоваться. Мышцы ее спины выли от боли и перенапряжения. До этого им приходилось сокращаться, как можно быстрее, чтобы она молнией летала среди врагов, а теперь приводить в движение большие крылья, но Эль знала, что вытерпит это и еще хуже, пока это будет того требоваться. А еще, несмотря ни на что, она была счастлива. Да, куда больше радости, куда более светлой и чистой, испытывала бы она, возясь они сейчас с бесенком где-нибудь в огороде. Но и сражение с ним вместе в смертельном бою приносило ей счастье. Не один из них по одиночке не справится, но вместе они по-прежнему способны быть грозным врагом для мартышек, доводя уже и этих неутомимых созданий до отчаяния, и вместе с тем до какого-то еще более дикого озверения. Когда они уже теряют всякую рассудочность и начинают с куда большим бешенством, игнорируя прежнюю осторожность, атаковать. А значит, конец ущелья уже близко. Им осталось еще не так уж долго. И действительно, достаточно было взглянуть уже совсем тонкую щель ущелья, и было видно значительно потемневшее небо. А двигались они с куда большей скоростью, чем раньше, вкладывая в это остатки своих сил. Но и обезьянки видимо решили пойти ва-банк.

— Прячьтесь, — предупредил маг, и Эль с бесенком вильнули в сторону большой выемки в ущелье, где заняли оборону. Долго там они оставаться не могли, так как мартышки молниеносно собрались и бросились на них. Да только вот и на этот раз у них ничего не вышло. Потоки бушующего пламени ударили во все стороны, но больше всего вперед и вверх. Не сжигая, но обжигая и сшибая со стен ущелья сотни, тысячи мартышек. Пламя двигалось, подчиняясь воле мага, с определённой целью. Чтобы большинство обезьянок в том или ином виде оказались на дне ущелья, перед богатырем.

— А жаренные они прям намного вкуснее, -раздался снизу бас Света, — спасибо, братец.

Маг усмехнулся. Внутри него разрасталось ощущение пустоты. Так же исчезала жуткая боль, а с ней и последнее, как он ощущал свою правую руку. Бывшую правую руку. Да определенно стало легко. Как снаружи, так и внутри. И как же он рад, что брат в порядке. Все же неизвестно, что тот любил больше, покушать или силушку проявить. А тут и первое и второе. Вон какой счастливый и полный жизнью. Радостно его таким видеть. Вот несмотря ни на что. Но больше того, еще только стоило взглянуть на Анчутку и Эль, сражающихся вместе, и выглядевших при этом счастливыми, как сердце переполнялось прежде незнакомым чувством умиротворения.

— Я лечу, Эль, лечу, — смеялся бесенок в руках эльфийки, они уже пикировали на помощь воину. И тот ощутив, что ему пришли на подмогу, да и еще оценив каким образом, тоже заулыбался. Его волосы были уже абсолютно седыми на тот момент.

Ступа приземлилась на печь. И Свет оглянулся назад, отвлекаясь от своего пира, чтобы ещё раз поблагодарить брата. Но радостное выражение сменилось в тот же миг гневным, когда он увидел, что стало со Славой. Тот качнулся, и рухнул на дно ступы, скрывшись сглаз. Но и этого мгновения хватило, чтобы понять, какой ценой далась им очередная победа.

А богатырь снова менялся. С бешенством отсутствующим прежде, он поглощал огромное количество мартышек, что в обилии оказались перед ним благодаря брату.И этот дар он желал теперь использовать только для одного. Отомстить тем, кто до этого довел. Тем, кто никак не могли понять одного. Их не стоит трогать было. И тем более Славу. И теперь они ответят. Ответят куда как сильнее, чем могли себе представить.

Превосходя себя обычного, как и прежде в размерах в четыре раза, Свет несмотря на то, что поглощал куда больше врагов чем прежде, не рос дальше. Но тело его менялось. Мышцы его усилились, несмотря на то что росли совсем незначительно, в них происходили уже изменения на клеточном уровне, повышая на максимум эффективность и качество. Менялась и кожа, с одной стороны, не теряя эластичности, она становилась почти неуязвима к физическому внешнему воздействие. А когда был достигнут максимум физической силы, начала усиленно вырабатываться магическая. По его телу пробежали первые разряды энергии. А камень под ногами вдруг стал «отзываться». А после он начал «чувствовать» и само ущелья вокруг себя.

— Сейчас будет весело, — взревел Свет, и остальные участники похода смекнули, что это в первую очередь такой им сигнал. Стоит скорее спрятаться.

Эль и Анчутка приземлились на сани, и сев спина к спине, стали обороняться, не забыв быстро закрепиться на всякий случай и веревкой. Эль использовала для защиты созданный из света щит, а бесенок привычный ему уже обычный.

Воин перепрыгнул на печь, закрепил там быстро ступу, и спрятался сам.

Свет еще некоторое время выждал, но скорее для того, чтобы набраться еще большей силы. А потом грохнуло так, что все кроме него оглохли, и еще не скоро слух вернулся потом к ним.

Все ущелье заходило ходуном, за исключением дна, по которому двигался отряд. Ровно под ними камень внезапно стал пологим и удобным для поездки. А вот все остальное будто ожило, находилось в постоянном движении, скидывая с себя мартышек, давя их, и сбивая. Весь лед и камень вокруг богатыря стали его оружием. Но кроме того избыток энергии преобразовывался в молнии, которые били по обезьянам безостановочно.

И вот теперь до мартышек дошло, что самым правильным решение изначально, было бы держаться от них подальше. Но поздно. Свет не собирался просто так их отпускать. Ущелье сильнейшим образом начало сотрясаться и назад и в стороны начали образовываться множественные разломы. Путь что они уже прошли на глазах уничтожался, обрушаясь и хороня под обломками множество обезьян. Нет. Богатырь не просто решил погубить их как можно больше, но и уничтожить то место, где они жили. Разломы в стороны все росли, уже миновав приличное расстояние от самого ущелья. А когда трещины в камне и льду сверху достигли глубины, на которой залегал «мертвый лед», то на поверхность устремились многочисленные его смертельные, в том числе и для мартышек пары. Отряду они же никак угрожать не могли. Если бы они, конечно, не вздумали вернуться с чего-то назад.

Вскоре вокруг них не осталось ни одного врага. И богатырь без подпитки очень быстро потерял большую часть силы, и престал в буквальном трясти землю, разрушая все большую площадь, так чтобы не осталось и закутка, где могли бы схорониться обезьяны. Или, где их потом не достанут пары мертвого льда.

Как грохот утих, все оглушенные смогли вздохнуть облегченно. Врагов больше не было, и сомнительно, что теперь появятся, да и ущелье уже почти сомкнулось над ними, уходя все резче вниз и превращаясь в очень просторную пещеру. А значит уже не так далеко до развилки, о которой предупреждала Яга, а там беспокоиться с ее слов надо будет только о том, чтобы не попасть под падающие камни. Но с тем же, там их ждала энергия, в которой они сейчас так нуждались.

Стоило только об этом подумать, как их буквально нагнала волна воздуха, в котором была довольно-таки высокая концентрация магии. «Облачки» заряженные магией эльфийка как раз, до этого в основном и собирала. Кроме пара мертвого льда, сотрясение высвободило и большое количество энергии. А так как она залегала выше, то и вытеснялась паром во все стороны. Вот и отряду досталось изрядно такой необходимой для них сейчас магии. Правда использовать ее могли более или менее трое. И было неизвестно, сколько еще сможет продержаться в нынешнем виде Свет, и что будет после, когда он вернется в исходную форму. Маг этого не озвучил ранее, вообще подозревая, что озвучивать после будет некому. Но как раз единственный, кто не мог сейчас не слышать, не говорить был он.

Воин, воспользовавшись передышкой, в первую очередь проверил состояние Славы. На счастье, он еще дышал. Не требовалось и особой помощи с тем, что осталось от его правой руки. Точнее ничего не осталось от нее. Место, где она была ранее, было сильно обуглено, но как раз благодаря этому не шла кровь. Бродяга покопался в одеяниях мага, и извлек из них два небольших пузырька, что тому дала Яга. Мертвая и Живая вода. Использовать только вместе. И только в исключительных случаях. Но если очень надо, то можно и рискнуть. Воин капнул из одного из пузырьков на жуткую рану. На глазах она стала заживать, и через пару мгновений уже затянулась новой кожей. Но пока бродяга не стал возвращать пузырьки на место. Не известно теперь, когда еще маг придет в себя. А богатырю может понадобится помощь в любой момент, и кто знает, может и второй пузырек придется применить.

Эль собирала энергию, бесенок заряжал сани, потом печь и ступу. Нашел пару кусков плюшек затерявшихся, и отдал эльфийке и воину. Он тоже чувствовал сильный голод и усталость, но понимал, что они сделать могут больше сейчас, чем он.

— Хорош, — воин оказалось тоже думал об этом, — давай в сани. Ты заслужил отдых, как никто другой из нас. Не знаю, сколько еще богатырь нас протащит, и не умею считать так точно, как маг, но думаю, что энергии у нас теперь хватит для того, чтобы достигнуть развилки, о которой говорила Яга. А дальше мы отправимся тем путем, где она говорила, что магии больше, но он опаснее из-за камней. Но их ли нам после всего сегодня пережитого бояться? — усмехнулся и подмигнул бродяга Анчутке, — Уж я позабочусь о том, чтобы нам там ничего не угрожало. А Эль соберет побольше энергии. А ты отдыхай, набирайся сил, в дальнейшем они нам очень нужны будут. Кто знает сколько еще раз они нас спасут?

Анчутка перебрался на сани. Совсем уж расслабиться никак не мог, но закрывшись щитом, почувствовал себя чуть в большей безопасности и позволил себе немного расслабиться. И это чуть-чуть позволило напору накопленной усталости полностью снести плотину контроля, и бесенок стремительно погрузился в глубокий сон.

Эль улыбнулась. И даже немного позавидовала. Но, с другой стороны, ей такие продолжительные нагрузки привычны, да и от энергии она могла подпитаться временно, так что по сравнению с тем, что уже прошли, оставалась самая малость.

Богатырь между тем внезапно стал замедляться, а уже через пару мгновений резко рухнул. Воин поспешил к нему. Его ожидания оправдались. Свет не просто вернулся к своему прежнему состоянию, то есть крайне израненному, но и стал еще хуже выглядеть. Тут каплей мертвой воды вряд ли что-то можно было сделать. И ушло около половины, прежде чем богатырь стал выглядеть более или менее живым. Положив второго брата отдыхать рядом с первым, закрепив и накрыв их, они продолжили свой путь дальше, уже за счет магического движения саней и печи.

Вскоре показалась и развилка. И привычно собравшись, привычно вдвоем, Эль и бродяга принялись делать привычное для них, по сравнению с тем, через что они прошли чуть ранее. Все же даже за их долгую жизнь, дней подобных этому, по тому, как близко и как часто они были к гибели, они могли сосчитать на пальцах одной руки. Но было кое-что еще. Что делало этот день особенным для них двоих. Впервые они сражались плечом к плечу не с попутчиками. Эта схватка за жизнь сплотила их, и создала крепкие с другими связи, которые давно уже не создавались у двух, по сути, бессмертных существ.

Эль не могла сдержать улыбки, когда уже найдя безопасную пещеру, про которую говорила Яга, они принялись устраиваться, и одним из первых дел, воин устроил место отдыха для мага и богатыря. Сложно было поверить, что менее полудня назад, он обещал выкинуть Славу ради экономии магии, когда бродяга бережно переносил его тело, а после аккуратно накрыл его одеялом. Сама эльфийка осторожно положила тело бесенка в заранее подготовленную походную постель.

Полчаса ушло на оставшиеся дела, после чего уже воин ей сказал:

— Ложись, отдыхай, собирайся с силами, а я заступлю на дежурство. Но после середины ночи разбужу тебя, мне хоть пару часиков надо будет вздремнуть. Поднимешь нас за час до рассвета, с первыми лучами солнца нам стоит уже быть на поляне артефактов. После нее наш путь не изведан, и нужно будет тратить время еще и на разведку.

Ворон еще до сих пор не показался. Воин точно не мог сказать, когда точно он исчез, где-то в тот момент, когда Свет разошелся на полную, он видел его в последний раз. Что ж, оставалось надеяться, что он как раз сейчас производит разведку, а не был зашиблен вместе с ордой мартышек. Бродяга не мог сказать, были ли периодические сильные толчки или мелкая тряска, последствием действий богатыря, или тут всегда было так. Но если все же первое, то возможно, что они привлекли к себе сегодня куда больше внимания, чем следовало. Кто знает, как местные животные отреагируют на такой сильный катаклизм. Испугаются и разбегутся, или наоборот, движимые интересом соберутся в этой местности. Рассчитывать следовало на самый плохой вариант, и готовиться именно к нему. Так что воин понимал, что скорее всего дальше их ждут еще более сильные испытания.

С едой у них проблем не было после ущелья. Правда только мясо. И лучше не думать чье. Ему то, многое повидавшего, до этого дела не было, но вот остальные, за исключением разве что Света, скорее всего поморщатся изрядно. Но есть будут. Выхода иного у них не было.

Через пару часов появился ворон. Пристально посмотрел на него, а потом принялся что-то чертить на полу. Воин тут же внимательно начал это рассматривать, стараясь не упустить не одной детали. Когда они закончили, ворон каркнул и показал бродяге клювом на его место отдыха. Тот все понял, и отправился спать. Теперь и Эль отдохнёт на пару часов больше и он, ворон позаботится о том, чтобы никто не мог напасть на них спящих. А одно такое существо ворон видел некое время назад, когда разведывал на всякий случай пройденный ими уже путь. Точнее то, во что он превратился.

Одно событие птицу привлекло сильнее прочих. Случилось это там, где они победили особую мартышку. Над ее телом сейчас стояли крайне странные существа. Внешне они отдаленно напоминали обычных обезьянок с той лишь поправкой, что обычно, так они выглядели после смерти, и не в первую неделю. И причем умерли насильственной смертью, под разумевшей, что часть их тела при этом обезобразится. От тварей исходило подобие пара от мертвого льда, он же и слабо светился темно-желтым, не однотонным светом. И как оказалось, не просто так стояли, а совершали некие действия с ее мертвым телом. Ворон позволил себе понаблюдать за ними еще, и в итоге увидел, как бывшая трупом обезьяна внезапно поднялась, став умертвием. Она издала жуткий вопль, и бросилась бежать в том направлении, куда проследовал небольшой отряд Яги. Но далеко не убежала. Рухнула, поднялась, попыталась вновь возобновить движение, издала истошный вопль, когда у нее это не вышло. Видимо еще была слишком слаба после перерождения.

Умертвия снежных мартышек подоспели к только что переродившемуся сородичу, и помогли ей подняться. Что-то резко прохрипели ей. А потом потащили ее до трещины, из которой шел особо плотным потоком пар мертвого льда, и скрылись в нем. Ворону туда пути не было, он все же был в большей части живым. НоЯга, наблюдавшая за всем через глаз, и в это время берущая полный контроль над вороном, прекрасно понимала, что уже следующей ночью эта перерожденная мартышка попытается отомстить. Так что следовало и эту информацию как-то донести до отряда. Но на сегодня ей хватило объяснений воину того, как лучшим способом им стоит двигаться завтра после поляны артефактов, так чтобы придерживать прежний темп движения и успеть все вовремя, при этом неся наименьшие возможные потери.

Яга взглянула напоследок на спящий отряд, особо долго задержавшись на бесенке и лежащей рядом с ним эльфийкой, и позволила себе временно разорвать связь с Вороном. Нет, ей не нужен был отдых, но были и другие не менее важные дела, которые стоило делать. Птица и сама прекрасно справится с наблюдением, и одновременно восстановит сама контакт с бабушкой и поднимет криком остальных. Так что тут и без нее все пройдет спокойно. Уж сегодня ночью точно. А завтра вот такой возможности может и не выдасться. Как и спокойной ночи. То, что дальше будет сложнее, Яга не сомневалась. Другой вопрос, справится ли сильно уставший и потерявший большую часть вспомогательных средств, отряд?

Яга покинула дом и отправилась в самое жуткое место в своем огромном обиталище. Там ее ждала непростая задача, но если все выйдет, то завтра к ночи, в ее отряде может появиться новенький. И его жуткие таланты могут очень пригодиться остальным. Хотя и губительными могут стать также. С контролем у него было даже хуже, чем у Света раньше. Но это если все получится у нее в ближайшие часы. Ягу могла ждать и неудача. Пусть и не смертельная для нее. А вот для отряда вполне. Если завтра каким-то чудом они не станут гораздо сильнее.