История черного лебедя

— Господи Иисусе, бл*дь, Маверик! Я все знаю, и мне все равно. Вот как сильно я тебя люблю. Вот где ты, закрученная в самом гребаном центре моей души. Это то же самое место, где ты будешь находиться до тех пор, пока я не закрою глаза и не испущу свой последний вздох. Ты укоренилась здесь, — он бьет себя в грудь, — я никогда не избавлюсь от тебя. Как бы ни старался. Неважно, как сильно я этого хотел, пока знал, что ты с ним.

Его голос срывается. Он останавливается. Пронзает взглядом, который опустошает меня, но не больше, чем его признание или слезы, которые я сейчас вижу.

— В то время как он был солнцем, освещавшим твой мир, на меня падала тень.

Я делаю резкий, болезненный вдох. Моя душа чувствуется раздавленной. Буквально. Растоптанной каблуком ботинка, пока не останется ничего, кроме одной большой черной массы отвращения к себе.

— Почему? — я никак не могу понять, почему он любит меня. Почему женился на мне. Почему ему не насрать на кого-то, кто только и делал, что причинял боль снова и снова, пусть и непреднамеренно.

Почему? Почему? Почему?

— Что «почему», Лебедь? — его голос хриплый и надрывный, но в нем безошибочно угадывается привязанность. И все же. Даже сейчас, после всего, что я с ним сделала, не смогла бы найти больше любви в его глазах, даже если бы попыталась.

— Почему, что угодно? Почему ты здесь, со мной? Почему хочешь меня? Почему женился на мне? Пожалуйста, объясни мне это, потому что я просто не понимаю. Я этого не заслуживаю. Никогда не заслуживала.

Он просто качает головой, как будто я самый тупой человек на планете.

— Потому что у меня достаточно любви для нас обоих. Всегда так было.

Вот и все.

У меня подгибаются колени. Я бесцеремонно падаю на пол и рыдаю. Не могу молчать об этом. Я плачу. Мое тело сотрясается от стыда и горя. С отвращением, что я не была той, кто ему нужен.

Сильные руки обнимают меня. Они поднимают и несут меня. Он успокаивает меня, обнимает, утешает. Он любит и прощает меня, гладит по волосам. Целует меня в висок. Обнимает меня до тех пор, пока мои рыдания не превращаются в редкие содрогания. Он подносит салфетку к моему носу, заставляя меня высморкаться. Его любовь ко мне так же глубока и безгранична, как чистое голубое небо.

— Ты помнишь тот первый раз, когда я последовал за тобой на озеро старика Райли?

Я киваю, уверенная, что мой голос не работает. Все мое существо слабо, а не только мышцы. Моя душа и сердце тоже.

— Я знал, что ты знаешь. — Он усмехается. Мне нравится чувствовать, как его тело дрожит подо мной.

— Ты был скрытен, как медведь, — шепчу я в ответ. Мой голос звучит так, словно его потерли грубой наждачной бумагой. Я впиваюсь пальцами в его рубашку и держусь так крепко, как будто это единственное, что привязывает меня к земле. Может быть, так оно и есть.

Кэл двумя пальцами берет меня за подбородок и приподнимает.

— Я был влюблен в тебя всю свою жизнь, Маверик. Еще до того, как узнал, что такое любовь. Но в тот день… Боже, в тот день я наблюдал, как ты полностью раскрыла настоящую Маверик ДеСото, и подумал… Она — это все, чего я хочу. Она должна быть моей. Я хочу, чтобы она была моей. Это был день, когда я понял, что никогда не полюблю другую так, как уже любил тебя.

О, это чувство вины. Как это пожирает меня заживо. Ее острые зубья сжимаются крепко и быстро. Он любил меня так же красиво и болезненно, как я любила Киллиана. Почти невыносимо слышать, как он признается в этом.

Его глаза ищут мои. В течение долгих секунд он проникает в то место, так глубоко внутри человека, что трудно позволить кому-либо найти его, не говоря уже о том, чтобы проникнуть в него.

— Мы не можем изменить то, кого любим, Маверик, — мягко говорит он мне.

И это самый бескорыстный человек, которого я знаю. Он знает, как я отношусь к Киллиану, и говорит мне своими словами, что все в порядке. Но это не так. Моя любовь к его брату была бременем, которое он должен был нести в одиночку всю свою жизнь. Я все это время любила не того мужчину. Отдала всю себя тому, кому не должна была. Это должен был быть Кэл. Всегда Кэл.

— Мне очень жаль.

Грустная улыбка мелькает на его губах.

— Не нужно извиняться, Лебедь. Но с меня хватит. Я не буду делить тебя с ним. Больше нет. Если у нас есть хоть какой-то шанс сделать это, мы должны убраться к чертовой матери из Дасти Фаллс. Мы должны создать новые воспоминания в месте, где я не чувствую себя подавленным этими ежедневными напоминаниями о том, что он все еще хочет тебя.

Он прав. Конечно, прав. И все же…

— Я знаю, что поступил неправильно, Маверик. Я это знаю. Я должен был сначала обсудить это с тобой. Должен был оказать тебе такую любезность, и за это я искренне извиняюсь. Но я знал, что тебе понадобится толчок, но это не меняет того факта, что именно это нам и нужно. Нам обоим. Я искренне в это верю. — Его сильная рука обхватывает мою челюсть, приподнимая ее. — Тем не менее, если ты скажешь мне, что это нарушает нашу сделку, тогда я отклоню это предложение. Мы останемся здесь, и я буду неустанно работать, чтобы убедиться, что ты видишь только меня.

Я действительно чувствую, как тяжело ему было это сказать.

— Ты сделаешь это для меня?

Улыбка, которая мелькает на его лице, быстрая и немного грустная.

— Думаю, мы оба знаем, что я сделаю для тебя все, Лебедь.

Я прикусываю губу, эмоции захлестывают меня со всех сторон. Я обижена, зла и, как всегда, испытываю безмерный стыд. Мы находимся на перепутье. К которому я привела нас прямо с этими глубинными чувствами, которые все еще испытываю к его брату, и которые он все еще испытывает ко мне. Я не знаю, что делать. Какую дорогу я выбираю? И то, и другое одинаково пугает.

— Но как насчет моей матери? Она все еще такая хрупкая.

— У нее есть ее друзья, ее сообщество. С ней все будет в порядке.

— А как насчет пекарни?

Я действительно обдумываю это?

— Мэри-Лу может ею управлять. Заплатишь ей гонорар за управление. Черт возьми, продай ее ей. Я знаю, что это твой ребенок, Маверик, и не хочу показаться черствым, но ты блестящий, талантливый и сильный духом человек. И сможешь открыть пекарню где угодно, или делать все, что захочешь.

Затем он лезет в карман брюк, достает визитную карточку и протягивает ее мне. Я верчу его в руках.

Миа Бэнкс-Сайрус, Владелица

Выпечка «Гринбрайер»

Это из пекарни, которую мы посетили в Сент-Поле.

— Где ты это взял? — спрашиваю я.

— Я вспомнил, что она сказала, что ее партнер переезжает. Поэтому заскочил туда, когда был там в тот день, когда твой отец… — он делает короткую паузу. Я прикусываю губу. — В любом случае, она сказала, что хочет найти другого партнера. Правильный вариант. Она вспомнила тебя, и ей интересно с тобой поговорить. — Уголки его рта слегка опускаются, когда он добавляет. — Это твое решение, Маверик. Мы остаемся или уезжаем?

Все это настолько ошеломляюще, что трудно переварить. Кэл хочет переехать. Прочь. От всех и вся. Начать все сначала в незнакомом городе.

Но могу ли я это сделать? Он дает мне так много и никогда ничего не требует от меня взамен. Никогда. Могу ли я дать ему эту единственную вещь, которая явно так много для него значит? Могу ли я действительно оставить свою жизнь позади? Покинуть наш дом? Наших друзей?

Однако самый главный вопрос заключается в том, могу ли я оставить Киллиана? Это единственный вопрос, на который он действительно просит меня ответить.

И этот ответ в ту же секунду звучит так: я не знаю. Честно, не знаю, так как эта мысль никогда не приходила мне в голову. Может быть, это было мимоходом, но никогда всерьез. А если я этого не сделаю, если не смогу, что это значит для нас?

Глава 25

2 месяца и 2 недели назад

Маверик

— Вау.

— Ага.

— Хм.

— Я знаю.

— Я… вау.

— Ты не помогаешь.

— Я знаю, я знаю. Просто… дай мне осознать это в течение пяти секунд, — отчитывает она. Мэри-Лу сжимает переносицу. Закрывает глаза. Затем открывает.

— Я не понимаю, почему ты колеблешься, Маверик.

— Что? — это и есть ее совет? После того, как она «осознавала это в течение пяти секунд»?

Мне невыносимо это говорить, но вчера вечером я сказала Кэлу, что мне нужно подумать об этом несколько дней. Могу сказать, что он разочарован. Боже, как сложно было видеть его боль. Но у него были месяцы, чтобы смириться, а меня он ошарашил около двенадцати часов назад. Двенадцать часов без сна, сопровождаемые неистовой головной болью. Мне все еще больно, что он тайком все спланировал за моей спиной. Нагло лгал о том, почему уезжал из города. По правде говоря, мне больно, что он не доверил мне это раньше. Но, думаю, я в некотором роде заслуживаю этого.

Мэри-Лу обходит нашу рабочую поверхность, покрытую белой мукой и кусками теста, и хватает меня за плечи.

— Да, я имею в виду, что он прав. Тебе нужно убраться из этого места.

— Я не…

— Да, ты этого не делаешь. Это часть проблемы, Маверик. — Этот вздох, срывающийся с ее губ, глубокий и задумчивый. О, и я упоминала, что это чертовски раздражает? Хватает меня за руки и тащит к двум пластиковым стульям, стоящим вдоль стены. Она сажает меня в один, а другой разворачивает так, что мы оказываемся лицом к лицу, колено к колену. — Ты прошла долгий путь, Мавс. И наконец-то нашла способ отпустить этого засранца и наладить жизнь с Кэлом. И даже после смерти отца ты все еще сияешь, и счастливее, чем я когда-либо видела тебя… честно… когда-либо. Отдам тебе должное, ты пытаешься быть счастливой. Но пока ты сосредотачиваешься на Кэле, Киллиан все еще дышит на заднем плане. И это дыхание ядовито, Мавс. Это гребаный яд. Он будет медленно душить тебя, и ты даже не будешь знать об этом, потому что не можешь его видеть, не можешь чувствовать его запаха и не можешь попробовать его на вкус, пока не станет слишком поздно.

Она делает паузу, чтобы вдохнуть побольше воздуха, прежде чем начать снова.

— Я не знаю, какова история Киллиана, и, честно говоря, мне наплевать. Но есть одна вещь, которую я точно знаю.

Мэри-Лу опускает подбородок и поднимает брови, так что ее глаза остаются прикованными к моим.

— Какая? — говорю я язвительным тоном, устав от ее театральности.

— Он выжидает, пока не сможет вернуть тебя.

Я начинаю качать головой. Не верю, что это правда. Если бы Киллиан хотел, чтобы я вернулась, то я бы не сидела здесь, обсуждая, как разрушить все свое существование и перенести его на другого мужчину. Я была бы замужем за ним.

— Я не…

— Ах, ах, ах. — Она прижимает свой липкий палец к моим губам, заставляя меня замолчать.

— Эй! — я отталкиваю ее грязную руку и вытираю рот, хмуро глядя на то, что ежевичный джем теперь размазан по моему подбородку.

— Сделай это, Маверик. Сделай, — подчеркивает она.

— Сделать, — повторяю я больше для себя, чем для нее.

— Да. Сделай.

Я смотрю на свою лучшую подругу, которая говорит мне собрать вещи и уехать из единственного места, которое я знаю, как будто это так просто. И полагаю, что для Мэри Лу так оно и есть. Она всегда делает сложные решения такими рациональными и простыми.

С другой стороны, думаю, что я всегда делаю их слишком сложными.

Глава 26

Месяц и 3 недели назад

Маверик

— Отличная вечеринка, — констатирует моя мать, ее смех сдавлен. Ей здесь неуютно. Это видно по жесткой осанке. Она держит в руке бокал «домашнего» вина с легким намеком на отвращение. От моего внимания не ускользает, что она не сделала ни глотка, качество намного ниже ее утонченного вкуса. Но эй… она здесь, и за это, наверное, я должна быть ей благодарна.

Я позволяю своему взгляду скользить по толпе в «Пеппи». Кэл арендовал это место на ночь и оплатил всю вечеринку. Наша последняя большая вечеринка перед переездом в Сент-Пол на следующей неделе.

— Ага. — Я делаю глоток своего Джека и колы. — Отличная вечеринка.

Последние несколько недель закружились в вихре. В течение двух дней после разговора с Мэри-Лу я обдумывала одно ее слово: сделай. Одно слово ударяет меня прямо в грудь. Ударяет и застревает, и я не могу избавиться от него. Одно это слово начинает разъедать все мои оправдания, пока они не превращаются в ничто. До тех пор, пока их как будто никогда не существовало и не было вообще никаких сомнений.

Я вспоминаю, как почувствовала себя свободнее, чем когда-либо, в те выходные, которые мы с Кэлом провели вдали от Дасти Фаллс. Я вспоминаю мир, который окружил меня, зная, что мы можем ходить по улицам и просто быть Кэлом и Маверик, обычной супружеской парой, а не чьим-то братом, сестрой, дочерью или отвергнутой бывшей любовницей.

Как только разобралась с чувством предательства, которое ощущала из-за того, что Кэл держал в секрете поиск работы, я знала, что единственное решение, которое могу принять, это следовать за моим мужем.

Почему я вообще в этом сомневалась?

Я люблю его. Я хочу иметь детей с ним. Хочу жить с ним и только с ним. Но самое главное… Я хочу, чтобы он был счастлив. Кэл терпеливо ждал меня все это время, и он заслуживает жизни, свободной от этих чертовых цепей, которыми Киллиан опутал его. И меня тоже.

После своего прозрения я всем сердцем соглашаюсь следовать за Кэлом, куда бы он ни захотел. Миннесота, Париж, Лондон, Мальдивы. Я очень болела за Мальдивы, поверьте мне. «Пожимаю плечами». Но холодные зимы Миннесоты — это тоже прекрасно.

— Как поживает Кэл? — спрашивает моя мама.

— Хорошо. Вчера был его последний день в ДеСото Констракшн Индастрис. Он приступит к своей новой работе в понедельник. — Сказать, что он был в стрессе, было бы преуменьшением. Он работает до десяти или одиннадцати каждый день. И обещает мне, что в Брэм Констракшн такого не будет, но я знаю, как все происходит на новой работе. Требуется время, чтобы набрать скорость, равное долгим рабочим дням. Но это тоже нормально. Я несколько раз связывалась с Мией, и мы собираемся встретиться за коктейлем во вторник вечером, чтобы обсудить потенциальное партнерство в ее пекарне.

Я также обсуждала продажу моего детища Мэри-Лу. Она в раздумьях. И нервничает. Я понимаю. Я тоже нервничала, будучи владельцем бизнеса. Так что на данный момент она согласилась на прибавку, чтобы управлять повседневными операциями. Мы разместили объявление, чтобы нанять кого-то, чтобы заменить ее. В конце концов, я смогу убедить ее, что покупка — это ее единственный вариант. Зная Кэла, я не вернусь и не могу вести такой маленький бизнес издалека.

— Удалось найти жилье?

— У нас есть несколько вариантов для просмотра на следующей неделе. — А до тех пор Брэм Констракшн поселили нас в номере в отеле «Сент-Пол», потрясающем высококлассном отеле, который больше похож на замок, чем на место, где можно переночевать. А комната? Это фантастика. Я, наверное, никогда не захочу переезжать оттуда.

— Ты взволнована? — я переключаю свое внимание с толпы пьющих, танцующих и болтающих людей на свою мать. Ищу насмешку или ревность, но не вижу. Я замечаю только искреннюю заботу о дочери. И поддержку ее решения.

— Нервничаю, — признаюсь я. Невероятно нервничаю. И хотя в глубине души я знаю, что это правильный шаг для нас, меня все же несколько огорчает, что доходит до этого. Мы бежим от целой жизни, сбрасывая старую кожу из-за одного человека. Иголка в стоге сена, которая продолжает колоть нас независимо от того, как сильно мы изворачиваемся, чтобы не чувствовать ее.

— Думаю, это правильное решение, Маверик.

Я ошеломленно молчу. Знаю, что ей должно быть тяжело видеть, как Кэл покидает компанию ее покойного мужа. Неважно, в чем Кэл пытается убедить меня, это большая потеря для ДеСото Констракшн Индастрис.

— Правда? Почему?

Моя мать, которая избегает зрительного контакта со мной во время всего этого разговора, переводит взгляд на меня. В ее глазах я вижу глубину и многолетний опыт, ожидающий передачи следующему поколению, чтобы мы не совершили тех же ошибок. Она улыбается. Мягко и по-матерински. Хм.

— Я многое знаю, Маверик. И знаю, что это то, что вам двоим нужно, чтобы расцвести и стать парой, которой вы всегда должны были быть. Папа бы одобрил.

Дерьмо.

Эти слезы, кажется, наготове все чаще и чаще в последнее время. Я моргаю, не желая портить вечер.

— Спасибо, мама, — мой ответ хриплый.

— Всегда пожалуйста, милая. — Затем она удивляет меня еще больше, обнимая меня. Объятие короткое, но включает полный контакт руками и телом. Не фальшиво, с двойным похлопыванием по спине и расстоянием между нами.

Когда мы расходимся, тяжелая рука обвивается вокруг меня, притягивая меня к… э-э-э… вспотевшему телу.

— Эй, сладкая штучка, — грохочет мне в ухо низкий голос.

— Привет, Джей, — бормочу я в ответ, мне не хватает воздуха, который нужен, чтобы нормально поговорить, потому что Джей Тон выдавливает его из меня.

— Где твой мальчик-игрушка? Он нам нужен.

Я стону.

Время караоке.

— Не знаю. — На самом деле, я уже довольно давно не видела Кэла.

Киллиан зависает у барной стойки, заказывая напиток за напитком. Я пытаюсь не обращать на него внимания, правда, но чувствую его взгляд на себе, словно толстая пленка, покрывающая мою кожу. Я так и не ответила на его голосовое сообщение с того вечера, когда Кэл вернулся домой и перевернул мой мир. С тех пор он пытается дозвониться до меня бесчисленное количество раз. Даже заглядывает в пекарню, но Кэрол уже проинструктирована о неожиданных визитах Киллиана. Она сказала ему, что я «нездорова». Он хмыкнул и ушел.

Но когда оглядываюсь, я не только не вижу Кэла, но и не вижу человека, от которого мы оба пытаемся сбежать.

— Дай-ка я осмотрюсь, — говорю я ему. Затем своей матери. — Сейчас вернусь. — Я ставлю свой почти пустой стакан и пробираюсь сквозь толпу, добираясь до коридора, ведущего в туалеты. Я встаю на цыпочки, что дает мне еще один дюйм, и осматриваю помещение. Здесь так много людей, будто лосось плывет против течения. Никаких признаков Кэла.

— Эй, — я хватаю Ли Дэвида, моего старого одноклассника, проходящего мимо. — Ты видел Кэла… или Киллиана? — быстро добавляю. У меня такое чувство, что где бы ни был Кэл, я найду там и Киллиана.

— Привет, Мавс. Поздравляю с переездом. Похоже, там хорошая работа.

— Да, да, — быстро соглашаюсь я. — Кэл? Ты его видел?

— Ага, да. Кажется, я видел, как он уходил с Киллианом. — Он показывает большим пальцем в сторону аварийного выхода.

— Отлично. — Я делаю вид, что улыбаюсь. — Ты хорошо проводишь время?

— Потрясающе. Это отличная вечеринка.

Любая бесплатная вечеринка — отличная вечеринка.

— Спасибо, — на автомате говорю я, бросаясь к задней двери. Я толкаю ее, вываливаясь в тускло освещенный переулок.

Как только выхожу на улицу, я слышу их. Голоса льются слева от меня. Они разгоряченные, почти кричащие. Точно такие же, как в день похорон моего отца. Их бестелесные голоса льются из-за угла.

Мне требуется всего около пяти шагов, прежде чем я полностью слышу то, о чем они говорят. Я прижимаюсь спиной к стене, прислушиваясь.

— Теперь все кончено. Она должна знать, — рычит Киллиан.

— И что изменится? — стреляет Кэл в ответ.

Предполагаю, что «она», о которой они говорят, это я.

Почему мое сердце бешено колотится, ускоряя темп, а уши напрягаются, чтобы услышать ответ Киллиана?

— Она заслуживает правды, Кэл.

Что? Какой правды?

— Какой правды? — Кэл повторяет мои мысли.

— Что все это гребаное дело было делом рук ее отца! — он ревет так громко, что мое тело вибрирует.

Смех Кэла резкий и короткий.

— Ее отца? Нет, Киллиан. Это сделал наш отец. И Ты. Не забывай, что Джиллиан была беременна от тебя. Ричард, может быть, и нажал на курок, но ты зарядил пистолет, брат.

Что? Кэл должен ошибаться.

Я ожидаю, что Киллиан будет отрицать это. Скажет Кэлу, что он понятия не имеет, о чем тот говорит. Джиллиан не была беременна ребенком Киллиана. Если бы это было так, она бы поместила объявление в местной газете, чтобы объявить об этом.

Однако Киллиан не отрицает. Он молчит.

Внезапно мои легкие отяжелели, словно от тонны воды.

Джиллиан была беременна? Когда?

— Какого хрена, по-твоему, она будет со всем этим делать, Киллиан? — яростно возражает Кэл. — Простит нас? У нас у всех грязные руки. У тебя, меня, Джиллиан, наших родителей. Ее родителей. Ради Христа… Ричард мертв! Это дерьмо так далеко от нас, что сейчас только навредит ей.

Что, черт возьми, здесь происходит?

Я хочу кричать, что я здесь, я здесь, я здесь! Хочу броситься из-за угла и бить их обоих кулаками, пока они не перестанут говорить загадками и не выдадут секрет, который, кажется, известен всем, кроме меня.

Киллиан не отвечает. Кажется, что все, что я слышу, это звуки проезжающих машин по Мейн-стрит, случайный, шумный, пьяный смех и стук моего сердца, так сильно бьющегося о ребра, что я удивлена, что они тоже его не слышат. Тишина, в которой мы все кричим на полную громкость. Это так громко, что я едва могу это вынести.

Я хочу сделать еще один шаг, но не могу. Мои мышцы застыли. Когда Кэл говорит, его тенор источает чистое презрение.

— Думаешь, если скажешь ей правду, то вернешь ее? Не так ли, ублюдок?

Ответ Киллиана ледяной и ровный.

— Если ты не скажешь ей, Кэл, клянусь гребаным Богом, я это сделаю.

Скажешь? Скажешь мне что? Что, черт возьми? Просто скажи это!

Я слышу потасовку. Ботинки хрустят по гравию. Стук, сопровождаемый звуком тяжелого дыхания.

— Ты прав в одном. Все закончилось. Делай все, что, черт возьми, считаешь нужным, Киллиан. Мне плевать на твою крысиную задницу. Но если ты скажешь об этом Маверик, клянусь Богом, брат ты мне или нет, я тебя погублю. Она счастлива. Она наконец-то чертовски счастлива, и этого у нее не отнять. Ты меня слышишь? — голос Кэла низкий и угрожающий.

— Я уже разрушен. И ты не заберешь ее у меня. — Голос Киллиана звучит хрипло… как будто его дыхательные пути перекрыты.

Должно быть, поэтому Киллиан пытался связаться со мной. Я вспоминаю его загадочные комментарии в тот день, когда Кэла не было в городе много месяцев назад.

— Ты думаешь, что хочешь получить ответы, но иногда именно правда уничтожает, Мелкая, а не ложь. Я пытался защитить тебя всю свою жизнь, и это… Мне жаль, что я не смог защитить тебя от этого.

Когда Кэл отвечает своему брату, это больше похоже на рычание, чем на что-либо другое.

— Она моя жена. Моя. Не твоя. Вруби это в свой толстый череп, брат. И я могу забрать ее, куда, черт возьми, захочу.

— Она должна быть моей женой, а не твоей.

Дышать становится практически невозможно. Жар ползет по каждому дюйму кожи, сливаясь, как жидкий огонь, в центре моей груди.

Моя голова кружится. Впервые с тех пор, как Киллиан стоял передо мной с Джилли, объявляя, что собирается жениться на ней вместо меня, он признал, что это всегда должна была быть я. Как мы и говорили. Как я всегда знала. Киллиан хотел, чтобы я стала его женой, а не Джиллиан.

Тогда почему я не стала? И какое отношение ко всему этому имеют наши отцы?

И другие вопросы начинают закрадываться, заглушая те, что стоят перед ними. Не менее важные, но такие как: является ли этот переезд случайным или стратегически спланированным? Действительно ли мы с Кэлом начинаем новую совместную жизнь, или Кэл просто хотел вывезти меня из города, чтобы сохранить от меня какой-то грязный секрет?

А ответы… они кажутся такими чертовски ясными, как будто я смотрю в увеличительное стекло. Киллиан страстно хотел, чтобы я что-то узнала, но Кэл не хочет этого с таким же рвением. Конечно, это было методично спланировано. Как это могло быть не так? Кэл чуть ли не признал это.

У нас у всех грязные руки. У тебя, меня, Джиллиан, наших родителей. Ее родителей.

Я сдерживаю всхлип, закрывая рот рукой.

Что мне делать? Какого хрена мне с этим делать?

Я застываю в нерешительности. Но оказывается, мне не нужно решать. Я вздрагиваю, когда позади меня раздается громкий рев.

— Маверик, что ты здесь делаешь?

Отличное время, Ларри.

— Дерьмо, — слышу я бормотание Кэла. Через несколько секунд он появляется из-за угла, Киллиан следует за ним по пятам. Лучи одинокого уличного фонаря бьют прямо в них, и я могу различить каждую эмоцию, которую они несут. Чувство вины, беспокойство и ярость написаны на жестких чертах их лиц. Мы стоим и смотрим друг на друга, мои глаза бегают между ними. Я игнорирую Ларри, когда он касается моего плеча.

— Привет. — Кэл пытается быть беззаботным. Большой жирный гребаный провал. Он делает шаг ко мне. Я протягиваю руку, ладонью к нему.

— Что происходит?

— Ничего, — ровно отвечает он.

— Ничего? Действительно? Это твой ответ? — мое кровяное давление подскакивает, когда я перевожу взгляд на Киллиана. Он так усердно двигает челюстью вперед-назад, что, вероятно, стирает последнюю эмаль на зубах, но его взгляд не отрывается от моего. — Что именно мне пора узнать? — многозначительно спрашиваю я его.

— Маверик… — начинает Кэл, но, когда я снова обращаю на него внимание, он быстро замолкает.

Возвращаясь к Киллиану, я снова спрашиваю. Почти умоляю.

— Скажи мне, Киллиан. Ты так сильно мне задолжал.

Он колеблется, поглядывая на Кэла.

— Просто мы все не в духе, Мелкая. Ничего такого. Обычные разногласия.

Он страхуется. Интересуется, как много я подслушала. Ну и хрен с ними обоими. Не покину это место, и они тоже, пока я не получу чертовы ответы.

— Если слово «ничего» снова сорвется с ваших уст, клянусь гребаным Богом, кто-нибудь пострадает, — говорю я сквозь стиснутые зубы. Мои пальцы сжимаются в кулаки, ногти впиваются в тонкую кожу.

— Э-э, думаю, я просто пойду, — слышу я обеспокоенный голос Ларри слева от меня.

Хорошая идея, Ларри.

Я не утруждаю себя ответом. Кэл и Киллиан тоже. Затем мы трое встречаемся лицом к лицу. Я не собираюсь двигаться ни на гребаный дюйм, пока не узнаю правду.

Кэл делает еще один маленький шаг ко мне, его баритон звучит мягко и ласково.

— Мавс… — он выглядит так, словно готов сломаться. Что ж, я тоже. Чувствую, что собираюсь расколоться прямо посередине.

— Пожалуйста, не надо, — шепчу я. Плотина, которую я использую, чтобы сдерживать новые слезы, прорывается, и вода хлещет по ее разрушенным стенам. — Не лги мне. Не сейчас. Пожалуйста, Кэл.

Его лицо бледнеет. Даже при слабом освещении я вижу, как от него отливает кровь. Затем он горбится. Его голова опускается. Мне кажется, я даже вижу, как блестят его глаза, прежде чем он прячет их от меня. На самом деле, я знаю, что вижу это. Когда мое внимание переключается на Киллиана, он выглядит смиренным. И грустным. Очень, очень грустным.

Теория «Черного лебедя».

По словам Нассима Николаса Талеба, небольшое количество событий Черного лебедя объясняет почти все в нашем мире, от успеха идей и религий, динамики исторических событий до элементов нашей личной жизни. Сядьте поудобнее и подведите итоги своей жизни. Сколько дел идет по плану?

Жизнь необычна. Происходят экстремальные явления. Они непредсказуемы и эффективны, и наш человеческий мозг работает сверхурочно, пытаясь объяснить эти явления.

Это именно то, что я пытаюсь сделать в эту самую секунду. Объяснить, почему я знаю, что двое мужчин, которых люблю больше всего в этом мире, вот-вот разнесут его в гребаные осколки.

Именно тогда я понимаю, что предательство Киллиана, когда он женился на моей сестре, не было моим событием Черного лебедя. Я думала, что это так, но нет. Это просто побочный продукт. Что бы они ни скрывали от меня, это гораздо больше. Намного больше. На самом деле, до сих пор это было совершенно непредсказуемо, и его влияние будет ощущаться всю жизнь.

На всех нас.

Глава 27

3 года и 11 месяцев назад

Кэл

Киллиан вернулся. Чертов Киллиан вернулся. Сюда. В Дасти Фаллс. В ДеСото Констракшн Индастрис.

Я смотрю, как он проходит мимо моего кабинета. Он не поворачивает головы. Не останавливается и не здоровается. Я даже не знал, что он приезжает. Но это не сюрприз. Мы с Киллианом больше не близки.

Тот факт, что он ходит по коридорам ДеСото Констракшн Индастрис, не является хорошим знаком. Его не было чуть больше четырех месяцев, и если он встречается с Ричардом ДеСото, это может означать только одно.

Он возвращается.

Бл*дь.

Бл*дь.

Твою мать.

Если Ричард снова наймет его, я уйду отсюда. Маверик может не стать моей. Она может никогда не стать моей. На самом деле, теперь я понимаю, что это, вероятно, всегда являлось несбыточной мечтой. Безответная любовь, и все такое. Но я просто не могу сидеть день за днем, наблюдая за женщиной, которую люблю, с моим братом. Не могу знать, что она в его постели, носит его кольцо, его детей. Я просто, черт возьми, не могу.

Она вьется вокруг каждой моей мысли и чувства, так что можно было бы подумать, что я погнался бы за ней, как только подошва ботинка Киллиана коснулась первой ступеньки. Ну, это было бы ошибкой. Он мог быть вне поля ее зрения, но совершенно ясно, что он не исчезнет из ее сознания.

На самом деле, я провожу с ней все меньше и меньше времени, потому что просто не могу больше находиться рядом с ней и не рассказать, как сильно ее пренебрежение медленно убивает меня. Я не могу умолять ее выбрать меня, когда знаю, что она хочет его, но также не могу больше держать в себе это чувство отчаянной любви к ней. Это чертовски сложно. И если я скажу ей, то потеряю ее. Точка. И с этим я тоже не могу справиться. Я бы пожертвовал всем, что хочу, ради ее желаний, лишь бы сохранить ее в своей жизни, потому что без нее существование невыносимо, но с возвращением Киллиана…

…все меняется.

Кислота проталкивается вверх по моему горлу. Это вкус ненависти, неудач и потерь. Я осматриваю свой просторный кабинет, вспоминая все, над чем работал последние два года. Это все бессмысленно. Награды. Акции. Деньги. Есть дюжина филиалов ДеСото Констракшн Индастрис, и меня легко может забрать любой из них. Или другая компания, если уж на то пошло. Я вернулся в свой родной город не для того, чтобы быть ручным псом Ричарда ДеСото. Это последняя чертова вещь, которую я хотел. Нет. Я вернулся в Дасти Фаллс по одной и только одной причине.

И сейчас эта причина не имеет значения. Потеряна для меня навсегда.

Я знаю это уже несколько месяцев, с тех пор, как Маверик вернулась из колледжа и начала тайно встречаться с Киллианом. Просто мне потребовалось так много времени, чтобы принять это.

Маверик влюблена в моего брата. Не в меня.

Это чертовски убивает меня, уничтожает, но я должен отпустить ее. Если Маверик хочет Киллиана, почему бы ей не заполучить его? Если он сделает ее счастливой, кто я такой, чтобы стоять между ними? Все, чего я хочу — все, чего я когда-либо хотел, это видеть ее счастливой. Я надеялся, что она будет со мной, молился об этом так много раз, что сбился со счета. Но если это не так, то что поделать. Да будет так. Я приму это как мужчина. Киллиан оказался прав много лет назад. Я, видимо, не то, что она хочет. Это он.

Но я уверен, что не хочу сидеть в стороне, чтобы мне каждый день засовывали это в глотку. Нет… я сваливаю из Дасти Фаллс. Сегодня вечером отполирую свое резюме. Отвечу на пару предложений и продолжу свою жизнь.

Черт, я даже могу не ждать так долго.

Я мысленно подсчитываю, сколько у меня есть сбережений.

Наверное, хватит на несколько месяцев.

Ага. Да, это правильно. Завтра я уйду без двухнедельной отработки и исчезну, словно пыль на ветру.

Собираюсь с мыслями, но с напряженными легкими, я чувствую, что могу задохнуться, и пытаюсь снова обратить внимание на контракт передо мной. Слова сливаются воедино. Как только я навожу на них фокус, они снова сливаются. Писк моего телефона некоторое время спустя — желанная передышка от моих тщетных попыток.

— Алло?

— Кэл, ты нужен мне в моем кабинете.

— Сейчас?

— Сейчас.

Ричард вешает трубку до того, как я отвечаю. Через несколько минут я стою у его открытой двери, и напряжение, льющееся из его уютного углового офиса, настолько густое, что удушает. Оно прилипает к моему костюму, становится тяжелым, как влага. Он сидит за столом с хмурым лицом. Неудивительно, ведь Киллиан напряженно сидит в гостевом кресле. Что меня ошеломляет, так это то, что наш отец в другом кресле.

— Что случилось? — спрашиваю я, мой взгляд скользит между ними тремя.

Он кивает на дверь.

— Закрой и садись. Мне нужно, чтобы ты составил кое-какие бумаги.

— Бумаги? — я практически рычу.

Конечно, ты гребаный идиот. Документы о трудоустройстве. Что ж, Ричард, это мое последнее задание в ДеСото Констракшн Индастрис, потому что я только что решил, что не могу оставаться здесь еще один день, не говоря уже об остальных четырнадцати.

Сдерживать свои эмоции, все равно, что бороться с двадцатипятифунтовым окунем. Я справляюсь, но с трудом. Выполняя его просьбу, я запираю нас вчетвером и придвигаю стул между отцом и братом, стараясь держаться подальше от Киллиана.

Когда я сажусь, Ричард смотрит на моего отца.

— Арни, ты хочешь объясниться или нет?

Теперь я в замешательстве.

Какое отношение отец имеет к Киллиану, работающему здесь?

Все взгляды устремляются на моего отца, и теперь, когда я присматриваюсь, он определенно побледнел. Весь его цвет исчез. Глаза широко раскрыты и пусты. Волосы на моих руках встают дыбом.

Эта встреча совсем не о Киллиане.

— Пап, что случилось?

— Я, э-э… — он останавливается и сглатывает так сильно, что я это слышу. Он удерживает сердитый взгляд Ричарда. Эти двое были друзьями, сколько я себя помню, только сейчас они выглядят совсем не дружелюбными. Я смотрю на Киллиана, и его взгляд направлен не на отца, а в пол. Его зубы скрежещут друг о друга, и он сжимает подлокотники своего кресла так сильно, что дерево может треснуть. Чтобы они ни хотели мне сказать, это важно. Это плохо. И я последний, кто узнает.

Я протягиваю руку и беру отца за руку.

— Что бы это ни было, пап, просто скажи. Все в порядке.

Киллиан фыркает. Я игнорирую его, сосредоточившись на отце. И вижу слезы в глазах человека, на которого равняюсь всю свою жизнь. Мой учитель. Мой защитник. Мой наставник, а теперь и друг. Но когда он начинает мне рассказывать, почему я сижу в кабинете Ричарда ДеСото, и меня просят составить юридические бумаги, я впадаю в шок.

— Я взял кое-что, что мне не принадлежало, — начинает он.

— Это мягко сказано, — бормочет себе под нос Киллиан.

Я перевожу взгляд на Киллиана, затем снова на отца. Он, пожалуй, самый честный человек, которого я знаю. То, что он только что сказал, не может быть правдой.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что взял что-то, что тебе не принадлежало? Что?

— Он украл у ДеСото Констракшн Индастрис более двадцати миллионов долларов, вот что, — усмехается Киллиан, когда мой отец замолкает.

— Он что? — я заикаюсь, не веря ни единому слову из его уст прямо сейчас.

— Да, ты не ослышался. — Рычит мой брат.

— Ты лжешь, — бросаю я, вставая со стула. — Это все какая-то большая ошибка. Проблема в бухгалтерии, вот и все. Мы все знаем, что Марджи совершенно некомпетентна. — Я начинаю ходить взад-вперед, жестко глядя на Киллиана, в котором нет ни капли сочувствия. Ричард — точное отражение моего брата, и когда мой взгляд наконец останавливается на отце, я вижу, что все это правда. Каждое проклятое слово.

Они не лгут мне.

Нет никакой бухгалтерской ошибки.

Мои мысли проносятся вокруг отпуска, машин, одежды, стольких лет католического образования и, как у финансового директора, у него был доступ, чтобы вести бухгалтерские книги так, как он хотел.

Бл*дь.

Святой. Гребанный. Боже.

— Пап, — хриплю я, умоляя, чтобы это не было правдой.

— Прости, сын. Я облажался.

— Ты облажался? — плюю я.

Каким-то образом я снова оказываюсь в кресле, все еще глядя на отца. Перематываю последние несколько минут. Воспроизводя их снова. Повторяя и повторяя.

О, мой чертов Бог.

Этого не происходит. Это просто кошмар. Я вот-вот проснусь в холодном поту.

Но я не просыпаюсь. А остаюсь приклеенным к этому месту, застряв в живом, дышащем кошмаре.

Это реально. Мой отец преступник. Беловоротничковый преступник.

Затем меня посещает мысль.

— Ты отправишься в тюрьму. Черт, против тебя будут выдвинуты федеральные обвинения.

Мы работаем с государственными контрактами. Огромная часть нашего бизнеса — это контракты округа и штата, а значит, ему могут быть предъявлены обвинения в соответствии с федеральным законом. Наказание будет жестче. Из него сделают пример. Этот скандал потрясет Дасти Фаллс. Он будет национальным. Об этом будут говорить в вечерних новостях и годами показывать в таких шоу, как «20/20» и «Ночная линия». Нашу семью протащат по грязи. Наше имя испорчено. Моя мать… Боже мой. Моя милая, невинная мать. Это уничтожит ее.

А ДеСото Констракшн?

Иисус Христос.

Это потопит компанию Ричарда ДеСото, построенную на крови, поту и спинах этого сообщества. Никакое другое государственное учреждение не наймет его снова. Никогда. Он будет занесен в черный список. Банкрот в течение двух лет. Сплетни будут путешествовать из поколения в поколение, приукрашиваясь с каждым новым рассказом.

— Никто не сядет в тюрьму, — поясняет Ричард. — Вне этих четырех стен об этом никто не узнает. Арни немедленно уходит на досрочную пенсию. Вопросы здравоохранения. Киллиан возвращается в ДеСото Констракшн Индастрис и отработает долг своего отца плюс проценты. Ты составишь трудовой договор для Киллиана. И найдешь способ убедиться, что контракт прижимает Киллиана и отстаивает позиции в суде, но не раскрывает достаточно, чтобы отправить всех нас в чертову тюремную камеру на всю жизнь.

Я смотрю на Ричарда ДеСото, не веря своим ушам.

— Вы хотите, чтобы я похоронил хищение? Преступное деяние?

Он не отвечает, но его молчание — это все, что мне нужно. Конечно, он хочет. Он продумывает все разветвления так же, как и я. Это разрушит не только обе наши семьи, но и Дасти Фаллс. Бесчисленное количество людей полагаются на ДеСото Констракшн Индастрис как источник средств к существованию, и если он упадет, Дасти Фаллс превратится в город-призрак. Мой отец украл у него двадцать миллионов, и все же он отпускает его невредимым. Но кто-то должен расплатиться, не так ли?

Мой брат.

— Каковы условия?

Господи всемогущий, я даже не могу поверить, что спрашиваю об этом.

— Долг будет полностью погашен, когда его продажи превысят сорок миллионов долларов. Так что, если это займет у него два года или десять, что ж…

— Сорок миллионов? Вдвое больше, чем украл мой отец?

— Это было предложение Киллиана, чтобы твой отец не гнил в тюрьме остаток своих дней. — Ричард смотрит на Киллиана, ожидая ответа. Киллиан только кивает.

Каковы симптомы шока? Холодная, липкая кожа? Рваное дыхание? Спутанность сознания, тревога, тошнота? Пот течет по яйцам?

Ну, черт возьми, тогда я в шоке.

— Ты согласился на это? — наконец спрашиваю я своего брата.

Долгое время он просто смотрит на меня. Он возвращается сюда вовсе не из-за Маверик. А потому, что наш отец облажался, а мой старший брат выручает его единственным известным ему способом. Он хочет вернуться сюда примерно так же сильно, как я хочу, чтобы он был здесь. Я вижу это сейчас.

Не могу поверить, что мы оказываемся в такой ситуации. Никогда, даже за миллион лет, я не мог этого предсказать. Он явно тоже.

— Да. Подготовь бумаги, Кэл.

— Но…

— Сделай это, — рявкает он. Затем его тон смягчается, когда он протягивает руку и сжимает мое запястье. — Пожалуйста. Просто сделай это.

На несколько секунд я возвращаюсь в то время, когда боготворил своего старшего брата. Он всегда был умным. Целеустремленным. Верным. И издевался надо мной, как и все старшие братья, но он также защищал меня и яростно любил. Мне этого не хватает. Я скучаю по нему. Но с Маверик между нами мы уже никогда не сможем быть прежними.

Поэтому я киваю.

— Хорошо. Я сделаю это.

Черт, я сам собираюсь совершить преступление. Иисус Христос. Я могу попасть в тюрьму. Буду лишен статуса. Проведу годы, будучи маленькой сучкой какого-то большого чувака.

Я провожу руками по лицу, пытаясь осознать, что собираюсь сделать. Когда я поднимаю глаза на своего отца, он видит мою внутреннюю борьбу, а я вижу его раскаяние. Только этого недостаточно.

— Есть еще кое-что, Кэл, — говорит Ричард, пока я в оцепенении иду к двери.

Я поворачиваюсь, но не говорю. Просто жду.

— Мне нужно, чтобы ты составил брачный договор.

Я практикую корпоративное право. Контракты, ценные бумаги, налоги, права интеллектуальной собственности, зонирование. Это вещи, с которыми я знаком. Юрист с опытом семейного права будет лучше знаком с подобными вопросами.

— Брачный контракт? Для кого?

— Для Киллиана и моей дочери…

Клянусь, я перестаю дышать. Мои легкие не работают. Мое тело не может двигаться. Мне трудно сосредоточиться, в ушах звенит отрицание. Но затем я спасен, но в то же время теряю равновесие, когда он произносит имя Джиллиан вместо Маверик.

— Джиллиан? — уточняю. — Не… — я вовремя останавливаюсь.

Джиллиан?

— Да. Киллиан и Джиллиан женятся. — Ричард сияет. Как будто это общеизвестно, мы все должны знать и быть в восторге от этого.

Я фыркаю, проговаривая.

— С каких это пор? — и этот вопрос адресован непосредственно моему брату. Сейчас он знает, что я в курсе. О Маверик. Об их грязном деле. О его непреднамеренном предательстве.

— Джиллиан и Киллиан в ожидании… — добавляет Ричард.

— В ожидании? В ожидании чего? — я серьезно невежествен здесь.

— Ребенка, конечно же.

— Ребенка? — я понимаю, что повторяю все, что говорит мне Ричард, но, черт возьми. Я совершенно не верю всему, что происходит за последние десять минут. Когда я пытаюсь встретиться взглядом с Киллианом, на этот раз он отводит взгляд.

Киллиан изменил Маверик с ее сестрой? Они ждут ребенка? С Джиллиан? И теперь он собирается на ней жениться?

Чертов ад.

В моем теле прямо сейчас бурлит тысяча безымянных чувств. Их так много, что я не могу поймать все, но одна, за которую я цепляюсь — это ярость. Горячая, бушующая ярость.

Ублюдок-изменщик.

Независимо от того, хочу я признать это или нет, Маверик влюблена в Киллиана, и он просто бросает ее, как будто она не имеет значения.

Он обманул ее.

С. Ее. Сестрой.

Твою. Мать.

Я шел по коридору несколько минут назад, готовый позволить ему получить все, что я когда-либо хотел, потому что это то, чего хочет Маверик. И хотя ее выбор пал не на меня, я хочу, чтобы у нее было все, что ее душе угодно.

Но он ее не заслуживает.

Он, очевидно, никогда не заслуживал.

— Поздравляю, Киллиан. Это лучшая новость, которую я слышал за весь день. — Это возвращает его взгляд. И мы смотрим друг другу в глаза целую, непрерывную минуту. Его гнев совпадает с моим. — Я немедленно займусь этими документами, Ричард.

Я ухожу с этой встречи, а спутанные эмоции теперь распутываются. Ярость все еще жжет. Я хочу встряхнуть отца. Хочу потребовать, чтобы он рассказал мне, какого черта он воровал у своего лучшего друга, и почему теперь он всех нас делает преступниками.

Но больше всего на свете я хочу врезать Киллиану в гребаную морду, потому что это абсолютно сокрушит Маверик. Последнее, чего я хочу, это видеть, как кто-то причиняет ей боль, но особенно из-за этого. Преданная любовником и собственной сестрой?

Иисус Христос.

Я даже не могу представить. Никто этого не заслуживает.

Вместе с гневом, однако, я чувствую целый ряд других вещей.

Разбитое сердце.

Неверие.

Горе.

Стыд.

Благодарность.

Но больше всего… надежду. Надежду. Новое дыхание. Новое начало. Молитва, на которую дан ответ в тот самый момент, когда я решаю сдаться.

Может ли это быть новым шансом для меня? Для нас? Поскольку Киллиана больше нет, могу ли я заставить ее видеть во мне больше, чем просто лучшего друга?

Не знаю, но я чертовски уверен, что попытаюсь, потому что, как бы это ни раздавило ее, мне вручают подарок, и я не собираюсь растрачивать его. Я буду там, чтобы утешить Маверик, помочь ей пережить то, что, я уверен, будет худшим временем в ее жизни, но надежда, что мой шанс с ней не совсем потерян, уже растет.

Я дам ей время. Конечно, дам ей столько времени, сколько нужно, чтобы собрать воедино свое разбитое сердце, но потом вступлю в игру. И не собираюсь сдаваться, пока она не окажется в безопасности моих рук и моего сердца.

Я никогда не сделаю ей больно, как Киллиан. Никогда.

Глава 28

5 недель назад

Маверик

Прошло две недели с тех пор, как Кэл покинул Дасти Фаллс, чтобы приступить к своей новой работе. Две недели вдали друг от друга. Две недели неопределенности, наше будущее в подвешенном состоянии. Две недели, а я до сих пор понятия не имею, что буду делать.

Пойманные с поличным, Кэл и Киллиан стояли в темном переулке и рассказывали всю свою грязную, чертовски неправдоподобную историю. О лжи, обмане, незаконных и аморальных действиях, в которых они оба участвовали. В каком-то извращенном смысле я понимаю, почему они оба это сделали, но факты есть факты.

А факты таковы: Кэл солгал мне. Он обманывал меня годами. И признался, что все это время знал о Киллиане и моей сестре. Даже составил брачный контракт. Он знал, как я была опустошена этой свадьбой, но все равно ничего не сказал. Не знаю, как простить его за это. Все, чем я занимаюсь — это самокопание, но готовых ответов не найти. Мое доверие подорвано. И я не знаю, как склеить все обратно.

Все, кто должен любить меня, лгали мне. Кэл, Киллиан, мой отец. Даже Джиллиан. Киллиан признался, что Джилли тоже знала о хищении, поэтому тоже солгала. В этом участвовала даже моя мать. Единственная невиновная во всем этом скандале — Айлиш Шепард. И Кэл, и Киллиан уверяют меня, что она ничего не знает. Я им верю. Они оба рисковали тюремным заключением, чтобы защитить своего отца. Нетрудно предположить, что они пойдут на край света, чтобы сделать то же самое для своей матери.

— Привет, я не мешаю? — спрашиваю я, когда она отвечает.

— Э-э, нет. — Тяжелое дыхание Мэри-Лу на другом конце провода — явная подсказка. Единственное упражнение, которое она делает, это аэробика в спальне.

— Почему ты вообще взяла трубку? Вернись к созданию детей.

— Я не… — шлепок.

— Он только что шлепнул тебя по заднице?

— Прекрати, — кричит она громким шепотом. Ларри смеется, а Мэри-Лу визжит.

— Поговорим утром, — говорю я ей. Мне нужно положить трубку, прежде чем я услышу стоны или гудение вибрации на заднем плане.

Я уже готова повесить трубку, когда она говорит.

— Ларри может подождать. Я буду через десять минут.

Я вздыхаю.

Хочу ли я, чтобы она ушла от мужа, оставив его с синими яйцами? Эгоистично, но да. Но я даже не знаю, зачем звоню. Выговориться? Поразмышлять? Пока не останется ничего, кроме принятого решения. Только вот я не могу его принять. Вкус предательства горький, от него трудно избавиться.

Я выглядываю из кухонного окна, глядя в темную ночь.

— Не. Я даже не дома. Я в машине.

— Уверена, Маврикки? Мы можем встретиться где-нибудь.

— Нет. Забудь. Увидимся утром.

— Хорошо. Ты точно уверена?

— Я уверена.

Мы вешаем трубки. Я стою там несколько минут, думая, что должна быть в постели. Уже около десяти, а мне нужно вставать в четыре утра. Но пустота этого дома и мое сердце давят на меня так тяжело, что я чувствую, что тону под их гнетом.

Взяв со стойки ключи, я оказываюсь в своей машине и целеустремленно еду по городу. Затем, припарковавшись на знакомом травянистом месте, звоню по телефону и жду, вспоминая ночь, которую мне незачем вспоминать, и ждать того, кого мне незачем ждать…

***

— Мы не должны быть здесь.

— Это именно то место, где мы должны быть, — тихо говорю я ему. Мы слишком долго петляли вокруг друг друга. Пора. Я передвигаюсь по скамейке, пока между нами не останется расстояние в лист бумаги.

— Кто-нибудь может нас увидеть.

— Во всем парке нет ни одной машины, — возражаю я. — И кроме того темно, и мы так далеко от дороги, что никто не увидит.

— Маверик, — шипит он, когда моя рука касается растущей выпуклости на его джинсах. Я хватаю его. Глажу. Намокаю между ног, и у меня текут слюнки. Я начинаю расстегивать молнию, металлические зубцы расходятся, обнажая такой большой член, что кажется, будто он завернут в термопленку в его черных трусах.

Я не смотрю на него, вместо этого сосредоточив свое внимание на призе, умоляющем выпустить его. Однако я хочу. Я хочу смотреть ему в глаза, когда беру его член в руку, в рот. Хочу видеть, как они затуманиваются от желания, когда он набухает и взрывается. Но я не смотрю. Потому что, если я это сделаю, то боюсь, что он остановит это. А я устала останавливаться. Сегодня он будет моим. Если я добьюсь своего, он будет моим навсегда.

Теперь его дыхание учащается. Быстрое и неглубокое. Его голова мягко ударяется о подголовник. Он меня не останавливает, поэтому я продолжаю. Просовываю руку под резинку его нижнего белья и смело стягиваю трусы вниз по его твердости, пока она не проглядывает высоко и гордо.

— Боже, — бормочу я.

— Бл****, — выдыхает он, когда я обхватываю его пальцами.

Он толст и огромен, и вена проходит по всей его нижней части. Я провожу по нему от основания, и его член прыгает в моей руке. Дойдя до кончика, похожего на верхушку гриба, я провожу большим пальцем по блестящей капельке вытекающей влаги.

— Маверик, Иисус Христос. — Его рука сжимает мои волосы. Он откидывает мою голову назад и впивается в мой рот своим. Засовывает внутрь язык, проводя длинными требовательными движениями. Он кусает мою нижнюю губу, пока это не становится так чертовски больно, что я стону его имя. Киллиан берет и берет, доминируя надо мной так, как я всегда представляла. Затем он держит меня неподвижно, его дикие глаза сверлят меня. — Положи мой член себе в рот.

Я хочу этого. Да, но, черт возьми, я ждала его почти двадцать три года.

— Я хочу чувствовать тебя внутри себя.

— И я буду внутри тебя, Мелкая, но сначала мне нужно погрузиться в этот рот. За эти годы я тысячу раз представлял, как ты отсасываешь мне. Не заставляй меня умолять.

Боже. Его признание. Оно танцует по всей моей коже, мурашки присоединяются к вечеринке. Уголок моего рта дергается.

— Думаю, мне хотелось бы хоть раз услышать, как ты умоляешь.

Его глаза пристально смотрят на меня, и он шепчет простую просьбу, которую я никогда, никогда не забуду. Всегда буду помнить, как его губы сжались, когда он произносит это. Буду слышать хрипловатую, нетерпеливую вибрацию его голоса, когда буду засыпать ночью. И буду вспоминать то, как ощущаю все, что он чувствует ко мне, когда искренне произносит:

— Пожалуйста, — это слово останется клеймом в моей душе на всю жизнь.

Он кладет мою голову к себе на колени. Его движения медленны и нежны, и он держит свою руку на моих волосах, пока я сжимаю его крепче в предвкушении.

Я не дразню. А действую целенаправленно. Я обхватываю губами его член и проталкиваюсь вниз, пока он не оказывается настолько далеко, насколько возможно. Я поднимаюсь, касаясь языком его бархатистой плоти. Делаю это снова и снова, доводя его до безумия. Пока не срываю с его губ стоны и мольбы, которые умирала от желания услышать всю свою жизнь. Он напрягается. Мышцы его бедер твердеют. Я знаю, что он в секундах от того, чтобы кончить мне в горло, когда он использует мои волосы как рычаг, отстраняясь.

— Что…

Огненный поцелуй уничтожает эту мысль. Его руки начинают срывать мою футболку. Мой бюстгальтер снят. Он жадно сосет мою шею, соски и дрожащий живот, пока стягивает мои шорты и трусики вниз по ногам, пока я не оказываюсь полностью голой. Прежде чем я успеваю сосчитать до пяти, он избавляется от своей собственной футболки и раскалывает презерватив по своему твёрдому члену. Его собственные шорты лужицей лежат под ногами вместе с трусами, а затем он нависает надо мной, великолепно обнаженный. Я провожу руками по всему его телу, наслаждаясь ощущением, как его мышцы напрягаются и перекатываются, когда я провожу по ним.

Боже, он великолепен.

— В первый раз мы кончим вместе, — страстно говорит он мне, пока его член проникает между моими влажными складками и начинает толкаться внутрь.

Это происходит. Это действительно происходит.

— Вот дерьмо, Киллиан. — Мои глаза закатываются, пока он толкается глубже. Я хочу плакать от того, как фантастично он чувствуется, растягивая мои тугие стеночки, Но не делаю этого. Наши взгляды остаются прикованными друг к другу, ни один из нас не может оторваться.

— Черт возьми, ты чувствуешься хорошо. Так хорошо, Маверик. Такая мокрая, такая тесная. Такая… бл*. — Голос Киллиана напряжен, противоречит его движениям. Он медлителен и размерен, поджигает каждое нервное окончание, когда входит и выходит в разочаровывающем темпе. Могу сказать, что он сдерживается. Вижу это потому, как его тело дрожит от напряжения.

— Трахни меня. Жестко. — Я хочу, чтобы он отпустил. Взял меня. Обладал мной.

Его темный взгляд расширяется на секунду, прежде чем он снова входит в меня, его бедра грубо бьются о мои, заставляя меня задыхаться и хотеть большего. Но вместо того, чтобы двигаться, он держится неподвижно.

— Я не буду трахать тебя, Маверик.

— Но…

Обхватив мои щеки, он закрывает мне рот большим пальцем. Его сладкие слова заставляют меня плакать.

— Я буду медленно заниматься с тобой любовью, Мелкая. Я слишком долго ждал, чтобы просто трахнуть тебя, как будто это бессмысленный акт. Это значит для меня больше, чем ты можешь себе представить. Я буду поклоняться твоему телу, любить твое сердце, владеть твоей душой и заботиться о том, чтобы ты запомнила эту ночь на всю оставшуюся жизнь.

— Я люблю тебя, Киллиан, — вырывается наружу вместе с небольшим всхлипом. Я никогда не чувствовала себя такой любимой, как сейчас. Или такой счастливой.

Он прижимается своими губами к моим, целуя так же медленно, как занимается со мной любовью.

— Я люблю тебя, Маверик. Всегда любил.

***

— Ты в порядке? — спрашивает он, забираясь в мою машину. Дверь закрывается с громким щелчком, и в этот момент я чувствую, как его присутствие заполняет все пространство моей маленькой машины. Мой желудок переворачивается пару раз. Я начинаю дышать немного тяжелее.

— Ага, — отвечаю я, теперь явно задыхаясь.

Он смотрит, пытаясь понять, почему я позвала его. Почему попросила прийти. Почему мы именно здесь, из всех мест.

Что ты делаешь, Маверик?

— Мне нужно немного воздуха.

Я выпрыгиваю из машины, не удосужившись посмотреть, следует ли он за мной. Обхожу перед своей машиной и прислоняюсь к капоту. На ощупь он еще теплый. Ему не потребовалось много времени, чтобы добраться сюда. Я слушаю, как сверчки стучат лапками вместе с плавным течением реки неподалеку.

Киллиан подходит ко мне, стараясь оставить достаточно места. Возможно, расстояние даже в штат недостаточно.

— Как новая работа?

— Не знаю. Он дает мне пространство. — Мы переписывались несколько раз, но, кроме одного короткого разговора, который у нас был несколько дней назад, который, возможно, побудил меня прийти сюда сегодня вечером, я не разговаривала с Кэлом с момента его отъезда. Я провела субботний вечер у Мэри-Лу и ждала воскресенья, чтобы вернуться домой, пока не узнала, что Кэл уехал из города. Я также не видела Киллиана и не разговаривала с ним с той ночи.

— Что я здесь делаю, Маверик?

Я не знаю. Я, черт возьми, не знаю.

— Не знала, кому еще позвонить.

Его выдох тяжелый, когда он тянется к моей руке. Его пальцы переплетаются с моими. Они теплые. Обнадеживающие. Я не должна позволять ему прикасаться ко мне. Я должна быть с Кэлом прямо сейчас. В Сент-Поле выяснять отношения между нами. Должна быть где угодно, только не здесь. В темноте Харбор-парка, наедине с мужчиной, о котором я до сих пор слишком сильно забочусь, в том самом месте, где завершились наши отношения.

Глупость во всей красе, прямо здесь.

— Мэри-Лу занята?

— Да, — тихо отвечаю я.

Она трахает своего мужа в стиле пятидесяти оттенков серого, пытаясь заставить маленьких пловцов зацепиться за ее неуловимые яйцеклетки. Она, вероятно, вверх ногами прямо сейчас, пока мы говорим.

Его вопрос ожидаем и пропитан тревогой.

— Как мне уладить отношения между нами, Мелкая?

Хм. Если бы я знала.

Отсюда открывается прекрасный вид на Висячий мост, один из старейших висячих мостов в Айове. Я провела много времени в этом парке. На том мосту. Большинство моих друзей отказывались переходить его, когда были маленькими, потому что их пугало раскачивание. Чем больше людей на мосту, тем сильнее раскачивание. Но не меня. Я жаждала свободы, которую чувствовала, когда раскачивалась из стороны в сторону, даже если это было незаметно. Теперь, когда я взрослая и пересекаю этот мост, он уже не так привлекателен, как в детстве. Он кажется маленьким, а не внушительным, хотя потенциально на нем можно покончить с жизнью.

— Ты помнишь, как мы с Кэлом прыгнули со скалы самоубийц? — скала самоубийц находится прямо на другой стороне Висячего моста. Это единственный способ добраться до высоких утесов, возвышающихся над рекой Кег футов на сорок.

Киллиан тихо усмехается.

— Да, я помню.

Он был в ярости. Угрожал перекинуть меня через колено и отшлепать по заднице докрасна, если я прыгну. Он и не подозревал, что это только разожгло мой огонь. Мне тогда было всего тринадцать. Кэлу — шестнадцать. Киллиану — восемнадцать. Это была одна из последних вещей, которые я сделала с Киллианом перед его отъездом в колледж в августе того же года.

— Ты был так зол.

Он молчит довольно долго, проходит много ударов сердца. Киллиан выпускает мою руку и скрещивает свои вместе.

— Мне до сих пор снятся кошмары о том, как ты тонешь, Маверик. Как ты втягиваешь воздух в свои наполненные водой легкие. Этот ужасный оттенок синего на твоих губах. Как деревенеют твои конечности. Господи, будь моя воля, ты никогда больше не приняла бы даже ванну.

Я смеюсь, а он нет. Поворачиваю голову, чтобы изучить его профиль. Он смертельно серьезен. Никогда не переставала думать о том, как моя близкая смерть повлияла на него. Серьезность того дня сильно ударяет по мне.

— Прости, Киллиан. Я понятия не имела.

— Черт, если бы Кэл не настоял, чтобы мы пошли этим путем, тогда… — он не обращает внимания на эту короткую новость. Я никогда, никогда не знала об этом. Не знала, как они наткнулись на меня в тот день. Я ошеломлена знанием того, что, хотя Киллиан, возможно, и вытащил меня из воды, в конечном счете именно Кэл ответственен за мое спасение.

Интересно, почему он никогда не упомянул об этом?

Я застреваю в этом воспоминании, пока комментарий Киллиана не возвращает меня к нему.

— Ты всегда такая чертовски упрямая. Во всем. Но, слава Богу, что ты такая. Убежден, что это единственная причина, по которой ты не умерла в тот день.

Я улыбаюсь, его двусмысленный комплимент заставляет мою кровь закипать.

— Так и знала, что тебе нравилось мое упрямство.

Он борется с улыбкой. Но проигрывает. Когда он скользит глазами в мою сторону, у меня перехватывает дыхание. Он по-прежнему так же прекрасен в лунном свете сегодня вечером, как и в ту ночь, когда сказал мне, что любит меня. В ту ночь, когда он сдержал свое обещание, и мы кончили вместе. В ту же ночь он украл меня всю, в некоторые части меня все еще принадлежат ему.

Внезапно мне становится очень грустно.

— Ты мне скажешь, почему?

Сбрасывающая трусики улыбка спадает.

— Почему что, Маверик? — он делает вид, что не знает, о чем я спрашиваю, хотя это не так.

Я решаю, что это все. Если он не скажет мне в этот раз, я не буду спрашивать снова. Уйду в могилу, так и не поняв, почему ночь обещаний, произнесенных шепотом, заканчивается таким беспорядком, как сегодня.

Возможно, поэтому я и позвонила. Может быть, это то, что мне нужно, чтобы я могла отрубить последние остатки этой связи. Может быть, мне это нужно, прежде чем я смогу исправить то, что не так со мной и Кэлом. Я решаю, в любом случае, сегодня все закончится.

— Почему ты изменил мне с Джиллиан? Почему недостаточно любил меня?

Его мышцы напрягаются. Он облизывает губы и втягивает в себя воздух. Отворачивается от меня и смотрит в темноту впереди. Это то же самое, что он делает каждый раз, когда я просила ранее. Я считаю секунды, пока не дохожу до 120.

Вы знаете, как мучительно долго могут пройти 120 секунд? Мучительно, бесконечно медленно. На самом деле так медленно, что вы чувствуете каждую трещину в своем сердце, когда оно отсчитывает время с тиканьем секундной стрелки.

Ну… вот и все.

Поджимая губы, я отталкиваюсь от машины и направляюсь к водительскому месту, но его низкий голос приковывает меня к месту.

— Я не изменял тебе, Маверик.

Тогда это зажигает меня. Мой смех резкий и неприятный. Я поворачиваюсь назад и практически впадаю в ярость, двигаясь вперед, пока не оказываюсь прямо перед его лицом.

— О, да?

Ни один его волосок не шевелится.

— Да.

— Ты чертов лжец, Киллиан. Не только изменщик, но еще и чертов лжец. Я слышала, как вы с Кэлом ссорились в переулке той ночью. Каждое чертово слово. — Я останавливаюсь и вытираю слезу, которая имеет наглость увлажнить мое лицо.

— Ты не знаешь, что слышала.

Я толкаю его. Двумя руками в грудь, так сильно, что он падает назад. Но в мгновение ока выпрямляется, и мои запястья оказываются скованы между нами. Он сжимает так сильно, что я вздрагиваю.

— Она забеременела от тебя.

Черт возьми, это больно говорить.

Его грудь быстро вздымается и опускается. Его глаза практически дикие.

— Ты не знаешь, о чем говоришь.

— Ты не отрицал этого.

Тишина.

— Ты этого не отрицал, — повторяю я. В моей голове это звучало иначе. Мне хотелось, чтобы это звучало сильно, требовательно. Вместо этого получается слабо, жалко и хрипло.

— Маверик, пожалуйста. Не делай этого.

— Просто скажи это. — Чувствую, как его сердце колотится под моей ладонью. — Я любила тебя, Киллиан. Ждала тебя. Хотела выйти за тебя замуж. Думала, ты хочешь того же, что и я. Ту же жизнь, что и я.

— Я хотел, — говорит он мне со страстной мольбой. В его словах столько тоски и правды, что я почти верю ему. — Черт… до сих пор хочу.

Меня начинает трясти. Я пытаюсь вывернуться из его хватки, прежде чем пронизывающая до костей печаль, которую я чувствую внутри, не разрушит меня. Он только притягивает меня ближе, крепче.

— Лжец, — хрипло шепчу я, мои мышцы начинают слабеть. — Ты лжец. Проклятый лжец, — бормочу я ему в грудь, опуская голову. Он обхватывает меня руками и держит, пока я увлажняю его футболку своими страданиями.

— Ребенок был не моим, Маверик, — мягко говорит он мне в волосы, прижимаясь губами к моей макушке. — У меня не было секса с Джиллиан.

— Почему? — спрашиваю я, немея. То, что он говорит, не имеет смысла. Меня вообще волнует, какой ответ сейчас? Это не имеет никакого значения. — Почему ты женился на ней? — все равно спрашиваю еще раз.

Его грудь сильно расширяется еще пару раз.

— Ребенок был от моего отца.

Я отшатываюсь. Он позволяет мне отклониться, но не отпускает.

— Что?

— Ребенок был от моего отца, — на этот раз говорит он медленнее.

О мой Бог. О, Боже…

— Что?

— Это так.

Джиллиан была беременна от Арни?

— Неужели он… он…

Боже мой… он …

— Нет, Маверик. Если бы он ее изнасиловал, то сейчас гнил бы в бетонной камере. Я бы в этом убедился.

— Значит, это было по обоюдному согласию?

Какого черта? У Джиллиан был роман с Арни Шепардом?

Разум. Полностью. Взорван.

— Да, — цедит он сквозь стиснутые зубы.

— Ты знал? — я резко задыхаюсь. — Поэтому ты поехал во Флориду?

— Черт, нет, я не знал. Думаешь, я позволил бы этому продолжаться у меня под носом?

— Нет, я… конечно, нет.

— Я отправился во Флориду именно по тем причинам, о которых я тебе сказал. Мне нужно было стать самим собой, Маверик. Проложить свой путь без вмешательства наших отцов. Я тонул здесь под ними. Там мне было хорошо. В одну минуту я строил планы для нас, а в следующую весь мой гребаный мир превратился в руины вокруг.

Я прокручиваю все это в своей голове. Это беспорядок, и я все еще в замешательстве.

— Я не понимаю, Киллиан. Не понимаю, почему ты просто не позволил твоему отцу ответить за все? Он воровал у моего отца. У него был роман с девушкой младше его вдвое. Девушкой, которая была ему как дочь, ради Бога. Почему ты защищал его?

— А как ты думаешь, почему?

Я говорю единственное, что имеет смысл.

— Айлиш?

Он кивает.

— Проклятье, мой отец это заслужил, но я просто не мог так поступить с ней, Мелкая. У нее испорченное детство, и все, что у нее было, это мой отец. К лучшему, к худшему, он был всем для нее. Ее миром.

Я хорошо помню их историю. Это было то, что Айлиш часто рассказывала мне. Как они познакомились, когда Арни учился за границей однажды летом в Ирландии. Она происходила из бедной семьи. Ее отец был жестоким алкоголиком. Ее матери давно не было в живых. Она работала на трех работах, пытаясь свести концы с концами, но ее отец пил и проигрывал все деньги. Однажды вечером Арни зашел в паб, где она работала официанткой, и, по их словам, это была любовь с первого взгляда. Она много раз рассказывала мне, как он спас ее от нищеты. Они поженились через шесть коротких недель после знакомства, и когда он вернулся в Штаты, то взял ее с собой. Ей было восемнадцать, ему было двадцать.

Киллиан выпрямляется и отпускает меня, шагая к реке. Я следую за ним. Мы стоим на берегу и смотрим вниз, в черные воды внизу, и я жду, когда он будет готов рассказать мне всю историю.

— Однажды ночью Джиллиан позвонила мне в абсолютной панике. Сказала, что она в Пенсаколе, и ей нужно меня увидеть. Я забрал ее и привез к себе. Через пару часов она, наконец, достаточно успокоилась, чтобы рассказать мне все. Их роман был недолгим. Она сожалела об этом. Он тоже. Но потом у нее появилась задержка, и Ричард нашел тест на беременность, потому что она была достаточно глупа, чтобы сделать его, когда была в доме твоих родителей. — Он останавливается и несколько раз потирает лицо руками. — Она запаниковала. Он потребовал сказать, чей это был ребенок, и она назвала первого человека, который пришел ей в голову.

— Тебя, — бормочу я.

— Да, меня. И знаешь, при всех ее недостатках, твоя сестра не собиралась идти против своих убеждений и делать аборт. Она была напугана до смерти, но хотела сохранить его. Я уважал ее за это, даже если и был чертовски зол на то, что она сделала. За то, что он сделал.

Я думаю о Джиллиан, которая должна была справляться с этой ситуацией практически одна. Могу представить давление со стороны моего отца, чтобы она вышла замуж и не запятнала имя ДеСото внебрачным ребенком. Он был старомоден. Я также могу себе представить, как она, должно быть, чувствовала себя загнанной в угол, не желая вызывать недовольство наших родителей. Я ловлю себя на том, что чувствую некоторую жалость к ней, даже если это была ее вина.

— В любом случае, я сказал ей, что мы что-нибудь придумаем, но я женюсь на ней не потому, что люблю.

— Ты сказал ей это? — спрашиваю я, и мое сердце начинает биться быстрее.

— Да.

Сочувствие? Да… это было недолго.

— Несколько дней спустя мне звонит Ричард. Судя по всему, они расследовали дело моего отца почти год. Он сказал мне, что у меня есть два варианта: он передаст все федеральному прокурору или я могу вернуться в компанию и поступить правильно, женившись на Джиллиан, а он с легкостью закопает улики.

— Мой отец шантажировал тебя? — спрашиваю я с полным недоверием, желчь бурлит в моем желудке.

— Он оказывал на меня давление, скажем так. — Теперь он полностью поворачивается ко мне, обращаясь напрямую. — Я мог бы сказать «нет», Маверик. Мог бы сказать «нет» и наблюдать, как все разворачивается. Смотреть, как моего отца сажают в тюрьму. Как компания твоего отца сгорела бы в огне из-за слишком большого скандала. Я был так зол на то положение, в которое меня поставили твой отец и Джиллиан. Даже думал, что он блефует. Но потом я подумал о последствиях. Как это повлияет на невинных людей, включая тебя и мою мать, и осознал, что могу либо нести тяжесть всего этого хаоса, либо смириться с ним и просто заставить все это гребаное дерьмо исчезнуть с некоторыми своими собственными условиями.

— Почему ты просто не рассказал мне обо всем этом?

— Ты не представляешь, сколько раз я сидел ночью перед твоим домом, желая выломать дверь и сделать именно это. Но, бл*дь… Я совершил преступление, Маверик. И не мог втянуть тебя в это.

Мой взгляд падает. Неохотно, но я понимаю. Прикусываю губу и раздвигаю кучу грязи под ногами.

— Почему она не ткнула этим мне в лицо?

Он знает, что я спрашиваю о беременности. Она определенно втирала мне в лицо их брак при каждой возможности, так что должна была быть причина, по которой она не сделала этого с ребенком.

— Я пригрозил, что не буду доводить дело до конца. Мне нужно было время подумать. Я хотел быть тем, кто расскажет это тебе. Но никак не мог найти нужных слов. А затем…

Его глаза блестят в лунном свете. Это слезы. Но не из-за Джиллиан, я это знаю.

— Когда у нее случился выкидыш? — эту часть я не понимаю. Они были помолвлены полгода до свадьбы.

— За два с половиной месяца до свадьбы.

— Тогда зачем ты пошел на это? Ребенок был единственной причиной, по которой ты женился на ней, верно?

Он ждет, когда я пойму. Когда это происходит, это ослепляет.

— Ты застрял.

— Ага, — соглашается он. — Документы уже подписаны. Если бы я не женился на Джиллиан, это аннулировало бы мой трудовой договор с компанией. Если бы я развелся с ней до того, как условия моего контракта были выполнены, это аннулировало бы его. Единственный способ, которым я мог успешно покинуть компанию и твою сестру — это достичь этой волшебной цифры продаж как можно быстрее.

Всплывает воспоминание. Одно, на которое мне нужен ответ.

— Значит, в тот день на кухне у моих родителей ты сказал мне, что был близок. Ты это имел в виду?

Его голос падает.

— Да.

Мои ноги сдвигаются на пару дюймов вперед.

— Тогда что бы ты сделал? — тихо спрашиваю я. Нас ненадолго освещают фары автомобиля, поворачивающего за поворот. Мы оба молчим, пока это продолжается.

— Я мог бы свободно покинуть компанию.

— Смог бы?

Он уже достаточно близко, его рука ложится мне на бедро. Его большой палец начинает кружить вокруг моей бедренной кости, когда он отвечает.

— Да.

— А что с Джилли? — я кладу ладонь на руку, держащую меня.

— Я собирался с ней развестись. Она знала, что это временно. Всегда знала.

— Она любит тебя?

— Да, — констатирует он как ни в чем не бывало.

— Итак, когда мой отец умер…

— У меня уже были оформлены документы на развод. За два дня до его смерти я закрыл эту сделку. Ричард знал, что я ухожу. Джилли тоже.

У меня сейчас кружится голова. Это объясняет ее внезапное изменение поведения. Я жду, когда эмпатия вернется. Но нет.

— А Кэл?

Тело Киллиана напрягается. Он обхватывает меня другой рукой и притягивает к себе, так что мне приходится вытянуть шею.

— А что насчет него? — он кажется злым, точно так же, как Кэл, когда я упоминаю имя Киллиана.

— Он знал, что ты разводишься с Джилли и уходишь из компании?

Пожалуйста, скажи нет.

— Он знал.

Мое сердце замирает и падает на землю у моих ног, истекая кровью. Пустое пространство в моей груди так чертовски болит, что я едва могу дышать. Кэл пытался увести меня от Киллиана до того, как все это взорвется. Будь его воля, я бы никогда не узнала.

Я почти не хочу спрашивать, потому что не могу переварить правду, но мне нужно знать, как далеко заходит каждый обман. В том числе и моего мужа.

— Он знал о ребенке? Что он не твой?

Он поджимает губы. Его пальцы сгибаются на моей пояснице, и он ненадолго проводит взглядом по моему плечу. С каждой проходящей секундой булавки и иглы, на которых я балансирую, все глубже впиваются в мою кожу. Это мучительное ожидание.

Было ли все, что я знала о своем муже, ложью?

Все мое тело наполняется облегчением, когда он отвечает.

— Нет. Никто, кроме меня, Джиллиан и моего отца не знал.

Киллиан сосредотачивает все свое внимание на мне. Его глаза бегают по моему лицу, он смягчается, когда изучает меня так долго, что мое сердце начинает биться быстрее. Заправляя непослушную прядь волос мне за ухо, он нежно обхватывает мою челюсть. Проводит пальцем по моей нижней губе, и его дыхание тоже учащается. Любовь прямо льется из него. Она захватывающая, пронзительная и теплая. Такая же, как и раньше: безоговорочная и незапятнанная событиями, которые ее отравляли.

— Я хочу тебя, Маверик. Я люблю тебя. Всегда любил, и хочу, чтобы мы были вместе. Хочу жениться на тебе, уехать к чертям отсюда и забыть об этих невыносимых годах разлуки.

Он опускает свое лицо к моему, давая мне время, которое нужно, чтобы повернуться, если это не то, чего я хочу.

Я закрываю глаза, позволяя ему прикоснуться губами к моим и поцеловать меня впервые почти за четыре года. Когда я наклоняюсь к нему вместо того, чтобы отстраниться, он издает нечестивый стон и обхватывает другой рукой мою щеку.

Затем целует меня с той же страстью и лихорадкой, которую я помню. Он берет меня на руки и несет обратно к машине, кладет на капот. Он вклинивается между моих ног и атакует мои губы лицо, горло. Терзает мою ключицу любовными укусами, в то время как проводит руками по моему телу и обхватывает грудь через тонкую майку, ругаясь, когда находит мои соски, торчащие из лифчика без подкладок. Я ногами обвиваю его талию, и он прижимается своей эрекцией к моему центру. Бормочет мое имя так много раз, что я сбиваюсь со счета. Я потеряна для всего, кроме него и этого знакомого чувства, которое он раскапывает во мне.

Но потом он останавливается. Прислоняется своим лбом к моему, и мне сразу же вспоминается Кэл. То, как он это делает, когда эмоции переполняют его. То, как сильно он меня любит. То, что я замужем и на грани совершения самого непростительного из возможных грехов.

Киллиан отстраняется, суровые черты его лица выражают боль. Он проводит пальцами по моим волосам и нежно целует меня в губы.

— Я знаю, что с моей стороны неправильно спрашивать тебя об этом. Я знаю, что это причинит Кэлу боль, и мне искренне жаль, но, наверное, недостаточно. Останься со мной, Маверик. Разведись с ним и будь моей. Я не хочу одну грязную ночь. Не хочу быть грязным секретом. Я хочу навсегда. С тобой. — Когда я не отвечаю сразу, он быстро добавляет с полуулыбкой. — Я не прочь поумолять, Мелкая.

То, как он обожает меня, заставляет пролиться мои слезы. Он хочет меня. Никогда не переставал любить меня. Он хочет жениться на мне и осуществить все мои мечты.

Конфликт внутри меня бурный и чертовски настоящий. В любом случае, какое бы решение я ни приняла, кто-то в конечном итоге пострадает. Он начинает расплываться под набегающей влагой. Все, что, как я думала, мне хотелось, смотрит мне прямо в глаза. Это ощутимо. Я могу протянуть руку и схватить его.

Все, что мне нужно сделать, это сказать да.

— Пожалуйста, — хрипло умоляет он. — Пожалуйста, Маверик. Я не хочу больше жить без тебя.

Его рот снова находит мой, и я чувствую этот поцелуй всем существом. Обнимаю его за шею, наклоняя голову, чтобы углубить нашу связь. Ту, по которой я так скучала.

Все, что мне нужно сделать, это сказать да.

Глава 29

4 недели и 5 дней назад

Маверик

Интроспекция — это тяжело. Никто не хочет признавать свои недостатки, истинные чувства. Правильное против неправильного. Гораздо проще большую часть времени держать эти мысли в состоянии покоя и безопасности там, где они лежат. Особенно когда кто-то, кого ты любишь, в конце концов получает травму.

Но настоящий самоанализ, а не просто беглый поверхностный взгляд, не только труден, но и мучителен. Погружение в темноту и прохождение через грязь, через хорошее, плохое, неприятное требует большой силы духа. Переворачивать эти покрытые мхом камни, даже те, которые вы не хотите переворачивать — изнурительная и тяжелая работа.

Потому что, что мы находим, когда копаем так глубоко?

Ответы, конечно.

Ответы на вопросы, которые мы задавали все это время.

И как только мы их найдем, то должны что-то с ними сделать, иначе в чем смысл всего этого мучительного упражнения с самого начала?

Я провожу последние две недели, копаясь и просеивая грязь, вспоминая каждую мелочь своей жизни с двумя невероятными мужчинами, которых я всегда любила, просто по-разному.

И Кэл, и Киллиан совершали ошибки. У них были от меня секреты, которых не должно быть. Но я прощаю их, потому что они оба многим пожертвовали. Киллиан пожертвовал мной, да, но Кэл пожертвовал всем, включая свою гордость, чтобы быть со мной, когда он знал, что я все еще люблю его брата. И эту жертву тоже нельзя упускать из виду. Как и ту, которую он делает четыре ночи назад.

Я вспоминаю разговор, который состоялся у нас с Кэлом несколько дней назад в два часа ночи. Это было тяжело и душераздирающе, и он сделал нечто совершенно неожиданное. Совершенно бескорыстно, как обычно. Он дает мне выход.

***

— Как долго ты знал?

— Знал, что? — уклоняется он.

Я вздыхаю, устав от гребаных игр. От лжи, секретов и пребывания в неведении. Обходя кусты с шипами, от которых у меня постоянно идет кровь.

— Что Киллиан разводится с Джиллиан.

Тишина разъедает меня изнутри. Я хочу, чтобы он сказал мне, что не знал. Что не стал бы держать что-то подобное в секрете, но часть меня также не может его винить. Он знает, что чувствует Киллиан, и сказать мне, что он собирался освободиться от бремени, которым является моя сестра, было бы все равно, что преподнести меня на блюдечке с голубой каемочкой своему конкуренту. Неохотно, но я должна признать, что, скорее всего, сделала бы то же самое, будь на его месте.

— Он сказал мне об этом в тот день, когда оформлял бумаги. То есть за два дня до смерти твоего отца.

— Ты сделал это?

Он издает смешок.

— Нет. Он даже не спросил.

Это заставляет меня чувствовать себя немного лучше. Наверное. А может и нет.

— Маверик… — начинает он, но затем останавливается. Теперь тишина давит на нас обоих. Она густая, горячая и удушающая. Я испытываю то же самое предчувствие, что и в Сент-Поле все эти месяцы назад. И теперь это тоже имеет смысл. — Хочу, чтобы ты знала, что я сделаю для тебя все, что угодно. Никогда не полюблю другую женщину, кроме тебя, Лебедь, но, если… — он ругается себе под нос, и это покалывание в моем животе ощущается как узлы, скручивающие меня. Когда он снова заговаривает, его голос едва слышен, как шепот. — Я знаю, что ты любишь его. Знаю, что ты никогда не переставала любить. И если он — тот, кто делает тебя счастливой, если он — тот, кого ты хочешь, тогда я пойму.

Мои глаза горят. А сердце только что уходит под откос на тысячу футов вниз.

— Ты… — О, Боже мой. — Ты говоришь мне остаться с Киллианом? — недоверчиво спрашиваю я.

Его стон наполнен такой болью, что я чувствую это даже через сотни миль, которые разделяют нас.

— Черт возьми, нет. Я не говорю тебе быть с ним, потому что мысль об этом разрывает меня на куски. Я говорю тебе, что если это то, чего ты хочешь, Маверик, то я приму это. Это уничтожит меня, но…

— Ты просто хочешь, чтобы я была счастлива, — заканчиваю я за него, когда он замолкает.

— Да, — задыхается он.

— Несмотря ни на что?

— Несмотря ни на что, Лебедь. — Я тихо рыдаю, когда он продолжает. — Следуй за своим сердцем, и если это приведет тебя ко мне, знай, что я проведу каждый свой день, душа тебя любовью, но если это приведет к Киллиану… — он делает паузу, чтобы сделать глубокий вдох. — Если это приведет к нему, то я знаю, что он сделает то же самое.

***

Следуй за своим сердцем.

Пальцы скользят по потрепанной коробке в моих руках. Той, которую я прячу вместе с воспоминаниями о прошлом и пульсом, который, клянусь, никогда не переставал биться. Я провожу пальцем по сердечку, которое нарисовала сверху. Я обрисовываю буквы "М" и "К" в центре.

Откинув голову назад, я закрываю глаза, позволяя солнечному теплу проникать в меня. Это приятное ощущение. Укрепляющее меня в том, что должно быть сделано. Я делаю долгий вдох и так же медленно выдыхаю, оттягивая неизбежное.

Я обыскиваю свою душу, пока она не становится пустой.

У меня есть ответы.

Теперь я должна что-то с ними сделать.

Сегодня будет одновременно и самый тяжелый день в моей жизни, и самый счастливый. Я должна сказать одному мужчине «прощай», сокрушив его, в то время как другого сделаю самым счастливым человеком на земле, когда он узнает, что станет моим навсегда.

Это правда, что с каждым вдохом, который я делала последние двадцать шесть лет, ощущала вкус Киллиана Шепарда. Но с каждым ударом моего сердца я чувствовала, как синхронизируюсь с Кэлом.

Открывая глаза, я вижу такой яркий свет, что мне приходится прищуриться, позволяя своему взгляду скользить по воде, которая искрится в солнечных лучах. Я не была здесь уже несколько лет, но кажется, что вернулась домой, даже если все по-другому.

Мои лебеди давно исчезли, и, если не считать нескольких лягушек, квакающих на листьях кувшинок по ту сторону озера, пруд кажется безжизненным. Но я знаю, что это не так. Я знаю, что под поверхностью он кишит жизненной силой. Жизнь продолжается, даже если она меняется. И хотя я знаю, что собираюсь изменить жизнь мужчины, которого всегда буду любить, я искренне верю, что его жизнь будет двигаться дальше, и он позволит себе измениться вместе с ней. У него достаточно сил и стойкости, чтобы сделать это.

Киллиан дал мне время, так же, как и Кэл. Пришло время сделать выбор между двумя невероятными мужчинами, которые оба сделали меня счастливой — это не то решение, которое нужно принимать на капоте автомобиля глубокой ночью, но, когда я смотрю вдаль, мое сердце бьется быстрее. Оно с самого начала знало ответ. Его присутствие всегда окружало меня, даже когда я не думала, что это так.

Я встаю, вытираю грязь, прилипшую к шортам, и неторопливо иду обратно через лес. Иду прямо к своей машине и сажусь в нее, минуя поездку домой, чтобы обменяться любезностями с мамой или Джиллиан.

Как только я по-настоящему подумала об этом, то легко простила Кэла и Киллиана. Они защищали семью. Моя семья должна была сделать то же самое, особенно Джиллиан. Со временем я прощу и их. Но эти часы все еще тикают быстро и громко, и мне нужно подождать, пока они будут медленными и тихими, прежде чем я буду готова. Несмотря на все это, они — семья. Единственная, которая у меня есть. В какой-то момент мы поговорим и все уладим, но этот день не сегодня.

С исключительной сосредоточенностью я еду по городу, беспокойно останавливаясь на всех красных сигналах светофора. Наконец въезжаю на подъездную дорожку к дому Киллиана. Глушу двигатель и сижу несколько мгновений, собираясь с мыслями. Как будто синхронно, в ту секунду, когда я открываю дверцу своей машины, его передняя дверь тоже открывается, открывая стоящего Киллиана во всей своей мужественной красе.

Он так красив, что на него больно смотреть. Клетчатые шорты облегают его стройные бедра. Голубая футболка обхватывает его широкие плечи. Она идеально облегает его рельефный торс. Он настоящий мужчина, в этом нет никаких сомнений.

— Ты здесь. — Улыбка на его лице зажигает ярче, чем Северное сияние.

— Я здесь.

Сердце колотится о мои ребра, я медленно иду по тротуару, поднимаюсь по лестнице и легко соскальзываю в его объятия, как делала много раз раньше.

Глава 30

4 недели и 4 дня назад

Кэл

Я делаю ставку и проигрываю.

Я храню непростительную тайну от Маверик и теряю ее навсегда.

Я знал, что делаю, когда просил ее выйти за меня замуж. Знал, что она все еще любит моего брата. Знал, что Киллиан и Джиллиан в конце концов разведутся. И если это случится, он придет за ней. Я просто думал…Черт. Думал, что если бы я любил ее достаточно сильно, это не имело бы значения. Что она выберет меня. Полюбит меня. Захочет меня, когда придет время принять решение. Потому что я всегда знал, что этот день настанет. Киллиан ни за что не отпустил бы ее без боя, который закончился бы тем, что один из нас оказался по другую сторону отчаяния.

Встречайте. Это я.

Жить без нее — сущий, полный гребаный ад. Как будто жизненно важная часть меня вырезана, и дыра зияет, горе сочится из раны, которая никогда не закроется. Я протягиваю руку во сне, а ее там нет. Мои руки кажутся холодными и пустыми, а жизнь бессмысленной. Я просыпаюсь утром и едва могу заставить себя встать с постели и отправиться на свою новую работу. Я не могу есть. Не могу думать. Не могу функционировать.

Я ничего не могу делать.

Я каждый день корю себя за слова, которые выдавил из себя. Но если бы я не… если бы умолял ее вернуться ко мне вместо того, чтобы освободить, я бы никогда не узнал, сделала ли она это из чувства долга перед нашими клятвами, или потому, что действительно любила достаточно, чтобы выбрать меня. По той же причине я не обхватил ее за лодыжки и не цеплялся изо всех сил, когда она впервые выбрала Киллиана.

Я хочу, чтобы она хотела меня таким, какой я есть. Точка.

Полагаю, в этом нет ничего плохого. Но теперь… теперь я задаюсь вопросом, не следовало ли мне вместо этого пойти умолять. У меня может быть только половина ее, но половина лучше, чем вообще ничего.

Я ерзаю на своей гостиничной кровати, пытаясь устроиться поудобнее.

Невозможно.

Каждое движение посылает осколки агонии, пронзающие меня. Не хватает обезболивающих, которые могли бы притупить боль от осознания того, что она с моим братом.

Не в силах смириться с реальностью, которая стала моей жизнью, я убегаю внутрь себя, погружаясь в особенно непристойные воспоминания о наших выходных в Миннесоте, когда мы были счастливы…

***

— Что именно ты планируешь с ними делать? — спрашивает она, кивая на пачку поп-рокс в моей руке, ее смех хриплый и завораживающий.

— Я же сказал тебе, Лебедь, мы собираемся устроить наш собственный взрыв.

Я забираюсь на кровать, восхищаясь совершенством ее сочных обнаженных изгибов, раскинувшихся для меня. Господи, она такая неземная. Большую часть дней я не могу поверить, что она у меня есть. Каждую ночь молюсь, чтобы мне удалось удержать ее.

Надеюсь, она простит меня за то, что я скрыл это от нее, но мы должны выбраться из Дасти Фаллс, если когда-нибудь собираемся выжить как пара. Моя единственная надежда, что, когда придет время, она увидит, что я делаю это из лучших побуждений, а не из хитрости.

— Эй, — ее голос возвращает меня назад.

— Эй, что?

— Мне просто интересно, собираешься ли ты на самом деле воспользоваться мной или будешь смотреть в пространство всю ночь? Я имею в виду, ранее ты обещал не отставать от моих книжных бойфрендов.

Боже, как я люблю эту женщину.

Я ухмыляюсь, прижимаясь ртом к внутренней стороне ее бедра. Она визжит, когда я кусаю слишком сильно.

— Определенно воспользуюсь этим преимуществом. Хотя, если все так просто, я не совсем уверен, что пользуюсь тобой.

Я смеюсь, когда она хлопает меня по плечу, притворяясь злой.

— Со мной нелегко.

— Не волнуйся, Лебедь, ты мне нравишься любой. — Я широко раздвигаю ее ноги, постанывая, когда провожу пальцем по ее мокрой дырочке. — Но особенно я люблю тебя такой, — говорю я, вдыхая ее запах, как будто это моя жизненная сила.

— Какой? — она извивается, когда я засовываю в нее один палец, проверяя, насколько она готова для меня. Так чертовски туго. Мой член пульсирует от потребности ощутить ее влажный жар на себе.

— Нуждающейся. Когда твое тело извивается, — отвечаю я. Разрывая зубами пакет с поп-рокс, я высыпаю горсть на язык, крошечные голубые кристаллики уже начинают потрескивать. Я вижу, как она наблюдает за мной, гадая, что я собираюсь делать дальше. Но думаю, она уже знает.

Опускаясь обратно вниз, я приоткрываю ее половые губы пальцами и провожу языком слева от ее чувствительного клитора. Конфеты потрескивают и таят еще быстрее. Она хнычет и извивается от этого ощущения, но я обнимаю ее за бедра и удерживаю неподвижно.

— Скажи мне, каково это, — требую я, отправляя в рот еще больше, чтобы атаковать ее с другой стороны.

— Не знаю… Странно, я думаю. — Она ахает, когда я снова вхожу, и стонет. — Кэл, пожалуйста.

На этот раз ввожу в нее два пальца, и она вскрикивает, пока я трахаю ее таким образом, одержимый стремлением добиться быстрого оргазма. Мавс так чертовски отзывчива, что уже сжимается вокруг них.

— Пожалуйста, что? — теперь, когда все конфеты закончились, я посасываю ее клитор между зубами, прежде чем слегка сжать его.

Она хватает меня за волосы и дергает вверх, когда садится и оказывается нос к носу со мной.

— Пожалуйста, все.

Это ударяет меня в самый центр груди. Я люблю ее так сильно, что мне больно. Не теряя своего ритма, я потираю маленькую горошину, которая подчиняет ее моей воле. В считанные мгновения она разбивается вдребезги, и, прежде чем у нее появляется шанс спуститься с небес блаженства, я поднимаю ее и насаживаю на свой напряженный член, заявляя, пока трахаю ее до беспамятства.

— Я дам тебе все, что ты захочешь, Мавс. Просто попроси. Все, что тебе нужно сделать, это попросить.

***

Я резко просыпаюсь, пытаясь замедлить биение своего сердца. Хочу погрузиться в другое воспоминание о ней, в место, которое не хочу покидать, в место, в котором я теперь хочу жить постоянно, но что-то будит меня.

Я моргаю в темноте, прислушиваясь к неуместным звукам, когда слышу это.

Медленное, ровное дыхание справа от меня.

И тогда я это чувствую. Дыхание в мою руку.

Этого не может быть.

Несколько секунд я лежу неподвижно и гадаю, то ли у меня разыгралось воображение, то ли она действительно здесь, рядом со мной. Я почти хочу отключиться, чтобы продолжать чувствовать истинность момента, но мне нужно знать. Всё это мне кажется, или есть шанс, что она настоящая?

Собравшись с духом, которого у меня нет, я умудряюсь повернуть голову на подушке, молясь все это время.

Именно тогда я начинаю плакать, как гребаный ребенок.

Маверик сворачивается калачиком рядом со мной и крепко спит. Ее руки спрятаны под лицом. Веки слегка подрагивают от сновидений. Она выглядит умиротворенной, счастливой и такой чертовски великолепной, что я теряю самообладание и рыдаю еще сильнее.

Что это значит? Вернулась ли она ко мне? Или пришла, чтобы официально попросить у меня развода?

Чертов ад.

На данный момент я не хочу этого знать. Не смогу переварить этот ответ.

Я сажусь, просто чтобы рассмотреть ее, но либо движение, либо мое прерывистое дыхание будит ее. Затем ее темные глаза моргают и открываются. В ту секунду, когда туман сна рассеивается, она встает и оказывается в моих объятиях. Цепляется за мою шею. Рыдает мне в щеку. Перекрывая мне подачу воздуха.

И тогда я понимаю.

Она вернулась ко мне.

— Мне очень жаль, — повторяю я ей снова и снова.

— Мне тоже, — отвечает она на каждое мое извинение.

— Боже, я люблю тебя, Маверик. Скажи мне, что ты остаешься. — Я кажусь нуждающимся и жалким. Прямо сейчас я — сплошное месиво необузданных эмоций. Мое тело дрожит, но душа наконец-то обретает покой. Это странно, ощущать это сочетание одновременно.

— Я остаюсь. Я остаюсь, — продолжает повторять она, пока наша дрожь не утихает.

Не хочу выпускать Маверик из своих объятий, но мне нужно видеть ее лицо, когда я спрошу ее об этом, поэтому откидываюсь на спинку кровати и сажаю ее к себе на колени.

— Почему?

Господи, я должен знать, почему она предпочла меня мужчине, которого любила всю свою жизнь. Тому, к которому я практически толкнул ее в объятия прошлой ночью. Да, я хотел, чтобы она выбрала меня, но сейчас я в полном шоке от того, что она это сделала.

Ее лицо такое же заплаканное, как и мое, но эта улыбка. Черт возьми. Эта захватывающая дух улыбка, которую она мне дарит, каждый раз погружает меня в ступор.

— Я знаю, ты хочешь, чтобы я сказала что-то глубокое и романтичное…

Я прерываю ее.

— Мне не нужна лирика или романтика, Лебедь. Мне просто нужно знать, что ты моя. Навсегда. Только мы вдвоем, и больше никого.

— Так и есть. Я выбираю тебя. — Она останавливается, чтобы вдохнуть, и я знаю, что мне не понравится то, что она скажет, но еще знаю, что выслушаю. Я многим ей обязан. Мои подозрения подтверждаются, когда ее взгляд быстро опускается на мои колени. Когда они снова поднимаются, мои пальцы обвиваются вокруг ее бедер, напоминая ей, что она только что взяла на себя обязательство быть моей. Или, может быть, это для того, чтобы напомнить это мне, потому что я знаю, что следующие слова из ее уст причинят боль.

— Я люблю Киллиана. Не собираюсь этого отрицать. — Черт, это по-прежнему больно. — Но я поняла, что только любви самой по себе недостаточно. — Тепло ее рук, покрывающих мое лицо — чистое блаженство, и оно так чертовски необходимо прямо сейчас, иначе я могу рассыпаться. — И в прошлом году я также поняла, что есть разные виды любви. Есть мечтательный тип, о котором ты всегда думал, что хочешь, а есть устойчивый, которого ты никогда не понимал, но в ту секунду, когда ты позволяешь себе чувствовать… это совсем не то, что ты мог себе представить в своих самых смелых мечтах.

Маверик наклоняется и прижимается своими губами к моим. Я хочу опустошить ее. Повалить ее на спину и заниматься с ней любовью, пока нас обоих не захлестнет волна эмоций, которые мы не можем сдержать внутри. Но сейчас ее время. Я хочу, чтобы оно было у нее. Ей нужно сказать еще кое-что. Я чувствую это, и мне нужны все эти слова.

— Я люблю тебя, Кэл. Меня просто нет без тебя. И никогда не было, — шепчет она в мой рот. — Я поняла, что единственный человек, который всегда, безоговорочно был рядом со мной — это ты. И мысль о том, что у меня этого не будет, и что ты не будешь рядом со мной каждый день — убила что-то внутри меня.

Это происходит на самом деле? Действительно ли я держусь за нее, слушая эти исповедальные слова, которые я всегда хотел, чтобы она сказала, но никогда не думал, что она это сделает?

— Ты выбираешь меня?

Она улыбается. Ярко и возбуждающе.

— Когда я подумала об этом, на самом деле у меня не было выбора.

Теплые губы скользят по моей щеке, и, черт возьми, я не могу не качнуть слегка тазом, когда ее сердцевина идеально прижимается ко мне.

— Я хочу сумасшедшего мужчину, который согреет меня песнями о любви и который будет смотреть «К северу через северо-запад» со мной сто раз, хотя я знаю, что он ненавидит это.

Теперь она переходит к моей челюсти, слегка покусывая. Она должна чувствовать, насколько я тверд под ней.

— Я хочу делать крепости из подушек, пока мы не станем слишком старыми и дряхлыми, чтобы подняться с пола. Я хочу найти новую закусочную, куда можно будет ходить по утрам в субботу. Я хочу заниматься сексом в придорожных туалетах и говорить ни о чем и обо всем с мужчиной, без которого, я знаю, не смогу прожить и дня, потому что никогда не была без него до недавнего времени. И я была несчастна, Кэл.

Я стону, когда она отстраняется, но я так загипнотизирован любовью, сияющей, как звезды в ее глазах, что не могу пошевелиться. Или дышать. Я едва могу даже думать, когда она проводит пальцем по моей щеке. До этого момента даже не понимал, что она снова мокрая.

— Я думала, что любовь Киллиана повлияла на меня, но твоя любовь изменила меня навсегда. Мне так жаль, что потребовалось так много времени, чтобы понять это.

О черт… Это было довольно глубоко и романтично.

Я больше не могу выносить расстояние между нами. Обхватываю ее руками и цепляюсь за нее изо всех сил, черт возьми. И она тоже.

Моя Маверик.

Мой Лебедь.

Моя жена.

***

Мы с Мавс были в разлуке ровно шестнадцать дней, двенадцать часов и семь минут. Я знаю это, потому что не мог перестать считать этих ублюдков, когда моя жизнь казалась размытой без нее. Затем, ровно шестнадцать дней, двенадцать часов и восемь минут спустя, она возвращается в мои объятия.

Последние два дня я говорил на работе, что заболел, чего никогда раньше не делал. Мы не выходим из гостиничного номера. Спим дни напролет и разговариваем ночи напролет, пока у нас не начинает болеть горло. Она рассказывает мне все. Кое-что из этого шокировало. Кое-что нет.

Тот факт, что Киллиан попросил ее бросить меня ради него? Не шокирует.

Тот факт, что она выбирает меня? Откровенно говоря… Я все еще пытаюсь осознать это.

Тот факт, что она поцеловала его в Харбор-парке? Обидно, но не шокирующе. Думаю, в каком-то смысле ей нужно, чтобы «Конец» был написан, и она смогла бы навсегда закрыть эту книгу.

Но откровение о том, что Арни Шепард является отцом ребенка Джиллиан? Как будто электрошокер со всей силы ударяет меня по заднице. Я не предвидел, что это произойдет. Должен отдать должное Киллиану, он жертвует многим, нет, он пожертвовал всем, чтобы спасти человека, который этого не заслуживал. Но я понимаю, почему он это сделал.

Честно говоря, мне хотелось бы думать, что если бы я был на его месте, то принял бы то же решение, ту же жертву. Но я не уверен, что сделал бы это. Он самоотверженно отказался от Маверик. Хотя должен был знать, что рискует потерять ее навсегда, но все равно сделал это. И я знаю, каково это, знать, что она не твоя. За эти годы мы слишком много раз оказывались на месте друг друга, чтобы сосчитать, поэтому, несмотря на то, что он пытался увести ее у меня из-под носа, я всегда буду испытывать к нему определенное уважение.

Маверик вздыхает, прижимаясь ко мне и бормоча что-то во сне. Она устала после того, как я провел последние три часа, насыщаясь ею. Ее колено задевает мой член, и он тут же начинает приподниматься. Я хочу разбудить ее и пройти еще пару раундов, моя потребность в ней безумна после столь долгой разлуки.

Но мне самому нужно немного отдохнуть. Завтра у нас будет насыщенный день. Я беру отпуск до конца недели. Не круто, всего через пару недель на работе, но Гейлен настоял, очень настойчиво, чтобы я был со своей женой до конца недели и перестал притворяться, что у меня гребаный грипп.

У меня складываются довольно дружеские отношения с моим новым боссом, который уже несколько месяцев уговаривал меня уйти из компании отца Маверик. Мы подружились после встречи в баре на конференции два года назад. В конце концов я рассказал ему о своей ситуации с Маверик и Киллианом. Он был тем, кто заставил меня понять, что отъезд из Дасти Фаллс является моим единственным вариантом спасти свой брак. В противном случае, не уверен, что стал бы рассматривать это предложение, зная, как это расстроит Маверик. В городе нашего детства много хороших воспоминаний, но плохие начинали затмевать их. Я пришёл к пониманию, что он прав.

Когда стало ясно, что Киллиан не собирался отпускать ее после развода с Джиллиан, я должен был вытащить нас оттуда. Это единственный эгоистичный поступок, который я совершаю в своей жизни, но сделал бы это снова и снова. Это не для того, чтобы хранить секреты от Мавс, а, чтобы сохранить ее. Я бесконечно рад, что она простила меня за то, что я не доверился ей. Могу лишь сказать, что я был мужчиной, ослепленным, буквально ослепленным, любовью к женщине. Она повлияла на мое зрение всеми мыслимыми и немыслимыми способами.

Так что завтра мы отправляемся на поиски дома и начинаем планировать нашу новую жизнь в Миннесоте. Вместе. И никто и ничто больше не отнимет ее у меня.

Глава 31

Настоящее

Маверик

Я падаю.

Здесь так темно, что я ничего не вижу, когда падаю мимо ничего и всего.

Я падаю…

…и падаю…

… и продолжаю падать, зная, что в любую секунду достигну дна.

Но я этого не делаю. Просто продолжаю падать.

Я заблудилась. Такая потерянная.

Такая одинокая и такая потерянная.

Почему я так одинока?

Я слышу свое имя. «Маверик». Не знаю, откуда это. Но слышу это снова. Так срочно, требовательно. «Маверик». Открываю глаза шире. Пытаюсь понять, кто мне звонит, но это бесполезно, поэтому я снова закрываю их и просто жду, когда наступит конец.

Потом меня начинает трясти. Жжение вспыхивает в моей щеке, медленно вытаскивая меня из того ужаса, в который, как я думаю, превращается моя жизнь.

— Маверик!

Я моргаю, открываю глаза и понимаю, что все это мне приснилось. Это казалось таким реальным. Казалось таким реальным. Черты лица в двенадцати дюймах от меня постепенно становятся четкими, и я вижу милое лицо единственного человека, которого хочу видеть.

— Мэри-Лу, — всхлипываю я, вспоминая, где я и почему сижу в темной часовне. — Ты здесь. — Я вскакиваю и обнимаю ее. — Ты здесь, ты здесь, — продолжаю повторять я.

— Я здесь, — повторяет она в ответ. Затем отстраняет меня. Это требует больших усилий, потому что я держусь за нее так, как не держалась ни за что раньше. Крепко схватив меня за руки, она оказывается прямо перед моим лицом. Удостоверяется, что я внимательно слушаю.

— Он жив, Маверик. Он выкарабкался после операции.

Мгновенные рыдания сотрясают меня.

— Он жив?

— Он жив!

— Он жив, — повторяю я. Отрицание и восторг яростно сражаются.

Неужели мой разум играет со мной злые шутки? Неужели я все еще сплю?

— Да. Он выздоравливает, и его переводят в отделение интенсивной терапии. Они сказали, что следующие пару дней будут критическими, но пули чудесным образом не задели его жизненно важные органы. Он жив. Он выкарабкается. Я это знаю.

— Он жив, — бормочу я. Затем мое тело реагирует. Я встаю с этой скамьи. Смутно понимаю, что старуха ушла, но мне все равно. Я толкаю двери часовни и бегу по коридорам. Заставляю лифт подниматься быстрее, все время напевая себе под нос…

— Он жив.

— Он жив.

— Он жив.

Я кладу руку в защитном жесте на свой живот и шепчу крошечной жизни, растущей внутри меня. Той, о которой я только сегодня утром узнала. Я шепчу.

— Папа жив.

Глава 32

Настоящее

Кэл

Каждая чертова часть меня болит. Горит в этом ублюдочном в огне.

Моя голова.

Моя кожа.

Кончики моих пальцев и тыльная сторона моих коленей.

Мое гребанное сердце чувствует себя так, словно оно работает сверхурочно, чтобы я протянул минуту другую.

Похоже, что мои веки сделаны из наждачной бумаги. И я не могу получить никакого облегчения.

— Кэл, — тихо зовет знакомый голос.

Боже, этот голос.

Этот навязчиво красивый гребаный голос.

Моя кожа горит там, где чья-то рука теперь лежит на моем плече, нежно поглаживая. Это ее прикосновение. Я бы узнал его где угодно.

— Кэл, пожалуйста, открой глаза, — уговаривает она.

Нет. Не могу этого сделать. Я не открою глаза и не буду смотреть, как она исчезает, как это было много раз до этого.

Далекий, непрекращающийся звуковой сигнал пытается снять еще один слой моей фантазии, снова погружая меня в ужасающую реальность. Ту, в которой нет Маверик. Я цепляюсь за свой выдуманный мир еще немного. Раздается шорох, а затем тепло разливается по моим венам, заставляя меня онеметь изнутри.

ДА. Я хочу остаться здесь, с ней.

— Кэл, пожалуйста. — Ее голос срывается, как будто она все еще здесь. Как будто ей все еще не все равно. — Мне нужно знать, что ты настоящий, живой и с нами.

— Маверик, — стону я.

— Да. — Похоже, она взволнована. Эта маленькая рука теперь обхватывает мою собственную и сжимает. Контакт кожа-к-коже. Я вздыхаю в абсолютном гребаном раю. — Я здесь. Пожалуйста, открой глаза.

— Ты не настоящая, — говорю я ей, мои глаза все еще блаженно закрыты.

Затем я чувствую ее дыхание на своем лице за секунду до того, как ее губы касаются моих. Они двигаются осторожно и медленно. Едва касаясь меня, но они такие мягкие и податливые и кажутся такими чертовски реальными, что я подавляю рыдание.

И открываю глаза.

Неподвластные времени изумрудные глаза смотрят на меня в ответ. Они распахнутые и напуганные. Я пытаюсь сморгнуть, но ее красное, покрытое пятнами лицо не исчезает. Я пытаюсь поднять руку, нуждаясь в том, чтобы прикоснуться к ней, стереть несчастье, которое, как я вижу, стекает по ней. Господи, мне нужно убедиться, что она — не плод моего воображения, но моя рука тяжелая и не слушается.

— Ты здесь, — выдыхаю я.

Ее губы приподнимаются, но это мимолетно.

— Я здесь. Я здесь. Как ты себя чувствуешь?

Как я себя чувствую? Как, черт возьми, я себя чувствую? В приподнятом настроении. Моя жена здесь.

Звуковой сигнал становится громче. Антисептик внезапно проникает мне в ноздри. Холод воздуха начинает проникать в мою кожу. Я не хочу отводить взгляд от ее прекрасного лица. В ту же секунду, как это сделаю, я просто знаю, что она уйдет. И это дурное предчувствие обрушивается на меня, как буйная волна, которую я не могу остановить.

Она липкая и покалывает кожу. Это страх. Я узнаю его ледяные когти прямо перед тем, как они погрузятся глубоко. Только на этот раз это не потому, что я потерял Маверик. Она осталась. Теперь я это помню. Она вернулась ко мне. Это из-за стрельбы и пронзительных криков ужаса, которые все еще звучат у меня в ушах.

Твою мать.

В меня стреляли.

Застрелен на моем рабочем месте человеком, которого мы только что уволили тремя часами ранее за сексуальные домогательства к другому сотруднику. Я проработал в Брэм Констракшн всего месяц, когда разразился настоящий гребаный ад.

Не знаю, сколько раз мое тело накачивали горячим свинцом, но уверен, что это было не один раз. Агония, которую я испытал перед тем, как упасть в обморок, была невыносимой. Но печаль от осознания того, что я больше никогда не увижу Маверик, была еще невыносимее.

Но я все же жив. Не знаю, сколько еще людей разделяют мое состояние. Но обнаруживаю, что не могу сейчас думать об этом. Глядя на мою великолепную жену, я наслаждаюсь только тем, что нахожусь здесь. Маверик рядом со мной, и Бог сохранил мне жизнь, чтобы я мог снова увидеть ее. Он ответил на мои молитвы, когда я позволил боли поглотить меня, думая, что испускаю свой последний вздох.

Я начинаю рыдать, отчего Маверик плачет еще сильнее.

— Все в порядке, Кэл. — Она слегка кладет голову мне на плечо, стараясь не толкнуть меня. Боль сидит там, скользит под моей кожей, просто ожидая, когда действие морфия пройдет. Но я игнорирую это, сосредоточив все свое внимание и усилия на моей рыдающей жене.

— Я жив.

Ее тело сотрясается, когда она повторяет.

— Ты жив. Ты жив.

Я, бл*дь, жив.

Моя жена рядом со мной… и я жив.

Это последняя мысль у меня в голове, когда я позволяю тому, что они впрыснули в мои вены, снова затянуть меня под воду.

Эпилог

1 год и 3 месяца спустя

Кэл

Оно вернулось.

Это ужасное, паническое чувство, которое скручивает мои внутренности в узлы. Пустота окутывает меня, и я чувствую себя беспомощным, чтобы остановить ее. Я парю на пороге чего-то большего, когда смутно осознаю, что кровать прогибается. Простыни, скользят по моим бедрам. Пальцы, продвигающиеся наверх. Когда эта крошечная ручка обводит мою стальную эрекцию, а эти сладкие губы обхватывают кончик и посасывают, я распахиваю глаза и ловлю самые завораживающие бассейны цвета морской волны, которые только существуют. Они светятся безусловной любовью, остекленевшие от безошибочной похоти.

Тогда я понимаю, что мне все это приснилось. Опять. Мой вечный кошмар с участием тех невыносимых нескольких недель, когда я думал, что моя жизнь кончена. Как в прямом, так и в переносном смысле.

— Доброе утро, — шепчет она, водя языком по кончику моего члена, прежде чем снова принять меня.

— О, черт возьми, да. — Я обхватываю ее голову ладонью, а другой сжимаю основание своего члена, желая, чтобы мое семя оставалось там еще несколько минут, и я мог насладиться нечестивым удовольствием, которое доставляет ее рот.

Борюсь с естественным инстинктом закрыть глаза и погрузиться в момент, который, я не был уверен, что у меня будет снова.

С тех пор как возвращаюсь почти с того света, я не хочу выпускать ее из виду, даже во сне. Когда сумасшедший стреляет в вас на рабочем месте, это, как правило, оказывает глубокое влияние на вашу жизнь. Но я осмелюсь сказать, что это несравнимо с мыслью о том, чтобы потерять любовь всей моей жизни из-за кого-то другого.

Откровенно говоря, я бы предпочел умереть, чем если бы это случилось. И знаю, что мне повезло, что я пережил три огнестрельных ранения. Четыре человека не выжили в тот день, когда бывший сотрудник вышел из себя и разрядил более двухсот пятидесяти патронов в офисе Брэм Констракшн, прежде чем покончить с собой.

Всего за несколько дней до нашей годовщины, когда я думал, что у меня есть все, то чуть не потерял это.

Легкое движение на моих яйцах возвращает меня от менее приятных мыслей к ней. И к тому факту, что я взорвусь максимум через пять секунд. Я подхватываю ее за подмышки и тащу вверх по своему телу, пока она не оказывается в нужном положении.

— Оседлай меня, Лебедь.

Она совершенно очаровательна, когда ее заводят.

— А я так хотела, чтобы ты кончил мне в рот. — У нее перехватывает дыхание, когда она подчиняется моей команде, и ее киска поглощает всю мою длину целиком, заставляя мои глаза закатиться.

Милый, милосердный Иисус. Спасибо тебе за нее.

Схватив ее за затылок, я притягиваю ее к своему рту.