История хорошего человека

XV

Хозяин отеля светился от счастья. Что было особенно удивительно в заведении, превращенном маленькую крепость. Следовало наоборот ожидать недовольства от того, что постоялец, пусть даже такой солидный, разгуливает по городу, да еще поздней ночью, когда в Шамроне идет настоящее сражение - доблестные легионы Владетеля вразумляют взбунтовавшуюся чернь. Впрочем, его радость имела вполне приземленное объяснение - оказывается, Кантум только что щедро заплатил за наше пребывание и добавил более чем солидную премию за неудобства.

Сам же гере подэкзекутор, хотя теперь я совсем не уверен, что это его настоящее звание, горел желанием оказать мне всяческое содействие. Но мне особой помощи не требовалось - достаточно небольшого мешочка со звонкими монетами. И амулет Убийцы. Серебряный медальон с изображением человеческого глаза, точнее почти человеческого - с узкой щелью вертикального зрачка. От охранной грамоты не раздумывая отказался - ни к чему она Убийце, идущему по следу. А вот коммерческая подорожная, дающая право на получение курьерской лошади с полной сбруей была кстати. Хотя... я чувствовал, что все это мне не понадобится. Сборы были недолгими, я собрал заплечный мешок, последний раз окинул взглядом номер и направился к выходу. Стоявший у дверей здоровенный парень из наемной охраны посторонился, освобождая проход.

В лицо вместо свежего воздуха ударил густой запах гари, такой сильный, что выскочивший на улицу Кантум закашлялся.

- Гере Рюмпель, настоятельно рекомендую вам воспользоваться экипажем, - сказал подэкзекьютор, прикрывая лицо рукавом, - посмотрите, что твориться!

- Благодарю вас, гере Кантум, я уж как-нибудь сам.

- Гере Рюмпель... я удивляюсь, неужели вам доставляет удовольствие преодолевать трудности? Возьмите экипаж, доедете с комфортом и удовольствие. Дорожная Стража разве что ручки целовать не будет, лучшие лошади на каждом перегоне. И нам спокойнее! Соглашайтесь, гере Рюмпель, соглашайтесь!

Я пожал плечами. Ну не объяснять же, что все мои действия диктуются только чутьем Убийцы, которое не просто говорит, а кричит не садиться в этот несчастный экипаж. Почему? Представления не имею! Знаю только, что только это чутье и путеводная звезда доведут меня до цели.

Я махнул рукой, повернулся и зашагал по темной улице. Кантум прокричал в след что-то неразборчивое, скорее всего прощание и добрые пожелания.

Город словно вымер. Ни огонька, ни звука с ближайших улиц, только отдаленный шум и зарево со стороны Шамрона. Минут через пятнадцать сзади послышался дробный стук копыт. Я прижался поближе к обочине - в темноте есть все шансы угодить под колеса. Экипаж, выскочивший из-за поворота, остановился прямо предо мной. Распахнулась дверца небольшой кабины, и знакомый женский голос произнес:

- Прошу вас, гере Рюмпель.

Я не колебался ни секунды.

При свете миниатюрного подвесного светильника лицо графини Эделины Раоны казалась еще прекраснее. Я почувствовал, как ее ладонь легла на мою руку. Кожа была мягкой и теплой, на пальцах, как ни странно, ни одного кольца.

- Гере Рюмпель... я правильно произнесла ваше имя? Маронские имена такие странные.

- Вы совершенно правильно назвали меня, леди, - мне доставило непонятное удовольствие назвать ее именно "леди" - почти забытое обращение, принятое исключительно в отношении особ королевской крови. По улыбке графини я понял, что ей это также доставило удовольствие.

- Вы не представляете, как я рада, гере Рюмпель. Я так боялась доставить вам неудовольствие.

- Это удивительно, леди. Мы же с вами совершенно незнакомы.

- Да, да, не были знакомы. Но помните сегодня там - на площади. Мы несомненно нашли друг друга. Со мной никогда такого не происходило. Никогда. А с вами, гере Рюмпель?

Ее голос обвивался вокруг меня, лаская и подразнивая.

- Нет. Со мной такого тоже никогда не происходило.

Графиня тихо рассмеялась.

- Я была в этом уверена. Когда я узнала, что вы покидаете Столицу, то поняла, что обязана найти вас. Это правда, гере Рюмпель.

Ее пальцы нежно поглаживали мою ладонь, а голос перестал восприниматься как инструмент человеческой речи, а превратился в мелодию, исполняемую на неведомом инструменте. Я был готов слушать бесконечно.

Экипаж остановился. Графиня распахнула дверцу и выскользнула на улицу, и я без промедления последовал за ней.

Надо же! Графиня, безусловно, девушка смелая. Мы находились в Лунном Городе - крохотном районе Столицы, где располагались виллы людей из самого высшего общества. При таком количестве посторонних глаз, охраны и прислуги, нашу встречу невозможно сохранить в тайне. Впрочем... любовница Владетеля, а именно ею была леди Раона, находится под таким пристальным вниманием, что вполне возможно, что он уже информирован о нашей поездке.

Вилла графини была небольшой, по меркам Лунного Города, конечно, но необыкновенно уютной. Утопающий в зелени одноэтажный особняк со стенами, увитыми плющом. Дорожки, посыпанные крупной галькой, миниатюрный прудик с кувшинками, освещенный круглыми бумажными фонариками. Этакая сельская идиллия. Неплохое место для отдыха влюбленной парочки. Интересно, Владетель тоже тут бывает?

Голос графини журчал подобно весеннему ручью. Я не разбирал слов, а просто наслаждался чудесной мелодией. Представляю, какой был у меня глупо-счастливый вид. Никогда не испытывал ничего подобного. Даже с Мартой. Там вообще все было по-другому. Можно ли назвать мое состояние влюбленностью? Нет. Если бы в моей жизни не было Марты, тогда бы я ни секунды не сомневался - вот она, любовь. Но нет, я научился различать оттенки чувств, давайте назовем это по-другому - страсть, притяжение, желание, только не любовь.

Я не заметил, как мы оказались в спальне.

Впрочем, мне было безразлично, где мы находимся, непреодолимое желание обладать этой женщиной зародилось внизу живота и теплой волной поднялось к груди, заставив сердце стучать с силой и яростью боевого барабана. Могу поклясться - в ее глазах я читал такое же желание и страстный призыв. Все остальное стало неважно - сладкое томление и предвкушение блаженства заглушили все иные чувства.

Без одежды она была еще прекраснее. Я даже не уловил момент, когда платье соскользнуло на пол...

Следующий час запечатлелся у меня в памяти как набор ярких картинок и фантастических ощущений. Изогнувшаяся в судороге блаженства обнаженная женщина, совершенная в своей красоте, ее глаза с расширенными зрачками, белоснежные зубы за приоткрытыми коралловыми губами.

Он стонала и рычала как раненый зверь, билась в объятьях, в любовном безумии разрывая мне спину ногтями. А я не чувствовал боли, погружаясь раз за разом в облако сладко тянущего блаженства.

И только чутье Убийцы позволило мне уйти от нацеленного в сердца удара длинного узкого кинжала, какой носили в специальных ножнах у бедра светские дамы во времена последнего Императора. Удалось извернуться так, что клинок прошел на волосок от тела и вспорол пышную перину. Я скатился с кровати и поднялся на ноги, ожидая повторной атаки. Рассудок, затуманенный любовным опьянением, очистился, подобно тому, как покрытое пылью стекло омывается летним ливнем. Та, что только что была подобна богине любви, теперь походила на разъяренную кошку. Волосы растрепаны, зубы оскалены, глаза широко раскрыты, из горла вырываются нечленораздельные звуки. Эделина вскрикнула, схватила кинжал двумя руками, воздела над головой и взвилась в воздух, намереваясь сверху обрушить на меня смертоносное оружие. Между прочим, таким образом можно легко загнать клинок в череп по рукоять. Не-ет, так не пойдет! Уйти от такого удара несложно, если не прийти в ужас от вида обнаженной воительницы. Шаг в сторону, точный шлепок по затылку - я подхватил бесчувственное тело на руки и осторожно положил на кровать.

А теперь можно немного поразмышлять.

Сначала - очевидное. Девушка явно прошла через Башню. Для меня, человека Башни, это было совершенно ясно. Невероятное искусство воздействия на чувственную сферу. Невероятное и невообразимое. Я, Убийца, способный противостоять лучшим Ведунам, на какое-то время превратился в послушную марионетку. Весьма впечатляет.

А сейчас вопросы. Самый главный: кто ее послал? Владетель? Полная бессмысленность. Заговорщики? Теоретически это возможно. Как человек Башни она не способна причинить вред Владетелю, А вот ликвидировать меня - запросто. Шансы у нее, между прочим, были, и весьма серьезные. Ладно, оставим это как версию. Вопрос второй - что происходит с Владетелем? Он понимает, что столкнулся с вершиной искусства соблазнения или принимает все за искренние чувства? И связано ли это с предстоящим мне делом?

Эделина приоткрыла глаза и закашлялась, схватившись руками за горло. Несколько минут ее тело сотрясала судорога, потом она затихла, по-детски сжавшись в комочек и испуганно глядя на меня.

Превосходная игра. Ни одного движения, жеста или звука, которое может быть истолковано как неискреннее. Поразительная координация и самоконтроль.

- Итак, девочка, - я говорил как можно мягче, - ты ответишь на несколько вопросов?

Эделина молчала. Я глубоко вздохнул.

- Вы не можете не понимать, что действуете против Владетеля. Моя смерть - серьезная помощь его врагам, она таит страшную угрозу для вашего повелителя. Запомните мои слова.

Несложный ход, применимый против Людей Башен. Основа их существования - абсолютное повиновение и преданность Владетелю. Я предоставил логически обоснованное свидетельство угрозы его жизни. Что будешь делать, красавица? Продолжишь попытки вспороть мне живот?

Как не странно, на Эделину мой пассаж не произвел ни малейшего впечатления. Разве что она перестала испуганно моргать.

- Ну как, леди, поговорим?

Эделина рассмеялась. Звуки ее голоса потеряли силу и я мог воспринимать их без малейших эмоций.

- О чем, Убийца?

- Например, о том, кто вас послал?

- Послал? Как же ты наивен и глуп, Убийца! Я с радостью отдам жизнь за того, кого ты собираешься убить. С радостью и наслаждением, слышишь, Убийца!

- А как быть с угрозой Владетелю?

- Я же говорю, ты наивен и глуп! Попробуй немного поразмыслить. На досуге.

- Увы, леди. Мне некогда разговаривать, я и так слишком задержался.

- Как сказать... Судьба - она странная штука.

Только сейчас я почувствовал появление посторонних. И почти одновременно - звуки шагов нескольких человек, быстро идущих по коридору. Плохо-то как! Я должен был их почувствовать гораздо раньше! Даже в беспомощном состоянии девчонка ухитрилась отвлечь мое внимание, и как ловко! За последний час я сделал больше ошибок, чем за всю предыдущую жизнь.

Дверь распахнулась, и в комнату ввалились колоритная компания. Три Легионера, трое ребят из Внутренней Стражи и десяток наемных охранников. Не могу сказать, что я не имел шансов в схватке - имел и еще какие, просто чутье Убийцы в очередной раз подсказало, что сейчас лучше следовать за событиями, а не ломиться вперед наперекор им. Чутье - оно такое. Даже и не думает заботиться о комфорте и благополучии хозяина, а грубо тащит его к цели самым быстрым путем.

- Возьмите его, - пронзительно закричала Эделина, - он надругался надо мной!

Опережая события, я упал и прикрыл голову руками. Меня подхватили на руки и потащили как гроб с покойником на похоронах, за исключением того, что каждый считал своим долгом дать доброго тумака. Комфорта также не добавляло полное отсутствие одежды. Ну да ладно, посмотрим, что будет дальше.

Могу представить изумление обитателей камеры Каземата, когда к ним втолкнули абсолютно голого человека. Такой вид настолько противоречил местным понятиям о приличиях, что в камере, набитой свежеприбывшими ночными работничками из Шамрона, несколько минут стояла полная тишина. Не теряя времени, я подошел к длинному дощатому столу и уселся на скамейку. Сидевшие рядом на всякий случай отодвинулись.

- И откуда такой красавчик?

Говорил невысокий сутулый человек, занимавший место во главе стола. Синеватый оттенок и необычная бледность кожи свидетельствовала, что он пробыл в Каземате не один год. Говорил с характерным "ночным" выговором - растягивая слова и с паскудной улыбочкой. Могу представить дальнейшие события. Неприятно все это, но лучше сразу четко и понятно объяснить кто есть кто. Я встал, подошел к задавшему вопрос заключенному, оглядел его и сказал:

- Раздевайся.

После секундного замешательства главарь, а этот человек, вне всякого сомнения, обладал высоким авторитетом, кивнул головой, и на меня одновременно бросились несколько арестантов. Оружие - самодельные ножи и кастеты - было у всех, но воспользоваться им попытались только двое, остальные посчитали, что справиться со странным голым типом, не отличающимся могучим сложением, будет совсем просто. Для меня же главная сложность состояла не в том, чтобы расправиться с нападавшими, а в необходимости сделать это самым естественным образом. Движения Убийцы столь быстры, что незаметны глазу обычного человека, поэтому производят впечатление события сверхъестественного. А мне этого было совершенно не нужно.

Я старался быть медленным и осторожным, подражая манере мастеров Южного Боя, искусством которых можно полюбоваться по праздникам на ярмарках, и это практически удалось. После трех сломанных рук и вывернутой из сустава ноги желающих продолжить дискуссию на повышенных тонах не оказалось. Ночные люди уважают силу и обладают хорошей благоприобретенной способностью определять ее и соразмерять с собственной. Я, кстати, вовсе не собирался занимать какое-либо положение в тюремном обществе - мною двигал сугубо практический интерес - одежда у главаря должна быть чище, чем у прочих. Сутулый обитатель Каземата скинул одежду, бережно придерживая правую руку, чуть не вылетевшую из плеча при попытке ударить меня ножом, и юркнул куда-то за трехъярусные нары. Он навсегда потерял уважение и отныне будет вынужден довольствоваться положением изгоя. Многие на его мести предпочли бы умереть, но он, встретившись со мной глазами, на себе почувствовал смертный холод, исходящий из взгляда Убийцы, и находился в состоянии, близком к потере рассудка. Я принялся натягивать его вещи.

- А не поторопился ли ты, мальчик?

Я оглянулся. С одиночных нар, стоящих немного в стороне от остальных, поднялся человек, которого смело можно назвать гигантом. По размерам он, пожалуй, не уступал Легионерам. Гигант не спеша приближался, демонстративно разминая руки. В обществе обитателей Каземата было не принято откладывать схватку за власть. Придется забыть о нежелании занять ведущее место в общественной иерархии камеры.

- Сядь на место.

Гигант остановился. Я прекрасно знал говорившего, это был ни кто иной, как Ночной Хозяин Мотт Малыш. Он сидел на общих нарах, окруженный своими людьми. Его слово подействовало не хуже вразумляющего удара кнута. Гигант что-то пробормотал и вернулся на место.

А вот это уже настоящая неожиданность. Я предполагал, что Мотта уже нет в живых, или же он содержится на нижнем уровне Каземата в клетке для особо опасных злодеев. Но уж никак не в общей камере вместе со своими ночными работничками. Ошибка и неразбериха? Исключено. Стало быть, его роль во все этой истории не так проста и однозначна.

Мотт поманил меня пальцем, я подошел и встал, облокотившись о нары. Поза свободная, но не агрессивная.

- Кто такой? - Мотт спрашивал как высший у низшего, не глядя на меня.

Я помедлил с ответом, ровно столько, чтобы продемонстрировать свою независимость и спокойно ответил:

- Человек прохожий.

Мотт повернулся и внимательно оглядел меня с ног до головы. Узнать Убийцу он не мог, поскольку видел меня только в измененном обличии.

- Ну, садись... прохожий.

С нар соскочил невысокий человечек с лисьими чертами лица, уступая место. Я присел рядом с Ночным Хозяином. Мотт еще раз оглядел меня, словно пытался найти знакомые черты, затем произнес:

- Рассказывай, кто, откуда, как в таком виде в приличном обществе появиться решил?

Рассказ о провинциальном чиновнике, случайно оказавшемся в Столице, прозвучал бы не очень убедительно. Откуда, скажите, такое владение искусством Южного Боя? Другая история, которой я, бывало, пользовался - офицер бригады Лазутчиков. Самое тайное подразделение армии, в котором не было Людей Башни - только обычные люди. Обычные-то они, обычные, да только обучены тайным искусствам и умениями обладают изрядными. К тому же проверить принадлежность человека к Лазутчикам почти невозможно - списки их представляют первейшую тайну. Одна проблема - сейчас, во время резни в Шамроне, трудно ожидать спокойного отношения к людям воинского сословия.

Пришлось на ходу изобретать историю о том, как я три года назад служил в Лазутчиках, откуда был с позором отчислен, потом бродил с рудознатцами по Багровым горам, только что приехал в Столицу, остановился у смазливой девчонки, из постели которой меня и вытащили стражники. А одеться не дали потому, что изрядно потрепал этих самых стражников.

Прозвучало все достаточно правдоподобно, не могу сказать, что Ночной Хозяин поверил, но, по крайней мере, принял к сведению и не задавал на эту тему больше вопросов.

- Значит так, - сказал Мотт, - ты, конечно, человек бывалый, хоть и молодой, но в одиночку здесь не выжить. Хорошо дерешься, нечего сказать, да только и тебе спать нужно. А Крыса Шуш обиды не забудет. Так что судьба у тебя одна - разрежут горло от уха до уха, вот и все дела. Садись с нами, проживешь больше.

Я кивнул и сказал, что произошла ошибка и меня скоро должны выпустить. Засмеялось сразу несколько человек.

- Выпустить? - Мотт даже не улыбнулся. - Мы все здесь случайно. Оглянись вокруг, и ты не увидишь виновных. Только мелкие шалости. Не надейся. Долго нам быть соседями. А с соседями надо - что? Дружить. Держись поближе, и все будет нормально.

Он не успел договорить, как раскрылась дверь камеры, ввалилась дюжина Стражников в полном боевом во главе с десятником, и деловито разбросали узников по нарам. Десятник подошел ко мне.

- Гере Крус, прошу вас на выход.

Он назвал меня по имени, указанном в подорожной. По удивленным и неодобрительным взглядам заключенных было понятно, что подобное обращение здесь не принято. Стражники предпочитают общаться на языке зуботычин. Я поднялся, заложил руки за спину и последовал за десятником.

Мы довольно долго шествовали по кривым коридорам, освещенных коптящими факелами, несколько раз проходили мимо дверей с зарешеченными окошками, за которыми угадывались помещения, по сравнению с которыми камера, где находился я, казалась прекрасным дворцом. Один раз пришлось перешагивать лужу крови, вытекающей из-под двери. И запах... Ни с чем не сравнимый, отвратительный затхлый запах. Как ни странно, было тихо. Никаких криков, стонов, и звуков, свидетельствующих о мучениях узников. Несколько позже я узнал, что по личному повелению Владетеля всем испытуемым и подвергаемым наказанию на голову надевали особую маску, намертво замыкающую рот.

В небольшом кабинете, стены которого по контрасту с серой обшарпанной штукатуркой коридоров, были обиты веселыми желтенькими обоями. За столом сидел чиновник в наглухо застегнутом кителе дознавательской службы городской Стражи и круглых очках. Он что-то очень сосредоточенно писал, часто макая перо в чернильницу. Забавно, который раз этот прием используется на мне.

- Гере Крус?

- К вашим услугам, гере капитан?

Чиновник оторвал глаза от бумаги.

- Капитан... Почему капитан?

- У вас на пальце - очень явный и свежий след от кольца. Единственное звание, дополнительным знаком отличия которого является серебряное с орлом кольцо - это капитан Тайной Стражи. Форменную одежду служащие Тайной Канцелярии носят только по именным праздникам Владетеля. Сегодня - не праздник. Городские Стражники любого звания в Каземате ни под каким видом не имеют права находиться в одиночку. Даже, помнится, по двое запрещено. Значит, вы не служите в городской Страже. Дальнейшие выводы сделать не сложно.

- Очень мило, гере Крус, - капитан в раздражении бросил перо на стол, - мне говорили, что вы интересный субъект. Признаюсь, дело, связанное с вами, настолько щекотливое, что я предпочел бы, чтобы стражники, задержавшие вас на месте преступления, не довезли вас до Каземата. Ну, вы понимаете...

- Конечно, гере капитан, - отозвался я, - всем было бы лучше, чтобы мне выпустили кишки, как вы говорите, на месте преступления. А сейчас вам придется докладывать о ходе расследования самому... страшно подумать кому.

- Вы все верно понимаете... Удивительно, что Владетель не повелел немедленно лишить вас жизни. У нас есть очень, очень интересные способы. А для вас мы подобрали бы особый, - он мечтательно поднял глаза, - ну да ладно. Скажите, ну зачем вы решили утолить свои желания именно с графиней? Да еще в такую ночь? В Столице мало других женщин?

Я тяжело вздохнул.

- Как бы это не показалось банальным, но... я не понимаю, в чем меня обвиняют. Я совершенно ни в чем не виновен.

- А кто же виноват? Скажите, кто? Вас застали в спальне графине в виде, который никак нельзя объяснить иначе как именно попытку обесчестить столь уважаемую особу.

- Я думаю, гере капитан, есть человек, который все сможет объяснить.

- И кто же это?

- Гере Мотт. По чистой случайности я встретился с ним в камере.

У капитана очки подскочили на лоб.

- Мотт Малыш?!

И в этот момент я заглянул ему в глаза.

- Да, гере капитан. И я уверен, вы испытываете непреодолимую потребность вызвать его к себе. Вы же обязаны установить истину? И ваше желание увидеть его - это следствие служебного рвения. Вы очень хотите его увидеть. Правда?

Капитан послушно кивнул.

- Вы молодец, гере капитан.

Он улыбнулся радостно, как ребенок.

- А теперь позовите десятника и прикажите привести заключенного Мотта.

Капитан, неподвижно глядя перед собой, резко выкрикнул:

- Десятник!

Влетевший в кабинет десятник застыл, словно на параде - грудь вперед, руки на бедрах, в глазах - радостная готовность сожрать по приказу начальства стаю голодных волков.

- Привести сюда заключенного Мотта, камера два-бис, - механически произнес капитан.

- Есть привести заключенного Мотта, камера два-бис, - проорал десятник и предписанной Уложением рысцой выбежал из кабинета.

В ожидании Мотта Малыша я рассказывал капитану о его, капитанских, достоинствах. Тот слушал, радостно улыбаясь. Слабый у него оказался разум, податливый.

Наконец, ввели Мотта. Десятник вышел и закрыл за собой дверь. Ночной Хозяин осмотрел кабинет, глянул на неподвижно-равнодушного хозяина с остекленевшими глазами, едва заметно усмехнулся и повернулся ко мне.

- Ну, здравствуй, Убийца. Не думал, что придется встретиться... вот так.