История Кубани

4.1. Военно-казачья колонизация Кубани

Крымское ханство и его часть — правобережная Кубань являлись важными в геополитическом и военно-стратегическом отношении территориями, овладение которыми позволяло прочно закрепиться на Черноморском побережье, успешно решать задачи России в черноморском регионе, в целом на Востоке. В конце XVIII — начале XX в. противоречия между Россией и Турцией, поддерживаемой западными державами, основывающиеся на стремлении к политическому и экономическому преобладанию в регионе, заканчиваются решительными шагами России по присоединению Крыма и Кубани к империи. Необходимо было укрепить южные границы, не допустить использования территории и народов Кубани Турцией в качестве плацдарма для дальнейшей экспансии. Давние русско-кавказские связи способствовали укреплению российских позиций на Кавказе.

Несмотря на впечатляющие успехи Российской империи на кавказском направлении, неопределенное положение Кубани требовало решительного пресечения Глава 4. Кубань в конце XVIII — начале XX в… антирусских действий со стороны Крыма и Турции в целях налаживания мирных отношений с народами Северного Кавказа. Действительно закрепиться на Кубани можно было только через колонизацию этого региона. Для решения этой задачи необходимо было привлечь население, которое успешно могло бы совмещать военную службу и хозяйственную деятельность. Подобную задачу могли решить только казаки.

После восстания Емельяна Пугачева, в котором принимали участие запорожцы, было принято решение о ликвидации последнего островка казачьей вольности — Запорожской Сечи. Пятого июня 1775 г. войска под командованием П. Текелия подошли к «запорожскому Кошу». Сечь была разрушена, часть казаков бежала в Турцию (основали там Задунайскую Сечь), остальные разбрелись по стране.

На Кавказе ситуация была нестабильной. С начала 1787 г. Турция стала открыто нарушать условия Кучюк-Кайнарджийского мирного договора и при поддержке Англии и Пруссии начала подготовку к войне. В условиях предстоящей войны для запорожской старшины сложилась благоприятная обстановка для восстановления войска. Заручившись поддержкой Г. А. Потемкина, Антон Головатый, Сидор Белый, Захарий Чепега вручили в Кременчуге адрес Екатерине II, где просили создать новое войско.

Война с Турцией началась 9 сентября 1787 г., а 22 января 1788 г. Екатерина II подписывает указ о создании войска верных казаков, рассчитывая использовать опыт казачества в войне. В ходе военных действий казаки зарекомендовали себя как умелые разведчики, отважные воины и мореходы. Особенно отличились запорожцы в сражении у острова Бере-зань под командованием А. В. Суворова, при штурмах крепостей Бендеры, Очаков, Измаил. За победы на Черном море войско стало именоваться Черноморским войском верных казаков (в отличие от «неверных», ушедших в Турцию).

По окончании военных действий Черноморское войско было поселено на землях между Бугом и Днестром. Положение казаков на новых землях было неопределенным. Чиновники, землевладельцы, недовольные бегством на земли войска крестьян, не желали такого соседства. Казачья старшина решила обратиться к правительству с просьбой о переселении войска на Тамань и близлежащие земли. Депутация во главе с А. Головатым отправилась в столицу весной 1792 г., а уже 30 июня того же года Екатерина II подписала Жалованную грамоту, по которой черноморским казакам в вечное пользование передавалась правобережная Кубань от устья до Усть-Лабинского редута, а также Фанагория.

Переселялись черноморские казаки в 1792–1793 гг. несколькими партиями под руководством С. Белого, К. Кордовского, 3. Чепеги, А. Головатого. Всего переселилось на Кубань около 17 тысяч человек, но уже к 1795 г. численность войска приближалась к 25 тысячам человек. В 1793–1794 гг. казаками-черноморцами были основаны 40 куренных селений (38 сохранили названия куреней Запорожской Сечи, а также были добавлены Березанский и Екатерининский), заложен войсковой град Екатеринодар — административный центр Черномории.

Однако численность казаков-черноморцев была явно недостаточной для освоения более 3 млн десятин пожалованных земель, к тому же трудности на месте (климат, болезни, схватки с горцами) приводили к людским потерям. Крестьяне бежали на Кубань «за волей», однако существенно повлиять на численность населения Черномории не могли. Правительство трижды организовывало переселение малороссийских казаков и крестьян в Черноморию из Полтавской, Черниговской и Харьковской губерний — в 1809–1801, 1821–1825 и 1845–1849 гг. В результате численность населения увеличилась более чем в 7 раз и составила около 180 тысяч человек.

Параллельно с переселением черноморцев правительство планировало колонизацию земель от крепости Усть-Лабинской до верховий реки Кубани. Сюда планировалось переселить 3000 семей донских казаков, служивших в это время на Кавказской линии. Донцы в ответ взбунтовались и бежали на Дон. Однако вскоре волнения были подавлены, и в 1794 г. переселение началось.

Станицы Темнолесскую, Воровсколвескую, Прочноокопскую, Григориполисскую, Усть-Лабинскую основали казаки Дона, которые составили Кубанский полк. К середине XIX в. население Кубанской линии составляло более 300 тысяч человек, в том числе 122 тысячи — проживающих на Кубани. В административном плане Черномория составляла отдельную административно-территориальную единицу — «Землю Черноморского войска», подчиненную таврическому губернатору. Местное управление определялось «Учреждением об управлении губерний» и Жалованной грамотой Екатерины II от 30 июля 1792 г., а также составленным войсковой старшиной документом — «Порядком общей пользы» (1794), закреплявшим ведущее положение казачьей «аристократии» во всех отраслях жизнедеятельности войска. Высшая местная власть сосредоточивалась в руках войскового правительства, во главе которого стояли атаман, судья и войсковой писарь. Черномория делилась на пять округов: Екатеринодарский, Фанагорийский, Бейсугский, Ейский, Григорьевский. Управление в округах осуществляли окружные правления, наделенные полицейскими функциями.

В 1796 г. Черномория вошла в состав Ростовского уезда Новороссийской губернии, войсковое правительство преобразовалось в войсковую канцелярию с правами губернского правления. С 1802 г. по военной части войско подчинялось Военной коллегии, по гражданской — Сенату. В силу военной необходимости в 1820 г. Черномория была подчинена начальнику Отдельного Кавказского корпуса А. П. Ермолову с присоединением к Кавказской губернии (с 1827 г. — Кавказской области). В 1842 г. было утверждено «Положение о Черноморском войске», в соответствии с которым Черномория по военной и гражданской части подчинялась Департаменту военных поселений, непосредственно на Кавказе — командиру Отдельного Кавказского корпуса. В административном отношении Черномория делилась на три округа — Таманский, Екатеринодарский и Ейский с окружными правлениями.

Казаки Кавказской Линии первоначально не имели единого устройства. По мере переселения на Кубань донских, малороссийских казаков, жителей казенных селений, нижних чинов Кавказской армии (Тенгинского, Навагинского пехотных полков) из них формировались отдельные полки с полковыми правлениями (Кавказский, Хоперский, Ставропольский), которые в 1832 г. вошли в состав Кавказского Линейного казачьего войска (положение о войске было принято только в 1845 г.).

Основной для казаков была служба на месте проживания — «бдение и стража пограничная от народов закубанских». В дореформенный период служба казачества была поголовной и практически пожизненной. В обмен на земельный надел и некоторые льготы (освобождение от рекрутских наборов, земских денежных платежей, право беспошлинной торговли в войске, рыбной ловли с уплатой пошлины в войсковой капитал, довольствия солью из войсковых запасов) казаки расплачивались длительной и тяжелой службой.

В силу различных природных условий у черноморцев и линейцев сложились отличия и в отбывании воинской повинности. По прибытии на Кубань черноморские казаки практически не использовали свой флот, прославивший их в войне с Турцией. Черноморцам вменялось в обязанность охранять около 260 верст пограничной линии вдоль реки Кубани. На протяжении этой линии в короткий срок было устроено около 60 постов и более 100 пикетов. Тактика черноморцев заключалась в выслеживании противника, предупреждении набегов. Широко применяли глубокую разведку — «залоги» и «разъезды». Особенно тяжелой служба становилась зимой, когда по льду можно было беспрепятственно переправиться через Кубань. Именно у черноморцев были распространены пехотные части пластунов (от «лежать пластом») — воинов чрезвычайно искусных в партизанской войне, неожиданных засадах, воинских хитростях. Линейцы же стремились использовать преимущества конницы в степных районах — жестокими расправами стремились отбить у горцев желание к набегам. Черноморцы в важных сражениях опирались на преимущества артиллерии, линейцы больше доверяли сомкнутому строю кавалерийской атаки, которой боялись даже горцы — великолепные наездники. Черноморцы предпочитали ружья в качестве вооружения и считались лучшими стрелками на Кавказе, казака-линей-ца всегда можно было отличить по умению виртуозно владеть шашкой.

Помимо службы непосредственно на Кубани казакам приходилось выставлять полки для войн вне пределов Черномории. В 1795 г. персидские войска вторглись в Закавказье, Россия помогала единоверцам-грузинам по условиям Георгиевского трактата в отражении агрессии. В 1796 г. два полка черноморских казаков под руководством А. Головатого участвовали в так называемом Персидском походе к г. Дербенту. Казаки воевали в Молдавии и Валахии в годы русско-турецкой войны 1806–1812 гг., во время русско-иранской и русско-турецкой войн 1820-х годов — на Кавказском и Дунайском фронтах. В годы войны с наполеоновскими полчищами от Черноморского войска участвовали 1-й сводный конный полк и 9-й пеший полк (из 19 офицеров и 530 казаков домой вернулись 209 человек). На всю Россию черноморские казаки прославились в годы Крымской войны (1853–1855). За мужество, бесстрашие и отвагу казаков нередко награждали орденами и медалями, полки — штандартами и знаменами. Кроме того, казаки служили в Собственном Его Императорского Величества конвое в составе лейб-гвардейской Черноморской сотни (с 18 мая 1811 г.).

Практически на протяжении всей первой половины XIX в. в пределах Черномории имелись значительные площади свободной земли. Однако уже при переселении казачья старшина начала захватывать земельные участки, фактически находившиеся в собственности войсковых старшин. «Порядок общей пользы» (пункт 23 о выдаче «открытых листов») положил начало захвату старшиной земли в Черномории. В дальнейшем этот способ землепользования, охарактеризованный В. Н. Ратушняком как «захватный», утвердился. Но наличие огромных территорий не приводило к каким-либо осложнениям в вопросах землепользования. Обычной практикой было выселение зажиточного казака на хутор и использование в меру возможностей окрестной земли, не захваченной уже кем-либо. К середине века свободной земли уже не хватало, и зажиточные казаки стали захватывать казачьи куренные земли.

В дальнейшем произошло законодательное закрепление права пользования землей. По положению 1842 г. офицерам полагалось от 400 до 1500 десятин, нижним чинам — по 30 десятин. На самом деле к тому времени черноморские дворяне и духовенство владели гораздо большими участками.

Интенсивное использование захваченных земель было невозможно. Во-первых, на Кубани было довольно слабо развито крепостное владение крестьянами. В Черномории, например, количество крепостных крестьян по отношению к казачьему населению в период с 1810 по 1859 г. колебалось в пределах 0,5–1,5 процента. Во-вторых, на землях Черномории было запрещено селиться лицам неказачьего сословия, что приводило к отсутствию потенциальной наемной рабочей силы. Поэтому в хозяйствах казаков, даже зажиточных, земледелие в дореформенный период было крайне слабо развито. В Черномории из пригодных под пашню 2 млн десятин в 1859 г. использовалось 404 тыс. десятин, или 18 процентов.

Основной отраслью сельского хозяйства Черномории было экстенсивное скотоводство.

А на Кавказской линии практически все казаки занимались хлебопашеством, особенно на правом фланге, где опасностей набегов было меньше, а земля плодородна. К примеру, урожай на Линии в 1849 г. составил 4,5 млн пудов, или по 28,8 пуда хлеба на человека.

К 1 января 1861 г. в Кубанском войске числилось: 1 город, 152 станицы, 8 «населков», 3454 хутора, 3 крепости, 344 зимовника — всего 3962 населенных пункта. Число всех населенных пунктов войска увеличилось по сравнению с 1860 г. на 421, из них 89 станиц (21,1 %), 69 хуторов (16,4 %), 261 зимовник (62 %).

Следует отметить, что положение значительной части казаков и офицеров в Черномории и на Линии было весьма плачевное. В 1855 г. генерал-адъютант Хомутов (наказной атаман Донского войска) составил записку о Черномории, в которой указывал на чрезвычайную бедность войска, неразвитость войскового города, отсутствие каменных зданий и ужасную грязь. При этом автор отмечал крайнюю скудость содержания офицеров войска, которые, за редким исключением, были бедны.

Сходные мысли высказывал главнокомандующий Кавказской армией князь А. И. Барятинский в том же 1855 г. при обсуждении вопроса о назначении пенсий и пособий гражданским чиновникам из казачьего сословия. В Кавказском Линейном казачьем войске земельные наделы были крайне малы, дефицит земли составлял около миллиона десятин. Офицеры, находясь на службе, не могли извлечь выгоды даже из своих малых наделов, а после увольнения оставались совсем без средств к существованию. Говоря же о свободных землях, главком писал: «Так в обоих казачьих войсках на Кавказе… по особому положению их на рубеже враждебных нам народов, хозяйственный быт казаков не может находиться в цветущем состоянии, постоянная тревожная жизнь и беспрестанная служба отвлекают руки от труда производительного и оставляют в пусте обширные пространства». Помимо этого, как отмечал А. И. Барятинский, у казаков не было стимулов к более продуктивному использованию земель — без права частной собственности офицеры не были уверены в завтрашнем дне, потому капитальных строений не ставили, занимались скотоводством.

Что касается промышленности, то в основном она носила кустарный характер. В 1857 г. в Черномории насчитывалось 201 кустарное предприятие. Естественно, что в каждой станице имелись свои кузнецы, плотники, столяры и пр. Крупные промышленные предприятия по большей части были связаны с рыбным промыслом, скотоводством и обмолотом зерна. В Черномории заводы в основном находились в городах — в 1850 г. их насчитывалось: 5 салотопенных, 27 кожевенных, 67 маслобойных, 42 кирпичных, 3 гончарных, 1 пивоваренный.

Таким образом, практически все хозяйство Черномории (и казачье, и войсковое) развивалось экстенсивным путем по объективным причинам: занятость значительной части казачьего населения на военной службе, отсутствие наемной рабочей силы, возможность для казачьей старшины захватывать значительные земельные участки и получать прибыль за счет расширения эксплуатируемых земель. Господство заимочной формы землепользования обусловливалось многоземельем и низким уровнем развития производительных сил, поэтому примитивное выгонное скотоводство доминировало над всеми остальными отраслями сельского хозяйства.

Если в Центральной России эксплуатация крепостного труда сдерживала интенсификацию производства, то в казачьих районах Северного Кавказа сдерживающими факторами было коллективное землевладение, военная служба, бедность дворянства, отсутствие свободного населения и капиталов.

Несмотря на низкий уровень развития производительных сил, наблюдалось расслоение в казачьей среде. Это расслоение носило скорее не имущественный характер, оно закрепляло разницу в социальном статусе. Правительство стремилось опереться в казачьей среде на дворянскую прослойку, с этой целью инкорпорировало казачью старшину в дворянский корпус империи. Как правило, казаки-дворяне занимали ведущие позиции в общественно-экономической и политической жизни. Некоторые владели мельницами, сотнями голов скота, активно занимались хлебопашеством, эксплуатируя труд рядовых. казаков.

Однако значительного имущественного расслоения в дореформенный период среди самих казаков не происходило, поскольку большинство офицеров находилось практически в равных условиях службы с казаками. Причинами этого были возможность для рядового казачества заниматься экстенсивным скотоводством и политика правительства на создание замкнутого сословия, в том числе путем выплаты жалованья -12 рублей ежегодно (дом в середине XIX в. стоил около 40 р.; пуд рыбы — 12–16 к.).

Серьезных социальных потрясений в Черномории практически не было. Исключение — Персидский бунт. Непосредственной причиной бунта послужили притеснения и несправедливости (использование казаков на работах, невыплата жалованья), которые испытали казаки в Персидском походе. 504 казака под предводительством Ф. Дикуна, О. Шмалько и Н. Собакаря после прибытия 22 июля 1797 г. потребовали удовлетворения «обид» — компенсации в сумме 4–5 тыс. рублей. Однако уже с 5 августа казаки требуют распустить правление, наказать офицеров-дворян. Используя доверие казаков к царю, старшине удалось уговорить восставших отправиться в столицу для разбирательства. Восстание подавили, делегацию арестовали и отправили в Петропавловскую крепость, затем 165 казаков приговорили «казнить смертию — повесить», двух — прогнать сквозь строй. Император Павел I смягчил приговор до наказания кнутом и ссылки в Сибирь.

4.2. Народы Кубани в первой половине XIX в. Кавказская война на Северо-Западном Кавказе

На Северо-Западном Кавказе и Черноморском побережье проживали коренные обитатели Кубани — адыгские племена. По оценочным сведениям современников, самыми многочисленными были шапсуги — до 160 тыс. человек. Вторые по численности абадзехи — до 40–50 тысяч. Оценки численности других адыгских племен колеблются от нескольких тысяч до нескольких десятков тысяч. Общую численность адыгов к середине XIX в. можно оценить в 700–750 тыс. человек.

Хозяйство адыгов было натуральным, однако горцы активно втягивались в торговый обмен с казаками, особенно после устройства меновых дворов на границе. В Прикубанской низменности развивалось земледелие, продукты которого шли на внешний рынок. Черкесы выращивали просо, кукурузу, яровую пшеницу, полбу и ячмень. Помимо земледелия горцы занимались скотоводством — разводили рогатый скот и овец. Скотоводство было развито во всех районах, но особенно у горных племен. На первом месте стояло коневодство, значительное место в животноводстве занимало выращивание крупного рогатого скота. Горский скот был хорошо приспособлен для

Глава 4. Кубань в конце XVIII — начале XX в… работы, давал мясо и молоко высокого качества. Немаловажное место в хозяйстве адыги отводили пчеловодству, поскольку мед был и предметом обменной торговли, и постоянным продуктом в рационе горцев.

Местные ремесленники достигли довольно высокого уровня мастерства. У горцев имелось 32 кустарных промысла: сапожный, колесный, арбяной, скорняжный, шорный, токарный, производство бурок, сукон, красок, плетений из прутьев и др. При этом особо выделялись изделия оружейников, золотых дел мастеров. Адыгские женщины занимались ткачеством, изготовляли тонкие шерстяные материи.

Общественное устройство адыгских племен отличалось неоднородностью. Единого государства у адыгов не было. В конце XVIII — первой половине XIX в. родовые отношения у адыгов находились в стадии разложения, шел процесс складывания феодализма. Однако темпы феодализации у различных адыгских племен были неодинаковы: существовало разделение на «аристократические» и «демократические» племена. К первым относились бжедухи, хатукаевцы, темиргоевцы, бесленеевцы. У аристократических племен были явно выражены черты складывающегося феодального строя, оформленная сословная структура общества с господствующей ролью владетельных князей и дворян и феодально-зависимым положением значительной части крестьянства. Необходимо отметить, что и в этих обществах сохранялись пережитки общинно-родового строя.

К демократическим племенам относились абадзехи, шапсуги, натухаевцы и убыхи. У демократических племен процессы феодализации тормозились упорным сопротивлением свободных членов общины — тфокотлей, возглавляемых старшинами. В результате этой борьбы права и привилегии дворянства были ограничены, а верховенство в политической области захватили старшины. Однако в итоге именно старшина стала прослойкой горского общества, активно феодализирующейся и эксплуатирующей свободных общинников.

Социальная структура представляла собой феодальную иерархическую лестницу, на вершине которой находились князья — пши, чье могущество основывалось на владении захваченной общественной землей, значительном количестве скота и лошадей. К верхушке феодального общества относились также мусульманские священнослужители: эфенди, муллы, кадии и муэдзины. Ниже находились дворяне — у орки.

Основную массу горского населения составляли свободные общинники-тфокотли — около трех четвертей от численности всего общества. Тфокотли имели право обладать крепостными людьми. Однако основная масса была зависима от феодалов, выполняя различные повинности. В категорию крепостных крестьян входили пшитли, которые находились в полной личной и поземельной зависимости от князей и дворян. Низшую ступень феодальной иерархической лестницы занимали унауты — домашние рабы. Унауты не имели собственности, получая пропитание от хозяина, имевшего неограниченную власть над рабами.

После заключения Ясского мирного договора 1791 г. и вплоть до воцарения Павла I кавказское направление российской политики отходит на второй план. Основным в деятельности командующего Кавказским корпусом И. В. Гудовича была охрана линий по Кубани и Тереку. По отношению к горским народам предписывалось действовать дипломатическими средствами, стремясь к созданию прослойки прорусски настроенных людей в среде местной аристократии.

После присоединения Восточной Грузии (1801) и постройки Военно-Грузинской дороги Россия занимает прочные позиции на всем Кавказе, стратегические планы в регионе существенно меняются. Фактически между Грузией и Россией находились территории, разделяющие империю на две части. Геополитические интересы требовали активизации деятельности, направленной на присоединение народов Кавказа, что было необходимо для предотвращения проникновения на Кавказ Турции и западноевропейских держав.

Первоначально казаки Кубани установили дружеские отношения с горскими народами. В 1794 г. бжедухские князья Аслан-Гирей и Девлет-Гирей и хатукаевский владетель Магомет Калабат даже обращались к правительству Российской империи с предложением войти со своими землями и народами в состав России. Однако предложение было отклонено.

Черноморские казаки нуждались в установлении нормальных торговых отношений с горцами, для чего были учреждены меновые дворы. К 1826 г. на правом берегу Кубани их насчитывалось шесть: Екатеринодарский, Редутский, Малолагерный, Великолагерный, Новоекатерининский и Славянский. Еще два меновых двора было открыто на Бугазе (войсковой и казенный), где находилась и карантинная таможня.

Также предпринимались попытки (не всегда удачные) налаживания политического сотрудничества. Пример — участие казачьего отряда в Бзиюкской битве между шапсугскими, абадзехскими и натухайскими тфокотлями, с одной стороны, и шапсугскими и бжедухскими дворянами — с другой. Это сражение состоялось 29 июня 1796 г. в 18 километрах от Екатеринодара. Русские выступили на стороне дворянства. Всего с обеих сторон в Бзиюкской битве приняло участие свыше 50 тысяч человек. Княжеское войско одержало победу, однако своей цели (ликвидации демократических порядков в землях шапсугов, абадзехов и натухайцев) не достигли. Для казаков участие в данной битве обернулось осложнением отношений с шапсугами и абадзехами. В последующем шапсугские и абадзехские тфокотли неоднократно совершали нападения на укрепления Черноморской кордонной линии и казачьи селения.

Данные набеги не были местью или специально спланированными политическими акциями. Это было проявление старинной традиции молодечества части горского общества, не занимающейся производительным трудом. В среде этих джигитов создавалась и культивировалась особая система ценностей, предполагающая в качестве основного источника существования добычу, захваченную в набегах на сопредельные территории. Для воина-наездника дерзость и удачливость в предприятии служили мерилом уважения и знаком чести. Данная система ценностей разделялась горским обществом. Трус, неудачливый джигит не мог рассчитывать на уважение соплеменников, девушки в выборе супруга предпочитали ловкого джигита зажиточному неудачнику. Целью набегов, как правило, были скот и пленники, продаваемые на рынках рабов.

Первоначально черноморским казакам не разрешалось преследовать партии горцев на левом берегу Кубани. Однако постоянные проникновения и разбои, остающиеся безнаказанными, приводили к активизации набегов. В конце 1802 г. Александр I в предписании генералу И. И. Михельсону указывал на необходимость наказания подобных хищнических акций, поскольку попытки решения данного вопроса мирными средствами расценивались горцами как проявление слабости и неспособности противодействовать удальству наездников. Поэтому со времени атаманства Ф. Я. Бурсака ответные карательные экспедиции черноморцев в глубь территории горцев стали новой тактикой в борьбе с хищничеством.

Активизация действий России на Северо-Западном Кавказе связана с заключением в 1829 г. Адрианопольского мирного договора, согласно которому Закубанье вошло в состав Российской империи. Ситуация на Кубани была чрезвычайно сложной. С одной стороны, великая держава не могла мириться ни с горским хищничеством, ни с враждебной деятельностью агентов иностранных держав. С другой стороны, у закубанских горцев не нашлось лидера, способного объединить в единое целое различные субэтносы адыгского народа, прекратить междоусобные распри, набеги. Таким образом, адыгские племена, не создавшие собственной государственности, не могли выступать в качестве субъекта международного права, оказались заложниками внешнеполитической деятельности соседних держав.

Естественно, что сами адыги не признали условия Адрианопольского трактата, поскольку считали себя независимыми от Турции. Поэтому фактически перед Россией стояла задача завоевания «присоединенного» Закубанья. Положение осложнялось тем, что Англия категорически отказалась признать Адрианопольский мирный договор, а Турция не смирилась с окончательной утратой своего влияния в этом стратегически важном регионе.

Причины Кавказской войны были как внешние, так и внутренние. Внешние определялись соперничеством мировых держав (России, Англии и Османской империи) за влияние на Северном Кавказе; для России — необходимо было соединение с метрополией Грузии после ее добровольного вхождения в состав России, а также было важно обезопасить внутренние территории от набегов.

К внутренним причинам можно отнести нежелание горских народов принять условия мирного договора с Турцией — присоединение к России Закубанья. Также одной из причин были внутренние противоречия в горском обществе, которые под влиянием внешней угрозы привели к консолидации горцев для борьбы за независимость.

Таким образом, Кавказская война разворачивалась на фоне ожесточенной международной борьбы за преобладание в регионе и была обусловлена активными социально-экономическими и политическими процессами внутри горского общества.

На первом этапе военных действий (1830–1853) предполагались как мирные действия, так и жесткие военные акции. Генерал А. А. Вельяминов, сподвижник А. П. Ермолова, обладающий опытом ведения военных действий на Кавказе и прекрасно разбирающийся в местных условиях, считал необходимым медленно продвигаться вперед, основывая казачьи станицы и постепенно вытесняя адыгов с гор на равнину. Однако Николай I утвердил план И. Ф; Паскевича, предполагавший быстрое продвижение на территорию горцев и завоевание Закубанья в течение шести месяцев силами войск только одной Кавказской линии. Именно с декабря 1830 г., когда началось движение русских войск в глубь территории шапсугов, началась Кавказская война на Северо-Западном Кавказе.

Одновременно с военными действиями на территории Закубанья возводились военные укрепления. В период с 1830 по 1839 г. были построены укрепления вдоль русел рек и побережья Черного моря. Укрепления Черноморской береговой линии, куда с конца 1830-х годов были перенесены основные усилия русских войск для предотвращения связей горцев с Турцией, были расположены на территории протяженностью в 230 верст, не связаны друг с другом и не могли оказывать взаимную помощь и поддержку. Гарнизоны не имели возможности полноценно питаться, получать медицинскую помощь. Это привело к ряду военных неудач.

В течение февраля — марта 1840 г. горцы, имея подавляющее численное преимущество, взяли форт Лазарев, укрепления Николаевское, Вельяминовское и Михайловское. При обороне Михайловского укрепления рядовой Тенгинского полка Архип Осипов вызвался взорвать пороховой погреб. Произошедший взрыв похоронил последних защитников Михайловского укрепления и авангард наступавших горцев. Подвиг Архипа Осипова был увековечен тем, что Николай I приказал навсегда сохранить его имя в списках 1-й гренадерской роты Тенгинского полка, и во время перекличек при произнесении его имени один из солдат отвечал: «Погиб во славу Русского оружия в Михайловском укреплении». Ныне поселок, находящийся на месте разрушенного укрепления, носит имя Архипа Осипова, а в центре его находится памятник погибшим при обороне Михайловского укрепления.

Победы 1840 г. были пиком борьбы горцев. В ответ русские войска совершили ряд военных экспедиций в глубь Закубанья. Они сопровождались уничтожением аулов, посевов и захватом скота, продовольствия и пр.

На рубеже 1830-1840-х годов начинает осуществляться план одновременного наступления в Закубанье сразу с двух сторон, с запада и востока. На западном направлении удалось оттеснить горцев с территории от устья Кубани до Анапы. Командующий Кубанской линией Г. X. Засс предложил перенести пограничную линию с реки Кубань на Лабу.

В результате на востоке была основана Новая (Лабинская) Линия из Зассовского, Михайловского и Темиргоевского укреплений. В 1841 г. в этом районе основаны четыре новые станицы: Вознесенская, Лабинская, Урупская и Чамлыкская, казаки этих станиц составили Лабинский линейный полк. В 1843 г. были основаны станицы Воздвиженская, Некрасовская и Тенгинская. В период с 1845 по 1860 г. было основано еще 19 станиц — Бесстрашная, Бесскорбная, Передовая, Упорная, Сторожевая, Преградная и пр. Названия станиц свидетельствуют о жестокой борьбе, в которой приходилось осваивать эти земли.

Опыт долголетней войны приводил к мысли о невозможности одними только военными действиями добиться желаемого результата — присоединения Закубанья. А одни только меры увещевания приводили к активизации горских набегов. Сменивший на посту командующего Черноморской береговой линией Н. Н. Раевского генерал И. Р. Анреп в данной связи указывал: «Меры кротости и убеждения вполне достаточны, пока опираются на силу и возможность с успехом действовать оружием: без сей опоры они для горцев не действительны и сами по себе никогда не поведут к желательным результатам».

В среде самих адыгов предпринимались попытки объединения в условиях военного времени. На реках Белой и Пшехе абадзехи и некоторые другие племена приняли решение о прекращении распрей и объединении усилий для борьбы с русскими. Этот союз оказался весьма непрочным. Подобная попытка была предпринята на исходе войны в 1856 г. — так называемый Сочинский меджлис. И это собрание не привело к появлению государственности у адыгов.

Существенное влияние на объединительные процессы оказала деятельность наибов имама Чечни и Дагестана Шамиля. В 1842 г. на Кубань прибыл первый наиб Хаджи Магомет (Мухаммед). Цель прибытия — распространение мюридизма. Особенностью кавказского мюридизма, основы которого заложил в 1825 г. Мухаммед Ярагский, была его острая военно-политическая направленность. Основным путем достижения просветления объявлялся газават против русских — война с гяурами открывала прямой путь в рай мюридам. Это учение стало идеологией объединительной деятельности Шамиля на Кавказе, мобилизующей горцев на освободительную борьбу.

Существенных успехов в деле объединения усилий горцев удалось достичь среди демократических племен абадзехов, шапсугов, а затем и натухайцев. Однако несовпадение привнесенных норм шариата и мюридизма с местными обычаями, противоречия с местной знатью (наиб не останавливался перед физической расправой с противниками) привели к открытой борьбе за изгнание Хаджи Магомеда. В мае 1844 г. Хаджи Магомед отступил в горы, где и был убит (по другим данным, умер в 1843 г.).

Еще более неудачной была деятельность второго наиба — Сулеймана Эфенди, которые после второй неудачной попытки объединить народы Закубанья сдался русским в плен в 1846 г.

В конце 1848 г. в Закубанье был отправлен третий наиб Магомед Амин (Асиялав). К моменту его прибытия в Закубанье многие местные племена предпочли наладить с соседями (черноморскими казаками) мирные отношения, переселялись ближе к казачьим укреплениям. Наблюдая за совместной хозяйственно-экономической деятельностью казаков и горцев, Магомед Амин с гневом писал, что «немного нужно было времени для того, чтобы оба народа слились в один».

За десятилетие своей деятельности наиб сделал очень много для продолжения кровавой войны, усиления межплеменной розни и натравливания горцев на русских. Магомед Амин стремился к созданию военно-теократического государства, главной задачей которого являлась бы военно-политическая подготовка к войне с Россией под покровительством Османской империи, а в последующем и Англии. Однако беспрецедентная жестокость, политика разобщения привели к потере влияния Амина в горской среде уже к 1852 г. Его обращение за помощью к Шамилю осталось безответным.

В условиях начавшейся Крымской войны 1853–1855 гг. Магомед Амин активизирует свою деятельность, используя для агитации сведения о предполагаемой помощи Англии, Франции и Турции. Неудачи в ходе военных действий вынудили русское командование в 1854 г. снять гарнизоны в Новотроицком, Тенгинском, Вельяминовском, Лазаревском, Головинском и Навагинском укреплениях. Военное командование сосредоточило эвакуированные воинские части в Новороссийске и Анапе. Это существенно ослабило позиции России на побережье.

В 1854 г. на Кавказ прибыл князь Сефер-бей Зан (Заноко). Находясь в качестве аманата (заложника) от натухайцев в России, он получил хорошее образование, служил в 22-м Егерском полку, дислоцировавшемся в Анапе. Будущий «лидер освободительного движения» отличался неуживчивым характером, вскоре поссорился с полковым командиром, обокрал полковую кассу и, дезертировав из полка, бежал в Турцию. Поскольку Сефер-бей проповедовал идею полной независимости Черкесии (ему приписывают создание адыгейского флага), Османская империя решила использовать его в своих целях. Правительство султана предоставило ему высокий чин полковника турецкой армии и звание паши и направило в Закубанье.

Попытки Сефер-бея Зана (равно как и Магомед Амина, вступившего с ним в соперничество за власть) поднять адыгов на активную борьбу против России были малоуспешны. Англо-французским и турецким эмиссарам не удалось реализовать свои замыслы на Западном Кавказе и оттеснить русских за Кубань.

Несмотря на поражение в Крымской войне, Россия активно продолжала военные действия на Кавказе. Пленение в 1859 г. Шамиля, смерть в том же 1859 г. Сефер-бея, прекращение деятельности Магомет Амина не привели к прекращению военных действий закубанских горцев.

Однако многие горские народы желали прекращения бессмысленной войны, понимая выгоды мирного сосуществования. В сентябре 1861 г. на Кубань прибыл российский император Александр II, где в укреплении Хамкеты, ставке Верхне-Абадзехского отряда, он принял депутацию от шапсугов, абадзехов и убыхов. От имени всех адыгов к Александру II обратился убых Хаджи Берзек и попросил принять их в русское подданство. Цели российского императора были просты — прекращение набегов, возврат пленных и рабов, переселение на равнину. Предложения адыгов были прямо противоположны — прекращение строительства дорог, возведения укреплений и казачьих поселений на территории их традиционного проживания. Таким образом, правительство было вынуждено продолжать военные действия.

Российские войска под общим командованием генерал-адъютанта Н. И. Евдокимова, продвигаясь с двух сторон в горы, последовательно привели к покорности племена натухайцев, шапсугов, абадзехов, а затем и убыхов, проживавших в самых малодоступных местах Северо-Западного Кавказа. Предполагалось переселить горцев из горных районов, для чего в равнинной части Кубани правительство планировало выделить более миллиона десятин земли.

Большая часть горцев под влиянием различных обстоятельств покинула территорию своего традиционного проживания и эмигрировала в Турцию. По данным А. Берже, с территории Северного Кавказа переселилось в Турцию 418 тысяч человек. Современные исследователи считают, что в период с 1858 по 1865 г. эмигрировало более 493 тысяч человек. Российское правительство стремилось оказать помощь в переселении, выделило значительные суммы для субсидий. Однако этот процесс сопровождался гибелью адыгов как в пути, так и в самой Турции, оказавшейся совершенно не подготовленной к принятию эмигрантов на своей территории.

В 1864 г. в урочище Кбаада (ныне курорт Красная Поляна) была завершена Кавказская война встречей двух отрядов русских войск, двигавшихся навстречу друг другу. Завоеванные территории были в краткие сроки заселены казаками Кубанского, Донского, Оренбургского и других войск, солдатами Кавказской армии, крестьянами.

В результате за Россией была закреплена территория Северо-Западного Кавказа, существенно расширилась сфера влияния активно развивающегося российского капитализма. Для адыгов положительным было прекращение хищнических набегов, расширение культурных связей с Россией, что в конечном счете благотворно повлияло на социально-экономическое и политическое развитие народов Кубани.

4.3. Кубанская область во второй половине XIX — начале XX в.

В середине XIX в. с целью унификации административного управления были проведены мероприятия по сближению Кубанского края с внутренними губерниями Российской империи. Указом Александра II от 8 февраля 1860 г. образовалась новая административно-территориальная единица — Кубанская область. Область общей площадью более 81 тыс. квадратных километров состояла из земель Черноморского и части Кавказского линейного казачьих войск. На севере Кубанская область граничила с землями Войска Донского, на востоке и юго-востоке — со Ставропольской губернией и Терской областью, на западе имелись выходы к Черному и Азовскому морям. Дальнейшее расширение территории Кубанской области осуществлялось за счет освоения Закубанья, которое по рескрипту от 23 июля 1861 г. и «Положению о заселении западной части Кавказского хребта кубанскими казаками и другими переселенцами из России» от 10 мая 1862 г. предоставлялось в пользование войску для занятия казачьими станицами.

Кубанская область была разделена на пять уездов — Баталпашинский, Ейский, Екатеринодарский, Майкопский и Темрюкский. Областным центром являлся Екатеринодар. В 1876 г. было учреждено еще два уезда — Закубанский и Кавказский. В 1888 г. административное деление незначительно изменилось. Вместо семи уездов учреждались семь отделов: Ейский, Екатеринодарский, Майкопский, Темрюкский (в 1910 г. переименован в Таманский), Лабинский (вместо Закубанского), Кавказский и Баталпашинский.

Черноморское побережье не входило в состав войсковых земель. Десятого марта 1866 г. был образован Черноморский округ, к которому в 1868 г. присоединили земли Шапсугского берегового батальона (вскоре упраздненного). С 1888 г. Черноморский округ в административном плане числился в составе Закавказья, а в порядке управления подчинялся начальнику Кубанской области. В 1896 г. с целью более эффективного освоения западного побережья Черного моря округ был преобразован в Черноморскую губернию с центром в г. Новороссийске.

Одновременно с началом административных реформ указом Александра II от 19 ноября I860 г. Черноморское казачье войско было объединено с правым крылом Кавказской линии — первыми шестью бригадами Кавказского линейного казачьего войска. Управление в Кубанской области объединялось с административным заведованием Кубанским казачьим войском и осуществлялось начальником области (одновременно являющимся наказным атаманом Кубанского казачьего войска), областным и войсковым правлениями. Административные учреждения составляли вертикаль: областные, отдельские и окружное, городские, станичные. Вопросы административного и полицейского управления (кроме чинов Отдельного корпуса жандармов) находились в ведении Военного министерства. Начальник области обладал правами и обязанностями губернатора и дополнительными полномочиями по управлению горским населением. Определенные отличия существовали в объеме функций и обязанностей областного правления. Помимо общих по губернскому учреждению, в правлении также сосредоточивались дела по земским повинностям, поддержанию инфраструктуры (дороги, мосты), ведению финансовых дел войска и надзору за землями и угодьями. Низовую ступень администрации составляли станичные (поселковые) атаманы и станичные сходы. Во второй половине XIX в. должность станичного атамана оставалась единственной выборной.

Если с I860 г. приоритет в управлении получили гражданские власти, то с середины 1880-х годов вся административная и военная власть была в руках казачьей администрации. Учреждается должность Войскового наказного атамана Кавказских казачьих войск (Кубанского и Терского), присоединяющаяся к должности главноначальствующего гражданской частью на Кавказе и главнокомандующего Кавказской армией. Инициатором этих реформ был князь А. М. Дондуков-Корсаков.

Основной задачей казачьих войск было отбывание воинской повинности. Кубанское казачество (наряду с другими казачьими войсками) участвовало во всех войнах, которые вела Россия во второй половине XIX — начале XX в. Во второй половине XIX в. поголовная служба кубанских казаков была отменена, на военную службу в мирное время направлялись части общей численностью 36 тысяч человек, а остальные казаки зачислялись в неслужилый разряд. С них взимался особый налог в пользу войсковой казны. В 1882 г. общий срок службы составлял 20 лет. С 38-летнего возраста казаки освобождались от службы, и лишь в случае войны их могли мобилизовать в войсковое ополчение, но только до 48 лет.

Служба казаков существенно не изменилась, поменялась география дислокации казачьих частей — после окончания Кавказской войны кубанские казаки охраняли пограничную линию в Закавказье, а с присоединением Средней Азии — границу с Афганистаном.

В ходе войн, ведущихся Российской империей, кубанские казаки в 1873 г. участвовали в Хивинском походе. В ходе русско-турецкой войны 1877–1878 гг. на главный (балканский) театр военных действий были командированы 2-й Кубанский казачий полк (891 казак, 16 офицеров), две сотни 7-го пешего пластунского батальона (306 человек), а также два казачьих эскадрона из Собственного Его Императорского Величества конвоя. Второстепенный для России кавказский театр военных действий оказался «главным» для кубанцев, куда было направлено шесть конных полков, одна сотня 7-го пластунского батальона, две конные батареи.

Казаки участвовали в штурме Гелевердинских высот, взятии крепости Ардаган, обороне Баязета, защите Зорского перевала и Шипки, в штурме и взятии Карса и Эрзерума, не считая стычек и перестрелок с неприятелем. Один из самых требовательных военачальников того времени генерал М. Д. Скобелев отмечал особые заслуги кубанцев. За участие в войне 72 кубанца были награждены самым почетным орденом — Св. Георгия III и IV степени.

В 1880–1881 гг. кубанцы участвовали в Ахалтекинской экспедиции генерала М. Д. Скобелева по приведению туркменских племен к покорности и присяге. Особенно кубанцы отличились при переходе горного перевала Капет-Дага, который сами туркмены считали непроходимым для конницы, в осаде и взятии крепости Геок-Тепе. С присоединением Ахалтекинского оазиса Россия прочно утвердилась в Туркестане и разрушила планы Великобритании на выход к Каспийскому морю.

Одной из важнейших повинностей казачества было заселение и хозяйственное освоение окраин и присоединенных к империи территорий. Для окончательного присоединения Закубанья граф Н. И. Евдокимов с согласия наместника Кавказа князя А. А. Барятинского решил применить тактику заселения завоеванных земель казаками. В 1861–1865 гг. здесь было основано 111 станиц, заселенных казаками из различных казачьих войск — бывшего Черноморского и Кавказского линейного, Донского, Оренбургского и других войск, солдатами, крестьянами. Из новых станиц образовывались полки и бригады. Насколько велики были трудности, связанные с переселением, можно понять из того факта, что 270 казачьих офицеров подали прошения на имя царя с просьбой приостановить переселение, а некоторых арестовали за действия, препятствующие переселению. В первые же месяцы в новых станицах погибало до десяти процентов переселенцев.

Кроме освоения Закубанья кубанские казаки переселялись в Приамурье, Уссурийский край. Такая повинность по заселению существенно подрывала благосостояние казачьих хозяйств, несмотря на льготы переселенцам, предоставляемые правительством.

К 1 января 1861 г. численность жителей войскового сословия в Кубанской области составила 387 839 душ обоего пола. К 1881 г. — 528 794, к 1899 г. -824 000, к 1915 г. — 1 339 475 человек. Во второй половине XIX в. крупных переселений в Кубанскую область с зачислением в войсковое сословие (за исключением переселения в ноябре 1864 г. большей части казаков Азовского войска) не происходило. Кроме естественного прироста численность населения увеличивалась за счет постоянного зачисления в войсковое сословие крестьян, мещан, горожан и выходцев из других областей России.

Одним из важнейших факторов, качественно изменивших социальный состав населения области, стал приток иногородних. Отмена крепостного права, окончание Кавказской войны открыли новые возможности для переселения в Кубанскую область из внутренних губерний России. Особую роль в этом процессе сыграло Положение от 29 апреля 1868 г., разрешавшее лицам невойскового сословия селиться и приобретать недвижимость в казачьих землях, не спрашивая согласия ни войскового начальства, ни станичного общества.

В 1870-е годы Кубанская область превратилась в самый заселяемый регион России. В 1872 г. сюда прибыло 54 тыс. переселенцев, в 1874 г. — 27,6 тыс., в 1879 г. — 44,1 тыс., а всего за десятилетие — 175,4 тыс. человек. Прирост населения Кубанской области продолжался и в 1880-1890-е годы. Численность иногороднего населения в Кубанской области постоянно росла. В процентном соотношении динамика увеличения доли неказачьего населения области выглядела так: в 1878 г. — 17,8; в 1880 г. — 43,8; в 1890 г. — 38,7; в 1897 г. — 56,8 процента. За период 1867–1897 гг. в область переселилось 946,4 тыс. человек, и уже к 1890 г. казачество не являлось преобладающим сословием и составляло 48,3 процента от общего числа жителей области. Таким образом, феодальную военно-казачью колонизацию, контролируемую и организуемую правительством, сменил стихийный крестьянский переселенческий процесс.

Абсолютное большинство переселенцев из других районов России в Кубанской области осели в сельской местности. Число расселения иногороднего населения в станицах Кубанской области равнялось 43 процентам. Ощущалось преобладание лиц, не принадлежащих к войсковому сословию, и в городах Кубанской области. Так, в г. Екатеринодаре доля иногороднего населения составляла 53,7 процента. В целом по области в городах доля казачьего населения составляла на 1897 г. 12,84 процента, мещан — 43,76, крестьян — 36,01, дворян — 2,96 (менее 1 % духовенства, почетных граждан, купцов, инородцев).

Поскольку численность иногороднего населения постоянно возрастала, то естественно, что земельный вопрос на Кубани был чрезвычайно острым. Если суммировать все земли крестьянского владения вместе с землями горцев, то их площадь составит 671 965 десятин, или 7,8 процента от общего земельного фонда области и 11,2 процента от станичных юртовых земель. Для успешного ведения хозяйства казак должен был иметь земельный пай не менее 14 десятин, тогда как расходы на обмундирование и снаряжение при выходе на службу увеличивались. По свидетельству современников, казак служил, его хозяйство разорялось, а хозяйство иногороднего крепло и процветало — именно так казаки субъективно воспринимали ситуацию.

Надо отметить, что уже в 1858 г. земли в Черномории для наделения казаков 30-десятинным наделом не хватало, поэтому 21 апреля 1869 г. был принят закон о поземельном устройстве в казачьих войсках. Этот законодательный акт позволял увеличивать или уменьшать 30-десятинный надел в зависимости от качества земли. 26 апреля того же года последовал закон о размежевании трех округов Черномории. Вместо 30 десятин закон предполагал наделение землей в зависимости от качества земель, разделенных на пять категорий, наделами в размере 16–17, 5-21, 5-26-30 десятин. Размеры наделов для офицеров и чиновников (от 100 до 1500 дес.) оставались прежними. Межевые работы в землях бывшей Черномории затянулись до 1880 г., а по остальным районам Кубанской области — вплоть до начала XX в. К 1901 г. все еще 1/6 часть казачьих земель не была размежевана.

Наряду с неравенством в количественных показателях изменились сами принципы казачьего землевладения. Согласно принятому 1 августа 1870 г. положению о воинской повинности Кубанского казачьего войска верховным собственником казачьих земель была казна, а казачьи войска считались их вечными пользователями. Однако с 1862 г. в составе казачьих земель и земель области неуклонно возрастал удельный вес земель, находившихся в частной безусловной или ограниченной частной собственности. Всего в области земель частного владения лиц войскового и невойскового сословия было 941 тысяча десятин. Это являлось важной предпосылкой для проникновения на казачьи земли иногороднего населения через покупку и аренду частных земель.

Другая предпосылка для хозяйственного освоения казачьих земель проистекала из возможности аренды юртовой земли. Проект размежевания земель в трех округах Черномории предполагал передачу станичным обществам права распоряжения дополнительными наделами юртовой земли. Фактически эти земли были отведены станицам на правах частной собственности. Таким образом, и станичные общества, и отдельные станичники получили возможность использовать наделы по своему усмотрению. Станичные общества и собственно казаки к началу XX в. получали от аренды запасных станичных и паевых наделов по 2 млн рублей ежегодно.

Все это обусловило значительные структурные изменения в экономике области — земледелие стало основной отраслью хозяйства. Эти изменения привели к ускорению имущественной и социальной дифференциации в среде казачества, выделению зажиточного слоя казаков, потенциальных фермеров. Основными тенденциями в социально-экономическом развитии области в последней трети XIX в. были: сокращение скотоводства и увеличение зернового производства за счет аренды земли иногородним населением; расслоение в среде казачества и появление прослойки зажиточного казачества, тяготившегося выполняемыми повинностями, особенно воинской.

В конце XIX — начале XX в. эти тенденции в развитии казачьего хозяйства углубляются и ускоряются. Продолжается приток иногороднего населения, численность казачьего сословия растет, что приводит к резкому сокращению душевого надела.

В начале XX в. численность невойскового населения относительно казачьего оставалась практически неизменной. К началу XX в. некая стабильность в сословной структуре населения области была достигнута, до начала Первой мировой войны значительных изменений не происходило — к 1914 г. доля невойскового населения в области составляла примерно 55,8 процента. Демографический приоритет был, безусловно, за иногородними, что влияло на преобладание в экономической жизни области неказачьего населения.

К 1899 г. войсковые земли охватывали 79 процентов земельных угодий области, казне принадлежало 7,5 процента, сельским обществам — 7, частным владельцам — 6, городам — менее 0,5 процента. Следовательно, подавляющее, абсолютное болыпин-ство земельных площадей принадлежало казакам. 77 процентов войсковых земель находились в пользовании станиц, т. е. в наделах казаков. В среднем на 1 душу мужского пола приходилось от 10 до 13,6 десятины. Причем большая часть надела состояла из удобной земли, пригодной для земледелия. Для примера можно отметить, что, по данным Главного управления земледелия и землеустройства за 1905 г., 10 млн крестьянских дворов России в 44 губерниях в среднем на двор имели по 8,7 десятины, т. е. около 3,1 десятины на душу мужского пола. Таким образом, землеобеспеченность казачьего населения была в четыре раза выше, чем крестьянства российских губерний, не говоря уж о неказачьем населении Кубанской области.

Однако с 1902 по 1914 г. шло неуклонное сокращение душевого надела казаков Кубанского войска. От гарантированного Положениями о войсках первой половины XIX в. надела в 30 десятин к 1914 г. осталось в среднем по 9,5 десятины, в том числе удобной земли — по 7,37 десятины.

Этого было совершенно недостаточно для обеспечения казачьей службы. В пересчете стоимость натуральных повинностей, выполняемых каждым казаком, составляла сумму 50–70 рублей ежегодно. Естественно, что это относилось к казакам неслужилого разряда, которые должны были также выплачивать 15-рублевый ежегодный налог в пользу войска за освобождение от службы. Таким образом, ежегодно не служащий казак должен был заработать для обеспечения повинностей около 75 рублей.

По расчетам середины 1890-х годов, доходность одной десятины земли в Кубанской области может быть определена в 4,8 рубля (расчеты чиновников областного правления). Но это относится к тем землям, где можно заниматься хлебопашеством или лесным промыслом. Допуская, что среднее количество удобных земель в области к 1914 г. составляло 7,5 десятины на душу мужского пола, нетрудно высчитать, что стоимость повинностей равнялась доходу с 15,6 десятины удобной земли. Совершенно очевидно, что даже для обеспечения выполнения земских повинностей земли явно не хватало (даже с корреляцией доходности земли за прошедшие годы). Справка (полный комплект обмундирования, снаряжения и строевой конь) в 1881 г. обходилась в 198,5 рубля, в начале XX в. — уже в 296 рублей, т. е. в полтора раза больше.

Таким образом, складывались предпосылки для существенной имущественной и социальной дифференциации в казачьей среде, конфронтации с иногородними, которые играли значительную роль в экономике края, однако оставались практически безземельными и бесправными.

По вопросу о социальном расслоении в казачьей среде нет единого мнения. Большинство исследователей сходится во мнении, что преобладающим лицом в хозяйствах казаков был середняк. На долю середняцких хозяйств, по подсчетам А. И. Козлова, приходилось 51,6 процента, бедняцких — 24,6, кулацких -23,8. Данное обстоятельство, наряду со спецификой внутренней организации казачьей общины, придавало ей известную устойчивость. Это, безусловно, тормозило процесс социально-экономического разрушения общины. Но объективно развивающиеся капиталистические отношения, социальная дифференциация казачества неизбежно ставили на повестку дня целый ряд экономических и социальных проблем и противоречий, разрешить которые в рамках существовавших отношений было практически невозможно.

Казачье хозяйство не могло нормально развиваться в силу невозможности совмещения продуктивного земледелия и отбывания воинской повинности. Нормальное существование казаку могло обеспечить отгонное скотоводство, для которого в начале XX в. не было условий. В предвоенный период посевные площади на Кубани занимали 70 процентов земледельческих земель.

Рост зернового производства обусловил рост коневодства как тягловой силы, прирост которого в 1904–1914 гг. достиг 29 процентов. Зерновое производство повлекло и увеличение поголовья свиней на 9 процентов. Но при этом поголовье скота в целом сокращалось: крупного рогатого скота — на 18, а овец — на 35 процентов. Таким образом, отрасль хозяйства, могущая обеспечить казаку существование и выход на службу, неуклонно сокращалась.

Итак, в начале XX в. система обеспечения казаков находилась в глубоком кризисе. Меры по поддержанию казачьего благосостояния в рамках существующих порядков обеспечения казака наделом в обмен на службу не могли существенным образом повлиять на решение проблемы. В казачьей среде все большее место занимают хозяйства, которые не могут выполнять весь объем повинностей, не имеют средств и потребностей для интенсификации хозяйства. Вопрос о существовании казачества как сословия был предрешен развитием капитализма, для которого казачья община являлась помехой и тормозом.

Промышленность в пореформенный период развивалась чрезвычайно интенсивно. Общая численность промышленных предприятий в Черномории в 1850 г. была равна 151 (в том числе 5 салотопенных, 27 кожевенных, 67 маслобойных, 42 кирпичных, 3 гончарных, 1 пивоваренный). На 1 января 1914 г. в Кубанской области числилось заводов: 30 чугунолитейных, 12 котельных, 7 винокуренных, 158 кожевенных, 5 салотопенных, 25 мыловаренных, 1 шерстомойный, 10 сыроваренных, 570 маслобойных, 160 гончарных, 653 кирпичных, 17 лопатных, 3 солеваренных, 95 кирпично-черепичных, 30 пиво- и медоваренных, 2 ваточных, 8 воскосвечных, 35 известковых, 6 цементных, 25 лимонадных, 12 лесопильных, 6 табачных, 8 консервных, 12 капсюльных; 488 паровых мельниц, 927 водяных, 30 конных, 1335 ветряных — всего 4652 промышленных предприятия! Можно смело утверждать, что в подавляющем большинстве столь значительный рост — заслуга иногороднего населения. Та же картина в торговле — в период с 1895 по 1904 г. доля казачьего населения в общем числе торговавших в среднем равнялась 9,35 процента, т. е. ведущую роль играло иногороднее население.

Таким образом, Кубанская область в начале XX в. превращалась в крупный промышленный и сельскохозяйственный район. Однако наличие иногороднего населения, практически бесправного при преобладании в экономической жизни области, а также имущественная дифференциация в казачьей среде создавали предпосылки для социальных потрясений.

4.4. Культура народов Кубани

На протяжении тысячелетия между Россией и Кубанью поддерживались экономические, культурные связи разной степени интенсивности. В силу особенностей процесса заселения и хозяйственного освоения Кубань стала уникальным регионом, где элементы традиционной восточноукраинской культуры взаимодействуют с элементами южнорусской культуры. Северная и северо-западная части края — Черномория первоначально заселялась в основном украинским населением, а восточные и юго-восточные станицы (так называемые линейные) — русским населением.

В XIX и начале XX в. на значительной части степной территории Кубани были невысокие турлучные или глинобитные, побеленные снаружи жилые постройки, вытянутые в плане, покрытые четырехскатными соломенными или камышовыми крышами. Каждое жилище украшалось резными деревянными карнизами, наличниками с рельефной или сквозной резьбой. В черноморских станицах крышу крыли пучками соломы или камыша. Для украшения крыши на гребне устанавливали коньки. В восточных районах края во второй половине XIX — начале XX в. широко распространились и круглые дома. Их строили рублеными, турлучными, часто с железной или черепичной крышей. Такие дома обычно состояли из нескольких комнат, веранды, парадного крыльца.

В первой комнате (малой хате) находилась печь, длинные деревянные лавки (лавы), небольшой круглый стол (сырно). Возле печи обычно стояла широкая лава для посуды, а у стены, где располагался «святой угол», — деревянная кровать. Во второй комнате (великой хате) обычно находилась добротная, изготовленная на заказ мебель: шкаф для посуды (горка), комод для белья и одежды, кованые и деревянные сундуки. В горке хранилась посуда фабричного производства, которая использовалась по праздникам. На стенах висели обрамленные вышитыми рушниками семейные фотографии, цветные литографии с изображением казачьих военных действий, в основном относящихся к периоду Первой мировой войны, зеркала в деревянных резных рамках. Центральным, святым местом в кубанском жилище был красный угол, где располагалась «божница», состоящая из одной или нескольких икон, украшенных рушниками, и стола (угольника). Часто иконы, рушники украшались и бумажными цветами.

Одежда казаков во многом сохраняла традиции мест их прежнего проживания, однако испытала на себе влияние местных народов. Особенно это касается мужского костюма, казачьей формы. В летнее и весеннее время мужчины носили легкий бешмет, на ногах башмаки, на голове шапку; в зимнее время прибавляли бурку и башлык. В праздничное время казаки надевали атласные бешметы, оправленные серебром, опойковые со скрипом сапоги, суконные форменные штаны, перепоясывались ременным поясом с серебряным набором и кинжалом. Летом казаки редко надевали черкески, ходили в бешметах. Зимней одеждой у них служили шубы-кожухи с глубоким запахом, с небольшим воротником из дубленых белых и черных овчин и стеганые на вате бешметы.

Традиционный женский костюм сформировался во второй половине XIX в. Он состоял из юбки и кофты (так называемая парочка). Шился костюм из фабричных тканей — шелка, шерсти, бархата, ситца. Кофты (или «кохточки») были разнообразных фасонов: приталенные по бедрам, с оборкой-басочкой; рукав длинный, у плеча гладкий или сильно присборенный с пухлями, на высоких или узких манжетах; воротник-стойка или вырезанный по объему шеи. Нарядные блузки украшались тесьмой, кружевом, строчками, гарусом, бисером. Юбки любили шить пышными, мелко собранными у пояса, из четырех — семи полос, каждая шириной до метра. Юбка внизу украшалась кружевом, оборками, шнуром, мелкими складками. Обязательной принадлежностью женского костюма была нижняя юбка — «спидница».

Помимо русского (к русским в дореволюционной России относили велико-, мало- и белорусов) в Кубанской области по переписи 1897 г. проживали немцы, евреи, ногайцы, азербайджанцы, черкесы, молдаване, греки, грузины, карачаевцы, абхазы, кабардинцы, татары, эстонцы и некоторые другие. Из 1918,9 тысячи человек русские составляли 90,4 процента, более одного процента составляли адыги (4,08 %) и немцы (1,08 %), остальные — менее одного процента.

Второй по численности группой коренного населения области были адыги — черкесы. По окончании Кавказской войны перед правительством остро стал вопрос об интеграции адыгских народов в государственный организм. С этой целью началось переселение горцев на равнину. Однако процесс этот был сложным и нередко болезненным. Трудно изживались некоторые традиции (например, ското- и конокрадство). В ответ на угоны скота накладывались штрафы на то общество, к которому вели следы, что вызывало недовольство горского населения. Однако в целом мероприятия правительства по приобщению горцев к История Кубани общероссийской культуре носили характер скорее поощрительный, нежели запретительный. Особенно это проявилось в развитии системы образования в среде горцев.

Горские школы просуществовали с 1859 г. вплоть до начала XX в. Цель их создания была в приобщении горцев к образованию и просвещению, подготовке управленческих кадров из местной среды. Создавались окружные и начальные школы, причем окружные соответствовали уездным училищам Центральной России, их выпускники могли без экзаменов приниматься в 4-й класс кавказских гимназий. Начальные школы соответствовали российским, за исключением замены православного законоучения мусульманским. Школы открывались в основном по инициативе и на средства горцев, что свидетельствует об осознании значимости образования в горской среде. Политика в области развития народного образования в среде горцев была успешной, в результате сформировалась прослойка образованных людей прорусской ориентации.

Благотворно сказалось заселение равнинной зоны горцами на развитии бытовой культуры. Планировка домов в адыгских аулах стала более упорядоченной, в селениях появились улицы, покрытые гравием. В центре аула стали строить лавки и общественные здания, постепенно исчезали рвы и плетни, окружавшие селения горцев в годы войны. В целом российские власти всячески стремились к распространению в среде адыгов новых строительных традиций, что способствовало появлению в адыгских жилищах потолка, застекленных окон, одностворчатых дверей из досок, крепившихся петлями. В обиходе появились русские фабричные изделия: железные кровати, стулья, шкафы, посуда (в том числе самовары), керосиновые лампы.

Значительное место в духовной культуре адыгов занимало устное народное творчество. Активную жизнь продолжали нартские сказания. Жизнь главных героев нартских сказаний Сосруко, Сатаней, Адиюх, их изречения и моральные нормы оставались для адыгов второй половины XIX — начала XX в. образцом мужества, смелости, любви к Родине, примером честности и благородства, верности в дружбе.

Безусловно, развитие грамотности, обогащение традиционной культуры заимствованиями благотворно сказывалось на развитии взаимопонимания горцев и казаков. Русская администрация стремилась поднять завесу, скрывающую склад прав и обычаев этих народов, заглянуть во внутреннюю жизнь их, не раздражая щекотливую замкнутость.

Процесс культурного влияния был двусторонним. Казаки перенимали некоторые бытовые традиции у адыгов. Так, в линейных и закубанских станицах хранили в плетеных больших корзинах корма для домашнего скота, ставили плетеные изгороди, использовали обмазанные глиной плетеные ульи для пчел, заимствовали некоторые элементы в формах керамической посуды.

Значительное влияние горской культуры сказалось на вооружении и одежде казаков. Первыми одежду черкесского образца стали носить линейные казаки, а в начале 1840-х годов для черноморских казаков была установлена единая форма по примеру линейных. Эта форма стала единой и для образовавшегося в 1860 г. Кубанского казачьего войска, она состояла из черкески черного сукна, шаровар темных тонов, бешмета, башлыка, зимой — бурки, папахи, сапог или ноговиц. Черкеска, бешмет, бурка — прямые заимствования у адыгов.

Значительную роль в культурной жизни региона играли города. Екатеринодар оставался центром общественно-политической и культурной жизни. Все большую роль начинают играть местные культурные центры Новороссийск, Майкоп, Ейск, Армавир. В них вырастали просветительские и общественные учреждения, складывались группы людей, стремящихся к культурному общению. Получила развитие музыкальная и театральная жизнь, издавались новые газеты и журналы. С 1860-х годов, после окончания Кавказской войны, была сформирована сеть учебных заведений, в результате общественной инициативы появились библиотеки, начали выходить местные газеты, свои труды публиковали кубанские историки, экономисты, географы.

Если к началу 1860-х годов в крае действовали одно среднее учебное заведение (войсковая мужская гимназия) и около 30 начальных училищ, то через 50 лет число гимназий выросло до 12, начальных училищ Министерства народного просвещения насчитывалось 1033. Кроме них существовали реальные, промышленные училища, учительские семинарии и другие типы учебных заведений. Получило развитие и женское образование.

Первое женское учебное заведение (Мариинское женское училище) было открыто в 1863 г., в 1902 г. оно было преобразовано в Мариинский женский институт, дававший среднее образование. К 1912 г. только женских гимназий в Кубанской области и Черноморской губернии было восемь (что превышало число мужских в 2 раза), так как в семьях купцов, мещан, лавочников считалось престижным давать дочерям среднее образование.

Значительное место в культурной жизни Кубани занимали музеи. Первый на Кавказе краеведческий музей был открыт в 1864 г. при штаб-квартире Псе-купского полка в станице Ключевой. Он создавался по инициативе известного историка и литератора И. Д. Попко. Создание краеведческого музея в г. Екатеринодаре связано с именем неутомимого энтузиаста Евгения Дмитриевича Фелицына. Здесь были собраны интересные коллекции по истории казачества, природе Кубани, имелся горский отдел. В основу музея легли личные коллекции Е. Д. Фелицына по археологии и этнографии. В 1907 г. музей стал самостоятельным учреждением, получил и новое название — Этнографический и естественно-исторический музей Кубанского казачьего войска. Музеи создавались в Ейске, Майкопе, Армавире, Новороссийске.

В заключение следует отметить, что Кубань на протяжении долгих столетий была многонациональным регионом, в котором сочетались культурные традиции различных народов. Взаимовлияние и культурный обмен привели к формированию уникального феномена — поликультурного пространства Кубани.

Особое влияние на развитие региона оказала казачья колонизация. С первых лет переселения на Кубань казаков начинали складываться торговые связи, происходил культурный обмен с местными народами. Кавказская война существенно затормозила и осложнила процесс развития дружеских отношений, единого ментального поля, но не могла его остановить. По окончании военных действий межкультурный диалог развивался более интенсивно. Весомым фактором в формировании прорусски ориентированной прослойки в среде горцев стала система горских школ, предоставление возможности для горцев получить высшее и среднее образование в учебных заведениях России. Несмотря на некоторые негативные факты, связанные с молодеческими традициями горцев, культурное взаимодействие в дореволюционный период привело к формированию прочных начал духовной общности горских племен и русского народа.