Иванов-сан

Глава 21

Узкие улицы, плотно засаженные деревьями. Трещины на асфальте. Железные заборчики из покрашенных черных прутьев. И проклятый чужой бампер, которым нас уже дважды забодали и пристраиваются снова. С юзом проскочил налево, чудом не перевернувшись. Первый «джип» пронесся прямо, но второй в клубах пыли сумел затормозить и начал поворачивать следом.

Норико молчала. Может, голос сорвала. Может просто молилась про себя. Сидела, вцепившись левой рукой в панель перед собой, правой в крохотную ручку над дверью. Я пытался придумать хоть какой-нибудь нестандартный ход, чтобы стряхнуть с хвоста преследователей.

Неожиданно посередине лобовухи появилось круглое отверстие с мелкими трещинами-лучиками. Допрыгались. Уроды решили стрелять. Видимо, всерьез опасаются, что мы сумеем куда-то удрать. Не вижу других вариантов. Из машины надо делать ноги, или прямо здесь изрешетят. Поэтому еще раз выворачиваю руль и на скорости лечу прямо в широкую витрину. Мелькают над головой красные большие буквы «Пятерочка», в полупустом зале истерично верещит продавщица. Я не глядя в два хлопка раскрываю замки на ремнях, выскакиваю в распахнутую дверь сам и выдергиваю следом девушку. Не до любезностей.

— За мной! — больше для проформы, потому что приобнял за талию и тащу, словно кутенка. Гигантскими прыжками успеваю домчать до лестницы на второй этаж, когда с улицы доносится скрип чужих тормозов. Походя кулаком луплю по красной кнопке пожарной тревоги. Надеюсь, у покупателей хватит мозгов свалить отсюда до того, как начнется основной замес.

Все, мы этажом выше. Тут с одной стороны хозяйственный, с другой почти половина заставлена вешалками с одеждой. Вот туда и направимся. Мне надо спрятать ценный груз. С остальным позже разберемся.

— Что ты хочешь делать?

Неплохо у нас отношения развиваются. На «ты» перешли сразу, как только жареным запахло.

— Посажу тебя здесь. Чтобы даже дышала через раз. Пока они по углам будут шарить, в эту коробку точно не заглянут. — Скорее всего, до стопки ящиков у преследователей руки в последнюю очередь дойдут. Очень неочевидное место для игры в прятки. Будут стойки с рубахами и штанами трясти, в подсобки полезут. Но я очень надеюсь, что не дам уродам развернуться как следует.

— А ты?

— А я пойду, поздороваюсь. Не со всеми успел.

Помолчав, Норико неожиданно привстает на цыпочки и крепко целует меня в губы. Я не знаю, что сказать в ответ, а чертовка сердито объясняет:

— Давно хотела попробовать! А ты только Кимура-сан улыбаешься!

Целую нагло в ответ, после чего поднимаю девушку и заталкиваю на верх пирамиды из фанерных ящиков. Прикрываю ее «лежбище» и ворчу:

— Я всем улыбаюсь. Как меня на буровой подморозило, так и не могу не улыбаться… Очень прошу — ни звука. Пожалуйста…

Молчит. И это правильно. Зато у меня руки теперь развязаны…

Сигнал о возможной террористической атаке милиция отработала на «отлично». Дрючили Подмосковье, если кто-то в нормативы не укладывался. Да и тревожную кнопку работники «Пятерочки» успели нажать перед эвакуацией. Спасибо еще, что боевики никого из местных не тронули. Наоборот, орали, чтобы никого в магазине не было. Семеро вооруженных до зубов узкоглазых здоровяков в черных офисных костюмах. Так доложили первому подъехавшему патрулю. И это уже передали дальше группе захвата, которая подкатила через десять минут.

— Что там? — к стоявшей поперек дороги машине подбежал командир спецназа. Пригнувшись, чтобы шальную пулю не схватить.

— Мы подъехали и было слышно стрельбу. Минимум два автомата и пистолетчики.

— Откуда именно?

— Второй этаж. Внизу двое болтались. Нас увидели и наверх убрались.

— Оцепление выставили?

— Да. Кольцо замкнули, гражданских убрали. Хотя, если у них автоматы, они местные дома насквозь прошьют… Сволочи, что в Москве не сиделось?

— Ладно, ждем… Может, заложников возьмут и требование какие выдвинут… Если палить закончили, то…

Высокий мужчина в бронежилете не успел завершить мысль, как витрина на втором этаже лопнула и наружу вылетел бандит. Кто еще станет сжимать оружие в руках? Закувыркался и сломанной «куклой» рухнул на парковку, пробив крышу белых «жигулей». Через двадцать секунд в эту же дыру полетел второй. Третий…

Милиция насчитала семерых. После чего изнутри глухо донеслось:

— Эй, народ! Вы там стрелять не будете?

— Смотря кто спрашивает! — тут же ответил сержант, отвечавший за оцепление.

— Я спрашиваю. Иванов Иван Иванович. И это не шутка, зовут меня так… Дело такое. Мы со знакомой хотели грибочки пособирать, а к нам какие-то придурки привязались. Хамили, железом размахивали. Пришлось от них удирать… Мы сейчас с дамой спустимся. Медленно и аккуратно. Документы предъявим и все, что положено. А вы нас не обижайте, пожалуйста.

— Без проблем! — пока повеселевший милиционер знаками заставлял сидевших в засаде приготовиться, спецназовцы осторожно потопали вдоль стены, хрустя стеклом под сапогами.

— Хорошо. И, это. Извините, пленных не брал. Очень они резкие какие-то. Недобро настроенные… Но тут камеры внутри, вы наверняка все сами увидите… Короче, мы выходим. Как и обещал, медленно и печально.

Я сидел в наручниках. Которые на меня надели, но сделали это предельно вежливо. Усадили на задней ступеньке «скорой». Двери распахнули, рядом хлопотали вокруг Норико — девушку закутали в плед, поили минералкой и попутно обрабатывали антисептиком многочисленные царапины. Успела заработать, пока продирались через зеленые насаждения к машине. К счастью, во время стрельбы в ее сторону ни одна пуля не полетела. Я специально головы сворачивал ближе к хозтоварам. Кстати, кто думает, что штыковая лопата не серьезное штурмовое оружие — японцам это расскажите. Я одну башку почти полностью смахнул и второму грудак до позвоночника прорубил. Потом уже врукопашную развлекался.

Сбоку стоит Кузнецов. Гафаров остался координировать и разруливать в офисе, пока Анатолий Викторович с вооруженной до зубов поддержкой мчался на сигнал маячков. Теперь грустит рядом, в гордом одиночестве. Остальных попросили остаться у конторских машин. Пока там на верхах все согласуют и договорятся.

— Кузнецов-сан, должен признаться. Машинку я помял немножко. Когда по лесу гоняли и магазин таранили.

— Видел, Иванов-сан, — вежливо отвечает безопасник. Рядом с нами высокопоставленное лицо, поэтому приходится снова влезать в прокрустово ложе этикета.

— Оштрафуют?

— Не знаю. Но скорее всего, спишут на форс-мажор. Вы же не просто так катались.

— Это точно… И спасибо вам, что послали меня прикрыть Хасэгава-сан. Без вашей наводки мы бы могли понести невосполнимую утрату.

Кузнецов насторожился. Нет, кто его плохо знает, не заметит. Но я четко срисовал, что у старшего смены второе дыхание открылось и он уже в голове схемы разные выстраивает. Потому что ковбойщина в моем лице — это бардак и дурацкое превозмогание. За такое всех причастных построят и показательно будут мордовать с утра до ночи. А вот если за возможным проблемным поведением второго директора смотрели правильные люди, кто выслал меня на запасное направление. И одновременно с этим держали руку на пульсе, заряженное оружие в кобуре и машины под парами — это уже совсем другой коленкор получается.

Наконец к нам подошел серьезный дяденька в мощном обвесе, аккуратно снял с меня железо и объявил:

— Командиры между собой обкашляли. И камеры мы посмотрели. Хорошо вы бойцов готовите. В одиночку семерых вооруженных практически голыми руками порвал. Уважаю… Вам теперь в офис. Следователи здесь еще будут разбираться, но мы человека с вами отправим. Снимет показания, дальше уже ваши внутренние дела.

— Обвинений не будет?

— Чистая самооборона. Бумаг кучу придется заполнить и подписать. Но в остальном все нормально.

Замечательно. Я пожал протянутую руку, помог встать девушке и медленно побрел вслед за безопасником.

— Хасэгава-сан, вам в первую машину. Там доктор, он заодно проследит, чтобы все было нормально. Мы с Ивановым-сан следом.

Вскинувшись, Норико спросила:

— Что с господином вторым директором?

— Вместе со всем руководством в офисе. Ждут вас. Охрана следит за тем, чтобы никто не покинул территорию без разрешения. Экстренное совещание.

— Хорошо…

В минивене я устроился рядом с Кузнецовым, он протянул мне смартфон. Там мрачно хмурил брови Гафаров:

— Рассказывай, во что мы вляпались?

— Если кратко, то выглядит все так. Мори-сан кормился с денег, которые бывший нач отдела и покойный Касатонов гребли с продаж украденной нефти. Когда это все всплыло — часть хвостов обрубили. Вместе с Касатоновым. Но Хасэгава-сан нарыла что-то мимоходом, вот ее и решили тоже спешно похоронить. Выскребли мутного перца с наколками, привезли его в поселок и напали на племянницу Хасэгава. Я еле успел в это влезть, как вся толпа наемников подтянулась. Через лес пытались удрать, но они по маячкам на нас вышли, зажали у магазина. Вот там и отбивались. Девушку в подсобку, сам морды бил.

— Про морды знаю. Семь трупов. Что еще добавить можешь?

— Если на меня стрелки переводить, плохо получится. Может, мы все оформим как многоходовую операцию вашей службы? Типа — я что-то чуть-чуть узнал, вы это все стали распутывать. Послали меня побеседовать, одновременно отслеживая действия второго директора. И по первому же звонку рванули защищать.

Гафаров молчал примерно минуту. Потом приказал:

— Я сейчас нужные документы оформлю и даты задним числом завизирую. Сброшу Кузнецову, ты электронные подписи воткнешь. Будешь у нас на общественных началах помогать внутренней службе безопасности. Кто будет спрашивать — ссылаешься на меня, а я переправлю всех к боссу. Он у нас полковник в отставке, сожрет любого и не подавится… Соловьем перед дамой лишний раз не разливался?

— Не, ругался только, если не успевала бежать стометровку за пять секунд. Про остальное она не в курсе. И у дома я ничего такого не орал.

— Тогда — идею ты понял, при любых проблемах врубай дурака и зови меня. Про дом — никто не опознает. Там два «холодных» — мужик в рабочей робе и горничная.

— Понял.

Еще бы не понять. Вот уроды, своих забрали, а ни в чем неповинных людей грохнули. Зато теперь у меня есть крыша, которая ради спасения собственной задницы вытащит мою из любых возможных корпоративных разборок. Черт с ними, благодарностями. Главное — чтобы за излишнее рвение не прикопали. Поэтому — я просто в уголочке стоял. А вот парни — они выступили мощно, да. Без дураков. Тут же среагировали, всем дали прокашляться и кругом молодцы.

Что вы сказали? Семь трупов? Ничего не знаю. Вон Гафаров идет, у него и спрашивайте. А я вас за горлышко подержу, чтобы не хрипели где попало. И дышите через раз, слишком вы взволнованы.

Так и приехали в Москву. Мы на пяти минивенах. И одинокая милицейская машина в хвосте. Снимать показания и собирать подписи. С радостью переложив любую ответственность за учиненный бардак на дзайбацу «Ям-Эн». Включая все будущие штрафы и выплаты за ремонт.

Сначала мы сидели на двадцать седьмом. Знакомый кабинет. Похоже, тут не только аудит людей тиранит, а вообще эдакая ничейная переговорная. Куда и загрузили. Попутно на стол сбоку притащив прорву снеди и два огромных термоса с кофе. По запаху — что-то приличное, не бурда с шестого этажа.

Милиционер, повеселевший после большой кружки и тарелки с бутербродами, быстро заполнил форму, вписал туда «грибы собирали, никого не обижали» и показал, где расписаться. Затем оставил копию, взял с собой бумажный пакет с вкусняшками и откланялся.

Заглянувшая на огонек Баба-Яга оценила мой уляпанный кровью и местами драный костюм, затем общий мятый вид Хасэгава Норико и одобрительно оскалилась. Не знаю, что она там напридумывала, но между нами ничего не было!

Убедившись, что все сыты, здоровы и готовы к продолжению «банкета», народ поехал на девяносто второй. Я — больше в качестве немого столба маячил за спиной Гафарова. Одновременно разглядывая виды вокруг. Шикарно, однако, руководство живет. Это же святая святых. Не знаю про джакузи и прочие радости в туалетах, но ковры, картины, мебель… Видно, куда нефтяные деньги тратят.

Когда большая часть сопровождающих выстроилась у распахнутых дверей в большой зал, я попытался было тоже куда-нибудь пристроиться. Но Хасэгава-сан глянула через плечо, выгнула бровь и меня вежливо подтолкнули вперед. Блин, я уж было размечтался. Но придется снова крутиться, словно лягушка на раскаленной сковородке. И квакать аккуратнее, чтобы не сболтнуть чего лишнего.

Стол большой, широкий. На такой можно сверху еще один поставить вместе с креслами и куча свободного места по бокам останется.

Во главе заседает первый директор. Сасаки-сан. Мощный старик, железной рукой ведущий Московский филиал в светлое будущее. Все, что связано с реальной работой: добыча, переработка и продажи — это под его присмотром. Разные остальные заморочки, вроде рекламы, управления документооборотом и прочим — размазаны по оставшимся директорам, которых три штуки. И они все здесь.

Мори Джомей по правую руку от мрачного босса. Японцу вряд ли уже успели предъявить официальные обвинения, но что-то такое просочилось. Поэтому вокруг него — эдакая пустота. Кресла по бокам не заняты. В его сторону стараются лишний раз не смотреть. И тишина в зале. Похоронная.

С противоположного конца включили огромный телевизор — видео-звонок напрямую из Сендай. Скорее всего — этот пожелтевший со временем гриф — тот самый дядя. Которому уже успели нажаловаться и обрисовать во всех красках. Остальные лица — для меня картинки с главной страницы «лучшие люди корпорации». Вживую не сталкивался, только фотки разглядывал.

Двери закрылись, все расселись рядком. В середине стола, напротив второго директора — Хасэгава Норико. С тонкими полосками пластыря на лбу, шее и запястьях выглядит беззащитной. Хоть сейчас с нее икону пиши: Мадонна после нападения дракона. Я приготовился выслушивать реверансы и примеры красивого политеса, но мне преподали урок, как японцы между собой решают проблемы. Все свои, можно сказать. Директорат и мелкий приблудный, на которого никто даже внимания не обращает. Девушка влупила сразу из главного калибра.

— Мори-сан, клан Хасэгава хочет услышать ваши объяснения событиям, которые произошли сегодня. Вы обвиняетесь в организации заказного убийства и попытке узурпации власти.

— Ложь.

— Вы обвиняетесь в нарушении правил дзайбацу «Идемицу Косан», организации преступной схемы для кражи денег и убийстве людей, кто обеспечивал эту незаконную деятельность.

— Ложь.

Похоже, узкоглазого подобным не пронять. И препираться они могут до утра. А до меня откат в итоге добрался. Мне скучно, грустно и хочется в морду вмазать. Потому что я до сих пор помню тот забавный пипидастр — разноцветную пушистую метелочку, которая на каменные ступени упала. Поэтому приподнял руку над столом, обозначил желание говорить. Дождался, когда Сасаки-сан моргнет, и начал. Разумеется, по-японски. Потому что переводчиков нет. Считается, что все в зале обязаны понимать самостоятельно.

— Мори-сан, вы не мужчина. Вы вонючая отрыжка тануки, позор Японии. Вы своим существованием оскорбляете людей, кому знакомы понятия «честь» и «совесть». Вы позорите корпорацию, которая дала вам все. Вы не способны признать сделанные ошибки и поступить, как полагается по законам бусидо. Мне грустно, что с таким негодяем приходится сидеть за одним столом.

Наверное, если бы потолок обвалился на головы, эффект был бы куда меньше. Мори Джомей сначала открыл рот от изумления, затем закрыл и сидел молча, медленно бледнея. Остальные превратились в соляные столбы и пытались сообразить, что будет дальше. Так тянулось секунд двадцать, после чего еле слышно засмеялись на противоположных концах стола: на экране телевизора довольно заквохтал Хасэгава Сабуро, а справа — Сасаки-сан. Именно смех перемкнул что-то в голове у второго директора и он зашипел:

— Не тебе судить о чести, паршивый варвар! Мои предки…

— Заткнись, — и еще ладонью по столу прихлопнул, чтобы не дать дальше в мою сторону тявкать. — Ты прислал наемных убийц. Я уничтожил их всех. Вот этими руками. Только перед смертью успели мне рассказать много интересного. И как ты деньги крутил. Как уголовника хотел подбросить рядом с мертвой Хасэгава-сан. Как на допросах пытался убедить идиота, чтобы чужими руками всю грязную работу сделать… У меня есть их признание. Но вот в чем проблема… Если я это признание опубликую официально, дзайбацу будет опозорена. Один из ведущих директоров тащил все, куда только мог грязные руки протянуть… Хотя можно сделать иначе. Признание совершенных ошибок и все дерьмо забираешь с собой. Тогда это будет исключительно внутренняя проблема и вся история не станет достоянием репортеров. Ты меня понял, отрыжка тануки?.. Я правильно его называю, Хасэгава-сан?

Девушка кивнула:

— Совершенно правильно, Иванов-сан.

Мори ответил почти сразу. Даже чуть привстал:

— Признание? Будет тебе признание, варвар… Я хочу поговорить с ним. Один на один. Пока я второй директор — у меня есть такие полномочия!.. — протянув руку к пульту телевизора, щелкнул кнопкой и погасил экран. — После разговора мы решим, как закончится эта история.

Что бы сделали на буровой, если кого за руку поймали? Кто бы воровал деньги у работяг, себе на безбедную пенсию старался? Скорее всего, милиция бы его получила. Но инвалидом. И без копейки в кармане. Хотя точно знаю случаи, когда человек просто исчезал. Болота рядом глубокие, нырнул кто неудачно и все. Это для нормальных людей взаимопомощь и последнюю рубаху погорельцу отдадут. А для уродов правила другие.

Здесь же — пирамида управления еще не развалилась, место не отобрали. Поэтому все встали и на выход. Даже первый директор важно кивнул и утопал. Тоже в детстве самурайских боевиков пересмотрел, не иначе. Но я сижу, равнодушно разглядываю жабу перед собой. Двери за спиной закрылись, снова тишина. И щелчок снятого предохранителя. Что там у тебя? Вроде какая-то разновидность Хеклера. В Японии его для вояк закупают. Наверняка в какой-нибудь дораме мелькнул ствол, вот и заказал себе у местных прихлебателей.

— Меня всегда удивляло, почему вы необучаемые, дикарь. Совершенно необучаемые. Столько лет прошло, а вы так и продолжаете исполнять приказы из-под палки. Толком ничего не делаете, обязательно перепроверять надо. И при этом суете длинный любопытный нос везде, куда не просят… Кто мешал тебе сидеть спокойно, раз на работе оставили? Бумажки перекладывать, ждать ежеквартальную премию. Нет, влез в чужие дела, словно медведь. Такой же неуклюжий и глупый.

— Вы совершаете привычную ошибку, Мори-сан. Забравшись так высоко, сидя над облаками не можете разглядеть, что на самом деле происходит внизу. Там, где живут настоящие люди. Те, кто вас кормит. Поит. Убирает за вами. Все те, на чьих плечах стоит могучая пирамида «Идемицу Косан».

— Люди? Ты хотел сказать — мура…

Нет, ничего не хотел. Я, когда протокол подписал и провожал милиционера, машинально в карман хрустальную пепельницу сунул. Курить ведь нельзя? Так что она в комнате для совещаний делает? Непорядок.

И теперь швырнул этот импровизированный снаряд прямо в переносицу уроду. Со всей силой. Пепельница с хрустом перебила нос и упала на пол. Голову японца впечатало в мягкую спинку кресла, он со стоном схватился руками за лицо. Я в тот же самый момент пригнулся под стол, дотянулся до чужих ног и дернул к себе. Очень удачно получилось — Мори Джомей шандарахнулся нижней челюстью о край стола и почти не брыкался, когда его добывал наружу.

Поудобнее перехватив за рубашку, вмазал кулаком по ненавистной роже. За несчастную горничную, которая никак в этих разборках не участвовала. За чудом не убитую молодую племянницу Хасэгава. За блатного бедолагу, кто вполне мог еще исправиться. И за себя. Точнее — за костюм, который теперь только на помойку.

Посмотрел на окровавленное лицо и придержал руку. Нет, ты сдохнешь чуть-чуть иначе. Как там у вас на островах принято.

Взгромоздил мужика на ближайшее кресло, подошел к месту, где восседал босс филиала. Там сбоку красиво инкрустированный канцелярский набор. И скотч есть — бумажки подклеить или просто в набор входил. Этим скотчем примотал Мори и покрепче. А то он все норовил сползти на пол, даже сидеть не мог. Потом прогулялся к телевизору. Там сбоку на подставочке красивая такая катана в ножнах. И еще что-то покороче, жаль, название не знаю. Вытащил меч, вернулся назад.

— Ну что. Послушай, что тебе варвар скажет. Тот самый муравей, на горбу которого одна тварь пыталась в рай без очереди въехать. Стихи тебе писать не надо, это лишнее. А эпитафию пусть отдел кадров придумает. Они мастера фигню всякую рожать по приказу сверху. Я же так скажу. Ты был тварью паршивой, так тварью и сдохнешь.

Воткнул острое лезвие в брюхо, хорошенько пошуровал. Ведь в кино вроде так показывают? Не знаю, правильно или нет, но заорал узкоглазый жутко. Потом встал сбоку и одним резким ударом перерубил шею. Абгемахт, долги уплачены.

Окровавленную катану положил на колени, сам пошел к дверям. Раскрыл их и объявил замершим с другой стороны:

— Мори-сан полностью признался в совершенных преступлениях и раскаялся.

Аккуратно заглянув внутрь, старый Сасаки-сан уточнил:

— Вы помогли ему выполнить сеппуку, Иванов-сан?

— Да, именно так.

— А что у него лицо разбито?

— Правильные слова застревали. Пришлось помочь. И там еще его пистолет лежит. Это лучше охране отдать.

Выйдя в коридор, поклонился всем и сразу, после чего попрощался:

— Я пойду, наверное. У меня на десятом сменка лежит. Переоденусь и домой. Устал что-то. Не каждый день вы к себе в гости приглашаете. Надеюсь, не опозорился.

Когда почти дошел до лифта, в спину долетел голос Хасэгава Норико:

— Иванов-сан, вы можете быть свободны. В понедельник ждем вас на рабочем месте… Хороших вам выходных.