Из глубин древности

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Мой дорогой читатель, терпеливо добравшийся до этой страницы! Я должен сказать тебе то же самое, что уже говорил читателям моих книг «Погребенная жизнь» и «Исчезнувший мир»: события, рассказанные тебе здесь в форме повестей, отнюдь не выдуманы, а воссозданы на основании сделанных палеонтологических находок. Ведь животные, о чьей печальной или счастливой участи ты здесь прочел, существовали на самом деле. Они выглядели примерно так, как изображены, и жили именно в описанной мной среде обитания. Даже повесть про Ома не целиком выдумана, ты увидишь дальше, что я имел в виду. А уж сомневаться в героизме российских исследователей, проделавших свой путь по бесконечным сибирским землям с целью сохранения трупа мамонта, было бы просто смешно — ведь об этом так много написано и сейчас любой может увидеть его чучело в ленинградском музее.

Каждая из повестей рисует события, происшедшие в некую геологическую эпоху в каком-то малом уголке тогдашнего мира. В них запечатлены далеко не все живые существа того времени, а лишь незначительная их часть из той или иной области. Имей это в виду, дорогой читатель!

И еще одно хорошо запомни — мир вокруг не всегда был таким, каким ты сейчас его видишь. Он — результат неизмеримо долгого эволюционного процесса, который начал происходить сразу же после возникновении Земли и жизни на ней. Эволюционные предыстории невероятно длинны: одна началась не менее 2–3 миллиардов лет до н. э., другая — не менее 1 1/2 миллиарда лет тому назад.

В течение тех неизмеримо долгих веков Земля неустанно изменяла свой облик. Исчезали старые материки и возникали новые, древние хребты превращались в едва всхолмленные равнины, а горообразующие процессы заставляли подняться высоко к облакам новые вершины. Обширные болотистые чащи становились безотрадными пустынями и пустошами, в то время как в других местах обильные осадки и паводки создавали из унылой местности буйно поросший растениями край. От элементарнейших, простейших форм, от живых белковых комочков за несчетные века эволюции произошли сегодняшние сложные формы животных и растений вплоть до самого человека, который никем не сотворен, а является таким же продуктом развития, как и все существующие на Земле организмы.

Чтобы лучше разбираться в этой древней эволюционной истории Земли, ее разбили на отдельные отрезки времени, т. н. геологические эпохи, или эры; чем старше эпоха, тем больше миллионов лет она длится. Эры также делятся на меньшие отрезки, т. н. геологические периоды, как правило, тоже продолжавшиеся много миллионов лет. Такая классификация нам четко указывает, в какой из них животный и растительный мир достигли своего расцвета и когда появился человек. Из этих фактов мы очень ясно и уверенно видим, что жизнь не была застывшей и неизменной, а наоборот, изменялась в ходе геологических периодов, постоянно совершенствуясь и усложняясь.

Так что, дорогой читатель, имей все это в виду!

Действие первой повести «Из глубин древности» происходит больше 150 миллионов лет назад около Зольнхофена и Айхштета в нынешней Баварии, в верхнем юрском периоде мезозоя. Тогда эта местность выглядела иначе: там был морской берег с многочисленными лагунами и зелеными островами из тайнобрачных и голосеменных растений, прежде всего папоротников, саговников и хвойных. Покрытосеменных (цветковых) растений тогда еще не существовало. В ту пору в здешнем море осаждался тонкий шлам, который по прошествии долгих эпох превратился во всемирно известный литографский камень. Его добывали в окрестностях Зольнхофена и Айхштета.

Но не только литографский камень отменного качества прославил два местечка в Баварии. Это сделали окаменелости, найденные при его добывании и вызвавшие изумление не только у рабочих, но и у специалистов. Помимо чисто морских обитателей (различных кораллов, медуз, моллюсков, головоногих, рыб, ракообразных, ящеров и черепах) здесь обнаружили и много останков сухопутных животных, унесенных в воду ветром или же смытых с берега волнами. Но к наиважнейшим и интереснейшим находкам из всех, которые вообще были здесь сделаны, относятся многочисленные скелеты крылатых ящеров родов Pterodactylus и Rhamphorhynchus, скелет мелкого динозавра рода Compsognathus и, наконец, два скелета древнейших первоптиц родов Archaeopteryx и Archaeornis.

Крылатые ящеры, когда-то жившие там в стаях, относятся к самым удивительнейшим из когда-либо существовавших созданий. Это были отлично приспособленные к полету рептилии. Они имели полые кости, а передние конечности превратились в летательный аппарат. Здесь обитали преимущественно две их категории: птеродактили и рамфоринхи. Величина птеродактилей изменялась в зависимости от видовой принадлежности; самые мелкие были размером с воробья, самые крупные — с ястреба. Кожу имели сморщенную, без чешуи. Питались они в основном мелкими рыбешками, чаще всего из рода Leptolepis. По-видимому, птеродактили жили стаями и были дневными хищниками. Рамфоринхи отличались от них длинных хвостом, более длинными и узкими крыльями и большим черепом. Останками зольнхофенских и айхштетских летающих ящеров можно полюбоваться почти во всех больших палеонтологических коллекциях. Зато хорошо сохранившийся скелет маленького хищного динозавра рода Compsognathu, во взрослом состоянии бывшего размером всего лишь с кошку, оказался уникальной находкой. Его обнаружили в Яхенхаузене, к востоку от Айхштета.

Однако наиважнейшими находками являются оба скелета первоптиц. Их история любопытна. Кости первой из них, относящейся к роду археоптерикс, обнаружили в 1861 году в Зольнхофене. Владельцем останков удивительного существа, похожего на пернатое пресмыкающееся, стал зольнхофенский доктор Эрнест Хаберлейн. Поскольку он не был ни просвещенным человеком, ни коллекционером, но зато обладал хорошим коммерческим чутьем, то сразу же предложил продать археоптерикса. И хотел за него весьма немало! Он запросил за окаменелость 14000 марок и именно за эту цену продал ее лондонскому музею. В Лондоне эти редкостные останки подробно изучил сэр Ричард Оуэн и назвал существо Archaeopteryx lithographica macrura, т. е. «первоптица литографская длиннохвостая».

Немецкие палеонтологи пребывали в горе — редкостная единичная находка была навеки потеряна для отечественной науки. Поэтому их сильно взволновало пришедшее 16 лет спустя известие о том, что в Айхштете нашли другой скелет первоптицы, гораздо лучший и в большей сохранности, чем первый. Тем временем сын доктора Хаберлейна разыскал новые останки первоптицы и, как сделал его отец, тут же собирался их продать. Ничуть не смущаясь, он назначил цену за первоптицу в комплекте с кучей обычных и испорченных окаменелостей в размере 36000 марок. Сумма эта по тогдашним временам была огромной. И, конечно, эта первоптица однажды «улетела» бы из Германии, если бы в последний момент ее не купил по сниженной цене в 20000 марок В. фон Сименс, который за те же деньги продал ее прусскому двору. Оттуда окаменелость передали для исследований и хранения в Берлинский музей, где Дэймс подробно описал ее и дал ей имя Archaeopteryx siemensi. Однако позже югославский палеонтолог Бронислав Петрониевич доказал, что берлинская первоптица относится к иному роду, нежели лондонская, и потому обозначил ее новым родовым названием Archaeornis, используемым и поныне.

В истории естественных наук находки этих верхнеюрских первоптиц сыграли значительную роль. Я должен также заметить, что время обнаружения первой из них (1861) совпало с первым выступлением Чарльза Дарвина, ведь как раз за два года до этого события он опубликовал свой знаменитый труд «О происхождении видов» (1859), которым заложил первые прочные и документированные основы учения об эволюции. Нужно припомнить и тот факт, что ученые того времени не осмелились сразу принять эту точку зрения. Большинство из них растерянно выжидало, некоторые вообще отвергли новую теорию. Лишь малая часть тогдашних естествоведов осознала, что этой книгой Дарвин создал новые и правильные устои для мышления и исследований в области естествознания.

И в это время научной неуверенности и выжидания в 1861 году пришло поразительное известие о том, что в верхнеюрских известняках Зольнхофена были обнаружены удивительные останки животного, подобного рептилии, но имеющего перья и крылья как у птицы. Однако никто не стал рассматривать найденную окаменелость с точки зрения нового учения Дарвина, а между тем она являлась лучшим его подтверждением. Для приверженцев дарвиновой теории останки первоптицы из Зольнхофена представляли собой явное доказательство признанного и поддерживаемого ими учения, ведь они видели в этом некую переходную форму от рептилий к птицам; сожалели только о том, что столь важное в эволюционном плане создание попало в руки ученых в неполном виде — без головы и шеи.

Противники эволюционной теории о развитии простейших форм жизни в более сложные и совершенные, всегда с полным правом отрицавшие значение находки из Зольнхофена в качестве переходного звена между рептилиями и птицами, разом умолкли, когда 16 лет позже была обнаружена айхштетская первоптица. В этот раз останки хорошо сохранились — вместе с головой и шеей, кости лежали в положенных местах и прекрасно различимые распущенные перья неопровержимо указывали на птичьи черты этого загадочного создания. Тогда же возник и слух, что, дескать, зольнхофенский экземпляр был искусно изготовлен с помощью специальных инструментов и потом дорого продан как удачная палеонтологическая подделка.

Значение этих верхнеюрских первоптиц уже многократно разъяснялось. Совокупность признаков скелета заставляет нас отнести их к птицам, но одновременно ряд других особенностей показывает необычайно низкую эволюционную ступень в рамках указанного класса позвоночных. Хотя палеонтологи еще задолго до этого предполагали, что птицы произошли от пресмыкающихся, но лишь эти находки предоставили неоспоримое доказательство данной гипотезы. О путях, которыми эволюция направляла наиболее вероятные группы сухопутных рептилий с конца палеозоя и с самого начала мезозоя, чтобы создать из них археоптерикса и археорниса, до сих пор очень мало известно. Зубастые первоптицы величиной чуть больше голубя обитали в цикадовых и араукариевых рощах вблизи прибрежных лагун. А как они жили и в соседстве с какими созданиями, ты узнал из моего рассказа, дорогой читатель.

Прежде чем закончить свое примечание к повести «Из глубин древности», хотелось бы ознакомить тебя, дорогой читатель, с еще одним интересным фактом. Я лишь мимоходом упомянул кистеперых рыб рода Undina. Да, это название промелькнуло в повести совсем незаметно, оно не могло разъяснить тебе их роль в процессе возникновения более развитых классов позвоночных, также ты не узнал об удивительном, поистине сенсационном зоологическом открытии, взбудоражившем не только специалистов, но и широкую общественность. Поэтому, пользуясь случаем, я расскажу тебе о кистеперых рыбах вообще и немного о недавней сенсации.

В том, что земноводные произошли от рыб, у прогрессивных палеонтологов давно не было никаких сомнений. Однако если раньше роль предков первых наземных четвероногих, т. е. панцирноголовых протоамфибий, или стегоцефалов (Stegocephalia) отводилась двоякодышащим рыбам (Dipnoi), то теперь мы знаем, что они — потомки кистеперых, или целакантовых рыб (Crossopterygii), это неоспоримо доказывает в первую очередь скелетное строение их черепа и конечностей. Поэтому на страницах эволюционной летописи им отводится невероятно важное и примечательное место. Развитие этих рыб происходило в древних морях; последний ископаемый представитель известен из отложений мелового периода.

Тем не менее, до недавних пор зоологи относили к кистеперым и два рода пресноводных африканских рыб Polypterus и Calamichthys, но по поводу этого родства всегда возникали весьма большие сомнения. Исследования выдающегося советского ученого Л. С. Берга внесли, наконец, в проблематику классификации этих животных желанную ясность. Оба рода пресноводных африканских рыб относятся сегодня к семейству многоперовых (Polypteridae), правдоподобней всего его родство с лучеперыми, в то время как с кистеперыми у них нет никакого близкого сходства. Хотя Polypterus и Calamichthys все же имеют некие общие черты с кистеперыми (и, само собой, с двоякодышащими) рыбами, это следует рассматривать всего лишь как внешнее подобие, но не как знак близкого родства. Тщательное и критическое изучение Л. С. Бергом двух африканских родов разом и навсегда исключило их из числа кистеперых. Так и получилось, что эту группу рыб с тех пор было принято рассматривать как давно вымершую.

Потому-то по-настоящему огромной научной сенсацией стали первые сообщения о поимке живой кистеперой рыбы, хотя исследования Берга предполагали вымирание их последних представителей в морях мелового периода, т. е. по крайней мере от 80 до 60 миллионов лет назад. Вот об истории обнаружения этих живых реликтов, дорогой читатель, я и хочу тебе поведать. Но это не просто занимательный рассказ, ты также будешь удивлен упорству ученого, который на пути к поставленной цели не испугался трудностей, не обращал внимания на неудачи и не заботился о времени, чтобы добиться желаемого результата.

Это произошло 22 декабря 1938, когда в Индийском океане возле юго-восточного побережья Африки напротив устья реки Чалумна местный рыбак поймал странное существо. Вытаскивая из глубины свою сеть, он увидел, что в ней мечется рыба длиной более 1 1/2 м, совершенно ему незнакомая. Была она синего цвета со стальным отливом и имела сильные зубатые челюсти, которыми постоянно угрожающе щелкала. Рыбаку не оставалось ничего другого, как убить выглядевшее опасным и весившее почти центнер создание. Для науки было великой удачей то, что этот простой человек не выбросил незнакомую ему и, следовательно, бесполезную рыбу обратно в море, а взял ее с собой на материк в качестве странной диковины. Когда рыбак на своей барке привез странный улов на пристань в Ист-Лондоне, поднялся настоящий ажиотаж, ведь такого еще никто никогда не видел.

И тогда кто-то сделал разумную вещь: поднял телефонную трубку, набрал номер и когда на другом конце провода отозвалась Куртене-Латимер, заведующая ист-лондонским музеем, сообщил, что один из рыбаков привез с собой большую и странную, никому не известную рыбу. Заведующая музеем без промедления тотчас же отправилась к пристани. Оказавшись там и удивившись странному улову, она сразу же поняла, что речь идет о действительно неизвестной рыбе необычного вида. Несмотря на то, что заведующая изо всех сил старалась сохранить находку для музея, что ей, в конце концов, удалось, все же страшный зной южноафриканского лета поспособствовал быстрому разложению, так что, в конце концов, получилось уберечь только кожу неведомого создания.

Заведующая музеем хотела по возможности опознать незнакомую рыбу, но быстро поняла, что ей не хватает для этого ни достаточного опыта, ни специальной литературы в библиотеке. Поэтому она обратилась за советом к профессору Дж. Л. Б. Смиту, который работал в музее Грейамстауна, удаленном от Ист-Лондона на 120 км, и который был отличным знатоком рыб южно-африканских водоемов. Он уже по присланному рисунку понял, что этот улов был поистине редкостным и на бумаге изображен некий представитель кистеперых из семейства Coelacanthidae, которые предположительно вымерли в меловом периоде. Позже, подробно осмотрев находку, профессор убедился в том, что не ошибся и назвал ее Latimeria chalumnae, а при сравнении выяснил, что латимерия весьма похожа на род Undina из юрского периода.

Сообщение Смита об открытии живой кистеперой рыбы из семейства Coelacanthidae разлетелось по всему свету и завладело умами не только специалистов, но и самых разных людей. Во всех научных журналах и на ученых собраниях разгорелись жаркие дебаты об этой неожиданной диковинной находке. Это было действительно открытием «живой окаменелости», ведь Coelacanthidae, чьи первые представители известны из пермских морей, а последние — из меловых, оказались не вымершей и до сих пор существующей ветвью кистеперых рыб. Это действительно стало научной сенсацией, когда из Индийского океана появилось создание, считавшееся давно принадлежащим геологическому прошлому. И ученые были чрезвычайно довольны этой находкой, которая, бесспорно, знаменовала существенное обогащение их познаний и являлась по своей значимости равноценной обнаружению, скажем, живого потомка мезозойского динозавра; однако они сетовали на то, что не удалось сохранить задние мягкие части тела рыбы, исследование которых могло бы предоставить многие важные сведения, кое-что выяснить и подтвердить.

Тогда же в первый раз были предприняты усилия по поиску удивительных и замечательных латимерий. И прежде всего этим занялся профессор Смит, с целеустремленностью истинного ученого намеренный найти другие экземпляры. Поскольку у него не было финансовых средств для организации специальной экспедиции, которая могла бы обследовать воды вокруг южной Африки и Мадагаскара на предмет поимки новых кистеперых рыб, он придумал хоть и дешевый, но действенный способ для поиска. В типографии Грейамстауна профессор заказал множество листовок, на которых изображалась латимерия и описывались ее отличительные признаки. Там же указывалась и премия, достаточно большая за первые два улова. Листовки были напечатаны на английском, французском и португальском и в большом количестве распространены по всему восточному побережью Африки. Смит надеялся, что они окажутся в руках множества проживающих там рыбаков и обывателей и те помогут ему разыскать других латимерий, он твердо верил, что там, где водится одна такая рыба, наверняка найдутся и другие. Профессор начал распространять листовки и терпеливо ждать. Ждал пять лет, ждал десять лет, но все напрасно. Он уже начал было подумывать все-таки устроить экспедицию, которая бы систематично осматривала воды вдоль восточно-африканского побережья. Возможно, Смиту даже удалось бы достать денег для ее организации, но годы второй мировой войны не благоприятствовали его замыслу. Так что он по-прежнему ждал.

Миновало полных 14 лет с того дня, как заведующая музеем Кутерне-Латимер приобрела у местного рыбака на пристани Ист-Лондона пресловутую латимерию. Это было опять в декабре, но уже в 1952 году, когда профессор Смит возвращался со своей супругой из опытной экспедиции в Кении. Прибыв на Занзибар, он на некоторое время задержался там. И именно в последний день его пребывания на острове — 13 декабря — профессор повстречался с капитаном Э. Э. Хантом, который вел торговлю на Коморских островах, лежащих между Занзибаром и Мадагаскаром. Поскольку Смит и его жена утверждали, что искать рыбу нужно прежде всего в этих водах и сам капитан необычайно заинтересовался ей, миссис Смит очень подробно описала ему латимерию, а заодно и разъяснила ее значение для науки. А еще она вручила ему кучу листовок. Капитан Хант пообещал ей, что с этой минуты начнет усиленно расспрашивать про латимерию, когда снова окажется на островах. И он выполнил свое обещание.

24 декабря, одиннадцать дней спустя после разговора Ханта с миссис Смит, профессор Смит получил в Дурбане телеграмму от него. Капитан сообщал, что возле острова Анжуан, относящегося к Коморскому архипелагу, была поймана еще одна латимерия и что он раздобыл эту рыбу. Профессор решил тут же ехать к капитану Ханту. Но так как речь шла о расстоянии в 3200 км, Смит запросил военный самолет непосредственно у южноафриканских властей, потому что во всех других ведомствах его ходатайство было отклонено. Раздобыв себе средство перемещения, профессор вместе с пилотом отправился в путь, не устрашившись бури, которая начиналась как раз перед отлетом. После благополучного приземления капитан Хант показал ему пойманную рыбу и Смит тотчас же опознал в ней еще один экземпляр выживших кистеперых. Он также выяснил, что поймал ее местный рыбак Хуссейн на глубине 80 м и в 400 м от берега, где находится его родная деревня Домини на острове Анжуан. Сперва Хуссейн не уделил добыче особого внимания, хотя ему пришлось с ней повозиться — затащить в лодку, потом долго усмирять, пока, наконец, не удалось убить ее ударом весла по голове. И лишь утром следующего дня, когда он привез продавать свой улов, один из приятелей сообщил Хуссейну, что он поймал ту самую рыбу, которая изображена на недавно розданных всем листовках.

Это заявление вызвало на рынке чуть ли не панику. Все бросились к Хуссейну, чтобы собственными глазами взглянуть на рыбу, которая, прежде всего, привлекала назначенной за нее большой ценой. Об улове узнал и капитан Хант. Он сразу же встретился с Хуссейном, выплатил ему положенную награду и таким образом заполучил рыбу, тут же подав об этом весть профессору Смиту. После детального изучения нового экземпляра ученый распознал в нем другой вид и род, который назвал Malania anjouanae. Этот представитель кистеперых был 1,38 м в длину и весил 55 кг.

Осталось напоследок добавить, что после обнаружения Malania, очень похожей на латимерию или даже относящейся к тому же самому виду, за следующие три года возле Коморских островов удалось поймать еще 7 штук этих удивительных кистеперых рыб. Это ясно доказывает, что семейство Coelacanthidae избежало полного вымирания и как редкостный реликт древних эпох сохранилось до наших дней.

Действие второй повести, «Драконья долина», происходит снова в мезозое, но уже на территории сегодняшней Северной Америки. Геологический период в конце этой эры — верхний мел (верхнемеловой), стал последним этапом существования чудовищных динозавров, хищных и травоядных. С его завершением эти диковинные рептилии, бывшие в течение всего мезозоя самыми большими живыми существами тогдашних континентов, навсегда исчезли с поверхности Земли. Но именно в верхнемеловом периоде, перед самым исчезновением, на территории современных Соединенных Штатов Америки и Канады появились наиболее удивительные их виды, которые не в состоянии вообразить самая буйная человеческая фантазия. Однако все эти чудовища (Gorgosaurus, Palaeoscincus, Scolosaurus, Monoclonius, Struthiomimus, Corythosaurus, Styracosaurus, Parasaurolophus) существовали на самом деле, о чем можно судить по сохранившимся скелетам. Их извлечение из песчаниковых скал в сегодняшних отдаленных и пустынных областях стоило много труда и денег. Действие повести, иллюстрирующей эпизоды из жизни этих чудовищных рептилий, разворачивалось не менее 75 миллионов лет тому назад!

Третья повесть, «Гибельное озеро» приводит нас в Южную Америку, в Патагонию. Здесь мне добавить особо нечего, ты ведь знаешь, почему погибла скариттия. Могу лишь сказать, что исследователем, обнаружившим ее останки в Ринкон де Скаритт, был американский палеонтолог Симпсон. Он нашел там несколько скелетов, лучший из которых, принадлежавший Scarittia canquelensis, выставлен в Американском музее естественной истории в Нью-Йорке. На основании результатов исследований, собранных после той выдающейся находки, Симпсон выдвинул гипотезу о массовой гибели скариттий и о том, что обнаруженное им место стало общей могилой. Он считает, что там лежат еще сотни скелетов, ждущих своего извлечения. И как ты уже знаешь, дорогой читатель, продолжительность времени, минувшего с момента гибели скариттии, можно оценить в 25 миллионов лет.

А еще в повести упомянуты Збрашовские арагонитовые пещеры. Думаю, что не будет лишним рассказать тебе, дорогой читатель, немного больше об этом древнем природном памятнике, уникальном не только для нашей Родины, но и для всей Европы. Произошло это во время Рождества в 1912 году, когда люди в маленьком селении Збрашове возле Границе-на-Мораве с изумлением наблюдали небывалую картину: на сильном морозе из узкой расщелины в известняковом карьере поднимался столб горячего пара высотой около 10 метров. Новость об этом удивительном явлении быстро разнеслась по деревушке, услышал ее и Йозеф Хромий — тогдашний староста, про которого всей округе было известно, что он в результате частной учебы приобрел изрядный запас знаний по природоведению. Посетив карьер, от сразу же понял, что дело тут не в пробуждающейся вулканической активности, как настаивали перепуганные люди, а в том, что поднимающийся из недр девонских известняков столб пара представляет собой поток теплого воздуха изнутри, сконденсировавшегося на морозе. Это открытие порадовало старосту, ведь после долгих и напрасных поисков он наконец-то стоял перед проемом, через который мог спуститься под землю в лабиринт пещер, существование которых уже давно предполагал.

С первыми исследовательскими работами Йозеф Хромий начал уже в январе 1913 года. Вместе со своим братом Ченеком они начали расширять расселину и когда наконец смогли протиснуться через нее, то собрали все веревки, какие нашлись, связали их и спустились в неведомую подземную полость. При этом произошло несчастье — их примитивный трос оборвался. Хорошо еще, что случилось это в самом конце спуска, в двух метрах над полом одного из пещерных залов. При падении карбидные лампы исследователей разбились и они лежали в непроглядной и гнетущей тьме на каменной поверхности, боясь пошевелиться, чтобы не скатиться по наклонному откосу в неведомые глубины.

Лишь много позже они узнали, вблизи какого гиблого места оказались. Ведь мужчины свалились как раз на край целиком заполненного опасным углекислым газом углубления — того самого, куда сегодня ведут каменные ступеньки. Двое исследователей радовались тому, что не получили никаких ранений за исключением нескольких царапин. Но спустя недолгое время их начал одолевать страх из-за невозможности самим выбраться наружу, потому что расселина, по которой спускались, была извилистой, а когда они падали, то слышали, как следом сыпались камни. Оставалась одна лишь надежда на сына Станислава, который остался наверху и с которым договорились так: если к восьми часам Йозеф с братом не выберутся наружу, то он должен вытащить трос и идти за помощью. Такая предусмотрительность окупилась сполна. Когда к назначенному сроку так никто и не показался, Станислав вытянул веревку, увидел, что она оборвана и тут же побежал за помощью. И спасателям удалось поднять обоих исследователей.

Этот первый драматический спуск не только не удержал Йозефа Хромия от дальнейших изысканий, но и, как можно сказать сегодня, побудил его посвятить весь остаток жизни (с использованием всего своего состояния) изучению и благоустройству системы збрашовских пещер. Благодаря заслугам этого простого, но самозабвенно воодушевленного мужчины, его дочери Марии, Й. Сигла и других его многолетних соратников в Моравии возник природный памятник необыкновенной редкости, с многих точек зрения более выдающийся, чем знаменитая красота этого края. Но он появился не просто так, а стал доступен в результате бескорыстной работы по обустройству, и нет сегодня такого туриста, посетившего лесистые Бескиды и при этом не подошедшего к подножью той самой горы, чтобы заглянуть в Збрашовские арагонитовые пещеры. Однако не только путешественники, но и многие гости курортных мест — больные или просто отдыхающие там — подивились красоте подземных просторов.

Збрашовские арагонитовые пещеры находятся в тесном соседстве с курортом Теплице, расположенном на реке Бечве возле Границе по маршруту Пршеров — Моравская Острава. Войти туда можно, сделав несколько шагов за здание водолечебницы и за капеллу св. Перегрина. От нее по склону серпантином вьется путь, ведущий к старому карьеру, из расщелины которого поднимался когда-то тот сгустившийся пар. Со скалистой вершины открывается прекрасный вид на долину реки Бечва и город Границе. Здесь мы оказываемся на маленьком островке сильно растрескавшихся девонских известняков. Эти расщелины, возникшие когда-то в третичном периоде, направлены на северо-запад и юго-восток и определяют не только формирование ходов и обширных залов под землей, но и возникновение Границкой пропасти, называемой также «Кмотровой дырой» и «Макушкой», находящейся напротив пещер на другом берегу реки. Сама пещерная сеть сегодня весьма обширна. Длина коридоров (помимо самых больших ответвлений) составляет свыше 300 метров. Не считая короткого спуска по удобным ступеням, прогулка по пещерам не представляет никакого труда, потому что практически постоянно идешь по бетонным дорожкам на горизонтальном дне. В самое последнее время также обустроили новый выход, чтобы посетителям не нужно было возвращаться к входу, как происходило раньше. Теперь, выйдя наружу, они оказываются прямо над колоннадой водолечебницы на берегу реки Бечвы.

Збрашовские пещеры сильно отличаются от всех других пещер. Настоящие сталактиты можно увидеть там лишь в немногих местах, зато проявления природных сил делают их намного более интересными и запоминающимися. Тут и газовые озера, и гейзеровые сталагмиты, и кристаллические друзы арагонита. Поскольку мы находимся здесь в зоне мощного горного прохода, Моравских Ворот, то пустоты эти проникают глубоко в недра земли. Оттуда-то наверх и поднимаются потоки теплого воздуха вместе с двуокисью углерода. Они нагревают и насыщают газом воды, циркулирующие под землей. А те уже пробивают себе дорогу в растворимых веществах горных пород и появляются на поверхности в виде теплых минеральных источников, прямо на которых построен курорт Теплице-над-Бечвой.

В других местах углекислый газ и теплый пар выделяются сами по себе; так, например, они пузырятся в воде самой Бечвы, попадают в озерцо на дне пропасти «Макушки» и по многочисленным трещинам проникают в подземные просторы. Поскольку двуокись углерода тяжелее воздуха, газ этот скапливается в углублениях пещеры, связанных с основным горизонтальным путем идущими под углом проходами. Они ведут к газовым озерам, чья поверхность связана с барометрическим давлением — если оно повышается, уровень озера понижается и наоборот. Температура на их дне составляет около 20 °C (а средняя температура пещер около 15 °C). К углекислому газу там примешиваются сероводород и мышьяковистый водород, так что эта смесь не только непригодна для дыхания, но и ядовита и препятствует доступу в такие места без кислородного дыхательного аппарата.

Мимо двух больших газовых озер проходит каждый посетитель пещеры; одно находится в т. н. «Туннеле» (к его поверхности ведут упоминавшиеся в повести каменные ступени), другое — в т. н. «Пещере смерти». Гейзеровые сталагмиты в этих местах являются окаменевшими свидетелями некогда весьма высокой активности источников и газов. Их нельзя считать настоящими, потому что они образованы не капающей, а текущей водой. Сталагмиты эти выглядят как конусы порой до 1 м высотой, с кратерообразной полостью по всей длине. Выросты на скальном и глинистом дне пещер возникли потому, что быстро текущая, насыщенная углекислым газом минеральная вода осаждала вокруг источника растворенный известняк, который сначала смешивался с глиной, а уже потом оседал в чистом виде. На дне «Туннеля» есть искусно установленная группа гейзеровых сталагмитов, тем самым очень наглядно показывается их происхождение и появление в ходе природных процессов.

Великой достопримечательностью збрашовских пещер является арагонит — ромбовидно кристаллизовавшийся обычный известняк. Он покрывает стены друзами красивой формы, самая прекрасная из которых находится в коридоре под названием «У Ежика». Мировую редкость также представляет собой огромное образование, находящееся на потолке в «Юрковом зале» — т. н. «Занавес». Он весь покрыт игольчатыми друзами, преломляющими свет в невообразимо прекрасной игре блестящих вспышек. Именно высокая температура позволила возникнуть здесь кристаллам арагонита, которые нет смысла искать в других наших пещерах.

Если ты, дорогой читатель, еще не знаком с красотой збрашовского подземного царства, столь отличающегося от других, где ты уже побывал, то не забудь во время проезда по границкому краю заглянуть в Теплице-над-Бечвою. Ты увидишь там такие чудеса, которые не найти больше нигде!

События четвертой повести «Битва чудовищ» разворачиваются в раннем третичном периоде — в верхнем эоцене на территории Египта, где именно в те времена начали свой эволюционный путь хоботные. Их последние нынешние представители — это слоны. А те древние верхнеэоценовые хоботные вообще на них не походили. Они, скорее, внешне напоминали тапиров, были примерно той же величины и вели сходный с тапирами или карликовыми бегемотами образ жизни. Палеонтологи назвали этих предков всех хоботных меритериями.

По сравнению с любыми своими потомками меритерии имели самый полный набор зубов; в каждой половине верхней челюсти находились три коренных зуба-моляра, три премоляра, клык и три резца, а в нижней — три коренных, три премоляра и два резца. Такому жевательному аппарату современные слоны могут только позавидовать! Зубы те были еще весьма простыми, с бугорчатыми коронками. Второй верхний и второй нижний резцы уже превратились в маленькие бивни, что стало главной причиной, по которой меритериев признали родоначальниками отряда хоботных. Должно было миновать неизмеримо долгое количество лет и произойти множество изменений, чтобы в ходе эволюции на смену тапироподобному зверю явился величественный облик современного слона.

В ту же самую эпоху на территории сегодняшнего Египта вместе с меритериями обитали и другие удивительные существа, чьи останки впервые обнаружил Биднелл в 1900 году и которые в 1906 году подробно описал Эндрюс, назвав животное Arsinoitherium zitelli. Это были громадные, свыше 3 метров в длину копытные, о чьем происхождении и поныне известно лишь немногое. Весьма удивительно то, что эти колоссы древних времен находятся в весьма близком родстве с даманами, которые сегодня представляют собой небольшой отряд копытных размером всего с кролика, но в третичном периоде выглядели по-другому, их видов тогда насчитывалось гораздо больше и они играли важную роль в эволюционном процессе.

С тех пор, как меритерии и арсинойтерии населяли Египет, прошло очень много времени — не менее 35 миллионов лет!

Пятая повесть «Пернатый великан» вновь возвращает нас в Южную Америку, опять в Патагонию, где в начале позднего третичного периода в миоцене обитали гигантские, неспособные летать птицы рода фороракос. Они были хищниками с крючковидно загнутым клювом. Родиной фороракосов считают внутренние области Антарктиды, которая в те далекие времена не была такой негостеприимной как сейчас. Эти пернатые хищники, внушавшие страх и ужас всем прочим обитавшим в тех местах животным, могли бы послужить отличным подобием сказочной птицы Рух, с которой они, конечно же, не имели ничего общего.

Вместе с гигантскими птицами в тогдашней Патагонии обитали диковинные копытные вымерших отрядов астрапотериев (Astrapotherium), токсодонов (Adinotherium) и литоптерн (Theosodon). Кроме этих интересных травоядных, не имеющих аналогов среди современных животных, там же жили и сумчатые хищники, прежде всего протилацины и боргиены.

С того момента, как фороракос невольно спас теозодона-самку с детенышем от нападения протилацинов, миновало не менее 15 миллионов лет!

Шестая повесть «Предательская тропинка» возвращает нас из далеких стран домой, в Чехию, в огромную котловину возле Рудных гор, которая в позднем третичном периоде выглядела совсем иначе, чем сегодня.

Тогда там еще был теплый субтропический климат, а в безграничных лиственных лесах привольно росли различные виды дубов, буков, кленов, орехов, сумаха, вязов, платанов, каштанов и других деревьев, которые сейчас встречаются в южной Европе и в Закавказье. Хвойные чащи образовывали сосны, секвойи, тисы, глиптостробусы и прочие. Тропические виды, например, пальмы, уже отступили к югу, в те времена там можно было обнаружить лишь последние их остатки. Во многих местах располагались озера, пруды и топи с обширными торфяниками, давшие начало сегодняшним буроугольным бассейнам, а заодно и экономическому буму во всем этом регионе.

В той великой рудногорской котловине обитало тогда множество удивительных животных, некоторые из которых стали главными, а другие — второстепенными участниками повести, многие тамошние виды я вообще не упомянул. Одними из представителей этой разнообразной фауны являлись, например, амфиционы — древние хищники, похожие сразу и на собаку, и на медведя, величиной примерно с сегодняшнего крупного волка. Они неустанно преследовали всех тех животных, для добычи которых им хватало силы и мощи. Жертвами их главным образом становились протосвиньи родов Hyotherium и Choerotherium, пугливые тапиры рода Palaeotapirus и первые оленевые (Palaeomerex и Dicroceros). Постоянной угрозой для всех этих травоядных был и симицион — напоминающий шакала хищник, но гораздо больших размеров. Обитали здесь и другие животные: могучие мастодонты и дейнотерии, рогатые и безрогие носороги, различные проточерепахи и протокрокодилы.

Про двух тамошних созданий я хотел бы тебе кое-что рассказать. Первым из них является гигантская, свыше метра длиной саламандра, описанная как Andrias bohemicus. История обнаружения этой огромной амфибии весьма любопытна. Первые остатки скелета были найдены в верхнемиоценовых известняках возле Энингена в Бадене. Они попали в руки Иоганну Якобу Шейхцеру, ученому лекарю из Цюриха. Вот он-то и описал в 1726 году эту находку как «homo diluvii testis», т. е. «человек — свидетель потопа», а к описанию сделал цитированное много раз примечание:

Это двустишие несколько раз было переведено на чешский неизвестными авторами:

«Унылый скелет грешника старого, смягчи камень и сердце мира нашего!»

«Сей грешник из древности, остов костлявый, пусть сердце и мысль новым людям направит».

«Печальный скелет убогого грешника, смягчи сердце и ум нынешних потомков людских!»

Этот «homo diluvii testis» долго служил научным доказательством всемирного потопа и уничтожением всего живого. И лишь в 1881 году известный французский палеонтолог Жорж Кювье заявил после изучения останков в хаарлемском музее, что «старый грешник» — не что иное, как скелет гигантской саламандры, которую он назвал Andrias scheuchzeri. Занятно то, что семейство этих огромных амфибий было классифицировано палеонтологами по окаменелостям раньше, чем нашли его существующих ныне представителей.

А вымершая саламандра вида Andrias bohemicus обитала на территории Чехии, в реках Рудных гор. Ее мертвое тело было унесено водой вниз, к их подножию, где на месте сегодняшних Брештян было, скорее всего, большое озеро, в его придонный ил труп погрузился на долгие времена. Когда позже водоем исчез и наносные отложения превратились в камень, в нем застыл и скелет гигантской саламандры. В затвердевшем иле возле Брештян еще и сегодня можно наткнуться на того самого «безбожного грешника, ничтожного свидетеля потопа».

Но самым удивительным зверем тех краев был все-таки макротерий, чей обнаруженный под Сансаном недалеко от Симора во Франции полный скелет впервые описал Ларте. Именно эта находка прояснила детали диковинного телосложения животного, потому что наличие лишь отдельных костей приводило палеонтологов в недоумение, ведь своими конечностями существо напоминало неполнозубых, а зубами — копытных. Столь странная комбинация казалась просто невозможной, пока, наконец, не выяснилось, что это именно так — макротерий был когтистым родичем непарнокопытных, что даже на сегодняшний день противоречит общепринятым представлениям. Однако теперь известны уже несколько таких животных, которых относят к особой группе халикотериев (Chalicotheriidae). И строение тела у макротерия тоже было интересным: передняя часть — мощная, а задняя — приземистая, словно недоразвитая.

Как же изменился за прошедшие эпохи рудногорский край! Но и теперь он прекрасен и полон природных богатств — как на поверхности земли, так и под ней, где образовался уголь из стволов деревьев, росших во времена нашей повести — 10 миллионов лет назад.

Следуя событиям седьмой повести, «Каменная могила», мы оказываемся в Северной Америке, где в 1928 году в расположенном в Нью-Мексико округе Донья-Ана, неподалеку от техасского Эль-Пасо в лавовой трещине обнаружили полный скелет неполнозубого млекопитающего рода Nothrotherium.

Была ли причиной падения нотротерия в базальтовую расселину атака смилодона или другого хищника, доподлинно неизвестно. Это могло случиться и по собственной невнимательности животного. Но совершенно точно, что нотротерий именно упал в трещину, он не мог искать там укрытие. Ее ширина на поверхности около 3 метров, отвесная стена уходит на глубину в 35 метров. Любой зверь, оказавшийся над трещиной, непременно должен был туда свалиться.

Этого давным-давно погибшего нотротерия обнаружили на глубине 30 метров. Поскольку после падения его тело защищал от вредоносных влияний широкий скальный выступ, занимавший значительную часть пространства внутри трещины, тело исключительно хорошо сохранилось. Скелет оказался полным, а все кости еще были соединены связками и сухожилиями. Также сохранились куски кожи и тканей, как и мощные когти на лапах. Труп животного в сухом воздухе из-за постоянной температуры подвергся природной мумификации, что для палеонтологов является наиболее желанным способом сохранения, ведь в этом случае доступны не только твердые части (кости, зубы и тому подобное), но и роговые когти, кожа, ткани и другие мягкие части тела.

Научным обследованием этих останков занимался профессор Ричард С. Лалл, директор Йельского музея естественной истории Пибоди в Нью-Хейвене. На основании сохранившегося помета он выяснил, что стало последней пищей несчастного неполнозубого, с момента смерти которого миновало более чем 500 000 лет.

Восьмая повесть «Смерть Ома» приводит нас в знаменитую на весь мир своей красой Моравию, в стойбище охотников на мамонтов, которые в раннем (ориньякском) периоде верхнего палеолита жили там в некоторых местах (самые известные из них — Моравский Карст, Пршедмости возле Пршерова и Вестонцы) и оставили после себя многочисленные следы деятельности на бывших стоянках.

К написанию этой истории меня подтолкнула одна редкостная находка, обнаруженная в Моравском Карсте, а ее появление имело в то время безмерно огромное значение для успехов в исследованиях доисторического человека. Послушай же об этом, дорогой читатель!

Еще примерно в 1880 году было немало ученых, утверждавших, что человек не существовал в одно время с мамонтами, с пещерными медведями, львами и гиенами, с древними турами и другими плейстоценовыми (дилювиальными) животными. Не будем удивляться, ведь тогда вообще не верили в то, что встречавшиеся в пещерах гравюры и рисунки — настоящие произведения искусства охотников на мамонтов и северных оленей; лишь голоса немногих пытались перевернуть эти старые неверные представления, но все их доводы отскакивали от университетских кафедр и скамей залов заседаний как горох от стенки.

Одним из тех, кто решительно отвергал идею сосуществования человека с плейстоценовыми животными, был и профессор зоологии из Копенгагена Я. Стенструп. Он даже посетил известную стоянку Пршедмости возле Пршерова и потом заявил, что пршедмостинские кроманьонцы не охотились на мамонтов, а всего лишь воспользовались находкой какого-то их кладбища, т. е. местом, где погибло огромное стадо. И хотя такое утверждение было просто неприемлемым, для опровержения еще не имелось прямого доказательства. Но время его появления близилось.

Известный моравский исследователь, часто называемый «отцом моравской предыстории», доктор медицины Йиндржих Ванкель нашел в слоупской пещере череп медведя с тяжелой, но зажившей раной на темени, которая вне всяких сомнений была нанесена каменным оружием древнего человека. В кости торчал обломанный наконечник. Древний охотник, атакуя пещерного медведя, нанес оружием из яшмы настолько глубокую рану, что оно застряло и сломалось. Медведь смог выжить. Его рана хорошо зарубцевалась, но яшмовый наконечник он носил в черепе до самой смерти. После того, как зверь издох в той пещере и мягкие ткани его тела разложились, кусок камня выпал из зажившей кости. Находка поспособствовала окончательному исчезновению ложных теорий о том, что человек не сосуществовал с животными плейстоцена. Череп Ванкель демонстрировал на всемирной выставке в Чикаго, где был награжден почетною медалью. То есть приключения Ома не полностью выдуманы мной.

И лев, который с любопытством разглядывал стойбище охотников, тоже тогда обитал в наших краях. Все тот же Ванкель обнаружил в одной из пещер его прекрасно сохранившийся полный скелет, он сейчас выставлен в венском Музее естествознания.

То, что колдуны-шаманы были важными членами племени, отгонявшими от него своими чарами любое зло, достаточно известно. То, что они надевали особые наряды при проведении колдовства, запечатлели в своих рисунках первобытные художники. Обряд, проведенный шаманом перед отправлением мужчин на охоту, реконструирован на основании находок, сделанных профессором Карелом Абсолоном на месте стоянки в Вестонице в южной Моравии.

Так ли произошло на самом деле все то, о чем ты прочитал, я не знаю; но подробности не столь важны как основные факты повествования и вот тут я придерживался правды. Период времени, пролетевшего с момента гибели Ома, никак не короче 30 000 лет!

А что мне осталось добавить, дорогой читатель, к последней повести «За мамонтом»?Ты уже знаешь, что история эта произошла на бескрайних снежно-ледовых просторах Сибири, где в мерзлой почве порой попадаются трупы мамонтов и шерстистых носорогов.

Первые сообщения о таких находках появились уже давно, их сделал Избрант Идес, который в 1710 году (прим. перев.: дата неверна, Идес умер в 1708 году, а его путешествие в составе русского посольства происходило в 1692–1695 годах) путешествовал в Китай через Сибирь. С ним тогда был проводник, который уже давно зарабатывал на жизнь поисками ископаемых слонов и потому многое знал об их трупах. Он рассказал Идесу, что когда-то нашел череп мамонта, весь красный от крови и еще с остатками кожи. Зато исполинская нога оказалась почти неповрежденной и он отвез ее в Туруханск. Когда Идее после своего возвращения поведал об этом, мало кто верил ему.

Только знаменитые находки в 1799 и в 1806 годах рассеяли такое недоверие. Послушай же, дорогой читатель, эти занимательные истории!

В 1799 году тунгусский старейшина Осип Шумахов в своих скитаниях в поисках мамонтовой кости добрался до самого берега Ледовитого океана и разглядел на высоком берегу в устье реки Лены в ледяной массе некий темный предмет, который он все никак не мог распознать. Придя туда наступившим летом, охотник так и не понял, с чем имеет дело. И только на третий год выяснил, что это труп огромного мамонта, чей бок и один из бивней высовывались изо льда.

Шумахов рассказал семье о случившемся, но особой радости от этого никто не испытал, поскольку между тунгусами было распространено поверье, что нашедшего мамонта всегда ожидают только несчастья. По странному стечению обстоятельств Шумахов после этого сильно заболел и целых два года не навещал это место. Но желание заполучить красивые бивни оказалось у северянина сильнее страха перед старыми поверьями. И вот мы снова встречаемся с Шумаховым в марте 1804 года возле трупа мамонта, который между тем уже целиком лежал на песчаном откосе. Охотник, не долго думая, отрубил бивни и быстро покинул это место. Позже он выменял их на продукты ценой в 50 старых рублей.

Когда в 1806 году ботаник Адамс посетил город Якутск и узнал о трупе мамонта, то немедленно отправился к месту находки. Труп он нашел в сильно поврежденном состоянии — якуты кормили мамонтятиной собак, а медведи, лисы и волки утоляли ей свой голод. Скелет же был почти полным, за исключением одной передней ноги. Голову покрывала кожа, хорошо сохранилась ушная раковина, заросшая шерстью; уцелели также глаза и мозг. Однако хобот отсутствовал. На той стороне тела, на которой лежал труп, хорошо сохранилась кожа, покрытая длинной и густой шерстью. Найденные останки Адамс в том же году отправил в бывший Петроград, где они до сих пор хранятся в музее. Оба отсутствовавших бивня он позже приобрел в Якутске. Судя по всему, ученого обманули при этой покупке, потому что по своей ширине они не соответствовали торчавшим из челюсти остаткам.

Произошедшее убедило тогда всех неверящих и сомневающихся в том, что в Сибири действительно можно найти трупы мамонтов. После этой знаменательной находки было сделано много других, самой известной из которых стала та, о которой рассказано в последней повести. С того момента, как наш мамонт свалился в реку, прошло по меньшей мере 15 000 лет!

Описание жизни животных и охотников на мамонтов — результат бесчисленных исследований ученых в самых разных областях. Рассказать про все в подробностях невозможно из-за огромного объема информации и необходимости использования слишком многих научных терминов. Прошу тебя, дорогой читатель, не сомневайся в том, что написанное мной — правда!

И еще на одно хочу обратить твое внимание: если захочешь подробней почитать о животных, которые появлялись в отдельных повестях, найди соответствующие главы о них в моих книгах «Чудеса древности», «Летающие ящеры и древние птицы», «По путям развития жизни» и «Предыстория жизни», а о древних людях сможешь больше узнать из книг «Жизнь древнего человека» и «Охотники на пещерных медведей».

Книгу, которую ты держишь в руках, иллюстрировал мой друг, член Академии художеств Зденек Буриан. Все рисунки он сделал под моим руководством после изучения соответствующего материала в виде костных останков и образцов. Так что иллюстрации правильные с научной точки зрения.

Точно так же как автор вместе с художником старались как можно наглядней и увлекательней передать тебе, дорогой читатель, несколько образов из жизни в стародавних исчезнувших мирах, так и целью издательства стало то, чтобы тебе в руки попала эта превосходно оформленная книга. Получилось ли это у нас — судить тебе. Нас бы очень порадовало, если ты остался доволен ей.