Истребитель зверья

Глава тринадцатая

— Не то чтобы я испытывал какие–либо сомнения в отношении слов вашего величества, но вы полагаете, что он выдержит? — с опаской спросил Иван Петрович Страгов.

Обычно Ледяная Королева — весьма спокойная и хладнокровная женщина, но если уж теряет терпение, то сравнимо это со снежным бураном.

— Он выдержит, старый друг, — ответила она, с удовлетворением осматривая дело своих рук. — Я гарантирую.

Убеждённость в её голосе заставила поверить и его, хотя, не наблюдай он сие собственными глазами, посчитал бы всю эту затею немыслимой. Несомненно, магия Ледяной Королевы сильна. Иван видел, как она встала подле медленно текущих серых вод реки и произнесла заклинание. Широко разведя руки в стороны, она призвала восточный и западный ветра. На реку посыпался снег, воздух стал невероятно холодным. Через мгновения прямо на глазах на поверхности реки образовался тонкий ледяной слой, который с невероятной скоростью распространился от места, где стояла Ледяная Королева. За минуту образовались массивные льдины. Через десять минут вся река покрылась плотным слоем льда. Теперь сверху нанесло снега, и если бы не ложбина, образованная берегами, Иван не смог бы утверждать, что там вообще находится река.

— Идите, — сказала царица. — Он выдержит наш вес.

Подкрепив слова действием, она пустила лошадь в галоп и поскакала через замерзшие воды. С мощным криком Войско Господарское последовало за ней.

— Смотри туда! — сказала Ульрика, указывая в небо.

Макс поднял взгляд, ожидая увидеть опускающихся на них гарпий. Он, разумеется, увидел несколько этих ужасных созданий, но они летели вверх, чтобы атаковать нечто огромное, спускающееся сквозь облака.

— Это „Дух Грунгни“, — изумлённым голосом сообщила Ульрика.

«Хвала Сигмару, — подумал Макс, устыдившись своих мыслей. — По крайней мере, у нас будет способ убраться отсюда».

У него на глазах борта воздушного корабля озарились яркими вспышками. Гарпии посыпались на землю, скошенные мощным оружием „Духа Грунгни“.

Глядя на своего брата–близнеца, Келмайн видел, как на знакомом лице отражается его собственное истощение. Ни одно живое существо не способно без последствий выдержать стресс, который они испытали в этот день. Они воспользовались силами, обычно доступными лишь величайшим из демонов, и это вымотало их до предела, оставив практически без сил. Обратная магическая отдача от уничтожения башен едва не привела их к безумию. Многие из их подручных оказались не столь удачливы. Они бессвязно бормотали и корчились в снежных сугробах неподалёку. Пока ни он сам, ни его брат не способны накопить энергию, чтобы убить их.

— Ты тоже чувствуешь это, брат? — произнёс Лойгор.

Келмайн смог лишь кивнуть. Они ощущали на западе таинственные возмущения огромной силы, мощную человеческую магию, использующую силу холода кислевитской зимы. На севере находилось другое возмущение, иное, затронутое Хаосом, но тоже огромной силы. По предположению Келмайна, то были скавены, и он был уверен, что брат с ним согласится. Близнецов, силой не уступающих этим возмущениям, в нормальных обстоятельствах не беспокоила бы вызвавшая их причина. Лишь очень немногие чародеи мира вызывали у них опасения. Но обстоятельства сейчас далеки от нормальных. В последующие дни ни один из братьев не сможет использовать магию в полную силу. Высвобожденные сегодня братьями катастрофические энергии истощили большую часть их собственных сил.

Приближался скачущий всадник. Келмайн пристально глядел на воина Хаоса, заметив серебряный шлем, который носили личные гонцы Арека. Всадник подскакал прямо к ним и, останавливая скакуна, поднял его на дыбы.

— Повелитель Арек приказывает вам погасить пожар в городе, — дерзко прокричал он.

Келмайн посмотрел на брата. Лойгор ответил ему взглядом. Оба одновременно расхохотались.

— Передай повелителю Ареку, что мы, со всем сожалением, должны отказать в его вежливой просьбе, — произнёс Келмайн.

— Что? — пролепетал воин Хаоса.

— К сожалению, в настоящий момент это невозможно, — пояснил Лойгор.

— Невозможно? Повелитель Арек прикажет содрать с вас кожу живьём.

— Угрожать нам — крайне недальновидная мысль, — заметил Лойгор.

— Точно, крайне недальновидная, — подтвердил Келмайн.

Он собрал достаточно энергии, чтобы расплавить доспехи гонца. Капли металла зашипели на снегу.

— Брат, это было неразумно, — произнёс Лойгор, одобрительно улыбаясь.

— Согласен, но он того заслуживал.

— Что будем делать теперь?

— Ждать и наблюдать. Я подозреваю, повелитель Арек вскоре обнаружит, что удача от него отвернулась.

— Мы предупреждали его о неправильном расположении звёзд. Но разве он слушал?

— Как думаешь, сколько ещё демоны смогут оставаться в этом мире? Это по твоей части.

— Ещё час, самое большее. Куда вероятнее, гораздо меньше.

— Ладно, сейчас на юге есть и другие полководцы, а пути Древних скоро откроются.

— Тогда давай во что бы то ни стало поглядим, что же произойдёт.

Феликс зарубил очередного зверолюда. Он уже сбился со счёта, скольких убил с момента, как они выбрались из лабиринта переулков, окружавших церковь. Он посмотрел вокруг. Гномы казались довольными собой. Убивая, они ухмылялись, словно безумцы. Он полагал, что этого и следовало ожидать. Гномы близки к тому, чтобы найти свою долгожданную погибель.

Феликс парировал удар здоровенного, одетого в шкуры варвара. На шее мужчины висело ожерелье из ещё кровоточащих ушей. Феликс заметил, что многие из ушей достаточно малы, чтобы оказаться детскими. Мужчина проорал что–то на непонятном языке, и снова неуклюже замахнулся на Феликса чёрным железным мечом. Феликс пригнулся и с размеренной жестокостью, которой в себе не ожидал, прицельно ударил в живот, провернув меч в ране, прежде чем вынуть его. Напоследок он пнул упавшего и вопящего мужчину прямо в зубы.

— Погляди вверх! — услышал он вопль Улли.

Феликс отважился поднять взгляд и, несмотря на отчаяние, почувствовал душевный подъём. Над ними пролетал хорошо знакомый контур „Духа Грунгни“. Похоже, возвратился Малакай Макайссон. Феликс мог лишь надеяться, что тот привёз подкрепления.

Однако он сомневался, что воздушный корабль способен нести в себе достаточно людей, чтобы хоть как–то изменить соотношение сил в этом противостоянии.

Вокруг Арека обваливались горящие здания. Стена огня метнулась наружу, вынудив его и рыцарей сместиться на другую сторону улицы. Он посмотрел в небо и потряс кулаком. Падала ещё одна чёрная бомба, сброшенная с того летающего корабля. Взрывом Арека сбросило с лошади. Куда подевались гарпии? Почему его маги молниями не собьют с небес этот проклятый воздушный корабль? Оглядевшись, он увидел, что взрывом убило нескольких его телохранителей. Остальные ускакали. Они явно потеряли его в этом хаосе из дыма, огня и взрывов.

Не имеет значения. Неподалёку слышны боевые кличи зверолюдов. Он отыщет их, возглавит и вернётся в бой. А когда Арек снова увидит своих любимых колдунов, у него найдётся для них кое–что похуже бранных слов.

Танкуоль наблюдал, как рыцари Хаоса волна за волной накатываются на его войско. Огромные воины бросались сквозь снег с именем Бога Крови на устах, и угрожали пересилить даже штурмовиков. Уже дважды Танкуоль был вынужден прибегнуть к магии, чтобы их отбросить, дважды ситуация становилась критической. Серый провидец воспользовался рассеянной вокруг тёмной магической энергией, чтобы наделить свои войска свирепостью, ранее невиданной для любой армии скавенов, и всё же этого оказалось едва достаточно. Танкуоль давно собирался воспользоваться заклинанием побега, чтобы перенести себя подальше от схватки, но не было уверенности, что армия Творцов без него не развалится, а тогда он будет быстро настигнут кхорнитскими всадниками. «Возможно, до этого ещё дойдёт, — думал он, пережёвывая кусочек очищенного искривляющего камня, высвобожденная энергия которого понеслась по его венам.

— Они идут! Они идут снова! — завопил ему в ухо Изак Гроттл.

Танкуоль сделал для себя мысленную пометку: если дела пойдут хуже некуда, перед попыткой побега следует разнести тучного Творца на составные части.

Иван Петрович Страгов скакал сквозь ряды хаоситов, рубя каждого, кто оказывался на пути его сабли. Сверху нависало кроваво красное небо. Горящий город Прааг пульсирующим светом освещал всю адскую картину боя. Впереди Ивана зверолюды, что–то прокричав, побежали к своим окопам. Все земляные укрепления противника были обращены к городу, что показывало, насколько он самонадеян. «Отлично, — подумал Иван, — теперь вы за это поплатитесь».

Впереди кто–то поджёг массивный требушет. Огромная осадная машина вспыхнула, словно гигантский факел. Как прирождённый воитель, рядом с Иваном сражалась Ледяная Королева и её телохранители. Меч царицы пылал в её руке. Древние руны сверкали по всей длине клинка. Неожиданно местность была очищена от последних зверолюдов. Воспользовавшись затишьем, Ледяная Королева заговорила:

— От этого места несёт злой магией. Стянутые сюда энергии не наблюдались уже столетиями. Здесь были демоны, да, и кое–что похуже.

— Что может быть хуже демонов, ваше величество? — осторожно спросил Иван.

— Люди, которые призвали их.

В этом Иван не был уверен, но возражать не стал. Впереди он заметил новых врагов, тысяча за тысячей выходящих из ворот Праага, охваченных боевой лихорадкой и готовых умереть в бою.

— Моя королева, беспокоиться о тех мерзких людях нам, похоже, придётся позже, — заметил он.

— Да, старый друг, сейчас мы должны сосредоточиться на демонах.

Глядя на пылающие фигуры по центру приближающейся орды, Иван ясно понял, что она имела в виду. Он помедлил, лишь чтобы вверить Ульрику свою душу и душу дочери, а затем вновь приготовился к атаке.

По раскачивающейся верёвочной лестнице Макс карабкался в гондолу воздушного корабля. Ветер впивался в его лицо, и Макс бросил последний взгляд вниз. Подъём был долог. Далеко внизу лежали улицы горящего города. Ульрика помахала ему рукой и побежала догонять княжеские войска. Он молился, чтобы с ней всё было хорошо. Она и собственная жизнь имели для Макса равное значение. Однако он не представлял, что плохое может угрожать ей теперь. Никто не покинет внутренний город, чтобы отправиться в это пекло.

Приветствовал его коренастый, одетый в кожу истребитель–инженер, Малакай Макайссон. Кожаный лётный шлем гнома имел прорезь под возвышавшийся над его головой окрашенный хохол. Очки из хрусталя, которые он одевал, управляя гирокоптером, были сдвинуты на лоб.

— Ты не торопился, Малакай, — заметил Макс.

И всё же обнаружил, что улыбается, протягивая руку, чтобы обменяться с истребителем рукопожатием.

— Да, ну це, у нас появылысь невелыки техничны проблемы, потом неприятности из–за встречного ветра, да ще ушло время, шоб собрать всих хлопцив, — произнёс Макайссон несколько смущённым голосом. — Да ище „Дух“ трошки перегружен.

— Ну, лучше поздно, чем никогда.

— Ось и я так всегда кажу. Де Готрек и той хлопець, Феликс Ягер? Воны не с тобой?

Пришёл черёд смущаться Максу.

— Я не знаю, где они. Последний раз видел их на внешней стене. В цитадели их нет. Вероятно, сейчас они сражаются в городе.

— Шо ж, як шо кому и вольготно в цьой неразберихе, так цьой паре, так шо я лучше займусь делом.

— Что за дело?

— Король–истребитель поручив мени доставить сюда його воинов. Прыняв на борт сотню, роспыхав по всим углам и закоулкам. Де якых даже наверх, в аэростат. Лучше бы нам высадыть хлопцив на землю, тоди вони зможуть прынять участие в бою, а я всерьёз возьмусь за зверолюдов.

Пока Макс и истребитель беседовали, воины–гномы с суровыми лицами протискивались в люк и спускались по верёвочной лестнице вниз.

— Я собирався отправыться назад за остальными, но, похоже, воно того не стоит. До того времени, як я вернусь, сражение вполне може закончиться.

— Пригодится любая помощь, Малакай.

— Да, я тут установыв на „Дух Грунгни“ кое–яке нове вооружение. Я покажу тоби через мынуту, як тильки хлопци спустятся. Це одна из тих причин, шо задержала мене так довго. Я думав, мени може прыгодиться шото особенне.

Макс гадал, что же такое мог привезти Малакай Макайссон, столь смертоносное, что способно изменить ход сражения. Он знал, что если кто и мог создать подобную штуковину, то это истребитель–инженер.

— Это последние? — спросил Феликс.

— Снорри так не думает! — произнёс Снорри, вглядываясь в сумрак.

Под ногами Феликса начал хлюпать снег, растопленный жаром горящих зданий. Кровь смешалась с водой. Отблески пламени на красноватой грязи выглядели необычно.

— Тогда куда они все подевались? Кажется, их стало меньше, чем минутой ранее.

— Это потому, что мы многих перебили, юный Феликс, — сказал Снорри.

Феликс покачал головой. «Как вообще Снорри Носокус дожил до своих лет, будучи настолько тупым?» — недоумевал Феликс.

— Человечий отпрыск прав, — поддержал Готрек. — Что–то увело их отсюда, и это не только „Дух Грунгни“.

— О чём только думает Макайссон? — спросил Улли. — Повисел с минуту над головами, побомбил хаосолюбов, а затем пропал.

— Нам просто не видно его отсюда, — сказал Феликс. — Полагаю, он направился в цитадель. Должно быть, привёз каких–нибудь бойцов или оружие.

— Скоро мы это узнаем, — произнёс Бьорни. — Пошли. Посмотрим, сможем ли мы отыскать ещё немного зверолюдов на расправу.

— Снорри думает, что это хорошая мысль, — поддержал Снорри.

— И если потянешь цей рычаг, — сказал Малакай Макайссон, потянув рычаг, — на мелких ублюдков буде сброшен алхимический огонь. От так!

Макс знал достаточно, чтобы понимать, что происходит. Это было то самое вещество, что использовали боевые машины на стенах — неугасающий огонь древних. Даже вода или снег не могли его потушить. Он будет гореть целыми днями. Раздавшиеся внизу вопли подсказали волшебнику, что зверолюдам знание это досталось тяжёлой ценой.

— Малакай, разве не опасно перевозить алхимический огонь на воздушном корабле? Ты всегда твердил про опасность пожара, а это одно из самых легковоспламеняющихся веществ, какие только известны чародеям.

Малакай дёрнул другой рычаг управления и покрутил колесо, развернув „Дух Грунгни“ для очередного захода на орду Хаоса.

— Ну… ладно, ты прав, но, знаешь ли, я подумал, шо на цей раз риск цього стоить. Я не змог прыдумать ничого получше. Якшо може це, — добавил он, потянув другой рычаг.

— А это что?

Снизу донёсся звук невероятно мощного взрыва.

— Чертовски велыки бомбы. Багато, багато пороха. Стоило це сумасшедших грошей, но чого нет, раз платыть король–истребитель?

— Малакай, ты сошёл с ума, — вздрогнув, сказал Макс.

Алхимический огонь и тонны пороха на перегруженном воздушном корабле, летящем сквозь бурю! Чудо, что они вообще долетели. Знай он об этом, никогда бы не вызвался подняться на борт, чтобы сообщить истребителю, как обстоят дела. Весьма вероятно, в настоящий момент это наиболее опасное место на поле боя.

Если всего лишь одно заклинание огненного шара сможет пробиться сквозь защитные чары, которые он наложил на корабль перед его отправлением в Пустоши Хаоса — сила взрыва забросит всех находящихся на воздушном судне на Моррслиб. Не удивительно, что Малакай летает с минимальным экипажем. Это чудо, что вообще кто–то сознательно решил остаться на борту.

— Я тоби ось шо скажу, Макс. Пару раз за цей перелёт я чуть не наложив в штаны. Николы больше не решусь на подобное. Даже якшо доживу до пятисотлетия.

— Рад это слышать, — произнёс Макс.

Он гадал, чем сейчас занята Ульрика. Прямо сейчас не сражается ли она в городе? Малакай снова потянул за рычаг. Послышался долгий свист, за которым последовал мощный взрыв.

— Превосходно, — заявил Малакай, глядя назад и вниз. — Попал в одну из тых здоровенных осадных башен.

— Похоже на взрыв, — заметил Феликс. — Мощный. Что за новая дьявольщина?

— Я бы сказал, что это проделки Малакая Макайссона, — произнёс Бьорни.

Все они видели воздушный корабль, пролетевший над головами несколько минут назад, и знали, на какие выдумки горазд истребитель–инженер.

— Похоже на много взрывов, — сказал Снорри.

Он тоже был прав. Звук был такой, словно вдали прогремели продолжительные раскаты грома. Земля содрогнулась, и несколько пылающих зданий едва не обвалились. Когда они пробегали через площадь, в нос ударил необычный химический запах. Готрек звучно принюхался.

— Алхимический огонь. Только безумцу, вроде Макайссона, могла прийти мысль притащить это на воздушный корабль.

Но в его голосе прозвучало восхищение сумасшедшим инженером.

Келмайн с братом наблюдали за огромным воздушным кораблём, пролетающим над ордой Хаоса, вываливающейся из горящего города.

— Защита, — заметил он.

Руны, защищающие летящую машину, его магическим чувствам виделись горящими маяками.

— Солидная, — согласился Лойгор. — Хотя, имея время, мы бы её преодолели.

— Имея время и отсрочку на восстановление сил, ты имеешь в виду, — добавил Келмайн, хитро подмигивая брату–близнецу.

— Думаешь, нам стоит попробовать?

— Нет. Что бы ни случилось, армия Арека обречена. Глупцу следовало прислушиваться к нашим советам. Зачем тратить наши силы в попытке отсрочить неизбежное? Они потребуются нам, чтобы удрать отсюда.

— Боюсь, ты прав, — согласился Лойгор.

— Придёт и наше время, — сказал Келмайн. — Когда откроются пути Древних, мы сможем делать, что пожелаем. Мы можем объединить остальных полководцев и приблизить завершение великого плана.

— Арек всё ещё может победить.

Келмайн засмеялся.

— Ты действительно в это веришь? Я думаю, что здесь он столкнулся с противостоянием древних сил. Я уже чувствую, как исчезают демоны.

— Тогда мы, может, пойдём, пока нас не поймали.

Колдуны взмахнули руками. Воздух замерцал, и через мгновение оба исчезли, оставив после себя около дюжины трупов подмастерий, чью энергию они позаимствовали.

Арек вёл своих зверолюдов вдоль улицы. Его переполняло бурлящее чувство досады. Он чувствовал, что события почему–то обернулись против него, и он занимается не тем, чем должен. Вот сейчас ему следовало бы вести свою армию на кислевитов. Глядя, как огромный воздушный корабль сеет смерть среди его войск, Арек понимал, что тем необходим кто–то, кто организует их для отражения нападения.

«Где же чародеи? — снова спросил он себя. — Они непременно должны сбить эту штуку с неба». Арек снова выругался. Если бы он только не использовал гарпий ранее, те могли бы навалиться на воздушный корабль и свалить его с небес, несмотря на смертоносное вооружение. А теперь лишь очень немногие проскочили мимо тех смертоносных пушек. «Да уж, век живи — век учись, — подумал он. — В следующий раз буду умнее».

Впереди шёл тяжёлый бой. Зверолюды дрались с людьми и гномами. Арек бросился в битву. Резня приносила ему наслаждение. Прошло некоторое время с тех пор, как он последний раз удовлетворил свою склонность к кровавым побоищам, и Арек почти позабыл, каким наслаждением может оказаться использование своего физического превосходства. Рубить и резать в бою — в этом было нечто изначальное, первобытное. В подобных случаях он понимал, почему люди поклоняются кровавому богу Кхорну.

Его атаковал воин–человек в плаще с крылатым львом Праага. Лицо мужчины было бледным, а широко раскрытые глаза не выражали мыслей. На губах выступила пена. Ареку было ясно, что перед ним берсерк, почти обезумевший от ярости и страха. Тот бросился на воина Хаоса, выкрикивая что–то невразумительное. Под шлемом лицо Арека скривилось в мрачной усмешке. Это чересчур легко.

Стражник направил удар прямо в голову Арека. Тот легко отбил удар руническим мечом, отколов при этом куски стали от клинка противника. Взмахом топора Арек снёс голову мужчины с плеч. А затем бросился в схватку, рубя на ходу. Каждый удар попадал в цель, отрубая конечности, снося головы с плеч, оставляя на мостовой изувеченные, истекающие кровью тела и внутренности.

Арек позволил себе насладиться боем, сражаясь с хладнокровной точностью, присущей последователям Тзинча. То было славное развлечение. Чётко рассчитывалось каждое движение: удар, блок, шаг, уклонение. С молниеносной скоростью и математической точностью Арек оценивал окружающую обстановку. В рукопашной он двигался, словно смертоносный вихрь, разметая вокруг крошечные частички жизни — плоть и кровь. С каждым ударом сердца он забирал души.

Арек был почти рад, что цепь сложившихся обстоятельств привела его в это отдалённое место, в самую гущу боя. «Слишком долго я отсиживался на троне повелителя, — думал Арек. — Это крещение кровью необходимо, дабы вспомнить, что я не только последователь Тзинча, но и воин».

Он почувствовал что–то неподалёку: могучую таинственную силу, враждебную ему и ему подобным. Внезапно в мыслях Арека пронеслось видение Истребителя и его топора. Возможно ли, что гном уцелел и каким–то образом смог вернуться в бой? Если так, то уже слишком поздно что–либо менять.

Часть его сознания, понимая, что тут присутствует нечто, способное покончить с бессмертным существованием Арека, предупреждала его убираться подальше от того, чем бы оно ни оказалось. Та часть разума, что позволила ему прожить столь долго и вознестись столь высоко, знала, что риск того не стоит, что по–прежнему остаётся незначительная вероятность его поражения. Если бы Арек не прислушивался к голосу разума, не бывать ему тем, кем ныне стал. В конце концов, бессмертия он достиг, используя обстоятельства и сводя риски к минимуму. Если живёшь достаточно долго, когда–то может сработать и один шанс из миллиона.

В то же время частью сознания он воспринимал тот факт, что перед ним достойный противник, куда более значительное испытание, чем эти жалкие смертные вокруг. Эта столь долго дремавшая часть, что пробудилась в пылу сражения, желала встретить угрозу и победить. И Арек был достаточно умён, чтобы осознать, что сей вызов привлекателен и для иной части его личности. Запрятанная ещё глубже, чем прочие, однако всё ещё существующая, эта часть пресытилась долгой жизнью, утомилась вечной войной, устала от постоянной рутины ежедневной борьбы. Арек опознал эту сторону своей личности — подлинного внутреннего врага, слабую человеческую сущность, что подчас испытывала вину или страх, и попросту желала со всем этим покончить.

Он понимал, что должен искоренить эту сущность. Она груз, тянущий его назад, привязывающий к бытию смертного, искушающий провалом и уничтожением. Арек знал, что должен выйти из боя, избежать той силы, что подходит всё ближе. И всё же не мог. Глубоко сокрытая часть его существа, слабая, жалкая и скулящая, та часть, которую он презирал, по–прежнему обладала некоторой силой, как и жажда битвы, как и стремление показать себя достойным. И, сложившись воедино, эти причины гнали его вперёд, в битву, в то время как более мудрая часть сознания твердила, что лучше для него убраться прочь.

Феликс Ягер смахнул пот со лба. И сразу же заметил, что его рукав стал красным. «Кровь, — подумал он. — Вопрос лишь в том, моя она или чья–то ещё?» Этого он не знал. Он ничего не чувствовал. Боли не было. Само по себе сие ничего не значит. И прежде он неоднократно получал раны в бою, даже не замечая этого до той поры, пока сражение не закончится. Феликс хотел было потрогать лоб, дабы почувствовать, не рассечена ли плоть, не обнажились ли мышцы или кость, однако не осмелился. Вокруг разворачивался беспорядочный и безумный бой, отвлечься даже на долю секунды могло оказаться самоубийством.

Чуть правее он увидел Улли в окружении группы зверолюдов. Молодой гном был весь покрыт порезами и царапинами. Его камзол был разорван. Он где–то потерял один сапог, и на обнажённой ступне гнома был глубокий разрез, из которого на камни сочилась кровь. Однако он продолжал сражаться. Молот гнома проломил череп зверолюду, разметав во все стороны осколки костей и ошмётки мозгов.

— Получай, тварь! — громче обычного завопил гном. — А остальные чего ждут? Подходите и подыхайте!

Второе приглашение зверюгам не потребовалось. Кровожадно завывая, они бросились на молодого гнома, которому удавалось остаться в живых лишь благодаря отчаянному отражению ударов. Феликс видел, что долго тот не протянет. Не беспокоясь по поводу того, будет ли гном благодарен или нет за вмешательство в его героическую гибель, Феликс метнулся в схватку. Меч пронзил бок одного растерявшегося зверолюда, который, кашляя кровью и умирая, рефлексивно отмахнулся, и Феликс сохранил голову на плечах лишь потому, что моментально пригнулся.

Нижним ударом он подрезал подколенное сухожилие второму зверолюду. Быстрый выпад в горло добил упавшего. Град ударов, направленных в его сторону, подсказал Феликсу, что зверолюды обратили на него внимание. Внезапно, всё это уже не казалось столь хорошей задумкой. Он отступил, отчаянно отбиваясь, моля Сигмара, чтобы никакой зверолюд не напал на него сзади, как сам поступил только что. «Где же Улли? — гадал Феликс. — Самое время ему отплатить за оказанную помощь».

Зверолюды были куда сильнее Феликса, и лишь благодаря своей скорости и навыкам ему удавалось защищать свою жизнь от их многочисленных атак. Он отбил очередной выпад, и сила удара едва не выбила меч из его руки. Выругавшись, Феликс сделал ответный выпад и был вознаграждён видом пары отрубленных пальцев зверолюда. Тот удивлённо выронил огромную дубину, и Феликс воспользовался появившимся преимуществом, чтобы проткнуть ему пах, прежде чем продолжить своё отступление.

Сейчас он ощущал себя во власти бушующего моря, где волны яростного сражения бросают его туда–сюда и увлекают прочь от товарищей. Пот почти ослепил его. Сейчас Феликс чувствовал необычную отстранённость своего тела. Он бился механически, понимая, что усталость замедляет его движения, и ничего тут не поделать. Он знал, что раз уж он жив и продолжает сражаться, то усталость пройдёт, и силы вернутся. И это знание необычайно ободрило его. Когда–то он пришёл бы в ужас, оказавшись в центре этой бури клинков, но где–то по ходу своих долгих странствий с Готреком Феликс стал ветераном.

Вдруг два зверолюда, находящихся перед ним, повалились вперёд, и Феликс удержал руку, едва не зарубив Улли. Свирепый восторг горел в глазах молодого истребителя. Подобное выражение Феликс наблюдал лишь на лицах гномов, погружённых в созерцание золота. Однако он сомневался, что мысли Улли в настоящий момент занимают золотые.

— Завалил ещё пару ублюдков! — завопил он и ликующе вздёрнул руку к небу, потрясая оружием, словно призывая на бой самих богов. — Подходи и сдохни!

Это оказались его последние слова. Сзади на его голову опустился топор зверолюда. Осколки костей и частички плоти полетели в лицо Феликса.

Ярость захлестнула Ягера кровавой пеленой. Он прыгнул вперёд, сражаясь с обновлёнными силами и отчаянным желанием убивать. Ему не очень–то нравился Улли, но они вместе пережили безнадёжное и опасное приключение. Зрелище того, как на твоих глазах убивают кого–то знакомого, воспринимается гораздо ближе, чем смерть незнакомца. Это ужасающее напоминание о собственной смертности, которое можно отогнать лишь яростным позывом к отмщению.

Один за другим зверолюди гибли от его меча. Феликс дрался, как никогда прежде, достигнув нового уровня мастерства, скорости и ярости в своей жажде крови. Стремительный, как молния, его клинок сражал дикаря за дикарём. Он видел, как за мгновения до смерти в глазах мужчин появлялся страх, и убивал их без всякой жалости. Он более не испытывал ни малейшего сострадания. Само его присутствие начало вселять во врагов страх. Закалённым бойцам достаточно было увидеть выражение его лица, чтобы отпрянуть. И за мгновение, когда поддавались панике, они довольно часто расплачивались собственной жизнью. Вместо того чтобы отразить его удары, они замирали, а такого преимущества оказывалось более чем достаточно для мечника с мастерством Феликса.

Он заметил, что его яростное стремительное нападение привлекло внимание разношёрстной компании людей: стражников, ополченцев и горожан, вооружённых кирками, граблями и бытовыми инструментами. Они присоединились к нему, одобрительно гомоня.

Краем глаза Феликс уловил красный блеск. Звучный боевой гномий клич донёсся до его ушей, и он заметил, как Готрек пробирается через толпу зверолюдов с высоко поднятым топором, неудержимый, как море. «А вот и более подходящий предводитель, чем я», — решил Феликс.

— За мной! — прокричал он и начал прорубать себе путь к Истребителю.

С нестройными радостными возгласами изготовившиеся к бою защитники последовали за ним.

Ульрика смотрела со стены вниз, выискивая цели. В них не было недостатка. Орда Хаоса шныряла по горящему городу, калеча и убивая всё, что подвернётся. Ульрика натянула тетиву до щеки, отпустила её и была вознаграждена зрелищем того, как стрела сразила крупного дикаря в медвежьей шкуре. Она автоматически достала другую стрелу, поставила её на тетиву и принялась выбирать очередную цель.

Ульрика не помнила, откуда у неё оказался лук. Возможно, она забрала его из рук раненного защитника. Важно не это. Важно то, что у неё есть оружие и она может убивать чудовищ, оскверняющих своим присутствием улицы Праага. И Ульрика намеревалась взять с них кровавую плату за такое святотатство.

Пока подготовленное годами тренировок тело действовало, в мыслях она гадала, где сейчас Феликс и чем занят Макс. Она даже была бы рада увидеть Готрека или Снорри, или кого ещё из истребителей. Они бы стали знакомыми ориентирами в этом сошедшем с ума мире. Ульрика никогда и близко не сталкивалась с подобным. Казалось, весь её мир и вся жизнь ужались до текущего момента, до этого места. Словно всё, что происходило ранее, было лишь сном. Нет будущего. Нет прошлого. Лишь этот безумный ад смерти и разрушения.

Странным оказалось то, что сие её не волновало. Необычно раскрепощающим и волнительным было не беспокоиться ни о чём, кроме текущего момента, не иметь иных забот, кроме сиюминутных. Сейчас она могла понять с предельной ясностью, почему некоторые мужчины любят сражения больше, чем вино, женщин, или любые иные удовольствия. Ульрику, как и каждого из находящихся рядом, от гибели отделяет лишь секунда, однако в своих руках она держит силу жизни и смерти, используя её всякий раз, как выпускает стрелу. Сие ощущение можно описать лишь как богоподобное.

«Возможно по этой причине некоторые из тех злобных людей внизу поклоняются Кхорну, — думала она. — Вероятно, в них зла не больше, чем во мне самой, они просто пристрастились к острым ощущениям смертельной битвы. Это, наверное, и есть приманка Бога Крови». Пока эти мысли проносились в её голове, Ульрика гадала, не являются ли они частью какого–нибудь необычного заклинания, наложенного на поле боя, дабы склонять смертных воинов на сторону Хаоса.

Она отбросила сию мысль. Сейчас это не имеет значения. У неё есть лук. Есть цели. Ей есть чем себя занять, пока бьётся сердце и видит глаз.

Арек как–то догадался, что снова пробился к главным улицам. Тела вокруг были тесно прижаты друг к другу. Он чуял запах пота, крови и гари. Стоя здесь, невозможно было догадаться, кто побеждает. В голосах зверолюдов и дикарей севера сквозила растерянность и паника. Это ничего не значит. Ареку слишком хорошо было известно, что бойцы в одной части поля боя реагируют иначе, чем в другой. Весьма вероятно, что в целом силы Хаоса контролируют город, даже если эта небольшая их часть попала в засаду и вырезается. Арек понимал, как можно это изменить.

— Ко мне! — заорал он. — Держаться! Победа будет за нами!

Таковы были уверенность и сила в его голосе, что сотни глаз уставились на него. Он увидел, как воины Хаоса воспряли духом и сражаются с обновлёнными силами. Внешность и репутация Арека были известны, и воины безгранично верили в его невероятную силу. Только лишь его присутствие снова заставило воинов почувствовать, что победа у них в руках.

Пока к окружающим возвращалось присутствие духа, сам Арек чувствовал, что теряет его. У него возникло ощущение, что события вышли из–под его контроля и обернулись против него. Досадно чувствовать, что его боги от него отвернулись. Он не совсем понимал, как и почему сие произошло, но чувствовал, что причина именно в этом. Арек пытался убедить себя, что это лишь ему кажется, но знал, что неправ. Его ощущение развития событий обострилось за столетия практики, и он понимал, что воспринимает сплетение и течение сражения иными, нечеловеческими чувствами.

Сам Арек не испытывал бы по этому поводу настоящего беспокойства, не присутствуй поблизости та ужасная враждебная сущность. Он знал, что его доспехи почти неуязвимы для оружия смертных, а его сила и выносливость таковы, что даже будь он и без доспехов, обычному воину против него не выстоять. Но было нечто тревожащее в той силе, которую он ощущал поблизости. Точно такое же ощущение возникло у него, когда он увидел того гнома на городских стенах. Давно забытое чувство начало исподволь пробираться в его разум. У Арека ушло несколько секунд, чтобы распознать это чувство.

То был страх.

Плечом к плечу Готрек и Феликс пробивались в самую гущу схватки. Убивая на своём пути, они бросались туда, где сражение разворачивалось ожесточённее всего. Где бы они ни появлялись, их присутствие вселяло мужество в защитников: объединяя их там, где наседал враг; побуждая к более яростным атакам там, где они держались уверенно. Где–то по ходу яростной рукопашной Феликс обнаружил, что к ним присоединились Бьорни и Снорри. Оба гнома выглядели так, словно поработали на скотобойне. Лица и руки были в крови. Туловища покрывала липкая грязь. Но, сражаясь, они улыбались и, убивая врагов, хохотали.

В яростной лихорадке боя оба, казалось, позабыли о погоне за героической смертью и настроились убить столько врагов, сколько получится. Почти также, как и появление Готрека, их вид пугал суеверных дикарей и, казалось, вызывал беспокойство даже у зверолюдов. Истребители ни перед чем не останавливались, ничего не боялись, не теряли присутствия духа перед противником, превосходящим размерами или числом. Их жажда убийства была неутолима. Они казались живым олицетворением своих древних богов, оживших, чтобы уничтожить давних врагов гномьей расы.

Феликс следовал за ними, испытывая ощущение, что движется по пятам за сокрушительным ураганом. Его прежняя ярость, вызванная гибелью Улли, сменилась холодной расчётливостью. Теперь он сражался скорее для того, чтобы остаться в живых и засвидетельствовать деяния Истребителя по уничтожению его врагов. Страх полностью оставил его мысли. Но не то чтобы он не хотел жить. Если бы Феликс задумался об этом, то мог сказать, что страх никуда не делся, но он настолько свыкся с ним, что считал это нормальным. Страх попросту сделался чем–то таким, что обостряло его разум и ускоряло рефлексы.

Теперь Феликс чувствовал, как впереди сопротивление демонопоклонников усиливается. Он увидел фигуры в чёрной броне, перемещающиеся в толпе, и понял, что там находятся воины Хаоса, похоже, Готрек и остальные встретят более достойного противника.

Прежде чем снова погрузиться в бурлящее море битвы, Феликс на краткий момент задумался о том, как развивается сражение.

Иван Страгов наблюдал, как падающие дождём с воздушного корабля бомбы превращают приближающуюся волну зверолюдов в груду горящей плоти. Вопли зверолюдов были ужасны даже для слуха ненавидящих их людей. Лишь демоны продолжали наступать, не обращая внимания на пламя, что полыхало вокруг.

Когда первые ряды существ показались из огненной преисподней, Ледяная Королева взмахнула рукой, и обжигающая волна ледяного холода понеслась в их сторону. Иван искренне надеялся, что этого окажется достаточно, чтобы их остановить. Он слишком стар, чтобы сражаться с демонами.

Арек увидел, как истребители приближаются к нему из сумрака. Вновь начался сильный снегопад. Передвигаться стало сложно. Мёртвые тела лежали вповалку, частично присыпанные снегом. Арек сразу узнал эту картину. Она была такой же, как в видении, что показали ему маги. Нет. Не точно такой. Некоторые детали различались. Гномов было больше, а он окружён большим количеством своих воинов.

Арек вспомнил, что говорили ему близнецы. Будущее не определено. Они рассматривают лишь вероятности. Тогда он понял, что у него есть шанс. То издевательское предвидение, что даровал ему Владыка Перемен, не обязательно должно сбыться. На взгляд Арека, детали уже довольно сильно различаются, чтобы изменить всю картину. Он надеялся на это.

Глядя на гнома, Арек чувствовал, как проходит его страх. В отличие от гнома в видении, этот уже был ранен. Он передвигался не с такой грубой напористостью, как ожидал Арек. Полководец Хаоса знал, что ему встречались противники поопаснее. Он не понимал, как один низкорослый гном сможет выстоять против него.

Словно почувствовав на себе взгляд Арека, гном поднял глаза. Электрическая искра взаимного узнавания проскочила между двумя воинами. Арек понял, что каждый из них знает, кто в этом бою их настоящий противник.

Прокричав свой боевой клич, Арек направился к безумному гному.

Феликс заметил приближающихся воинов Хаоса. Он узнал того, кто вёл их. То был полководец, который в первый день осады прокричал яростный вызов, тот самый, объявивший целому городу, что собирается убить их всех.

Феликс признавал, что Арек приложил немало усилий, чтобы сдержать своё обещание. Повсюду лежали мертвецы, лишь слегка припорошенные наносами свежего снега. Там и тут на белом проявлялись пятна: красные — крови, чёрные — желчи, коричневые — мочи. Даже неистовство надвигающейся бури не могло полностью скрыть смрад смерти.

Феликс глубоко вдохнул, гадая, не умер ли он уже, оказавшись в аду? Здания продолжали гореть. Издали доносились звуки мощнейших взрывов и вонь алхимического огня. Белые хлопья испарялись, когда ветер бросал их в пламя. Вокруг кричали, стонали и умирали люди. И не только люди. Он видел, как в сумраке перемещаются демоны, зверолюды и прочие твари, которых у него не возникло желания рассмотреть пристальней. А над головой, сквозь образовавшиеся в облаках разрывы потусторонним светом сияла луна Хаоса, затмевая тусклые звёзды.

Воины Хаоса, ведомые могучим полководцем, надвигались. Чтобы спровоцировать Готрека, ничего иного и не требовалось. Безумно завывая, он понёсся им навстречу.

«Да уж, — думал Феликс, — а разве мне есть куда ещё податься?» Он бросился за Истребителем туда, где, как он чувствовал, его ждала верная смерть.

Макс Шрейбер смотрел вниз с воздушного корабля. Он видел, как заклинание Ледяной Королевы ударило в приближающийся отряд демонов. Маг сомневался, что в нормальных обстоятельствах даже столь мощное противодействие смогло бы сдержать их, но демоны были ослаблены — чёрная магия, пропитавшая местность, быстро истощалась, и развеивались заклинания, удерживающие демонов в этом мире. Макс более не ощущал присутствия магов, которые совместно поддерживали сложное переплетение энергий. Возможно, они бежали? Означает ли это, что люди Кислева таки одержат победу, всякой вероятности вопреки?

Воздушный корабль явно нанёс серьёзнейший ущерб орде Хаоса. Огромные воронки свидетельствовали о мощи бомб Малакая Макайссона. Пылающие лужи с плавящимися трупами свидетельствовали о дикой разрушительной силе алхимического огня. Разглядывая истребителя, Макс осознал, что Малакай Макайссон использует своеобразные, но столь же мощные силы, как и любой маг, а возможно, даже более мощные. Если бы был построен флот таких кораблей, он мог бы изменить ход истории. Но инженер этого делать не собирается. Он предпочитает ни с кем не делиться своими секретами. По своему, чародеи и инженеры не столь уж и различаются. И те, и другие ревниво относятся к своим знаниям. «А почему бы и нет? — думал Макс. — В конце концов, знание — сила».

Он обнаружил, что лишь пытается отвлечься от побоища, разворачивающегося внизу. Он видел, как конница кислевитов набросилась на остатки орды. Нападение воздушного корабля сгладило перевес сил. Теперь у конных воинов появился шанс, но и только. Сражение по–прежнему протекало в равновесии, и Макс понимал, что даже самая малость может склонить чашу весов в ту или иную сторону.

Хлопья снега кружились перед его взглядом. Воздушный корабль вздрагивал, попав в турбулентность. Ветер завывал среди стоек и тросов, крепящих гондолу к аэростату. Макайссон развернул корабль, и Макс увидел город.

То было ужасное зрелище. Башни и церкви пылали. Огромные многоэтажные дома обрушивались, когда огонь выжигал их изнутри. Порывы снежного ветра порой полностью закрывали обзор. По–прежнему возвышавшаяся над внутренним городом цитадель Праага пока не подверглась нападению и обеспечивала хоть какую–то защиту. Огненные траектории снарядов и взрывы указывали на то, что оттуда всё ещё ведётся стрельба из метательных машин.

— Так–так, — произнёс Малакай Макайссон, — то булы последни бомбы. Полагаю, нам лучше развернуться и спустыться, шоб всерьёз принять участие в битве.

Макс уставился на гнома с изрядным удивлением. Для изменения хода сражения этот безумец сделал не меньше, чем целая армия. Его гением только что от угрозы Хаоса был спасён город и, возможно, вся эта часть света, но теперь он собирается рисковать собой в водовороте битвы. Он именно так представляет себе настоящее участие в сражении! Макс выдал гному ухмылку, и Малакай Макайссон усмехнулся в ответ.

— Думаю, ты прав, Малакай! Я отправлюсь с тобой и погляжу, чем смогу помочь.

— Отлично! Довольно балакать. Пора убивать!

Арек усмехнулся, когда первый же его удар заставил гнома пошатнуться. Истребитель казался медлительным. Он едва успел заслониться тем страшным топором. Арек напомнил себе не проявлять излишней самоуверенности. Это всё же оружие невероятной мощи. Если что и способно пробить его непреодолимую броню, то именно оно, и у Арека не было желания проверять сие частное предположение на практике.

Теперь он уверенно двинулся вперёд. За его спиной громко зашумели воины Хаоса и зверолюды, не сомневающиеся в его победе. Арек осознал, какой страх начал внушать им Истребитель за последние несколько дней. Вид гнома, занятого на стенах своей кровавой деятельностью, явно не пошёл на пользу боевому духу. Будучи смертоносным убийцей, внушающим страх каждому, кто оказывался на его пути, Истребитель стал ещё и символом упорного городского сопротивления. «Ладно же, сейчас этому придёт конец», — подумал Арек. Никогда и никому он не проигрывал бой, не собирается делать это и сегодня.

Он спокойно сделал шаг вперёд, наметив, куда направит свой следующий удар. «Ложный выпад мечом, — думал Арек, — заставит врага раскрыться под смертельный удар топора». Он направил прицельный удар прямо в голову Истребителя. В последний момент тот пригнулся, и острый как бритва меч Арека срезал большую прядь окрашенных волос с головы гнома. Последовавший затем удар топора Арека, который должен был пробить гному грудную клетку и рассечь сердце, был встречен топором Истребителя. От удара адской стали о древний звёздный металл посыпались искры.

«Гном куда лучший боец, чем я себе представлял», — подумал Арек, невозмутимо отступая назад, парировав мечом два оглушающе мощных удара.

Истребитель сражался инстинктивно, повинуясь рефлексам, и был не менее опасен, чем загнанный в угол волк. Арек остался доволен. Тем слаще окажется его неизбежная победа.

Феликс краем глаза мимолётно взглянул на поединок. Оба бойца двигались слишком быстро, чтобы он мог за ними уследить. Их оружие выглядело лишь отблескам света, от столкновения которых сыпались искры, и раздавался звон ударов стали о сталь. «Словно наблюдаешь за богами, фехтующими молниями», — подумал Феликс, снова переключая внимание на зверолюда, который попытался срубить ему голову.

Феликс уклонился от удара и ответил прямым выпадом, пронзив клинком брюхо зверолюда. Движением запястья он изменил угол, направив клинок вверх, чтобы тот зацепил сердце или какие–либо жизненно важные органы. С учётом долгосрочной перспективы, это было не столь важно. Такая рана в живот неизбежно станет смертельной, если не применить магию. Однако, убив противника сразу, Феликс обезопасил себе жизнь. Многие из раненных бойцов утягивали противника за собой в ад. Феликс же хотел, по возможности, избежать подобного.

Он отступил назад, когда наружу хлынула кровь и желчь, и развернулся как раз вовремя, чтобы заблокировать удар утыканной шипами дубины, нанесённый здоровенным воином Хаоса. Феликс заметил, что мужчина потерял равновесие, и воспользовался этим, чтобы сбить того с ног подсечкой. Как только воин опрокинулся на спину, Феликс вонзил меч в щель его забрала. Он почувствовал, как ломается кость, а из отверстий шлема хлынула горячая кровь.

Феликс видел, как плечом к плечу сражаются Снорри и Бьорни, пытаясь прорубить себе путь к Готреку и воину Хаоса. Феликс был уверен, что Готрек вряд ли обрадуется их вмешательству в его судьбу, но он сейчас не в том положении, чтобы возражать. В конце концов, предводитель этой орды — желанная добыча для любого истребителя. Пасть в бою с ним — это как раз такая смерть, которую оценят они все. Честно говоря, именно этого Феликс был бы рад избежать, но понимал, что если трое истребителей погибнут, он, вероятнее всего, последует за ними, разве что окажется невероятно везучим.

Он отважился ещё разок взглянуть на поединок. На взгляд Феликса, всё складывалось не в пользу Готрека.

Теперь Арек оценил своего противника. Истребитель быстр, оружие у него мощное. Более того, для усовершенствованных чувств Арека было очевидно, что между гномом и его оружием имеется некая связь. Топор передаёт ему силы и энергию каким–то архаичным способом. Арек предположил, что, как и подозревали близнецы, за те годы, пока Истребитель владел топором, тот изменял его, делая сильнее и подвижнее, чем обычно бывает гном. У Арека был большой опыт использования подобного оружия. Хаос одаривал таким оружием против множества своих врагов.

Только топор сей был создан не последователями Тёмных богов. То было нечто иное. Что–то древнее и могучее создало топор. Руны, что горели на лезвии из звёздного металла, увеличивали его мощь, направляя в него ощутимые потоки магической энергии, добавляя кромке лезвия остроты, а владельцу проворства. Более того, топор источал враждебную силу, губительную для Арека и ему подобных.

Сейчас это не имело значения. Арек знал, что он превосходит гнома. Ни одному смертному не сравниться с ним в скорости или коварстве, а доспехи и оружие Арека столь же мощны, как топор Истребителя. Через несколько мгновений он уже будет лицезреть труп гнома.

Арек снова двинулся вперёд, сокрушительным ударом опуская меч вниз, целя в голову Истребителя. На сей раз гном уклонился медленнее, и Арек оставил ему порез на виске. Его топор снова обрушился на оружие Истребителя, вынудив гнома отступить ещё на шаг. Скоро оба окажутся у входа в горящее здание, и отступать гному станет некуда.

Арек видел в единственном целом глазу безумного гнома пылающую ярость и что–то похожее на страх. Его противник понимал, что обречён. И поэтому сейчас он стал ещё опаснее. Скоро гном вложит все свои силы в последнюю отчаянную атаку. Арек всё своё внимание сконцентрировал на противнике, готовясь встретить момент величайшей победы.

Для него оказалось полной неожиданностью ощутить, как что–то на полной скорости врезалось в него прямо под коленом. Нога начала подкашиваться. Он услышал голос, завопивший:

— Это от Бьорни Бьорниссона!

Арек бросил взгляд назад и внизу увидел второго, невероятно уродливого истребителя, уставившегося на него. Рефлексивно он мощным ударом опустил меч вниз. Краем глаза Арек уловил, как нечто металлическое, покрытое горящими рунами, сверкнуло в направлении его головы.

То было последнее, что он увидел. Последней мыслью, пронёсшейся в его мозгу перед смертью, было осознание того, что повелитель Тзинч сыграл с ним ужасную шутку.

Для Феликса все произошедшее случилось мгновенно. Только что стоял торжествующий Арек, готовый покончить с Готреком одним ударом. И тут же Снорри и Бьорни врезались в воина, изменив всё.

Бьорни ударил полководца прямо под левое колено, выводя его из равновесия. Оружие отскочило от вычурных доспехов Хаоса, но сила удара оказалась достаточной, чтобы опрокинуть Арека.

В то же мгновение Снорри с размаха ударил и топором, и молотом. От его мощных ударов полководец стал заваливаться.

Но даже в таком положении Арек оставался смертельно опасен. Падая, он нанёс жесточайший рубящий удар по голове Бьорни, разрубив череп надвое, и взору Феликса предстал вид гномьих зубов, мозгов и черепной коробки — зрелище, без которого он с радостью жил бы и дальше. В тот же миг Арек изогнулся вправо, пытаясь достать Снорри своим топором. Истребитель успел выставить в блоке оба своих оружия, но мощный удар Арека срезал навершие молота и разрубил рукоять топора, после чего вырвал кусок плоти из груди Снорри.

При виде этого Готрек взвыл, выругался и нанёс удар топором. Могучее лезвие из звёздного металла издало скрежет, ударив в подшлемник доспехов Арека. Брызнули искры. Руны на лезвии топора ярко вспыхнули, подобно маленьким солнцам. Затем топор прошёл сквозь доспехи, как нож сквозь гнилой сыр. Голова Арека слетела с плеч, ударилась оземь, отскочила и подкатилась к ногам Феликса.

Моментально её поймав, Феликс, не совсем понимая, зачем он это делает, поднял шлем вверх и начал размахивать им.

— Ваш предводитель мёртв! — заорал он.

Из рассечённой шеи Арека текли капли чёрной крови. Там, где они падали, снег шипел и таял.

— Ваш предводитель мёртв!

Зверолюды уставились на него и отпрянули в замешательстве, словно не желая поверить в то, что видели собственными глазами. Феликс посмотрел на Готрека. Истребитель в отвращении сплюнул на забрызганный кровью снег.

— Похоже, человечий отпрыск, с героической смертью я снова пролетел! — завопил он, глядя на Снорри так, словно считал гнома лично ответственным за это.

Снорри пожал плечами, взглянул на остатки своего оружия, осторожно наклонился и поднял топор Бьорни.

— Здесь по–прежнему есть кого убивать, Готрек Гурниссон, — спокойно произнёс он.

— Ради Гримнира, тут ты прав! — заявил Готрек.

С этими словами он повернулся и ринулся на испуганных зверолюдов подобно пловцу, ныряющему в океан крови.

Поначалу медленно, но затем всё быстрее, весть о гибели Арека распространилась среди остатков армии Хаоса. Спасающиеся бегством зверолюды сеяли панику и беспорядок в рядах своих собратьев. Даже не особо понимая причин, эти собратья тоже присоединялись к общему бегству. Ведущие бой защитники, наконец–то почувствовав, что удача обернулась к ним лицом, бились с обновлёнными силами.

Заметив, что ход сражения изменился, князь Энрик вывел остатки своих войск из внутреннего города, помогая оттеснить мутантов и чудищ обратно к проломам в стенах.

С отбытием колдунов развеялись и исчезли заклинания, поддерживаемые энергией чёрной магии. Демонические боевые машины утратили силу и стали безжизненными остовами. Последние из смертоносных демонов истончились, стали прозрачными и исчезли в клубах серного дыма.

У Гаргульих врат князь и его люди соединились с всадниками Ледяной Королевы. Мельком поприветствовав друг друга, они повели свои армии вперёд, довершать первую победу во Второй Великой войне с Хаосом.