Иванов-сан

Глава 2

Проснулся я в шесть утра с тяжелой головой. Утро пятницы, чтоб его. Никаких вечерних возлияний, просто упоролся по физкультуре. Вчера спустился в подвал небоскреба, на минус десятый. Там достаточно быстро нашел старшего менеджера по клинингу, как значилось на пластиковом квадратике на широкой лямке джинсового комбеза. Петров-сан, желчный старикан с остатками былой шевелюры за ушами. И на удивление адекватный персонаж, когда мы с ним познакомились и разобрались, что за лоботряса выпнули с Олимпа в местный филиал Аида.

— Таскать-колотить? Это правильно. Зашиваемся. Мебель у бухгалтерии будут менять в конце месяца. Старую не хотят выбрасывать, а складировать особо негде. Поэтому решили накопившийся хлам вывезти. Решили — а бюджета на людей нет. Что это значит?

— Нас ждут субботники.

— Правильно!.. И чем больше успеем до часа «икс» сбагрить, тем меньше орать будут.

После чего мне показали каптерку, где можно переодеться. Облагодетельствовали похожими джинсовыми шароварами на лямках, выдали ботинки с окованным железом мыском. Перчатки, маска с фильтрами, пластиковые очки на полморды. Через полчаса я уже катал двухколесную погрузочную телегу, косил глазом в планшет с отрисованными маршрутами и матерился в унисон с парой молодых лоботрясов. Сёма — стажер из отдела маркетинга. И Аполлинарий — консультант департамента геологоразведки. Первый вляпался по итогам еженедельного отчета, который надо было срочно подать наверх. Влупил текст в автоматический переводчик и сдуру выбрал корейский язык. Корейский. Японскому начальству. Талант… Второй — отмечал тридцатилетие. На работу на следующий день дойти смог, а выхлоп не победил. По итогам — оба тут, в качестве скорбных муравьев у подножия пирамиды.

Оценив бицепсы-трицепсы бедолаг, перетасовал задачи:

— Народ, вы себе на башку какой-нибудь ящик уроните, потом Петрову накостыляют. Давайте аккуратнее. Выбираете, что в первую очередь. На месте оцениваем, что в одно рыло на телеге можно утащить. И что совсем мелкое и легкое. Меня грузим, я везу, вы барахло на плече кантуете до лифта. И так — пока сил хватит.

Сил хватило почти до восьми вечера. Под конец мы втроем еле ноги таскали. Но — старались. Что было оценено, заработали галку в рабочем табеле и смогли уползти по домам.

Сейчас я стек амебой с кровати и подумал — может, самому уволиться? Или все же дурацкие полгода проторчать в отделе, получая стабильную зарплату и костенея с утра до вечера?

Так и не определившись с ближайшим будущим, умылся, перекусил в кафешке внизу «человейника» и поехал на работу. Мне еще хорошо — против основного потока пилить, в вагонах можно стоять, почти не касаясь других пассажиров. Если в обратную сторону, в центр — в вагон тебя вносят и главная задача — выдраться потом обратно, до кольцевой. Зато дождиком не поливает.

Я так думаю, что джаппы традицию нарезаться вечером пятницы в лоскуты позаимствовали у нас. Вот как в сорок седьмом руководство сменили, поддержав кулуарный переворот, так и начали брать все самое интересное.

Почему так думаю? Потому что парочка «помощничков» до обеда еще как-то пыхтела, а перед ним начала ныть. Типа — жить хорошо, когда с коллегами по отделу мордой в салат падаешь. И что у них все ходы записаны, что их ждут и надеются на поддержку. И много еще разного.

Мне-то как-то перпендикулярно, а Петрова выбесили конкретно. Зря они. Молодые, глупые. Мужик старой закалки, запросто лично Ленина успел увидеть. Ну или того, кто видел. А ему «у нас лапки, водку без нас вылакают, нельзя столько ящики ворочать». Одним словом, старик притормозил меня, когда обратно с телегой рысил, задал вопрос в лоб:

— Иванов из трех букв «И», ты тоже без водки никуда?

— Это про корпоративный дух и блевать ближе к полуночи в засранном туалете? Не, без меня.

— Точно?

— У меня с руководством отношения прекрасные. Меня хотят уволить до Нового года, чтобы никакие бонусы не выплачивать. Если я успею раньше где-то подставиться, то будут только рады.

Удивившись, дед добыл планшет, порылся там, потом пожал плечами и скорректировал пятничный звиздец:

— Не знаю, у меня вроде никаких специальных отметок нет… Короче, расклад такой. Этих двоих я отпущу наверх, пусть там рыдают. За сегодня отрисую им два часа рабочих и свободны, как птица в пролете. В понедельник грузчики приезжают, сподобились заказать. Вместе с машинерией. Как раз за следующую неделю и выскребут хвосты. Хочу тебя старшим к ним сунуть. Роба остается, выдам болталку со схемами, будешь смотреть, чтобы в правильном порядке вывозили.

— Есть разница?

— Да. Шесть комнат — наше имущество, трогать не надо. Еще на пару освободившихся площадей во вторник коробки с презентациями приволокут. Надо, чтобы не перепутали. Поэтому — получишь палку, будешь ходить и по башке стучать.

— Шикарно. И когда?

— Думаю, что после обеда как раз можно будет подгребать. Я к тому времени допуски на тебя оформлю.

Я прикинул расклады и кивнул:

— Отлично. Утром с меня отчет хотят выгрызть, я с ним разберусь и сюда.

— Все. Тогда — сегодня до восьми, я тебе еще овертаймы сверху нарисую. На обалдуев можешь внимание не обращать, списанный материал. Тебе — коридор до конца, там как раз из комнат выскребли все ненужное. Ну и потом закуток с той стороны. Если успеешь раньше — заныкайся куда-нибудь от греха подальше. Я без пяти восемь у себя в каптерке буду, заглянешь и мы твои мытарства на сегодня закончим.

Отсалютовав, поскакал дальше. Через полчаса обед, хочу успеть максимально выложиться, чтобы потом пожевать спокойно. Ну и к вечеру буду изображать беременную каракатицу. Не факт, что барахло из коридора перекантую, много его. Но и филонить — не в моих правилах. Петров — дед правильный, все видит в развешанных под потолком камерах, все подмечает. И впаять мне в табель жирный минус запросто может. Вон, двоим уже рисует. А это — слетаешь во внутрикорпоративном табеле, получаешь попутно красный флаг на клетке с лояльностью, первым в очереди на любые сокращения или урезание бонусов. Не факт, что мне те самые бонусы светят, но зачем подставляться?

Лучше я в понедельник с палкой буду ходить и шпынять грузчиков. У них тотальная механизация, а я буду красивый — в оранжевой каске и с дубиной.

На обед пришлось топать в столовую. Правда, я не стал ломиться на шестой этаж, который обслуживает клерков и родной отдел. Вместо этого засел на минус первом, где питаются разного рода курьеры, водители, сантехники и прочий рабочий люд. Небоскреб — он большой, в нем около шести тысяч человек пыхтит или даже больше. И каждому нужно стул, стол, освещение, туалетную бумагу два раза в день и чтобы дяденька с пылесосом рассыпавшиеся скрепки ближе к полуночи с жужжанием собрал. Поэтому, когда основное руководство заканчивает изображать небожителей, рассаживается по лимузинам и мотает в рестораны, следом толпой смывает остальных. Наступает время тишины и временного спокойствия. Сидят по углам задроты, кто не успел за день запятые расставить. Иногда мелькают секретарши, раскладывая на завтра отпечатанные доклады и выравнивая ряды бутылок с минералкой. Ближе к десяти вечера потроха небоскреба снова наполняются. Приходят люди в комбезах — пылесосить, драить и наводить лоск. И ближе к полуночи охрана проверяет опустевшие помещения, чтобы врубить сигнализацию и пометить у себя, где кто-то авралит, не приходя в сознание.

Так вот — в мелких конторах платят чужакам за обслуживание. А в таких дзайбацу, как «Ямалская Нефть», держат своих. Потому что небоскребов, складов, съемных квартир и прочих площадей полным-полно. Найми сто человек на постоянку — и это будет капля в море. Еще им тоже надо кушать, в сортир ходить и где-то держать одежду, в которой на работу и с работы добираться. По итогам — все, что выше первого этажа с досмотровыми рамками — это белая кость. С градацией, конечно, но люди из псевдоблагородного сословия. А в минусах обитают те, кто старается на глаза не попадаться и считается родственником морлоков. Все, как завещано классиками.

Будь утром чуть-чуть вменяемым, сделал бы с собой перекус. Благо, в холодильнике лежало по-мелочи. Но — ступил. Поэтому набрал на поднос, пристроился в уголке и начал жевать, лишний раз глаза не поднимая. Почему? Потому что, во-первых, я временно в местных подземных лабиринтах. Чужак. А чужаков не любят. Во-вторых, у меня карма после перевода скособоченная. Не удивлюсь, если каким-нибудь дурацким ветром сюда занесет одного придурка в блестящем костюме. Будет снова в ухо жужжать, карами небесными грозить. И в рыло от души не приложишь. Не на буровой, да.

Подошли ко мне, когда я уже заканчивал и допивал компот. Трое, каждый сам себя шире.

— Мужик, с какого отдела?

Да, сколько бы не изображали в наших реалиях все эти «раз поклон — два притоп», но японский лоск сдирается при любом прикосновении. Особенно, если ты не в поднебесье паришь, а дерьмо за пролетающими орлами совковой лопатой собираешь. Поэтому я поманил пальцем любопытного и не очень громко произнес:

— Из тринадцатого. Только я тебе это — не говорил.

Троица явно из давно работающих. Видно, что выданную одежду не один раз стирали, по фигуре пытались подогнать и бейджики носят с местным шиком — это когда ленточка аккуратно за воротник заправлена и не натирает. А сам пластиковый квадрат вставлен в левый нагрудный карман. Не мешает, не выпадет и не потеряется. Главное же — фиг-вам прочтешь контактные данные персонажа. Что для разного рода залетных проверяющих критично. Потому что кто у нас в ревизионной службе? Узкоглазые. Для которых мы все — на одну широкую пучеглазую рожу. Да — камеры, да — можно любого за жопу взять. Но, сначала надо этого бедолагу найти, предъявить и всячески наказать. Перед этим — запомнив. Что, как сказано выше, не всегда получается с первого раза.

— Это что за тринадцатый? — не догнал наиболее «сообразительный», переминавшийся справа.

— Это когда личное дело из архива подняли и на уголке красным маркером полоску провели. Держат у кадровика на столе и ждут, когда прямое начальство найдет повод.

Загрузил уже двоих. Третий же явно ощущал подвох и даже чуток сместился за спины товарищей. Но голос подал:

— Типа, чтобы премию срезать?

Допив компот, встал. Собрал грязную посуду на поднос и вздохнул:

— Если бы… Премиальные в электронных табличках проставляют. А с полосой — это ждут, когда у клерков руки дойдут характеристику на тебя дописать. Чтобы с «волчьим билетом». Без каких-либо выплат и прочего… Кстати, я вас предупредил, мужики. Меня не просто сверху сослали в подвал. Там сейчас комп шерстят, с бывшими коллегами парни в галстуках беседуют. Если компромат не организуют, сюда пойдут. И будут уже вас трясти, как грушу. Вдруг, я у вас какие-то секреты выведывал? Всех — на карандаш и тоже в кадры докладную.

Не любят у нас чумных. Вдруг — я не вру? Вдруг в самом деле провинился?

Я даже готов поспорить, что мне поверили. Потому что рубашку мою внимательно рассмотрели и галстук. Комбез поверх с тонкой ветровкой от грязи и мусора — это местная униформа. Но рубашки однотонные редко носят. Обычно в клетку предпочитают. И галстук у местных не в почете. Мешает во время активной физической работы. Поэтому «с какого района» развивать не стали, даже пожелали удачи в спину. Я же сгрузил посуду на ползущую резиновую ленту и отбыл вниз. Изображать трудовой порыв.

Насчет полосы на картонной папке и не соврал, скорее всего. Это Лебедеву до сиреневой звезды, кто там в отделе место стажера зря занимает. А вот толстяк Касатонов не успокоится, пока не сожрет. Чем-то моя рожа ему сильно не понравилась. Я даже в туалете, когда руки мыл, себя в зеркало разглядывал. Вроде ничего особенного. Бритый блестящий череп. Глубоко посаженные зеленоватые глаза. Волевой подбородок. Глубокие носогубные складки. Можно злодеев играть, фактура соответствует. Я же вместо этого раз в неделю должен отчет подавать о среднесуточной добыче на четырех скважинных кустах. Идиотизм…

В семь вечера я завершил сизифов труд. Коробки в коридоре перекочевали ближе к грузовым лифтам, выстроились в рядок вдоль стены. Последними громоздились ящики из закуточка. Как я понял — больше половины барахла досталось в наследство от прежнего владельца здания. Какой-то «штыр-мыр-быр-поставка». Новые хозяева взвинтили ценник для возможных арендаторов, заставив людей перебраться поближе к МКАДу и подальше от центра. Единственная гадость, которую смогли устроить бедолаги — это бросили весь накопившийся хлам, не заморачиваясь с его вывозом.

В порыве трудового угара я даже добыл красный широкий скотч и налепил косые кресты на дверях кладовок, которые забиты уже нашим мусором. Чтобы на следующей неделе впопыхах грузчики не вытащили нажитое непосильным трудом. Кстати, если бы монтажом в подвальных помещениях занимались нормальные люди, то замки на кладовках врезали бы электронные, с допуском по карточке. Как на верхних этажах.

Но экономия — она как и разруха, в головах. Поэтому блокираторы стоят на всех дверях одинаковые. И на пульте у Петрова кнопка, которая работает исключительно в двух режимах: «вкл» и «выкыл». В первом случае — можно по всему подвалу шариться и в любую дыру нос совать. Во втором — железные зубы слязгают и ни в одну конуру не прорвешься. Как говорится — вы не офисный организованный планктон, будьте проще. Заодно подвесим все на тебя, как материально ответственного, и станет понятно, чего это старик матом по любому поводу разговаривает, игнорируя любые поклоны и приседания.

Помня добрую рекомендацию, поставил на телегу последнюю и самую легкую коробку, пристроил ее на выходе из закутка, сам в комнату забрался и сел на пол. Умотался я чуток. Вроде и лоб здоровый, но одно дело в спортивном клубе задумчиво килограммовую гантелю крутить «на бицепс-трицепс». И совсем другое вместо стройбата выдавать на гора барахло в еле живых от времени коробках. После того, как первая лопнула в процессе перегрузки, я не поленился и затарился скотчем. Прозрачным, не красным. Вместе с «пистолетом», которым и обматывал все, что в руки попадало. Восемь рулонов в итоге извел, зато больше по полу бумажки не собирал.

Сижу, медитирую. Еще сорок минут, затем можно ставить победную точку. И будет у меня галка в табеле «отработка завершена», плюс овертайм. Нарисуют пару часов, больше вряд ли. И выплаты за это время копеечные. Зато баллы «верности компании» поднимут. Пятница вечер, ишачил как проклятый? Молодец, вот тебе «спасиба» электронная, в ежемесячной рассылке твою фамилию укажут в списке «прочие передовики производства». Никто эти письма не читает, но зато кадровики заняты. Они у нас тонким слоем размазаны по куче разных важных направлений. И найм с увольнением — это только часть айсберга. Еще тренинги на тему «как мы любим руководство», животрепещущие тесты «почему женщина тоже человек» и еще всякое обязательное к изучению. Кстати, можно порадоваться, что не в Питере работаю. Атлантисты на этой теме абсолютно повернуты, у них подобного рода «развлечений» на порядок больше. Апофеоз корпоративной культуры — в конце недели полчаса ненависти — рассказать коллегам о достижениях за отработанное время. Не смог родить ничего полезного — весь отдел будет предавать тебя обструкции.

У азиатов с этим чуть проще. Отчеты строчишь почти каждый день, раньше босса из конторы лучше домой не уходить. Но вот постулаты «гендерное равенство» и «трансы тоже имеют право» — не прижились. Японцы — те еще шовинисты и расисты. Как почти век тому назад помогли местным выскочкам власть захватить, так и внедряют островную идеологию на общее благо. Подразумевая под этим исключительно себя.

Взгляд зацепился за щель в облицовочных панелях. Подвальные помещения отделывали в стиле 'пилим пространство пополам". Посередине стены доска. Сверху покрашенная стена в подобие кремового оттенка. Снизу квадратные панели из толстой фанеры с принтом. Если особо не приглядываться, то внимание не обратишь. Просто у нас зимой в балке топили от души, чтобы не задубеть к утру. Поэтому эти перепады между плюсом и минусом изрядно коробили облицовку. Приходилось постоянно дверцу в ледник подтачивать, когда перекосит. Удобная штука — под крохотным окном части утеплителя нет. Вместо него — полочки. Дверка — та уже доработана, чтобы холод не пропускала. Зато десять месяцев у тебя еще одна морозилка природная.

Так вот — или влажность, или еще что, но одну из панелей чуть повело. Самую малость, но мне стало интересно. Я добыл перочинный мультитул и аккуратно вывинтил восемь шурупов, которые держали тяжелый фанерный квадрат. Поддел край по щели, убрал панель в сторону. Хм — лист плотной гофрированной фольги. Наверное — чтобы снаружи сканером просто так не обнаружить нычку. И за ним в бетоне небольшое углубление. Там покрытая пылью картонная папка с марлевыми тесемками. Две перевернутые вверх дном стопки. И бутылка водки: чекушка на ноль-двадцать пять с характерной этикеткой. «Наркомовская». Большая редкость в наше время, выпускать перестали лет десять тому назад. В рамках борьбы с попытками восстановить «кровавые идеалы». Не знаю, что там имели в виду газетчики. По мне — просто конкуренты под шумок задавили производителя неплохого напитка. Качественного. После которого по утрам голова не болит.

Поднял бутылку за горлышко, оценил прозрачность. Да, явно хороший продукт. Заодно поколупал сургуч на крышке. Целый. Судя по всему — я наткнулся на заначку работяг бывшего арендатора. Сунул нос в папку: ничего интересного. Под копирку отпечатанные занудные фразы по каким-то складским операциям. Брутто, нетто, даты отгрузки. Подумав, сгреб все в кучу, завязал бантик и сунул за пояс. Рядом со съемной хатой магазин есть, «Рыбное изобилие». Мороженные тушки не брал, а вот консервы там бывают и выбор неплохой. Поэтому прикуплю, будет куда мусор завернуть. И как раз вечером накопившийся стресс сниму.

— Еремей Геннадьевич, все закончил.

Без пяти восемь доволок последнюю коробку, пристроил на место тележку и теперь рапортую Петрову.

— Молодец. Садись, у меня чай с печеньем, угощайся. Минут через десять табель закроем и будешь свободен.

Любимые офисные развлечения. Работу заканчиваем не в «ноль-ноль», а чуть-чуть позже. Потому что видно, что не отсиживал, а радел на общее благо.

— В понедельник мне до обеда появиться? Я могу постараться до одиннадцати вырваться.

Старик похрустел галетой с крохотным кусочком сыра поверх, почесал остатки былой шевелюры:

— Было бы неплохо. В курс дела бы ввел, задачи нарезал, шабашникам представил. Если сможешь — приходи раньше.

— Каску дадут? У нас на буровой в оранжевых только руководство ходило. Сразу видно — начальство.

Фыркнув, Геннадьевич выдвинул нижний большой ящик у стола, погремел там барахлом и выдал мне безразмерное угробище: с одной стороны с глубокой царапиной, ядовитой расцветки и зеленой цифрой «пять» сзади.

— О, спасибо, — шикарная штука. Примерил, снял и посмотрел, как там внутри ремешки регулируются. Потому что это «ведро» — точно на какого-то великана. — Я туда еще пару носовых платков суну, будет вообще хорошо.

— Только не потеряй, потому что на тебя запишу на время аврала… Так. Вот у нас табель… Отработанное время… Сверхурочные… Качество выполненных работ… Готово. На этой неделе ты все хвосты закрыл.

Поднявшись, поблагодарил еще раз и уточнил:

— Помочь не надо? Может, что дотащить до проходной?

— Не, я через другой выход.

Похоже, старик с работы тоже не с пустыми руками собрался. Если на рамке не звенеть, охрана особо придираться не станет.

— Тогда до понедельника.

Пора и мне. Водка сама себя не выпьет.

На выходе приложил пропуск к считывателю, крутнул лапки турникета. Кивнул мужику в черной робе с нашивками на рукавах, двинул на выход. Забавно — мы ходим на работу и сидим положенное время в костюмах. Безопасники — в комбезах. Если в городе какую-нибудь официозную дурь отмечают, еще разгрузку сверху напяливают. Эдакие терминаторы — в джамп-бутсах, на широких поясах куча железа на кнопках: дубинка, наручники, газовый баллончик, стяжки, запасная батарея для рации и прочая тактикульная фигня. Даже патрульные на себе таскают меньше. Хотя — это наши в «стеклянных стаканах» сидят по сменам. Патрулю приходится на своих двоих круги по городу нарезать. Вот и сгружают лишнее в опорных участках.

В любом случае — ни зайти, ни выйти без пропуска. И щелкаешь им на всех промежуточных дверях: при входе в архив, на главном проходе на этаж, в каждом департаменте, у столовой. Все эти «пик-пик» попадают в систему мониторинга и она уже считает — сколько времени ты жевал, а сколько на рабочем месте сидел. Никто не заставляет в отдельной табличке отработанное время писать, это делают только для временно привлеченных работников, чтобы выплаты правильно по разным проектам разбросать. Зато в обед — будь добр, спустись в столовую, хотя бы стакан воды возьми в кулере. Потому что если ты не прерывался на прием пищи и отметки об этом нет — кадры тебя сожрут. Нарушение режима работы — это больной желудок. Язва или еще какая гадость — это больничный. Человек, попавший в госпиталь с обострением — удар по кошельку конторы. И так — на каждый чих.

На ужин я прихватил селедку слабосоленую в «натуральном маринаде». Не знаю, что имели в виду рекламщики, но у меня от этих консервов хотя бы изжоги нет. Умылся после работы, пристроился у крохотного столика. Даже свет включать не стал. Норму на месяц я не выбираю по электричеству, просто хочется на улицу посмотреть. Да, передо мной не парковая зона — проспект и такие же «человейники» многоэтажные с другой стороны. Но большая часть чужих окон светится, внизу машины в хронической пробке ползут. И я — поднял стопочку, сказал отражению «прозит» и заел водку куском рыбины. Хорошо. В самом деле «наркомовская», без дураков. С легкой горчинкой и ощущением холода в желудке. Полежала чекушка в морозилке, пока в душе плескался. Успела остыть.

Между первой и второй — время накапать еще. Исключительно для здоровья.

Завтра буду отсыпаться, в воскресенье скатаюсь в Химки. Там один из самых больших центров «Все для дома». И цены не так кусаются, как в ближайших магазинах. Надо ботинки прикупить. Старые больше для грязи годятся, туристическая серия. Для офиса не подходят. Придется потратиться. Пусть полгода, но все равно надо соответствовать. Облико-морале, морда кирпичом.

Поднял рюмку, произнес отражению:

— И тебе не кашлять.