История США от глубокой древности до 1918 года

Глава 1 ИСТОКИ РАЗНОГЛАСИЙ

В 1816 году Соединенные Штаты праздновали сороковую годовщину Декларации независимости. За прошедшие сорок лет им силой оружия удалось завоевать независимость от Великобритании и затем создать конституцию, устанавливавшую единую систему федерального законодательства, согласно которому каждый штат наделял центральное правительство достаточной властью для управления нацией.

Однако истинный характер установленного таким образом федерализма оставался предметом спора. И действительно, какой объем власти делегировали правительству штаты? И сколько этой власти в реальности получало федеральное правительство? При рассмотрении спорного вопроса о том, кто обладает реальной властью — штат или федеральное правительство, — необходимо было понять, кто это решает.

Несомненно, конституция написана четко и ясно, однако слова из нее могут трактоваться по-разному. Некоторые могут заявить, что штаты были верховными органами и основные права принадлежали им, в то время как Федеральный Союз штатов обладал только теми правами, которые специально для него были оговорены в конституции. Можно, наверное, сказать, что те, кто придерживался подобного взгляда, выступали за «права штатов».

С другой стороны, были те, кто настаивал на том, что если Федеральному Союзу гарантировались определенные права, то естественно было бы предположить, что Федеральный Союз на самом деле должен обладать такими правами, которые бы работали на практике. Они полагали, что Союз обладал всеми правами, кроме тех, которыми он действительно не наделялся и которые были закреплены за штатами в конституции. Таких людей называли «унионисты».

В первые годы после принятия конституции в стране образовались две партии. Одна была партия федералистов, которая, судя по названию, верила в сильный Федеральный Союз и по своей философии была партией унионистов. Вторая называлась демократически-республиканской партией и выступала за «права штатов».

В течение двенадцати лет федералисты были у власти. Это было время президентов Вашингтона и Адамса, и курс нации был направлен на усиление централизации и укрепление союза. После этого шестнадцать лет у власти находились демократы-республиканцы. Это было время президентов Джефферсона и Мэдисона, и хотя Соединенные Штаты за эти годы стали по духу более демократическим государством, достижения федерализма не были забыты.

Под руководством первого президента Соединенные Штаты пережили трудный период революции и войн в Европе и после этого выстояли во второй войне против Великобритании. В этой войне, войне 1812 года, Соединенные Штаты хоть и не одержали явной победы, но и не потерпели поражения[53].

Тогда, в 1816 году, казалось, что борьба закончилась. В Европе воцарился мир, и в Соединенных Штатах тоже все было спокойно. Казалось, что даже в межпартийной борьбе забрезжил свет нормальных отношений. Во время войны 1812 года партия федералистов понесла серьезные потери из-за того, что она, как тогда казалось, распространяла предательские взгляды, и к концу войны все меньше и меньше людей считали себя федералистами. Казалось, что нация постепенно становилась на сторону демократов-республиканцев.

Тем не менее это совсем не означало, что люди были со всем согласны. Почти все называли себя демократами-республиканца-ми, но были люди, которые верили в сильный Союз, и были люди, которые верили в «права штатов». Довольно странно, что партия, выступавшая «за права штатов», выиграла в войне и выстояла в послевоенные годы, внутри у нее было крыло «унионистов», которое в годы войны было сильнее.

Например, вопрос национального банка. Банк Соединенных Штатов принадлежал частным лицам. Он был учрежден в 1791 году по предложению Александра Гамильтона, первого секретаря Казначейства и одного из наиболее выдающихся федералистов. Демократы-республиканцы усмотрели в этом угрозу, так как, по их мнению, такая организация превратилась бы в средство угнетения нации иностранными инвесторами и представителями коммерческих кругов Северо-Востока.

Поэтому в 1811 году, когда истек срок двадцатилетнего договора с банком, демократы-республиканцы, полностью контролировавшие в то время правительство, не возобновили его, и Банк Соединенных Штатов перестал существовать.

Однако его исчезновение ослабило финансовую систему Соединенных Штатов и значительно усложнило эффективное противостояние нации в войне 1812 года. Уже после войны унионистское крыло демократическо-республиканской партии решило попытаться исправить эту ошибку.

В последний год войны президент Мэдисон, обеспокоенный нараставшей дезорганизацией американской финансовой системы и фактическим банкротством Казначейства, привлек на должность секретаря этой организации Александра Джеймса Далласа (род. на острове Ямайка 21 июня 1759 года от родителей-шот-ландцев). Далласу в конце концов удалось убедить конгресс проголосовать за повышение налогов, он также наладил работу Казначейства и рекомендовал возродить Банк Соединенных Штатов.

В конгрессе наконец-то начали предприниматься попытки создать такой банк, и борьбу возглавил блестящий молодой конгрессмен Джон Колдвелл Кэлхун (род. 18 марта 1782 года в Аббевиле, Южная Каролина). До этого он выгодно женился и был избран в Палату представителей в 1811 году. Там за ним сразу же закрепилась репутация одного из главных «ястребов войны», выступавших за войну с Великобританией.

Среди «ястребов войны» также были Генри Клей из штата Кентукки (род. 12 апреля 1777 года в округе Ганновер, Виргиния). Клей занялся активной политической деятельностью в Кентукки, когда впервые приехал в этот западный штат в возрасте двадцати трех лет и откуда йотом дважды избирался в Сенат. В 1811 году он оставил свое место в Сенате ради выборов в Палату представителей (в то время считавшуюся более престижным органом конгресса).

Точно так же, как Кэлхун и Клей делали все, чтобы начать войну 1812 года, точно так же после ее окончания они вместе приступили к работе в унионистском крыле партии по созданию второго Банка Соединенных Штатов. Кэлхун внес на рассмотрение проект по его созданию, а Клей работал над тем, чтобы его провести.

Среди тех, кто был против этого проекта, был Даниэль Вебстер (род. 18 января 1782 года в Солсбери, Нью-Гэмпшир), который оказался в Палате представителей в 1813 году. Во время войны 1812 года Новая Англия была в основном недоброжелательно настроена по отношению к остальной части Союза, и осадок этого недовольства наложил серьезный отпечаток на его чувства и отношение к «правам штатов».

10 апреля 1816 года проект был принят, и, таким образом, был учрежден второй Банк Соединенных Штатов, опять сроком на двадцать лет. Одна пятая его 35-миллионного капитала предоставлялась правительством, и одна пятая состава директоров тоже назначалась правительством. Остальное принадлежало частным лицам. Штаб-квартира второго банка, как и первого, располагалась в Филадельфии. Операционная деятельность началась 1 января 1817 года.

Защитники «прав штатов» не были окончательно разгромлены. Каждый штат мог предпринять ответные действия. Так, например, в штате Мэриленд были приняты законы, которые облагали филиал этого банка в Балтиморе большими налогами.

Банк отказался выполнять эти законы на основании того, что они были антиконституционными, и в 1819 году это дело дошло до Верховного суда.

Председателем Верховного суда в то время был Дон Маршалл (род. 24 сентября 1755 года в Джермантауне, Виргиния). Он был назначен на этот пост президентом Джоном Адамсом в 1801 году и был убежденным и упрямым федералистом. Хотя федералистская партия перестала существовать и почти все ее члены либо умерли, либо покинули ее, либо перешли в другую партию, Маршалл был жив, здоров и продолжал считать себя федералистом, как и прежде.

Итак, дело достигло Верховного суда и называлось «Маккалоу против Мэриленда», так как Джеймс У. Маккалоу был кассиром балтиморского филиала, который отказался выполнять законы штата Мэриленд.

К тому времени Даниэль Вебстер уже стал сознательным унионистом и работал адвокатом этого банка. Верховный суд выслушал аргументы сторон, и затем Маршалл огласил вердикт, который стал одним из ключевых юридических решений в американской истории.

Он стал на сторону унионистов, правильность которой не была документально подтверждена, но вытекала из конституции. Федеральное правительство имело право учредить банк, сказал он, даже несмотря на то, что в конституции специально не говорилось об этом, потому что для эффективного управления у правительства должно быть право и власть для создания такого банка, если оно сочтет это необходимым, а в конституции ничего не говорится о том, что оно не может так поступать.

Более того, так как федеральное правительство может учредить собственный банк, это означает, что никакой штат не может его разрушить, и, в свою очередь, это означает, что никакой штат не может облагать налогом его деятельность. Как сказал Маршалл: «…власть налогообложения — это власть разрушения». Продолжая эту мысль, он заключил, что федеральное правительство ответственно не перед штатами, а непосредственно перед народом.

В то время как при помощи этого банка собирались усилить американскую экономику внутри государства, во внешней политике в это же самое время был предпринят другой шаг. Задача была ограничить зависимость Америки от товаров, производимых за границей, чтобы поддержать индустриализацию внутри страны. Этого можно было добиться путем введения тарифов или налогов на импортируемые товары.

Тарифы, по конституции, были прерогативой Федерального Союза, но первоначальная задача их введения была проста — увеличить торговый оборот. Поэтому тарифы в целом были крайне низкими, так как если бы они были высокими, они бы ограничили торговлю и оборот бы упал.

Однако теперь задача как раз в том и заключалась, чтобы ограничить торговлю. Если бы тарифы оказались слишком высокими, то импортируемые товары стали бы для американцев слишком дорогими и они вынуждены были бы покупать товары, произведенные внутри страны, хоть и не такого хорошего качества. Потом, после того как американские фабрики наводнили заказы, они стали бы процветать, расширяться, улучшать качество своей продукции и всем американцам стало бы от этого лучше.

В связи с тем, что такой тариф был создан для защиты американских производителей кожи, бумаги, шляп, текстиля и других продуктов от более успешных иностранных конкурентов, его назвали «покровительственным тарифом». Кэлхун и Клей и здесь выступили за его введение, после чего 27 апреля 1816 года первый протекционистский тариф в истории нации стал законом. Это была еще одна победа унионистов.

Клей и Кэлхун стали двигаться теперь в другом направлении. Война 1812 года показала, что армия испытывает серьезные трудности с передвижением своих подразделений по огромной и неосвоенной территории. Проблемы, вскрытые войной, оказались проблемами и для ведения торговли. Бездорожье целинных земель ограничивало развитие и процветание, а также стояло на пути эффективного федерального управления.

Поэтому Клей выдвинул так называемую «американскую систему» (распространяющуюся на всю нацию, а не на отдельные штаты). Он предложил «внутренние улучшения», сквозную систему дорог, мостов и каналов, по которым люди и товары могли бы передвигаться из одной части страны в другую. Подобная работа не могла быть проделана отдельными штатами, потому что в то время невозможно было обеспечить сотрудничество и некоторые штаты были не такие состоятельные, как другие. Это должно было быть сделано федеральным правительством.

Кэлхун пытался провести законопроект, по которому можно было бы выделить деньги для реализации этого плана, и управлять этими деньгами должен был Банк Соединенных Штатов. Законопроект прошел конгресс, но президент Мэдисон был, по сути, сторонником «прав штатов». Он наложил вето, потому что чувствовал, что если этот проект станет законом, федеральное правительство может таким образом получить незаконную власть.

Хотя после войны 1812 года унионистские настроения были сильными и решение Маршалла по делу «Маккалоу против Мэриленда» послужило примером для сильного федерального правительства, сторонники «прав штатов» не были окончательно побеждены. У них были свои партизаны и, как в случае с вето Мэдисона, свои победы. По сути, в течение следующих сорока лет спор между унионистами и сторонниками «прав штатов» должен был усилиться и неизбежно привести к уничтожению нации.

Процесс развития этого спора — и как Соединенные Штаты с с трудом преодолели кризис, который сами и вызвали, — является темой этой книги.

1816 год был не только годом образования Банка Соединенных Штатов и введения протекционистского тарифа. Для Америки это еще был год выборов. К концу подходил последний год второго срока Джеймса Мэдисона, четвертого президента Соединенных Штатов.

Он был уроженцем штата Виргиния. Это была самая старая колония, самая многочисленная и, по собственному мнению, самая важная. На самом деле трое из первых четырех президентов Соединенных Штатов (Вашингтон, Джефферсон и Мэдисон) были из Виргинии, и каждый из них занимал эту должность дважды. Единственный разрыв в этой цепи произошел во время президентства Джона Адамса из штата Массачусетс, который пробыл на этом посту всего один срок.

Мэдисон одобрял продолжение «Виргинской династии» и поддерживал Джеймса Монро (род. 28 апреля 1758 года в округе Уэстморленд, Виргиния), который сражался за революцию и был ранен в битве при Трентоне. Близкий друг Томаса Джефферсона, Монро был ярым защитником «прав штатов». Он был одним из тех, кто вел переговоры о выкупе Луизианы у Франции во время президентства Джефферсона и, в конце концов, стал государственным секретарем при президенте Мэдисоне в 1811 году, оставаясь на этом посту в администрации до конца его срока.

Когда демократическо-республиканские члены конгресса собрались вместе, чтобы выставить единого кандидата, не все поддержали кандидатуру Монро, который, представляя интересы нации во Франции и других странах, опрометчиво превышал свои полномочия. Более молодые конгрессмены видели на этом месте Уильяма Харриса Кроуфорда. Он тоже был уроженцем штата Виргиния (дата рождения — 24 февраля 1772 года, округ Амгерст). Однако в 1807 году его семья переезжает в штат Джорджия, от которого он и становится сенатором. В 1815 году он стал членом кабинета Мэдисона сначала в качестве военного министра, а потом — министра финансов.

Несмотря на президентскую поддержку Монро и несмотря на то, что Кроуфорд не принимал участия в кампании, Кроуфорд получил 54 голоса против 65 у Монро. Подобное проявление не очень большой популярности не повлияло на тот факт, что Монро стал кандидатом от демократов-республиканцев в тот год, когда кандидат этой партии уже просто не мог проиграть на выборах. Чтобы восстановить баланс (то есть иметь двух кандидатов от разных партий), должность вице-президента отошла к губернатору Нью-Йорка Даниэлю Томпкинсу (род. 21 июня 1774 года в Скарсдейле).

Те федералисты, которые еще существовали в конгрессе, выдвинули в качестве своего кандидата ньюйоркца Руфуса Кинга (который неудачно баллотировался на пост вице-президента в 1804 и 1808 годах). В качестве вице-президента у них был Джон Игер Говард (род. 4 июня 1752 года в Балтиморе, Мэриленд), имевший боевые ранения ветеран войны, который был губернатором и сенатором от своего штата.

Строго говоря, борьбы не было. Федералисты могли получить только штаты Массачусетс и Коннектикут. Все остальные перешли к демократам-республиканцам. Монро получил 183 голоса против 34 у Кинга, и, таким образом, «Виргинская династия» продолжила свое существование.

На проходивших в это же самое время выборах в Пятнадцатый конгресс подсчет голосов в Сенате показал 34 против 10 в пользу демократов-республиканцев, а в Палате представителей — 141 против 42.

Вместе с тем нация продолжала расти. 11 декабря 1816 года Индиана вошла в состав Союза в качестве девятнадцатого штата. Она получила свое название еще до Луизианской покупки, когда на этой территории жили прекрасно организованные племена индейцев, оставшихся жить на американской земле.

В течение трех лет к списку прибавились еще три штата. 10 декабря 1817 года Миссисипи, чье название пришло с восточных берегов низовья этой реки, стал двадцатым штатом; 3 декабря 1817 года в качестве двадцать первого штата присоединился Иллинойс; и 14 декабря 1819 года двадцать вторым штатом стал Алабама. И «Иллинойс», и «Алабама» — это варианты имен, которые дали этим территориям местные индейские племена.

Растущее количество штатов означало, что настала необходимость подумать о флаге Америки. Существовало мнение, что количество полос и звезд должно соответствовать количеству штатов; поэтому после присоединения Вермонта и Кентукки первоначальный вариант с тринадцатью полосами и звездами был изменен на флаг с пятнадцатью.

Однако стало очевидно, что увеличивать количество полос больше нельзя. Даже если посмотреть на флаг образца 1819 года с одиннадцатью красными и одиннадцатью белыми полосами, то на расстоянии он будет напоминать розовую униформу. 4 апреля 1818 года было решено оставить на флаге тринадцать полос (семь красных и шесть белых) и увеличивать только количество звезд по мере увеличения количества штатов. С тех пор Соединенные Штаты продолжают следовать этому правилу.

Перепись 1820 года показала, что население Соединенных Штатов составляет 9 638 453 человека. Эта цифра была почти в два с половиной раза больше, чем в 1790 году, хотя прошло всего тридцать лет. К тому времени и в Филадельфии, и в Нью-Йорке проживало более ста тысяч человек.

По реке Миссисипи и Великим озерам стали ходить пароходы. Первый пароход, который пересек Атлантический океан, был американский. Он назывался «Саванна» и был сделан в 1819 году.

Хотя федеральное правительство не могло финансировать внутреннее развитие, это делали некоторые штаты. В частности, в Нью-Йорке начали строить канал от озера Эри к реке Гудзон, чтобы таким образом обеспечить свободное передвижение по воде по всем Великим озерам с выходом в Атлантический океан (в те дни перевозить грузы по воде было легче, чем по земле).

Также нация смогла успешно урегулировать все вопросы, связанные с границами государства.

Когда Монро стал президентом, у Соединенных Штатов были два соседа: Великобритания, контролировавшая Канаду на севере, и Испания, контролировавшая Флориду и Мексику на юге.

Может показаться, что соседство с Великобританией было более опасным, так как она была сильнее двух других стран и с ней только что закончилась война. В послевоенные годы действительно казалось, что между Соединенными Штатами и Великобританией начнется соперничество за милитаризацию Великих озер и озера Шамплейн, и каждая из сторон будет стараться обойти друг друга в этой гонке. Впереди вырисовывалась перспектива постройки укрепленных границ, что обошлось бы для каждой нации невероятно дорого и привело бы к целой череде военных столкновений и даже угрозе войны.

К счастью, ни у Соединенных Штатов, ни у Великобритании не было большого желания развивать отношения в этом направлении, и основная заслуга в том, что это не произошло, принадлежит Джону Квинси Адамсу (род. И июля 1767 года в Брейнтри, Массачусетс), который в то время был послом в Англии.

Джон Квинси Адамс был старший сын Джона Адамса, второго президента Соединенных Штатов. Когда ему было восемь лет, он видел битву при Банкер-Хилле, и в 1781 году, когда ему было еще только четырнадцать лет, он впервые попал в Европу. Позже, во времена Вашингтона, он был послом в Нидерландах, а во время президентства своего отца — в России.

Сначала он был федералистом, но задолго до войны 1812 года перешел на сторону демократов-республиканцев и, таким образом, избежал печальной судьбы партии федералистов. При Мэдисоне он служил послом в России и способствовал заключению Гентского договора, который поставил точку в войне 1812 года. После этого он был назначен послом в Лондоне.

Самый талантливый дипломат своего времени и один из самых выдающихся в истории нации, он был сторонником необходимости разоружения Великих озер. В 1816 году ему удалось убедить Британское правительство согласиться с этим предложением. Переговоры по данному вопросу продолжились в Вашингтоне, округ Колумбия, когда Монро стал президентом.

Государственным секретарем у Монро был Ричард Раш (род. 29 августа 1780 года в Филадельфии, Пенсильвания). До этого он был главным прокурором при Мэдисоне. Он работал с Чарльзом Баготом, британским послом в Соединенных Штатах. Вместе они разработали договор Раша — Багота, который был одобрен Сенатом 16 апреля 1818 года. Суть этого документа заключалась в том, что он ограничивал количество военных судов в Великих озерах с обеих сторон, разрешая передвижение только тех, которые нужны полиции и таможенной службе. В нем ничего не говорилось о приграничной зоне, и каждая из сторон могла выйти из договора через шесть месяцев после подписания. Если бы в то время в отношениях между странами сохранялась вражда, то от договора не было бы никакой пользы.

Однако обе стороны настолько явно выигрывали от разоружения, что все последующие дополнения к договору всегда были направлены только на еще большее сокращение военных сил в этом районе. Со временем граница между Соединенными Штатами и Канадой стала самой длинной неукрепленной границей в мире и служила постоянным напоминанием о том, как государства могут сохранять мир, несмотря на возникающие между ними противоречия.

А противоречия действительно были. Например, на западе озера Вудс между владениями Великобритании и Соединенных Штатов полностью отсутствовало четкое разделение территорий. Согласно Парижскому мирному договору 1783 года, ознаменовавшему конец революционной войны, озеро Вудс, располагавшееся в 250 милях на запад от Верхнего озера, было отмечено как северо-западный край территории Соединенных Штатов. За исключением северной границы штата Мэн, которая оставалась неясной, остальная граница между Соединенными Штатами и Британской Канадой была четко определена этим договором.

Однако в 1803 году Соединенные Штаты выкупили у Франции Территорию Луизиана, но никто не знал, где заканчиваются ее северные границы. Этот регион не был еще достаточно изучен.

Соединенные Штаты полагали, что самый логичный способ урегулировать эту проблему был бы в продлении существующей линии границы в западном направлении от озера Вудс. Так как центр озера располагался на 49-м градусе северной широты, было предложено сделать эту линию границей между Соединенными Штатами и Канадой, протянув ее до Тихого океана.

Британцы не согласились с двумя условиями. Они хотели, чтобы в районе озера Вудс граница проходила ниже 49-го градуса северной широты, чтобы верховье реки Миссисипи осталось на британской территории. Во-вторых, они не соглашались с тем, чтобы эта линия пролегала дальше Скалистых гор. Район, который располагался западнее этих гор (Территория Орегон), они ограничили 42-м градусом северной широты, где проходила северная граница территорий, контролируемых Испанией.

Все кончилось тем, что британцы отказались от своих требований по озеру Вудс, с которыми Соединенные Штаты все равно не собирались соглашаться, а Соединенные Штаты согласились с их требованиями по Скалистым горам.

Что касается Территории Орегон, то она должна была оставаться под совместным британско-американским контролем; эту проблему не могли урегулировать потом еще целых четверть века.

На юге дела шли совсем по-другому. Испания не была в состоянии войны с Соединенными Штатами, но, вместе с тем, и не проявляла признаков дружелюбия. Она была возмущена приобретением Луизианы у Франции, так как Франция незаконно отняла эту территорию у Испании. Более того, Соединенные Штаты трактовали эту покупку слишком широко и в одностороннем порядке захватили Западную Флориду на побережье Мексиканского залива, включая город Мобил, который был взят силой в 1813 году.

Хотя Испания и не испытывала по отношению к Великобритании враждебных настроений, она помогала Соединенным Штатам в борьбе за независимость, пример Америки был опасен для ее слабеющего влияния в Мексике, Центральной Америке и половине Южной Америки. Поэтому, несмотря на то что Испания не предпринимала никаких явных шагов против Соединенных Штатов, она явно не собиралась помогать ей в борьбе с ее врагами.

Среди этих врагов были индейцы на юго-западе Америки. Во время войны 1812 года индейцы сражались против Соединенных Штатов и были разбиты «крутым парнем из штата Теннесси», Эндрю Джексоном (родившимся 15 марта 1767 года на границе штата Каролина). Впоследствии он даже стал национальным героем, одержав важную победу над британцами у Нового Орлеана 8 января 1815 года.

Часть разгромленных индийских племен, тем не менее, отступила на север Флориды, где американские военные уже не могли официально их преследовать, а испанские военные, наоборот, не видели необходимости воевать против них. К индейцам присоединялись беглые черные рабы. Вместе они называли себя «семинолы» (от индийского слова «беглецы»). На западе Флориды протекает в южном направлении река Апалачикола, и в устье этой реки британцы во время войны 1812 года построили свой форт. Семинолы захватили его и использовали как базу для набегов на приграничные территории штатов Джорджия и Алабама. Более того, с точки зрения этих штатов, существование форта Апалачикола было для рабов постоянным стимулом для побега.

Поэтому в 1816 году Соединенные Штаты послали во Флориду свою армию и 27 июля разрушили этот форт. Это не повлекло за собой никаких последствий, хотя теоретически территория принадлежала Испании. Но по соседству не было испанских вооруженных сил, и хотя Испания, возможно, втайне и помогала семинолам, она ничего не могла с этим поделать.

Семинолы, однако, оказали сопротивление, и за этим последовали события, которые потом назвали Первой семинольской войной. Так как Соединенные Штаты не могли нормально вести боевые действия в условиях, когда индейцы использовали Флориду как неприкосновенное убежище, американская армия получила приказ преследовать семинолов на полуострове до самых постов испанской армии.

26 декабря 1817 года командование армией было передано решительному и совершенно безрассудному Эндрю Джексону. Полученные инструкции показались ему недостаточно ясными, и он написал в Вашингтон с просьбой уточнить их. Он спрашивал, может ли он делать то, что считает нужным, поясняя, что в таком случае может захватить всю Флориду в течение шестидесяти дней. Министром обороны при президенте Монро был Джон Кэлхун. Но ни он, ни президент не сочли необходимым ответить на письмо Джексона.

Скорее всего, идея заключалась в том, чтобы позволить Джексону делать все, что он хочет (и они рассчитывали, что он станет действовать решительно). Если бы все сложилось удачно, никто бы его не осудил. Если же нет, то Монро и Кэлхун могли сказать, что он действовал без приказа, и они бы от него избавились.

Джексон воспринял молчание как знак согласия (как и предполагали в правительстве) и устремился во Флориду. Он захватил город Сент-Маркс 7 апреля 1818 года, Пенсаколу — 24 мая, оккупировав всю северо-западную линию этого региона. Это были уже не индийские посты, а фортификационные сооружения регулярной испанской армии.

Это произошло как раз в тот момент, когда Джон Квинси Адамс, бывший при Монро государственным секретарем, обсуждал с Луисом де Онисом, испанским послом в Соединенных Штатах, вопрос спорных приграничных территорий и то, почему Испания позволяет использовать индейцам Флориду в качестве убежища. По идее, дерзкое нападение Джексона должно было расстроить Адамса, но на самом деле этого не произошло. Он выразил сожаление испанскому послу, но он прекрасно понимал, что Джексон продемонстрировал Испании, что Флориду уже не удержать и она приносит Испании больше проблем, чем дохода.

Однако Джексон на этом не остановился. Поймав двух британских подданных, Александра Арбутнота и Роберта Амбрустера, он решил, что они поставляли семинолам оружие. Вполне может быть, что они действительно его поставляли, но они не были американцами, не находились на американской земле и сами американцы находились там незаконно. Отвергнув все эти аргументы, Джексон одного торговца застрелил, а другого повесил. После этого, никого не спросив, он назначил военного коменданта Флориды и вернулся домой.

Испания, естественно, выразила резкий протест, а британское правительство предпочло ничего не делать. Однако британская общественность отреагировала чрезвычайно бурно, и на горизонте снова стали сгущаться тучи вероятной войны.

Монро вынужден был принять решение, что делать дальше, и собрал для совещания свой кабинет. Большинство было за вывод войск, а Кэлхун даже внес предложение отдать Джексона под трибунал, чтобы успокоить Испанию и Великобританию. Вдобавок более рассудительная фракция в конгрессе, возглавляемая Генри Клеем, посчитала, что Джексона надо судить.

Адамс, однако, поддержал действия Джексона и горячо доказывал, что Соединенные Штаты всегда должны жестко следовать политике отказа от каких бы то ни было капитуляций. Эта позиция получила поддержку из-за того, что военные приключения Джексона во Флориде стали чрезвычайно популярны среди простых американцев (военные авантюры всегда популярны у народа — до тех пор, пока они успешны). Поэтому Монро поддержал Адамса, и Джексона не отдали под суд.

Вместо этого Адамс составил ноту испанскому правительству, в которой он выбрал тактику нападения, обвинив Испанию в насаждении анархии и антиамериканской деятельности во Флориде. Он выступил в защиту Джексона, заявив, что тот действовал в рамках самозащиты, и предложил Испании либо обеспечить на территории Флориды мир и порядок, либо уступить ее Соединенным Штатам. В заключение, чтобы спасти репутацию Испании, он объявил о возвращении ей захваченных Джексоном территорий.

К тому моменту Испании уже было ясно, что ей либо придется отдать Флориду добровольно, либо с унижением наблюдать за тем, как Соединенные Штаты заберут ее силой. Поэтому 22 февраля 1819 года госсекретарь Соединенных Штатов и испанский посол подписали договор Адамса — Ониса, который был сразу же ратифицирован и вступил в силу.

По этому договору Флорида переходила во владение Соединенных Штатов, и трехсотлетнему правлению Испании (за исключением периода с 1763 по 1783 год, когда Флорида принадлежала британцам) наступил конец. Соединенные Штаты не заплатили за Флориду, однако согласились взять на себя пятимиллионный долг, который Испания должна была выплатить американским гражданам.

Помимо этого, договор четко определял линию границы через весь континент от Мексиканского залива до Тихого океана, которая разделяла территории Соединенных Штатов и Испании. В отличие от той границы, которая была установлена на севере, эта — проведенная на юге и западе, — не пережила возраст одного поколения.

Администрация Монро, судя по всему, не испытывала в своей работе особых проблем. Все шло гладко. Вокруг воцарились мир и благополучие. На одних границах проходило разоружение, на других — мирно возводились пограничные сооружения, и только изредка были кое-какие военные инциденты, которые не могли испортить общее впечатление.

После введения тарифа 1816 года несколько лет наблюдался экономический рост, особенно в Новой Англии, которая быстро стала развиваться благодаря защите этих пошлин и переключилась с торговли на промышленность. Когда Монро посетил Новую Англию летом 1817 года, этот процветающий регион напрочь позабыл о своей приверженности федерализму, не говоря уже о своем почти предательском поведении во время войны 1812 года. Люди приветствовали президента с большим энтузиазмом. 12 июля 1817 года бостонская газета «Columbian Centinel» возвестила об «Эре благоденствия», и администрация Монро осталась в анналах истории под этим именем.

Для подобной характеристики должна была быть определенная причина. Выборы в конгресс в 1818 году продемонстрировали уменьшение враждебности в межпартийной борьбе или, по крайней мере, непропорциональное увеличение количества демократов-ресиубликанцев. В Шестом конгрессе количество федералистов в Сенате снизилось с десяти до семи, а в Палате представителей — с сорока двух до двадцати семи.

Когда в 1820 году наступило время президентских выборов, то в первый (и последний) раз со времен Вашингтона не было никакой борьбы. Монро и Томпкинс были выдвинуты демократами-республиканцами на второй срок, а федералисты даже не позаботились о том, чтобы найти хоть какого-нибудь кандидата. Это были однопартийные выборы, и перед ними не было никакой избирательной кампании.

6 декабря 1820 года прошло голосование, и стало ясно, что Монро получит все 232 голоса. Однако один человек все-таки проголосовал против. Уильям Пламер (род. в 1759 году в Ньюбери-порт, Массачусетс), голосовавший от штата Нью-Гэмпшир, специально проголосовал за Джона Квинси Адамса. У Пламера в то время уже подходил к концу третий срок в качестве губернатора своего штата. Он объяснил свое решение тем, что, по его мнению, никто из американцев, кроме Джорджа Вашингтона, не заслуживает того, чтобы быть избранным единогласно. И, честно говоря, до сегодняшнего дня никто так не избирался.

(Уильям Пламер важен для американской истории еще по одной причине. Самый старый и самый известный колледж Нью-Гэмпшира, Дартмутский, находился под управлением федерального совета попечителей. Пламер, будучи демократом-республикан-цем, вел войну за то, чтобы превратить его в университет штата и чтобы в состав совета директоров могли войти новые попечители, придерживавшиеся более правильных политических взглядов. Дартмутский колледж сопротивлялся, и дело дошло до Верховного суда. Даниэль Вебстер, выпускник Дартмута, красноречиво и убедительно защищал колледж, и Джон Маршалл, прямолинейный и упрямый федералист, заявил, что штат не может нарушать соглашение и поэтому не может вмешиваться в дела колледжа. Это было довольно серьезное ограничение, наложенное Верховным судом на власти штата, и в то же время серьезная защита прав тех, кто находился под их управлением.)

Хотя внешне создавалось впечатление, что во время первого срока президента Монро все идет хорошо, проблемы все равно существовали, и если присмотреться повнимательней, то можно с уверенностью сказать, что это была далеко не эра благоденствия.

Во-первых, в 1819 году неожиданно остановилось экономическое развитие. Национальный оптимизм привел к спекуляции на западных землях из-за бумажных денег, которые неограниченно печатали власти штатов. Имея на руках столько денег, люди стали скупать землю по высокой цене, надеясь перепродать ее потом еще дороже. Естественно, все цены сразу же устремились вверх и, как всегда в таких условиях, началась галопирующая инфляция.

В условиях, когда все погрузилось в хаос, Банк Соединенных Штатов предпринял действия, которые были слишком решительными и крайне запоздавшими. Банк прекратил выдавать новые займы, потребовал возврата уже выданных займов и их оплату железными деньгами, а не бумажными. Банки штатов, которые были должны Банку Соединенных Штатов, были вынуждены закрыться. Ипотеки были отменены, цены на фермы рухнули, фабрики закрылись. Наступила «паника 1819 года».

Люди, которые пострадали от этого, — фермеры и спекулянты землей на западе и юге, — естественно, винили во всем Банк. Больше всех выступал против банковских действий Томас Харт Бентон (род. 14 марта 1782 года около города Хилсборо, Северная Каролина). Он был такой же упрямый и несговорчивый, как и Эндрю Джексон, и хотя эти два человека были друзьями, как-то раз они серьезно повздорили из-за какого-то спорного вопроса. У обоих был вспыльчивый характер, и дело кончилось дуэлью, в которой Джексон чуть не погиб (Джексону пришлось начать вести военную кампанию против индейцев в следующем году с подвязанной рукой).

В 1815 году Бентон переехал в город Сент-Луис, штат Миссури, и там в качестве редактора газеты стал выступать за усиление роли представителей запада в американском правительстве. Он говорил о Банке Соединенных Штатов как о «монстре», и точно так же он называл всех тех, кто был с ним не согласен.

Банк Соединенных Штатов явно не справился с возникшим кризисом и в возникшей панике почти разрушил сам себя. Тогда новый президент пригласил на должность президента банка Лэнгдона Чивиса (род. 17 сентября 1776 года в Аббевиле, Южная Каролина), бывшего спикера Палаты представителей. Тот реорганизовал банк, проводя очень осторожную и сбалансированную политику сокращения расходов, и под его жестким руководством банк постепенно вернулся к нормальной деятельности.

В январе 1823 года один из директоров банка, Николас Биддл (род. в Филадельфии, Пенсильвания), стал третьим президентом банка, и под его эффективным и консервативным управлением банк стал процветать. Однако в самом банке никогда не понимали важности связей с общественностью. Его руководство никогда не скрывало свою связь с элементами консервативного бизнеса в стране или свое безразличие по отношению к деревенскому хозяйству. Поэтому ему с легкостью удалось восстановить против себя представителей юга и запада.

Паника 1819 года и последовавшие за нею годы депрессии могли привести к разделению страны на два лагеря — южную и западную часть с одной стороны и северную часть — с другой. Это было очень похоже на раскол времен Вашингтона, который привел к образованию партии федералистов и демократов-рес-публиканцев.

Подобный раскол причинил бы много вреда, но он не произошел. На этой почве вырос новый вид группового объединения, который оказался намного серьезней и превратил Эру благоденствия — с 1816 по 1819 год — в последний этап благополучного существования, который страна не видела потом еще долгие годы. Эта проблема касалась вопроса рабства и всего, что было с ним связано.

К моменту принятия конституции большая часть нации не воспринимала рабство как серьезную проблему. Конституция признавала факт рабства, хотя об этом нигде явно не упоминалось. В Билле о правах не говорилось, что существует право не быть рабом. Федеральное правительство также не было уполномочено принимать какие-нибудь законы в отношении рабов (одно исключение все-таки было — ввоз черных африканцев для превращения их в рабов, то есть работорговля, мог быть прекращен через двадцать лет после принятия конституции. И действительно, через двадцать лет, 1 января 1808 года, работорговля была прекращена).

Каждый штат должен был решать сам, разрешать на его территории рабство или нет. Когда население какой-нибудь новой территории подавало заявку в правительство на то, чтобы их признали штатом, люди самостоятельно решали, будет ли разрешено рабство на их территории (исключением была территория к северу от реки Огайо, где рабство было запрещено еще до написания и принятия конституции).

На момент принятия конституции мало кто думал, что рабство — это плохо. Оно воспринималось как само собой разумеющееся явление, что черные всегда были ниже белых — и умственно, и морально, поэтому белые считали, что творят добро, вывозя их с варварских территорий и предоставляя им блага цивилизации и христианство.

Однако количество тех, кто считал, что рабство должно быть отменено, постепенно увеличивалось. Этих людей стали называть «аболиционисты». Со временем они стали преобладать в северных штатах. К 1819 году в штатах, расположенных севернее линии Мэйсона — Диксона (линия, проведенная с востока на запад и устанавливавшая границу между Пенсильванией и Мэрилендом), рабство было запрещено. Южные штаты, однако, все еще разрешали рабство. Таким образом, страна разделилась на «свободные штаты» и «рабовладельческие штаты».

Аболиционисты, тем не менее, были крайне недовольны тем, что на территории США были штаты, разрешавшие рабство. Они считали, что существование рабства в любом месте на территории их страны является позором для всех штатов, а рабы — такие же свободные люди, как и люди, проживавшие в свободных штатах.

Можно предположить, что постепенно все штаты освободились бы от рабства так же, как это сделали северные штаты, так как аболиционистские настроения присутствовали даже в «рабовладельческих штатах». В штате Виргиния, например, рабство было разрешено, но многие его жители (и среди них Вашингтон и Джефферсон) освобождали своих рабов. К тому же среди них были люди, которые выступали за то, чтобы вернуть свободу черным рабам в их родной Африке, если американская свобода была для них недоступна (в 1816 году было основано «Американское колонизационное общество», и черных рабов стали вывозить обратно, на западное побережье Африки. Там образовалось государство Либерия — от латинского слова «свобода», — и столицей стал город Монровия, названный так в честь президента Монро. Эта страна существует до сих пор, она называется Либерия, и столица у нее та же — Монровия).

Однако что-то помешало такому развитию событий. Изобретатель из штата Коннектикут, Эли Уитни, изобрел в 1793 году хлопкоочистительную машину, которая значительно облегчала отделение хлопковых волокон от твердых семян. Это изобретение устранило серьезное препятствие на пути хлопковой промышленности, и та стала развиваться быстрыми темпами. С каждым годом «рабовладельческие штаты» становились все более и более зависимыми от дохода, который приносил им хлопок, поставляемый на фабрики Новой Англии и Великобритании. Этот хлопок собирали для них черные рабы. Так как хлопок был ключевым продуктом экономики «рабовладельческих штатов», они рассматривали рабство как жизненно необходимый элемент своего процветания.

Представители «рабовладельческих штатов» оказались экономически заинтересованными в сохранении рабства, поэтому они стали защищать его, рассматривая как благо.

Более того, в связи с тем, что аболиционистское движение добилось значительных успехов в «свободных штатах», в «рабовладельческих штатах» стали этого бояться. Им казалось, что аболиционисты поощряли черных рабов к восстанию, а история восстаний рабов была ужасной. За столетие до этого на острове Санто-Доминго восстали черные рабы, и для белого населения жизнь превратилась в ужас.

Жители «рабовладельческих штатов», обиженные постоянными обвинениями в бесчеловечности и опасающиеся произвола и резни со стороны черных рабов, сомкнули свои ряды. Проповедовать аболиционизм в «рабовладельческих штатах» стало невозможно. Рабство принималось там безоговорочно, считалось неприкосновенным, и вопросов по этому поводу быть не могло.

Так что к моменту наступления Эры благоденствия между «свободными» и «рабовладельческими» штатами накопилось немало неприязни. Началось секционистское разделение, которое все последующие сорок лет становилось только сильнее и опаснее.

К концу первого срока Монро «рабовладельческие штаты» уже поняли, что им придется защищаться. И хотя по территории они превосходили «свободные штаты», — их площадь составляла 450 000 квадратных миль, а у тех — 300 000, — они уступали по количеству населения. Во время проведения первой переписи в 1790 году население тех штатов, которые позже стали «свободными», было приблизительно равно населению тех штатов, которые впоследствии стали «рабовладельческими». Но уже к 1820 году в «свободных» штатах проживало 5 миллионов человек, а в «рабовладельческих» — 4,4 миллиона.

Более того, 1,5 миллиона человек в «рабовладельческих штатах» составляли рабы, а, по конституции, только три пятых от этого количества могло учитываться при предоставлении мест в Палате представителей. Это означало, что если в 1790 году количество конгрессменов от обеих сторон было приблизительно одинаковым, то теперь их соотношение изменилось как три к двум в пользу представителей «свободных штатов».

Было очевидно, что такая диспропорция в количестве населения будет только увеличиваться. «Свободные штаты» развивали промышленность и предлагали больше возможностей для иммигрантов, которые прибывали из Европы в огромных количествах. Для них не было никакого смысла ехать в «рабовладельческие штаты», где все сельскохозяйственные работы выполнялись черными рабами, а промышленное производство просто не существовало.

В «рабовладельческих штатах» население было более однородно, образ жизни там был более аристократический и достойный (для тех, кто принадлежал к высшему классу), однако богатели и процветали не они, а «свободные штаты». Рабы и хлопок оказались ловушкой, в которую попали «рабовладельческие штаты», оказавшись в экономической кабале банкиров и промышленников «свободных штатов», однако рабовладельцы отказывались это признавать.

Президенты Соединенных Штатов избирались выборщиками, которых каждый штат наделял количеством голосов, равным количеству сенаторов и представителей от каждого штата в конгрессе. Это означало, что на выборах президента «свободные штаты», в которых было намного больше представителей, могли проголосовать за него большим количеством голосов. Кстати, из первых пяти президентов четыре (Вашингтон, Джефферсон, Мэдисон и Монро), каждого из которых избирали дважды, были представителями «рабовладельческого штата» Виргиния, и только Джон Адамс, которого выбрали всего один раз, был из «свободного штата» Массачусетс.

Вряд ли такая ситуация могла долго оставаться без изменения, и умные рабовладельцы заметили, что скоро не они, а «свободные штаты» станут выставлять своих президентов и их администрация тоже будет набираться из сторонников аболиционистского движения.

Сенат был последней надеждой и защитой. Независимо от количества населения каждый штат имел двух сенаторов, и так получилось, что количество «рабовладельческих» и «свободных» штатов было равным, по одиннадцать у каждой из сторон: Нью-Гэмпшир, Вермонт, Массачусетс, Род-Айленд, Коннектикут, Нью-Йорк, Нью-Джерси, Пенсильвания, Огайо, Индиана и Иллинойс — «свободные», а Делавэр, Мэриленд, Виргиния, Северная Каролина, Южная Каролина, Джорджия, Алабама, Миссисипи, Луизиана, Теннесси и Кентукки — «рабовладельческие». Получалось, двадцать два сенатора из «свободных штатов» и двадцать два из «рабовладельческих».

До тех пор, пока сенаторы из «рабовладельческих штатов» сопротивлялись, никакие законопроекты в поддержку рабов провести было нельзя, независимо от того, что происходило в Палате представителей или кто занимал пост в Белом доме.

Поэтому когда к Союзу стали присоединяться новые штаты, для представителей «рабовладельческих штатов» стало важно следить за тем, чтобы количество «свободных штатов» не превышало количество «рабовладельческих».

Но люди в «свободных штатах» тоже видели, что происходит. Они все больше и больше выражали недовольство тем, что «рабовладельческим штатам» разрешают присоединяться к Союзу. Аболиционистов в «свободных штатах» было мало, и большинство жителей не прочь были бы иметь рабов, но это не означало, что они хотели увеличения количества «рабовладельческих штатов» в Союзе.

В 1819 году это противоречие достигло своей кульминации при решении вопроса о вступлении в Союз штата Мэн. Эта территория находилась на северо-восточной окраине Соединенных Штатов и сначала была частью колонии Массачусетс, а после революции стала частью штата Массачусетс. Нельзя сказать, что правительство штата в Бостоне вело себя деспотично по отношению к Мэну, но эта территория не была единым целым с Массачусетсом, и люди считали, что у них разные интересы. Мэн не был таким богатым и густонаселенным, как Массачусетс, и его демократически-республиканское население было политически подавлено федералистским Массачусетсом в первые годы образования республики. Мэн постоянно настаивал на отделении и получении статуса штата, и движение в этом направлении усилилось после войны 1812 года.

В Массачусетсе вряд ли надеялись получить хоть какую-нибудь ощутимую выгоду от этого удаленного района, отделенного от этого штата морем, особенно учитывая то, что люди на этой территории постоянно стремились отсоединиться от Массачусетса. В конце концов в Массачусетсе согласились с их просьбой, и 18 июня 1819 года Мэну было позволено подать заявку на статус штата. У остальных членов Союза не было видимой причины отказывать, особенно если сам Массачусетс был не против, поэтому никто в Мэне не ожидал проблем.

Как часть штата Массачусетс, Мэн давно объявил рабство на своей территории вне закона, и, естественно, он должен был присоединиться к Союзу как «свободный штат».

Тем временем часть территорий штата Луизиана, в основном расположенных в низовье реки Миссури с центром в процветавшем городе Сент-Луисе, изъявили желание вступить в Союз в качестве штата Миссури. В декабре 1818 года проживавшие там люди под руководством Бентона направили в правительство петицию с подробным изложением своих намерений.

Так получилось, что на этой территории рабство было разрешено, так как оно существовало здесь еще задолго до образования Соединенных Штатов. Большинство приезжих здесь были из «рабовладельческих штатов». К 1819 году здесь находились двадцать пять тысяч рабов. Жители этих территорий, естественно, подали петицию на включение их в Союз в качестве «рабовладельческого штата».

До этого момента считалось, что любая территория может войти в состав Союза либо как «рабовладельческий», либо как «свободный» штат, в зависимости от своего решения. Поэтому представители «рабовладельческих штатов» были сильно напуганы, когда представитель штата Нью-Йорк Джеймс Талмедж при рассмотрении заявки Миссури внес поправку о том, что все рабы, находящиеся в тот момент на этой территории, должны были быть освобождены и последующий ввоз рабов был запрещен. Эта поправка была принята Палатой представителей, но, естественно, была отклонена Сенатом.

«Рабовладельческие штаты» усмотрели в этом факте реализацию своих самых худших опасений. Им было ясно, что аболиционисты собирались воспрепятствовать вступлению новых «рабовладельческих штатов» в Союз, намереваясь таким образом захватить Сенат, который был их последним оплотом. «Рабовладельческие штаты» приготовились сражаться насмерть и договорились между собой, что Мэн не войдет в состав Союза как «свободный штат» до тех пор, пока Миссури не примут туда как «рабовладельческий».

Конгресс пятнадцатого созыва распался, и был созван новый, Шестнадцатый конгресс. После лета, когда накал общественных страстей достиг невероятных высот, этот вопрос снова стал предметом горячих и ожесточенных дебатов[54].

Компромисс должен был быть найден, и его в конце концов предложил сенатор Джесси Берджесс Томас из штата Иллинойс (родившийся в 1777 году в городе Шепардстауне, штат Виргиния). Компромисс был принят при помощи Генри Клея (который уже к тому времени был известен как «мастер компромисса»). Он убедил некоторых демократов-республиканцев из «свободных штатов» пойти на этот компромисс, пригрозив им расколом партии и восстановлением федерализма.

Согласно «Миссурийскому компромиссу» 1820 года, Миссури разрешили войти в состав Союза как «рабовладельческому штату», а Мэну — как «свободному». Это была победа «рабовладельческих штатов», которые, таким образом, сохранили баланс сил в Сенате. Теперь там было двенадцать штатов и двадцать четыре представителя от каждой стороны.

Это соглашение было достигнуто с большим трудом и для «рабовладельческих штатов» не сулило в будущем ничего хорошего, потому что с момента его подписания рабство запрещалось на всех оставшихся территориях Соединенных Штатов, которые еще не организовались в штаты и располагались севернее 36 градусов 30 минут северной широты, линии, определяющей южную границу Миссури.

Это условие было победой «свободных штатов», так как эта граница уходила далеко на юг (со временем неосвоенные территории южнее этой линии превратятся в три штата, а территории севернее нее — в одиннадцать).

Почему же тогда «рабовладельческие штаты» согласились? Во-первых, существовало мнение, что северная часть Луизианы, которая представляла собой степные прерии, останется пустынной и там не будет никаких штатов. Во-вторых, испанцы постепенно теряли контроль над территорией, которая располагалась на юго-западе Соединенных Штатов, и «рабовладельческие штаты» с нетерпением ждали захвата Мексики, где, по условиям компромисса, они могли образовать любое количество новых «рабовладельческих штатов».

Казалось, «Миссурийский компромисс» на определенное время решил эту проблему и предложил механизм для урегулирования подобных вопросов в будущем.

На самом деле это привело к целому ряду проблем. С этого момента «рабовладельческим штатам» стало предельно ясно, что, только увеличивая власть штатов, они могут обеспечить свою безопасность. В федеральном правительстве объективно все больше и больше будут доминировать представители густозаселенных «свободных штатов», и сильный Союз станет со временем для «рабовладельческих штатов» смертельно опасным.

Это привело к тому, что унионизм стал исчезать в «рабовладельческих штатах», и на его месте стала развиваться философия сильных «прав штатов». До 1820 года борьба за унионизм против «прав штатов» энергично велась во всех штатах. После 1820 года она постепенно стала отдельным, фрагментарным явлением, и «свободные штаты» выступали, в основном, за сильный унионизм, а «рабовладельческие штаты» — за сильные «права штатов».

На самом деле обе эти тенденции затухли и исчезли, а на их месте появилось другое опасное противоречие — свобода против рабства. И решить его быстро, легко и тем более мирно было невозможно.

Глава 2 КОЛОНИИ И ТАРИФЫ

Надежда многих людей в «рабовладельческих штатах» на возможную экспансию на запад и юг была не так уж далека от реальности. Когда Испания продавала Флориду Соединенным Штатам, остальная часть ее империи в Америке трещала по швам.

Восстания и раньше происходили в тех или иных испанских колониях в XVIII веке, но их всегда подавляли. Однако в первую декаду XIX века Испания подверглась ураганному нашествию наполеоновских войск. В 1807 году Наполеон сверг ее короля Фердинанда VII и объявил своего брата, Жозефа Банапарта, новым королем Испании.

Испанские колонии в Америке отказались признать нового правителя, и когда стало складываться впечатление, что господство Наполеона в Испании может продлиться довольно долго, многие колонии стали объявлять о своей независимости. Однако вскоре Наполеон был разбит, и в 1814 году Фердинанд был восстановлен на престоле. Он сразу же попытался повернуть время вспять и объявил, что все колонии как были, так и остаются колониями.

Заявившие о своей независимости колонии не могли с этим согласиться. Различные части бывшей испанской империи в Северной и Южной Америке район за районом объявляли о своей независимости. В это же время огромная Бразилия восстала против своей владычицы — Португалии.

В Соединенных Штатах многие радовались этим событиям. «Рабовладельческие штаты» с нетерпением ждали, когда Испания и Португалия полностью покинут западное полушарие. А с предоставленными самим себе независимыми латиноамериканскими[55] государствами было бы легче иметь дело. В случае необходимости их можно было бы и захватить.

Для Соединенных Штатов самой важной частью Испанской империи была Мексика, с которой они граничили на юге и западе. Здесь Испания умудрилась сохранить шаткую власть до 1820 года, когда в самой Испании разразилась революция. Пока в Испании рушилась монархия, Мексика в одностороннем порядке отделилась от нее. 24 февраля 1821 года она заявила о своей независимости от Испании.

Генри Клей еще в 1818 году настаивал на признании Соединенными Штатами новых республик. Это признание дало бы Соединенным Штатам возможность помогать молодым государствам в их борьбе против Испании, как когда-то Франция признала Соединенные Штаты и помогла в восстании против Великобритании.

Однако госсекретарь Адамс отказался давать ход этим предложениям до тех пор, пока не был урегулирован вопрос о передаче Флориды Соединенным Штатам. Только после перехода ее в собственность Соединенных Штатов и соблюдения всех формальностей можно было идти дальше. Соединенные Штаты признали Мексику как независимое государство 12 декабря 1821 года.

Вопрос заключался в том, готовы ли Соединенные Штаты ввязаться в войну из-за этого, если будет необходимо? Так как Испания еще не признала независимости своих колоний, она могла расценить поступок Соединенных Штатов по признанию независимости ее колоний враждебным актом.

Но эта угроза не волновала Соединенные Штаты. Испания находилась в таком плачевном состоянии, что, как бы она ни прореагировала, дальше она уже ничего не могла сделать. Однако за спиной Испании стояла Европа. Силы, одержавшие победу над Наполеоном после долгих лет войны, — Великобритания, Пруссия, Австро-Венгрия и Россия — были полны решимости обеспечить теперь на континенте мир и порядок. Даже Франция, освободившись от Наполеона и снова оказавшись под пятой дряхлеющих королей, была согласна с такой позицией.

Все эти страны считали, что их проблемы с Наполеоном начались из-за Французской революции 1789 года. Поэтому они решили, что любая революция должна быть уничтожена в зародыше любой ценой. Поэтому, когда в 1820 году в Испании произошла революция и там должна была воцариться более либеральная монархия, эти страны стали действовать. В 1822 году они провели по этому вопросу встречу и приняли решение разрешить Франции послать в Испанию армию для подавления революции. Франция сделала это без особых трудностей, и 31 августа 1823 года революция закончилась.

Наиболее фанатично ненавидела революцию Россия. Ее царь Александр I даже призывал образовать «Святой союз» против тех дьяволов, которые верят в принципы свободы и республиканской формы правления. Призыв ни к чему не привел. Некоторые государства подписали договор о создании союза, чтобы польстить России, но никто из них на самом деле не собирался идти в крестовый поход на край света или обеспечивать порядок на всей планете.

Но Соединенные Штаты опасались, что те могут на это пойти. «Святой союз» стал кошмаром для американцев. Ведь если они восстановили испанскую монархию таким ужасно грубым образом, то не могли бы они следующим шагом начать возвращение взбунтовавшихся испанских колоний своей первоначальной владычице? Почему бы тогда «Святому союзу» не решить, что Соединенные Штаты образовались в результате незаконной революции, и не попытаться вернуть их Великобритании? Это, конечно же, было маловероятно, но американцы очень переживали и волновались по этому поводу.

Россия, как предводитель «Святого союза», имела на Американском континенте земли, с которых могла осуществить подобные планы, и это представлялось американцам особенно опасным. На протяжении всего XVII века русские, ведя торговлю мехом, добрались до берегов Аляски, и к 1800 году Россия начала серьезное освоение этой территории. Под руководством опытного губернатора, Александра Баранова, влияние России стало усиливаться. В 1799 году на берегу Тихого океана, почти на самом краю полуострова Аляска, Баранов основал столицу Новый Архангел (этот город оставался столицей Аляски в течение ста лет, и сегодня называется Ситка). Форты были построены южнее, и в 1811 году один форт (хоть и временно) был возведен прямо на севере Сан-Франциско.

В 1821 году русский царь заявил, что Россия считает своей собственностью тихоокеанское побережье вплоть до 51-го градуса северной широты. Такое размежевание захватывало северную часть острова Ванкувер и даже значительную часть территории Орегона, которую Соединенные Штаты объявили своей. Иностранным судам, включая американские корабли, было запрещено приближаться к российской территории ближе, чем на сто миль.

Соединенные Штаты были в ярости, но что они могли сделать? Воевать со всем «Святым альянсом» было глупо.

Тем временем Великобритания, по сути, поддержала Соединенные Штаты в вопросе признания новых латиноамериканских стран. Пока Испания и Португалия сохраняли власть в своих империях, у Великобритании почти не было шансов вести там торговлю, но после того, как латиноамериканские страны объявили о своей независимости, британские корабли смогли свободно вести с ними торговлю. Поэтому их свобода давала Великобритании огромные коммерческие преимущества.

Великобритания не хотела признавать колонии независимыми государствами, потому что она сама была монархией и не желала поощрять республиканские формы правления слишком явно. Вместе с тем она не хотела иметь врагов в Европе. Она была не против, чтобы Соединенные Штаты делали за нее грязную работу, и готова была защищать их, пока была возможность делать эту работу чужими руками. Пока Великобритания господствовала на море, никакая европейская страна не могла бы послать свою армию к американским берегам без ее согласия, не говоря уже о ведении там военных операций. Так что Соединенные Штаты находились пока в безопасности.

Министр иностранных дел Великобритании Джордж Кэннинг даже предложил подписать совместно с Соединенными Штатами декларацию о запрете любого европейского вторжения на территории американских континентов. Американский посол в Великобритании Ричард Раш (который вел переговоры по соглашению Раша — Багота) был согласен. Когда эта новость дошла до президента Монро, он тоже согласился. Вместе с ним согласились Джефферсон и Мэдисон, к которым Монро обратился за советом.

Но госсекретарь Адамс был решительно против объединения с Великобританией. Если Соединенные Штаты и Британия выступят с совместной декларацией, то весь мир увидит, что Великобритания и Соединенные Штаты, по большому счету, поддакивают друг другу и выглядят довольно нелепо. Кроме того, если Великобритания присоединяется к этой декларации, то это не значит, что она сама будет ее выполнять.

Адамс настаивал на том, чтобы Соединенные Штаты выступили с самостоятельным заявлением, направленным как против Великобритании, так и против всех остальных. Великобритания поддержала бы его из-за личных интересов, и никакая другая страна не выступила бы против. Кроме того, Адамс предлагал, чтобы данное заявление сопровождалось чем-то типа взятки. Соединенные Штаты могли бы пообещать не вторгаться в Восточное полушарие и не поддерживать революцию в Европе или не пытаться получить там власть каким-либо образом.

Пока американские официальные лица спорили между собой, британцы постепенно потеряли к этому делу всякий интерес. Они быстро поняли, что никто не планирует вторгаться на американские континенты.

Тем не менее Монро согласился на создание исключительно американской декларации. Адамс хотел, чтобы тот разослал копии этой декларации всем главным правительствам мира, но министр обороны Кэлхун мудро предостерег его от этого. Некоторые правительства могли счесть себя оскорбленными и отказались бы идти на контакт. Вместо этого Кэлхун предложил следующее — так как приближалось время ежегодного послания президента конгрессу, то почему бы не сделать декларацию частью этого послания? И тогда его могли бы услышать во всем мире, если пожелали бы.

Монро так и поступил. 2 декабря 1823 года он выступил с обращением, которое позже назвали «Доктрина Монро».

Доктрина Монро содержала в себе заявление о том, что оба ахмериканских континента закрыты теперь для европейской колонизации (это предупреждение было, главным образом, адресовано России, расширявшей свои владения на Аляске). Также в ней говорилось, что европейские правительства не должны предпринимать попыток низвергнуть американское правительство военным способом. Соединенные Штаты, со своей стороны, обещали не вторгаться в существующие европейские колонии в Америке и не вмешиваться во внутренние дела европейских держав или принимать участие в войнах на их территориях.

Можно было вкратце охарактеризовать это послание так: «Оставьте нас в покое, и мы тоже оставим вас в покое».

Ни одна страна не восприняла Доктрину Монро серьезно — даже молодые латиноамериканские республики, которые предпочитали полагаться на Британский флот.

К счастью для Соединенных Штатов, Великобритания в тот момент проводила политику, которая полностью согласовывалась с Доктриной Монро, поэтому могло показаться, что американское заявление сработало. Естественно, Соединенные Штаты постепенно окрепли и стали настолько сильны, что смогли обеспечить выполнение этой доктрины без сотрудничества с Великобританией.

Но Великобритания оказала Соединенным Штатам еще одну услугу. Как и Соединенные Штаты, она тоже была обеспокоена расширением российского влияния на тихоокеанском побережье, и ее неудовольствие этим процессом выглядело бы более серьезно. Россия решила, что вопрос не стоил того, чтобы ссориться, и 17 апреля 1824 года согласилась отменить свои притязания на территории ниже 54 градусов 40 минут северной широты, которая была северной границей Территории Орегон. Этот шаг выглядел как уступка в ответ на Доктрину Монро, и американцы с гордостью вздохнули.

Срок службы второй администрации Монро, тем не менее, подходил к концу, так как это было уже устоявшейся традицией — не баллотироваться на пост президента более двух раз. Возник вопрос о преемнике, и Монро сам предложил министра финансов Уильяма Кроуфорда (который точно так же предложил выдвинуть Монро восемь лет назад).

Кроуфорд, живя в Джорджии, родился в Виргинии и был сторонником «прав штатов», рассматривая их в той же старомодной манере, как Джефферсон, Мэдисон и Монро. Монро казалось, что Кроуфорд лучше других продолжит традиции «Виргинской династии».

В прошлом выдвижение кандидата в президенты проходило путем совещания конгрессменов из одной партии и называлось закрытым совещанием с последующим голосованием по данному вопросу. В этом случае старая система не сработала. Федералистской партии не было, поэтому и не было их фракционного совещания, а у демократов-республиканцев было слишком много мнений по поводу того, кого выдвигать.

Тем не менее 14 февраля 1824 года было проведено короткое заседание, и 66 конгрессменов из 216 выдвинули Кроуфорда. Это было удручающее зрелище, и фракционные совещания по выдвижению кандидатов в президенты больше никогда не проводились.

По всей стране начались протесты против этой системы. Фракционное совещание выглядело так, как будто узкая кучка профессиональных политиков пыталась сохранить контроль в своих руках, выбирая одну старую лошадь за другой. Места для популярных в народе личностей в этой системе конгресса не было.

Даже внутри правительства закрытое собрание ничего не значило. Министр обороны Кэлхун, подбиравшийся к президентству с 1821 года, тоже выставил свою кандидатуру. А 18 ноября 1822 года законодательное собрание штата Кентукки самостоятельно выдвинуло в кандидаты гордость штата Генри Клея. Клей, обеспечивший прохождение через конгресс Миссурийского компромисса, конечно же, больше заслуживал этот пост. Но самая серьезная заявка поступила из штата Теннесси. Они выдвигали не члена кабинета и не конгрессмена, а героя войны, который оставил свой след в битве при Новом Орлеане и во Флориде. 20 июля 1822 года законодательное собрание штата Теннесси выдвинуло в президенты Джексона. Позже они отправили его в Вашингтон в качестве сенатора. Этот резкий и отчаянный шаг, несомненно, понравился большей части населения страны.

Все четверо кандидатов были из «рабовладельческих штатов» — Джорджии, Южной Каролины, Теннесси и Кентукки. Пятый кандидат был выдвинут 15 февраля 1824 года в Бостоне. Это тоже был выдающийся человек, знаменитость, архитектор Доктрины Монро — Джон Квинси Адамс. Он был единственным, кто не выдвигался ни от какого штата. Никогда до и никогда после в истории выборов не было таких пяти сильных кандидатов, претендовавших на пост президента, и Эра благоденствия подошла к печальному концу.

В ходе кампании все немного упростилось, когда Кэлхун, оценив ситуацию с практической точки зрения, понял, что его не выберут. Поэтому он отозвал свою кандидатуру и получил поддержку Адамса и Джексона для номинирования в качестве вице-президента. Затем у Кроуфорда произошел инсульт, и его частично парализовало. И хотя он не отказался сойти с дистанции, его позиция сильно ослабла.

Наряду с большим количеством кандидатов выборы 1824 года сопровождались дополнительными трудностями. На них была введена практически новая система голосования. До этого президента выбирала группа выборщиков, по нескольку человек от каждого штата, а их, в свою очередь, выбирали законодательные собрания штатов.

Поэтому люди постепенно привыкли голосовать за выборщиков. Выборщики формировали списки, и большинство людей голосовали за эти списки, выбирая тех, кто обещал голосовать впоследствии за кандидата, который больше всего нравился этому большинству[56]. Таким образом, в 1824 году президента выбирали не только коллегии выборщиков, проводилось «прямое голосование» (народное), которое показало общий настрой населения.

В 1824 году первым в списке по результатам «прямого голосования» оказался Джексон, получивший 153 544 голоса, против 108 740 за Адамса. Два других кандидата — Кроуфорд и Клей — набрали всего по 45 000 голосов каждый, но это не дало Джексону победить явным большинством голосов. Он набрал всего 43,1 процента голосов.

Естественно, что в данной ситуации еще считали и голоса выборщиков, но здесь ситуация выглядела так же: Джексон набрал 99 голосов, Адамс — 84, Кроуфорд — 41 и Клей — 37. Так как для абсолютного большинства необходимо было набрать 131 голос, ни один из них не мог считаться победившим (с выборами вице-президента дело обстояло иначе: Кэлхун, которого поддерживали Адамс и Джексон, набрал 182 голоса выборщиков и был избран на эту должность).

Второй раз в американской истории[57] выборы не принесли ни одному из кандидатов абсолютного большинства, необходимого для победы. Согласно конституции, теперь три кандидата, оказавшихся вверху списка после выборов, должны были пройти решающий этап голосования в Палате представителей. Клей, оказавшийся четвертым, был исключен из списка.

Так как теперь Клей не мог уже стать президентом, у него была привилегия выбирать, кого из оставшихся трех кандидатов он поддержит. И его поддержка была действительно важна в тот момент. Так как он был унионист, он не симпатизировал Кроуфорду, ярому стороннику «прав штатов». Джексон был в политике неизвестной личностью, и Клей не испытывал к нему никакой предрасположенности. Адамс, с другой стороны, был ближе всего по своим унионистским взглядам Клею. Поэтому Клей, воспользовавшись преимуществом своего серьезного влияния среди представителей, полностью поддержал Адамса.

Каждый штат в данном случае голосовал всего один раз. Когда 9 февраля 1825 года закончился подсчет голосов, оказалось, что тринадцать из двадцати четырех штатов проголосовали за Адамса, в то время как Джексон набрал семь голосов, а Кроуфорд — четыре. Это означало, что, хотя Адамс был вторым во время выборов «прямым голосованием» и выборов коллегии выборщиков, теперь он оказался первым и три недели спустя был введен в должность как шестой президент Соединенных Штатов (это единственный случай в американской истории, когда оба — и отец, и сын — становились президентами)[58]. Джон Адамс, второй президент Соединенных Штатов, был тогда еще жив и отпраздновал свой девяностый день рождения).

Сторонники Джексона были напуганы тем, что сделала Палата представителей, и очень расстроены той ролью, которую сыграл во всем этом Генри Клей. Хотя мы видим, что поступок Клея был продиктован принципами, ослепленным гневом сторонникам Джексона в то время этого видно не было. Многие утверждали, что Клей продал свою поддержку за пост в администрации Адамса. И Джексон, очень злопамятный человек, который никогда ничего не забывал и никого не прощал, кажется, тоже в это поверил.

Адамс, как и его отец, был очень одаренным и честным человеком, и трудно себе представить, чтобы он стал участвовать в каких-то закулисных играх, чтобы выиграть выборы. Однако так же, как и его отец, он был прямолинеен, и ему недоставало политического чутья и такта. Не думая, что кто-нибудь может сомневаться в его честности, Адамс предложил Клею должность госсекретаря.

Клей, как более прагматичный политик, должно быть, понял, что в подобных обстоятельствах ему лучше держаться подальше от Адамса, пока не утихнет вся эта шумиха из-за выборов в конгресс. Однако он оказался не в состоянии устоять перед искушением занять такой высокий пост в правительстве, потому что в то время это была именно та должность, после которой обычно всегда становились президентами. Джефферсон, Мэдисон, Монро и Джон Квинси Адамс — все были госсекретарями перед тем, как стать президентами.

Естественно, последовавшее за этим возмущение сторонников Джексона было сильней и серьезней. Раздавались крики: «Коррупционная сделка!», и многие этому верили. Шансов на примирение не было. Поддерживавшие Джексона перешли в оппозицию, причем настолько решительно, что это привело к образованию двух партий: одна была под руководством администрации, Адамса и Клея, а вторая — сторонников Джексона. И сразу же началась кампания по подготовке к выборам 1828 года.

Предполагаемое разделение на две партии стало реальным фактом. Вскоре Клей сформировал национально-республиканскую партию, названную так, чтобы отличаться от сторонников Джексона, которые называли себя демократами-республиканцами.

В течение нескольких следующих лет трудности, связанные с существованием двух республиканских партий, оказались настолько большими, что сторонники Джексона решили сделать акцент на первом слове в названии своей партии. Они стали просто демократами, это название их партии дошло до наших дней.

По сути, национальные республиканцы[59] были унионистами, а демократы склонялись к поддержке «прав штатов».

Конгресс девятнадцатого созыва, выбранный в 1824 году, был проправительственный: в Сенате сторонников администрации было 26, а Джексона — 20 и в Палате представителей соответственно соотношение было 105 к 97.

Адамс, который был отличным госсекретарем в прошлом и должен был стать хорошим конгрессменом в будущем, оказался слабым президентом. Он выбрал курс политической честности и порядочности, который привел к политическому самоубийству. Он держал в администрации людей, которые работали против него, но он оправдывал их присутствие тем, что они хорошо выполняли свою работу. Он назначал на должности своих оппонентов на основании того, что у них были достаточная квалификация и опыт. Он отказывался вступать в политические игры, которые обычно выявляли друзей и ослабляли врагов. Таким образом, он ослаблял друзей и готовил себе врагов.

Продолжавшаяся либерализация выборного процесса тоже работала против Адамса. Изначально у штатов существовал имущественный ценз для голосования, который концентрировал процесс голосования в руках богатых и образованных членов общества, и эти люди не хотели поддаваться влиянию народного энтузиазма. Однако новые штаты, которые присоединились к Союзу после 1812 года, не имели подобных ограничений, и «старые» штаты стали убирать их.

Естественно, все, что облегчало процедуру выборов, работало на Джексона, популярного народного героя.

Непопулярность Адамса и огромная ненависть, которую питали к нему сторонники Джексона, блокировали его действия практически повсеместно, даже в той сфере, где он чувствовал себя лучше всего, — в сфере международных отношений. Исходя из большого опыта Адамса как дипломата и создателя Доктрины Монро, было бы логично предположить, что он мог бы проявить особый интерес к судьбе латиноамериканских республик. Но даже здесь его усилия не увенчались успехом.

Каннинг, министр иностранных дел Британии, тоже интересовался Латинской Америкой. До этого он даже предложил объединить усилия вместе с Соединенными Штатами по этому вопросу, и это потом нашло отражение в Доктрине Монро, но его предложения были отвергнуты. Естественно, его это обидело, и он хотел так или иначе поквитаться с Соединенными Штатами на их поле. Для этого ему совсем не надо было нарушать Доктрину Монро (но даже если бы он это сделал, он не обратил бы на это никакого внимания). Великобритании не надо было колонизировать Латинскую Америку или вмешиваться в ее политику. Все, что ей надо было, — это торговать с новыми странами, постепенно доводя их до полного экономического порабощения.

У Великобритании были огромные преимущества над Соединенными Штатами в то время, так как латиноамериканские страны отдавали предпочтение протекционизму и торговле с Великобританией, а не с Соединенными Штатами. Великобритания была богаче и сильнее, чем Соединенные Штаты и по этой причине могла быть для них намного полезнее. Поэтому, когда Симон Боливар, один из лидеров Латиноамериканской революции, созвал в Панаме интерамериканский конгресс, чтобы разработать механизмы и средства взаимной защиты, он пригласил туда Великобританию, но не пригласил Соединенные Штаты.

Некоторые из латиноамериканских стран (в частности, Мексика, которая граничила с Соединенными Штатами и не хотела наживать себе ненужного врага) сами пригласили Соединенные Штаты принять в нем участие. Адамс и Клей поспешили принять это приглашение и даже уже назначили двух делегатов.

Однако проблема заключалась в том, что сторонники Джексона не были готовы соглашаться с тем, с чем соглашалась администрация президента. Они не согласились выделить средства на эту миссию, и споры по этому вопросу были долгими и утомительными. Администрация в конце концов добилась своего, но к тому времени один из делегатов уже умер, но это было уже неважно, потому что Панамский конгресс был перенесен. Для Соединенных Штатов, и в особенности для Адамса, это было очень унизительно.

Соперничество между Британией и Соединенными Штатами могло бы продолжаться и дальше, и оно, наверное, кончилось бы печально, но в 1828 году Каннинг умер, а его преемники были не настолько заинтересованы в конкуренции с Соединенными Штатами в этом регионе мира, как он.

Опять же, Соединенные Штаты победили по счастливой случайности, а не благодаря здравому смыслу.

Еще одна проблема заключалась в возмущении, которое вызвало у сторонников Джексона введение тарифа.

Протекционистский тариф 1816 года на самом деле не смог обеспечить американской экономике достаточную защиту. Британские товары по-прежнему выигрывали в конкуренции и оставляли американские фабрики далеко позади. С 1818 по 1822 год были подняты ввозные пошлины на некоторые виды товаров, но их надо было поднимать еще.

Промышленные штаты на северо-востоке страны давили на правительство, требуя дальнейшего повышения тарифов. Однако «рабовладельческие штаты», которые до сих пор оставались сельскохозяйственными, были категорически против этого, предпочитая более дешевые товары из Великобритании более дорогим с северо-запада Соединенных Штатов. Им было ясно, что повышение ввозных тарифов приведет к росту благосостояния промышленных штатов на северо-востоке за счет сельскохозяйственных штатов на западе и юге.

В последние дни конгресса девятнадцатого созыва, когда администрация еще держала ситуацию под контролем (но уже понимала, что в конгрессе двадцатого созыва она ее потеряет), была предпринята попытка протолкнуть законопроект об увеличении ввозных пошлин, но было уже поздно. Палата представителей приняла его, однако в Сенате за него проголосовали поровну.

Кэлхун, как вице-президент, возглавлял Сенат, имел привилегию «выбросить платок» (в другой ситуации он не имел нрава голосовать вообще). Будучи членом администрации и унионистом, он, по идее, должен был бы проголосовать за увеличение тарифа. Однако во время выборов он был в списке Джексона, и в душе он был на стороне Джексона, а не администрации. К тому же он постепенно стал отходить от позиции униониста в направлении «прав штатов», и здесь он это четко продемонстрировал. Он проголосовал против увеличения тарифов и убил законопроект.

Уже в 1827 году, во время первого заседания конгресса двадцатого созыва, когда страсти улеглись и сторонники Джексона успокоились, они разработали настоящий план в духе Макиавелли. Они придумали тариф с невероятно высокими ставками, чтобы таким образом повсеместно действовать против Новой Англии.

Представители Новой Англии и сенаторы вынуждены были бы проголосовать против этого законопроекта, и за это их можно было бы обвинить в провале законопроекта. Сторонники Джексона, с другой стороны, могли бы объяснить сторонникам тарифа, что они сами предоставили законопроект для рассмотрения, а те, кто был против, просто его убили. Сторонники Джексона были уверены, что в итоге все будут за Джексона и никого — за Адамса.

Возглавлял это мероприятие в конгрессе, естественно, Кэлхун. Его пособником был Мартин Ван Бюрен (род. 5 декабря 1782 года в Киндерхуке, Нью-Йорк), который был сторонником «прав штатов» и сенатором из штата Нью-Йорк с 1821 года.

Ван Бюрен в свое время поддержал постройку канала Эри в Нью-Йорке за счет государственной казны, и этот проект был завершен 26 октября 1825 года благодаря жестокому судебному контролю со стороны губернатора Де Витта Клинтона (Клинтон, родившийся 2 марта 1769 года в Маленькой Британии, штат Нью-Йорк, был племянником Джорджа Клинтона, вице-президента в администрациях Джефферсона и Мэдисона). Канал Эри имел огромный успех. Он превратил город Нью-Йорк в главный порт, через который могла бы вестись торговля между Европой и внутренними американскими территориями. Этот проект привел к феноменальному росту размеров города и превратил Нью-Йорк в самый большой и замечательный город Соединенных Штатов и, во многих отношениях, даже мира.

Ван Бюрен «политически ощетинился» и вел против Де Витта Клинтона долгую, затяжную борьбу, в которой в итоге победил. Он был одним из первых политиков, который установил систему «верноподданнических отношений» («партийный аппарат») для управления штатом во время своего пребывания в Вашингтоне и представлял собой яркий пример «партийного босса».

Так как он был невысокого роста и обладал невероятной харизмой, зная, как убеждать людей спокойным голосом и мягкой улыбкой, его за это часто называли «маленьким волшебником» (позже его стали звать «старым Киндерхуком» — так назывался город, в котором он родился. Он носил на камзоле пуговицы с инициалами «ОК», что, как считают некоторые, могло положить начало универсальному использованию в Соединенных Штатах этой аббревиатуры в значении «да», «все в порядке» или «все хорошо»).

Именно Ван Бюрен провел последнее внутрифракционное совещание в 1824 году и руководил продвижением кандидатуры Кроуфорда. Однако Ван Бюрен ясно видел, куда стал дуть ветер после тех выборов. Ветер дул в сторону лагеря Джексона. Его сторонники были сильны, как никогда. И Ван Бюрен перешел на их сторону. Впоследствии никогда уже не было в их лагере такого сильного сторонника Джексона, как он.

Зная, как действовать, Ван Бюрен с привычным умением спокойно провел через конгресс протекционистский законопроект о высоких пошлинах. Он умело блокировал все попытки конгрессменов Новой Англии предложить ту или иную поправку, чтобы сделать этот тариф более разумным. И когда дело дошло до голосования, сторонники Джексона с самодовольными лицами наблюдали, как представители Новой Англии голосовали за этот закон. В результате набралось достаточно голосов для его принятия. Адамс подписал его, и 19 мая 1828 года закон вступил в силу.

Потрясенные этим решением, сторонники «прав штатов» в сельскохозяйственных регионах страны назвали его «Тарифом мерзостей». Сторонники Джексона ничего не отвечали. Они попали в свою собственную ловушку. Их последователи то тут, то там стали постепенно покидать их лагерь.

Неожиданный результат, которым закончилась борьба за введение тарифа, довел сельскохозяйственные штаты, особенно те, которые были «рабовладельческими», до крайней степени отчаяния. В 1828 году должны были состояться президентские выборы, и было очевидно, что борьба развернется между Адамсом и Джексоном, который постарается взять реванш за спорное решение 1824 года. Так как «рабовладельческие штаты» по определению не могли голосовать за Адамса и промышленный Северо-Восток, то они вынуждены были бы проголосовать за сторонников Джексона, чьи позиции к этому моменту заметно ослабли.

Ситуация выглядела так, как будто «рабовладельческие штаты», что бы они ни делали, в любом случае уступили бы на выборах промышленным интересам Северо-Востока. Более того, западные штаты, даже те, где были рабы, имели демократические традиции, которые не позволяли поставить их в один ряд с более старыми аристократическими штатами на побережье. Поэтому возникало сомнение в том, что Западу вообще можно доверять.

Сильнее всего это чувство недоверия проявлялось в Южной Каролине, где все еще присутствовал дух старомодной аристократии. Например, в Южной Каролине до сих пор выдвигали выборщиков для президентского голосования не «прямым голосованием», а на законодательном собрании штата. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Южная Каролина была настроена враждебнее всего по отношению к тем грозным силам, которые, как она видела, образовывались вокруг нее в Союзе. Растущее количество сторонников Южной Каролины понимало, что их безопасность заключается только в усилении «прав штатов».

2 июля 1827 года Томас Купер, президент колледжа Южной Каролины, выступая с речью, задал вопрос о том, как может Южная Каролина претендовать на соответствующее рассмотрение своих прав и запросов, если она находится в окружении враждебной коалиции штатов, чьи традиции отличаются от ее собственных, и не стоит ли вопрос вообще о «подчинении или отделении».

Принятие «Тарифа мерзостей» вызвало волну протестов в законодательных собраниях многих штатов, но Южная Каролина протестовала сильнее всех. 19 декабря 1828 года законодательное собрание штата Южная Каролина издало резолюцию, осуждающую тариф в самой жесткой форме.

В это же время была опубликована статья под названием «Южная Каролина — объяснение и протест». Имя автора указано не было, но статья была написана Кэлхуном, вице-президентом Соединенных Штатов, который уже полностью отказался от идей унионизма и перешел на сторону «прав штатов».

Основная мысль его аргументов заключалась в том, что суверенными являются штаты, а не что-то другое. То есть именно им и принадлежит последнее слово в решении вопросов законодательства. Союз, созданный на основе конституции, является всего лишь добровольным соглашением между разными штатами, и ни один штат не может быть ограничен законом, который, по его мнению, нарушает это соглашение. Это означало, что любой штат, столкнувшись с федеральным законом, который он считает для себя неприемлемым, может аннулировать этот закон в рамках своих границ (заявив, что он не существует).

Ничего нового в этом заключении не было. Еще в 1798 году, когда во время президентства Джона Адамса Соединенные Штаты приняли репрессивные законы, ограничивавшие свободу слова и прессы, штат Кентукки принял резолюции в поддержку заявления об аннулировании этих законов. Те резолюции тоже были написаны анонимно тогдашним вице-президентом Соединенных Штатов — Томасом Джефферсоном. Но это не единственный случай: при президентах Джефферсоне и Мэдисоне некоторые штаты в Новой Англии тоже бросали вызов федеральному законодательству и объявляли его законы недействительными.

Однако с каждым десятилетием становилось все труднее объявлять об аннулировании. Полстолетия прошло с того момента, как была объявлена независимость, и треть века с момента образования Союза на основе конституции.

Большинство американцев родились и жили уже в Союзе. Они привыкли думать о себе как об американцах, а не жителях отдельных штатов. В войне 1812 года Соединенные Штаты сражались с Великобританией до победного конца, они отстояли и приобрели огромные территории, страна становилась богаче, сильнее и населеннее с каждым днем. Идея разделить страну на отдельные регионы или штаты и тем самым разрушить могущество, целостность и благополучие, приобретенные благодаря совместному существованию в Союзе, была крайне непопулярной.

Также большинство населения не согласилось бы признать, что конституция была просто результатом соглашения между штатами. Преамбула к конституции, объяснявшая причины ее создания, начиналась со слов «Мы, народ Соединенных Штатов», а не «Мы, народ штатов».

Более того, Джон Маршалл, ярый федералист, все еще занимавший кресло председателя Верховного суда, твердо заявил, что федеральное правительство несло ответственность перед людьми, а не перед штатами, и только Верховный суд, а не отдельные штаты, мог решать, является ли закон конституционным или нет. И американцы привыкли расценивать слова Маршалла как закон.

Постепенное исчезновение ностальгии по отдельным штатам усложняло задачу Южной Каролины по сплочению вокруг себя сил поддержки в борьбе с тарифным вопросом. Другие штаты, может быть, и сочувствовали этому штату, но они бы ни за что не присоединились к Южной Каролине в ее крайне резком требовании об отсоединении, и, таким образом, Южная Каролина оказалась в изоляции.

Только те, кому было за шестьдесят, могли еще вспомнить, какой была жизнь до конституции, но теперь, во времена администрации Адамса, эти горькие воспоминания постепенно забывались.

14 августа 1824 года в Нью-Йорк прибыла живая легенда той войны. Это был не кто иной, как Маркус де Лафайет, который юношей сражался под предводительством Вашингтона и сыграл особо важную роль в битве при Йорктауне[60]. Он был приглашен Соединенными Штатами посетить ту страну, которую помог основать, и герой прибыл вместе со своим сыном. Его приняли с почестями и приветствовали повсюду во время его годового тура по стране.

Ему было уже шестьдесят семь лег. Он сражался за свободу всю жизнь. Он принял участие во Французской революции как ревностный блюститель свободы и покинул страну, когда революция стала прибегать к крайним мерам и перестала заботиться о свободе. Он вернулся во Францию при Наполеоне, оставаясь противником его политики, и продолжил борьбу за свободу после свержения Наполеона.

17 июня 1825 года, во время торжественного выступления Даниэля Вебстера, Лафайет заложил камень в основание монумента Банкер-Хилл в городе Чарльзтауне. 8 сентября он вернулся в Европу, и там в течение последующих девяти лет, до самой смерти 20 мая 1834 года, он оставался несгибаемым сторонником тех взглядов, которые более полувека назад привели его добровольцем в ряды американских повстанцев, сражавшихся за свою независимость.

Более горькое прощание с прошлым произошло 4 июля 1826 года, в пятидесятую годовщину провозглашения Декларации независимости Соединенных Штатов. Два человека, которые ее подписали и впоследствии даже стали президентами, — Джон Адамс и Томас Джефферсон, — на рубеже столетия были непримиримыми политическими оппонентами, однако после ухода со своих постов, смягчившись с возрастом и поостыв страстями, они стали друзьями и часто общались после этого в течение тринадцати лет.

К моменту наступления пятидесятой годовщины независимости Джону Адамсу уже было девяносто лег, а Джефферсону — восемьдесят три. Оба были тяжело больны. Неизвестно, дожил бы Джефферсон до годовщины, но в ту ночь он отчаянно и достаточно долго боролся за жизнь и только после полуночи, увидев, что уже наступило четвертое июля, позволил себе умереть.

Джон Адамс умер несколько часов спустя, прошептав напоследок: «Джефферсон все еще жив!» Однако тот, к сожалению, был уже мертв.

Тот факт, что оба американских президента, подписавших Декларацию независимости, умерли в один и тот же день — и этот день к тому же был пятидесятой годовщиной празднования независимости Америки — несомненно, является одним из самых удивительных совпадений в американской истории.

После смерти Адамса и Джефферсона остался только один живой участник тех событий, тоже поставивший свою подпись под Декларацией — Чарльз Кэролл из штата Мэриленд. Ему было восемьдесят девять лет. Он родился 19 сентября 1737 года в городе Аннаполисе, штат Мэриленд. Из всех «отцов-основателей» нации в живых оставались только он и еще два создателя конституции — Руфус Кинг и Джеймс Мэдисон.

Глава 3 ЭНДРЮ ДЖЕКСОН

Никто не сомневался, что президентские выборы 1828 года станут реваншем 1824 года. По сути, то, что происходило в 1828-м, было продолжением 1824 года, потому что эта старая битва ни на миг не прекращалась. Джексон был полон решимости вернуть себе то, что, как он считал, было у него украдено. Кампания по подготовке к президентским выборам Джексона проходила все время, пока президентом был Джон Квинси Адамс. Так, в октябре 1825 года, всего семь месяцев спустя после инаугурации Адамса, законодательное собрание штата Теннесси выдвинуло кандидатуру Джексона в президенты, и он вышел из Сената, чтобы всецело сконцентрироваться на своей избирательной кампании.

Вместе с ним баллотировался и Кэлхун, который был вицепрезидентом в администрации Адамса. Это не было предательством, так как в 1824-м Кэлхун был в списке Джексона, а также Адамса.

Национал-республиканцы, ставшие теперь совсем другой партией, естественно, снова выдвинули кандидатуру Адамса, а в качестве вице-президента предложили Ричарда Раша, который был у Адамса министром финансов.

Постепенная демократизация процесса голосования убрала барьеры и увеличила количество тех, кто имел право голосовать. Принимая во внимание, что в 1824 году в голосовании участвовали 350 000 мужчин, а в 1828-м — уже 1 150 000, это количество увеличилось в 3,25 раза. Времена, когда выборы были в руках образованных и сравнительно преуспевающих членов общества, канули в Лету.

Это означало, что политики теперь вынуждены были бороться за голоса необразованных и простых людей. А это, в свою очередь, означало, что теперь ради достижения цели вовсю могли использоваться необоснованные обвинения, преувеличения и явная ложь.

В 1828 году выборы впервые проводились с применением таких грязных приемов, к которым Соединенные Штаты стали с тех пор постепенно привыкать. Адамс, например, самый честный человек в том обществе, был обвинен во всех видах коррупции людьми, которые знали, что они лгут и тем не менее продолжали его обвинять.

Так же в это время появилась еще одна партия.

Вплоть до 1828 года партии в Соединенных Штатах действовали на основе либеральной философии, зачастую идущей вразрез со всеми политическими взглядами и политической активностью. Одновременно всегда существовали две партии с одной главной идеей и противоположными взглядами. Например, унионизм федералистов и национал-республиканцев против идеологии «прав штатов» демократов-республиканцев и демократов.

Однако в 1826 году была образована партия, которая основывалась всего на одном-единственном вопросе, и вскоре она стала разрастаться с удивительной скоростью. Она была связана с организацией, которая называлась «Вольные каменщики» (масоны) и действовала тайно, организовывая встречи в домах своих членов и проводя таинственные, но полностью безобидные обряды.

Масонство берет начало из Средних веков. На Британских островах о нем узнали в начале 1700-х годов, и оттуда оно распространилось по всей Европе и было завезено в американские колонии. В 1734 году Бенджамин Франклин, например, стал верховным магистром филадельфийских масонов. Многие из известных людей революционного периода, включая Джорджа Вашингтона, были масонами. А среди «отцов-основателей» Соединенных Штатов насчитывалось не менее тридцати членов этой организации.

Большим недостатком масонов была секретность их организации — они радовались своей принадлежности к этой тайне и тому, что могут обмениваться тайными знаками, намекая на свою важность и мистические обряды. В результате их стали подозревать в бунтарских намерениях и подрывной деятельности, а их оправданиям не верили из-за того, что они настаивали на секретности. Таким образом, в Европе почти все считали, что масоны стояли за спиной любой революционной деятельности.

В Соединенных Штатах тоже существовали определенные подозрения, и они достигли кульминации в 1823 году, когда Уильям Морган (род. в 1774 году в округе Калпеппер, Виргиния), ветеран битвы при Новом Орлеане, проживавший впоследствии в городе Батавия, штат Нью-Йорк, заявил, что порвал с обществом и готовит книгу с описанием всех их секретов.

12 сентября 1826 года он исчез, и до сих пор неясно, что с ним произошло. Тогда, конечно, сразу поползли слухи, в которые все спешили поверить, что масоны выкрали и убили его. Через несколько недель, когда была напечатана первая часть его книги, наступила настоящая истерия, потому что книга была полна сенсационных подробностей, описывавших тайные и подозрительные действия масонов.

Когда люди стали вникать в суть вопроса, обнаружилось, что большая часть официальных лиц Нью-Йорка, включая губернатора, были масонами. Тогда и возник вопрос, не существует ли внутри страны еще одна страна, а внутри правительства другое, тайное правительство, которое тайно управляет Соединенными Штатами ради своих неизвестных мистических целей.

Нью-йоркский журналист и политик Турлоу Вид (род. 15 ноября 1797 года в округе Грин, Нью-Йорк) основал антимасонскую партию, которая распространилась из Нью-Йорка на соседние штаты. Это была партия без принципов и интересов, кроме одного-единственного тезиса — действовать против масонов. А это касалось и Джексона, потому что он сам тоже был масон.

Антимасонская партия была первой из «трех партий» в Соединенных Штатах, а также первой «одноидейной» партией (но далеко не последней). К 1828 году она уже стала настолько сильной, что стала угрожать влиянию Джексона в Нью-Йорке — он легко мог его потерять. Ван Бюрен вынужден был предложить свою кандидатуру на пост губернатора и бороться за позиции Джексона в штате изо всех сил, чтобы сохранить его для предстоящих выборов.

Именно благодаря Ван Бюрену Джексону удалось удержаться в Нью-Йорке, но соотношение голосов было почти равным — 140 000 на 135 000. В целом по стране Джексон победил на Юге и Западе, причем с большим отрывом — 650 000 на 500 000 по результатам прямого голосования, и 178 к 83 — в коллегии выборщиков. За обиду, нанесенную в 1824 году, в конце концов отомстили.

4 марта 1829 года Джексон был объявлен седьмым президентом Соединенных Штатов. Конгресс двадцать первого созыва, начавший работу в 1829 году, тоже был у него под контролем. Этот конгресс был по составу демократическим: 26 из 22 сенаторов и 139 из 74 представителей были демократами.

Инаугурация Джексона серьезно изменила американскую традицию. До этого момента кресло президента занимали представители высших классов, воспитанные в культурных традициях прибрежных регионов. Из сорока лет, которые прошли после принятия конституции, тридцать два года президентами были выходцы из штата Виргиния и восемь — из штата Массачусетс.

Джексон был из штата Теннесси и имел поверхностное образование. За грубость и жестокость его все называли «старый пекан», что означало, что он был такой же неотесанный и твердый, как ствол этого дерева. Он был ярым сторонником простых людей, а следовательно, он с подозрением относился к тем, кто был образован и умен.

В то время как все предыдущие президенты могли похвастаться своей родословной, Джексон не мог, потому что родился в простой бревенчатой хижине. Его успех (и увеличение бедных слоев населения, допущенных к голосованию) сделал практически обязательным для политиков хвастаться своим скромным происхождением и не стремиться получить хорошее образование и воспитание (с богатством проблем не было — политик мог быть богатым, но только до тех пор, пока он оставался невежей).

Презрение демократов к образованию было таким сильным, что раздраженные этим национал-республиканцы стали ассоциировать демократическую партию с ослом, и этот символ остался за ней до сих пор.

Джексон был колоритным президентом Соединенных Штатов. До него процесс инаугурации всех президентов проходил в строгой и уединенной обстановке. Джексон же взял и пригласил в Белый дом людей, чтобы они отпраздновали это событие вместе с ним. В восторге и энтузиазме, эти кричащие, подвыпившие люди полностью разнесли в щепки в здании всю мебель.

У него также не было чувства собственного достоинства и уважения, и он часто выступал в роли могильщика законов, предлагавшихся конгрессом. Он энергично продавливал законы, которые ему нравились, и без колебаний накладывал вето на те, которые не нравились. Он был первым президентом, который представлял собой активного и влиятельного лидера, каким мы привыкли его считать до сегодняшних дней. Он знал, что за ним стоит народ. Он полагался на простых людей, которые поддерживали его в борьбе против конгресса и даже против Верховного суда.

Постепенный рост демократии, который лучше всего проявился в успехе этого президента, также был заметен и в других моментах. Радикальные изменения произошли и в идеологическом развитии Америки.

Например, «Партия рабочих» была основана в Нью-Йорке безработными в 1829 году после попытки организовать такую же партию в Филадельфии годом ранее. Эта партия просуществовала недолго и ничего не успела достигнуть, но она продемонстрировала первую попытку сознательной организации рабочих. Этой партии удалось опубликовать несколько новых предложений, таких как открытие бесплатных государственных школ и отмена тюремного заключения за долги, что, по тем временам, выглядело нелепо, хотя со временем они все же были приняты обществом.

На новый уровень были подняты идеи отмены рабства и необходимость донести до всего человечества смысл американских идеалов свободы и равенства.

Слово «аболиционист» было почти неизвестно до 1830 года, и те, кто верил в окончание рабства, были наивными философами или квакерами, привыкшими вести миролюбивые разговоры. Бенджамин Ланди (один из квакеров, родившийся 4 января 1789 года в городе Гардвик, штат Нью-Джерси) был как раз таким человеком. В 1821 году он организовал Гуманное общество Союза и стал издавать антирабовладельческую газету, пропагандировавшую постепенную эмансипацию черных рабов и их возвращение в Африку.

В 1829 году он встретился с Уильямом Ллойдом Гаррисоном (род. 12 декабря 1805 года в Ньюбарииорте, Массачусетс) и «обратил его в свою веру». Однако Гаррисон пошел еще дальше. Он не захотел ограничиваться частичной эмансипацией и настаивал на немедленной и полной свободе для черных рабов, которые должны были сразу стать свободными американцами, равными во всем белым гражданам. Благодаря ему термин «аболиционизм» вошел в употребление и стал ассоциироваться с нетерпением, крайностями и жестокостью, что совсем не способствовало увеличению количества его сторонников.

1 января 1831 года Гаррисон основал газету «Освободитель», которая финансировалась в основном людьми с черным цветом кожи. И хотя ее тираж никогда не превышал трех тысяч экземпляров, «Либератор» стал передовым органом аболиционистского движения в стране. Он выступал не только против рабства, но и войны, масонства, тюремного заключения за долги и употребления алкоголя и табака. Гаррисон осудил церкви за то, что они обслуживали интересы правящей верхушки. Он даже выступал за равенство иолов (в то время как большинство мужского населения, которые поддерживали идею освобождения черных рабов, были категорически против любой попытки освободить женщин).

Гаррисон символизировал все то, чего боялись и что ненавидели «рабовладельческие штаты». Мало кто из граждан испытывал там сожаление по поводу рабства, и вряд ли кто-то из них верил в то, что рабам будет предоставлена свобода, и пока по соседству не было рабов или черных, они были спокойны. Для обывателей «свободных штатов» Гаррисон был беспокойным радикалом, но не из-за его позиции в отношении рабства, а из-за всех тех вопросов, которые он поднимал помимо этого.

(21 октября 1835 года толпа в Бостоне чуть не линчевала его. Его вынуждены были арестовать и под конвоем выпроводить из города, чтобы спасти жизнь.)

В религии тоже появились новые идеи. Так, Джозеф Смит (род. 23 декабря 1805 года в Шароне, Вермонт), который провел юность на западе штата Нью-Йорк, заявил, что там его посещали видения. Он утверждал, что 22 сентября 1827 года нашел около города Пальмиры золотые пластины, покрытые египетскими иероглифами, которые ему удалось перевести с божьей помощью. В результате появилась «Книга Мормона» (опубликована в 1830 году), которая излагала историю группы евреев, спасшихся из Иерусалима после его захвата Навуходоносором и добравшихся до места, которое теперь называлось Соединенные Штаты.

Постепенно увеличивалось количество тех, кто начинал верить в эту историю. Их стали называть «мормонами», хотя это было и неточно. Эти люди сформировали ядро Церкви Иисуса Христа Святых последних дней. Появившись 6 апреля 1830 года, мормонство стало первым важным религиозным движением, возникшим непосредственно на территории Америки.

Еще один аспект демократии стал проявляться благодаря вере Джексона в простых людей. Он считал, что не стоит уделять много внимания тому, кто выполняет государственную работу. Так как все люди равны, то любой человек, по идее, может выполнять любую работу, а тогда почему бы не обратиться для этого к другу, а не к врагу?

До инаугурации Джексона президенты старались следовать следующему принципу: государственным служащим разрешалось занимать свои посты до тех пор, пока они не начинали проявлять некомпетентность. От Джефферсона до Джона Квинси Адамса сменились четыре президента, и у трех из них были администрации их предшественников. Люди, которые работали с одним президентом, могли легко продолжать работать с его преемником.

Но когда президентом стал Джексон, бывший со своим предшественником во враждебных отношениях, он не захотел иметь ничего общего с «прихвостнями» прежнего режима. Что мешает выгнать их пинком под зад, несмотря на опыт и знания, и посадить на их место своих верных сторонников?

Так и произошло. Название этому процессу дал Уильям Лернд Марси (род. 12 декабря 1786 года в Саутбридже, Массачусетс), работавший адвокатом в городе Трое, штат Нью-Йорк, и бывший верным союзником Мартина Ван Бюрена. В 1831 году он ненадолго оказался в Сенате и 24 января 1832 года выступил там с речью в защиту Ван Бюрена против обвинений Генри Клея. Говоря о нью-йоркских политиках и о том, как они поощряют своих сторонников, назначая их на различные государственные должности, Марси сказал: «Они не видят ничего плохого в том, что победителю достаются трофеи». Трофеи — это оружие и снаряжение убитого солдата, которое после его смерти принадлежит тому солдату, который его убил.

Такой взгляд на работу в госучреждении как на способ личного обогащения, а не на ответственное выполнение своих обязанностей с тех пор стал называться «система трофеев».

Джексон практически не пользовался этой системой, но он создал прецедент. В течение последующих пятидесяти лет «система трофеев» в американской политике полностью вышла из-под контроля, профессиональный уровень государственных служащих и эффективность, с которой работали предыдущие правительства, снизились до невероятного уровня, и страна понесла из-за этого ощутимые потери. Более того, эта система потребовала теперь от высокопоставленных чиновников правительства заботиться о распределении «трофеев», что приводило к бесконечному потоку запросов от политиков рангом пониже, а также от тех, кто искал возможности устроиться на государственную должность. Все это приводило к пустой трате времени и сил. И, естественно, все, кого понижали или увольняли, превращались во врагов, но не все, кого назначали, становились друзьями.

Несмотря на все это, при Джексоне Соединенные Штаты еще продолжали набирать силу. Перепись 1830 года зарегистрировала 12 866 020 человек, и это уже было приблизительно равно населению Великобритании тех времен. Соединенные Штаты наконец-то сравнялись, и не было сомнений, что дальше они будут только уходить вперед.

Это было очевидным не только из-за огромной территории, но и благодаря новым методам, которые разрабатывались для проникновения туда. В начале 1800-х годов для вращения колес стал использоваться паровой двигатель, что помогло путешествовать на таком транспортном средстве по металлическим рельсам на большие расстояния по неосвоенным территориям. Это устройство — «паровой локомотив» — могло не только обеспечивать собственное передвижение, но и тянуть за собой состав вагонов. Так появился на свет «железнодорожный поезд».

Великобритания лидировала в производстве локомотивов, но Соединенные Штаты не отставали. В 1825 году некто Джон Стивенс построил первый локомотив в Соединенных Штатах, который ездил по рельсам. Он ездил по дороге длиной в полмили около его дома в городе Хобокен, штат Нью-Джерси.

В 1827 году была учреждена Железная Дорога Балтимора и Огайо. 4 июля 1828 года эта компания приступила к постройке первой в Соединенных Штатах пассажирской и грузовой железной дороги. Закладку дороги произвел Чарльз Кэррол, последний живой участник подписи Декларации независимости (ему было тогда девяносто два года). 24 мая 1830 года были открыты первые тринадцать миль дороги, и Соединенные Штаты вступили в эру железных дорог. За десять лет протяженность железных дорог достигла 2800 миль, а за тридцать — 30 000.

Железная дорога открывала гораздо более широкие перспективы развития, чем реки и каналы, и превращала, таким образом, необъятность территорий Соединенных Штатов из слабости в силу.

«Рабовладельческие штаты» извлекли из президентства Джексона максимальную пользу. Его политика была неконкретной, но он выступал против промышленников Северо-Востока. Он сам был из «рабовладельческого штата» (как и четыре из пяти предыдущих президентов до него), к тому же он был рабовладельцем.

В общем, избрания его президентом было достаточно для агрессивно настроенных сторонников «прав штатов» Южной Каролины, чтобы перейти в наступление. Практически сразу после выборов появилось направленное против «Тарифа мерзостей» письмо под названием «Изложение доводов и протест Южной Каролины». Стефан Миллер, губернатор Южной Каролины, безапелляционно заявил, что рабство не является национальным злом. Скорее, наоборот, это национальное благо.

Но больше всего Южной Каролине необходима была поддержка других штатов. Она прикладывала всяческие усилия, чтобы объединить под своим руководством штаты Юга и Запада (как «рабовладельческие», так и «свободные») и изолировать тем самым Северо-Восток.

Однажды такой шанс появился, когда Северо-Восток чуть не пал жертвой собственных страхов, испугавшись, что разрастающийся Запад, откуда началась война за независимость, оставит их в меньшинстве. Страх оказался настолько силен, что 29 декабря 1829 года сенатор Самуэль Фут из штата Коннектикут предложил запретить продажу земель на западных землях, чтобы сократить миграцию в этом направлении.

Сенатор Бентон из Миссури выступил против любой попытки остановить развитие западных территорий, заявив 18 января 1830 года, что это все происки Северо-Востока против Запада.

В его поддержку выступил сенатор Роберт Янг Гайн от штата Южная Каролина (род. 10 ноября 1791 года в округе Коллетон, Южная Каролина). Он поддержал заявление Бентона, предложив Югу и Западу объединиться против Северо-Востока. Сделав так, Гайн сумел превратить свой аргумент в заявление, направленное на поддержку прав штатов и против сильного Союза. Он красноречиво озвучил те слова, которые написал для него величайший борец за права штатов — Кэлхун.

Даниэль Вебстер из штата Массачусетс сразу же принял вызов, и дальше последовали «дебаты Гайна — Вебстера», величайший спор двух ораторов в этой стране. Вебстер, который действительно был одним из самых талантливых ораторов в истории Соединенных Штатов, уже давно перестал поддерживать права штатов и стал унионистом, точно так же как Кэлхун, наоборот, стал сторонником прав штатов.

Вебстер отрицал, что Северо-Восток враждебно относится к Западу, но так как на этой почве он чувствовал себя не очень уверенно, то обрадовался возможности перевести дискуссию в русло противостояния между унионизмом и правами штатов. Каждый из них выступил несколько раз, высказав свою точку зрения по фундаментальным вопросам: была ли конституция создана штатами или народом; может ли какой-нибудь штат прекратить этот договор; могут ли свобода и равенство полноценно реализоваться в рамках Союза и может ли штат в поисках свободы отделиться от Союза.

26 и 27 января 1830 года Вебстер выступил с двухневной речью, которая, по общему мнению, считается лучшим его выступлением (увы, в те дни еще не было хронографов, радио и телевидения, поэтому мы не можем услышать, как звучали эти слова.

Мы можем судить об этом только со слов очевидцев, которые слышали его выступление сами).

Вебстер безапелляционно заявил, что Федеральный Союз обладает приоритетом над штатами и ответственен только перед народом. Он настаивал на том, что только Союз может обеспечить свободу и процветание и что его распад приведет к катастрофе. Разницы между свободой и Союзом не было — это было одно и то же. Он выразил надежду, что никогда не увидит тот день, когда Союз распадется. Вот несколько последних предложений из его выступления:

«Когда мои глаза в последний раз обратятся взглядом к небесам, чтобы лицезреть там солнце, я бы не хотел видеть, как оно освещает разбитые и опозоренные осколки некогда славного Союза, разрозненные, враждебные и озлобленные друг против друга штаты и землю, раздираемую междоусобной враждой или даже, может быть, пропитанную братской кровью! Пусть лучше мой долгий, слабеющий взгляд увидит восхитительный символ республики, известный и уважаемый во всем мире, гордо реющий в высоте, в первозданном блеске своего оружия и трофеев, где на полосах нет ни единой помарки или потертости и где ни одна звезда не исчезла во мраке, освещая его девиз; нет, не этот жалкий вопрос «Зачем все это?» и не полную заблуждения и обмана фразу «Сначала свобода, а потом — Союз», а видные повсюду слова, сияющие ярким светом, который отражается в каждом изгибе их букв, когда они проплывают над морями и землями, подхваченные всеми ветрами в небесах, рождая чувство, близкое сердцу каждого американца — «свобода и Союз, отныне и вовеки веков, единые и неделимые!»

Это выступление произвело глубокое впечатление на многих людей в стране и оставило след в истории, штат Южная Каролина остался безучастным. В конце концов, Вебстер был сенатором из вражеского лагеря, из ненавистного Северо-Востока, поэтому его слова можно было проигнорировать. А вот с президентом Джексоном так поступить было нельзя.

Гайн договорился с Бентоном организовать 13 апреля 1830 года обед в честь восемьдесят седьмой годовщины Джефферсона. Он должен был продемонстрировать единство Запада и Юга. На него пригласили Джексона. Он пришел, и ожидалось, что по такому случаю он четко заявит о своей позиции и станет на сторону прав штатов, защитив штат Южная Каролина и оставив без поддержки Северо-Восток.

Уже были произнесены двадцать четыре тоста, большинство из которых эмоционально ратовали за права штатов, но Джексон молча сидел и ждал. Он заранее подготовился к тому, чтобы сказать свое веское слово, когда наступит его очередь.

В конце концов все взгляды устремились на него. Он встал, держа свой бокал, и сказал твердым, решительным голосом: «Наш Федеральный Союз — он должен быть сохранен!»

И когда Джексон сказал, что он должен быть сохранен, никто в Соединенных Штатах уже не сомневался, что он использует всю свою власть, чтобы доказать, что так оно и будет. Джексон всегда говорил то, что думал, поэтому сомнений в том, что он был унионистом, нет.

Для Джексона это был вопрос принципа, однако здесь было кое-что еще. Когда он сказал свой тост, он пристально посмотрел на Кэлхуна, так как знал, что его вице-президент явный сторонник нуллификации.

Кэлхун растерялся и потерял самообладание, но все же попытался смягчить эффект произнесенного Джексоном тоста, произнеся что-то абстрактное и довольно обтекаемое. Он сказал: «Наш Союз, сразу же после нашей свободы, дорог нам больше всего. Нам всегда надо помнить, что он может быть сохранен только путем правильного распределения бремени забот и радостей всего Союза».

Но Джексон не отвел от него свой угрюмый взгляд и не смягчился. Эти два человека дошли до крайней точки в своих отношениях, и, прекрасно зная умение Джексона ненавидеть, Кэлхун уже не мог больше надеяться ни на какую поддержку с его стороны.

Однако трения в их отношениях начались по более тривиальному поводу.

Джексон со своей любовью к простым людям набрал в правительство большое количество никчемных пройдох, кроме, конечно, Мартина Ван Бюрена (Ван Бюрен, баллотировавшийся и избранный на пост губернатора штата Нью-Йорк, чтобы обеспечить в нем поддержку Джексону, быстро покинул эту должность, чтобы стать госсекретарем. В то время эта должность считалась последней ступенькой на пути к президентству).

Но министром обороны Джексон назначил своего старинного друга, который не отличался никакими особыми заслугами, сенатора от штата Теннесси, Джона Генри Итона (род. 18 июня 1790 года в Галифаксе, Северная Каролина). Жена Джексона подыскивала жену для Итона, но она умерла, и взгляд вдовца упал на очаровательную тридцатидвухлетнюю Маргарет (Пегги) О'Нил. Она была дочерью владельца небольшого придорожного отеля, и ее первый муж умер в 1828 году.

О ней ходило много слухов; для респектабельных дам высшего света эта «девка из таверны», должно быть, ассоциировалась с низкой моралью. Говорили даже, что она была любовницей Итона и что ее муж в отчаянии перерезал себе горло из-за неверности жены.

Но Джексон ни во что это не верил. Это было не только из-за того, что он был галантным (и наивным) джентльменом, которому всегда нравилось верить в непорочность женщин, а потому, что он раньше уже пережил такую же душераздирающую трагедию со своей женой. Он был у нее вторым мужем, и несколько раз возникали вопросы по поводу легальности ее развода с первым мужем, чтобы не получилось, что она жила с Джексоном в грехе. Но даже если там и существовали какие-то проблемы с разводом, то было ясно, что ни Джексон, ни его жена в этом виноваты не были. Но Джексон чувствовал, что оскорбления и поношения, являющиеся неотъемлемой частью любой избирательной кампании, довели ее до смерти. Она умерла от стыда и сердечного приступа.

Джексон был уверен, что грязные сплетни вокруг Пегги О'Нил распространялись такими же негодяями, как и те, кто довел до смерти его жену, поэтому он защищал ее так же решительно, как делал это раньше по отношению к своей жене. Он заставил Итона жениться на своей возлюбленной. Свадьбу устроили 1 января 1829 года, и после этого Итон стал министром обороны.

Но тут возникла проблема социальной адаптации миссис Итон. Джексон мог с высоты своего президентского кресла сколько угодно убеждать всех в ее честности и порядочности, но даже он в приступе своей безграничной ярости ничего не мог поделать с женами членов своего кабинета, окруживших себя непреодолимой стеной заносчивой респектабельности и не желавших кланяться «девке из таверны».

Флорид Кэлхун, жена вице-президента, не хотела иметь с миссис Итон ничего общего; другие жены членов правительства последовали ее примеру. Всем было ясно, что Джексон не тот человек, с которым можно шутить, но взволнованные члены его администрации ничего не могли поделать со своими женами.

Только Ван Бюрен мог заигрывать с бывшей барменшей, женой или любовницей министра обороны, потому что он был вдовец и у него не было подобных проблем с чрезмерной привередливостью своей жены. «Маленький волшебник» послушно кланялся и расшаркивался перед миссис Итон; Джексон видел это и ценил его вежливость.

Но Кэлхун потерял благосклонность Джексона не из-за того, что не смог убедить жену вести себя разумно. Как раз незадолго до того, как он посмотрел на вице-президента своим угрюмым взглядом и заявил, что Союз должен быть сохранен, он впервые за долгие годы узнал, что десять лет назад, когда он носился по Флориде, не кто иной, как Кэлхун потребовал отдать его под трибунал (Джексон узнал это от Уильяма Кроуфорда, одного из кандидатов 1824 года, который из-за вражды специально наябедничал ему на Кэлхуна).

Джексон всегда думал, что Кэлхун поддерживает его и что это Джон Квинси Адамс требовал отдать его под трибунал. Неожиданное открытие, что он ошибался, что все было совсем наоборот и что по неведению он пригрел на груди змею, сводило Джексона с ума. Он потребовал от Кэлхуна объяснений, и тот написал ему пространное письмо, в котором ходил вокруг да около, но так и не сказал ничего конкретного. Но ему не удалось ввести президента в заблуждение. Все отношения между этими людьми были теперь разорваны.

Скорее всего, Джексон был достаточно популярен по всей стране, чтобы позволить себе отказаться от поддержки одного преемника в пользу другого, как делали до него Джефферсон и Мэдисон. И теперь эту поддержку он никогда, никогда, никогда и ни при каких обстоятельствах не оказал бы Кэлхуну.

Кэлхун все это понимал, и, после того как была потеряна последняя надежда на президентство, его благосклонное отношение к Союзу, которое он до этого еще, может быть, имел, теперь окончательно исчезло. С этого момента он окончательно стал на сторону штата Южная Каролина, и все его интересы были теперь связаны только с этим штатом.

Что касается Ван Бюрена, то он предложил разрядить невыносимую обстановку, сложившуюся из-за бойкота миссис Итон, подав в отставку. Джексон не хотел терять Ван Бюрена, но тот объяснил, что если он покинет пост, то за ним с легкостью может последовать Итон. Тогда это будет выглядеть совсем по-другому. И Джексон сможет после этого реорганизовать свой кабинет и назначить новых людей.

Джексон, еще раз поблагодарив Ван Бюрена за проницательный совет, последовал его плану и весной 1831 года сформировал новый кабинет, оставив в нем только министра почт. Он отослал Ван Бюрена и Итона за границу в качестве послов: первого — в Великобританию, второго — в Испанию.

Спустя несколько месяцев в Сенате прошло голосование по вопросу увольнения Ван Бюрена. Оно набрало равное количество голосов, поэтому вице-президенту Кэлхуну надо было «выбросить галстук», то есть определить исход голосования решающим голосом. Что он и сделал 25 января 1832 года. Ему нечего было терять, поэтому он проголосовал за увольнение. Ван Бюрен перестал быть послом, но это уже не играло никакой роли, так как у Джексона были припасены другие сюрпризы.

К счастью, во времена президентства Джексона за границей был полный мир и не было реальных проблем, которые могли бы привлечь его внимание. Учитывая его вспыльчивый характер и жесткие решения, любое, даже самое небольшое, напряжение в международных отношениях могло быстро перерасти в серьезную проблему.

Например, в случае с Францией Америка требовала компенсировать ей ущерб, нанесенный американскому имуществу во время наполеоновских войн. Другие нации тоже потребовали возместить убытки, и Франция всем заплатила, за исключением Соединенных Штатов. Франция явно считала, что молодую республику за океаном можно спокойно проигнорировать.

Но Джексон был не тем человеком, который мог спокойно снести такое обращение. Он стал требовать возмещения с нарастающим упорством. 4 июля 1831 года Франция в конце концов согласилась выплатить двадцать пять миллионов франков в течение шести лет единовременными платежами, но только при условии, что этот будет одобрено французскими законодательными органами.

Законодательные органы отказались одобрить компенсацию, и Французское правительство выразило свое сожаление Соединенным Штатам по поводу того, что оно ничего не может с этим поделать.

Джексон сразу же приказал привести флот в полную боевую готовность и призвал к самым строгим мерам, включая ответные действия по отношению к французской собственности на территории Соединенных Штатов.

Тогда французы разорвали отношения и согласились проголосовать за выплату компенсации, если Джексон принесет извинения за свои слова, пытаясь таким образом прикрыть свое унижение унижением американцев. Но Франция ошиблась в расчетах — Джексон только усилил свои нападки на Францию, и вскоре в воздухе запахло войной (к величайшему неудовольствию Франции).

К счастью, Великобритания предложила выступить в этом деле посредником. Франция выплатила контрибуцию, Джексон через силу выдавил из себя скупые слова вежливости, и к 1836 году все было забыто[61].

Во время правления администрации Джексона непрекращающиеся страдания индейцев достигли предела. К этому времени оставшиеся в живых индейцы были рассредоточены по разным штатам и оказались бессильны перед организованной силой белого человека. Они больше не могли оказывать вооруженное сопротивление. Единственное, что они могли, — это подавать жалобы в суды.

Когда на территории принадлежавшего племени чероки штата Джорджия было обнаружено золото, белые люди хлынули туда, и договоры с индейцами сразу же были разорваны так же хладнокровно и грубо, как это делалось раньше и продолжало делаться потом. Индейцы подали жалобу в суд, и дело дошло до Верховного суда. Джон Маршалл решил, что вопросами индейских территорий занималось федеральное правительство и законы штата Джорджия, направленные против индейцев, были антиконституционными.

Джорджия проигнорировала этот вердикт, а Джексон отказался принимать какие-нибудь меры. Этот старый враг индейцев не собирался поддерживать краснокожих в борьбе против белых. Говорят, что он сказал так: «Джон Маршалл принял это решение, пусть теперь и выполняет его!»

На самом деле Джексон настаивал на постепенном и полном переселении всех индейцев на земли западнее реки Миссисипи. В итоге это произошло, но не совсем мирно.

Например, история с Черным Ястребом, вождем племени, которое проживало в штате Иллинойс на берегу реки Миссисипи. Черный Ястреб, родившийся в 1767 году, в войне 1812 года воевал на стороне Великобритании и не испытывал к американцам особой любви, потому что те постепенно вытесняли его людей с их территорий. В 1831 году племя было вынуждено покинуть свои земли и переместиться на запад реки Миссисипи. Черный Ястреб настаивал на том, что это произошло в результате мошеннического трюка, и когда голод охватил все земли на запад от реки, он взял с собой тысячу соплеменников, включая женщин и детей, и вернулся на прежние стоянки в Иллинойсе в надежде, что им разрешат там остаться.

Но им не разрешили. Губернатор штата Иллинойс вызвал войска и превратил все это в то, что сейчас называется войной Черного Ястреба. Все индейцы были уничтожены войсками без особого труда.

Среди них был один из жителей штата Иллинойс, добровольцем поступивший на службу и возглавлявший во время этих событий взвод солдат, которые так и не увидели ни индейцев, ни боевых действий. Этого молодого владельца магазина звали Авраам Линкольн (он родился 12 февраля 1809 года в хижине неподалеку от того места, которое впоследствии назвали городом Ходженвиллем, в штате Кентукки). Когда Черного Ястреба схватили, то охранять его назначили выпускника Вест-Пойнта лейтенанта Джефферсона Дэвиса (род. 3 июня 1808 года на месте нынешнего города Фэрвью, штат Кентукки)[62].

Единственным местом на Востоке, где индейцы еще могли сопротивляться, была Флорида, которая к тому времени еще не была штатом. Семинолам этой территории было приказано покинуть свои земли, но многие из них отказались. В 1818 году они уже сражались против генерала Эндрю Джексона и теперь были готовы сражаться с президентом Эндрю Джексоном. В ноябре 1835 года, возглавляемые своим вождем Оцеолой (род. приблизительно в 1800 году около реки Таллапусы, штат Джорджия), семинолы взялись за оружие, и началась Вторая семинольская война.

Скрываясь на болотистых равнинах, семинолы сдерживали американскую армию в течение всего президентского срока Джексона. Оцеолу удалось схватить только в октябре 1837 года, когда американская армия предательски нарушила перемирие, но семинолы продолжали воевать до тех пор, пока не был убит последний их воин.

14 августа 1843 года Соединенные Штаты объявили об окончании войны, и во Флориде воцарился мир, возникший в результате почти полного истребления семинолов. Однако мирный договор так и не был подписан, и с юридической точки зрения можно сказать, что тысяча семинолов, которые сейчас проживают во Флориде, находятся с Соединенными Штатами в состоянии войны.

Все это стоило американцам пятнадцати тысяч жизней и около двадцати миллионов долларов. Это была самая дорогая война с индейцами, которую когда-либо вели Соединенные Штаты.

Франция и индейцы были тем не менее второстепенными вопросами для Джексона. Были проблемы, которые беспокоили его больше, чем эти. Одна, например, — война с Кэлхуном. Но война не из-за личных проблем, которые были связаны с его предложением о военном трибунале над Джексоном в 1812 году, и не из-за пренебрежительного отношения миссис Кэлхун к красавице Пегги Итон. Это была война между унионизмом и «правами штатов».

В конце концов, «Тариф мерзостей» 1828 года постепенно подталкивал Южную Каролину к безумным поступкам. Нестабильную экономику штата можно было бы обвинить в слишком сильной зависимости от выращивания и обработки хлопка, а также в неэффективной системе рабского труда, однако южнокаролинцы видели проблему в другом. Они предпочитали обвинять во всех грехах тариф, и под руководством Кэлхуна их требования о «нуллификации» тарифа звучали все громче.

Джексон не мог позволить «нуллификацию». Ему тоже не нравился этот тариф, но он понимал, что его отмена зависит не от отдельных штатов, а находится в компетенции федерального законодательства. Только конгресс мог отменить тариф. Поэтому Джексон открыто объявил тариф 1828 года конституционным, после чего сразу приступил к разработке нового тарифа, который был бы более приемлем для «рабовладельческих штатов» и для Южной Каролины в особенности. Самое лучшее, что ему удалось сделать в этом направлении, был тариф 1832 года. Этот документ убрал некоторые наиболее необоснованно завышенные ставки 1828 года, но все равно оставался во многом протекционистским. Его введение абсолютно не удовлетворило сторонников «нуллификации» в Южной Каролине. Угроза «нуллификации» и хаоса продолжала витать над страной.

Так как приближались очередные президентские выборы, на свет выплыла новая проблема. Эта проблема касалась Банка Соединенных Штатов.

Под руководством Николаса Биддла банк работал хорошо и эффективно. Он постоянно поддерживал американскую экономику на илаву, не давая ей раскачиваться. Тем не менее банк всегда действовал в интересах консервативных бизнесменов Северо-Востока. Он проводил жесткую монетарную политику, которая помогала бизнесу и вредила фермерам, была хороша для кредиторов и плоха для заемщиков, устраивала богатых и не устраивала бедных. Естественно, на Западе и Юге против банка повсеместно нарастало серьезное негодование.

Давний противник банка, сенатор Бентон из Миссури, выступил в феврале 1831 года с речью, в которой подверг банк жестокой критике, и сразу стало ясно, что за его спиной стоял президент Джексон. Биддл, как руководитель банка, мог спокойно проигнорировать это выступление. Время продления контракта с банком наступало только в 1836 году. За эти пять лет многое могло случиться.

Биддл, однако, сомневался, что ему делать. Популярность Джексона была так велика, что если он собрался консолидировать свои силы, то через пять лет ему невозможно будет противостоять, и для продления контракта с банком не останется никаких шансов. Может быть, надо было действовать немедленно, чтобы захватить сторонников Джексона врасплох и провести документ о продлении сейчас, пока оппозиция не поняла, что происходит?

Биддл проконсультировался с Клеем, хитрым и коварным политиком, который возглавлял оппозицию против Джексона. Клей знал настроения в конгрессе и был хорошо осведомлен по поводу предстоящих выборов. Он посоветовал Биддлу так и поступить.

Документ о продлении договора с банком поступил в конгресс и к марту 1832 года прошел одобрение в обеих палатах благодаря явной поддержке Клея и Вебстера и не столь явной — Кэлхуна (он сделал это не из убеждений, а для того, чтобы ослабить Джексона).

И вот документ поступил на подпись к Джексону. По расчетам Клея, он должен был поставить президента перед дилеммой. Если он подпишет документ, то банк окажется в безопасности и силы, выступающие против Джексона, получат поддержку. Если он наложит вето, его обвинят в финансовой безответственности накануне приближавшихся выборов. В этом случае люди, опасаясь денежного хаоса, проголосуют против него.

Клей полагал, что позиции Джексона в любом случае будут ослаблены. Но в то время как Клей полагался на логику, Джексон, как всегда, поступил эмоционально. Он наложил вето с решительной резолюцией, которая намеренно ущемляла самолюбие Северо-Востока и тешила Запад и Юг. Хотя Клей и не понял этого, так как он еще не дошел до понимания новой демократии, но Джексон извлек из этого поступка наибольшую пользу.

Однако на выборах ни Джексон, ни Клей не были первыми. Антимасонская партия, которая впервые заявила о своем существовании в штате Нью-Йорк в 1828 году, выросла к тому моменту до уровня национальной партии и решила выставить своего кандидата в президенты.

Тема антимасонства отошла на второй план, и вперед выступили другие темы — национальный вопрос, необходимое внутреннее развитие, отмена рабства и борьба с алкоголем. Появилось большое количество газет, выражавших антимасонскую точку зрения. Партия окрепла и выиграла местные выборы. Почему бы им было не попытаться теперь повторить свой успех на национальном уровне?

Так как у антимасонов не было представителей в конгрессе и они не контролировали ни одно законодательное собрание штатов, они не могли выдвигать кандидата согласно прежним процедурам (через фракционное собрание в конгрессе или голосование в законодательном собрании штата). Поэтому они были вынуждены созвать конференцию активных членов партии со всей страны, чтобы решить вопрос о выдвижении кандидата. 28 сентября 1831 года 116 членов партии из тринадцати штатов встретились в городе Балтиморе на «национальной конвенции» (съезде), и эта встреча положила начало новой традиции. Случайно, совсем не думая об этом, антимасоны внесли значительный вклад в американскую политику, так как именно с этого момента все кандидаты в президенты стали проходить через такие национальные конвенции.

Многие из антимасонов хотели выдвинуть кандидатом Генри Клея, потому что в целом взгляды антимасонской партии были очень близки со взглядами национал-республиканцев. Но такая коалиция похоронила бы антимасонскую партию. Поэтому они решили назначить другого кандидата. На первом голосовании выбор пал на Уильяма Вирта из Виргинии (род. 8 ноября 1772 года в Бладенсбурге, Мэриленд), который был успешным и эффективным генеральным прокурором в течение двенадцати лет во времена Монро и Адамса. Амос Эллмейкер из штата Пенсильвания (род. в 1878 году) был выдвинут на пост вице-президента. Еще одной инновацией антимасонов было создание политической платформы, отражающей основные партийные принципы. Это тоже стало стандартной процедурой всех последующих президентских кампаний.

Национал-республиканцы, согласившись с идеей национальной конвенции, тоже встретились в Балтиморе. Они могли бы присоединиться к Вирту и объединиться с антиджексоновскими силами, но не могли бросить своего лидера, поэтому остались с Клеем и выдвинули его кандидатуру. Клей готовился во второй раз баллотироваться в президенты.

На пост вице-президента они выдвигали Джона Седжента из штата Пенсильвания (род. в 1779 году), оставшегося в живых члена печально известной делегации, отправленной на Панамский конгресс Адамсом.

Что касается демократов, они встретились в Балтиморе 21 мая 1832 года и единогласно (естественно) выдвинули кандидатом Джексона. На должность вице-президента они, по указанию Джексона, с меньшей охотой выставляли Мартина Ван Бюрена. Это было первое вознаграждение за его преданность в деле Итона. Таким образом, попытка Кэлхуна уничтожить Ван Бюрена как политика, проголосовав за его увольнение с поста посла в Великобритании, бумерангом вернулась четыре месяца спустя.

Съезд демократов принял правило, но которому нельзя выдвигать кандидата в президенты, если он не набрал две трети голосов членов партии. Это правило было введено для того, чтобы отбирать действительно сильных лидеров партии. Тем не менее это правило стало постоянным источником проблем для демократической партии на протяжении всего следующего столетия.

Клей был убежден, что ответственность за отказ продления договора с банком лежала на Джексоне, и поэтому сделал акцент именно на этом вопросе в ходе своей кампании. Джексон не стал уклоняться и пошел в лобовую. Естественно, в оценке пристрастий народных масс победил он, а не Клей. Но против Клея выступала еще одна сила — антимасонская партия, которая досаждала национал-республиканцам гораздо больше, чем демократам. Антимасоны отобрали у них немало голосов, которые в противном случае могли бы быть отданы за Клея.

В итоге победил Джексон. За него были 687 502 голоса, а за Клея — 530 189. Количество голосов за Вирта, хоть и было несравнимо меньше, чем за Клея, но все же стоило ему нескольких штатов, где он проиграл. Поэтому коллегия выборщиков проголосовала следующим образом: 219 голосов за Джексона и всего лишь 49 за Клея. Антимасонская партия умудрилась победить в одном штате, Вермонте, и набрала 7 голосов. И еще Южная Каролина, в которой законодательное собрание голосовало вместо выборщиков, отдала 11 голосов за Джона Флойда из Виргинии.

Джексон сохранил влияние на Палату представителей благодаря тому же самому большинству, которое обеспечивало ему поддержку в двух конгрессах в течение его первого срока, однако национал-республиканское меньшинство на этот раз стало еще меньше, потому что не менее пятидесяти трех кресел теперь занимали люди, которые называли себя антимасонами (больше ни разу ни одна третья партия в конгрессе не сумела добиться таких результатов). В Сенате демократы и национал-республиканцы получили по двадцать мест каждые, а антимасоны — восемь.

Эти выборы означали конец недолго просуществовавшей национал-республиканской партии, которая дважды была побеждена Джексоном. Победа Джексона встревожила консерваторов по всей стране: они теперь поняли, что разделяться на разные партии глупо и опасно. В 1834 году была организована новая антиджексоновская партия. Она состояла из национал-республиканцев и антимасонов (спустя всего два года после своего подъема до уровня национальной партии антимасоны исчезли так же быстро, как и появились).

Партии необходимо было дать новое имя — короткое, броское и бессмысленное (чтобы эту партию нельзя было ассоциировать ни с чем другим, кроме как с борьбой против Джексона). Для этих целей было выбрано имя «виги» (либералы), которым также называлась одна из партий в Великобритании. Другая британская партия называлась тори, и в Соединенных Штатах это имя ненавидели, потому что так называли лояльных сторонников Британии во время революции. Вероятно, американские виги надеялись, что джексоновская партия со временем станет ассоциироваться с этим именем.

Таким образом, в течение четверти века уже после перевыборов Джексона политическая борьба в Соединенных Штатах велась между демократами, выступавшими за «права штатов», и вигами, которые выступали за унионизм.

Отказ Южной Каролины проголосовать за Джексона был зловещим знаком. Это означало, что штат продолжал стоять на своем. Ни шумиха по поводу банка, ни президентская кампания не отвлекли внимание Южной Каролины от тарифа. Дело обстояло таким образом, что в процессе президентской кампании кризис по этому вопросу достиг последней стадии.

Конечно же, жителей Южной Каролины волновал в этой ситуации уже не столько кризис, сколько неприятное ощущение, что они оказались во враждебном окружении. Многие жители «рабовладельческих штатов» были уверены, что аболиционисты в «свободных штатах» специально подталкивают рабов к восстанию и тем самым подвергают опасности жизни белого населения в «рабовладельческих штатах».

Страх перед восстанием рабов имел под собой реальную почву, и это доказывали такие случаи, как бунт в штате Виргиния. Один черный раб по имени Нэт Тернер (род. в 1800 году в округе Саутгемптон, Виргиния) говорил, что у него были видения и он чувствовал внутри себя божественное вдохновение, из-за чего решил повести людей по пути освобождения от рабства. 21 августа 1831 года он вместе с семью помощниками ворвался в дом своего хозяина Тернера и убил его и пятерых членов его семьи.

На следующий день его банда уже насчитывала пятьдесят три человека, и к концу дня они убили пятьдесят пять белых людей. Но белые успели вооружиться и рассеяли банду. Они преследовали и выслеживали черных, убивая всех, кого подозревали в бунте. Всего они убили около ста рабов (большинство невиновных). Нэта Тернера поймали 30 октября и 11 ноября повесили вместе с шестнадцатью другими.

Хотя аболиционисты не имели к происшедшему никакого отношения и в тот ужасный день многие рабы выступили против своих господ в защиту своих прав, «Бунт Тернера», как его назвали, произвел страшный эффект на «рабовладельческие штаты». Этот бунт напугал всех рабовладельцев, заставив их смотреть на своих рабов с подозрением. Неудивительно, что они ненавидели агитаторов из «свободных штатов», которые, как они считали, выводили рабов из повиновения. Были усилены полицейские меры против рабов, и последняя надежда на послабление рабства в «рабовладельческих штатах» полностью исчезла.

Поэтому вполне понятно, что Южная Каролина не могла чувствовать себя в безопасности до тех пор, пока у нее не было власти самой решать, какие вопросы регулирует федеральное законодательство на территории штата. Кэлхун продолжил оказывать активную и деятельную поддержку нуллификации вместе с губернатором штата Джеймсом Гамильтоном (род. 8 мая 1832 года в Чарлстоне, Южная Каролина). В октябре 1832 года выборы в штате разрушили последние надежды на унионизм, и Гейн (который принимал участие в дебатах Гейна — Вебстера) был выбран преемником Гамильтона.

Как только выборы закончились, Гамильтон собрал специальную сессию законодательного собрания с целью рассмотрения вопроса нуллификации. 22 октября законодательное собрание, в свою очередь, объявило о конвенции штата, которая прошла 19 ноября в столице штата городе Колумбии.

На этой конвенции было принято постановление, объявлявшее тарифы 1828 и 1832 годов неконституционными, не подлежащими исполнению на территории штата Южная Каролина. Постановление запрещало сбор любых пошлин после февраля 1833 года, подачу заявлений по этому вопросу в Верховный суд и объявляло, что если федеральным правительством будет предпринята хоть какая-нибудь попытка собрать эти пошлины с использованием силы, то штат Южная Каролина выйдет из состава Союза.

Джексон отреагировал, как всегда, молниеносно. Как только вопрос нуллификации достиг в октябре кульминации, он сразу же приказал ввести военное положение в гарнизонах в заливе Чарлстон. Командовать войсками в Южной Каролине он назначил генерал-майора Винфилда Скота (род. 13 июня 1786 года около Питерсберга, Виргиния), который хорошо зарекомендовал себя в войне 1812[63] года и был одним из самых талантливых военных Америки. 10 декабря Джексон издал указ, отменявший право любого штата вводить нуллификацию или выходить из состава Союза. Нуллификация и выход из состава были, по его мнению, предательством и должны были расцениваться именно таким образом.

Гейн, став губернатором 13 декабря, не дрогнув, поддержал Постановление о нуллификации, несмотря на указ Джексона. Южная Каролина стала сама собирать войска, которые поступали под командование бывшего губернатора Гамильтона, принимавшего участие в войне 1812 года.

А 28 декабря Кэлхун всего за два месяца до окончания срока на посту вице-президента вдруг подал в отставку, чтобы занять в Сенате место Гейна. Он правильно полагал, что на посту сенатора он сможет сделать для Южной Каролины больше, чем на посту вице-президента страны (это единственный пример в истории Соединенных Штатов, когда президент или вице-президент покидал свой пост без скандала).

Южная Каролина тоже старалась изо всех сил, чтобы привлечь к противостоянию другие «рабовладельческие штаты», но у нее ничего не получилось. Да, они испытывали огромное сочувствие к приведенному в боевую готовность штату, но, вместе с этим, никто не хотел принимать в этом участие.

Изоляция Южной Каролины усилила позицию Джексона, и 16 января 1833 года Джексон попросил конгресс принять документ, который позже получил название «Акт о применении силы», чтобы дать ему возможность делать тарифные сборы, если понадобится, при помощи штыков. Документ прошел конгресс и был подписан Джексоном. 2 марта 1833 года, за два дня до второй инаугурации Джексона, он вступил в силу.

Несомненно, что теперь, облеченный властью закона, Джексон послал бы армию в Южную Каролину и, если понадобилось бы, сам возглавил ее. Соединенные Штаты стояли на пороге гражданской войны.

На самом деле никто не хотел гражданской войны, и хотя Джексон настойчиво проталкивал через конгресс «Акт о применении силы», в то же самое время усердно работали и переговорщики. Главным из них был сам Клей, «Мастер компромиссов». Клей полностью был за то, чтобы «Акт» принять. Он хотел, чтобы был утвержден принцип, запрещающий любому штату присваивать себе законодательные функции. В то же самое время он настаивал на том, что тариф должен быть понижен таким образом, чтобы у Южной Каролины была возможность уступить, сохранив при этом лицо.

Этого удалось добиться. В конгрессе быстро провели более низкий тариф, который предусматривал дальнейшее понижение ставок в течение последующих десяти лет. В тот же день Джексон подписал «Акт о применении силы», а также новый тариф, так что Южная Каролина получила возможность выбирать между кнутом и пряником.

Южная Каролина решила выбрать пряник. С явной неохотой она 15 марта 1833 года приостановила действие своего постановления о нуллификации и снова начала выплачивать таможенные пошлины. Таким образом, применять силу необходимости больше не было. С другой стороны, Южная Каролина сохранила лицо, объявив через три дня о нуллификации «Акта о применении силы» на своей территории.

Кризис закончился, и обе стороны могли теперь объявить о победе. Унионисты продемонстрировали свою готовность применить силу и после этого могли говорить, что Южная Каролина уступила в противостоянии по вопросу нуллификации. Южная Каролина, со своей стороны, приняла резолюцию и могла теперь говорить, что федеральное правительство отказалось от своего высокого тарифа.

Однако самый важный вопрос — кто главнее, Союз или отдельный штат, — так и остался нерешенным. Он снова станет актуален четверть века спустя, только на этот раз кризис будет уже намного серьезнее.

Джексон тем временем с радостью забыл о кризисе нуллификации и вернулся к участию в новом реальном сражении — битве за банк.

С самого начала он был в душе против Банка Соединенных Штатов, и закулисные маневры Николаса Биддла и Клея, направленные против него в 1832 году, только укрепили его в намерениях разрушить этот банк еще до того, как в 1836 году истечет срок подписанного с ним контракта.

Стабильность банка в основном зиждилась на том, что правительство хранило в нем свои запасы и банк мог использовать эти деньги для контроля национальной экономики. Джексон решил изъять эти деньги и рассредоточить их в банках штатов, что, как он считал, больше бы отвечало нуждам людей.

В этом поступке его поддержал и даже настоял на нем Роджер Брук Тони (род. 17 марта 1777 года в округе Калверт, Мэриленд), талантливый генеральный прокурор и защитник «прав штатов». Тони, который был женат на сестре Френсиса Скотта Кея, автора слов гимна «Усыпанное звездами знамя», был федералистом до тех пор, пока он не разошелся с партией и не поддержал войну 1812 года. В 1820-х годах он стал сторонником Джексона и, как и Кэлхун, перешел позицию сторонников «прав штатов».

Он поддержал вето Джексона по поводу продления контракта с банком и сам написал большую часть его текста.

Луи МакЛэйн (род. 28 мая 1786 года в Смирне, Делавэр) был в правительстве Джексона министром финансов. Он считал, что рассредоточение правительственных денег будет экономически нецелесообразным, и отказался от этого шага. Джексон переместил его на должность госсекретаря и нашел себе другого министра финансов в лице Уильяма Джона Дуэйна (род. 9 мая 1780 года в Ирландии). Дуэйн рассмотрел данный вопрос и тоже отказался от изъятия и рассредоточения правительственных депозитов.

Джексон, придя в ярость, уволил Дуэйна и 23 сентября 1833 года назначил Тони новым министром финансов. Теперь проблем не было. Тони изъял деньги и разместил их в двадцати трех различных банках по всем штатам, окончательно похоронив, таким образом, Банк Соединенных Штатов.

Результатом стало невероятное противостояние с Сенатом, который требовал рассмотрения тех отношений, которые сложились между президентом и его министрами в процессе затяжной борьбы, направленной на то, чтобы подчинить их своей воле. Джексон отказался от слушаний, заявив, что законодательный орган не имеет власти над исполнительным, который занимается только юридическими вопросами в рамках отдельных департаментов.

Сенат вынужден был отступить, но 28 марта 1834 года осудил президента и отказался одобрить назначение Тони в министерство финансов (сенатор Бентон в итоге умудрился 16 января 1837 года добиться удаления из журнала Сената порицания президента. Это было как раз накануне окончания срока его администрации. Они довольно долго были врагами, с тех самых пор, когда Бентон чуть не убил Джексона на дуэли, но теперь снова стали друзьями. Это был один из немногих случаев, когда Джексон навсегда простил своего личного врага).

Как и Ван Бюрен два года назад, Тони был отправлен Сенатом в отставку, но потом получил повышение за эту манипуляцию. Джексон никогда не забывал друзей.

6 июля в Филадельфии умер Джон Маршалл, совсем чуть-чуть не дожив до своего восьмидесятилетия. Он был Председателем Верховного суда тридцать четыре года (рекордный срок, который с тех пор никто так и не превысил) и помог своим бескомпромиссным отношением к вопросам федерализма превратить Соединенные Штаты в то, чем они в итоге стали.

15 марта 1836 года Джексон назначил Тони на место Маршалла. За свое президентство Джексон назначил пять судей Верховного суда и положил конец доминированию федералистов, которое длилось в Суде первые сорок лет. Джексоновский Верховный суд был склонен к поддержке «прав штатов», и эта черта была очень важной, особенно в свете приближавшихся бурных событий следующих лег.

Глава 4 ПРОБЛЕМЫ ГРАНИЦ

Хотя проблема таможенных пошлин была улажена и кризис нуллификации миновал, до мирных и спокойных отношений между штатами было еще далеко. По сути, после ослабления напряжения из-за тарифа стало ясно, что самым важным спорным моментом в отношениях между штатами остается рабство.

Рост аболиционистских настроений в «свободных штатах» под руководством Гаррисона встретил невероятно жесткий отпор со стороны «рабовладельческих штатов». Почтовые отделения в «рабовладельческих штатах» отказывались доставлять почту аболиционистов, и тем самим, на свой страх и риск, приходилось пересекать границы «рабовладельческих штатов».

Федеральное правительство заняло позицию против аболиционистов. Джексон предложил принять закон, который должен был бы прекратить распространение антирабовладельческих материалов по почте. Этот законопроект был отклонен конгрессом, потому что сторонники «прав штатов» хотели, чтобы этот контроль остался в компетенции штатов. Федеральное правительство могло, в конце концов, изменить свое мнение в один прекрасный день, но «рабовладельческие штаты» — никогда.

В конгресс приходили многочисленные петиции от аболиционистских групп. Их обычно отсылали в какой-нибудь неприметный комитет и забывали навсегда.

Однако к 1836 году сенаторы от «рабовладельческих штатов» и конгрессмены были уже настолько раздражены непрекращающимся потоком обвинений в рабстве и напуганы возможными восстаниями рабов, как это было в случае с Нэтом Тернером, что они потребовали обеспечить автоматическую процедуру отсеивания любых петиций до попадания в конгресс.

В Сенате все организовали таким образом, что петиции при получении автоматически отклонялись. В Палате представителей петиции начиная с 26 мая 1836 года вообще перестали получать, отказывая на основании «жесткого регламента», и этот запрет продлевался из года в год.

Жесткую борьбу с этим правилом «жесткого регламента» предложил Джон Квинси Адамс. После ухода с поста президента в 1829 году Адамс вернулся в ноябре 1830 года к общественной жизни в качестве конгрессмена. Он избирался на этот пост каждый год до самой своей смерти (как конгрессмен он был более эффективен и сам более счастлив, чем во времена своего президентства).

Адамс не был аболиционистом, но он знал, что Первая поправка к конституции предоставляла гражданам право подавать петиции. Перед тем как получить отказ, эти петиции должны были быть рассмотрены. Отказ без рассмотрения с любой точки зрения нарушал Первую поправку. Правило «жесткого регламента», настаивал Адамс, было антиконституционным.

Почти на каждом заседании Адмас предъявлял одну за другой многочисленные петиции аболиционистов. Каждый раз, когда появлялась новая петиция, он выступал вне очереди и каждый раз протестовал так энергично, что заслужил себе прозвище «красноречивого старика».

Адамсу пришлось вести эту войну целых восемь лет, добиваясь окончательного запрета «жесткого регламента». Однако во времена существования этого правила именно благодаря выступлениям Адамса антирабовладельческие петиции получали более широкую огласку, чем если бы их просто получали и отказывали в рассмотрении, как раньше.

Это был порочный круг. Аболиционистская агитация создавала постоянно растущее сопротивление в «рабовладельческих штатах», а непримиримая позиция «рабовладельческих штатов» усиливала причину аболиционизма в «свободных штатах».

Вот типичный пример трагедии, разыгравшейся из-за нараставшей враждебности. Илай Пэриш Лавджой (род. 9 ноября 1802 года в Альбионе, Мэн) был пресвитерианским пастырем. Лавджой выпускал религиозную газету в городе Сент-Луисе, в «рабовладельческом штате» Миссури. Ему не нравилось рабство, но он был мягок в своих суждениях, пока один из черных рабов, подозреваемый в убийстве, не был схвачен толпой, которая линчевала его на месте без суда и следствия. Лавджой после этого стал строже в своих антирабовладельческих убеждениях, и угрозы вынудили его переехать за реку, в город Алтон, штат Иллинойс.

Там, на территории «свободного штата», он превратился в более стойкого сторонника аболиционизма. Однако аболиционисты тоже не были особенно популярны в «свободных штатах». Его печатные машины ломали несколько раз. 7 ноября 1837 года в его помещение ворвалась толпа и его самого убили.

Многие в «рабовладельческих штатах» обрадовались этой новости, но у аболиционистов после этого появился свой мученик и их убеждения еще больше укрепились.

Пока продолжалась борьба за умы людей, нерешенным оставался еще один важный политический вопрос. Со времен Миссурийского компромисса в 1820 году прошло уже шестнадцать лет, и с тех пор в Союз не вступил ни один новый штат, поэтому количество штатов до сих пор оставалось равным — двенадцать «рабовладельческих» и двенадцать «свободных».

Однако 15 июня 1836 года Арканзас вступил в Союз в качестве двадцать пятого штата, и, по условиям Миссурийского компромисса, он объявил себя «рабовладельческим». Полгода спустя, 26 января 1837 года, Мичиган, находившийся намного северней линии компромисса, вошел в Союз как «свободный» двадцать шестой штат. Соотношение снова стало равным — тринадцать на тринадцать.

На американской территории к югу от линии Миссурийского компромисса еще оставалось немного места для образования нескольких «рабовладельческих штатов», но место это было весьма ограниченное. По сути, это была территория, которую сейчас занимают штаты Флорида и Оклахома. Однако «рабовладельческие штаты» не сильно волновались по этому поводу. Они обратили свои взоры дальше, за границы Соединенных Штатов, в поисках своих будущих сторонников.

К западу от Луизианы, например, находилась провинция Техас, которую многие американцы считали по праву американской территорией согласно Луизианской покупке 1803 года. В 1819 году, во время выкупа Флориды, Соединенные Штаты оставили все свои притязания на Техас, но население этого региона с тех пор значительно выросло и стало уже почти полностью американским. Поэтому решение 1819 года уже переставало казаться вечным и неизменным.

Первым американцем, вошедшим в историю Техаса, стал Мозес Остин (род. 4 октября 1761 года в Дурхаме, Коннектикут). Он потерял целое состояние во время паники 1819 года и решил, что может попытаться снова заработать на дальнем западе. 17 января 1821 года Остин получил от испанского правительства разрешение на ввоз трехсот американских семей в Техас.

Мозес Остин умер 10 июня 1821 года в штате Миссури, но его сын, Стефан Фуллер Остин (род. 3 ноября 1793 года в Остин-вилл, Виргиния), продолжил этот проект. К тому времени Мексика уже выступала за получение независимости, и молодой Остин поехал в город Мехико, чтобы переоформить истекший документ.

Затем он привез американские семьи и поселил их в низовьях реки Бразос, в ста милях на юго-восток от того места, где тогда проходила американская граница.

Техас тогда был еще практически не заселенным, и различным группировкам, которые боролись за право установить контроль над новой столицей Мехико, было все равно, что происходит у них на севере страны, они даже были не против, чтобы туда приезжали переселенцы, которые бы осваивали прерии. К 1834 году в Техасе проживали уже двадцать тысяч американцев, а мексиканцев — всего пять тысяч. Иммигранты должны были быть католиками, поэтому американцы, приезжая, говорили, что они католики, и спокойно строили протестантские церкви.

Но серьезная проблема возникла опять из-за рабства. Большинство американских колонистов были из «рабовладельческих штатов», поэтому они привезли с собой своих рабов. В 1834 году в Техасе насчитывалось две тысячи черных рабов. Однако Мексика отменила рабство в 1831 году и потребовала, чтобы на территории Техаса тоже не было рабства (Великобритания, которая в итоге отменила рабство в своих колониях 28 августа 1833 года, поддержала в этом Мексику).

И тут Мексике стало ясно, что Соединенные Штаты мечтали завладеть Техасом. В конце концов Джексон предложил купить эту территорию за пять миллионов долларов. Мексиканская гордость была оскорблена. Мексиканцы запретили дальнейшее переселение американцев в Техас (но оно продолжалось нелегально) и стали стягивать войска в эту провинцию. Дела стали еще хуже, когда власть в правительстве Мексики захватил авантюрист Лопез де Санта Анна, который был явно настроен против поселенцев в Техасе.

Техасские поселенцы не хотели проблем. Они просили только об одном — разрешить им остаться на этой земле вместе с их рабами. Остин снова поехал в Мехико, чтобы объяснить это Сайте Анне, но 3 января 1834 года его бросили в тюрьму вместо переговоров и продержали там целых восемь месяцев.

Когда Остина освободили и разрешили вернуться в Техас, шансов на мирное урегулирование уже не осталось. Американцы наводнили Техас и называли себя техасцами. Они призывали к вооруженной борьбе и независимости.

Одним из таких вновь прибывших иммигрантов был Самуэль («Сэм») Ньюстон (род. 2 марта 1793 года в округе Рокбридж, Виргиния). Он служил с Эндрю Джексоном, когда тот воевал против южных индейцев во время войны 1812 года, но впоследствии полностью отошел от него в связи с расхождениями во взглядах на эксплуатацию белыми людьми индейцев. Он избирался в конгресс и с 1827 по 1829 год был губернатором штата Теннесси.

В декабре 1832 года он уехал в Техас, где от имени Соединенных Штатов вел переговоры с индейскими племенами, и решил остаться там навсегда, чтобы воевать за независимость. 2 марта 1836 года, в день своего сорокашестилетия, он объявил о независимости этой территории. Два дня спустя его выбрали главнокомандующим Техасской армией.

Тем временем Санта Анна привел на север армию из 4000 человек и 23 февраля 1836 года начал осаду Аламо, старой часовни в Сан-Антонио, в трехстах милях на запад от американской границы. Аламо был наспех перестроен в форт, в нем было 187 человек под командованием Уильяма Баррета Трависа (род. 6 августа 1809 года около Ред Бэнкса, штат Южная Каролина) и Джеймса Боуи (род. в 1799 году в округе Берке, Джорджия), которого считают изобретателем «ножа Боуи» (длинного охотничьего ножа).

Также в форте находился Дэвид («Дэйви») Крокетт (род. 17 августа 1786 года в округе Вашингтон, Теннесси). Как и Хьюстон, Крокетт воевал с Джексоном против индейцев и уважал их поведение и манеры. По сути, он разошелся с Джексоном из-за того, что тот настаивал на переселении американских индейцев на запад от реки Миссисипи. Крокетт избирался в Палату представителей на три срока и приехал в Техас в 1835 году.

Защитники форта удерживали армию Санты Анны в течение двенадцати дней, но 6 марта 1836 года (через четыре дня после того, как была объявлена независимость Техаса) форт был захвачен и те, кто еще оставался живым внутри, пали в бою. 20 марта Санта Анна захватил около трехсот техасцев в городе Голиаде, в 110 милях юго-восточнее Аламо, и 27 марта приказал их всех перебить. Мартовские события были удручающими, и старые поселенцы постепенно стали перетекать на восток. Куда угодно, лишь бы не оказаться на пути у Санты Анны. Нападение на Аламо стоило ему четверти армии. Хьюстон в это время смог собрать небольшой отряд, который он повел на восток, надеясь, что Санта Анна погонится за ним и тогда ему останется дождаться решающего момента для контратаки.

Санта Анна клюнул на эту уловку Хьюстона. С 1600 солдатами он преследовал 750 человек Сэма Хьюстона. Хьюстон отступил к берегам реки Сан-Хасинто и находился в 75 милях западнее американской границы и в 250 милях восточнее Аламо. Здесь 21 апреля 1836 года он выждал, пока мексиканские войска не стали наслаждаться послеполуденным отдыхом, и затем напал на них, застигнув их врасплох. С криками «Вспомните Аламо!» техасцы за двадцать минут полностью уничтожили мексиканскую армию, потеряв со своей стороны всего девять человек убитыми. На следующий день они захватили в плен Санту Анну и убедили его, что будет полезней объявить штат свободным в обмен на свободу. Санта Анна подписал документ, по которому Техас признавался независимым, 14 мая 1836 года.

Благодаря битве у Сан-Хасинто Техас завоевал себе независимость, и Техас как страна на какое-то время появился в книгах по истории.

Практически вся война от самого начала и до конца была выиграна одними американцами, которые специально приехали в этот регион для того, чтобы принять в ней участие. Старые поселенцы, которые прожили там по десять и более лет, участия в войне не принимали.

Победу нового над старым проиллюстрировал тот факт, что 1 сентября 1836 года Сэм Хьюстон был выбран президентом Техаса, обойдя Стефана Остина. 22 октября состоялась инаугурация Хьюстона на этот пост. Он сразу же назначил Остина вице-президентом, но тот умер два месяца спустя, 27 декабря 1836 года.

Столицей Техаса с 1839 года стал город Остин, а самый большой город в Техасе, который основали на месте битвы у Сан-Хасинто, назвали Хьюстон. На сегодняшний день он входит в шестерку самых больших городов в Соединенных Штатах и является самым большим городом, названным в честь американца.

Когда Техас стал действительно независимым, для Соединенных Штатов стал вопрос, что с ним дальше делать. Логичным ответом была аннексия. Техасская независимость была завоевана американцами, и Техас на самом деле не стремился к независимости изначально. Техас хотел быть частью Соединенных Штатов.

«Рабовладельческие штаты» были безумно рады такому шансу. Техас уже легализовал рабство и должен был войти в состав как «рабовладельческий штат». Он был достаточно большим по территории, и из него, наверное, можно было сделать несколько штатов, каждый из которых мог бы выставить по два сенатора. Но люди в «свободных штатах» понимали это тоже. Они не выступали против расширения страны, по крайней мере до тех пор, пока это расширение не вело к увеличению могущества «рабовладельческих штатов». Аболиционисты громогласно обвинили «рабовладельческие штаты» и Джексона в том, что те спланировали восстание в Техасе с единственной целью — распространения рабства. Заявление звучало слишком правдоподобно, и аннексия Техаса могла привести к взрывоопасной ситуации. Поэтому во время президентских выборов 1836 года Джексон колебался и не спешил действовать слишком решительно.

И в этом он был прав, так как техасский вопрос стал частью разраставшегося конфликта по поводу рабства, и этот конфликт постепенно и неминуемо поглотил все остальные проблемы. 25 мая 1836 года, спустя пять недель после битвы у Сан-Хасинто, Джон Квинси Адамс, теперь уже в качестве передового борца-конгрессмена, отстаивавшего антирабовладельческие интересы, выступил с очень важной речью против аннексии Техаса.

«Рабовладельческие штаты» были в ярости. 1 июля 1836 года Кэлхун подал в конгресс резолюцию о признании независимости Техаса. Если бы она прошла, то за ней бы последовала аннексия Техаса, даже если бы Мексика и стала потом угрожать тем, что заберет эту территорию обратно. Резолюция Кэлхуна прошла конгресс, но Джексон колебался и ничего не предпринимал до окончания выборов. По сути, это длилось до 3 марта 1837 года, до его последнего дня в качестве президента. И только в этот день он подтвердил официальное признание Техаса независимым государством.

Джексон был уже стар и болен и не собирался баллотироваться на третий срок, хотя традиция и не запрещала этого. Но он был полон решимости назначить на этот пост своего человека. Джексон выбрал Мартина Ван Бюрена, который, таким образом, получил свою последнюю награду от Джексона за верную службу.

Демократическая партия была в меньшем восторге от кандидатуры этого ньюйоркца, чем от кандидатуры Джексона, но слово Джексона было закон. В 1836 году никто из демократов не выиграл бы выборы, если бы Джексон был против него.

Итак, 20 мая 1835 года демократы собрались на предвыборную конвенцию в городе Балтиморе, который уже стал традиционным местом сбора, и единогласно выбрали Ван Бюрена в качестве своего лидера[64].

На пост вице-президента демократы выбрали Ричарда Ментора Джонсона (род. 17 октября в Берграсе, Кентукки). Он принимал участие в войне 1812 года и внес большой вклад в победу в битве на Темзе. С тех пор он постоянно работал в конгрессе. Однако известность ему принес другой, очень сомнительный и никем не подтвержденный факт — считалось, что это именно он убил предводителя индейцев Текумсе в битве на реке Темзе.

Недавно сформированная партия вигов, созданная, чтобы объединить антиджексоновские силы, еще не успела выйти на уровень, позволяющий ей созвать национальную конвенцию. Таким образом, из-за неготовности антиджексоновских сил разные регионы страны выдвинули разных кандидатов, чтобы бороться против Ван Бюрена.

Штат Новая Англия выбрал Даниэля Вебстера. Западные штаты выбрали Хью Лосана Уайта из штата Теннесси (род. 30 октября 1773 года в округе Иределл, Северная Каролина). Уайт занимал место Джексона в Сенате, но когда тот назначил Ван Бюрена своим преемником, покинул его. Уайт заявлял, что тоже убил одного из индейских вождей (Кингфишера из племени чероки) своими руками.

Еще одним кандидатом был Уильям Генри Гаррисон из Огайо (род. 9 февраля 1773 года в округе Чарльз Сити, Виргиния). Он был сыном Бенджамина Гаррисона, участвовавшего в подписании Декларации независимости. Он тоже воевал против индейцев и одержал небольшую и незначительную победу над племенем Текумсе в битве на реке Типпекано в 1811 году.

Было ясно, что ни один из этих трех кандидатов, выдвинутых против Ван Бюрена, не мог быть выбран президентом. Виги надеялись, тем не менее, что по одному эти кандидаты способны выиграть в том или ином штате, что в целом отнимет у Ван Бюрена много голосов и тот не сможет получить подавляющее большинство выборщиков. В таком случае выборы проводятся в Палате представителей, а там уже могло произойти все, что угодно. Это был шанс. Ван Бюрен был не так популярен, как Джексон, и хотя этот ньюйоркец проводил кампанию при поддержке Джексона, она закончилась для него с небольшим преимуществом — 765 483 голоса против 739 795, отданных за всех вигов.

Вебстер набрал в штате Массачусетс 14 голосов, Уайт в штате Теннесси и Джорджия — 26. Штат Южная Каролина отдал свои 11 голосов Уилли Персону Магнуму (род. 10 мая 1792 года в округе Орэнж, Северная Каролина). Что касается Гаррисона, он показал на удивление хороший результат, набрав 73 голоса в семи штатах.

Ван Бюрену, тем не менее, удалось набрать подавляющее большинство в пятнадцати из двадцати шести штатов, получив 170 голосов выборщиков против 124 у его оппонентов. Таким образом, его выбрали. По-другому обстояло дело на выборах вице-президента. Против Джонсона выступали два оппонента. Один — Фрэнсис Грейнджер из Нью-Йорка (род. 1 декабря 1792 года в Саффилде, штат Коннектикут), конгрессмен, известный антимасон, а другой — Джон Тайлор (род. 29 марта 1790 года в Гринвэе, Виргиния), который был губернатором, а затем и сенатором от штата Виргиния. Тайлор был убежденным сторонником «прав штатов», но он выступал против экстремистов Южной Каролины. Он разошелся с Джексоном из-за изъятия депозитов правительства из Банка Соединенных Штатов, голосовал за то, чтобы объявить президенту вотум недоверия, и покинул Сенат, чтобы не выполнять указаний своего штата по отмене этого вотума. Эти два антиджексоновских кандидата в вице-президенты выступили гораздо лучше, чем три антиджексоновских кандидата в президенты, и нанесли Джонсону такой удар, который, как надеялись виги, должны были нанести Ван Бюрену кандидаты в президенты. За Джонсона проголосовали 147 выборщиков, не добрав одного голоса до абсолютного большинства. В первый и последний раз за всю историю Соединенных Штатов ни один вице-президент не набрал абсолютного большинства голосов выборщиков. Согласно Двенадцатой поправке к конституции, Сенат должен был выбрать одного из двух кандидатов с наибольшим числом голосов. Вторым после Джонсона был Грейнджер с 77 голосами (Тайлор финишировал третьим с 47). 8 февраля 1837 года Сенат проголосовал за Джонсона 33 голосами против 16.

4 марта 1837 года состоялась инаугурация Мартина Ван Бюрена как восьмого президента Соединенных Штатов. Он был первым президентом, который не был чистокровным англичанином (его предки были датчане). Он был первым президентом, который родился после подписания Декларации независимости и, таким образом, был гражданином Соединенных Штатов, а не подданным Британской Короны.

Он стал президентом как раз в то время, когда созрел урожай горьких ошибок, сделанных Джексоном в отношении банка.

Расширение территории Америки предоставляло много шансов для спекуляций землей и внутренних улучшений. Предполагалось, что люди наводнят западные штаты и там появятся новые фермы, города, дороги, каналы и железные дороги. Поэтому земли там скупались с целью дальнейшей перепродажи по большей цене другим людям, которые покупали ее для последующей перепродажи следующим, и так далее.

Для того чтобы иметь возможность покупать так много, они брали деньги в банках. Государственные банки опрометчиво печатали все больше и больше бумажных денег, надеясь, что расширение страны и увеличение благосостояния окупят все. Естественно, в итоге многие люди остались с землей, которую они больше не могли продать, и с долгами, которые они не могли оплатить, однако каждый искренне верил, что сумеет выкрутиться до того, как все рухнет.

Если бы Банк Соединенных Штатов еще существовал, то он, возможно, смог бы обеспечить финансовый контроль над банками штатов и предотвратил бы спекуляцию (в таком случае его могли бы обвинить в том, что он действует в интересах увеличения роста Северо-Востока за счет торможения развития Запада).

В действительности гора дешевых денег выросла еще выше, и инфляция закрутилась по спирали. Все — и штаты, и простые люди — жили в долг.

11 июля 1836 года Джексон, испугавшись, что устойчивое сокращение стоимости бумажных денег приведет федеральное правительство к обесцениванию дохода, издал распоряжение, которое называлось «Указ о монетах». Он предписывал оплачивать продажу государственных земель только золотом или серебром (монетами).

Сразу же стало невозможно купить землю, и перспективы легкой наживы исчезли. Банки, надеясь выйти из спекулятивной игры до того, как все рухнет, стали требовать выплаты долгов. Естественно, каждый востребованный долг был как новая дырка в воздушном шарике, что только ускорило его коллапс.

К 10 мая 1837 года, почти сразу после инаугурации Ван Бюрена, в Нью-Йорке стали один за одним банкротиться банки. Последовала целая череда банкротств — до конца года перестали существовать 618 банков. Паника 1837 года стала началом семилетней экономической депрессии.

Эта паника имела также экономические последствия. Ускоренное развитие событий было вызвано тем фактом, что в Великобритании дела обстояли тоже плохо, и британские банки, которые инвестировали большие объемы в спекуляции с американскими землями, вынуждены были потребовать возврата своих американских займов. Для американцев это означало, что подобная политика Британии только усугубляет панику, а британцы считали, что невыполнение обязательств американцами ведет к банкротству банков в Лондоне. Впервые со времен войны 1812 года отношения между странами накалились до взрывоопасного уровня.

Эта ситуация осложнялась тем, что в Канаде в это время тоже стали возникать определенные трудности. Канада была разделена на шесть провинций: Ньюфаундленд, Новая Шотландия, Нью-Брансувик, Остров Принца Эдварда, Нижняя Канада и Верхняя Канада (последние две известны сейчас как Квебек и Онтарио). После Американской революции Великобритания управляла этими провинциями очень строго.

Однако в период 1820—1830-х годов канадцы стали проявлять растущий интерес к самоуправлению, и пропаганда сепаратизма, как это было в Массачусетсе и Виргинии за полвека до этого, стала появляться и здесь.

Причина того, что эта идея не захватила Канаду так, как американские колонии, заключалась, наверное, в том, что многие канадцы ценили силу британского присутствия из страха и недоверия по отношению к Соединенным Штатам. Многие из канадцев были детьми тех американских лоялистов, которых выслали из Соединенных Штатов или они добровольно их покинули после революционной войны. Многие еще помнили войну 1812 года, в которой американцы несколько раз вторгались на территорию севернее озера Эри.

Договор Раша — Багота в 1818 году определил границы и для большинства территорий исключил угрозу приграничных инцидентов. Однако граница еще не была полностью демилитаризирована. По обеим сторонам все еще оставались форты, в которых находились солдаты, и в Канаде располагались пять тысяч британских военнослужащих.

Источником неприятностей стал некто Уильям Лион Макензи (род. 12 марта 1795 года около города Данди, в Шотландии). Он приехал в Верхнюю Канаду в 1820 году как журналист и стал там проводить агитацию за самоуправление. Ему удалось добиться незначительного успеха на этом поприще, и его даже избрали мэром города Торонто в 1835 году, но в конце концов он отчаялся добиться результата мирным способом.

Он полагал, что демонстрация силы может заставить жителей Канады восстать. Поэтому он решил создать здесь такие же Лексингтон и Конкорд, со сражений у которых началась гражданская война в Соединенных Штатах. 4 декабря 1837 года он повел восемьсот человек к правительственным зданиям в Торонто. Эта толпа сразу же рассеялась, как только возникла угроза применения силы со стороны властей. Макензи удалось 7 декабря сбежать за границу, в город Буффало.

Но, несмотря на это фиаско, Макензи не сдался. На реке Ниагаре, между Канадой и Соединенными Штатами, был маленький остров Нэйви, который считался частью Канады. Там Макензи основал так называемое «Республиканское Правительство Верхней Канады».

Правительство Макензи было явным фарсом. Оно не смогло бы самостоятельно продержаться и одного дня, если бы американцы на границах штатов Нью-Йорк и Вермонт, побуждаемые традиционной ненавистью и возмущенные британским влиянием на сложившуюся паническую ситуацию, не решили, что они являются свидетелями настоящего, полномасштабного восстания, и не собрались сделать из себя этаких новых Лафайетов.

Ван Бюрен издал указ о сохранении нейтралитета в отношении канадских беспорядков, но американцы его повсюду игнорировали. Американские добровольцы прибывали на остров, чтобы помочь Макензи, и в итоге у него собралось около тысячи человек. Их снабжал принадлежавший Америке пароход «Каролина», который базировался в Буффало.

Эта помощь, строго говоря, была самым настоящим актом войны со стороны американцев, и канадские власти были этим серьезно обеспокоены. Они послали пятьдесят человек, чтобы уничтожить «Каролину».

По замыслу корабль планировалось захватить на острове, так как это была канадская территория, и тогда у них было бы полное право поступать таким образом. Но замысел не удался. Тогда канадцы решили ночью 29 декабря 1837 года перейти на американскую территорию и захватить корабль, когда он был в доке. Это им удалось, но без применения силы не обошлось. Несколько американцев были ранены и один убит. «Каролину» подожгли, оттащили на середину реки и там затопили.

Оставшись без поддержки «Каролины», Макензи был вынужден покинуть остров. 13 января 1838 года он снова сбежал на американскую территорию, где был арестован. В течение года или двух обе стороны обменивались мелкими выпадами, самый худший из которых закончился сожжением канадского парохода в отместку за «Каролину». К счастью, ни американское, ни канадское правительство не собирались доводить дело до войны. Поэтому, несмотря на продолжавшиеся то тут, то там протесты, дело так ничем и не закончилось. Набеги американцев постепенно прекратились. Частично из-за того, что они ни к чему не приводили, а частично из-за того, что ситуация в Канаде стала изменяться.

Хотя восстание Макензи было микроскопическим по своим масштабам, оно дало положительные результаты. 29 мая 1838 года на должность губернатора сразу в нескольких провинциях Северной Америки, которая принадлежала Британии, был назначен Джон-Георг Ламбтон, первый граф Дергем, который милостиво обошелся с мятежниками и 11 февраля 1839 года написал доклад, в котором рекомендовал предоставить провинциям определенную степень репрезентативного управления.

Эта система была введена вовремя. Великобритания продемонстрировала этим, что она хорошо усвоила урок, преподнесенный ей Американской революцией, — не перегибать палку, иначе она сломается. Канада начала постепенное продвижение в сторону создания своего собственного правительства и в конце концов добилась этого, оставшись при этом верной подданной Британской Короны (если бы лорд Дергем был там в 1770 году, то, возможно, такая же судьба постигла бы американские колонии).

К 1840 году уже стало ясно, что инцидент с «Каролиной» был благополучно забыт, и туг произошел один довольно нелепый случай. Некто Александр МакЛауд, помощник шерифа из Ниагары, напившись в одном из баров на американской территории, стал хвастаться тем, что он принимал участие в экспедиции по уничтожению «Каролины» и именно он убил того американца, который погиб во время этого нападения.

Власти штата Нью-Йорк арестовали его 12 ноября 1840 года и обвинили в поджоге и убийстве. По какой-то причине для британского правительства это стало последней каплей, и оно потребовало освобождения МакЛауда на основании того, что если он и совершил данное деяние (в чем пока еще оставались сомнения), то он совершил его как солдат, выполнявший приказ своего командира. Великобритания действительно угрожала войной, если бы МакЛауда осудили и подвергли наказанию.

Американское правительство не на шутку испугалось. МакЛауд был не тот человек, из-за которого стоило начинать войну, поэтому американцы были бы рады отпустить его под каким-нибудь предлогом и сохранить при этом лицо, но проблема заключалась в том, что этот канадец находился в руках властей штата Нью-Йорк, а не федерального правительства, а оно не могло вторгаться в процесс совершения правосудия на уровне штатов. Вместе с тем власти штата Нью-Йорк тоже не могли напрямую установить отношения с британцами, так как все отношения с иностранными государствами находились в юрисдикции федерального правительства. Это была важная и серьезная ошибка федеральной системы.

К счастью, МакЛауд оказался глупым хвастуном, который, скорее всего, не принимал участия в том нападении. Его оправдали 12 октября 1841 года, и больше о нем ничего не было слышно. Великобритания наконец согласилась принести половинчатые извинения за сожжение «Каролины», а Соединенные Штаты согласились извиниться за действия этого корабля до того, как он был уничтожен. На этом все и закончилось.

Для того чтобы исключить подобные несоответствия федерального законодательства законодательствам штатов, конгресс принял 29 августа 1842 года закон, по которому дела иностранных граждан, совершивших преступление на территории Соединенных Штатов, находятся под юрисдикцией федерального законодательства. Тем временем беспорядки в Канаде привели к осложнению ситуации на севере штата Мэн.

Граница между штатом Мэн и Нью-Брансуиком еще не была точно определена, и участок земли на востоке от Скалистых гор оставался единственной спорной территорией. Спустя почти иолвека после окончания революционной войны штат Мэн и Нью-Брансуик претендовали на территорию площадью двенадцать тысяч квадратных миль. В 1831 году дело передали для арбитражного рассмотрения королю Нидерландов Уильяму I, и он определил границу, с которой Великобритания согласилась, а Соединенные Штаты — нет.

Вопрос надолго повис в воздухе, потому что эта территория была мало заселенной и казалась тогда обеим сторонам не очень важной. Поэтому им легче было в то время отложить решение этой проблемы, чем спорить.

Однако в 1830 году население увеличилось, и открытие железной дороги предоставило обеим сторонам возможность развивать эти территории. Более того, канадское восстание заставило Великобританию задуматься о том, чтобы провести ее от Новой Шотландии до Квебека и обеспечить таким образом быструю переброску войск в любой район в случае необходимости. А самый короткий путь пролегал как раз через спорные территории.

К 1838 году дровосеки из Нью-Брансуика, которые рубили лес вдоль реки Арустук, столкнулись с недовольством американцев. «Арустукская война» закончилась без крови, но она продемонстрировала необходимость прийти к определенному соглашению по данному вопросу. На эту проблему сразу же обратили внимание и постепенно довели дело до подписания соглашения.

Пока Ван Бюрен был занят решением возникших на канадской границе проблем, а также нелегкой ситуацией в Техасе, дома разразилась другая катастрофа — экономическая депрессия. Под ее гнетом демократическая партия начала постепенно распадаться.

Ее наиболее радикальное крыло, следуя принципам Джексона, настаивало на полном отделении банков и правительства. Они хотели разместить правительственные фонды в независимых подказначействах. Радикалы тоже унаследовали принципы «Рабочих партий» — они поддерживали меры, направленные на облегчение положения безработных. 31 марта 1840 года они добились от Ван Бюрена ограничения рабочего дня до десяти часов. Это был первый шаг, предпринятый федеральным правительством с целью улучшения условия труда.

Консервативное крыло демократической партии, однако, объединилось с вигами и выступило против плана создания подказначейств. Им удалось заблокировать это предложение на довольно долгое время.

Своего максимального накала это противостояние между противоположными частями партии достигло в Нью-Йорке, где радикалы были традиционно сильнее. 29 октября 1835 года демократы провели встречу в Нью-Йорке, и все склонялось к тому, что радикалы вот-вот должны были захватить власть и контроль в партии. Председатель, который был из консервативной фракции, объявил о перерыве и приказал потушить газовые светильники.

Но радикалы были готовы к такому развитию событий. Они с триумфом достали заранее приготовленные свечи, которые они зажгли новомодными трущимися спичками, называвшимися самовозгорающимися или спичками «локофоко» (вероятно, от итальянского слова «йюсо», означавшего «огонь»). После этого радикалов стали называть «Локофокос».

Поняв, что в стане демократов наступил разлад и Ван Бюрен не в состоянии взять руководство в свои руки, виги ощутили запах близкой победы. Конечно, он еще были достаточно слабы, так как представляли интересы разрозненных групп северных промышленников, южных владельцев плантаций и неудовлетворенных демократов. Для того чтобы одержать победу, надо было объединить их всех.

Это означало, что для Генри Клея все было кончено. Его били дважды — в 1824 и 1832 годах, — и за ним закрепилась репутация неудачника. Кроме того, за время своей активной работы в конгрессе он успел нажить большое количество врагов. Поэтому, когда виги 4 декабря 1839 года собрались в городе Гаррисберге, штат Пенсильвания, на свою предвыборную конвенцию, Клей постарался уклониться от участия в предвыборной гонке с присущим ему политическим изяществом.

Получив отказ от Клея, виги обратили свои взгляды на Уильяма Генри Гаррисона, который уже был их кандидатом в 1832 году. Тогда он проиграл, что было вполне закономерно, но проиграл достойно. Виги не придали значения тому факту, что он никак не проявил себя за шесть лег пребывания в конгрессе и во время работы послом Соединенных Штатов в Колумбии, новой южноамериканской республике. Клей на самом деле был рад этому, потому что для него это означало, что Гаррисон позволит лидерам вигов управлять собой.

Еще Гаррисон был одним из героев войны. Его триумф был сомнительным, и его уже успели изрядно подзабыть, потому что битва при Типпекано произошла почти за четверть века до этих событий, но этого было вполне достаточно, чтобы сделать из него своего рода Эндрю Джексона, но только от партии вигов. Ему придумали прозвище «Старый Типпекано» (наподобие джексоновского «Старого Пекана»).

Затем, как подачку антиджексоновскому крылу демократической партии, виги выбрали Джона Тайлора в качестве кандидата в вице-президенты. Тайлор уже номинировался на пост вицепрезидента в 1832 году на антиджексоновской платформе и продемонстрировал тогда хорошие результаты. Теперь ему представился еще один шанс.

Демократы проводили свой съезд в уже привычном им Балтиморе. Они собрались там 5 мая 1840 года, и у них не было другого варианта, кроме как предложить Ван Бюрена второй раз. Однако они не согласились выдвинуть Джексона в качестве вице-президента, потому что к тому времени у него уже появилось слишком много врагов. Он вынужден был баллотироваться как независимый кандидат.

Демократическая платформа взяла за основу тезис невмешательства конгресса в вопросы рабства, настаивая на том, что это была проблема, которую каждый штат должен решать самостоятельно. Такая точка зрения была достаточно распространенной среди тех, кто не считал себя аболиционистом. Так считали практически во всех «рабовладельческих штатах», однако примечательно то, что вопросы рабства были впервые взяты за основу политической платформы одной из главных партий страны.

Наряду с этим был еще один очень важный момент в развитии этой проблемы — аболиционисты наконец тоже создали свою собственную партию. Это была третья партия, созданная в традициях антимасонов (но намного слабее), и первая партия, провозгласившая отмену рабства в качестве причины своего существования.

Первый кандидат от этой «Партии свободы», как они себя называли, был Джеймс Гиллеспи Бирни (род. 4 февраля 1792 года в Данвилле, Кентукки). Родившись в «рабовладельческом штате», Бирни был воспитан в обществе, в котором рабство считалось как само собой разумеющееся явление, и даже у него самого были рабы. Со временем заинтересовался идеей отправки рабов обратно в Африку. Это, в свою очередь, привело к укреплению его веры в аболиционизм. Наконец, в 1834 году он освободил своих рабов и начал открыто пропагандировать аболиционизм.

Естественно, что оставаться в Кентукки он при таких обстоятельствах больше не мог. Поэтому он пересек Огайо Бивер и с 1 января 1836 года стал выпускать в городе Цинциннати аболиционистскую газету. Но в этом «свободном штате» Огайо настроения были такими же враждебными, как и в Кентукки, и в течение последующих шести месяцев его контору не раз громили толпы противников и печатные прессы выбрасывались в реку.

Не отчаявшись, Бирни переехал в Нью-Йорк, где стал добиваться осуществления конкретных политических мер, а не пустых разговоров. За ним пошли наиболее прогрессивные аболиционисты.

Томас Эрл из штата Пенсильвания был аболиционистским кандидатом на пост вице-президента, и «Партия свободы», у которой освобождение от рабства было главной целью, яростно выступила против аннексии Техаса.

Однако предметом спора на выборах 1840 года были совсем не эти вопросы. Виги могли победить, только если бы они не упоминали вообще ни о каких проблемах, потому что не было такого вопроса, по которому у разных фракций партии было общее мнение. Поэтому в их интересах было сосредоточить все усилия на личной непопулярности Ван Бюрена.

Неожиданная помощь подоспела от случайно вышедшей в одной демократической газете редакторской статьи. Это была балтиморская «Репабликэн». Статья вышла 23 марта 1840 года. В ней высмеивалась бездеятельность Гаррисона и говорилось, что он уже не годится ни на что, кроме пенсии. По сути, передовица назвала вещи своими именами и высказала вслух то, чего действительно желал сам Гаррисон. Он баллотировался в президенты только лишь для того, чтобы удовлетворить амбиции других людей и, «при условии получения президентской пенсии в размере 2000 долларов, а вместе с ней — бочонка сидра… несомненно, отказался бы от всех своих претензий на пост уже сейчас и провел бы остаток дней в бревенчатой хижине где-нибудь на берегах Огайо».

Эта статья оказалась самой большой ошибкой для демократов, потому что виги сразу же ухватились за эту идею и впервые в американской истории превратили избирательную кампанию в политический цирк. Они создали такую модель поведения, которая с тех пор стала характерным признаком всех избирательных кампаний — смесь шумного веселья и безнравственности.

«Старый Типпекано» шумно рекламировался везде как представитель тех людей, которым достаточно в этой жизни деревянной хижины и крепкого сидра, а Ван Бюрен — как помпезный аристократ, попивавший шампанское в роскошных комнатах Белого дома. «Деревянные хижины и крепкий сидр» стали лейтмотивом кампании. Повсюду раздавались значки и эмблемы, проводились вечеринки, развешивались плакаты и организовывались митинги с использованием всех средств пропаганды, и все это вращалось вокруг деревянных хижин и крепкого сидра. Предвыборный лозунг вигов был виден и слышен везде: «Типпекано и Тайлор тоже», «Типпекано и Тайлор тоже», снова и снова, пока вся страна не стала уже просто хохотать от этого.

На самом деле никто точно не мог сказать, почему надо было голосовать именно за Гаррисона, а за Ван Бюрена — нет. Но это было неважно. В стране была депрессия, сидр щедро лился рекой, а «Старый Типпекано» был для всех честным солдатом, откровенным и прямолинейным, без ужимок — чего еще было желать? Именно эта кампания, наряду с кампанией Джексона, заставила всех последующих политиков, баллотирующихся в президенты и администрацию, казаться беднее, проще, грубее и развязнее, чем они были на самом деле (и у многих это получалось очень убедительно).

На самом же деле Гаррисон не имел к деревянным хижинам никакого отношения и никогда не был представителем простых людей. Он родился на плантации в штате Виргиния. Его отец был известный чиновник, которого выбрали губернатором Виргинии, когда Уильяму было всего восемь лет. Более того, теперь, во время кампании, его поддерживали и финансировали богатые консерваторы. Но кто думал о логике на тех выборах?

Местные выборы в штате Мэн прошли на несколько месяцев раньше, чем в остальных штатах (и эта традиция продержалась вплоть до 1958 года). Кандидат в губернаторы от вигов выиграл без особых проблем. Эта победа вдохновила вигов и удручила демократов (с этого момента стало употребляться выражение «как проголосует Мэн, так проголосует и страна» — но этот слоган не раз нарушал провозглашаемое им правило).

Общие выборы прошли 2 декабря 1840 года и закончились для Гаррисона блестящей победой. Он победил в девятнадцати из двадцати шести штатов, за него проголосовали 234 выборщика, в то время как за Ван Бюрена — всего 60[65]. Виги также получили большинство мест в конгрессе двадцать седьмого созыва: в Сенате у них было 28 мест против 22 у демократов, а в Палате представителей — 133 против 102.

Но голосование выборщиков не было истинным критерием власти, которой обладали виги. После всей этой шумихи и глупости виги остались почти ни с чем. Что касается прямого голосования, то Гаррисон получил 1 275 000 голосов, а Ван Бюрен — 1 129 000[66]. Биртни и «Партия свободы» набрали только 7059 голосов, то есть совсем ничего, но это было только начало.

Несмотря на то что администрация Ван Бюрена потерпела политическое и экономическое фиаско, именно во время ее руководства в стране наблюдался постоянный рост населения. Перепись 1840 года зафиксировала цифру 17 069 453. Таким образом, за полстолетия население Соединенных Штатов увеличилось в четыре раза. Нью-Йорк, самый большой город страны с населением 312 000 человек, почти сравнялся по численности с таким известным городом, как Вена.

В Соединенных Штатах уже были проложены двадцать восемь тысяч миль железных дорог, и Индустриальная революция, быстро набирая обороты, стала демонстрировать свое преимущество в сельском хозяйстве. В 1834 году Сайрус Холл Маккормик (род. 15 февраля 1809 года в округе Рокбридж, штат Виргиния) запатентовал механическую молотилку на конной тяге, которая сделала ненужным косить колосья вручную, как это было раньше.

В 1836 году Самюэл Кольт (род. 19 июля 1814 года в Хартфорде, Коннектикут) запатентовал оружие, которое многократно увеличило силу его владельцев. Это был револьвер или «шестизарядный», как его называли, навечно запечатленный в памяти благодаря тысячам вестернов в книгах и фильмах.

В 1839 году Чарльз Гудиер (род. 29 декабря 1800 года в Нью-Хейвене, Коннектикут) случайно открыл процесс вулканизации резины при помощи серы, стараясь разработать новый тип резины для коммерческого использования (она не раскисала на жаре и не затвердевала на холоде).

В это же время работал американский художник Самюэл Финли Бриз Морзе (род. 27 апреля 1791 года в Чарльзтауне, Массачусетс), который до этого привез из Европы новый процесс фотографии, а теперь разрабатывал электрический телеграф. Ему помогал в этом Джозеф Генри (род. в 1797 году в Олбани, Нью-Йорк), первый американский ученый всемирной величины со времен Бенджамина Франклина.

Они потратили на уговоры конгресса поддержать это явно прибыльное изобретение гораздо больше времени, чем на решение научных проблем. В конце концов, в 1843 году конгресс согласился оплатить строительство первой телеграфной линии из Балтимора в Вашингтон. 24 мая 1844 года по нему передали первое сообщение: «Вот что сотворил Господь!» — цитата из Библии (Числа, 23:23).

Лидерство в технологическом развитии, которое в прошлом веке принадлежало Великобритании, постепенно стало переходить к Соединенным Штатам. Этот процесс лишь со временем стал очевиден для остального мира.

Одним из таких проявлений стало яркое и удивительное путешествие Чарльза Уилкса (род. 3 апреля 1798 года в Нью-Йорке).

В 1836 году конгресс впервые за все время своего существования санкционировал отправку исследовательской и разведывательной экспедиции на юг Тихого океана. Под руководством Уилкса экспедиция, в которой принимали участие всевозможные ученые, покинула территорию Соединенных Штатов в августе 1838 года и отплыла к побережью Южной Америки. Дальше — через Тихий океан к Австралии, останавливаясь по пути на многочисленных островах.

Из Австралии Уилкс отправился на юг, к самому краю льдов, окружавших Южный полюс, и обогнул их в январе 1840 года (в Антарктике в это время середина лета), наблюдая во многих местах части суши. Частично район Южного полюса посещался и раньше многими мореплавателями, но Уилкс был первым, кто убедился в том, что это был континент, а не группа покрытых льдом островов[67]. Таким образом, его можно считать одним из первых открывателей Антарктики.

Глава 5 ДО САМОГО СИНЕГО МОРЯ

4 марта 1841 года прошла инаугурация Уильяма Генри Гаррисона в качестве девятого президента Соединенных Штатов. Это был ужасно холодный день. Гаррисон перед этим написал невероятно длинную и скучную речь. Даниэль Вебстер сумел убедить нового президента сократить ее, но даже в таком виде, чтобы прочитать ее, требовалось не меньше двух часов. Гаррисон, который совсем недавно отпраздновал свой шестьдесят восьмой день рождения (самый старый президент, которого когда-либо выбирали на эту должность), настоял на том, чтобы произнести эту речь без шляпы и пальто.

Наверное, даже бронзовая статуя простудилась бы в таких условиях. Естественно, простудился и Гаррисон. Март был холодным и сырым, а в Белом доме везде гуляли сквозняки, поэтому простуда быстро перешла в воспаление легких, и тут на него набросились доктора. Возможно, Гаррисон и пережил бы пневмонию, но в те дни никто не мог выжить в условиях повышенного внимания к его болезни огромного количества докторов[68].

4 апреля Гаррисон умер, пробыв президентом всего лишь тридцать дней. Это самый короткий срок президентства на сегодняшний день.

Это событие стало настоящей катастрофой для вигов. Ни один президент до этого не умирал на своем посту, поэтому такое развитие событий никто заранее не рассматривал. Виги постепенно успокоились и считали, что Гаррисон будет в безопасности руководить страной из кармана жилетки Генри Клея. Даже кабинет, который Гаррисон подобрал для работы, состоял только из верных Клею людей (плюс Даниэль Вебстер в качестве госсекретаря).

Но теперь «Типпекано» умер, и президентом стал «Тайлор тоже». Кто такой был этот Тайлор? Его выдвинули на эту должность лишь для того, чтобы собрать голоса консервативных демократов, так как он сам был из партии демократов, а не вигов. Все ожидали, что, как и в случаях со всеми другими вице-президентами в американской истории до этого, он будет номинально занимать должность президента и ничего не делать.

И вот он стал президентом. Некоторые пытались видеть в нем лишь «исполняющего обязанности», но Тайлор настаивал на том, что он действующий президент в полном смысле этого слова. Он победил, создав прецедент. С тех пор все вице-президенты, вынужденные занять должность выбранного президента в результате его смерти, считались полноправными преемниками его прав и обязанностей, как если бы они были выбраны на эту должность на выборах.

Хотя замечательная победа вигов в итоге закончилась приходом в администрацию президента-демократа, Клей продолжал работать с большим оптимизмом, надеясь, что Тайлор в своей деятельности будет следовать принципам вигов. Клей предложил отменить систему подказначейств, которую администрация Ван Бюрена сумела провести через конгресс в последние дни своего правления, а затем разработал законопроект о создании национального банка, очень похожего на тот, которым управлял Биддл и который разрушил Джексон.

К 6 августа 1841 года законопроект о новом банке прошел обе палаты и лег на стол к Тайлору. Тайлор долго думал об этом и в конце концов пришел к выводу, что в этом вопросе он был сторонником Джексона. Он наложил на законопроект вето на основании того, что, помимо всего прочего, он нарушает «права штатов», так как в итоге штаты окажутся в ситуации, когда филиалы федерального банка закабалят их и штаты не смогут их контролировать. Для преодоления вето президента необходимо набрать две трети голосов в обеих палатах, но Клей не смог собрать такое количество, и вето вступило в силу.

Раздосадованный Клей подготовил другой законопроект, составленный таким образом, чтобы задеть слабые стороны политических сомнений Тайлора. Однако этот документ тоже не гарантировал штатам права прекращать или запрещать деятельность банковских филиалов на своей территории, так как подобная оговорка лишила бы банк власти. Второй законопроект повторил судьбу первого — Тайлор наложил на него вето. Конгресс снова оказался не в состоянии набрать необходимое число голосов для его преодоления.

Руководство вигов обезумело от разочарования и ярости. 11 сентября 1841 года после второй неудачной попытки провести свой законопроект администрация Тайлора (которая досталась ему от Гаррисона) полностью подала в отставку, за исключением Вебстера. Он остался, чтобы продолжить тактичные дипломатические переговоры.

Партия вигов называла Тайлора обманщиком, как до этого уже делала демократическая партия. Таким образом, в течение трех лет Тайлор оставался президентом без партии, демонстрируя тем самым конституционную силу американского президента. Тот факт, что у него не было поддержки, совсем не означал, что ему надо было подавать в отставку. Его можно было убрать только при помощи импичмента или судебного обвинения, для которых было недостаточно обвинить его в непопулярности или нежелании сотрудничать с конгрессом. Итак, три года Тайлор оставался президентом, имея все полномочия назначать людей на должности и налагать вето на законы по своему усмотрению, и виги ничего не могли с этим поделать.

Вебстер оставался в администрации Тайлора, потому что он собирался урегулировать вопрос с границами штата Мэн, которые все еще оспаривались Великобританией. В 1831 году Соединенные Штаты готовы были заключить довольно выгодное соглашение, достигнутое при посредничестве короля Нидерландов, но теперь Вебстер был готов даже на меньшее и хотел отдать Великобритании территорию, которая была ей нужна для постройки железной дороги от побережья в глубь своих территорий. Проблема заключалась в том, чтобы убедить штаты Мэн и Массачусетс принять этот план.

Великобритании было жизненно важно, чтобы антибританские настроения в приграничных территориях Соединенных Штатов немного остыли и сошли на нет. Для этого она послала на переговоры Александра Баринга, первого лорда Ашбертона, с приказом добиться примирения. Вебстеру удалось уговорить штаты Новой Англии согласиться с его планом и отдать Великобритании около пяти тысяч квадратных миль территории, на которой сейчас находятся провинции Квебек и Нью-Брансуик. Соединенные Штаты получили семь тысяч квадратных миль южнее, и Ашбертон уступил во всех остальных спорных вопросах (незначительных), касавшихся северных границ. Чтобы немного смягчить ситуацию, федеральное правительство выделило штатам Мэн и Массачусетс по 150 000 долларов каждому в качестве компенсации за потерю собственности.

На самом деле американцы могли бы потребовать даже увеличения своих территорий, потому что эти требования могли быть подкреплены картами времен революции. Но у Вебстера этих карт не было, они были у британцев. Поэтому Соединенные Штаты отказались от этой территории, которую считали ненужной. Тем не менее для установления четкой границы и улучшения взаимных отношений стоило уступить несколько тысяч квадратных миль этих территорий. Это оказалось особенно важно в самом ближайшем будущем, когда через два года американцы нашли на дальнем западе штата Миннесота огромные залежи железной руды.

Граница между Канадой и Соединенными Штатами от Атлантического океана до Скалистых гор, определенная по договору Вебстера — Ашбертона (от 9 августа 1842 года), остается неизменной до сегодняшних дней. И только Территория Орегон, к западу от Скалистых гор, все еще оставалась предметом спора между Соединенными Штатами и Великобританией.

Урегулирование проблемы приграничных территорий в штате Мэн совсем не означало, что там исчезли антибританские настроения. По сути, там всегда оставалась угроза морских инцидентов, которые, как все помнили, стали происходить накануне войны 1812 года, когда британцы стали останавливать американские корабли в поисках дезертиров. Теперь они искали кое-что другое — тайно вывезенных африканцев.

Работорговля, по общему мнению всех цивилизованных стран того времени (1800-е годы), была омерзительной деятельностью. Все считали, что она должна быть остановлена любыми способами. Даже Соединенные Штаты, которые разрешили рабство на своей территории, считали, что новые рабы могут появляться только по факту рождения от рабов-родителей. В 1808 году Соединенные Штаты запретили своим кораблям принимать участие в работорговле и объявили ввоз рабов из Африки незаконным.

Наиболее строгой в отношении соблюдений законов против работорговли была Великобритания, чей флот контролировал все моря. Великобритания отменила рабство в 1807 году и окончательно освободила всех рабов, которые находились на территориях под британским флагом, к 1833 году. Она заключила договоры с разными государствами (которые объявили рабство вне закона) о том, что британские корабли имеют право останавливать и проверять подозреваемые в работорговле суда, следовавшие под иностранным флагом.

Не подписали этот договор только Соединенные Штаты, так как не могли позволить иностранцам проводить обыск на своих кораблях. В результате работорговцы стали ходить под американским флагом, и лозунг американцев «земля свободы» стал использоваться для защиты рабовладельцев по всему миру.

Конечно же, работорговцы действовали на свой страх и риск. Иногда рабы восставали. В 1839 году, например, на борту испанского корабля «Амистад», который нелегально вез рабов из Африки на Кубу, они взбунтовались, убили капитана и одного члена экипажа, а остальных высадили на берег, за исключением двух человек, которые должны были довести корабль обратно, до Африки. Этим двум морякам удалось обмануть африканцев. Они направились на север от Кубы, к городу Нью-Хэйвен, штат Коннектикут. Там судно было арестовано американскими властями.

Испания потребовала, чтобы африканцев судили как пиратов. Президент Ван Бюрен уже готов был так поступить, но аболиционисты возмутились, так как рабство в штате Коннектикут было запрещено и попавшие туда африканцы считались свободными людьми. Их невозможно было теперь сделать рабами или подвергнуть наказанию.

Спор дошел до Верховного суда, пять членов которого, включая главного прокурора Тони, были из «рабовладельческих штатов». За предоставление свободы рабам выступил Джон Квинси Адамс. Его аргументы по поводу того, что работорговля была запрещена как в Соединенных Штатах, так и в Испании, и поэтому африканцы восстали против факта их незаконного воровства, были настолько убедительны, что 9 марта 1841 года Верховный суд предоставил им свободу. Африканцы вернулись в Африку.

Это решение вызвало крайнее неодобрение в «рабовладельческих штатах». Больше всего их возмутило то, что черным африканцам предоставили свободу, несмотря на то что они убили белых людей. Каким бы ужасным ни было рабство, мы должны не забывать и о трудном положении рабовладельцев, которые вынуждены были жить в постоянном страхе за свою жизнь от рук собственных рабов, которые могли восстать в любую минуту.

Решение по «Амистаду» расценивалось в «рабовладельческих штатах» как открытый призыв для черных рабов к мятежу и убийствам. И эти опасения имели под собой реальную почву, потому что 27 октября 1841 года, спустя иолгода после принятия этого решения, произошло еще одно такое же событие. Американский корабль «Креол» перевозил 130 рабов из города Хэмптон-Роудс, штат Виргиния, в город Новый Орлеан, но рабы взбунтовались и захватили корабль, убив одного белого человека. Корабль добрался до Багамских островов, принадлежавших Великобритании. Британцы арестовали настоящих бунтовщиков и отпустили остальных рабов.

Американское правительство заявило, что в случае с «Амистадом» прецедент не был создан. Судно «Креол» перевозило не африканских рабов, а американских, рожденных в рабстве. Также «Креол» не мог рассматриваться как судно, осуществлявшее работорговые операции. В этом случае имела место перевозка рабов из одной точки страны в другую. Однако британцы не согласились с протестом американцев (хотя впоследствии, в 1855 году, они выплатили им 110 000 долларов компенсации).

Естественно, случай с «Креолом» вызвал в «рабовладельческих штатах» бурю протеста и негодования по отношению к Великобритании. Оскорбление американскому флагу было настолько незначительным, что не смогло всколыхнуть нацию, и центральным вопросом для обсуждения стал снова вопрос о рабстве. На самом деле большая часть американцев была на стороне Великобритании в этом вопросе.

Джошуа Рид Гиддингс (род. 6 октября 1795 года в Тиога Пойнте, Пенсильвания) был в это время виговским конгрессменом от штата Огайо. Он был яростным борцом за отмену рабства и, вместо того чтобы использовать этот случай для разжигания ненависти к Британии, предложил резолюцию о полной отмене рабства и запрете использования прибрежного судоходства для перевозки рабов между штатами.

Конгрессмены из «рабовладельческих штатов» были до ужаса напуганы этой атакой (как им казалось) на людей, ставших жертвами восстания рабов и пострадавших от британской агрессии. Они не только убедили конгресс отклонить резолюцию Гиддингса, но и предложили в ответ вынести ему вотум недоверия. Вотум вынесли, и Гиддингс сразу же подал в отставку. Вернувшись в штат, он снова предложил свою кандидатуру для выборов в конгресс, чтобы убедиться, что дома ему доверяют. 8 мая 1842 года он был снова выбран подавляющим большинством голосов.

Напряжение нарастало. Политика рабства становилась все подлее и беспощадней.

Довольно странно, но в этот период произошло еще одно восстание, но его организовали белые, а не черные, и произошло оно не в «рабовладельческих штатах», а в старом, внешне благополучном штате Род-Айленд.

В каком-то смысле Род-Айленд был самым консервативным из всех двадцати шести штатов. Это был единственный штат, который не принимал участия в конституционной Конвенции, и в то же время это был самый последний, тринадцатый штат, который все-таки принял ее и присоединился к Союзу. Они не хотели присоединяться до тех пор, пока президентом не стал Вашингтон и над ними не нависла явная угроза введения карательных экономических мер.

Теперь, спустя пол столетия после принятия конституции, правительство штата все еще руководствовалось в своей деятельности хартией 1663 года, в которой говорилось, что голосовать могли только те, кто имел определенный надел земли. Этому требованию соответствовала меньшая часть мужского населения Род-Айленда. Остальные жители полностью игнорировались теми, кто был у власти.

Те, кто был лишен права голосовать, все больше и больше возмущались этой ситуацией. Их лидером стал Томас Вилсон Дорр (род. 5 ноября 1805 года в Провиденсе, Род-Айленд), адвокат, который имел право голосовать. Дорр выступал за расширение избирательного списка с 1834 года, когда его избрали в законодательное собрание Род-Айленда. В 1834 году он организовал «Народную партию», чтобы действовать.

Представители «Народной партии», собравшись в 1841 году, подготовили и провели новую конституцию штата, которая предоставляла всем взрослым белым мужчинам штата право принимать участие в голосовании. «Народная партия» контролировала северную часть Род-Айленда. Там они объявили выборы, провели их и 18 апреля 1842 года выбрали Дорра губернатором. Инаугурация прошла в Провиденсе.

Официальное правительство штата Род-Айленд также провело выборы и перевыбрало губернатором Самюэля В. Кинга, инаугурация которого прошла в Нью-Порте.

На какое-то время в этом крошечном штате (самом маленьком в Союзе как в то время, так и сейчас) образовались два правительства, но с юридической точки зрения легитимным губернатором был, конечно же, Кинг. Кинг объявил Дорра мятежником, ввел военное положение и стал собирать местную милицию.

Дорр и его сторонники приготовились сопротивляться. Обе стороны обратились к президенту Тай лору, который посоветовал прийти к компромиссу, но дал ясно понять, что, как президент, он обязан поддерживать законное правительство штата. Это привело к так называемому «Восстанию Дорра». 18 мая 1842 года Дорр предпринял нерешительную попытку захватить арсенал с оружием в Род-Айленде, но затем покинул территорию штата. Вернувшись 31 октября 1843 года, он добровольно сдался властям и был осужден за измену. 25 июня 1844 года его осудили на пожизненное заключение, но он попал под амнистию и был выпущен на свободу уже в следующем году. Восстание потерпело фиаско, если судить по военным результатам, которые были равны нулю. Тем не менее Дорр все-таки победил, но в другом смысле, потому что высший свет Род-Айленда понял, что больше нельзя руководить штатом по-старому, и созвал конституционную конвенцию, где была принята новая конституция, позволявшая большему количеству населения принимать участие в голосовании. Хотя предоставлялось это право не всем. Чернокожие не могли голосовать, несмотря на то что они были свободными, также не могли голосовать те, кто родился за границей, даже если они и были гражданами Соединенных Штатов. Продолжительный запрет на участие в голосовании в Род-Айленде тех, кто родился за границей, был типичным проявлением «нативизма», который не раз досаждал Соединенным Штатам. Может показаться странным, что в стране, полной иммигрантов, было так много противников иммигрантов, которые не хотели считать их частью своего общества, хотя их разделяли всего одно или два поколения.

Зачастую такое отношение становилось результатом реакции на постоянно менявшиеся модели иммиграции. Многим казалось, что их собственная иммиграция из одной страны или группы стран была нормальной, и их надо отличать от тех иммигрантов, которые прибыли из других стран, говорили на других языках, исповедовали другие религии и имели другую культуру.

На 1830—1840-е годы пришлись огромные волны иммиграции из Германии и Ирландии. Большинство приезжих были католики. Среди старых поселенцев, которые в большинстве своем были протестантами, вскоре стали распространяться антикатолические предубеждения против новых иммигрантов, Моментально возникли протесты против того, чтобы им сразу давали гражданство, разрешали принимать участие в политической жизни и допускали к политическому и экономическому влиянию.

Выступать против католиков открыто было очень трудно, так как в конституции была закреплена свобода вероисповедания. Гораздо легче и безопаснее было выступать против них как рожденных не на территории Соединенных Штатов, потому что в конституции никак не регулировались отношения с иностранцами.

В результате в американской политике стал распространяться «нативизм». В 1837 году в Вашингтоне была образована «Ассоциация коренных американцев», а в июне 1843-го в Нью-Йорке — «Американская Республиканская партия», основу политической платформы которой составляли требования об ужесточении процедуры предоставления гражданства, голосования и службы на государственных должностях для иностранцев.

Нативисты никогда не стремились во властные структуры, хотя один из них был избран в 1844 году мэром Нью-Йорка, а другой — мэром Бостона в 1845-м. В какое-то время их позиции были очень сильны, и они поддерживали баланс власти; политики старались им угождать, потому что, не считая себя нативистами, они, тем не менее, не могли себе позволить лишиться их голосов.

Катастрофа, которой обернулся приход к власти Тай лора, окончательно разразилась в середине выборов 1842 года. Виги вернули себе власть в Сенате, где трудно добиться быстрой смены превосходства одной из партий, потому что всегда выбирается только одна треть его членов. Однако в Палате представителей, где все выбираются одновременно, демократы добились в конгрессе двадцать восьмого созыва огромного перевеса в голосах, набрав 142 против 79.

31 марта 1842 года Клей вышел из состава Сената, чтобы посвятить себя перестройке партии вигов. За полтора года до этого, сразу после оглушительной победы на выборах, никто и подозревать не мог, что необходимость в этом возникнет так скоро.

Явное ухудшение позиций вигов возродило надежды Тайлора на политическое будущее. Хотя раньше он выбирался от них, теперь их отношения были полностью разрушены. Если он хотел быть переизбранным самостоятельно, то единственный путь лежал через союз с демократами.

Демократы демонстрировали стабильный рост и после Джексона становились все больше и больше консерваторами. В то время вопрос рабства был самой главной проблемой для сторонников «прав штатов», и демократы — всегда отличавшиеся четкостью своих позиций в отношении «прав штатов» — стали постепенно перекладывать ее на плечи штатов, стараясь таким образом снять проблему рабства с повестки дня как национальный вопрос. В итоге те, кто считал рабство отвратительным фактом, обратились против партии вигов.

Это означало, что «рабовладельческие штаты» становились на сторону демократов (и оставались там еще целое столетие). Тай лору для получения поддержки демократической партии необходимо было сконцентрироваться на вопросах, важных для «рабовладельческих штатов». Поэтому он решил взяться за проблему аннексии Техаса.

Все это время, с момента признания Джексоном в 1837 году независимости Техаса, в «рабовладельческих штатах» преобладали настроения за его скорейшую аннексию. И только непримиримость крикунов из «свободных штатов» стояла у них на пути.

В то же время независимость Техаса была слишком зыбкой, так как Мексика отказалась подтвердить подписанный Сантой Анной документ и не признала его независимость. Техасу надо было найти где-нибудь сильную поддержку. Поэтому Мирабу Бонапарт Ламар (род. 16 августа 1798 года в округе Уоррен, Джорджия), который в битве на реке Сан-Хасинто повел в бой кавалерию и в 1838 году стал вторым президентом Техаса, понимая все это, попытался расширить территорию Техаса до Тихого океана. Однако Мексика довольно легко блокировала эти попытки. Тогда Ламар стал искать признания у европейских держав, и тут он добился успеха. Франция признала независимость Техаса в октябре 1839 года, Великобритания — в ноябре 1840 года, а за ними последовали и остальные, менее могущественные державы.

Признание независимости Британией привело к усилению в Соединенных Штатах экспансионистских требований по аннексии Техаса. Основным аргументом было то, что если Соединенные Штаты не аннексируют Техас, то он превратится в британскую марионетку, и тогда они получат на юге такое сильное влияние Британии, как и на севере. Для жителей северных территорий, ставших ярыми противниками Британии после событий в Канаде, такой аргумент перевешивал риск последующего за аннексией усиления «рабовладельческих штатов». Тайлор решил, что аннексия Техаса будет скорее популярной, чем непопулярной в Соединенных Штатах, и стал готовиться к выборам, строя свою платформу на этом тезисе. Даниэль Вебстер, который остался с Тайлором, когда все остальные виги покинули его, не собирался становиться тем мостиком, по которому рабовладельческий Техас сможет войти в состав Союза. Поэтому он покинул пост госсекретаря 8 мая 1843 года.

Через месяц Тайлор назначил вместо него министра ВМС Абеля Паркера Апшера (род. 17 июня 1791 года в округе Нортгемптон, Виргиния). Апшер сразу же начал переговоры с Сэмом Хьюстоном, который в 1841 году был избран президентом Техаса во второй раз. Ситуация была критической, потому что было непонятно, получится ли провести договор об аннексии через Сенат, в котором большинство принадлежало вигам. Апшер решительно и безоговорочно заверил Хьюстона в том, что Сенат согласится. Он также успокоил его по поводу угроз Мексики, пообещав, что Соединенные Штаты возьмут на себя оборону техасских границ. Но перед урегулированием последних формальностей Апшер с президентом и другими официальными лицами совершил круиз на военном корабле «Ю.С.С. Принстон». 28 февраля 1844 года, во время церемониального залпа одного из больших орудий, произошел случайный взрыв, в результате которого были ранены и убиты несколько человек. Апшер оказался среди тех, кто погиб (Тайлора не задело, и он остался жив).

К этому моменту благосклонное отношение Тайлора к проблемам «рабовладельческих штатов» стало настолько очевидным, что старая вражда между демократами могла быть забыта. Кэлхун и его сторонники из Южной Каролины, которые ушли в тень после споров о нуллификации, могли теперь вернуться. 6 марта 1844 года Кэлхун дал согласие стать госсекретарем Соединенных Штатов, чтобы обеспечить контроль над аннексией Техаса.

12 апреля Кэлхун подписал договор об аннексии, который обсуждал до него Апшер, после чего с триумфом заявил, что этот договор укрепит, как и предполагалось, позиции «рабовладельческих штатов». Он сказал, что одним из достоинств этого договора будет то, что он воспрепятствует отмене рабства в Техасе, чтобы убедиться в помощи Британии против Мексики.

Сторонники отмены рабства гневно отреагировали на это известие и были полны решимости сделать все, что в их силах, чтобы заблокировать аннексию.

Однако у «рабовладельческих штатов» был припрятан козырь. За Скалистыми горами находилась Территория Орегон, которая протянулась от 42-го градуса северной широты (от границы с Мексикой) до 54-го градуса 40 минут, самой южной точки Аляски.

Эта территория с 1818 года находилась под совместным британо-американским контролем, но в начале 1840-х американские иммигранты начали проникать туда, и к 1845 году там уже проживало пять тысяч американских поселенцев. Совместный контроль больше не работал. Настало время принять конкретное решение.

Британцы были готовы отдать Соединенным Штатам часть территорий южнее реки Колумбия, но хотели сохранить за собой реку, богатую лососем. В ответ на это предложение в Соединенных Штатах поднялась волна возмущения с требованием присоединения всех орегонских территорий. Этот протест нашел выражение в слогане «пятьдесят четыре — сорок или война».

Представители «рабовладельческих штатов» во главе с Кэлхуном оказались проницательными и стали поощрять возмущение, надеясь, что «свободные штаты», желая увеличить американскую территорию за счет новых земель, на которых не было рабства, согласятся заплатить за это ценой аннексии Техаса.

Итак, предвыборная борьба 1844 года развернулась вокруг двух вопросов: Техаса и Орегона. Сторонники отмены рабства оказались в затруднительном положении, потому что вынуждены были противостоять расширению и усилению Соединенных Штатов таким способом.

Виги, набирая силу в «свободных штатах», выступали против аннексии Техаса. Они бы не выдвинули кандидата, который четко и недвусмысленно дал бы понять, что он будет против этой аннексии.

Таким человеком был Генри Клей. В 1840 году он отказался, чтобы обеспечить победу вигам, и тогда это привело к катастрофе. Во второй раз он не собирался этого делать. Поэтому 27 апреля 1844 года он опубликовал письмо, в котором выступал против аннексии Техаса. Это расставило все по своим местам, как и хотели виги. Съезд партии вигов прошел в Балтиморе 1 мая, и Клея выдвинули кандидатом в президенты при всеобщем одобрении. Выдвинуть кандидата в вице-президенты оказалось намного сложнее, но после трех попыток виги все-таки выдвинули Теодора Фрелингхойсена (род. 28 марта 1787 года в Миллстоуне, Нью-Джерси). Он был сыном одного из полковников, принимавших участие в революционной войне.

У демократов ситуация была намного сложнее.

Все маневры Тайлора не помогли ему снискать расположение демократической партии. Они не хотели прощать предателя 1840 года. Тайлор попытался организовать свое выдвижение в качестве независимого кандидата, собрав большое количество сторонников на митинг в Балтиморе 27 мая 1844 года, но его дело было настолько безнадежным, что 20 августа он покинул предвыборную гонку.

Тайлор стал первым президентом, который, отработав первый срок, не был повторно выдвинут на второй. Это создало временной прецедент. В течение последующих двадцати лет ни один президент не баллотировался на второй срок, и в какой-то момент стало казаться, что выдвижение президента на один срок может стать новой американской традицией.

27 мая демократическая партия собралась в Балтиморе. По логике, кандидатом должен был стать Ван Бюрен, который все еще оставался лидером партии. Он был из «свободного штата» Нью-Йорк и поэтому не испытывал особого энтузиазма по отношению к аннексии Техаса. Ему ужасно хотелось избавиться от этого вопроса в предвыборной кампании. Зная, что Клей против аннексии и что Клей будет кандидатом от партии вигов, «маленький волшебник» решил рискнуть и сыграть наудачу. Он договорился с Клеем, и в тот день, когда тот опубликовал свое письмо против аннексии, Ван Бюрен сделал то же самое от своего имени. Теперь оба кандидата были против, и тему можно было закрыть.

Но Ван Бюрен ужасно просчитался. Его договор с Клеем мог помочь ему в случае, если бы предвыборная кампания уже началась, но до этого ему надо было еще пройти процедуру назначения кандидатом, а это теперь стало невозможным. Демократы из «рабовладельческих штатов», разозленные заявлением Ван Бюрена, решили проявить упрямство и не выдвигать его кандидатом. Ван Бюрен получил большинство голосов, но ему необходимо было набрать две трети. Этого не произошло, и ему отказали.

Репортеры впервые рассылали свои отчеты по телеграфу о том, как демократы, собравшись в Балтиморе 27 мая 1844 года, в восьмой раз проводили голосование по своему кандидату. Было ясно, что Ван Бюрена не выберут, даже если им пришлось бы сидеть там вечно.

Во время восьмого голосования несколько голосов отдали за Джеймса Нокса Полка (род. 2 ноября 1795 года в округе Мекленберг, Северная Каролина). Его не очень хорошо знали, хотя он добросовестно работал в Палате представителей и еще в качестве губернатора штата Теннесси. В своей работе он всегда чувствовал серьезную поддержку своего коллеги из Теннесси, Эндрю Джонсона.

После того как на восьмом раунде стало ясно, что Ван Бюрен выбыл из игры, все неожиданно вдруг обратились в сторону Полка, и на девятом туре его выбрали кандидатом. Таким образом, он стал первой «темной лошадкой» в американской истории[69].

Кандидатом в вице-президенты демократы выбрали Джорджа Миффлина Далласа (род. 10 июля 1792 года в Филадельфии, Пенсильвания). Он был сыном Джеймса Далласа (министра финансов при президенте Мэдисоне), а также бывшим сенатором и послом в России (город Даллас в штате Техас, который в то время только стал образовываться, пару лет спустя был назван в его честь).

Но в поле зрения был еще один человек — Бирни, которого снова выдвинули кандидатом от «Партии свободы». Он выступал с аболиционистской платформой.

После выдвижения кандидатов вигам уже казалось, что выборы у них в кармане. Опытный, всем известный Клей против никому не известного противника. У вигов даже был такой насмешливый лозунг в то время: «Кто такой Джеймс Н. Полк?» В июне 1844 года подконтрольный вигам Сенат отклонил договор об аннексии Техаса, разработанный Апшером и Кэлхуном, в результате чего Техасу снова отказали в присоединении к Соединенным Штатам (Великобритания была очень рада этому, надеясь, что ей удастся заполучить в лице Техаса зависимого от нее союзника, и поэтому настойчиво убеждала Мексику признать его независимость). Отказ Сената, тем не менее, никак не помог Клею. Пол с радостью узнал о поддержке старого, но все еще боготворимого многими Джексона, и демократы развернули энергичную кампанию, направленную на расширение американских территорий. Будоражившие воображение мысли о новых землях, новой силе, новых успехах оказались для многих американцев необычайно привлекательными, к тому же многие жители «свободных штатов» очень хотели, чтобы территория Соединенных Штатов увеличивалась, пусть даже за счет усиления «рабовладельческих штатов».

Клей чувствовал, что удача отвернулась от него и повернулась лицом к никому не известному Полку. Поэтому в июле Клей написал пару писем в одну алабамскую газету, пытаясь объяснить, что на самом деле он был не против аннексии Техаса, а против распада Союза. Если бы был хоть какой-нибудь способ аннексировать Техас «без позора, без войны и с согласия всех членов Союза», то он был бы не против.

Эти письма были ужасной ошибкой, так как они все равно никого не убедили, но вместо этого были широко использованы демократами для того, чтобы высмеять его и показать, что это был акт отчаяния беспринципного человека, пытавшегося усидеть на двух стульях одновременно. Эти два письма окончательно оттолкнули от Клея его сторонников и доказали его поражение.

На проходивших 4 декабря 1844 года президентских выборах Клей потерпел поражение третий раз в своей жизни. Это было самое ужасное поражение, потому что разница в голосах была невероятно маленькой. Клей получил 1 300 097 голосов, а Полк — 1 338 464. Разница составляла всего 38 000 голосов. В действительности, если бы Бирни не принимал участия в выборах и если бы те, кто голосовал за «Партию свободы», проголосовали за Клея (как они наверняка бы сделали, предпочтя его Полку), Клей получил бы большинство. Бирни набрал 62 300 голосов — все еще мало, но уже в девять раз больше, чем в 1840 году. И это был первый признак того, что аболиционизм стал набирать силу.

Голоса Бирни сыграли свою роль и в коллегии выборщиков. 170 из них проголосовали за Полка и 105 — за Клея. Ключевым моментом была потеря 36 голосов выборщиков из Нью-Йорка. Если бы они были на его стороне, то Клей выиграл бы со счетом 141 на 134 в свою пользу. В прямом голосовании Клей проиграл в Нью-Йорке всего 5080 голосов. За Бирни там отдали свои голоса 15 812 человек, а ведь они тоже могли бы быть за Клея.

Вполне вероятно, что, не будь этих алабамских писем Клея, часть избирателей, проголосовавших за Бирни, отдала бы свои голоса ему. Таким образом, этот поступок оказался самым ужасным просчетом в истории президентских кампаний, а весь процесс выборов — наглядным примером того, как маленькая группа может повлиять на исход выборов в равномерно разделенном электорате. Это также объясняет, как аболиционистам удалось обеспечить победу на выборах того человека, который, с их точки зрения, был наихудшей альтернативой. (Выборы 1844 года были последними, которые проводились в декабре. После этого их перенесли на первый вторник после первого понедельника в ноябре, в период между 2 и 8-м числами месяца, и до сих пор они проводятся именно в этот день.)

Первым следствием победы Полка стало объявление Тайлором (который оставался президентом до 4 марта 1845 года) мандата на аннексию. Возможности мирного присоединения Техаса все еще не было, так как для этого требовалась поддержка двух третей Сената, который контролировали виги. Поэтому Тайлор предложил принять совместную резолюцию конгресса, для одобрения которой требовалось лишь простое большинство голосов.

Деморализованные своим поражением, виги не смогли воспрепятствовать этому шагу. Резолюция прошла Сенат с соотношением голосов 27 «за» и 25 «против», после чего с облегчением была принята в Палате представителей, где демократы чувствовали себя как дома.

Великобритании наконец удалось уговорить Мексику признать независимость Техаса, но было уже поздно. Техас еще не попал под протекционизм Великобритании и, учитывая возможность присоединения к Соединенным Штатам, не спешил это сделать.

Его опередил в этом другой «рабовладельческий штат». 3 марта 1845 года, в последний день Тайлоровского президентства[70], двадцать седьмым штатом в Союзе стала Флорида. А 29 декабря 1845 года двадцать восьмым штатом стал Техас (в это время Полк уже исполнял обязанности одиннадцатого президента).

Теперь в Союзе было пятнадцать «рабовладельческих» и тринадцать «свободных» штатов. Однако 28 декабря 1846 года к Союзу в качестве двадцать девятого штата присоединяется Айова, а 29 мая 1848 года Висконсин становится тридцатым штатом. И в Айове, и в Висконсине рабство было запрещено конституцией штатов, так что количество «свободных штатов» снова стало равно количеству «рабовладельческих» — по пятнадцать с каждой стороны.

Но присоединение Техаса вряд ли могло пройти спокойно, без войны с Мексикой. Мексика предупредила, что аннексия означает войну, но представители «рабовладельческих штатов» хотели этой войны, потому что тогда можно было бы захватить часть территории Мексики и превратить ее в рабовладельческие штаты.

Летом 1845 года Джон Л. О'Салливан, редактор одного журнала, написал о необходимости «выполнить наше явное предназначение и расселиться по всему континенту, предоставленному Провидением для свободного развития наших ежегодно преумножающихся миллионов». Фраза «явное предназначение» подразумевала неизбежность постоянного расширения территории Соединенных Штатов — конечно же, до Тихого океана. А там, кто его знает, куда еще?

Однако если «явному предназначению» Соединенных Штатов и суждено было осуществиться, то это должно было произойти быстро и единовременно. Ссориться параллельно с Мексикой из-за Техаса и с Великобританией из-за Орегона было невозможно.

Полк, выбранный президентом на платформе расширения Соединенных Штатов, настойчиво поддерживал принцип «пятьдесят четыре — сорок или война» или говорил, что поддерживает, но в любом случае, если бы дело дошло до войны, он предпочел бы договориться по Орегону. Во-первых, Великобритания была более сильным противником и, во-вторых, Полк был из «рабовладельческого штата» и поэтому больше интересовался Юго-Западом, чем Северо-Западом.

Великобритания, конечно, могла бы, зная о трудной ситуации, в которой оказались Соединенные Штаты из-за Техаса, выдвинуть очень жесткие требования, но у нее самой были в это время серьезные проблемы: в Ирландии разразился голод, а в самой Британии начались волнения рабочего класса. В связи с этим Великобритании необходимо было найти разумный компромисс. Она согласилась с расширением территории от 49-го градуса до Тихого океана, отдав, таким образом, Соединенным Штатам три пятых территории Орегона.

6 июня 1846 года договор с условиями этого компромисса, переговоры по которому вел госсекретарь Джеймс Бьюкенен (род. 23 апреля 1791 года около Мерсерсберга, Пенсильвания), лег на стол Полка. Полк отправил его в Сенат, который правильно оценил угрозу на Юге и не осмелился рисковать на Севере.

19 июня 1846 года договор был формально одобрен, и американский флаг, наконец, добрался до Тихого океана. Северная граница между Соединенными Штатами и Канадой приобрела тот вид, который она имеет до сих пор. Спустя семьдесят лет после объявления независимости Соединенные Штаты наконец-то распростерлись «до самого синего моря»[71].

Но пока шли переговоры с Великобританией, кризис на Юге достиг своей кульминации.

Тем временем взоры американцев обратились к Калифорнии, той части Тихоокеанского побережья, которая располагалась южнее Орегона и была населена испанцами, переехавшими туда из Мексики во времена революционной войны за свободу Соединенных Штатов.

В то время, когда Мексика боролась за независимость с Испанией, Калифорния оставалась верной своей метрополии. Она с большой неохотой присоединилась к Мексике только после того, как стало ясно, что испанскому могуществу пришел конец. При этом Калифорния несколько раз восставала против мексиканских губернаторов. К 1840 году началось постепенное проникновение американцев на западные территории Калифорнии, как это было раньше с Орегоном (многие из них переселялись из-за депрессии 1837 года). К 1845 году в Калифорнии уже проживали семьсот американцев, что составляло 10 процентов населения. Возникло ощущение, что американцы рано или поздно захватят эти земли. В конце концов, это было «явное предназначение» Соединенных Штатов.

Поэтому Полк следил не только за Техасом, но и за Калифорнией, действуя в обоих направлениях.

В Техасе проблема заключалась в определении границ. Мексиканская провинция Техас располагалась между реками Ред и Нуэсес (теперь эта территория составляет восточную часть штата Техас). Естественно, все население Техаса проживало именно в этом районе.

Техасцы, однако, претендовали на все земли до реки Рио Гранде, и эта территория была почти в три раза больше всей провинции и даже больше нынешней территории штата.

Население спорных территорий состояло практически полностью из индейцев. Ни техасцы, ни мексиканцы не могли предъявить права на эту землю по праву фактического владения, но Полк стал на сторону техасцев. Как только Техас дал ясно понять, что он собирается принять предложение и присоединиться к Союзу, Полк приказал оккупировать спорные территории. Войскам, которые 28 мая 1845 года были отправлены южнее реки Нуэсес, был отдан приказ не предпринимать никаких враждебных действий против мексиканцев на спорных территориях, если не будет объявлена война. Ими командовал генерал Захария Тайлор (родившийся 24 ноября 1874 года в округе Ориндж, штат Виргиния). Он был сыном полковника Тайлора, принимавшего участие в революционной войне, войне Черного Ястреба и Второй семинольской войне. В последней ему дали имя «старый грубиян на взводе» за его грубые манеры и боевые качества.

Тайлор привел свои войска в город Корпус Кристи, чуть южнее устья реки Нуэсес, и там довел их численность до трех тысяч пятисот человек. Это была самая большая военная группировка американских военных, собранных в одном месте, начиная с войны 1812 года.

В Калифорнии Полк использовал Джона Чарлза Фремонта (род. 31 января 1813 года в Саванне, Джорджия), колоритного и смелого первооткрывателя, который в 1841 году женился на дочери могущественного сенатора Бентона из штата Миссури. В 1842 году, в связи необходимостью решения орегонской проблемы, Фремонт возглавил исследовательскую экспедицию в этом регионе.

Теперь, весной 1845 года, его под видом еще одной исследовательской экспедиции отправили на запад, однако у него были секретные инструкции, как действовать, если начнется война с Мексикой. В декабре 1845 года он добрался до Калифорнии, и там, весной 1846 года, когда вся страна ожидала начала войны у реки Рио Гранде, Фремонт стал подстрекать поселенцев к восстанию. Калифорнийцы провозгласили «Республику медвежьего флага», названную так потому, что у них на белом флаге были медведь гризли и звезда.

Полк оказался в очень удобном положении. Благодаря армии на юге Нуэсес и находившейся на грани восстания Калифорнии, он, не объявляя войны, мог добиться от Мексики всего, чего хотел. Поэтому в ноябре 1845 года он послал в Мехико конгрессмена Джона Слайделла из штата Луизиана (род. в 1793 году в Нью-Йорке). Слайделл должен был предложить мексиканцам продать разные регионы северных провинций за сорок миллионов долларов.

Это могло сработать. Техас уже давно был потерян, а остальные северные провинции практически пусты. Если бы мексиканское правительство смогло сохранить переговоры в секрете, то соглашение наверняка было бы достигнуто. Однако слухи о миссии Слайделла просочились в народ, и настроения мексиканцев оказались настолько враждебными, что его даже не смогли принять. В марте 1846 года Слайделл был вынужден покинуть Мехико, и негодование в Соединенных Штатах достигло невиданных высот — частично из-за новости (ложной), что Мексику подбивал к непослушанию традиционный враг Соединенных Штатов — Великобритания, с которой еще не до конца был урегулирован вопрос спорных территорий в Орегоне.

Как только Полк понял, что Мексика не пойдет на контакт со Слайделлом и не захочет мирно согласиться с требованиями Соединенных Штатов, он сразу начал военную конфронтацию, приказав Захарию Тайлору направить свои войска на юг, к Рио Гранде. К концу марта четыре тысячи американских солдат оказались у русла реки Рио Гранде, на северном берегу. Как раз напротив этого места, у города Матаморос, расположились пять тысяч мексиканских солдат.

Мексиканский командующий послал Тайлору сообщение с требованием отойти к реке Нуэсес, но тот отказался. Тогда тысяча шестьсот мексиканских кавалеристов пересекли реку Рио Гранде и 25 апреля 1846 года напали на группу разведки американцев из тридцати шести человек. Они убили одиннадцать и ранили пятерых из них, захватив остальных в плен. Тайлор немедленно послал в Вашингтон сообщение о том, что начались военные действия.

Полк в это время уже готовился выступить перед конгрессом с предложением об объявлении войны. Когда пришло сообщение о столкновении, он сразу же переделал свое послание и представил факты таким образом, что Мексика вступила на американскую землю и пролила американскую кровь. К 12 мая 1846 года все формальности была завершены. Соединенные Штаты и Мексика оказались в состоянии войны.

Поначалу казалось, что силы обеих сторон равны. Мексика была не намного меньше Соединенных Штатов по территории, однако ее армия была в шесть раз больше американской. Мексика рассчитывала на помощь Великобритании и Франции (которую она так и не получила) и на внутренние противоречия между американцами. Такое противоречие действительно существовало. Многие люди в «свободных штатах» выступали против «войны мистера Полка» (одним из наиболее категоричных противников был молодой конгрессмен от штата Иллинойс по имени Авраам Линкольн).

Полк знал о существующих проблемах и понимал, что ему нужна была быстрая победа, пока оппозиция в «свободных штатах» не объединилась и не стала опасной и пока в конфликт не решила вмешаться Великобритания. С другой стороны, ему следовало опасаться быстрой победы, потому что успешные генералы часто приобретали потом большое политическое влияние, а верховный главнокомандующий армии Уинфилд Скотт был к тому же еще и вигом.

Поэтому Полк решил попридержать Скотта в Вашингтоне и передать командование Тайлору, который хоть и был вигом, но, наверное, менее опасным.

Полк ошибся. «Старый грубиян на взводе» оказался способным генералом. Он не стал ждать официального объявления войны. После атаки мексиканцев он сразу же перешел в контратаку и быстро победил в двух сражениях против превосходящих сил противника севернее реки Рио Гранде. Эти две победы продемонстрировали превосходство американцев в подготовке солдат и технических аспектах, в частности в артиллерии.

После этого Тайлор пересек реку Рио Гранде и к 18 мая, спустя всего неделю после официального объявления войны, Техас был полностью очищен от врага. Тайлор расположился в городе Матаморосе, а мексиканцы полностью отступили.

Впервые в своей истории Соединенные Штаты провели успешную оборонительную войну на вражеской территории. Тайлор сразу стал героем, и добровольцы со всех Соединенных Штатов (за исключением враждебно настроенной Новой Англии) потянулись в армию.

Но Полк не забыл и о Калифорнии. Полковник Стефан Вате Карни (род. 30 августа 1794 года в Ньюарке, Нью-Джерси) выступил с войсками из форта Ливенворт, штат Канзас, на запад, в направлении Калифорнии. Это произошло в мае 1846 года, с ним были тысяча шестьсот солдат, и к 18 августа он подошел к городу Санта Фе, главному мексиканскому городу в северной провинции между Техасом и Калифорнией, который сразу же занял. Там он узнал, что американцы в Калифорнии, поощряемые Фремонтом, подняли восстание. 25 сентября Карни покинул город Санта Фе и поспешил на восток. С ним были всего 120 человек.

Добравшись до юга Калифорнии в начале декабря, он увидел, что положение американцев очень шаткое. Взяв на себя командование, он умело и решительно принялся за дело, и в течение месяца мексиканцы в Калифорнии были разбиты. Но настоящей проблемой для Карни стал Фремонт, который не хотел отказываться от своего влияния и контроля в Калифорнии. Как только Карни получил подкрепление, он арестовал Фремонта, которого впоследствии отдали под трибунал и осудили, несмотря на вмешательство его тестя, сенатора Бентона.

И пока Карни (без особого труда) одерживал победы и завоевывал территорию, которая так нужна была Соединенным Штатам, Захария Тайлор продолжал двигаться на юг, оставив позади Рио Гранде.

Отступавшая мексиканская армия закрепилась в городе Монтерее, в ста милях южнее от Рио Гранде. В течение лета, укрепляя и оснащая свою армию, Тайлор внимательно и осторожно следил за противником. В его распоряжении были уже шесть тысяч шестьсот человек. Наконец 21 сентября они были готовы, и Тайлор дал команду атаковать город Монтерей с востока, а еще две тысячи солдат атаковали его с запада. Мексиканские войска защищались храбро, отстаивая каждый дюйм. Сражение длилось несколько дней, каждый дом превратился в отдельное поле боя, но американской артиллерии невозможно было долго противостоять. 25 сентября 1846 года город Монтерей был вынужден сдаться.

Потери Тайлора составили 120 человек убитыми и 368 ранеными. Их можно было назвать средними, но они были больше, чем у мексиканцев. Более того, у Тайлора было плохое снабжение, потому что он находился в глубине территории противника. Поэтому он поступил мудро, согласившись на восьмидневное перемирие, в течение которого его войска могли восстановиться.

Когда Полк услышал об этом[72], он пришел в ярость. Промедление было опасно, так как ему нужна была быстрая победа. Он и так уже стал подозревать Тайлора, особенно после промежуточных выборов, которые показали усиление позиций вигов. В конгрессе тринадцатого созыва вигам удалось получить контроль над Палатой представителей, и там уже ходили разговоры о том, чтобы выдвинуть Тайлора кандидатом в президенты в 1848 году.

Поэтому Полк решил использовать это восьмидневное перемирие против Тайлора. Он заставил Тайлора прекратить военные действия, чтобы «неудобная» слава полковника постепенно растаяла.

И хотя Тайлор вынужденно оказался в состоянии бездеятельности, военная кампания на этом не закончилась, потому что Мексика не демонстрировала признаков слабости и не собиралась сдаваться. Потеряв половину северных территорий, мексиканцы собрались с силами и с отчаянной решимостью атаковали город Монтерей.

Политический трюк, который попытался перед этим сделать Полк, потерпел неудачу. Санта Анна, руководивший Мексикой во времена Техасского восстания, находился теперь в ссылке. Полк тайно предложил ему вернуться и захватить власть, надеясь, что Санта Анна после этого начнет мирные переговоры. Однако Санта Анна, вернувшись и быстро взяв власть в свои руки, вместо переговоров решил продолжать войну.

Тем временем генерал Скотт продолжал указывать на то, что силы мексиканцев сконцентрированы на юге и до тех пор, пока не будет захвачена их столица Мехико, страну нельзя будет победить. Расстояние от Монтерея до Мехико составляло восемьсот миль по пересеченной местности, и преодолеть его было почти невозможно, даже если бы Полк и собирался отдать такой приказ Тайлору. Но он, естественно, не собирался.

Но Скотт указывал на то, что можно добраться до Мехико по морю. Соединенные Штаты уже захватили господство на море и к тому времени заблокировали несколько мексиканских портов. Если бы удалось захватить город Вера Круз, то до Мехико от него оставалось бы всего 220 миль.

Полк боялся Тайлора и поэтому решил ввести в дело генерала Скотта. Он послал его с большой армией к городу Вера Круз в январе 1847 года. Полк приказал Тайлору передать под командование Скотта девять тысяч человек, которые были у него в подчинении, и продолжить держать оборону в городе Монтерей. Короче говоря, Тай лор должен был покинуть театр боевых действий и отдать победу Скотту. Такое явное давление на Тайлора как на вероятного кандидата в президенты не могло не встретить такой же жестокий отпор. Виги сразу же стали использовать фигуру Тайлора как невинно пострадавшего.

Но мексиканский командующий Санта Анна хотел заставить Тайлора страдать еще больше. Ему было наплевать на город Вера Круз. Пройти двести миль до Мехико было не так легко, и если бы Скотт отложил свое продвижение до сезона желтой лихорадки, то ему пришлось бы отступить. Единственное, о чем думал Санта Анна, это как уничтожить Тайлора. У этого американского генерала осталось всего пять тысяч человек, он был явно обижен на свое правительство, и это могло сказаться на его поведении в бою. Если бы ему удалось нанести здесь Тайлору серьезное поражение и заставить отступить к границам Техаса, то американская оппозиция могла возмутиться, и это привело бы к заключению мира на условиях Мексики.

Итак, 28 января 1847 года, когда Скотт двигался в направлении города Вера Круз, Санта Анна поспешил на север. В его распоряжении были пятнадцать тысяч человек — самая большая военная группировка, с которой до этого приходилось сталкиваться американской армии.

Тайлор, зная о приближении Санта Анны и понимая, что тот в три раза превосходит его по численности, занял оборонительную позицию у озера Буэно Виста, в сорока милях на запад от города Монтерея.

22 февраля 1847 года Санта Анна оказался у передовой линии обороны Тайлора. Тайлор отказался сдаться в плен, и Санта Анна отдал приказ атаковать. Так началась битва у Буэно Виста. Мексиканцы храбро шли в атаку, и Санта Анна управлял ими умело и решительно, поэтому уступавшие им в численности американцы стали постепенно отступать то тут, то там.

Санта Анне даже удалось послать конницу обойти американцев с фланга.

Однако с американской артиллерией спорить было трудно, и каждая атака солдат Санта Анны заканчивалась большими потерями. В конце концов Санта Анна понял, что ему не удастся прорвать американскую оборону, которой руководил спокойный и невозмутимый Тайлор, а нести такие потери и дальше он позволить себе не мог.

24 февраля Санта Анна отступил на юг, потеряв половину своей армии. Тайлор одержал свою самую большую победу, несмотря на все усилия Полка не дать ему это сделать. Эта победа, одержанная над ненавистным Санта Анной (его нападение на Аламо еще не было забыто), теперь уже не оставляла никаких сомнений в том, что Тайлор будет баллотироваться в президенты в следующем году. Действительно, он не собирался больше рисковать и 26 ноября вернулся в Соединенные Штаты.

9 марта 1847 года, спустя две недели после сражения у Буэно Виста, Скотт высадился южнее города Вера Круз. С одной стороны, он очень хотел побыстрее взять город и убраться с побережья до наступления сезона желтой лихорадки, с другой стороны, он не мог себе позволить лобовые атаки на город, потому что ему надо сохранить армию для других задач. Поэтому он подверг город артиллерийскому обстрелу с моря и суши (что было расценено в Европе как жестокое злодеяние) и 29 марта захватил город практически без потерь. Эта первая в истории Соединенных Штатов комбинированная — морская и наземная — операция закончилась с огромным успехом.

После взятия города Вера Круз Скотт собрался идти по суше до Мехико, и причем как можно скорее. Санта Анна, придя в себя после поражения у Буэно Виста, возводил в это время заградительные сооружения на ведущей в столицу дороге у города Серро-Гордо, в сорока милях от сдавшегося города Вера Круз. Санта Анна не ожидал, что город будет взят так быстро, поэтому появление американской армии оказалось для него неожиданным. Закончить постройку фортификационных сооружений он не успел.

Атака на Серро-Гордо 18 апреля была скорой и не очень хорошо подготовленной, но мексиканцы, захваченные врасплох, были вынуждены отступить.

Скотт преследовал их и 15 мая дошел до города Пуэбло, от которого до столицы Мексики оставалось всего восемь миль. Однако к тому времени истощение армии достигло предела, и потери среди добровольцев, которые пришли в армию на короткий срок, заставили его остановиться, чтобы произвести перегруппировку и дождаться подкрепления.

Помимо всех трудностей этого наступления, Скотту еще постоянно надоедал секретарь госдепартамента Николас Филип Трист (род. 2 июня 1800 года в Шарлотсвилле, Виргиния). Он был в свое время личным серетарем у Томаса Джефферсона, затем у Эндрю Джексона, а теперь стал доверенным лицом президента Полка. Полк послал Триста вместе с армией для того, чтобы заключить мир сразу же после победы в войне и еще внимательно наблюдать за виговским генералом. Естественно, Скотт (которого прозвали «любитель суматохи с перьями») ссорился с Тристом и был обеспокоен сложившейся ситуацией.

Даже после получения подкрепления, прибывшего с генералом Франклином Пирсом (род. 23 ноября 1804 года в Хиллсборо, Нью-Гэмпшир), одним из немногих генералов Новой Англии, принимавших участие в этой войне, Скотт все еще пребывал в замешательстве. Он не мог одновременно защищать уже завоеванные территории, оставшиеся позади города Вера Круз, и вести свои войска дальше, к Мехико. Надо было выбирать: либо оставаться и охранять, либо идти дальше. Скотт принял решение не оставлять никого в тылу и сделал рискованную ставку на быструю победу, в результате которой охрана тыловых коммуникаций перестанет быть необходимой.

7 августа 1847 года он снова двинулся на запад и спустя десять дней был уже у южных окраин Мехико.

От города Сан-Агустин, который находился в восьми милях южнее столицы, до самого Мехико Скотт сталкивался с ожесточенным сопротивлением мексиканцев, так как Санта Анна призвал всех подняться на последний и решительный бой. Потребовалось потратить целых три недели и провести три сражения — все три закончились победой американцев, — до того как удалось 8 сентября наконец-то оказаться в двух милях от юго-восточной границы города Мехико. Последняя битва произошла 14 сентября, и американская армия заняла столицу Мексики.

Оккупация Мехико привела к концу войны. Санта Анна еще пытался атаковать небольшой американский гарнизон в городе Пуэбло, но у него ничего не получилось, и он снова был вынужден покинуть страну. Было ясно, что мексиканцы не могут больше продолжать войну. Несмотря на то что они сражались хорошо, им не удалось победить ни в одном сражении, их северные провинции были безвозвратно утеряны, и столица тоже была захвачена.

18 ноября Полк отозвал Триста, которого сам посылал для подписания мирного договора. Но мексиканцы в это время уже были готовы подписать договор. Поэтому Трист решил рискнуть и не выполнил приказ Полка. Он остался, чтобы провести переговоры о мире в Гвадалупе-Идальго, в четырех милях севернее Мехико. Ко 2 февраля 1848 года договор был составлен.

По договору Гвадалупе-Идальго Мексика отказывалась от большой части территории от Техаса до Калифорнии, которая сейчас находится на юго-западе Соединенных Штатов.

Территории, которые Соединенные Штаты приобрели в Орегоне и на Юго-Западе, увеличили их площадь до трех миллионов квадратных миль, почти в четыре раза больше, чем во времена Войны за независимость. Соединенные Штаты стали теперь огромной страной, равной по территории почти всей Европе.

В ответ Соединенные Штаты согласились выплатить Мексике пятнадцать миллионов долларов и взять на себя ее долги американским гражданам.

Полк был раздражен и взбешен незаконными действиями Триста, но, просмотрев договор, так и не смог ни к чему придраться[73]. Сенат одобрил его 10 марта 1848 года, а конгресс Мексики — 25 мая. 4 июля он вступил в силу.

Мексиканская война стоила Соединенным Штатам таких же потерь, как и война 1812 года. Однако если война 1812 года привела к шаткой ничьей, то Мексиканская война закончилась оглушительной победой, в результате которой к Соединенным Штагам отошли огромные территории.

Более того (хотя американцы не могли знать об этом тогда), данная война послужила своего рода тренировочным полигоном для тех офицеров, которые спустя всего десять лет должны были принять участие в самой ужасной и трагической войне за всю историю Соединенных Штатов.

Глава 6 ПОСЛЕДНИЙ КОМПРОМИСС

Противники рабства в Соединенных Штатах были невероятно рады приобретению новых территорий на Юго-Западе.

Техас оставался «рабовладельческим штатом». Это было неоспоримым фактом, и с этим ничего нельзя было поделать. К тому же он был настолько большим, что его можно было бы разделить на три или даже четыре «рабовладельческих штата», каждый из которых мог бы представлять по два сенатора. Половина из недавно приобретенных территорий к западу от Техаса оказывались ниже 32 градусов 30 минут северной широты и, согласно Миссурийскому компромиссу, могли послужить основой для создания там новых «рабовладельческих штатов».

Противники рабства в «свободных штатах» просто не желали допускать этого. Они были полны решимости добиться, чтобы Техас был последним «рабовладельческим штатом», которому было бы разрешено вступить в Союз[74]. Ведь, по мексиканским законам, рабство на территории Техаса было запрещено. Возникал вопрос, имеют ли Соединенные Штаты право вводить рабство на территории, которая по закону его отменила? Одним из тех, кто считал, что не имеют, был конгрессмен-демократ от штата Пенсильвания Дэйвид Уилмот (род. 20 января 1814 года в Бетани, Пенсильвания).

8 августа 1846 года, вскоре после начала войны, Полк попытался провести через конгресс предложение о выделении двух миллионов долларов на подкуп мексиканских лидеров, таких как Санта Анна, чтобы те согласились подписать мирный договор на условиях американцев. Уилмот внес в это предложение поправку, так называемое «провизо Уилмота», о том, что рабство в этом случае должно быть поставлено вне закона на всей территории, которую Мексика в последующем уступит Соединенным Штатам.

Полк пытался найти компромисс, предложив применить «провизо Уилмота» только к тем землям, которые лежат севернее 36 градусов 30 минут северной широты, но большинство конгрессменов из «свободных штатов», крайне недовольных начавшейся войной, которая, как им казалось, велась в интересах только «рабовладельческих штатов» (Орегон сюда не относился, потому что был получен в результате переговоров и компромисса), заблокировали его предложение.

Хотя «провизо Уилмота» было принято Палатой представителей, Сенат его заблокировал. Возглавлял его Кэлхун. То же самое произошло в 1847 году. К сенаторам из «рабовладельческих штатов» присоединились несколько сенаторов из «свободных штатов», которые считали, что вопрос рабства не является проблемой национальной политики.

В последнем случае сенатор Льюис Касс от штата Мичиган (род. 9 октября 1782 года в Эксетере, Нью-Гэмпшир) настаивал на том, что только сами штаты могут решать, быть им «рабовладельческими» или не быть. Никакие территории не могут принимать решение о своем статуе или делегировать это право конгрессу. Когда придет время становиться штатом, люди, живущие на этой территории, должны проголосовать за конституцию штата, выбрав, таким образом, либо «рабовладельческий», либо «свободный» статус. Этот принцип он назвал «народным суверенитетом», и, исходя из этого, поправка «провизо Уилмота» должна была быть отклонена. Из этого принципа следовало, что «рабовладельческие штаты» и их рабы могли перемещаться на любую территорию и никто не мог их остановить. А когда наступило бы время становиться штатом, то рабовладельцы и им сочувствующие легко могли бы превратить любую территорию Союза в «рабовладельческий штат», независимо от места, севернее линии Миссурийского компромисса или южнее.

Это предложение показалось большинству рабовладельцев очень привлекательным, но этот принцип предполагал, что они и их рабы могут переезжать на западные территории в больших количествах и там организовывать «рабовладельческие штаты». А это уже вызывало сомнения, и, конечно же, ни одна из двух волн иммиграции на запад, которые произошли в 1840-х годах, не ставила себе целью поддержку «рабовладельческих штатов».

Первая, не очень большая волна мигрантов состояла из последователей церкви Иисуса Христа Святых последних дней (известной как церковь мормонов), которая, как уже говорилось, была основана в Нью-Йорке в 1830 году. Ранние мормоны, с их странными принципами и настойчивым миссионерским рвением, досаждали своим соседям, и их враждебность заставила мормонов переместиться на запад.

Сначала они переехали в штат Огайо, построив там в 1836 году храм. Финансовые затруднения, вызванные депрессией 1837 года, вынудили их переместиться еще дальше на запад, в штат Миссури, самый дальний бастион рабовладельческой философии, где они поначалу процветали и множились.

Однако вскоре жители штата Миссури, думая, что все иммигранты из «свободных штатов» являются ярыми аболиционистами, стали гонять их с места на место. В конце концов в 1839 году большая группа мормонов пересекла реку Миссисипи, переправилась в «свободный штат» Иллинойс и основала город Науву на восточном берегу реки, в ста милях западнее города Пеории.

Там под руководством еще здравствовавшего Джозефа Смита, основателя этого религиозного движения, стала процветать и благоденствовать. Через некоторое время город Науву, населенный двадцатью тысячами упорно работавших мормонов, стал одним из самых больших городов штата Иллинойс. Их миссионерская деятельность продолжалась теперь уже не только на территории Соединенных Штатов, но и за границей. Бригхем Янг (род. 1 января 1807 года в Уитингхэме, Вермонт), один из первых обращенных Смитом в новую веру, руководитель работ по основанию Науву, был послан в 1840 году в Великобританию в качестве миссионера и стал присылать оттуда новообращенных.

Постепенно мормоны набрали силу и стали балансом власти между вигами и демократами в штате Иллинойс, что явно не нравилось ни тем ни другим. К сожалению, в 1843 году Смит допустил ошибку, подыграв окружавшим мормонов «язычникам» тем, что разрешил многоженство, предоставив тем самым им возможность обвинить мормонов в сексуальной безнравственности. Но Смит еще взял и лишил своих последователей свобод, гарантированных им конституцией (например, он приказал запретить в Науву антисмитовскую газету, издаваемую несколькими мормонскими диссидентами).

Натравить толпу на мормонов оказалось не так уж сложно, и в июне 1844 года Смит организовал в Науву самооборону. За это он был обвинен в измене и арестован по приказу губернатора штата Иллинойс. Их вместе с братом, Хайрамом Смитом, посадили в тюрьму в Картаже, в двадцати милях южнее Науву. 27 июня 1844 года толпа напала на тюрьму и убила обоих братьев Смит.

Мормонам снова пришлось уезжать. На самом деле на этом настояло правительство штата Иллинойс. Бригхем Янг вернулся из Великобритании и взял на себя руководство церковью. Он решил уйти с мормонами так далеко, в такое изолированное место, и если понадобится, то и недоступное, чтобы их никогда больше не беспокоили.

4 февраля 1846 года мормоны перешли по льду реку Миссисипи. Пережив суровую зиму на берегу Миссисипи, там, где сегодня находится город Омаха, они продолжили свой путь. 24 июля 1847 года те, кто выдвинулся вперед, дошли до Большого Соленого озера. Бригхем Янг сказал: «Это правильное место». Мормоны остановились там и основали свой постоянный дом, назвав его Солт-Лэйк-Сити.

Это первое массовое переселение на отвоеванную у Мексики территорию (хотя Мексиканская война все еще бушевала) было реальным ударом по самой возможности создания «рабовладельческого штата». Мормоны по своим религиозным взглядам всегда были и до сих пор остаются ярыми противниками рабства.

Более масштабное и серьезное переселение произошло в результате событий 1848 года.

Одним из крупнейших землевладельцев в Калифорнии был Джон Огастес Саттер (род. 15 февраля 1803 года в Германии, в земле Баден). Проведя юность в Швейцарии, Саттер переехал в Соединенные Штаты в 1834 году и на какое-то время осел в Миссури, после чего в 1839 году переехал в Калифорнию. Там, благодаря поддержке мексиканского правительства, он быстро разбогател, но предусмотрительно поддерживал отношения с Фремонтом, когда была создана Республика Медвежьего флага. Это гарантировало ему сохранение земли после окончания войны.

В период подготовки и подписания мирного договора между Америкой и Мексикой Саттер собрался строить новую лесопилку. 24 января 1848 года, в ходе строительных работ старший надсмотрщик Джеймс Уилсон Маршалл (род. в 1810 году в округе Хантердон, Нью-Джерси) наткнулся на несколько золотых самородков в реке где-то в сорока милях на северо-восток от современного города Сакраменто.

Саттер пытался сохранить это открытие в секрете, но ему это не удалось. Слух просочился, и вся страна просто сошла с ума. Ничто не ассоциировалось с богатством так сильно, как золото, поэтому мысль о том, что оно лежит под ногами и надо только наклониться и поднять его, приводила людей в неистовство. Так началась «золотая лихорадка», которая была очень похожа на безумный поиск легендарной страны Эльдорадо испанскими первооткрывателями за три века до этих событий[75] (теперь этот район в Калифорнии, где впервые нашли золото, называется округ Эльдорадо).

В Калифорнию стали стекаться люди не только из Соединенных Штатов, но и со всего мира. Они пересекали западные пустыни в деревянных фургонах или даже с ручными тележками, пробираясь по бездорожью, пересекая засушливые регионы, перенося невероятные трудности и зачастую враждебность индейцев.

Эти иммигранты (впоследствии известные под именем «сорокадевятники», так как прибыли туда в 1849 году) пронеслись по землям Саттера как ураган. К концу 1849 года население Калифорнии составляло сто тысяч человек. За последующие три года из земли было добыто золота на 200 миллионов долларов, но лишь небольшая часть людей сумела обогатиться на этом — это были, по большей части, владельцы складов, магазинов, шулеры и падшие женщины, но никак не сами золотоискатели.

Это второе поколение мигрантов, конечно, во многом состояло из бедных и нищих слоев американского общества, которым в тяжелые времена Мексиканской войны нечего было терять, поэтому они пускались на свой страх и риск в это тяжелое путешествие. Для тех, кто был уже богат, не было смысла рисковать своей безопасностью, поэтому там было очень мало рабовладельцев, которые рискнули отправиться туда вместе со своими рабами.

Поэтому когда в 1850 году Калифорния, разбогатев и став многолюдной, решила стать штатом, ее население захотело стать «свободным штатом», даже несмотря на то, что почти половина территории находилась южнее определенной Миссурийским компромиссом линии 36 градусов 30 минут северной широты.

Первый результат применения «народного суверенитета» сработал против «рабовладельческих штатов». Поэтому Кэлхун стал презрительно называть его «скваттерским суверенитетом», так как решение было принято (по его мнению) не оседлыми и ответственными людьми, которые купили землю, а ордой нуждающихся иммигрантов, которые самовольно захватили пустующие земли (скваттеры) и объявили их своей собственностью по праву оккупации. «Рабовладельческие штаты» приготовились блокировать вступление Калифорнии в Союз в качестве «свободного штата», так как это нарушило бы равновесие между «свободными» и «рабовладельческими» штатами, существовавшее до этого целых шестьдесят лет.

Но проблему Калифорнии предстояло решать уже другой администрации, так как Полк, приняв предложение стать кандидатом в 1844 году, пообещал, что будет президентом всего один срок, и был полон решимости выполнить это обещание. С одной стороны, благодаря своей искренней поддержке интересов «рабовладельческих штатов» он нажил себе так много врагов среди демократов из «свободных штатов», что было вполне очевидно, что его не переизберут, даже если он и попытается выставить свою кандидатуру. С другой стороны, за четыре года он сильно состарился и ослаб. Хотя ему было всего сорок четыре года, он был самым молодым президентом из всех, кто был на этом посту до него, — эта работа сильно подорвала его здоровье. Полк, оказавшись первым президентом, который не предпринял второй попытки баллотироваться в кандидаты, умер у себя дома в Нэшвилле 15 июня 1849 года в возрасте пятидесяти трех лет. До настоящего времени ни один президент Соединенных Штатов не умирал естественной смертью в столь молодом возрасте.

Джон Квинси Адамс ушел из жизни приблизительно в это же время, и хотя он был намного старше Полка, он умер на посту. Продолжая работать в Палате представителей, он вышел на трибуну 21 февраля 1848 года, чтобы выступить с осуждением Мексиканской войны, которая к этому моменту так триумфально закончилась. В процессе выступления у него произошел инсульт, и он упал на пол. Два дня спустя он скончался в возрасте восьмидесяти лет.

Но, хотя люди и умирают, политические войны из-за этого не заканчиваются. Поэтому демократы пребывали в тревоге. Они делали все, что было в их силах, чтобы убрать проблему рабства из государственной политики, однако в «свободных штатах» сделать это было невероятно трудно.

Например, Нью-Йоркское отделение демократической партии, распалось на две части: консервативную группу, готовую поддерживать «рабовладельческие штаты», и либеральную группу, выступавшую против дальнейшего распространения рабства. Консерваторов назвали «ханкерами» (ретроградами), вероятно потому, что они сидели на одном месте и не двигались, а либералов, наследников «локофокосов» 1830-х годов, стали называть «барн-бернерами», сравнивая их с фермером, который так ненавидел крыс, что сжег свой амбар, лишь бы от них избавиться.

Споры между фракциями были настолько ожесточенными, что нью-йоркские демократы не смогли принять участие в съезде, который состоялся 22 мая 1848 года в Балтиморе. Ни одна из сторон не позволяла другой сформировать делегацию. Консерваторы на съезде взяли контроль в свои руки, и на четвертом круге голосования им удалось выбрать в качестве кандидата Льюиса Касса, архитектора «скваттерского суверенитета», частично благодаря серьезной поддержке Полка.

Касс был военным, и это было его преимуществом. Демократы были уверены, что виги выдвинут одного из генералов — участников Мексиканской войны, поэтому они надеялись, что заслуги Касса как генерала войны 1812 года и министра обороны во времена правления Джексона помогут восстановить равновесие.

В качестве кандидата в вице-президенты демократы выдвинули Уильяма Орландо Батлера из штата Кентукки (род. 14 апреля 1791 года в округе Джессамин, Кентукки), который был не только ветераном войны 1812 года, но еще храбро сражался и был ранен в битве у города Монтерей.

Однако для выступавших против рабства демократов Касс был абсолютно неприемлем. Он постоянно голосовал на стороне «рабовладельческих штатов», и его все с ненавистью называли «лицемером» (мягкотелым) — термин, применявшийся несколькими годами ранее для представителей «свободных штатов», чьи лица бледнели, как тесто, перед лицом угроз, исходивших от представителей «рабовладельческих штатов».

«Барнбернеры» провели 22 июня собственный съезд в городе Утика, штат Нью-Йорк, где выдвинули кандидатом экс-президента Мартина Ван Бюрена.

Выступавшие против рабства виги (которых называли «совестливые виги», потому что их совесть не позволяла им принимать участие в половинчатых акциях национальной партии) и те, кто на предыдущих двух выборах голосовал с «Партией свободы», присоединились к «барнбернерам», поддержав Ван Бюрена.

Таким образом, Ван Бюрен выступал под знаменем «Партии свободной земли», которая выбрала кандидатом в вице-президенты «совестливого вига» Чарлза Фрэнсиса Адамса (род. 18 августа 1807 года в Бостоне, Массачусетс), единственного оставшегося в живых сына недавно почившего Джона Квинси Адамса.

«Партия свободной земли» была не такая радикальная, как «Партия свободы», которую она сменила. Она не выступала против отмены рабства вообще, а только за отмену его дальнейшего распространения. Чем скромнее были бы ее цели, тем больше сторонников она могла бы привлечь и тем большую угрозу стала бы представлять сторонникам «рабовладельческих штатов».

Тем временем 7 июня 1848 года партия вигов собралась на съезд в Филадельфии. Постоянный участник избирательных кампаний Генри Клей тоже был там, но на этот раз у него не было ни малейшего шанса. Он мог надеяться стать кандидатом от вигов только тогда, когда у них были плохие перспективы. Когда же у них все было хорошо, у него не было шансов.

Среди других претендентов у вигов были два героя Мексиканской войны — Тайлор и Скотт. После третьей попытки выбрали Тайлора, потому что многие считали, что у него больше преимуществ. Кандидатом в вице-президенты виги выбрали Милларда Филлмора из Нью-Йорка (род. 7 января 1800 года в Локе, Нью-Йорк). Он был выдающимся лидером вигов, начав политическую карьеру как антимасон, и на выборах губернатора штата Нью-Йорк в 1844 году проиграл с небольшим отставанием.

7 ноября 1848 года состоялись выборы президента (впервые в тот день, который мы сейчас называем «днем выборов»). Тайлор одержал победу, набрав 1 360 000 голосов, против Касса, за которого отдали свои голоса 1 220 000 человек. Коллегия выборщиков проголосовала 163 голосами за Тайлора против 127 — за Касса. Второй раз за восемь лет виги выбрали президентом героя войны.

«Партия свободной земли» получила 291 000 голосов. Эта цифра казалась маленькой по сравнению с количеством голосов, набранных основными партиями, но она снова продемонстрировала почти пятикратный рост по отношению к тому количеству, которое набрала эта антирабовладельческая партия на предыдущих выборах. По сути, теперь эта цифра составляла 10 процентов от общего количества избирателей. Ни один лидер из «рабовладельческих штатов» не мог не обратить внимания на эту неуклонно возраставшую силу антирабовладельческих настроений в «свободных штатах».

На этот раз снова произошло то же самое, что и в 1844 году, и голоса противников рабства повлияли на результаты голосования в штате Нью-Йорк. Если бы «барнбернеры» проголосовали за демократическую партию, а не «Партию свободной земли», то Касс победил бы в Нью-Йорке, а вместе с ним — и на выборах. 1844 год снова повторился, только теперь наоборот.

4 марта 1849 года Захария Тайлор стал двенадцатым президентом Соединенных Штатов. Он стал первым президентом Соединенных Штатов, которого выбрали исключительно из-за его военных заслуг и у которого не было никакого политического опыта. Но он не был последним.

Хотя президентом стал представитель вигов, демократы получили большинство в конгрессе тридцать первого созыва: 35 против 25 в Сенате и 112 против 109 в Палате представителей. Однако в Палате представителей было не менее 9 членов «Партии свободной земли», и они сдерживали баланс сил (то есть они могли голосовать либо с вигами, либо с демократами — в любом случае получалось бы большинство).

В Сенате тоже были два сенатора от этой партии. Один, Салмон Портланд Чейз из штата Огайо (род. 13 января 1808 года в городе Корниш, Нью-Гэмпшир), довольно долгое время принимал участие в мероприятиях, направленных против рабства, и был членом «Партии свободы», но он категорически отрицал свое причастие к аболиционистам типа Гаррисона.

Похоже, что середина столетия, если исключить нараставшее и усиливавшееся противоборство по поводу рабства, была для Соединенных Штатов золотым веком. Мексиканская война закончилась грандиозным триумфом. Соединенные Штаты значительно увеличили территорию и протянулись от Атлантического до Тихого океана полосой, ширина которой составляла тысячу пятьсот километров.

В 1850 году население достигло двадцати трех миллионов. Это было больше, чем в Великобритании, но еще на десять миллионов меньше, чем во Франции. Иммигранты продолжали прибывать из пораженной голодом Ирландии, из раздираемой революцией Германии, из Нидерландов, Великобритании — их влекла к себе эта растущая, шумная страна, не говоря уже о золоте в Калифорнии. Эти иммигранты из Европы бежали от репрессий своих правительств, были категорически настроены против рабства, и это была еще одна тенденция, за которой представители «рабовладельческих штатов» следили с нараставшей тревогой.

10 сентября 1846 года Элиас Хоу (род. 9 июля 1819 года в Спенсере, Массачусетс) запатентовал первую швейную машинку. Это был наиболее важный шаг в освобождении женщин от рутинной работы при помощи достижений промышленной революции.

Между Нью-Йорком и Чикаго провели телеграф. Хлопок из Америки стал продаваться по всему миру. Железные дороги тянулись все дальше и дальше, а вместе с ними развивалась международная торговля. Американские клиперы (длинные узкие деревянные суда с высокими мачтами и большими парусами) были самыми быстрыми и красивыми кораблями на море. Они могли пройти от Нью-Йорка до Калифорнии, обогнув Южную Америку, или дойти из Китая до Лондона, обогнув юг Африки, меньше чем за сто дней.

Но ложкой дегтя в бочке меда была проблема рабства.

За тридцать лет после принятия Миссурийского компромисса споры вокруг рабства накалились до такой степени, что столкновение казалось неизбежным. «Рабовладельческие штаты» с нараставшей озабоченностью наблюдали за тем, как постепенно понижался их статус среди остальных штатов в Союзе. Равновесие в Сенате было их последним оплотом, но и оно стало исчезать.

Калифорния хотела быть «свободным штатом», шестнадцатым «свободным штатом» против пятнадцати «рабовладельческих». Более того, остатки незаселенных территорий, отвоеванных у Мексики, постепенно заселялись и организовывались как территории, и поселенцы планировали запретить рабство в своих конституциях. Нигде не было видно ни одного нового «рабовладельческого штата», который можно было бы разделить на несколько других, кроме Техаса, но и он отказывался это сделать.

«Рабовладельческие штаты» с глубоким разочарованием поняли, что они поддерживали и принимали участие в Мексиканской войне, выступая, таким образом, против «свободных штатов», и закончили ее с таким триумфом только для того, чтобы теперь эти «свободные штаты» пожинали плоды их успеха. Они собрались сопротивляться до последнего всем ограничениям против рабства, и если бы растущая антирабовладельческая оппозиция из «свободных штатов» победила их, то…

Снова стало слышаться слово «отделение». Среди так называемых «поглотителей огня» (или «огнеедов») в «рабовладельческих штатах» был широко известен Уильям Лаундс Янси (род. 10 августа 1814 года в Огичи Фолсе, Джорджия), который стал на сторону Союза в споре о вопросе нуллификации во времена Джексона, но теперь перешел на сторону «прав штатов». Янси попытался организовать движение сопротивления, настаивая на том, что «рабовладельческие штаты» никогда не добьются справедливости в этом Союзе и должны продолжить свое свободное развитие без влияния со стороны. Ему ничего не удалось… но ненадолго.

Генри Клей, «мастер компромисса», закончив свою работу по перестройке партии вигов, вернулся в конгресс. Тридцать лет назад ему удалось провести там Миссурийский компромисс, и теперь он должен был найти другое средство, чтобы урегулировать спор или наблюдать, как нараставшие противоречия разрушат Союз. Он должен был найти для каждой из сторон такое предложение, от которого ни одна не могла бы отказаться и вынуждена была бы согласиться, пойдя на уступки другой.

Для начала, например, надо было разрешить Калифорнии вступить в Союз в качестве «свободного штата». Калифорнийцы давно этого хотели, и откладывать это решение дальше было нельзя. «Рабовладельческие штаты» должны были уступить. В ответ оставшиеся земли Мексики должны были быть организованы как территории безо всяких предварительных заявлений о запрете рабства. Это означало, что «свободным штатам» пришлось бы забыть о «провизо Уилмота» и согласиться с возможностью появления новых «рабовладельческих штатов».

Вторая часть резолюций касалась Техаса, который должен был согласиться с небольшим разделением, чтобы увеличить потенциальную зону для образования дополнительных «рабовладельческих штатов». Клей предложил, чтобы северо-западную треть Техаса, которая была практически не населенной, отделили от штата и присоединили к территориям, которые со временем могли бы стать «рабовладельческими штатами». В ответ на это Соединенные Штаты взяли бы на себя обязательства по долгам Техаса, которые тот умудрился набрать за время своего короткого существования в качестве независимого государства.

Третий пакет документов касался округа Колумбия, который был в то время рабовладельческой территорией. Многие конгрессмены из «свободных штатов» были потрясены тем, что из Капитолия были видны рынки рабов. Поэтому Клей предложил запретить в округе Колумбия работорговлю, но не касаться вопроса рабства.

И в конце была четвертая пара резолюций, которые не были так хорошо сбалансированы, как предыдущие, но обе были в пользу «рабовладельческих штатов». Одна предполагала, что конгресс не будет больше вмешиваться в работорговлю между штатами. Другая должна была определить более эффективные условия для возврата беглых рабов.

Самым неприятным предложением из всех этих компромиссов, с которым «рабовладельческим штатам» было невероятно трудно согласиться, являлся вопрос присоединения Калифорнии в качестве «свободного штата», так как это нарушало давно сложившийся баланс сил в Сенате.

Для «свободных штатов» невероятную трудность представлял «Акт о беглых рабах», составленный Мюрреем Мейсоном (род. 2 ноября 1798 года в Джорджтауне, Виргиния), по иронии судьбы, внуком Джорджа Мейсона, который в дни революции был величайшим борцом за гражданские права и ярым борцом против рабства.

На самом деле вопрос беглых рабов был сложным для обеих сторон. В течение многих лет ручейки убегавших рабов тянулись в «свободные штаты», где они оказывались в относительной безопасности. В относительной, потому что рабы были собственностью штата и должны были быть возвращены своим хозяевам в случае их обнаружения.

Многие белые противники рабства делали все, чтобы помешать поиску беглых рабов, и даже были готовы лгать, принося клятву, что они знают всех этих черных с самого рождения и что все они свободные, а если это было невозможно, то переправляли их дальше, в Канаду, где те уже оказывались свободны навсегда.

Тысячи белых противников рабства в «свободных штатах» активно помогали переправлять черных рабов на север по маршрутам, которые к 1831 году стали называться «Подземная железная дорога».

Это движение зародилось среди квакеров штата Пенсильвания. Один из них, Томас Гаррет (род. 21 августа 1789 года в Аппер-Дарби, Пенсильвания), якобы помог освободиться двум тысячам семистам рабам. Штат Мэриленд объявил награду в 10 000 долларов за его арест. Его уничтожили финансово, наложив на него большой штраф в 1848 году, но он продолжил свое дело. Другой квакер, Леви Коффин (род. 28 октября 1789 года в Нью-Гардене, Северная Каролина), проявил такую активность в этом деле, что его назвали «президентом» Подземной железной дороги.

Черные тоже вносили свой вклад в это дело. Наверное, самой колоритной и смелой фигурой из всех «работников» этой Подземной железной дороги была неграмотная черная женщина Гарриет Табмен (род. около 1821 года в округе Дорчестер, Мэриленд). Она убежала из рабства в 1849 году, но возвращалась в «рабовладельческие штаты» около двадцати раз (это было для нее намного опаснее, чем для любого белого человека), чтобы вывести оттуда в общей численности более трехсот рабов, включая своих родителей. Еще одним активным борцом против рабства был красноречивый оратор Фредерик Дуглас (родившийся в 1817 году около Истона, Мэриленд), который сбежал из рабства в 1838 году.

Подземная железная дорога спасла не так уж много рабов. По ней проходило не более тысячи человек в год, в то время как всего рабов было больше трех миллионов и ежегодно их количество увеличивалось на семьдесят тысяч человек. К тому же большая часть спасшихся рабов приходила из пограничных штатов, где условия рабства были относительно мягкие.

Однако люди из «рабовладельческих штатов» были в ярости, потому что они считали это явным заговором с целью лишения их собственности.

Они считали, что до тех пор, пока существовала Подземная железная дорога, у черных рабов оставался соблазн сбежать или поднять восстание.

Борцы против рабства в «свободных штатах», со своей стороны, считали абсолютно недопустимым, чтобы от них ожидали помощи в возврате несчастных беглецов обратно в руки их хозяев-рабовладельцев.

Самые непримиримые сторонники с обеих сторон — одна группа была категорически против вступления Калифорнии в Союз, а другая — против «Акта о беглых рабах» — считали компромисс по этим вопросам неудовлетворительным, и оставалось неясным, хватит ли количества голосов более умеренных членов партий для принятия этого компромисса.

Борьба достигла своего апогея в Сенате, где в последний раз сошлись друг против друга два великих политика, принимавшие участие в работе конгресса и государственной политике более сорока лет, еще с войны 1812 года.

5 и 6 февраля 1850 года Клей поднялся на трибуну, чтобы огласить свои резолюции. Ему было семьдесят три года, это было видно, но он нашел в себе силы, чтобы с невероятным пылом высказать свои аргументы в пользу компромисса с обеих сторон. Он попросил «свободные штаты» не раздражать больше «рабовладельческие штаты» и умолял «рабовладельческие штаты» понять, что конституция не предусматривает выхода из состава Союза и что любая попытка самоотделения только подтолкнет всех к войне.

Против компромисса выступил уже больной, медленно умиравший Джон Кэлхун, шестидесятивосьмилетний старик, который еле мог говорить. Он вынужден был остаться в кресле, истощенный и уставший, откуда наблюдал за тем, как его речь читал сенатор Мейсон.

Кэлхун не мог принять свободную Калифорнию. Он хотел, чтобы «рабовладельческим штатам» гарантировали равенство со «свободными штатами», если необходимо, даже путем внесения поправок к конституции или назначением двух президентов, от «свободных» и от «рабовладельческих» штатов, которые бы могли налагать вето на решения друг друга. Он хотел, чтобы наступил конец любой антирабовладельческой агитации в «свободных штатах», так как это был единственный способ обеспечить «рабовладельческим штатам» безопасность внутри Союза.

Он требовал невозможного, но он не дожил, чтобы увидеть крушение своих последних надежд и попыток. Он прожил еще месяц после своего выступления и умер 31 марта 1850 года.

Совсем иное предложение высказал другой участник спора, один из представителей новой плеяды набиравших силу молодых политиков, Уильям Генри Сьюард (род. 16 мая 1801 года во Флориде, Нью-Йорк). Он начал свою политическую деятельность как антимасон, затем перешел к вигам и в течение четырех лет был губернатором штата Нью-Йорк. Его администрация отличалась либеральными идеями. Он работал над тюремной реформой, содействовал налаживанию отношений терпимости между католиками и иностранцами и делал все, что было в его силах, чтобы препятствовать возвращению беглых рабов. В 1849 году он был выбран в Сенат нью-йоркским законодательным собранием, которое перешло под контроль вигов после победы Тайлора в 1848 году. Там он сразу же зарекомендовал себя как откровенный противник рабства.

11 марта 1850 года он выразил решительный протест дальнейшему расширению рабовладельческих территорий. Даже если бы по конституции конгресс и мог разрешить распространение рабства на другие территории, этого все равно бы не произошло, потому что, как он говорил, «есть закон выше, чем конституция». Естественно, он имел в виду закон божий, но этот закон был слишком неопределенным, и общего мнения по нему так никто и не достиг.

Самую важную и, наверное, решающую речь произнес Даниэль Вебстер, выступив между Кэлхуном и Сьюардом. Это произошло 7 марта 1850 года, и потому его выступление с тех пор называется «Выступлением седьмого марта».

Его замечательная речь в 1830 году убедила нацию поддержать «Наш федеральный союз». Тогда тема рабства еще не привлекала столько внимания. Теперь же Вебстер собирался достичь того же самого эффекта, но напряжение в обществе было во много раз больше! И ему это удалось!

Как и Клей, он призвал обе стороны к уступкам и компромиссу, отложив в сторону все свои предубеждения и объединившись, чтобы сохранить Союз, в рамках которого можно было бы решить любую проблему, а вне его — нельзя. В частности, он попытался развеять страхи по поводу экспансии рабства, настаивая на том, что нет смысла запрещать рабство на юго-западных территориях, так как эта возможность исключается уже самим характером климата и почвы в этих местах. Считалось, что там было практически невозможно заниматься фермерством на больших территориях и использование рабов было бы крайне ограничено.

«Выступление седьмого марта» больше, чем что-либо еще, повлияло на принятие конгрессом предложений Клея, превратив их в «Компромисс 1850 года». Это был последний компромисс между «свободными» и «рабовладельческими штатами», который спас Союз и отсрочил катастрофу на десять лет.

Тем не менее Вебстера за его старания потрясенные противники рабства предали полному забвению, посчитав, что на старости лет тот перешел в стан врага. Эти настроения нашли отражение в стихотворении «Икабод» (название взято из книги Самуила 4:21 и на иврите означает «бесславие» или «отошла слава») Джона Гринлифа Уиттьера (род. 17 декабря 1807 года в Гавер-хилле, Массачусетс, в семье квакера), самого знаменитого американского поэта-аболициониста. Первая строфа этого печального реквиема посвящена тому, кого аболиционисты считали «падшим ангелом»:

Вебстера обвинили в заигрывании с «рабовладельческими штатами» с целью получения их поддержки на президентских выборах, но ему было уже шестьдесят восемь лет, и его амбиции по этому поводу вряд ли были настолько серьезными. Ему надо было еще кое-что закончить как госсекретарю, но он умер 24 октября 1852 года. Судьба пощадила его и избавила от необходимости наблюдать за приближавшейся трагедией. Клея она тоже избавила от этой необходимости. Он умер 29 июня 1852 года.

Прямо перед Клеем и Вебстером ушел в мир иной сам президент. Дважды виги выигрывали президентские выборы, дважды президентом становился герой войны и дважды эти президенты умирали естественной смертью до окончания их срока.

4 июля 1850 года президент Тайлор был вынужден под палящим солнцем слушать выступление одного оратора, посвященное Дню независимости (выступавший два часа оратор был сенатор Генри Стюарт Фут из штата Миссисипи, родившийся в 1804 году в округе Фокье, штат Виргиния). Тайлор, которому было шестьдесят пять лет, решил после выступления немного остыть и стал есть огурцы с черешней, запивая все это холодным молоком. У него сразу же начались безумные боли в животе, от которых он, может быть, и отошел бы со временем, но ему не дали доктора. Они набросились на него. К тому моменту, когда они закончили давать ему сомнительные лекарства и пускать кровь, он был уже мертв. 9 июля 1850 года вице-президент Миллард Филлмор стал тринадцатым президентом Соединенных Штатов и вторым, который унаследовал этот пост в результате естественной смерти своего предшественника.

Эта перемена положительно сказалась на компромиссе. Тайлор был рабовладельцем, но последователем Джексона в своих взглядах. Он был за то, чтобы принять Калифорнию в качестве «свободного штата», и откровенно заявлял, что выход из состава Союза — это измена. Он не сильно верил в то, что компромисс сработает на практике. Филлмор, тем не менее, был более последовательным, обыкновенным вигом (партия, по крайней мере, избежала катастрофы со вторым Тайлором) и находился под сильным влиянием Клея. Он назначил Вебстера госсекретарем. Тот был им при Гаррисоне и Тайлоре. Филлмор полностью поддержал все резолюции компромисса. 9 сентября 1850 года Калифорния вошла в состав Союза как тридцать первый штат и как шестнадцатый «свободный». В тот же день Техас отказался от своих северо-западных территорий, оставшись при этом все равно самым большим штатом в Союзе. С площадью 267 000 квадратных миль Техас был в четыре раза больше, чем самый большой штат, который был до него в Соединенных Штатах (Миссури). Калифорния, с территорией 158 000 квадратных миль, стала вторым по площади штатом в Союзе[76].

Доставшиеся от Мексики территории 9 сентября тоже были разделены на две части — Юта на севере и Нью-Мексико на юге, без официального запрета на рабство. 20 сентября была отменена работорговля в округе Колумбия.

Все шаги, которые предусматривал компромисс, были сделаны и благополучно забыты. Остался только один-единственный момент, который с каждым днем становилось все труднее и труднее соблюдать. Это был «Акт о беглых рабах», который приняли 18 февраля.

«Акт о беглых рабах» обрушивал всю силу закона на несчастных черных рабов, обвиненных в совершении побега. Значит, исполнение Акта становилось прерогативой федеральных властей. Для слушаний таких дел назначались специальные уполномоченные, которые выписывали ордера на арест беглецов и документы для возвращения их прежним хозяевам. Это гарантировало невмешательство местных органов правопорядка «свободных штатов» в подобные вопросы.

Показание рабовладельца или его представителя под присягой, что тот или иной чернокожий являлся его беглым рабом, считалось тогда вполне достаточным доказательством. Чернокожим не разрешалось давать показания, и никакого заседания жюри присяжных тоже не было. Специальные уполномоченные имели право прибегнуть к помощи местных маршалов или помощников шерифов и наложить штраф 1000 долларов на тех, кто отказывался сотрудничать или покрывал чернокожих. На обыкновенных граждан, если они чинили препятствия работе уполномоченных, тоже налагался штраф в размере 1000 долларов.

Получалось, что специальные уполномоченные были сами заинтересованы помогать рабовладельцам, то есть система оплаты их труда работала как взятка: за выписывание документа о возврате раба им платили десять долларов, а за отказ — всего пять.

«Акт о беглых рабах» сильнее всего убедил рабовладельцев в действенности компромисса и ослабил влияние так называемых «Поглотителей огня» (или «огнеедов»). Им удалось провести в июне 1850 года в городе Нэшвилл, штат Теннесси, съезд делегатов «рабовладельческих штатов», на котором они хотели добиться признания своих экстремистских взглядов. Однако умеренные делегаты сохранили контроль, и все предложения о выходе из состава Союза (сецессии) были решительно отклонены. В местных выборах на уровне штатов в 1851 году «Поглотителя огня» проиграли во всех «рабовладельческих штатах», где баллотировались их представители.

Последнее величайшее достижение Клея, Компромисс 1850 года, стало началом конца партии вигов. Она начала умирать сразу после того, как умер Клей. В «рабовладельческих штатах» вигов не считали сильной партией, и население все больше и больше склонялось в сторону демократов. В «свободных штатах» к вигам относились с отвращением из-за «Акта о беглых рабах», и люди здесь тоже стали отворачиваться от них, обращаясь к Партии свободной земли. Уже в середине выборов 1852 года в Палату представителей демократы серьезно вырвались вперед, лидируя со 140 голосами против 88, и сохранили большинство мест в Сенате.

На самом деле «Акт о беглых рабах» постепенно уничтожил компромисс. Рабовладельцы расценивали его как победу над проклятыми аболиционистами, но, выбрав быструю победу в начале, они в конце все-таки проиграли. Если бы «рабовладельческие штаты» прекратили обращать внимание на количество рабов, переправляемых по Подземной железной дороге, потому что это была капля в море, и обеспечили высокую безопасность в своих штатах, расценивая каждого убежавшего раба как навсегда потерянного, то, может быть, они протянули бы дольше. В «свободных штатах» было очень мало людей, реально заинтересованных в помощи беглым рабам, и у них не было никакого влияния.

Однако когда специальные уполномоченные из «рабовладельческих штатов» стали приезжать в «свободные штаты», это стало выглядеть как вмешательство «иностранцев» во внутренние дела штатов. Вид напуганных чернокожих, которых хватали без суда и следствия, видимо, оскорблял многих из тех, кто, не видя этого, вряд ли бы проникся идеями борьбы против рабства. В итоге «Акт о беглых рабах» привел к гораздо большему увеличению количества аболиционистов, чем мог бы сделать Гаррисон.

Почти сразу же непослушание закону стало вопросом чести в «свободных штатах». Ряд штатов принял свои законы, направленные на затруднение применения «Акта о беглых рабах», а Подземная железная дорога начала работать с удвоенной силой.

Набравшая силу Партия свободной земли получила большинство в законодательном собрании штата Массачусетс и смогла делегировать своего сенатора в конгресс. Это был Чарльз Самнер (род. 6 января 1811 года в Бостоне). Впервые за всю историю настоящий аболиционист оказался в Сенате.

Самнер занял свой пост 24 апреля 1851 года (он был выбран сразу же, одним-единственным голосованием после трехмесячного перерыва в работе законодательного собрания), а 26 августа 1852 года он выступил с пламенной четырехчасовой речью против «Акта о беглых рабах». Он настаивал на том, чтобы запретить дальнейшее расширение рабства на территории Соединенных Штатов, и сказал по поводу компромисса: «Нельзя урегулировать то, что неправильно».

Тем временем постоянные публикации в аболиционистской газете оказывали большее влияние на распространение антирабовладельческих настроений в «свободных штатах» (а также за границей), чем речь любого политика. «Хижина дяди Тома, или Жизнь среди униженных», написанная Гарриет Элизабет Бичер-Стоу (род. 14 июня 1811 года в Литчфилде, Коннектикут), появилась в виде книги за два дня до выступления Самнера. Также была осуществлена театральная постановка этого произведения.

Находясь под впечатлением от закона о беглых рабах, автор изобразила отчаянное положение раба в тяжелых и, в основном, выдуманных условиях (миссис Стоу не располагала достоверной информацией об условиях содержания рабов из первых рук). Многие рабовладельцы выглядят в ее романе не слишком благопристойно, а один из них и вовсе предстает в образе тирана. Имя Саймона Легри до сегодняшнего дня остается синонимом садистской жестокости.

В течение года были проданы триста тысяч экземпляров книги. Несколько миллионов человек плакали, читая о страданиях рабыни Элизы, то бегущей по замерзшей реке, то преследуемой ищейками, чтобы не оказаться разлученной со своим ребенком и не быть проданной «вниз по реке» для ужасного труда на хлопковых плантациях.

Читатели также плакали над сценами, описывавшими благородного раба дядю Тома, который молился за жестокого Легри, хотя тот собирается запороть его до смерти[77]. Это произведение было поставлено в театре, и его посмотрели практически все.

Рабовладельцы протестовали, заявляя, что «Хижина дяди Тома» была преувеличением и не имела никакой связи с реальностью, но их протесты им не помогли. Книга повсюду превращала людей в аболиционистов, и те, кто поддерживал рабство, оказывались в окружении ненависти, презрения и отвращения со стороны многих людей как внутри страны, так и за границей, хотя те не знали о рабстве ничего, кроме того, что рассказала им миссис Стоу.

Но даже несмотря на то, что проблема рабства становилась все сложнее и запутаннее, окутывая страну подобно сырому, непроницаемому туману, Соединенные Штаты продолжали расти, расширяться и процветать.

В стране было уже 120 колледжей, стали слышны призывы к борьбе за права женщин и запрету алкогольной продукции. В 1851 году Стивен Коллинз Фостер (род. 4 июля 1826 года в Лоуренсвилле, Пенсильвания — это был день смерти Джефферсона и Джона Адамса) написал песню «Река Суони», которую хорошо знают даже сегодня. В том же году Герман Мелвилл (род. 1 августа 1819 года в Нью-Йорке) опубликовал роман «Моби Дик, или Белый кит». Сеть железных дорог расширялась и становилась более плотной. В 1852 году Элиша Грэйвз Отис (род. 3 августа 1811 года в Галифаксе, Вермонт) изобрел первый экскаватор, благодаря чему в будущем стала возможна постройка небоскребов.

Соединенные Штаты стали все чаще и чаще обращать свой взгляд за границу. Это было логично даже с точки зрения географии. После событий 1830-х и 1840-х годов становилось ясно, что американские территории будут расширяться и дальше на запад, к побережью Тихого океана. Это означало необходимость транспортного сообщения между двумя побережьями, но до того, пока там не была проложена трансконтинентальная железная дорога, самым легким способом добраться туда оставался путь по морю.

Это занимало даже на клипере целых три месяца по морю вокруг всего южноамериканского континента. Можно, конечно, было добраться до Панамского перешейка, который был всего сорок миль шириной, и сократить путешествие вдвое. Однако эти сорок миль было трудно преодолеть, и это место было очагом всевозможных болезней. Вот если бы там был канал…

Проблема с реализацией этой идеи, с точки зрения американцев, заключалась в том, что Великобритания была самой сильной морской державой и тоже была заинтересована в таком канале. Она даже установила нечто вроде протектората над частью Центральноамериканского побережья ради этой цели.

Это было, конечно, нарушением Доктрины Монро, но Великобритания была слишком сильна на море и была еще не по зубам молодой республике. Кроме того, во времена Полка Соединенные Штаты были вовлечены в конфликт с Мексикой, и им было не до ссоры с Великобританией, а с администрацией вигов, которая была до и после Полка, американская политика была вынуждена заниматься мирным урегулированием и компромиссами. Виги относились к Доктрине Монро скорее отрицательно, чем положительно.

Вместо этого Соединенные Штаты сами попытались достичь соглашения с местными властями на перешейке, и после окончания Мексиканской войны все выглядело так, как будто на Карибах между Америкой и Британией могло произойти столкновение.

Ни одна из этих стран не хотела решать эту проблему при помощи силы. Поэтому в конце 1849 года Великобритания отсылает в Соединенные Штаты нового посла, сэра Генри Литтона Бульвера, с тем чтобы достичь соглашения по данному вопросу. Госсекретарь в администрации Тайлора, Джон Миддлтон Клейтон (род. 24 июля 1796 года в Дагсборо, Делавэр), был рад сотрудничеству.

Договор Клейтона — Бульвера был подписан 19 апреля 1850 года и ратифицирован обеими странами 4 июля. По сути, это было тупиковое решение. Обе стороны договорились не предпринимать никаких попыток самостоятельно построить канал и обеспечить доступ к данной территории представителям обеих стран. Ни одна из сторон не должна была строить на этой территории военные укрепления или стремиться к установлению контроля над соседними регионами.

Хотя демократы во главе с Кассом и горячим молодым империалистом — сенатором от штата Иллинойс Стивеном Арнольдом Дугласом (род. 23 апреля 1813 года в Брандтоне, Вермонт) — активно критиковали этот договор за игнорирование Доктрины Монро, у него были определенные положительные моменты. В конце концов, самая сильная морская держава на земле согласилась пойти на совместное предприятие с более слабыми Соединенными Штатами на равных условиях.

Кроме того, этот договор был формальным и так и остался только на бумаге. Уровень технического развития того времени не позволял построить канал на перешейке в любом случае. Полвека спустя, когда его действительно уже можно было построить, ситуация изменилась настолько, что Соединенные Штаты построили его и ввели там эксклюзивный суверенитет.

Американский «империализм» (стремление нации установить господство над другими культурами, в частности за границей) тоже начал постепенно заявлять о себе.

Война с Мексикой, закончившаяся увеличением территории потенциально рабовладельческих земель (несмотря на разочарование, которым закончилось присоединение свободной Калифорнии), только разожгла аппетит «рабовладельческих штатов». Теперь они уже не могли не искать других возможностей для экспансии. В ста милях южнее Флориды лежал остров Куба, который еще находился под контролем Испании. Когда за тридцать лет до этого испанские колонии на материке стали распадаться и становиться независимыми, Куба, отделенная от них морем, так и осталась колонией.

Власть Испании на Кубе была очень сильной, но определенные беспорядки то и дело возникали из-за колониальных устоев. Конечно, при небольшой поддержке Куба тоже могла начать борьбу за свободу и, подобно Техасу, попасть в руки Соединенных Штатов (стоило иметь в виду, что население Техаса считало себя американцами, а кубинцы — нет, но это, кажется, не сильно волновало империалистов). На территории Соединенных Штатов проживали разные беженцы с Кубы, которые пытались совершить там революцию и потерпели неудачу. Один из них, Нарцизо Лопез, настаивал на том, что Куба созрела для переворота и что при небольшой помощи со стороны Соединенных Штатов он мог бы его совершить. Ему удалось нанять в «рабовладельческих штатах» добровольцев, и 11 августа 1850 года они высадились на Кубе.

Эта попытка провалилась. Лопеза схватили и казнили вместе с несколькими американскими добровольцами. Остальных посадили в тюрьму, а потом отослали в Испанию. Со временем Соединенные Штаты добились их освобождения, выплатив Испании компенсацию за ущерб, причиненный испанскому консульству в Новом Орлеане взбунтовавшейся толпой. Тем не менее вопрос Кубы оставался открытым.

Соединенные Штаты и дальше продолжали способствовать возникновению революций вдали от своих границ. От этих революций трудно было извлечь какую-нибудь прямую выгоду, так как за эти десятилетия страна осознала и вела себя как самая прогрессивная нация, идущая в направлении демократии и имевшая право ниспровергать старый порядок от имени гуманизма.

В 1848 году, например, венгерское меньшинство в Австрийской империи подняло восстание во главе с Лайошем Кошутом и в течение целого года сопротивлялось попыткам Австрии подавить его. Бунт был подавлен только после того, как Россия, которая считала, что это ее долг — следить везде за порядком, послала в Австрию войска для подавления восстания[78].

Соединенные Штаты поддержали венгров и четко заявили, что признают их независимость при первой возможности. Когда Австрия послала ноту протеста, госсекретарь Даниэль Вебстер спокойно заявил о заинтересованности Соединенных Штатов в революциях, которые будут устанавливать правительства по образу и подобию американского (это тоже нарушало Доктрину Монро, но об этом никто не беспокоился), и хвастливо сравнил размер Соединенных Штатов с Австрийской империей.

После того как Венгрия потерпела поражение и Кошут был вынужден покинуть страну, он 5 декабря 1851 года приехал в Соединенные Штаты, где был принят как герой-освободитель.

Глава 7 КУРС НА КОНФРОНТАЦИЮ

Подобно медленному, но неизбежному такту метронома, приближалось время очередных выборов, и виги, пребывая в глубоком смятении, несмотря на свою победу в 1848 году, стали готовиться к еще одной попытке получить президентский пост.

16 июня 1852 года партия вигов собралась на съезд в Балтиморе. У президента Филлмора и госсекретаря Вебстера были свои сторонники, но ни один из них не соответствовал интересам антирабовладельческой части партии из-за своей роли в принятии Компромисса 1850 года и ненавистного «Закона о беглых рабах». Постоянный участник предвыборных кампаний Клей здесь не присутствовал. От смерти его отделяло всего две недели (Вебстер, кстати, умрет четыре месяца спустя). Виги голосовали пятьдесят три раза и никак не могли прийти к соглашению. Наконец, они сошлись на кандидатуре Скотта, второго ветерана Мексиканской войны. Виги в третий раз выдвигали героя войны кандидатом в президенты в надежде, что военная слава заменит все остальное. Кандидатом в вице-президенты выбрали министра обороны из администрации Филлмора — Уильяма Александра Грэхама из Северной Каролины (род. в 1804 году).

Еще раньше, 1 июня, демократическая партия собралась в Балтиморе и, как и виги, тоже долго не могла выбрать своего кандидата. У них было несколько кандидатур: старый Льюис Касс, например, который уже был кандидатом в президенты от демократической партии в 1848 году, еще более старый Уильям Марси, который придумал фразу «система трофеев», еще Джеймс Бьюкенен, госсекретарь в администрации Полка, и восходящая звезда Стивен Дуглас.

Однако у демократов было ограничение, принятое еще по инициативе Джексона, — необходимо было набрать две трети голосов. Это можно было отменить, только если бы за него проголосовали две трети членов партии. Это ограничение уже разрушило надежды Ван Бюрена в 1844 году, и в этом случае (как и во многих других в будущем) главные соперники нейтрализовали друг друга, потому что ни один из них не мог набрать двух третей голосов. В конце концов, после сорок девятого голосования отчаявшиеся делегаты вынуждены были обратиться к темной лошадке.

В 1844 году это была Полк. В 1852 году — Франклин Пирс, который был генералом в Мексиканской войне и оказался одним из немногих представителей «свободных штатов», принимавших в ней участие.

Во время последующих десяти лет работы конгрессменом Пирс сделал так мало, что у него почти не было врагов. Поэтому он устраивал представителей и «рабовладельческих», и «свободных» штатов. Кандидатом в вице-президенты выбрали сенатора от штата Северная Каролина Уильяма Руфуса Дивэйна Кинга (род. 6 апреля 1786 года в округе Сэмпсон, Северная Каролина).

Обе партии согласились с Компромиссом 1850 года и постарались убрать тему рабства из предвыборной кампании. Так много американцев верили, что Компромисс 1850 года выполнит свою задачу и после этого наступят спокойные времена, что все чувствовали искреннее облегчение от снижения агрессивной риторики в предвыборной борьбе.

Партия свободной земли ничего не могла с этим поделать. Ее представители встретились в городе Питсбурге, штат Пенсильвания, 11 августа 1852 года и выдвинули в качестве кандидата сенатора от штата Нью-Гэмпшир Джона Паркера Хейла (род. 31 марта 1806 года в Рочестере, Нью-Гэмпшир). Однако было ясно, что у Партии свободной земли уже не будет такого влияния, как в 1848 году.

Барбернеры из штата Нью-Йорк вернулись в лоно демократической партии, и возмущение «Законом о беглых рабах» еще не достигло того уровня, когда оно могло бы сделать мечты «свободных штатов» о мире неосуществимыми.

Выборы были не очень впечатляющими. Партия вигов распалась, и Скотт, хоть и был отличным солдатом, оказался совсем никчемным политиком, что стало ясно, когда он стал выступать с речами.

2 ноября 1852 года Пирс выиграл у Скотта — 1 600 000 голосов против 1 385 000. Хейл набрал 156 000 голосов. Говоря языком выборной статистики, на 254 голоса Пирса приходилось всего 42 голоса Скотта (который победил только в четырех штатах из тридцати одного). Демократы усилили свое влияние в обеих палатах конгресса тридцать третьего созыва: они доминировали в Сенате — 38 голосов против 22, и в Палате представителей — 159 против 71.

Инаугурация Пирса как четырнадцатого президента Соединенных Штатов прошла 4 марта 1853 года. Ему было сорок восемь лет, и он был самым молодым гражданином, который удостоился такой чести. Вице-президенту Кингу, однако, было уже шестьдесят семь, и у него были проблемы со здоровьем. Во время инаугурации он был на Кубе, стараясь поправить его в теплом климате. Конгресс специальным актом разрешил ему принять присягу прямо там, но Кинг так и не смог окончательно выздороветь, чтобы выполнять свои обязанности в качестве вице-президента. Он умер 18 апреля, пробыв на этом посту всего шесть недель. Во время работы администрации Пирса Соединенные Штаты все время оставались без вице-президента, но, кажется, это никого не волновало.

Пирс по своим убеждениям был империалист и находился под сильным влиянием министра обороны, талантливого Джефферсона Дэвиса из штата Миссисипи (о нем говорилось ранее в связи с войной Черного Ястреба). После смерти Кэлхуна Дэвис стал лидером радикально настроенных представителей «рабовладельческих штатов». Он выступал против Компромисса 1850 года, подозревая (правильно), что «Закон о беглых рабах» не будет выполняться, и считал, что выход из Союза — это законное право любого штата, посчитавшего свое пребывание в нем неудовлетворительным.

Возможность для империалистской экспансии появилась в связи с новой границей между Соединенными Штатами и Мексикой, которая была определена в договоре Гвадалупе — Идальго. Оставалась неясность по поводу территорий, находившихся западнее Эль Пасо. Некоторыми из этих территорий владела Мексика, но Соединенные Штаты считали, что они принадлежат им. Филлмор попытался решить этот вопрос, согласившись провести границу вдоль реки Гила, сейчас бы она проходила где-то на юге Аризоны и Нью-Мексико, но Пирс, находясь под влиянием Дэвиса, захотел больше.

С одной стороны, причина была в том, что Соединенные Штаты планировали построить железную дорогу от Атлантического до Тихого океана. Поэтому Дэвис хотел, чтобы был еще и южный маршрут, который бы обслуживал «рабовладельческие штаты». Этот южный участок железной дороги можно было бы легко построить как раз на той территории, которая лежала южнее границы, определенной Филлмором.

Пирс не хотел начинать войну из-за этой проблемы (в своей инаугурационной речи он горячо выступал за присоединение Кубы, но подчеркивал, что это должно быть сделано мирными средствами, то есть либо путем убеждения, либо путем покупки). С другой стороны, эту землю для железной дороги можно было купить. В мае 1853 года Дэвис убедил Пирса назначить послом в Мексику представителя железных дорог Джеймса Гадсдена (род. 15 мая 1788 года в Чарлстоне, Южная Каролина). В его задачи входило купить столько мексиканских земель, сколько Санта Анна мог бы продать (он пришел к власти в стране уже в третий раз). Гадсдену были даны полномочия предложить к продаже не только территории южнее реки Гила, но и всю Южную Калифорнию.

Санта Анна не собирался отдавать так много, но 30 сентября 1853 года он подписал договор, передающий Соединенным Штатам тридцать тысяч квадратных миль южнее реки Гилы за 15 миллионов долларов (эта территория равна по площади Южной Каролине).

В конгрессе договор встретил резкое сопротивление со стороны «свободных штатов», и сумма платежа была сокращена до 10 миллионов. После этого конгресс одобрил его 24 апреля 1854 года. «Покупка Гадсдена», как ее назвали, зафиксировала границу с Мексикой в том состоянии, в котором она находится до сих пор, и стала последней сделкой Соединенных Штатов по увеличению своей территории от канадской границы на севере и до мексиканской границы на юге. В последующем, естественно, происходило присоединение других территорий, но это были земли, отделенные от «целых Соединенных Штатов» морем или территориями других государств.

Что касается Санта Анны, то его желание продать мексиканскую территорию переполнило чашу терпения, и его сослали в третий раз. И хотя в старости он все-таки вернулся в Мехико, но власти у него уже больше не было. Он умер в 1876 году в нищете и забвении, и его никто не оплакивал.

Несмотря на фиаско Лопеза в 1850 году, Куба по-прежнему оставалась объектом для империализма. Очередной шанс возник, когда 28 февраля 1854 года в Гаване по техническим причинам было захвачено американское торговое судно.

Сразу же стали раздаваться громкие протесты против Испании, и американский посол в этой стране, Пьер Соул из штата Луизиана (род. в сентябре 1802 года во Франции), был очень рад воспользоваться этим преимуществом. Его протест Испании был специально составлен таким образом, чтобы привести к войне, но Уильям Марси, госсекретарь в администрации Пирса, попридержал Соула. Администрации нужна была Куба, но не ценой войны.

Марси дал Соулу указание осторожно встретиться с Джеймсом Бьюкененом, который был в это время послом в Великобритании, и Джоном Янгом Масоном (род. 18 апреля 1799 года в округе Гринсвилл, Виргиния), который был министром военно-морского флота у Тайлора и Полка, а теперь — послом во Франции, чтобы обсудить этот вопрос. Никто, правда, не знал, к чему может привести эта встреча. Три посла встретились 9 октября 1854 года в городе Остенде, Бельгия, и вполне серьезно решили, что американская оккупация Кубы была необходима с целью предотвращения прихода к власти на острове чернокожих. Соединенным Штатам следовало предложить за него 120 миллионов долларов, и если Испания откажется продать Кубу, то война была бы оправданным ответом на этот отказ.

Это была бесполезная встреча, которая закончилась принятием бесполезного решения. На самом деле она причинила слишком много вреда, так как это решение просочилось в прессу и было опубликовано в газетах как «Остендский манифест». Соединенные Штаты стали сразу же оправдываться и открещиваться от столь неприкрытой жадности к чужим территориям. Это выставило их в неприглядном свете перед остальным миром. Из Соула сделали козла отпущения, и 17 декабря он был вынужден покинуть пост.

Еще одним примером империализма стало комичное приключение одного бунтаря-одиночки по имени Уильям Уокер (род. 8 мая 1824 года в Нэшвилле, Теннесси). После получения медицинского образования Уокер в 1850 году переехал в Калифорнию в надежде найти золото и остался там в поисках новых земель. В 1853 году он вторгся в Южную Калифорнию и попытался превратить ее вместе с соседними мексиканскими территориями в независимые республики. Из Мексики его выгнали, а в Соединенных Штатах арестовали сразу же по возвращении в Калифорнию. Затем его судили за нарушение законов о нейтралитете, но жюри присяжных, симпатизировавшее идее захвата новых земель, его оправдало. Тогда он направился еще дальше. Центральноамериканская республика Никарагуа увязла в гражданской войне. С небольшой группой людей Уокеру удалось захватить контроль в стране, его самого избрали президентом, и инаугурация состоялась в июле 1856 года. Он сразу же разрешил рабство в Никарагуа, и хотя Соединенные Штаты официально выразили сожаление по поводу его действий, они все-таки признали его правительство[79].

Подвиги Уокера не имели серьезных последствий, но в «рабовладельческих штатах» его считали героем, хотя многие жители «свободных штатов» считали, что все это часть заранее спланированного заговора «рабовладельческих штатов».

Но американский империализм в то время существовал и в мирной форме. Он в полной мере проявился в американской политике на Дальнем Востоке. Островная страна Япония в течение двухсот пятидесяти лет следовала политике строгой изоляции, отказываясь идти на контакт с иностранцами и поддерживая абсолютный минимум торговых отношений с внешним миром. Японцы понимали, что любые контакты с Европой приведут к установлению контроля над их страной со стороны европейцев, и история Китая и Индии казалась им наглядным тому подтверждением.

В середине XIX столетия давление на Японию усилилось. От нее требовали открытости и расширения торговых отношений. Великобритания, контролировавшая к тому времени Индию и занятая эксплуатацией Китая, не испытывала большой необходимости в Японии и старалась подкрепить свое давление при помощи силы.

Но Соединенные Штаты заняли другую позицию. Самый короткий путь от тихоокеанского побережья Соединенных Штатов к Китаю лежал через Японию, и торговля с ней могла бы увеличить прибыль клиперов янки. Более того, американским китобойным судам на севере Тихого океана японские порты могли бы оказаться очень кстати, если бы туда можно было заходить.

Американские военно-морские силы, отправленные в Японию в 1846 году, не смогли убедить японцев начать торговлю или хотя бы согласиться на более мягкое отношение к американцам, потерпевшим кораблекрушение у их берегов. Однако японцы были поражены размерами американских кораблей.

В марте 1852 года президент Филлмор принял решение об отправке второй, более представительной делегации в Японию под командованием Мэттью Калбрайта Перри (род. 10 апреля 1794 года в городе Южный Кингстон, Роуд Айлэнд), младшего брата Оливера Перри (героя битвы у озера Эри в войне 1812 года[80]) и первого американца, который командовал и доказал превосходство военных судов, оснащенных паровыми двигателями. Он также командовал военными судами, которые помогли Скотту захватить Вера Круз в 1847 году.

Перри решил, что на этот раз у него нет времени для того, чтобы общаться с японцами вежливо. Надо было продемонстрировать силу. Поэтому 8 июля 1853 года он привел в Токийскую гавань четыре корабля и потребовал встречи с влиятельными особами, которым бы он мог передать документы особой важности. Если никто не пришел бы, он собирался высадиться на берег и доставить эти документы силой. Японцы мудро уступили, и на корабль приехал какой-то важный чиновник.

Перри уплыл, чтобы дать японцам обдумать все и сохранить при этом лицо. Но ненадолго. Русские стали проявлять растущий интерес к Японии, и Перри должен был их опередить. Он вернулся в Токио в феврале 1854 года. С ним было уже семь кораблей. На этот раз он привез подарки, образцы развитой западной цивилизации: пушки, телеграф, телескопы, модель железной дороги и тому подобное.

Это произвело на японцев должное впечатление, и 31 марта 1854 года между Японией и Соединенными Штатами был подписан договор.

Соединенным Штатам было разрешено использовать два японских порта для пополнения запасов топлива и продовольствия. К тому же было обещано более внимательное обращение с потерпевшими кораблекрушение американскими моряками.

Самым важным результатом этого договора стало то, что японцы, установив контакт с Западом, начали пользоваться западными технологиями и с ними произошло то, чего не произошло больше ни с одной другой незападной страной. Они расстались со своим прошлым и восприняли эти западные технологии, превратившись через несколько десятилетий в очень сильную, по западным меркам, державу[81].

Рост американского империализма, но идее, мог бы вызвать бурный восторг, который отвлек бы внимание от внутренних разногласий и привел бы к усилению американского влияния на мировой арене.

Но не вызвал. Для противников рабства почти все, что происходило за границами Соединенных Штатов, выглядело как пиратство, направленное на усиление власти «рабовладельческих штатов» и лежащее позорным клеймом на всей нации. В результате империалистические действия не вызвали в стране никакого патриотического пыла. Скорее наоборот. Игнорируя авантюрные действия за границей, обе части страны — «рабовладельческая» и «свободная», — несмотря на временное затишье, вызванное принятием Компромисса 1850 года, снова выбрали курс конфронтации.

В течение четырех лет компромисс сдерживал эти противоречия, невзирая на постоянные трудности, вызванные исполнением «Закона о беглых рабах». И вот в 1854 году все сдерживаемые разногласия вырвались вдруг наружу и захлестнули страну с еще большей силой, чем до периода этого недолгого спокойствия.

Конфликт разгорелся из-за несформировавшихся территорий внутри Соединенных Штатов. В 1854 году большая часть этих территорий, не ставших до этого штатами, рассматривались как потенциально рабовладельческие территории. Территории Миннесота и Орегон стали штатами до Компромисса 1850 года, и оба запретили в своих конституциях рабство. Территории Юта и Нью-Мексико, образовавшиеся в результате компромисса, не упоминали в своих конституциях о рабстве, предоставив это решение «скваттерскому суверенитету». Плюс севернее Техаса была еще небольшая «Индейская территория», созданная для индейцев, но открытая для рабства.

Однако севернее Индийской территории оставался большой участок земли, вплоть до канадской границы, чей статус до сих пор не был определен. Дуглас из штата Иллинойс захотел организовать эту территорию. Он был заинтересован в постройке железных дорог (и сильно на этом спекулировал) и думал, что для северных штатов было бы выгодно иметь свою железную дорогу, пересекавшую континент на северных широтах. До этого акцент делался на постройку железной дороги на юге, по той территории, которая отошла Соединенным Штатам в результате покупки Гадсдена.

Проходящая через центр страны железная дорога помогла бы людям переселяться в те районы, где она проходит, а это, в свою очередь, помогло бы территориальной организации. Поэтому 4 января 1854 года Дуглас представил в конгресс законопроект о создании Территории Небраска. Но Дугласа интересовали не только железные дороги. Он хотел стать президентом Соединенных Штатов, и для этого ему нужна была поддержка не только «рабовладельческих», но и «свободных» штатов. Он считал, что он знает, что делать.

Почему бы не позволить Территории Небраска решить вопрос рабства при помощи «скваттерского суверенитета», как это уже было на территориях, образовавшихся на доставшихся от Мексики землях? Это бы понравилось «рабовладельческим штатам» и не сильно бы огорчило «свободные штаты», так как (следуя аргументу Вебстера из его Речи седьмого марта) климат Территории Небраска был неблагоприятным для использования рабского труда, то она рано или поздно все равно стала бы «свободным штатом».

На самом деле, чтобы сделать этот вопрос еще более привлекательным для «рабовладельческих штатов», Дуглас 23 января внес изменения в свой законопроект, предложив разделить эту территорию по сороковой параллели и создать Небраску на севере, а Канзас — на юге. «Рабовладельческие штаты» получили бы возможность побороться за Канзас, так как он находился бы на западе «рабовладельческого штата» Миссури, который мог бы колонизировать не только эти земли, но и территории намного южнее, привнеся туда рабство вместе с колонистами.

Борцы против рабства были напуганы, потому что обе территории располагались севернее 36 градусов 30 минут северной широты и, по Компромиссу 1820 года, должны были стать свободными от рабства. «Рабовладельческие штаты» не впечатлил этот аргумент, они считали это типичным случаем проявления лицемерия со стороны «свободных штатов». Ведь Калифорния стала «свободным штатом», несмотря на то что половина ее территории лежала южнее этой линии. Территория Нью-Мексико вообще вся располагалась южнее этой линии, но там был объявлен «скваттерский суверенитет» вместо предполагаемого рабства. Из-за этого и Территория Юта, которая находилась севернее линии раздела, приняла «скваттерский суверенитет».

По сути, сторонники «рабовладельческих штатов» настаивали на том, что законопроект Канзас — Небраска должен явно и недвусмысленно аннулировать Миссурийский компромисс, с чем Дуглас в конце концов и согласился.

Потребовались месяцы ожесточенных дебатов в конгрессе, но в итоге Дуглас и сторонники «рабовладельческих штатов» победили. Законопроект прошел обе палаты и был подписан президентом Пирсом 30 мая 1854 года. Как и в случае с «Законом о беглых рабах», это была очередная победа «рабовладельческих штатов», которая не принесла ничего, кроме проблем. «Скваттерский суверенитет» предполагал, что проживавшие на этой территории люди могут проголосовать за введение рабства. Поэтому обе стороны были жизненно заинтересованы в том, чтобы там поселилось как можно больше людей с «правильными убеждениями», которые у обеих сторон были разными.

Канзас должен был стать первой жертвой этого раздела, поэтому борцы против рабства начали организованную подготовку к его заселению, вербуя туда людей и поддерживая их материально. 21 февраля 1855 года в штате Массачусетс была основана Новоанглийская компания помощи эмигрантам. Она помогла отправить в Канзас две тысячи человек.

«Рабовладельческие штаты» не могли с такой же легкостью найти желающих переселиться, особенно среди обеспеченных рабовладельцев, которые не собирались рисковать своей собственностью на территории, где, они были уверены, их ждут одни проблемы. Тем не менее «рабовладельческий штат» Миссури смог собрать группы «пограничных хулиганов» (как их называли представители «свободных штатов»), которые проникали на территорию Канзаса, когда надо было запугать противников рабства или обеспечить голосование в пользу сторонников рабства. Таким образом, появилась арена для соревнования между «рабовладельческими» и «свободными» штатами, и закончиться это могло только одним — кровопролитием.

«Акт Канзас — Небраска» забил последний гвоздь в крышку гроба партии вигов. Из трех основных партий — федералистов, демократов и вигов, — которые до этого момента сражались за политическое будущее Соединенных Штатов, партия вигов оказалась для большинства населения, на чьи голоса она рассчитывала, недостаточно антирабовладельческой.

По-настоящему антирабовладельческая партия (которая оказалась бы четвертой и последней из крупных американских партий) еще только должна была быть сформирована, и «рабовладельческим штатам» оставалось только надеяться на демократов.

28 февраля 1854 года, когда законопроект Канзас — Небраска еще только обсуждался в конгрессе, группа вигов, представителей Партии свободной земли и борцы против рабства из демократической партии собрались в городе Рипон, штат Висконсин, чтобы создать эту новую партию. Ее предложили назвать республиканской, так как это было имя партии, первоначально образованной Джефферсоном (которая позже стала называться демократически-республиканская партия и в итоге превратилась просто в демократическую). Это название официально утвердили 6 июля, и партия стала быстро развиваться. Начиная с 1854 года демократическая и республиканская партии стали двумя основными партиями Соединенных Штатов, и все президенты, которые избирались на этот пост после Филлмора, принадлежали к одной из них.

Когда в 1854 году республиканская партия впервые столкнулась с демократической на выборах в конгресс тридцать четвертого созыва, у республиканцев было 15 сенаторов против 40 у демократов, однако в Палате представителей у них уже было подавляющее большинство — 108 против 83. Республиканская партия была не единственной новой партией, появившейся в то время. Приток в Нью-Йорк и Бостон ирландцев-католиков, спасавшихся от голода и репрессий на родине, вызвал новую волну нативистских настроений. В 1849 году нативисты организовали тайное общество под названием «Орден усыпанного звездами флага», поклявшись бороться против католиков и иностранцев в государственных учреждениях и за введение ценза оседлости в двадцать один год как условия, необходимого для получения гражданства.

Орден быстро разрастался, и его рост казался еще более пугающим из-за того, что о нем почти ничего не было известно. Все члены ордена давали клятву отвечать на любые вопросы только одно — «Я ничего не знаю». Поэтому эта организация стала широко известна как «Ничего не знающая партия» — имя, в некотором роде очень подходящее для партии.

В 1852 году «Ничего не знающие» выиграли выборы в ряде штатов, а также на местном уровне, и в 1854 году преобразовались в «Американскую партию». Те виги, которые были слишком консервативны, чтобы присоединиться к республиканской партии, — среди них и бывший президент Филлмор, — перетекали в американскую партию, которая приобрела вес среди вигов, оставшихся в «рабовладельческих штатах».

Таким образом, к 1854 году «Ничего не знающие», к удивлению многих, стали серьезной силой, почти полностью контролировавшей штаты Бостон и Массачусетс, где было больше всего ирландцев. В конгрессе тридцать четвертого созыва было пять сенаторов и сорок пять представителей, которые признались в принадлежности к «Ничего не знающим». Однако внутри партии произошел раскол по поводу отношения к рабству. Как только проблема необходимости и потребности страны в рабстве затмила ненависть к католикам и иностранцам, партия исчезла так же быстро, как и появилась.

Согласно переписи населения, проведенной в феврале 1855 года, в Канзасе было 2905 избирателей. Однако 30 марта 1855 года, когда прошли выборы в законодательное собрание, там насчитали 6307 голосов. Из-за дополнительных голосов «пограничных хулиганов» из Миссури было избрано рабовладельчески настроенное законодательное собрание, которое расположилось в городе Шони, штат Канзас, рядом с границей штата Миссури.

Губернатор этой территории, Эндрю Горацио Ридер (род. 12 июля 1807 года в Истоне, Пенсильвания), был противником рабства, но, оказавшись в окружении усмехавшихся «пограничных хулиганов», оказался не в состоянии объявить прошедшие выборы обманом.

Новое законодательное собрание стало налагать жестокие штрафы за антирабовладельческую агитацию и организовывать рабовладельческую систему, готовясь к вступлению в Союз в качестве «рабовладельческого штата». Ридер, выступавший против этого, был изгнан 31 июля, и его место занял Уилсон Шенон (род. 24 февраля 1802 года в округе Белмонт, Огайо), являвшийся открытым сторонником рабства.

Поселенцы, выступавшие против рабства, выразили протест в связи с этими изменениями. 5 сентября 1855 года они провели свой съезд в городе Лоуренсе, в тридцати пяти милях западнее города Шони, и основали там «Партию свободного штата». А на втором заседании, прошедшем 23 октября в городе Топика, в двадцати четырех милях западнее Лоуренса, они начали готовить конституцию, запрещавшую рабство. 15 января сторонники идеи свободного штата выбрали своего губернатора и законодательное собрание согласно принятой в городе Топика конституции.

Таким образом, к началу 1856 года на Территории Канзас было два правительства — рабовладельческое и свободное.

«Пограничные хулиганы» были вооружены, поэтому для восстановления баланса в Канзас стало поставляться вооружение из Новой Англии и других мест, и к началу 1856 года все было готово для начала гражданской войны.

Пирс пытался остановить разгоравшийся конфликт, став на сторону рабовладельческого правительства и осудив принятую в городе Топика антирабовладельческую конституцию. Это осуждение было равносильно окончательному признанию администрацией президента Канзаса в качестве «рабовладельческого штата» и только усилило гнев противников рабства. Поток оружия в помощь борцам против рабства стал еще больше.

Первым серьезным инцидентом в Канзасе, от которого страну затрясло от гнева, стало нападение сторонников рабства и «пограничных хулиганов» на антирабовладельческий город Лоуренс 21 мая 1856 года. Город был полностью разрушен, но погиб всего один человек.

Почти в то же самое время в Сенате произошло одно неприятное событие. За два дня до атаки на город Лоуренс, Самнер из штата Массачусетс выступил с речью, которая называлась «Преступление против Канзаса». Самнер намеревался оскорбить и разозлить сторонников рабства, и ему это удалось. Он обратился к коллегам-сенаторам в грубой и оскорбительной манере, и больше всего от него досталось двум авторам «Акта Канзас — Небраска» — сенатору Эндрю Пикенсу Батлеру от штата Южная Каролина (род. 8 ноября 1796 года в Эджфилде, Южная Каролина) и сенатору Дугласу от штата Иллинойс.

Сенатор Батлер ответил Самнеру в своем выступлении. Но его племянник, конгрессмен Престон Смит Брукс (род. 4 августа 1819 года в Эджфилде, Южная Каролина), воспринял слова Самнера как личную обиду и 22 мая, ворвавшись в его кабинет, оскорбил Самнера и ударил его тростью. Удар тростью можно было бы расценить как символический жест, но в порыве ярости Брукс ударил его сильно и при этом несколько раз. Более того, Самнер оказался в ловушке между креслом и столом, который был прикручен к полу, и поэтому он не мог ни убежать, ни защитить себя. В итоге Брукс сломал о него свою трость. Самнер был избит до потери сознания.

Это событие вызвало невероятное возмущение. Представители «свободных штатов» решительно потребовали, чтобы Палата представителей осудила поведение Брукса и изгнала его из конгресса, но их не послушали. Тем не менее Брукс подал в отставку, признал себя виновным в нападении, и ему присудили выплатить штраф в размере 300 долларов. Его штат весь ликовал, и Брукса с радостью переизбрали в Палату представителей еще раз. После этого ему подарили от всех «рабовладельческих штатов» новую трость, сделанную вместо сломанной.

Самнер появился в Сенате за три года всего один раз, и его место всегда оставалось пустым как напоминание о жестокости «рабовладельческих штатов». Его переизбрание в возмущенном Массачусетс было утверждено (Брукс умер в следующем году с горькой мыслью о том, что в истории о нем останется память как о человеке, применившем физическое насилие по отношению к беззащитному).

Известие об избиении Самнера и преувеличенные, раздутые слухи о нападении на город Лоуренс дошли до «свободных штатов» почти в одно и то же время, поэтому эмоции достигли своего предела. Люди в «рабовладельческих» и «свободных штатах» все больше и больше смотрели друг на друга как на военных, а не политических противников. Казалось, что ответом на растущее насилие может быть только насилие.

Так, по крайней мере, казалось аболиционисту Джону Брауну (род. 9 мая 1800 года в Торингтоне, Коннектикут), активно принимавшему участие в переправке рабов по Подземной железной дороге, но потерпевшему неудачу во всех своих начинаниях (кроме отцовства — он произвел на свет двадцать детей). Экстремальные взгляды Брауна довели его почти до сумасшествия.

В 1855 году он вместе с пятью или шестью сыновьями переехал в Канзас. К тому времени он уже был убежден, что отмена рабства может произойти только с применением силы, и мечтал о том, чтобы возглавить восстание чернокожих, которое бы привело к созданию республики чернокожих.

Нападение на город Лоуренс пробудило в Брауне чувство мести. Веря, что им руководит сам Господь, он взял с собой четверых сыновей и трех других жителей и 24 мая 1856 года неожиданно напал на небольшое поселение Потаватоми-Крик, в сорока милях от города Лоуренс. Браун и его товарищи вытащили утром из постелей пятерых мужчин и убили их. По-видимому, эти люди были сторонниками рабства, но они не совершили ничего, что заслуживало бы смерти. Ведь нельзя же было считать их рабовладельческие взгляды достаточным основанием для вынесения смертного приговора без суда и следствия.

Хотя обескураженные представители «свободных штатов» открещивались от поступка Брауна, известие о «побоище в Потаватоми» привело в бешенство сторонников рабства так же, как погромы в городе Луренсе — сторонников борьбы с ним.

После этого началась партизанская война. Противников рабства стали уничтожать так же безжалостно, как тех, кто погиб в Потаватоми. Триста сторонников рабства атаковали город Осаватоми, всего в десяти милях севернее от Потаватоми. Там в это время находились Джон Браун и еще сорок человек. Они храбро защищались (среди аболиционистов Браун потом стал известен как «Старик Браун из Осаватоми»), но в конце концов их вытеснили из города, а сам город разграбили. К осени 1856 года было убито уже двести человек. Тогда 11 сентября Пирс назначил нового губернатора, Джона Уайта Гири (род. 30 декабря 1819 года в Маунт Плезанте, Пенсильвания). Ему выделили федеральные войска и дали полномочия применять их без колебаний. 15 сентября он перехватил две тысячи пятьсот «пограничных хулиганов» и отправил их обратно в штат Миссури. На какое-то время установился пусть ненадежный, но все же мир.

Конгресс ничего не мог поделать с этой ситуацией. Стивен Дуглас хотел сформировать правительство штата Канзас. Он осудил антирабовладельческую конституцию, принятую в городе Топика, и отправку войск из Новой Англии в этот штат. Предложенный Дугласом законопроект прошел Сенат, но даже не поступил на рассмотрение в Палату представителей, в которой большинство принадлежало республиканцам. Палата представителей хотела, чтобы Канзас стал «свободным штатом» согласно конституции, принятой в городе Топика. Однако это предложение не получило одобрения в Сенате. Сложилась безвыходная ситуация.

В 1856 году, когда произошли беспорядки в Канзасе, должны были еще состояться выборы в президенты. Его вполне могли выбрать прямым народным голосованием. «Ничего не знающие» встретились в Филадельфии 22 февраля 1856 года и выбрали экс-президента Милларда Филлмора в качестве кандидата. Кандидатом в вице-президенты они выбрали Эндрю Джексона Донельсона (род. 25 августа 1799 года в Нэшвилле, Теннесси), который был личным секретарем самого Эндрю Джексона. Именно Донельсон вел переговоры по аннексии Техаса.

Оставшаяся часть партии вигов согласилась с предложением «Ничего не знающих». Однако Филлмор не вселял надежду как кандидат, к тому же он полностью находился под влиянием сторонников рабства в партии, под чьим контролем проводился съезд. Противники рабства из «Ничего не знающих» откололись от партии и присоединились к республиканцам. Этот разрыв оказался фатальным для партии «Ничего не знающих». Сразу после выборов партия развалилась.

Что касается республиканской партии, то она провела свой съезд 17 июня 1856 года в Филадельфии. Для Джона С. Фремонта этот съезд прошел совсем не так, как он того заслуживал. Он был яркой фигурой, но единственный политический опыт, который у него был со времен осудившего его военного трибунала, это два невыразительных года в Сенате, где он представлял Калифорнию. Но республиканцам был нужен кандидат, которого бы знали в стране и который бы отличался от других не только одними своими антирабовладельческими идеями. В качестве вице-президента они выбрали Уильяма Льюиса Дэйтона из штата Нью-Джерси (род. в 1807 году).

Демократическая партия собралась 2 июня 1856 года в городе Цинциннати и, как обычно, столкнулась с проблемой двух третей голосов. Президент Пирс сам был настолько вовлечен в конфликт в «истекавшем кровью Канзасе», что было небезопасно выдвигать его в качестве кандидата из-за возможного возмущения против него «свободных штатов». Четвертый раз подряд кандидатура существующего президента не была выбрана для переизбрания на второй срок. Стивен Дуглас обнаружил, что его настойчивая забота о «рабовладельческих штатах» не принесла ему никакой пользы. Конфликт в Канзасе испортил и его репутацию.

После семнадцатого голосования кандидатом в президенты от демократической партии выбрали Джеймса Бьюкенена, у которого за плечами был впечатляющий политический опыт. Он проработал в Палате представителей десять лет и одиннадцать — в Сенате. Во времена Джексона он был послом в России и госсекретарем — во время президентства Полка. Но самым важным было то, что во время президента Полка он был послом в Великобритании и поэтому не был вовлечен в Канзасский конфликт.

Кандидатом в вице-президенты демократы номинировали конгрессмена Джона Кабелла Брекинриджа (род. 15 января 1821 года около Лексингтона, Кентукки).

Вся предвыборная кампания крутилась вокруг Канзаса. Республиканцы призывали установить контроль конгресса за соблюдением условий выбора рабовладельческого или свободного статуса на территориях, осудили «Остендский манифест» (это была пощечина Бьюкенену, но этот манифест увеличил его популярность в «рабовладельческих штатах») и потребовали, чтобы Канзас присоединился к Союзу как свободный штат.

Демократы настаивали на соблюдении Компромисса 1850 года и Акта Канзас — Небраска как на единственном способе сохранить Союз. Они постоянно ссылались на «черных республиканцев», играя на предубеждениях и страхах белого населения даже в «свободных штатах». Они также подчеркивали, что республиканская партия была разрозненной региональной партией, пользовавшейся поддержкой лишь в «свободных штатах», и что, голосуя за нее, люди таким образом голосовали бы за развал Союза. В то время как демократическая партия была партией национальной, и у нее были сторонники во всех штатах.

Демократы снова победили. Бьюкенен набрал 1 830 000 голосов, а Фремонт — 1 340 000. Выборщики отдали за Бьюкенена 174 голоса и за Фремонта — 114. Филлмор и его партия «Ничего не знающих» набрали 870 000 голосов — довольно много для третьей партии — и всего 8 голосов выборщиков из Мэриленда. В результате этой победы демократы получили контроль в обеих палатах конгресса тридцать пятого созыва: 36 против 20 мест в Сенате и 118 против 92 — в Палате представителей (хотя представители «Ничего не знающих» тоже были в обеих палатах).

Эти выборы стали своего рода вехой в истории. Захария Тай-лор был последним президентом из «рабовладельческих штатов» (и, по сути, больше уже не было ни одного). После его смерти в 1850 году в стране были только президенты от «свободных штатов». Филлмор из штата Нью-Йорк, а Пирс — из Нью-Гэмпшира были оба «лицемерами» и полностью находились под влиянием «рабовладельческих штатов». Теперь Бьюкенен из штата Пенсильвания был третьим «лицемером» — и последним.

Своей победой на выборах и широкой популярностью Бьюкенен был всецело обязан голосам «рабовладельческих штатов». Он получил голоса четырнадцати «рабовладельческих штатов» (пятнадцатый проголосовал за «Ничего не знающих»), и всего четыре из шестнадцати «свободных штатов».

Республиканцы, несмотря на слабую кандидатуру своего кандидата, выступили на удивление хорошо. Получив голоса только от «свободных штатов» (в «рабовладельческих штатах» они получили всего 1200 голосов), им, тем не менее, удалось набрать треть всех голосов. У республиканцев было в четыре раза больше голосов, чем у «Партии свободной земли», когда она была на пике своей популярности.

Инаугурация Бьюкенена в качестве пятнадцатого президента Соединенных Штатов прошла 4 марта 1857 года. Он был единственным холостяком, который занимал этот пост, к тому же ему было шестьдесят шесть лет и он был уже пожилым. Хотя Бьюкенен был честным человеком, он оказался абсолютно не в состоянии контролировать события. Единственный способ удержать Союз от распада, как он считал, заключался в том, чтобы во всем уступать «рабовладельческим штатам». В своей инаугурационной речи он выступил в поддержку «скваттерского суверенитета» и осудил агитацию против рабства.

Всего через два дня после инаугурации Верховный суд вынес самое важное и судьбоносное решение со времен Маршалла — решение, которое еще больше разозлило противников рабства. Бьюкенен, естественно, ничего с этим поделать не мог, но это решение, кажется, задавало тон следующей администрации.

Началось все с 1834 года, когда военный хирург Джон Эмерсон из Сент-Луиса, штат Миссури («рабовладельческий штат»), переехал сначала в Род-Айленд, штат Иллинойс, а затем — в Форт Снеллинг, на Территории Висконсин, взяв с собой раба, Дреда Скотта (род. ок. 1795 года в округе Саутхемптон, Виргиния). Они пробыли четыре года в штате Иллинойс и на Территории Висконсин, а потом вернулись в штат Миссури, где Эмерсон умер в 1843 году, оставив своих рабов жене. В апреле 1846 года Скотт решил подать в суд на миссис Эмерсон с целью получения свободы. Основанием было то, что в штате Иллинойс и на Территории Висконсин рабство было запрещено, а значит, он автоматически должен был получить свободу, попав на их территорию, после чего его считать рабом уже было нельзя.

Юридические хитросплетения данного дела были необычайно сложны, и в течение десяти лет оно переходило из суда в суд, пока в 1856 году, наконец, не дошло до Верховного суда, в котором уже двадцать один год вершил правосудие Тони. Он и еще четверо членов Верховного суда были из «рабовладельческих штатов», поэтому за решение, принятое 6 марта 1857 года против Дреда Скотта, проголосовали семь судей, а за — только два из «свободных штатов», которые считались «инакомыслящими».

Верховный суд решил, что Скотт, будучи чернокожим, не был гражданином Соединенных Штатов и поэтому не имел права обращаться в федеральный суд. Это был спорный вопрос, потому что в «свободных штатах», как заявил в своей пламенной речи судья Бенджамин Робинс Кертис (род. 4 ноября 1809 года в Уотертауне, Массачусетс), чернокожие считались гражданами, хотя они и не имели права голосовать и часто подавали жалобы в суды (Кертис потом ушел из Верховного суда, обменявшись неприятными письмами с Тони).

Однако решение Верховного суда — это закон. И отказав Скотту в праве подавать жалобу в суд, Верховный суд мог бы и не разъяснять это. Но он разъяснил. Верховный суд пояснил, что, по крайней мере, на Территории Висконсин Скотт не был свободным, потому что конгресс не имел права запрещать рабство на территориях. Только штаты имели право запрещать рабство на своих территориях. Это решение ясно и недвусмысленно объявляло Миссурийский компромисс 1820 года неконституционным (это был первый случай, когда Верховный суд объявлял какой-либо закон неконституционным со времен Маршалла, который создал прецедент за пол века до этого).

В результате теперь все территории оказались открыты для рабства, даже те, которые, как Вашингтон, Орегон и Миннесота, проголосовали за его запрет. Более того, получалось, что рабовладельцы могли свободно путешествовать со своими рабами даже по «свободным штатам».

Получалось, что это решение превращало все территории Соединенных Штатов в рабовладельческие территории и было великой победой для «рабовладельческих штатов». Для возмущенных противников рабства (в чей список негодяев теперь был навечно занесен Тони) это означало, что сторонники рабства захватили юридическую власть и власть исполнительную, а также половину законодательной власти (сенатской) в конгрессе[82].

Что бы там ни заявлял Верховный суд о легализации рабства на территориях, именно Канзас оставался тем камнем преткновения, по поводу которого сторонники и противники рабства продолжали сталкиваться лбами.

Губернатор Гири, восстановив хрупкий мир, приложил все усилия, чтобы провести более или менее честное голосование, но законодательное собрание, официально признанное Соединенными Штатами и выбранное до этого при помощи мошеннических действий «пограничных хулиганов», тоже работало не покладая рук, чтобы протолкнуть свою собственную конституцию, разрешавшую рабство. Если бы они добились успеха, то вопрос можно было бы считать решенным еще до начала выборов.

12 января 1857 года сторонники рабства встретились в городе Лекомптон, в пятнадцати милях восточнее города Топика, чтобы подготовиться к переписи и выборам делегатов на конституционный съезд. Выборы были тщательно подготовлены с целью выдвинуть именно тех делегатов, которые бы разработали рабовладельческую конституцию.

Гири попытался заблокировать это мероприятие и поплатился за свои старания — его уволили с поста. Новый президент Бьюкенен прислал ему на замену Роберта Джона Уокера (род.

19 июля 1801 года в Нортумберленде, Пенсильвания), бывшего сенатором от штата Миссисипи с 1836 по 1845 год, а затем — министром финансов при президенте Полке. Так как Уокер, проживший в «рабовладельческом штате» Миссисипи тридцать лет, был искренним сторонником «прав штатов» и ярым империалистом, свернувшим горы ради аннексии Техаса, Бьюкенен думал, что он будет именно тем человеком, который сможет наладить сотрудничество со сторонниками рабства в Канзасе. Однако Уокер оказался честным человеком. Он приехал в Канзас с намерением справедливо начать работать с обеими сторонами на основе равенства и справедливости. Он почему-то был уверен, что Бьюкенен поддерживает его в этом.

Уокер убедил противников рабства принять участие в выборах нового законодательного собрания, пообещав сделать все, что было в его силах, чтобы не допустить подлога. Он сам выбросил тысячи явно подложных бюллетеней сторонников рабства, и в результате 5 октября 1857 года было выбрано законодательное собрание с антирабовладельческим большинством в обеих палатах.

Предыдущее законодательное собрание продолжало свою работу, стараясь успеть с принятием своей конституции. К 7 ноября так называемая «Лекомитонская конституция» была готова для вынесения на голосование. Но те, кто ее предлагал, понимали, что она вряд ли пройдет на честных выборах. Тогда они подготовили специальную главу, по которой можно было голосовать отдельно. В ней голосующие могли выбирать между полным признанием рабства и разрешением содержать уже существующих рабов без приобретения новых. В любом из этих случаев «Лекомптонская конституция» оставалась, потому что была составлена так, что полное рабство могло быть легко восстановлено, если бы даже все проголосовали за его отмену.

Уокер был так возмущен этим, что направился в Вашингтон, чтобы убедить президента Бьюкенена аннулировать «Лекомптонскую конституцию». Бьюкенен оказался не в состоянии ни пойти против представителей «рабовладельческих штатов», из которых состоял его кабинет, ни высказаться против, потому что это могло обрушить на его голову возмущение сторонников рабства в демократической партии. Он вяло согласился с «Лекомптонской конституцией», и возмущенный Уокер подал в отставку 21 декабря 1857 года.

В этот же день прошло голосование по отдельной главе. Как и ожидали сторонники рабства, его противники отказались принять участие в голосовании. Таким образом, они набрали 6226 голосов (треть из которых, по крайней мере, принадлежала «пограничным хулиганам») за включение пункта о полном рабстве в конституцию. 569 человек проголосовали за вариант с сохранением частичного рабства.

Антирабовладельческое законодательное собрание потребовало провести голосование по всей «Лекомптонской конституции» на территории Канзаса. 4 января 1858 года это произошло. 10 226 поселенцев проголосовали против этой конституции, и 162 — за.

Для любого беспристрастного наблюдателя было ясно, что большинство поселенцев хотели конституцию без рабства и что Канзас поэтому должен быть объявлен «свободным штатом», если «скваттерский суверенитет» вообще хоть что-то значил. Бьюкенен, тем не менее, малодушно поддержал «Лекомптонскую конституцию» в конгрессе 2 февраля 1858 года и рекомендовал признать Канзас «рабовладельческим штатом».

Это была последняя капля, которая переполнила чашу терпения Дугласа. 3 февраля он выразил протест по поводу того, что действия Бьюкенена превращают «скваттерский суверенитет» в насмешку. Затем он осудил «Лекомптонскую конституцию», расколов тем самым демократическую партию на две части.

Бьюкенен использовал весь президентский ресурс, чтобы протолкнуть «Лекомптонскую конституцию», и хотя 23 марта она была одобрена в Сенате 33 голосами против 25, с Палатой представителей дело обстояло по-другому. Противники рабства здесь были сильнее, и на них нельзя было надавить. Они отвергли «Лекомптонскую конституцию» и потребовали проведения повторного голосования в Канзасе.

Тогда администрация президента предложила компромисс: «Лекомптонская конституция» пройдет повторную процедуру голосования, но на условиях сторонников рабства. Если за нее проголосуют, то Канзас войдет в состав Союза как «рабовладельческий штат» с предоставлением очень благоприятных условий по приобретению общественных земель. Если же конституцию не примут, то придется навсегда распрощаться с этими льготными условиями по земле и со статусом штата в целом. Канзас останется территорией до тех пор, пока количество его населения не достигнет девяноста тысяч человек (что давало противникам рабства дополнительный шанс увеличить свое влияние там), и только после этого ему будет предоставлена вторая попытка стать штатом.

Дуглас после некоторого колебания отказался от этого компромисса, посчитав его явным продолжением жульничества, но некоторых противников «Лекомптонской конституции» из числа демократов все-таки удалось убедить согласиться с компромиссом, и его одобрили. Голосование по «Лекомптонской конституции» прошло 2 августа 1858 года и, несмотря на влияние сторонников рабства, ее отвергли 11 812 поселенцев; 1916 проголосовали «за». Канзас остался территорией.

Глава 8 РАЗДЕЛЕНИЕ СОЮЗА

Подобострастное поведение администрации президента перед представителями «рабовладельческих штатов» привело к серьезному ослаблению позиций Бьюкенена и расколу демократической партии. К тому же это дало возможность республиканской партии укрепить свои позиции в «свободных штатах». Приближались выборы в конгресс в 1858 году, и республиканцы готовились извлечь из них максимальную пользу.

В середине этой выборной кампании начал свое восхождение к политическим вершинам Авраам Линкольн.

Хотя он родился в «рабовладельческом штате» Кентукки, семья Линкольн переехала в штат Индиана, когда ему было семь лет, а в 1830 году, когда ему был двадцать один год, — в штат Иллинойс. Здесь Линкольн попробовал себя в самых различных видах деятельности: возводил ограду вокруг фермы отца, плавал на лодке в Новый Орлеан, держал лавку и даже попытался стать солдатом (правда, не увидев при этом ни одного сражения) во время войны Черного Ястреба. К 1836 году, в основном благодаря самообразованию, он получил разрешение на ведение адвокатской практики и уже через год стал работать в Спрингфилде, столице штата Иллинойс.

Он постоянно интересовался политикой и был искренним сторонником вигов, мечтая, как и многие жители Запада, об усилении роли федеральной власти в развитии транспорта и других жизненно важных изменениях, так как это могло поднять их на новый уровень развития, который каждый штат отдельно обеспечить себе не мог. Он проработал в законодательном собрании штата Иллинойс с 1834 по 1840 год. Придерживаясь антирабовладельческих взглядов, он, тем не менее, не спешил их проявлять, так как чувствовал, что аболиционисты своими действиями лишь злили представителей «рабовладельческих штатов» и только ухудшали ситуацию. Во времена президента Полка Линкольн избирался на один срок в конгресс тринадцатого созыва, но ничем там не отличился, хотя запомнился тем, что категорично выступил против Мексиканской войны. Еще он предложил законопроект о постепенной эмансипации рабов в округе Колумбия, что, естественно, ни к чему не привело.

Он принимал участие в предвыборной кампании Тайлора в 1848 году и затем покинул политику, посвятив себя целиком частной практике, пока Акт Канзас — Небраска не вывел противостояние по вопросу рабства на новую высоту. Это сильно взволновало антирабовладельческие чувства Линкольна. Он снова решил пойти в политику, энергично и настойчиво, стараясь заявить о себе сначала на территории штата. Он вступил в новую республиканскую партию в 1856 году и взял на себя лидерство в борьбе против Стивена Дугласа, доминировавшего в штате Иллинойс.

Линкольн и Дуглас оба придерживались умеренных взглядов, но самая главная разница между ними заключалась в том, что Дуглас верил в «скваттерский суверенитет», а Линкольн считал, что конгресс обладает властью для уничтожения рабства на всех территориях и должен этой властью воспользоваться. Линкольн не был, как Дуглас, уверен в том, что рабство не пустит корни на новых территориях и поэтому не надо предпринимать против этого никаких мер. Линкольн также считал, что рабство не ограничивается ужасной жизнью рабов и их деградацией. В рабовладельческом обществе труд становится сам по себе постыдным. Белые люди, у которых нет денег и они вынуждены из-за этого сами выполнять разную работу, презрительно именуются «белый мусор». Поэтому уничтожение рабства повысило бы социальный статус и белых, и чернокожих (то, что это было именно так, доказывает тот факт, что иммигранты из Европы в подавляющем большинстве расселялись по «свободным штатам», где не было жесткой кастовой системы распределения труда и не приходилось работать за копейки, конкурируя с дешевым трудом рабов).

В 1858 году, когда съезд республиканской партии штата выбрал его для работы в Сенате, он выступил на этом съезде 16 июня и объяснил свои взгляды на коварные последствия рабства и способность рабства со временем уничтожать любую свободу. Он сказал, цитируя Новый Завет (Мф. 12:25): «Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит». И продолжил: «Я уверен, что это правительство не сможет долго продержаться между рабством и свободой. Я не считаю, что Союз должен распасться, я не считаю, что «дом должен упасть», но я искренне верю в то, что он в конце концов прекратит распадаться. Он снова станет единым или каким-либо другим».

Стивен Дуглас баллотировался в Сенат на платформе демократической партии (конечно, люди не голосовали за самого сенатора, они голосовали за законодателей штата, которые, в свою очередь, голосовали уже за сенатора. Таким образом, кандидат был вынужден убеждать людей голосовать за свою партию, надеясь, что потом большинство представителей партии выберут его).

Линкольн понимал, что Дуглас был фигурой национального масштаба, в то время как сам он был относительно неизвестен. Потому 24 июля он вызвал Дугласа на серию дебатов. Дугласу от этого не было никакой пользы, и он мог бы отказаться. Но он был опытный оратор и заядлый спорщик и, вероятно, не ожидал серьезного сопротивления от долговязого и неуклюжего Линкольна. Итак, после недолгого колебания Дуглас принял вызов. В ходе кампании каждый из них по отдельности общался с большим количеством людей, но дополнительно были организованы еще семь дебатов в разных районах штата. Они длились по три часа, и «разрешены были все приемы» — два человека стояли на помосте и обращались друг к другу по очереди.

Дуглас упорно отстаивал принцип «скваттерского суверенитета» и отвергал каждую попытку Линкольна вовлечь его в дискуссию о моральных аспектах рабства. Но для Дугласа рабство было юридическим, а не моральным вопросом. Любой штат, который хотел разрешить его на своей территории, имел право это сделать. Все вопросы безнравственности в этом случае лежали на совести штата.

Решение по делу Дреда Скотта, естественно, внесло путаницу в вопрос запрета рабства. Мог ли конгресс запрещать его на каких-либо территориях? Верховный суд сказал «нет», а то, что сказал Верховный суд, есть закон. И Линкольн собирался прижать Дугласа к стене именно при помощи этой неувязки в деле Дреда Скотта.

Вторые дебаты проходили 27 августа 1858 года в городе Фрипорте на севере Иллинойса, в ста милях западнее Чикаго. В серии вопросов-и-ответов (когда они могли задавать вопросы друг другу) Линкольн торжественно спросил Дугласа, как тот рассматривает «скваттерский суверенитет» в свете решения по делу Дреда Скотта. Может ли территория заявить о своем суверенитете, исключив, при желании, рабство?

Это была ловушка, и Дуглас должен был ее увидеть, но обойти ее способа не было. Он не мог отказаться от ответа, потому что это сделало бы его посмешищем, а согласиться с вердиктом по делу Дреда Скотта и заявить, что территории не могут сами запрещать рабство, даже если все жители без исключения хотят этого, привела бы в бешенство противников рабства и вызвала бы протест у большей части демократов. В этом случае Дугласу можно было бы забыть о сенаторском кресле.

Поэтому ему пришлось искать оправдания вердикту по делу Дреда Скотта. Он заявил, что хотя решение по этому вопросу делало теоретически невозможным введение рабства на любой территории, реально такая возможность, тем не менее, оставалась. Рабство могло существовать только при поддержке местных властей и полиции. Без разрешения местных органов самоуправления рабов нельзя ввозить ни на какую территорию или оставлять там, если они были ввезены до этого, независимо от того, что, теоретически, предписывает закон.

Этот ответ оставил баланс сил прежним, и, исходя из этого, было ясно, что пока Дуглас может оставить кресло сенатора за собой. Но Линкольн решительно заметил, что впереди более серьезная игра. Сторонники рабства, которые считали Дугласа «своим» человеком, были потрясены его отказом поддержать «Лекомптонскую конституцию» и сразу же набросились на его выступление, которое назвали «Фрипортской доктриной». Дуглас разрушил четырехлетние усилия по поддержке идеи провозглашения рабства на любых территориях, и подтолкнул его к этому Линкольн.

Легенда гласит, что 2 сентября, спустя всего две недели после этих дебатов, Линкольн в своей речи в городе Клинтоне, штат Иллинойс (в сорока пяти милях на северо-запад от Спрингфилда), сказал: «Если вы однажды потеряете уважение своих граждан, вы никогда уже не сможете вернуть его. Вы можете обманывать всех людей некоторое время, вы можете обманывать некоторых людей все время, но обманывать всех людей все время вы не сможете».

Вероятно, именно эту идею он имел в виду, когда заставлял Дугласа раз за разом демонстрировать свой формальный подход к рабству как к чисто юридическому вопросу, а не моральной проблеме. Линкольн понимал в итоге, что люди заметят двойственность отношения Дугласа к этой проблеме и изменят свое отношение к нему.

На шестой встрече, которая прошла в городе Квинси, расположенном на самой западной окраине штата Иллинойс, на реке Миссисипи, на одном из берегов которой рабство было официально разрешено, Линкольн снова затронул моральный аспект рабства. Он сказал: «Республиканская партия считает, что оно несправедливо и неоправданно во всех отношениях — в моральном, социальном и политическом».

Дуглас в своем ответе был вынужден опять заявить о своем неприятии морального аспекта рабства. Он ответил: «Если каждый штат согласится заниматься собственными проблемами и оставит в покое соседей… эта республика будет существовать вечно, разделенная на свободные и рабовладельческие штаты — такой, какой создали ее наши отцы и какой решили сохранить народы штатов».

В своем ответе Линкольн спокойно заметил, что Дуглас, опровергая его тезис о «доме, разделенном в самом себе», таким образом, заявляет, что рабство в Соединенных Штатах будет существовать вечно. Все надежды Дугласа на президентство были разрушены, в то время как Линкольн, сойдясь в дебатах лицом к лицу с грозным Дугласом и заставив его замолчать, стал фигурой национального масштаба.

В начале ноября 1858 года прошли выборы в конгресс. В штате Иллинойс республиканцы набрали чуть больше голосов, чем партия Дугласа, но в законодательное собрание штата демократов выбрали больше, чем республиканцев, так как действовал старый закон непропорционального распределения, по которому южная часть штата Иллинойс, традиционно демократическая, имела больше представителей, чем быстро растущая северная, в которой преобладали республиканцы. Новое законодательное собрание, в котором преобладали демократы, проголосовало за Дугласа — 54 против 46, назначив его, таким образом, представителем штата в Сенате еще на один срок. Но Иллинойс и Индиана были единственными штатами, где демократы смогли удержаться. В остальных «свободных штатах» победила появившаяся всего два года назад республиканская партия.

В конгрессе тридцать шестого созыва Палата представителей снова принадлежала республиканцам — 114 представителей против 92 (некоторые демократы тоже были противниками рабства). Республиканцам достались в Сенате шесть мест, но большинство там все равно осталось за демократами.

1858 год приближался к концу, и представители «рабовладельческих штатов» имели все основания рассматривать сложившуюся ситуацию как крайне печальную для себя. Да, они протолкнули Акт Канзас — Небраска, вердикт по делу Дреда Скотта вообще превзошел все их ожидания, но все эти политические и юридические победы в Вашингтоне не принесли им никакой пользы во внешней политике. Ни личное влияние, ни «пограничные хулиганы» из Миссури, ни содействие президента Бьюкенена — ничего не помогло им создать новые «рабовладельческие штаты» из новых территорий. Канзас оставался их последней надеждой, но они и там не смогли ничего добиться. Было ясно, что патовая ситуация, которой все закончилось, рано или поздно изменится в пользу «свободных штатов».

Тем временем к Союзу постепенно присоединялись другие штаты. Но они были «свободными». 11 марта 1858 года тридцать вторым штатом стала Миннесота. До вынесения вердикта по делу Дреда Скотта это была юридически свободная территория, решение Верховного суда изменило этот статус, но, несмотря на это, Миннесота вошла в состав Союза как «свободный штат».

Затем 14 февраля 1859 года юго-западная часть старой территории Орегон стала тридцать третьим штатом, и тоже «свободным». Таким образом, после триумфа Мексиканской войны, которая была явно «рабовладельческим проектом», к Союзу присоединились три новых «свободных штата». Соотношение между «свободными» и «рабовладельческими штатами» стало пятнадцать к восемнадцати, и найти еще три штата для компенсации сторонникам рабства было негде. Дисбаланс явно увеличивался.

Еще больше раздражало их то, что сторонники «свободных штатов» становились все заносчивее и высокомернее и уже не хотели рассматривать «рабовладельческие штаты» даже в качестве униженного и оскорбленного меньшинства. Линкольн уже говорил об альтернативе полностью свободного или полностью рабовладельческого статуса штатов, и, по всей видимости, те, кто с ним соглашался, готовы были приложить все силы, чтобы сделать все штаты полностью «свободными». Выступая с речью 25 октября 1858 года в городе Рочестер, штат Нью-Йорк, национальный лидер республиканцев сенатор Сьюард от штата Нью-Йорк назвал конфликт по поводу рабства «неразрешимым противоречием между противоборствующими силами». Для представителей «рабовладельческих штатов» эти слова означали, что полная свобода для всех штатов, при необходимости, будет установлена при помощи военной силы.

Все чаще и чаще представители «рабовладельческих штатов» приходили к мысли о том, что институт рабства нельзя будет сохранить, если «рабовладельческие штаты» не отделятся от Союза и не образуют новое, независимое государство. В штатах Южная Каролина и Миссисипи, в частности, призывы к отделению становились все громче, и не только от изолированных «поглотителей огня». В 1858 году новый губернатор штата Южная Каролина Уильям Генри Гист (род. 22 августа 1807 года в Чарльстоне, Южная Каролина) стал постепенно превращаться в убежденного сепаратиста.

У «рабовладельческих штатов» в целом не было никаких сомнений в том, что подобная рабовладельческая страна может существовать. И хотя «рабовладельческие штаты» составляли лишь часть Соединенных Штатов, по европейским стандартам, это была большая территория. Более того, их экономика, основанная в большинстве своем на выращивании хлопка, прекрасно могла бы работать с текстильной промышленностью Великобритании. «Рабовладельческие штаты» чувствовали, что партнерство с далекой Великобританией будет полезнее и намного безопаснее, чем с назойливыми соседями из «свободных штатов». Великобритания была бы рада такому союзу — потребность в хлопке пересилила бы осуждение рабства — и, как были уверены представители «рабовладельческих штатов», помогла бы в образовании нового государства. К тому же «свободные штаты» не стали бы пытаться силой принудить «рабовладельческие штаты» остаться в составе Союза, если бы увидели, что тем помогает Великобритания.

В целесообразности отделения им помогло убедиться еще одно событие. В 1850-х развитие железных дорог происходило больше на основе энтузиазма, чем здравого смысла, и пузырь спекуляций, раздутый вокруг железных дорог и недвижимости, лопнул 24 августа 1857 года, вместе с банкротством банка Нью-Йорка. Это мгновенно вызвало страшную панику, которая охватила промышленные районы «свободных штатов», не затронув сельскохозяйственные «рабовладельческие штаты». Поэтому у многих жителей этих штатов сложилось впечатление, что «свободные штаты» были экономически очень слабыми, а их «рабовладельческие» — сильными. Вопрос о выгоде и пользе, которую они получили бы при выходе из Союза, остается спорным.

На самом деле это был самый большой просчет экстремистов из «рабовладельческих штатов», потому что, несмотря на трудности в развитии, стремительная индустриализация «свободных штатов» так же стремительно увеличивала их силу и власть, в то время как рабство сдерживало развитие сельских «рабовладельческих штатов», не давая им стать богаче.

С каждым годом «рабовладельческие штаты» все больше и больше залезали в долги к промышленниками из «свободных штатов», и белое население «рабовладельческих штатов» становилось все беднее и беднее. Но, несмотря на то что всего лишь небольшая часть белых в этих штатах могла позволить себе держать рабов, те, у кого их не было, тем не менее тоже решительно выступали за сохранение этого института — наверное, потому, что черные рабы служили «бедным белым» напоминанием о превосходстве их расы, хотя сами они были отчаянно бедны и ужасающе невежественны.

Но это отступление сделано не просто ради ретроспективы в прошлое. В середине 1857 года Хинтон Рован Хелпер (род. 27 декабря 1829 года в округе Дэйви, Северная Каролина) опубликовал свою книгу «Неминуемый кризис Юга: как с ним бороться». В этой книге Хелпер подверг критике рабство, но не из моральных соображений и не из-за ужасного положения черных рабов (он и так был непререкаемым противником рабства), а из-за того вреда, который оно несло белым. Рабство, как он утверждал, служило причиной обнищания тех, кто не был рабом, и препятствовало экономическому развитию «рабовладельческих штатов», ослабляя их с каждым годом. Чтобы доказать свой аргумент, он привел данные переписи 1850 года, которые полностью это подтверждали.

«Рабовладельческие штаты» предпочитали решать проблемы простым способом — они отрицали их существование. Книга Хелпера была высмеяна, осуждена и запрещена. Он сам был вынужден переехать в Нью-Йорк. Оставаться в «рабовладельческих штатах» было для него небезопасно. Его аргументы и выводы, тем не менее, были правильными, но жители «рабовладельческих штатов» предпочитали верить своим наивным иллюзиям.

Чтобы окончательно укрепиться в своих страхах, им теперь не хватало только восстания рабов, которое спровоцировали бы аболиционистские элементы из «свободных штатов». И восстание действительно произошло, или, но крайней мере, им так казалось.

У Джона Брауна, полоумного преступника, участника резни в Потаватоми, появилась новая идея: он поднимет восстание рабов в «рабовладельческих штатах» и создаст территорию для свободных чернокожих на юге Аппалачей. Туда будут стекаться все беглые рабы, и оттуда восстание распространится дальше.

Это была сумасшедшая затея, но Браун, возомнивший себя пророком из Ветхого Завета, действительно сумел достать деньги у группы аболиционистов, большую часть которых дал филантроп Геррит Смит (род. 6 марта 1797 года в Утике, Нью-Йорк). Смит был старым аболиционистом, он помогал в свое время формированию Партии свободы, стараясь предотвратить ее поглощение менее экстремистской Партией свободной земли, и два раза, хоть и безуспешно, баллотировался в президенты на аболиционистской платформе — в 1848 и 1852 годах. Он отработал один срок в Палате представителей — с 1853 по 1855 год. Он знал Брауна лично и искренне поддерживал его, хотя, наверное, в тот момент он не знал всех его планов по организации революции.

Летом 1859 года Браун обосновался на одной ферме в Харпере Ферри, штат Виргиния, на реке Потомак, в пятидесяти пяти милях вверх по течению от города Вашингтон. С ним были двадцать пять человек, включая пять чернокожих.

В Харпере-Ферри находился склад оружия, который Браун планировал неожиданно и быстро захватить. Тогда бы у него оказались пушки и порох, и к нему, как он думал, сразу же стали бы стекаться черные рабы с окружающих территорий.

Ночью 16 октября 1859 года Браун нанес удар. Он окружил себя шестьюдесятью мирными жителями и, используя их как заложников, захватил арсенал, убив в процессе захвата мэра города. Любой умный человек после этого занял бы позицию на холмах и выставил там пушки, но Браун ждал подхода подкрепления, которое, как он был уверен, должно было скоро прибыть, и поэтому остался внутри арсенала.

Против него были высланы войска, а подкрепление так и не пришло — ни одного человека. Тем не менее Браун продержался с отчаянной храбростью целый день и целую ночь. А наутро 18 октября внутрь арсенала удалось прорваться небольшому отряду морских пехотинцев. Они нашли внутри раненого Брауна и десять человек убитыми (включая двух его сыновей). Среди нападавших тоже было пятеро погибших.

Брауна судили за предательство по отношению к штату Виргиния. Он отказался, чтобы его признали сумасшедшим, защищал себя с невероятной храбростью и, естественно, был осужден. Его повесили 2 декабря 1859 года. «Рабовладельческие штаты» считали Брауна наемником противников рабства из «свободных штатов». За ним последуют другие, считали они, которые не успокоятся до тех пор, пока восставшие черные рабы не уничтожат всех белых в «рабовладельческих штатах».

Республиканские политики поспешили осудить Брауна, заявив, что его поступок вызывает ужас и отвращение. То же самое написали и республиканские газеты. Однако это осуждение было расценено в «рабовладельческих штатах» как неприкрытое лицемерие. В конце концов, многие противники рабства в «свободных штатах» открыто заявляли, что Джон Браун был мучеником и святым. Такого же мнения придерживались и два литературных деятеля из Новой Англии — Ральф Уолдо Эмерсон (родившийся 25 мая 1803 года в городе Бостоне, Массачусетс) и Генри Дэвид Торо (род. 12 июля 1817 года в Конкорде, Массачусетс)[83].

Неудивительно, что с каждым месяцем «рабовладельческие штаты» становились упрямее, раздражительнее и несговорчивее. В течение двух месяцев они не давали работать Палате представителей, отказываясь одобрить назначение Джона Шермана из штата Огайо (род. 10 мая 1823 года в Ланкастере, Огайо) на пост спикера на основании всего лишь того, что он поддержал книгу Хелпера. В конце концов этот пост занял другой консервативный республиканец из штата Нью-Джерси.

В штате Миссисипи, тем временем, приняли резолюцию, требующую отмены тех законов, которые объявляли работорговлю незаконной, что было явным нарушением правила, с которым до этого соглашались даже «рабовладельческие штаты».

В штате Джорджия было запрещено освобождать рабов в случае смерти их хозяина, а также были приняты законы, позволявшие продать в рабство любого свободного чернокожего, обвиненного в бродяжничестве (а такое обвинение любое жюри присяжных, состоявшее из белых поселенцев, выносило по первому требованию).

Авраам Линкольн в это время находился на востоке. Республиканцы должны были собраться через месяц на свой очередной съезд, чтобы выбрать кандидата в президенты, и Линкольн пребывал в нерешительности, сомневаясь, стоит ли ему попробовать баллотироваться на этот пост. Поэтому он решил пока остаться на востоке страны и принять решение на основании того, как у него будут строиться отношения с республиканцами там. Дело было в том, что восточные республиканцы были рады видеть в своих рядах адвоката с запада, который так хорошо зарекомендовал себя в дебатах с грозным Дугласом.

27 февраля 1860 года Линкольн выступил с докладом в Куперовском Союзе в Нью-Йорке перед самой важной аудиторией, которая когда-либо собиралась, чтобы его послушать. Он приложил максимум усилий, чтобы никого не обидеть. Он выступал против «скваттерского суверенитета» и против дальнейшего распространения рабства, но вместе с тем он был против крайностей противников рабства и решительно настаивал на том, чтобы не доводить возмущение и гнев между двумя частями страны до той точки, после которой начнется развал Союза.

В целом это было прекрасно подготовленное выступление, которое произвело впечатление на слушателей и никого от него не оттолкнуло. Восточным республиканцам понравилось то, что они увидели, и Линкольн вернулся в штат Иллинойс с намерением принять участие в президентской гонке.

Вместе с тем, несмотря на сгустившиеся над страной облака рабства, из которых то и дело сверкали молнии и слышался гром, в целом сила и мощь Соединенных Штатов продолжали расти.

Население в 1860 году составляло 31 443 321 человек — почти половину населения Великобритании и две пятых населения такой огромной страны, как Россия. Но иммигранты продолжали прибывать, и за следующее десятилетие из одной только Великобритании приплыли более четырехсот тысяч человек и девять тысяч — из Ирландии. К 1860 году в Соединенных Штатах уже проживали четыре миллиона родившихся за границей людей, и почти все они жили в «свободных штатах».

В 1856 году Гэйл Борден (род. 9 ноября 1801 года в Норвиче, Нью-Йорк) запатентовал процесс конденсации цельного молока, которое было легко перевозить, оно долго не портилось и вскоре стало поставляться в вооруженные силы. В 1856 году была основана компания «Вестерн Юнион Телеграф». В 1858 году началось строительство собора Святого Патрика в городе Нью-Йорке — первого большого католического сооружения в стране. В том же году Джордж Мортимер Пулльман (род. 3 марта 1831 года в округе Чаутауква, Нью-Йорк) изобрел спальный вагон, который оказался как нельзя кстати, потому что длина железных дорог достигала теперь уже тридцати тысяч километров и некоторые поездки длились по нескольку дней.

Почти каждый месяц изобретались какие-нибудь сельскохозяйственные машины и устройства, а в Калифорнии были открыты новые месторождения золота. Весной 1859 года в Комсток-Лоуд, в Неваде, были открыты первые в Соединенных Штатах залежи серебра, и это вызвало еще одну волну лихорадочного притока людей на запад.

27 августа 1859 года Эдвин Лорентайн Дрэйк (род. 29 марта 1819 года в Гринвилле, Нью-Йорк) первым пробурил нефтяную скважину. Это место находилось неподалеку от городе Титус-вилл, в восьмидесяти милях севернее Питсбурга. Так началась эра нефтяной революции. К 1860 году Соединенные Штаты добывали уже пятьсот тысяч баррелей нефти в год. Правда, нефть тогда использовалась только для керосиновых ламп.

23 апреля 1860 года демократы провели национальный съезд в городе Чарльстоне, штат Южная Каролина, не лучшем месте, потому что город находился в центре сепаратистских настроений. Сторонники рабства, чувствуя поддержку населения, не могли не проявлять упрямство.

Стивен Дуглас напряженно работал, чтобы его избрали кандидатом от демократов. Он выступал в поддержку «скваттерского суверенитета», предлагал смириться с решениями Верховного суда, выполнять «Закон о беглых рабах» и даже поддержал идею приобретения Кубы.

Однако «поглотители огня» в «рабовладельческих штатах» больше не видели в нем своего человека. Его поддержка вердикта по делу Дреда Скотта была неполной из-за «Фрипортской доктрины», и он не поддержал «Лекомптонскую конституцию» в самый критический момент.

Сторонники рабства решили проверить Дугласа, потребовав, чтобы его платформа включала принципиальный пункт о том, что федеральное правительство должно взять на себя защиту рабства на территориях и не выступать в роли беспристрастного судьи. Они не хотели, чтобы жители территорий держали рабов нелегально, как Дуглас предложил в своей «Фрипортской доктрине». Они хотели, чтобы Бьюкенен приложил еще больше усилий для того, чтобы принять «Лекомптонскую конституцию».

Сторонники Дугласа не могли согласиться с этим пунктом и проголосовали за его отмену, после чего делегаты восьми штатов покинули съезд. Оставшиеся делегаты попытались собрать две трети голосов за Дугласа (или кого-нибудь еще), но не смогли. 3 марта, после пятидесяти семи бесполезных раундов голосования, было объявлено о закрытии съезда.

18 июня 1860 года был созван еще один съезд. На этот раз он прошел в более благоприятном месте. Это был город Балтимор. После нескольких бойкотов со стороны представителей «рабовладельческих штатов» Дуглас все-таки был выбран кандидатом. Была предпринята попытка поднять статус номинации на национальный уровень, и для этого попытались найти хоть какого-нибудь кандидата в вице-президенты от «рабовладельческих штатов». Первый кандидат от штата Алабама отказался, и тогда съезд выбрал Гершеля Веспасиана Джонсона (родившегося 18 сентября 1812 года в округе Берк, штат Джорджия), который был губернатором штата Джорджия с 1853 по 1857 год.

Делегаты из «рабовладельческих штатов», которые покинули съезд в Чарльстоне, И июня собрались на съезд в городе Ричмонде, штат Виргиния, потом, 28 июня, — в городе Балтиморе. Кандидатом в президенты они выбрали Брекенриджа из штата Кентукки, который был вице-президентом в администрации Бьюкенена. Они хотели, чтобы кандидатом в вице-президенты был кто-то из «свободных штатов» и нашли такого человека в лице сенатора Джозефа Лэйна из штата Орегон (родившегося 14 декабря 1801 года в округе Банком, штат Северная Каролина), который был офицером во время Мексиканской войны и проявил себя во время сражения в Буена-Виста. Но Лэйн большую часть жизни прожил в «рабовладельческих штатах».

Тем временем остатки тех, кто не были ни демократами, ни республиканцами, но все еще считали себя то ли вигами, то ли «Ничего не знающими», собрались 9 мая 1860 года в городе Балтиморе и назвали себя «партией конституционного Союза». Кандидатом в президенты они выдвинули сенатора Джона Белла из штата Теннесси (род. 15 февраля 1797 года в Нэшвилле, Теннесси), который хоть и был крупным рабовладельцем, но выступал за сохранение Союза и придерживался крайне умеренных взглядов. Кандидатом в вице-президенты они выдвинули Эдварда Эверетта из штата Массачусетс (род. И апреля 1794 года в Дорчестере, Массачусетс). Эверетт был госсекретарем в администрации Филлмора после Вебстера. После этого он еще год проработал в Сенате, но был вынужден уйти в отставку, так как слишком мягко относился к рабству для антирабовладельческого штата Массачусетс.

Республиканская партия создала прецедент и 16 мая 1860 года провела свой съезд далеко на западе, в городе Чикаго. Сьюард был лидером партии, но у него уже было к тому времени много врагов, и его настойчивость в отношении сохранения рабства привела к потере голосов многих умеренно настроенных жителей. Чикаго был для представителя штата Иллинойс Авраама Линкольна предпочтительнее. Он казался более умеренным во взглядах и менее агрессивным из двух кандидатов. Его выступление в Куперовском союзе еще было свежо в памяти многих жителей на востоке, оно было искренним и спокойным. Поэтому, несмотря на то, что Сьюард лидировал в первых двух турах голосования, реальное большинство в третьем удалось получить не ему, а Линкольну, который стал вторым кандидатом в президенты от этой партии. Остальные три съезда выдвинули кандидатов в президенты из «свободных штатов», а в вице-президенты — из «рабовладельческих», или наоборот. Но у республиканской партии не было такого выбора. У них не было представителя «рабовладельческих штатов», который бы согласился баллотироваться кандидатом в вице-президенты от республиканцев. Поэтому кандидатом назначили сенатора от штата Мэн Ганнибала Гэмлина (род. 27 августа 1809 года в Пэрис Хилле, Мэн), который был еще большим противником рабства, чем Линкольн.

Предвыборная платформа республиканской партии не ограничивалась рассмотрением только вопроса рабства, она включала в себя много других проблем, потому что республиканцы правильно считали, что они не должны быть так называемой «однопроблемной» партией. Они поддерживали международное развитие, расширение сети железных дорог, выступали за иммиграцию и предлагали ввести более высокие пошлины, а также обычные меры борьбы с рабством.

В развернувшейся после этого кампании шанс победить был только у Линкольна, так как те, кто голосовал за демократов, разделились на три части.

Чтобы не дать республиканцам победить, несколько «рабовладельческих штатов» заявили, что они выйдут из состава Союза, если Линкольн выиграет выборы. Стратегия была нацелена на то, чтобы запугать как можно больше людей и не дать им проголосовать за Линкольна. Тогда никто не смог бы выиграть выборы по результатам голосования выборщиков. После этого выборы проводились бы в Палате представителей, которая, хотя и принадлежала республиканцам, скорей всего склонилась бы к кандидатуре Дугласа. В таком случае кризис получилось бы оттянуть еще на четыре года.

Не вызывало сомнения то, что многие «поглотители огня» из «рабовладельческих штатов» уже устали от подобных откладываний, которые только ухудшали положение, и надеялись, что Линкольн все же выиграет выборы.

Выборы состоялись 6 ноября 1860 года, и, естественно, ни один из кандидатов не набрал подавляющего большинства голосов в прямом голосовании. За Линкольна проголосовали 1 866 000 человек — больше, чем за остальных. Но это было всего 40 процентов голосов. Дуглас набрал 1 382 000 голосов. Это было 30 процентов. Следующим шел Брекенридж — 848 000 голосов (18 процентов) и Белл с удивительно высоким результатом — 593 000 голосов (12 процентов). Это говорило о том, сколько людей в «рабовладельческих штатах» не придерживались крайних взглядов.

В пятнадцати «рабовладельческих штатах» не нашлось ни одного избирателя, который бы проголосовал за республиканцев. Их голоса разделились между тремя кандидатами-антиреспубликанцами.

Брекенридж набрал относительно немного голосов. Они все были из одиннадцати «рабовладельческих штатов». Оттуда же были и выборщики, которые отдали ему свои 72 голоса. За Белла проголосовали 39 выборщиков из трех штатов (Виргиния, Кентукки и Теннесси). За бедолагу Дугласа проголосовал всего один «рабовладельческий штат» Миссури, и еще три голоса ему достались от штата Нью-Джерси, итого — 12 голосов.

За Линкольна проголосовали все «свободные штаты», кроме Нью-Джерси, и он набрал 180 голосов выборщиков. Это было явное большинство: 180 выборщиков за одного Линкольна, и 123 — за всех остальных, вместе взятых.

Даже если бы Дуглас баллотировался один и все голоса Белла и Брекенриджа после прямых выборов достались ему, то он набрал бы 60 процентов голосов избирателей, в основном от «рабовладельческих штатов», но Линкольн бы все равно выиграл при голосовании выборщиков, которых было больше в пятнадцати проголосовавших за него «свободных штатах», чем в «рабовладельческих», — 169 голосов против 134.

Итак, Линкольн однозначно победил.

«Рабовладельческие штаты» вынуждены были теперь сделать выбор. Кризис был серьезным. Количество населения в «свободных штатах» за последние полвека значительно выросло, и «рабовладельческие штаты» потеряли из-за этого влияние в Палате представителей. После Компромисса 1850 года они уступили им влияние в Сенате. Теперь президентом стал не их человек, а это означало, что они также потеряют влияние в Верховном суде, потому что новый антирабовладельческий президент, несомненно, назначит туда таких же судей при первой же возможности.

Но немногие считали эти выборы катастрофой. В конце концов, Линкольн сам родился в «рабовладельческом штате»; он делал заявления в поддержку мирного урегулирования между сторонами и против вмешательства в дела тех штатов, в которых рабство уже существовало. Но он также решительно выступал против его дальнейшего распространения.

Ход предвыборной кампании четко показал «рабовладельческим штатам», что согласно той организации штатов в Союзе, которая была определена конституцией, президентом в дальнейшем будет избираться только кандидат с антирабовладельческими взглядами. Так как количество «свободных штатов» продолжало расти, а их население превосходило по численности население «рабовладельческих штатов», со временем ситуация для них только ухудшалась бы.

При этом «рабовладельческие штаты» оказались обречены постоянно пребывать в меньшинстве и подвергаться растущей антирабовладельческой агитации со стороны «свободных штатов».

Для жителей штата Южная Каролина все было ясно — время для выхода из Союза настало. Они вспоминали предыдущие попытки отсоединиться и считали короткий перерыв во времена Эндрю Джексона героическим периодом своей истории. После этого они ждали четверть века, но больше ждать не хотели. Не было смысла ждать инаугурации и того, что потом сделает Линкольн. Настало время действовать, и его нельзя было упускать.

Губернатор Южной Каролины Гист пообещал, что если Линкольна выберут президентом, он сразу же предпримет меры. И он их предпринял. Как только стало известно о победе республиканцев, было объявлено о созыве конвенции штата, чтобы принять решение о выходе. 17 декабря 1860 года 170 представителей собрались в столице штата городе Колумбия, и сомнения в том, какое решение они примут, ни у кого не было.

Однако Бьюкенен все еще был президентом, и его президентский срок заканчивался 4 марта 1861 года. Как раз здесь с худшей стороны и проявилась его нерешительность. Четыре месяца между выборами нового президента и его инаугурацией оказались самыми опасными.

Во время кризиса Бьюкенен продемонстрировал абсолютную неспособность принимать волевые и серьезные решения (если бы в это время хотя бы на месяц его место занял Эндрю Джексон, страна была бы спасена!). 3 декабря 1860 года в своем ежегодном послании к конгрессу Бьюкенен заявил, что ни одни штат не имеет права выйти из состава Союза, но и федеральное правительство не имеет права воспрепятствовать подобному выходу. Это глупое заявление прозвучало как открытое предложение «рабовладельческим штатам» выйти из Союза, заранее зная, что Бьюкенен ничего с ними не сделает.

Конечно, в «рабовладельческих штатах» раздавались голоса против выхода из Союза. Одним из них был конгрессмен Александр Гамильтон Стивенс из штата Джорджия (род. 11 февраля 1812 года в округе Тальяферро, Джорджия). Он всегда придерживался умеренных взглядов и был одним из немногих влиятельных представителей «рабовладельческих штатов», которые выступили против войны с Мексикой, и умолял их остаться в составе Союза. Другим убежденным сторонником сохранения Союза был старый Сэм Хаусти из Техаса. Ему было шестьдесят семь лет, и он снова стал губернатором штата после тринадцати лет работы в Сенате.

Больше всего против выхода из Союза выступал среди представителей «рабовладельческих штатов» Джон Джордан Криттенден, сенатор от штата Кентукки (род. 10 сентября 1787 года неподалеку от города Версаль, Кентукки). Криттенден появился на свет за неделю до подписания конституции, и теперь он отчаянно сражался за сохранение Союза, который был создан благодаря ей.

18 декабря 1860 года он предложил решение, которое потом назвали «Компромиссом Криттендена». Это была очередная попытка остановить Южную Каролину, пока она не зашла слишком далеко.

Криттенден всегда спокойно относился к рабству. Он выступал против Мексиканской войны и Акта Канзас — Небраска. Во время выборов он поддерживал Белла. Теперь он предложил отодвинуть линию 36 градусов 30 минут, определенную Миссурийским компромиссом, до границы штата Калифорния, увеличив таким образом количество «рабовладельческих штатов», при этом «свободные штаты» должны были гарантировать, что не будут вмешиваться в дела тех, где рабство уже давно существовало. Также он предложил своего рода компромисс по «Акту о беглых рабах», суть которого заключалась в том, что федеральное правительство должно было заплатить рабовладельцу денежную компенсацию за тех беглых рабов, которые ему не были возвращены в случае побега. На самом деле это было предложение о покупке свободы для рабов. Те конгрессмены, которые голосовали за Белла, поддержали «Компромисс Криттендена», но Линкольн дал сразу понять, что не поддержит никакой компромисс, допускавший распространение рабства на новых территориях. В этом его поддержали республиканцы. Палата представителей, в которой они доминировали, проголосовала против компромисса 14 января 1861 года — 113 голосов против 80. Сенат тоже отклонил его, и для этого понадобилось всего одно голосование. «Компромисс Криттендена» провалился.

Даже если бы республиканцы и были за этот компромисс с самого начала, это вряд ли бы остановило штат Южная Каролина. Штат был охвачен эмоциональным возбуждением, которое нельзя было успокоить при помощи разума. 20 декабря 1860 года, через два дня после того, как был предложен компромисс, конвенция штата Южная Каролина единогласно проголосовала за объявление границ с другими штатами недействительными. Штат вышел из состава Союза.

При этом жители штата Южная Каролина не испытывали никакого страха перед последствиями. С их стороны было безрассудно бросать вызов всему Союзу, но они считали, что их поддержат другие. Несмотря на то что остальные «рабовладельческие штаты» не поспешили выйти из Союза вместе с ними, они точно сделали бы это, если бы Соединенные Штаты попытались послать войска для усмирения Южной Каролины по территории их штатов.

Кстати, еще неизвестно, осмелились бы «поглотители огня» начать против них войну, если бы «рабовладельческие штаты» вышли из Союза все вместе.

Пятнадцать «рабовладельческих штатов» занимали территорию 895 000 квадратных миль, а восемнадцать «свободных» — 825 000. К тому же «рабовладельческие штаты» представляли собой единое целое, а штаты Калифорния и Орегон, площадь которых составляла треть территории всех «свободных штатов», были отделены от остальных тысячами миль диких необжитых территорий, населенных индейцами.

Естественно, в «свободных штатах» проживало больше людей, и у них лучше была развита промышленность, но для «поглотителей огня» это не имело никакого значения. Во время индустриальной эпохи еще не было ни одной войны, и ее влияния на экономику еще никто не понимал.

«Поглотители огня» видели только одно — сельское население «рабовладельческих штатов» было привычным к жизни под открытым небом, умело обращаться с лошадьми и оружием, из них получались неплохие генералы, выносливые солдаты и самые смелые кавалеристы в мире. Что могли противопоставить им «свободные штаты», кроме владельцев магазинов и рабочих с фабрик? К тому же «рабовладельческие штаты» были уверены, что Великобритания и Франция предоставят им помощь, потому что их фабрики нуждались в хлопке.

Уверенность жителей штата Южная Каролина в том, что к ним скоро присоединятся другие штаты, оправдалась. После получения известия о выходе штата Южная Каролина из Союза они сразу же предприняли соответствующие действия.

9 января 1861 года конвенция штата Миссисипи проголосовала за выход из Союза — 84 против 15; на следующий день конвенция штата Флорида сделала то же самое — 62 голоса против 7; и через день после этого к ним присоединился штат Алабама — 61 против 39. 19 января настала очередь штата Джорджия — 208 против 89; 26 января — штат Луизиана — 113 против 17 голосов; и 1 февраля — штат Техас — 166 против 7.

За шесть недель семь «рабовладельческих штатов» вышли из состава Союза. До инаугурации Линкольна оставалось пять недель, и Бьюкенен, который все еще оставался президентом, ничего не предпринял.

Кстати, ни в одном штате не было прямого голосования о выходе из Союза до того, как решение было принято законодательным собранием. Только в одном штате, Техасе, было проведено голосование после принятия решения. Губернатор штата Хьюстон смело призвал всех к сохранению Союза. Прошедшее 23 февраля 1861 года голосование, в котором приняли участие сорок шесть тысяч человек, закончилось в пользу отделения — три к одному. Хьюстон, отказавшись признать эти результаты или смириться с новой ситуацией, был смещен с должности губернатора и провел последние два года своей жизни в отставке.

Несомненно, прямое голосование, учитывая накал страстей того времени, закончилось бы явно в пользу выхода из состава Союза каждого из семи штатов. Но отказ воспользоваться преимуществом такого вида голосования означал полное игнорирование аристократической верхушкой «рабовладельческих штатов» демократических принципов. Они так и не поняли, что прямое голосование было в этой ситуации крайне необходимо, потому что подобное мероприятие однозначно усилило бы их позиции.

Бьюкенен проявил малодушие, узнав о начале распада, и ничего не смог сделать с последствиями этого процесса. На территории отделившихся штатов располагались военные форты и арсеналы Союза. Они быстро перешли в руки представителей этих штатов, без всякого или очень незначительного сопротивления со стороны военных и безо всякой реакции со стороны бездействовавшего Бьюкенена, который явно боялся, что любая попытка помешать этому может подтолкнуть к отделению оставшиеся восемь «рабовладельческих штатов».

Только один форт держался до конца — форт Самтер в Южной Каролине (названный в честь родившегося в штате Виргиния Томаса Самтера, который командовал войсками из штата Южная Каролина еще во время революции). 26 декабря 1860 года, через шесть дней после выхода штата Южная Каролина из состава Союза, майор Роберт Андерсен (род. 14 июня 1805 года около Луизвилла, Кентукки), не получив ни одного ответа на свои просьбы о подкреплении, правильно оценил ситуацию и собрал своих солдат на небольшом защищенном острове в гавани Чарльстон Харбор. Его было легко защищать, и при соответствующей поддержке там можно было продержаться очень долго. Но остров располагался в глубине гавани, и решительно настроенные южнокаролинцы легко могли бы воспрепятствовать подходу подкрепления, правильно установив артиллерийские орудия.

Штат Южная Каролина настаивал на том, чтобы Андерсен сдал форт Самтер, но тот решительно отказывался сделать это без соответствующего приказа. Тогда южнокаролинцы послали представителей в Вашингтон, чтобы передать свои требования президенту. Бьюкенен сразу же согласился встретиться с эмиссарами, чтобы обсудить этот вопрос, но у него хватило смелости отказать им в выводе войск из форта.

9 января 1861 года Бьюкенен приказал отправить в форт Самтер невооруженное торговое судно «Звезда Запада», на борту которого было подкрепление и продовольствие. Решение направить туда невооруженное судно вместо боевого корабля было принято специально, чтобы не провоцировать южнокаролинцев. Но это не помогло. При приближении корабля орудия южнокаролинцев открыли огонь, и оно не смогло войти в гавань. Пришлось возвращаться в Нью-Йорк. На этом попытки Бьюкенена сделать что-нибудь закончились, и федеральные войска в форте Самтер были оставлены на произвол судьбы, ждать, пока голод не вынудит их сдаться.

Хотя семь вышедших из состава Союза штатов теоретически заявили о своем суверенитете и полной независимости, они и не думали о том, чтобы реально отделиться друг от друга и существовать независимо. Было ясно, что они не могли бы чувствовать себя в безопасности, если бы выполнили свое обещание. Поэтому, выйдя из состава одного союза, они сразу же стали формировать другой, более подходящий для них.

4 февраля 1861 года делегаты из семи отсоединившихся штатов встретились в городе Монтгомери, столице штата Алабама, и там приступили к созданию конституции «Конфедеративных Штатов Америки» (штаты считали себя «конфедеративным» объединением, то есть добровольными союзниками с равными правами, а не «единым и неделимым» союзом, подразумевавшим объединение и потерю суверенитета).

Для создания новой конституции потребовалось всего четыре дня, так как это была нетрудная работа. По сути, за основу была взята конституция Соединенных Штатов с несколькими существенными отличиями. Штаты наделялись большим количеством нрав, и центральное правительство было значительно слабее. Например, оно было не в состоянии вводить запретительные тарифы или самостоятельно выделять деньги для внутренних преобразований. Верховный суд отсутствовал, и законодательная власть состояла только из одной палаты. Президент выбирался только на один срок на шесть лет и не переизбирался. Члены правительства могли заседать в законодательном собрании. Довольно странно, но там не было прописано право штатов на выход из нового союза.

Естественно, в конституции Конфедерации особенно был отмечен вопрос рабства (который в американской конституции отсутствовал) и было гарантировано сохранение этого института. Однако поставка рабов из Африки в ней была запрещена, потому что предполагалось, что этот вариант поддержит Великобритания.

Конфедеративные Штаты знали, что для того чтобы выжить, им придется прибегнуть к помощи Великобритании.

8 февраля конституция, которую до этого обсуждали на закрытых заседаниях, была оглашена. На следующий день конвенция, которая до проведения формальных выборов считалась конгрессом Конфедерации, избрала Джефферсона Дэйвиса из штата Миссисипи президентом Конфедеративных Штатов, а Александра Гамильтона Стивенса из штата Джорджия — вице-президентом. Их инаугурация прошла в городе Монтгомери 18 февраля 1861 года.

Однако в самом начале этого года в Соединенных Штатах произошли некоторые события с явно выраженными антисепаратистскими настроениями. 9 февраля в «рабовладельческом штате» Теннесси прошел общенародный референдум. Созыв конвенции штата для решения вопроса о выходе из состава Союза был отклонен 68 000 голосов против 59 000. 13 февраля в городе Ричмонд, штат Виргиния, прошла конвенция штата, и на ней тоже было принято решение не выходить из состава Союза.

Соединенные Штаты даже приобрели еще один новый штат, Канзас. После отклонения «Лекомптонской конституции» маятник настроений с еще большей силой качнулся в сторону поселенцев из «свободных штатов». 4 октября 1860 года штат проголосовал за конституцию, которая определяла Канзас как «свободный штат» (она была разработана на конвенции в городе Виандотт, на другом берегу реки напротив города Канзас, штат Миссури), — 10 440 «за» и 5500 — «против». После того как конгресс покинули представители отделившихся «рабовладельческих штатов», проблем с принятием Канзаса в качестве «свободного штата» больше не было. 29 января 1861 года Канзас был официально принят в Союз с Виандоттской конституцией как тридцать четвертый штат вообще и девятнадцатый «свободный».

Всю весну 1861 года в Конфедеративных Штатах царило спокойствие. Причин думать о том, что скоро наступит война, не было. Самим Конфедеративным Штатам, естественно, незачем было ее начинать. Они хотели получить независимость, и они ее получили. Будет война или не будет — этот вопрос теперь зависел только от инициативы Соединенных Штатов.

Если бы война началась, то Конфедеративные Штаты выступали бы в роли оборонявшейся стороны и ситуация зашла бы в тупик. Ведь они не собирались никого завоевывать, они хотели, чтобы их просто оставили в покое. Для Союза, если он хотел победить, пришлось бы завоевывать и оккупировать огромные территории, а потом еще держать в подчинении враждебно настроенное население.

Многие в Союзе понимали это и видели, к какому дисбалансу сил это приведет. Некоторые идеалистически настроенные аболиционисты не очень хотели идти проливать кровь, чтобы вернуть отсоединившиеся штаты, и советовали оставить их в покое. Некоторые даже считали, что их выход — это «счастливое избавление». Другие, наоборот, полагали, что это отсоединение — только генеральная репетиция общего распада страны. Так, например, 6 января 1861 года убежденный сторонник рабства мэр города Нью-Йорка, Фернандо Вуд (род. 14 июня 1812 года в Филадельфии, Пенсильвания), заявил, что в случае войны Нью-Йорк выйдет из состава Союза и объявит о своем нейтралитете.

Многие люди в еще не отсоединившихся «рабовладельческих штатах» понимали, что настало время для принятия окончательного компромисса, который бы раз и навсегда положил конец нестабильности их положения в Союзе. Союз, в свою очередь, прекрасно понимая, что не может заставить отсоединившиеся штаты вернуться, мог бы использовать этот компромисс как приманку.

Для подготовки такого компромисса при поддержке штата Виргиния 4 февраля 1861 года в Вашингтоне была собрана конвенция. 133 делегата из двадцати одного штата избрали председателем экс-президента Тайлора, которому в то время был уже семьдесят один год. Работа проходила за закрытыми дверями, и через две недели они предложили семь поправок к конституции, которые должны были удовлетворить «рабовладельческие штаты».

Ключевая поправка гласила, что конгресс никогда не будет вмешиваться в вопросы рабства ни в одном штате. Более того, страна в будущем никогда не будет пытаться нарушить это условие путем новых поправок к конституции. Все эти поправки были быстро одобрены половинчатым конгрессом, и, казалось, появилась реальная надежда на то, что «рабовладельческие штаты» согласятся с ними и получат, таким образом, нерушимые гарантии.

Но этот план не сработал. Теперь, когда Конфедеративные Штаты стали независимыми и у них появилось свое собственное правительство, они не собирались прислушиваться ни к чьим льстивым речам. Они бы не присоединились к Союзу ни на каких условиях — заставить их можно было теперь только силой.

Но отсоединившиеся штаты недооценили Союз и настойчивость его граждан. А больше всего они недооценили короткую и сдержанную резолюцию Авраама Линкольна. Линкольн пообещал им то, что они хотели, при условии, что рабство не будет распространяться на другие территории, но он не разрешал им, ни при каких условиях, выходить из Союза. Даже при помощи силы.

Глава 9 НАЧАЛО ВОЙНЫ

11 февраля 1861 года Линкольн вышел из своего дома в городе Спрингфилд, штат Иллинойс, и сказал собравшимся проводить его жителям, что не знает, когда теперь вернется назад и вернется ли вообще. Во время своей долгой поездки в Вашингтон он выступал с речами в тех местах, где останавливался, но всегда ограничивался общими вопросами.

Последняя остановка оказалась самой сложной. Расположенный между штатами Виргиния на юге и Мэриленд на севере, город Вашингтон, O.K., был «рабовладельческой» территорией, и Линкольн был популярен здесь не больше, чем король Георг III после провозглашения Декларации независимости. 22 февраля в городе Гаррисберг, штат Пенсильвания, Линкольну кто-то сообщил, что на него готовится покушение и его убьют на следующий день после того, как он приедет в Балтимор.

Заговор был раскрыт частным детективом Аланом Пинкертоном (род. 25 августа 1819 года в Глазго, Шотландия, и приехавшим в Соединенные Штаты в 1842 году), который добился значительного успеха и завоевал серьезную репутацию в своей области благодаря деятельности, связанной с работой на богатых промышленников во время безжалостного подавления забастовок рабочих. Пинкертон понял, что воспаленное воображение делает его в глазах клиентов более полезным, поэтому сейчас трудно сказать, был ли заговор на самом деле или нет.

После рассказанной Пинкертоном истории окружение Линкольна дрожало от страха, и им с трудом удалось уговорить сопротивлявшегося Линкольна изменить планы и тайно сесть на ночной поезд до Вашингтона, не заезжая в Балтимор. Линкольн послушался их и спокойно доехал до Вашингтона; на нем даже была надета плоская фетровая шляпа вместо его обычного цилиндра.

С точки зрения психологии это была ошибка. Такое поведение было недостойно президента, и враги Линкольна потом вовсю пытались использовать это против него. Они изображали его на карикатурах тайно пробирающимся в Вашингтон в шотландской клетчатой юбке. Таким образом, начало карьеры Линкольна в Вашингтоне было не очень приятным.

До момента инаугурации, когда его объявили шестнадцатым президентом Соединенных Штатов, Линкольн, естественно, не нес никакой ответственности за политические события и особенно кризис сецессии. Однако между его прибытием и инаугурацией произошло одно приятное событие — конвенция «рабовладельческого штата» Миссури проголосовала за отмену выхода из Союза 89 голосами против 1.

В своей инаугурационной речи Линкольн постарался выразить примирительную позицию по отношению к «рабовладельческим штатам», уверив их, что его администрация никоим образом не будет вмешиваться в вопросы рабства в тех штатах, где оно на тот момент уже существовало. С другой стороны, в его речи не было и намека на слабость. Отсоединение, сказал Линкольн, было незаконным и официально не будет одобрено. Отсоединившиеся штаты продолжают оставаться частью Союза, и никакой войны не будет, если они в течение трех месяцев просто отменят свое решение и добровольно «вернутся в отчий дом».

К сожалению, это было невозможно. После объявления о выходе из состава Союза штата Южная Каролина проходило все больше и больше времени, и Союз ничего не предпринимал, чтобы изменить эту ситуацию. Поэтому с каждым днем подобного «ничегонеделания» у Конфедеративных Штатов крепла уверенность в том, что Союз не осмелится применить силу.

Еще до инаугурации Линкольна конгресс Конфедерации санкционировал размещение внутреннего займа на 15 миллионов долларов и призвал на службу сто тысяч добровольцев сроком на двенадцать месяцев. 4 марта, в день инаугурации Линкольна, Конфедеративные Штаты приняли собственный флаг. Он был похож на американский флаг и состоял из бело-красных полосок с белыми звездами на синем поле. Количество звезд равнялось количеству штатов, с которых все началось, — семи. Полоски были шире, чем на американском флаге, и их было всего три — красная, белая и красная. И если американский флаг назывался «звезды и полосы», то флаг Конфедерации — «звезды и перекладины».

Через неделю после инаугурации, 11 марта, конституция Конфедерации была формально одобрена и в течение последующих шести недель была ратифицирована каждым из семи штатов.

Настала очередь Линкольна что-либо сделать. Он должен был решить, что, в частности, делать с фортом Самтер, который к тому времени уже три месяца держался без подкрепления. Надо было либо помочь им, либо сдаваться.

Это была невыносимо ужасная проблема. Послать туда военный корабль с продовольствием означало бы начать войну, и ответственность за начало агрессии легла бы на Союз, что могло бы подтолкнуть иностранные правительства, и в частности Великобританию, к тому, чтобы начать помогать конфедератам. Наряду с этим, подобный шаг мог привести к отделению других штатов. Однако сдаться без единого выстрела означало бы проявить слабость, которая могла бы уничтожить все надежды на восстановление Союза и, опять же, подтолкнуть Великобританию к тому, чтобы начать помогать Конфедерации.

Что делать? Линкольн, не зная, что делать, оттягивал время, и недели шли одна за другой.

Сьюард, который почти победил на выборах кандидата от республиканцев год назад и считался многими (включая себя) настоящим лидером партии, все больше и больше терял терпение из-за того, что он считал нерешительностью Линкольна. 1 апреля он отправил Линкольну записку с рекомендацией сдать форт Самтер, чтобы успокоить отсоединившиеся штаты и затем спровоцировать кризис или даже войну с Великобританией или Францией, чтобы объединить страну (включая отсоединившиеся штаты) перед лицом иностранного врага. Эта безумная идея в замысловатой манере отражала желание Сьюарда постепенно направить работу правительства в другом направлении.

Линкольн, естественно, немедленно отказался от этого предложения, причем так жестко и в то же время дипломатично, что Сьюард сразу же почувствовал, кто был главным. Второго урока не потребовалось, и он впоследствии прекрасно исполнял обязанности госсекретаря и строго соблюдал субординацию.

Самая большая опасность в применении силы для оказания поддержки форту Самтер заключалась в том, что это могло привести к отделению штата Виргиния. Этот штат находился на противоположном берегу, как раз напротив города Вашингтон, O.K., и его отделение подвергло бы американскую столицу серьезной угрозе (если бы правительство покинуло ее, то это сильно бы ударило по его репутации).

В какой-то момент отчаяние дошло до такой степени, что Линкольн уже думал о том, чтобы сдать форт Самтер в обмен на обещание штата Виргиния не отсоединяться, но это было уже слишком, потому что весь Союз в этом случае вынужден был бы раболепствовать перед одним-единственным штатом. Поэтому он решил, что этого делать нельзя.

В конце концов, 6 апреля, после целого месяца раздумий, Линкольн пришел к выводу, что агрессивные действия опасны, а капитуляция — невозможна. Поэтому он приказал отправить помощь форту Самтер, заранее предупредив об этом штат Южная Каролина, чтобы это меньше всего выглядело как военная операция. Штат Южная Каролина мог бы согласиться, и все прошло бы спокойно, при этом появилось бы еще немного времени на спокойное урегулирование кризиса.

Но ничего подобного не произошло. Штат Южная Каролина, все еще пребывая в крайне возбужденном настроении, посчитал для себя оскорбительным то, что флаг Соединенных Штатов будет надменно развеваться в гавани одного из главных его городов. Они еще готовы были смириться с тем, что форт вымрет у них на глазах от голода, но допустить, чтобы туда поставляли провизию и подкрепление, они не могли.

Узнав о решении Линкольна, штат Южная Каролина 11 апреля потребовал, чтобы майор Андерсен немедленно капитулировал. Андерсен сказал, что капитулирует только после того, как у него закончатся последние запасы, заметив, что это произойдет через несколько дней. Именно эти несколько дней штат Южная Каролина и не мог ему гарантировать. Они хотели, чтобы форт сдался до прихода подкрепления.

Орудия в форте Джонсон, расположенном на побережье, в двух милях южнее форта Самтер, находились под командованием Пьера Густава Тутана де Борегара (род. 28 мая 1818 года неподалеку от Нового Орлеана, Луизиана). Ветеран Мексиканской войны, Борегар был в конце 1860-х годов начальником Вест Пойнта. Однако, как только штат Луизиана вышел из Союза, он подал в отставку и присоединился к армии конфедератов.

Итак, 12 апреля 1861 года в 16.30 Борегар отдал команду, и бомбардировка форта Самтер началась.

Андерсен не мог продержаться долго. Тридцать четыре часа его люди защищались и противостояли артиллерийским обстрелам. Наконец, когда боеприпасы закончились и обороняться стало невозможно, Андерсен объявил о капитуляции. Это произошло 13 апреля 1861 года в 14.30. Небольшому гарнизону разрешили покинуть остров в боевом порядке со всеми военными почестями и после этого позволили отплыть в Нью-Йорк.

Эта бомбардировка стала первым сражением в гражданской войне в Америке, или, как ее еще называют, «войной между штатами», и оказалась самой грубой ошибкой конфедератов.

Какой бы стратегии ни придерживались в штате Южная Каролина, каким бы ценным ни казался им этот форт и что бы они там ни думали о своей славной победе над Союзом, эта бомбардировка развязала Линкольну руки и помогла найти выход из безвыходной ситуации.

Теперь Линкольну не надо было прибегать ни к помощи оружия, ни к капитуляции. Конфедерация сама взяла на себя ответственность за развязывание войны вместо того, чтобы представить себя в виде невинной жертвы иностранной интервенции.

Это событие помогло Линкольну внутри страны. До этого люди еще спорили по поводу того, стоит ли ввязываться в войну, чтобы просто вернуть назад отсоединившиеся штаты, которые не хотели больше быть в составе Союза, однако теперь они уже реагировали совсем по-другому и их чувства были задеты — ведь американский флаг был подвергнут обстрелу без всяких причин и война, которая должна была за этим последовать, рассматривалась теперь как ответ на жестокость Конфедерации.

После падения форта Самтер Линкольну не надо было больше ждать. Он понимал, что люди пришли в ярость, и собирался извлечь пользу из этой ярости, пока она не сошла на нет. 15 апреля 1861 года он официально объявил, что отсоединившиеся штаты находятся в состоянии восстания, и теперь мог вполне законно использовать войска для подавления этого восстания. Однако армия насчитывала всего шестнадцать тысяч человек, поэтому Линкольн объявил о наборе семидесяти пяти тысяч добровольцев. И народ его поддержал. Добровольцы повалили толпами. Хотя штат Южная Каролина первым применил силу, штат Виргиния посчитал набор добровольцев в Союзе агрессивным поступком. Жители штата Виргиния сочувствовали конфедератам, поэтому для следующего поступка им необходим был лишь незначительный повод. 17 апреля конвенция штата Виргиния проголосовала 103 голосами против 46 о выходе из Союза.

Отсоединение штата Виргиния вызвало цепную реакцию: штат Арканзас покинул Союз 6 мая, штат Теннесси — 7 мая и штат Северная Каролина (окруженный со всех сторон отсоединившимися штатами) — 20 мая. Все они присоединились к Конфедерации, которая теперь уже насчитывала одиннадцать «рабовладельческих штатов». В составе Союза остались девятнадцать «свободных штатов» и четыре «рабовладельческих».

Оставшиеся четыре «рабовладельческих штата» находились на севере Конфедерации: Миссури, Кентукки, Мэриленд и Делавэр. Их называли «пограничными штатами», так как они находились на границе со «свободными штатами». Если бы они присоединились к Конфедерации, то оказались бы первыми под ударом войск Союза в случае начала войны. Это заставило их не спешить с присоединением к остальным «рабовладельческим штатам», и они к ним так и не присоединились, по крайней мере официально.

Из этих четырех штат Делавэр не представлял собой проблему. На его территории находились всего тысяча восемьсот рабов, и это был самый малочисленный «рабовладельческий» штат из всех «рабовладельческих штатов». Его законодательное собрание единогласно проголосовало 3 января 1861 года за то, чтобы остаться в составе Союза, и это решение больше никогда не менялось.

Ситуация со штатом Мэриленд была более щекотливой. Штат располагался севернее города Вашингтон, и если бы он вышел из состава Союза и сделал это с решительными намерениями, то Союзному правительству пришлось бы покинуть Вашингтон, что нанесло бы серьезный удар по позициям Союза.

Большинство населения в штате Мэриленд были унионисты, но там, в Балтиморе, проживало сильное меньшинство, которое симпатизировало Конфедерации. 19 апреля 1861 года массачусетский полк, проходивший по территории Балтимора в сторону города Вашингтон, был атакован толпой сторонников Конфедерации. Перед тем как их успели отогнать, четыре солдата были убиты и тридцать шесть ранены. Бомбардировка форта Самтер обошлась без кровопролития, потому это были первые жертвы гражданской войны.

Оказавшись разделенным между просоюзным губернатором и проконфедеративным законодательным собранием, штат Мэриленд собрался объявить нейтралитет, но правительство Союза ввиду близости столицы допустить это никак не могло. Многие чиновники штата были арестованы и посажены в тюрьму, и к концу года штат Мэриленд оказался полностью — и потом так и оставался — в лагере Союза.

Штат Кентукки был для города Вашингтон не настолько опасен, и когда там собирались объявить нейтралитет, Линкольн предпочел вывести оттуда войска, хотя бы на время, и в течение нескольких месяцев штат действительно сохранял нейтралитет.

Штат Миссури находился еще дальше на западе и, подобно штату Мэриленд, был в основном просоюзный, но в нем было сильное проконфедеративное меньшинство. В штате Миссури обе стороны взялись за оружие, и здесь произошла небольшая гражданская война (которая была хуже, чем та, которую за четыре года до этого разожгли подстрекатели в штате Канзас), разыгранная по всем правилам большой гражданской войны за границами этого штата.

Так странно случилось, но когда штат Виргиния вышел из состава Союза, образовался еще один, пятый «приграничный» штат. Округа в районе Аппалачи, расположенные на западе штата Виргиния, уже давно находились в натянутых отношениях с более богатыми плантациями на востоке. Эти западные округа экономически являлись частью долины Огайо, а не рабовладельческой части штата. Они занимали три восьмых площади штата, в то время как рабов там была всего одна пятая часть от всех, находившихся в штате Виргиния.

Будучи убежденными унионистами, западные округа объявили о созыве конвенции. Она прошла в городе Вилинг на реке Огайо 11 июня 1861 года. Там 19 июня они сформировали юнионистское правительство и выбрали своего губернатора. Федеральное правительство, естественно, поддержало их, так как это делало штат Виргиния слабее, и в итоге им было предложено вступить в Союз в качестве тридцать пятого штата — Западная Виргиния.

Несмотря на неспокойное положение у себя на западных территориях, штат Виргиния, тем не менее, стал лидером Конфедерации. 21 мая 1861 года столица Конфедерации была переведена из города Монтгомери, штат Алабама, в город Ричмонд, штат Виргиния, где и оставалась все время. Первый конгресс Конфедерации был проведен там 20 июля.

Таким образом, теперь столицу Конфедерации отделяли от столицы Соединенных Штатов всего сто миль. Это не могло не повлиять на характер войны. Каждая сторона сосредоточилась на ведении наступательных действий против столицы противника и оборонительных — по отношению к своей столице.

Ни одна из сторон не осознавала тот факт, что этим городам придавалось слишком много внимания, в то время как важные стратегические принципы ведения войны в свете противостояния Вашингтон — Ричмонд оказались полностью проигнорированными.

Отсоединение штата Виргиния тоже повлияло на войну не лучшим образом. Дело в том, что все лучшие генералы в Соединенных Штатах были в то время из штата Виргиния. Среди них был и Роберт Эдвард Ли (род. 19 января 1807 года в Стратфорде, Виргиния), пожалуй, самый талантливый генерал того времени.

Ли служил у Скотта во время похода в Мехико, где сумел зарекомендовать себя с лучшей стороны. Он был начальником военной академии в Вест Пойнте с 1852 по 1855 год, и именно он захватил Джона Брауна во время его отчаянной попытки поднять восстание в Харперс-Ферри.

Когда разразился кризис, Ли служил в штате Техас. 4 февраля 1861 года его вызвали в Вашингтон. Скотт (который командовал в то время армией Соединенных Штатов и, хотя и был виргинианцем, был безоговорочно предан Союзу), как бывший командир Ли, знал о его профессиональных качествах. Он предложил Ли возглавить командование армией Союза.

Союзу очень не повезло, что Ли отказался занять этот пост. Он был против рабства и против выхода из Союза, но он считал, что он прежде всего предан своему штату, а не Союзу. Поэтому он решил подождать и посмотреть, что будет происходить в штате Виргиния. Когда штат отсоединился, Ли сразу же подал в отставку в федеральной армии и стал офицером в армии Конфедерации[84].

Другим виргинианцем, который оставил службу и присоединился к Конфедерации, был Джозеф Эглстон Джонстон (род. 3 февраля 1807 года в Черри Гроув, Виргиния). Он был на две недели моложе Ли, учился с ним на одном курсе и тоже служил под командованием Скотта в Мехико. Он был в должности генерал-интенданта, когда подал в отставку.

Третьим виргинианцем был Томас Джонатан Джексон (род. 21 января 1824 года в Кларксберге, Виргиния, на той территории, которая позже стала штатом Западная Виргиния). Джексон тоже участвовал в Мексиканской войне, но потом подал в отставку и стал профессором в Военном институте штата Виргиния, который считался вторым после Вест Пойнта военным учебным заведением в стране. Когда штат Виргиния отсоединился, он присоединился к армии Конфедерации.

Помимо всех этих отставок, события в штате Виргиния нанесли вред Союзнической армии еще и другим образом.

Первые военные столкновения (за исключением нападения толпы в Балтиморе) произошли на западе штата Виргиния, когда войска Союза пришли на помощь виргинским диссидентам, пытавшимся сформировать унионистское правительство.

Во главе вооруженных сил Союза с Огайо, которые отвечали за горные районы штата Виргиния, стоял Джордж Бретон Макклеллан (род. 3 декабря 1826 года в Филадельфии, Пенсильвания). Некоторые считали (и он особенно), что он обладает гениальностью Наполеона. Макклеллан поступил в Вест Пойнт, когда ему было всего пятнадцать лет, и закончил его со вторым результатом на курсе. Как и Ли, он воевал под командованием Скотта в Мексике и тоже отличился там во время боевых действий. Он уволился из армии в 1857 году и стал служащим на железной дороге. Однако уже в 1861 году он вернулся обратно.

Макклеллан не встретил сопротивления, когда ввел подчиненные ему войска в западную часть штата Виргиния. 3 июня 1861 года в первом столкновении между армиями в гражданской войне (семь недель спустя после обстрела форта Самтер) унионистские силы вытеснили сторонников Конфедерации из маленького городка Филиппи, расположенного в 180 милях на западо-восток от Ричмонда. Столкновение было коротким и с военной точки зрения бессмысленным. У Союза не было потерь, а у конфедератов всего несколько человек получили легкие ранения.

Тем не менее это была первая встреча противостоящих друг другу сил, и Макклеллан постарался извлечь из нее максимум пользы. У него была привычка обращаться к своим войскам в невероятно напыщенной манере, следя за тем, чтобы его цветистые фразы потом распространились как можно шире. В этом он действительно чем-то напоминал Наполеона, и вскоре его действительно стали называть «молодой Наполеон Запада». Его репутация укрепилась, когда войска под его командованием победили в еще одном небольшом столкновении при Рич Маунтин, в двадцати пяти милях южнее города Филиппи.

Вне всякого сомнения, действия Макклеллана были удачными, в то время как Роберт Э. Ли, командовавший конфедератами, кончил довольно плохо[85]. Также нет сомнения в том, что победы Макклеллана помогли штату Западная Виргиния отстоять свою независимость от штата Виргиния.

Окончательный результат был таким — в Союзе стали считать, что Макклеллан отличный генерал. Это была роковая ошибка, потому что он им не был.

Весной 1861 года сецессия закончилась, и к 20 мая Конфедеративные Штаты Америки достигли своего максимального размера. К этому моменту все уже сделали свой выбор.

На оставшейся территории Союза было 22 миллиона человек, а в Конфедерации — 5,5 миллиона. Естественно, в Конфедерации проживали еще 3,5 миллиона чернокожих, которые не бунтовали и продолжали поддерживать Конфедерацию своим трудом. С другой стороны, во время гражданской войны приток иммигрантов в Союз не сократился и четверть солдат, которые сражались на его стороне, родились за границей.

Такая диспропорция в количестве населения означала, что во время войны Союз мог позволить себе больше потерь, чем Конфедерация, и к тому же быстрее мог после них восстановиться.

Ко всему прочему Союз был экономически намного сильнее Конфедерации. Он был индустриализирован в десять раз больше, чем Конфедерация, и все его районы были связаны между собой железными дорогами, длина которых была в два раза больше, чем у противоположной стороны (много железных дорог было построено во время десятилетнего периода 1850-х, когда мир поддерживался Клеем, Вебстером и Компромиссом 1850 года). У Союза также было развитое сельское хозяйство, сильная финансовая система, торговый и военный флот.

Конфедерация, наоборот, была почти полностью сельскохозяйственной территорией и менее развитой, чем Союз. У Конфедеративных Штатов практически не было промышленности, что означало сплошные проблемы для снабжения армии, особенно при слаборазвитой сети железных дорог.

Несмотря на все это, Конфедерация нашла в этой ситуации кое-какие преимущества, хотя, как оказалось позже, это было слишком самоуверенное мнение. Во-первых, они рассчитывали на несерьезность заявлений унионистов, так как считали, что среди населения Союза есть много людей, которые им симпатизируют. Естественно, такие люди были, но их было не настолько много, чтобы удержать Союз от войны.

Также Конфедерация рассматривала в качестве козырной карты находившееся у нее под контролем низовье реки Миссисипи. Они разумно полагали, что Средний Запад сможет вести торговлю только по этой реке и поэтому будет вынужден поддерживать Конфедерацию, потому что иначе их просто задушат (до 1850 года все так бы и произошло, но с тех пор железные дороги соединили Средний Запад с Атлантическим побережьем и освободили его от зависимости от реки. Этого Конфедерация, отстававшая в промышленном развитии от Союза, понять тогда не смогла).

И наконец, в Конфедерации считали, что Великобритания, отчаянно нуждавшаяся в хлопке для своих фабрик, придет им на помощь[86]. Однако Великобритания предвидела эти проблемы еще до того, как разразилась гражданская война, и поэтому стала заранее скупать, складировать и тайно накапливать запасы хлопка на своей территории. «Рабовладельческие штаты», занятые сбором денег, не подумали о том, что Великобритания не будет мириться с дефицитом поставок. Великобритания тем временем нашла альтернативные источники поставок хлопка из Египта и Индии. Но хуже всего было то, что Великобритании больше была нужна пшеница, а не хлопок, а пшеница была как раз тем продуктом, который был в избытке у Союза в течение всех лет, пока шла война.

Конфедераты упустили из внимания еще один момент, надеясь на помощь Великобритании. Ослабления Соединенных Штатов желал там только правящий класс, только он поддерживал Конфедерацию. Что касается простых людей, то они были на стороне Союза, ненавидели рабство и проявляли свои просоюзные настроения, даже когда сами страдали во время депрессии, вызванной дефицитом поставок хлопка. Это был один из немногих случаев (довольно редких в истории), когда принцип оказался важнее запросов кошелька.

13 мая 1861 года британцы издали декларацию о нейтралитете, но даже это было опасно для Союза. Эта декларация подразумевала, что британцы рассматривают данный кризис как угрозу войны между двумя странами, а не как подавление восстания законным правительством одной из стран. В первом случае Британия могла торговать с обеими воюющими сторонами. Во втором — только с законным правительством. Видимо, британцы именно это и имели в виду, когда их министр иностранных дел лорд Джон Рассел встречался с представителями Конфедерации, предположительно для того, чтобы обсудить вопросы закупки хлопка.

Линкольну надо было убедиться, что Великобритания не зайдет слишком далеко, поэтому он обратился к Чарльзу Фрэнсису Адамсу, который баллотировался на пост вице-президента от Партии свободной земли в 1848 году и был одним из тех вигов, которые позже с радостью присоединились к республиканской партии. Адамс был назначен послом в Великобритании и прибыл в Лондон в тот самый день, когда было оглашено решение о британском нейтралитете. Он сразу же начал энергично действовать, комбинируя жесткость с мягкостью, чтобы удержать Великобританию в рамках нормальной политики. Ему досталась самая незавидная участь во время гражданской войны.

Тем временем Линкольн прикладывал немало усилий, чтобы разработать план военных действий против Конфедерации. Набрать армию было несложно. Обучить их и сделать эффективным инструментом ведения войны — было намного сложнее.

Уинфилд Скотт, главнокомандующий Соединенных Штатов, несмотря на свой возраст и полноту, видел ситуацию такой, как она есть, и считал, что полагаться на наземные операции небезопасно. Он считал, что козырной картой должно стать использование Американского военного флота. В таком случае, полагал он, Конфедерация задохнется: ее порты будут блокированы с моря, а наземные войска, сконцентрированные на реке Миссисипи, не смогут оттуда уйти, оставив территорию без контроля. Таким образом, Конфедерация окажется разделенной на две части. Он подсчитал, что вся операция займет от двух до трех лет и, по его глубочайшему убеждению, не будет стоить Союзу практически ничего.

Линкольн видел достоинства этого плана, но военно-морской флот состоял из старых кораблей, которых было недостаточно, чтобы обеспечить блокаду очень длинной береговой линии Конфедерации. Тем не менее он установил блокаду — в основном, чтобы ввести противника в заблуждение, — и надеялся, что ни одна европейская страна не решится ее прорвать. Параллельно он инициировал невероятную программу по строительству военных судов, надеясь благодаря им сделать блокаду намного плотнее.

Программа работала прекрасно, но у нее почти не было времени, особенно учитывая намерения британцев.

Плохо было то, что общественное мнение в Союзе не было готово к долгой и нудной блокаде. Миллионы людей, совсем не интересующихся военными делами, требовали решительных действий, которые бы сразу показали отсоединившимся штатам, «кто есть кто», и положили бы конец всей этой неразберихе. Долго терпеть эти яростные выпады и протесты, раздуваемые ничего не понимающими в военных делах политиками, жаждавшими только крови, было нельзя.

Такова была ситуация на тот момент. Основные силы Конфедерации составляли двадцать тысяч человек, которые располагались в Манассасе, около небольшой речушки под названием Бул-Ран. Они находились всего в двадцати пяти милях западнее Вашингтона, O.K. Ими командовал Борегар, который к этому времени уже стал настоящим военным героем Конфедерации, потому что за три месяца до этого он захватил форт Самтер. Еще двенадцать тысяч человек под командованием Д. Э. Джонстона располагались в пятидесяти милях северо-западнее города Манассас. Между ними была железная дорога.

В городе Вашингтон находились всего тридцать пять тысяч человек под командованием Ирвина Макдауэлла (род. 15 октября 1818 года в Колумбусе, Огайо), ветерана Мексиканской войны. Макдауэлл оказался во главе ничего не умеющих новобранцев, которые тренировались всего два месяца, и с ними ему было приказано выдвинуться в направлении позиций Борегара.

Во второй половине дня 16 июля 1861 года Макдауэлл выступил. Ему потребовалось два с половиной дня, чтобы пройти двадцать миль до города Сентервилл, расположенного на другой стороне Бул-Ран, где располагались войска Борегара. Это был беспорядочный, неорганизованный и изматывающий переход, которому не помог тот факт, что вместе с войсками в хорошем расположении духа прибыли политические и общественные лидеры города Вашингтона. Прибыли, чтобы наблюдать за предстоящим сражением.

Для того чтобы заблокировать Джонстона и не дать ему возможности присоединиться к войскам Борегара, был отправлен второй отряд союзнических сил. Однако Джонстона было не так легко заблокировать.

Начальником кавалерии у Джонстона был Джеймс Эвелл Браун Стюарт (род. 6 февраля 1833 года в округе Патрик, Виргиния), известный в основном как ДЖЭБ Стюарт, благодаря заглавным буквам своего имени. Он служил под командованием Ли во время подавления восстания Джона Брауна и был одним из тех блистательных виргинианцев, которые оставили службу в армии Союза, чтобы служить своему штату. Он оказался самым ярким, талантливым и эффективным кавалеристом этой войны.

Итак, Джэб Стюарт и его кавалеристы устроили вокруг войск Союза такие захватывающие и вводящие в заблуждение скачки, показываясь то тут, то там, что основные войска конфедератов в это время смогли спокойно погрузиться на поезда и отправиться на восток, чтобы присоединиться к Борегару. Одну из прибывших в Манассас бригад возглавлял Томас Джексон.

Войска Джонстона добрались до места назначения только к 20 июня. У Макдауэлла было время напасть на Борегара до прихода подкрепления, но ему не хватало либо таланта, либо смелости, чтобы сделать это. Он так и не решился пойти в атаку до 21 июня, когда было уже слишком поздно, потому что объединившиеся конфедераты значительно превосходили его армию.

Сражение, которое сейчас называется Первая битва при Бул-Ран (или, по версии конфедератов, Первая битва при Манассасе), началось, когда войска Союза пересекли Бул-Ран и слегка потеснили левый фланг конфедератов. Бригада под командованием Уильяма Текумсе Шермана (род. 8 февраля 1820 года в Ланкастере, Огайо) нанесла сильный удар в центр конфедератов. У конфедератов было время прийти в себя, потому что бригада Джексона, заняв позиции на вершине холма, отражала все атаки, хотя и несла при этом большие потери.

Генерал Барнард Би, пытаясь сплотить и воодушевить конфедератов, прокричал: «Смотрите, Джексон стоит, как каменная стена. Сплотитесь вокруг него!» (чуть позже генерала Би убили, но он оставил след в военной истории благодаря этой фразе).

С этого дня Томаса Джексона все называли только Стоунуолл Джексон (Каменная Стена). Это прозвище так прилипло к нему, что даже те, кто был с ним близко знаком, не знали его настоящего имени.

Стойкость Джексона позволила войскам конфедератов перегруппироваться для контратаки. В то время еще не было новой униформы, и это сыграло свою решающую роль. Артиллерия Союза была эффективной и вполне могла бы обеспечить победу своей пехоте, но солдаты Конфедерации, одетые в такую же голубую форму, как и солдаты Союза, приблизились к артиллеристам слишком близко и расстреляли их с близкого расстояния.

К концу дня войска Союза стали отступать, впервые в боевом порядке. Однако все политики и пикникеры, которые приехали вместе с армией, уже разбежались. Это произвело на неподготовленных (которые воевали достаточно храбро, пусть и довольно неумело) солдат плохое впечатление. Слухи о дальнейшем наступлении конфедератов заставили их в страхе разбежаться по окрестностям, спасая свои жизни, но это было гораздо опаснее, чем остаться в строю, потому что, будь войска конфедератов более подготовленными и не рассредоточься они в беспорядке на поле битвы, они могли бы организовать эффективное преследование.

Союз потерпел явное поражение. Его потери составили две тысячи девятьсот человек, а у конфедератов — две тысячи. Единственный офицер Союза, который проявил себя в бою, был Шерман. Он с трудом закончил Вест Пойнт с огромным количеством дисциплинарных взысканий; он бесился от бездействия в Калифорнии во время Мексиканской войны, и еще он был настолько вспыльчивым и рыжим, что явно должен был быть сумасшедшим. Конечно, он был заметно эксцентричным (как и Стоунуолл Джексон). Но Шерман, как и Джексон, был еще великолепным солдатом, а битва у Бул-Ран была его первым сражением.

После этого сражения в Конфедерации легкомысленно предположили, что бояться Союза не надо. Для жителей Союза, наоборот, стало ясно, что перед тем, как что-то предпринимать против Конфедерации, необходимо сначала хорошо обучить армию и быть готовыми к серьезным жертвам. Этот подход, но крайней мере, был правильным (5 августа был введен налог на доход. Он составлял 3 процента от суммы, превышавшей восемьсот долларов. Налог был недифференцированный, поэтому меньше всего он ударил по богатым. Это был первый, но не последний налог на доход, введенный на территории Соединенных Штатов).

Макдауэлл был отстранен от командования практически сразу после сражения у Бул-Ран, и 24 июля «молодой Наполеон Запада» Джордж Макклеллан, которому было всего 35 лет, стал во главе армии, защищавшей теперь город Вашингтон.

Макклеллан начал тренировать свою армию, которую называли Армией Потомака, и, надо признать, в этом ему не было равных. Он искренне и серьезно заботился о своих солдатах (даже в бою он не рисковал ими понапрасну), и они буквально боготворили его.

Но все же он был невероятно тщеславным человеком, и в своих письмах к жене он описывал себя, снова и снова, как единственного надежного и талантливого человека в городе Вашингтоне, на плечи которого свалился весь груз войны. Он думал, что из него может получиться что-то типа наполеоновского диктатора, но немного мягче.

Оставшаяся часть 1861 года прошла без больших сражений, но важные события все же произошли и у одной и у другой стороны, так как они обе готовились к серьезной борьбе. В штате Миссури произошла перестрелка, когда один энергичный командир союзнических войск, Натаниэль Лион (родившийся 14 июля 1818 года в городе Эшфорде, штат Коннектикут), расквартированный в городе Сент-Луисе, решил, что хотя штат Миссури и отказался от выхода из состава Союза, в южной его части осталось проконфедеративно настроенное меньшинство, которое подавить можно было только силой. 15 июня он захватил столицу Миссури, город Джефферсон, и добился больших успехов, пока 10 августа в битве у Вилсонс Крик не потерпел поражение от превосходящих сил конфедератов. К тому времени, правда, сторонники конфедератов были уже успешно уничтожены, и штат Миссури с тех пор всегда оставался под контролем Союза.

Нейтралитет штата Кентукки продержался почти пять месяцев после падения форта Самтер. На юге были силы Конфедерации, а на севере — Союза, и каждая сторона стремилась сделать первый шаг, чтобы опередить другую.

Во главе армии Конфедерации стоял Леонидас Лафайет Полк (родившийся в 1837 году в городе Роли, штат Северная Каролина), двоюродный брат президента Полка и член Епископальной церкви.

Армию унионистов возглавлял Улисс Симпсон Грант (род. 27 апреля 1832 года в Пойнт-Плезанте, Огайо). Изначально его звали Хайрем Улисс, но когда он поступил в Вест Пойнт в 1839 году, то обнаружил, что его имя записали неправильно, то есть Грант. Легче было Гранту смириться с этой ошибкой, чем заставить армейскую систему исправить ее.

Грант был самым лучшим наездником на своем курсе, хотя во всех остальных вопросах он был довольно посредственен: он закончил академию с двадцать первым результатом по успеваемости из тридцати девяти. Он отличился во время Мексиканской войны, но не одобрял ее и вообще не любил военный образ жизни. После войны он служил на нескольких удаленных постах на Западе, где из-за тоски и разлуки с женой стал пить и в 1854 году подал в отставку. Впоследствии он попытался стать фермером и кладовщиком, но у него ничего не получилось.

И вот тут как раз случился кризис сецессии. Грант обратился с просьбой назначить его на должность полковника, но его проигнорировали. Тогда он собрал добровольцев в штате Иллинойс и провел несколько операций на территории штата Миссури, пока необходимость в военных кадрах не заставила обратить на него внимание. От выпускника Вест Пойнта нельзя было отказываться. 7 августа Гранта назначили бригадным генералом и поставили командовать войсками в городе Каир, штат Иллинойс, на западном крае штата Кентукки.

Полк выступил первым. 1 сентября он оккупировал город Колумбус, штат Кентукки, на реке Миссисипи, всего в двадцати милях южнее города Каир. Это означало, что нейтралитет Кентукки нарушен, и теперь Союз имел полное право оккупировать этот штат.

Грант действовал без промедлений и не ожидая приказов. 6 сентября он занял город Падука, в шести милях восточнее города Каир, где река Теннесси впадает в реку Огайо.

Получив контроль над большей частью штатов Миссури и Кентукки (которые не были членами Конфедеративных Штатов Америки), Союз потратил оставшуюся часть 1861 года на реализацию плана Скотта по блокаде Конфедеративных Штатов с моря.

Поступая таким образом, военный флот Союза стал оккупировать территории на побережье Конфедерации, которые можно было бы использовать в качестве военных баз во время блокады.

28 и 29 августа, например, форты Кларк и Гаттерас на островах неподалеку от побережья Северной Каролины были захвачены в результате военной операции, проведенной генералом Бенджамином Франклином Батлером из штата Массачусетс (род. 5 ноября 1818 года в Дирфилде, Нью-Гэмпшир). Батлер был политиком с нечеткими политическими принципами. В 1860 году он был на стороне демократов и поддерживал Брекинриджа, что сделало его настолько непопулярным в штате Массачусетс, что в том же году он проиграл там выборы в губернаторы. Как только наступил кризис сецессии, он сразу же превратился в униониста самого крайнего толка. Он командовал теми солдатами, которых атаковала толпа в Балтиморе.

Как генерал Батлер был крайне некомпетентен, однако успех на островах штата Северная Каролина поначалу создал вокруг него ореол иллюзорной славы, а наличие политических связей позволило довольно долго терпеть его непрофессионализм.

7 сентября войска Союза заняли остров Шип, расположенный в десяти милях южнее порта Билокси, штат Миссисипи; 7 ноября они взяли порт Роял, штат Южная Каролина, в девяноста милях юго-западнее форта Самтер.

С этого момента блокада стала по-настоящему сильной и эффективной и медленно (но верно) начала оказывать влияние на Конфедерацию. Естественно, корабли Конфедерации пытались прорвать эту блокаду, и иногда им это удавалось, но со временем все меньше и меньше.

После сражения при Бул-Ран Конфедерация несколько месяцев вообще ничего не предпринимала. Пока блокада Союза не была еще такой сильной, они могли бы попробовать ввезти оружие в обмен на хлопок или помешать захвату и созданию блокадных баз на побережье. Но они ничего не сделали, потому что считали, что за них все сделает Великобритания в обмен на необходимый ей хлопок.

Войска Конфедерации могли бы провести ряд быстрых опустошительных рейдов в глубине территории Союза, чтобы сломить волю унионистов и обеспечить себе иностранную поддержку, но, начав первыми боевые действия, конфедераты теперь настаивали на том, чтобы вести только оборонительную войну.

Однако им обязательно надо было получить поддержку от Европы. Для этого правительство Конфедерации назначило двух посланников: Джеймса Мэйсона, автора «Акта о беглых рабах», который должен был отправиться за помощью в Великобританию, и Джона Слайделла, безуспешно пытавшегося в 1845 году решить конфликт между Америкой и Мехико без объявления войны, который должен был отправиться во Францию.

В конце октября они отплыли в Европу на британском судне «Трент». Однако 8 ноября 1861 года «Трент» был остановлен военным кораблем Союза «Сан Хасинто» под командованием исследователя Антарктики Чарльза Уилкса. Уилкс (не имея ордера) снял Мэйсона и Слайделла с корабля силой и привез в Бостон как преступников. Уилкс стал героем, и о нем говорили повсюду, однако этот поступок был ужасной ошибкой.

Соединенные Штаты вынудили иностранное судно остановиться в нейтральных водах, поднялись на борт и забрали с него двух человек как преступников. Подобное событие стало причиной войны 1812 года. Тогда его совершили британцы. Это могло быть расценено как пиратство или даже военные действия, и британцы отреагировали на это очень резко. Но хуже было другое — британское правительство с радостью могло бы использовать это как оправдание открытой помощи Конфедерации.

В Соединенных Штатах тоже были люди, которые хотели довести это дело до крайности. Например, Сьюард (наверное, еще мечтавший о войне за океаном, которая бы разрушила и Союз, и Конфедерацию) все время горел желанием бросить вызов Британии.

Но, вместе с тем, у обеих сторон были люди, придерживавшиеся умеренных взглядов. У британцев это был находившийся уже при смерти принц Альберт, муж королевы Виктории, который нашел в себе силы прочитать уже готовый к отправке ультиматум и смягчить его резкий тон до такой степени, чтобы у Соединенных Штатов осталась возможность его принять. У американцев был президент Линкольн, который не посчитался с мнением Сьюарда и приказал выпустить Мэйсона и Слайделла, принеся при этом соответствующие извинения.

Итак, 26 декабря 1861 года посланцы снова сели на корабль и отправились в Европу: Мэйсон в Великобританию, а Слайделл — во Францию. Ни один из них не добился серьезного успеха, хотя оба оставались в Европе в течение всей войны и европейские правительства были с ними очень вежливыми. Официально их никто так и не признал, и та помощь, которой им удалось добиться, не оказала решающего влияния на ход войны.

Освободив их из-под ареста и благодаря этому избежав серьезных проблем с Великобританией, Линкольн совершил самый мудрый поступок, который только мог совершить на этом посту.

Глава 10 НАРАСТАЮЩАЯ ЯРОСТЬ

Умеренность, терпение и здравый смысл Линкольна однозначно признавались всеми. Но тот факт, что отсоединившиеся штаты с гордостью продержались целый год и нанесли войскам Союза серьезное поражение, естественно, вызывал у многих ярость.

Группа «Радикальные республиканцы» под руководством конгрессмена Тадеуша Стивенса из штата Пенсильвания (род. 4 апреля 1792 года в Данвилле, Вермонт) начала выступать в конгрессе за более активные военные действия, немедленное освобождение всех рабов и жесткие меры против захваченных территорий.

Линкольн прекрасно понимал, что требовать начала решительных боевых действий было бессмысленно, пока не было сильной и боеспособной армии, которая могла бы их осуществить. Кроме того, он не хотел спешить с провозглашением свободы для рабов, так как опасался, что это приведет к еще большим раздорам, оттолкнет демократов и серьезно затруднит возможность восстановления мира с Конфедерацией. Линкольн считал, что его задачей является сохранение Союза. Если бы отмена рабства и освобождение рабов были необходимы для достижения этой цели, он, не задумываясь, сделал бы это. Но не более.

Помощь радикальным республиканцам, к сожалению, пришла 21 октября 1861 года, когда войска Союза потерпели поражение в битве при Болс-Блафф на реке Потомак, в тридцати пяти милях вверх по течению от города Вашингтон. Сражение было небольшое и не очень важное, но оно произошло очень близко от Вашингтона и рассматривалось как еще одно унижение. Поэтому надо было найти козла отпущения.

Им оказался Скотт. Он был уже старый и больной, к тому же родом из штата Виргиния. Одного этого уже было достаточно, чтобы вызвать подозрения у радикалов. 1 ноября 1861 года Скотт был отправлен на пенсию и занял должность управляющего Вест Пойнтом[87], а главнокомандующим армией Союза стал Макклеллан.

Радикальные республиканцы продолжали активную деятельность в конгрессе и 20 декабря 1861 года добились создания «Объединенного комитета по ведению войны». Комитет, большинство в котором занимали радикалы, оказывал давление на Линкольна в течение всей войны, требуя решительных (и, как обычно бывает в таких случаях, необдуманных) действий.

Однако одно стоящее дело этот комитет все-таки сделал. Он вскрыл коррупционные схемы, окружавшие министра обороны Саймона Камерона (род. 8 марта 1799 года в Донегале, Пенсильвания). Камерон был бизнесменом, превратившимся в политика. Он стал успешным руководителем партии, контролировал голоса, продавал услуги и умудрился пролезть в Сенат в 1845 году. Он даже пытался баллотироваться кандидатом в президенты в 1860 году, но проиграл и отдал свои голоса Линкольну в обмен на обещание предоставить какую-нибудь должность в правительстве.

Когда расследование показало, что Камерон превратил военное ведомство в место получения взяток, Линкольн с радостью от него избавился. Однако Линкольн не спешил ссориться с политическими союзниками Камерона и назначил его послом в Россию (услышав эту новость, один конгрессмен заметил, что теперь русскому царю надо будет внимательнее следить за своим имуществом).

Линкольн решил в качестве замены выбрать Эдвина Макмастерса Стэнтона (род. 19 декабря 1814 года в Стьюбенвилле, Огайо). Стэнтон, как демократ, голосовал в 1860 году за Брекинриджа, потому что он презирал Линкольна и считал, что победа республиканцев приведет к расколу Союза. Однако после раскола он полностью стал на сторону Союза. Он занимал должность Генерального прокурора в правительстве Бьюкенена до того самого дня, когда штат Южная Каролина объявил о своем выходе из Союза, и был одним из самых цельных и сильных политиков в его печально слабой администрации.

Стэнтон был нужен Линкольну еще и потому, что тот был «военным демократом», то есть одним из тех, кто хотел сотрудничать с республиканцами в ходе ведения войны. На самом деле Линкольн подумывал о том, чтобы уйти от «мирных демократов», представлявших собой унылое меньшинство, и поставить вопросы войны выше внутрипартийных разногласий. Он собирался организовать «партию Союза», которая бы включала республиканцев и «военных демократов».

И января 1862 года Стэнтон после некоторого раздумья все же согласился занять пост военного министра. Его кандидатура была в кратчайшие сроки одобрена в Сенате, и он сразу же приступил к работе. До этого Стэнтон был суровым и злым на язык человеком, открыто выражавшим свою неприязнь к Линкольну в самой нелицеприятной манере. Начав работать в правительстве, он не изменился, но не проявлял ни к кому явных симпатий, за что его ненавидели практически все, кто с ним работал. Он был неподкупно честен, полон кипучей энергии и был первоклассным руководителем — наверное, лучшим министром обороны в американской истории. Линкольн терпел его именно за эти качества[88].

Время шло, армия Макклеллана приобретала блеск и глянец и уже начинала превращаться в боеспособную силу. К сожалению, сам Макклеллан никак не собирался ее использовать. Ему нравилось наблюдать за сиянием мундиров, но он не мог себе представить, что их может что-то испачкать.

Макклеллан постоянно оправдывал бездействие армии тем, что войска Конфедерации были намного сильнее их. В этом ему помогал Пинкертон, частный детектив, чья организация представляла собой разведывательную службу и который все время завышал данные о количестве войск конфедератов, их запасах и готовности к ведению боевых действий, порой даже гротескно. Преувеличивая опасения Макклеллана, Пинкертон наносил непоправимый ущерб всему Союзу.

Понимая необходимость хоть каких-либо действий, Линкольн попытался расшевелить Макклеллана. Но Макклеллан не только отказался «шевелиться», но еще через своих новых друзей среди демократов заявил, что он выступает против освобождения рабов. Он начинал осознавать себя политической силой, но для радикалов он выглядел сторонником конфедератов.

Совсем по-другому, но для Линкольна все равно плохо, развивалась ситуация на Западе, где в штате Миссури командовал войсками Фремонт. Это был тот самый Фремонт, который отказался выполнять приказы в Калифорнии в 1845 году и который еще, хоть и неудачно, баллотировался в президенты от республиканцев в 1856 году.

Фремонт воспользовался результатами успешной кампании Лайона в штате Миссури, но ему недоставало таланта добиться того, чего удалось добиться Лайону. Вместо этого он ввязался в какую-то политическую кампанию и 30 августа 1861 года освободил всех рабов на подконтрольной ему территории. Линкольн еще был не готов сделать подобный шаг в национальном масштабе, поэтому он приказал Фремонту отменить свой приказ. Когда 2 ноября Фремонт отказался, его сразу же уволили. Этот шаг разозлил радикальных республиканцев.

Линкольн направил на замену Фремонту Генри Вейджера Холлека (род. 16 января 1815 года в Вестернвилле, Нью-Йорк), военного теоретика, чьи книги по военному искусству широко использовались в армии Союза во время гражданской войны. Однако Холлек не очень хорошо умел применять теорию на практике. Все, что он совершил, было сделано благодаря энергичности его офицеров, которым иногда удавалось вырваться из тисков его постоянной нерешительности.

В штате Огайо с Холлеком работал Дон Карлос Бьюэлл (род. 23 марта 1818 года около Мариэтта, Огайо). Он был другом Макклеллана и, как тот, тоже умел прекрасно организовывать марши и тренировать войска, но совсем не умел воевать.

Это было очень плохо, потому что жители горных районов Восточного Теннесси были так же решительно настроены в пользу присоединения к Союзу, как жители Западной Виргинии — против. Жители штата Теннесси пытались сформировать про-союзное правительство, но, не получив поддержки от Бьюэлла, движение провалилось.

Полной противоположностью Холлеку и Бьюэллу был генерал конфедератов Альберт Сидни Джонстон[89] (род. 2 февраля 1803 года в Вашингтоне, Кентукки). Он принимал участие в Техасской войне за независимость и даже некоторое время занимал пост министра обороны Техаса. Когда началась сецессия, Джонстон был на дальнем Западе (он руководил операцией против мормонов). Он вернулся на Восток и присоединился к армии Конфедерации.

Под командованием Бьюэлла служил и Джордж Генри Томас (род. 31 июля 1816 года в округе Саутхемптон, Виргиния), один из немногих генералов из штата Виргиния, решивших остаться в Союзе. Из-за места рождения Томасу никогда по-настоящему не доверяли и не воздавали по заслугам как одному из наиболее талантливых и верных офицеров в армии Союза.

В июне 1862 года Томасу, расквартированному в городе Лебанон, штат Кентукки, в пятидесяти милях от города Луизвилл, было приказано выдвинуться в сторону реки Камберленд, в пятидесяти милях южнее того места, где он находился, чтобы обеспечить там наблюдение за войсками конфедератов. С пятью тысячами человек он прошел это расстояние под ледяным дождем, от которого заболели и умерли около тысячи его солдат.

Томас разбил лагерь в десяти милях севернее от Милл-Спрингс на реке Камберленд, где располагались войска конфедератов. Их возглавлял Джордж Бибб Криттенден (род. 20 хмарта 1812 года в Расселвилле, Кентукки), старший сын сенатора, который в начале кризиса сецессии попытался внести на рассмотрение новый компромисс[90].

Криттенден решил выступить на север ночью 19 января 1862 года, планируя застать Томаса врасплох. К несчастью для него, как раз именно в это время разразился страшный ливень, и он не смог обеспечить переход всей своей армии к месту назначения около лагеря войск Союза в боевом порядке. Пока Криттенден собирал своих солдат, Томас смог поднять своих и построить их для боя. Отступив утром немного назад, Томас организовал мощную контратаку, и конфедераты побежали.

С каждой стороны в этом бою у Милл-Спрингс принимали участие всего по четыре тысячи человек, но это была первая реальная победа для войск Союза. Более того, благодаря ей штат Кентукки перешел в руки Союза.

Тем временем Холлек подошел к двум фортам конфедератов: форту Генри на реке Теннесси и форту Донельсон на реке Камберленд. Оба находились на северной границе штата Теннеси и могли бы быть построены на более удобных позициях чуть севернее, однако это уже была территории штата Кентукки, который несколько месяцев сохранял нейтралитет. Оба форта находились на расстоянии около одиннадцати миль друг от друга.

Гранту не терпелось что-нибудь предпринять против этих фортов, но надо было приложить невероятные усилия, чтобы вечно сомневавшийся Холлек позволил ему это сделать.

Один из них было несложно взять; форт располагался в низине и был уязвим для огня артиллерии канонерских лодок с реки. 2 февраля Грант поднялся вверх по течению реки Теннесси с семнадцатью тысячами человек в сопровождении семи канонерских лодок под командованием капитана Эндрю Халла Фута (род. 12 сентября 1806 года в Нью-Хэвене, Коннектикут).

Канонерские лодки сделали всю работу сами. Командующий войсками конфедератов в форте Генри понял, что сопротивляться бесполезно. 6 февраля он отправил всех, кого мог, в форт Донельсон, а оставшимся приказал сдаться.

Грант сразу же послал своих людей к форту Донельсон, но здесь все было совсем по-другому. Форт располагался на возвышенности и мог эффективно защищаться. Конфедераты, осознавая его важность, быстро выслали туда подкрепление, увеличив количество защитников до пятнадцати тысяч. Но проблемы начались, когда Фут, спустившись сначала вниз по реке Теннесси, поднялся потом вверх по Камберленд, чтобы подойти ближе к форту Донельсон, и его канонерские лодки были обстреляны с реки. Сам Фут был тяжело ранен. Грант остался без артиллерийской поддержки канонерских лодок и должен был атаковать форт самостоятельно.

Грант, имея в распоряжении двадцать пять тысяч человек, не отступил. В отличие от Макклеллана, Холлека и Бьюэлла он не утруждал себя глубокомысленными рассуждениями о том, что может потерпеть поражение.

Номинально фортом Донельсон командовал Джон Бьюкенен Флойд (родившийся 1 июня 1806 года в городе Смитфилд, штат Виргиния), который за неделю до этого привел туда подкрепление. Работая министром обороны в правительстве Бьюкенена, Флойд делал все возможное, чтобы не допустить жестких мер против сецессии, и после этого сам присоединился к сепаратистам. Он не был военным и во всем полагался на своего непосредственного начальника, Гидеона Джонсона Пиллоу (род. 8 июня 1806 года в округе Вильямсон, Теннесси).

Грант расположил войска вокруг форта Донельсон, и когда конфедераты 15 февраля предприняли вылазку из форта, он сумел отразить ее после ожесточенного сражения частично благодаря нерешительной и вялой поддержке Флойда в самый разгар боя, когда его судьба еще не была решена.

Дневного сражения для Флойда было достаточно, потому что он опасался, что если его возьмут в плен, то могут обвинить в измене (так как его деятельность на посту министра обороны вызывала много вопросов). Он собрался покинуть лагерь, оставив оборону форта на Пиллоу, который не захотел брать на себя эту ответственность, так как тоже хотел уехать из форта. Той же ночью, взяв с собой небольшое сопровождение, они оба покинули форт на двух паровых судах (к стыду конфедератов). Командование был о возложено на Саймона Боливара Бакнера (род. 1 апреля 1823 года около Манфордвилла, Кентукки).

Гарнизон был деморализован этим дезертирством, и, зная, что Грант получил подкрепление, Бакнер был вынужден рассмотреть вариант капитуляции. Единственным военным, который еще что-то мог предпринять, был Натан Бедфорд Форрест (род. 13 июля 1821 года около Чапел-Хилл, Теннесси). Он занимался работорговлей, занимался самообразованием и был необычайно одаренным кавалеристом. Он отказался капитулировать и, получив разрешение Бакнера, увел своих людей в безопасное место за территорией форта, чтобы продолжить воевать позже. Лишь после того, как они оказались в безопасности, Бакнер отправил Гранту гонца с вопросом об условиях капитуляции.

Грант ответил, что никаких условий нет и не будет. Он требовал «немедленной и безоговорочной капитуляции» и в случае отказа обещал сразу же атаковать форт. Бакнеру не оставалось ничего другого, кроме как пожаловаться на неблагородное поведение Гранта и затем сразу же сдаться[91]. 16 февраля 1862 года форт Донельсон сдался вместе с одиннадцатью тысячами солдат и большим количеством снаряжения. До этого Американская армия никогда не брала в плен так много военнослужащих противника, и многие из них могли бы благополучно спастись, если бы у них были те два судна, на которых отплыли Флойд и Пиллоу.

Потеря двух фортов заставила Джонстона отвести войска с большей части штата Теннесси, и 25 февраля Грант смог занять столицу штата город Нэшвилл.

Эти события произвели огромное эмоциональное впечатление в Союзе. Для армии, которая до этого ничем особенным не отличалась, это была огромная победа. К тому же она привела к возврату большей части территории одного из отсоединившихся штатов. Люди радовались, как сумасшедшие, а то, что инициалы Гранта — Улисс Симпсон (Ulysses Simpson) — совпадали не только с заглавными буквами выражения «Безоговорочная капитуляция» (Unconditional Surrender), но и со словосочетанием Дядя Сэм (Uncle Sam)[92], приводило их в еще больший восторг.

Однако для своего командира, Холлека, Грант не был героем. Холлек был тщеславным человеком, и в этой победе он видел только угрозу собственному положению, а не пользу для страны, которой он служил. Он требовал соблюдения субординации, чтобы отблески славы Гранта коснулись и его репутации. Поэтому он стал распускать слухи, что Грант начал пить, и даже попытался отстранить его от командования.

Но Линкольн воспрепятствовал этому. Ему нужен был генерал, который бы не боялся воевать. Было непозволительной роскошью позволить убрать человека, который только что продемонстрировал это качество. Поэтому Линкольн произвел его в генерал-майоры.

После захвата города Нэшвилл для армии Союза логичней всего было бы продолжить преследование Джонстона до полного уничтожения. Джонстон сосредоточил свои войска в Коринфе, в самой дальней северо-восточной части штата Миссисипи, прямо у границы со штатом Теннесси.

Грант хотел подняться вверх по реке Теннесси и атаковать Джонстона без промедления, чтобы не дать тому возможности подготовиться к обороне.

Однако Холлек, проявив всю глупость, на какую был способен, запретил ему это. Он опасался, что войска конфедератов на реке Миссисипи могут оказаться слишком сильными и, выдвинувшись на юг, нападут на правый фланг армии Союза. Поэтому он выделил лишь часть войск Союза и отправил их под командованием Джона Поупа (род. 16 марта 1822 года в Луизвилле, Кентукки) на запад, чтобы атаковать эти позиции конфедератов.

Поуп осадил остров № 10 — позицию конфедератов на реке Миссури, расположенную на границе между штатами Кентукки и Теннесси. 7 апреля при помощи канонерских орудий Футера он захватил остров, и пять тысяч солдат Конфедерации вынуждены были капитулировать вместе с большим количеством провианта. Это была вторая победа, восторженно встреченная населением Союза. За эту небольшую победу, которую он вряд ли мог упустить, Поуп стал таким же известным, как и Грант, но, в отличие от Гранта, его заслуги в этом не было, и Союзу, к огромному огорчению, вскоре пришлось в этом убедиться. Плюс это дало возможность Джонстону укрепиться в Коринфе, а Грант в это время оставался в бездействии, лишенный двадцати пяти тысяч солдат, отданных Поупу.

Грант поднялся вверх по реке к Питсбург-Лэндингу, в восемнадцати милях северо-восточнее Коринфа. Он довольно безответственно расположил свои войска на западном берегу реки, не приказав даже укрепить позиции. Грант думал только об атаке и считал, что после своего отступления из штатов Кентукки и Теннесси конфедераты будут сидеть тихо. Он не стал продвигаться вперед, так как ожидал подкрепление от медленно передвигавшегося Бьюэлла. К несчастью, его штаб расположился в десяти милях от основного лагеря.

Грант недооценил боевой дух конфедератов. После всех поражений Джонстону отчаянно была нужна победа, и он был уверен, что ему удастся захватить армию Союза врасплох. 3 апреля он выдвинулся с войсками вперед через лесистую местность. Конфедератам потребовалось три дня, чтобы после трудного марша оказаться в непосредственной близости от Питсбург-Лэндинга. Но они все-таки добрались туда и разбили лагерь в двух милях от ничего не подозревавших сил Союза.

Было воскресенье, 6 апреля, и многочисленный контингент войск Союза под командованием Шермана[93] отдыхал неподалеку церкви Шайло. Именно сюда пришелся главный удар атаки конфедератов, в результате чего битве дали название по имени церкви Шайло, хотя еще ее называют битвой при Питсбург-Лэндинге. В этом втором по масштабу сражении за всю войну сорок тысяч конфедератов атаковали тридцать три тысячи солдат Союза.

С обеих сторон было много новобранцев. Когда конфедераты врезались в расположения подразделений Шермана около Шайло, войска Союза дрогнули и многие соединения запаниковали и стали разбегаться. В свою очередь, атака конфедератов быстро расстроилась и плохо поддавалась управлению. Более того, многие изголодавшиеся конфедераты просто останавливались и доедали еду, которую бросили войска Союза.

Грант сам был захвачен врасплох. За два дня до этого на него упала лошадь, он получил увечья и теперь приходил в себя. Когда ему сообщили о нападении, он сразу же сел в лодку и направился вверх по течению. Хладнокровно и без паники (он никогда не паниковал) Грант оценил ситуацию на месте, перегруппировал свои войска и сдвинул их, постаравшись выстроить хоть какую-то линию обороны, чтобы сдержать яростные атаки конфедератов. Войска Союза постепенно отступали, и к концу дня были оттеснены на три мили от церкви Шайло, где началась битва.

Вечером все говорило о том, что конфедераты победили. Джонстон была ранен и умер около 14.30, но Борегар, победитель форта Самтера и битвы при Бул-Ран, взял на себя командование и отправил в Ричмонд ликующее послание о победе.

Однако Грант провел на поле боя всю ночь, планируя возобновить бой. Конфедераты бросили в бой все силы и понесли большие потери. Грант тоже понес потери, но он ждал подкрепления. К утру наконец-то прибыл Бьюэлл с двадцатью пятью тысячами солдат. 7 апреля с первыми лучами солнца армия Союза пошла в атаку, и теперь уже конфедераты были застигнуты врасплох и стали отступать. Двукратное преимущество войск Союза оказалось решающим. Во второй половине дня конфедераты отступили назад в Коринф, и армия Союза не стала их преследовать. У них просто не было сил.

Это было невероятно кровопролитное сражение, обе стороны потеряли четверть своих солдат убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Со стороны Союза потери составили 13 700 человек, а со стороны конфедератов — 10 700, и после этого обе воюющие группировки стали понимать, какой кровопролитной обещает быть эта война.

Что касается битвы у Шайло, то это была ничья. Обе стороны остались на тех позициях, которые занимали до нее. Однако стратегически это была победа Союза. Армия конфедератов вернулась в Коринф уже в два раза меньше и с неприятным осознанием того, что армия Союза, если ей сейчас дать отдохнуть, сможет их преследовать.

Так бы все и было, если бы Гранту позволили руководить военной кампанией. Но Холлек вмешался и взял командование на себя, предоставив Гранту унизительно второстепенную роль заместителя. Холлек осторожно стал приближаться к Коринфу, соблюдая максимальные меры предосторожности. Ему потребовался целый месяц, чтобы добраться до города, и когда 30 мая он наконец-то оказался у городских стен, армии конфедератов там уже не было, как не было теперь возможности захлопнуть ловушку и уничтожить все, что осталось от их войск.

Холлек продолжил плести сети интриг, чтобы избавиться от своего чересчур агрессивного подчиненного, используя в качестве аргумента тот факт, что нападение врага застало его спящим. Естественно, он вернул ситуацию в прежнее положение с отчаянной храбростью, но сделано это было ценой огромных потерь, за что он заслужил репутацию мясника (эта кличка, хоть и по другим причинам, преследовала его до самого конца войны).

Однако Линкольн ко всем требованиям сместить Гранта оставался глух. Он знал, что ошибка Гранта была в том, что он сконцентрировался на нападении, не придав значения возможному поражению. После полугода командования Макклеллана, который только и думал о защите и поражении, можно было смириться с теми ошибками, которые допустил Грант. Линкольн сказал: «Я не могу обойтись без этого человека — он сражается». Так оно и было.

Наверное, самым важным результатом маневра Гранта из штата Огайо в штаты Кентукки и Теннесси в начале весны 1862 года было то, что это ослабило контроль конфедератов на реке Миссисипи. Было ясно, что если войскам Союза удастся захватить контроль на реке Миссисипи, то Конфедерация окажется разрезанной на две части и ослабнет. К тому же в этом случае войска конфедератов на Востоке не смогли бы получать подкрепление от войск с Запада (и наоборот), а также от тех иностранных судов, которые могли бы обойти блокаду Союза с юга и разгрузиться в Мексике. Однако правительство конфедератов было настолько озабочено конфронтацией на линии Вашингтон — Ричмонд, что почти не обращало внимания на западный театр военных действий. И для Союза это было очень кстати.

В той части реки, которая была ближе всего к штату Теннесси, было большое сосредоточение сил Союза, и было бы вполне логично начать на юге еще одну военную кампанию.

Военный флот Союза был занят, обеспечивая блокаду побережья Конфедерации. Бен Батлер заслужил себе хорошую репутацию, как и Амброуз Эверетт Бернсайд (род. 23 мая 1824 года в Либерти, Индиана), когда они взяли в плен двенадцать тысяч человек на побережье Северной Каролины.

Но теперь надо было пройти дальше вниз по берегу Конфедерации и дойти до Мексиканского залива. Оттуда корабли могли бы добраться до устья Миссисипи и начать наступление на Новый Орлеан — довольно большой город на западе Конфедерации.

Командовать кораблями, выделенными для этой операции, был назначен Дэвид Глазгоу Фаррагут (род. 5 июля 1801 года в Кэмпбеллз Стэйшн, Теннесси), который был в море с девяти лет и еще совсем ребенком принимал участие в войне 1812 года. Он, как и Джордж Томас, тоже решил остаться на стороне Союза, хотя родился в отсоединившемся штате.

Инструкции из Вашингтона предписывали Фаррагуту сначала подвергнуть артиллерийскому обстрелу форты вдоль побережья реки ниже Нового Орлеана и только потом приступить к операции против самого города. Потратив на обстрел целую неделю, Фаррагут решил, что все это было бессмысленно, и придумал более смелый план — обойти форты ночью.

Это сработало. 24 апреля 1862 года он обошел форты и оказался на окраине незащищенного города. И город, и форты сдались без сопротивления. Союз получил контроль над северной и южной частями реки. Давление с двух сторон реки постепенно увеличивалось, удавка вокруг принадлежавшей конфедератам территории затягивалась все туже, и в конце концов ловушка захлопнулась. Таким образом, к лету 1862 года две части Конфедерации — западную и восточную — соединяла сравнительно небольшая часть реки Миссисипи.

Постепенное усиление военно-морского флота Союза привело к тому, что блокада Конфедерации стала очень плотной и получение продовольствия и снаряжения извне или какой-либо другой помощи от сочувствовавших европейских государств к весне 1862 года стало практически невозможным. Однако той же самой весной 1862 года блокада Конфедерации Союзным флотом чуть не провалилась.

Произошло это следующим образом. Исторически так сложилось, что для строительства кораблей раньше всегда использовалось дерево. С появлением артиллерийских орудий дерево перестало служить надежной защитой для кораблей. Явно напрашивалось решение покрыть деревянные части корабля металлическими пластинами, как рыцарей латами.

Во время Крымской войны, которую вели против России Англия и Франция (как союзники) в 1854 и 1856 годах, союзнические страны использовали орудия на фиксированных лафетах за бортом корабля. Эту конструкцию закрывали металлическими пластинами для защиты от огня противника. После войны Франция построила первый «бронированный» корабль в 1859 году, а Британия — в 1861-м.

Соединенные Штаты интересовались «броненосцами», и некоторые корабли у форта Генри и острова № 10 уже были покрыты железными пластинами. Когда началась гражданская война, правительству потребовались корабли, которые были бы не просто обшиты железом, а имели принципиально другое решение.

Джон Эрикссон (род. 31 июля 1803 года в городе Лангбаншиттан, Швеция, и прибывший в Соединенные Штаты в 1839 году) предоставил такое решение в августе 1861 года. Это было небольшое бронированное судно, с низкой посадкой в воде и круговой вращающейся бронированной башней с двумя одиннадцатидюймовыми орудиями[94]. Морские офицеры потеряли дар речи от этого странного предложения, но Линкольн персонально настоял на его испытании. План был принят в военно-морском ведомстве всего через четыре часа после того, как был представлен на рассмотрение. Корабль, который Эрикссон назвал «Монитор», был построен с невероятной скоростью — всего за сто дней — и был готов к марту 1862 года. Он медленно передвигался, и во время движения была видна только вращающаяся башня и плоская палуба, которая едва выступала из воды. Кто-то заметил, что он плавал, как распиленное бревно во время сплава леса.

«Монитор» вышел из города Нью-Йорк 6 марта 1862 года, но для Конфедерации это не стало новостью. Там тоже понимали важность «бронированных» кораблей.

Самым слабым местом у конфедератов было то место на реке Джеймс, где находился Ричмонд, остров длиной семьдесят пять миль. Если бы армия Союза решила предпринять атаку с моря (и это могло бы произойти, если бы Линкольн смог убедить Макклеллана, что где-то там идет война), то ей пришлось бы подняться по реке Джеймс вверх.

У Конфедерации не было возможности строить корабли для обороны, но кое-какие корабли у них все-таки были. Когда войска Союза после отсоединения штата Виргиния покидали военно-морскую базу в Норфолке, в нескольких милях от Хэмптон.

Именно Эрикссон разработал «Принстон», во время испытаний которого в 1844 году орудие взорвалось, и в результате погиб госсекретарь Апшер (хотя сам Эрикссон не был в этом виноват). Идея вращающейся башни была изобретением Теодора Рагглза Тонби (родившегося 5 апреля 1822 года в городе Довер, штат Нью-Йорк). Эта конструкция была использована здесь на военном корабле впервые; теперь же они используются на военных кораблях повсеместно.

Роудс (канала около устья реки Джеймс), они сожгли и затопили военный корабль «Мерримак», чтобы он не попал в руки конфедератов. И хотя теперь корабль находился на дне гавани, он был в пределах досягаемости конфедератов.

Зимой «Мерримак» подняли и переименовали в «Виргинию» (хотя впоследствии его все равно продолжали называть «Мерримак»), Затем его обшили железными четырехдюймовыми пластинами (включая верхнюю часть для замены сгоревших палубных надстроек) и оснастили десятью пушками и чугунным тараном под ватерлинией. Все это было сделано на скорую руку. Обшитый железом корабль с трудом мог передвигаться, и когда у него это получалось, он выглядел как что-то большое и неуклюжее.

8 марта «Мерримак», наконец, вышел из Норфолка, пыхтя на скорости пять миль в час, и направился вверх по реке Джеймс в направлении трех кораблей Союза, которые обеспечивали блокаду и для деревянных судов были оснащены очень грозно. Они приготовились защищаться, но это было невозможно. Их ядра отлетали от брони «Мерримака», как горох от стены. Сам «Мерримак» двигался медленно, но верно, обстреливая корабли Союза из своих пушек, и даже протаранил один из них, сломав об него свой чугунный таран. В этот день были уничтожены два корабля Союза, а третий — на следующий день. Река Джеймс была свободна.

Эта новость облетела всю Конфедерацию, которая перед этим находилась под гнетущим впечатлением от потери города Нэшвилл и половины штата Теннесси. Союз, наоборот, охватила настоящая паника. У министра обороны Стэнтона, в частности, были видения, что «Мерримак» придет на север и расстреляет город Вашингтон, самый большой порт Союза. В действительности, казалось, что теперь блокада прорвана и Конфедерация сможет торговать с Европой, получая любую помощь, которая поможет им избежать поражения.

Все как будто забыли о том, что туда направлялся «Монитор». 9 марта, спустя всего один день после триумфа «Мерримака», он прибыл на место в самый критический момент. Такое вряд ли можно было себе представить даже в фантастической литературе. Впервые в истории два бронированных корабля встретились в битве у Хэмптон Роудс, и мир после этого изменился навсегда. Эра деревянных военных кораблей закончилась именно в этот день. Все ведущие мировые державы стали с этого момента строить только бронированные суда.

Если не знать о причине этого столкновения, то можно было бы сказать, что все это выглядело довольно комично. В течение почти пяти часов, начиная с 20.00, два корабля, с трудом передвигаясь и маневрируя, обстреливали друг друга из орудий безо всякого видимого результата. Это напоминало сражение двух динозавров в болоте, которые напрасно тупили свои зубы о броню друг друга.

Естественно, все это закончилось ничьей, оба корабля в конце концов разошлись в разные стороны, но для Союза эта ничья означала победу. «Мерримак» был нейтрализован. Его активные действия за эти два дня привели к появлению течи, и он был вынужден вернуться в сухой док на ремонт, но больше он его так и не покинул.

Блокада была восстановлена, и река Джеймс теперь была свободна для военного флота Союза. Оставалось только ждать, когда поступит приказ атаковать город Ричмонд. Союз стал десятками строить такие же корабли, как «Монитор», в то время как Конфедерация ничего не могла предпринять в этом направлении.

В течение нескольких месяцев в начале 1862 года Линкольн прилагал невероятные усилия, чтобы расшевелить Макклеллана. Победы на Западе были приятны, и Линкольн был им рад, но город Вашингтон находился практически на границе с вражеской армией, всего в тридцати милях от нее, и президент хотел, чтобы эта армия была уничтожена. Если бы армия конфедератов была разгромлена и их столица, город Ричмонд, был взят быстро и красиво, то Конфедеративные Штаты могли бы пасть. По крайней мере, тогда можно было бы не опасаться помощи со стороны иностранных государств.

Поэтому Линкольн хотел, чтобы Макклеллан использовал войска, которые были уже достаточно подготовлены и превосходили противника по численности, как боевой таран, способный пробить штат Виргиния и смести оппозицию, взяв Ричмонд.

К сожалению, Макклеллан всегда рассматривал врага через увеличительное стекло и видел только то, что тот значительно превосходит его по численности, даже когда все было наоборот. Его всегда обуревали сомнения по поводу победы, и он никогда не был готов сражаться (склонность Макклеллана к преувеличенным опасениям была всем так хорошо известна, что Джозеф Джонстон, который сражался у Бул-Ран, приказал установить макеты орудий, будучи уверенным, что Макклеллан примет каждый макет за два реальных орудия).

В конце концов, 11 марта 1862 года Линкольн снял Макклеллана со всех постов, кроме командующего Армией Потомака, и недвусмысленно приказал ему выдвинуться вперед. Больше Макклеллан отказываться уже не мог. Если бы он это сделал, то был бы немедленно уволен. Тем не менее он делал все, чтобы испортить настроение Линкольну. Вместо того чтобы двигаться по прямой, он решил отправиться морем и потом подняться вверх по одной из рек, которая бы привела его к окрестностям Ричмонда. В этом случае он мог бы избежать прямого столкновения с противником, меньше бы передвигался по земле на пути к столице и получил бы поддержку военного флота.

Линкольн был не согласен. Ему казалось неправильным отправлять армию на юг, оставляя большую группировку противника в непосредственной близости от города Вашингтон. Но для того, чтобы хоть как-то сдвинуть этого человека с мертвой точки, Линкольн был вынужден дать разрешение. Он дал его, но с условием, что тридцать пять тысяч человек останутся в Вашингтоне под командованием Макдауэлла на случай возможной контратаки конфедератов.

17 марта Макклеллан наконец-то выступил со своей армией, причем так эффектно, что это еще раз подчеркнуло его качество организатора. 5 апреля он добрался до полуострова, который находится между устьем рек Джеймс и Йорк, приблизительно в десяти милях севернее реки Джеймс. Теперь он находился всего в тридцати пяти милях юго-восточнее города Ричмонда.

Расположенный в устье реки Йорк город Йорктаун, был ключевым фортификационным сооружением из всех остальных, расположенных вдоль всего полуострова, и конфедераты окружили его артиллерийскими орудиями, которые простреливали реку Йорк. Так как основные сражения прошли на полуострове, то их впоследствии так и назвали — «кампания на полуострове».

Войсками Конфедерации в этом регионе командовал Джон Банкхед Магрудер (род. 15 августа 1810 года в Винчестере, Виргиния). У него было всего пятнадцать тысяч человек, а у Макклеллана — тридцать пять, но Магрудер хорошо знал своего противника. Он заставил свои войска быстро передвигаться по кругу с места на место, и ошеломленный Макклеллан сразу же сделал вывод, что противник значительно превосходит в количестве, и стал требовать подкрепление. Не получив его, он свалил все последовавшие за этим события именно на это.

Макклеллан не предпринял ни единой попытки обойти Йорктаун. Для этого оказалось достаточно едва заметной угрозы неподвижного и бездеятельного «Мерримака». Также он не попытался прорвать линию обороны противника, предприняв неожиданную атаку. Вместо этого он начал действовать настолько методично и осмотрительно, насколько это было возможно. Поступая таким образом, он не рисковал потерпеть сокрушительное поражение (которое Союз мог бы себе позволить), но, вместе с тем, он отказался от надежды на сокрушительную победу (которую не могла себе позволить Конфедерация).

Макклеллан целый месяц вел осторожную осаду перед тем, как взять Йорктаун. 4 мая, когда он все-таки приказал идти в атаку на укрепленные позиции противника, там уже никого не было. Магрудер посчитал, что они достаточно долго оттягивали этот момент, сдерживая Макклеллана, и отвел свои войска на другие позиции, чтобы вступить в бой позже.

Пока Макклеллан медлил и выжидал, прошел целый месяц, и Джонстон за это время реорганизовал армию Конфедерации для защиты Ричмонда с востока, а не с севера.

Вдобавок ко всему Роберт Ли придумал блестящий отвлекающий маневр. Ли, несомненно, был лучшим генералом, родившимся на американской земле, и, к сожалению, лучшим генералом, который воевал против Соединенных Штатов. Он был военным советником Джефферсона Дейвиса и предложил, как можно извлечь максимум пользы из страхов Союза за судьбу Вашингтона.

На западе штата Виргиния река Шенандоа течет с юго-запада на северо-запад через плодородную долину Шенандоа и потом впадает в реку Потомак в таком месте, где ее можно легко пересечь. Оттуда до Вашингтона всего сорок миль вверх по течению. В этой долине находился Стоунуолл Джексон с пятнадцатью тысячами человек. Любая вражеская армия в этой долине представляла собой прямую угрозу городу Вашингтон, поэтому Союз держал там две армии, которые вместе превосходили контингент Джексона в три раза.

По замыслу Ли, войска Джексона должны были имитировать угрозу городу Вашингтон и удержать армии Союза в долине, не дав им выслать подкрепление Макклеллану.

Джексон был рад оказать услугу. Он передвигался со своими войсками вверх и вниз по долине с таким усердием, что недоумевающие войска Союза, наверное, подумали, что их в два раза больше. Солдаты Джексона, уставшие, но гордые, называли себя «пешей кавалерией».

В течение последующих десяти недель он нанес поражение войскам Союза в шести разных сражениях. Как и предполагалось, у правительства в Вашингтоне это вызвало тревогу, и Макклеллан не получил того подкрепления, которое просил. Некоторые армии были даже сняты с позиций у Вашингтона и переброшены в долину Шенандоа, чтобы усилить войска Союза, противостоявшие Джексону.

Поэтому, когда Макклеллан в конце концов решил, что может выдвинуться на северо-запад в направлении города Ричмонд, ему пришлось делать это безо всякой надежды на подкрепление и отвлекающие атаки Союза на других направлениях. Страх перед поражением, который и так никогда не покидал его, теперь стал еще сильнее. Конфедераты, отступая на запад вдоль полуострова, провели умелый арьергардный бой у города Вильямсбург, что заставило Макклеллана остановиться и продолжить двигаться дальше очень медленно.

Может быть, Макклеллану и можно было помочь, если бы от военно-морского флота было больше пользы. На какое-то время все выглядело хорошо. Макклеллан двигался по направлению к городу Ричмонд, хотя и очень медленно, и конфедераты вынуждены были из-за этого покинуть город Норфолк. Это говорило о том, что с «Мерримаком» ничего уже нельзя было поделать, кроме как затопить во второй раз[95]. Когда эта непонятная угроза перестала существовать, флот Союза стал подниматься вверх по реке Джеймс. Однако у города Друрис Блафф, в семи милях ниже города Ричмонд, корабли Союза не смогли пройти мимо фортов и были вынуждены отступить.

Макклеллан понял, что ему не приходится теперь рассчитывать на поддержку флота, и это расстроило его еще больше. Он уже добрался до реки Чикахомини, в пяти милях севернее города Ричмонд, и у него было 105 000 солдат против 60 000 солдат Джонстона. Но для Макклеллана этого, естественно, было недостаточно. Его разведчики говорили ему то, что он хотел услышать, поэтому он был полностью уверен, что противник превосходит его по численности почти в три раза.

Он отправил часть своих людей через реку Чикахомини на южный берег, а вторую часть оставил на северном берегу в ожидании подкрепления (в котором он всегда так сильно нуждался) от Макдауэлла. Разделять армию на две части было рискованно. Однако когда стало известно, что подкрепление от Макдауэлла не придет, потому что оно было отправлено вместо этого в долину Шенандоа, Макклеллан оставил армию разделенной на две части, что в этой ситуации уже было полным идиотизмом. Джонстон решил атаковать ту часть армии, которая была на южном берегу реки Чикахомини, выбрав время, когда сильные дожди привели к половодью. Макклеллан не смог бы быстро послать подкрепление через реку, и тогда южную группировку было бы разбить гораздо легче.

Конфедераты атаковали 31 мая. Сражение развернулось вокруг железнодорожной станции под названием Фэйр-Оке и фермы Севен-Пайнс. Поэтому битву называют то тем, то этим именем. Если бы план конфедератов сработал, то группировка армии Союза на южном берегу реки Чикахомини была бы уничтожена. Однако Джонстон не совсем четко сформулировал приказ, и командующий войсками конфедератов Джеймс Лонгстрит (род. 8 января 1821 года в Эджфилд Дистрикт, Южная Каролина), который храбро сражался у Бул-Ран и Вильямсбурге, растерялся и не смог привести своих людей в указанное место в точное время. К тому же несколько подразделений армии Союза умудрились быстро перебраться через реку Чикахомини и принять участие в сражении.

В результате битва, которая закончилась 1 июня, оказалась незавершенной. По сути, потери конфедератов были больше, чем у Союза: восемь тысяч против шести. В этом сражении был тяжело ранен Джонстон. Но для северян это не было победой, потому что теперь на его место стал Ли.

Макклеллан, естественно, не предпринял ответных действий, чтобы отбить армию конфедератов, пока в ней происходила смена командования и она еще не собралась с силами. Вместо этого он, пребывая в полной уверенности, что у него больше сил, начал готовиться к затяжной осаде города Ричмонд. Так прошли еще три недели.

Ли, в свою очередь, собирался нанести удар, как только сможет восстановить контроль над ситуацией. У него в подчинении был Джеб Стюарт, командующий кавалерией, который был с ним в Харперс-Ферри во время захвата Джона Брауна, также отличился в битве при Бул-Ран.

Стюарт сделал во много раз больше, чем ему приказали (да, у него была такая не очень хорошая привычка), и вышел в тыл армии Союза, проделав 150 миль и постоянно находясь в курсе всех передвижений Макклеллана. Он смог сообщить, что Макклеллан, оставив большую часть армии к югу от реки Чикахомини, тем не менее, отправил часть войск под командованием Фицджона Портера (род. 31 августа 1822 года в Портсмуте, Нью-Гэмп-шир) на север.

Ли решил атаковать меньшую часть армии Макклеллана основными силами, оставив небольшой контингент под командованием Магрудера противостоять его основной группировке. Поступая таким образом, он был уверен, что Макклеллан, всегда считавший, что противник превосходит его числом, попадется на эту уловку, и его северный контингент, пока он будет ждать, будет уничтожен.

Но великолепная идея снова была испорчена плохим исполнением. 26 июня разные подразделения армии конфедератов должны были выйти на исходную позицию в одном и том же месте у города Меканиксвилл, где располагался военный контингент Портера. Это был довольно сложный маневр, и именно Стоунуолл Джексон, командир «пеших кавалеристов» (прибывший сюда из долины Шенандоа, где его миссия была выполнена), опоздал на целых шесть часов[96].

Когда войска конфедератов, не дождавшись Джексона, отчаянно бросились в атаку без должного подкрепления, солдаты Портера отбили их атаку. Конфедераты потеряли в сражении при городе Меканиксвилл (в первом бою, потому что само сражение состояло из нескольких боев, названных позднее «Семидневное сражение») 1500 человек, а войска Союза — 250.

Если бы Макклеллан атаковал значительно уступавшие ему по численности войска Магрудера, то он мог бы одержать очень важную победу. Его подчиненные неоднократно предлагали ему начать атаку, но как только появлялась возможность бездействовать, тут Макклеллану не было равных. Все, что он сделал, это приказал Портеру отступить южнее реки Чикахомини.

Но уже на следующий день, 27 июня, Ли атаковал Портера у Гейнс-Милл, в пяти милях восточнее города Меканиксвилл, не дав его войскам переправиться через реку. Макклеллан снова ничего не предпринял, как зачарованный, наблюдая за Магрудером, и снова Портера спасла медлительность Стоунуолла Джексона. Солдаты Портера отражали атаку за атакой, пока к концу дня у них не кончились силы и они в спешке не отступили. Ночью Портер, в конце концов, переправился через реку.

Это сражение тоже обошлось конфедератам дорого, так как они потеряли 8750 человек, а войска Союза — 4000. Но все же это была победа, и нервы Макклеллана, которые и так были напряжены до предела, не выдержали.

Проведя два дня в ожидании, пока меньшая часть его армии сдерживала натиск превосходящих сил противника, и причинив этим бездействием больше вреда, чем войска конфедератов, Макклеллан не предпринял ничего против малочисленного контингента, оставленного для его сдерживания, и решил отступить — на целых пятнадцать миль, в укрепленную базу у Гаррисоне Лэндинг на реке Джеймс, в пятнадцати милях юго-восточнее города Ричмонд.

Ли не собирался позволить Макклеллану спокойно отступать. Он бросился за ним, и конфедераты атаковали войска Союза у Саваж-Стэйшн, в шести милях юго-восточнее Гейнс-Милл, 29 июня, а 30 июня — у Фрейзерс-Фарм, в шести милях южнее. Оба раза Стоунуолл Джексон (уже в третий и четвертый раз подряд) не оказывался там, где он был нужен вовремя, и оба раза Ли упустил возможность нанести армии Союза серьезное поражение.

Наконец 1 июля армия Союза добралась до Молверн-Хилл на юге реки Джеймс, и здесь их снова атаковали конфедераты. На этот раз у армии Союза, однако, были хорошие позиции и еще поддержка корабельной артиллерии с реки. Конфедераты, понеся серьезные потери, откатились назад.

К концу «Семидневного сражения» сложилось впечатление, как будто армия Союза ничего не потеряла. На самом деле потери Союза составили около шестнадцати тысяч человек, а конфедератов — больше двадцати тысяч, и они уже меньше, чем Союз, могли позволить себе нести такие потери.

То, что армия Союза потеряла меньше людей, безусловно, являлось заслугой Макклеллана, потому что он постоянно старался избегать столкновений с противником и всегда хорошо управлял войсками, когда не было боевых действий.

В течение всей этой кампании армия Союза превосходила конфедератов по численности и вооружению и по боевому духу ничем не уступала их войскам. Единственным недостатком армии Союза был ее командующий, и этот фактор перевесил все остальные. В результате, преследуемые противником, войска Союза вынуждены были постоянно маневрировать и защищаться, хотя войска врагов были намного малочисленнее их.

Глава 11 РОБЕРТ ЭДВАРД ЛИ

9 июля 1862 года Линкольн прибыл в Гаррисоне Лэндинг, чтобы встретиться с Макклелланом, и решил, что никакой пользы от «Кампании на полуострове» не будет. 11 июля он назначил Холлека главнокомандующим и предоставил ему право решать, что делать дальше.

На севере штата Виргиния была сформирована новая армия под командованием Поупа, который за четыре месяца до этого взял остров № 10. Один из вариантов мог быть таким — новая армия Поупа атакует конфедератов с севера, а Макклеллан — с Гаррисоне Лэндинг. В этом случае армия Ли, зажатая ими в тиски, естественно, была бы уничтожена.

Проблема оказалась в том, что Поуп не очень хорошо знал местность, а Макклеллан, как всегда, оказался Макклелланом. Ни Линкольн, ни Холлек не были уверены, что двусторонняя атака, требующая умелой координации, может быть осуществлена этими двумя командирами.

План Холлека предполагал возвращение подразделений Макклеллана в город Вашингтон, чтобы потом присоединиться к Поупу. Вместе они выступили бы в сторону города Ричмонд и, наверное, попытались бы, благодаря огромному численному превосходству, сделать то, что быстрее и легче сделали бы в двусторонней атаке другие, более способные командиры.

Армия Потомака медленно стала двигаться на север, и пятимесячная кампания по взятию города Ричмонда с востока подошла к своему печальному завершению. Макклеллан, расстроенный своей неудачей и готовый винить в этом кого угодно, но только не себя, не спешил присоединиться к Поупу.

Медлительность Макклеллана предоставила Ли прекрасную возможность. Он не собирался ждать, пока Макклеллан дотащится до Поупа и против него объединятся две армии. Он приготовился напасть на Поупа до того, как к нему присоединится Макклеллан.

Стоунуолл Джексон был отправлен на север, чтобы тревожить Поупа, еще до того, как армия Макклеллана покинула Гаррисоне Лэндинг. Ли вскоре последовал за Джексоном. У Поупа было семьдесят пять тысяч человек, а у Ли — пятьдесят пять, и пока у него все шло хорошо: Ли старался заставить Поупа расположить свои войска спиной к реке, но тот умело избегал такого расположения.

Затем в приступе отчаянного безрассудства Джеб Стюарт и его кавалеристы напали на штаб Поупа и захватили там документы, в которых говорилось, что ему было выслано подкрепление.

Ли был вынужден действовать быстро. Он предпринял отчаянный маневр, который, будь против него опытный командир, закончился бы самоубийством. Ли отдал Стоунуоллу Джексону половину армии конфедератов — двадцать три тысячи человек — и приказал обойти армию Поупа по широкой дуге и оказаться между ним и Вашингтоном. 26 августа Джексон сделал это с прежним мастерством, которое почему-то покинуло его во время «Семидневного сражения».

Вероятно, Ли ожидал, что Поуп поспешно ретируется и нападение Союза будет на какое-то время отложено. Но то, что последовало за этим, превзошло все его ожидания.

Поуп, видимо горя желанием доказать, что он не Макклеллан, развил невероятно бурную деятельность[97]. Более того, в отличие от Макклеллана, он не собирался отступать.

Когда 27 августа Поуп обнаружил, что его коммуникации нарушены, телеграфная связь с Вашингтоном прервана и в тылу у него, у самого Манассаса (где за тринадцать месяцев до этого произошло сражение у Бул-Ран), находится Стоунуолл Джексон, он пришел в ярость.

Он решил, что Джексона, отрезанного от остальной части армии конфедератов, будет легко загнать в ловушку быстрыми и решительными действиями. Поэтому Поуп бездумно кинулся в погоню за Джексоном, который стал уходить от столкновения и оттягивал время, как только мог, чтобы дать возможность Ли выйти на удобную позицию для завершающего, смертельного удара.

Наконец 29 августа Поуп настиг Джексона и пошел в лобовую атаку.

Поуп был слишком зол, чтобы еще следить за тем, что делает Ли, который к тому времени догнал его и занял удобные боевые позиции. Правильно оценив ситуацию, Ли дождался, пока Поуп полностью ввязался в бой, и 30 августа выслал Лонгстита против его левого фланга. Застигнутые врасплох солдаты дрогнули и побежали. Поуп, атакованный с двух сторон, ничего не мог сделать и был вынужден перестроить свои войска как можно ближе друг к другу. 2 сентября он отступил к окрестностям города Вашингтон.

Победа конфедератов во второй битве при Бул-Ран была намного значительнее, чем первая. Потери Союза составили шестнадцать тысяч человек, а конфедератов — девять тысяч. Но, но крайней мере, после этого сражения армия Союза отступала уже в боевом порядке.

Больше всего от этого поражения Союза выиграл Макклеллан. Во время боев Поупа с конфедератами он ничего не делал — в этом была его характерная особенность. Он не предпринял ни одной попытки прийти на помощь Поупу или совершить какой-нибудь отвлекающий маневр, который мог бы заставить Ли разделить свои силы. На самом деле он, конечно же, надеялся на поражение Поупа, так как всю эту войну он рассматривал как противостояние между ним и Линкольном, а не между Союзом и Конфедерацией.

Поуп, естественно, был снят с командования и до самого конца войны использовался только для выполнения второстепенных задач[98]. Все думали, что Макклеллан вернет к себе прежнее доверие. Он провел довольно продуманную и неспешную военную кампанию и избежал катастрофы, в то время как Поуп продемонстрировал, чем могут закончиться необдуманные поспешные действия.

Давление со стороны общественности было невероятным, и Линкольн крайне неохотно восстановил Макклеллана в качестве безоговорочного командующего армией Потомака (хотя Холлек, естественно, оставался главнокомандующим).

Это назначение было с радостью встречено в армии, потому что солдаты видели в Макклеллане человека, который не станет жертвовать их жизнями просто так. На самом деле так оно и было. Но проблема заключалась не в том, что он не жертвовал их жизнями понапрасну, а в том, что изнуряющая длительная война уносила гораздо больше жизней, чем если бы все решилось в короткой битве.

После второго сражения у Бул-Ран конфедераты и Союз столкнулись с необходимостью начать рискованную игру, призом в которой должно было стать благосклонное отношение Великобритании и Франции. Правительства обеих стран вместе с правящими классами были на стороне Конфедерации и после неудач «кампании на полуострове», а также катастрофы второго сражения у Бул-Ран, Великобритания предложила выступить посредником в конфликте. Это означало, что там однозначно не верили в то, что Союз способен решить эту проблему военным путем, и, похоже, собирались открыто поддержать независимость Конфедерации, использовав при этом свой военно-морской флот для прорыва блокады.

Теперь наступила очередь Ли предложить Великобритании что-то такое, что заставило бы ее принять активное участие в войне. И этим «что-то» могло стать вторжение на территорию Союза, в штат Мэриленд. По сути, это было рискованное предприятие, потому что истощенной и потрепанной в боях армии Ли, несмотря на все ее победы, был нанесен серьезный урон. Однако Ли полагался на два момента: на симпатии жителей штата Мэриленд, которые могли восстать и присоединиться к Конфедерации, изолировав тем самым город Вашингтон, и на свою уверенность, что он сможет победить Макклеллана при любых обстоятельствах.

Что касается Линкольна, то он так же хотел остановить Великобританию, как Ли — подбить ее на оказание помощи. Линкольн не тешил себя надеждой победить аристократию, но он надеялся призвать на свою сторону средний класс и простых людей Британии, если бы ему удалось превратить эту гражданскую войну в крестовый поход против рабства. Такой поступок был рискованным, потому что в таком случае от него отвернулись бы многие унионисты, но именно он казался в тот момент единственно возможным и настоятельно необходимым.

22 июля 1862 года Линкольн подготовил заявление об освобождении некоторых категорий рабов и прочитал «Прокламацию об освобождении рабов» членам своего кабинета. Она была встречена с явным неодобрением. В конце Сьюард заметил, что подобного рода заявление в то время, когда Союз терпит поражение на поле боя, было бы неразумным; оно выглядело бы как акт отчаяния правительства, которое, понимая, что не может победить в войне, пытается поднять на восстание рабов. Сначала Союз должен одержать хоть одну серьезную победу, только тогда освобождение рабов будет выглядеть как благородный поступок сильного победителя, совершенный без всяких скрытых мотивов. Линкольн умел прислушиваться к здравому смыслу в чужих словах и поэтому согласился.

Но где было найти победителя? И тут пришла ужасная новость о разгроме Поупа и о том, что Ли движется на север.

Ли действовал с привычной скоростью. Пока Макклеллан осваивался на своем посту и реорганизовывал свою Армию Потомака, Ли пересек реку Потомак и вступил на территорию Союза. К 7 сентября он был уже у горда Фредерик, штат Мэриленд, в сорока милях от города Вашингтон.

Макклеллан с привычной медлительной осторожностью выступил на северо-запад, стараясь держаться между Вашингтоном и армией конфедератов и постоянно помня о том, что противник значительно превосходит его в количестве. Конфедераты направились на запад, а затем — дальше на север. Лонгстрит дошел до города Хагерстаун, штат Мэриленд, в шестидесяти пяти милях северо-западнее Вашингтона.

Одна из надежд Ли подвела его: штат Мэриленд не восстал. К осени 1862 года война уже потеряла свое романтическое очарование, и простые жители штата хотели, чтобы теперь она продолжалась в штате Виргиния, подальше от их дома. Не испытывая никакого ликования от вторгшейся на их территорию армии, жители штата Мэриленд хотели, чтобы та ушла обратно.

И тут с Макклелланом произошло то, что всегда остается необъяснимым в истории, — ему неожиданно повезло.

Ли, испытывая к Макклеллану крайнее презрение, пожадничал, решив одержать ряд побед в других местах. Он хотел взять Харпере-Ферри, располагавшийся на реке Потомак в штате Виргиния, и выкинуть оттуда гарнизон Союза. Это означало, что ему надо было разделить свою и без того малочисленную армию, но он очень хотел это сделать. На самом деле Ли разделил ее на четыре части, дав каждой довольно сложные инструкции, куда и как двигаться.

Какой-то офицер конфедератов, получив такую подробную инструкцию, не придумал ничего лучше, как завернуть в нее свои сигары. Но ко всему прочему он умудрился еще потерять эти сигары вместе с оберткой, оставив их в городе Фредерик после ухода конфедератов.

Солдаты Союза, которые нашли этот документ, оказались достаточно сообразительны, чтобы понять его важность, и сразу же передали бумагу Макклеллану. Таким образом, Макклеллан узнал, что армия Ли разделилась на части, и ему было известно, где находится каждая из них. Например, он знал, что Стоунуолл Джексон был в Харперс-Ферри и от Ли его отделяло 20 миль.

Любой мало-мальски нормальный командующий мгновенно бы понял, что ему надо обрушиться, как гром среди ясного неба, на одну из этих частей, разбить ее и затем обратиться к другой и тоже разбить ее.

Только Макклеллан мог потратить шестнадцать часов на обдумывание перед тем, как что-нибудь предпринять. За это время Ли узнал, что у Макклеллана есть информация об их передвижениях, и выступил в сторону Джексона, у которого было время взять город Харперс-Ферри (вместе с одиннадцатью тысячами пленных с большим количеством снаряжения) и после этого направиться на север, в сторону Ли.

К тому времени, когда Макклеллан вступил в контакт с врагом, перед ним была уже частично объединившаяся армия конфедератов. Первое столкновение произошло у Антиетам-Крик, маленькой реки, текущей на юг, где она впадала в реку Потомак в восемнадцати милях западнее города Фредерик. Около города Шарпсберг, на западе реки Антиетам-Крик, армия конфедератов расположилась в боевом порядке. В Союзе эту битву назвали по имени небольшой речушки, а в Конфедерации — по названию города.

У Макклеллана было семьдесят тысяч человек, а у Ли — тридцать девять тысяч, но это не имело никакого значения. Макклеллан проиграл еще до начала сражения. Макклеллан вводил войска в бой небольшими частями, не осуществляя общего руководства их передвижением, и треть его армии так и не вступила в бой, даже когда их участие могло бы многое изменить. Макклеллан отдавал туманные и не совсем ясные приказы, надеясь, что его подчиненные сами додумаются, что делать, и одержат победу за него. Ли умело встречал каждую атаку там, где она начиналась, передвигая свои войска с места на место и обеспечивая таким образом всегда превосходство в численности над атакующими. Он держался до тех пор, пока не пришло последнее подкрепление из Харперс-Ферри.

Но в тот ужасный день, самый кровопролитный день за всю войну — 17 сентября 1862 года, — атаки Союза все же нанесли им тяжелый урон.

К ночи отчаянная оборона Ли заставила армию Союза остановиться, но цена была невероятно ужасной: конфедераты потеряли 13 700 человек, то есть треть своей армии, а армия Союза — 12 350 человек — одну шестую.

Ли был вынужден отступить, потому что восстановить потери он мог только в штате Виргиния. Любой другой командующий, кроме Макклеллана, понял бы это и начал его преследовать, чтобы настичь измученную армию до того, как та доберется до штата Виргиния и окажется в безопасности. Любой другой, но не Макклеллан. Ли был настолько уверен в трусливости своего противника, что целый день еще оставался на поле боя. Весь день 18 сентября его войска никуда не перемещались, и Макклеллан, у которого в распоряжении были двадцать тысяч еще даже не вступавших в бой солдат, зная, что к нему направлено подкрепление, так и не осмелился атаковать Ли.

18 сентября ночью, с презрительной небрежностью не обращая внимания на армию Союза (или скорее на ее никчемного лидера), Ли отправился со своей армией обратно в штат Виргиния.

Битва у Антиетам в военном плане была ничьей, но так как Ли был вынужден отступить и прекратил неудавшееся вторжение на территорию Союза, стратегически это была победа Союза. Великобритания расценила это именно так, и время, когда она могла бы признать независимость Конфедерации, безвозвратно прошло. Более того, Линкольн провозгласил это как победу, и 22 сентября, спустя пять дней после сражения, он заявил о том, что, пользуясь своим нравом главнокомандующего, в качестве необходимой военной меры объявляет всех рабов на территории, занятой войсками Конфедерации, свободными с 1 января 1863 года.

В жизни самих рабов эта «Прокламация об освобождении рабов» ничего не изменила. На те регионы, где рабство было официально разрешено и которые находились под контролем войск Союза, действие «Прокламации» не распространялось. На территории Конфедерации она вообще была бессмысленна. Таким образом, ни одного раба «Прокламация» не освободила.

Однако она повлияла на британский народ, как и надеялся Линкольн, и после ее провозглашения Британия уже не могла принять непосредственное участие в войне. Также «Прокламация» воодушевила тех унионистов, которые ненавидели рабство, и придала смысл их борьбе. Более того, по всем меркам, это был чисто декларативный поступок, так как всем было ясно, что как только война закончится, рабство будет объявлено вне закона везде и навсегда.

Несмотря на то что Линкольн сумел мастерски отвести от страны угрозу вмешательства Великобритании, с Макклелланом он ничего не мог поделать. Любой на месте Макклеллана стал бы преследовать Ли. Макклеллан не стал. Только через шесть недель после сражения у Антиетам он, как всегда, осторожно и медленно переполз через реку Потомак. 7 ноября 1862 года терпение Линкольна лопнуло, и он не стал больше мириться с нерасторопностью этого вояки, освободив его от выполнения обязанностей командующего. Больше Макклеллан никогда уже не командовал войсками и не принимал участия в сражениях. Он и так уже много сделал для Конфедерации, пожалуй, даже больше, чем кто-либо другой (кроме Ли).

Линкольн еще раньше обращался к Бернсайду, который хорошо зарекомендовал себя в качестве исполнителя. Линкольн хотел, чтобы тот взял на себя командование армией Потомака после поражения Поупа, но Бернсайд отказался, сославшись на свою неспособность, и Линкольн с явной неохотой обратился тогда к Макклеллану. После того как Бернсайд умело руководил своими людьми в битве у Антиетам, Линкольн снова предложил ему стать командующим и не стал слушать его, когда Бернсайд снова попытался отказаться[99]. Линкольн думал, что Бернсайд просто слишком скромный, но тот, к сожалению, был просто осторожным.

Став командующим, Бернсайд постепенно пришел в себя. Стараясь избежать ошибки Макклеллана, он без промедления выступил в направлении города Ричмонда, минуя город Фредериксберг, расположенный на реке Раппаханнок, в пятидесяти милях южнее города Вашингтон и на таком же расстоянии от города Ричмонд.

Через два дня, 17 ноября 1862 года, Бернсайд был уже на берегу реки Раппаханнок, напротив города Фредериксберг. План был следующий: быстро пересечь реку и двинуться на юг, в направлении Ричмонда, чтобы Ли не успел стать у них на пути, защитив свою столицу.

Однако в самый главный момент Бернсайд засомневался. Шел дождь, и вода в реке поднялась. Бернсайд решил, что для переправы ему понадобятся понтоны, и не стал пересекать реку до их прибытия. На это ушла целая неделя.

За это время Ли добрался до города Фредериксберг и превратил его южные высоты в практически неприступные позиции. Сильнее всего оборона у конфедератов была на левом фланге — там пролегала заболоченная дорога, за которой лежал четырехфутовый камень. За ним прятались стрелки. Сразу за ними был холм с установленными наверху артиллерийскими орудиями, которые простреливали каждый дюйм внизу.

Атаковать в этом месте было явным самоубийством, но 13 декабря Бернсайд настоял, чтобы его армия сделала именно это. Волна за волной шли войска Союза на позиции конфедератов, откатываясь затем назад, в тщетной попытке сделать то, что в принципе сделать было невозможно и что ни один здравомыслящий командующий никогда не стал бы делать. К тому моменту, когда Бернсайда, пребывавшего в состоянии шока, убедили прекратить сражение, войска Союза уже потеряли 12 650 солдат против 5300 конфедератов. Сражение у города Фредериксберг закончилось для армии Союза полной катастрофой.

Великая армия Потомака была разбита, и неизвестно, что могло бы случиться, если бы Ли предпринял на следующий день контратаку. Но тот, видимо помня о способности войск Союза быстро восстанавливаться (как при Шайло), решил, что сделал достаточно, и ничего не предпринял. Это была ошибка по масштабу не меньше, чем допустил Макклеллан после битвы у Антиетам.

После сражения у города Фредериксберг боевой дух Союза снова упал, и о событиях у Антиетам уже никто не вспоминал. Тем не менее Линкольн, объявив «Прокламацию об освобождении рабов» сразу после сомнительной победы у Антиетам, не стал отменять ее из-за катастрофического поражения у города Фредериксберг. В этом случае Великобритания не могла использовать возможность прямой интервенции на стороне Конфедерации, однако она могла сделать это каким-либо другим, косвенным способом.

Например, Великобритания позволила конфедератам строить военные корабли на своей территории. Самый вопиющий случай (но, естественно, не единственный) произошел с «Алабамой». Пока этот корабль строился, Адамс, являясь американским послом в Великобритании, неоднократно выражал по этому поводу решительный протест. Однако британцы изворачивались, крутили, юлили, тянули время и, наконец, приняли решение о прекращении этого проекта после того, как «Алабама» был спущен на воду и вышел в море в июле 1862 года. Под командованием Рафаэля Семса (род. 27 сентября 1809 года в округе Чарльз, Мэриленд) «Алабама» бороздил моря в течение двух лет, препятствуя торговым операциям Союза и ради этого добравшись даже до Индийского океана. «Алабама» захватила шестьдесят четыре судна, перевозивших, в общей сложности, несколько сотен тысяч тонн грузов. Страх перед этим кораблем и другими построенными в Британии судами-мародерами был настолько велик, что морская торговля Союза заглохла и Американский торговый флот, в определенной степени, так и не восстановился.

Союз был в ярости от подобных поступков Великобритании, но ничего не мог с этим поделать, и грабительские подвиги «Алабамы» добавили печальных красок в мрачную картину ужасного 1862 года, который уже подходил к концу.

Что касается Франции, то ей приглянулась Мексика. После гражданской войны эта страна оказалась не в состоянии выплачивать долги, которые возникли после того, как консерваторы оказали сопротивление либеральным реформам, проводимым Бенито Хуаресом. В конце 1861 года Великобритания, Франция и Испания послали в Мексику объединенные силы. Это шло вразрез с Доктриной Монро (если европейские власти вообще об этом задумывались), и Соединенные Штаты, по идее, должны были бы воспрепятствовать этому. Но сейчас они были разделены на две части и ничего не могли сделать.

Великобритания и Испания вскоре отказались от своих замыслов, а Франция, в которой в то время правил Наполеон III (имевший такие же амбиции, как и его знаменитый дядя, Наполеон I, но не такие способности), мечтал о Мексиканской империи. В апреле 1862 года французская армия начала постепенное продвижение внутрь мексиканской территории. Соединенные Штаты выразили по этому поводу решительный протест, но это не остановило Францию, а предпринять что-то большее Союз в то время не мог.

Война, конечно, шла не только в штате Виргиния. И хотя все взгляды были прикованы к штату Виргиния и сражениям между Вашингтоном и Ричмондом, такие же битвы и столкновения происходили на всей территории до самого дальнего запада. Эти события должны были оказывать влияние на экономическое положение Конфедерации, и, таким образом, на штат Виргиния тоже.

Так, попытка конфедератов в апреле 1862 года начать военные операции западнее штата Техас и привлечь на свою сторону Юго-Запад Америки, включая штат Калифорнию, потерпела неудачу. Поэтому все территории западнее и севернее штата Техас остались под контролем Союза. Войска Союза выиграли сражение у горного хребта Пи-Ридж, на северо-востоке штата Арканзас, благодаря чему река Миссури и северная половина штата Арканзас перешли в руки Союза.

Главным театром военных действий на Западе, однако, стал штат Теннесси, где обе стороны заняли выжидательную позицию и ничего не предпринимали со времен взятия города Коринф Холлеком 30 мая 1862 года. После 1862 года он уехал в город Вашингтон, где 11 июля был назначен главнокомандующим.

27 июня 1862 года Брэкстон Брэгг (род. 22 марта 1817 года в Уоррентоне, Северная Каролина), великолепно зарекомендовавший себя в сражении при Буена-Виста, принял командование армией конфедератов в штате Теннесси. Он сразу же начал готовить нападение на Бьюэлла на востоке штата.

14 августа Брэгг отправил Эдмунда Кирби-Смита (родившегося 16 мая 1824 года в городе Сент-Огастин, штат Флорида) на север, в штат Кентукки. Кирби-Смит, умело проводивший эту кампанию, вытеснил слабые войска Союза и 2 сентября был уже у города Лексингтон, штат Кентукки. Он находился всего в пятидесяти милях южнее реки Огайо. Сам Брэгг, ускользнув от медлительного Бьюэлла, двинулся на север другим путем, держа курс в направлении города Луисвилл на реке Огайо, в семидесяти милях западнее города Лексингтон[100].

Однако Бьюэлл сумел опередить Брэгга и добраться до города Луисвилл до 25 сентября, отрезав конфедератам путь к реке Огайо. После этого он выступил навстречу им в поисках сражения. 7 октября Бьюэлл встретился с силами Брэгга около города Перривилл, в тридцати милях юго-западней города Лексингтон.

На следующий день последовала сумбурная и плохо организованная битва, которая так ничего и не решила.

Брэгг мог бы победить, если бы объединился с Кирби-Смитом, но два командира не смогли скоординировать свои действия. Брэгг присоединился к Кирби-Смиту только после сражения и, видимо, переоценив опасность, покинул штат Кентукки, как и Ли, ушел из штата Мэриленд после второй битвы с неясным исходом.

Как и Макклеллан, который не стал преследовать Ли, Бьюэлл тоже не стал преследовать Брэгга, и результат был такой же — Бьюэлл был отстранен от командования 30 октября и больше не принимал серьезного участия в войне.

На смену Бьюэллу пришел Уильям Старк Розенкранц (род. 6 сентября 1819 года в Кингстоне, Огайо). Он выбрал себе в качестве цели город Чаттануга, железнодорожный центр на юго-востоке штата Теннесси. 26 декабря все было готово, и он выступил на юго-восток. Но город Чаттануга находился в 115 милях, и добраться до него без большого сражения было невозможно, потому что в городе Нэшвилл, всего в 30 милях от места дислокации Розенкранца, его поджидал со своими войсками Брэгг, воодушевленный новостью о серьезной победе конфедератов у города Фредериксберг.

31 декабря в нескольких милях западнее города Мерфрисборо сорок пять тысяч солдат Розенкранца встретились с тридцатью восемью тысячами Брэгга. Обе группировки медленно двигались по кругу, стараясь обойти друг друга с левого фланга. В тот день конфедератам это удалось быстрее, и с наступлением ночи Розенкранц уже был почти уверен, что проиграл, в то время как Брэгг отправил сообщение о победе в Ричмонд.

Однако Розенкранц решил не отступать и остался на поле боя, чтобы возобновить сражение на следующий день («Брэгг — хороший пес, — скажет он позже, — но Холдфаст — лучше»[101]). То, что произошло дальше, напоминало повторение битвы у Шайло. Атака войск Союза полностью компенсировала потери предыдущего дня и даже больше — принесла победу. Брэггу пришлось прекратить сражение и отступить.

Технически отступление конфедератов у города Мерфрисборо принесло победу Союзу, но потери с обеих сторон составили двенадцать тысяч человек, и Розекранц понял, что ему нужно время, чтобы восстановить силы. Он внимательно наблюдал за отступлением армии Брэгга в сторону города Туллахома, располагавшегося в тридцати шести милях южнее города Мерфрисборо, но ничего не предпринимал. Оставшуюся часть зимы война в штате Теннесси не велась.

Начало нового, 1863 года ничем не обрадовало сердца жителей Союза с точки зрения военной ситуации. Катастрофе в штате Виргиния можно было противопоставить только невнятное сражение в штате Теннесси.

Но несмотря на невероятные потери и гнетущее настроение от постоянных поражений со стороны уступавшего в численности противника, Союз оставался сильным и даже становился со временем сильнее. Европейские иммигранты продолжали прибывать в Союз (за время гражданской войны всего приехало восемьсот тысяч человек), поэтому потери на полях сражений не приводили к недостатку рабочей силы. Промышленность развивалась быстрыми темпами, и вместе с ней постоянно совершенствовались средства производства, экономящие время и рабочую силу.

Фермеры Союза собирали огромные урожаи, которые давали Линкольну прекрасную возможность для продажи сельхозпродукции за рубежом. В мае 1862 года конгресс утвердил «Закон о гомстедах», который за номинальную плату предлагал 160 акров земли на западных территориях любому, кто хотел заняться там фермерским делом. Этот закон увеличил потоки переселенцев на запад и общую площадь фермерских наделов, что в итоге способствовало дальнейшему увеличению урожаев.

К тому же разрушительная сила войны не коснулась территории Союза. Все большие сражения проходили на территории Конфедерации, и от них прежде всего страдали поля и посевы в сельской местности, что постепенно приводило к упадку экономики, который, поначалу незаметный на фоне военных побед конфедератов, постепенно все больше и больше сказывался на ее состоянии.

Но самым важным преимуществом Союза был характер Линкольна. Что бы ни случилось, он никогда не отступал от раз и навсегда установленной цели, которой посвятил всего себя, — цели сохранения Союза любой ценой. Другие могли поддаваться панике или впадать в отчаяние, но Линкольн, несмотря на печаль и меланхолию, которые все больше одолевали его[102], оставался стойким и решительным лидером.

Однако, чтобы укрепить сердца тех, кто был не так силен духом, как он, Линкольну необходимо было что-то большее, чем просто неумолимый крах экономики конфедератов. Ему была нужна победа. Ли до сих пор сдерживал армию на реке Раппаханнок, и необходимо было предпринять еще одну попытку, чтобы прорваться к городу Ричмонд.

Бернсайда, конечно, надо было снимать с командования, но он, в отличие от Макклеллана и Бьюэлла, совершил ошибку, сражаясь, а не оттягивая время. Поэтому ему было позволено остаться в армии и занимать другие должности. 25 января 1863 года Джозеф Хукер (род. 13 ноября 1814 года в Хадли, Массачусетс) принял командование армией Потомака.

Хукер принимал участие во всех сражениях армии Потомака и воевал с особой отвагой. Он даже был ранен в битве у Антиетам. Он воевал так храбро, что заслужил прозвище «Храбрый Джо». Энергично взявшись за дело, он реорганизовал разбитые и деморализованные у города Фредериксберг подразделения и постарался снова сделать из них боеспособную армию.

Ближе к концу апреля Хукер выступил на юг. У него было девяносто четыре тысячи солдат, а у Ли — пятьдесят три тысячи. Ли все еще находился в Фредериксберге, и Хукер планировал атаковать его и задержать там при помощи двух третей своих войск, в то время как одна треть должна была пересечь реку Раппаханнок вверх по течению и (как он надеялся) молниеносно ударить в тыл Ли.

Он действительно осуществил этот план. Ли остался в городе, и Хукер смог переправить армию через реку. 29 апреля 1863 года он дошел до города Ченселлорсвилл (приблизительно в шести милях на запад от города Фредериксберг), который стоял на перекрестке дорог. Вокруг были заросли вперемешку из деревьев и кустарников, которые пересекали ручьи. Это место называлось «Уайлдернес» (глушь). Хукер сделал правильно, послав войска на восток, чтобы атаковать Ли. Они застали его спящим. Ли слишком поздно понял, что произошло, но принял бой. Однако после очередной атаки ему стало ясно, что надвигается катастрофа.

Именно в этот момент «Храбрый Джо» Хукер потерял самообладание. Возможно, репутация Ли сыграла с ним злую шутку, или, может быть, он не смог забыть прошлых неудач, и мысль о возможном поражении в «Уайлдернес» была для него нестерпимой. Но что бы там ни было у него на душе, Хукер заколебался и сделал это как раз в тот момент, когда решительная атака войск Союза могла бы уничтожить Ли и положить конец войне. Вместо этого он отступил назад, к городу Ченселлорсвилл.

Ли понял, что этот командующий Союза такой же нерешительный, как и предыдущие, и решил рискнуть еще раз. Он разделил свою и без того малочисленную армию на две части и отправил Джексона в обход армии Союза на правый фланг, а сам выступил на левом. Это, по сути, была попытка маленькой армии окружить большую, и это сработало. Джексон предпринял неожиданную атаку 2 мая. Хукер был полностью деморализован и не мог думать ни о чем, кроме отступления.

В очередной раз большая по количеству армия Союза отступила под натиском меньшей армии конфедератов, и 5 мая Союз был вынужден признать еще одно поражение, потеряв семнадцать тысяч, в то время как конфедераты потеряли тринадцать тысяч.

Однако потеря тринадцати тысяч человек оказалась для Конфедерации чересчур большой. Ночью 2 мая Хукер стал в панике поспешно отступать, и казалось, что если войска конфедератов рискнут быстро и смело напасть на них в этот момент, то армия Союза может быть полностью уничтожена. Стоунуолл Джексон выдвинулся вперед, чтобы самостоятельно оценить все шансы на местности, но войска конфедератов еще были рассредоточены по полю боя и не вернулись назад, поэтому в наступившей темноте никто не знал, где враги, а где свои.

Когда Джексон поспешил назад, солдаты Конфедерации открыли огонь и ранили его. Когда его принесли, у него была раздроблена рука. Ее пришлось ампутировать, и хотя казалось, что через некоторое время он восстановится, из-за примитивных условий медицинского лечения в то время Джексон подхватил воспаление легких и 10 мая 1863 года умер в возрасте тридцати девяти лет.

Соединенные Штаты потеряли человека, который был самым выдающимся тактиком своего времени, но, волею судьбы, использовал свои таланты для того, чтобы уничтожать армию всей страны. Союз Ли и Джексона, который с триумфом просуществовал целый год, теперь распался, и в военной судьбе Ли, который до конца оставался гениальным полководцем, уже никогда не было второго Чанселлорсвилла.

Но на тот момент Ли одержал победу и после второго сражения при Бул-Ран хотел развить успех. Вопрос был «как?». Лонг-стрит хотел двигаться на запад, так как там, на реке Миссисипи, в трудном положении оказался город Виксбург.

Виксбург был последним оплотом конфедератов на реке Миссисипи. Если бы Виксбург, расположенный в двухстах милях вверх по течению от Нового Орлеана, пал, то Конфедерация оказалась бы разделена на две части. Город выдержал военно-морскую осаду, когда корабли Фаррагута после падения Нового Орлеана сначала прошли на север, а затем вернулись назад. Но теперь Грант собирался осадить его с суши.

25 октября 1862 года он наконец получил разрешение, но было ясно, что выполнить эту задачу будет не так просто. Холлек, под чьим командованием Грант находился в то время, когда впервые прославился своими победами, все еще завидовал ему и не собирался помогать ему в этом. К тому же, Виксбург был надежно укреплен и удачно расположен на местности, его защитники были хорошо подготовлены и тоже не собирались сдаваться просто так.

Политические интриги в конце концов привели к тому, что вместе с Грантом командовать был назначен Джон Александр Макклернанд (род. 30 мая 1812 года около Гардинсберга, Кентукки). Макклернанд сражался вместе с Грантом у форта Донельсон и Шайло, где зарекомендовал себя как ищущий славы честолюбец, который не стеснялся преувеличивать свою роль в сражении или вести интриги против Гранта. Естественно, Грант не мог ожидать от Макклернанда никакой помощи.

Линкольн не питал никаких иллюзий по поводу компетенции Макклернанда, но с точки зрения политических сил он был важен для него как «военный демократ», и поэтому с ним надо было обходиться по-особому, потому что каждая победа Ли укрепляла позиции «мирных демократов», желавших побыстрее закончить войну и смириться с поражением Союза.

Для тех людей в Союзе, которые хотели продолжения войны, «мирные демократы» были «копперхедами» (медноголовыми змеями), названными так по имени рептилии, которая, в отличие от гремучей змеи, нападает без предупреждения. Предводителем «копперхедов» был Клемент Лаэрд Валландигэм (род. 29 июля 1820 года в Нью-Лисбоне, Огайо). В качестве представителя штата Огайо Валландигэм решительно и эффективно выступал против войны, и до тех пор, пока он разъезжал по стране и выступал с агитационными речами против ведения войны, существовала серьезная опасность, что различные части Союза — особенно штаты, расположенные севернее реки Огайо, — откажутся от ее продолжения.

Линкольн и его «партия Союза» выиграли выборы в конгресс в 1862 году, а Валландигэму не удалось переизбраться от своего штата еще раз. Но это было после битвы у Антиетам и после битвы при Фредериксберге. «Копперхеды» были еще сильны, поэтому военные демократы были Линкольну очень нужны.

Грант был простым солдатом (как тогда, так и всю жизнь), и его не интересовали политические нюансы. Он понимал только, что Макклернанд был еще одним некомпетентным командующим, которые и без того принесли немало проблем Союзу, и что тот мог погубить любую военную кампанию, если дать ему возможность слишком много командовать. Поэтому Грант торопился нанести удар по городу Виксбург до того, как прибудет Макклернанд. Грант сам собирался атаковать на суше, а его верный товарищ, Шерман, — с реки. 29 декабря 1862 года наскоро спланированная и поспешно проведенная атака потерпела неудачу, что только увеличило степень уныния, охватившую Союз после поражения у Фредериксберга.

Грант оказался в сложной ситуации. Он находился на западном, не очень удобном берегу реки, в двадцати милях вверх по течению от Виксбурга. Оттуда нельзя было организовать немедленную атаку. Город располагался на возвышенности на восточном берегу. Более того, к этому времени прибыл Макклернанд, который взял часть подразделений и отправился в бесполезный поход в поисках славы в штат Арканзас. Гранту стоило немалых усилий вернуть его обратно и заставить заниматься делом.

Но отступать было чуждо философии Гранта. В каком бы положении он ни находился — плохом или хорошем, — он всегда настаивал на наступлении. В течение всех трех зимних месяцев Грант искал способ переправить армию через реку Миссисипи. Это помогло его солдатам оставаться в форме и быть готовыми к трудностям, держа в постоянном напряжении войска конфедератов в городе Виксбург на другом берегу.

Грант предпринял четыре попытки переправиться через реку и даже пытался изменить русло реки, но все закончилось неудачей. Наверное, после этого многие уже считали, что город Виксбург взять не удастся, по крайней мере Гранту это не удастся точно. Но сам Грант этого мнения не разделял.

Он знал, что весной болотистые земли вокруг города высохнут и перемещение войск уже будет не таким трудным. И к тому же ему пришла в голову одна смелая идея.

Раньше все попытки переправиться через реку осуществлялись севернее города Виксбург, чтобы поддерживать связь с линиями коммуникации, которые полностью находились на севере. Но, предположим, думал Грант, что реку можно пересечь южнее города. Тогда конфедераты, не ожидавшие этого, могут быть застигнуты врасплох. Конечно, это может привести к разрыву линий коммуникации, но что с этого? Грант считал, что может обеспечить снабжение своих людей с прилегающих территорий.

Грант послал Шермана нанести отвлекающий удар на севере, чтобы привлечь к себе внимание конфедератов. Потом он отправил кавалерию совершить рейды по дорогам в окрестностях города, чтобы не дать конфедератам быстро собрать свои силы в каком-нибудь неизвестном месте.

Сделав все это, он направился на юг и стал ждать, пока к нему не присоединятся речные лодки. И они его не разочаровали. Речные суда под руководством Дэвида Диксона Портера (род. 8 июня 1813 года в Честере, Пенсильвания), воевавшего под руководством Фаррагута в Новом Орлеане, прошли мимо города Виксбург и добрались до Гранта. Тот был уже готов.

30 апреля 1863 года, как раз когда далеко на востоке две армии готовились к сражению у города Чанселлорсвилл, Грант с двадцатью тысячами человек, наконец, пересек реку Миссисипи в двадцати пяти милях южнее города Виксбург.

Войсками конфедератов в городе Виксбург командовал Джон Клиффорд Пембертон (род. 10 августа 1818 года в Филадельфии, Пенсильвания). Джозеф Джонстон, который уже восстановился после полученного во время «кампании на полуострове» ранения, теперь командовал на западе, в сорока милях восточнее города Виксбург, где находился в подчинении Джексона. Ни Пембертон, ни Джонстон не духмали, что Грант осмелится покинуть свои позиции на другом берегу, так как он зависел от поставок продовольствия. Тем более они не могли себе представить, что Грант способен предпринять в таких условиях какие-нибудь решительные действия.

Но теперь у Гранта появился простор для деятельности, и он собирался показать, что командующий Союза может действовать с такой же силой и скоростью, как Ли. Оказавшись без снабжения и связи, Грант сделал все, чтобы войска противника в городе Виксбург тоже остались без них.

Он быстро направил войска на северо-восток, и Пембертон, удивленный этим поступком, тщетно стал искать несуществующие линии коммуникаций на юге. 14 мая Грант догнал Джексона, и удивленный Джонстон оказался отрезан от города.

Это означало, что войска Гранта теперь находились между Джонстоном и Пембертоном, и маршрут, по которому поставки продовольствия и подкрепления могли бы поступать в город Виксбург, был теперь перекрыт. Город оказался отрезан от всего, и Грант спешил добраться до него со своими войсками, чтобы начать настоящую осаду. Весь процесс — от переправы через реку до возведения осадных рубежей вокруг города Виксбург 22 мая — занял у него три недели, и Грант за это время одержал пять побед, безупречно управляя своей армией.

В этой ситуации, после побед Гранта и наступившей затем осады города Виксбург, Ли оказался перед трудным выбором, завершив битву при городе Чанселлорсвилл. Надо ли было, как предлагал Лонгстрит, бросить войска на запад, в штаты Кентукки и Теннесси, разгромить там Розенкранца и заставить Гранта снять осаду с города Виксбург?

Ли думал по-другому. Он не был уверен в том, что сможет быстро и эффективно перебросить туда армию по разрушенным железным дорогам Конфедерации. К тому же он не хотел оставлять штат Виргиния беззащитным перед лицом войск Союза, которые могли бы легко на него напасть[103] (Ли сражался только за свой штат).

Можно возразить, что Ли не надо было завоевывать весь Союз или даже часть его территории. Единственное, что ему надо было сделать, — это одержать одну большую победу, как у Чанселлорсвилла, и после этого в Союзе поднялась бы паника и «мирные демократы» смогли бы довести дело до конца. Ведь, в конце концов, никто не требовал от Союза капитуляции. Требовалось только одно — отпустить Конфедерацию. Поэтому одной такой большой победы было бы достаточно, чтобы наконец получить помощь Великобритании, даже если Союз и настаивал бы на продолжении войны. В этом Ли, пожалуй, был не так уж не прав. Военные поражения привели к снижению потока добровольцев, и Линкольн был вынужден объявить 1 марта 1863 года обязательный призыв в армию. Конгресс одобрил самый ужасный вариант закона: гражданин имел право откупиться от службы в армии, заплатив за себя триста долларов. Это означало, что бедняки призывались на службу обязательно, в то время как состоятельные граждане могли откупиться от нее и остаться дома, извлекая большую прибыль из военной промышленности. Эта система также давала нечистым на руку политикам возможность оказать помощь своим друзьям.

Поэтому неудивительно, что сразу же возникли бунты, и война достигла пика непопулярности. Самые жестокие столкновения произошли с 13 по 16 июня 1863 года, когда в городе Нью-Йорк четыре дня царила анархия. Ирландско-американское население города пришло в ярость от того, что их силой собирались затащить в армию, чтобы воевать за свободу чернокожих, которые в это время у них дома вытесняли их с работы, соглашаясь работать за меньшие деньги. Чернокожих и городских чиновников линчевали сотнями, и ущерб от разрушений частной собственности достиг нескольких миллионов долларов. Для восстановления порядка пришлось отозвать с полей сражений несколько военных частей и ввести их в город.

Что касается Великобритании, то она тайно продолжала оказывать поддержку Конфедерации. Всю весну 1863 года британские шпионы работали на двух бронированных пароходах, с острыми таранами на носу. Оказавшись в руках конфедератов, эти супер-«Мерримаксы» могли бы прорвать блокаду Союза, которая к тому времени стала уже невыносимо тяжелой.

Еще Конфедерация могла рассчитывать на помощь Франции. 7 июня 1863 года, спустя месяц после битвы у Чанселлорсвилла, французская армия оккупировала Мехико. Наполеон III не удержал бы столицу Мексики, если бы Союз победил, поэтому наверняка стал бы использовать ее как базу, с которой бы осуществлялись поставки продовольствия и амуниции для Конфедерации.

Оценив все это в уме, Ли начал перемещать свои войска сначала на запад, а потом на север, в то время как Хукер все еще оставался на реке Раппаханнок. Армия конфедератов, сильно голодая и надеясь найти хоть немного еды и одежды, направилась на север, в долину Шенандоа. Джеб Стюарт, выдающийся командир кавалерии в армии конфедератов, остался на правом фланге и прикрывал все эти маневры от Хукера, следя за малейшими передвижениями армии Союза.

В течение первых двух лет войны кавалерия конфедератов намного превосходила кавалерию Союза, поэтому в крупных сражениях конфедераты всегда четче и быстрее оценивали ситуацию, в то время как войска Союза воевали вслепую.

Однако кавалерия Союза постепенно развивалась, и 9 июня большой контингент под командованием Джона Буфорда (родившегося 4 марта 1826 года в округе Вудфорд, штат Кентукки) столкнулся со Стюартом у станции Бренди, в тридцати милях западнее горда Фредериксберг. За этим последовало самое большое кавалерийское сражение в истории американских континентов. С каждой стороны в нем принимали участие по десять тысяч человек. Стюарт в конце концов сумел одержать верх, но только после того, как на удивление агрессивный Буфорд нанес ему несколько ощутимых ударов.

У этой битвы были два результата. Первый, армия Союза узнала, что Ли ушел на север. Второй, чувства Стюарта были настолько задеты невероятной близостью поражения, что он решил сделать что-нибудь из ряда вон выходящее, чтобы доказать самому себе, что он все еще был самым лучшим кавалеристом в мире. Он бросил всех своих людей в атаку на армию Союза. Это был храбрый поступок, но в результате Ли в самый критический момент своего похода на север лишился очень ценной помощи кавалерии в разведке. Самовлюбленность Стюарта помогла уничтожить Конфедерацию.

Хукер, все еще оставаясь командующим армией Потомака, хотел напасть на город Ричмонд, пока Ли был далеко на севере, но Линкольн знал, что еще одна победа конфедератов на территории Союза может привести к принудительному окончанию войны, а захват армией Союза города Ричмонд — вряд ли. Хукеру было приказано преследовать армию Ли и сосредоточить свое внимание на ней, а не на Ричмонде.

На этот раз Ли и его армия не просто проникли на территорию штата Мэриленд, как год назад. Тогда вторжение ограничилось пределами «рабовладельческих штатов» Миссури, Кентукки и Мэриленд. В июне 1863 года армия конфедератов впервые вступила на землю свободного штата. Ли вторгся в штат Пенсильвания.

Ли не знал, что Хукер преследует его с максимально возможной скоростью. Оставшись без Джеба Стюарта, Ли «ослеп» и к тому времени, когда он обнаружил, что его преследуют, его коммуникации оказались под угрозой, и он полностью лишился возможности маневра.

Но Хукер не очень жаждал новой встречи с Ли. 28 июня он подал прошение об отставке, которое было немедленно принято (но он продолжал сражаться, и с большой пользой, оставшись в армии на подчиненных должностях). На его место был назначен тоже не горевший особым желанием сражаться Джордж Гордон Мид (род. от американских родителей 31 декабря 1815 года в Кадице, Испания).

Мид принимал участие во всех сражениях на территории штата Виргиния, был ранен во время «кампании на полуострове» и пытался убедить Хукера атаковать противника, когда тот дрогнул в битве при Чанселлорсвилле.

Мид продолжал преследовать Ли на территории штата Пенсильвания, стараясь постоянно держать свою армию между конфедератами и Вашингтоном. Он вел себя максимально осторожно, стараясь разузнать планы Ли. Ли, оставшись без Стюарта, в свою очередь, тоже точно не знал, где находится Мид, и поэтому не совсем понимал, что ему надо делать дальше. Обе армии выжидали, пытаясь перехитрить друг друга, но в то же время оставаясь настороже, чтобы не быть застигнутыми врасплох.

Армия Ли сосредоточилась вокруг города Кэштаун, в двенадцати милях севернее линии Мэйсона — Диксона и в пятидесяти пяти милях северо-восточнее Балтимора. Мид выслал вперед кавалерию под командованием Буфорда, чтобы узнать, что происходит. Так случилось, что одна из бригад конфедератов, к тому времени уже почти босая, узнала, что в городе Геттисберг было много обуви, и направилась туда за ней.

Они случайно столкнулись с кавалерией Буфорда 30 июня. Буфорд, прекрасно осознавая важность расположения города Геттисберга, отогнал от него эту бригаду. Но битва на этом не закончилась и превратилась в водоворот, который стал затягивать в себя все новые и новые подразделения с обеих сторон. Сражение у Геттисберга длилось целых три дня. Это было самое большое сражение за всю гражданскую войну, самое большое сражение вообще на американских континентах, и к тому же это было сражение, которое ни одна из сторон заранее не планировала.

Боевые порядки обеих армий были нарушены, и вопрос был в том, кто сумеет восстановить их раньше. В конце первого дня сражения конфедераты выглядели лучше (Мид добрался до места сражения только на второй день), но Ли сражался, не зная обстановки. Он не знал, где были сосредоточены основные силы Союза, и не рисковал до тех пор, пока на помощь не подоспел Лонг-стрит.

Что касается войск Союза, то они оценили важность высот южнее города Геттисберга и заняли их во второй половине дня 1 июля (если бы Ли планировал сражение в этом месте, он сам бы занял эти высоты, но он ничего не планировал, и разница заключалась именно в этом).

2 июля наступил второй день сражения, и армия конфедератов поняла, что ей не осталось ничего другого, как атаковать укрепленные позиции Союза на этих высотах. Лонгстрит был против этого — он хотел занять оборону, но армия Союза в этом случае победила бы. У них было больше людей, чем у голодных конфедератов, и они могли бы просто сидеть и ждать, когда те умрут от голода. В середине дня конфедераты отчаянно бросились в атаку. Бой продолжался с переменным успехом несколько часов, но войска Союза держались, и с наступлением ночи обе армии были вынуждены снова прекратить военные действия.

Потери с обеих сторон были большими, и Мид не был уверен, стоит ли ему отступать. Ночью был созван военный совет, и Мид решил остаться. Что касается Ли, то ему надо было предпринять еще одну, последнюю попытку. Лонгстрит снова был против, но Ли не согласился с его мнением.

К конфедератам подошло подкрепление под командованием Джорджа Эдварда Пикетта (род. 25 января 1825 года в Ричмонде, Виргиния). Ли планировал использовать эти войска для атаки, которая, как он надеялся, прорвет передние линии Союза и обратит противника в беспорядочное бегство, которое вызовет панику среди остальных солдат, они побегут, и конфедераты останутся на поле боя с победой. То, что последовало за этим, называют «атакой Пикетта», хотя на самом деле ее возглавлял Лонгстрит.

3 июля в 15.00 пятнадцать тысяч солдат Конфедерации выдвинулись вперед на тысячу четыреста ярдов в направлении закрепившихся на высотах войск Союза. Артиллерия конфедератов два часа вела артподготовку, но ядра перелетали через позиции артиллерии Союза, которая готовилась взять реванш за поражение при Фредериксберге.

Артиллерия Союза, не пострадав и оставаясь на своих позициях, ждала, пока атакующие конфедераты подойдут поближе, и только потом начала безжалостно их расстреливать. Атака конфедератов захлебнулась. Всего несколько человек добрались до высот, на которых их поджидала армия Союза, да и то только для того, чтобы умереть там. Выжили буквально единицы.

«Атаку Пикетта» еще называют «закатом Конфедерации», потому что до победы было рукой подать, но не хватило совсем немного. На самом деле у этой атаки не было никаких шансов.

Когда все закончилось, Ли вынужден был отступить, потерпев явное поражение. Он снова провел на поле боя еще один день, как бы стремясь показать, что не проиграл, но затем устало поплелся на юг с жалкими остатками своей армии. Из семидесятипятитысячной армии у него осталось двадцать восемь тысяч человек.

Добравшись до реки Потомак, он увидел, что она разлилась из-за дождей и была непреодолима. Дальше отступать армии Ли было некуда, и если бы Мид стал ее преследовать и атаковал, то уничтожил бы. Поэтому Линкольн немедленно приказал Миду сделать это. Но армия Союза тоже понесла серьезные потери: из восьмидесяти восьми тысяч погибло двадцать три тысячи.

Все это вместе с непрекращавшимися дождями и страхом, который Ли всегда умел распознать в душах и поступках командующих Союза, заставили Мида прийти к выводу, что он просто не в состоянии передвигаться слишком быстро.

Ли ушел на территорию Виргинии, чтобы подготовиться к новому сражению. К 1 августа обе армии снова оказались на позициях, которые они занимали два года назад. Линкольн тяжело переживал упущенную возможность, но он не уволил Мида. Он не мог отправить в отставку командующего, который только что разбил самого Ли.

4 июля 1863 года, когда разбитая армия Ли еще отступала, пришло сообщение, что после беспощадной шестинедельной бомбардировки, организованной Грантом, капитулировал город Виксбург вместе со всем своим тридцатитысячным гарнизоном. Пять дней спустя сдался порт Гудзон, расположенный в 130 милях южнее города Виксбург, и вся река Миссисипи оказалась в руках Союза (Линкольн напишет чуть позже в одном из своих писем: «Матушка Миссисипи снова спокойно течет в сторону океана»).

Июль 1863 года был поворотным моментом в войне, и хотя жестокие бунты в Нью-Йорке немного испортили впечатление от триумфа, все видели, что это так и было.

В Великобритании продолжали строиться бронированные суда, но Союз очень быстро строил в это время корабли, которые могли выполнять роль каперов; Адамс теперь мог спокойно заявить британскому правительству, что если броненосцам будет разрешено плавать как кораблям Конфедерации, то это будет означать войну. После событий у города Геттисберг Великобритания решила не рисковать, и все корабли были отправлены в Британский военно-морской флот. Франция тоже прекратила поставки кораблей для Конфедерации, и после того, как река Миссисипи перешла в руки Союза, у Ли больше не было никаких шансов получать помощь из Мексики.

Глава 12 УЛИСС СИМПСОН ГРАНТ

В течение всей первой половины 1862 года Розенкранц после незначительной победы Союза у города Мерфрисборо оставался на оборонительных позициях. Линкольн снова требовал решительных действий, но это ни к чему не приводило. Даже угроза увольнения не могла заставить Розенкранца сдвинуться с места, пока он сам не решил, что готов это сделать.

До 26 июня 1863 года Розенкранц маневрировал на юге, не чувствуя себя готовым к сражению, которое вскоре должно было разразиться у города Геттисберг. Дальше последовали два месяца марш-броска и замысловатых маневров со стороны армии Союза, так как Розенкранц нацелился на пути снабжения и заставлял армию конфедератов отступать все дальше и дальше. После десяти недель практически бескровных меневров конфедераты были почти полностью вытеснены из штата Теннесси. 8 сентября Розенкранц без боя взял город Чаттануга.

Немного успокоившись после этого успеха и думая, что Брэгг дрогнул, Розенкранц приказал выступить в погоню, опрометчиво выслав войска широкими рассредоточенными колоннами.

Однако Конфедерация сделала правильные выводы из своих поражений при городах Геттисберг и Виксбург. Джефферсон Дэвис лично приказал Лонгстриту оставить армию Ли и выдвинуться на помощь Брэггу с сильными войсками.

Брэгг, будучи не лучшим командующим в Конфедерации, упустил пару возможностей разгромить армию Союза раз и навсегда, но он тоже готовился к битве, так как знал, что скоро (после прибытия Лонгстрита) окажется в уникальной позиции для командующего войсками Конфедерации — у него будет численное превосходство над противником. Что касается Розенкранца, он слишком поздно понял, что его разрозненные дивизии оказались в опасности, и был вынужден очень быстро собирать их воедино, изнуряя своих солдат и отчаянно ругая себя.

19 сентября армия конфедератов перешла в атаку на северо-западе штата Джорджия, в десяти милях южнее реки Чикамауга. Этот район был настолько густо заселен лесом и кустарником, что оба командующих не знали, что происходит вокруг них. День закончился впустую, но ночью, к огромному удовольствию Брэгга, прибыл Лонгстрит.

На второй день Розенкранц, поняв, что у него меньше солдат, не выдержал напряжения. Он начал отдавать слишком поспешные приказы и стал терять контроль над событиями у линии фронта.

Лонгстрит готовился к серьезной атаке на войска Союза, и в этот момент те получили приказ от Розенкранца, который был неправильно понят, в результате чего часть армии Союза отошла назад с передовой, образовав в линии фронта брешь. Лонгстрит увидел, что движется прямо в эту брешь, и в результате весь правый фланг армии Союза развалился.

Розенкранц начал поспешно отступать, в панике послав Линкольну сообщение, что потерпел полное поражение, но этот вывод был преждевременным. В центре Джордж Томас и его солдаты стояли непоколебимо, отражая атаки конфедератов довольно долго, что дало возможность другим войскам Союза организованно отступить в город Чаттануга (с тех пор Томаса стали называть «Скала Чикамауга»). Если бы Розенкранц обладал хладнокровием и не нервничал, то он смог бы понять, что происходит на поле боя, и сплотил бы войска вокруг Томаса. В этом случае битва могла бы закончиться совсем по-другому.

Хотя битва у реки Чикамауга закончилась победой конфедератов, их потери на самом деле были больше, чем у Союза, — эта ситуация тоже была нетипична для сражений гражданской войны. Потери конфедератов составили 18 450 человек, а у войск Союза — 16 170. Поэтому войска Брэгга были не в состоянии организовать преследование, и армия Союза относительно спокойно дошла до города Чаттануга, в десяти милях на север от места сражения.

Однако когда его солдаты восстановились, Брэгг выдвинулся в сторону города Чаттануга и осадил его.

Для Розенкранца это был конец. Линкольн поздравил Гранта с взятием города Виксбург и присвоил ему звание генерал-майора. 16 октября Линкольн назначил Гранта командующим всеми армиями западнее гор Аппалачи. Первое, что сделал Грант, это сразу заменил Розенкранца на Томаса. Затем он сам прибыл в город Чаттануга и увидел, что город окружен со всех сторон, что снабжение нарушено и голод довел армию Союза до состояния капитуляции.

Он сразу же принялся за дело со свойственной ему энергией и для начала освободил часть берега вдоль реки Теннесси. Затем — построил там понтонный мост и наладил нормальную связь и снабжение. Следующим шагом стала организация подкрепления под командованием Хукера и Шермана, после чего оц стал готовиться к наступлению.

Пока он занимался этими вопросами, Линкольн отправился в город Геттисберг. Часть поля, где произошла эта великая битва, решено было превратить в кладбище, где до сих пор покоятся тысячи погибших солдат. Это мероприятие решено было провести 19 ноября 1863 года, и Эдвард Эверетт, который, три года до этого баллотировался кандидатом в вице-президенты от конституционного Союза, должен был произнести там одну их тех длинных и грандиозных речей, которые стали входить в моду. Линкольна спросили, сможет ли он присутствовать на этой церемонии, и он дал согласие.

Эверетт успешно справился со своей ролью. Он выучил наизусть речь из тринадцати тысяч слов и произносил ее в течение двух часов с изысканностью и блеском, присущими настоящему оратору.

Затем на трибуну поднялся Линкольн и произнес трехминутную речь, в которой не было ни радости по поводу победы, ни призывов к ненависти против врагов. Он печально отозвался о смерти и о той цене, которую люди вынуждены платить за свободу. В конце он спокойно и уверенно заключил, что свобода этого стоит. Геттисбергское обращение является, вероятно, самым кратким выступлением, которое сохранилось в истории, и, наверное, самым великим. Для нас она и сегодня звучит искренне и правдиво, и каждая фраза уже давно стала частью нашего языка, разойдясь на цитаты.

«Восемьдесят семь лет назад наши отцы основали на этом континенте новую нацию, взращенную в условиях свободы и преданную принципу, согласно которому все люди созданы равными. Сейчас мы ведем великую гражданскую войну, в которой проверяется, может ли эта нация или любая другая, воспитанная в таком же духе и преданная таким же идеалам, существовать дальше. Мы встретились сейчас на поле одной из величайших битв этой войны. Мы пришли сюда для того, чтобы отвести часть этого поля для последнего места успокоения тех, кто отдал здесь свои жизни ради того, чтобы эта нация могла жить. Очень правильно, что мы делаем это. Однако, по большому счету, не мы освящаем и не мы восславляем эту землю. Те храбрые люди, живые и мертвые, которые сражались здесь, уже освятили и восславили ее и сделали это гораздо успешнее нас — мы со своими ничтожными силами ничего не можем ни добавить, ни убавить. Мир почти не заметит и не будет долго помнить того, что здесь совершили они. Мы, живущие, должны посвятить себя завершению начатого дела, над которым с таким благородством трудились те, кто сражался здесь. Мы должны посвятить себя решению той великой задачи, которая еще стоит перед нами. Именно от этих людей, погибших с честью, мы должны воспринять глубокую преданность тому делу, которому они столь верно служили. Мы здесь должны торжественно заявить, что они погибли недаром и что наша нация с благословения Господа обретет новое возрождение свободы и что правительство народа, управляемое народом и для народа, никогда не исчезнет с лица земли».

Линкольн едва успел вернуться в город Вашингтон, как на фронте под городом Чаттануга начались боевые действия. 24 ноября 1863 года Хукер атаковал конфедератов на левом фланге, а Шерман — на правом. Они столкнулись с упорным сопротивлением, так как армия конфедератов (на этот раз снова превосходившая их по численности) занимала хорошо укрепленные оборонительные позиции.

Брэгг отвел своих солдат к хребту Миссионер, где войскам Союза было бы трудно их атаковать, после чего битва возобновилась только на следующий день.

В это время находившихся в центре солдат Томаса, которые выжили после поражения у реки Чикамауга и теперь все больше и больше выходили из себя из-за насмешек новобранцев, послали прямо на пушки конфедератов, которые стояли у подножия хребта Миссионер. Они бросились вперед и безо всяких приказов стали подниматься вверх по склону, стремясь добраться до вершины хребта. Это был безрассудный поступок, но так уж получилось, что солдаты Конфедерации не смогли их сдержать. Вид обезумевших людей, отчаянно несшихся на них под непрекращавшимся огнем артиллерии, сломил их дух. «Атака Пикетта» на этот раз получилась удачной, но только лишь потому, что войска конфедератов дрогнули. Грант получил мгновенное преимущество в этой ситуации и стал посылать людей в атаки в одну за другой. Брэгг был вынужден отступить в штат Джорджия.

Битва у города Чаттануга закончилась победой Союза (армия конфедератов потеряла шесть тысяч человек, а армия Союза — пять тысяч восемьсот), что практически компенсировало поражение у реки Чикамауга.

Грант стал теперь настоящим героем на территории Союза. Он приехал в город Вашингтон, чтобы получить медаль, очередное повышение и персональную благодарность от Линкольна. Грант выступил с не очень выразительной речью, но это никого не волновало. Даже постоянно циркулировавшие лживые слухи о том, что он был горький пьяница, не могли ему сейчас навредить. Когда до Линкольна дошел один из таких слухов, он сразу же отмел их все, сказав очень спокойно: «Жаль, что я не знаю, что точно он пьет. Я бы послал несколько ящиков всем остальным генералам».

Линкольн понял, что он наконец-то нашел командующего, которого так долго искал. Ему нужен был человек, который бы постоянно был нацелен на атаку, причем атаковал даже в случае поражения и мог преследовать противника решительно до победного конца. Грант был именно таким человеком. 9 марта 1864 года Линкольн назначил его командующим всеми армиями Союза. Холлек, бывший командир Гранта, стал теперь его подчиненным.

Когда Грант принял на себя командование, произошли две вещи. Разъединенные до этого армии Союза впервые были объединены в одну. Теперь они уже не действовали разрозненно, подчиняясь только желаниям своих командующих, которые нередко не учитывали, что происходит на других театрах военных действий. Все находилось под строгим контролем Гранта, и он требовал, чтобы все действовали слаженно — Мид в штате Виргиния и Шерман в штате Джорджия, в частности. Во-вторых, Гранта больше не интересовали города, даже Ричмонд. Его целью была теперь армия конфедератов; как только она будет разбита, города сдадутся сами.

Шерман, находясь на северо-западе штата Джорджия, противостоял Джозефу Джонстону, который после битвы у города Чаттануга заменил Брэгга. Сам Грант собирался присоединиться к армии Мида, нацеленной на грозного Ли, и не собирался отступать, пока дело не будет доведено до конца.

Грант провел март и апрель, реорганизовывая войска и инструктируя своих генералов. 4 мая 1864 года армия Гранта (на самом деле командовал ею Мид, но он очень тесно сотрудничал с Грантом) выступила на юг, 7 мая в этом же направлении выступила армия Шермана.

Грант планировал обойти Ли с фланга и заставить его отступать все дальше и дальше, чтобы начать сражение там, где ему будет удобно. Он собирался сделать с Ли то же самое, что сделал Розенкранц с Брэггом почти год назад в штате Теннесси. Однако Ли не был Брэггом. Он перехватил армию Гранта 5 мая в «Глуши», в труднопроходимом месте с густыми зарослями кустарников и деревьев, где всего год назад произошла битва при Часеллорвилле и где войска Союза потерпели поражение.

Покрытая растительностью местность не позволяла Гранту эффективно использовать большие количества войск, тем более конфедераты знали эту местность лучше. К тому же Грант рассчитывал на координированное передвижение армии Союза на побережье штата Виргиния, но там войска находились под командованием абсолютно некомпетентного Батлера, который никак не мог организовать их выступление. Поэтому Грант был вынужден сражаться без помощи подразделений, которые бы атаковали с флангов и которые, как он рассчитывал, могли бы отвлечь часть войск противника на себя.

В течение двух дней Ли блестяще сражался с меньшим количеством людей, используя преимущества каждого клочка земли и получая подкрепление по мере необходимости[104]. К тому времени, когда битва закончилась, потери Союза составили почти восемнадцать тысяч человек по сравнению с десятью тысячами конфедератов.

Но у Ли не было причин для ликования. Битва не была похожа на все те, в которых ему приходилось командовать раньше, потому что здесь он впервые столкнулся с тем, что командующий войсками противника не оставил ему места для маневра и в его действиях не было суеты и страха, которые сломили дух солдат Союза во второй битве при Бул-Ран и у города Часеллорвилл. Войска Союза безжалостно бросались в бой, и Ли оказался зажатым со всех сторон. Если бы все так и продолжалось, то в конце концов для него дело закончилось бы поражением.

Но стоило ли это продолжать? Раньше Ли всегда побеждал войска Союза, и те потом плелись обратно к себе в город Вашингтон. Солдаты Союза думали, что в этот раз все повторится. Но они ошиблись. Грант хмуро выслушал отчет о потерях и приготовился продолжить наступление, снова пытаясь обойти войска Ли с правого фланга.

Ли отразил эту вторую попытку Гранта, но для этого ему потребовалось отойти на юго-восток, и две армии теперь уже встретились у Спотсильвании, в одиннадцати милях юго-восточнее города Часеллорвилл.

В течение следующих пяти дней, с 8 по 12 мая, обе армии участвовали в самом, наверное, напряженном и длительном сражении на американской земле. По сути, это было повторение битвы в «Глуши» — Грант безостановочно наступал, а Ли искусно уклонялся. Потери Гранта снова были больше потерь Ли, но он не думал отступать. Когда битва закончилась, Грант послал в город Вашингтон полное решимости сообщение: «Я предлагаю продолжать военные действия, даже если на это уйдет все лето».

Грант продолжал получать подкрепление, и мастерство Ли в конце концов было нейтрализовано буквально бульдожьей хваткой его оппонента, который не отпускал его ни на миг. Даже кавалерия конфедератов в конце концов отступила. Командующий кавалерией Союза Буфорд умер в постели в декабре прошлого года, но ему на смену пришел еще более талантливый Филип Генри Шеридан (род. 6 марта 1831 года в Олбани, Нью-Йорк, в семье иммигрантов из Ирландии).

Шеридан принимал участие в боевых действиях в штате Теннесси и за свои успешные действия несколько раз повышался в звании. Именно Шеридан (под контролем Гранта) повел солдат Союза в бешеную атаку вверх по склону хребта в битве у Чаттануги. Здесь Грант назначил его командующим кавалерией и приказал крошечному задире-генералу (он был всего 5 футов 3 дюйма ростом) уничтожить самого Джеба Стюарта.

Шеридан и Стюарт встретились 11 мая у Йеллоу Таверн, в десяти милях севернее города Ричмонд. С этого момента кавалерия Союза стала доминировать на всех полях сражений (но если бы Шеридан воевал в тесном взаимодействии с пехотой Гранта, а не пытался найти и уничтожить Стюарта, атаки Гранта были бы не такие кровопролитные).

Когда сражение у Спотсильвании закончилось, Грант снова попытался обойти Ли с правого фланга, и Ли снова попытался воспрепятствовать этому. Но на этот раз Ли тщательно подготовил следующую позицию для отхода. Две армии прошли мимо друг друга и направились к югу. К 1 июня Ли добрался до заранее подготовленной и укрепленной позиции в Колд Харбор, менее чем в десяти милях восточнее города Ричмонд. За два года до этого армия Макклеллана уже сражалась здесь и, понеся незначительные потери, отступила. Теперь сюда прибыла армия Гранта, серьезно потрепанная в боях, но никогда не отступавшая.

И тут Грант совершил большую ошибку. Чувствуя, что армия конфедератов очень сильно пострадала в предыдущих сражениях и одна решительная атака может уничтожить их, он недооценил оборонительные сооружения удерживаемой конфедератами позиции и 3 июня 1864 года приказал перейти в наступление.

Это была ужасная бойня. Менее чем за час Грант потерял семь тысяч человек, а конфедераты — всего две тысячи пятьсот. Ему пришлось отдать приказ о прекращении атаки.

Несмотря на свой успех у Колд Харбор, Ли оценивал ситуацию в целом как очень плачевную. За месяц боев Грант дошел до окраин Ричмонда. Потери Гранта были огромные, но и у Ли они тоже были не маленькие. В процентном отношении они были даже больше, чем у армии Союза. Его армия постепенно превращалась в призрака, измученного голодом и усталостью, без продовольствия и подкрепления, в то время как у Гранта, казалось, не прекращались ни люди, ни продовольствие, ни боеприпасы.

Надо было любыми путями ослабить железную хватку Гранта на горле войск конфедерации. Поскольку кровопролитные сражения не помогали, Ли решил проверить, настолько ли сильны духом политики в городе Вашингтоне. Он отправил одно из подразделений в долину Шенандоа и приказал подойти к Вашингтону как можно ближе. Он надеялся, что после этого Гранта сразу же отзовут назад.

Отвлекающей атакой командовал Джубал Андерсен Эрли (род. 3 ноября 1816 года в округе Франклин, Виргиния), который, как и Ли, был категорически против сецессии, но остался на стороне Союза. 2 июля 1864 года, когда готовилась небольшая, но кровопролитная атака на Колд Харбор, Эрли вел двадцать тысяч человек на северо-восток, в направлении города Вашингтон.

Самым важным моментом была скорость. Эрли должен был добраться до Вашингтона незаметно, чтобы его не успели заметить и мобилизовать против него войска. Он мог рассчитывать на то, что испуганное правительство станет звать Гранта на помощь только в том случае, если ему удастся захватить город врасплох и заставить их почувствовать свою незащищенность.

К 9 июля Эрли пересек реку Потомак и вышел к реке Монокаси, находящейся всего в сорока милях западнее города Вашингтон; здесь он неожиданно столкнулся с войсками Союза под командованием Лью Валласа (род. 10 апреля 1827 года в Бруквилле, Индиана). Валлас (который двадцать лет спустя написал бестселлер «Бен Гур») участвовал в сражениях у форта Донельсон и Шайло. Но именно 9 июля 1864 года ему было суждено в битве на реке Монокаси выполнить свой долг перед страной.

У Валласа было почти в два раза меньше людей, но он устроил настоящий бой. Несмотря на то что в итоге он потерпел поражение, ему все же удалось сделать две вещи. Город Вашингтон был заблаговременно оповещен о том, что происходит, и Эрли опоздал на два дня, во время которых Грант успел отправить войска в город. Когда Эрли 11 июля добрался до Вашингтона, единственное, что ему удалось, это обменяться с солдатами Союза несколькими выстрелами и потом отступить[105].

Во время рейда Эрли награбил много продовольствия и снаряжения, которые были срочно нужны армии Ли; это подняло дух конфедератов, но поставленная цель не была достигнута. Грант не мог позволить, чтобы какая-то показуха ослабила его железную хватку на горле Ли. Линкольн тоже пока не собирался отзывать Гранта назад.

В действительности после битвы у Колд Харбор Грант решил предпринять еще одну попытку (четвертую по счету) обойти Ли с правого фланга. Не послушав совета Холлека, Грант 12 июня пересек реку Джеймс, прекрасно осуществив этот сложный маневр, и наконец оказался в тылу у Ли. Он собирался захватить город Петерсберг, расположенный в двадцати милях южнее города Ричмонд, и уже оттуда ударить по войскам Ли.

План был вполне осуществимый. Быстрое передвижение войск позволило Гранту выйти к городу Петерсберг, который оказался совсем незащищенным. Однако те офицеры, которые командовали войсками Союза, оказавшись на этой позиции одни, без Гранта, оттягивали наступление по той или иной причине, и прошла целая ночь, пока они пришли в себя и смогли выступить в направлении города. В ту ночь Ли отчаянно старался перебросить как можно больше войск в город Петерсберг, но к утру стало ясно, что ему ничего не удастся — было слишком поздно. После четырехдневной битвы на окраинах города Петерсберг, унесшей восемь тысяч солдат, Грант 29 июня взял город в осаду.

Тем временем, в течение всего мая и июня, пока Грант и Ли наносили друг другу сокрушительные удары, Шерман, как Грант, на северо-западе штата Джорджия серьезно продвинулся вперед в борьбе с противником, который был не менее опасен, чем Ли. Шерман наносил удар, а Джонстон отражал его, Шерман обходил его с фланга, но Джонстон умело отступал, тогда Шерман снова наносил удар, и снова Джонстон парировал его.

К 27 июня Шерман добрался до горы Кеннесо, в ста милях южнее города Чаттануга и всего в тридцати милях севернее города Атланта, который был самым важным железнодорожным центром конфедератов на юге штата Джорджия. Теперь, как и Грант у Колд Харбор, Шерман понял, что настало время для решительной лобовой атаки. Результат был такой же. Армия Союза потеряла 2000 человек, а конфедераты — всего 270. Но Шерман, как и Грант, все равно добился преимущества.

Грант и Шерман, хоть и слишком дорогой ценой, но все же разрушали Конфедерацию, однако многим в Союзе этого не было видно. Хотя Конфедерация уже была обескровлена и вряд ли могла бы продолжить свое существование, многим людям казалось, что Грант и Шерман сражались впустую, и об этом даже не стоило говорить.

Репутация Гранта, в частности, стремительно падала. Его популярность снижалась по мере роста количества потерь. Его стали называть «Грант-мясник», и никто не учитывал тот факт, что потери Ли на самом деле были больше в процентном отношении, чем потери Гранта. Его сильная армия была истощена в боях до такого состояния, что уже не могла больше обороняться.

Поэтому неудивительно, что в конце 1864 года демократы, окрепнув, стали требовать заключения мира даже ценой предоставления Конфедерации независимости.

Что касается радикальных республиканцев, они также были недовольны Линкольном, потому что тот не стал мстить конфедератам на захваченных территориях и не подготовил суровый мирный договор, который закабалил бы их после того, как будет достигнута окончательная победа. 31 мая часть радикальных республиканцев организовали съезд в городе Кливленд и выдвинули кандидатом в президенты Фермонта.

Линкольн, к своему огромному сожалению, понял, что ему, видимо, не суждено стать президентом во второй раз. Более того, стремившийся к победе над ним оппонент баллотировался на мирной платформе и после этого именно на ее основе собирался разрушить Союз.

Линкольна осенило, что он может попробовать перенести выборы в силу чрезвычайных обстоятельств. В конце концов, ни одни президентские выборы до этого не проходили во время ведения боевых действий, и, хотя в конституции ничего не было сказано по поводу выборов, можно было выдвинуть аргумент, что ее создатели не могли предвидеть ситуацию 1864 года.

Однако Линкольн не мог сам организовать это. Обязательные выборы были важной и неотъемлемой частью «этой страны, зачатой в свободе». Если бы прецедент переноса выборов был создан, то его можно было бы использовать в будущем уже не в столь сложных ситуациях, подбирая повод по необходимости, пока бы все это не превратилось просто в способ увековечить какую-нибудь непопулярную партию у власти. «Власть народа» перестала бы существовать как таковая, и Союз потерпел бы поражение безо всякой войны. Свободный народ, в конце концов, должен был рискнуть и дать возможность свободе разрушить эту преграду. Если этот народ заслуживал свободу, то этого не произошло бы.

Итак, весь мир стал свидетелем грандиозного события, когда страна, оказавшись на грани жизни и смерти, проводила свободные и открытые выборы, где администрации свободно противостояла оппозиция, выступавшая против войны и политики правительства, хотя именно эта политика была нацелена на установление прочного мира и безопасности.

7 июня партия Союза (республиканцы плюс «военные демократы») встретилась в городе Балтимор. Линкольн был выбран кандидатом в президенты с первого раза, став, таким образом, первым президентом со времен Мартина Ван Бюрена, с 1840 года, который был выдвинут своей партией для переизбрания.

А вот Ганнибала Гамлина не выбрали кандидатом в президенты. Он был радикальным республиканцем, а партия Союза должна была доказать, что она была не однопартийной организацией, чтобы набрать как можно больше важных для нее голосов демократов. Здесь нужен был кто-нибудь из «военных демократов», и наиболее вероятным кандидатом был Эндрю Джонсон (род. 29 декабря 1808 года в городе Ралей, Северная Каролина).

Джонсон вырос в страшной нищете, и у него совсем не было образования. Работая подмастерьем у портного, он сам научился читать, но писать он смог научиться только после того, как женился. Этому его научила жена.

Когда Джонсон был совсем юным, его семья переехала в восточную часть штата Теннесси, где жители гор, как и те, которые жили на западе штага Виргиния, не были сторонниками рабства. Начав свою политическую карьеру в качестве конгрессмена, он затем был губернатором штата Теннесси и в 1857-м — сенатором.

Джонсон был против сецессии и, оставшись верным своим убеждениям, был единственным из всех сенаторов из «рабовладельческих штатов», кто покинул свой штат и остался в Сенате Соединенных Штатов. Когда штат Теннесси был завоеван войсками Союза, Линкольн назначил Джонсона на пост военного губернатора штата.

Таким образом, верность Джонсона Союзу не подвергалась сомнению, и было бы логично выдвинуть его в качестве кандидата в вице-президенты как реальное доказательство того, что Союз жив и существует.

Но этот шаг оказался бы бесполезным, если бы в итоге на выборах в ноябре все закончилось поражением. Сообщение о разгроме войск Союза у горы Кеннесо пришло три месяца спустя после этой номинации. Сразу за ним стало известно о неожиданно неприятном рейде Эрли. И, плюс ко всему, военные операции в штатах Джорджия и Виргиния стали вялотекущими.

В штате Джорджия Шерман наконец добрался до окраин города Атланта. Джефферсон Дэвис, раздраженный умелым отступлением Джонстона, снял его с командования и заменил 17 июля Джоном Беллом Худом (род. 1 июня 1831 года в Оуингсвилле, Кентукки). Дэвис считал, что Худ, получивший ранения в битвах при Геттисберге и Чикамауга, будет вести себя более активно, чем Джонстон. И Худ не подвел его. До конца июля он три раза нападал на войска Шермана и три раза нарывался на жесткий отпор. С тяжелыми потерями ему пришлось отойти к городу Атланта.

Но Шерман тоже не сумел воспользоваться результатами своих побед. Дойдя до Атланты, он был вынужден организовывать осаду города.

В это время осада города Петерсберга, продолжавшаяся уже седьмую неделю, была омрачена одним невероятно глупым поступком со стороны войск Союза.

Бернсайд (который после катастрофы у города Фредериксберг зарекомендовал себя с хорошей стороны) придумал заложить мину под защитные сооружения города. Был вырыт туннель, в который заложили четыре тонны пороха как раз под выступавшими вперед позициями конфедератов. От этого места к позициям войск Союза тянулся шнур длинной 510 футов. Идея заключалась в том, чтобы пробить большую брешь в позициях конфедератов и, воспользовавшись замешательством противника, под прикрытием артиллерии послать туда своих солдат.

К 30 июля все было готово. После небольших проблем со шнуром порох наконец взорвался, разнеся в дребезги артиллерийскую батарею конфедератов и убив несколько сот человек. Теперь надо было послать солдат Союза в образовавшуюся брешь. Но в результате мощного взрыва образовался гигантский кратер — 179 футов длиной, 60 футов шириной и 30 футов глубиной. Поэтому логично было бы послать солдат с обеих сторон по краям воронки, так как выжившие после взрыва солдаты противника вокруг этого места находились в полной растерянности.

Но Бернсайд, не обеспечив поддержку артиллерии, послал своих людей прямо внутрь этой гигантской воронки. И пока они пытались выбраться из нее на другой стороне, солдаты Конфедерации пришли в себя и поняли, что прямо у них под ногами, внизу, находятся в беспомощном положении тысячи солдат Союза. Они постарались уничтожить их как можно больше. Потери Союза составили четыре тысячи человек. После этого Бернсайд был снят с командования армией[106].

На политическом фронте ситуация тем летом была не лучше. Радикальные республиканцы, уверенные в том, что им не удастся заставить Линкольна принять в отношении отсоединившихся штатов достаточно суровые меры, подготовили законопроект, который выводил вопрос «восстановления» этих штатов из-под юрисдикции Линкольна и передавал полностью в руки конгресса, где они были сильнее.

Законопроект был одобрен обеими палатами 4 июля 1864 года, но Линкольн отказался его подписывать до тех пор, пока не закончатся полномочия конгресса, то есть наложил вето. Это вызвало волну возмущений в его адрес со стороны радикалов, и стало казаться, что Фремонт может набрать большое количество голосов и опередить Линкольна.

Влияние радикалов сказывалось даже на работе внутри кабинета Линкольна. Салмон Портланд Чейз был чрезвычайно эффективным министром финансов, но ему не терпелось увидеть на посту президента другого человека вместо Линкольна, поэтому он стал активно участвовать в интригах против президента. Он был довольно раздражительный человек и чересчур самоуверенно считал себя незаменимым. Несколько раз он даже предлагал подать в отставку, но Линкольн отказал, ставя профессиональные качества Чейза выше его интриг. Однако 28 июня 1864 года Чейз снова предложил подать в отставку из-за какого-то совсем незначительного расхождения во взглядах, и Линкольн хладнокровно принял ее 29 июня.

Казалось, тем летом ничто не сможет разогнать нависшие над страной мрачные тучи уныния и печали, кроме событий на море. Парусно-паровой шлюп Конфедерации «Алабама» был настигнут военным судном «Кирсарж» под командованием капитана Джона Анкрума Уилсона (род. 19 ноября 1811 года в Уилмингтоне, Северная Каролина) во французском порту Шербург. «Кирсарж» ждал «Алабаму» у выхода из порта. Когда тот появился, между кораблями разразилась дуэль, которая длилась полтора часа, после чего «Алабама» затонул. Артиллерия «Кирсаржа» оказалась намного сильнее.

Также Союз добился успеха в порту Мобил, штат Алабама. Это был один из последних стратегически важных военных пунктов, остававшийся в руках конфедератов. Фаррагут, который за два года до этого взял Новый Орлеан, переместился в залив Мобил. Один из его кораблей затонул, столкнувшись с плавучим взрывчатым контейнером (который сейчас называют миной, а тогда еще называли торпедой), и офицеры стали убеждать Фаррагута подождать. Фаррагут со злостью воскликнул: «К черту торпеды!» Приказав двигаться вперед на полной скорости, он быстро захватил контроль над заливом и заставил капитулировать форты на побережье.

Эти две хорошие новости о морских победах были кстати, но они пришли уже в самом конце войны и не могли компенсировать явные неудачи в штатах Виргиния и Джорджия и ужасные потери в кровопролитных боях. Когда демократы, наконец, встретились в городе Чикаго 29 августа 1864 года, у них было приподнятое настроение по поводу скорой победы, если можно назвать победой попытку убедить народ согласиться с поражением. На этом съезде преобладали явные пораженцы, и Валландигэм сам написал пункт предвыборной программы, призывавший к прекращению огня.

Затем демократы предприняли, как они считали, стратегически важный шаг, выдвинув кандидатом в президенты не кого иного, как самого Макклеллана. Его повсюду превозносили как великого военачальника, которому Линкольн из зависти и своей ограниченности не дал возможности победить в войне. Макклеллан, продолжавший носить форму, но, по сути, находившийся в отставке со времен битвы при Антиетам, принял это предложение.

Макклеллан был не тем человеком, который мог бы принять мирную платформу, поэтому, выступив против нее, он призвал к продолжению войны до победы. Однако кто мог гарантировать, что, став президентом — особенно учитывая его внутренний страх перед решительным движением вперед и неспособность противостоять «мирным демократам», которые окружали бы его в этом случае, — Макклеллан сможет довести гражданскую войну до конца и не подарить независимость Конфедеративным Штатам Америки?[107]

Кандидатом в вице-президенты демократы выдвинули пораженца-конгрессмена из штата Огайо Джорджа Ханта Пендлтона (род. 29 июля 1825 года в Цинциннати, Огайо, но происходившего из старой виргинской семьи).

Сразу после того, как демократы завершили съезд, все их планы вдруг стали неожиданно быстро рушиться.

Пока они заседали, Шерман весь август методично рассредотачивал войска вокруг города Атланта, пока в конце месяца не добился того, что город капитулировал. Худ не осмелился остаться в городе. 1 сентября, как раз сразу после выдвижения Макклеллана кандидатом в президенты, он вывел войска из города, и 2 сентября туда уже вошел Шерман. Новость о захвате города Атланта вызвала в Союзе волну истерического энтузиазма.

Из штата Виргиния в это время стали поступать хорошие новости. Пока войска находились под городом Петерсберг, Грант решил, что противник может организовать еще несколько вылазок в долине Шенандоа, как это сделал Эрли, стараясь запугать город Вашингтон. Фил Шеридан, который положил конец действиям Джеба Стюарта, в августе был отправлен в долину. Он должен был вытеснить войска конфедератов из долины, после чего уничтожить в ней все запасы продовольствия и снаряжения, чтобы не дать армии Ли воспользоваться ими в будущем.

Шеридан с энтузиазмом приступил к работе. В теории, армия не должна была разрушать тылы и должна была избегать разрушения гражданских объектов. Но все эти рассуждения вряд ли стоило принимать во внимание, учитывая, что война шла уже почти три года, солдаты грабили и мародерствовали, совершая зверства[108]. Солдаты Союза стали разрушать все на своем пути, превращая красивую и плодородную долину в выжженную землю. Новость об опустошительном набеге Шеридана пришла следом за сообщением о захвате Шерманом города Атланта, и сердца жителей Союза наполнились радостью.

Эрли было приказано остановить Шеридана, но кавалерия Союза была теперь уже сильнее конфедератов. 19 сентября Шеридан нанес поражение Эрли у города Винчестер на северо-востоке долины, в восьми милях западнее города Вашингтон, а затем — 22 сентября у Фишерс Хилл, в двадцати пяти милях юго-восточнее города Винчестер.

Войска Шеридана продолжали опустошать долину, и Эрли предпринял последнюю попытку. Армия Союза находилась у Седар Крик, в двадцати милях южнее города Винчестер, и Шеридан, по пути из Вашингтона, сделал остановку в Винчестере, уверенный, что конфедераты за это время не нападут на его войска.

Но Эрли напал. Это произошло 19 октября 1864 года. Он начал теснить разрозненные войска Союза, которые ему удалось застать врасплох. Шеридан, узнав об этом, помчался к месту сражения, пришпоривая лошадь, как сумасшедший, но успел уже только к самому концу боя. Он собрал отступавших солдат, которые чуть с ума не сошли от радости, увидев его, и повел их в атаку, завершив ее победой.

Конфедерация была выбита из долины Шенандоа навсегда. «Поход Шеридана» также помог поднять настроение граждан Союза, которые так долго до этого слышали только о храбрых и смелых набегах конфедератов.

Эйфория этих побед вовремя накрыла страну, и Линкольн снова стал популярен. Люди, наконец, стали понимать, что он один не дрогнул и не сломался под тяжким бременем следовавших одна за другой катастроф, твердо следуя своим убеждениям, в то время как все остальные вокруг него только стонали и жаловались. 22 сентября Фремонт выбыл из президентской гонки, в которой участвовал в качестве кандидата от радикальных республиканцев, и радикалы стали снова постепенно перетекать к Линкольну, в то время как демократы увидели, что их электорат к ним охладел.

«Рабовладельческие штаты» продолжали уменьшаться, а «свободные штаты» — расширяться. 13 октября 1864 года штат Мэриленд принял антирабовладельческую конституцию и стал «свободным штатом» (двадцать первым, включая штат Западная Виргиния). Каждый «свободный штат» был на счету, так как радикальные республиканцы планировали запретить рабство в Соединенных Штатах при помощи поправки к конституции, которая бы не имела обратной силы. Для этого им необходимы были еще голоса в Сенате. Население Территории Невада постоянно увеличивалось благодаря открытым там месторождениям серебра, но оно было в большинстве своем настроено против рабства, и хотя количество поселенцев еще не достигло необходимого уровня, территории было разрешено вступить в Союз 31 октября 1864 года. Невада стала тридцать шестым штатом Союза (и двадцать вторым «свободным штатом», сразу после штата Мэриленд).

8 ноября 1864 года прошли президентские выборы, на которых победил Линкольн. Он стал первым президентом со времен Джексона в 1832 году, который был избран на второй срок. Результаты прямого голосования показали 2,2 миллиона (55 процентов) за Линкольна и 1,8 миллиона — за Макклеллана, одиннадцать штатов Конфедерации не голосовали, даже те, которые находились под контролем войск Союза. В оставшихся двадцати пяти штатах Макклеллан набрал 21 голос в коллегиях выборщиков в двух «приграничных штатах» — Делавэр и Кентукки — плюс в штате Нью-Джерси.

Республиканцы увеличили свое присутствие в обеих палатах конгресса тридцать девятого созыва, набрав 42 места против 10 в Сенате и 149 против 47 в Палате представителей. Демократическая партия, которая в течение более шестидесяти лет была доминирующей партией в Соединенных Штатах, так опозорилась во время этой президентской кампании, что не могла прийти в себя потом еще целых шестьдесят лет.

Конфедерация доживала свои последние дни. Лидеры конфедератов храбро заявляли о своих намерениях выбить Шермана из города Атланта, отрезав его от основных коммуникаций и разбив потом во время отступления, но ничего этого не произошло.

Худ отправил войска в штат Теннесси, чтобы разрушать эти линии коммуникаций, но «скала Чикамауга», Томас, уже ждал его там. 16 декабря армия Худа потерпела поражение у города Нэшвилл (несмотря на чудеса доблести, проявленные Форрестом, одним из командиров кавалерии конфедератов, который никогда до этого не терпел поражения[109]) и откатились назад, навсегда покинув штат Теннесси.

Тем временем Шерман решил оставить все линии коммуникаций (как он и Грант уже делали в битве у города Виксбург). Оставив за собой в зареве пожаров город Атланта, он не отступил, а двинулся на юго-восток, в глубь штата Джорджия.

16 ноября 1864 года с армией в шестьдесят тысяч человек он начал 270-мильный марш к морю, питаясь только тем, что давала окружающая земля и разрушая все на своем пути. После него не осталось ничего на протяжении 60 миль, только дым и пожар.

Шерман не питал никаких иллюзий по поводу злодеяний, которые творили его солдаты. «Война — это ад!» — сказал он. И это правда. Как жаль, что люди за столько лет так и не усвоили этот самый очевидный и наиболее часто повторяющийся урок истории.

К 22 декабря Шерман добрался до города Саванна, расположенного на побережье штата Джорджия. Он отправил об этом сообщение Линкольну в качестве поздравления с Рождеством.

Другим эпохальным событием уходящего года стала смерть старого свидетеля эпохи Джексона, председателя Верховного суда Тони, который вынес роковое решение по делу Дреда Скотта.

Тони умер 12 октября 1864 года, пребывая на посту председателя Верховного суда[110]. Он умер в отчаянии, так как он симпатизировал Конфедерации и надеялся, что сепаратистское движение победит. Он наверняка использовал бы Верховный суд, чтобы воспрепятствовать попыткам Линкольна (вероятно, неконституционным) взять на себя большие военные полномочия, но шанс для этого ему так и не представился. 6 декабря Линкольн назначил вместо Тони Чейза (своего соперника на выборах из радикальных республиканцев).

В начале 1865 года все военные силы Конфедерации оказались сосредоточены на территории штата Виргиния и двух Каролин, но и эта территория стала быстро сокращаться. 1 февраля Шерман покинул город Саванна и начал движение на север. 17 февраля он захватил и сжег город Колумбия, столицу штата Южная Каролина. На следующий день он взял Чарлстон, в котором четыре года назад все и началось. После этого он направился в штат Северная Каролина, взяв 22 февраля по дороге город Уилмингтон.

Но даже после этого Джефферсон Дэвис отказывался признавать, что война проиграна и что Конфедерация должна согласиться с условиями капитуляции. 31 января 1865 года он назначил Ли главнокомандующим армией конфедератов, и действительно, пока Ли оставался на посту, войну нельзя было считать законченной.

Итак, Линкольн готовился к своей второй инаугурации 4 марта 1865 года, в то время как огонь еще не закончившейся войны продолжал слабо тлеть и Ли, нанесший огромные потери Союзу и являвшийся величайшим из воинов со времен Ганнибала, все еще оставался непобежденным.

По мере приближения к концу войны Линкольн не выражал ни ликования, ни триумфа по поводу поверженного врага, который до этого так замечательно сражался. Линкольн — несомненно, величайший американец из всех живших на земле — вместо этого говорил о людях, которые перестали быть врагами в тот момент, когда замолчали орудия, и снова стали братьями-американцами. Он закончил свою инаугурационную речь словами, которые продолжали тему его геттисбергского выступления: «Не тая в сердце злобу и испытывая ко всем одно лишь милосердие, с непоколебимой верой в добро, данной нам Богом, давайте и дальше стремиться к тому, чтобы довести до конца начатое нами дело, перевязать раны нации, позаботиться о тех, кто пережил эту войну, о вдовах и сиротах, и сделать все, что может помочь нам достичь и сохранить справедливый и длительный мир внутри страны и со всеми другими нациями».

Таящая на глазах армия Ли, в которой было всего 54 000 человек, не могла долго удерживать город Петерсберг, отражая ожесточенные и неутомимые атаки Гранта, чья армия составляла на тот момент уже 115 000 человек. Грант методично долбил в одно и то же место.

1 апреля 1865 года Ли решился на последнюю атаку, и когда она захлебнулась, он принял решение оставить город и присоединиться к армии Джонстона, которая находилась в штате Северная Каролина, Вместе они еще могли как-то сопротивляться.

2 апреля Ли вывел свои войска из города Петерсберг и города Ричмонд. Правительство Конфедерации тоже покинуло столицу[111]. Грант организовал преследование, но его целью было не уничтожить Ли в бою, а держаться между ним и Джонстоном, пока Ли и его солдаты уже не смогут дальше двигаться.

И ему это удалось. 9 апреля Ли вместе со своей армией, уменьшившейся за это время до 30 000 человек, которые умирали от голода и больше не могли сделать ни шагу, сдался Гранту в Аппоматтокс Корт Хаус, в шестидесяти пяти милях западнее города Петерсберг. Джонстон сдался Шерману 18 апреля, и после этого оставшиеся на территории Конфедерации вооруженные подразделения в течение весны тоже сложили оружие. Войска Конфедерации, оставшиеся на западе штата Миссисипи, капитулировали 26 мая, хотя город Гальвестон в штате Техас не сдавался до 2 июня.

Гражданская война закончилась, но желания мстить ни у кого не было. Не было ни судов, ни трибуналов, ни наказаний. Условия капитуляции были мягкими, в соответствии с высказанной Линкольном во второй инаугурационной речи позицией.

Смертей и сражений было и так предостаточно. Говорят, в целом потери составили около миллиона человек — это была самая кровопролитная война, пережитая страной до настоящего времени, особенно если учесть то количество населения, которое проживало тогда в Соединенных Штатах.

Но 14 апреля 1865 года ко всем этим жертвам добавилась еще одна — самая трагичная из всех.

Когда до города Вашингтон дошла новость о капитуляции Ли и люди поняли, что, за исключением мелких деталей, война закончилась, город погрузился в состояние всеобщего возбуждения и эйфории. Линкольн, сбросив с плеч этот тяжелый груз, решил посмотреть в тот вечер спектакль в театре Форда.

В этом театре был актер, который, хорошо ориентируясь внутри, мог беспрепятственно входить и выходить из него незамеченным. Это был Джон Уилкс Бут (род. 26 августа 1838 года около Бел Эйр, Мэриленд), член прославленной театральной семьи и единственный член труппы, который симпатизировал конфедератам, хотя во время войны он гастролировал с театром по территории Союза.

Бут не мог смириться с поражением Конфедерации. Виня в этом поражении Линкольна (и это была правда), он, видимо, решил, что сможет изменить ситуацию, убив президента, даже несмотря на то, что война уже кончилась.

Агенты секретной службы, которые должны были наблюдать за ложей Линкольна, наблюдали вместо этого за спектаклем. Бут вошел в ложу, выстрелил в президента и спрыгнул вниз, на сцену, сломав при этом лодыжку. Размахивая ножом, он закричал: «Sic semper tyrannis» («Так всегда будет с тиранами») — слова, которые являются девизом штата Виргиния. После этого ему удалось скрыться. Его преследовали и, наконец, догнали. 26 октября его застрелили в сарае около Боулинг Грин, штат Виргиния, в шестидесяти пяти милях южнее города Вашингтон.

Но это уже было неважно. Что могла изменить ничтожная жизнь Бута? Утром 15 октября в 7.22 утра Линкольн умер. Это был первый президент, на которого было совершено покушение. Министр обороны Стэнтон прошептал: «Теперь он принадлежит вечности».

Линкольн умер, добившись победы. И Союз был спасен исключительно благодаря его несгибаемой воле и мудрости. Всю страну сразу после ликования охватила скорбь.

Уолт Уитмэн (род. 13 мая 1819 года в Вест Хиллс, Лонг-Айленд, штат Нью-Йорк), описал это горе в первых строчках стихотворения «О, Капитан! Мой Капитан!»:

Однако покушение на Линкольна было не личной трагедией, а ужасной потерей для всех Соединенных Штатов и, более всего, для тех штатов, которые остались на месте исчезнувших Конфедеративных Штатов Америки. Благодаря своему огромному авторитету Линкольн, наверное, смог бы удержать в рамках радикальных республиканцев, которые преобладали в конгрессе. Может быть, ему и удалось бы установить тот благородный мир, о котором он говорил, и залечить раны войны до окончания своего второго срока.

Но теперь вместо него президентом стал Эндрю Джексон. Он был хорошим человеком и делал все, что было в его силах, но у него не было тех талантов, которых требовало то время, и страна постепенно погружалась в десятилетие озлобленности и коррупции, почти такое же страшное время, как и сама война, оставив после себя наследие, которое и по сей день не дает нам спокойно жить.

ХРОНОЛОГИЯ СОБЫТИЙ И ДАТ

1816

10 апреля: образован Второй банк Соединенных Штатов

27 апреля: введен Тариф 1816 года — первый протекционистский тариф

27 июля: начало Первой семинольской войны

4 декабря: Джеймс Монро избран пятым президентом Соединенных Штатов

11 декабря: Индиана становится 19-м штатом Союза (10-м «свободным штатом»)

1817

4 марта: день инаугурации Монро

10 декабря: Миссисипи становится 20-м штатом Союза (10-м «рабовладельческим штатом»)

26 декабря: Эндрю Джексон принимает на себя командование в Первой семинольской войне

1818

4 апреля: одобрен современный дизайн американского флага

7 апреля: Джексон захватывает город Сент-Маркс во Флориде

16 апреля: одобрен договор «Раша — Багота»

29 апреля: Джексон повесил двух англичан во Флориде

24 мая: Джексон захватывает город Пенсакола во Флориде

3 декабря: Иллинойс становится 21-м штатом Союза (11-м «свободным штатом»)

1819

2 февраля: суд принимает решение по делу Дармутского колледжа

22 февраля: договор «Адамса — Ониса». Соединенные Штаты аннексируют Флориду

6 марта: Верховный суд принимает решение по делу «Маккалоу против Мэриленда»

14 декабря: Алабама становится 22-м штатом Союза (11-м «рабовладельческим штатом»)

1820

Население Соединенных Штатов составляет 9 638 453 человек

6 марта: Миссурийский компромисс

15 марта: Мэн становится 23-м штатом Союза (12-м «свободным штатом»)

6 декабря: Монро избран президентом на второй срок

1821

17 января: Мозес Остин получает разрешение на заселение Техаса

24 февраля: Мексика объявляет независимость от Испании

5 марта: вторая инаугурация Монро

10 августа: Миссури становится 24-м штатом Союза (12-м «рабовладельческим штатом»)

1822

12 декабря: Соединенные Штаты признают независимость Мексики

1823

2 декабря: объявлена «доктрина Монро»

1824

14 февраля: последнее фракционное собрание по выдвижению кандидата в президенты

14 августа: Маркус де Лафайет приезжает в Соединенные Штаты

1 декабря: безрезультатные президентские выборы

1825

9 февраля: Палата представителей выбирает Джона Квинси Адамса шестым президентом Соединенных Штатов

4 марта: инаугурация Адамса

24 марта: Мексика разрешает американским поселенцам жить в Техасе

17 июня: Лафайет закладывает камень в основание монумента Банкер-Хилл

26 октября: завершено строительство канала Эри

4 июля: умирают Джон Адамс и Томас Джефферсон

1827

22 сентября: Джозеф Смит находит золотые пластины с написанной на них «книгой Мормонов»

1828

19 мая: «Тариф мерзостей» вступает в законную силу

4 июля: начинается строительство Балтиморо-Огайской железной дороги (первой в Соединенных Штатах)

3 декабря: Эндрю Джексон избран седьмым президентом Соединенных Штатов

1829

4 марта: инаугурация Джексона

1830

Население Соединенных Штатов составляет 12 866 020 человек

19—27 января: прошли дебаты Вебстера — Гайна

6 апреля: основана Церковь Святых Последнего дня (мормоны) — первая полностью американская религиозная организация

13 апреля: Джексон произносит тост «Наш Федеральный Союз»

24 мая: завершена постройка первого участка Балтиморо-Огайской железной дороги

1831

1 января: Уильям Ллойд Гаррисон основывает газету «The Liberator»

4 июля: умирает Джеймс Монро

21 августа: мятеж Нэта Тернера

26 сентября: основана Антимасонская партия

1832

9 января: Биддл пытается продлить договор Банка Соединенных Штатов

27 января: выступление Уильяма Л. Марча дает жизнь афоризму «система трофеев»

6 апреля: начинается индейская война под предводительством Черного Ястреба

1 июня: умирает Томас Самтер, последний генерал Революции

2 августа: конец индейской войны под предводительством Черного Ястреба

14 ноября: умирает Чарльз Кэрол, последний участник подписания Декларации независимости

24 ноября: штат Южная Каролина принимает постановление о нуллификации

5 декабря: Джексон избирается на второй срок

10 декабря: Джексон издает указ против нуллификации

1833

2 марта: Джексон подписывает «Акт о применении силы»

4 марта: вторая инаугурация Джексона

15 ноября: штат Южная Каролина отменяет постановление о нуллификации

28 августа: Великобритания отменяет рабство во всех своих владениях

1 октября: финансовые резервы правительства выводятся из Банка Соединенных Штатов

1834

Сайрус Маккормик изобретает механическую молотилку

1835

6 июля: умирает Маршалл

29 октября: фракция демократов получает имя «локофоко»

Ноябрь: начинается Вторая семинольская война

1836

2 марта: Техас объявляет о своей независимости от Мексики

6 марта: Санта Анна (Мексика) захватывает город Аламо

15 марта: Роберт Б. Тони становится председателем Верховного суда

21 апреля: в битве у Сан-Хасинто подтверждается независимость Техаса

26 мая: Палата представителей принимает правило «жесткого регламента» по вопросам осуждения рабства

15 июня: Арканзас становится 25-м штатом Союза (13-м «рабовладельческим штатом»)

28 июня: умирает Джеймс Мэдисон, последний из «отцов-основателей»

11 июля: «Указ о монетах» (Specie Circular)

22 октября: Сэм Хьюстон становится первым президентом Техаса

7 декабря: Мартин Ван Бюрен избирается восьмым президентом Соединенных Штатов

1837

26 января: Мичиган становится 26-м штатом Союза (13-м «свободным штатом»)

3 марта: Соединенные Штаты признают независимость Техаса

4 марта: инаугурация Ван Бюрена

10 мая: начало паники 1837 года

7 ноября: Илай П. Лавджой убит толпой антиаболиционистов

4 декабря: восстание Уильяма Л. Маккензи в Канаде

29 декабря: канадцы поджигают корабль «Каролина»

1838

18 августа: Чарлз Уилк организовывает Антарктическую исследовательскую экспедицию

1839

11 февраля: сообщение Дурхама закладывает основы канадского самоуправления

Февраль — март: «Арустукская война»

25 февраля: Франция признает независимость Техаса

13 ноября: образована Партия свободы

1840

Население Соединенных Штатов составляет 17 069 453 человека

19 января: Уилкс открывает Антарктику

31 марта: установлен десятичасовой рабочий день

12 ноября: Александр Маклеод арестован по делу судна «Каролина». Военный кризис с Великобританией

13 ноября: Великобритания признает независимость Техаса

2 декабря: Уильям Генри Гаррисон избирается девятым президентом Соединенных Штатов

1841

4 марта: инаугурация Гаррисона

9 марта: Верховный суд становится на сторону чернокожих в деле «Амистада»

4 апреля: президент Гаррисон умирает в своем кабинете; вице-президент Джон Тайлор становится десятым президентом Соединенных Штатов

16 августа: Тайлор накладывает вето на «закон о Банке»

9 сентября: Тайлор накладывает вето на второй «закон о Банке»

12 октября: Маклеод оправдан. Конец военного кризиса

27 октября: восстание 27 рабов на корабле «Креол»

1842

18 мая: Восстание Дорра в штате Род-Айленд

9 августа: договор «Вебстера — Ашбертона» определяет Американско-Канадскую границу до самых Скалистых гор

1843

14 ноября: кончается Вторая семинольская война

1844

28 февраля: госсекретарь Абель П. Апшер погибает в результате несчастного случая

24 мая: Самуэль Ф. Б. Морзе отправляет первое телеграфное сообщение

27 июня: толпа убивает Джозефа Смита. Мормоны уходят в Науву

3 декабря: Джон Квинси Адамс отменяет правило «жесткого регламента» в отношении жалоб на рабство в Палате представителей

4 декабря: Джеймс Н. Полк избирается одиннадцатым президентом Соединенных Штатов

1845

3 марта: Флорида становится 27-м штатом в Союзе (14-м «рабовладельческим штатом»)

4 марта: инаугурация Полка

8 июня: умирает Эндрю Джексон

29 декабря: штат Техас становится 28-м штатом в Союзе (15-м «рабовладельческим штатом»)

1846

25 апреля: пролита первая кровь на Мексиканской границе

9 мая: Захария Тайлор преследует мексиканцев у Рио-Гранде

13 мая: Соединенные Штаты объявляют войну Мексике

18 мая: Тайлор пересекает Рио-Гранде и вторгается в Мексику

14 июня: в Калифорнии провозглашена Республика медвежьего флага

15 июня: договор по Орегону устанавливает Американско-Канадские границы, действительные до сегодняшнего дня. Соединенные Штаты выходят к Тихому океану

8 августа: поправка «провизо Уилмота»

13 августа: Джон Фремонт берет Лос-Анджелес

18 августа: Стивен У. Керни захватывает Санта Фе

10 сентября: Элиас Хоу патентует первую швейную машину

14 сентября: Санта Анна становится главнокомандующим Мексиканской армией

25 сентября: Тайлор одерживает победу в битве при Монтерее

28 декабря: Айова становится 29-м штатом в составе Союза (14-м «свободным штатом»)

1847

23 февраля: Тайлор выигрывает сражение у озера Буэно Виста

29 марта: Уинфилд Скотт захватывает Вера Круз

24 июля: мормоны под руководством Бригхема Янга добираются до Большого Соленого озера

14 сентября: Скотт занимает город Мехико, столицу Мексики

1848

24 января: в штате Калифорния обнаружено золото

2 февраля: договор «Гвадалупе-Идальго». Мексика уступает Америке весь юго-запад, включая Калифорнию

23 февраля: умирает Джон Квинси Адамс

29 мая: Висконсин становится 30-м штатом в составе Союза (25-м «свободным штатом»)

9 августа: основана Партия свободной земли

7 ноября: Захария Тайлор избирается двенадцатым президентом Соединенных Штатов

1849

5 марта: инаугурация Тай лора

15 июня: умирает Джеймс Н. Полк

1850

Население Соединенных Штатов составляет 23 191 876 человек

29 января: начинаются дебаты по Компромиссу 1850 года

5 февраля: выступление Генри Клея по поводу Компромисса

4 марта: выступление Джона Кэлхуна по поводу Компромисса

7 марта: выступление Даниэля Вебстера по поводу Компромисса

11 марта: выступление Уильяма Сьюарда по поводу Компромисса

31 марта: умирает Джон Кэлхун

19 апреля: договор «Клейтона — Булвера» прекращает британско-американские споры в Центральной Америке

9 июля: умирает президент Тайлор. Вице-президент Миллард Филлмор наследует его пост в качестве тринадцатого президента Соединенных Штатов

9 сентября: Калифорния становится 31-м штатом в составе Союза (16-м «свободным штатом»)

18 сентября: принят закон «О беглых рабах»

20 сентября: в округе Колумбия запрещена работорговля

1851

5 декабря: в Соединенные Штаты прибывает венгерский повстанец Льюис Коссут

1852

29 июня: умирает Генри Клей

24 августа: опубликована «Хижина дяди Тома»

24 октября: умирает Даниэль Вебстер

2 ноября: Франклин Пирс избирается четырнадцатым президентом Соединенных Штатов

1853

4 марта: инаугурация Пирса

18 апреля: вице-президент Уильям Кинг умирает у себя в кабинете

8 июля: Мэтью Пэрри и Американский флот открывает путь в Токио: начало торговли с Токио

30 декабря: «Гадсденская сделка» устанавливает Американско-Мексиканские границы

1854

23 января: Стивен А. Дуглас представляет законопроект «Канзас — Небраска»

30 мая: законопроект «Канзас — Небраска» становится законом

6 июля: основана республиканская партия

18 октября: Остендский манифест

1855

30 марта: в Канзасе избрано законодательное собрание, поддерживающее рабство

3 сентября: Уильям Уокер организует флибустьерскую партию в Никарагуа

1856

15 января: в Канзасе избирается антирабовладельческое законодательное собрание

21 мая: толпа сторонников рабства грабит город Лоуренс, штат Канзас

22 мая: конгрессмен Престон С. Брукс до потери сознания избивает тростью сенатора Чарлза Самнера

24 мая: Джон Браун убивает пятерых сторонников рабства у Потомак Крик

4 ноября: Джеймс Бьюкенен избирается пятнадцатым президентом Соединенных Штатов

1857

4 марта: инаугурация Бьюкенена

6 марта: Верховный суд оглашает решение по делу Дреда Скотта

7 ноября: сторонники рабства в Канзасе принимают «Лекомптонскую конституцию»

1858

4 января: голосование в Канзасе отклоняет «Лекомптонскую конституцию»

2 февраля: Бьюкенен поддерживает «Лекомптонскую конституцию»

И мая: Миннесота становится 32-м штатом в составе Союза (17-м «свободным штатом»)

16 июня: Авраам Линкольн выдвинут республиканской партией кандидатом в президенты от штата Иллинойс

2 августа: окончательное голосование по «Лекомптонской конституции» в Канзасе

27 августа: Линкольн поймал Дугласа на дебатах в ловушку

25 октября: Сьюард говорит о «неразрешимом противоречии»

1859

14 февраля: Орегон становится 33-м штатом в составе Союза (18-м «свободным штатом»)

27 августа: Эдвин Л. Дрейк пробурил первую нефтяную скважину

4 октября: Канзас одобряет антирабовладельческую «Вьяндоттскую конституцию»

16 октября: нападение Джона Брауна на Харпенс Ферри 2 декабря: повешен Джон Браун

1860

Население Соединенных Штатов составляет 31 443 321 человек

27 февраля: Линкольн выступает в «Куперовском союзе»

30 апреля: делегаты от «рабовладельческих штатов» покидают демократический съезд

9 мая: съезд конституционного Союза выдвигает кандидатом в президенты Джона Белла

16—18 мая: республиканский съезд выдвигает Линкольна кандидатом в президенты

18—23 июня: демократический съезд выдвигает кандидатом в президенты Дугласа

28 июня: сторонники рабства из числа демократов выдвигают кандидатом в президенты Брекенриджа

6 ноября: Авраам Линкольн избирается шестнадцатым президентом Соединенных Штатов

18 декабря: Криттенденский компромисс

20 декабря: штат Южная Каролина первым выходит из состава Союза

1861

9 января: штат Миссисипи вторым выходит из состава Союза

10 января: штат Флорида третьим выходит из состава Союза

11 января: штат Алабама четвертым выходит из состава Союза

19 января: штат Джорджия пятым выходит из состава Союза

26 января: штат Луизиана шестым выходит из состава Союза

1 февраля: штат Техас седьмым выходит из состава Союза

4 февраля: основаны Конфедеративные Штаты Америки

9 февраля: Джефферсон Дэвис становится президентом Конфедерации

18 февраля: инаугурация Дэвиса в качестве президента Конфедерации

4 марта: инаугурация Линкольна

12 апреля: орудия конфедератов открывают огонь по форту Самтер

14 апреля: форт Самтер капитулирует

15 апреля: Линкольн объявляет набор добровольцев

17 апреля: штат Виргиния восьмым выходит из состава Союза

19 апреля: солдаты Союза подвергаются нападению толпы в Балтиморе. Пролита первая кровь в гражданской войне. Линкольн объявляет о блокаде Конфедерации

6 мая: штат Арканзас девятым выходит из состава Союза

20 мая: штат Северная Каролина десятым выходит из состава Союза

8 июня: штат Теннесси одиннадцатым (и последним) выходит из состава Союза

11 июня: западные округа штата Виргиния создают просоюзное правительство

21 июля: сражение при Бул-Ран. Борегар (Конф.) побеждает Макдоуэлла (Союз)

10 августа: сражение около Уилсон Крик. Лайонс (Союз) погибает, но помогает сохранить контроль над рекой Миссури для Союза

28—29 августа: Батлер (Союз) захватывает острова вблизи прибрежной полосы штата Северная Каролина

6 сентября: Грант (Союз) оккупирует город Падука, штат Кентукки

1 ноября: Джордж Макклеллан становится главнокомандующим армией Союза

8 ноября: Мейсон и Слайделл сняты с борта английского корабля «Трент». Угроза войны с Великобританией

9 декабря: в конгрессе под контролем радикальных республиканцев создается «Объединенный комитет по ведению войны»

26 декабря: Мейсон и Снайделл освобождены

1862

11 января: Эдвин М. Стэнтон становится министром обороны

18 января: умирает Джон Тай лор

19 января: битва у Милл Спрингс, штат Кентукки. Томас побеждает Критендена (Конф.)

6 февраля: Грант (Союз) занимает форт Генри

16 февраля: Грант (Союз) вынуждает капитулировать форт Донельсон

23 февраля: Эндрю Джонсон назначен военным губернатором штата Теннесси

25 февраля: Грант (Союз) вынуждает капитулировать форт Донельсон

8 марта: «Мерримак» (Конф.) уничтожил корабли Союза на реке Джеймс

9 марта: битва между «Монитором» (Союз) и «Мерримаком» (Конф.)

Апрель — май: Стоунуолл Джексон проводит успешную кампанию в долине Шенандоа

5 апреля: Макклеллан (Союз) организовывает осаду вокруг города Йорктаун, штат Виргиния

6—7 апреля: битва при Шайло. Грант (Союз) почти полностью разгромил А. С. Джонстона (Конф.). Джонстон умирает от ран

7 апреля: Поуп (Союз) занимает остров № 10

25 апреля: Фаррагут (Союз) занимает город Новый Орлеан

4 мая: Макклеллан (Союз) занимает город Йорктаун

20 мая: конгресс принимает акт о гомстедах

30 мая: Холлек (Союз) оккупирует город Коринф, штат Миссисипи

31 августа: безрезультатное сражение у Фэйр-Оке. Джонстон ранен, и Роберт Ли берет командование армией Конфедерации в штате Виргиния на себя

6 июня: канонерки захватывают город Мемфис, штат Теннесси

25 июня — 1 июля: «Семидневное сражение». Ли (Конф.) вынужден покинуть город Ричмонд

11 июля: Холлек становится главнокомандующим армией Союза, сменив на этом посту Макклеллана

24 июля: умирает Мартин Ван Бюрен

29 июля: крейсер «Алабама» (Конф.) начинает свои набеги

29—30 августа: второе сражение при Бул-Ран. Ли (Конф.) наносит поражение Поупу (Союз)

4 сентября: Ли (Конф.) переходит реку Потомак и вторгается на территорию Союза

17 сентября: битва при Антиетам. Макклеллан (Союз) вынуждает Ли (Конф.) отступить

22 сентября: Линкольн объявляет «Прокламацию об освобождении рабов»

7 октября: битва у города Перривилл, штат Кентукки. Бьюэлл (Союз) наносит поражение Брэггу (Конф.)

13 декабря: битва у города Фредериксберг. Ли (Конф.) наносит поражение Бернсайду (Союз)

31 декабря: битва у города Мерфрисборо, штат Теннесси. Розенкранц (Союз) вынуждает Брэгга (Конф.) отступить

1863

1 января: «Прокламация об освобождении рабов» вступает в силу

30 января: Союз предпринимает атаку на город Виксбург

3 марта: Союз объявляет об обязательном военном призыве

30 апреля: Грант (Союз) успешно пересекает реку Миссисипи

1—4 мая: битва у города Чанселлорсвилл, штат Виргиния. Ли (Конф.) наносит поражение Хукеру (Союз)

10 мая: умирает Стоунуолл Джексон

22 мая: Грант (Союз) организует осаду города Виксбург 9 июня: кавалерийское сражение у Бренди Стэйшн. Стюарт (Конф.) наносит поражение Буфорду (Союз)

20 июня: штат Западная Виргиния становится 35-м штатом Союза

24 июня: Ли (Конф.) пересекает реку Потомак второй раз

28 июня: Ли (Конф.) вторгается на территорию штата Пенсильвания. Армия конфедератов впервые на земле «свободных штатов»

1—3 июля: битва у города Геттисберг, штат Пенсильвания. Мид (Союз) наносит поражение Ли (Конф.). Поворотный момент в войне

4 февраля: Грант (Союз) занимает город Виксбург

8 июля: порт Гудзон, штат Луизиана, переходит в руки войск Союза. Вся река Миссисипи находится под контролем Союза

1—3 июля: жестокие беспорядки в городе Нью-Йорк

8 сентября: Розенкранц (Союз) занимает город Чаттануга, штат Теннесси

19—20 сентября: битва на реке Чикамауга. Брэгг (Конф.) наносит поражение Розенкранцу (Союз)

16 октября: Грант становится командующим армией Союза на западе гор Аппалачи

19 ноября: Геттисбергское выступление Линкольна

23—25 ноября: битва у города Чаттануга, штат Теннесси. Грант (Союз) наносит поражение Брэггу (Конф.)

1864

9 марта: Грант становится главнокомандующим армией Союза

5—6 мая: битва в районе «Глушь», штат Виргиния. Грант (Союз) вынуждает Ли (Конф.) отступить

8—12 мая: битва у города Спотсильвания, штат Виргиния. Грант (Союз) вынуждает Ли (Конф.) отступить

31 мая: радикальные республиканцы выдвигают кандидатом в президенты Фремонта

1—3 июня: битва у Колд Харбор, штат Виргиния.

12 июня: Грант (Союз) пересекает реку Джеймс

19 июня: Грант (Союз) осаждает город Петерсберг; военный корабль «Кирсарж» (Союз) потопил крейсер «Алабама» (Конф.)

27 июня: битва у горы Кенесо, штат Джорджия. Джонсон (Конф.) наносит поражение Шерману (Союз)

9 июля: битва на реке Монокаси, штат Мэриленд. Эрли (Конф.) наносит поражение Валласу (Союз)

И июля: Эрли (Конф.) доходит до окраин города Вашингтон

22 июля: Шерман (Союз) осаждает город Атланта

30 июля: один из кораблей подрывается на мине при осаде города Петерсберг

23 августа: Фаррагут (Союз) занимает форты в заливе Мобил

29 августа: демократы выдвигают кандидатом в президенты Макклеллана

2 сентября: Шерман (Союз) занимает город Атланта, штат Джорджия

19 сентября: битва у города Винчестер, штат Виргиния. Шеридан (Союз) наносит поражение Эрли (Конф.)

22 сентября: Фремонт выходит из президентской гонки

12 октября: умирает председатель Верховного суда Тони

19 октября: сражение у Седар Хилл. Шеридан (Союз) гоняется за Эрли (Конф.) в поисках битвы и наносит ему поражение

31 октября: Невада становится 36-м штатом Союза

8 ноября: Линкольн переизбирается на второй срок

16 ноября: Шерман (Союз) начинает марш-бросок через весь штат Джорджия

6 декабря: Салмон Сейз становится председателем Верховного суда

15—16 декабря: битва у города Нэшвилл, штат Теннесси. Томас (Союз) наносит поражение Худу (Конф.)

22 декабря: Шерман (Союз) занимает город Саванна, штат Джорджия

1865

31 января: Ли назначен главнокомандующим армией конфедератов

17 февраля: Шерман (Союз) занимает город Колумбия, столицу штата Южная Каролина

18 февраля: Шерман (Союз) занимает город Чарлстон, штат Южная Каролина

22 февраля: Шерман (Союз) занимает город Уилмингтон, штат Северная Каролина

4 марта: вторая инаугурация Линкольна

2 апреля: правительство конфедератов эвакуируется из города Ричмонд

5 апреля: Линкольн прогуливается по городу Ричмонд

9 апреля: Ли (Конф.) сдается Гранту (Союз) в Аппоматтокс Кортхаус

13 апреля: Шерман (Союз) занимает город Ралей, штат Северная Каролина

14 апреля: Джон Уилкис Бут совершает покушение на Линкольна (умирает 15 апреля)

19 апреля: организовываются похороны Линкольна

26 апреля: Джонстон (Конф.) сдается Шерману (Союз). Джон Уилкис Бут пойман и убит

4 мая: Линкольн похоронен в Спрингфилде, штат Иллинойс

10 мая: Джефферсон Дэвис схвачен и посажен в тюрьму

26 мая: Кирби-Смит (Конф.) сдался Кэнби (Союз) в городе Новый Орлеан. Таким образом, война на западе от реки Миссисипи была закончена

2 июня: капитулировал город Галвестон, штат Техас, — последнее событие гражданской войны