История Италии. Том III

Годы итальянской истории с 1953 по 1970 занимают весьма важное место в развитии страны. Они ознаменовались прежде всего достижением Италией своего рода экономической зрелости: на этот период приходится качественный скачок в развитии итальянской экономики, превращение Италии из страны аграрноиндустриальной в страну индустриально-аграрную.

Наглядное представление об этой эволюции итальянской экономики могут дать следующие сводные данные (в %), касающиеся изменения структуры валового национального продукта Италии и ее занятой рабочей силы, составлявшей к 1968 г. около 19,5 млн. человек[713]:

Как видим, в течение 15-летия произошло резкое уменьшение доли сельского хозяйства как в национальном продукте, так и особенно в занятой рабочей силе. Одновременно имело место некоторое увеличение удельного веса промышленности, особенно в том, что касается распределения самодеятельного населения. Параллельно отмечается рост значения сектора услуг в экономической деятельности в Италии. Напомним, что, по принятой в буржуазной политэкономии статистике, этот сектор включает в себя транспорт, связь, торговлю, гостиницы, кредитное и страховое дело, а также государственную администрацию.

Такое развитие экономики приводило к постоянному уходу населения из деревни в город, где вчерашние сельские труженики поступали на промышленные предприятия или вливались в сектор услуг. Этот процесс имел двоякое проявление: с одной стороны, уход сельского населения в близлежащие города, а с другой — переезд бывших крестьян, испольщиков и особенно батраков с Юга на Север Италии или эмиграция за границу.

Развитие экономики Италии проходило в общем стихийно, под влиянием рынка, без иных направляющих линий, кроме давления демократических сил и выбора, делаемого крупными монополиями. Последние непрерывно укрепляли свое влияние в течение всего рассматриваемого периода.

Концентрация капитала и производства в Италии шла очень быстрыми темпами. При этом характерным моментом итальянского развития был тот факт, что в концентрации капитала приняли самое активное участие не только частные фирмы, но и крупные государственные объединения, совместно с частными монополиями разделившие между собой рынки. Однако государственные предприятия в основном действовали на основе частного права, а до 1958 г. их руководители входили в Конфедерацию промышленников (Конфиндустрию). Попытки применения планового начала в Италии относятся лишь к 1966–1967 гг.

Хаотический, стихийный характер развития итальянской экономики мешал решению старых проблем, оставшихся от прошлого. Разница в экономическом, социальном и культурном уровне между городом и деревней не только не сократилась, но и значительно возросла. Противоречия между городом и деревней обострились за счет дальнейшего подчинения деревни городу.

Сохранилось и усилилось противоречие между Югом и Севером, накладывающее столь значительный отпечаток на все политическое и экономическое развитие страны. Разрыв в экономическом развитии отсталых южных и промышленно развитых северных областей не только не сократился, но и еще больше возрос, несмотря на многочисленные специальные планы капиталовложений и на создание промышленных предприятий на Юге. Уровень дохода на душу населения на Юге, несмотря на его некоторый рост, еще значительно отстает от аналогичного показателя для Севера. Экономическая отсталость южных районов тяжелой гирей висит на ногах Италии, но вместе с тем это же положение обеспечивает итальянской промышленности резерв дешевой рабочей силы. Последнее обстоятельство делало итальянскую промышленность конкурентоспособной на международном рынке.

В политическом отношении этот период ознаменовался окончанием политики так называемого центризма, т. е. союза христианско-демократической партии с либеральной при сотрудничестве в то же время с социал-демократической и республиканской партиями. Выборы 1953 г., принесшие серьезное поражение христианско-демократической партии, показали, что прежний политический курс, основой которого служил довольно широкий союз монополистической буржуазии старых и новых отраслей с крупными землевладельцами и который предполагал прямое наступление на демократические силы, полностью изжил себя и более не может обеспечивать в Италии защиту интересов класса капиталистов. Угроза со стороны демократических сил для политической монополии ХДП и ее союзников стала слишком очевидной, она вынудила правящие круги начать поиски нового политического курса, в большей мере учитывающего изменившуюся реальную действительность.

Поисками новых политических путей занялись, что вполне естественно, прежде всего те круги итальянской буржуазии, которые непосредственно связаны с наиболее быстро развивавшимися отраслями промышленности. Их вес и влияние среди буржуазии Италии постепенно повышались. Благодаря бурному развитию отдельных отраслей промышленности они располагали значительными суммами монополистической сверхприбыли, которая частично была использована ими для попытки подкупа некоторых групп трудящихся. Не удивительно поэтому, что политическими новаторами от класса буржуазии выступили буржуазно-политические круги, группирующиеся вокруг автомобильной монополии ФИАТ, с одной стороны, и государственного нефтеметанового объединения ЭНИ — с другой. Можно утверждать, что такие лица, как генеральный директор ФИАТ Витторио Валлетта и председатель ЭНИ Энрико Маттеи, стали отцами новой политики итальянской буржуазии. Конкретную форму ей придали люди типа Фанфани, Моро, Румора, Андреотти, Коломбо, принадлежавшие к старому поколению политических деятелей страны, вовремя изменивших политическую ориентацию в свете новых требований монополистического капитала.

Истоки новой политики итальянской буржуазии, получившей в 1962 г. название «левого центра» (союз ХДП с социалистами плюс социал-демократы и республиканцы), следует искать в итальянской действительности примерно на десять лет ранее. Политика левого центра как попытка найти новые формы подчинения трудящихся буржуазии была подсказана событиями прежде всего на предприятиях ФИАТ в 1953–1955 гг., когда администрации этого промышленного комплекса в основном удалось, широко применяя политику патернализма и массовые репрессии против демократических сил внутри заводов, нанести существенное поражение ранее весьма сильному демократическому рабочему движению на этих предприятиях. Валлетта мог, рекомендуя эти методы в качестве основы политики для всей Италии, с полным правом ссылаться на то, что они дают куда большие результаты в борьбе с демократическими силами, чем политика центристских правительств. После длительной внутренней борьбы в правящих кругах Италии эта политика была в конце концов принята всей итальянской буржуазией.

Авторы политики левого центра не смогли понять того, что успех администрации ФИАТ в борьбе против профсоюзов, руководимых коммунистами и социалистами, был в основе своей лишь тактическим, обусловленным прежде всего ошибочной позицией самих этих профсоюзов, продолжавших применять старые методы борьбы в новых, сильно изменившихся условиях высокой экономической конъюнктуры и оживления реформистских иллюзий. Коммунистическая партия и левые социалисты довольно быстро убедились в наличии такой ошибки, тщательно изучили изменения, возникшие в экономике Италии, а также новую тактику хозяев монополий и к началу 60-х годов противопоставили ей новую тактику, которая принесла пролетариату успехи в классовой борьбе.

Недаром история Италии после 1953 г. — это история ее постепенного и неравномерного, но неуклонного сдвига влево. Каждые выборы давали в целом новый прирост голосов левым партиям, прежде всего коммунистической партии. Итальянская буржуазия была вынуждена менять политику. Но ей так и не удалось добиться в стране политической стабильности, которую она с такой завистью наблюдала в Западной Германии и даже во Франции. Все попытки итальянской буржуазии навязать стране реакционную или хотя бы консервативную политику были сорваны демократическими силами Италии, возглавляемыми Итальянской коммунистической партией.

Экономическое развитие Италии после 1953 г.

Развитие экономики Италии после 1953 г. имеет ряд весьма характерных особенностей. Прежде всего необходимо отметить высокие общие темпы развития промышленности в этот период. За 15 лет объем промышленной продукции возрос более чем в 3 раза. Следовательно, среднегодовой прирост выпуска продукции в промышленности составил около 8–9 % в год.

Таким образом, по темпам роста промышленного производства Италия заняла первое место среди всех капиталистических стран Западной Европы и второе место после Японии в мире. Это обстоятельство дало повод буржуазным экономистам и политикам говорить в 1960–1963 гг., когда годовые приросты превышали 10 %, об «итальянском экономическом чуде». Правда, этот пропагандистский термин был отброшен самой жизнью в 1964–1965 гг., в период резкого падения темпов роста.

Второй важнейшей особенностью промышленного развития Италии, наложившей сильнейший отпечаток на динамику всей итальянской экономики, явилась неравномерность ее роста в разные годы. Это особенно заметно по данным о приросте итальянской промышленной продукции по сравнению с предыдущим годом. Действительно, если в начале периода средний прирост промышленной продукции был 9 %, то в 1958 г. он упал до 4, затем вновь сделал скачок вверх, достигнув в 1960 г. рекордного уровня 15 %. Но уже в 1964 г. прирост промышленного производства составил всего 1 %, а в следующем году увеличился лишь до 4,9 %. Зато 1966 год был ознаменован новым скачком до 11,2 % годового прироста в промышленности, за которым последовало постепенное снижение этого показателя до 3,9 % в 1969 г. Эти данные показывают, что развитие экономики Италии, как, впрочем, и всех иных капиталистических стран, сохраняет ясно выраженный циклический характер, который не был преодолен и в годы широко разрекламированного так называемого итальянского экономического чуда. Тем самым сохранялась и общая неуверенность в перспективах развития экономики даже на ближайшие отрезки времени.

Циклические кризисные спады в экономике Италии, как нетрудно заметить, повторяются примерно каждые 5–6 лег, что соответствует нынешним срокам обновления основного капитала.

Обратим теперь внимание на рост производства в отдельных отраслях промышленности. Сразу же бросается в глаза большая разница в уровнях, достигнутых отдельными отраслями по сравнению с 1953 г. Выделяется группа быстро развивающихся отраслей, далеко превзошедших средние показатели. Рассмотрим их подробнее.

Наиболее высоки данные по полимерной промышленности: здесь объем производства увеличился более чем в 6 раз. Италия издавна занимала ведущее положение в теоретической и научно-технической разработке проблем производства полимерных материалов, прежде всего искусственных и синтетических волокон. Именно в Италии еще в 30-х годах были начаты широкие работы в этой области. Располагая хорошими кадрами и вложив в эту отрасль большие капиталы, Италия, восполнив вызванное войной отставание, смогла к концу 50-х годов занять на мировом рынке полимеров такое положение, что итальянские патенты и оборудование стали приобретаться практически всеми высокоразвитыми в промышленном отношении странами — от США и СССР до ФРГ, Франции и Великобритании. Правда, по объему производства полимерных материалов Италия отстает от всех этих стран.

Первоначально в области производства полимеров действовала одна частная монополия «СНИА-вискоза», к которой затем присоединилась «Монтекатини», а после 1963 г. — новая мощная монополия «Эдисон», ранее владевшая электростанциями и располагавшая в этой отрасли лишь скромной дочерней фирмой «Шатийон». В 1965 г. произошло объединение фирм «Монтекатини» и «Эдисон» в одну сверхмощную компанию «Монтэдисон», занявшую на некоторое время по своей финансовой мощи первое место среди частных итальянских монополистических объединений. Таким образом, подтверждается то общее положение, что капитал приливает в быстро развивающиеся отрасли производства и что именно в этих областях имеет место наиболее быстрая и полная монополистическая концентрация. В конце 1968 г. контрольный пакет акций «Монтэдисон» был приобретен на бирже государственными объединениями ЭНИ и ИРИ.

На втором месте по темпам развития находится точное машиностроение. Оно представлено относительно небольшой монополией «Оливетти», производящей счетные и пишущие машинки, а в последние годы — и электронные вычислительные машины. Эта фирма приобрела известность также благодаря долгому и широкому применению политики патернализма в отношении занятых на ее предприятиях рабочих. Основатель фирмы Камилло Оливетти, талантливый инженер и организатор, в значительной степени бььч последователем утопических взглядов Оуэна, и он, по-видимому, искренне стремился к созданию на своем предприятии «классовой гармонии», посильно заботясь о рабочих. Условия жизни рабочих Юливетти», включая социально-медицинское обслуживание и детские учреждения, по сей день остаются лучшими среди всех итальянских монополий. Наследники Камилло Оливетти пытались уже в нынешний послевоенный период продолжать его традиции, даже предприняли попытку создания политической партии «Коммунита» («Общность»). Это движение не имело успеха, смерть его основателя Адриано Оливетти положила конец старомодным попыткам искреннего патернализма, а спад 1964–1965 гг. поставил фирму в тяжелое финансовое положение, ввиду чего контрольный пакет ее акций был продан консорциуму монополий во главе с ФИАТ, тогда как наиболее современная часть — завод электронных машин — была приобретена американской фирмой «Дженерал электрик».

Следующая по темпам развития группа отраслей, а следовательно и монополий, — это добыча и переработка нефти и газа. Для послевоенной Италии здесь речь идет о совершенно новых производствах. Ранее считалось, что Апеннинский полуостров и итальянские острова лишены этих полезных ископаемых. Однако вскоре после окончания войны была найдена нефть на Сицилии, правда невысокого качества, очень вязкая, с большим содержанием серы. Под давлением американских нефтяных монополий автономный сицилийский парламент раздал иностранному капиталу почти все лицензии на разведку и добычу нефти. Но зарубежные компании не проявили большой заинтересованности в развитии в Италии нефтяной промышленности: сицилийская нефть оказывалась значительно дороже привозной с Ближнего Востока. Англо-американские компании — знаменитые «семь сестер» мирового нефтяного рынка — ограничились постройкой нескольких нефтеперегонных предприятий для итальянских и европейских нужд, а также в стратегических целях. Одно из крупнейших предприятий этого типа расположено в районе Неаполя — средиземноморской базы американского и натовского флота.

Учитывая в общем отрицательный для Италии опыт сотрудничества с мировыми фирмами в развитии нефтехимии, итальянская буржуазия поступила иначе, когда на Севере Италии были открыты неожиданно богатые месторождения природного газа. Путем объединения существовавших ранее проектных институтов и строительных организаций, принадлежавших государству, была образована мощная группа ЭНИ, которая получила исключительные права на всей не сданной в концессию территории Италии на разведку, добычу, переработку газа и на строительство соответствующих предприятий, газопроводов и коммуникаций. Во главе ЭНИ встал инженер Энрико Маттеи — член христианско-демократической партии, бывший партизанский руководитель, очень талантливый организатор. Под его руководством и благодаря щедрому государственному финансированию ЭНИ в короткий срок превратилась в одну из ведущих итальянских монополий. Был построен ряд крупнейших предприятий по переработке газа, разработан способ получения из него высококачественного искусственного каучука (патент был приобретен у ЭНИ всеми важнейшими странами мира), создана исключительно разветвленная сеть доставки газа буквально во все уголки страны. ЭНИ довольно широко привлекала иностранный капитал, в том числе английский и американский, но сохраняла за собой господствующие позиции. Предприятия ЭНИ в Порто Маргера (около Венеции), Равенне и в Джела (Сицилия) относятся к заводам, стоящим На высшем мировом техническом уровне.

При создании ЭНИ было много пропагандистских рассуждений на тему о том, что якобы эта государственная монополия вступит в борьбу с частными монополистическими группами и добьется снижения ими отпускных монопольных цен. В первый момент, когда ЭНИ построила свои заводы по производству искусственных удобрений, действительно имело место незначительное снижение цен. Но вскоре между ЭНИ и основным производителем удобрений в то время — монополией «Монтекатини» — было по всем правилам заключено картельное соглашение, и удобрения по-прежнему продавались по ценам, намного превосходящим затраты на их производство.

Если на внутреннем рынке ЭНИ быстро вошла в обычный союз с другими монополиями, то на внешнем рынке, где позиции итальянской буржуазии были очень слабыми в результате проигранной войны, поведение ЭНИ было совершенно иным. Располагая мощным проектно-изыскательским аппаратом, ЭНИ в 1956 г. заключила соглашение с правительством Ирана о предоставлении ЭНИ концессии на разведку нефти и газа, на строительство и эксплуатацию соответствующих предприятий с полным технологическим циклом. Сам по себе этот факт едва ли вызвал бы большое внимание, если бы в соглашении не содержалось положение, произведшее в кругах мировых нефтепромышленников эффект разорвавшейся бомбы: вместо традиционного распределения прибыли от таких концессий в размере 50 % местному правительству и 50 % — концессионеру, ЭНИ предложила Ирану иные условия. Соглашение предусматривало, что 50 % акций, а следовательно и дохода передавались иранскому правительству, а остальные 50 % дохода делились пополам между ЭНИ и опять-таки иранским правительством. Таким образом, вместо традиционной колониальной формулы 50:50 ЭНИ ввела в практику новую, более выгодную для слаборазвитых стран формулу расщепления дохода 75:25. Такой курс открыл перед ЭНИ обширные новые рынки. В короткие сроки, несмотря на ожесточенное сопротивление «семи сестер», аналогичные соглашения были заключены ЭНИ со многими бывшими колониальными странами — в 1970 г. таких соглашений насчитывалось уже более 35. Как правило, благодаря хорошим научным кадрам разведка нефтяных и газовых месторождений, проводимая ЭНИ, проходила успешно, одно за другим вступали в строй и перерабатывающие предприятия ЭНИ. К тому же в Иране, Марокко, Тунисе, исходя из своих конкурентных соображений, ЭНИ организовала также и подготовку национальных кадров, хотя и в небольших масштабах. «Семь сестер» пытались оказывать давление на итальянское правительство, но тем временем у ЭНИ нашлись последователи в лице японских фирм. Гибель Маттеи в октябре 1962 г. в результате катастрофы его личного самолета при очень неясных обстоятельствах не изменила существенно направления деятельности ЭНИ.

Наконец, еще одна быстро развивающаяся отрасль — автомобильная промышленность. В Италии она представлена небольшим государственным предприятием «Альфа-Ромео», небольшой частной фирмой «Ланча» и огромным монополистическим объединением ФИАТ («Итальянский автомобильный завод в Турине»). На долю ФИАТ приходится несколько более 80 % всего производства автомобилей в Италии. Примерно ⅓ продукции ФИАТ идет на экспорт.

Администрация ФИАТ произвела в начале 50-х годов огромные вложения в основной капитал, построила новый автозавод в Турине — «Мирафиори», по размерам и техническому оснащению уступающий в Европе только западногерманскому «Фольксвагену». Конструкторы фирмы создали ряд весьма удачных конструкций микролитражных автомобилей, из которых особенно известны ФИАТ-600, ФИАТ-850 и ФИАТ-124, пользующиеся спросом широкого покупателя Италии, Европы и даже США ввиду относительно низкой цены. О росте производительности заводов ФИАТ можно судить по следующим данным: в 1952 г. на одного рабочего производилось 2,22 автомашины в год, в 1965 г. — 10,24[714]. Наряду с обновлением парка станков и улучшением организации труда в значительной мере имел место и прямой рост эксплуатации рабочих на этих предприятиях. К 1968 г. ФИАТ приобрела акции фирмы «Ланча» и нескольких других мелких автомобильных фирм.

ФИАТ — многоотраслевая монополистическая группировка. Помимо автомобилей, являющихся ее главной продукцией, на заводах ФИАТ, сконцентрированных в основном вокруг Турина, производятся тяжелые судовые дизели, тракторы, самолеты-истребители, разного рода промышленное оборудование и даже медикаменты. Кроме того, в систему ФИАТ входит мощное финансово-кредитное объединение ФИАТ — ИФИ, которое участвует в сотнях формально самостоятельных фирм практически всех отраслей промышленности или владеет их акциями. До появления объединенной «Монтэдисон» финансовая группа ФИАТ не знала конкурентов внутри Италии, а решения ее руководства в значительной мере предопределяли направление финансово-промышленной деятельности итальянского правительства. На нужды ФИАТ, а также ЭНИ и других монополий работают десятки тысяч мелких и мельчайших фирм, для которых монополии являются единственным поставщиком сырья или единственным покупателем их готовой продукции. Тем самым эти карликовые предприниматели оказываются в полной зависимости от гигантов промышленного мира, причем даже без того, чтобы эти последние снизошли до участия в их акционерном капитале.

Благодаря этому весь многообразный конгломерат отраслей и производств, охватываемый в статистике одним термином «металлообработка», смог развиваться в Италии темпами, превышающими средние по всей промышленности.

Еще одна отрасль промышленности, имеющая большой удельный вес и еще большее значение в производственном аппарате страны, развивалась в Италии относительно более высокими темпами. Речь идет о металлургии. До 1953 г. Италия располагала весьма слабой металлургической промышленностью, общей мощностью всего около 3 млн. тонн в год, и к тому же представленной устаревшими в техническом отношении предприятиями. Италия практически не имеет собственной железной руды, поэтому ее стальная промышленность работает в основном на ломе. Это предопределяет большую зависимость Италии от импортных поставок чугуна и лома.

Когда начались переговоры о создании Европейского объединения угля и стали (ЕОУС), для всех его участников было очевидно, что Италия не сможет согласиться на этот договор, если итальянская металлургия не будет поставлена в особые условия. Такие условия она получила: согласно отдельной статье договора о ЕОУС итальянская металлургическая промышленность могла беспрепятственно пользоваться для сбыта всем образованным таким образом малым европейским рынком, тогда как ввоз в Италию продукции металлургической промышленности других стран — членов ЕОУС мог осуществляться только по ценам, фактически назначаемым итальянскими властями. Эта специальная защита металлургии Италии была введена на 10 лет. За это время благодаря большим капиталовложениям в эту отрасль она пополнилась мощными современными заводами и смогла поднять общее производство до 10 млн. тонн стали в 1963 г. и до 16 млн. тонн в 1968 г.

В металлургической промышленности Италии имеется лишь одна крупная частная монополия «Фальк», получившая большие кредиты еще по плану Маршалла. Почти все остальное производство находится непосредственно в руках государства. Государственные металлургические заводы управляются через государственное объединение ИРИ. Созданное еще при фашизме, в 1933 г., когда задача его заключалась в спасении потерпевших банкротство частных фирм, ИРИ чуть не было ликвидировано в 1947–1950 гг. под давлением тех групп итальянской буржуазии, которые тогда выступали за свободную конкуренцию и были против вмешательства государства в экономику. Сопротивление коммунистов и социалистов, видевших в ИРИ возможное орудие в борьбе против частных монополий, спасло ИРИ. После 1953 г. через это управление стало осуществляться усиленное финансирование различных отраслей промышленности, в частности металлургии. Для этого в рамках ИРИ использовался специальный кредитный институт финансирования металлургии — «Финсидер».

Италия издавна отличалась высокой долей государственной производительной собственности. Проникновение государства в экономику продолжалось и в рассматриваемый период. Так, если в 1957 г. на государственное объединение «Финсидер» группы ИРИ приходилось 82 % выплавки чугуна и 51 % производства стали, то к 1968 г. его доля в выплавке чугуна увеличилась до 94 % и стали до 58 %. В производстве проката доля государственных предприятий составляла примерно 60 %, а в прокате труб большого диаметра — 100 %. На долю государства приходилось в 1968 г. 80 % в судостроении, 40 % в моторостроении, около 20 % в производстве оружия и железнодорожного подвижного состава и т. д. В добыче нефти и газа доля государства более 97 %, в переработке нефти — почти 20 %. С 1 января 1963 г. в собственность государства перешла почти тысяча предприятий По производству и передаче электроэнергии — вся электроэнергетическая промышленность страны. Государству принадлежат и вся телефонная сеть, радиостанции и телевидение страны, 65 % морского пассажирского флота, почти все авиакомпании[715].

В целом в Италии по суммарной оценке примерно 30–35 % всего производственного аппарата принадлежит непосредственно государству. В ряде государственных предприятий участвует частный капитал, в том числе и иностранный, тогда как во многих случаях государственный капитал вложен в частные фирмы.

Тот же договор с ЕОУС не предоставил, однако, никакой защиты итальянской каменноугольной промышленности. В результате добыча угля резко сократилась. Возникла реальная угроза полной ликвидации этой отрасли, и только вмешательство демократических сил Италии и автономистов Сардинии заставило итальянское правительство принять проект создания на базе угольного бассейна Сульчис ряда мощных тепловых электростанций с постройкой в перспективе крупных алюминиевых заводов, для которых имеются запасы сырья в Сардинии.

К отстающим отраслям относятся пищевая, текстильная и другие отрасли легкой промышленности. Это — старые для Италии отрасли, в которых и по сей день есть сотни тысяч мелких и мельчайших предприятий. После 1953 г. и особенно после вступления в силу соглашений о создании «Общего рынка» в этих отраслях также наблюдается усиленный процесс объединения, слияния мелких фирм в более крупные.

Так, на рынке продовольственных товаров усиливается господство монополистических объединений «Мотта» и «Алеманья», а в текстильном производстве — быстро выросшей монополии с государственным участием «Ланеросси». Они, однако, не достигают размеров и мощи монополий, характерных для новых отраслей промышленности, и еще далеко не в полной мере подчинили себе другие фирмы и ремесленников, работающих в этих отраслях. Здесь процесс концентрации несравненно более медленный.

Еще более неравномерным было развитие трикотажной и обувной промышленности, традиционных для Италии. Их продукция пользуется очень высоким спросом на мировом рынке, что и позволяет до сих пор существовать десяткам тысяч ремесленников, мелких и мельчайших предпринимателей в этих отраслях. Многие ремесленники, особенно в обувной промышленности, объединены в кооперативы, что позволяет им отражать атаки более крупных фирм. Но по сей день большая часть продукции в этих отраслях производится по сути дела при ремесленной организации труда. Каждый работник делает сам, например, весь ботинок или часть его часто у себя дома, но использует при этом весьма совершенные орудия труда.

Внутри класса буржуазии соответственно изменению соотношения экономической мощи происходило и изменение относительного политического влияния различных промышленно-финансовых группировок в пользу новых монополистических объединений.

Как уже отмечалось выше, характерной особенностью развития итальянской промышленности была его неравномерность, которая по-разному сказывалась в отдельных отраслях промышленности.

Первый после 1953 г. кризисный период относится к 1958 г., когда рост промышленной продукции не превысил 4 % за год. Прямое снижение объема продукции имело тогда место только в металлургии. Следующий кризис — 1964–1965 гг. — был более тяжелым. Общий прирост промышленного производства едва достиг 1 %, но прямое падение выпуска продукции имело место в ряде важнейших отраслей: текстильной, металлургической, точном машиностроении, автомобилестроении. Практически кризис не затронул только нефтеперерабатывающую и полимерную промышленность. Выход из кризиса был долгим, а последовавший затем подъем более кратким и менее высоким, чем ранее. С 1967 г. экономическое развитие страны переживало новые трудности.

Развитие сельского хозяйства Италии не было столь быстрым. Действительно, его общий объем производства возрос всего лишь на ⅓, что не идет ни в какое сравнение с темпами роста промышленной продукции. Отставание темпов роста сельского хозяйства от промышленности привело, естественно, к снижению его доли в национальном доходе Италии. В то же время этот период ознаменовался рядом крупных качественных изменений в итальянской деревне в общем направлении интенсификации сельскохозяйственного производства.

Одной из причин отставания сельского хозяйства Италии является большая раздробленность землепользования, которая характеризуется следующими данными[716]:

Действительно, около ⅓ хозяйств имели еще в 1961 г. (когда проводилась последняя перепись) до 1 га земли, около ⅔ — до 3 га, при среднем размере крестьянского хозяйства 5–10 га. В то же время наиболее крупные предприятия, как капиталистического типа, так и помещичьи владения, в небольшом количестве сохранившиеся на Юге, имели в своем распоряжении от ⅓ до ⅕ всей обрабатываемой земли.

Рост производства в итальянском сельском хозяйстве происходил при снижении абсолютного числа занятого в этой отрасли населения. С 1953 по 1966 г. из деревни ушло почти 50 % рабочей силы, причем в основном уходила молодежь. В то же время резко возросло оснащение сельского хозяйства тракторами и другими сельскохозяйственными машинами. Об этом говорят такие данные: в 1950 г. в Италии было 57 тыс. тракторов, а в 1962 г. — 305 тыс. К 1968 г. число их увеличилось в 10 раз по сравнению с 1948–1950 гг.[717] Аналогичны темпы роста и числа других машин. Потребление искусственных удобрений, причем в наиболее прогрессивной — комбинированной форме, возросло в 3–4 раза. В итоге производительность труда в этой отрасли экономики значительно увеличилась, хотя и в меньшей степени, чем в промышленности. Тем не менее Италия по техническому оснащению сельского хозяйства далеко отстает от других стран Западной Европы.

Процесс интенсификации производства в сельском хозяйстве сопровождался, как это вполне естественно в условиях капитализма, концентрацией производства и капитала, что вело к сокращению общего числа хозяйств за счет ликвидации наиболее мелких из них. Мельчайшие — а они, как правило, и беднейшие — крестьяне не в состоянии производить необходимые теперь капиталовложения для приобретения машин и удобрений, их продукция становится неконкурентоспособной, а доход не покрывает порой даже затрат на производство. Такому земледельцу не остается ничего иного, как бросить землю и уйти в город на любую работу.

Эта участь угрожает в силу экономических законов капиталистического развития все более широким слоям сельских тружеников, причем не только испольщикам, но и крестьянам-собственникам. Последние, однако, составляют массовую политическую опору христианско-демократической партии и вообще городской буржуазии. Ввиду этого правительство, даже когда фактическим руководителем государства становится монополистическая буржуазия, принимает специальные меры для продления существования среднего и отчасти мелкого крестьянства. В Италии эта задача была облегчена тем, что известная часть крестьян получила землю по проведенной в начале 50-х годов земельной реформе. В итоге число средних крестьянских хозяйств даже несколько возросло.

Вступление Италии в «Общий европейский рынок» и снижение в этой связи защитных таможенных барьеров выявило со всей полнотой отсталость сельского хозяйства страны. Доходы итальянских крестьян гораздо ниже доходов крестьян других стран «Общего рынка». Об этом говорят следующие данные: ежегодный доход на одного работающего в сельском хозяйстве Италии составлял 300 долларов, а в Люксембурге — 2330, во Франции — 2160, в Бельгии — 1616, в ФРГ — 1300, в Нидерландах — 1040 долларов.

Принятый итальянским парламентом в 1961 г. первый так называемый Зеленый план предусматривал государственные ассигнования сельскому хозяйству в размере 550 млрд, лир в течение 5 лет. Но он не улучшил положения основной массы крестьянства, поскольку политика правящих кругов страны направлена на поддержку крупных хозяйств. «Зеленый план» оказался выгоден только монополиям и крупным землевладельцам, поскольку он привел к увеличению концентрации капиталовложений в развитых районах и в крупных хозяйствах и ускорил изгнание крестьян из деревни без предоставления им иной работы. «План» предусматривал оказание государственной помощи только одному мелкокрестьянскому хозяйству из каждой тысячи хозяйств, имеющих площадь не менее 5 га, и 164 крупным капиталистическим хозяйствам из каждой тысячи крупных и крупнейших хозяйств, размеры которых превышают 100 га. Они получали льготы в кредитовании и налогообложении, со своей стороны принимая лишь обязательство производить стандартизованную продукцию, могущую быть поставленной на заграничные рынки. О том, какая судьба ожидала итальянского мелкого крестьянина, недвусмысленно высказался в свое время президент Конфиндустрии Чиконья: «Принимая принципы общей сельскохозяйственной политики, нельзя допустить, чтобы продолжало существовать распыленное мелкое хозяйство. Сельское хозяйство, соответствующее требованиям внутреннего и внешнего рынка, должно прийти к конструктивному симбиозу с промышленностью, должно само индустриализироваться»[718].

Глава комитета по сельскохозяйственным вопросам «Общего рынка» Мансхольт также заявил, что итальянское сельское хозяйство может стать конкурентоспособным в том случае, если из деревни будут вытеснены 4 млн. крестьян[719]. Подсчитано, что за 1950–1960 гг. деревню покинуло около 1800 тыс. крестьян[720].

Развитие капиталистических хозяйств, богато оснащенных техникой, также вело к сокращению сельского населения, поскольку для этих хозяйств не надо было столько батраков, сколько их было занято ранее, без машин. Такое сокращение сельского населения было в интересах буржуазии и политически, поскольку в Италии батраки издавна придерживаются весьма левых политических взглядов и, как правило, голосуют за коммунистов.

С чисто производственной точки зрения создание хозяйств капиталистического типа решает ряд задач. Например, в Италии большая часть зерновых производится именно этими хозяйствами, производительность труда в них не уступает среднему европейскому уровню, и в результате Италия в целом обеспечивает себя зерном. Введение свободной торговли зерном в рамках «Общего рынка» грозит разорением только наиболее слабым хозяйствам, т. е. в первую очередь крестьянским.

Более сложным было положение в других отраслях сельского хозяйства. Италия способна удовлетворить потребности всей капиталистической Европы в овощах и фруктах. Однако традиционная продукция итальянских крестьян и даже хозяйств помещичьего типа на Юге слишком разнообразна по качеству для современного крупнокапиталистического рынка и поэтому практически не может быть закуплена крупнейшими оптовыми покупателями. В связи с этим перед сельским хозяйством была поставлена задача производить в массовом масштабе строго стандартизованную (хотя бы и худшего, чем ранее, качества) продукцию, которая может храниться в течение двух-трех дней, необходимых для транспортировки ее к потребителю. С этим связано выведение новых сортов овощей и фруктов, переход на промышленные методы их возделывания и сбора, а также первичной обработки, что в свою очередь требует замены большинства старых садов и самое главное крупных капиталовложений, посильных только относительно крупным хозяйствам, специально с этой целью финансируемым государством.

Одно из наиболее доходных, но и наиболее капиталоемких направлений в развитии производства фруктов и овощей — это организация их производства до и после сезона массового созревания данного плода. В условиях Италии для достижения этой цели достаточно построить относительно простые так называемые холодные теплицы, покрытые пленками из пластиков. Таким путем можно получать урожаи на месяц — два раньше или позже соответствующего сезона, продавая продукцию по повышенным в три — пять раз ценам. Это особенно выгодно на Юге.

Примером зоны, перешедшей на производство массовой стандартизованной продукции, может служить провинция Верона и прилегающие к ней районы, где на больших площадях почти монокультурно возделывается особый сорт персика, способного переносить транспортировку в Германию.

Италия никогда не удовлетворяла свои потребности в продукции животноводства и продолжает и теперь завозить большое количество мяса и мясных изделий, а также животных жиров, особенно сливочного масла. В конце 50-х годов усиленно пропагандировались сокращение производства зерновых и садово-огородных культур и переход на животноводство. Но низкий технический уровень сделал его нерентабельным. Создание крупных мясных фабрик оказалось возможным и относительно простым только в птицеводстве, где был достигнут такой прирост объема производства, что курица стала в Италии к 1965 г. самым дешевым видом мяса. Проблема же мясного скотоводства так и осталась нерешенной.

В целом производительность труда в сельском хозяйстве Италии сильно отстает от многих капиталистических стран: она составляла в 1964–1965 гг. лишь 21 % от уровня США и была вдвое ниже, чем во Франции и ФРГ[721].

Важным фактором развития сельского хозяйства в Италии явились государственные капиталовложения, оказавшие положительное влияние главным образом на укрепление хозяйств капиталистического типа вследствие того, что основная часть государственных ассигнований была предоставлена именно этим хозяйствам.

Быстро развивающейся сферой хозяйственной деятельности явилось в Италии в эти годы оказание разного рода услуг, в первую очередь всего того, что связано с обслуживанием туристов. Туристический поток все эти годы непрерывно возрастал, достигнув в 1968 г. цифры 27 млн. и в 1970 г. — 32 млн. туристов в год. Подавляющее большинство их передвигалось на автомашинах, ввиду чего создание сети первоклассных дорог со всем необходимым обслуживанием стало весьма важной задачей для итальянской экономики. Туристы тратили в Италии большие деньги, в огромной степени содействуя созданию почти постоянного положительного сальдо платежного баланса страны и укреплению положения итальянской лиры на международном валютном рынке.

В сфере обслуживания также шел быстрый процесс концентрации капитала. Все бензоколонки, как правило, принадлежат крупнейшим итальянским и иностранным нефтяным монополиям, но сдаются ими в аренду. Техническое обслуживание автомашин обеспечивается огромным количеством мелких мастерских, среди которых выделяются немногочисленные более крупные предприятия, принадлежащие важнейшим автомобильным фирмам, итальянским и иностранным. Большинство гостиниц также принадлежит мелким и мельчайшим предпринимателям, хотя в последние годы развернулось довольно широкое наступление монополистического капитала и в этой области. Появились в Италии и такие объединения, как сеть современных гостиниц «Жолли» (более 50 в разных городах страны), а также международный трест гостиниц класса суперлюкс «Хилтон».

В торговле в течение всего рассматриваемого периода развертывалось наступление монополистического капитала. В сбыте продовольственных товаров все большую роль начинают играть универсальные магазины самообслуживания системы «супермеркато» («сверхрынков»), в которой руководящую роль играет американский капитал. По всей стране их насчитывается более 200. После 1966 г. магазины этого типа появились даже в мелких городках и из-за своих небольших размеров получили уменьшительное название «суперетты». В торговле промышленными товарами в Италии образовалась параллельная сеть частной монополии «Ринашенте — УПИМ» (118 магазинов в 1967 г.) и более слабого объединения «Станда», связанного с фирмой «Эдисон». Универсальные магазины играют ведущую роль в определении изменений спроса, навязывая покупателям товары, производимые крупными монополиями.

Исключительно большое значение для всего экономического развития Италии имел постоянный рост ее внешней торговли. Для Италии, лишенной собственных крупных источников сырья, внешняя торговля является одним из важнейших видов экономической деятельности: в конечном счете от состояния внешней торговли зависит положение всей ее экономики. По своим размерам импорт составляет около ⅙ национального дохода Италии.

Объем внешней торговли возрастал после 1953 г. в значительно большей мере, чем объем промышленной продукции, но и здесь имели место спады, связанные с кризисными явлениями как внутри Италии, так и в других капиталистических странах. Для Италии является характерным, что при падении деловой активности в стране сокращается в первую очередь импорт сырья и промышленного (оборудования, ввиду чего почти исчезает обычное для Италии отрицательное сальдо ее торгового баланса. Эта видимость улучшения внешнеторгового положения страны в действительности оказывается предвестником серьезных хозяйственных затруднений внутри страны. Это наблюдалось и накануне кризиса 1958 г., и перед более долгим кризисом 1964–1965 гг. Затем импорт скачкообразно возрастает и убыточность внешней торговли восстанавливается к общему удовлетворению.

Структура итальянского экспорта и импорта значительно изменилась за рассматриваемый период. В импорте все больший удельный вес занимают сырьевые материалы и современные виды промышленного оборудования, но важной статьей является и ввоз продуктов животноводства. В экспорте почти не стало сырья и полуфабрикатов, но зато все больше готовых изделий всех отраслей промышленности, обработанной сельскохозяйственной продукции и промышленного оборудования. Другими словами, структура внешней торговли отражает глубокие качественные изменения, происшедшие в этот период в итальянской экономике.

Географическая направленность внешней торговли также претерпела заметные изменения. Прежде всего имел место постоянный более быстрый рост торговли со странами «Общего рынка». Если в 50-е годы главным торговым партнером Италии, особенно по импорту в Италию, были США, то затем их место было занято Западной Германией, за которой следует Франция. Торговые связи со странами зоны свободного обмена также увеличивались, но более низкими темпами. Объем торговли с бывшими колониальными странами несколько снизился. В то же время Италия взяла довольно решительный курс на расширение торговли с социалистическими странами, прежде всего потому, что экономика этих стран не подвержена циклическим колебаниям. Итальянское правительство, а точнее, монополии Италии оказали решительное сопротивление попыткам американских правящих кругов воспрепятствовать развитию этой торговли. Так, Италия в лице ИРИ первой среди западноевропейских стран стала поставлять в Советский Союз стальные трубы большого диаметра, числящиеся в списках НАТО стратегическим материалом, и первой же в лице ЭНИ стала закупать в СССР большие партии нефти, вызвав этим дополнительный гнев «семи сестер». Рост советско-итальянской торговли начался примерно с 1957 г., почти удваиваясь каждые следующие два года. Заключенное в 1966 г. соглашение с ФИАТ о его участии в строительстве автомобильного завода в г. Тольятти считается крупнейшей разовой сделкой за всю историю мировой внешней торговли. Все же по объему товарооборот со всеми социалистическими странами составляет лишь около 5–7 % внешнеторгового товарооборота Италии.

Несмотря на отрицательное сальдо торгового баланса, Италия почти все годы имела положительный платежный баланс. Дело в том, что доходы от иностранного туризма и переводы денег в Италию работающими за границей эмигрантами в сочетании с фрахтом итальянских торговых судов не только перекрывали убыток от импорта, но и позволяли стране накапливать значительные резервы золота и обратимой валюты. В этом плане исключением является лишь 1963 год, характерный массовой утечкой итальянских капиталов за границу накануне начала кризиса. Благодаря высоким валютным запасам Италии положение ее валюты — итальянской лиры — на международном рынке постепенно укреплялось. До 1958 г. она была ограниченно конвертируемой, затем была введена ее обратимость в рамках «Общего рынка», а через несколько лет и полная, ничем не ограниченная обратимость. Если в первые послевоенные годы курс доллара на черном рынке далеко превосходил официальный обменный курс лиры, то к началу 60-х годов правительство смогло отказаться от установления официального курса, а фактический обменный курс доллара к лире обнаружил тенденцию к медленному снижению.

Национальный доход Италии рос быстрыми темпами — около 5 % в год, и за период с 1953 по 1969 г. он возрос более чем в 4 раза при исчислении в текущих ценах и примерно в 2,5 раза, если за основу подсчета взять неизменные цены[722]. По этому показателю Италия оставила позади все страны Западной Европы, а во всем мире уступает только Японии.

Но, несмотря на столь высокие темпы роста национального дохода, последний в расчете на душу населения был значительно ниже уровня более развитых капиталистических стран Западной Европы и США. Так, в 1968 г. национальный доход на душу населения в Италии был почти в 2 раза ниже, чем во Франции, в 1,5 раза — в ФРГ и Бельгии, в 2,5 раза ниже уровня Швеции и в 3 раза ниже, чем в США[723].

Все развитие итальянской экономики после 1953 г., как и вообще за весь послевоенный период, проходит в условиях хронической инфляции. Розничные цены на продукты питания и одежду постоянно росли примерно на 3–4 % в год, а с учетом роста квартирной платы индекс стоимости жизни увеличивался еще быстрее.

Неуклонное обесценение денег внутри страны в значительной мере сводило на нет повышение номинальной заработной платы, которое рабочее движение завоевывало в упорной борьбе с предпринимателями. Действительно, с 1953 по 1968 г. номинальная заработная плата возросла по официальным данным в 2,6 раза. Но одновременно в 1,6 раза увеличились розничные цены. В результате реальная заработная плата итальянских трудящихся поднялась за эти годы примерно в 1,5 раза, что является большим достижением рабочего класса и других трудящихся слоев Италии[724].

Объективная причина роста заработной платы в Италии состоит в том, что по мере развития промышленности и других отраслей народного хозяйства возрастает потребность во все более квалифицированной рабочей силе, способной пустить в ход современную сложную технику. Повышение стоимости рабочей силы соответственно ведет под давлением рабочего движения и к увеличению ее цены. Кроме того, следует иметь в виду, что на более современных предприятиях, предъявляющих спрос именно на самую квалифицированную рабочую силу, организация труда и производства такова, что интенсивность труда и плотность загрузки рабочего времени сильно возрастают. Благодаря этому предприниматель получает более высокую прибыль и в том случае, если он платит «своим» рабочим повышенную зарплату.

Занятость имеющейся в Италии рабочей силы постепенно возрастала вплоть до кризиса 1964–1965 гг. Уходящие из сельского хозяйства работники поглощались промышленностью и сектором услуг, занятость в которых росла и за счет нормального демографического роста. В середине 60-х годов было отмечено снижение занятости в промышленности и в экономике Италии в целом, а позже продолжала расти только занятость в секторе услуг. До этого в общественное производство было вовлечено значительное число женщин, которые при возникновении затруднений увольнялись в первую очередь.

Все эти годы Италия продолжала оставаться страной с самым высоким уровнем безработицы среди всех западноевропейских государств. Количество безработных (в тыс.), по данным Министерства труда[725], было следующим:

1952 г. 2073

1954 г. 2197

1955 г. 2161

1958 г. 954

1959 г. 1873

1960 г. 1547

1961 г. 1508

1962 г. 1310

1963 г. 1196

1964 г. 1204

1965 г. —

1966 г. —

1967 г. 1106

1968 г. 1048

1969 г. 1020

В 50-е годы проблема безработицы была едва ли не самой жгучей во всей итальянской экономике, для частичного и временного решения которой тратились огромные средства из государственного бюджета. В этот период абсолютное число безработных с учетом лиц, впервые ищущих работу, превышало 2 млн. человек. Позже положение несколько улучшилось, но практически безработица не падала ниже 1 млн. человек и резко увеличилась в кризисные 1964–1965 гг. К безработным, оставшимся внутри страны, следует добавить примерно 300 тыс. человек, ежегодно покидающих Италию в поисках работы. Правда, в отличие от прошлого, когда эмиграция шла главным образом за океан и эмигрант, как правило, покидал родину навсегда, ныне поток эмигрантов направляется прежде всего в западноевропейские страны — Швейцарию, Западную Германию, Бельгию, Францию, и эмигрант рассчитывает вернуться в Италию по прошествии 4–6 месяцев.

Безработица в Италии носила явно выраженный структурный характер. Даже при наличии значительного количества свободных рабочих мест сотни тысяч людей не могли найти себе работы потому, что не имели никакой профессиональной подготовки, будучи не только не обученными никакому ремеслу, но и практически полуграмотными в самом прямом значении этого слова. И за границей итальянцы шли ввиду этого на самую неквалифицированную работу. В этом отношении Италия играла роль колониального резерва рабочей силы для более развитых стран капиталистической Европы.

Налогообложение в Италии не отличалось особенно высоким уровнем, что, видимо, объясняется большой политической активностью широких масс населения.

Что касается военных расходов страны, то фактически они находились едва ли не на самом низком уровне среди всех западноевропейских стран. Из государственного бюджета на военные нужды было ассигновано в 1967 г. лишь 2,9 % конечного общественного продукта по сравнению с 5,3 во Франции, 5,7 в Англии, 4,3 в ФРГ, 9,8 в США, 6,7 % В Португалии и т. д.[726] Львиная доля этих средств шла в Италии на содержание личного состава армии и флота, тогда как военное снаряжение обновлялось лишь в небольшой степени.

Извечной национальной проблемой Италии является, как известно, постоянное экономическое отставание Юга от северных районов страны. Послевоенные правительства, главным образом под давлением демократических сил, предпринимали некоторые шаги для ликвидации этого несоответствия в экономическом развитии двух частей страны. В частности, было создано специальное государственное учреждение — Касса Юга, во главе которого стоял министр без портфеля. В распоряжение Кассы Юга предоставлялись большие денежные средства. Коммунистическая и социалистическая партии голосовали в 1950 г., однако, против законопроекта о создании Кассы Юга, считая, что определяемое им направление деятельности не соответствовало реальным потребностям Юга Италии и что, с другой стороны, было недостаточно обеспечено влияние демократических сил на эту организацию.

В целях осуществления закона о Кассе Юга было официально определено само понятие «южные районы». Сюда вошли итальянские острова и континентальная часть, начинающаяся с областей Абруццы-Молизе и провинции Латина области Лацио. Было установлено, что вся предпринимательская деятельность в этом обширном районе подпадала под законы о предоставлении специальных налоговых и кредитных льгот. Что же касается государства, то оно взяло на себя создание так называемой инфраструктуры, куда входили дороги, линии связи, электроснабжение, а также снабжение водой, газом — словом, все, что привлекало бы частный капитал в эти районы. Демократические силы считали, что государство должно использовать общественные средства не в целях привлечения частного капитала, а для планомерного экономического развития целых районов, с тем чтобы последствия такого государственного вмешательства благотворно отражались на экономическом положении всего Юга.

Для постройки в отсталых районах Юга новых, находящихся на высоком техническом уровне предприятий требовались не только развитая инфраструктура, но и наличие двух других важнейших производственных условий: достаточно квалифицированной рабочей силы и рынка сбыта. Ни того, ни другого на Юге не было. Коммунисты и социалисты предлагали наладить подготовку квалифицированных кадров на месте, а дополнительный потребительский спрос создать путем некоторого увеличения заработной платы местным рабочим и служащим.

Правительство не приняло этого направления в деятельности Кассы Юга, а когда к концу 50-х годов стал очевидным провал политики создания инфраструктуры и привлечения частного капитала на Юг, оно пошло по другому, обычному в таких случаях для капиталистических стран пути. В южном вопросе, вопреки возражениям демократических сил была принята политика создания «полюсов развития». Вся территория Юга была более или менее произвольно разбита на ряд зон. В отдельных центрах намечалось построить — в том числе и на государственные средства — новые современные предприятия, вокруг некоторых из них образовать городские поселения современного типа, а что касается всей остальной территории Юга, то имелось в виду ждать, когда созданные таким путем «промышленные оазисы» окажут на них необходимое воздействие. Ввиду явной слабости этого, так сказать, стратегического плана было одновременно, опять-таки под давлением демократических сил, решено, что государственные промышленные объединения ИРИ и ЭНИ должны неуклонно увеличивать свои капиталовложения на Юге, доведя их к 1964 г. до 40 % по ИРИ и до 60 % по ЭНИ против 25 % и 20 % (соответственно) в период 1951–1959 гг.[727]

Можно считать, что в количественном отношении эти планы, разработанные для поднятия Юга, были выполнены. Государственные предприятия действительно увеличивали капиталовложения в южные районы, создав в частности первоклассный нефтеперерабатывающий завод в Джела, сверхсовременный металлургический и трубопрокатный комбинат в Таранто, ряд предприятий в Бари и в районе Неаполя. В эти и в некоторые другие районы, например в провинцию Латина и на Сардинию, был привлечен в известной мере и частный капитал, итальянский и иностранный.

Однако, как и предвидели прогрессивные экономисты, влияние «полюсов развития» на общий экономический подъем Юга оказалось весьма слабым. Северные монополии, вкладывая на Юге капиталы на льготных условиях, вывозили прибыли от них для инвестиций на Севере, лишь в небольшой мере использовали местную рабочую силу и почти совсем не содействовали повышению квалификации местного населения. Таким образом, получалось, что средства, затрачиваемые правительством на Юге, через систему монополистического перераспределения через короткий срок уходили в сейфы северных монополий. В итоге, хотя уровень экономического развития Юга несколько повысился, северные районы продолжали развиваться более высокими темпами, чем Юг, и разница в экономическом уровне этих двух частей Италии не только не сократилась, но и значительно возросла. Так, если в 1951 г. подушный доход на Юге составил 63,1 % средненационального уровня, то в 1964 г. — только 56,6 %[728].

Тем не менее, а скорее именно поэтому, правящие буржуазные круги по истечении 15-летнего срока, который был предусмотрен по закону о Кассе Юга, внесли законопроект о продлении ее деятельности еще на 5 лет. Коммунисты по упомянутым выше причинам и на этот раз голосовали против предложения правительства, хотя в принципе они считали, что роль государства в подъеме экономики Юга должна быть значительной. Социалистическая партия к этому времени уже вошла в правительственную коалицию и поддержала новый законопроект. Парламентарии от Итальянской социалистической партии пролетарского единства голосовали вместе с коммунистами против него.

Несколько слов о причинах высоких темпов роста экономики Италии.

Высокие показатели экономического развития итальянской экономики, особенно промышленности, за послевоенный период дали повод итальянским буржуазным экономистам и политикам поднять шум по поводу так называемого итальянского экономического чуда. Правда, кризис 1964–1965 гг. устранил этот термин из политического и экономического лексикона в Италии. Но он любопытен в том смысле, что речь идет о «чуде», т. е. о явлении, которого никто не ожидал. С буржуазной стороны была сделана попытка подвести под него теоретический фундамент, впрочем лишенный оригинальности, анализа и выводов. Часть буржуазных экономистов выступила с утверждениями о мнимом преодолении в Италии цикличности развития экономики при капитализме, о некоем «безкризисном капитализме», способном якобы развиваться по восходящей непрерывно линии. Жизнь быстро рассеяла эти утверждения. После этого стали говорить о мнимом изменении социальной структуры и природы капиталистического общества. Обосновывая положение о вступлении капитализма в особую фазу «общества благосостояния», буржуазные идеологи ссылаются на «вторую техническую революцию» и на так называемую революцию в доходах, благодаря которой якобы исчезают классы капиталистов и наемных работников и постепенно их место занимает некий неопределенный «средний класс», именуемый так ввиду его средних по размерам доходов[729].

Для объяснения причин быстрого развития итальянской экономики в послевоенный период совершенно нет необходимости обращаться к сверхъестественным и иным «чудесным» силам. Как известно, для развития всякого капиталистического производства необходимо прежде всего наличие спроса на производимые им товары и услуги, причем спроса платежеспособного. Такой потенциальный спрос — но еще не платежеспособный — был создан военным периодом и известен обычно под названием «накопленного» или «подпруженного» спроса: во время войны население не имело возможности удовлетворять свои потребности в самых элементарных товарах, спрос на них накопился, покупатель был готов брать на рынке все, что только туда поставляется.

Однако именно потому, что речь идет о производстве капиталистическом, для удовлетворения этого спроса, т. е. для начала производства товаров и услуг, ожидаемых населением, необходим капитал. Отсутствие свободных капиталов превратилось в решающую экономическую проблему в первое послевоенное пятилетие, поскольку другой важнейший компонент капиталистического производства — рабочая сила — был налицо и даже в избытке. Деньги, полученные Италией по плану Маршалла, несмотря на их весьма ограниченные суммы, послужили своего рода «первичным накоплением», дали толчок промышленному производству, а вместе с тем и восстановлению в полном масштабе капиталистических производственных отношений. К 1953 г. итальянская капиталистическая производственная машина уже успела набрать довольно высокие обороты, спрос и рабочая сила по-прежнему были в избытке, легкая реализация готовой продукции поставляла все новые капиталы для дальнейшего расширения производства.

Это последнее было облегчено и ускорено тем обстоятельством, что в области производственного спроса тоже было налицо его «накопление»: годы войны, а еще ранее 20-летие политики автаркии привели к тому, что практически все оборудование итальянских предприятий подлежало полной замене. Следовательно, размах капиталовложений ограничивался только реальным наличием капиталов н способностью строительной промышленности выполнять поступающие со всех сторон заказы. Этот процесс активизировали новые достижения науки и техники, сделавшие возможным появление целых новых отраслей промышленности в Италии. Процесс массового обновления основного капитала имел место в 1950–1956 и 1960–1962 гг., вызывая рекордные взлеты индекса промышленной продукции. В 1966–1967 гг. начался новый период обновления оборудования на итальянских предприятиях, сопровождающийся новым — хотя и более скромным, чем раньше, — подъемом в промышленном производстве. Это является одной из важнейших пружин экономического развития в Италии. Введение новейшей техники позволило достигнуть в Италии такого уровня производительности труда, который в ряде отраслей превысил средние для Западной Европы показатели. В целом производительность труда в этой стране выросла с 1948 по 1960 г. в 2 раза и продолжала расти[730].

В других западноевропейских странах, включая и Западную Германию, рост промышленности периодически наталкивался на нехватку рабочей силы. В Италии этот тормоз в общем отсутствовал, хотя временами и ощущалась нехватка наиболее квалифицированных рабочих. Постоянный приток новых рабочих рук из деревни позволял итальянским предпринимателям сохранять низкий уровень заработной платы. Спрос на дешевые итальянские товары на внешних рынках повышался.

Расширение внешней торговли компенсировал недостаточно быстрый рост внутреннего спроса в последние годы. Следует отметить в этой связи, что вступление Италии в ЕОУС и затем в «Общий рынок» сильно расширило рынок сбыта для ее продукции и явилось в целом выгодным для ее промышленности, хотя и поставило в трудное положение ее сельское хозяйство.

Отметим, наконец, что значительный дополнительный толчок развитию промышленности в Италии был дан открытием в послевоенные годы существенных месторождений нефти и газа, что облегчило для нее нахождение новых источников энергии. Правда, их не хватало для покрытия всех потребностей, и в Италии были построены четыре промышленные атомные электростанции.

Другими важными дополнительными моментами явилось развитие иностранного туризма в Италию, приведшее к созданию практически целой новой отрасли услуг, а также приток в Италию иностранного капитала. Доля иностранного капитала в ежегодных капиталовложениях в стране достигает 16 %[731].

Экономическое развитие Италии нельзя рассматривать лишь как простой процесс капиталистического роста вообще. В таком случае была бы допущена недооценка тех новых возможностей, которые открылись перед рабочим классом в борьбе за демократическое и социалистическое преобразование Италии.

Политическая борьба

Рассматриваемый здесь период ознаменовался крупными и тяжелыми классовыми боями итальянских трудящихся против монополий в защиту демократического строя, завоеванного в условиях антифашистского единства на основе движения Сопротивления, против попыток правящих кругов тем или иным способом ликвидировать или выхолостить те положения итальянской конституции, которые давали реальные демократические права трудящимся массам. Эта борьба принимала различную форму на разных этапах, но она неизменно означала борьбу демократических сил страны во главе с компартией за развитие прав народа, за их укрепление и углубление. Важной составной частью этого сложного процесса была также борьба за экономическую демократию, за ограничение всевластия и произвола государственно-монополистического капитала Италии в производстве и распределении. Наконец, пусть на заднем плане событий, но все же важной была и борьба демократических сил за новую, мирную внешнюю политику Италии, за ее отход от НАТО, за добрососедские и дружественные отношения со всеми странами, прежде всего с социалистическими.

После 1953 г. активизируется борьба между монополистической буржуазией (причем внутри самой этой группировки происходили важные изменения ввиду роста молодых, динамичных монополий), с одной стороны, и пролетариатом с его естественными союзниками в лице сельского пролетариата и мелкобуржуазных слоев города и деревни — с другой. Формой этой классовой по своему содержанию борьбы было противоборство двух основных политических сил страны: христианско-демократической партии, как важнейшего политического орудия итальянской монополистической буржуазии, и Итальянской коммунистической партии, представляющей собой политический авангард рабочего класса Италии. Христианские демократы пользовались для обеспечения своей политической монополии услугами союзников в лице главным образом трех партий: либеральной, республиканской и социал-демократической.

Либеральная партия — традиционная партия Италии — представляла в основном интересы средней немонополистической буржуазии (в первые послевоенные годы ее поддерживали и монополистические группы). Идейной платформой партии является свободная капиталистическая конкуренция. Партия довольно последовательно выступала против вмешательства государства в экономику, имела большую поддержку со стороны Конфиндустрии, председателем которой долгие годы был либерал Коста. Результаты нового развития в экономической жизни оказывают на либеральную партию довольно своеобразное влияние: из нее ушло В 1960 Г. ее левое — довольно слабое — крыло, присоединившееся позже к социал-демократам. Основное же ядро партии упорно продолжало отстаивать прежние позиции, что является отражением того факта, что и при очень высокой степени концентрации капитала устойчиво сохраняется более или менее обширная прослойка средней буржуазии и ее либералистская идеология.

Республиканская партия — одна из самых старых в Италии; она была создана еще в 1832 г., сыграла видную роль в период объединения Италии и официально придерживается идей Джузеппе Мадзини. Даже ее символ — лист плюща — избран в память о плюще, росшем на тюремном окошке этого идеолога объединения Италии. Партия республиканцев — в основном мелкобуржуазная по своему составу и идеологии партия, политическая линия которой лишена последовательности и практически определяется личными воззрениями тех ее лидеров, которые в данный момент имеют в ней наибольшее влияние. Таким лидером в конце 50-х годов стал Уго Ла Мальфа, довольно крупный экономист и сторонник широкого государственного вмешательства в экономическую жизнь страны, «политики доходов» и повышения любой ценой эффективности производства. Для республиканской партии характерны устойчивые антикоммунистические предрассудки. Правое крыло этой партии во главе с Рандольфо Паччарди, бывшим командиром гарибальдийских отрядов в Испании, постепенно сползло на антидемократические, авторитарные позиции, впрочем часто присущие мелкой буржуазии. Исключенный из республиканской партии, Паччарди основал в начале 60-х годов маловлиятельное профашистское движение «За новую республику».

Социал-демократическая партия, созданная в 1947 г. в результате раскола социалистической партии, практически не имела своей собственной политической линии. Ее позиции довольно точно совпадали с позициями других партий Социалистического интернационала, членом которого она являлась. Вместе с тем фактически единоличный лидер этой партии Джузеппе Сарагат стоял на сравнительно левых позициях в международной социал-демократии, а к середине 50-х годов — первым среди социал-демократов Европы — постепенно пришел к признанию в принципе возможности сотрудничества с коммунистами в конкретной политической борьбе. Именно голосами последних он был избран президентом республики в декабре 1964 г. Позже вновь сдвинулся вправо.

Характерной особенностью послевоенной Италии было то, что здесь мощная компартия, располагающая массовой базой, имела и других организованных политических союзников. В течение долгого времени бок о бок с коммунистами боролись итальянские социалисты, но к середине 50-х годов это сотрудничество стало ослабевать в связи с некоторым повышением уровня жизни трудящихся и усилением ввиду этого внутри рабочего движения реформистских настроений, сказавшегося прежде всего на социалистической партии. Правда, этот процесс коснулся только правого крыла социалистической партии, тогда как левые социалисты, сперва внутри социалистической партии, а затем образовав Итальянскую социалистическую партию пролетарского единства, продолжали лучшие традиции этого союза, давшего итальянскому рабочему движению возможность добиться серьезных завоеваний в экономической и политической областях.

Влияние политических позиций компартии не ограничивалось классовыми организациями сознательного пролетариата и других трудящихся. В ряде случаев по отдельным проблемам коммунисты достигали сотрудничества с католическим движением, а в парламенте — с социал-демократами и республиканцами как представителями мелкобуржуазных кругов итальянского населения. Предложения и требования коммунистов по разрешению конкретных проблем итальянской жизни оказывали постоянное влияние практически на все политические силы, не связанные с монополистическим капиталом, побуждая их — особенно в местном масштабе — на те или иные формы сотрудничества с компартией. Это постоянно разлагало и ослабляло антикоммунистические настроения, долгие годы сохранявшиеся в среде итальянской мелкой буржуазии.

В итальянской истории в 1953–1970 гг. можно условно выделить несколько периодов, в течение каждого из которых политическая борьба имела свои характерные особенности.

В соответствии с основными поворотами в политической тактике итальянской буржуазии и с развитием борьбы между нею и трудящимися Италии, руководимыми коммунистами, эти годы довольно четко распадаются на три основных этапа: годы так называемой центристской политики с 1953 по июль 1960 г., реакционная авантюра Тамброни летом 1960 г. и последовавшие за нею полтора года переходного правительства, а затем левоцентристский этап, начавшийся в январе 1962 г. и продолжавшийся до середины 1968 г., формально сохранившийся и позже.

Своеобразными рубежами являются также международные события 1956 г., победа демократических сил в июле 1960 г. и консервативная трансформация левого центра в 1963–1964 гг. до кризиса политики левого центра в середине 1968 г.

Центризм

Парламентские выборы 7 июня 1953 г. имели исключительно важное значение для всего последующего развития политической обстановки в стране.

Основным результатом выборов было серьезное политическое поражение правящих кругов итальянской буржуазии. Главная партия, на которую они опирались в политической борьбе — христианско-демократическая — собрала на 2 млн. голосов меньше, чем в 1948 г. Это составило лишь 40,1 % всех поданных на выборах голосов (48 % в 1948 г.). Такое голосование означало, что ХДП утратила абсолютное большинство в парламенте, полученное ею вместе с союзниками после выборов 1948 г. Оно означало также, что «мошеннический закон», целью которого было дать ХДП и ее союзникам ⅔ мест в итальянском парламенте, достаточных для автоматического принятия любого закона, был отвергнут страной.

Это крупное поражение ХДП имело тем большее значение, что оно сопровождалось значительным сдвигом влево большой части избирателей: компартия, несмотря на всю антикоммунистическую травлю прошедших пяти лет, собрала 6,1 млн. голосов, или 22,6 %, а социалисты — почти 3,5 млн. голосов, или 12,7 %. «Левые» сателлиты ХДП — республиканцы и социал-демократы, — поддерживавшие ее политику, едва набрали 2,2 млн. голосов (6,1 %). Из этих данных следовало, что коммунистическая и социалистическая партии привлекли к себе часть избирателей, ранее голосовавших за ХДП и ее союзников. С другой стороны, часть голосов ХДП отошла к правым партиям, за которые проголосовали 4,2 млн. избирателей (монархисты — 1,8 млн., или 6,9 %, и неофашисты — 1,6 млн., или 5,8 %).

Итоги выборов 1953 г. перечеркнули всю послевоенную политику итальянской буржуазии, базировавшуюся на стремлении «легальным» путем ликвидировать те большие демократические завоевания итальянского народа, которые явились плодом победы в антифашистской борьбе. Тем самым была отбита еще одна атака буржуазных консервативных и реакционных кругов на демократические институты. Пальмиро Тольятти отмечал в этой связи, что победа народных сил на выборах «помешала подлинному реакционному государственному перевороту, т. е. ликвидации парламентских и демократических свобод путем открытого перехода к режиму тоталитарного типа, что входило в расчеты клерикальной партии и ее сателлитов и должно было осуществиться путем применения мошеннического избирательного закона»[732].

Поражение на выборах 1953 г. поставило итальянскую буржуазию перед трудной проблемой поисков новых методов сохранения и укрепления политической гегемонии. Среди итальянской буржуазии на этот счет не было единодушия. Политика Де Гаспери, предусматривавшая восстановление и развитие капиталистических производственных отношений на основе классической буржуазной линии Эйнауди — Пелла (рыночный капитализм без государственного вмешательства, сокращение доли трудящихся в национальном доходе), имела определенный успех в экономике, но оказалась банкротом в политике. Действительно, хозяйственная мощь монополий была восстановлена, но политическая стабилизация власти не была достигнута, ее позициям по-прежнему и даже в большей степени, чем раньше, угрожали мощные демократические силы, оспаривавшие буквально на каждом шагу национальное руководство у буржуазии. В то же время внутри самой буржуазии назрели важные изменения в соотношении сил в пользу «новых» крупных монополий типа ФИАТ и ЭНИ и в ущерб буржуазным кругам, связанным с землевладением и традиционными отраслями итальянской промышленности.

Простейший ответ на эту проблему — попытка просто продолжать старую политику в старой форме, как если бы ничего не случилось — быстро потерпел фиаско. Вновь сформированное после выборов правительство Де Гаспери не получило доверия в парламенте, и своего рода эпилогом этого провала явилась последовавшая вскоре после этого смерть самого Де Гаспери.

История многих стран говорит о том, что в тот момент, когда буржуазия начинает испытывать трудности в осуществлении своей власти, она прежде всего пытается ликвидировать существующие в стране демократические свободы и тем оградить себя от политической конкуренции со стороны демократических сил. Итальянская буржуазия отнюдь не представляет собой в этом отношении исключения. Другое дело, что ее положение в 50-е годы было гораздо более трудным, чем в любой иной развитой капиталистической стране, и политически она была менее сильна. Она по сути дела не имела большого и положительного государственного опыта, поскольку период фашизма приходилось в политическом отношении списывать в убытки, а не опираться на него. Ей же теперь противостояла очень опытная коммунистическая партия, располагающая прочными связями с многомиллионными массами итальянских трудящихся.

Надо учитывать, что основное политическое орудие буржуазии — христианско-демократическая партия — в значительной мере состояла из настроенных антифашистски трудящихся-католиков, и это лишало итальянские монополии возможности совершать резкие политические повороты вправо. Изменение официального политического курса в Италии не могло не быть медленным, постепенным, не могло не основываться на убеждении — или иллюзиях — значительных масс населения.

Перед правительствами, приходившими на смену кабинету Де Гаспери, правящими кругами недвусмысленно вновь ставилась задача найти способ ослабления демократических сил в стране. Старые методы борьбы с ними уже оказались несостоятельными, найти новые было трудно, но жизненно необходимо. Лишенная способности сознательного анализа развития страны, буржуазия всегда пытается найти ощупью решение стоящей перед ней проблемы.

Первое правительство после провала Де Гаспери оказалось однопартийным — сказались предвыборная ссора с либералами и недовольство республиканцев и социал-демократов итогами выборов. Возглавил правительство Джузеппе Пелла, один из авторов экономической политики предыдущего периода. В начале января 1954 г. оно в силу бездеятельности закончило свое существование. Тогда на политическую арену был выдвинут новый человек — Аминторе Фанфани, профессор политической экономии. Но его правительство, тоже однопартийное, к тому же не предложившее ясной новой политики, не получило в парламенте вотума доверия. Стало ясно, что для ХДП было необходимо привлечь союзников в правительственное большинство. Так родилась центристская коалиция — ХДП, ИЛП и ИСДП, — официально заявившая о своем намерении всеми силами бороться против коммунистов и социалистов.

Не случайно во главе этого первого центристского правительства встал первый христианский демократ Марио Шельба, печально знаменитый тем, что в бытность его министром внутренних дел в правительствах Де Гаспери постоянно и в массовом масштабе против трудящихся применялись полицейские силы. За Шельбой так и закрепилась кличка «министра полиции». Он был убежденным поборником реакционной политики, сторонником применения силы против «толпы». Лично Шельба был связан с наиболее реакционными и воинственными кругами сицилийских крупных землевладельцев, известны его связи с мафией (сицилийской террористической организацией).

Главные свои усилия правительство Шельбы направляло на разжигание антикоммунистических настроений среди итальянского населения, в частности широко используя для этого внешнеполитические вопросы. В период полугодового существования правительства Шельбы обычной темой антикоммунистической пропаганды были обвинения Советского Союза в агрессивных намерениях, а итальянских коммунистов и социалистов — в том, что они якобы составляют в Италии советскую «пятую колонну». Попытки применения насилия внутри страны против рабочих выступлений, усилившиеся в конце 1954 г., неизбежно заканчивались провалом, приводившим к росту влияния компартии и социалистической партии. Численность последней превысила в это время 600 тыс. человек.

В январе 1955 г. состоялась IV национальная конференция Итальянской коммунистической партии. Партия насчитывала к этому моменту 2 млн. 145 тыс. членов, а вместе с молодежной федерацией — более 2,5 млн., т. е. имела наибольшую численность за всю свою историю. Конференции предшествовали собрания и конференции во всех партийных организациях, были проведены перевыборы местных партийных руководителей. На конференции с докладом на тему «Борьба коммунистов за свободу, мир и социализм» выступил Тольятти, а с докладом по аграрному вопросу — Руджеро Гриеко. На ней был подведен положительный итог деятельности партии после VII съезда и намечены задачи на будущее.

Наибольшее внимание Тольятти было уделено вопросам защиты мира. На конференции отмечалось, что обострение международной обстановки увеличивало угрозу возникновения мирового конфликта. Тольятти подчеркнул, что чрезвычайная разрушительная сила нового ядерного оружия существенно изменила характер самой войны и что хотя новая война привела бы к ликвидации капитализма как системы, порождающей войны, но военный конфликт сопровождался бы колоссальными разрушениями и гибелью огромного числа людей. Задача защиты мира и принципа мирного сосуществования, выдвинутого Советским Союзом, ставилась на одно из первых мест в деятельности Итальянской коммунистической партии.

К этому периоду относится появление первого в Италии плана экономического развития страны, подготовленного правящими кругами. В марте 1955 г. министр экономики христианский демократ Ванони представил правительству Шельбы «Схему развития занятости и дохода в Италии в десятилетие 1955–1964 гг.» В этом документе критиковалась экономическая политика прежних правительств, так называемая линия Эйнауди — Пелла, и предлагалось сосредоточить внимание на увеличении капиталовложений.

Схема Ванони с экономической точки зрения не представляла большого интереса. Его «план» имел значение прежде всего как свидетельство осознания буржуазией необходимости нового подхода к решению экономических проблем страны.

Правительство Шельбы ушло в отставку в июне 1955 г. Новым председателем совета министров стал Антонио Сеньи. Умеренный консерватор по своим убеждениям, Сеньи был известен как автор законопроекта 1953 г. о создании специального министерства для управления принадлежавшими государству предприятиями. Правительство Сеньи было по-прежнему основано на коалиции ХДП с либералами и социал-демократами и официально придерживалось прежней антикоммунистической линии. Как и при Шельбе, это правительство отвергало сотрудничество с более правыми партиями — монархической и неофашистской — «Итальянское социальное движение».

Эти две партии, ранее довольно влиятельные на Юге, потерпели поражение на выборах в парламент Сицилии и, несмотря на некоторый успех на парламентских выборах 1953 г., практически превратились в политические объединения, стоящие в стороне от большой политической игры. Монархисты сохраняли определенное влияние в Неаполе благодаря поддержке и демагогической деятельности крупного судовладельца Лауро, неофашисты — некоторую базу среди чиновников и учащихся средних учебных заведений в Риме и некоторых других крупных городах. Голоса этих партий в парламенте не могли быть использованы ХДП для образования правительственного большинства на центристской основе ввиду антифашистских настроений рядовой массы ХДП.

В 1955 г. в связи с истечением полномочий президента республики Эйнауди состоялись выборы нового президента. Христианско-демократическая партия, в которой разные группы защищали различные варианты правительственного курса, пришла на эти выборы без внутреннего единства. Поэтому при голосовании, проходящем тайно, ХДП не смогла обеспечить избрание своего официального кандидата. Голоса представителей этой партии раскололись, и при поддержке коммунистов и социалистов президентом Итальянской республики на очередные семь лет был избран левый христианский демократ Джованни Гронки, не входивший ни: в одну из внутренних группировок ХДП.

Общей чертой всех центристских правительств, цепь которых тянется до июля 1960 г., являлась их бездеятельность практически во всех основных вопросах политики и экономики. Это положение явилось отражением усиления противоречий в стране, особенно внутри итальянской буржуазии. В ХДП постоянно возникали все новые более или менее обособленные течения, которые делились, объединялись и снова делились. Эти процессы, занимавшие много места на газетных страницах и в дебатах на партийных съездах, были отражением борьбы внутри руководящей группы итальянской буржуазии, в которую к тому же постоянно вмешивался Ватикан. Борьба за руководящее положение среди монополистов, за право определять основные решения итальянской буржуазии и итальянского государства велась не только вокруг тех или иных назначений или постов, но и вокруг основной проблемы — каким путем остановить рост влияния демократических сил, как укрепить политическую монополию класса капиталистов. «Новые» динамичные монополии все яснее демонстрировали, что именно они способны дать толчок экономическому развитию страны, именно они способны создать новые предприятия и вывести Италию на более благоприятные экономические позиции. Но они еще должны были доказать и свою способность к политическому руководству страной, что в условиях Италии означало — показать способность нанести поражение рабочему движению.

Такое доказательство — если и не 100 %-ное, то во всяком случае наиболее убедительное в новейшей истории страны — было дано, в частности, администрацией крупнейшей в то время частной монополии страны ФИАТ. И в этой связи нам придется вновь вернуться к 1953–1955 гг.

На предприятиях ФИАТ, расположенных главным образом в Турине и его окрестностях, издавна был сосредоточен отряд рабочего класса, отличавшийся большой организованностью и боевитостью. Именно здесь начиналась деятельность Грамши и Тольятти; туринские организации социалистической партии стали в свое время одной из основных опор компартии Италии. Туринский пролетариат первым начал массовые забастовки в 1943–1944 гг. и поднял знамя антифашистского восстания в 1945 г. Эти боевые традиции сохранялись и после войны. Правда, как и на других итальянских предприятиях, профсоюзы не были признаны дирекцией в качестве официальных партнеров при переговорах о заключении коллективного соглашения, которое обновлялось каждый год. Однако на практике именно профсоюзы руководили всей экономической борьбой 80-тысячного коллектива заводов ФИАТ, поскольку коллективный договор заключался с так называемыми внутренними комиссиями, члены которых избирались всем персоналом заводов по спискам кандидатов, представленным профсоюзами. В течение всего послевоенного периода абсолютное большинство голосов рабочих на заводах ФИАТ собирала ВИКТ, ввиду чего представители входящих в эту конфедерацию профсоюзов металлистов имели руководящие позиции во внутренних комиссиях и выступали в качестве постоянных противников администрации. Основные требования, выдвигавшиеся при переговорах о коллективном договоре: повышение заработной платы, сокращение рабочего времени и улучшение условий труда и жизни занятого на заводах ФИАТ персонала. Администрация пыталась отвечать на эти требования увольнениями активистов, что вызывало бурные массовые выступления рабочих под руководством профсоюзов и рост влияния последних.

В начале 50-х годов администрация ФИАТ приступила к строительству нового огромного завода и к широкой реорганизации в связи с этим всего производственного процесса. С пуском нового завода «Мирафиори», оборудованного на высшем по том} времени техническом уровне, и началом массового выпуска микролитражных автомобилей ФИАТ-600, пользовавшихся огромным спросом, администрация ФИАТ, специально изучившая перед этим опыт американских монополий, применила новые для Италии методы борьбы с демократическим движением на своих предприятиях. Дело в том, что благодаря резкому повышению производительности и интенсивности труда на новых предприятиях и благодаря продаже автомашин по цене, значительно превышающей действительные издержки производства, дирекция ФИАТ получила в свое распоряжение новые, весьма крупные суммы, которые и были использованы для проведения политики, получившей в свое время название патернализма от латинского слова патер — отец.

В начале 50-х годов оруженосцами монополий был пущен в оборот лозунг: «Крупные фирмы — первые в техническом прогрессе, первые и в прогрессе социальном». При проведении переговоров в марте 1955 г. о заключении коллективного договора администрация ФИАТ резко изменила тактику. Она не только приняла требования внутренней комиссии об увеличении заработной платы и сокращении продолжительности рабочего времени, но и со своей стороны объявила о введении дополнительных премий за рост производительности труда, за выслугу лет на фиатовских предприятиях, об улучшении системы медицинского и социального обслуживания рабочих. При этом было сказано, что все эти неожиданные блага будут предоставляться рабочим при условии лояльного сотрудничества персонала с администрацией. Этот шаг не был просто демагогией, поскольку обещания дирекции были подкреплены реальными фактами, хотя все это и имело прямую политическую цель: выбить почву из-под ног профсоюзов, лишить их возможности выступать в роли защитников интересов трудящихся.

Но администрация сознавала, что одного этого было мало, для того чтобы сломить устоявшиеся и проверенные опытом традиции. Поэтому одновременно под предлогом реорганизации производства все активисты профсоюза ВИКТ были переведены в технически отсталые цеха старых предприятий, где они не только получали низкие заработки, но и были лишены возможности общаться с массами рабочих. Среди этих последних было много новых рабочих, набранных по рекомендациям священников из деревень и других городов и ранее получавших намного меньшую заработную плату. Профсоюзные активисты под разными предлогами постепенно увольнялись с заводов ФИАТ. Администрация создала в то же время свой желтый профсоюз СИДА — единственный хозяйский профсоюз в Италии, просуществовавший относительно длительное время[733].

Результатом этих энергичных, целеустремленных и экономически хорошо обоснованных действий администрации ФИАТ было то, что на предприятиях концерна демократическому профсоюзному движению действительно было нанесено крупное поражение. Традиционные боевые лозунги профсоюзов — выше заработная плата, меньше рабочее время — оказались в новых условиях беспредметными, поскольку на заводах монополии рабочие оказались в наиболее привилегированных по сравнению с трудящимися всей Италии условиях. Тем самым монополиями был создан в стране своего рода новый отряд рабочей аристократии, отличавшийся от прежней тем, что он формировался не по признаку квалификации, а на основе работы на предприятиях крупнейшей монополии.

В важнейший отряд рабочего движения Италии — в ряды металлистов — был внесен раскол, что привело к ослаблению ударной силы профсоюзного движения в целом, хотя лишь незначительно уменьшило его количественный размах.

На очередных выборах внутренней комиссии классовые профсоюзы не только потеряли абсолютное большинство, но на ряде заводов их представители вообще не прошли в состав комиссий. Казалось, что монополии нашли, наконец, надежный метод борьбы с демократическим движением — налицо было его крупное поражение, тем более заметное, что оно произошло именно в Турине. Это было той основой, исходя из которой позже будет совершен поворот во всей политике итальянской буржуазии, получивший название левого центра.

Ряд других монополий попытался скопировать действия администрации ФИАТ, но в общем с весьма незначительным успехом. Некоторое время хозяйские профсоюзы существовали на заводах фирмы «Оливетти», на некоторых предприятиях «Монтекатини». Политика хозяйских надбавок к договорной заработной плате получила повсеместное распространение, давая возможность дирекции использовать их по своему произволу. Это в известной мере ослабляло действенность выступлений профсоюзов, хотя и не приводило к таким серьезным последствиям, как на ФИАТ.

Но новая тактика монополий давала нужные им результаты лишь до тех пор, пока ей противостояла старая тактика профсоюзов и левых партий. Последние, хотя и с некоторым опозданием, преодолели проявленную до этого недооценку способности современных монополий изменить свою линию поведения.

Для изучения нового положения компартией была созвана конференция коммунистов, работающих на крупных промышленных предприятиях. Большая работа по изучению новой политики монополистов и ее экономических основ была проведена ВИКТ и отраслевыми профсоюзами. В итоге было отмечено, что сложившиеся в значительной части итальянской экономики объективные условия требуют соответствующего изменения направления главного удара профсоюзного движения. Центр тяжести необходимо было перенести с чисто материальных требований на принципиально более передовое требование участия профсоюзов и внутренних комиссий в управлении предприятиями в целом, в определении в той или иной мере их производственной политики. Этот новый момент в деятельности профсоюзов, нацеленный в перспективе на введение рабочего контроля на предприятиях, постепенно начал проводиться в жизнь, профсоюзное движение вновь обрело реальную почву под ногами и получило возможность подняться на новый уровень. Влияние классовых профсоюзов было в основном восстановлено в 1957–1958 гг., хотя оно — уже по иным причинам — отставало в росте от увеличения численности и удельного веса промышленного пролетариата.

Международные события 1956 г. оставили очень большой след в политической жизни Италии. Итоги XX съезда КПСС произвели неизгладимое впечатление буквально на все политические партии и классы страны. Каждая политическая партия Италии сделала свои выводы из итогов XX съезда.

Основной вывод, сделанный — конечно, не сразу — итальянскими правящими кругами, заключался в том, что отныне всякая политика, базирующаяся на концепции об агрессивном характере внешней политики Советского Союза, была бы ошибочной. Из этого следовало, что во внешней политике надо было предпринять шаги для развития торговых и иных взаимовыгодных отношений с социалистическими странами вообще, особенно с СССР, представляющим собой наиболее емкий рынок. Ввиду этого итальянская буржуазия оказалась перед необходимостью отделить в своей пропаганде Советский Союз от итальянских коммунистов и социалистов. Она выдвинула новый тезис: если советские коммунисты — люди ответственные, последовательные и понимающие дело, за которое они взялись, то итальянские коммунисты и социалисты — попросту их бездарные ученики, якобы пытающиеся в итальянских условиях, явно отличных от советских, механически использовать опыт Советского Союза. Одновременно обывателя пугали и тем, что итальянские коммунисты обязательно повторят при этом все ошибки Сталина. Общий вывод был таков: коммунисты в Италии не умеют мыслить реалистично, не способны понять реальную обстановку, ввиду чего поданные за них голоса просто пропадут или, по более позднему выражению Пьетро Ненни (после его перехода на сторону монополий), — «будут положены в холодильник».

Вполне понятно, что правящие круги приложили все силы и старания для раздувания антикоммунистических настроений в связи с разоблачением злоупотреблений и нарушений социалистической законности. После начала октябрьских событий в Польше и особенно после венгерских событий такая пропаганда достигла своего апогея. На этой почве между различными партиями и течениями итальянской буржуазии было достигнуто полное единство, все остальные темы, в том числе и поиски новой политической линии для правительственного большинства, временно оказались отодвинутыми на второй план.

Рабочее движение Италии переживало события 1956 г. крайне остро и в значительной мере болезненно. Разоблачение культа Сталина произвело чрезвычайно большое впечатление на трудящиеся массы и на левые политические партии. Объясняется это прежде всего тем, что подавляющее большинство членов Итальянской коммунистической партии и социалистической партии вступили в политическую жизнь в последний период войны и в первые послевоенные годы, когда авторитет Сталина был огромен. По сути дела это имя олицетворяло для них не только социалистическую революцию в России, строительство первого в мире социалистического государства и побед СССР в войне против гитлеровской агрессии, но и победу итальянских демократических сил в борьбе против фашизма и германской оккупации, создание итальянского послевоенного демократического государства. Для миллионных масс членов левых партий было нелегко отделить эти исторические свершения от имени одного человека, с которым они для них всегда были связаны. Многие испытывали горькое разочарование, некоторые потеряли перспективу в своей политической деятельности, немало людей ушло из коммунистической и особенно из социалистической партий. Дискуссии по итогам XX съезда КПСС продолжались в партийных организациях Италии неделями, число выступавших на них часто превосходило количество записанных в ячейки и секции членов партии, так как в дискуссиях участвовали и беспартийные.

Наименее дальновидные буржуазные круги были склонны считать эти бурные дискуссии в рядах рабочих партий признаком их глубокого идейного, политического и организационного кризиса. Антикоммунистические мелкобуржуазные деятели уже готовились делить их политическое наследство, считая, что теперь-то уж с итальянскими коммунистами и их союзниками социалистами действительно будет покончено. Но это мнение оказалось совершенно ошибочным в отношении компартии и лишь частично верным в отношении Итальянской социалистической партии.

Некоторые члены руководства Итальянской социалистической партии и раньше не отличались твердостью идейных позиций и политической стойкостью. В послевоенные годы в лучшем случае они действовали под влиянием улавливаемых ими настроений широких масс социалистов и голосующих за них слоев населения, а в известной степени и под влиянием буржуазного пропагандистского тезиса о скором «приходе в Италию русских казаков». Поэтому те, кто рассчитывал сделать карьеру именно таким образом, вовремя оказавшись на стороне победителя, были крайне обескуражены итогами XX съезда КПСС и под различными предлогами поспешили перейти на сторону тех сил, против которых они выступали до вчерашнего дня. Для них стало ясно, что путь сотрудничества с монополистической буржуазией Италии — наиболее надежный для их личной политической карьеры. Это было особенно характерно для таких людей, как Пьетро Ненни, и некоторой части окружавших его молодых руководителей социалистической партии.

Однако личные настроения части руководителей социалистической партии не могли бы сыграть существенной политической роли, если бы они не выражали своим поведением реально существовавших тенденций определенных слоев итальянских трудящихся, шедших за ИСП.

Корни этого явления гораздо глубже, чем просто бурные события 1956 г. Действительно, относительно успешное экономическое развитие страны в течение уже длительного времени, заметное повышение жизненного уровня некоторых категорий трудящихся, особенно на Севере, прекращение прямых полицейских преследований и некоторое смягчение остроты внутриполитического положения, а в международном плане — перспектива длительного мирного сосуществования, — все это вызвало среди наименее сознательных в классовом отношении слоев итальянских трудящихся заметное усиление реформистских иллюзий и настроений. Многие из членов социалистической партии стали считать необоснованным или по меньшей мере неравноправным постоянное политическое сотрудничество с коммунистической партией.

Эти настроения довольно открыто проявились на 31-м съезде ИСП в Турине в марте 1955 г., где Ненни заявил: «Надо рассмотреть и постараться решить наилучшим образом и в новом плане проблему наших отношений с католическими массами, с их Партией и их организациями»[734].

Ненни утверждал, что на съезде ИСП речь шла о таком направлении действий социалистической партии, которое не противоречило бы продолжению союза социалистов с коммунистами. Более того, по словам Ненни, имелось в виду своего рода посредничество социалистической партии между коммунистами и католиками. Возможно, что Ненни, при своем непостоянстве идеалов, и в самом деле думал тогда так. Но после XX съезда КПСС Ненни, бывший, кстати сказать, горячим поклонником Сталина, резко изменил толкование этих сказанных на съезде ИСП слов, придав им альтернативный смысл: или союз с коммунистами, или сотрудничество с католиками. Именно тогда правые социалисты приняли название «автономистов», т. е. сторонников «независимого» от компартии существования ИСП.

Правые социалисты, чувствуя непрочность своих позиций внутри партии, попытались укрепить положение путем привлечения внешнего союзника в лице социал-демократической партии. После соответствующего зондажа, проведенного 9 июня в социал-демократическом лагере, Ненни предложил на заседании ЦК ИСП попытаться установить единство действий социалистической партии с социал-демократами по некоторым конкретным политическим вопросам. Предложение было принято. Однако Ненни и на этот раз применил метод, которым он регулярно злоупотреблял в дальнейшем: во время встречи 25 августа 1956 г. в Пралоньяне (Франция) с лидером социал-демократов Сарагатом он, превысив свои полномочия и исказив смысл и дух решения ЦК ИСП, и договорился с Сарагатом прямо о слиянии двух партий. Ненни поддержала группа молодых руководителей социалистической партии, которые в сентябре 1956 г. настояли на разрыве пакта о единстве действий между социалистами и коммунистами, существовавшего с 1934 г.

На пленуме ЦК ИСП в ноябре 1956 г. разрыв пакта был ратифицирован, но действия Ненни в переговорах с Сарагатом подверглись критике, а вопрос об объединении с социал-демократами вынесли на обсуждение очередного, 32-го съезда ИСП, назначенного на февраль 1957 г.

На этом съезде Ненни и его сторонники, ссылаясь на венгерские события, прямо высказались за «социалистическое объединение». Съезд, однако, подтвердил классовую солидарность коммунистов и социалистов «вне рамок пактов, но и без всякого предвзятого антагонизма». Вместе с тем съезд обратился к социал-демократической партии с призывом «осуществить первую фазу объединения, а именно — договориться о совместных действиях социалистов и социал-демократов»[735]. В ответ на этот призыв съезд ИСДП со своей стороны выдвинул такие условия, как присоединение итальянских социалистов к пресловутой Франкфуртской декларации Социалистического интернационала и переход на антикоммунистические позиции внутри страны. Состоявшийся позже пленум ЦК ИСП счел предложения социал-демократов неприемлемыми, после чего вопрос об объединении социалистов и социал-демократов не поднимался до 1965 г.

Венгерские события вызвали острый кризис внутри социалистической партии. Ненни и его сторонники выступили против оказания Советской армией помощи венгерскому правительству в борьбе с контрреволюцией, используя по сути дела типичные буржуазные тезисы об «удушении свободы», «подавлении народа» и прочее. Часть руководителей социалистической партии вместе с коммунистами решительно одобрили помощь Советской Армии революционному рабоче-крестьянскому правительству Венгрии. Это было проявлением подлинного пролетарского интернационализма и братской взаимопомощи демократических сил трудящихся, от которых целиком и полностью отреклись сторонники Ненни. Этот раскол в социалистической партии так и не был преодолен в дальнейшем.

Такие настроения, естественно, были выражены и на съезде ИСП, но ход его и принятые документы были противоречивыми. Правые социалисты обрушили на Советский Союз и КПСС горы обвинений как в связи с XX съездом КПСС, так и в связи с польскими и венгерскими событиями, в связи со всей внешней политикой СССР. Но в резолюцию съезда ничего этого включено не было. Более того, в одном из документов съезда говорилось, что ИСП, как партия интернационалистская, «солидарна с трудящимися всех стран в их борьбе… поддерживает всякую борьбу народов за независимость, демократию и свободу… борется с империализмом во всех его проявлениях»[736]. Нет в документах съезда и антикоммунистических выпадов. Вместе с тем съезд проголосовал за отказ от пакта о единстве действий с коммунистами и от сменившего его, но не пережившего событий пакта о политических консультациях между руководящими органами этих двух партий.

Съезд создавал видимость лишь ограниченной победы точки зрения Ненни и других правых социалистов, что и было принято рабочим движением довольно спокойно. Тем более что при выборах Центрального комитета в его состав были избраны в большинстве сторонники унитарных позиций, сторонники сотрудничества с коммунистами. Секретарем же партии был избран Ненни, который и повел дело таким образом, чтобы вызвать и усилить в партии размежевание сил, а затем и раскол.

Кризис социалистической партии, отражавший борьбу мнений в рабочем и демократическом движении, лишь в небольшой степени коснулся коммунистов. Большинство тех, кто ушел в тот момент из компартии, просто были сбиты с толку бурными событиями того года, но и они не предлагали для компартии какого-то нового пути. Только отдельные представители компартии скатились в этот момент на реформистские, правооппортунистические позиции. Наиболее видным из них был довольно известный экономист Джолитти — внук крупного буржуазного политического деятеля дофашистской Италии.

Джолитти воспринял только одну сторону тех новых явлений, которые наблюдались в итальянской экономике, — усиление роли крупного предприятия как такового во всей жизни страны. Из всего анализа новых явлений и разработки новой стратегии, которая была проведена компартией и профсоюзами, он взял только одну сторону — а именно борьбу за право рабочих на участие в управлении предприятием, поняв ее как основу всякой как экономической, так и политической борьбы рабочего класса. Для него борьба за власть на предприятиях превратилась в синоним борьбы за власть в стране, и в итоге он встал на путь отрицания роли партии, считая, как и многие ревизионисты до него, профсоюз более высокой и более важной организацией, чем партия, не понимая, что без руководства со стороны политической партии борьба за политическую власть бесперспективна.

Против взглядов Джолитти выступили руководителя компартии, в частности Луиджи Лонго написал брошюру «Старый и новый ревизионизм», в которой подверг детальной и аргументированной критике его точку зрения. Концепции Джолитти были отвергнуты на VIII съезде ИКП. Джолитти не принял эту критику и покинул ряды компартии — практически один, — перейдя сначала к социал-демократам, а затем к правым и позже — к левым социалистам.

Сознавая, что решения XX съезда КПСС существенно изменили и всю внутриполитическую обстановку в Италии, Итальянская коммунистическая партия немедленно после этого съезда начала подготовку к выработке новой тактической линии, соответствующей изменившимся условиям. Уже во время работы XX съезда Тольятти, возглавлявший делегацию ИКП на этом съезде, выступил в «Правде» со статьей «О возможном использовании парламентского пути для перехода к социализму»[737], в которой были разработаны некоторые важные положения о значении в итальянских условиях парламента и других представительных учреждений. Вслед за тем в марте и в июне 1956 г. состоялись два важных пленума ЦК ИКП, где были обсуждены и сформулированы основные положения, которые после подробного и всестороннего обсуждения их в низовых партийных организациях легли в основу решений VIII съезда Итальянской коммунистической партии.

VIII съезд ИКП состоялся в декабре 1956 г. Открытие съезда ожидалось политическими противниками коммунистов в Италии с большим нетерпением, поскольку все еще существовала надежда на кризис коммунистической партии, на то, что съезд не сможет выработать новую политическую линию, отвечающую новой международной и внутриполитической обстановке.

VIII съезд ИКП явился одним из важнейших этапов послевоенной истории Италии в целом. Он учел все особенности положения в стране и на основе применения общих положений марксизма-ленинизма к итальянским условиям разработал стратегию революционной борьбы, получившую условное название пути Италии к социализму.

В принятых съездом документах — политической резолюции по докладу Тольятти «Основные положения программного заявления ИКП» и тезисах VIII съезда — отмечалось, что в Италии в нынешних исторических условиях нет кризисной революционной ситуации, ввиду чего перед итальянской компартией сейчас не стоит проблема организации вооруженного восстания для завоевания рабочим классом и его союзниками политической власти таким путем. Подчеркивалось, что в Италии сложилась такая обстановка, такая расстановка политических сил, при которой пролетариат со своими союзниками может рассчитывать на приход к власти относительно мирным путем, т. е. без вооруженного восстания и гражданской войны. В этих условиях путь к завоеванию власти коммунистами и их союзниками предполагает поддержку настолько очевидного большинства населения страны, чтобы буржуазия не посмела прибегнуть для защиты своих политических позиций к насилию против нарождающейся новой власти ввиду явной бесперспективности такой попытки.

Для этого также было необходимо, чтобы пролетариат и его политический авангард — коммунистическая партия — не только защищали узкоклассовые интересы городских промышленных рабочих, но и выступали бы представителями интересов всех иных наемных трудящихся и мелкобуржуазных слоев населения Италии[738].

В документах VIII съезда отмечалось, что ныне той силой, которая так или иначе ущемляет жизненные интересы всех остальных классов и слоев итальянского населения, является монополистический капитал. Он эксплуатирует пролетариат города, он высасывает соки из сельского населения, эксплуатируя не только батрака и испольщика, но и мелкого крестьянина-собственника. Монополистический капитал душит ремесленное и кустарное производство, подчиняет себе мелких и средних предпринимателей и торговцев. Тем самым налицо объективная возможность очень широкого объединенного антимонополистического фронта, в котором пролетариат и компартия могут и должны играть руководящую роль.

Однако эта руководящая роль должна завоевываться коммунистами не просто путем провозглашения общих лозунгов и заявлений о целях коммунистической партии, а путем повседневной борьбы за удовлетворение требований и чаяний всех слоев и классов, могущих выступать союзниками пролетариата в антимонополистической борьбе. Ключом к решению этой задачи — отметил VIII съезд ИКП — является выдвижение требований о проведении глубоких преобразований и борьба за их осуществление в интересах трудящихся классов и в ущерб монополиям.

Эти преобразования, так называемые структурные реформы, подразумевали такие шаги, как всеобщая земельная реформа, национализация некоторых отраслей промышленности, развитие Юга на демократических основах, ликвидация испольщины и всякого рода устаревших форм взаимоотношений между арендаторами и владельцами земли и т. д. На VIII съезде было подчеркнуто, что структурные реформы не являются социалистическими преобразованиями, не представляют собой мер построения социализма, а лишь прокладывают путь к власти рабочему классу и его союзникам с тем, чтобы позднее приступить к социалистическим преобразованиям[739]. Структурные реформы — это по сути дела те же цели и задачи, которые в других условиях коммунистические партии обычно включали в свои программы-минимум. Цель их — ликвидация тех или иных пережитков феодализма, столь многочисленных в Италии, и нанесение удара по засилью монополий в экономической и политической жизни страны. Особенностью принятой итальянским съездом тактики являлось то, что лозунгом структурных реформ он выдвинул принцип своего рода скользящей программы-минимум: решение каждого отдельного вопроса предполагало одновременную постановку следующего.

Было бы неверно утверждать, что линия борьбы, выдвинутая VIII съездом Итальянской коммунистической партии, была сразу же полностью и безошибочно понята и принята всей партией. Для многих коммунистов старой закалки отсутствие близкой перспективы завоевания власти прозвучало почти как отказ от революционной борьбы вообще. Но они, естественно, не покинули рядов партии и в большинстве случаев затем на практике усвоили смысл и большое революционное значение новой линии, которая основывалась на теоретическом применении к конкретным условиям Италии общих принципов марксизма-ленинизма. Такие принципиальные положения, как заинтересованность пролетариата в мирном развитии революционного процесса, тактика самых широких союзов, были задолго до этого выработаны и проверены теорией и практикой мирового марксистско-ленинского революционного движения. Не были они новостью и для самой Италии, где в первые послевоенные годы компартия применяла весьма схожую тактику, не говоря уже о фактическом достижении широчайшего единого фронта в годы антифашистской борьбы. Но после фронтальных боев и острых столкновений предшествовавших семи-восьми лет эта линия многими коммунистами воспринималась как что-то новое.

Не удивительно, что в такой массовой партии, как итальянская компартия, были довольно значительными и ошибки другого рода. Некоторая часть малоопытных местных партийных руководителей увидела в решениях партии только одну сторону: положение о возможности мирного развития революционного процесса, которое в этом случае ошибочно понималось как мирный путь к власти, как завоевание ее часто просто избирательной борьбой. Лозунг о создании широких союзов понимался в этих случаях как борьба за привлечение в партию любыми средствами представителей непролетарских социальных классов, особенно интеллигенции, что вносило однобокость в работу многих партийных организаций.

Центральный комитет ИКП выступил против обоих этих ошибочных толкований решений VIII съезда Итальянской коммунистической партии.

Для итальянской буржуазии решения VIII съезда явились неожиданностью. Стало ясно, что разговоры о кризисе компартии так и останутся разговорами. Новая политическая линия партии в еще большей степени ставила под вопрос монополию власти итальянской буржуазии. Иное положение складывалось в социалистической партии. Ненни и его приверженцы в руководстве партии по сути дела были готовы отказаться от классовых позиций и перейти к сотрудничеству с монополистической буржуазией, хотя в самой социалистической партии настроение масс не позволяло рассчитывать на быстрое осуществление такого радикального поворота в политической линии ИСП.

Внешняя политика Италии практически не претерпела существенных изменений после 1953 г. Ее осью была безусловная и практически безоговорочная верность Атлантическому пакту в европейской политике, а в его рамках — следование политической линии США, но также только в Европе. Эта ориентация на своего заокеанского союзника не была случайной для итальянской буржуазии. Если в первые послевоенные годы Италия была сильно зависима от США экономически, то в начале и особенно в конце 50-х годов положение изменилось. Италия погасила свои внешние долги. Итальянская экономика окрепла, опираясь на Европейское объединение угля и стали, а затем на Европейское экономическое сообщество. Во внешней торговле Италии первое место заняла Западная Германия, а США оставались на первом месте лишь среди стран, доставляющих Италии наибольший пассив во внешней торговле. Часть итальянской буржуазии пыталась и в политическом отношении взять ориентир на Западную Германию, но эти настроения, временами усиливавшиеся, так и не получили распространения. И дело здесь не только в том, что среди итальянского населения прочно сохраняются антизападногерманские настроения, связанные с глубокими антифашистскими чувствами итальянского народа. Основная причина сохранения буржуазией Италии союза с США заключается, видимо, в том, что для нее этот союз — единственная надежная гарантия против усиления влияния демократических сил в самой Италии. Другими словами — надежда на то, что в решающий момент борьбы за политическую власть в Италии она, итальянская монополистическая буржуазия, будет просить и получит поддержку любого рода от американского империализма.

Действительно, позиции буржуазии в Италии были довольно слабыми, и ее правящие круги это сознавали. Основная партия — ХДП — партия массовая, с сильными демократическими, антифашистскими настроениями, в известной мере характерными даже для ее руководящих кадров. Более правые партии, к услугам которых можно было бы прибегнуть в критический час, — не имели массовой опоры в стране. Возможные союзники слева — республиканцы и социал-демократы — страдали этим же недостатком.

Армия в Италии — призывная, с коротким сроком службы и, следовательно, отражала расстановку политических сил страны. Офицерский корпус малочисленный и маловлиятельный в стране, лишенной милитаристских традиций. Единственная надежная опора — это полиция, вернее, одна часть ее — полиция охраны общественного порядка, и карабинеры, т. е. военная жандармерия. Но этой машины явно мало для попыток прямого подавления демократических сил, и жизнь не раз доказывала это.

При таком положении дел единственной надежной опорой итальянской буржуазии выступали внешние военно-политические союзы, в первую очередь НАТО. Это представлялось тем более убедительным, что на итальянской территории уже имелись военные базы НАТО, а фактически — США.

До середины 1956 г. этот тезис не вызывал никаких сомнений или оговорок среди основных буржуазных партий и течений. Но уроки этого бурного года внесли в него некоторые поправки.

Национализация Суэцкого канала правительством Насера не вызвала в Италии, уже лишившейся своих колоний, политических опасений, хотя она и создала некоторое беспокойство относительно возможности дальнейшего использования канала итальянскими судами. При обсуждении суэцкого конфликта на международной арене итальянское правительство занимало сдержанную позицию, стараясь не портить отношения ни с одной из сторон. В начале англо-франко-израильской агрессии против Египта Италия, ориентируясь на США, заявила о своем неодобрении этого шага. В дальнейшем итальянское правительство ограничилось ролью пассивного наблюдателя.

Египетская война, протекавшая параллельно с венгерскими событиями, привела итальянские правящие круги к ряду конкретных выводов. Она подтвердила целесообразность, во-первых, и в дальнейшем не следовать политике своих союзников по НАТО за пределами Европейского континента. Во-вторых, идти по возможности самостоятельным путем в отношениях со слаборазвитыми странами, доказавшими свою национальную независимость. Логическим следствием этого явилось заключение вскоре соглашения о разведке нефти в Иране. В-третьих, события и в Египте, и в Венгрии показали бесперспективность попыток решать проблемы современного мира вооруженным путем, особенно когда речь идет об изменении внутреннего строя государств. Венгерский опыт показал, что социалистические страны твердо встали на избранный ими путь и что их внутренний режим прочен. Стало ясно, что даже такая держава, как США, бессильна помешать им. Отсюда следовало, что целесообразно развивать отношения с социалистическими странами. Эта линия во внешней политике и была принята Италией на последующие годы.

После VIII съезда ИКП, вновь подтвердившего силу компартии, правящие группировки Италии лихорадочно возобновили поиски новой политической линии, которая могла бы быть их ответом и на новое положение, сложившееся в мире и в стране, и на выработанную компартией гибкую наступательную тактику.

Центристское правительство Сеньи, бесцветное и бездеятельное, явно не могло решить основных проблем и противостоять давлению демократических сил. Антикоммунистическая пропаганда с каждым днем теряла свою действенность, старые догмы атлантической внешней политики в духе «холодной войны» явно требовали пересмотра.

В мае 1957 г. центристская коалиция распалась, поскольку либералы не были согласны на усиление государственного вмешательства в экономику, за которое выступала ХДП под давлением общественного мнения и экономической необходимости. Тогда едва ли кто мог предполагать, что вышло в отставку последнее правительство центристской коалиции, что буржуазия Италии уже не сможет вернуться к этому относительно удобному для нее инструменту политической власти. Действительно, правительство Сеньи было заменено однопартийным демохристианским правительством Дзоли, в общем по инерции продолжавшим прежнюю, центристскую политику. Единственным крупным мероприятием этого правительства, отличным от центристской линии, было отделение с 1 января 1958 г. государственных предприятий от Конфиндустрии и создание особого министерства государственных участий, в ведение которого передавались принадлежащие государству предприятия. Закон об этом министерстве был принят в 1956 г., но обсуждение началось еще в 1953 г. по инициативе коммунистов и социалистов. Принятие этих решений было заметным успехом левых сил.

Но ни в одной другой области правительство Дзоли не было в состоянии что-либо сделать. Все говорило за то, что настало время для практического обновления политики правящих кругов. Но в каком направлении?

Одним из вариантов этих поисков была попытка возвращения на несколько подновленной основе к корпоративизму, являвшемуся в недалеком прошлом экономической доктриной фашизма. Представители этого направления, крупнейшим из которых был в те годы упоминавшийся уже профессор экономики Аминторе Фанфани, не считали необходимым следовать примеру Шельбы в попытках прямого политического и полицейского подавления демократических сил. Они предлагали лишить эти силы политической самостоятельности экономическими методами, используя для этого и опыт новых крупных монополий.

В самом деле, корпоративная система, предусматривающая объединение предпринимателей и трудящихся одной отрасли в единую организацию на межклассовой основе, сама по себе является глубоко антидемократической, поскольку предусматривает приведение рабочих организаций в такое состояние, при котором они не могут действовать самостоятельно, а во всем подчиняются хозяевам и государству. Сторонники этого течения предполагали на этот раз начать дело с создания соответствующих организационных форм под флагом сотрудничества труда и капитала и во имя развития экономики и поднятия благосостояния страны. Для этого нужна была прежде всего хорошо организованная и централизованная политическая партия, способная повести за собой возможно более значительные массы трудящихся. Такой партией по классовому составу и массовости могла бы стать ХДП но ее организация была крайне рыхлой, а внутреннее единство весьма слабым из-за наличия многочисленных соперничавших между собой течений.

Идеи Фанфани отвечали интересам основных группировок монополий и встретили поддержку у папы Пия XII. Фанфани возглавил крупнейшее течение внутри ХДП под названием «Демократическая инициатива», в котором объединилось несколько старых течений, а в 1955 г. был избран политическим секретарем партии. Он начал работу по усилению организационной структуры партии и по приведению к повиновению центральным органам многочисленных партийных боссов, возглавлявших собственные клиентальные и территориальные группировки. Это, конечно, вызвало их неудовольствие и сопротивление, но благодаря поддержке со стороны монополий и Ватикана Фанфани удалось на определенное время стать почти единоличным руководителем христианско-демократической партии. Интересно, что в работе по укреплению организационной структуры ХДП Фанфани взял за образец организационное построение и методы работы коммунистической партии как самой организованной и боевой политической силы страны.

25 мая 1958 г. состоялись очередные парламентские выборы (срок полномочий сената истекал только через год, но он был распущен одновременно с палатой депутатов). Предвыборная борьба была весьма ожесточенной. ХДП и ее союзники пытались использовать в своих целях главным образом аргументацию, связанную с недавними событиями 1956–1957 гг., стремясь нанести поражение левым партиям, прежде всего ИКП, но без всякого успеха. Компартия благодаря своей новой тактической линии полностью сохранила позиции и даже несколько улучшила их, получив 0,5 млн. дополнительных голосов. Социалистическая партия, несмотря на наметившийся раскол, собрала 14,2 % голосов вместо 12,7 % на выборах 1953 г. Положение социал-демократов и республиканцев, а также либералов почти не изменилось. Что касается ХДП, то число поданных за нее голосов возросло с 40,1 до 42,4 %, поскольку к ней пришла большая часть избирателей монархической и отчасти неофашистской партий. Эти последние вместе потеряли 5,7 % всех поданных в стране голосов. Таким образом, выборы 1958 г., несмотря на некоторый успех ХДП, ясно свидетельствовали о дальнейшем сдвиге влево общественного мнения Италии.

2 июля 1958 г. председателем совета министров Италии стал политический секретарь ХДП Аминторе Фанфани, сохранивший за собой и этот пост. Помимо демохристиан в правительство вошли только социал-демократы, что делало кабинет Фанфани самым левым правительством с 1948 г., но правительством слабым ввиду его ничтожного парламентского большинства. Тем не менее, имея в руках значительно укрепленный партийный аппарат и государственную машину, а также пользуясь поддержкой Ватикана, Фанфани получил реальные возможности для внесения некоторых изменений в политику итальянской буржуазии. Программа его правительства не отличалась оригинальностью, однако в нее были включены обязательства о проведении некоторых наиболее назревших экономических и социальных мероприятий, правда весьма ограниченного масштаба. Речь, в частности, шла о повышении отдельных категорий зарплаты и пенсий. Проведение этих реформ должно было служить трамплином для насаждения корпоративной организации в экономике, в чем Фанфани мог бы иметь полную поддержку как со стороны наиболее крупных монополистических объединений, так и со стороны Конфиндустрии. И в то же время это правительство явилось своего рода предтечей будущих левоцентристских правительств середины 60-х годов.

Но итальянская буржуазия, проявив еще раз свою провинциальную боязнь всяких изменений, увидела в планах Фанфани опасную крамолу и излишние уступки левым силам. Большое значение имело и то, что приход к власти правительства Фанфани совпал с первым серьезным ухудшением экономической конъюнктуры в стране, что подорвало доверие к Фанфани со стороны благомыслящих буржуа. Многие руководители христианско-демократической партии, к тому же напуганные слишком явным ростом личного влияния Фанфани, все более враждебно относились к нему и потребовали обсуждения в партийных органах его действий. В парламенте представители правого крыла демохристиан (так называемые вольные стрелки) проголосовали во время тайного голосования против одного из представленных правительством Фанфани законопроектов.

24 января 1959 г. В Риме в монастыре св. Доротеи состоялось совещание руководящего комитета основного в ХДП течения «Демократическая инициатива», возглавляемого самим Фанфани. Политика Фанфани подверглась резкой критике, и, оставшись почти в одиночестве, он 25 января ушел с поста как руководителя этого течения, так и политического секретаря партии. Известно, что Фанфани хотел сохранить за собой пост главы правительства, но по личному настоянию папы Иоанна XXIII, поддержавшего «мятежников» из боязни раскола ХДП и грозившего в случае ослушания лишить его поддержки, Фанфани на следующий день подал в отставку и из правительства. Совещание в монастыре св. Доротеи обогатило итальянский политический лексикон стойким выражением «доротейцы», которым обозначаются влиятельные консервативные круги христианско-демократической партии.

Доротейский мятеж привел к образованию в ХДП руководящего ядра из представителей консервативных и реакционных сил, тогда как все более левые деятели оказались в оппозиции официальному руководству. Во главе партии был поставлен малоизвестный до того политический деятель, министр просвещения в правительстве Фанфани, доротеец Альдо Моро, не имевший конкретных собственных позиций и — что, видимо, и решило выбор в его пользу — собственной группировки в партии. Что касается правительства, то был образован очередной однопартийный кабинет во главе с Сеньи. В конце 1959 г. во Флоренции состоялся съезд ХДП, который подтвердил смену руководства партии. На этом же съезде выступил Фанфани с изложением принципов, легших позже в основу политики левого центра.

Неавторитетное руководство правящей партией и правительством не могло не восприниматься как чисто временное, переходное положение. Нужная политика не была найдена, проблемы страны не решались, хотя необходимость сдвига чувствовалась все сильнее.

В декабре 1959 г. состоялся IX съезд Итальянской коммунистической партии. Съезд подтвердил и уточнил основные положения о пути Италии к социализму, выработанные на предыдущем съезде. Было обращено особое внимание на необходимость более активной работы коммунистов по созданию широких антимонополистических союзов трудящихся классов и представляющих их политических сил. В этой связи съезд отметил большие противоречия и внутреннюю борьбу, возникшие внутри буржуазного лагеря. Компартия подчеркнула, что структурные реформы как антимонополистическая, но не антикапиталистическая мера ни в какой степени не предполагает наступления на интересы средних городских слоев, с которыми коммунисты, напротив, стремятся установить единство действий[740].

Июльские события 1960 г.

События 1958 г. во Франции — свержение демократической республики и приход к власти с диктаторскими полномочиями Де Голля — произвели большое впечатление в Италии, послевоенная история которой еще столь недавно была очень похожей на французскую. Этот пример, казалось, давал новый убедительный ответ на стоявший перед итальянской буржуазией вопрос: что же делать дальше? Конечно, положение в Италии существенно отличалось от положения в соседней республике; настроения итальянских масс, включая и мелкую буржуазию, были совершенно иными ввиду отсутствия у Италии колониальной проблемы. Но исторический опыт говорит, что, когда буржуазия для решения своих проблем может прибегнуть к насилию, она прежде всего старается это сделать. В Италии не было правых политических сил, обладающих поддержкой масс. Но все-таки была партия неофашистов — «Итальянское социальное движение», а также внушительные консервативно-реакционные течения внутри самой ХДП, только что одержавшие верх во внутрипартийной борьбе.

В феврале 1960 г. правительство Сеньи — последнее центристское правительство по своему общему курсу — ушло в отставку, а вместо него через месяц было сформировано формально на той же однопартийной демохристианской основе правительство во главе с Тамброни. Программа этого правительства была лишена каких-либо новых элементов и вообще весьма бессодержательна. Из старых союзников ХДП ни одна партия не сочла возможным войти в правительство или даже просто поддержать его в парламенте. Тамброни получил вотум доверия лишь благодаря тому, что за его правительство — в первый и единственный раз в послевоенной Италии — проголосовали помимо демохристиан также неофашисты. Это ясно квалифицировало правительство Тамброни как самое правое в послевоенной истории Италии правительство, что являлось уже само по себе явным вызовом всей антифашистской Италии, традициям движения Сопротивления, которые сильны даже в католическом лагере. Дальнейшие события развивались с большой драматичностью и быстротой.

Руководство неофашистского «Итальянского социального движения» вскоре объявило о своем намерении провести в июне — июле очередной съезд партии в Генуе, и правительство Тамброни разрешило им сделать это, несмотря на протесты демократической общественности. Было ясно, что правительство ищет столкновений и конфликтов, поскольку для Генуи, города, награжденного высшим итальянским орденом — Золотой медалью — за героическое участие в движении Сопротивления, проведение там неофашистского съезда было бы прямым оскорблением. Тем не менее в конце июня со всей Италии начали съезжаться неофашисты, которых встретили в городе антифашистские манифестации трудящихся. 29 и 30 июня на улицах и площадях Генуи, где была объявлена всеобщая забастовка, произошли кровавые столкновения с отрядами карабинеров, стянутыми в этот город правительством из других районов страны. В ряде городов и областей Севера Италии были объявлены забастовки протеста и солидарности с антифашистами Генуи, но вышедшие на улицы демонстрации трудящихся были встречены специально обученными отрядами карабинеров, заблаговременно переброшенными из «белых» районов Италии, где влияние ИКП и ИСП было наименьшим. Полиция и карабинеры неоднократно и без всякой видимой необходимости открывали огонь по демонстрантам, мирно собиравшимся на митинги. Причем в Реджо-Эмилия было убито пять коммунистов, в других городах в разных частях Италии — еще четыре коммуниста и один социалист. Можно полагать, что карабинеры стреляли выборочно, целясь конкретно в известных им лиц. Один карабинер был сфотографирован в Реджо в момент прицельного выстрела в стоявшего в 20 метрах молодого коммуниста. Под давлением демократических сил этот карабинер был два года спустя предан суду, но оправдан за недостаточностью улик.

Пока нет оснований утверждать, что события июня — июля 1960 г. были запланированы правительством Тамброни заранее во всех деталях. Не подлежит, однако, никакому сомнению, что когда их развитие предоставило возможность этому правительству прибегнуть с минимумом легального оправдания к массовому насилию, оно сделало это, не колеблясь и с большой энергией. Как по команде вся правая и правоправительственная буржуазная печать подняла шум, обвиняя коммунистов в преднамеренной организации все разраставшихся в стране уличных беспорядков, вызывавшихся в действительности разнузданными действиями полиции. Стало ясно, что правительство Тамброни и стоящие за ним силы стремились обвинить компартию в подрыве демократических свобод в Италии, отколоть идущие за коммунистами массы, и, изолировав компартию, применить против нее чрезвычайные меры, одновременно тем или иным путем ограничив действие итальянской демократической конституции и иных обеспечивающих демократические свободы законов. Другими словами, это была попытка повторить — с некоторыми изменениями сценария — «поджог рейхстага», возложив всю вину за возникшую ситуацию на коммунистическую партию.

Однако этот классический прием буржуазной реакции полностью провалился в итальянских условиях. Компартия разоблачила ответственность полиции за происшедшее кровопролитие, возбудив судебные дела против непосредственно ответственных за убийства лиц. С другой стороны, в города, где обстановка накалилась особенно сильно, были посланы коммунистические руководители из числа бывших партизан — которым никто не мог бы бросить обвинение в нерешительности и трусости! — для того чтобы предотвратить возможность организации полицейскими агентами провокационных выступлений масс. Компартия призвала трудящихся, всех демократов занять твердую позицию перед лицом полицейского произвола, но не поддаваться на провокации, которые дали бы повод правительству Тамброни пойти на дальнейшее расширение репрессий.

Результаты полицейской авантюры правительства Тамброни оказались как раз обратными тем, которых оно ожидало. Компартия не только не была загнана в тупик, но, наоборот, проявила себя как подлинно национальная руководящая сила в борьбе с фашистским охвостьем и действиями правительства, нарушающими законность и буржуазную демократию. Вокруг компартии в очень короткий срок — всего за неделю — объединились все антифашистские, демократические силы страны. Сразу же после начала столкновений повсеместно было восстановлено единство действий коммунистов и социалистов, исключая правых лидеров социалистической партии. В возникших в большинстве городов Северной Италии антифашистских комитетах Сопротивления к коммунистам и социалистам присоединились не только республиканцы и социал-демократы, но и значительные круги левых католиков, включая ряд руководителей левого крыла христианско-демократической партии. Был создан и Национальный антифашистский комитет во главе с Ф. Парри. Эти комитеты Второго Сопротивления, как их стали называть, оказались весьма авторитетными органами, имеющими большую реальную власть. Присоединившиеся к ним профсоюзы заявили о намерении объявить всеобщую национальную забастовку протеста против действий правительства. Даже консервативные круги ХДП стали выражать неудовольствие неумелыми и безуспешными действиями правительства Тамброни. Обстановка в стране оставалась напряженной, хотя первая волна репрессий и была политически успешно отражена демократическими силами.

19 июля правительство Тамброни ушло в отставку. Вместо него было сформировано однопартийное демохристианское правительство во главе с Фанфани, которое в осторожных выражениях отмежевалось от авантюры Тамброни Съезд «Итальянского социального движения» был отложен на неопределенный срок. В стране постепенно восстановилось нормальное положение. Вместе с тем важно отметить, что со стороны христианско-демократической партии, несущей огромную долю ответственности за авантюру Тамброни и связанные с нею кровавые события, никогда н> было сделано ясного заявления с осуждением этой попытки антидемократического переворота в Италии.

Июльские события 1960 г. показали высокую боеспособность итальянского пролетариата, всех демократических сил страны, коммунистической партии. Они самым наглядным и убедительным образом продемонстрировали правящим кругам итальянской буржуазии, что при современном соотношении политических сил в стране всякая попытка насильственного подавления демократических сил и их авангарда — Итальянской коммунистической партии — неизбежно приводит лишь к укреплению авторитета и влияния этих сил. Причем, совершенно закономерно усиливается руководящая роль компартии в общем строю антифашистских, демократических, антимонополистических сил.

Надо отметить еще один, побочный, но очень важный результат июльских событий. Если до этого в прессе политических партий часто встречались рассуждения о том, что новое поколение молодежи, не пережившее на собственном опыте ни антифашистской войны, ни фронтальных классовых боев на улицах, якобы не проявляет необходимого интереса к политической жизни, не ценит антифашистских завоеваний недавнего героического прошлого и т. д., то после июля 1960 г. такие рассуждения совершенно исчезли. Объясняется это тем, что итальянская молодежь оказалась главным действующим лицом в отражении на улицах и площадях полицейских нападений, вела себя исключительно смело и решительно, показала высокое понимание духа антифашизма, свою приверженность демократическим идеалам, готовность бороться за эти цели в антимонополистической борьбе. Дальнейший опыт политической работы с молодежью подтвердил, что она готова принимать участие в политической борьбе, организуемой коммунистами, хотя еще и недооценивает значение партийной организации. Молодежь, готовая всегда принять участие в организации митингов, расклеивании листовок, проведении массовых кампаний, неохотно записывалась в партию, членство в которой налагало и ряд других обязанностей.

Провал авантюры Тамброни надолго поставил крест на планах тех представителей итальянского правящего класса, которые все еще мечтали о прямом подавлении демократических сил страны для укрепления политической власти монополистического капитала. По-прежнему не могло быть и речи о том, чтобы с точки зрения буржуазии считать положение в Италии политически стабильным.

Результатом июльских событий было и то, что политическое влияние открыто реакционных деятелей внутри ХДП типа Шельбы, Пеллы, Тамброни (последний вскоре умер) значительно снизилось, тогда как акции Фанфани и его сторонников, не поддержавших реакционную июльскую авантюру, значительно поднялись. Внутри руководящей группы итальянской буржуазии вновь усилилась борьба за изменение политического курса, что предполагало и определенную смену политических деятелей. Позиции сторонников обновления укрепились тем, что поддерживающие их монополии типа ЭНИ и ФИАТ приобретали все больший удельный вес в итальянской экономике, во все большей мере диктовали свою волю другим монополистическим группам. Важнейшим фактором также явилось то, что за два года до этого умер папа Пий XII, поддерживавший в прошлом консерваторов и реакционеров. Избранный в октябре 1958 г. папа Иоанн XXIII всей своей деятельностью показывал, что он стоит на стороне «обновителей» не только в церкви, но и в итальянской политической жизни. Тем не менее борьба внутри буржуазных правящих кругов вокруг выработки нового политического курса продолжалась целых полтора года.

В 1962 г. окончился срок полномочий президента Итальянской республики Джованни Гронки. Вместо него голосами демохристиан, выступивших на этот раз довольно сплоченно, и части правых партий был избран консервативно настроенный Антонио Сеньи. В то же время шли сложные процессы в рабочем движении. Итальянская социалистическая партия продолжала сползать вправо. На состоявшемся в марте 1961 г. 34-м съезде социалистической партии в Милане была проведена резолюция о том, что при наличии в программе правительства страны обязательств о проведении достаточно серьезных социально-экономических реформ социалистическая фракция в парламенте может поддерживать такое правительство при голосовании вотума доверия[741]. Это решение — поскольку большинство в парламентской фракции ИСП составляли правые социалисты — давало христианским демократам возможность сформирования правительства без участия либералов и даже вопреки возможному тайному голосованию против правительства части правого крыла демохристиан. Решение съезда социалистов давало ХДП большую свободу маневра.

Важным фактором развития положения в Италии оставались международные события.

Большое впечатление произвела в Италии работа XXII съезда КПСС. Вся демократическая общественность страны с удовлетворением восприняла подтверждение этим съездом положений XX съезда о мирном сосуществовании и решение о развитии Советского государства. Вместе с тем съезд вызвал дискуссию в рядах коммунистов в связи с новым осуждением отрицательных сторон деятельности Сталина. Более месяца во всех партийных организациях ИКП, часто с участием беспартийных, обсуждались проблемы соотношения между демократией и социализмом, а под этим углом зрения — также и политика ИКП. В декабре 1962 г. для рассмотрения этих вопросов состоялся специальный пленум ЦК ИКП, подчеркнувший важность их правильного понимания и выступления в защиту и за расширение демократии на всех этапах борьбы за социализм.

Большие изменения произошли в католическом мире. Избрание новым папой кардинала Анджело Джузеппе Ронкалли, патриарха Венеции, выходца из простой крестьянской семьи, привело к большим изменениям в политике церкви. Если Пий XII постоянно и активно вмешивался в дела итальянского правительства, а священники и светские католические организации типа «Католического действия» и приходских гражданских комитетов фактически непосредственно участвовали в политической борьбе, то Иоанн не считал это полезным для церкви. Правда, он лично и его доверенные лица продолжали наблюдать за деятельностью правительства и ХДП, чтобы в нужный момент подать свой влиятельный совет, но церковь как таковая постепенно стала отходить от прямого участия в повседневной политической борьбе.

Иоанн XXIII самым решительным образом выступил в защиту и за укрепление международного мира. Это принесло католической церкви восстановление ее утраченного при Пие XII престижа как защитницы мира. Демократические силы страны положительно отнеслись к этой перемене в линии Ватикана. Обязательство церкви выступать и впредь с позиций защиты мира было торжественно провозглашено в известной энциклике «Мир на земле» («Pacem in terris»), опубликованной 9 апреля 1963 г.

Другим важнейшим политическим нововведением Иоанна XXIII было установление своего рода гражданского мира среди населения. Как известно, в 1949 г., т. е. в самый разгар «холодной войны», были официально отлучены от церкви все коммунисты и социалисты, а также те, кто за них голосовал или кто так или иначе сотрудничал с ними. Получалось, таким образом, что почти половина населения страны оказалась отлученной от церкви, причем в отношении коммунистов и социалистов священники действительно поступали так, как приказано: не допускали их в церковь, отказывались венчать, крестить детей и т. д. Результатом был не удар по левым силам, а снижение авторитета и роли самой церкви в общественной жизни. ХДП в глазах многих слоев населения была просто церковной партией со всеми присущими такому положению плюсами и минусами. В итоге в отношениях между церковью и гражданами постоянно возникали трения, а порой и острые противоречия, в конце концов оборачивавшиеся против самой церкви.

Иоанн XXIII в своей другой крупнейшей энциклике «Мать и наставница» («Mater et magistra») по сути дела перечеркнул провозглашенное Пием XII отлучение от церкви всех левых элементов. В энциклике говорилось, что необходимо проводить различие между заблуждениями и заблуждающимися, что в переводе на политический язык означало, что церковь считает необходимым продолжать идеологическую борьбу против коммунизма и других атеистических учений, но не только допускает, но и считает полезными различные формы контактов и сотрудничества католиков с коммунистами и социалистами ради достижения целей, признаваемых церковью.

Созванный по решению Иоанна XXIII Вселенский собор, работа которого началась 11 октября 1962 г., длилась с перерывами несколько лет[742] и завершилась уже после его смерти, утвердив все нововведения, а также внутрицерковные реформы. Решения собора имели важные политические последствия.

С одной стороны, церковь учла происшедшие в мире изменения, в частности рост влияния демократических сил, и отказалась от старых позиций, что в целом было полезно для прогрессивного развития Италии и других католических стран. Но это положительное изменение имело ту отрицательную сторону, что новые позиции церкви в столь важных вопросах вместе с модернизацией самого богослужения и отменой ряда устаревших положений в церковных учениях значительно подняли авторитет церкви, усилили ее духовное влияние на население. Другими словами, церковь стала более гибким и более сильным идеологическим противником коммунистического учения.

Компартия приняла этот вызов, использовав прежде всего несравненно более широкие перспективы для политического сотрудничества с католическими массами и их организациями, где под влиянием общей политической обстановки в стране и деятельности Иоанна XXIII также произошли большие изменения. Наиболее реакционные гражданские комитеты практически почти совсем прекратили свою деятельность, была закрыта реакционная клерикальная газета «Куотидиано». «Католическое действие» стало больше уделять внимания чисто идеологическому воспитанию своих членов. Но наибольшие изменения отмечались в профсоюзных и полупрофсоюзных организациях. Католический профсоюз почти повсеместно перешел к единству действий с ВИКТ и социал-демократами, а АКЛИ занялась подробными исследованиями положения трудящихся, часто приходя к более прогрессивным выводам, чем правые социалисты и социал-демократы. Так, АКЛИ настойчиво требовала всестороннего государственного экономического планирования с широким демократическим контролем над его осуществлением.

Папа Иоанн XXIII умер 2 июня 1963 г. после четырех лет пребывания на престоле св. Петра. Его преемником был избран 22 июня 1963 г. кардинал Джованни Баттиста Монтини (Павел VI), долгое время состоявший при Пие XII государственным секретарем по иностранным делам. В первые месяцы своего правления Павел VI, лично придерживающийся довольно прогрессивных взглядов, прислушиваясь к мнению кругов, недовольных усилением сотрудничества католиков с демократическими силами, пытался воспрепятствовать этому процессу, но вскоре отказался от этой позиции под давлением общественного мнения. В то же время он с еще большей настойчивостью стал выступать за сохранение и укрепление мира, в частности неоднократно предпринимал действия в пользу мирного урегулирования военного конфликта во Вьетнаме.

Павел VI, следуя в этом примеру Иоанна XXIII, стремился к нормализации отношений с социалистическими странами. В 1966 г. было подписано соглашение между Ватиканом и Югославией о нормализации отношений и об обмене официальными представителями, а потом и об установлении дипломатических отношений. Позже были предприняты шаги по некоторой нормализации отношений с Венгрией.

Павел VI выступил с речью в защиту мира в Нью-Йорке на открытии очередной сессии Генеральной Ассамблеи ООН. В Нью-Йорке произошла его встреча с министром иностранных дел СССР А. Громыко. В январе 1967 г. председатель Президиума Верховного Совета СССР Н. В. Подгорный после посещения Италии в качестве гостя президента Сарагата нанес — впервые в истории — визит папе Павлу VI.

В своей деятельности папа Павел VI учитывал различные настроения, имеющиеся в католической церкви, и со свойственной этой опытной организации традицией принимал меры к тому, чтобы внутри церкви не возникали острые конфликты. Поэтому, как правило, каждому прогрессивному шагу Ватикана сопутствует та или иная мера, служащая восстановлению и укреплению связей с наиболее реакционной частью католической иерархии. Папа стремится укреплять влияние католической церкви как путем обновления ее деятельности там, где это совершенно необходимо, так и путем сохранения ею традиционных реакционных позиций там, где это оказывается возможным. События, например, 1967 г. наглядно это подтверждают.

В середине 1967 г. Павел VI издал новую крупную энциклику «Развитие народов» («Populorum progressio»), в которой содержится резкая критика некоторых сторон капиталистической действительности в социальной области. Есть в ней и важное положение о допустимости вооруженной борьбы народов против деспотических режимов, представляющее собой отход от традиционных чисто пацифистских рассуждений церкви в этом вопросе. Но сразу же вслед за тем Павел VI совершил паломничество в Фатиму (Португалия) в связи с 50-летием так называемого явления богоматери в этом городе, как известно, представлявшего собой грубую антисоветскую провокацию католической церкви. Павел VI пытался оживить деятельность гражданских комитетов, выступил против предложений отменить безбрачие католических священников и т. д. В 1967–1969 гг. выступления папы за мир все больше теряли свою конкретную направленность против войны во Вьетнаме. В 1970 г. он во время поездки по Юго-Восточной Азии пытался продемонстрировать свою лояльность в отношении КНР.

Начало периода Левого центра

В январе 1962 г. в Неаполе состоялся очередной съезд христианско-демократической партии, принявший, наконец, решение об изменении политической линии буржуазии в духе, давно и настойчиво предлагавшемся наиболее современными монополистическими кругами. Доклад о необходимости изменения политики ХДП в направлении отказа от центризма и перехода к коалиции только с республиканцами и социал-демократами с перспективой дальнейшего включения в правительственную коалицию социалистов был сделан политическим секретарем партии Альдо Моро. Его поддержали не только Фанфани и другие известные сторонники этой политики, получившей на съезде название левого центра, но и все руководители доротейцев, т. е. консервативного ядра партии.

Переход доротейцев на позиции левого центра означал победу этой политической линии внутри руководства ХДП. Вместе с тем весь ход и решения съезда самым наглядным образом продемонстрировали, что это вовсе не означало передачи руководства партией в руки Фанфани и его приверженцев. Напротив, доротейцы принимали политику Фанфани, но осуществление ее брали в свои руки.

Республиканцы и социал-демократы не замедлили дать согласие на левоцентристскую коалицию. Ненни и его сторонники добились ее поддержки социалистами в парламенте: они воздержались при голосовании доверия правительству.

Первое правительство левого центра, созданное 22 февраля 1963 г., возглавил Фанфани, но все важнейшие политические и экономические посты в новом правительстве оказались занятыми видными доротейцами типа Румора, Коломбо, Тавиани и другими, что на практике ограничивало роль Фанфани, ставило его под полный контроль умеренного центра ХДП. Это объяснялось не только недоверием партийных боссов к личным воззрениям Фанфани, но и опасениями, что в противном случае он действительно может стать руководителем партии, оттеснив доротейцев на второстепенные роли.

Важно отметить, что съезд ХДП в Неаполе прямо высказался за введение в Италии общего экономического государственного планирования и рекомендовал начать необходимую подготовительную работу. Характерно, что предшествовавший ему съезд социалистов лишь в очень робкой форме и в качестве далекой перспективы упомянул о возможности государственного экономического планирования. Следствием этого решения съезда ХДП явилось проведение в октябре 1962 г. идеологической конференции ХДП в Сан-Пеллегрино (так называемая вторая конференция в Сан-Пеллегрино) и официальное создание комиссии во главе с профессором Сарачено для подготовки государственного экономического планирования.

Создание правительства левого центра явилось существенным поворотом в политике итальянской монополистической буржуазии. Впервые после 1947 г. буржуазная партия ХДП приняла сотрудничество, хотя пока только в парламенте, социалистической партии. Это создавало в известной мере новую расстановку политических сил. Острие левого центра было недвусмысленно направлено против коммунистов, и от тактики ИКП в такой изменившейся обстановке зависело очень многое.

Политика левого центра явилась новой, более современной и гибкой формой борьбы итальянской буржуазии за укрепление своего политического господства, против последовательно демократических сил страны, против компартии и роста ее влияния среди населения. Этот переход был вынужденным для класса капиталистов Италии, поскольку все иные меры, испробованные ею на практике для достижения этих целей, не дали нужного результата. Левый центр оказался, однако, вообще возможным лишь благодаря некоторому усилению в итальянском рабочем движении реформистских настроений, что нашло выражение в прогрессирующем поправении социалистической партии и в дальнейшем скатывании ее правого крыла на социал-демократические позиции. Тем самым для правящих кругов несколько расширялись возможности маневра, а стремление социалистических лидеров войти в правительство обеспечивало ХДП прикрытие слева и одновременно давало возможность внести раскол в рабочее и демократическое движение в стране и тем его ослабить, а в максимальном перспективном варианте — вообще изолировать коммунистическую партию от масс и нанести ее поражение.

Для совершения этого редко применявшегося в практике международной буржуазии маневра надо было принести в жертву интересы некоторых группировок самой буржуазии. Ясно, что речь не могла идти об ущемлении действительно решающих позиций монополистической буржуазии, но интересами некоторых менее значительных или недостаточно сильных буржуазных групп можно и нужно было пожертвовать ради укрепления положения класса в целом. Такого рода шаги совершались и в прошлом, например при проведении земельной реформы.

Программа правительства Фанфани 1962 г. — первого левоцентристского правительства Италии — содержала ряд относительно крупных социально-экономических реформ, которые уже многие годы фигурировали в программных требованиях коммунистической и социалистической партий. Имелось в виду, что осуществление этих реформ самим правительством подорвет массовую базу коммунистов и левых социалистов и тем в решающей степени ослабит и эти силы, и рабочее движение в целом. Правительство Фанфани заявило о своем намерении осуществить примерно в годичный срок национализацию электроэнергетической промышленности, ликвидировать испольщину и кабальные контракты об аренде в сельском хозяйстве, повысить минимальные пенсии всем трудящимся, провести законом некоторое повышение заработной платы, особенно низко оплачиваемым категориям, создать автономные области и пр. Все вместе это формулировалось как «демократический вызов коммунистам».

Компартия, учитывая, что в программе правительства Фанфани содержались серьезные социально-экономические реформы, разработала тактику своего рода конструктивной оппозиции: она поддерживала все те мероприятия, которые можно было считать прогрессивными, решительно выступая против отрицательных, консервативных и промонополистических сторон в деятельности правительства Фанфани, а также его уступок давлению США во внешней политике. Компартия голосовала против доверия этому правительству на том основании, что оно не дает гарантии выполнения прогрессивной части правительственной программы. Жизнь показала правильность этого анализа. Компартия постоянно предлагала свои конструктивные варианты решения каждого возникающего в стране и в парламенте вопроса, что лишило монополии всякой возможности изолировать коммунистов, превратить их в сторонних наблюдателей политической жизни.

Один из важных вопросов — национализация некоторых отраслей промышленности. Требование о национализации электроэнергетической промышленности выдвигалось коммунистами и социалистами еще с 1945 г. При этом они опирались на положение итальянской конституции о том, что отрасли хозяйства, жизненно важные для всей национальной экономики, могут быть национализированы. Электростанции и распределительные сети принадлежали ряду мелких электрокомпаний, а также крупной монополистической группе «Эдисон», руководство которой стояло на довольно реакционных политических позициях. Национализация этой отрасли не означала бы ликвидации всех этих фирм, поскольку ее предполагалось провести путем выкупа станций и сооружений, что предоставило бы в распоряжение бывших электрофирм значительные ликвидные средства, которые они смогли бы вложить в любую отрасль промышленности.

За подготовленный правительством законопроект о национализации электроэнергетической промышленности и о создании Национального управления электроэнергии (ЭНЕЛ), нового государственного монополистического объединения, голосовали в ноябре 1962 г. не только партии правительственного большинства и социалисты, но и коммунисты, против — вся правая оппозиция. Коммунисты предложили свои поправки к закону, которые были отклонены.

Правительство Фанфани с большим пропагандистским шумом выполнило также свои обещания о повышении минимума пенсионного обеспечения (на более низком уровне, чем это предлагали коммунисты) и о повышении заработной платы некоторым категориям трудящихся. Поскольку уровень заработной платы, а соответственно и пенсий в Италии самый низкий из всех стран «Общего рынка», это мероприятие не встретило заметного сопротивления предпринимателей.

Что касается обещания правительства Фанфани ликвидировать испольщину и пересмотреть контракты об аренде в сельском хозяйстве, то здесь положение оказалось очень сложным.

Испольщина как форма землепользования, сохранившаяся в Италии от феодальных производственных отношений, экономически давно изжила себя и являлась одним из главных тормозов для развития сельского хозяйства страны. Действительно, при испольщине ни владелец земли, ни обрабатывающий ее испольщик никак не заинтересованы в том, чтобы делать капиталовложения для улучшения почвы и интенсификации производства. Дальнейшее экономическое развитие областей большого распространения испольщины, в первую очередь Центральной Италии, тем самым ставилось под угрозу, поскольку в других районах Италии производительность труда в сельском хозяйстве повышалась более быстрыми темпами. Мнение о необходимости ликвидации испольщины было распространено не только среди левых светских сил, но и среди католических кругов. Но способ ликвидации испольщины, а именно — отдать ли землю тем, кто ее обрабатывает (т. е. самим испольщикам), как этого требовали коммунисты и левые социалисты, или же отдать ее тому, кто сумеет вести хозяйство с наибольшей рентабельностью (т. е. капиталистам), как это предлагали демохристиане и их союзники, — вызывал острые политические споры, отражая различные классовые интересы.

Большим препятствием для ликвидации испольщины явилось также то обстоятельство, что в роли землевладельцев, паразитически получающих земельную ренту, в Италии, как правило, выступал не помещик феодального типа, в основном исчезнувший с земельной реформой, а современная городская интеллигенция, примыкающая к крупной или средней буржуазии. Это — разного рода предприниматели, адвокаты, врачи, архитекторы и другие лица свободных профессий, которые постепенно скупили у разоряющихся помещиков земли и стали сдавать их в испольную аренду. Поэтому, несмотря на очевидную экономическую отсталость этой формы землепользования, ее ликвидация оказалась в Италии более сложной политической задачей, чем экспроприация необрабатываемых помещичьих земель и проведение частичной земельной реформы. Что касается ненормальных аграрных соглашений, унаследованных от деодализма, а часто и от более отдаленных эпох, то в них были заинтересованы многие мелкие и средние землевладельцы, особенно южной части страны, составляющие массовую избирательную базу христианско-демократической партии. В итоге этот пункт программы правительства Фанфани осуществлен не был.

Наиболее отрицательную реакцию средней и части монополистической буржуазии вызвало нововведение правительства Фанфани в области налогообложения, причем речь шла не о введении нового налога, а лишь об упорядочении существующей системы его взимания. Правительственным декретом, утвержденным затем парламентом, в ноябре 1962 г. было постановлено, что впредь налог на акции будет взиматься в форме налога на дивидендные купоны акций и вместе с подоходным налогом. Сумма налога не увеличивалась, но становилось очень трудно скрывать истинные размеры доходов и занижать подлежащую обложению подоходным налогом сумму лицам, имеющим значительное количество акций. Кроме того, такая система взимания налога на купоны дивидендов делала почти невозможной передачу акций из одних рук в другие без изменения фамилии владельца, указанной на акции, вскрывала истинное движение акций.

И хотя реакция на этот шаг правительства носила в основном личный характер — каждый владелец акций, не протестуя в принципе против нового порядка уплаты налогов, стремился его обойти, экономические последствия оказались довольно тяжелыми. Началось невиданное в послевоенный период массовое бегство капиталов из Италии за границу, причем в основном различными нелегальными путями, вплоть до контрабандного вывоза больших сумм наличными. Эти деньги оседали в банках Швейцарии, Франции и Австрии и обычно возвращались в Италию под видом иностранного капитала, для которого действовали льготы в отношении выплаты дивидендов. Правительство ничего не предпринимало для того, чтобы остановить все усиливающийся спекулятивный поток денег за границу, а тем временем в стране начал ощущаться недостаток ликвидных средств, ввиду чего стало ограничиваться кредитование. Правые буржуазные круги использовали этот финансовый переполох для нападок на левоцентристский курс и на политику правительства, обвиняя его в подрыве доверия предпринимателей к существующему в Италии социально-экономическому строю. 31 мая 1963 г. генеральный директор «Банко италиано» Карли заявил, что в Италии наблюдается слишком большой рост заработной платы и что следует его сократить, а также снизить все государственные расходы. Тем самым он сформулировал принципы экономической государственной политики, получившей в Италии название «линии Карли».

Однако все эти финансовые передряги смогли приобрести действительно большое экономическое значение только ввиду того, что они совпали с началом очередного циклического кризиса, конечно усугубив его.

Эти события происходили на фоне сложной политической борьбы в стране. Каждая из сторон — буржуазия и рабочий класс-уточняла свои позиции.

В начале декабря 1962 г. в Риме состоялся X съезд Итальянской коммунистической партии. На съезде с докладом о проблемах борьбы за социализм, условиях мира и демократии выступил генеральный секретарь ИКП Пальмиро Тольятти. Съезд рассмотрел изменения, происшедшие в Италии, в частности, в связи с принятием итальянской буржуазией тактики левого центра, и подтвердил правильность своей тактики конструктивной оппозиции: принимать, поддерживать и добиваться осуществления на демократической основе всего, что есть прогрессивного в программе правительства, и решительно бороться с антидемократической деятельностью левоцентристского правительства.

Съезд единодушно подчеркнул, что важнейшей задачей коммунистов является борьба за сохранение мира и предотвращение ядерной войны. Съезд указал на необходимость более активного вовлечения всех членов партии в разработку и осуществление ее политики, на необходимость усиления идеологического воспитания членов партии.

На съезде ИКП присутствовали, как обычно, делегации многочисленных братских партий, в том числе делегация КПСС, отметившие в выступлениях важную роль коммунистов в борьбе в Италии за мир, демократию и социализм[743].

Резким диссонансом прозвучало на съезде выступление представителя Коммунистической партии Китая, который с трибуны съезда заявил, что «политика ИКП не соответствует интересам итальянского народа». Это было первой открытой атакой КПК против братских партий. Съезд решительно отверг эти клеветнические слова. Руководство ИКП, однако, попыталось сохранить отношения с КПК и предложило прислать китайскую делегацию в Италию для ознакомления с деятельностью итальянских коммунистов. Такая делегация так и не приехала, а китайские лидеры продолжали резкие нападки на ИКП. В дальнейшем китайское руководство пыталось создавать в Италии свои раскольнические псевдокоммунистические группки, которые, однако, не смогли приобрести никакого политического влияния.

Правильность тактической линии ИКП была подтверждена итогами выборов 1963 г., а также усилением разногласий внутри ХДП и ослаблением позиций правых социалистов.

В июне 1963 г. правительство Фанфани ушло в отставку. Причины падения первого, самого прогрессивного правительства левого центра следует искать в том, что левоцентристская тактика не принесла монополистической буржуазии ожидаемых результатов. Действительно, при сформировании правительства было обещано в обмен на некоторые уступки со стороны буржуазии значительное сокращение активности рабочего движения, его постепенное ослабление. На практике же получилось как раз наоборот: месяцы пребывания у власти правительства Фанфани явились рекордными по числу и размаху забастовок, характерных к тому же не только повышенными экономическими требованиями, но и широким выдвижением лозунгов, имеющих целью введение некоторых элементов рабочего контроля. Профсоюзы требовали, например, признания их организаций внутри предприятий, включения в коллективные договоры всех премий, надбавок и участия профсоюзов в определении норм выработки, расценок и т. д. В ходе этой борьбы фронт предпринимателей был довольно быстро прорван, поскольку администрация государственных предприятий приняла эти требования в сепаратном порядке; что касается частных монополий в металлургии и машиностроении, то потребовалась 8-месячная упорная забастовочная борьба, чтобы они приняли требования профсоюзов. Принципиально новым моментом явилось участие в этих забастовках рабочих заводов ФИАТ (впервые с 1953 г.).

В ходе забастовок 1962–1963 гг. постепенно стали нормой совместные выступления всех трех профсоюзных центров страны — ВИКТ, ИКПТ и ИСТ, что придавало выступлениям трудящихся все большую мощь.

Таким образом, левоцентристский эксперимент не только не привел к ослаблению рабочего движения в стране, а, напротив, совпал с периодом очень высокого накала забастовочной борьбы и быстрого и повсеместного усиления единства профсоюзных выступлений с преодолением, впервые после 1949 г., идеологических барьеров между профсоюзными организациями. Можно считать, что этому содействовало и то обстоятельство, что для проведения политики левого центра было необходимо идти на какие-то уступки трудящимся, т. е. то, что борьба рабочего класса стала более результативной.

Левый центр себя не оправдывает — таково было мнение все более значительной части буржуазии. Но принципиально иная политика была невозможна — это все понимали, и поэтому дело свелось к резкому ограничению программы Фанфани. В начале 1963 г. органы ХДП объявили о том, что ряд важных положений этой программы, включая создание областей и ликвидацию испольщины, выполнен не будет. Фанфани, хотя формально и оставался главой правительства до конца мая, фактически был отстранен от руководства правительством как сторонник чересчур радикальных взглядов.

Одна из важных причин этого шага, опрокинувшего первоначальные тактические планы инициаторов политики левого центра, заключалась в том, что на 28 апреля 1963 г. были назначены очередные парламентские выборы[744], и для руководящих кругов итальянской буржуазии было очевидным, что левые силы придут на них отнюдь не ослабленными. Другими словами, было ясно, что ХДП не сможет получить голоса избирателей левых партий, тогда как потеря голосов в пользу социал-демократов была вероятной. Поэтому надо было подумать об увеличении избирательного корпуса ХДП справа, а для этого — успокоить мелких и средних буржуа, встревоженных размахом рабочего и демократического движения при правительстве левого центра, а также привлечь к ХДП бывших избирателей исчезающей монархической партии и по возможности — либеральной партии. Здесь было уже не до «демократического вызова».

«Поставив на место» Фанфани, руководство ХДП решило построить свою избирательную кампанию на откровенно правых, реакционно-консервативных лозунгах, не постеснявшись обращения к изжившим уже себя в Италии грубым антикоммунистическим выпадам.

Итоги выборов 28 апреля 1963 г. показали новый значительный сдвиг влево итальянского общественного мнения. Число поданных за компартию голосов увеличилось очень значительно — с 22,7 % до 25,3 % всех избирателей, или больше чем на 1 млн. Социалистическая партия, расплачиваясь за сдвиг вправо, не смогла улучшить свои позиции и даже потеряла в процентном отношении. В целом сумма голосов избирателей, поданных за две рабочие партии, выросла, что наиболее наглядно свидетельствовало о сдвиге настроений избирателей влево. Кроме того, сильно возросло число избирателей социал-демократов — с 4,5 до 6 %, видимо за счет левых католиков. ХДП, собравшая 38,2 вместо 42,3 % пять лет назад, потеряла голоса слева и лишь в незначительной степени сумела компенсировать эту потерю за счет голосов, подававшихся раньше за монархистов и за мелкие политические группки. В то же время либералы вдвое увеличили количество своих избирателей, главным образом за счет крайне правых партий и отчасти ХДП. Таким образом, и с политической точки зрения опыт левого центра не был блестящим для итальянских монополистических кругов. Но продолжать этот курс было для нее необходимо за неимением альтернативной линии.

Заботясь об укреплении левого фланга своей коалиции, доротейское руководство ХДП сочло, что наступило время для социалистов перейти от косвенной поддержки правительственного большинства левого центра в парламенте (социалисты воздерживались при всех основных голосованиях) к прямому их участию в правительстве. Поэтому после удаления Фанфани с поста председателя совета министров (июнь 1963 г) новое правительство было поручено сформировать Альдо Моро, политическому секретарю партии. Он согласовал с Ненни в основном консервативную программу будущего правительства. Однако пленум ЦК ИСП отверг это соглашение, поскольку поддерживавшая до этого Ненни группировка Ломбарди — Санти выступила вместе с левыми социалистами против нового закулисного сговора Ненни. Ненни пришлось отступить. Очередной съезд ИСП, на котором должен был решаться вопрос о вхождении социалистов в правительственное большинство, был назначен на октябрь 1963 г.

На это время было создано однопартийное правительство Леоне, носившее в основном служебный характер. За него проголосовали только ХДП и монархисты, тогда как союзники по левому центру воздержались.

Очередной, 35-й съезд Итальянской социалистической партии собрался в Риме в конце октября 1963 г. Левое крыло партии было представлено на съезде примерно 40 % делегатов, но оно не смогло закрепить июньских результатов и договориться с ломбардианцами о совместной предсъездовской платформе. Съезд проходил в полемике между правыми и левыми социалистами, но его исход, учитывая жесткую фракционную дисциплину правого течения, практически был предрешен уже при выборах делегатов съезда на конференциях провинциальных федераций. Следует отметить, что правые социалисты, имея в руках партийный аппарат и большие финансовые средства, совершили при этом ряд серьезных подтасовок, преднамеренно раздувая членский состав партии в тех федерациях, где они имели большинство.

По основному вопросу о возможности участия ИСП в левоцентристском правительстве съезд единодушно вынес постановление о том, что социалисты могут в нем участвовать при том условии, что правительственная программа будет содержать серьезные демократические обязательства[745]. Эта сама по себе правильная формулировка могла стать опасной на деле, что и произошло затем.

Итоги съезда социалистов развязали руки лидерам ХДП. Моро приступил наконец к формированию своего правительства, уступив пост политического секретаря видному доротейцу Марио Румору. Но напрасно было бы искать в программе правительства какие-либо ясные обязательства о проведении реформ. Все демократическое содержание программы сводилось к обещаниям о пресечении спекуляции участками земли, подлежащими застройке. Что касается испольщины, то правительство ограничивалось обещаниями о некотором улучшении положения испольщика путем увеличения его доли урожая с 53 до 58 %. Правда, в программе правительства Моро содержалось положение о разработке плана экономического развития, что выдавалось правыми социалистами чуть ли не за революционное достижение. Но в целом программа правительства Моро была шагом назад не только по сравнению с программой правительства Фанфани, но и по сравнению с программой, согласованной в июне Моро с Ненни и отвергнутой тогда Центральным комитетом ИСП: новые уступки правого руководства ИСП позволили монополиям, стоявшим за доротейским ядром ХДП, отказаться от прежних обещаний.

На заседании ЦК ИСП, созванном для обсуждения программы правительства Моро, Ненни и его сторонники, сумев привлечь на свою сторону группу Ломбарди — Санти, грубо извратили дух решения съезда о возможности участия социалистов в правительстве и, используя численное большинство в ЦК, провели решение о переходе социалистической партии от внешней поддержки к прямому участию в правительстве левого центра во главе с Моро. Так, 4 декабря 1953 г. итальянские правые социалисты вошли в буржуазное правительство с консервативной по своей сущности программой.

Левые социалисты во главе с Веккьетти, Bacco, Валори, Гатто и другими не согласились с таким толкованием решений съезда и потребовали созыва чрезвычайного съезда партии для решения вопроса о вхождении социалистов в правительство Моро. В нарушение устава ИСП правое большинство ЦК отказалось выполнить это требование. Тогда левые социалисты — члены парламента в нарушение фракционной парламентской дисциплины в момент голосования доверия правительству покинули зал заседания. Под давлением правых членов руководства партии контрольная комиссия ИСП лишила за это левых лидеров социалистической партии права заниматься в течение года какой бы то ни было политической деятельностью, тем самым спровоцировав раскол партии.

В январе 1964 г. состоялась национальная конференция левого течения Итальянской социалистической партии, на которой было принято решение выйти из ИСП и создать новую классовую партию трудящихся — Итальянскую социалистическую партию пролетарского единства (ИСППЕ — так ИСП называлась до социал-демократического раскола в 1947 г.). Туллио Веккьетти был избран секретарем новой партии. ИСППЕ заявила, что она будет продолжать традиционную политику итальянских социалистов, в частности по-прежнему сотрудничать с компартией. Партия насчитывала тогда более 100 тыс. членов.

Компартия в принципе отрицательно относилась к перспективе раскола Итальянской социалистической партии, считая, что это объективно ослабит рабочее движение, развяжет руки правым социалистам для дальнейшего направления ИСП по социал-демократическому пути, создаст реальную угрозу раскола сотрудничества коммунистов и социалистов в местных органах власти, в профсоюзах и других массовых организациях трудящихся. Однако, когда дальнейшее пребывание левых социалистов в составе ИСП стало невозможным, компартия решительно поддержала новую классовую социалистическую партию, последовательно проводя политику сотрудничества с нею. Были, в частности, отвергнуты попытки правых социалистов добиться исключения членов новой партии из состава демократических джунт в муниципалитетах и исполнительных органах массовых организаций.

После вхождения социалистов в правительство ИКП продолжала тактику конструктивной оппозиции, пока в программах и действиях правительства оставались хоть некоторые элементы прогрессивности. Но политика правительства, особенно после вхождения в него социалистов, быстро сдвигались вправо.

В середине 1964 г. правительство не получило доверия в парламенте по второстепенному вопросу о кредитовании частных школ. Начался длительный правительственный кризис. И хотя обычно для сформирования и утверждения нового правительства в Италии требуется месяц — полтора, положение в июне — июле 1964 г. выглядело несколько странным: при оживленной кулуарной политической активности в правящей группировке в парламент по многу дней не вносилось никаких конкретных предложений. Причины такого явления выяснились много позднее, в конце 1967 г., когда в прессе была разоблачена попытка организации в июле 1964 г. антидемократического государственного переворота.

Как стало известно, в эти дни при участии президента республики Сеньи, премьер-министра Моро, секретаря ХДП Румора и некоторых других политических деятелей была замышлена попытка использовать для борьбы против демократических сил страны военно-полицейский репрессивный аппарат. Контрразведка итальянских вооруженных сил (СИФАР) подготовила списки демократических политических деятелей страны, подлежавших аресту по сигналу из центра. Как было установлено на судебном процессе, неосторожно затеянном бывшим начальником СИФАР генералом Де Лоренцо против левого буржуазного еженедельника «Эспрессо» в конце 1967 — начале 1968 г., такие списки, содержавшие примерно 1800 имен, были разосланы из Рима префектам многих городов с указанием об аресте этих лиц и о направлении их в специально подготовленные концентрационные лагеря в Сардинии. Причем речь шла лишь о первой волне арестов! Стараниями командования карабинеров и при содействии отдельных командующих округами сухопутных и военно-воздушных сил были подготовлены и транспортные средства для проведения этой операции. Что же касается подавления реакции демократической общественности, то уже был отдан приказ по корпусу карабинеров о переводе его на чрезвычайное положение. Пока еще не полностью выяснена роль отдельных лиц и политических группировок в этом деле, ставшем в 1969–1970 гг. объектом парламентского расследования. Очевидно, что этот ухудшенный вариант авантюры Тамброни не мог иметь реальных шансов на успех. Недаром, в отличие от прежних аналогичных попыток итальянской буржуазии, на этот раз речь шла о чисто верхушечном, заговорщицком решении проблемы подавления демократии в Италии без всякого, даже демагогического, обращения к массам. Видимо, относительно реакции этих последних на такой шаг у организаторов авантюры никаких сомнений не было. Отметим, что со своей стороны демократические силы уловили тогда увеличение политической напряженности и компартия в специальном обращении к стране призвала народные массы к бдительности.

Правительственный кризис лета 1964 г. закончился по сути дела ничем. Новое правительство вновь возглавил Моро, но из его состава ушли социалисты — бывшие центристы, составившие теперь часть нового левого крыла в ИСП. Их места заняли правые социалисты. Политическая линия правительства Моро практически свелась по своему содержанию к политике прежних центристских правительств, хотя и на основе обновленной системы союзов. Характерно, что прежняя правая оппозиция в ХДП, выступавшая ранее против политики левого центра, теперь присоединилась к доротейцам.

Рассмотрев программу и в еще большей степени — практику Правительства, компартия в октябре 1964 г. констатировала, что левый центр полностью исчерпал себя и потерпел провал в своих попытках реформировать итальянский капитализм, укрепить его позиции. Левоцентристская политика монополий, достигнув лишь ограниченного тактического успеха в виде привлечения в правительственное большинство правого крыла социалистической партии, зашла в тупик, не решив проблем страны. Но альтернативной политики у итальянской буржуазии не было. Правительство левого центра, заявила компартия, должно быть ликвидировано, надо бороться за то, чтобы ему на смену пришло новое, действительно демократическое большинство, способное решить давно назревшие проблемы страны, ограничить всевластие монополий, повысить участие трудящихся в экономической и политической жизни страны.

Внешняя политика Италии в период правительств левого центра сохраняла в основном прежнее направление. Вместе с тем ее руководители не могли не учитывать все более ясно проявлявшуюся волю итальянского народа к миру.

Стремясь обеспечить себе поддержку американского империализма на случай внутреннего кризиса, итальянское правительство старалось сохранять свою лояльность в отношении НАТО. Еще в 1958 г. правительство Фанфани разрешило установить в Италии ракеты среднего радиуса действий, затем были предоставлены учебные полигоны для войск НАТО в Сардинии. Италия участвовала во всех комиссиях и комитетах, создававшихся НАТО в связи с различными вариантами образования многосторонних ядерных сил НАТО.

Но не это было главным для Италии. Характерным для 60-х годов в Италии является распространение антивоенных настроений практически на все слои населения, не исключая и крупнейших монополистических объединений. Для всех ответственных деятелей страны было ясно, что Италия в силу своего географического положения в центре Средиземного моря не имеет шансов остаться в стороне от военных действий в случае возникновения мирового конфликта. Экономика же Италии успешно развивалась в мирных условиях, а такая важная ее отрасль, как туризм, вообще мыслима лишь в условиях мира. У Италии нет никаких целей, которых она могла бы достигнуть на путях обострения международной напряженности.

Эти настроения итальянского населения были поняты и католической церковью, сделавшей при папах Иоанне XXIII и Павле VI выступления в пользу мира основой своей деятельности.

Демократические круги страны, прежде всего коммунисты, учитывая настроения масс, стремились придать им активный характер. Их цель состояла в том, чтобы массовые выступления носили не пацифистский, а активно антиимпериалистический характер. Действительно, народ Италии весьма остро и бурно выступал против созданного правительством США кризиса в Карибском море в октябре 1962 г. Демократическая общественность страны последовательно и настойчиво выступала за участие Италии во всех переговорах и мероприятиях в пользу разоружения, прекращения испытаний атомного оружия, неиспользования космического пространства в военных целях и т. д. Правительство Италии участвовало в комитете 18 держав по разоружению, присоединилось ко всем международным договорам по упомянутым вопросам.

Учитывая общие настроения населения и давление демократических сил, итальянское правительство во всех случаях обострения международной обстановки, как правило, направляло заинтересованным сторонам призывы к мирному урегулированию конфликта. Правда, эти шаги обычно предавались гласности лишь в ответ на парламентские запросы компартии и левых социалистов. Значительной силы достигло в Италии движение против возрождения нацизма в Западной Германии, особенно ввиду того, что населению была ясна связь между этими элементами и многократно повторявшимися террористическими актами немецких националистов в Альто Адидже.

Особенно широкий размах принимало в Италии движение в поддержку народа Вьетнама против варварской агрессии американского империализма. По стране собирали средства для медицинской помощи борющемуся Вьетнаму, проводились тысячи митингов и манифестаций, представлялись запросы в парламент. Движение в поддержку Вьетнама было в Италии самым активным во всей Западной Европе.

Коммунисты старались придать антивоенному движению подлинно всенародный характер. Они устанавливали на этой основе союзы с любыми организациями и комитетами, выступавшими против войны, за мир, независимо от их политических и идеологических позиций.

К концу рассматриваемого периода в Италии практически не осталось серьезных противников развития экономических и культурных отношений с СССР и другими социалистическими странами.

Итальянским правительством был сделан ряд шагов в направлении улучшения отношений с социалистическими странами, прежде всего с СССР. В 1960 г. Советский Союз с официальным визитом посетил Президент Итальянской республики Дж. Гронки, а летом 1961 г. — председатель совета министров А. Фанфани. С советской стороны Италию посетил министр иностранных дел А. А. Громыко в 1966 и 1970 гг. и Председатель Президиума Верховного Совета СССР Н. В. Подгорный в январе 1967 г. Все эти визиты прошли с большим успехом и содействовали дальнейшему укреплению советско-итальянских отношений.

В августе 1964 г. Итальянскую коммунистическую партию, все демократические и передовые силы страны, международное коммунистическое движение постигло большое горе — под Ялтой, в Советском Союзе, где он с семьей находился на отдыхе, умер генеральный секретарь ИКП Пальмиро Тольятти. Весь итальянский народ переживал эту смерть как национальное горе. Похороны Тольятти вылились в многомиллионную демонстрацию, какой еще не бывало на улицах «вечного города». Демократические массы Италии не только отдавали тем самым дань уважения и любви своему выдающемуся руководителю, но и выражали веру в антифашистские демократические идеалы, доверие к Итальянской коммунистической партии — партии Грамши и Тольятти. На похоронах Тольятти присутствовала делегация КПСС во главе с Л. И. Брежневым.

Политические противники коммунистов рассчитывали, что смерть Тольятти дезориентирует и ослабит коммунистическую партию. Но эти надежды — в который раз! — быстро рассеялись. ИКП показала в дальнейшей борьбе свою неизменно высокую политическую зрелость, тактическую гибкость и боеспособность. Новым генеральным секретарем партии избран Луиджи Лонго.

В сентябре была опубликована так называемая Памятная записка Тольятти — составленное им незадолго до смерти изложение вопросов, по которым он предполагал беседовать с руководством КПСС[746]. Помимо других проблем в записке содержалось подробное изложение позиции ИКП по вопросу отношений коммунистов с католиками. Так, подчеркивалось, что в связи со значительными изменениями в позициях самой католической церкви, а особенно в результате развития демократического движения в стране и распространения идеалов социализма и в католических массах, проблема отношений коммунистического движения с католиками должна быть поставлена на новую основу постоянного поиска сотрудничества с ними и их организациями в политических вопросах и в повседневной экономической борьбе.

ИКП и раньше часто обращалась к вопросу о работе коммунистов с католическими массами. Для такой страны, как Италия, где практически все население — католическое, проблема преодоления антикоммунистических предрассудков католических масс является решающей для завоевания большинства населения на сторону идей социализма. Этот вопрос изучался еще в период фашизма, а в 1944 г., на V съезде ИКП, в Устав партии было записано, что членом партии может быть всякий, кто разделяет политическую программу партии, независимо от идеологических, религиозных и иных убеждений. Это открыло двери партии перед католиками, дало возможность сделать коммунистическую партию партией массовой. На VIII съезде ИКП было отмечено, что компартия должна стремиться к сотрудничеству в конкретных вопросах с рядовыми католиками, не принимающими политической программы партии. На IX съезде коммунисты пришли к выводу, что это следует делать и в отношении целых католических организаций. Выступая на X съезде, Тольятти отметил, что ряд положений христианского учения не противоречит целям социалистического движения. В Памятной записке помимо повторения этих уже известных положений было особенно подчеркнуто, что сотрудничество с католиками в конкретных экономических и даже политических вопросах — это не вопрос тактики на том или ином этапе борьбы, не преходящий момент, а часть общей стратегической линии коммунистов в специфических условиях Италии.

Памятная записка Тольятти произвела колоссальное впечатление на католические круги Италии прежде всего ввиду того, что она не предназначалась для опубликования. Со стороны ряда католических организаций была проявлена инициатива по установлению контактов с коммунистами для совместного обсуждения тех или иных конкретных проблем. «Диалог с католиками», как стали называть это явление, стал постоянной составной частью итальянской политической жизни. Этот вопрос продолжал разрабатываться коммунистами на последующих пленумах ЦК ИКП и на XI съезде партии, состоявшемся в январе 1966 г. На этом съезде генеральный секретарь партии Луиджи Лонго подчеркнул необходимость и впредь вести самую широкую работу по привлечению католиков к решению назревших политических и экономических задач в демократическом духе, по развитию и укреплению нарождающегося единства действий рабочих и демократических массовых организаций независимо от идеологических убеждений их членов.

В ноябре 1964 г. состоялись частичные муниципальные выборы, в которых приняли участие 8 млн. избирателей (из 30 млн.). Несмотря на свой местный, не прямо политический характер, эти выборы были важны как барометр изменения настроений избирателей после вхождения социалистов в правительство и раскола ИСП. Выборы показали новый сдвиг влево: компартия еще улучшила свои позиции, собрав 26 % голосов. Несколько увеличили число полученных голосов социал-демократы, социалисты потеряли более 3 %. ИСППЕ, впервые после своего создания участвовавшая в выборах, собрала почти 3 % голосов, что было хорошим результатом для партии, существовавшей всего полгода.

В связи с этими выборами в коммунистической печати были опубликованы статьи, посвященные идее создания в перспективе единой политической партии рабочего класса, которая была бы создана на базе всех имеющихся в Италии левых партий, так или иначе представляющих интересы трудящихся. Эта проблема, неоднократно поднимавшаяся и раньше, вызвала огромный интерес всех политических кругов, однако ее обсуждение проходило в обстановке значительных недоразумений. В одной из статей члена руководства ИКП Джорджо Амендолы вопрос был изложен таким образом, что статью можно было толковать как предложение немедленно приступить к созданию такой партии, причем на неясных политических и организационных основах.

Компартия отвергла такое толкование своих позиций, подчеркнув, что речь идет о перспективной цели, к которой надо стремиться, укрепляя сейчас единство действий отдельных отрядов рабочего движения и вырабатывая в ходе практической борьбы общую политическую программу.

В конце 1964 г. президент Итальянской республики Сеньи, перенесший незадолго до этого кровоизлияние в мозг, вышел в отставку. На конец декабря были назначены выборы нового президента республики. Президент избирается в Италии на совместном заседании двух палат с участием руководителей парламентов пяти итальянских автономных областей. Соотношение сил при выборах президента в 1964 г. было таково, что демохристиане могли бы избрать своего кандидата только при поддержке более правых партий и при условии, что среди самих демохристиан не будет раскола. Но такой раскол был налицо, поскольку левые демохристиане не были согласны с официальной кандидатурой Леоне. В первом туре были выдвинуты кандидатуры коммуниста Террачини, социалиста Ненни, социал-демократа Сарагата, демохристиан Фанфани и Леоне. После нескольких безрезультатных туров голосования, когда Террачини и Ненни сняли свои кандидатуры, коммунисты и представители ИСППЕ голосовали за Фанфани вместе с частью демохристиан, социалисты и социал-демократы голосовали за Сарагата, а остальные демохристиане и правые партии — за Леоне. В этих условиях коммунисты, чтобы воспрепятствовать избранию правого кандидата ХДП, проголосовали за Сарагата, который и был таким образом избран президентом Итальянской республики на 7-летний срок. Члены ИСППЕ до конца голосовали за Фанфани. Впервые в Италии главой государства оказался социал-демократ, причем избранный на этот пост голосами компартии. Это явилось большой политической и психологической победой левых сил и крупным поражением ХДП, не сумевшей провести своего кандидата.

Глубокие разногласия в ХДП, возникшие в связи с левоцентристским курсом и проявившиеся при выборах президента республики, грозили перерасти в настоящий кризис этой партии. Но меры, принятые Ватиканом, предотвратили открытый разрыв в партии, а последовавшие затем широкие политические уступки со стороны правых социалистов позволили руководителям ХДП найти компромиссное решение: коалиция левого центра сохранялась, но на все более умеренных политических позициях. На этой основе, удовлетворившей все течения ХДП, кроме синдикалистов, было временно вновь обретено внутреннее единство основных группировок итальянского класса капиталистов.

Одной из причин этого явились экономические трудности, возникшие в Италии в это время.

Экономический кризис 1964–1965 гг. наложил тяжелый отпечаток на всю жизнь Италии. Резко сократилась деловая активность, увеличилось количество банкротств, почти все предприятия монополий ввели неоплачиваемые отпуска рабочим и сократили рабочую неделю с соответствующим понижением зарплаты. Особенно сильно сократилось строительство. Произошло быстрое падение занятости, особенно женской, возросла учтенная и неучтенная безработица, многие трудящиеся, переехавшие на Север и нашедшие там работу, были вынуждены возвращаться в южные районы. Правительство, следуя указаниям президента «Банко итальяно» Карли, приняло ряд мер, основанных на классических капиталистических способах сокращения потребления в целях увеличения денежных средств для капиталовложений, предоставив монополиям ряд налоговых льгот и одновременно введя новые или увеличив старые налоги на товары массового потребления. В частности, был увеличен налог на приобретение автомашин и ограничено их приобретение в рассрочку. Правые социалисты выдавали это за удар по ФИАТ, но на деле эта мера мало задевала автомобильную монополию, поскольку она как раз приступила к переводу предприятий на новые типы машин и сокращение рынка на нее не оказало влияния, даже, напротив, было ей выгодно, поскольку аккумулировало спрос на машины в будущие месяцы.

Спад производства вызвал большие изменения в экономике Италии. Резко ускорился процесс концентрации капитала, приведший к слиянию многих компаний и, в частности, к появлению новой гигантской частной монополии «Монтэдисон» в результате слияния «Монтекатини» с бывшей электромонополией «Эдисон», получившей компенсацию за национализированные предприятия.

Кризис 1964–1965 гг. фактически приостановил всю экономическую деятельность правительства, если не считать усиления налогообложения. Коммунисты предлагали провести ряд мер по оживлению производства путем увеличения объема государственных капиталовложений, повысить платежеспособный спрос при помощи увеличения заработной платы, принять меры против утечки капиталов за границу. Государственные объединения действительно несколько увеличили капиталовложения, смягчив тем самым безработицу в некоторых областях, остальные предложения демократических сил приняты не были. Правительство, в котором Ненни занимал пост заместителя председателя совета министров и имелось несколько министров-социалистов, действовало согласно так называемой линии Карли.

Преодолевался этот кризис медленнее, чем спад 1958 г.: весь 1965 год практически ушел на достижение прежнего уровня в ряде отраслей промышленности, и только в 1966 г. экономический подъем стал реальностью, хотя по-прежнему объем капиталовложений и закупок нового оборудования не достигал прежнего уровня. Не увеличивалась и занятость населения, особенно женского.

С принятием принципа общего государственного экономического планирования итальянская монополистическая буржуазия тесно связывала свою новую попытку добиться ослабления борьбы трудящихся за улучшение их материального и правового положения. С точки зрения буржуазных правящих кругов для осуществления экономического программирования, как в Италии обычно называют планирование, было бы необходимо, чтобы трудящиеся в лице профсоюзов со своей стороны взяли на себя соответствующие такому плану обязательства. Для достижения этой цели правящие круги соглашались на участие профсоюзов в разработке и в определенных пределах даже в контроле осуществления государственного экономического плана.

Сама по себе эта уступка буржуазии имела большое принципиальное положительное для рабочего движения значение, поскольку она свидетельствовала о том, что буржуазия вынуждена признать важную и все растущую роль трудящихся не только в производстве как таковом, но и в управлении им. Объективно — это шаг в направлении рабочего контроля над производством.

Но буржуазия не была бы сама собой, если бы не толковала эту меру как сотрудничество с профсоюзами при их полном подчинении государственной власти, т. е. как своего рода новый вариант корпоративизма и «классовой гармонии». Правящие круги требовали от трудящихся в обмен на формальное право участия в программировании реального обязательства об ограничении экономических требований определенными рамками, об ограничении роста доходов масс и, именно с этой целью, отказа от организации забастовок. Формально речь шла о государственном регулировании доходов всех слоев общества, откуда и укоренившееся название «политика доходов», но фактически — о замораживании заработной платы и об отказе профсоюзов от своих прав, завоеванных десятилетиями упорной борьбы с предпринимателями.

Для Италии такая постановка вопроса была новой лишь по форме. Зрелое и боеспособное итальянское рабочее движение сразу же вскрыло суть дела, давно ему знакомую. Недаром еще на IX съезде ИКП в 1960 г. в тезисах съезда было записано: «Нужно решительно отвергнуть выдвинутые крупными монополиями предложения и так называемые планы экономического развития, основанные на ограничении народного потребления, на урезывании фондов заработной платы или же отказе от их расширения»[747]. В тезисах выдвигались требования о расширении прав профсоюзов.

Не удивительно, что ВИКТ и компартия, одобрив в принципе участие трудящихся в государственном планировании, решительно заявили, что они не принимают «политику доходов» и ни в коем случае не пойдут на ограничение самостоятельности и независимости профсоюзов. Даже для правых социалистов принятие «политики доходов» оказалось невозможным. Католические профсоюзы согласились в принципе лишь с завуалированной формой этой политики в виде «сбережения по контракту», т. е. отчисления части зарплаты на блокированный счет, но не пошли на ограничение профсоюзных прав. Еще более левую позицию заняла АКЛИ. Другими словами, «добровольный корпоративизм» не был принят трудящимися классами Италии, и в этом, видимо, заключалась причина того, что введение экономического планирования в этой стране откладывалось из года в год.

Компартия выдвигала предложение о выработке государственного плана еще на своем V съезде в 1946 г. и теперь быстро взяла на вооружение идею государственного экономического планирования. Она обосновала свое требование о демократическом программировании, которое предусматривало бы серьезные изменения в самом механизме накопления на основе демократического контроля за деятельностью монополий, обеспечивало бы перераспределение доходов в пользу трудящихся. Кроме того, демократическое программирование должно было бы иметь целью не только общее развитие производительных сил, но и осуществление структурных экономических преобразований, включая национализацию некоторых отраслей промышленности, всеобщую земельную реформу, ликвидацию испольщины, пресечение спекуляции землей в городах, расширение прав профсоюзов, введение элементов рабочего контроля и т. д. С этих позиций коммунисты вносили свои поправки в разработанные государственными органами планы общего и регионального развития, обеспечивая на этой основе единство различных антимонополистических сил.

Экономический спад был использован правительством для того, чтобы затянуть принятие общего плана экономического развития страны. Первый вариант плана был разработан в начале 1965 г. под руководством тогдашнего министра бюджета социалиста Джолитти. Он предусматривал определенные меры государственного вмешательства для исправления структурных несоответствий итальянской экономики. С уходом ряда социалистов, в том числе и Джолитти, из правительства план был забракован, новый вариант был разработан под руководством правого социалиста Пьераччини. Его осуществление предполагалось начать в 1965, затем в 1966 г., но обсуждение плана в парламенте постоянно откладывалось под различными предлогами. Когда же он был наконец внесен на обсуждение комиссий парламента, выяснилось, что план не предусматривает никаких мер, направленных на демократизацию отношений в экономике. Предлагавшиеся Джолитти реформы были из плана исключены. Коммунисты и унитарные социалисты выступили в комиссиях с рядом конкретных поправок и дополнений к плану Пьераччини, некоторые из них были приняты.

В ноябре 1966 г. в Центральной и Северной Италии произошло гигантское по своим масштабам наводнение, нанесшее стране убыток в сотни миллиардов лир. Особенно пострадали Флоренция, Венеция, Гроссето и многие другие города и районы. Правительство проявило абсолютную неорганизованность и неспособность оказать помощь пострадавшим. Эту задачу взяли на себя демократические силы, деятельность которых в большинстве случаев направлялась коммунистами. Помощь пострадавшим от наводнения поступала из многих стран. Большое количество продовольствия, медикаментов и нужной одежды было направлено итальянскому населению советскими общественными организациями.

Бездеятельность правительства в этот острый момент вызвала критику в его адрес даже внутри демохристианской партии. К тому же оказалось, что экономический план, подготовленный правительством, совершенно не предусматривает работ, необходимых для того, чтобы избавить Италию от периодических опустошительных наводнений.

Что касается конкретного содержания государственного экономического 5-летнего плана, то вокруг него шла ожесточенная борьба буквально по каждой статье. Коммунистам вместе с другими демократами удалось достичь в парламенте некоторого улучшения отдельных положений плана, например об усилении развития промышленности Юга. В целом же план остался неудовлетворительным как по своим целям, так и по способам его проведения в жизнь, ввиду чего компартия и социалистическая партия пролетарского единства проголосовали в августе 1967 г. в парламенте против его одобрения.

В середине 60-х годов важным политическим вопросом стало положение в Федерации аграрных консорциумов (Федерконсорци). Это была огромная организация, созданная после войны как объединение кооперативов, снабжающих сельское хозяйство и скупающих его продукцию. Однако вскоре Федерконсорци превратилась в спекулятивно-монополистическую машину, во главе которой оказался один из самых темных дельцов ХДП Паоло Бономи, он же — председатель демохристианской Ассоциации мелких крестьян. Федерконсорци приобрела полугосударственный характер, поскольку ей было поручено осуществлять государственные закупки сельскохозяйственной продукции (до 1965 г), ввиду чего ее бюджет подлежал государственному контролю. Отметим, что бюджет Федерконсорци лишь ненамного уступал по своим размерам государственному бюджету Италии.

В 1964 г. обнаружили, что из кассы Федерконсорци было произведено неоправданных платежей на сумму около 1000 млрд. лир. Возник огромный политический скандал, поскольку было очевидно, что эти средства использовались в политических целях по усмотрению руководства ХДП. Компартия и социалисты требовали роспуска правления Федерконсорци и полной ее реорганизации на демократической основе. Верхушка ХДП не могла пойти на такой шаг, так как зависела в финансовом отношении от Бономи и боялась опасных разоблачений. Она принимала все меры для того, чтобы замять скандал, в чем ей постепенно все более активно помогали и правые социалисты.

В начале 1966 г. произошел очередной правительственный кризис, которого ожидали уже в течение нескольких месяцев. 21 января правительство Моро подало в отставку по причинам внутрипартийных разногласий и трений с союзниками по коалиции. Урегулирование кризиса, носившего как бы «дворцовый» характер, заняло около месяца. 24 февраля новое правительство Моро приступило к выполнению своих обязанностей. Это было по-прежнему правительство коалиции левого центра, причем даже в составе министров произошли лишь незначительные изменения. Что касается программы этого третьего правительства Моро, то она отличалась еще большей умеренностью, чем предыдущие.

25–31 января 1966 г. в Риме состоялся XI съезд Итальянской коммунистической партии. С докладом «За мир, за продвижение вперед по итальянскому пути к социализму, за новое демократическое большинство, за единство социалистических и рабочих сил» выступил генеральный секретарь ИКП Луиджи Лонго.

Одним из важнейших вопросов, обсуждавшихся на съезде, был весь комплекс проблем, связанных с антиимпериалистической борьбой, прежде всего во Вьетнаме, с сохранением мира и проведением политики мирного сосуществования. Под влиянием таких событий, как увеличение международной напряженности, агрессия империализма США в Юго-Восточной Азии, военный конфликт между Индией и Пакистаном, реакционные перевороты в некоторых освободившихся странах, в итальянском рабочем движении появились сомнения в правильности политики мирного сосуществования, в ее совместимости с антиимпериалистической борьбой. Эти настроения усиливались недостаточной информированностью о той помощи, которую оказывает социалистический лагерь, прежде всего Советский Союз, народам, борющимся против империализма, за свободу и национальное освобождение, и в первую очередь борющемуся вьетнамскому народу. Во все эти вопросы была внесена полная ясность. Было подчеркнуто, что Итальянская коммунистическая партия самым решительным образом выступает в поддержку вьетнамского народа, против империализма, за мир и мирное сосуществование. Было отмечено, что при анализе положения в мире не следует забывать о том, что, несмотря на увеличение агрессивности империализма, продолжается общий процесс усиления мощи социалистических стран, рабочего и национально-освободительного движения, что позиции реакции и империализма неуклонно ослабляются. Поэтому говорить о «кризисе политики мирного сосуществовавния» было бы неверно. Съезд потребовал проведения Италией миролюбивой внешней политики, невозобновления договора с НАТО в 1969 г., развития сотрудничества со всеми народами мира.

На съезде было отмечено, что внутри страны политика правительства левого центра потерпела провал. Она ставила своей целью стабилизировать политическое положение в стране, расколоть рабочее и демократическое движение в Италии, изолировать коммунистическую партию. Ни одна из этих целей левого центра не была достигнута, хотя правые лидеры социалистов и старались помочь итальянской буржуазии в осуществлении этого маневра. В самом деле, политическое положение в стране по-прежнему оставалось неустойчивым, те реформы, которые были осуществлены, были приняты благодаря нажиму левых сил, рабочее движение приобрело еще больший размах, а об изоляции компартии от масс не могло быть и речи. Единственное «достижение» левого центра — это вовлечение социалистической партии в правительственную коалицию на сугубо подчиненной роли и создание тем самым определенной угрозы углубления раскола в рабочем движении страны, против которой, однако, выступали вместе с коммунистами Итальянская социалистическая партия пролетарского единства, левые социалисты и другие прогрессивные силы.

Тем не менее это обстоятельство в сочетании с трудным экономическим положением в стране, ростом безработицы, а также то, что демократическое движение не добилось демократического контроля за производством и ликвидации испольщины, привели к тому, что в итальянском рабочем движении возникли недовольство и некоторая неуверенность в правильности тактики компартии. Одновременно предпринимались попытки противопоставить борьбе за осуществление текущих требований трудящихся борьбу за так называемые более передовые, т. е. социалистические, цели. Эти предложения были расценены на съезде как попытка уйти от решения задач дня, перепрыгивая через трудности, а тем самым и отрываясь от реальной действительности. В итоге обсуждения этих проблем была еще раз подчеркнута необходимость сочетать борьбу за осуществление текущих требований трудящихся с борьбой за социалистические цели. Съезд единодушно принял решение бороться против правительственной коалиции, за новое демократическое большинство, за сохранение и расширение демократических свобод, за осуществление демократического экономического программирования, предусматривающего проведение глубоких преобразований в экономической структуре страны.

Важное место заняли на съезде вопросы внутрипартийной жизни.

Итальянская коммунистическая партия насчитывала к этому моменту 1615 тыс. членов плюс 175 тыс. членов Итальянской федерации коммунистической молодежи. Все коммунисты Италии были организованы в 27 670 ячейках, в том числе только 4,5 тыс. — на предприятиях. Итальянские товарищи считают большим недостатком свою относительную слабость на предприятиях. Молодежная федерация располагала сетью в 4 310 кружков. Ячейки партии объединялись в 11 193 секции, которые входили в 113 федераций (некоторые провинции разделены на две федерации).

Большая разница в местных условиях в различных зонах Италии постепенно привела к созданию компартией своего рода промежуточных звеньев в виде общинных, городских, зональных и областных комитетов партии, которые выполняют функции координации работы соответственно секций и федераций партии, причем члены этих комитетов избирались руководящими органами секций и федераций. К XI съезду насчитывалось 18 областных, 314 зональных, 75 городских и 409 общинных комитетов. Под влиянием потребностей работы партии возникла тенденция к укреплению этих органов в партии. Вопрос об укреплении организационной работы ИКП неоднократно обсуждался на пленумах ЦК партии, а также на V Национальной конференции партии, состоявшейся в 1964 г. На съезде было подчеркнуто, что ленинский принцип демократического централизма, являющийся организационной основой коммунистической партии, требует, чтобы всякое решение активно выполнялось всеми членами партии, в том числе и теми, кто с ним не был согласен в ходе обсуждения. Иная практика привела бы к возникновению в партии организованных течений, фракций, т. е. к отрицанию демократического централизма и разрушению единства партии. Съезд единодушно проголосовал за такую позицию.

Съезд внес некоторые изменения в Устав партии, направленные на усиление роли областных комитетов партии и на изменение структуры центральных органов ИКП. В частности, из состава членов руководства партии стали избираться Политбюро и Бюро секретариата партии.

Результаты XI съезда ИКП имели большое значение для борьбы за восстановление и укрепление единства рабочего и демократического движения в Италии. Но были силы, выступавшие и с иных позиций.

В 1965–1966 г. продолжалось дальнейшее поправение социалистической партии и постепенное изменение ее классового состава за счет притока мелкобуржуазных карьеристских элементов и ухода из нее рабочих и ремесленников. На очередном, 36-м съезде в ноябре 1965 г., несмотря на возражения нового левого крыла и сторонников Ломбарди и Санти (располагавших на съезде 18 % голосов), было принято решение о возможности слияния социалистической и социал-демократической партий. Социал-демократы были согласны на такое объединение, поскольку оно должно было произойти на типичной социал-демократической платформе. Съезд социалистической партии подтвердил давно защищавшиеся правыми социалистами положения о невозможности сотрудничества с коммунистами в борьбе за власть, поскольку компартия, мол, недемократически понимает ее осуществление. Было также официально принято весьма опасное для единства рабочего движения решение о замене в муниципалитетах левых джунт (коммунисты, социалисты, левые независимые) левоцентристскими джунтами на основе союза и в местных масштабах между социалистами и демохристианами. Что касается профсоюзного единства, то, учитывая решительное сопротивление социалистов — активистов профсоюзов расколу профсоюзных организаций, сторонниками Ненни было проведено решение о том, что впредь и в перспективе объединения с социал-демократами, имеющими собственные профсоюзы, члены социалистической партии вольны состоять в любой профсоюзной организации.

Работа по объединению социалистов и социал-демократов велась келейным способом руководствами обеих партий под демагогическим лозунгом социалистического объединения. Одновременно было усилено давление на местные организации социалистов с целью раскола левых джунт: в этом должно было состоять основное доказательство лояльности правых социалистов левому центру, которого от них требовали доротейцы.

Специальными комиссиями двух партий были выработаны проекты программного документа, широковещательно названного Хартией социалистов, и устава новой партии. Подготовленный группой правых руководителей социалистической партии отдельный документ, в котором выдвигалась идея самостоятельного «социалистического профсоюза», что было бы равнозначно расколу ВИКТ, вызвал настолько единодушный протест социалистов — профсоюзных активистов, что его пришлось аннулировать. Тем не менее попытки раскола единых левых профсоюзов правыми социалистами не прекратились и в дальнейшем.

Хартия социалистов была составлена с таким расчетом, чтобы в ней присутствовали все традиционные и для социалистов, и для социал-демократов положения. В ней говорилось и о классовой борьбе, и о невозможности сотрудничества с коммунистами, и о борьбе против монополий, и об исключительно мирном, реформистском пути к социализму и т. д.

Устав новой партии предусматривал свободу течений и образования фракций, хотя и утверждал, что идеологической основой партии является учение научного социализма. Социал-демократы, влияние которых в стране при левоцентристском правительстве увеличивалось за счет социалистов, настояли на том, чтобы до выборов в парламент в 1968 г. все органы партии состояли из механически объединенных прежних руководящих органов двух партий в центре и на местах.

Обсуждение проектов указанных выше документов в социалистической партии не было допущено, и состоявшиеся в конце октября 1966 г. чрезвычайные съезды двух партий, а затем учредительная конференция объединенной ИСП — ИСДП, как временно стала именовать себя эта партия, утвердили их также без обсуждения. Председателем партии был избран Пьетро Ненни, сохранивший пост заместителя председателя совета министров; двумя секретарями партии стали бывшие секретари ИСП Де Мартино и ИСДП Танасси. Партия была признана членом Социалистического интернационала.

Надежды на то, что новая партия привлечет в свои ряды и левые беспартийные массы, не оправдались. В партию вошли некоторые перебежчики из ИКП, ушедшие или исключенные из нее в прежнее время; к ней примкнуло небольшое число творческой интеллигенции. На частичных муниципальных выборах в ноябре 1966 г. объединенная партия собрала меньше голосов, чем избиратели ранее подавали за две партии в отдельности. Внутри громоздкого и малооперативного аппарата новой партии постоянно возникали трения и разногласия, при тайном голосовании в парламенте часть социал-демократов голосовала иначе, чем бывшие социалисты. Все это ослабляло престиж партии, несмотря на поддержку, оказываемую ей президентом республики Сарагатом.

Правда, некоторое усиление позиций объединенной социалистической партии наблюдалось на Юге, что сопровождалось ослаблением в ряде мест влияния коммунистической партии. Но это явление носило сугубо местный характер и объяснялось прежде всего недостаточной политической зрелостью трудящихся Юга Италии, временно поддавшихся иллюзиям, распространившимся в связи с участием социалистов в правительстве. С другой стороны, здесь отмечался и прилив в объединенную партию тех сил и элементов, которые рассчитывали устроить свои личные дела благодаря принадлежности к новой правящей партии. Это было особенно заметно при местных выборах. Некоторое сокращение числа избирателей компартии имело как субъективные причины (слабая работа отдельных партийных организаций), так и причины объективные (постоянная сильная эмиграция из этих районов наиболее активных элементов, среди которых много коммунистов).

Раскольнические поползновения правых социалистов распространялись и на действия масс в защиту мира.

К середине 1967 г. в Италии усилилось движение в защиту Вьетнама. Под лозунгами немедленного прекращения американских бомбардировок Северного Вьетнама и начала переговоров в целях политического урегулирования конфликта объединились многочисленные организации, в которые входили широкие слои общественности от коммунистов до католиков. Социалисты также активно участвовали в этом движении, что вызывало все большее беспокойство правых руководителей этой партии.

Политический кризис на Ближнем Востоке и агрессия Израиля против арабских стран дали Ненни и его сторонникам желанный повод для выступления против единого антиимпериалистического движения. Сознательно и злонамеренно смешивая проблематику фашистских и нацистских преследований евреев с политикой государства Израиль и борьбой арабских народов, используя крайние пропагандистские лозунги отдельных арабских лидеров, правые социалисты развернули шумную, несколько истеричную кампанию в «защиту Израиля».

Коммунистическая партия заняла спокойную и уравновешенную позицию, подчеркивая право всех государств этого района на существование и безопасность и отмечая необходимость решения конфликта мирным путем на основе безусловного вывода израильских войск с захваченных ими территорий. Интересно отметить, что позиция правительства и ХДП оказалась по этому вопросу ближе к точке зрения коммунистов, чем руководства социалистов. К концу лета 1967 г. произраильский угар в Италии прошел, требование о мирном урегулировании конфликта на Ближнем Востоке стало доминирующим. Движение солидарности с Вьетнамом вновь стало обретать прежнюю силу.

В других партиях коалиции отмечались противоречивые процессы. Формальное восстановление единства христианско-демократической партии на базе слияния правого крыла с доротейцами (за что последние заплатили избранием Шельбы на главным образом почетный пост председателя партии) не приостановило политической борьбы внутри ХДП. С течением времени в этой партии все заметнее проявлялось недовольство безрезультатностью курса ее руководства, которое систематически оказывалось в хвосте событий и было не в состоянии вовремя отражать изменения в настроениях членов и избирателей ХДП. Между тем 1966 и 1967 гг. принесли новые доказательства дальнейшего сдвига влево и этих слоев итальянской общественности.

Действительно, в эти годы для Италии стало нормой не только совместное участие трех профсоюзных объединений в забастовочной борьбе, но и совместная подготовка ими тех требований, которые они предполагали выдвинуть перед предпринимателями. Большим шагом в деле укрепления единства трудящихся явилось официальное установление контактов между этими профсоюзными центрами с целью договориться в перспективе об организационном единстве профсоюзов в Италии. АКЛИ заняла еще более радикальную позицию, объявив о своем официальном разрыве с ХДП. Правда, это не помешало этой организации сохранить своих представителей в составе руководящих органов ХДП и призвать своих членов голосовать за эту партию на парламентских выборах 1968 г. Позже она полностью порвала официальные связи с ХДП.

Все более левая ориентация членов христианско-демократической партии явственно проявилась на X съезде ХДП в конце ноября 1967 г. Официальная руководящая группа партии, от Фанфани до Шельбы, собрала только 64 % голосов делегатов вместо прежних 80 %. В то же время неожиданно сильной оказалась левая оппозиция руководству, требовавшая более решительных реформ в социально-экономической области. Традиционные левые группы, включая синдикалистов, собрали 24 %, а вновь образовавшаяся оппозиционная группа Тавиани набрала, к его собственному удивлению, 12 %, так что оппозиция слева превысила одну треть состава национального совета партии. Характерным для съезда было и отсутствие антикоммунистических выпадов. Правда, съезд почти не внес персональных изменений в состав руководства партии, но фактически поставил перед ним проблему выработки новой, более гибкой политической линии на период после очередных парламентских выборов. Это означало, что политика левого центра оказалась несостоятельной и что правящие круги итальянской буржуазии опять должны были искать новых путей для сохранения и укрепления своей политической гегемонии.

«Левый центр» в тупике

19–20 мая 1968 г. в Италии прошли пятые послевоенные выборы в парламент. Итоги их были настолько очевидными и однозначными, что практически все политические обозреватели как в Италии, так и за границей оказались совершенно единодушными в их принципиальной оценке: дальнейший сдвиг влево общественного мнения страны, большой успех левых сил, прежде всего коммунистической партии и Итальянской социалистической партии пролетарского единства, дальнейшее ослабление правых партий и политическое поражение объединенной партии социалистов и социал-демократов. ХДП в общем сохранила свои избирательные позиции.

При оценке развития событий в Италии этого времени иногда высказывалось мнение, что в стране происходила борьба трех сил: прогрессивных левых, правительственной коалиции и правой оппозиции. Трудно согласиться с таким мнением. В самом деле, те партии, которые при таком взгляде относились к правой оппозиции — либеральная, монархическая и неофашистское «Итальянское социальное движение», — не могли считаться самостоятельной политической силой. Дело не только в том, что они численно малы и что их влияние все больше падало, что подтвердили и выборы 1968 г. Характерным для этих партий было отсутствие массовой поддержки в стране, а для Италии это является первым и необходимым условием для того, чтобы быть политической силой. У них и не было шансов стать сколько-нибудь массовыми: либеральная партия опиралась прежде всего на среднюю и отчасти мелкую буржуазию — слой, как известно, численно не увеличивающийся. На майских выборах за нее проголосовало 5,8 % вместо 8 % за пять лет до этого. Избирательной средой монархической партии служило отставное офицерство да полицейские чиновники старой закалки и лишь в незначительной степени некоторые старомодные полупомещичьи круги на Юге Италии. Другими словами, здесь речь шла скорее о сентиментальной привязанности к идеалам молодости — до первой мировой войны, — чем о политической линии, имеющей хотя бы отдаленное отношение к современной итальянской действительности. Соответственным был и результат на выборах: 1,3 % голосов вместо почти 7 % на парламентских выборах в 1953 г.

Несколько сложнее обстояло дело с неофашистской партией. В прошлом фашистское движение черпало массовую поддержку, как известно, прежде всего среди мелкобуржуазных слоев населения и лишь в незначительной степени — среди наемных работников промышленности и деревни. Тем рычагом, при помощи которого эта поддержка завоевывалась, была в основном социальная демагогия, словесная шумиха против крупного капитала, а также шовинистическая болтовня на темы о величии Италии — наследнице Римской империи, подражание римским императорам и прочие дешевые приемы. В Италии 1968 г. всякая риторика на эти темы не могла вызвать ничего, кроме снисходительной улыбки и в лучшем случае шуточного комментария в газетном фельетоне. Но проблема социального протеста, естественно, имела место и сейчас. Недаром неофашистская партия присвоила себе название «социального движения». 1,4 млн. избирателей, которые отдавали свои голоса этой партии, можно было в основном разделить на две группы. Первая из них — это представители тех профессий, которые при фашизме находились в привилегированном материальном положении и которые, следовательно, голосовали за нее по инерции. Сюда относились, например, некоторые категории чиновничества финансовой, железнодорожной, почтовой и других служб. При этом в профсоюзном плане они могли стоять и действительно стояли на совершенно иных, вполне прогрессивных позициях и участвовали в забастовках исходя из реальных условий момента. Другая группа — это прежде всего учащаяся молодежь, преимущественно младших курсов университетов. В основном они шли за этой партией в силу стихийного социального протеста, еще не понимая, что неофашистская партия не только бессильна что-либо сделать, но и не имеет в виду действительную борьбу за социальную справедливость. По прошествии некоторого времени и повышения политического сознания эта категория избирателей переходила к другим политическим силам. В итоге влияние партии падало: в мае 1968 г. она собрала 4,5 % голосов вместо 5,1 % на предыдущих выборах. В то же время неофашистская партия располагала некоторым количеством хорошо оплачиваемых активистов, которые не только вели щедро финансируемую монополиями демагогическую пропаганду, но и организовывали разного рода провокационные террористические налеты на демократические организации, пользуясь при этом поддержкой полиции. Действительно влиятельные реакционные силы стоят в Италии не за этими партиями, а за правым крылом ХДП.

Крайне правые партии, следовательно, не играли существенной политической роли. Даже использовать их как скудный резерв было очень трудно для христианско-демократической партии во все более тяжелой борьбе с левым демократическим движением, достигшим нового успеха на выборах.

Предшествовавшая выборам политическая кампания проводилась левыми силами страны на основе соглашения, заключенного первоначально в конце декабря 1967 г. между компартией и социалистической партией пролетарского единства. К этому соглашению примкнуло течение автономных социалистов, созданное в конце 1965 г. теми членами социалистической партии, которые не согласились войти в объединенную социалистическую партию, а также многие беспартийные левые политические деятели, например бывший партизанский руководитель Ферруччо Парри. Это соглашение предусматривало выдвижение совместных кандидатов в сенат, при выборах которого действует так называемая униноминальная система (по каждому избирательному округу от каждой политической группировки выдвигается один кандидат; голоса же, поданные за неизбранного кандидата, в национальном масштабе не учитываются). Это дало возможность левым силам провести в сенат дополнительное количество своих представителей. Но основное значение этого соглашения состояло в том, что оно открывало путь для дальнейшего объединения левых сил на основе широкой совместно разработанной межпартийной платформы политической борьбы.

Эта платформа предусматривала совместную борьбу левых сил против коалиции левого центра и особенно против фактического проведения этой коалицией консервативной, центристской по своей сути политики, за замену его новым, действительно демократическим большинством, которое сумело бы правильно поставить и решить проблемы, выдвинутые перед итальянским народом экономическим, социальным и политическим развитием страны.

Основной политической силой, выступающей за социальный прогресс и в дальнейшем за социализм в Италии, на майских выборах вновь показала себя Итальянская коммунистическая партия. Хотя никто не сомневался в прочности ее влияния среди итальянского населения, мало кто ожидал столь значительного продвижения вперед. Компартия получила дополнительно около 850 тыс. голосов, так что в общем за нее проголосовало 8,5 млн. человек, или 26,9 % всех избирателей против 25,3 % пятью годами раньше.

Выборы 1968 г. не явились для компартии просто дальнейшим развитием успехов, достигнутых ранее. Они принесли с собой некоторые важные качественные изменения.

Прежде всего важно то, что рабочий класс, включая и самое молодое его поколение, отдал предпочтение коммунистам перед всеми другими политическими партиями. Причем это относится не только к городам северных районов страны, но и к Югу — точнее, к тем городам на Юге, где уже сложились крупные промышленные предприятия. Так, в Турине (данные по провинциям) компартия собрала 28,6 % (против 24,6 % в 1963 г.), в Милане — 26 (23), в Генуе — 31,3 (28,3), в Венеции — 26,0 (23,3), в Неаполе — 27,7 (25,6), в Таранто — 32,0 (28,4), наконец в провинции Сиракузы, где находится промышленный центр Джела, на Сицилии, — 28,5 % (27,6 %).

Другой важный результат выборов — значительное укрепление позиции компартии в так называемых белых районах страны, а именно в крестьянских провинциях долины р. По. Здесь исторически сложилось такое положение, при котором церковь и христианско-демократическая партия имели подавляющее влияние не только в политическом, но и в экономическом отношении. Дело в том, что существовавшая здесь кооперативная сеть, объединяющая крестьян — мелких собственников земли, что характерно для этих районов, находилась под прямым контролем церкви и многомиллионного Союза мелких производителей, — политически контролируемого христианско-демократической партией через ее ставленника Бономи. Поэтому проникновение компартии в эти районы наталкивалось не только на политическое, но и на экономическое сопротивление, и это было чрезвычайно сильным оружием. Выборы 1968 г. показали, однако, что настроения мелких крестьян начали меняться, что они были уже не столь уверены в том, что коммунисты — это якобы враги их права собственности на землю. Конечно, по сравнению с данными по крупным городам, цифры «белых районов» могли показаться весьма скромными: 14,4 % (11,7 %) в Вероне, 15,7 (14,0) в Падуе, 9,3 (7,9) в Виченце, 10,4 % (8,5 %) в Бергамо и т. д. Но это не только проценты, завоеванные в очень упорной и трудной борьбе, но и голоса в значительной мере нового для компартии трудового социального слоя Италии.

Еще одно крупное достижение, о котором свидетельствовали выборы 1968 г., — это явный приток к компартии голосов наиболее молодой части избирателей. В этом плане очень показательны данные о выборах в Риме, городе чиновников и учебных заведений, в котором нет значительного роста промышленности. Здесь компартия собрала 28,2 % голосов против 26 % пять лет тому назад. Есть все основания полагать, что этот прирост произошел прежде всего за счет студентов. Дело в том, что столь характерные в этот период для Западной Европы студенческие волнения первыми начались в Италии осенью 1967 г. Они, так же как и в других странах, сопровождались столкновениями с полицией и попытками безответственных левацких элементов спровоцировать беспорядки. Компартия в общем своевременно обратила серьезное внимание на студенческое движение, выработала свою позицию по поставленным студентами проблемам демократизации системы народного просвещения, упорно защищала ее в парламенте и в стране, благодаря чему ИКП и была признана значительными студенческими массами той партией, которая достойно представляет их интересы. Благодаря оппозиции компартии в парламенте не прошел закон о реформе университетов, против которого выступали студенты.

Трудным для Итальянской коммунистической партии районом оставался Юг страны. Но и здесь политическая география изменилась в общем в благоприятном для нее направлении. Относящийся по всем статьям к Югу остров Сардиния на этот раз проголосовал «по-северному»: количество поданных за компартию голосов увеличилось с 22,5 до 23,7 %. В континентальной части страны и на Сицилии позиции партии практически не изменились.

Тот факт, что на политических выборах на Юге компартия имела лучшие результаты, чем на выборах местного характера, указывал и на причины этого явления. Прежде всего — на местных выборах не голосуют эмигранты. На парламентских выборах избиратель голосует в основном соответственно своим политическим симпатиям, а на местных выборах — учитывая также и соображения клиентелистского, как говорят в Италии, характера: обещания того или иного лица построить в данной деревне завод, дорогу, открыть контору или дать иную возможность подработать. В большей мере при местных выборах сказывается и прямой подкуп избирателей.

Парламентские выборы 19–20 мая 1968 г. были первым испытанием такого рода для Итальянской социалистической партии пролетарского единства. Она его успешно выдержала. Собранные ею 1,4 млн. голосов, или 4,5 %, свидетельствовали о том, что она приобретала массовую поддержку, прежде всего в небольших городах. До выборов правая печать утверждала, что ИСППЕ якобы явится на выборах соперником не социалистической партии, а отнимет часть голосов у компартии и что, таким образом, общее влияние левых партий не увеличится, а просто произойдет некоторое перераспределение сил между ними. Эти прогнозы самым категорическим образом были опровергнуты майскими выборами: ИСППЕ собрала сотни тысяч голосов дополнительно к миллионам голосов компартии, причем — и это очень характерно — наибольший успех унитарные социалисты имели как раз в тех районах и городах, где и компартия имела наибольшее продвижение вперед.

Не смогли помешать общему сдвигу влево итальянских избирателей и левацкие группки и партийки, выступавшие перед выборами с открыто антикоммунистических позиций. Это относилось как к более «серьезным», давно существующим в Италии троцкистским группам, так и к чисто авантюристическим группкам политических проходимцев, которые были созданы в Италии в 1963–1968 гг. китайским руководством. Их призыв опускать в урны недействительные или незаполненные бюллетени не имел практического эффекта: число таких бюллетеней по существу не отличалось от результатов прошлых выборов.

В правительственном лагере результаты выборов оказались неодинаковыми для составляющих правящую коалицию партий. Крупнейшая из них — христианско-демократическая — формально даже несколько улучшила свои позиции: за нее проголосовали почти 12,5 млн. избирателей, что составляет 39,1 % всех действительных бюллетеней. Это означало рост избирательного корпуса этой партии на 0,8 %. Однако это произошло за счет притока избирателей, ранее голосовавших за правые партии, тогда как часть тех, кто за пять лет до этого отдавал свои голоса католической партии, ныне проголосовала за более левые политические силы. Важно также отметить, что при голосовании многие избиратели ХДП отдавали предпочтение тем деятелям этой партии, которые были известны своими левыми взглядами (в Италии избиратель не только отмечает на бюллетене, за какую партию он голосует, но и в списке кандидатов этой партии указывает, кому лично он отдает предпочтение). В результате среди 266 депутатов и 135 сенаторов от ХДП стало значительно больше, чем раньше, людей с более прогрессивными взглядами, особенно по социальным вопросам.

Республиканская партия, получившая на предыдущих выборах 1,4 % голосов, улучшила свои позиции, собрав 2 %. Достигнуто это было путем более или менее демагогических критических выступлений против политики того самого правительства, в которое входили и республиканцы. Политические позиции лидеров республиканской партии, прежде всего Ла Мальфа, были очень близки к типичным социал-демократическим взглядам. Так, Ла Мальфа усиленно пропагандировал так называемую политику доходов в ее реакционном понимании как линии, якобы обеспечивающей достижение социального мира при одновременном увеличении производительности труда. Не имея собственной политической линии, республиканские лидеры, как правило, выступали в примитивной роли постоянных младших партнеров ХДП. Впрочем, их роль логически вытекала из антикоммунистических предрассудков, от которых они не могли освободиться.

Несмотря на прирост голосов этих двух партий, в целом коалиция левого центра, на которой базировалось итальянское правительство, потерпела на выборах поражение. Правда, потери больше всего коснулись Объединенной социалистической партии, оказавшейся глиняным горшком среди чугунков.

На предыдущих выборах две партии, входившие ныне в объединенную социалистическую партию, собрали около 20 % голосов избирателей. В 1968 г. за них проголосовали лишь 14,5 %. Их представительство в парламенте значительно сократилось.

Инициаторы сдвига прежней социалистической партии вправо, а затем ее вхождения в правительство и позже слияния с социал-демократической партией, т. е. деятели типа Ненни, Каттани и других, составившие позже так называемое министерское крыло в ОСП, полагали, что такая эволюция социалистической партии непременно вызовет энтузиазм у всех сторонников объединения социалистических сил в Италии. В перспективе они уже видели не только превращение ОСП в ведущую партию рабочего движения Италии вместо потерпевшей поражение и исчезнувшей компартии, но даже и занятие социалистами командных постов в правительстве вместо ХДП. Выборы должны были подтвердить развитие в этом направлении. Но сложилась как раз обратная ситуация.

Выборы 19–20 мая показали, что близорукая антикоммунистическая политика лидеров ОСП, оторванная от всякой действительности, привела эту партию к тяжелому политическому поражению. Избиратели не одобрили ее правосоциалистической линии. Психологический шок, а главное — полный провал целой политической линии, созданной ценой огромных жертв и унижений для славной в прошлом Итальянской социалистической партии, во много раз усилили эффект политического поражения, которое понесла ОСП. Все присущие этой партии противоречия резко обострились. Кризис в ОСП оказался настолько глубоким, что фактически он так и не был преодолен в рамках этой партии.

Выборы 1968 г. показали, что в Италии сложилась в значительной мере новая политическая обстановка. Широкий политический маневр итальянской буржуазии, именуемый политикой левого центра, был в общем отвергнут широкими массами населения и если не потерпел полный провал, то оказался близок к этому. Около одной трети всех избирателей прямо высказались против левого центра, выступая за новую политику, учитывающую реальные нужды страны. Это осознали и сами сторонники левого центра, испытывавшие теперь глубокое замешательство. Политический тупик, в который зашла правительственная политика, усугублялся тем, что в результате ослабления в парламенте крайне правых партий ХДП уже даже арифметически не могла прибегнуть к варианту правого центра, если она не хотела заключать союза с неофашистами. А политически это было бы крайне трудной операцией.

Следовательно, перед итальянской буржуазией в принципе открывался весьма небольшой выбор; или попытаться пойти по пути реакционных авантюр с риском потерпеть поражение от объединенных демократических сил страны, или же, идя на существенные уступки трудящимся, искать определенный модус вивенди с теми политическими силами, которые выражают интересы трудового народа.

Но и то, и другое было делом довольно длительной перспективы. Что же касается ближайших месяцев после выборов, то правящие круги предприняли попытку «склеивать горшки», побитые при избирательной встряске в «красном мае».

Важно подчеркнуть, что в противоположность растерянности и замешательству в правительственном лагере политика левых сил уже была определена. Ее основной лозунг — единство. Единство всех тех сил, которые хотели обновления Италии, ее развития по пути демократии и прогресса, которые хотели перемен в Италии и знали, каких именно и какими путями их можно достичь. Соглашение о программе первоочередных требований, заключенное после выборов между компартией, унитарными социалистами и независимыми демократами, входившими в группу Ферруччо Парри, явилось важным шагом по пути, предопределенному выборами 1968 г. Правда, дальнейшее углубление процесса политических союзов было позже задержано рядом обстоятельств.

Острый кризис ОСП заставил ее руководство принять решение о выходе социалистической партии из левоцентристской коалиции с тем, чтобы социалисты могли сначала привести в порядок свои внутренние дела, а затем вновь поставить на своем первом (для объединенной партии) съезде осенью 1968 г. вопрос о возвращении в коалиционное правительство. Это решение сопровождалось возникновением в ОСП нового раскола, связанного с существованием в партии так называемого «министерского» крыла. Выступая за безоговорочное участие в правительстве, «министерское» крыло было вынуждено согласиться на выход из правительственной коалиции лишь ввиду явного превосходства сил противников продолжения этой политической линии. Правда, им удалось добиться того, чтобы ОСП продолжала оказывать косвенную поддержку правительству и не переходила в полную оппозицию.

Решающую роль сыграл при этом тот факт, что оба секретаря партии, и бывший социалист Де Мартино, и бывший социал-демократ Танасси, высказались за прекращение участия в правительстве, и эта их позиция была поддержана большинством партийных работников, выразивших настроения массы членов партии.

В результате, несмотря на то, что республиканская партия заявила о желании продолжать практику левого центра и несмотря на сильное давление со стороны ХДП, Объединенная социалистическая партия покинула в июне 1968 г. правительственную коалицию, хотя этот шаг и был задуман как временная мера. Социалисты воздержались при голосовании доверия однопартийному христианско-демократическому правительству Леоне.

Создание этого правительства не было легким делом. В итоге выборов 19 мая состав парламентской фракции христианско-демократической партии значительно изменился; левое крыло ХДП, особенно связанное с массовыми организациями, значительно усилилось. Поэтому сформировать переходное правительство — оно получило название «летнего», поскольку его существование предполагалось только до I съезда ОСП в октябре 1968 г. — из одних правых деятелей ХДП оказалось невозможным. Никто из крупных лидеров ХДП не стал рисковать своей репутацией и не возглавил это правительство. Его председателем стал Джованни Леоне, ранее возглавлявший аналогичное правительство в 1963 г. Фанфани, занимавший ранее пост министра иностранных дел, был избран новым парламентом председателем сената — должность, которая обычно считается ступенькой для избрания президентом Итальянской республики. Правое крыло ХДП получило в правительстве важные посты. Левые течения ХДП отказались принять министерские посты в «летнем» правительстве и критически отнеслись к его программе. В этой последней перечислялись некоторые наиболее важные для Италии проблемы, но не только их решение, но и само обсуждение было отложено на осень 1968 г. По всем этим проблемам коммунисты совместно со своими союзниками внесли в парламент свои законопроекты.

Некоторые из этих вопросов были весьма важными в политическом отношении.

Важной политической проблемой всего послевоенного периода Италии являлся вопрос об административной децентрализации страны, что предполагало и децентрализацию органов государственной власти. По конституции Италии 1947 г. страна должна быть разбита на 15 областей с обычным статутом и на 5 областей со специальным статутом. Эти последние — Сицилия, Сардиния, Терентино — Альто Адидже, Валь Д’Аоста и Фриули — Венеция— Джулия (декабрь 1962 г.) — постепенно, под влиянием демократических сил, были созданы. Конституционные Же положения об обычных областях оставались невыполненными и к концу срока полномочий парламента 4-го созыва, несмотря на то что чуть ли не каждое новое правительство брало на себя обязательство завершить создание областей. Основная причина такого положения заключалась в том, что христианско-демократическая партия не могла согласиться на областное самоуправление до тех пор, пока существовала угроза, что в некоторых областных собраниях коммунисты и их союзники получат большинство мест.

Действительно, коммунисты и социалисты совместно стабильно сохраняли весь послевоенный период свое большинство примерно в 1700 общинных и городских муниципалитетах из 8050, а также в 16 провинциальных советах из 93. В целом около 10 млн. итальянцев постоянно имели коммунистов и социалистов в качестве правящих партий в местном масштабе. Но правительство контролировало деятельность муниципалитетов и провинциальных советов через систему префектов, имевших право отменять любое решение органов местного самоуправления. Создание областей означало бы — согласно конституции — ликвидацию института префектов, т. е. привело бы к усилению роли местных органов самоуправления. К тому же в четырех областях Италии — Эмилии, Тоскане, Умбрии и Марке — была весьма вероятной победа коммунистов и социалистов при выборах областных советов.

Ввиду этого при включении правых социалистов в правительственную коалицию одним из основных требований, предъявленных им руководством демохристиан, был раскол левых джунт (исполнительных органов муниципалитетов) и принятие социалистами обязательства не вступать в будущих областных советах в коалицию с коммунистами. Правые лидеры ИСП в 1963 г. дали такое обязательство, но расколоть левые джунты и заменить их коалициями левого центра на местах оказалось гораздо труднее, чем предполагалось. В ряде городов местные социалисты отказались от такого шага, а в тех местах, где такая смена союзов была осуществлена, левоцентристские джунты оказались весьма непрочными. К началу 1968 г. левые джунты по-прежнему сохранялись примерно в 1500 общинах и городах и в 13 провинциях.

В октябре 1967 г. в палате депутатов началось, наконец, обсуждение законопроекта о создании автономных областей, внесенного левыми партиями. Правительство было вынуждено высказаться в его поддержку, правые партии выступили против и устроили обструкцию в парламенте. Их сопротивление было, однако, быстро сломлено совместными усилиями левых партий и правительственной коалиции. Руководство ХДП, напуганное таким совпадением позиций и опасаясь влияния «дурного примера» на левые католические круги, неоднократно пыталось сорвать столь нежелательное для него сотрудничество с левыми партиями и в конце концов пошло на блокирование законопроекта в сенате. Позже он был принят, и на осень 1969 г. были назначены первые выборы в областные советы.

В период 1966–1968 гг. важное место в политической борьбе заняла также проблема создания в Италии единой системы социального обеспечения и доступного медицинского обслуживания для всех слоев населения. В стране исторически сложилась громоздкая система касс взаимопомощи, страховых обществ и государственных и полугосударственных учреждений, действовавших в этой области, которые были в состоянии обеспечивать только малоэффективные и дорогостоящие услуги. Кроме того, пользуясь запутанностью положения, правительство систематически изымало из касс этих учреждений крупные суммы для финансирования различных экономических начинаний, в первую очередь в пользу монополий.

Выступления за создание единой общенациональной службы социального обеспечения и здравоохранения превратились в массовое движение, в котором самое активное участие принимали многие силы — от коммунистов до католиков и от промышленных рабочих до состоятельных слоев интеллигенции. В ноябре 1967 г. состоялась всеобщая забастовка в Неаполе, на середину декабря была назначена всеобщая национальная забастовка, проведенная затем в начале 1968 г. Правительство, чувствуя слабость своей позиции, согласилось начать по этому поводу переговоры, а накануне роспуска парламента перед выборами 1968 г. внесло свой законопроект, предусматривавший создание единой национальной системы в этой области, который левые партии сочли неудовлетворительным.

В конце октября 1968 г. состоялся I съезд объединенной партии итальянских социалистов и социал-демократов. Он проходил в обстановке глубоких и резких разногласий. Партия оказалась расколотой к этому моменту на пять самостоятельных течений. В итоге бурных дискуссий съезд принял практически только одно решение— о новом названии партии: Итальянская социалистическая партия — Итальянская секция Социалистического интернационала. Решение же всех остальных вопросов было поручено избранному съездом Центральному комитету, в котором были представлены все пять течений пропорционально их численной силе на съезде. Этими течениями были два правых, возглавляемые соответственно Ненни и Танасси, центристское — во главе с Де Мартино и левые во главе с Джолитти и Ломбарди. Два правых течения имели 52 % голосов в партии, около трети партии шло за Де Мартино. Правые только своими голосами избрали новым секретарем партии Мауро Ферри, известного крайне правыми взглядами, а его заместителем — бывшего социал-демократа Карильо. Нении стал председателем партии. Лишь через несколько недель в результате компромисса с течением Де Мартино вторым заместителем секретаря был избран от этого течения Бертольди. Одновременно было принято решение о согласии партии на восстановление коалиции левого центра.

Новое правительство возглавил политический секретарь ХДП Мариано Румор, которого сменил в партии малоизвестный Пикколи. От социалистической партии в правительство наряду с другими вошли бывшие секретари Де Мартино и Танасси. Ненни стал министром иностранных дел, сохраняя свой партийный пост председателя партии.

При формировании правительства социалисты всячески подчеркивали его значение. Но фактически правительство было слабым, разногласия в социалистической партии, равно как и несколько менее острые в ХДП, преодолены не были.

Во внешней политике Ненни пытался проводить более реалистическую политику, чем его предшественники. Он высказался за признание Италией Китайской Народной Республики и даже начал с ней переговоры. Со своей стороны течение Де Мартино вместе с левыми течениями заставило руководство партии выступить за признание «права вьетнамского народа на независимость и самоопределение». Во внутренней политике течение Де Мартино признавало возможным сотрудничество с коммунистами и вместе с ними требовало, например, разоружения полиции при несении ею службы порядка во время массовых демонстраций. Такого рода выступления вызывали крайне обостренную реакцию социал-демократического крыла новой партии, обвинения в «измене левому центру». Между тем в правом большинстве постепенно выделилась более левая группа во главе с Манчини, занявшая близкие к Де Мартино позиции. В партии встал вопрос о создании нового большинства в руководящих органах новой социалистической партии.

31 января — 4 февраля в Болонье состоялся XII съезд Итальянской коммунистической партии, решения которого имели большое значение для развития политической обстановки в стране.

Съезду предшествовали десятки тысяч собраний коммунистов, на которых обсуждались наряду с внутрипартийными делами прежде всего проблемы текущей политической борьбы в Италии и перспективы ее развития. За работой съезда самым внимательным образом следила вся политическая общественность страны: к этому времени стало ясно, что одним из решающих вопросов внутриполитического развития Италии стали поиски новых форм отношений между правительственным лагерем и левой оппозицией во главе с компартией. Уже выборы 1968 г. продемонстрировали, что управлять Италией если не без коммунистов, то против них стало невозможно.

К моменту проведения съезда ИКП парламент нового созыва функционировал уже полгода, причем его деятельность, с точки зрения демократических сил, была более плодотворной, чем любого предыдущего. На обсуждении парламента находился ряд важных законопроектов, работа над которыми успешно продвигалась вперед. Среди них были законы об отмене зон пониженной зарплаты, введении всеобщего пенсионного обеспечения, создании автономных областей, разрешении развода, реформе системы образования и др. По каждой статье законопроектов велась упорная борьба между левой оппозицией и правительственными партиями, причем стало уже нередким делом, что часть парламентариев от правительственных партий иногда поддерживала предложения коммунистов или унитарных социалистов. Такой случай был даже с бывшим премьер-министром Моро при обсуждении одного из разделов закона о школьной реформе.

XII съезд ИКП, обобщив предыдущий опыт, сделал важный шаг вперед в разработке тактики политической борьбы в условиях Италии[748]. До тех пор коммунисты в большей или меньшей мере ориентировались на линию демократической альтернативы действиям правительства и его большинства. Съезд подчеркнул, что действия ИКП не должны быть только ответом на соответствующие шаги правящих кругов. Он выдвигал в качестве основной линию политической альтернативы, которая с успехом применялась иногда и раньше. Суть ее состоит в том, что партия и ее союзники независимо от действий правительства разрабатывают свою позицию по тем вопросам, которые самой жизнью, самими потребностями трудящихся масс и страны выдвигаются на передний план. Компартия привлекает к разработке этих решений всех специалистов и вообще всех заинтересованных лиц, желающих сотрудничать в решении насущных вопросов независимо от партийной принадлежности, политических, религиозных или иных убеждений. На проводимые компартией общенациональные конференции приглашались все желающие специалисты. Разработанные таким путем законопроекты вносились в парламент, по возможности за подписью не только представителей оппозиции. В стране ширилось массовое движение трудящихся в поддержку демократического решения этих проблем. В него часто включалось практически все население. Так, всеобщая национальная забастовка в феврале 1969 г., в которой приняли участие 18 млн. человек, обеспечила принятие парламентом передового закона о пенсионном обеспечении, основные положения которого заимствованы из советского законодательства. Другая массовая забастовка (в ней участвовало 5 млн. человек) положила конец зональной системе оплаты труда в Италии, при которой разница в оплате одной и той же работы достигала иногда 30 % в зависимости от зоны страны.

Съезд подчеркнул огромное значение этих новых рычагов влияния масс на ход дел в стране для борьбы за расширение демократии.

На поставленный уже в прессе вопрос о мнимом желании коммунистов войти в правительство съезд дал недвусмысленный ответ: не может быть и речи об участии ИКП в каком бы то ни было правительстве, не означающем полного разрыва с политикой предыдущих коалиций и не ставящем конкретных целей демократического преобразования страны.

В осуществление линии политической альтернативы коммунисты после съезда предложили другим партиям формировать исполнительные органы местного самоуправления на основе не той или иной межпартийной коалиции, а конкретного и как бы аполитичного плана конкретных мероприятий на определенный срок. В нескольких городах и провинциях, например в Равенне, местные демохристиане приняли это предложение, но под давлением центральных органов ХДП были вынуждены затем отказаться от него.

Во внешнеполитических вопросах съезд выступил против американской агрессии в Вьетнаме, в поддержку всех освободительных движений, за признание Италией КНР и ГДР, за мирное урегулирование конфликта на Ближнем Востоке на основе вывода войск Израиля с занятых арабских территорий, признания прав палестинского народа и гарантии существования Израиля как государства. Съезд высказался за выход Италии из НАТО, за самостоятельную мирную внешнюю политику Италии. В отношении событий в Чехословакии съезд подтвердил прежние решения руководства ИКП, которое отрицательно отнеслось к оказанию пятью социалистическими странами братской помощи чехословацкому народу в защите завоеваний социализма, считая, что такой угрозы не было. В то же время съезд подчеркнул солидарность итальянских коммунистов с Советским Союзом и КПСС, принадлежность ИКП к международной армии коммунистов.

Съезд и последующая деятельность компартии и левой оппозиции в целом поставили другие политические силы перед необходимостью занять более четкие позиции по всем острым проблемам в стране, в первую очередь по проблеме отношений с компартией.

Уточнение позиций компартии привело к известным трудностям внутри самой партии. Некоторые ее члены, в том числе три члена ЦК и пять депутатов парламента, выступили против политики партии частично с левацких и частично с правооппортунистических позиций. Они стали издавать журнал «Манифесто», в котором утверждали, что в Италии налицо революционная ситуация, что необходимо немедленно брать власть, создавая на предприятиях «революционные советы». Одновременно они требовали от компартии полного разрыва с социалистическими странами и особенно с СССР, который, мол, «перешел в другой лагерь», и ориентации только на линию Мао Цзе-дуна. После обсуждения этой платформы во всех организациях партии и на трех пленумах ЦК ИКП фракционеры были к концу 1969 г. исключены из компартии.

Тем временем в Италии развертывалось все более массовое движение демократического характера.

В конце февраля 1969 г. Никсон, совершая свою первую поездку по Европе в качестве президента США, прибыл в Рим. Массовая народная манифестация протеста против политики США во Вьетнаме заставила его, однако, ограничиться осмотром «вечного города» с вертолета, на котором он перебирался из своей резиденции в официальные итальянские учреждения. Пораженный силой и сплоченностью народного движения, президент согласился с мнением своих советников о необходимости «создать в Италии плотину против коммунистов». Для этого предполагали использовать социал-демократов, неоднократно заявлявших о своем рвении бороться против «угрозы коммунизма» в Италии. Посол США в Риме, не разделявший этого мнения, был немедленно отозван. По данным печати, из американских источников были ассигнованы 3–3,5 млрд, лир на проведение широкой антикоммунистической кампании в Италии.

К этому моменту в итальянских правящих кругах произошло определенное размежевание. Более реально мыслящие политические деятели считали, что на сдвиг страны влево, на требования масс о проведении глубоких реформ (которые сами по себе не ставили под угрозу капиталистический строй) следует попытаться ответить проведением этих реформ сверху, по инициативе правительства, и, следовательно, ограничить их приемлемыми для большинства буржуазии рамками, т. е. речь шла о том, чтобы дать новый импульс и реальное содержание политике левого центра. Консервативно же мыслящие группы рассуждали более примитивно, вкладывая другой смысл в тот же левый центр: надо как-то сдержать сдвиг страны влево. Наиболее реакционные круги тут же добавляли: а сдержать его можно только с помощью силы. Правящие круги США в общем тоже высказались за такой вариант, рассчитывая на его легкое осуществление. С марта 1969 г. в буржуазной прессе началась кампания в пользу «установления в стране порядка».

Столкновения полиции с демонстрантами в ряде городов Италии, особенно в Баттипалье под Неаполем в апреле 1969 г., когда полицией было убито два человека, вызвали обострение дискуссии и ускорили процесс размежевания сил в социалистической партии. В мае 1969 г. Ферри ушел в отставку с поста секретаря партии. Кризис партийного руководства был крайне затяжным: только более чем через месяц собрался новый пленум для решения вопроса о составе нового руководства.

Когда 2 июля 1969 г. на пленуме ЦК объединенной социалистической партии было отвергнуто требование Ферри и Танасси о прекращении какого бы то ни было сотрудничества социалистов с коммунистами и в ИСП образовалось новое руководящее большинство, вся правая группировка заявила о своем выходе из партии и об образовании ею новой партии — Унитарной социалистической партии. Было ясно, что этот шаг был подготовлен заранее, к нему уже была проведена организационная подготовка по всей стране. Ненни, потрясенный крахом своей линии на объединение двух партий, остался в партии, но ушел со всех партийных и государственных постов. Новым секретарем стал Де Мартино, его заместителем — Манчини.

Раскол социалистической партии привел к отставке левоцентристского правительства Румора.

Унитарная социалистическая партия не означала просто возрождения прежней социал-демократической партии. В нее вошли некоторые наиболее реакционно настроенные социалисты из прежней ИСП (например, Ферри), тогда как почти все синдикалисты прежней социал-демократической партии отказались войти в новую партию и остались в ИСП. Руководство УСП заняло открыто пронатовские и проамериканские, антисоветские и антикоммунистические позиции, явно претендуя на роль «американской партии» в Италии. Она стала издавать ежедневную газету «Уманита» и развернула огромную пропагандистскую деятельность. Фактически УСП заняла место правее ХДП.

Правительственный кризис, начавшийся с расколом партии социалистов, оказался длительным и трудным. УСП, опиравшаяся на поддержку президента Сарагата, в ультимативном тоне, который затем часто ею применялся, заявила, что она только в том случае войдет в новый левоцентристский кабинет, если все участники коалиции заявят о полном отказе от всякого сотрудничества с коммунистами, в том числе и в местных органах власти. Республиканцы поддержали это требование. Но ХДП, несмотря на давление ее правых течений, не встала на эти позиции. Новые лидеры социалистической партии отвергли ультиматум социал-демократов. Они указывали на возможность сформирования двухпартийного правительства на базе ХДП и ИСП, против чего резко возражали как правые, так и доротейцы в ХДП. УСП выступила с новой угрозой: или восстановление коалиции левого центра, или досрочные парламентские выборы, поскольку президент республики при определенных обстоятельствах имеет право распустить парламент, не способный обеспечить создание правительства. Румор, получивший от президента мандат на сформирование правительства левого центра, ничего не смог достичь за полтора месяца консультаций с лидерами союзных партий.

Тем временем положение в стране обострялось. Распространялись различные панические слухи, правые газеты писали о необходимости обеспечить в стране твердый порядок, появились сообщения о правых группах офицеров полиции и армии, о приведении в боевую готовность американских войск и флота и т. д. Итальянская компартия призвала массы к бдительности и выдержке. Блок правого крыла в ХДП с УСП получил в эти недели название «партии кризиса и авантюр».

5 августа Румором было создано однопартийное правительство ХДП, опиравшееся в парламенте на голоса партий левого центра. Напряжение в стране несколько спало, но это было только передышкой в острой политической борьбе 1969 г.

В христианско-демократической партии в 1969 г. по инициативе наиболее консервативных кругов итальянской буржуазии шло создание более правого ядра, которое могло бы обеспечить вместе с социал-демократами сдвиг политического курса страны вправо. Это оказалось трудным делом. Инициативу социал-демократов поддержали лишь слабое правое крыло ХДП, а также бывшие руководители ее центристской группы: Ф. Пикколи (в то время секретарь партии), М. Румор (в то время премьер-министр) и А. Фанфани (председатель сената, в прошлом связанный с левыми течениями в ХДП). Часть центристов во главе с бывшим премьер-министром Моро встала на позиции допустимости в принципе некоторого сотрудничества с левой оппозицией. Старое консервативное доротейское ядро ХДП, которое вместе со сторонниками Моро в течение почти 11 лет контролировало положение в партии, в октябре 1969 г. раскололось: такие известные в Италии деятели, как Э. Коломбо и Д. Андреотти, отказались присоединиться тогда к сторонникам правого авантюристического курса.

Созданное таким путем из весьма разных элементов правоцентристское объединение внутри правительственной коалиции поставило своей целью не допустить проведения новых реформ, в частности сорвать принятие важных в итальянских условиях законов о создании автономных областей и о разрешении развода. Одновременно оно стремилось нанести политическое поражение рабочему движению, которое вело массовые стачечные бои за осуществление конкретных проблем (расширение прав профсоюзов на предприятиях, улучшение материального положения трудящихся и т. д).

Для выполнения планов этой коалиции социал-демократов и части лидеров ХДП необходимо было создать в стране обстановку беспокойства, замешательства и неуверенности, обострить все социальные столкновения. В этой связи предприниматели сразу же после летних отпусков 1969 г. начали массированное наступление на трудящихся, используя в качестве предлога истечение срока действия коллективных договоров примерно для 5 млн. рабочих. Ответные выступления трудящихся подавлялись полицейскими властями преднамеренно жестоко, была начата кампания массового судебного преследования забастовщиков (в судах было возбуждено более 14 тыс. дел против них). Были предприняты попытки ослабить единство действий трех основных профсоюзных центров страны, которое сложилось в последние годы.

Итальянские трудящиеся ответили на это наступление реакции небывало активной и массовой борьбой. В течение «жаркой осени» 1969 г. в стране неоднократно проводились всеобщие национальные забастовки, в крупнейшей из которых — 19 ноября по вопросу о реформе жилищного строительства — участвовало 20 млн. человек, т. е. все самодеятельное население страны. Тысячи забастовок состоялись на предприятиях и по отраслям. В целом в 1969 г. в Италии было потеряно, по официальным данным, около 300 млн. человеко-часов[749], из которых больше половины за период с 1 сентября по 25 ноября 1969 г. Столь высокие потери рабочего времени, вызванные упорством предпринимателей, отразились даже на общем состоянии промышленного производства.

Наряду с массовостью и организованностью выступлений итальянских трудящихся необходимо отметить также высокую результативность их борьбы: в 1969–1970 гг. удалось добиться таких новых серьезных завоеваний, как расширение прав трудящихся и их профсоюзов на предприятиях (их участия в определении всех условий трудовых соглашений: норм, расценок, премий, штрафов и т. д.), решение о постепенном сокращении рабочей недели до 40 часов при сохранении прежней недельной зарплаты (будет завершено к 1 января 1973 г.) и т. д.

Столь важных успехов массовому движению в Италии удалось добиться в силу ряда факторов, среди которых на одно из первых мест следует поставить изменения, происшедшие в политике профсоюзов Италии: единство действий трех главных профсоюзов страны — ВИКТ, ИКПТ, ИСТ — достигло столь высокого уровня, что на повестку дня был поставлен вопрос о создании их федерации, а в перспективе — и организации единого профцентра страны.

Острые социальные схватки в стране и сложные политические маневры для оказания давления на широкие слои населения и на политические силы Италии шли параллельно в течение нескольких месяцев. В 1969–1970 гг. в своем стремлении накалить обстановку в стране, с тем чтобы в перспективе оправдать вмешательство в итальянские дела сил НАТО или США, правоцентристские лидеры объективно создали благоприятные условия для активизации и крайне правых элементов, например неофашистов и других, которые не остановились даже перед организацией во многих городах Италии многочисленных взрывов, поджогов и иных провокаций, сопровождавшихся человеческими жертвами. Крупнейшим из них был взрыв 12 декабря 1969 г. в Милане (погибло 16 человек).

Коммунистическая партия и Итальянская социалистическая партия пролетарского единства, которые через левые профсоюзы оказывали руководящее воздействие на ход забастовочной борьбы, выступили в парламенте против маневров правых групп, обратились к широкой общественности с призывом нанести поражение «партии авантюр и кризиса». В ответ правоцентристская группировка в правительственной коалиции, используя напряженную обстановку, созданную в стране террористическими актами, спровоцировала в декабре 1969 г. очередной правительственный кризис (так называемый «кризис на бомбах») и предприняла усиленное давление на социалистическую партию, требуя ее участия в новом правительстве левого центра на антикоммунистических условиях и грозя в противном случае роспуском парламента.

Этот план правоцентристской группировки не увенчался успехом. Новое руководство ИСП, опирающееся на поддержку членов своей партии, не поддалось шантажу, а сопротивление общественного мнения и противоречия внутри ХДП не дали возможности привести эти угрозы в исполнение.

Коалиция левого центра была формально восстановлена созданием в апреле 1970 г. четырехпартийного правительства Румора после целых четырех месяцев отсутствия дееспособного правительства и паралича парламента (в Италии после отставки правительства парламент приостанавливает свою работу до получения доверия новым правительством). Взамен правоцентристам пришлось согласиться на проведение всеобщих, административных выборов, а также первых выборов в советы автономных областей, которые долгое время упорно откладывались правительством. Расчет правых состоял в том, чтобы укрепить на этих выборах свои позиции и с новыми силами продолжать антидемократическую деятельность.

Выборы 7 июня 1970 г. в местные органы власти вновь опрокинули планы реакционных сил в Италии. Компартия несколько усилила свои позиции, собрав почти 28 % голосов. Небольшое ухудшение положения ИСППЕ — она собрала только 3,5 % голосов — не могло говорить об общем падении влияния левых, поскольку социалистическая партия, против которой особенно был направлен огонь критики справа, полностью сохранила (и даже вернула часть потерянных в 1968 г.) своих избирателей — 11 %.

Социал-демократы собрали 7 % голосов, что явилось для них политическим поражением, поскольку они рассчитывали повести за собой примерно вдвое больше избирателей. Позиции ХДП почти не изменились, республиканцы несколько окрепли. Правые партии вновь ослабли, несмотря на незначительное укрепление положения неофашистов; либералы потеряли почти половину своих избирателей в пользу социал-демократов, что подчеркивало близость позиций этих партий[750].

Тот факт, что коалиция левого центра вопреки давлению реакционных сил была вынуждена согласиться на проведение выборов в областные органы власти, уже сам по себе явился большой победой демократических сил Италии. Благодаря этим выборам были, наконец, созданы автономные области обычного статута. В каждой из областей имеется свой выборный совет и создаваемое им правительство (джунта). Областной совет обладает довольно широкими правами, в частности издает законы по вопросам сельского хозяйства, градостроительства, здравоохранения, туризма. Он контролирует деятельность провинциальных и коммунальных органов самоуправления, что ранее было компетенцией префектов — представителей центрального правительства в провинциях. Правда, передача их прав областям была растянута на срок в два года после первых выборов.

Формально выборы 7 июня 1970 г. привели к росту общего числа голосов, отданных за коалицию левого центра (примерно 58 % вместо прежних 55 %), но это произошло за счет включения в эту группировку как голосов бывших либералов справа, так и и левых социалистов слева. В результате противоречивость политических позиций внутри самой коалиции увеличилась.

Линия на обострение положения в стране, на попытку насильственного поворота вправо потерпела в этот момент поражение. Итальянским правящим кругам пришлось срочно исправлять положение. Сторонники правоцентристской группировки уже не могли возглавлять коалиционное правительство. В августе 1970 г. Э. Коломбо заменил на посту премьер-министра Румора. Еще раннее покинул пост секретаря партии Пикколи. Фанфани поспешил отмежеваться от своих прежних союзников. В конце октября 1970 г. и Румор выступил с заявлением о возможности сотрудничать с компартией при определенных обстоятельствах. В социал-демократической партии, по появившимся в печати сведениям, также встал вопрос об отстранении с руководящих постов наиболее скомпрометировавших себя деятелей «партии авантюр и кризиса».

Поражение очередной попытки итальянской буржуазии повернуть развитие страны вправо, естественно, не означало, что такие попытки более не повторялись. Напротив, часть итальянских правящих кругов и впоследствии делала ставку на эту карту, причем была предпринята попытка использовать в этих целях крайне правые, профашистские организации для провоцирования беспорядков. Они выступали, таким образом, сторонниками, некоторое время закулисными, правых кругов ХДП. Об этом свидетельствовали, например, события в г. Реджо-ди-Калабрия, в котором правым демохристианам удалось в конце 1970 г. совместно с неофашистами на протяжении около трех месяцев вести за собой значительную часть населения под демагогическими местническими лозунгами. И в дальнейшем в Италии сохранялась угроза подобного развития в той или иной форме.

С созданием правительства Коломбо, которое сопровождалось заявлениями нового секретаря ХДП Форлани против досрочного роспуска парламента, положение в стране значительно разрядилось. Правительство Коломбо проводило прежнюю линию в экономических вопросах, но в первые месяцы поступало более гибко. Периодически созывались совещания правительства с руководством трех профцентров страны, на которых обсуждались конкретные социально-экономические проблемы Италии. Левые силы требовали проведения таких же совещаний и с представителями местных органов самоуправления. Принятый правительством 27 августа закон-декрет по финансово-экономическим вопросам — единственный за несколько месяцев серьезный шаг правительства — предусматривал значительное повышение налогообложения трудящихся масс и довольно существенные льготы для монополий под предлогом преодоления неблагоприятной экономической конъюнктуры. Этот закон-декрет вызвал критику и сопротивление со стороны не только левой оппозиции, но и левых течений в ХДП и в социалистической партии. Правительство было вынуждено пойти в парламенте на уступки, некоторые положения закона-декрета были улучшены, но основные возражения против него со стороны компартии и ИСППЕ остались в силе.

Реакционные силы итальянской буржуазии вновь пытались в конце 1970 г. использовать в целях обострения обстановки в стране обсуждение в парламенте законов о разводе и закона-декрета по экономическим вопросам.

По конституции Италии закон-декрет, издаваемый правительством в чрезвычайных случаях, должен быть в течение двух месяцев утвержден парламентом, иначе он теряет силу, если вновь не будет подтвержден правительством на следующие два месяца. К первому сроку — 26 октября 1970 г. — закон-декрет, к которому левая оппозиция представила многочисленные поправки, не получил одобрения парламента. Правительство продлило его, так что обсуждение закона-декрета было начато снова. Некоторые левацки настроенные депутаты, прежде всего отколовшиеся от ИКП пять депутатов группы «Манифесто», начали искусственно затягивать обсуждение, надеясь, что по истечении двухмесячного срока правительство будет вынуждено выйти в отставку (хотя оно не обязано делать этого). Крайне правые силы, прежде всего неофашисты, присоединились к этой игре, рассчитывая не только свалить правительство справа, сорвать принятие закона о разводе, который обсуждался параллельно с законом-декретом, но и блокировать рассмотрение парламентом законопроектов по ряду актуальнейших проблем итальянской жизни. Нельзя не отметить, что крайне правые были только рады содействию «крайне левых». Так, секретарь неофашистской партии Альмиранте прямо заявил в парламенте, что он выражает группе «Манифесто» свое «искреннее уважение и признательность»[751].

Вопрос о разводе, имеющий в Италии большое принципиальное значение разрыва с вековой традицией подчинения общества церковным догмам, вызвал раскол не только в правительственной коалиции (ХДП, следуя линии Ватикана, официально выступила против него, три остальные партии его поддержали), но и острые противоречия между самими католиками. Реакционеры пытались использовать этот вопрос для создания в Италии обстановки «религиозной войны». Противники развода даже после одобрения закона в палате депутатов в конце 1969 г. все еще надеялись, что законопроект будет провален в сенате. И только когда после голосования первых статей закона в сенате стало очевидно, что закон пройдет, руководство ХДП пошло на компромисс с Другими политическими силами. 1 декабря 1970 г. закон был окончательно одобрен и 19 декабря вступил в силу.

В христианско-демократической партии положение оставалось неясным. После поражения правоцентристской группы Пикколи — Румора — Фанфани секретариат ХДП во главе с Форлани не контролировал полностью положение в партии, поскольку прежнее большинство распалось, а новое еще не сложилось. Левые течения ХДП выдвинули требование об официальном создании нового большинства в партии, обсуждение этого вопроса затянулось на месяцы.

Что касается социалистической партии, то она все более твердо выступала против попыток «партии авантюр и кризиса» нанести удар по демократическим институтам страны и воспрепятствовать развитию массового движения трудящихся. На состоявшемся в начале ноября 1970 г. пленуме ЦК ИСП было отмечено, что, хотя социалистическая партия поддерживала левоцентристское правительство и защищала его от попыток спровоцировать кризис справа, она не считала коалицию левого центра постоянным решением и не исключала ее замены более передовым союзом сил. Ненни пытался защищать на этом пленуме свой старый тезис о невозможности сотрудничества с коммунистами в политической борьбе, но не встретил никакой поддержки среди участников пленума. Правда, в органе ИСП «Аванти!» время от времени появлялись антикоммунистические статьи и комментарии.

Социалисты отвергли также домогательства социал-демократов об обязательном распространении на местные органы власти, прежде всего областные, принципа сохранения и на местах коалиции левого центра. На практике почти всюду, где это было возможно, поддерживалось создание левых джунт (ИКП — ИСППЕ — ИСП). Социалисты вошли в такие союзы также в двух областях — Тоскане и Умбрии, но остались в оппозиции к джунте в области Эмилия-Романья, состоящей из представителей только ИКП и ИСППЕ. Более чем в 1700 коммунах и городах Италии были созданы левые джунты. В ряде мест левоцентристская коалиция переживала кризис, в том числе в Сицилии и Сардинии. В Сардинии была попытка образовать правительство из двух партий — ХДП и ИСП, но центральное правление ХДП наложило вето на этот вариант. Было образовано однопартийное правительство ХДП, получившее косвенную поддержку левой оппозиции. Характерно, что почти повсюду социалисты отказывались от сотрудничества с социал-демократами.

Новое соотношение политических сил в Италии сопровождалось изменением антикоммунистической пропаганды. Те органы печати и политические деятели, которые еще совсем недавно обвиняли компартию в «антидемократических заговорах», стали теперь усиленно распространять слухи о том, что коммунисты, мол, «хотят включиться в систему», «во что бы то ни стало войти в правительство». Появился даже новый термин — «согласительная республика» (имеется в виду соглашение между ХДП и ИКП), который должен был означать как раз согласие компартии на сохранение капиталистического режима в обмен на теплые местечки если не в правительстве, то в разных хозяйственных и финансовых организациях (так называемое подправительство).

Компартия действительно все настойчивее ставила вопрос о создании в стране нового, более левого правительственного большинства, которое при определенных условиях могло бы в том или ином виде включать и коммунистов. Этот вопрос обсуждался на пленуме ЦК ИКП в середине ноября 1970 г., на котором позиции компартии были изложены предельно ясно. Заместитель генерального секретаря ИКП Э. Берлингуэр заявил по этому поводу: «Уже очень давно решен также и в теоретическом отношении вопрос участия рабочей партии в коалиционном правительстве. Был накоплен и прямой опыт, как это произошло, например, в 1944–1947 гг. Когда в 1962–1963 гг. социалисты взяли курс на участие в правительстве, мы их критиковали не из принципа, а из-за того, как осуществлялось это участие, за принятую платформу, а прежде всего потому, что это участие было связано с разрывом единства рабочего движения. Должны существовать определенные условия для того, чтобы рабочая партия могла участвовать в правительстве: это участие в руководстве страной должно сопровождаться — в этом основной вопрос — коренным поворотом в направлении общей политики и в самом устройстве общества. Сегодня мы далеки от наличия условий, необходимых для такого поворота, и заявляем об этом со всей ясностью»[752].

Таким образом, к концу 1970 г. закончился первый период кризиса левого центра, ставшего очевидным в результате парламентских выборов 1968 г. Демократические силы Италии сумели отбить еще несколько попыток наиболее консервативных кругов итальянской буржуазии повернуть вправо развитие страны. Одновременно им удалось при опоре на массовое движение трудящихся добиться проведения в жизнь ряда важных демократических реформ: областная автономия, развод, пенсионная реформа, защита прав трудящихся на предприятиях, повышение роли профсоюзов, материальные завоевания и многое другое.

В 1969–1970 гг. под давлением демократической общественности произошло некоторое изменение во внешней политике Италии. Сначала Ненни, а затем Моро, занимавшие пост министра иностранных дел, повели дело к признанию Китайской Народной Республики, дипломатические отношения с которой были установлены в конце 1970 г. Италия одобрительно отнеслась к «восточной политике» правительства ФРГ во главе с Брандтом, высоко оценила договоры между ФРГ и СССР о неприменении силы и между ФРГ и Польской Народной Республикой, о нормализации отношений между этими странами. Италия высказалась за проведение совещания государств Европы с участием США по вопросам европейской безопасности, но в соответствии с решениями НАТО сделала ряд оговорок о необходимости тщательной подготовки для обеспечения успеха такого совещания, а также о достижении прогресса в переговорах четырех держав по проблеме Западного Берлина. В отношении положения на Ближнем Востоке Италия высказалась за полное осуществление известной резолюции Совета Безопасности, поддержала миссию Ярринга по политическому урегулированию конфликта и отрицательно реагировала на всякую угрозу возобновления военных действий в этом районе. Все итальянские правительства высказывались за дальнейшее развитие отношений с социалистическими странами, прежде всего в экономической и культурной областях, но также и в некоторых политических вопросах. В 1970 г. Италию посетил министр иностранных дел СССР А. А. Громыко. Моро совершил поездку в ряд европейских социалистических стран. В то же время под давлением справа итальянским правительством были искусственно несколько обострены отношения с Югославией: Моро выступил с заявлением, которое было истолковано как претензия на югославскую часть бывшей Территории Триест, что привело к отсрочке визита Тито в Италию, намеченного на конец 1970 г.

Некоторое изменение позиции Италии произошло и в отношении агрессии США во Вьетнаме. Если до выборов 1968 г. итальянские правительства заявляли о своем «понимании» политики США в этом районе и фактически поддерживали ее, то позже Италия выступала за мирное урегулирование этого конфликта, одобряла сокращение американских войск в Юго-Восточной Азии, — сдержанно осудила вторжение США в Камбоджу.

В целом Италия стала несколько более активно выступать за уменьшение напряженности в мире, за ликвидацию наиболее острых международных конфликтов, — правда, все это в рамках политики Североатлантического блока. Италия также содействовала расширению рамок «Общего рынка», выступала за принятие в него Великобритании и других западноевропейских стран. В то же время она старалась развивать и укреплять экономические связи с социалистическими странами, в первую очередь с Советским Союзом. На XXIV съезде КПСС Л. И. Брежнев отмечал, что Советский Союз на взаимовыгодной основе сотрудничает с Италией в экономической и научно-технической областях[753]. В начале июля 1971 г. министр иностранных дел Италии Моро нанес ответный визит в СССР. Италия проявила наибольшую среди западных стран активность по установлению и развитию торговых связей с Китайской Народной Республикой. В мае 1971 г. Китай посетила большая делегация предпринимателей Италии во главе с заместителем министра внешней торговли, которая в принципе договорилась о заключении между двумя странами торгового соглашения.

Внутреннее развитие Италии в 1971 г. довольно противоречиво. Произошла значительная перегруппировка сил среди правых и крайне правых политических групп, организаций и партий.

В январе состоялся очередной съезд либеральной партии Италии. Эта партия, игравшая определенную роль в управлении страной в период центристских коалиций, в которые она входила, уже более десяти лет не допускалась в правительственное большинство.

В течение некоторого времени ее консервативные позиции в сочетании с определенными антифашистскими традициями, хотя бы в основном и формальными, привлекали к ней голоса средней и отчасти мелкой буржуазии. В 1968 г. и позже стал очевидным упадок этой партии, отход от нее тех избирателей, которые полагались на нее как на силу, способную в какой-то мере противостоять демократическим реформам. Стремясь сблизиться с ХДП, в частности рассчитывая на возможную, по мысли правых кругов буржуазии, в перспективе правоцентристскую коалицию, руководство либеральной партии пошло на этом съезде на некоторый сдвиг партии влево, ближе к левоцентристскому большинству в консервативном его понимании. Этот поворот, однако, вызвал в партии значительную напряженность и обострение противоречий.

Несколько недель спустя провели свой первый съезд правые социалисты. В период подготовки съезда и в ходе его стало очевидным, что крайняя линия Ферри, ставшего своего рода символом «партии кризиса и авантюр», не пользуется поддержкой большинства партии и что к руководству партией могла бы прийти более умеренная группа Танасси. Поражение Ферри, провал его надежды на превращение партии в силу, способную конкурировать с ИСП, были достаточно очевидными, но избрание Танасси секретарем партии означало бы его уход из правительства, где он занимал важный пост министра обороны, который едва ли мог бы получить другой социал-демократ. Во избежание осложнений, а возможно и с более далекими целями руководство социал-демократической партии, как она стала называться по решению этого съезда, предпочло оставить всех должностных лиц на прежних постах. Было разъяснено, что такое положение должно сохраниться по меньшей мере до выборов президента республики.

Республиканцы в феврале 1971 г. предприняли маневр, в основном направленный на улавливание голосов неустойчивых и недовольных сторонников левоцентристских коалиций. Ла Мальфа объявил об отозвании представителей республиканской партии из правительства и одновременно о продолжении поддержки этой партией левоцентристского большинства в парламенте. Мотивировался этот шаг, с одной стороны, тем, что правительство Коломбо недостаточно точно выполняло свои обязательства по проведению реформ, а с другой — тем, что, мол, правительство проявляет излишнюю уступчивость по отношению к коммунистам.

В социалистической партии положение существенно не изменилось. В христианско-демократической партии отмечалось дальнейшее углубление противоречий, причем как на политической, так и на личной основе, в связи с предстоявшими в конце года президентскими выборами. Вопрос о создании нового внутрипартийного большинства для руководства партией не решался. В этих условиях левые течения заняли в значительной мере пассивную, выжидательную позицию, тогда как реакционное крыло (включая министра внутренних дел Рестиво) стало развивать все большую активность. Следует отметить, что при этом оно пользовалось определенной поддержкой монополистического капитала, руководители которого смотрели на планы крайне правого крыла ХДП просто как на один из вариантов борьбы против усиления влияния левых сил, возглавляемых, по сути дела, коммунистами.

Правое крыло правительственной коалиции, контролируя через Рестиво и Танасси полицию и карабинеров, создало в стране такое положение, при котором значительно участившиеся вылазки неофашистов, нападения их на активистов левых партий, на помещения и редакции газет этих партий и т. д., а также провокации в отношении самих полицейских оставались в большинстве случаев безнаказанными. Даже в тех случаях, когда зачинщики нападений на народные манифестации или авторы поджогов или взрывов передавались в руки полиции, их почти сразу же отпускали на свободу. В этих условиях компартия и другие левые партии все более настойчиво призывали народные массы к бдительности, обязали своих членов давать решительный отпор нападениям неофашистов, но не поддаваться на провокации, не допускать столкновений манифестантов и забастовщиков с полицией и карабинерами. Была развернута широкая кампания за сохранение и укрепление республиканской законности, за полное соблюдение конституции. Выдвигалось, в частности, требование о судебном преследовании апологии фашизма, которой широко занимались неофашистские ораторы в нарушение конституции и специального закона 1952 г. В тех случаях, когда неофашисты действовали чересчур нагло или неумело, правительство вынуждено было принимать меры. Так оно поступило, например, в отношении группы известных в прошлом фашистов во главе с Боргезе, которые пытались в декабре 1970 г. собрать старых сообщников в целях авантюристического захвата ряда государственных учреждений. Несколько человек было арестовано, но Боргезе предоставили возможность скрыться.

Итальянские правящие круги терпели деятельность неофашистов, а также постоянно пытались провоцировать столкновения полиции с забастовщиками с вполне ясной целью. Официальная пропаганда, которой вторили все правые газеты, утверждала, что в стране происходит столкновение между «двумя крайностями», т. е. между неофашистами и левыми силами, что и является якобы причиной общей напряженности и даже угрожает экономической стабильности Италии. В поддержку этой аргументации использовались даже случаи чисто уголовных преступлений и кровавая борьба внутри мафии. В плане этой пропаганды на мельницу крайне правых сил лили воду те представители левацких «сверхреволюционных» группок, которые, часто, видимо, не без участия полицейских провокаторов, устраивали различные безответственные выходки.

Положение в стране вновь постепенно обострилось, что стало особенно очевидным с назначением на середину июня частичных административных выборов. Предстояло обновить состав областного совета Сицилии, провинциальных советов Рима и Фоджи, коммунальных органов Рима, Генуи и многих других городских и сельских центров, главным образом на Юге страны. То обстоятельство, что большинство тех 7,3 млн. избирателей, которые призывались на этот раз к урнам (около ⅕ избирательного корпуса Италии), приходилось на Юг и Рим, где позиции правых являлись наиболее сильными, давало реакции возможность надеяться на благоприятные для нее результаты. В этом случае возрастали бы шансы на сдвиг политики правительства вправо.

В конце апреля собрался национальный совет ХДП для определения предвыборной тактики этой партии. На нем был намечен однозначно правый курс. Национальный совет ХДП, при полной пассивности левых групп партии, выступил против массовых движений трудящихся и свободы деятельности профсоюзов, против шагов по созданию единого профсоюзного центра, против новых реформ, в частности в области народного образования, за ухудшение только что принятого важного закона о реформе земельной аренды, за проведение референдума с целью отменить право развода и т. д. Этот предвыборный курс, который в случае успеха мог бы стать и постоянной политикой ХДП, привел, естественно, к активизации всех правых сил страны, к оживлению реакционных настроений среди некоторых слоев населения. Так, буквально накануне выборов при голосовании в палате депутатов довольно умеренного законопроекта о реформе жилищного строительства 70 демохристиан тайно проголосовали против него, хотя он был официально поддержан фракцией ХДП. Законопроект был принят только благодаря косвенной поддержке коммунистов, воздержавшихся от голосования. Администрация ряда заводов, в том числе ФИАТ, создала на предприятиях весьма напряженную обстановку, умышленно затягивая до выборов переговоры с профсоюзами.

Компартия и другие левые партии и группировки ответили на поправение курса ХДП еще более усиленной борьбой за проведение наиболее назревших реформ на основе единства действий всех демократов. В этой борьбе участвовали, как и раньше, но с большей активностью довольно разнородные политические силы. При этом были допущены некоторые тактические ошибки, давшие возможность реакционной прессе поднять шум с обвинениями в адрес коммунистов в их мнимом намерении добиться экспроприации всех мелких землевладельцев и особенно владельцев мелких магазинов, мастерских и т. д., которых в Италии насчитывается около 2 млн. Левые партии несколько запоздали с разоблачением этой клеветнической кампании.

Таким образом, выборы 13 июня 1971 г., при всем их ограниченном объеме и определенной нетипичности избирательного района, имели большое политическое значение как проверка действенности контрнаступления правых сил, развернутого в стране при выжидательной снисходительности и отчасти поддержке ведущих монополистических кругов. Основным результатом выборов оказалось крупное политическое поражение христианско-демократической партии, которая понесла потери повсюду, но особенно большие — до 7–8 % от всех голосовавших — в Сицилии. Главный удар был нанесен ХДП справа — почти все потерянные ею голоса отошли к неофашистскому «Итальянскому социальному движению», которое приобрело также половину голосов либералов и почти всех прежних избирателей монархической партии, набрав от 10 до 16,6 % (на Сицилии) всех поданных голосов. Социал-демократы сохранили свои позиции практически неизменными, республиканцы несколько укрепились. Был отмечен прирост голосов, поданных за социалистическую партию. Компартия в целом укрепила или сохранила позиции, хотя на Юге в ряде мест ее потери были заметными. К компартии и социалистической партии перешли многие избиратели Итальянской социалистической партии пролетарского единства, которая не смогла выработать ясной политической линии на своем III съезде в марте 1971 г.

Значительная концентрация голосов правых избирателей вокруг «Итальянского социального движения» вызвала беспокойство демократических сил страны. Положительному факту ослабления ХДП как основной партии итальянской буржуазии противостояло укрепление крайне правой, реакционной политической группировки, хотя бы и за счет других правых партий и части самой ХДП. Исход выборов 13 июня отнюдь не говорил об усилении в стране действительно неофашистских настроений как таковых. Новые избиратели «Итальянского социального движения», удвоившие число поданных за него голосов, своим голосованием выражали главным образом недовольство политикой левого центра, неосуществлением ряда важных реформ. Но в то же время было ясно, что эти довольно значительные массовые слои не понимали политики левых партий, были склонны поверить социальной демагогии неофашистов, их попыткам выдать себя за «партию порядка и справедливости». Анализ выборов показывал, что наибольший успех неофашисты имели в городах Юга (обыватель был напуган утверждениями о предстоящей всеобщей экспроприации и бесконечными разговорами о других реформах), на Севере такого сдвига не было, равно как и в деревне, где арендаторы уже разобрались в выгодном для них характере нового закона об аренде. Было также очевидным, что часть избирателей Сицилии проголосовала за неофашистов из-за отсутствия ясных перспектив демократического возрождения экономики острова и демократизации его общественной жизни.

Июньские выборы показали, что уклон вправо не может принести успеха ХДП, что попытка проводить правую политику с опорой на неофашистов выгодна прежде всего этим последним, а они по-прежнему не могли рассматриваться как возможный партнер в правительственной игре, ведущейся христианско-демократической партией. Поэтому в ожидании дальнейшего развития событий, в частности, в связи с избранием президента республики руководство ХДП решило обеспечить некоторую разрядку внутриполитической напряженности, например, выступить против нарушений неофашистами законности. Оно вновь стало говорить о проведении реформ, не отказываясь, однако, ни от общего неопределенно-правого курса, ни от возможности затормозить прогрессивное развитие в стране, например провести референдум против развода, и пр. В соответствии с этим промышленники согласились на заключение ряда выгодных для трудящихся соглашений по трудовым конфликтам, включая право рабочих заводов ФИАТ участвовать в определении условий работы на конвейерах.

Коммунистическая партия после тщательного анализа результатов выборов и положения в стране поставила задачу перед своими организациями и членами еще активнее добиваться в союзе с другими демократами осуществления ряда остро назревших реформ, лучше учитывать интересы массовых слоев мелкой буржуазии, чтобы лишить неофашистов той массовой базы, которую они сумели получить в городах некоторых районов страны. Такой курс обеспечивал также и проведение дальнейшей борьбы против политической гегемонии ХДП, борьбы, направленной на обострение противоречий внутри этой партии и всего блока левого центра, на создание в перспективе нового, демократического правительственного большинства.

Таким образом, 1971 год знаменовал собой новый этап в развитии кризиса левого центра как попытки монополистических кругов итальянской буржуазии проводить центристскую, в общем консервативную политику, идя на проведение более или менее глубоких преобразований в экономической, социальной и политической жизни страны только под давлением демократических сил и в меру этого давления. Итальянская буржуазия и ХДП продолжали сложную и неустойчивую политику балансирования между необходимостью все в большей мере считаться в руководстве страной с растущим влиянием компартии и других левых сил и стремлением монополий нанести по возможности более сильный удар по этим силам.