История против язычников

Вступл.

1. Вергилий передает, будто Эней, когда утешал после пережитых им злоключений и крушения его кораблей чудом уцелевших спутников, сказал им следующее:

2. Это удачно высказанное однажды изречение и сейчас в самых разных ситуациях несет в себе троякий смысл, ибо, с одной стороны, прошлое тем приятнее оказывается на словах, чем тягостнее оно было на деле, с другой же стороны, будущее, становясь более вожделенным от неудовлетворенности настоящим, всегда представляется более лучшим; 3. живущие же ныне люди не могут по справедливости сравнить несчастья, ибо современные беды, сколь бы ничтожны они ни были, гораздо больше причиняют страданий, чем те, которые либо уже случились, либо еще только произойдут: пусть даже они именуются великими [несчастьями], в настоящий-то момент их нет.

4. Также, если бы кто-нибудь, искусанный ночью блохами и от этого измученный бессоницей, стал бы вспоминать другие бессонные ночи, которые пережил в свое время, страдая от лихорадки, он бы с большим, без сомнения, трудом переносил эти, [сегодняшние], неудобства, нежели воспоминания о тех [стародавних муках]. 5. Все же, сколько бы человеческий подход в отношении оценки времен не позволял воспринимать все таким вот образом, неужели же найдется тот, кто в страхе станет говорить, будто блохи более опасны, нежели лихорадка, или станет с большим прискорбием смотреть на себя, когда он не спит, будучи здоров, нежели когда он не в состоянии уснуть, готовый вот-вот принять смерть?

6. Коль скоро дело обстоит именно так, я волей-неволей должен согласиться с нашими изнеженными и беспрестанно стонущими [оппонентами] в том, чтобы эти [нынешние] несчастья, о которых мы иногда (ибо это полезно) вспоминаем, считать, претерпевая их, тяжелыми, однако же я не могу согласиться на то, чтобы признать их в сравнении [с прежними] более тяжелыми.

7. Точно так же, если кто, выбравшись из-под теплого одеяла и покинув уютную опочивальню, увидел бы, что ночная стужа сковала поверхность озер и посеребрила луга, и, удивленный неожиданным видением, вдруг сказал бы: «Пришла зима», – я не стал бы его осуждать, ибо сказал он это, следуя или общему обыкновению, или же собственному ощущению; 8. но если он, не скрывая дрожь, прибежит обратно в опочивальню и закутается в одеяла или укроется еще лучше и станет восклицать, что наступила точно такая же зима, какая была в свое время в Апеннинах, когда Ганнибал, окруженный и запертый в снегах, потерял слонов, коней и большую часть своего войска,[1047] 9. я не только не потерплю человека, сказавшего подобное, капризничающего, как дитя, но и вытащу его из-под тех покровов, свидетелей его праздности, на народ и на всеобщее обозрение и покажу ему, когда он выйдет за порог, как среди той стужи играют, радуются и веселятся малые дети, 10. чтобы велеречивое пустословие, обезображенное особыми изысками, уразумело, что дело не в суровости времени, а в вялости его самого, и, сопоставляя события, тот человек со всей очевидностью увидел бы, что это не древние мало чего претерпели, а он сам не в состоянии вытерпеть даже малого.

11. Я еще очевиднее докажу это, вновь восстановив в памяти несчастья минувших лет, описав, прежде всего, как диктует порядок [времен], войну Пирра. Причина ее и начало были таковы.

1.

1. В 464 году от основания Города тарентинцы,[1048] заметив во время театрального зрелища вдалеке случайно проплывавший римский флот, неприятельски напали на него, в ходе чего едва спаслось бегством всего лишь пять кораблей; остальной флот был отведен в порт и уничтожен; командиры судов были зарезаны,[1049] все годные для войны убиты, остальные проданы за выкуп.[1050]

2. Тотчас же отправленные римлянами в Тарент послы, с тем чтобы предъявить жалобу по поводу причиненной несправедливости, избитые тарентинцами, принесли домой еще большую обиду. По тем причинам началась великая война.

3. Римлян, осознавших, сколь велико число грозящих отовсюду врагов, крайняя нужда заставила вооружить даже пролетариев, то есть тех, которые в Риме всегда были освобождены от службы для рождения потомства, внесли в списки воинов: в самом деле, забота о потомстве напрасна, если не думать о дне сегодняшнем.[1051]

4. И вот на все пределы тарентинцев во главе с консулом Эмилием[1052] устремляется римское войско, предает все огню и мечу, берет с боя множество крепостей, безжалостно вымещает, против обыкновения, нанесенную обиду. 5. Тотчас же тарентинцев, укрепленных значительными силами соседей, с особой охотой поддержал Пирр, который, кроме прочего, принял на себя вследствие значительности [приведенных им] сил и величины замыслов главное командование и дал войне свое имя.[1053] 6. Ибо, намереваясь защитить Тарент, поскольку тот был основан лакедемонянами и являлся родным городом Греции,[1054] Пирр переправил в Италию все силы Эпира, Фессалии и Македонии, а также первым привел туда слонов числом двадцать,[1055] доселе невиданных римлянами; он был способен повергнуть в ужас и землю и море [своими] людьми, конями, оружием, зверями, наконец, своей армией и коварством, 7. даже если бы удрученный двусмысленным ответом того наипустейшего дельфийского духа и лживейшего мошенника, которого сами [язычники] считают великим прорицателем, он не нес бы смерть тому, кто не обращался за советом.[1056]

8. И вот под Гераклеей, городом Кампании, у реки Лирис[1057] произошла первая битва между царем Пирром и консулом Левином;[1058] день прошел в ужасающем кровопролитии, когда все [воины] с той и с другой стороны устремлялись к смерти, и никто не помышлял о бегстве. 9. Римляне, как только увидели шествующих среди сражающиейся толпы слонов, грозных обликом, мерзких запахом, ужасающих величиной, обманутые новым способом ведения боя и напуганные, особенно когда дрогнули кони, обратились в бегство. 10. Но после того как Минуций,[1059] первый гастат четвертого легиона,[1060] отсек мечом протянувшийся к нему хобот зверя и заставил взбесившегося от боли полученной раны слона повернуть и свирепствовать в отношении своих, а также когда [враги] стали от беспорядочного движения зверя приходить в замешательство и расстраиваться, битве был положен конец, равно как и благодаря наступившей ночи. 11. Насколько римляне были побеждены, говорит позорное бегство: как передают, из них тогда было убито четырнадцать тысяч восемьсот восемьдесят пехотинцев, тысяча триста десять – захвачено в плен, конных же воинов было убито двести сорок шесть, пленено – восемьсот два, было также брошено двадцать два знамени.

12. Каково, в свою очередь, было количество погибших воинов Пирра, не сохранилось в памяти, прежде всего потому, что у древних писателей есть обыкновение не сообщать количества убитых той стороны, которая одержала победу, дабы потери победителя не омрачали славу победы, 13. за исключением [того случая], когда погибают настолько немногие, что небольшое количество потерь способно вызвать удивление и страх перед доблестью [победителя], как было при Александре Великом в первой битве Персидской войны, в отношении которой передают, что при четырехстах тысячах убитых врагов в его [Александра] войске погибло лишь девять пехотинцев.[1061]

14. Однако Пирр запечатлел для своих богов и людей величину ущерба, который он понес в той войне, прибив на храме Юпитера Тарентского надпись, на которой написал следующее:

15. Когда же друзья попрекали его, зачем, мол, называет он себя побежденным, в то время как сам одержал победу, то он, как говорят, отвечал так: «Если же я еще раз подобным образом одержу победу, то возвращусь в Эпир без единого солдата!»

16. Между тем римское войско, после того как, побежденное, скрытно бежало из лагеря, ясно увидело достойное сожаления бедствие войны, усиливаемое и приумножаемое благодаря весьма суровым знамениям. 17. Ибо фуражеров, случайно оказавшихся впереди, зловещими молниями, словно противник, сжег разразившийся вдруг ураган, сопровождаемый ужасающим небесным громом. 18 При этом тот самый смерч уничтожил тридцать четыре человека, двадцать два были полумертвы, вьючные животные убиты, многие же унесены, так что заслуженно считается, что этот ураган явился не знаком грядущего разорения, но собственно разорением.

19. Второе сражение между Пирром и римскими консулами произошло в пределах Апулии.[1062] Военный урон там был обоюдным, однако в большей степени пострадал Пирр; победа досталась римлянам. 20. Ибо, несмотря на то, что в течение долгого времени, когда и те и другие, не щадя сил своих, устремились к взаимному истреблению, исход битвы находился в подвешенном состоянии; первым покинул поле сражения Пирр, получив ранение в руку; однако и легат[1063] Фабриций тогда был ранен. 21. Слоны, показавшие себя в первой битве способными наносить раны и обращать [врагов] в бегство, когда позади них, шествовавших невозмутимо и спокойно, запылал огонь, взбесились: охваченные страхом, во все стороны обращая горящие на спинах орудия, слоны стали причиной гибели своих.[1064] 22. В той битве было убито пять тысяч римлян, в войске же Пирра было уничтожено двадцать тысяч; было захвачено пятьдесят три царских знамени, римских знамен было потеряно одиннадцать. 23. Пирр, надломленный войной, по смерти сиракузского царя Агафокла[1065] призванный для владычества над Сицилией, удалился в Сиракузы.

2.

1. Однако несчастью римлян не ведомо никакой передышки; приостановка в войнах уничтожается несчастьями болезней, и когда снаружи наступал отдых от войн, внутри появлялась тревога от гнева небес. 2. Ибо в консульство Фабия Гургита, еще одно, и Г. Генуция Клепсины[1066] на Город и его округу обрушился тяжелый мор, который, поразив в ту пору всех, но, главным образом, женщин и животных, убивая в чревах плоды, лишал будущее потомства и преждевременными родами, несущими опасность матерям, приводил к вынужденным выкидышам, так что верилось, будто исчезнет преемственность [поколений] и угаснет род живых существ, когда уйдет естественный порядок рождения.

3. Между тем консул Курий встретил возвратившегося из Сицилии Пирра; и состоялось третье сражение с эпиротами в Лукании на Арузинских полях.[1067] 4. И вот в первой стычке, когда воины Пирра были приведены в смятение под натиском римлян и, помышляющие о бегстве, были готовы покинуть бой, Пирр велел ввести [в сражение] из резерва слонов. 5. Римляне, уже привыкшие сражаться с чудовищами, тогда подготовили зажигательные стрелы, обмотанные паклей, а также пропитанные смолой плети с загнутыми концами; они стали метать эти пылающие [стрелы] в башни и [бить огненными плетьми] по спинам чудовищ и тотчас же обратили взбешенных и объятых пламенем слонов на погибель тем, чьим резервом они были.

6. Говорят, что в той битве царь имел восемьдесят тысяч пехоты, конных же воинов шесть тысяч; из них, как передают, было убито тридцать три тысячи человек, захвачено же в плен тысяча триста. 7. Пирр спустя лишь пять лет, после того как пришел, бежал, побежденный, из Италии. После многих и тяжелейших войн, которые он вел, совращенный жаждой спартанской власти, Пирр погиб, убитый черепицей, в Греции при Аргосе, известнейшем городе Ахайи.[1068]

8. Тогда же у римлян весталка Секстилия, уличенная и обвиненная в прелюбодеянии, была заживо погребена у Коллинских ворот.[1069]

3.

1. В 475 году от основания Города тарентинцы, узнав о смерти Пирра, вновь призывают новые силы против римлян, через послов просят помощи у карфагенян и получают ее.[1070] 2. В завязавшейся битве победили римляне: уже тогда карфагеняне, хотя еще не объявили себя врагами [Рима], почувствовали, что они все-таки могут быть побеждены римлянами.

3. На следующий год римская суровость уничтожила значительную часть своих сил. 4. Ибо еще до прибытия Пирра восьмой легион, не веря в успех римлян, задумав новое злодеяние, истребил всех регийцев, у которых находился в резерве, и потребовал себе всю добычу и сам город. 5. Покарать это злодеяние было приказано консулу Генуцию,[1071] [отправленному] против столь преступных отступников. Когда консул осадил город регийцев и всех захватил, он сам предал достойной каре прочих отступников и наемников, а всех римских воинов легиона отправил в Рим: по решению народа, они были высечены розгами посреди Форума и обезглавлены. 6. Рим, когда целиком уничтожил свой легион, видел себя победителем, хотя он, без сомнения, потерпел бы поражение, если бы сражался с легионом в битве, как с врагом.[1072]

4.

1. В 470 году[1073] от основания Города в Риме либо видели вселяющие ужас извержения и необычные явления, либо передавали о них рассказы. Ударом молнии был разрушен храм Салюты,[1074] недалеко от того места, как говорят, огнем с неба была поражена часть стены. 2. Три волка на рассвете вошли в город, принесли полуобглоданную и разорванную на куски падаль и, когда сами были испуганы криками людей, оставили ее на Форуме. 3. У Формий[1075] в результате многочисленных ударов молний повсюду были обожжены и порушены стены. 4. В калийской земле[1076] внезапно извергшийся из недр огонь, разорвав землю, в течение трех дней и трех ночей ужасающе вырываясь наружу, когда внутри испарилась влага, дарующая плодородие, выжег до состояния пепелища пять югеров земли, так что погибли, как передается, не только злаки, но даже деревья вплоть до кореньев.

5. На следующий за этим год консул Семпроний[1077] повел войско против пиценцев,[1078] и когда обе армии замерли на расстоянии прямого вы стрела, неожиданно с ужасным грохотом так содрогнулась земля, что, оцепенев от ужаса, оба полчища, объятые страхом, стали недвижимы. 6. В течение долгого времени оба народа, пораженные, пребывали в замешательстве, недоумевая от предзнаменования; в конце концов в стремительном порыве бросились в битву. 7. Настолько тяжело проходило это сражение, что справедливо говорят, будто земля трепетала, с тяжким стоном впитывая такое количество человеческой крови. Победу в той битве одержали весьма немногие римляне, которые спаслись.

5.

1. В 480 год от основания Города в числе чудесных явлений было замечено, что из земли изливалась кровь, а с небес – молоко. Ибо, с одной стороны, во многих местах истекали бьющие ключом потоки крови, и, с другой стороны, из облаков капля за каплей в виде дождя, проливающимся молоком, ужасные ливни орошали землю.[1079]

2. В это время карфагеняне, предоставившие тарентинцам помощь против римлян, когда через послов были осуждены [римским] сенатом, дополнили позорнейшее бесчестие разрыва союза вероломным клятвопреступлением.[1080]

3. Тогда же вольсинийцы,[1081] могущественнейшие из этрусков, чуть не погибли от прихоти: ибо когда, продолжая по обыкновению следовать прихоти, они повсеместно освободили своих рабов и принимали их на пирах и удостаивали браков, 4. вольноотпущенники, допущенные к доле власти, задумали с помощью злодеяния захватить всю и, освобожденные от бремени рабства, воспламенились жаждой владычества и господ, которых, находясь в подчинении, беспрекословно слушались, став свободными, предали проклятью, ибо помнили, что те были господами. 5. И вот сговорившиеся на злодеяние вольноотпущенники – сила которых была такова, что они пошли на риск без прений, – требуют захваченный город своему лишь кругу, злодейски присваивают себе господское имущество и жен, а самих господ, осужденных на изгнание, выдворяют прочь; те, несчастные, изгнанные, терпящие нужду, удаляются в Рим; после того как они открыли там свою беду и слезами вызвали жалость, суровостью римлян были и спасены, и восстановлены [в своем положении].[1082]

6. В 481 году от основания Города возле Рима вспыхнула великая чума, по поводу свирепости которой я ограничусь лишь замечаниями, ибо я не в состоянии передать все словами.[1083] 7. Так, если определять период времени, в течение которого она свирепствовала, то длилась она, сея смерть, более двух лет; если оценивать урон, который она нанесла, то был проведен ценз, который должен был установить не количество погибших людей, но число уцелевших; если же говорить о свирепости, с которой она бушевала, то свидетелями служат Книги Сивилл, которые отвечали, что она есть проявление гнева небесного.

8. Однако чтобы кого-нибудь не потрясло то обстоятельство, что в то время как Сивилла говорила о гневных богах, нам кажется, будто речь шла о гневе небесном (словно бы это результат игры слов), пусть тот услышит и поймет, что эти [беды], даже если большинство из них свершается при посредничестве духов, населяющих воздух, все же, без сомнения, не происходят без воли всемогущего Бога.[1084]

9. В то же время была повешена весталка Капаррония, виновная в прелюбодеянии; ее совратитель и рабы, оказавшиеся сообщниками, были казнены.[1085]

10. И тут вот давайте посмотрим, какие и сколь великое множество бед пришлось на каждый год, среди которых редким, безусловно, было то лето, в которое не случалось ничего печального, а вернее, не было ни одного [такого года], и это в то время, как те самые писатели, задумывавшие, главным образом, прославить [подвиги прошлого], остерегались сообщать о большом количестве несчастий, 11. дабы не задеть тех, для кого и о ком они писали, и чтобы не сложилось впечатление, будто бы слушателей лучше устрашать примерами прошлого, нежели учить на них. 12. Впрочем, мы, живущие в конце времен, не смогли бы узнать о несчастьях римлян иначе, нежели посредством тех, кто прославлял римлян. 13. Из этого можно представить, сколь многочисленны были те беды, которые были старательно приглушены ввиду их суровости, если сохранились упоминания о столь многих, которые едва заметны в череде подвигов.

6.

1. Поскольку же дальше следуют уже Пунические войны, сам сюжет заставляет, чтобы хотя бы кратко было сообщено о Карфагене, который, как известно, был основан Элиссой[1086] на семьдесят два года ранее Рима,[1087] и [рассказано] о его бедствиях и внутренних несчастьях, как то описывают Помпеи Трог и Юстин.

2. Карфагеняне постоянно встревали в усобицы и страдали от внутреннего зла, раздоров, из-за чего, полные несчастья, они никогда не жили счастливо с соседями, так же как никогда не имели покоя дома. 3. Когда же среди прочих несчастий они страдали от ужаса чумы, то в поисках лекарства прибегали к убийствам: ибо они возлагали на алтари людей, чтобы принести их в жертву, в том числе детей, возраст которых и у врагов мог пробудить сострадание.[1088]

4. Об этом роде священнодействий, вернее, даже святотатств, я не считаю чересчур необходимым вести разговор: ибо если какие-то демоны осмелились научить [карфагенян] такого рода ритуалу, чтобы за человеческие смерти те платили убийством людей, то карфагенянам нужно было бы понять, что они подряжались в работники и послужники чумы, ибо сами убивали тех, кого не поразила чума, 5. ведь обычай требует приносить в жертву здоровых и неиспорченных, так что они не успокаивали болезни, но опережали их.

6. И вот когда из-за подобных священнодействий, как показывают Помпеи Трог и Юстин,[1089] боги отвратились от карфагенян – однако для нас не вызывает сомнения, [что это произошло], оттого что разгневался Бог на самонадеянность и вероломство самих карфагенян, – 7. они, после того как долгое время безуспешно сражались на Сицилии, перенесли войну на Сардинию и вновь потерпели поражение, еще более плачевное. В результате этого они приговорили к изгнанию руководителя своего Мазея и тех немногих, которые остались в живых. Изгнанники же, искавшие через послов снисхождение, когда получили в том отказ, [двинулись] на родину войной и взяли [город] в осаду.

8. Тогда Мазей, предводитель изгнанников, казнил своего сына Карфалона, жреца Геркулеса, за то, что тот предстал перед ним облаченным, как бы в насмешку, в пурпур; он распял его на кресте на глазах у родины[1090] так, как тот и был – в пурпуре и инфуле.[1091] 9. Спустя несколько дней он захватил сам город, и поскольку Мазей правил весьма жестоко и лишил жизни многих сенаторов, он был убит. Эти события произошли во времена Кира, царя персов.[1092]

10. После же этого Гимелькон, царь карфагенян,[1093] когда он вел войну на Сицилии, внезапно потерял войско в результате ужасного мора.[1094] 11. И тут же: когда народ погибал во множестве, каждый, как скоро был поражен болезнью и как скоро принимал смерть, уже не погребался; когда весть об этом несчастье наполнила охваченный внезапной скорбью Карфаген, город пришел в смятение, совсем как если бы он был захвачен. 12. Все огласилось стенаниями, повсюду были затворены двери, оставлены все частные и общественные службы; все сбегаются к порту и расспрашивают о своих родных тех немногих, сошедших с кораблей, которые избежали бедствия. 13. После того как несчастные в безмолвии или тихой скорби узнали о гибели своих, по всему побережью стали слышны вопли скорбящих, рыдания несчастных матерей и стенания скорбящих. 14. Среди этого [бедствия] появляется и сошедший со своего корабля полководец в скорбной, неподпоясанной, достойной раба тунике; его виду соответствовало побитое воинство; сам же он, воздев к небу руки, сетует и оплакивает то свое, то общее несчастье; 15. потом, голосящий, движется по городу, наконец, вступив в свой дом, с последними словами утешения отпускает всех, кто, рыдая, сопровождал его, и затем, заперев двери и заставив также удалиться сыновей, мечом положил конец и скорби, и жизни. Эти события произошли во времена Дария.[1095]

16. После этого Ганнон, некий карфагенский муж, личным имуществом превосходивший мощь государства, воспылал жаждой к обретению владычества. Для достижения этого он принял план, по которому намеревался во время пиршества в ходе специально для этого устроенной свадьбы своей единственной дочери отравить зельем всех сенаторов, положение которых, как он полагал, будет мешать ему в реализации его планов. 17. Этот замысел, раскрытый с помощью подручных, был обезврежен без наказания [для виновника], поскольку боялись, как бы ввиду могущества этого мужа огласка дела не принесла вреда больше, чем сохранение его в тайне. Ганнон, потерпев неудачу с этим замыслом, собирается совершить злодеяния с помощью иной хитрости: собирает рабов, чтобы с их помощью внезапно овладеть ничего не ожидающим городом. 18. Но когда еще до назначенного для бесчинств дня он понял, что разоблачен и упрежден, он захватил с двадцатью тысячами рабов некую крепость. 19. Там, после того как возбудил негодование у африканцев и царя мавров, он был захвачен: сначала он был избит розгами, затем, когда ему выкололи глаза и перебили руки и голени, как если бы наказание взыскивалось с каждого отдельного члена, на глазах народа был лишен жизни. 20. Растерзанное побоями тело было прибито к кресту, сыновья и все близкие были преданы казни, чтобы никто из его семьи никогда не мог помыслить ни заменить его, ни отомстить [за его смерть].[1096] Эти события произошли во времена Филиппа.[1097]

21. После этого карфагеняне, когда узнали, что город Тир, давший им начало, захвачен и разорен Александром Великим,[1098] испугавшиеся его грядущего перехода в Африку, для наблюдения за движением царя направили некоего Гамилькара, прозванного Роданом, мужа выдающегося в красноречии и остроумии. 22. Он, благодаря Пармениону[1099] принятый как перебежчик, допущенный потом к участию в походе царя, все сообщал своим согражданам на исписанных табличках, покрытых после [записи донесения] воском. Когда он возвратился после смерти Александра в Карфаген, карфагеняне, обладавшие не только неблагодарной душой, но и воспламененные жестокой злобой, лишили его жизни за то, что он якобы хотел продать царю город.[1100]

23. Затем, когда они вели против сицилийцев постоянные, но всегда довольно неудачные войны и взяли в осаду Сиракузы, весьма процветавший в то время город Сицилии, они были обмануты с помощью удивительной хитрости Агафоклом, царем Сицилии,[1101] и доведены до крайнего отчаянья.

24. Ибо ведь Агафокл, когда он был осажден карфагенянами в Сиракузах и не видел себя ни по состоянию войск готовым вступить в открытую] войну, ни по скудности средств способным держать осаду, следуя предосторожности, а вернее, хитрому замыслу, переправился с войском в Африку.[1102] Там он открыл своим то, что задумал, а потом объяснил и то, что следует сделать. 25. И тотчас же, по взаимному согласию, они сжигают прежде всего корабли, на которых приплыли, дабы не осталось никакой надежды на спасение бегством;[1103] после этого, когда он повсюду, куда бы ни отправился, оставил руины, он встретил во главе тридцати тысяч пунийцев[1104] некоего Ганнона, которого разбил, имея две тысячи своих воинов; при этом сам он потерял в той битве всего лишь двоих.[1105] 26. После этого сражения, когда души африканцев были невероятно надломлены, а дух его [соратников] безмерно укрепился, он захватывает города и крепости, стяжает огромную добычу и истребляет многие тысячи врагов. 27. После этого он стал лагерем у пятого милевого камня от Карфагена, чтобы со стен города [его жители] могли видеть разорение богатейших владений, опустошение земель и гибель поместий в огне.[1106]

28. К случившимся бедам добавляется еще более горестный слух: сообщается, что в Сицилии вместе с полководцем африканцев погибло войско, которое, воистину беспечное и пребывающее в праздности, застиг врасплох Андрон,[1107] брат Агафокла. 29. Когда молва об этом разнеслась по всей Африке, [от Карфагена] отложились не только податные города, но и союзные цари. Среди них был и царь киренцев Афелла,[1108] который, страстно желая власти над Африкой, заключил с Агафоклом договор о совместной войне. 30. Однако после того как они объединили свои войска и лагерь, Афелла, обманутый Агафоклом с помощью лести и интриг, был убит.[1109]

31. Карфагеняне, собрав отовсюду войска, воспламеняются к войне. Им навстречу, имея при себе силы Афеллы, выступает Агафокл и в ходе великого взаимного кровопролития двух армий и тяжелого сражения берет над ними верх. 32. Эта решающая битва поселила в пунийцах такое отчаянье, что если бы в войске Агафокла не случилось раздора, Гамилькар, полководец пунийцев,[1110] перебежал бы к нему вместе со своей армией. В наказание за это преступление распятый по решению карфагенян в центре Форума на кресте, он явил для своих [соотечественников] страшное зрелище.[1111]

33. Затем, когда после смерти Агафокла[1112] карфагеняне опустошили с помощью флота Сицилию, они были неоднократно повержены в сухопутных и морских сражениях Пирром, царем Эпира, призванным из Италии;[1113] и в конце концов обратились к войнам с римлянами.

34. О боль! Неужели не замечают этих горестей в прошлом те, которые сетуют по поводу недавних несчастий? Нет, замечают, но судят о них не беспристрастно, а с ревностью. 35. Ибо ужалены они тем великим и невыразимым, каковое сами они не различают, жалом не из-за дурных времен, но из-за времен христианских; и освобождение от злополучного жала приводит к тому, что все, что ни происходит под нарывом, кажется еще более ужасным; 36. подобно тому, как часто также среди нас ненавистникам обычно кажется, что те, кого они проклинают, ни словом, ни делом не совершают ничего, что не было бы скверным, ничего, что не было бы недостойным, ничего, что не шло бы во вред, и становится почти очевидным то, что ревность настолько пленяет сердце, что природа не видит правильного; 37. к числу их принадлежат те язычники, но еще более несчастные, поскольку являются противниками Бога и, соответственно, недругами истины – о которых мы, плача, говорим и которых мы милосердно, если они мучаются, обличаем, чтобы излечить; – 38. которые видят это порочным глазом и настолько им кажется увеличенным все то, что они видят, и настолько введены они в заблуждение мраком испорченности, в который они попали, что, слабо различая, они все видят увеличенным, тогда как то, что есть на самом деле, они не в состоянии увидеть так, как оно есть в действительности; 39. которые считают более суровым бич отца, нежели несчастья, чинимые врагом; которые называют более жестоким ласкового, увещевающего и оберегающего Бога, нежели преследующего, владычествующего и несущего смерть дьявола; 40. хотя, если бы они узнали об Отце, они бы возрадовались наказанию, и если бы плоды просвещения были видны заранее, и установилась бы терпимость, и, обретя надежду, которая дана теперь народам (прежде же ее не было), они сочли бы [несчастья свои] более легкими, несмотря на то что воспринимаются они более тяжелыми.

41. Впрочем, презрению к тяготам они могут научиться и у своих [предков], у которых до такой степени высшее зло ценилось в ущерб высшему благу, что они стремились к яркой и громкой славе: 42. с их помощью можно догадаться, сколько несчастий следует ради жизни претерпеть нам, которым обещана благая вечность, когда столько несчастий те [язычники] вынуждены были снести во имя славы.

7.

1. В 483 году от основания Города, то есть в консульство Аппия Клавдия и Кв. Фабия,[1114] римляне отправляют к мамертинам,[1115] чьей [родиной] была Мессана, знаменитый город Сицилии, [для борьбы] с Гиероном, царем сиракузян,[1116] и с отрядами пунийцев, примкнувшими к Гиерону, вспомогательные силы, а также консула Аппия Клавдия с войском.[1117] 2. Он настолько быстро превзошел сиракузян и пунийцев, что сам царь, устрашенный мощью противника, признал себя побежденным прежде, чем вступил в сражение;[1118] 3. позже, когда силы были истощены и утрачена всякая надежда [на успех], он, после того как в слезах выпрашивал мир, от консула получил в наказание [приказ выплатить] двести талантов серебра.[1119]

4. Консулы[1120] обнесли насыпями и валом Агригент, город на Сицилии, и находившийся там гарнизон пунийцев.[1121] 5. И когда осажденный таким образом Ганнибал Старший, полководец пунийцев, был доведен до крайней нужды, неожиданно появился Ганнон, новый полководец карфагенян, с [войском] в полторы тысячи всадников и тридцать тысяч пехоты, имея также тридцать слонов, и на некоторое время отсрочил захват города;[1122] однако вслед за этим город был взят. 6. Пунийцы, поверженные и сокрушенные в страшной битве, потеряли одиннадцать слонов, агригентяне были все проданы в качестве пленников; Ганнибал Старший в результате внезапной вылазки спасся с немногими бегством.

7. В консульство Гн. Корнелия Азианы и Г. Дуилия,[1123] когда Ганнибал Старший с помощью флота, состоявшего из ста тридцати кораблей, опустошил морское побережье Италии, римляне также решили создать и оснастить флот; 8. это весьма скоро исполнил консул Дуилий; ибо в течение шестидесяти дней шла заготовка деревьев, после чего на якорь был поставлен флот из ста тридцати кораблей.[1124] 9. Другой консул, Корнелий Азиана, на шестнадцати кораблях отправился к острову Липаре;[1125] там завлеченный Ганнибалом якобы на переговоры о мире, он, обманутый пунийцами, был захвачен и убит в плену.[1126] 10. Когда об этом узнал другой консул, Дуилий, он на тридцати кораблях выступил против Ганнибала. Когда завязалось морское сражение, Ганнибал, потеряв корабль, на котором находился, бежал, спасшись на лодке; как сообщается, тридцать один его корабль был захвачен, тринадцать – пущены ко дну, убито три тысячи человек, семь тысяч – пленено.[1127]

11. После этого карфагеняне в консульство Г. Аквилия Флора и Л. Корнелия Сципиона[1128] отправили на морскую битву с целью защиты сардинцев и корсиканцев поставленного на место Ганнибала Ганнона, который, в ходе сражения потерпев поражение от консула Сципиона и потеряв войско, оказался вовлеченным вглубь многочисленнейшей армии врагов и погиб в этой давке.[1129]

12. В тот же год три тысячи рабов вместе с четырьмя тысячами гребцов[1130] составили на погибель города Рима заговор, и если бы скорая измена не разрушила заговор, то оставленный без защиты город погиб бы от рабской руки.

8.

1. В следующий после этого год консул Калатин,[1131] двинувшийся на Камерину,[1132] город Сицилии, опрометчиво завел войско в теснины, которые уже занимали отряды пунийцев. 2. Когда у него не осталось никакой возможности ни для сопротивления, ни для отступления, он был освобожден благодаря доблести и подвигу Кальпурния Фламмы,[1133] который, собрав отряд из трехсот мужей, захватил холм, занимаемый врагами, и, вступив в бой, до тех пор отвлекал на себя всех пунийцев, пока римское войско, не испытывая тягот со стороны врагов, не прошло опасные теснины. 3. В той битве погибли все триста мужей, спасся, хотя и получил он множество ран, один лишь Кальпурний, заваленный телами павших.

4. Ганнибал Старший, вновь поставленный карфагенянами во главе флота, неудачно проведший с римлянами морское сражение и побежденный,[1134] был убит; его забросали камнями свои же воины во время вспыхнувшего мятежа. 5. Консул Атилий[1135] на кораблях разорил Липару и Мелиту,[1136] известные острова Сицилии.

6. Консулы,[1137] которым было поручено перенести войну в Африку, на трехстах тридцати кораблях отправились к Сицилии; им навстречу выступил Гамилькар, полководец пунийцев, а также Ганнон, командующий флотом. Когда разразилось морское сражение, карфагеняне, обращенные в бегство, потеряли шестьдесят четыре корабля.[1138] 7. Консулы, стяжавшие победу, переправились в Африку и первыми из всех принудили к сдаче город Клипею.[1139] 8. Отправившись после этого к Карфагену, они опустошили триста или более того крепостей и обнесли Карфаген неприятельскими значками. 9. Консул Манлий, покинув с победоносным флотом Африку, возвратился в Рим с двадцатью семью тысячами пленных и огромными трофеями.[1140]10. Регул, на долю которого выпало дальнейшее ведение карфагенской войны, совершив с войском переход, разбил лагерь недалеко от реки Баграды;[1141] когда многих из солдат, вынужденных спускаться за водой к реке, пожрал там удивительных размеров змей, Регул отправился с войском на истребление зверя. 11. Но когда оказались недейственны против тела его никакие дротики и бесполезны стрелы, которые скользили по ужасающей броне его чешуи, словно по покатой «черепахе»[1142] щитов, и, удивительным образом, нисколько не повреждая тело, они тем телом отражались, и когда, ко всему, консул увидел, что великое множество воинов уже пострадало от укусов, было разметано ударами [змея] и умерщвлено его губительным дыханием, он приказал перенести баллисты, выпущенный из которых жерновой камень, попав в хребет змея, разрушил связь всего тела.

12. Ибо природа змея такова, что в то время как, казалось бы, он лишен ног, он все же наделен ребрами и чешуйками, которые у него расположены по всей длине тела от глотки до самого низа живота таким образом, что он опирается чешуйками, словно когтями, а ребрами, словно голенями. 13. Ведь он не как червь, у которого отсутствует твердость хребта, и, который, по существу, совершает движение, то растягивая сжатые части своего тельца, то сжимая вытянутые, но попеременно обращает то в одну, то в другую сторону напряженные усилием извивающиеся бока, так что подтягивает через внешний изгиб хребта твердый остов ребер, в то время как, когда ребра его естественным образом поднимаются вверх, он вонзает [в землю] когти чешуек; он то и дело и весьма проворно совершая это, не только скользит по равнине, но и способен взбираться на кручу, оставляя столько же следов, сколько имеет ребер. 14. В этом была причина того, что если удар придется на любую часть тела от чрева до головы, то змей, будучи не в силах его выдержать, окажется не в состоянии двигаться, потому что куда бы тот удар не был направлен, он поразил бы, естественно, хребет, благодаря которому двигались основания ребер и все тело. Оттого и тот змей, который столько времени оставался невредимым под ударами дротиков и стрел, не выдержал одного-единственного удара камня и, вскоре окруженный, без труда был добит копьями. 15. Шкура же его, доставленная в Рим, – передают, что она в длину составляла сто двадцать римских футов,[1143] – долгое время была предметом всеобщего удивления.

16. Регул провел против трех полководцев, а именно против двух Гасдрубалов и призванного из Сицилии Гамилькара, ожесточеннейшую войну, в ходе которой были убиты семнадцать тысяч карфагенян и пять тысяч взяты в плен, захвачено восемнадцать слонов и восемьдесят две крепости принуждены римлянами к сдаче.[1144]

9.

1. Карфагеняне, истомленные войнами и измотанные несчастьями, принялись испрашивать у Регула мир.[1145] Но когда услышали о невыносимых и жестоких условиях мира, посчитав, что лучше им умереть сражающимися, нежели жить в страданиях, решили за деньги привлечь не только вспомогательные силы испанцев и галлов, каковые они уже давно активно использовали, но и силы греков.

2. И вот они возлагают ведение войны на Ксантиппа, царя лакедемонян, призванного со вспомогательными частями. Ксантипп, когда провел смотр отрядов пунийцев и вывел их в поле, значительно изменив их строй к лучшему, вступил в сражение с римлянами. 3. Огромное поражение потерпели там римляне: ибо тридцать тысяч римских воинов было уничтожено тогда в той стычке.[1146] Регул, тот славный полководец, был захвачен в плен вместе с пятью сотнями воинов и, закованный в цепи, подарил карфагенянам в десятый год Пунической войны славный триумф.[1147] 4. Ксантипп, соучастник столь дерзновенного предприятия, побоявшись перемены ситуации, не отличавшейся стабильностью, тотчас же удалился из Африки в Грецию.[1148]

5. И вот консулы Эмилий Павел и Фульвий Нобилиор,[1149] когда стало известно о пленении Регула и поражении римского войска, получив повеление отправиться в Африку с флотом в триста кораблей, подступают к Клипее. Тотчас же туда с равным флотом прибывают карфагеняне; и сражения морского избежать невозможно. 6. Сто четыре корабля карфагенян потоплены, тридцать захвачены вместе с экипажами, кроме того перебито тридцать пять тысяч карфагенских воинов; с другой стороны гибнет тысяча сто римских воинов, когда девять их кораблей оказались выведенными из строя.[1150]

7. Консулы стали лагерем у Клипеи. Двое Ганнонов, военачальников пунийцев, вновь направились туда с огромным войском и, вступив в сражение, потеряли девять тысяч воинов.[1151] 8. Однако – в то время никогда благополучие не оказывалось для римлян долгим, и каких бы успехов они не достигали, тотчас же их затмевало огромное множество несчастий – когда римский флот, груженный трофеями, возвращался в Италию, он потерпел страшное кораблекрушение: ведь из трехсот кораблей погибло двести двадцать, едва спаслось лишь восемьдесят, когда груз был сброшен [за борт].[1152]

9. После того как Гамилькар, предводитель пунийцев, отправленный с войском в Нумидию и Мавретанию, повел себя в отношении всех [жителей этих стран] словно неприятель и весьма жестоко – как говорили, за то, что те якобы готовы были поддержать Регула, – он присудил оставшихся в живых к уплате тысячи талантов серебра и двух сот тысяч быков, первых же мужей из всех племен он отправил на виселицу.[1153]

10. В третий год – как всегда, необузданная ярость скоро забыла об опасностях – консулы Сервилий Цепион и Семпроний Блез,[1154] переправившись на двухстах шестидесяти кораблях в Африку, подвергли опустошению все морское побережье, которое омывается Сиртами, и, поднявшись выше, где они захватили и разграбили многие города, доставили на корабли огромную добычу. 11. Когда же они отправились оттуда назад в Италию, разбитые о скалы возле мыса Палинура, который выступает в море близ Луканских гор,[1155] они потеряли сто пятьдесят грузовых кораблей и славную, омытую кровью добычу.[1156]

12. На некоторое время чрезмерность несчастий победила у римлян нечестивую жадность: ибо патриции, которым уже пристыло мореплавание, решают, что для защиты Италии следует иметь флот не более чем из шестидесяти кораблей;[1157] однако, подталкиваемые необузданной жадностью, они тут же нарушили это постановление.

13. После этого консул Котта,[1158] переправившись в Сицилию, провел на земле и на море множество битв против пунийцев и сицилийцев и оставил по всей Сицилии непогребенными груды тел как врагов, так и союзников.

14. В консульство Л. Цецилия Метелла и Г. Фурия Плацида[1159] Гасдрубал, новый главнокомандующий карфагенян, подплыл из Африки к Лилибею со ста тридцатью слонами и более чем с тридцатью тысячами всадников и пехоты и тотчас же при Панорме[1160] вступил в сражение с консулом Метеллом. 15. Однако Метелл, прежде испугавшийся огромной силы зверей, проведя важное совещание, [в начавшейся битве] кого-то из них обратил в бегство, кого-то обрек на смерть и в результате без труда, хотя сила врагов и была велика, одержал победу.[1161] Двадцать тысяч карфагенян пало в сражении, двадцать шесть слонов было убито, сто четыре были захвачены и, проведенные по Италии, явили италийским народам великое зрелище.[1162] Гасдрубал бежал с немногими [воинами] в Лилибей и заочно был приговорен нумидийцами к смерти.

10.

1. После этого истощенные таким множеством бед карфагеняне решили, что необходимо просить у римлян мира. Для этого они решили отправить среди прочих послов также Атилия Регула, прежде римского военачальника, которого уже пять лет как держали в плену; его, когда мир достигнут не был, возвратившегося из Италии, «...отрезали ему ресницы, лишив, привязанного на помосте, сна, [и тем самым] убили».[1163]

2. Позже другой Атилий Регул и Манлий Вульсон (они оба являлись консулами вторично)[1164] с флотом из двухсот кораблей и с четырьмя легионами отправляются к Лилибею; они пытаются осадить эту крепость, расположенную на мысе, но терпят поражение, побежденные Ганнибалом, который приходился сыном Гамилькару; когда погибла большая часть их войска, сами они едва спаслись бегством.[1165]

3. После них консул Клавдий[1166] с флотом в сто двадцать кораблей отправился на врагов к порту Дрепана;[1167]там он очень скоро был встречен флотом пунийцев и побежден. Сам же он с тридцатью кораблями бежал в лагерь в Лилибей, а все остальные [корабли], то есть девяносто [единиц], оказались либо захвачены, либо потоплены; как передают, там погибло восемь тысяч воинов и двадцать тысяч захвачено в плен.[1168] В свою очередь Гай Юний, сотоварищ Клавдия, потерял весь флот во время кораблекрушения.[1169]

4. На следующий же год пунийский флот достиг Италии и подверг опустошению многие ее территории.[1170]

5. Между тем Лутаций,[1171] прибыв на Сицилию с флотом из трехсот кораблей, завязав сражение у города Дрепана, получил, находясь в первых рядах, тяжелую рану в бедро и был вытащен [из боя], когда уже готов был пасть. 6. В свою очередь пунийцы с флотом в четыреста кораблей и с огромной армией подступают к Сицилии. Лутаций оказался не более медлителен, а напротив, с удивительной скоростью он упреждает замыслы пунийцев. После того как ночью у Эгадских островов[1172] корабли обоих [флотоводцев] подошли друг к другу настолько близко, что чуть не переплелись их якоря, на рассвете первым дал сигнал к сражению Лутаций. 7. Побежденный в ожесточенном сражении Ганнон развернул корабль и возглавил бегство.[1173] Некоторая часть его войска устремилась с ним в Африку, другие бежали в Лилибей; шестьдесят три пунийских корабля были захвачены, сто двадцать пять отправлены на дно, тридцать две тысячи человек были пленены, а убито четырнадцать тысяч; у римлян же было потоплено двенадцать кораблей. 8. После этого Лутаций подступил к городу Эрицине,[1174] которым обладали пунийцы, и в завязавшейся там битве убил две тысячи карфагенян.

11.

1. Тогда карфагеняне с поспешностью бросаются к консулу Лутацию, а затем отправляют [послов] в Рим и просят мира, который тут же обретают на выставленных прежде условиях. 2. Условием же было то, что они уступали Сицилию и Сардинию и выплачивали в качестве компенсации военных расходов три тысячи талантов чистого эвбейского серебра, платя равные части в течение двадцати лет. 3. Условия этого мира были приняты спустя двадцать три года, после того как была начата Первая Пуническая война.[1175]

4. Кто, я спрашиваю, раскроет, повествуя об одной войне двух государств, длившейся в течение двадцати трех лет, сколько карфагенских царей, сколько римских консулов, сколько отрядов войск, какое число кораблей она столкнула [друг с другом], сокрушила и уничтожила? И только после этого, когда станут вполне очевидны те беды, можно будет судить о современных несчастьях.

5. В 507 год от основания Города[1176] неожиданная катастрофа в самом Риме упредила триумф римлян; и ведь не напрасно я упомянул о том, что неумеренную радость Рима прекратил внезапно нахлынувший повод для весьма тяжелой скорби. 6. Ибо в консульство Кв. Лутация Катула и А. Манлия различные беды от огня и воды чуть было не разрушили Город.[1177] Тогда разлившийся от невиданных ливней Тибр и вопреки ожиданию возросший и вширь и ввысь затопил все строения Рима, расположенные в низинах. 7. Места различного качества соединились в единой погибели, ибо как те, которыми разлив овладевал медленно, оказались размыты, так и те, через которые неудержимый поток нашел путь, подверглись разрушению.

8. За ужаснейшей погибелью от наводнения последовало еще более страшное опустошение от огня: этот огонь, распространившись оттуда, где получил начало, на многие части города, когда совершил достойное сожаления истребление людей и жилищ, в ходе единственного пожара уничтожил столько богатств, сколько не могли принести многочисленные победы на чужбине. 9. Затем, когда вокруг Форума все было опустошено, огонь охватил храм Весты, и вот, когда даже боги не смогли оказать себе помощь, преходящий огонь потушил тот огонь, который считался вечным. Оттуда также бежал Метелл, спасавший горящих богов, пока чуть ли не сжег наполовину руку.[1178]

10. В консульство Т. Семпрония Гракха и Г. Валерия Фалькона[1179] римляне сражались с фалисками; в той войне было убито пятнадцать тысяч фалисков.[1180]

12.

1. В тот же год новыми врагами [Рима] стали цизальпийские галлы.[1181] Против них война велась с переменным успехом: так, в первой стычке у консула Валерия было убито три тысячи пятьсот римлян, во второй же было убито четырнадцать тысяч галлов, две тысячи захвачены в плен, однако из-за первого поражения консулу было отказано в триумфе.

2. В консульство Т. Манлия Торквата и Г. Атилия Бубулька[1182] по наущению пунийцев восстал остров Сардиния. Вскоре после этого сарды были усмирены и подавлены; поскольку же карфагеняне нарушили мир, который сами просили, было решено начать против них войну. 3. В свою очередь, карфагеняне стали вымаливать мир, и когда, во второй раз отправив послов, они ничего не добились, и потом, когда ничего не достигли десять первых [граждан], дважды выпрашивавших мир, стоя на коленях, они получили его в конце концов благодаря красноречию Ганнона, самого незнатного из послов.[1183] 4. В тот год ворота Двуликого Януса были закрыты, поскольку нигде в тот год не проводилось войн, что случалось только при царе Нуме Помпилии.[1184]

5. И вот тут нам следует замолчать, и времена, с которыми никоим образом не может сравниться наша [эпоха], обойти молчанием, дабы не разбудить этим гамом ненавистников дней собственной жизни, чтоб не посмеялись они над собой. 6. Так вот, врата Януса были закрыты, внешней войны римляне не вели; Рим, сохраняя в лоне своем все потомство свое, покоящееся в мире, не переживал за него. 7. И это когда? После Первой Пунической войны! После сколь долгого времени? Спустя четыреста пятьдесят лет! И как долго [длился мир]? В течение одного года! А что последовало за ним? Не говоря о прочих [событиях], назову лишь Галльскую войну и Ганнибала со Второй Пунической войной.

8. Увы мне! Стыдно мне, что постиг это и выставил напоказ! Мир тот одного года или, вернее, тень мира: было ли это затиханием несчастий или же побуждением к бедам? Масло, капая в центр огромного пламени, погасило ли очаг того огня или же подпитало его? Небольшой глоток холодной воды во время лихорадки излечил ли больного или же, наоборот, добавил жара? 9. На протяжении почти семисот лет, то есть от Тулла Гостилия до Цезаря Августа, только в один год нутро римское не истекало кровью; лишь однажды среди долгих лет многих веков несчастный город, истинно несчастная мать, отдыхал от ужаса скорби, если не сказать, от самой скорби! 10. Если бы кто-нибудь из людей имел бы в своей жизни столь непродолжительный покой, неужели бы говорили, что он так жил? Или, если бы кто-нибудь в течение целого года был терзаем болезнями и мучениями, а в середине того года вдруг провел бы в спокойствии и без забот один лишь день, неужели бы с этого он получил бы облегчение от страданий и перестал бы считать весь год несчастливым?

11. – Но те [римляне], – говорят, – год тот воспринимали как славное свидетельство неутомимой доблести. – О, если бы они ради забвения беспрерывного бедствия обходили его молчанием!

12. Ведь подобно тому как на теле человека проказа заметна именно тогда, когда среди различных участков больной кожи виден ее разный цвет, но когда проказа настолько разольется по всему телу, что вся кожа станет одного, хоть и болезненного, цвета, различие то исчезнет; точно так же если бы беспрерывные тяготы переносились бы с равным терпением, без желания передохнуть, говорили бы о силе воли и выборе образа жизни, 13. но когда на короткий миг отдыха пришлись бы и утешение предков, и старания молодежи, действительно бы стало видно различие, и как эта краткость стала бы очаровательна, так та продолжительность [отдавала бы] горечью: стало бы ясно, что покой тот был бы куда приятнее, если бы длился дольше, и следовало бы избегать того непрерывного несчастья, если бы хоть каким-то образом его можно было бы избежать.

13.

1. В 517 году от основания Города Гамилькар, полководец карфагенян, был убит испанцами в ходе войны, в то время как он втайне помышлял о другой войне против римлян.[1185]

2. В следующем году иллирийцами[1186] были убиты послы римлян; потом велась беспощаднейшая война с самими иллирийцами, в ходе нее, когда были сокрушены многие крепости и убито множество народа, оставшиеся в живых сдались консулам Фульвию и Постумию.[1187]

3. В третий год[1188] могущественные понтифики нечестивыми жертвоприношениями бессовестным образом обагрили кровью несчастный город; ибо ведь децемвиры,[1189] следуя обычаю древнего суеверия, на Бычьем рынке погребли живыми галльского мужа и галльскую женщину вместе с гречанкой. 4. Однако то магическое действо имело обратный результат, ибо те ужасные убийства чужеземцев, которые были совершены, римляне очистили от скверны позорной гибелью своих [воинов].

5. Действительно, в консульство Л. Эмилия Катула и Г. Атилия Регула[1190] сенат был приведен в ужас, напуганный отпадением Цизальпийской Галлии, когда пришло известие, что из заальпийской Галлии пришло огромное войско, состоящее, главным образом, из гезатов, чье имя принадлежит не народу, а [обозначает] наемников у галлов.[1191] 6. И вот консулы, весьма обеспокоенные, для защиты государства собрали силы всей Италии. В результате этого, как передается, в войске обоих консулов насчитывалось восемьсот тысяч воинов, как написал историк Фабий, который участвовал в той самой войне.[1192] 7. Из них римлян и кампанцев было триста сорок восемь тысяч двести пехотинцев и двадцать шесть тысяч шестьсот конницы, остальное же множество составляли союзники.[1193]

8. В состоявшейся при Арреции[1194] битве был убит консул Атилий;[1195] восемьсот тысяч римлян, когда с их стороны пало не такое уж большое количество воинов, каковое должно было их напугать, обратилось в бегство: ведь, как сообщают историки, их тогда погибло три тысячи.

9. Тот факт, что разбежалось такое количество войск, когда убиты были столь немногие, [оказыватся] тем постыднее и безобразнее, что тем самым было засвидетельствовано, что в других случаях римляне одерживали верх не крепостью душ, а везением на войне. Во всяком случае, кто, я спрашиваю, может поверить, что такое число солдат было в войске римлян; я не говорю: кто может поверить, что такое число бросилось в бегство?

10. После этого прошла вторая битва с галлами, в которой было уничтожено ровно сорок тысяч галлов.[1196]

11. В следующем году консулы Манлий Торкват и Фульвий Флакк[1197] первыми перевели римские легионы через Пад.[1198]Там произошло сражение с инсубрийскими галлами,[1199] из которых было уничтожено двадцать три тысячи человек, захвачено же в плен шесть тысяч.[1200]

12. Затем, в тот год, который последовал за этим, зловещие явления наполнили страхом несчастный Город, несчастный, во всяком случае, тем, что, с одной стороны, он был напуган криками врагов, а с другой – злобностью демонов; ибо ведь в Пицене[1201] река наполнилась кровью, и казалось, будто в стороне этрусков полыхало небо, и глубокой ночью над Аримином[1202] сиял яркий свет, и были видны три Луны, взошедшие в разных частях неба. 13. Тогда же от страшного землетрясения настолько содрогнулись острова Кария и Родос, что в тот момент, когда повсюду сотрясались строения, рухнул также тот знаменитый огромный колосс.[1203]

14. В тот же год консул Фламиний,[1204] презрев ауспиции, которыми он предостерегался от битвы, вступил в сражение с галлами и одержал в нем победу.[1205] В ходе той войны было убито девять тысяч галлов и семнадцать тысяч захвачено в плен.

15. После этого консул Клавдий[1206] истребил тридцать тысяч гезатов, тогда же, сражаясь в первых рядах, он собственной рукой убил царя Вирдомара;[1207] и среди многочисленных крепостей инсубров, которые принудил к сдаче, захватил также весьма процветавший город Медиолан.[1208]

16. Потом были разбужены истрийцы,[1209] новые враги, которых покорили ценой большой крови римлян консулы Корнелий и Минуций.[1210] 17. Проявилось при этом то довольно древнее стремление к нечестивой славе, достигаемой кровным убийством; 18. ведь Фабий Цензорий убил своего сына, Фабия Бутеона, обвиненного в краже.[1211] Проступок, надо полагать, стоил того, чтобы отец решился в наказание убить даже сына, проступок, в отношении которого даже законы не налагают в качестве наказания какого бы то ни было человека ничего, кроме денежного штрафа либо, в крайнем случае, изгнания.

14.

1. В 534 году[1212] от основания Города Ганнибал, полководец пунийцев, захватил Сагунт,[1213] цветущий город Испании, дружественный римскому народу, который сначала подвергся нападению, затем был взят в осаду и измучен голодом и стойко в течение восьми месяцев переносил все заслуженное и незаслуженное, храня ту верность, которую обещал римлянам. 2. Кроме этого Ганнибал вопреки всякой справедливости не допустил к себе отправленных к нему римских послов.[1214]

3. Потом Ганнибал, пылая ненавистью к римскому имени (ибо в том он, будучи девяти лет от роду, искренне – в другое время он бывал весьма лицемерен – поклялся перед алтарями отцу Гамилькару), в консульство П. Корнелия Сципиона и П. Семпрония Лонги,[1215] перейдя Пиренейские горы, мечом проложил себе путь среди воинственных племен галлов и всего за девять дней добрался от Пиренеев до Альп. 4. Там он, превозмогая в войне горных галлов, пытавшихся помешать его подъему, огнем и мечом прокладывая путь через непролазные ущелья, был задержан на четыре дня и лишь на пятый день вышел на равнины.

5. Указывают, что войско его состояло тогда из ста тысяч пехоты и двадцати тысяч конницы.[1216] 6. Консул Сципион первым встретил Ганнибала и, тяжело раненный в состоявшейся у Тицина битве,[1217] избежал смерти благодаря Сципиону, своему весьма юному сыну, который позже получил прозвище Африканского. Там было уничтожено почти все римское войско.

7. Потом с участием того же консула состоялось сражение у реки Требии,[1218] и вновь в столь же страшной сече римляне были разбиты. Консул Семпроний, узнав об участи сотоварища, возвратился с войском из Сицилии; вступив у той же реки в сражение,[1219] он, сходным образом потеряв войско, чуть ли единственный смог спастись. Но все же в том сражении и Ганнибал получил рану.[1220]

8. Позже, когда с наступлением весны он перешел в Этрурию, застигнутый в Апеннинах непогодой, он на протяжении двух дней замерзал, вместе с войском запертый и заваленный снегопадом. Там от суровой стужи погибло тогда огромное количество людей, пало немало лошадей и чуть ли не все слоны.[1221]

9. В то же время другой Сципион, брат консула Сципиона, вел тогда многочисленные войны в Испании и даже победил в бою и захватил в плен Магона, полководца пунийцев.[1222]

15.

1. Тогда же римляне, кроме всего прочего, были напуганы страшными явлениями: ибо видели, что уменьшился круг Солнца, а близ Арп[1223] на небе появились пармы,[1224] и Солнце боролось с Луной, в землях капенцев[1225] также видели, будто две Луны взошли среди дня, в Сардинии видели, как кровоточили два щита, у фалисков было видно, что небо разверзалось словно огромной пастью, и у Антия[1226] во время жатвы в корзину падали окровавленные колосья.[1227]

2. Итак, Ганнибал, узнав, что консул Фламиний[1228] один в лагере, чтобы как можно скорее сокрушить неподготовленного [к битве консула], выступив в поход ранней весной, выбрал более близкий, но более болотистый путь, и, когда разлившийся вдруг Сарн,[1229] отступив, оставил после себя равнины зыбкими и размытыми, о которых было сказано:

3. вступивший на них с войском Ганнибал, главным образом из-за затянувшего путь тумана, который поднимался из болота, потерял значительную часть войска и лошадей. Сам же он, взобравшись на слона, едва избежал превратностей марша; однако из-за суровости стужи и тягот бессонных ночей он потерял глаз, которым давно уже мучился.[1231]

4. Когда же Ганнибал приблизился к лагерю консула Фламиния и принялся опустошать окрестности, он принудил Фламиния к открытому бою. 5. Это сражение состоялось у Тразименского озера.[1232] Римское войско, несчастным образом окруженное там Ганнибалом, было полностью уничтожено, сам же консул был убит. Передают, что в том сражении пало двадцать пять тысяч римлян, шесть тысяч захвачено в плен; из войска Ганнибала погибло две тысячи.[1233] 6. Эта битва у Тразименского озера знаменита великим поражением римлян, но особенно тем, что воины в пылу сражения совершенно не ощутили страшного землетрясения, которое было столь сильно, что передают, будто рушились города, двигались горы, рассекались скалы и реки обращались вспять.[1234]

7. За случившимся крахом у Тразимена последовала Каннская битва,[1235] хотя до нее [проявил себя] диктатор Фабий Максим,[1236] который, мешая Ганнибалу, сдержал его натиск.

16.

1. В 540 год от основания Города отправленные против Ганнибала консулы Л. Эмилий Павел и П. Теренций Варрон[1237] из-за спешки консула Варрона[1238] у Канн, деревни в Апулии, несчастным образом потеряли почти все силы, на которые могли еще уповать римляне. 2. Ведь в том сражении было убито сорок четыре тысячи римлян, впрочем, погибла и значительная часть войска Ганнибала. Все же никогда за время Пунической войны римляне не переживали такого крайнего избиения. 3. Ибо пал в той битве консул Эмилий Павел, было убито двадцать консуляров[1239] и преторов;[1240] тридцать сенаторов, сорок тысяч пеших воинов, три тысячи пятьсот всадников были либо пленены, либо убиты.[1241] Консул Варрон бежал с пятьюдесятью всадниками в Венузий.[1242] 4. Нет сомнения, что этот день стал бы последним днем римского государства, если бы Ганнибал вскоре после победы устремился на захват Рима. 5. В доказательство своей победы Ганнибал отправил в Карфаген три модия[1243] золотых колец, которые снял с рук убитых римских всадников и сенаторов.[1244]

6. До такой степени было велико отчаянье остальных римлян по поводу [участи] государства, что сенаторы подумывали провести совещание об оставлении Италии и поиске нового местожительства. Это было бы принято по инициативе Цецилия Метелла, если бы Корнелий Сципион, в то время военный трибун,[1245] который позже станет Сципионом Африканским, обнажив меч, не устрашил бы [собравшихся] и не стал бы речью своей призывать к защите родины.[1246] 7. Римляне, опомнившиеся и словно от преисподней обращенные к надежде на жизнь, назначают диктатором Децима Юния,[1247] который, будучи избран, набрал отовсюду четыре легиона из незрелых и не знавших [военного] порядка воинов в возрасте от семнадцати лет. 8. Тогда он привел также к военной присяге испытанной крепости и усердия рабов, получивших свободу: когда они были либо отпущены, либо, если то было необходимо, куплены на общественные деньги.[1248] Оружие, которого недоставало, забирали из храмов;[1249] богатства частных лиц были переданы в опустевшую государственную казну. Как всадническое сословие, так и дрожащий от страха плебс, забыв о партийных интересах, действовали сообща. 9. Кроме того, вспомнив о стародавнем поступке, совершенном в годину римского несчастья, для пополнения войска диктатор Юний указом, словно дав путь к убежищу, передал в войско преступников, пообещав им прощение, за какие бы преступления они не были осуждены и какие бы долги не имели; число тех мужей составило шесть тысяч.[1250] 10. Кампания, а если точнее, то вся Италия, совершенно не надеясь на восстановление римского могущества, перешла на сторону Ганнибала. 11. После этого претор Л. Постумий,[1251] отправленный сражаться с галлами, принял смерть вместе с войском.

12. Затем, в консульство Семпрония Гракха и Кв. Фабия Максима,[1252] бывший претор и проконсул Клавдий Марцелл в ходе битвы обратил в бегство войско Ганнибала и первым после столь великих поражений Республики дал надежду на то, что Ганнибала можно победить.[1253]

13. В свою очередь Сципионы в ходе тяжелейшей войны одолели в Испании Гасдрубала, полководца пунийцев, готовившего войско [для переправки] в Италию; ибо из его войска было либо пленено, либо убито тридцать пять тысяч человек.[1254] 14. Римляне, прельстив деньгами, переманили от врагов в свой лагерь кельтиберских солдат, первый чужеземный отряд, который римляне приняли в свой лагерь.[1255]

15. Проконсул Семпроний Гракх,[1256] угодивший в сети обмана, был убит неким луканцем, пользовавшимся его гостеприимством. 16. Центурион[1257] Центений Пенула по собственной воле старался получить для себя право вести войну против Ганнибала: он был убит Ганнибалом вместе с восемью тысячами воинами, которых вывел на битву.[1258] 17. После него претор Гн. Фульвий, побежденный Ганнибалом, едва спасся, после того как потерял войско.[1259]

18. Стыдно вспомнить! Должен ли говорить я об упрямстве римлян или скорее о несчастье? О да, скорее [нужно говорить] как об упрямом несчастье, так и о несчастном упрямстве. 19. Кто бы поверил, что в то время, когда казна римского народа умоляла о жалкой подачке частного пожертвования, когда в лагере не было солдата, который бы не был либо ребенком, либо рабом, либо преступником, либо должником, и даже несмотря на это, число [солдат] было недостаточным, когда в курии создавалось впечатление, что почти весь сенат состоял из новых лиц, когда, наконец, столь велико было отчаянье, поскольку все вокруг были обессилены и надломлены, что в голову приходили идеи об оставлении Италии; 20. [кто бы поверил, что] в то время, когда никоим образом не могла вестись одна, как мы сказали, внутренняя война, были начаты, кроме того, три заморские войны? Одна велась в Македонии против Филиппа, могущественнейшего царя Македонии,[1260] вторая – в Испании против Гасдрубала, брата Ганнибала, третья – в Сардинии против сардов и другого Гасдрубала, карфагенского полководца, не считая той, четвертой, [войны] Ганнибала, мощь которой испытывали в Италии.[1261] 21. И все же сильное отчаянье, проявляемое противниками в отношении друг друга, вело к наилучшему положению, ибо во всех тех войнах [люди] в отчаяньи шли в бой, идя же в бой, побеждали. Из этого становится очевидным, что тогда не времена благодаря миру были более спокойными, а люди среди несчастий были более крепкими.

17.

1. В 543 году от основания Города Клавдий Марцелл со второго приступа с большим трудом овладел Сиракузами,[1262] богатейшим городом Сицилии; несмотря на то, что он уже давно держал город в осаде, он долго не мог его захватить, останавливаемый машинами удивительного сиракузского гражданина Архимеда, наделенного особым талантом [изобретателя].[1263]

2. На десятый год после того как Ганнибал пришел в Италию, в консульство Гн. Фульвия и П. Сульпиция,[1264] Ганнибал вывел войско из Кампании и, пройдя с огромными потерями для себя и противника по Латинской дороге, минуя Седицинские[1265] и Свессанские земли,[1266] расположился в трех милях от Рима у реки Аниен.[1267] 3. Когда сенат и народ были охвачены паникой, матроны, также обезумевшие от страха, принялись стаскивать на стены камни и первыми, стоя на стенах, начали сражение. 4. Сам же Ганнибал во главе отряда стремительных всадников, подвергаясь опасностям, достиг Коллинских ворот, после чего бросил в битву все силы. Но и консулы, и проконсул Фульвий[1268] не избегают сражения. 5. Но когда и та и другая армии были выстроены неподалеку от Рима – награды будущей победы, – неожиданно из туч хлынул такой страшный ливень, смешанный с градом, что приведенные в замешательство войска, с трудом неся оружие, отступили в свои лагеря. 6. Затем, когда после того как прояснилось небо, армии возвратились на поле и [готовы были вступить] в сражение, вновь еще более ужасная гроза, посеяв великий страх, остановила неистовство смертных и заставила перепуганные отряды броситься к палаткам.[1269] 7. Тогда, передают, Ганнибал, обратившись к религии, сказал будто бы: «То воли мне не было дано, то возможности, чтобы я захватил Рим».[1270]

8. Пусть ответят теперь после этого мне недоброжелатели истинного Бога: отвага ли римская помешала Ганнибалу захватить и разорить Рим или же божественное сострадание? Или, быть может, те убереженные [римляне] считают недостойным признать Того, Кого испугался Ганнибал, победитель, и о Ком он, отступив, засвидетельствовал, 9. и если очевидно, что то божественное покровительство пришло с небес в виде дождя и что сам дождь изливается в подходящее и должное время благодаря исключительно Христу, Который является истинным Богом, – и я полагаю, что в этом можно убедиться и перестать это отрицать, основываясь на таком весьма известном факте: 10. особенно теперь, когда, доказывая тем самым Его могущество, во время засухи доводится беспрестанно молить о дожде, и когда поочередно то язычники молят, то христиане, никогда, и все тому свидетели, не случалось так, чтобы испрошенные дожди пошли иначе, как не в тот день, когда приходилось молить Христа и когда молили христиане, – 11. вне сомнения, город Рим существует также благодаря собственно этому истинному Богу, Который есть Иисус Христос, управляющему соответственно предписанию Своего невыразимого суждения, и как тогда был спасен для обретения будущей веры, так и теперь наказан за неверующую свою часть.[1271]

12. Тем временем в Испании братом Гасдрубала были убиты оба Сципиона;[1272] в Кампании проконсулом Кв. Фульвием захвачена Капуя;[1273] первые из кампанцев с помощью зелья лишили себя жизни; Фульвий, несмотря на возражения римского сената, казнил весь сенат Капуи.[1274]

13. После гибели Сципионов в Испании, когда во время всеобщей сумятицы, навеянной страхом, свои услуги предложил довольно юный Сципион[1275] и когда казна была совершенно пуста, 14. по предложению Клавдия Марцелла и Валерия Левина,[1276] которые тогда были консулами, все сенаторы прилюдно отдали в государственную казну к квесторам[1277] золотые и серебряные изделия; они ничего не оставили ни себе, ни детям: только лишь буллы и по одному кольцу, кроме того дочерям своим и женам оставили по одной лишь унции золота[1278] и не более чем по одному фунту серебра.[1279]

18.

1. Сципион, получивший в возрасте двадцати четырех лет проконсульскую власть в Испании, горя в душе местью за отца и дядю, перешел Пиренеи и первым же натиском захватил Новый Карфаген,[1280] где хранились крупные суммы денег, предназначенных солдатам, значительные богатства, огромные запасы золота и серебра пунийцев; кроме того он отправил в Рим плененного вместе с остальными Магона, брата Ганнибала.[1281]

2. Консул Левин, возвратившийся из Македонии, с боем взял Агригент, город Сицилии, и там захватил Ганнона, предводителя африканцев; он принудил к сдаче сорок городов, двадцать шесть взял с боем.[1282]

3. В Италии Ганнибал уничтожил проконсула Гн. Фульвия, кроме того, одиннадцать трибунов и семнадцать тысяч воинов.[1283] 4. На протяжении трех дней с Ганнибалом вел упорное сражение консул Марцелл.[1284] В первый день битва прошла на равных, во второй консул был побежден, в третий, одержав победу, он уничтожил восемь тысяч врагов, самого же Ганнибала с остатками войска заставил бежать в лагерь.

5. Консул Фабий Максим вторично атаковал Тарент,[1285] который отложился от римлян, и захватил его; и там он уничтожил огромные силы Ганнибала вместе с его полководцем Карфалоном, продал в рабство тридцать тысяч пленных, а вырученные за это деньги передал в государственную казну.[1286]

6. В следующем году в Италии Ганнибалом был наголову разбит консул Клавдий Марцелл вместе с войском.[1287]

7. Сципион победил в Испании Гасдрубала, полководца пунийцев, и вытеснил его из лагеря;[1288] после этого он либо принудив к сдаче, либо в сражении занял восемьдесят городов; продав африканцев в рабство, он без выкупа отпустил испанцев.[1289]

8. Ганнибал, окружив, уничтожил обоих консулов – и Марцелла, и Криспина.[1290]

9. В консульство Клавдия Нерона и М. Ливия Салинатора,[1291] когда Гасдрубал, брат Ганнибала, шел из Испании, минуя Галлию, в Италию, имея повеление карфагенян присоединиться с войсками к брату, он вел с собой большие по численности вспомогательные силы испанцев и галлов, но как только консулам стало известно, что он, продвигаясь весьма быстро, уже спустился с Альп, упрежденный [в своих планах] римским войском, отвернувшим взоры свои от Ганнибала, он был уничтожен вместе со всей своей армией.[1292] 10. Долгое время исход битвы не был ясен, тем более что чрезвычайно расстраивали римский строй слоны: они римскими воинами, которых называют велитами от слова «перелетая» [a volitando velites vocant], – 11. этот род войска был введен незадолго до тех событий, чтобы легковооруженные юноши садились вместе со своим оружием на коней позади всадников и, как только приходила пора наступать на противника, соскакивали с коней и уже пешими, в то время как конные воины, с которыми они приехали, вели сражение, атакуя врага с другой стороны, – 12. и вот когда слоны, этими самыми велитами обращенные вспять, уже не могли управляться своими [вожаками], их убивали ударом долота между ушей. Этот способ убивать чудовищ, когда приходила надобность, первым ввел тот же самый Гасдрубал.[1293]

13. После этой битвы река Метавр,[1294] где был повержен Гасдрубал, стала для пунийцев словно Тразименское озеро [для римлян], а Цесена, город Пицена – как та Каннская деревня;[1295] 14. ибо из войска Гасдрубала там было убито пятьдесят восемь тысяч человек, захвачено в плен пять тысяч четыреста; при этом четыре тысячи римских граждан было освобождено из плена и возвращено [на родину]: это было некоторым утешением для торжествовавших победу консулов, ведь и из их войска было убито восемь тысяч воинов.[1296] 15. Голова Гасдрубала была брошена перед его братом Ганнибалом. Увидев ее и поняв о поражении пунийцев, Ганнибал в тринадцатый год по прибытии в Италию отступил в Бруттий.[1297]

16. На следующий год создалось впечатление, будто между Ганнибалом и римлянами установилась после всего передышка от бушевавших сражений, поскольку в лагеря проник болезненный недуг, и ужаснейшей чумой оказались поражены обе армии.[1298]

17. Между тем Сципион, превратив всю Испанию от Пиренеев до океана в провинцию, прибыл в Рим. Избранный вместе с Лицинием Крассом консулом,[1299] он переправился в Африку, сразил Ганнона, сына Гамилькара, полководца пунийцев, войско его он уничтожил, отчасти перебив, отчасти захватив [неприятеля] в плен; ибо в том сражении он уничтожил одиннадцать тысяч пунийцев.[1300]

18. Консул Семпроний, встретившись с Ганнибалом и потерпев поражение, бежал в Рим.[1301]

19. В Африке Сципион, подступив к зимнему лагерю пунийцев, а также [к лагерю] нумидийцев, которые располагались неподалеку от Утики,[1302] глубокой ночью предал их огню. Встревоженные пунийцы, решив, что пожар начался сам собой, безоружными бросились его тушить, а потому без труда были перебиты вооруженным [противником]. В обоих лагерях погибло от огня и мечей сорок тысяч человек, пять тысяч захвачено в плен; руководители войск, получив тяжелые ожоги, бросились жалким образом в бегство.[1303]

20. Пустившийся в бегство полководец Гасдрубал добрался до Карфагена; и вот Сифак[1304] и Гасдрубал очень скоро собрали новое войско и вновь вступили в сражение со Сципионом и, потерпев поражение, вновь бежали.[1305] 21. Спасавшегося бегством Сифака захватили Лелий[1306] и Масинисса,[1307] остальное войско добралось до Цирты,[1308] которую начал штурмовать Масинисса и принудил к сдаче;[1309] поверженного Сифака в цепях доставили к Сципиону; Сципион передал его вместе с огромными трофеями и многочисленными пленниками Лелию, чтобы доставить в Рим.

19.

1. Ганнибал, получив повеление возвратиться в Африку, дабы оказать помощь истерзанным карфагенянам, рыдая, оставил Италию, перебив [прежде] всех солдат италийского происхождения, поскольку те не пожелали следовать за ним.[1310] Когда он приближался к африканскому побережью, некий матрос, получивший приказ взобраться на мачту и посмотреть оттуда, какой области они достигли, ответил ему, что впереди он увидел разоренную могилу; испугавшись сказанного [матросом], Ганнибал, изменив курс, высадил войска у крепости Лептис.[1311]

2. Он тотчас же, как восстановил численность войск, прибыл в Карфаген, затем вступил в переговоры со Сципионом. Там, после того как долгое время два преславнейших военачальника со взаимным восхищением взирали друг на друга, поскольку договориться о мире не удалось, завязалось сражение: 3. оно, в течение долгого времени готовившееся весьма талантливыми полководцами, проведенное значительными массами войск, завершенное ценой огромных военных потерь, отдало победу римлянам. Там было либо захвачено, либо убито восемьдесят слонов, уничтожено двадцать тысяч пятьсот карфагенян.[1312] Ганнибал, который испробовал все и до сражения, и в ходе него, ускользнув среди общего замешательства с немногими (едва ли с четырьмя всадниками), бежал в Гадрумет.[1313]

4. Потом он прибыл в Карфаген, через тридцать шесть лет после того, как ребенком уехал оттуда вместе с отцом, и внушил ожидавшему совета сенату, что нет более никакой надежды, кроме как на заключение мира.[1314]

5. В консульство Гн. Корнелия Лентула и П. Элия Пета[1315] по решению сената и народа [римского] карфагенянам через Сципиона был дарован мир.[1316] В то же время [карфагенские] корабли числом более пятисот были выведены в открытое море и сожжены на виду у города. 6. Сципион, тогда уже прозванный Африканским, с триумфом вступил в Рим; вслед за торжествующим Сципионом, позади его колесницы, следовал Теренций, позже комедиограф,[1317] из благородных пленников-карфагенян, носивший пилей,[1318] который служил знаком дарованной ему свободы.

20.

1. В 546 году от основания Города Вторая Пуническая война, которая продолжалась семнадцать лет, была завершена.[1319] Сразу же за ней последовала Македонская;[1320] консул Квинций Фламинин,[1321] на долю которого выпало ее вести, после многочисленных и тяжелейших сражений, в которых македоняне были разбиты, даровал Филиппу мир.[1322] 2. Затем он сражался с лакедемонянами; одержав победу над их полководцем Набисом,[1323] он провел впереди колесницы благородных заложников: Деметрия, сына Филиппа, и Армена, сына Набиса.[1324] 3. Все пленные римляне, которые при Ганнибале были проданы в Грецию, были освобождены и, обрив головы в знак того, что очистили себя от рабского состояния, следовали за колесницей триумфатора.

4. В то же самое время инсубры, бойи и кеноманны,[1325] объединив силы, под предводительством пунийца Гамилькара, который пребывал в Италии после того, как опустошили Кремону[1326] и Плаценцию,[1327] в ходе тяжелой войны были сокрушены претором Л. Фульвием.[1328]

5. После этого проконсул Фламинин в ходе войны покорил царя Филиппа и вместе с ним фракийцев, македонян, иллирийцев и многие другие народы, которые оказывали тому [царю] помощь.[1329] 6. Побежденные македоняне бросили лагерь; Полибий написал, что в тот день было убито восемь тысяч врагов и пять тысяч захвачено в плен; Валерий говорит, что перебито было сорок тысяч; Клавдий же упоминает тридцать две тысячи погибших.[1330]

7. Впрочем, подобное разногласие писателей, безусловно, порождено обманом; причина же обмана кроется в угодливости, поскольку или для современников, или для потомков [писатели] стараются осыпать похвалами победителя и возвеличить доблесть родины: в противном случае, если бы не было уточнено число [погибших], никакого возвеличивания не получилось бы. 8. Если славным для полководца и для отечества оказывается то, что было убито много врагов, насколько, надо полагать, отраднее для родины и благостнее для полководца видеть, что в собственном войске не погиб никто или весьма немногие. 9. Итак, становится яснее ясного, что подобным бесстыдством при измышлении, в результате которого набавлялось число убитых врагов, уменьшались, в свою очередь, [собственные] потери и [потери] союзников или же вообще не упоминались.

10. Далее, был убит Семпроний Тудитан,[1331] разбитый в бою со всем римским войском в Испании Ближней.

11. Консул Марцелл,[1332] разбитый бойями, лишился значительной части войска, потом на помощь ему подошел другой консул, Фурий, и, предав тогда все племя бойев огню и мечу, они истребили его чуть ли не до последнего человека.[1333]

12. В консульство Л. Валерия Флакка и М. Порция Катона[1334] Антиох, царь Сирии,[1335] подготовивший войну против римского народа, перебрался из Азии в Европу. 13. Тогда же Ганнибал вследствие слухов о его якобы стремлении к войне, рождавшихся в его отношении у римлян, получивший повеление сената явиться в Рим, тайно покинув Африку, отправился к Антиоху;[1336] когда он встретил его у Эфеса в полной нерешительности, очень скоро побудил к войне.[1337]

14. Тогда же был отменен по прошествии двадцати лет [действия] закон, введенный народным трибуном Оппием, по которому женщина не могла иметь более чем полунции золота, не могла пользоваться разноцветной одеждой и ездить по Риму в повозках.[1338]

15. Во второе консульство П. Сципиона Африканского и [в первое] Т. Семпрония Лонга[1339] под Медиоланом было убито десять тысяч галлов, в следующей же битве было убито одиннадцать тысяч галлов, в то время как римлян – пять тысяч.[1340]

16. Претор Публий Дигитий потерял в Испании Ближней почти все войско.[1341] Претор М. Фульвий победил кельтиберов и племена, жившие по соседству, и захватил их царя.[1342] 17. Минуций,[1343] ввергнутый лигурийцами в крайне опасное положение и угодивший в устроенную врагами засаду, едва спасся благодаря смелости нумидийской конницы.[1344]

18. Сципион Африканский, отправленный среди прочих в качестве посла к Антиоху, имел также приватную беседу с Ганнибалом;[1345] однако же когда переговоры о мире не достигли результата, он покинул Антиоха.

19. В обеих Испаниях преторами Фламинием и Фульвием велись весьма тяжелые и кровавые для обоих народов войны.[1346]

20. В консульство П. Корнелия Сципиона и М. Ацилия Глабриона[1347] Антиох, хотя он занял Фермопилы, под защитой которых стал более уверенным в исходе войны, все же, вступив в сражение, побежденный консулом Глабрионом, он с трудом спасся с немногими бегством и удалился в Эфес. 21. Передают, что он имел шестьдесят тысяч солдат, из которых, как сообщают, сорок тысяч было убито и более пяти тысяч захвачено в плен.[1348]

Второй консул, Сципион, сражался с племенами бойев; в той битве он уничтожил двадцать тысяч врагов.[1349]

22. В следующем году Сципион Африканский[1350] при поддержке Эвмена, сына Аттала,[1351] провел против Ганнибала, который в то время командовал флотом Антиоха, морское сражение;[1352] Антиох, когда Ганнибал потерпел поражение и был обращен в бегство, после того как было потеряно все войско, стал просить мира[1353] и добровольно возвратил сына Сципиона Африканского, которого он захватил, неизвестно, то ли как лазутчика, то ли в открытом бою.[1354]

23. В Испании Дальней погиб проконсул Л. Эмилий, разбитый со всем своим войском лузитанами.[1355]

24. Л. Бебий, отправившийся в Испанию, был окружен лигурийцами и убит, потеряв все свое войско;[1356] известно, что в живых не осталось никого, кто бы принес горькую весть, поэтому известие о том поражении позаботились доставить в Рим массилийцы.

25. Консул Фульвий,[1357] перешедший из Греции в Галло-Грецию, которая теперь Галатия,[1358] подступил к горе Олимп, к которой вместе с женами и детьми сбежались все галло-греки, и там провел жесточайшую битву; ведь римляне, весьма изнуренные стрелами, ядрами для пращей, камнями и прочими метательными снарядами, сошлись наконец с врагом в рукопашной схватке. Передают, что в том сражении было убито сорок тысяч галло-греков.[1359]

26. Консул Марций,[1360] отправившийся против лигурийцев и поверженный, потерял убитыми четыре тысячи воинов и если бы, побежденный, спешно не бежал в лагерь, потерпел бы такое же горестное поражение, которое незадолго до этого потерпел от тех же самых врагов Бебий.[1361]

27. В консульство М. Клавдия Марцелла и Кв. Фабия Лабеона[1362] Филипп, царь, который убил послов римского народа,[1363] получил прощение благодаря наискромнейшим просьбам Деметрия, его сына, которого он отправил в качестве посла [в Рим], 28. и тотчас после этого, как друга римлян и изменника, он отравил его ядом при пособничестве его брата, послужившего для отца орудием сыноубийства, когда Деметрий ничего худого не ожидал ни от отца, ни от брата.[1364]

29. В том же году Сципион Африканский, отправившийся из неблагодарного Рима в изгнание, скончался от болезни близ крепости Амитерн.[1365] В те же самые дни также и Ганнибал, находясь у Прусия, царя Вифинии,[1366] когда был истребован римлянами, с помощью яда лишил себя жизни;[1367] Филопемен, предводитель ахейцев, был захвачен мессенцами и убит.[1368]

30. Близ Сицилии тогда неожиданно, всем на удивление, поднялся остров Вулкана,[1369] которого прежде не было, и который существует до сих пор.

31. Претор Кв. Фульвий Флакк в ходе крупного сражения в Испании Ближней обратил в бегство двадцать три тысячи человек и четыре тысячи захватил в плен.[1370] 32. Тиб. Семпроний Гракх в Испании Дальней принудил к сдаче сто пять опустошенных и разоренных в ходе войн крепостей. 33. В ту же пору Л. Постумий в Ближней Испании уничтожил в ходе войны сорок тысяч врагов. Претор Гракх там же вновь атаковал и захватил двести крепостей.[1371]

34. В консульство Лепида и Муция[1372] свирепейшее племя бастернов[1373] по наущению Персея,[1374] сына Филиппа, прельщенное посулами добычи и возможностью перейти реку Истр, было уничтожено без всякой битвы или какого бы ни было противника. Ибо Данувий, как и Истр, скованный тогда вдруг толстым льдом, без труда переносил пешего человека, 35. но вот, когда по неосмотрительности неисчислимое множество людей и лошадей стало переправляться всей своей огромной массой, лед и вся эта ледяная корка, треснувшие под чрезмерной тяжестью и под топотом шествующих, проломились, и, сокрушенные и разодранные на куски внутренними водоворотами, всю толпу, которую долгое время выдерживали, стали увлекать в глубины вод и, обломками препятствуя выбраться наверх, окончательно потопили. Немногие со всего народа, изодрав в кровь тела, едва выбрались по разные берега реки.[1375]

36. В консульство П. Лициния Красса и Г. Кассия Лонгина[1376] была начата Македонская война,[1377] по справедливости включаемая в число великих войн. Ибо в числе пособников римлян была сначала вся Италия, а потом Птолемей,[1378] царь Египта, Ариарат,[1379] царь Каппадокии, Эвмен,[1380] царь Азии, Масинисса,[1381] царь Нумидии; за Персеем и македонянами следовали фракийцы с царем Котием и все иллирийцы с царем Гентием.[1382]

37. И вот навстречу начавшему войну консулу Крассу выступил Персей, и когда завязалось сражение, побежденные римляне жалким образом бросились в бегство.[1383] В следующей битве был нанесен почти одинаковый урон обеим партиям, после чего они отступили на зимние квартиры. 38. Потом Персей, сокрушив в ходе многих битв римское войско,[1384] переправился в Иллирик[1385] и в ходе штурма захватил крепость Сулкан,[1386] которую оборонял римский гарнизон; там он отчасти перебил, отчасти продал в рабство, отчасти увел с собой в Македонию огромное множество римских защитников.

39. После этого в сражение с ним вступил консул Л. Эмилий Павел[1387] и одержал верх: ибо в том бою он уничтожил двадцать тысяч пехоты;[1388] царь с конницей пытался незаметно спастись бегством, но тотчас же был пойман[1389] и во время триумфа вместе с сыновьями проведен впереди колесницы,[1390] а потом скончался в темнице близ Альбы.[1391] 40. Его младший сын вследствие претерпеваемой бедности обучился в Риме медному делу и там был умерщвлен.[1392] Помимо этого произошло там немало войн, имевших неодинаковый исход для воевавших народов; в интересах краткого изложения я оставил их без внимания.

21.

1. В 600 году от основания Города, в консульство Л. Лициния Лукулла и А. Постумия Альбина,[1393] когда всеми римлянами овладел невероятный страх, посеянный кельтиберами, и когда не было никого, кто бы решился отправиться в Испанию в качестве воина или легата,[1394] П. Сципион, который позже станет Африканским,[1395] по собственной воле предложил себя для войны в Испании, в то время как он уже был определен для войны в Македонию. 2. И вот, отправившись в Испанию, он учинил ужасную резню племенам, чаще выступая в качестве воина, нежели полководца: ведь он, кроме всего, убил в ходе поединка бросившего вызов варвара.[1396]

3. Претор же Сергий Гальба[1397] был разбит в крупном сражении лузитанами, и, когда все войско было перебито, сам он, ускользнув с немногими [уцелевшими], едва спасся.

4. В то же самое время цензоры решили возвести в Риме каменный театр; тогда этого не случилось, против [этого замысла] с наистрожайшей речью выступил Сципион Назика, утверждая, что это станет наивреднейшей затеей для воюющего народа, ведущей к взращиванию неги и разнузданности, и настолько он взбудоражил сенат, что тот не только повелел продать все, что было припасено для строительства театра, но даже запретил вносить скамьи во время представлений.[1398]

5. Потому, да уразумят наши [современники], для которых отвратительно все, что бы ни препятствовало утехам сладострастия: в том, что они сейчас чувствуют и признают себя более слабыми, чем враги их, следует винить театры, а не времена; 6. и хулить нужно не Бога истинного, Который и поныне ограждает от театров, но презренных богов, или демонов, которые жаждут тех [театральных зрелищ], требуя таким вот довольно ярким свидетельством своей озлобленности жертву, ибо они скорее насыщаются не кровью, истекающей из [жертвенных] животных, но падшей доблестью людей. 7. И в самом деле, тогда не было недостатка ни во врагах, ни в голодных годах, ни в болезнях, ни в наводящих ужас видениях, напротив, тогда они проявляли себя во множестве, но не было театров, в которых – что страшно сказать – на алтарь неги в жертву приносились добродетели.

8. Известно, что некогда у карфагенян в жертву приносили людей, но скоро дурное предубеждение было оставлено; римляне же, наоборот, требовали, чтобы люди сами себя обрекали на погибель. 9. Так было, так есть, удовольствие и жажда требуют, чтобы так было и впредь: всякий, кто, возможно, недоволен потерей животного из своего стада, отданного на заклание, радуется умерщвлению добродетели своего сердца. Не лучше ли тем, кто полагает, будто упреков достойны христиане, стыдить Назику и не сетовать на нас по поводу врагов, которых они всегда имели, но обижаться на него по поводу театра, которому он помешал возникнуть.[1399]

10. Так вот, претор Сергий Гальба преступным образом уничтожил в Испании лузитанов, обитавших по ту сторону реки Таг,[1400] хотя они добровольно сдались ему; ибо притворившись, что станет печься об их интересах, он, окружив их войсками, безоружных и не ожидавших ничего страшного, перебил всех до единого.[1401] Это событие стало потом причиной великого возмущения всей Испании против вероломства римлян.[1402]

22.

1. В 602 год от основания Города, в консульство Л. Цензорина и М. Манлия, началась Третья Пуническая война.[1403] Так, когда сенат определил, что Карфаген должен быть разрушен,[1404] консулы, отправившиеся в Африку, а также Сципион, в то время военный трибун, заняли неподалеку от Утики лагерь Сципиона Африканского Старшего.[1405]

2. Когда туда были вызваны карфагеняне и получили повеление передать немедленно оружие и корабли, вдруг было отдано такое количество вооружения, что им без всякого труда могла бы вооружиться вся Африка.[1406] 3. Но после того как карфагеняне сложили оружие и получили приказ удалиться, покинув город, на десять римских миль от моря,[1407] они обратили боль в отчаянье, намереваясь либо защитить город, либо погрести себя вместе с ним, и избрали себе в качестве руководителей двух Гасдрубалов. 4. Приступив, прежде всего, к изготовлению оружия, они восполнили недостаток бронзы и железа золотом и серебром.[1408]

Консулы решают взять Карфаген штурмом, чье расположение, говорят, было таково: 5. окружен он был стеной протяженностью в двадцать две римские мили, почти весь омывался морем, за исключением перешейка, который простирается на три римские мили. В этом месте стена имеет тридцать шагов в ширину и выложена из четырехугольного камня на сорок локтей в высоту. 6. Цитадель, имя которой Бирса, достигала [в окружности] немногим более двух римских миль. С одной стороны у города и Бирсы стена общая, там, где она выходит к морю, которое зовут Застывшим [Stagnum], ибо воды его успокаиваются, ударяясь о вытянутый вперед язык.[1409]

7. Итак, несмотря на то что консулы разрушили, пробив машинами брешь, немалую часть стены, все же карфагенянами они были повержены и отброшены: их, обращенных в бегство, спас Сципион, загнав врага внутрь стен.[1410] Цензорин возвратился в Рим.[1411] Манлий, оставив Карфаген, обратил оружие против Гасдрубала.[1412]

8. Сципион после смерти Масиниссы разделил власть в Нумидии между тремя сыновьями Масиниссы.[1413]

Когда Сципион возвратился в окрестности Карфагена, Манлий взял штурмом и разграбил город Тезагу; там было убито двенадцать тысяч африканцев и шесть тысяч захвачено в плен. Гасдрубал, полководец карфагенян, внук Масиниссы, был убит своими [соотечественниками] в курии обломками скамьи из-за подозрений в измене.[1414]

9. Претор Ювенций, сражавшийся в Македонии против Лже-Филиппа, был убит в момент ужасной для всего римского войска резни.[1415]

23.

1. В 606 год от основания Города, то есть в пятидесятый год по окончании Второй Пунической войны, в консульство Гн. Корнелия Лентула и Л. Муммия,[1416] П. Сципион, консул предшествующего года,[1417] задумавший окончательно разрушить Карфаген, вступил в Котон.[1418] 2. В то время как он непрерывно сражался там в течение шести дней и ночей,[1419] крайнее отчаянье принудило карфагенян к сдаче, при этом они просили, чтобы тем, кого несчастье войны оставило в живых, было по крайней мере позволено стать рабами.

3. Сначала вышла достойная сожаления вереница женщин, за ней в большом беспорядке толпа мужчин. Ведь, как передает история, там было двадцать пять тысяч женщин и тридцать тысяч мужчин. 4. Царь Гасдрубал сдался по собственной воле. Беглецы, которые заняли храм Эскулапа, добровольно предали себя огню. Жена Гасдрубала со скорбью, достойной мужчины, и неистовством, подобающим женщине, бросила себя и двух своих сыновей в средину огня; при этом последняя царица Карфагена выбрала в данный момент тот же способ смерти, каковой некогда выбрала первая.[1420] 5. Сам же город горел на протяжении семнадцати дней[1421] и явил своим победителям удивительное зрелище о непостоянстве человеческой участи.

6. Был же Карфаген разрушен до последнего камня, истертого в прах, спустя семьсот лет как был основан.[1422] 7. Все множество пленных за исключением немногих из знати было продано в рабство. Итак, на четвертый год после своего начала Третья Пуническая война была окончена.[1423]

8. Однако мне, сколь бы усердно ни искавшему, все же человеку далеко не проницательному, абсолютно нигде не открылось то основание для Третьей Пунической войны, каковое таил в себе Карфаген, чтобы, по праву, было решено его разрушить, и еще более меня смущает то, что если бы так же, как и в предыдущих войнах, очевидная причина и негодование воспламенили бы [ярость римлян] против усиливающегося Карфагена, то не было бы нужды в обсуждении [его участи].

9. Но ведь в то время как одни римляне ради неизменной безмятежности Рима выступали за то, чтобы разрушить Карфаген, другие же ради сохранения навеки римской доблести, каковую они могли бы подпитывать, постоянно наблюдая за соперничающим [с Римом] городом, дабы римская мощь, постоянно укрепляемая в войнах, не обратилась из-за беззаботности и покоя в томную вялость, считали, что Карфаген должен быть сохранен невредимым:[1424] я нахожу причину, рожденную не обидой на карфагенян, вызывающих раздражение, но переменчивым нравом впадавших в праздность римлян. 10. Если это было так, то почему свое притупление и свою ржавчину, которой они покрылись снаружи и от которой разрушались изнутри, вменяют в вину христианским временам те, кто почти шестьсот лет назад, как если бы заранее увидели, что с ними произойдет, и, испугавшись, уничтожили Карфаген, тот великий [точильный] камень, придававший им блеск и остроту.[1425]

11. Итак, я завершу этот том, чтобы, ударяя слишком сильно по ржавчине, на время уничтожая ее, не получить излишнюю шероховатость там, где я не смог добиться нужной остроты. Впрочем, я бы вовсе не испугался встреченной шероховатости, если бы узрел надежду на остроту, лежащую глубже.