Истребитель зверья

Глава шестая

Феликса мутило от вони. Прежде ему доводилось сталкиваться с чумой. Как и с ужасами осаждённого города. В Нульне жертвы заболевания, распространённого омерзительными чумными монахами клана Чумы, лежали на улицах, застигнутые смертью. Но он даже близко не видел ничего похожего на происходящее. Как и рассказывал Готрек, армия Хаоса с помощью построенных чудовищных требушетов и катапульт перебрасывала через стены трупы. Падая с высоты сотен футов, уже распухшие и разлагающиеся тела разбивались при ударе о камни, и во все стороны разлетались гной и ошмётки, оставляя на виду желтоватые кости и черепа.

«Кем же должны быть существа, ведущие боевые действия в подобной манере?» — недоумевал Феликс, направляясь к „Белому кабану“ по улицам, посещаемым призраками. Он даже в книгах никогда не встречал упоминаний о такой омерзительной тактике. Теперь он знал, что она эффективна. При виде трупов люди испытывали тошноту и блевали. Что ещё хуже, некоторые начинали кашлять. Феликс понимал, что это всего лишь первый, возможно самый незначительный симптом того, что последует далее. Повсюду уже распространились слухи о чуме.

Феликс смотрел на Ульрику. Она тоже имела мрачный вид. Неудивительно, окружающая действительность вогнала бы в депрессию даже подвыпившего шутника. Даже в лучшие времена Прааг не был вызывающим радость городом. Архитектурные строения наводили уныние. Рогатые гаргульи цеплялись когтями за свесы крыш. На стенах были выгравированы страшные оскаленные лица — напоминания о случившейся два столетия назад долгой войне с предшественниками той армии, что ныне стоит у ворот. Но не это самое худшее. Тягостная унылая атмосфера, которая словно усиливалась с появлением орды Хаоса, реагируя на её присутствие. Иногда Феликсу казалось, что боковым зрением он замечает странные фигуры в дверных проёмах, в глубине переулков и на крышах. Когда же он поворачивался, там не было ничего. У Феликса оставалось ощущение, что нечто просто скрывается от взгляда, но ему никогда не удавалось чётко рассмотреть, что же это такое.

Он улыбнулся Ульрике, но не получил в ответ её улыбки. Лицо оставалось бледным и нахмуренным. Она покашляла. Ульрике нравился город, мрачневший день ото дня. В эти дни делить с ней постель было всё равно что с незнакомкой. Словно им не о чем было поговорить. И ничто не вызывало удовольствия. Тем не менее, каждый раз подумывая прекратить эти отношения, он не мог решиться. Словно его связывали невидимые цепи.

Феликс понимал её обеспокоенность. Кто бы вёл себя иначе в сложившихся обстоятельствах? Их жизни в опасности. И для Ульрики это ещё тягостнее, чем для него. Вся её жизнь пошла кувырком. Отец пропал. Страну наводнил враг. Помимо физической расправы ей угрожает чума и чёрная магия. Это не совсем то, что ощущал он сам. Феликс покачал головой и едва не расхохотался.

Феликс начинал понимать, насколько он изменился за время странствий в компании Готрека. Ему было страшно, но страх был контролируемым чувством, шевелящимся где–то в глубине сознания. Его прошлая жизнь была почти обыденным делом, как мог бы выразиться его отец. Годы странствия приучили его к голоду и лишениям. Опыт, полученный во многих опасных передрягах, развил у Феликса способность игнорировать непосредственно грозящие опасности до крайнего момента. Он отчасти научился откладывать тревоги до той поры, когда придёт время разобраться с ними. Даже чума не ужасала его так, как когда–то раньше. Прежде он уже пережил одну чуму, и рассчитывал как–нибудь пережить и эту.

В любом случае, волнуешься ты или нет, результат практически одинаков. Если уж ему суждено погибнуть от чумы, то лучше не знать об этом до самого конца. Частью сознания он понимал, что занимается самообманом. Глубоко на подсознательном уровне Феликса сильно беспокоило происходящее, но он обнаружил, что в настоящий момент способен это проигнорировать.

— Учитывая сложившиеся обстоятельства, выглядишь ты неестественно весело, — заметила Ульрика.

Они вышли на главную площадь рядом с внутренней стеной. Площадь по–прежнему оставалась местом торговли, где в многочисленных купеческих лавках можно было приобрести что угодно, от кожаных изделий до продуктов питания. Только нынче порции зерна для бедноты отмеряли солдаты из княжеской стражи, отсыпая каждому по кожаной чашке объёмом с небольшую пивную кружку. Те уносили зерно в горшках, мешках или заворачивали в куски ткани. Феликс только мог констатировать, что не все из присутствующих выглядят бедняками. Некоторые были одеты, как ремесленники или купцы. Большинство таких людей стражник отгонял, если те не совали ему в руку монету, что происходило довольно часто. Феликс пожал плечами. Есть нужно всем. Скорее всего, эти люди лишь заботятся о своих семьях. Возможно, и он поступил бы также. «Именно так на вещи смотрел мой отец», — подумал Феликс.

— Утро восхитительно, и мы ещё живы, — ответил он.

Это соответствовало действительности. Голубое небо над головой было ясным, с едва заметными облаками. Холод был более приятен, чем духота середины лета. Ветерок был бы освежающим, если не доносил вонь разлагающихся тел.

— Наслаждайся, пока можешь, — покашливая, сказала Ульрика. — Зима тут наступает быстро.

— В твоих устах это звучит, как благая весть.

— На это наша главная надежда, — ответила она так, словно разговаривала с недоумком.

— Почему?

— Зима в Кислеве люта. Не та это пора, чтобы находиться за воротами города. Самое время укрыться внутри, у огня, с запасами продовольствия.

Что–то в голосе Ульрики побуждало его возразить, и, на его взгляд, она сделала так намеренно.

— Вероятно, воитель Арек и его приспешники собираются к тому времени оказаться за городскими стенами, согревая руки у горящих зданий.

— Что, радости теперь поубавилось?

— Эй, внизу, поберегись!

Феликс отскочил в сторону, чтобы его не забрызгало содержимым ночного горшка, выплеснутого прямо на улицу. Сей прыжок едва не занёс его в кучу навоза. От неожиданности он едва не потерял равновесие. Ульрика поймала его за плечо и рассмеялась.

— Тебе, вероятно, нужно было стать акробатом или шутом, — вырвалось у неё.

И тон был более дружелюбным, чем за прошедшие дни.

— Возможно, — ответил Феликс.

Они завернули за угол, и прямо перед ними оказалась лавка аптекаря. Феликс понял это по ступке и пестику на вывеске над входом. А если бы даже и не понял, то подсказкой послужила бы длинная очередь мрачно выглядящих людей, выстроившаяся снаружи. Чума вынудила всех озаботиться своим здоровьем. Феликс застонал. Последнее, чего ему сегодня хотелось, это простоять в длинной цепочке народа в ожидании обслуживания.

— Почему бы Максу самому не сходить за травами? — жалобно спросил он.

— Ему есть чем заняться. Он должен подготовить заклинание. Чтобы защитить нас всех от чумы.

— Мне тоже есть чем заняться.

— Ты имеешь в виду, напиваться?

По тону Ульрики Феликс понял, что никаких оправданий она слышать не желает. Он уже начал жалеть, что предложил сопровождать её в этом деле. Однако после событий минувшей ночи это казалось хорошей мыслью. Приятели охотника на ведьм могли вернуться, желая отомстить. Хотя ни Готрека, ни остальных истребителей такая перспектива особо не беспокоила.

Пока что, признал Феликс, похоже, что их поступок оправдали. Казалось, власти вообще не обеспокоила смерть одного из многих, а приятели Улго не вернулись в поисках отмщения. Но времени прошло немного.

Они присоединись к очереди у аптеки. Кто–то кашлял, у кого–то были порезы, некоторые страдали похмельем. Феликс надеялся, что на них ещё не подействовала магическая чума. Почему–то ему казалось, что чума — это лишь начало неприятностей.

Он гадал, какую новую дьявольскую напасть приготовят хаосопоклонники.

Арек осматривал стены. Пока не было заметно никаких изменений. Защитники по–прежнему ожидали с оружием в руках. Он заметил слабые струйки дыма, поднимающиеся над котлами с кипящим маслом. Все баллисты были укомплектованы расчётами. Катапульты выглядели заряженными. Мощные стены смотрелись так, словно пробить их под силу лишь божьей длани. С одной стороны, Арека это радовало. Он жаждал боя. Он желал раздавить врагов копытами своего скакуна. Ему хотелось с триумфом въехать верхом в ворота покорённого города. Арек не желал, чтобы неотвратимая победа досталась ему усилиями гнойных недоумков, поклоняющихся чумному богу.

«Осторожнее, — говорил он себе. — Победа остаётся победой, неважно, как она досталась, а для завоевания есть целый мир. Если Бубар Вонючий Выдох и его подручные смогут обеспечить лёгкую победу, зачем переживать? Пока всё закончится, предстоит ещё множество сражений». С одной стороны, страстно желая, чтобы внимание Тзинча было обращено лишь на него, Арек отвергал эту мысль, не собираясь ни с кем делить славу. С другой стороны, постоянно строя планы по достижению благосклонности своего господина, он оценивал варианты.

Победа Бубара может оттолкнуть остальных военачальников, а ему нужна их поддержка. Она даже может поставить цели нурглитов выше его собственных, хотя сейчас это кажется маловероятным. И всегда остаётся вероятность, что что–либо пойдёт не так. Чума весьма коварное оружие. Его она не затронет, как и воинов Хаоса, и тех колдунов, что пользуются благосклонностью своих божеств, однако может сгубить значительное количество кочевников и зверолюдов, если те не поберегутся. Бубар заверил его, что на всё войско распространяется защита повелителя Нургла, однако Изрыгатель Мерзости может и снять свою защиту. В прошлом подобное уже случалось.

Арек моментально всё просчитал. Сейчас лучшее время для атаки, пока благословение Нургла ещё остаётся в силе. В конце концов, боги славятся свой неуравновешенностью, и кто знает, что взбредёт им в голову. Возможно, сейчас правильным будет приказать Бубару прекратить свои заклинания. К чему давать ему время на подготовку по–настоящему смертоносной чумы?

Арек обернулся к Лойгору и его близнецу.

— Остальные планы исполняются быстро? — спросил он.

— Да, величайший, — едва ли не насмешливо ответил Лойгор. — Рунные камни практически окольцевали город, а наши подручные почти готовы приступить к обряду мощи. Вскоре расположение звёзд будет подходящим, а Моррслиб войдёт в нужную фазу.

Арек поразмышлял над этим какое–то время.

— Хорошо, Бубар, — начал он. — Я уверен, что твоя зараза достаточно ослабила защитников для наших целей. Ты можешь прекращать свои ритуалы.

— Но, великий…

— Говорю тебе, можешь прекращать свои ритуалы. Сейчас самое время дать другим использовать свой шанс.

Тон Арека не допускал возражений. Бубар покорно склонился и отбыл.

— Весьма мудро, — заметил Келмайн.

— Сколько времени потребуется на ваши обряды? — резко спросил Арек.

— Звёзды должны быть в нужном положении, а луны в должном сочетании. Если помнишь, мы поэтому советовали…

— Я спросил „сколько“?

— Сейчас знамения благоприятны. Если приступим немедленно, великий водоворот можно завершить за неделю.

— Проследи, чтобы так оно и было.

— Как пожелаешь, хозяин.

Арек призадумался: «Не намёк ли на возмущение прозвучал в голосе его слуги?»

Серый провидец Танкуоль шёл по улицам Адской Ямы. Вокруг царило вопиющее безумие. Скавен сражался со скавеном. Творец бился с Творцом. Штурмовик зарубил крысу клана. Крысоогр выпустил кишки рабу скавенов. Чудовища, погонщики которых были мертвы, озверело метались по улицам, убивая и пожирая кого попало. «Ларк за многое ответит, — думал Танкуоль. — Но нельзя сказать, что идиоты Творцы этого не заслужили».

Однако события развивались благоприятно. По здравому размышлению, учитывая, что он по–прежнему находится во власти старейшин клана, Танкуоль в итоге решил раскрыть им планы Ларка. Заблаговременно предупреждённые, те смогли весьма удачно расположить свои войска и теперь медленно, но верно брали верх. В награду Танкуоль был освобождён из заключения и получил под командование собственный отряд, который повёл в бой. Хотя это и не совсем награда. Ему приходится рисковать собственной шкурой, чтобы обезопасить вотчину клана Творцов. Однако, взвесив всё, Танкуоль постарался изобразить должную признательность. Позже у него будет время поквитаться за это оскорбление.

Рослый штурмовик под личным стягом Танкуоля расчищал ему путь к главному заводу по очистке искривляющего камня. То было опасное место. Армия Ларка умудрилась сломить ожесточённое сопротивление и занять огромное строение. И удерживала его, отбив все контратаки Творцов. В нормальных обстоятельствах Танкуоль бы и близко не туда не сунулся, пока идут боевые действия, но ситуация была далека от нормы. Он понимал, что, пробившись на завод, сможет наложить лапу на огромные запасы очищенного искривляющего камня, того самого вещества, которое ему было жизненно необходимо. От его нехватки последние несколько дней Танкуоль начал испытывать ломку — ужасные головные боли и судороги. Потребность в искривляющем камне обессиливала Танкуоля.

И, разумеется, с искривляющим камнем магические способности Танкуоля снова станут безграничными. Они ему понадобятся, если он вообще собирается выбраться из этих проклятых северных земель и возвратиться в безопасный Скавенблайт. Вещество требовалось ему по многим причинам, и Танкуоль собирался себя им обеспечить.

На телохранителей Танкуоля обрушилась группа вопящих, обезумевших от кровопролития клановых крыс, с мордами, обмотанными красными шарфами, которые выдавали в них сторонников Ларка. Когда те зарубили лидера когтя штурмовиков, серый провидец ощутил, как напряглись его мускусные железы. Обезумевшая тварь пробилась прямо к Танкуолю. Тот встретил её клинком и прикончил. Ему слегка помогло то обстоятельство, что клановая крыса запуталась лапами в кишках, вывалившихся из распоротого брюха штурмовика. В любом случае, это неважно. Танкуоль не сомневался, что смог бы сразить врага и в бою. То было посланное Рогатой Крысой знамение, знак того, что серый провидец Танкуоль вернул себе её благословение.

«Ларк, — думал Танкуоль, — ты за это заплатить, когда попадёшь мне в лапы!»

«События развиваются неблагоприятно», — думал Ларк, пристально следя за ходом уличных боёв через сводчатое окно завода. Он заметил рогатую голову серого провидца Танкуоля, пробивавшегося вперёд. «Должно быть, наши дела действительно плохи, — решил Ларк, — раз уж это трусливое чудище осмелилось показать здесь свою рожу». Ларк посчитал сие весьма удручающим.

Какое–то время всё шло весьма замечательно. Движимые фанатичной яростью, его последователи сумели одолеть своих угнетателей, несмотря на необъяснимую осведомлённость Творцов о его планах. Ларк понял без тени сомнения — это доказывает, что среди его последователей есть предатели. Предпринятая им поспешная казнь всех своих ближайших приспешников почему–то не способствовала восстановлению боевого духа, на что Ларк рассчитывал, а враг по–прежнему знал о его планах. Расправа над сотней самых подозрительно активных последователей не помогла искоренить измену, зато почему–то оказала пагубное воздействие на боевой дух.

Но вопреки всему они ухитрялись удерживать большинство ранее занятых позиций, пока сопротивление отрядам Творцов не истощило силы. Теперь, кажется, все великие планы Ларка пошли прахом. Похоже, скоро придёт время уносить ноги. К счастью, он заблаговременно принял предосторожности и отыскал потайные туннели для бегства с завода и из города. В конце концов, это лишь проявление здравого смысла скавена. Ларк не первый скавен в истории, которого подвела никчёмность последователей.

«Да, — думал Ларк, — скоро нужно уходить. Тот, кто дрался, сбежал и выжил, получит другой шанс на победу. Возможно, для него найдётся место в той великой армии захватчиков, что движется на юг.

Сжимая в руке пучок травы, Феликс обеспокоенно глядел на Ульрику. «Не выглядит она здоровой, — подумалось ему. — Лицо бледнее обычного. На лбу выступили капли пота, и она дрожит».

— Ты в порядке? — спросил он.

Она покачала головой.

— Мне нездоровится.

— Лучше отведём тебя домой, в постель.

— Вечно у тебя постель на уме, — ответила Ульрика и попыталась улыбнуться.

Её слабая улыбка лишь сильнее обеспокоила Феликса. Поддерживая Ульрику одной рукой, он зашагал по улице. Обратный путь был неблизким, и к тому моменту, как они дошли до „Белого кабана“, Ульрика едва передвигала ноги.

— Не нравится мне это, — тихо произнёс Макс.

Феликс глядел на Ульрику. Она лежала на кровати и дрожала, хотя лоб был горячим.

— У неё все признаки нового вида чумы.

— Ты уверен? — спросил Феликс.

Внезапно все сражения и прочие его проблемы отошли на второй план. Он обнаружил, что не желает, чтобы Ульрика умерла.

— Феликс, я не доктор и не жрец Шаллии, но у меня есть кое–какой опыт врачевания и понимания того, с чем мы имеем дело. Это не естественное заболевание. Я испытал несколько пробных заклинаний, тут чувствуется рука омерзительного культа Нургла.

— Ты можешь что–нибудь сделать?

— Я уже делаю. Я дал ей микстуру из трав, и как только ты оставишь меня в покое, испробую самые сильные из известных мне лечебных заклинаний.

До Феликса дошло, что он, должно быть, мешает использовать лучшую возможность для выживания Ульрики.

— Я пойду, — сказал он.

— Так будет лучше.

Феликс подошёл к двери небольшой комнаты, которую занимал вместе с Ульрикой, и открыл её. Тогда Макс произнёс:

— Не тревожься, Феликс, я не позволю ей умереть.

Тот обернулся к магу и заметил боль в его взгляде. Между ними проскочило взаимопонимание.

— Спасибо, — сказал Феликс и спустился в заполненную народом таверну.

Вкус вина был горек. Отпускаемые воинами шутки не веселили. Феликс угрюмо уставился в свой бокал и раздумывал над превратностями судьбы.

Почему он до сих пор жив? Почему не подхватил чуму? Или это всего лишь вопрос времени? Кто знает. Он припомнил, как однажды слышал от знаменитого доктора, что в подобных случаях задействовано множество факторов. Возможно, под воздействием беспокойства за отца Ульрика стала более уязвимой, чем Феликс. Имело значение лишь то, что она должна поправиться.

Сейчас все их споры и разногласия казались ничтожными. Сейчас он с трудом вспоминал даже размолвки. В памяти всплывало лишь то, как Ульрика впервые посмотрела на него, когда Феликс увидел её в тронном зале Мидденхейма. Незванный пласт воспоминаний и образов возник перед его мысленным взором. Он вспомнил, как одним солнечным утром в Кислеве перед его отъездом в Пустоши Хаоса, Ульрика скакала рядом. Он отчётливо представил себе Ульрику: широкие скулы; небольшая горбинка на носу; лёгкие морщинки, появляющиеся у глаз, когда она улыбалась; характерное движение, которым она приглаживала волосы. Феликс вспоминал те многочисленные утра, когда он просыпался подле Ульрики, и мир от её присутствия казался ярче. Вспоминал, как держал её за руку, когда они шли среди вершин, направляясь к Драконьей горе. Внезапно Феликсу захотелось подняться наверх и потребовать от Макса спасти ей жизнь. Он понимал, что это неразумно, результатом будет лишь прерывание Макса в момент накладывания заклинаний, возможно, в ущерб шансам Ульрики на выживание.

Он проклинал то обстоятельство, что ничего не может сделать. Только лишь молиться. Возможно, ему следует найти храм Шаллии и сделать подношение.

Феликс посмотрел по сторонам, гадая, когда возвратятся гномы. Они отправились на стены в надежде принять участие в сражении и посмотреть, смогут ли чем–либо пособить в укреплении обороны. Теперь, когда у орды готовы собственные осадные орудия, стены начали обстреливать не только гниющими трупами. Нынче они метали огромные валуны, способные раздавить человека и разбить камень. Сражение перешло в новую фазу.

Внезапно Феликсу опротивело находиться в тёмном и прокуренном общем зале. Ему захотелось выйти на улицу, на относительно чистый ночной воздух. Возможно, он сможет отыскать церковь, которая ещё открыта.

Феликс поднялся и через створчатые двери вышел на загрязнённую улицу. Снаружи было темно и холодно. Температура начала понижаться с впечатляющей быстротой. Над головой ярко светила Моррслиб. Луну окутывало зеленоватое свечение, и её покрытая пятнами поверхность более чем когда–либо напоминала зловещее оскаленное лицо. Словно один из тёмных богов Хаоса вознёсся не небеса и глядит оттуда на беззащитный мир.

По улицам стелился слабый туман, в воздухе остро чувствовался запах сжигаемого дерева. Феликс представил, что чувствует вонь расположившейся за стенами орды с её переполненными отхожими местами, кострами кухонь и жарящимся несвежим мясом. Уверив себя, что это разыгравшееся воображение превратило запахи нечистот и городских дымовых труб в нечто совсем иное, он ускорил шаг и направился в сгущающиеся сумерки.

Холодный ночной воздух почти отрезвил его. Сейчас он больше чем когда–либо осознавал, почему Прааг называют городом призраков. Ночью здания наводили страх. Гаргульи на крышах выглядели, как живые, а каждая тень, казалось, что–то нашёптывала. На память ему пришли старые истории: о том, как с последней осады город был отстроен на камнях, затронутых порчей Хаоса; о том, как ежегодно на годовщину сражения, когда луна Хаоса находится в своём максимуме, на улицах замечают призраки убиенных ордой Скафлока Железный Коготь; о том, что людей иногда посещают странные сны, сводящие с ума. И прочие истории — о шабашах, которые собираются по тёмным подвалам и на своих отвратительных празднествах приносят в жертву детей.

В такую ночь, как сегодняшняя, всё это казалось ужасающе правдоподобным. Этой ночью чудовищная величина городских стен не вселяла уверенности. Сегодня у Феликса было ощущение, что стены являются частью огромной ловушки, которая удерживает его в этом наводящем страх месте. Этой ночью возвышающаяся над городом цитадель была подобна башне великана–людоеда. Угрожающе выглядели даже огни на мощных внутренних стенах. Феликс шёл быстрым шагом, держа руку на рукояти меча, и старался избегать мыслей об Ульрике, Максе и чуме. Он чувствовал себя беззащитным, как дитя. Он ничего не мог сделать в сложившейся ситуации. Судьба Ульрики в руках Макса и в руках божьих, а в последнее время не похоже, чтобы боги были чересчур благосклонны.

Вокруг него сгущался туман, заставляя знакомые улицы выглядеть необычно. Собственная тень, отбрасываемая перед ним, выглядела очертанием какого–то потустороннего чудовища. В насыщенной влагой темноте звук шагов звучал необычно. Отдалённый крик ночного стражника, возвещавшего время, тоже не придавал уверенности. Феликс мог расслышать доносившийся издалека, со стороны армии Хаоса, барабанный бой, вой и шум непрекращающейся деятельности.

Сапоги стучали по мостовой, и Феликс ненадолго остановился, думая, что расслышал позади осторожные шаги. Он прислушался, но звук прекратился, словно ему почудилось. Феликс всё равно немного подождал, зная, что иногда, если быть терпеливым, преследователь может возобновить движение и обнаружить себя. Ничего.

С одной стороны, он надеялся, что там кто–то есть. Бой мог бы стать той вещью, что отвлечёт его от тёмных дум, освободит от страха, напряжения и злости, которые он ощущает. Но более осторожная часть рассудка взывала к его здравому смыслу. Феликс понятия не имел, кем могли оказаться его преследователи и сколько их там. Если за ним следят, то самое лучшее — вернуться обратно в „Белый кабан“. Там, по крайней мере, он сможет отыскать нескольких товарищей, которые помогут ему.

Феликс услышал металлический звук, как от обнажаемого кинжала. Он замер, встав в дверной проём. Шаги! Возможно, это грабители на деле, надеющиеся раздобыть выпивку и освободить Феликса от денег. Феликс понимал, что обладай он здравым смыслом — сбежал бы, но сейчас для этого уже несколько поздновато. Он услышал, как шаги приближаются. И там явно больше одного человека.

— Я уверен, что он пошёл сюда, — послышалось чьё–то бормотание.

Голос был высоким, и в нём слышалось недовольство, словно его владелец верил, что весь мир стремится его обмануть, и только что получил тому очередное подтверждение.

— Ты уверен, что это был он? — спросил второй голос, более низкий и грубый.

Феликс испытал уверенность, что из этих двоих второй менее сообразителен. Он мысленно представил себе образ неповоротливого громилы. Во рту внезапно пересохло. Биение сердца гулко отзывалось в ушах.

— Да, это точно он, я разглядел его на выходе из таверны. Высокий костлявый парень, блондин, подобно большинству имперцев. Красный плащ. Рукоять меча в виде головы дракона.

Феликс застыл. То было довольно чёткое его описание. Возможно ли, что эти люди специально разыскивают его? Зачем? Они охотники на ведьм?

— Ягер — вот как его звать.

Оба мужчины почти поравнялись с дверным проёмом. Феликс увидел, что один из них, несомненно, здоровяк могучего телосложения. Второй был низкорослым и очень широким. Он выглядел жирным, но двигался легко.

— Феликс Ягер. Не знаю, почему его милость именно сейчас желает смерти этого человека. Время Перемен практически наступило. Вероятнее всего, в не столь отдалённом будущем он падёт от топора зверолюда.

— Не наше это дело, — произнёс более крупный мужчина, обладатель низкого голоса. — Шишкари хотят, чтобы он и гном подохли, а топор тот пропал. Нам досталось выполнить этот приказ. Давай надеяться, что мы справимся лучше, чем тот идиот — охотник на ведьм.

Феликс задержал дыхание. Эти люди — не охотники на ведьм. По разговору, они больше похожи на профессиональных убийц или сектантов. Он был уверен, что прежде уже слышал выражение „время перемен“, и не в связи с чем–то хорошим. Кто–то желает убить его и Готрека и прибрать к рукам топор Истребителя. Он задумался о причинах. Кстати, что он теперь собирается делать? Он не питал иллюзий, что сможет одолеть эту пару в рукопашном бою. Разве что воспользовавшись преимуществом внезапности. Возможно, ему удастся выпрыгнуть из своего убежища и вонзить меч кому–нибудь из них в спину, прежде чем его обнаружат. Едва ли это честно и благородно, но эти люди, вне всяких сомнений, тоже не собирались вызывать его на дуэль. Другой вариант, он может попробовать проследить за ними и выяснить, откуда они пришли. Тоже не особо привлекательная мысль. Помимо прочего, он их услышал и ждал в засаде. Кто знает, не могут ли и они поступить похожим образом?

Самое простое — дождаться, пока они не уйдут подальше, а затем вернуться в таверну. Он может рассказать о случившемся Истребителю. Если дойдёт до драки, Феликс был уверен, что Готрек в состоянии справиться и с этой парой, и с дюжиной им подобных. Если будет предупреждён. Похоже, это лучший вариант.

— Говорю тебе, Олаф, мы его упустили. Он зашёл в одну из тех дверей позади, — сказал здоровяк.

— Не, он не мог. И зачем? Кого он тут знает?

Голоса снова стали приближаться. Судя по звукам, мужчины делали короткие остановки, чтобы проверить двери по ходу движения. Феликс гадал, удастся ли ему сбежать. Он полагал, что в тумане и темноте шансы у него неплохие. Но если мужчины бегают быстрее него, или лучше ориентируются на местности, или у одного из них имеется нож, который тот сможет удачно метнуть, то для Феликса всё может закончиться плохо. Это не те люди, к которым он хотел бы повернуться спиной. Возможно, ему следует позвать на помощь. Если появится стража, эти головорезы наверняка сбегут.

«Если стража придёт, — подумал Феликс, — и если у тех парней нет поблизости сообщников, которые сбегутся на шум. Спокойно. Наверняка их тут только двое, и не нужно позволять воображению населить ночь убийцами, иначе страх не позволит ничего сделать». Феликс ощутил знакомое чувство слабости в конечностях, которое всегда испытывал перед боем, и не обратил на него внимания. Казалось, его мозг теперь работает с большей чёткостью, просчитывая варианты и игнорируя страх.

Если те двое — наёмники–профессионалы, шансов у него немного. Феликс знал, что хорошо владеет мечом, но он в меньшинстве, и если они опытны, то используют это преимущество по максимуму. Лишь один удачный или точный удар, и Феликсу конец. Он больше никогда не увидит Ульрику. Внезапно угроза, исходящая от армии Хаоса, и все его прочие проблемы отступили на задний план, сделавшись мелкими и незначительными. Необходимо лишь пережить несколько последующих минут, а там уж он разберётся со всеми прочими проблемами, которые подбросит жизнь. Внезапно потребность выжить сделалась для Феликса отчаянно важной. Не имеет значения, через день или через час армия Хаоса перекинется за стены. Он хотел жить, неважно, сколь мало ему останется, а те люди желают и это у него отнять.

Феликса охватила холодная расчётливая ярость. Он не позволит им сделать это. По крайней мере, без боя. Если ему придётся убивать, то быть посему. Его жизнь или их жизни, и тут уж нет никаких сомнений, что для него важнее. Медленно, сознавая, что ему потребуется использовать любое небольшое преимущество, которое сможет получить, Феликс отстегнул пряжки плаща и снял его, удерживая в правой руке. Как можно незаметнее, он начал вынимать меч из ножен, радуясь, что магический клинок освободился почти бесшумно.

— Тихо! — произнёс здоровяк. — Думаю, я что–то услышал.

«Лучше начать с него, — подумал Феликс. — Из этой пары он более опасен».

— Скорее всего, крысу. В городе их полно. Может это кто–то из тех крысолюдей. Слыхал я, были с ними проблемы в Нульне. Чёрт. Хотел бы я, чтобы Халек сам сделал свою грязную работу, а не посылал нас на улицу в такую ночь. Я почти ощущаю запах зимы.

— Возблагодари Великого, что ты доживёшь до зимы. А большинство в этом городе — нет.

— Ну уж Феликс Ягер точно не доживёт, коли попадёт мне в руки. Я позабочусь, чтобы он дорого заплатил за то, что я пропустил бордель. Был бы я сейчас в „Красной розе“, в тёплой постели с тёплой шлюхой, если бы не он.

— Потом на это будет достаточно времени. Как только дело сделаем.

— Да уж, если только нас опять не пошлют за гномом. Слыхал я, это тот ещё крепкий ублюдок.

— Отравленный нож разберётся с ним также, как и с любым другим, — заметил здоровяк.

Теперь его голос прозвучал прямо рядом с Феликсом. Дрожь прошла по Феликсу при упоминании слова „отравленный“. Эти ребята не оставляли никаких шансов. Он поступит также. Даже лёгкая царапина может оказаться летальной. Он сжал в кулаке плащ. Время почти подошло.

— Если бы не этот туман, я подождал бы напротив таверны и всадил в него болт из арбалета, — сказал толстяк.

— И как бы ты смог сделать это незаметно? — спросил громила, тень которого теперь оказалась прямо перед Феликсом. — Это просто ещё одна глупая мысль, которую я…

Феликс выскочил из укрытия и метнул свой плащ. Тот раскрылся и накрыл голову громилы. Пока того опутывал плащ, Феликс с молниеносностью гадюки ударил. Его меч вошёл прямо в брюхо здоровяка и вышел из его спины. Освобождая клинок, Феликс провернул его. «Яд, — думал он, переполненный яростью и страхом. — Давай, попробуй–ка использовать его на мне». Вопль здоровяка разорвал ночь.

Может его приятель и был жирным, однако оказался быстрым. Он ударил почти инстинктивно, и лишь стремительный отскок назад позволил Феликсу уклониться от ножа. Он не был уверен, но полагал, что заметил на лезвии следы вязкого чёрного вещества. Здоровяк повалился вперёд. Под его весом меч выскочил из руки Феликса. «Проклятье, — подумал Феликс. — События развиваются не совсем по плану». Он быстро отступил, не сводя взгляда с очертаний толстяка, и потянулся за своим кинжалом. Ему совсем не улыбался риск получить даже незначительный порез от того оружия.

— Ублюдок! Похоже, Сергея ты прикончил. Ладно, неважно. Это значит, что когда я принесу твою голову, его боссы меня повысят.

Феликс испытал облегчение, когда его кинжал покинул ножны. Теперь у него появился шанс, хоть и небольшой. Толстяк держал нож с уверенностью профессионала. Будучи мечником, Феликс не имел большого опыта в метании ножей. «С другой стороны, — думал Феликс, отступая от наёмного убийцы, — двух людей я таким способом убил, а сейчас самое время попытаться добавить и третьего».

Он отвёл руку назад и метнул кинжал. Попасть в темноте по нечёткой перемещающейся цели было сложно, и уже в момент броска Феликс понял, что это не сработает. Он лишь обезоружил самого себя. Мужчина пригнулся, но Феликс достиг того высочайшего уровня боевой готовности, когда мысль и действие почти неразрывны. Как только он обнаружил, что бросок пропал впустую, сработала какая–то часть его сознания, более быстрая, чем рациональное мышление. Он знал, что на долю секунды убийца отвлечётся, что даст Феликсу возможность атаковать.

Сжав кулак, он метнулся вперёд и нанёс мужчине мощный удар в челюсть. Руку пронзила резкая боль, дав Феликсу понять, что утром ему предстоит, по меньшей мере, страдать из–за отбитых костяшек пальцев. Сейчас это не имело значения. Он будет беспокоиться об этом завтра, если выживет. Мужчина захрипел и взмахнул ножом. Это был удар профессионала, короткий колющий выпад, нацеленный на то, чтобы проткнуть живот Феликса.

Лишь предсказуемость такого удара позволила Феликсу его блокировать, скорее благодаря везению, чем точному расчёту. Потянувшись вниз, он ухватил наёмника за запястье. Оно было широким и скользким от пота, и остановить нож Феликсу стоило почти нечеловеческих усилий. Толстяк оказался сильнее, чем можно было ожидать, и был явно опытнее в ближнем бою. Он крутил своей рукой с ножом, стараясь освободится и одновременно заехать Феликсу коленом в пах.

Феликс сместился так, чтобы колено толстяка пришлось в бедро, а затем проделал кое–что неожиданное для противника — крутанулся в сторону и в то же время потянул мужчину вперёд, использовав против него его же вес и инерцию. Тот неуклюже повалился и упал мордой в грязь мостовой. С губ толстяка сорвался болезненный стон, затем он дёрнулся и затих. Почти ожидая, что это какая–то хитрость, Феликс пнул его в голову. Тот не реагировал, однако в страхе и ярости Феликс бил мужчину снова и снова. Через минуту он осознал, что толстяк по–любому не притворяется. Феликс перевернул его и увидел, что тот напоролся на собственный нож. На вид всё выглядело не так уж плохо. Лезвие вошло неглубоко. В нормальных обстоятельствах, это был бы всего лишь порез, а не смертельная рана, однако убийца использовал, должно быть, сильный яд, который отправил толстяка прямиком в царство Морра или того демонического бога, которому он поклонялся.

Феликс позлорадствовал было, что Повелители Хаоса покарают убийцу за провал, однако, обретя способность рассуждать здраво, он подобрал свой нож, меч и плащ. Осмотрев их, он решил, что плащ испорчен, однако оставлять его на месте, где совершено убийство, было бы неверно. Кто знает, может, плащ опознают. Феликс свернул плащ и отправился в темноту, двигаясь быстро и целенаправленно, стараясь не выглядеть как некто, только что убивший двух человек.

По разумению Феликса, молитвы в храме Шаллии могут и обождать, пока он не очистит кровь со своих рук. Он лучше предупредит Готрека, что за ними посланы наёмные убийцы. Хотя вряд ли этим обеспокоит Истребителя.

Макс смотрел на лежавшую в кровати Ульрику. Её лицо было бледным. Лоб вспотел. Глаза широко раскрыты и ничего не замечают. Странные красные пятна выступили на прекрасном лице. Магическое чутьё подсказывало Максу, что Ульрика быстро слабеет. Её жизненные силы иссякают, душа начинает покидать тело. Макс покачал головой и сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Это было трудно. Он чувствовал, что не сможет жить, если что–нибудь с ней случится.

«Спокойствие, — думал Макс. — Сейчас не время рассуждать, подобно школьнику. Нужно сконцентрировать все свои усилия на магии. Не позволить личным чувствам помешать тому, что необходимо сделать». Макс сделал ещё один спокойный вдох и произнёс одну из мантр, которые выучил на заре своего ученичества, — лишённый смысла ритмический стих, назначение которого прояснить мысли и успокоить чувства. Он раскрыл свой разум ветрам магии и почувствовал, как они откликнулись на его призыв.

Макс активно упражнялся в защитной магии. Это обязательно включало в себя лечебные и направленные на нейтрализацию заболеваний заклинания. Хотя чума не была областью его специализации, Макс знал, что её нейтрализация — крайне сложная задача. Нургл могуч, и слишком много иных факторов могут повлиять на исход.

К счастью, большинство тех, которые были ему известны, говорят в пользу Ульрики. Она молода, здорова и ей есть ради чего жить. Она не голодала. Поддерживала возле себя чистоту. Прежде отличалась крепким здоровьем. Макс надеялся, что эти факторы повлияют на результат.

Он закрыл глаза и потянулся к ветрам магии. И незамедлительно ощутил что–то неправильное. Тут присутствовало гораздо больше чёрной магии, чем должно было, и она усиливалась. Из всех видов энергии, переносимой ветрами магии, этот был худшим и сулил порчу, мутацию и существование в виде нежити. Он полагал, что подготовился к этому. В конце концов, армия Хаоса под стенами усиленно притягивала плохую энергетику, однако совокупное количество чёрной магии было почти преобладающим. Прикосновение к нему было болезненным. Макс выдохнул и рассеял энергию так быстро, как смог. Сфокусировав свой разум, он смог зачерпнуть из других разновидностей, для его цели требовалась смесь золотого и серого. Сейчас, со всей этой тёмной магией в воздухе, достичь этого было труднее, но Макс полагал, что справится.

Медленно и осторожно, стараясь избегать малейшего прикосновения к пятну Тьмы, Макс сплетал энергии воедино. Задействовав все свои магические чувства, он осматривал Ульрику. Он по–прежнему видел её лежащей на кровати, но теперь ему также была заметна и её аура – отражение духа. Дела были плохи. Нездоровая зелень окружала Ульрику, и Макс ощущал в ней отпечаток чёрной магии. Что не удивляло – чума была результатом ворожбы последователей Нургла.

Макс принялся произносить заклинание, которое позволило бы ему вытеснить тёмную энергию. Отростки энергии, которой он оплетал Ульрику, начали медленно проникать сквозь её кожу. Она зашевелилась во сне, застонала. Используя ветры магии и собственные резервы, Макс продолжал мощным потоком передавать энергию, которая воздействовала на дух Ульрики, питая её жизненную силу. На мгновение маг испытал чувство, что его засасывает в тёмный омут смерти. Макс ощутил притяжение этой бесконечной пустоты, и его собственная кожа сделалась влажной и холодной. Он направил на Ульрику ещё больше энергии, но безрезультатно, словно поливал водой пески пустыни.

Макс чувствовал, как его собственная жизненная сила угасает, и сопротивлялся этому. Вот одна из опасностей магического врачевания подобного рода. Если пациент находится при смерти, целитель также рискует своей жизнью. Небольшой частью сознания Макс почувствовал панику, которая противилась передаче энергии, побуждала его прервать контакт ради самосохранения. Он не желал обращать на это внимания и не сдавался. Макс сражался за обе жизни, свою и Ульрики, словно пловец, борющийся с сильным подводным течением. Он вознёс молитву Шаллии, и нашёл в себе ещё немного сил, а затем обнаружил, как внутри самой женщины отозвалось нечто, оказывающее ему помощь. Внезапно пик кризиса миновал. Макса покинуло ощущение, что его засасывает. Напряжение в груди пропало.

«Самое трудное позади», — твердил себе Макс, понимая, что это не совсем так. Он стабилизировал состояние Ульрики и мог поддерживать его, пока продолжает подпитку энергией, однако силы его не бесконечны, и есть сомнение, что удастся поддерживать связь достаточно долгое время, необходимое для её излечения. Организму Ульрики нужно помочь. Макс снова выпустил энергетические отростки, ощущая внутри женщины очаги тёмной магической энергии. Он наносил удар за ударом, пронзая их подобно хирургу, вскрывающему нарыв, и выдавливал чёрную магию из тела. Она выходила через рот и ноздри Ульрики в виде ядовитого облака тёмно–зелёного дыма.

Затем он направил энергию на розыск крошечных возбудителей болезни, поразившей Ульрику, существ столь малых, что они невидимы для невооружённого глаза, однако не для используемых Максом магических органов чувств. Магические потоки направились во внутренние органы и кровеносную систему, очищая их. То была тяжёлая и утомляющая работа, требующая высочайшей концентрации. Макс уже ощущал усталость, как после магического поединка с серым провидцем скавенов, однако продолжал сохранять концентрацию мыслей. Прошло немало времени, прежде чем Макс удостоверился в том, что уничтожено каждое из омерзительных существ, возбудителей чумы.

«А теперь завершающая стадия, которая заберёт последние мои силы, — устало подумал маг. Он направил мысленную команду: «Спать, поправляться, восстанавливать утраченные жизненные силы». Закончив с этим, Макс в благодарность вознёс очередную молитву. Он дотронулся до лба Ульрики. Лихорадка прошла. Потливость уменьшалась. Макс надеялся, что сделанного им окажется достаточно. Невозможно сказать наверняка. Затем он заснул в кресле у кровати.

Некоторое время спустя мага обнаружил Феликс, который зашёл за новым плащом и одеждой. Задержавшись снаружи у колодца, Феликс вылил на себя ведро воды, чтобы смыть заметные следы крови. Он сомневался, что какой–нибудь стражник пожалует в „Белый кабан“, разыскивая тех, кто расправился с наёмными убийцами, однако сделал всё возможное, чтобы замести следы. Когда Феликс вошёл внутрь, посыпались шуточки по поводу природы замочившего его дождя, на которые он ответил рассказом о том, что вылил ведро воды на голову, дабы протрезветь.

Зайдя в комнату, Феликс по звуку дыхания Ульрики понял, что она идёт на поправку, и возблагодарил Шаллию за проявленное милосердие. Как можно тихо он переоделся и отправился обратно на нижний этаж, чтобы разыскать гномов и предупредить их. Зайдя в общий зал, он услышал Улли и Бьорни, громко распевающих какую–то старую застольную песню гномов. Позади них располагались Готрек и Снорри. Ни один из истребителей трезвым не выглядел.

— На меня напали, — заявил Феликс.

— Да что ты говоришь, юный Феликс, — отозвался Снорри. — Мы пропустили славный бой?

Феликс понял, что пройдёт немало времени, прежде чем он убедит их отнестись к этому делу серьёзно.