Из истории Боспора

Строительные керамические материалы Боспора Боспорские черепицы В.Ф. Гайдукевич

Целью данной работы является исследование одной из областей местного производства Боспора — производства строительных керамических материалов. Обычно в понятие «керамические строительные материалы» входит кирпич, водопроводные и дренажные гончарные трубы, черепицы и различные терракотовые архитектурно-облицовочные орнаментальные изделия, идущие на отделку соответствующих частей зданий.

Однако при данном состоянии археологических исследований поселений Боспора имеется крайне незначительный запас фактических данных по тем разделам строительных материалов из глины, которые перечислены выше, за исключением черепиц. В соответствии с таким положением дела, мы посвящаем данную работу изучению черепичного производства Боспора, как наиболее полно представленного вещественным материалом и поэтому дающего возможность уже сейчас довольно всесторонне осветить указанную отрасль местного производства, игравшую немаловажную роль в промышленной жизни Боспора, в особенности в период его экономического расцвета. Всякому, кому приходилось участвовать в археологических раскопках античных городов, известно, что наряду с фрагментами керамической посуды огромное место в «культурных слоях» занимают скопления обломков кровельных черепиц. Это один из самых, так сказать, «массовых» археологических материалов, с которым археологу-античнику приходится сталкиваться от первого и до последнего удара лопаты при раскопках таких поселений северного Причерноморья, как Ольвия, Херсонес, Пантикапей и т. д. В античной строительной технике глиняные черепицы являлись главнейшим материалом для устройства кровельных покрытий в сооружениях как гражданского жилищного типа, так и для общественных зданий, крепостных стен и т. д. Правда, в античном строительном деле применялись и мраморные «черепицы»[302], но они, могли быть применяемы только при сооружении особенно богатых, роскошных, монументальных общественных зданий вроде храмов и т. д., на постройку которых затрачивались большие средства. Можно было бы еще также указать и на применение металла для тех же целей. Известно, например, что бронзовую позолоченную крышу имел римский Пантеон[303]. Но это было, разумеется, очень редким явлением, ибо состояние античной металлургической техники делало металлические кровли предметом исключительной роскоши.

Все основное строительство в Греции и Риме применяло глиняные черепицы, и поэтому производство этого вида строительных материалов являлось широко распространенной отраслью керамического производства. В колониальных поселениях северного Причерноморья мы видим аналогичную картину.

Отсюда то обилие глиняных черепиц, которые в фрагментарном, правда, преимущественно состоянии «насыщают», как принято выражаться, культурные отложения крупнейших городищ. Потребность в кровельном материале, каким являлись глиняные черепицы, была особенно велика в периоды экономического подъема, когда колониальные греческие поселения переживали период интенсивного строительства. Возникавший при таких условиях обширный спрос на керамические строительные материалы стимулировал возникновение на местах соответствующих промышленных предприятий, изготовлявших эту продукцию, что, однако, часто не покрывало всей потребности, и поэтому часть изделий этого рода ввозилась извне в качестве одного из видов импортных промышленных товаров. Указывая на местное производство, как на основной источник, который снабжал крупнейшие колониальные центры строительной керамикой, мы исходим отнюдь не из того общего положения, которое выдвигалось некоторыми исследователями, что столь громоздкий материал, как черепицы, был не выгоден при морской его транспортировке. На это можно было бы возразить простой ссылкой на эпиграфические документы, связанные с строительными работами, например, на Делосе, где имеются точные указания на перевозку черепиц морским путем с места их производства (остров Сирос) к месту строительства (Делос). Но о местном производстве черепиц в колониях северного Причерноморья у нас имеются более определенные свидетельства.

Для Херсонеса производство кровельных черепиц является вполне установленным фактом, хотя он почему-то оказался не достаточно замеченным. Так, например, Б.Н. Граков, в своей диссертации, между прочим, сообщает, что «Херсонес Таврический, производя свой самостоятельный тип амфор, не фабриковал черепицы, пользуясь привозной из Синопы»[304]. Напомним следующую выдержку из отчета К.К. Косцюшко-Валюжинича о раскопках в Херсонесе в 1900 г.: «Кровельные черепицы, которые употреблялись также вместо плит для устройства гробниц, а иногда в плитных гробницах служили для обкладки внутренних боковых стен, принято считать синопскими на основании штемпелей, на которых, кроме имен астиномов, изображена птица, сидящая на дельфине. Во всяком случае они не могут быть признаны херсонесскими, так как черепицы местного производства отличаются цветом и качеством глины и, кроме того, при именах херсонесских астиномов на черепицах и амфорных ручках почти всегда отсутствуют всякие эмблемы»[305]. Как видим, К.К. Косцюшко-Валюжинич здесь совершенно точно указывает, что Херсонес производил не только клейменые амфоры, потребность в коих была особенно велика ввиду той обширной торговли вином, которую вел Херсонес, но что наряду с этим существовало и местное производство черепиц. Это указание отчета было нами проверено, и мы смогли убедиться в его правильности: характерные клейма херсонесских астиномов на амфорных ручках встречаются также и на черепицах. Этим решается вопрос о наличии в Херсонесе этой отрасли производства. Наряду с этим в Херсонес в довольно значительном количестве ввозились черепицы.

Несколько менее ясен вопрос о производстве этой категории керамических изделий в Ольвии, где при археологических раскопках в весьма значительном количестве встречаются черепицы, снабженные астиномными клеймами не херсонесского типа. Как известно, Б.Н. Граков в своем обширном исследовании, посвященном керамике с этого рода астиномными клеймами, выступил с основательно аргументированными доводами в пользу теории, согласно которой центром производства керамических изделий (амфор и черепиц) с астиномными клеймами следует считать Синопу. Эта точка зрения встретила, однако, возражения со стороны некоторых исследователей.

Так, по мнению А. Коцевалова, выступившего недавно с критическим разбором диссертации Б.Н. Гракова[306], синопское происхождение всех астиномных клейм следует считать недоказанным. Производя сопоставление личных имен, встречающихся на астиномных клеймах, с данными эпиграфических памятников Синопы, Тиры, Ольвии, Херсонеса и Боспора, А. Коцевалов устанавливает, что количество аналогичных имен дают больше всего эпиграфические памятники Боспора (46,1 %), далее идет Ольвия (20,8 %), затем Херсонес (14,8 %), наконец Синопа (10,1 %) и Тира (1,8 %). Автор рецензии делает вывод, что, возможно, в будущем, когда количество эпиграфических памятников Синопы увеличится, теория Гракова и подтвердится, но на данном этапе состояния наших знаний целый ряд моментов делают более вероятным предположение о происхождении астиномных клейм из Боспора или Ольвии.

Произведенное нами изучение техники производства боспорских черепиц заставляет считать гипотезу о происхождении астиномных клейм из Боспора (если при этом иметь в виду крупнейшие производственно-промышленные центры, как Пантикапей и Фанагория) совершенно неприемлемой. Остается, по Коцевалову, таким образом, предположение об ольвийском происхождении керамической продукции — амфор и черепиц, снабженных астиномными клеймами. Связь этой продукции с Ольвией пытались доказать неоднократно. Нужно сказать, что в рамках историко-филологического анализа вопрос о происхождении изделий с астиномными клеймами вряд ли может быть окончательно решен в ту или другую сторону.

Необходимо привлечь и технологическое исследование продукции, вопрос о центре производства коей является до сих пор столь спорным. Дело идет о выявлении крупного производственного центра Причерноморья.

Уже сейчас можно констатировать следующие моменты технического порядка. Амфоры и черепицы с астиномными клеймами сделаны из глины, особым характером, своеобразием внешних признаков резко отличающейся от глины заведомо боспорских и херсонесских изделий.

Года два тому назад был сделан анализ этой глины. Оказалось, что глины с аналогичными минеральными примесями не встречаются в районе Ольвии. Трудно допустить, что для производства керамических изделий в Ольвии сырье доставлялось от куда-то издалека. Это обстоятельство является серьезнейшим основанием для сомнений в возможности видеть в Ольвии центр производства керамики с клеймами астиномов. В связи с этим гипотеза Б.Н. Гракова о Синопе, как центре производства керамики с астиномными клеймами, остается наиболее вероятной и обоснованной.

В Ольвию, судя по археологическим данным, в довольно значительном количестве ввозились синопские черепицы, каковые поступали в большем или меньшем количестве почти во все колонии северного побережья Черного моря. Однако это обстоятельство отнюдь не опровергает наличия в Ольвии местного производства. Несомненно, оно было. В частности можно сослаться на то, что анализ ряда образцов строительной керамики Ольвии показал полное совпадение с составом и качеством местных глин. Дальнейшие работы по изучению местного производства Ольвии должны выявить масштабы и специфические особенности ольвийского производства керамических строительных материалов.

Вообще следует заметить, что чем больше углубляется работа по археологическому изучению и исследованию материального производства античных городов северного Причерноморья, тем меньше остается места прежней точке зрения, рассматривавшей колониальные поселения как складочно-посреднические пункты для импортных товаров промышленности метрополии. Теперь почти всякая раскопка на территории античных поселений северного Причерноморья дает интереснейший материал по изучению местного производства в колониях, и мы все больше и больше узнаем о целом ряде отраслей промышленности, о которых раньше почти ничего не было известно.

Напомним, что за последние годы мы имеем такие результаты, как обнаружение остатков керамического производства Боспора в виде обжигательных печей в Фанагории и Керчи[307], открытие остатков металлургического и гончарного производства в Ольвии, открытие крупнейшего рыбопромышленного производства в Камыш-Буруне, на месте предполагаемой Дии, большой винодельческой мастерской в Мирликие и т. д.

Удельный вес собственного местного производства в рабовладельческих греческих поселениях северного Причерноморья все больше возрастает, что значительно меняет установившиеся прежде представления: колонии все больше становятся производящими центрами.

Возвращаясь к рассмотрению вопроса о производстве керамических строительных материалов в колониях северного Причерноморья, можно, на основании уже сказанного, сделать вывод, что Херсонес и Ольвия производили строительную черепицу, но, наряду с собственным производством, часть потребности в этой продукции удовлетворялась импортом. Для Ольвии и Херсонеса он все-таки был, видимо, довольно значительным.

В отношении Боспора вопрос о существовании местного производства черепиц решается довольно легко. Дело в том, что боспорские черепицы подвергались в эллинистическую эпоху клеймению. Эти клейма, являвшиеся по существу как бы «фабричными марками», содержат, между прочим, имена боспорских царей династии Спартокидов и других представителей местной знати, в руках которых, очевидно, находились промышленные предприятия, фабриковавшие черепицы. Это обстоятельство, т. е. наличие соответствующих клейм, позволяет говорить совершенно уверенно о существовании на Боспоре черепичного производства, которое было особенно обширным и значительным в эпоху оживленного строительства в городах Боспорского царства.

Работу по изучению боспорских черепиц пришлось производить, почти исключительно имея дело непосредственно с сырым материалом. Все, что можно найти в археологической литературе по вопросу о боспорских черепицах, касается только клейм, причем и в этом отношении мы имеем дело, с разрозненными публикациями отдельных клейм, без серьезного их изучения, без выводов и обобщений. Что касается технической стороны, то достаточно сказать, что ни в одном археологическом отчете мы не найдем никакого, хотя бы даже схематического чертежа или рисунка, воспроизводящего конструктивные типы боспорских черепиц.

Основным материалом для настоящей нашей работы явилось собрание, черепиц и фрагментов черепиц с клеймами, числом 570, находящихся в Керченском археологическом музее. Здесь, прежде всего, пришлось собрать воедино разбросанный среди многочисленных археологических коллекций материал, не подвергавшийся никогда никакому учету или систематизации. Все целые черепицы (их имеется в Керченском музее около десятка) и фрагменты с клеймами были зарегистрированы в специальной описи и получили при этом соответствующие инвентарные номера, что давало возможность затем уже свободно манипулировать с большим по численности материалом, систематизируя его по отдельным группам и т. д.

В указанную опись вошли почти исключительно клейменые боспорские черепицы. Попутно было выявлено, наряду с черепицами местного боспорского производства, наличие некоторого количества черепиц с астиномными клеймами, т. е. привозной продукции. Однако по своей численности эта группа, оказалась весьма незначительной и исчислялась, примерно, несколькими десятками, в то время как клейм боспорских черепиц зарегистрировано без малого шестьсот.

В целях получения по возможности исчерпывающего материала об условиях находок боспорских черепиц, т. е. о характере того археологического окружения, в котором были находимы боспорские клейменые черепицы, — а эти сведения крайне необходимы были для решения вопроса датировки клейм, — нами были просмотрены в архиве Керченского музея, а отчасти в архиве ГАИМК все отчеты об археологических раскопках в Керчи и на Таманском полуострове, а также соответствующие описи добытых при раскопках вещей, начиная с конца 50-х годов прошлого столетия. Результаты получились, к сожалению, недостаточно эффективные, так как данных о клейменых боспорских черепицах оказалось в отчетах и описях очень мало, и условия находок в большинстве случаев мало показательны.

Ценные сведения в указанном направлении удалось извлечь из отчетов В.В. Шкорпила о раскопках керченских некрополей, производившихся им систематически в течение 16 лет. Дело в том, что на Боспоре, как и в Херсонесе и как почти повсеместно в античном мире, черепицы применялись не только для устройства кровель, но они использовались также и для устройства гробниц.

Находка черепиц в качестве материала для сооружения гробниц может быть успешно использована для датировки черепиц с соответствующими клеймами на основании хронологических показаний вещественных комплексов, заключенных в гробнице.

К сожалению, однако, выяснилось, что во многих случаях черепицы были использованы для сооружения гробниц несколько столетий спустя после своего появления на свет. В таком сочетании комплексы вещей погребения могли мало что дать для определения времени производства черепиц. Тем не менее, ряд черепичных гробниц давал, по всей видимости, очень близкое совпадение даты погребального инвентаря со временем производства черепиц. Таким путем удалось, например, подтвердить мнение, основанное на эпиграфических данных клейм, о существовании производства клейменых черепиц на Боспоре начиная с IV века до н. э.

Кроме собрания Керченского музея, нами была изучена коллекция клейм боспорских черепиц, хранящаяся в Музее изобразительных искусств в Москве. Она образовалась, в результате сборов преимущественно подъемного материала на городище Фанагории, производившихся экспедициями музея. Несмотря на свою малочисленность — всего 25 клейм, из них часть в фрагментарном состоянии, — эта коллекция, тем не менее, очень ценна, так как дает топографически точно зафиксированный материал, что весьма существенно при решении вопроса о территориальном распространении продукции боспорских черепичных производств, т. е. о торговом распространении их.

Привлечена была также к изучению и коллекция клейменых черепиц в Эрмитаже. В ней находятся около 86 боспорских черепичных клейм, большая часть — на обломках. Материал этот в значительной мере дублирует то, что имеется в Керченском музее[308].

Таков объем материалов, которые использованы нами при разработке данной темы. Как уже отмечалось ранее, боспорские черепицы привлекали обычно внимание исследователей своими клеймами. Они издавались время от времени, случайно попадая в руки того или иного издателя южнорусских античных древностей. Обычно такие публикации клейм на черепицах никакими комментариями не сопровождались и просто приводились как образцы керамической эпиграфики. Сюда относятся несколько клейм, воспроизведенных в рисунках в атласе «Древностей Боспора Киммерийского», в известной книге Макферсона и т. д.

В 60-х годах в Эрмитаж было доставлено из Керчи около полутора десятка клейм, принадлежащих боспорским черепицам. Их издал Стефани[309], но с грубыми ошибками в транскрипции некоторых имен, обусловленными тем, что издатель воспринимал знак сокращения, часто фигурирующий на боспорских клеймах, за лунарную сигму, что приводило к совершенно неверному чтению имен. Однако Стефани уже правильно отметил, что ряд клейм «не только содержат имена пантикапейских архонтов, но и по форме и техническому выполнению букв должны быть отнесены к тем временам».

Интересный перечень боспорских клейм, составленный А. Орешниковым, был приведен в книге Гиля[310].

Наибольшее число клейм боспорских черепиц было зафиксировано и отчасти издано В.В. Шкорпилом[311]. Некоторая часть их вошла в две подготовленные к печати работы о керамических надписях, найденных и приобретенных Керченским музеем в 1903–1905 и 1906–1907 гг., которые почему-то остались не напечатанными. Они в рукописях хранятся в архиве Керченского музея и содержат большой материал не только по клеймам боспорских черепиц, но и по другим разделам клейменой керамики (астиномные клейма, родосские, фасосские и т. д.).

Вплотную подошел В.В. Шкорпил к вопросу о черепичном производстве на Боспоре в своей статье «К вопросу о времени правления архонта Игиэнонта»[312]. Здесь имеется ряд интересных и ценных замечаний, касающихся этой отрасли боспорского производства. Там же дана сводка царских имен, встречающихся на боспорских черепицах, и указана литература, где они опубликованы ранее.

Судя по примечаниям, имеющимся в указанной работе, В.В. Шкорпил предполагал написать впоследствии специальную статью «Боспорские черепицы», имевшую быть напечатанной в Известиях Археологической комиссии. Однако этого намерения он почему-то не исполнил, и в архиве Керченского музея остались лишь фотографические снимки и чертежи, по-видимому, заготовленные к намечавшейся статье.

Из вышесказанного явствует, что боспорские черепицы не подвергались до сих пор серьезному изучению, хотя производство их составляло, несомненно, одну из довольно значительных отраслей местной промышленности Боспора, особенно в пору его культурно-экономического расцвета, когда обширная потребность в этом строительном материале, большой спрос на него делали эту отрасль производства настолько коммерчески выгодной, что ею занялись даже боспорские цари и близкая к ним боспорская рабовладельческая знать, о чем красноречиво говорят клейма на черепицах.

Между тем, клейма эти должным образом даже не введены в научный обиход. Изданное до сих пор охватывает количественно лишь часть имеющегося материала, причем почти все публикации сделаны примитивным способом; только два точных факсимиле клейм архонта Игиэнонта изданы в упоминавшейся статье В.В. Шкорпила. Ввиду такого положения дела мы сочли необходимым дать в настоящей работе, в виде приложения, по возможности полную сводку боспорских клейм в точно передающих оригиналы рисунках-факсимиле.

Наличие в системе боспорской местной промышленности обширного черепичного производства является уже прочно установленным фактом. Вполне естественно, однако, желание более определенно локализовать центры, где находились соответствующие промышленные предприятия данной отрасли керамического производства. Известны два наиболее крупные центра экономической и культурно-политической жизни Боспора — Пантикапей и Фанагория. Последнюю и считал В.В. Шкорпил наиболее вероятным местом, где было сосредоточено производство боспорских черепиц. Вот какие соображения высказывал он по этому вопросу: «В Керчи встречаются черепицы двух сортов: а) черепицы с именами астиномов и б) черепицы с одними полными или сокращенными личными именами. Глина черепиц этих двух разрядов неодинакова: в первых глина грязно-желтого цвета, с большой примесью черных и светло-желтых крупинок (толщина 0,022); в черепицах же второго разряда глина отличается темно-красным цветом и смешана с мелким песком белого и коричневатого цветов (толщина черепиц 0,02 м). Имена ясно указывают, что черепицы второго разряда изготовлялись в Боспорском царстве, по моему мнению, в древней Фанагории, где залегают большие пласты глины, весьма удобной для гончарного дела, и где встречается громадное количество кварцевого песку. Теперешний владелец хутора, расположенного на месте древней Фанагории, известный археологам Π.П. Семеняко, помнит, что во второй половине прошлого столетия на месте древнего городища были открыты четыре большие гончарные печи, что свидетельствует о большом гончарном производстве, процветавшем когда-то на восточном берегу Киммерийского пролива»[313]. Чрезвычайно характерно для археологических исследований, производившихся в царское время на месте античных поселений Боспора, что об открытии на территории Фанагории четырех обжигательных керамических печей приходилось узнавать от живших поблизости хуторян, в археологических же отчетах такие факты не находили никакого отражения.

Как видно, В.В. Шкорпил считал Фанагорию вероятным, местом производства боспорских черепиц ввиду особенно благоприятных условий для развития этого дела в смысле сырьевых ресурсов (наличие глины и песка), а также и ввиду открытия там непосредственных остатков керамического производства (обжигательные печи).

Однако несколько позднее В.В. Шкорпил изменил свое мнение. «Известны, — писал он, — два обломка плоских черепиц, на которых точно так, как и на Боспорских монетах, читается надпись Παντι(καπαϊτῶν). Отсюда можно вывести заключение, что завод, где изготовлялись эти черепицы, находился в пределах Боспорского царства, вероятнее всего в самом Пантикапее»[314].

За последние годы, как известно, были сделаны ценные открытия остатков керамического производства Боспора. В 1929 г. на северном склоне Митридата открыта большая гончарная печь позднеримского времени, а в 1930 г. открыта и в 1931 г. доследована аналогичная, но лучше сохранившаяся печь в Фанагории. Обе эти печи, чрезвычайно сходные по принципу своего устройства, свидетельствуют, что керамическая промышленность существовала одновременно и в Пантикапее, и в Фанагории.

Соображения о преимуществе Фанагории в отношении сырья, нужного для гончарного дела, не имеют под собою серьезных оснований. Достаточно хотя бы указать на то, что в настоящее время на глинах окрестностей Керчи, обладающих всеми требуемыми качествами, строится механизированный завод с годовым выпуском продукции в 8 млн штук (кирпича и черепицы)[315]. Из бесед с техниками, работающими в области производства строительных материалов, нам удалось выяснить, что в окрестностях Керчи имеются кварцевые пески с выходами на поверхность, так что использование их для целей гончарного производства (не представляет особенных затруднений как теперь, так и в древности.

Из всего сказанного можно сделать вывод, что пока нет никаких оснований приписывать какому-нибудь одному крупному промышленно-экономическому центру Боспора производство всей массы клейменых боспорских черепиц. Нам кажется весьма возможным предположение, что это производство имело место и в Пантикапее, и в Фанагории. В этих крупных городах, больше всего нуждавшихся в данного рода строительных материалах, было, по-видимому, сосредоточено производство.

Знакомые с литературой по археологическим исследованиям Боспора могут нам поставить в вину, что мы не приняли во внимание сделанного в 1898 г., во время раскопок Пантикапея на северном склоне Митридатовой горы, открытия остатков «черепичного завода». Действительно, в отчете об указанных раскопках, производившихся под руководством К.Е. Думберга, имеется указание на то, что в районе расположения несколько ранее открытых римских терм будто бы обнаружены остатки «черепичного завода» в виде большой обжигательной печи. «Здесь нашлось, — читаем мы в отчете, — значительное количество полуобожженных черепиц и грузил, отчасти со штемпелями Завод был брошен в полном действии, быть может, при внезапном вторжении неприятеля»[316]. Это отчетное сообщение К.Е. Думберга попало впоследствии в целый ряд изданий по Боспору, сделав, таким образом, упомянутый в отчете «черепичный завод» довольно «популярным» археологическим памятником. Мы уже имели случай детально рассмотреть этот вопрос в связи с изучением керамических обжигательных печей, открытых в 1929–1930 гг. Поскольку в отчете 1898 г. сообщается об открытии обжигательной печи, составлявшей якобы принадлежность черепичного «завода», были все основания заинтересоваться этим памятником, когда велось исследование вышеупомянутых гончарных печей, обнаруженных в последние годы в Керчи и Фанагории. Так как сооружение, которое определено в отчете 1898 г. в качестве обжигательной печи, сохранилось неплохо до сих пор и входит в комплекс раскопанной территории Пантикапея, находящейся на музейном положении под охраной Керченского археологического музея, — мы имели возможность ознакомиться с этим памятником в натуре. В результате обследования пришлось констатировать полную необоснованность сделанного в отчете 1898 г. определения. Никаких признаков обжигательной печи в действительности нет; сохранившиеся три бутовые стены являются остатком постройки, не имеющей в себе решительно никаких признаков, на основании которых можно было признать ее за обжигательную печь. Очевидно, встретившееся при раскопках этого строения обилие черепиц послужило единственным основанием к тому, чтобы счесть его за печь для обжига этих изделий.

Перейдем теперь к непосредственному рассмотрению интересующих нас стройматериалов, т. е. боспорских кровельных черепиц. Боспорские черепицы (рис. 59 и 60) представляют собою большие плоские плиты прямоугольной формы, с бортами, выступающими по краям продольных сторон. Ширина черепиц 0,50-0,51 м, длина 0,59-0,60 м, толщина черепиц 0,02-0,025 м[317]. Борты возвышаются над верхней поверхностью черепицы на 0,04 м, имея в ширину обычно около 0,025 м. Вблизи края одной из узких поперечных сторон выступает округлый валик, тянущийся поперек черепицы от одного бокового борта к другому; валик этот имеет у своего основания толщину около 0,015 м и возвышается над поверхностью черепицы обыкновенно не больше 0,01 м. Расстояние же между ним и краем черепицы не выдерживается в одинаковой мере на всех черепицах: иногда это расстояние от края до валика, достигает 0,025 м, на некоторых же черепицах оно равняется всего только 0,015 м. Вся остальная часть верхней поверхности черепицы совершенно гладкая.

Если, перевернув черепицу, посмотреть на ее изнанку, то окажется, что против валика, выступающего на наружной поверхности, обратная сторона ровная и никаких выступов не имеет, но зато у противоположного конца картина получается другая: здесь черепица имеет у самого края выступающий книзу загиб-утолщение толщиной в 0,02, который тянется не во всю ширину черепицы, а лишь на 0,38-0,40 м; происходит это в силу того, что по углам черепица имеет снизу срезы, благодаря которым нижний выступ не достигает концов черепицы, обрываясь на расстоянии 0,05-0,06 м от угловых концов. Из таких плоских черепиц и строилась кровля, т. е. вся площадь крыши получала настил из таких плит. Укладка их производилась по определенной системе, параллельными рядами. Каждый отдельный ряд черепиц, считая по вертикали, т. е. от конька крыши до нижнего ее края, укладывался таким образом, что одна черепица своим концом частично перекрывала другую. Благодаря такому накладыванию нижнего конца одной черепицы на верхний конец следующей черепицы достигалось, отсутствие щелей между концами черепиц. В пределах каждого ряда получалась ступенчатая черепичная поверхность без всяких поперечных щелей, что именно и достигалось вышеуказанным способом соединения черепиц, устранявшим простой стык их концов, куда неминуемо должна была бы попадать дождевая вода. В соответствии с указанным способом расположения черепиц, в их устройстве необходимо было предусмотреть некоторые детали, чтобы при укладке кровли одна черепица могла заходить в другую, перекрывая на некотором протяжении последнюю.

Прежде всего, нужно отметить, что верхним концом черепицы должен считаться тот, где на наружной поверхности находится поперечный валик, а нижним — тот, где имеется утолщение, образующее выступ на тыльной стороне. Нижний конец каждой черепицы закрывал некоторую часть следующей черепицы, и, чтобы это могло произойти, делались вырезы по углам у нижнего выступа, последний вдвигался в следующую черепицу, занимая на ней место между боковыми бортами так, что поперечный валик оказывался позади него. Взаимоотношение кровельных черепиц, уложенных на место, в продольном разрезе показано на прилагаемом рисунке 61. Такой способ сопряжения концов черепиц заключался в том, что черепицу накладывали на черепицу, а для того, чтобы закрыть просвет между черепицами, на нижнем их конце делался выступ, закрывавший этот промежуток. Поверхность у смежных черепиц в каждом продольном ряду отстояла одна от другой на 0,05 м. Стало быть, в общем, должна была получиться ступенчато-наклонная поверхность кровли с указанною высотою «ступенек».

Мы рассмотрели устройство плоских боспорских черепиц в связи со способом их применения при постройке кровель. Только при таком условии можно уяснить значение всех деталей в самой форме черепиц. В частности, теперь нетрудно заметить, что черепицы не имеют никаких особых приспособлений для прикрепления их к кровельной обрешетке, т. е. к той деревянной основе, на которую настилались черепицы; стало быть, боспорские черепицы относятся к тому разряду античных черепиц, которые держались на крыше главным образом благодаря трению, происходящему от их собственного довольно значительного веса. Возможно, что черепицы, расположенные у края кровли, прибивались гвоздями. Несколько боспорских черепиц, находящихся в Эрмитаже[318], имеют дырки, которые, возможно, и служили для прикрепления черепиц гвоздями к обрешетке крыши[319]. После укладки плоских черепиц каждый вертикальный ряд их, уложенный по вышеуказанному способу, примыкал к подобным же образом образованному смежному ряду, идущему параллельно сверху вниз. Черепицы соприкасались между собою внешней стороной своих бортов, и в местах стыка продольных сторон черепиц получались швы. Достигнуть такого плотного примыкания черепиц друг к другу, чтобы в шов не проникала дождевая вода, разумеется, было невозможно. Для предотвращения попадания воды в указанные швы места стыков перекрывались специальными покрышками, которые составляли в античных постройках неотъемлемую часть кровли, образованной из плоских черепиц. Последние обычно назывались κεραμίδες, а для второго сорта черепиц, вспомогательного значения, применялся термин χαλυπτηρες, по смыслу соответствовавший русскому «покрышка».

Боспорские калиптеры (рис. 61, а и 61, б) в разрезе имеют форму опрокинутого полукруглого желоба с граненой наружной поверхностью. Широкие грани (ширина 0,09 м) образуют два ската, внизу они переходят в узкие скошенные стороны. Максимальная ширина, калиптера 0,144, ширина основания 0,12 м, высота 0,088 м. Выжелобленное внутреннее пространство имеет в высоту 0,057 при наибольшей ширине внизу 0,088 м. Другой вариант боспорских калиптеров, представленный на рис. 61, б, имеет несколько вдавленную форму верхних скатов и совершенно вертикальные боковые грани.

При закрывании продольных стыков плоских черепиц борта последних попарно входили в желобчатое внутреннее пространство калиптера (рис. 62). Последние накладывались своими концами друг на друга. Благодаря этому получалась на всем протяжении линии стыка черепиц непрерывность перекрытия, образованного калиптерами.

Калиптеры, выходившие своим концом на край кровли, так наз. фронтальные черепицы (по-немецки Stirnziegel), отличались от обычных калиптеров тем, что конец, совпадавший с краем крыши и обращенный, стало быть, наружу, закрывался орнаментированным щитком (антефикс), составляющим элемент украшений венчающих частей здания (рис. 61, б).

Некоторые образцы антефиксов[320], выделывавшихся для боспорских кровельных черепиц, показаны на рис. 63. Они сделаны, несомненно, в специальных формах, причем соединены с концами калиптеров еще в сыром виде, до обжига. Кроме наиболее часто встречающихся антефиксов с рельефными изображениями пальметок, волют, бычьей головы и т. п., было найдено несколько антефиксов с изображением головы Горгоны.

На рис. 64 воспроизведена передняя часть (антефикс) фронтальной черепицы, представляющая лицо Горгоны. Она найдена кладоискателями на горе Митридата в Керчи и передана Керченскому музею местным коллекционером И. Терлецким. Директором Керченского музея К.Е. Думбергом эта находка была отправлена в Эрмитаж, где и хранится в настоящее время[321]. Другой экземпляр такого же антефикса, но сохранившийся лишь частично, имеется в Керченском музее. Лицо Горгоны обрамлено змеями, вплетающимися в волосы, безобразность лица, по обыкновению, подчеркнута сильно высунутым языком[322].

Как известно, изображение головы Горгоны, по представлениям античных греков, обладало магической силой отвращения злых духов. Придавая значение апотропея, т. е. профилактического средства, отвращающего зло, лицо Горгоны было одним из излюбленных мотивов архитектурного украшения, применявшихся с древнейших времен в виде антефиксов, как это мы и видим в данном случае[323].

Мы не имеем возможности при данном наличии материалов выяснить все детали устройства черепичных кровель. Но это и не является нашей задачей, поскольку в данной работе боспорские черепицы подлежат изучению главным образом как продукция определенной отрасли керамической промышленности. Основная масса этой продукции, как это было показано выше, состояла из массивных плоских черепиц, которые и составляли главный материал для устройства кровель. Для покрытия продольных стыков между плоскими черепицами употреблялись специальные покрышки — калиптеры, причем некоторое количество последних выделывалось в соединении с так наз. антефиксами, в числе которых встречаются рельефные апотропеические маски Горгоны и т. д. Следовательно, производство черепиц было связано с необходимостью давать художественное оформление некоторой части изделий. Больше того, можно предполагать, что мастерские, изготовлявшие черепицы, производили также и различного рода архитектурные терракотовые украшения, применявшиеся в античном зодчестве преимущественно для карнизов, для венчающих частей построек.

На рис. 65 изображен образец характерных архитектурных украшений, найденный в Керчи и несомненно вышедший из какой-то боспорской черепичной мастерской (находится в Керченском музее). Другое аналогичное изделие было представлено в Эрмитаж с нижеследующим рапортом директора Керченского музея В.В. Шкорпила: «Фрагментированное архитектурное украшение из терракоты, найденное в апреле 1910 г. на южном склоне Митридатовой горы к СЗ от 1-го кресла Митридата. Украшение изготовлено из такой же глины и покрыто с передней стороны такой же тонкой облицовкой красного цвета, как и боспорские черепицы — с именем Спартока, Перисада, Евмела и др., из чего можно заключить, что это местное боспорское изделие конца IV в. до р. Х»[324].

Выделка таких рельефных архитектурных украшений вряд ли могла представить какие-либо трудности черепичному производству, поскольку производство черепиц уже было связано с необходимостью делать аналогичные орнаментальные украшения на антефиксах. Заметим, однако, что производство архитектурных орнаментов не всегда было связано с производством черепиц. Напомним, что в Херсонесе при исследовании в 1900 г. в районе башни Зенона обжигательной печи, служившей для обжигания терракоты, среди обломков сырцового кирпича найдены формы для Изготовления терракотовых фигур, фрагменты уже готовых статуэток, и там же обнаружена половина глиняной формы для орнамента[325]. В частности, эта находка важна тем, что доказывает, какого рода формы применялись для производства данного рода изделий. По-видимому, для таких целей подобные же глиняные формы употреблялись и на Боспоре. Ранее уже указывалось, что, наряду с обширным местным производством черепиц, на Боспор все же ввозились в некотором количестве черепицы из других промышленных центров. Особенно заметным является импорт черепиц с астиномными клеймами. И хотя в количественном отношении черепицы с клеймами астиномов, встретившиеся в пределах Боспора, буквально тонут в обильной массе клейменых боспорских черепиц, все же факт ввоза извне черепиц является несомненным.

Здесь мы даем изображение (рис. 66а и 66б) совершенно цельного экземпляра синопской черепицы с астиномным клеймом, хранящейся в Керченском музее. По поводу этих черепиц Б.Н. Граков писал следующее: «Вторая категория керамики с синопскими клеймами — черепицы — не отличается особыми типологическими свойствами от черепиц других центров производства этого материала. Отличительные ее признаки состоят в типе и своеобразных клеймах; в остальном она, как и черепицы других центров, неоригинальна». Однако непосредственное сопоставление черепиц с астиномными клеймами с черепицами боспорскими показывает, что мнение Б.Н. Гракова в данном случае не совсем верно.

В основном, конечно, формы их типологически довольно близки. Это тоже прямоугольная плита с прямо стоящими по продольным краям бортиками. Ширина 0,515 м, длина 0,67 м (боспорские по длине своей больше 0,60 м не бывают). Но в устройстве ряда деталей, рассчитанных на соединение черепиц при их укладке, заметна большая разница. Астиномная черепица не имеет поперечного валика на верхней поверхности. Также совершенно гладкой является нижняя сторона, тогда как на боспорских черепицах эта оборотная сторона у нижнего края имеет значительный выступ со срезанными углами, значение которого было нами выяснено в соответствующем месте. Кроме того, в астиномных черепицах иначе сделаны бортики. Подходя к краю одной из узких сторон, борта сходят на-нет. Это позволяло при укладке нижний конец одной черепицы накладывать на следующую черепицу так, что обратная поверхность первой лежала на верхней стороне второй. Разница в уровне поверхностей двух таким образом соединенных черепиц равнялась только толщине черепиц, в боспорских же черепицах ступенчатость получалась более значительной.

Во всяком случае, как видно из сравнения боспорских черепиц с привозными астиномными, между ними наблюдается ряд значительных конструктивных различий. Если к этому еще добавить, что астиномные черепицы, как и амфоры с такими же клеймами, отличаются особенной специфической глиной, не имеющей ничего общего с глиной боспорских черепиц, на что обращал внимание и В.В. Шкорпил, то станет ясным, что попытки доказать производство керамической продукции с клеймами астиномов на Боспоре обречены на неудачу.

Несомненный интерес представляла бы реконструкция технологии производства боспорских черепиц, восстановление основных моментов процесса предварительной обработки глины, формовки черепиц, обжига и т. д. Намеченная серия лабораторных анализов и испытаний, направленных на выяснение технологических приемов, применявшихся при производстве боспорских черепиц, — к сожалению, по некоторым объективным причинам не могла быть выполнена Институтом исторической технологии ГАИМК, который должен был эти работы выполнить, и поэтому мы здесь вынуждены ограничиться только некоторыми общими замечаниями и результатами нескольких анализов, выполненных Керченской научно-исследовательской лабораторией по изучению строительных материалов и грунтов.

Глина боспорских черепиц обычного темно-красного цвета. Один из моментов предварительной обработки глины заключался, вероятно, в тщательном смешении ее с определенным количеством кварцевого песка, наличие которого в черепицах обычно хорошо заметно. В изломе черепиц всегда наблюдается плотная однородная керамическая масса.

Формовка черепиц производилась, конечно, в специальных формах, делавшихся, вероятно, из дерева. В инвентаре Делосского храма упоминается, очевидно, именно такая форма, служившая для производства черепиц, в описи она названа: τύπος ξύλινος κεραμίδων[326].

Верхняя поверхность боспорских черепиц очень гладко отделана, вернее — отформована, чего не наблюдается на другой обратной стороне, отличающейся обычно шероховатостью, некоторыми неровностями и имеющей заметные следы выравнивания поверхности каким-то инструментом. Углы у нижнего выступа срезались ножом.

Все черепицы обычно хорошо и равномерно обожжены. Конструкции специальных черепичных обжигательных печей, употреблявшихся как на Боспоре, так и в других местах древней Греции, — неизвестны. Тем не менее, открытые недавно в Керчи и Фанагории позднеримские посудные обжигательные печи, рассчитанные при том на обжиг крупного гончарного товара, могут дать некоторые указания вообще о приемах обжига керамических изделий, практиковавшихся в древнем Боспоре. Как известно, эти печи построены из сырцовых кирпичей, не отличающихся особой огнеупорностью. Обжиг в таких печах мог вестись при температуре около 900°. Отметим, что керамические печи, обнаруженные в Керчи и Фанагории, — круглые. Между тем, судя по обжигательным печам, в большом количестве открытым в пределах западноевропейских римских областей, античные печи для обжига строительных материалов (кирпич, черепица) делались почти всегда прямоугольной формы, что облегчало загрузку, рациональное использование помещения обжигательной камеры и т. д., причем по размерам своим обычно эти печи значительно превосходят горны для обжига посуды, что тоже вполне понятно.

Испытание образцов черепиц, произведенное в Керченской научно-исследовательской лаборатории по изучению строительных материалов и грунтов, дало следующие результаты:

Эти данные говорят о высоком качестве выработки античных черепиц, вполне выдерживающих сравнение с современными хорошими образцами этого рода строительных материалов.

В среднем боспорские черепицы выдерживают нагрузку свыше 200 кг на 1 кв. см. Напомним, что современный строительный кирпич (стенной) обладает сопротивлением до 120 кг/см², лучшие сорта машинной формовки 180 кг/см² — до 200 кг/см². Но, при всей показательности этих сравнений, необходимо еще учитывать и то обстоятельство, что показатели столь высокой механической прочности античных черепиц относятся, к изделиям, вышедшим из производства свыше 2000 лет тому назад и пролежавшим около того же количества времени в земле до момента изъятия их оттуда при археологических раскопках или путем случайных находок. Вряд ли пребывание их в указанных условиях, где они подвергались и действию сырости, и различным химическим факторам, способствовало сохранению их первоначальной прочности. Стало быть, можно думать, что черепицы, выходя из производства, по своему качеству и прочности стояли еще гораздо выше, чем это можно установить сейчас.

Далее мы приводим результаты химического анализа тех же образцов черепиц, как пример применения этого метода исследования при решении некоторых вопросов, связанных с изучением древнего производства. При исследовании клейм, имеющихся на боспорских черепицах, возникли сомнения относительно того, являются ли черепицы с некоторыми клеймами боспорскими. В одном случае это касалось клейм с именем Бакида, весьма необычного для боспорских черепиц типа в форме плющевого листа с вдавленными буквами, с эмблемой в виде канфара — все эти данные чужды формам обыкновенно применявшихся на Боспоре штемпелей. Однако тип черепиц, на которых эти клейма встречаются, характер их выработки, внешние признаки и качество глины — все это поразительно соответствовало боспорской черепичной продукции и говорило за местное происхождение. В другом случае дело шло о черепицах с штемпелем Евмела. Тут, наоборот, ряд внешних признаков черепицы шел вразрез с обычными для боспорских черепиц нормами (размер черепицы, местоположение клейма и т. д.). Как увидим ниже, химический анализ вполне подтвердил те выводы, которые были сделаны на основании учета характерных внешних признаков. Для этой цели были исследованы заведомо боспорские черепицы и с ними сопоставлены сомнительные. Лаборатория сопроводила выполненные ею анализы следующими примечаниями: 1) SiO₂ (и прочее неразлагаемое кислотой) следует понимать как чистую глину, т. е. комбинацию кремнекислоты с окисью алюминия. 2) Три первых черепицы: №№ 393, 485 и 227, близки по своим составным частям, и если первые две «несомненно местного происхождения», то и третья, № 227, является черепицей из такой же глины. 3) Две последних черепицы, № 580 и А, резко отличаются от первых трех, они содержат между прочим большое количество извести CaO, и первая из них, № 580, содержит значительное количество соединенной угольной кислоты CO₂. Надо заключить, что она вместе с CaO входит в состав черепицы, образуя CaCO₃ (CO₂ поглощено глиной из воздуха)[327].

Наконец, в заключение нужно обратить внимание еще на одну важную деталь. Но предварительно в связи с этим приведем следующее соображение Б.Н. Гракова, высказанное им в связи с изучением керамических изделий, имеющих клейма астиномов: «Отметим отдельно одно интересное явление: поверхность как амфор, так и черепиц с астиномными клеймами, судя по некоторым экземплярам, была покрываема сплошь густым слоем темно-красной краски, в большинстве случаев исчезнувшей или оставшейся в виде отдельных пятен. Это — оригинальная особенность синопской крупной керамики»[328]. Мы должны заметить, что эта же особенность присуща и боспорским черепицам, верхняя сторона которых по обыкновению тоже покрыта краской, вернее — глазурью. Цвет ее колеблется от темно-красного до красновато-буро-коричневого. Накладывалась «краска» на черепицы иногда весьма небрежно, неравномерно, часто видны отчетливые следы грубой кисти, которой она наносилась на поверхность черепицы. На некоторых фрагментах «краска» сохранилась в виде незначительных следов, на немногих черепицах она образует сплошной хорошо сохранившийся слой, иногда блестящий, напоминающий лак античной посуды.

То, что казалось оригинальной особенностью синопской керамики, по существу является определенным техническим приемом, широко применявшимся в античном производстве черепиц. A. Wace, издатель клейменых черепиц, найденных в 1906 г. при раскопках в Спарте городских стен и являющихся местной лаконийской продукцией, отмечает, что черепицы эти покрыты глазурью, которая изменяется по цвету от красной до темно-красно-коричневой. Черная глазурь очень редка[329].

В Греции почти всюду применялось такое покрывание черепиц глазурью. Об этом свидетельствуют черепицы Олимпии, Аргоса, Микен[330], Пергама[331], Самоса[332] и т. д. Черепицы покрывались глазурью еще до обжига, примерно так же, как это делалось при выделке черно- и краснолаковой посуды[333]. На всех приенских эллинистических черепицах заметны остатки красной облицовки. Она очень похожа, по словам издателей приенских древностей, на лак сосудов terra sigillata, но без присущего последней блеска[334].

Какая же цель преследовалась покрытием черепиц краской? Несомненно, что окраска черепиц производилась в целях предохранения их от разрушительного действия атмосферных осадков. Иногда это достигалось несколько иным способом. В Эпидавре эпиграфическим текстом засвидетельствовано производившееся там осмоление кровельных черепиц[335]. Все эти меры, как покрытие черепиц смолой, так и более широко применявшаяся окраска их поверхности, были направлены к тому, чтобы удлинить срок службы черепиц, сделать их более устойчивыми по отношению к вредным атмосферным осадкам.

Рассмотрев боспорские черепицы со стороны их форм, можно сказать, что по принципу технического устройства они представляют собою хорошо известные в античном строительном деле типы черепиц, состоящих обычно из плоских плитообразных κεραμίδες и предназначенных для закрывания швов между плоскими черепицами калиптеров. Так как для устройства кровель требовались при вышеуказанной системе два сорта черепиц — основные плитовые и покрышки для швов, то и продавались обыкновенно такие черепицы не поштучно, а парами. В греческих — строительных надписях, содержащих перечисления закупок строительных материалов, очень часто черепицы исчислены в парах (ζεύγη, иногда έπίζυγος)[336].

Так, например, в упоминавшемся уже делосском храмовом отчете 279 г. отмечена покупка 175 пар черепиц для ремонта Πώρινος νεώς, причем указана цена каждой пары — τιμή τού ζεύγους — 5 оболов[337]. Продажа черепиц парами, как правильно указывает H. Lattermann, имела смысл при том условии, если в каждую пару входили две разные черепицы — плоская и калиптер. Весьма возможно, что подобный порядок счета при продаже черепиц практиковался и на Боспоре, где черепицы выделывались именно таких двух сортов. В некоторых надписях Греции черепицы исчислены поштучно; обычно при этом черепицы называются «коринфскими». По-видимому, в таких случаях речь шла об особом сорте черепиц, в которых плоская черепица и калиптер составляли одно целое[338]. На Боспоре, как, впрочем, и в других колониях северного Причерноморья, до сих пор не встречено применение таких κεραμίδες κορίϑιαι, в которых калиптер и плоская черепица представляют одну штуку, органически связаны между собою. Выделка их была, несомненно, несколько сложнее, и они, видимо, совершенно не нашли применения в причерноморских колониях; впрочем, не широко они применялись и в самой Греции[339].

Что касается формы клейменых боспорских черепиц со всеми ее деталями, то ближайшей их аналогией являются черепицы Пергама, которые по своей форме, во всех подробностях совершенно идентичны боспорским, только по размерам несколько крупнее[340]. Такие же черепицы найдены на острове Делосе[341] и в других местах. Судя по фрагментам черепиц Ольвии, там тоже применялись подобные формы. Трудно с полной уверенностью сказать на основании одного сходства форм черепиц, откуда на боспорскую почву было перенесено это производство, вернее — из какого промышленного центра были взяты те технические силы, которые поставили, технически организовали данное производство на Боспоре. Не подлежит, конечно, сомнению, что в Боспоре, как и в других греческих колониях северного Причерноморья, организация различных отраслей производства, работавших на базе античной техники, происходила первоначально путем переселения туда определенных технических кадров из Греции, Малой Азии и т. д. Это могло происходить и в форме переноса туда целых ремесленных мастерских или переселения отдельных ремесленников, могло это происходить и в форме ввоза в колонии из крупных промышленных центров квалифицированных, обученных ремеслу рабов, при помощи которых могло быть на месте организовано то или иное производство. К сожалению, на этот счет у нас нет никаких документальных указаний, и поэтому возможны лишь те или иные более или менее вероятные предположения.

Материалы, которыми можно было располагать до раскопок последних лет, давали возможность выявить формы черепиц лишь более раннего времени, между тем как теперь удалось установить, что изготовление данного вида строительных материалов на Боспоре не на всем протяжении античной эпохи производилось по одним и тем же формам.

В 1931 году в Керчи происходили раскопки на южном склоне Митридата с целью отыскания продолжения линии оборонительной стены, остатки которой были обнаружены ранее, в 1930 г., на восточном склоне, над зданием старого Митридатского музея[342]. В местах раскопок 1931 г. стена оказалась совершенно разрушенной. В насыпи, закрывавшей разваленную стену, оказалась масса обломков черепиц. Наряду с известными уже нам плоскими черепицами и соответствующими им калиптерами, здесь встречались и желобчатые черепицы, чрезвычайно сходные по своей форме с современной «татаркой», являющейся самым распространенным сортом черепиц, применяемых на юге, в частности в Крыму.

В особенно большом количестве эти желобчатые черепицы оказались в тех обильных мусорных отложениях, которые заполняли промежутки между беспорядочно разбросанными камнями, являвшимися, по-видимому, остатками уничтоженной стены. В этих мусорных скоплениях, которые залегали в виде нескольких чередующих слоев золы, глины и огромнейшего количества пищевых отбросов — костей животных, рыбьих остатков, створок мидий, устриц и т. д., — оказалось значительное количество керамики, характеризующейся в основном наличием фрагментов узкогорлых типичных римских амфор из светлой глины, фрагментов стеклянной посуды и краснолаковой керамики. Судя по ряду признаков (в этом отношении особенно важна была находка целой серии поздних светильников), указанные массы материала нужно отнести к позднеримскому времени. Для наших целей специальное значение имеет большое количество обломков черепиц, встреченных при раскопке указанных культурных отложений. Эти черепицы распадались по типовым признакам: на две группы: плоские с вертикально стоящими бортами и желобчатые, напоминающие современную черепицу «татарку». Поверхность последних обычно снабжена продольными желобками.

Указанные наблюдения во время расколок 1931 г. давали право сделать вывод, что в римское время применялись черепицы желобчатые, причем можно было предполагать, что они не имели самостоятельного значения, а играли роль калиптеров, т. е. применялись в качестве покрышек к плоским черепицам, в которых, однако, наблюдался ряд особенностей, не свойственных эллинистическим клейменым боспорским черепицам.

Раскопки следующих годов в Камыш-Буруне (12 км к югу от Керчи), на городище предполагаемой Дии, дали материал, позволивший окончательно установить формы черепиц, характерные для римского времени.

В 1932 г. раскопки в Камыш-Буруне, производившиеся под руководством Ю.Ю. Марти, открыли часть мощной оборонительной стены и непосредственно примыкающий к ним комплекс рыбозасолочных цистерн. На территории, доступной археологическим раскопкам, выявлено 16 цистерн, из них 8 подвергнуто полной расчистке. В большинстве из раскрытых цистерн оказались рыбьи остатки в виде рыбьей чешуи, костей и т. д., на основании чего и представилось возможным точно установить производственное назначение этих цистерн, как рыбозасолочных, применявшихся, как показало специальное исследование найденных рыбьих остатков, для засолки сельди.

Заготовка соленой рыбы в специальных цистернах в колониях северного Причерноморья была и раньше известна по раскопкам в Херсонесе, где подобные цистерны, обыкновенно римского времени, открывались неоднократно. Огромное значение открытия, сделанного в Камыш-Буруне, заключается, конечно, не в установлении факта промышленной обработки рыбы в специальных цемянковых цистернах, а в том, что впервые найден исключительно яркий конкретный показатель огромного размаха рыбного производства на Боспоре, показатель крупных масштабов существования там рыбнопромысловых предприятий.

Кроме того, открытие комплекса рыбозасолочных цистерн в Камыш-Буруне точно локализирует, по-видимому, один из значительнейших рыбопромышленных пунктов Боспорского царства на Керченском полуострове.

Раскопки камыш-бурунских рыбозасолочных цистерн, как уже указывалось, выявили образцы черепиц из более поздних сортов, о которых раньше можно было судить лишь весьма приблизительно. Реконструируя первоначальное устройство рыбозасолочных цистерн на основании данных, полученных во время раскопок, приходится считать несомненным существование в период их производственного функционирования специально построенной над ними черепичной крыши.

Когда цистерны прекратили свое существование, то в первую очередь подвергся разрушению черепичный навес. В мусорной засыпи, Заполнявшей цистерны, оказалось очень много обломков кровельных черепиц. Особенно в большом количестве они встречались внизу, непосредственно на самом дне. Это обстоятельство вполне соответствует тому естественному ходу разрушения, который можно себе представить без труда. Навес стал разрушаться еще тогда, когда цистерны не успели засыпаться (или их не успели засыпать) мусором, и поэтому черепицы, разбиваясь, падали непосредственно на дно. В соответствии с этим при раскопках и обнаружилось, что в целом ряде цистерн на дне, поверх некоторого слоя рыбьих остатков, лежали многочисленные обломки черепиц. В некоторых цистернах, наряду с битыми черепицами, замечены были следы полусгнившего дерева, представляющего, несомненно, остатки стропил, на которых были уложены черепицы. Любопытно, что встречалась при этом и камка (морская трава), присутствие которой заставляет вспомнить о современном применении ее у нас на юге в качестве материала, подстилаемого под кровельные черепицы, благодаря чему достигается, уменьшение теплопроводности кровли. Не должно ли обозначать вышеуказанное нахождение камки, совместно с остатками кровли в рыбозасолочных цистернах, об аналогичном же приеме, существовавшем в древности, т. е. о применении морской травы в качестве теплоизоляционного материала?

Черепицы, найденные в камыш-бурунских рыбозасолочных цистернах, изображены на рисунках 67 а, б, в. По своим типологическим признакам две из них относятся к разряду основных плоских плитовых черепиц, желобчатая же черепица, аналогичная современным черепицам, называемым «татарками», играла роль покрышки-калиптера. Прежде всего, нужно отметить, что плоские черепицы, найденные в Камыш-Буруне, по качеству выработки стоят неизмеримо ниже эллинистических боспорских черепиц, сделаны они довольно грубо, причем черепица, представленная на рис. 67, является попросту браком: нижний конец ее во время обжига вспучился, и черепица от этого сильно покоробилась. Совершенно невозможно допустить предположения, что откуда-то привозились черепицы с столь основательными дефектами. Это доказывает, что перед нами продукция местная, изготовлявшаяся в керамических мастерских Дии.

Существование в Дии керамического производства доказано благодаря многочисленным находкам терракот. В 1932 г. они обнаружены были в изобилии при закладке фундаментов обогатительной фабрики Камыш-Бурунстроя[343]. Здесь где-то поблизости, очевидно, находилась в древности керамическая мастерская, изготовлявшая терракоты. При осмотре места находок терракот нами было между прочим замечено также присутствие фрагментов амфор, сделанных из глины, совершенно однородной с терракотами. Вероятно, ассортимент изделий, местного керамического производства отнюдь не ограничивался терракотовыми статуэтками, здесь же на месте фабриковались, по-видимому, и амфоры, и другие виды простой хозяйственной посуды.

Находка черепиц в рыбозасолочных цистернах показывает существование в Дии в римское, а, может быть, уже в позднеэллинистическое время и этой отрасли керамического производства. Но, несмотря на их, так сказать, «провинциальное» происхождение, черепицы эти типичны для своего времени и в этом заключается их главный интерес. Плоская черепица, (рис. 66а), реставрированная из пяти обломков, имеет следующие размеры: длина 0,61 и ширина в среднем 0,41 м, по краям длинных сторон возвышаются бортики, в устройстве которых нетрудно заметить некоторые особенности, которых нет ни на боспорских эллинистических черепицах, ни на одновременных черепицах привозных, с астиномными клеймами. На одном конце рассматриваемой черепицы борта не доходят до края, обрываясь на расстоянии 0,03 м, на другом конце они уступчато сужены. Вообще же ширина черепицы несколько уменьшается по направлению к концу с сужеными бортами. Этот конец являлся нижним и вставлялся в следующую черепицу при укладке таковых на крыше. Следовательно, и здесь нижний конец одной черепицы перекрывал часть нижеследующей другой черепицы и т. д., получался, таким образом, непрерывный продольный ряд черепиц. Стыки между смежно расположенными рядами перекрывались покрышками желобчатой формы (калиптерами). Конструктивный принцип здесь в общем совершенно тот же, что и в черепицах, рассмотренных выше, однако в деталях устройства черепиц данного типа выступают совершенно новые черты.

Второй образец камыш-бурунских черепиц представлен на рисунке 67б и 67 в. Эта черепица несколько меньших размеров, ее длина 0,49 м, ширина 0,37 м. Верхняя поверхность сделана желобчатой. Тип последней черепицы очень близко соответствует форме привозных черепиц с астиномными клеймами. Следов глазури на камыш-бурунских черепицах не заметно.

Форма калиптера камыш-бурунских черепиц, как мы видам (рис. 68), значительно проще, чем калиптера боспорских клейменых черепиц более раннего времени, — это простая желобчатая покрышка, напоминающая, как уже говорилось, современную желобчатую черепицу, называющуюся в Крыму «татаркой». Камыш-бурунские черепицы интересны в том отношении, что они, во-первых, являются «провинциальной» боспорской продукцией; техника их производства не отличается той тщательностью, тем высоким качеством, которые характерны для «столичных» боспорских предприятий эпохи расцвета. Во-вторых, эти образцы черепиц, добытые раскопками в Камыш-Буруне, дают наглядное представление об ассортименте черепиц более позднего времени, поскольку применение этих типов, очевидно, вошло в широкое употребление преимущественно в римское время. На основании обнаруженных в камыш-бурунских рыбозасолочных цистернах материалов, главным образом в виде различного рода керамических фрагментов, черепицы, встреченные там же, нужно датировать римским временем. Но весьма возможно, что эти типы черепиц вошли в обиход строительного дела в римское время довольно рано. Преемственность форм от более ранних эллинистических черепиц здесь несомненна. В частности, это особенно хорошо заметно на втором образце камыш-бурунских черепиц, который можно смело сравнивать с синопскими эллинистическими черепицами.

Вообще типологические особенности камыш-бурунских черепиц не являются специфическим признаком позднего времени. Напротив, желобчатые полуцилиндрические калиптеры считаются наиболее древними, эта форма признается исходной в развитии античных черепиц[344], и она широко применялась как в классическое, так и в эллинистическое и в римское время. Что же касается деталей в устройстве концовых частей плоских камыш-бурунских черепиц, рассчитанных на определенное соединение их при укладке кровельного настила, то и они не дают права считать их признаком очень позднего времени, если вспомнить указание Graeber’а[345] о наблюдающемся в Греции таком обилии вариантов в этой части устройства черепиц, что далее трудно вообразить возможность изобретения еще каких-либо других комбинаций. Ввиду этого будет правильнее считать, что камыш-бурунские черепицы дают образцы таких форм черепиц, которые нашли применение в Боспоре в более позднее римское время, однако не являются сами по себе исключительным признаком позднего времени вообще для античных черепиц.

Пока производство черепиц на Боспоре в IV–III вв. происходило в крупных мастерских (специально об этом мы говорить будем позднее), принадлежавших богатым промышленникам или государству, пока это производство было сосредоточено в одном-двух важнейших столичных, центрах Боспора, — выделка черепиц производилась по одному определенному образцу, причем техника изготовления отличалась высоким качественным уровнем и тщательностью внешнего оформления[346].

Позднее же, т. е., по-видимому, уже со второй половины II в., когда прекратилось производство клейменых боспорских черепиц, вместо крупных черепичных предприятий, принадлежавших государству или богатым рабовладельцам Боспора, эти строительные материалы стали изготовляться, очевидно, более мелкими ремесленными мастерскими, часто располагавшимися в различных периферийных городских поселениях Боспора, где возникала потребность в таких материалах, что мы, по-видимому, и видим в Дии. Качество этой продукции гораздо ниже, чем оно было в период расцвета Боспора.

Время, когда в античном строительном деле началось применение, а значит и изготовление керамических кровельных черепиц, поддается лишь более или менее приблизительному определению. Древнейшие постройки Трои и Тиринфа родового общества — в дорабовладельческую эпоху — имели преимущественно горизонтальные глинобитные крыши[347]. В частности, раскопки Трои показали, что все древнейшие слои, в том числе VI, называемый гомеровским, характеризуются полным отсутствием кровельных черепиц[348]. Там установлено применение земляных, вернее — глинобитных, кровель. На деревянный балочный потолок настилался камыш, поверх которого накладывался и утрамбовывался толстый слой глинистой земли. Такая крыша была почти горизонтальной, с небольшим наклоном от центра к краям. По словам Дерпфельда, такие примитивные кровли и в настоящее время еще применяются в деревнях, расположенных в районе Троады. Есть некоторые основания думать, что, наряду с горизонтальными землебитными кровлями с тростниковой подстилкой, применялись также и просто камышовые крыши или кровли из гонта. Но это лишь довольно вероятное предположение.

F. Graeber, давший исследование античных черепиц на основании главным образом обильного материала, добытого раскопками в Олимпии, указывает, что олимпийские черепицы представляют ценный материал для изучения и сравнения, ибо они охватывают время от древнейшей греческой эпохи первого тысячелетия до позднейшего византийского времени[349]. Более определенных указаний в литературе не встречается. Во всяком случае, в VII в. до н. э. терракотовые украшения зданий и глиняные черепицы уже были в ходу[350]. А в VI в. — по словам Durm’a — наряду с глиняными кровельными черепицами в Греции стали широко применяться «черепицы» мраморные[351].

Предполагают, что сначала настил из черепиц укладывался на глинобитной массе (глина с соломой), из которой делалось двухскатное основание для черепичной крыши. Затем уже перешли к стропильно-балочной системе устройства крыш. Но и при этом на досчатую обшивку стропил накладывался слой глины с соломой, на котором лежали черепицы. Чтобы слой глины не сползал с обшивки, последнюю делали неровной, ступенчатой (рис. 69)[352]. С этой же целью на обрешетку настилался предварительно камыш, поверх которого накладывался слой глины, крепко таким образом сцеплявшийся с обрешеткой и служивший основой для черепиц, которые прочно связывались с подстилавшим их слоем глины. Камыш предотвращал сползание глиняного слоя.

В делосском храмовом отчете 208 г. до н. э., в перечислении купленных строительных материалов встречается упоминание о покупке 130 χαλαμίδες, т. е. 130 вязанок тростника, камыша, который, очевидно, нужен был именно для вышеуказанной цели[353].

Между прочим, в Ольвии В.В. Фармаковским было установлено при раскопках 1902 г. наличие среди остатков кровли, наряду с обломками черепиц, остатков горелой соломы[354]. По всей вероятности, здесь мы имеем применение того же способа, который практиковался, в частности, на Делосе.

Примитивное устройство кровель глинобитных, камышовых и т. п., являвшихся обычными в Греции в древнейшее время, в дорабовладельческую эпоху, — этот способ, очевидно, удерживался и в более позднее время в античном строительстве, как способ, которым пользовались беднейшие слои населения городов и деревень при устройстве своих жилищ. В этой связи представляет интерес показание Страбона, касающееся Илиона — поселения, существовавшего на месте древней Трои. Вот что пишет Страбон: «Илион, существующий еще и теперь, был как бы деревнею-городом в то время, когда римляне впервые вступили в Азию и вытеснили Антиоха Великого из области по сю сторону Тавра. По крайней мере Деметрий из Скепсиса, около того времени посетивший город, будучи еще мальчиком, утверждает, что он видел город запущенными до такой степени, что последний далее не имел домов с черепичными кровлями»[355]. Это сообщение Деметрия, которое приводит Страбон, часто неправильно толковали как указание на то, что во время посещения Илиона дома стояли там без крыш, в результате разрушения города. Нам кажется, что Дерпфельд прав, считая, что Страбон и Деметрий подразумевали другое: подчеркивая отсутствие черепичных кровель в городе, они указывали на низкий уровень культуры, на большую бедность Илиона в соответствующий период времени[356].

Следовательно, применение черепичных кровель требовало определенного уровня материального благосостояния. Беднейшая часть населения даже в античных городах (не говоря уже о деревнях) для своих жилищ, очевидно, применяла, глину, солому, камыш и т. п., а не керамиковые черепицы, которые, кстати сказать, и по своему устройству (большой вес, массивность) отнюдь не были рассчитаны на примитивный характер сооружения.

В этой же связи необходимо отметить полное отсутствие остатков черепиц и в архаических слоях греческих причерноморских поселений. Это обстоятельство чрезвычайно наглядно выступает, например, в раскопках на Березани, где мы имеем, по-видимому, наиболее древнее античное греческое поселение в пределах северного побережья Черного моря. Можно сделать вывод, что возникновение массового производства черепиц относится ко времени, когда та или иная колония достигает определенного уровня экономического благосостояния и когда соответствующее этому положению городское строительство, осуществляемое государством и зажиточными слоями населения колоний, начинает предъявлять спрос на данный вид строительного материала. До этого в строительном деле удовлетворялись, видимо, более примитивными средствами, каковые потом остаются в пользовании беднейшей части жителей рабовладельческих городов.

В этом аспекте социального и имущественного неравенства населения античных городов, находившего, разумеется, и свое выражение в жилищном строительстве, необходимо вести наблюдение при наших археологических раскопках античных причерноморских колоний.

Наконец, должно быть отмечено, что в столичных городских центрах Боспора применялись не только глиняные черепицы, но также и мраморные, как это имело место почти во всех крупных городах античного мира. Такого рода «черепицы», представлявшие значительную стоимость, находили применение главным образом при постройке богатых, преимущественно общественных или государственных сооружений. По своей форме античные мраморные «черепицы» представляли подражание черепицам керамическим, и уже известная нам система устройства черепичной кровли из больших плоских черепиц покрышек-калиптеров, служивших для закрытия продольных стыков применялась и при устройстве кровель из мраморных черепиц без существенных отклонений. В Керченском музее находится интересный калиптер (рис. 70 и 71), представляющий образец дорогих мраморных кровельных черепиц, применявшихся в древнем Пантикапее[357]. Сделан он из белого мрамора. Передняя его часть представляет антефикс с изображением головы Горгоны. Сверху антефикс имеет три высверленных углубления, назначение которых является неясным. Длина калиптера 0,50 м, ширина 0,14 м, высота 0,12 м; высота антефикса 0,19 м, ширина 0,15 м. Калиптер этот, несомненно, относится уже к римскому времени, вероятнее всего, еще к первому веку н. э. Голова Горгоны близко напоминает некоторые гипсовые маски, применявшиеся в римское время в качестве украшений саркофагов.

Переходим теперь к изучению клейм, которыми снабжались глиняные кровельные черепицы боспорского производства. Но для того, чтобы правильно понять значение клейм на боспорских черепицах, чтобы можно было использовать их в качестве источника, способного осветить некоторые социально-экономические стороны материального производства Боспора, для этого, прежде всего, необходимо выяснить более общий вопрос о том, как исторически возникла в античной Греции необходимость клеймить керамические изделия, какие практические цели преследовались существовавшим в античном производстве обычаем снабжать специальными клеймами некоторые виды керамических изделий. В первую очередь это касалось строительных материалов (кирпичи и черепицы). Но, как известно, этот обычай распространялся также и на другой разряд массовой керамической продукции: в эллинистическую эпоху очень широко применялось клеймение амфор, служивших коммерческой тарой для транспортировки различного рода товаров, главным образом вина и масла. По вопросам, связанным с изучением керамических клейм, имеется, как известно, обширная литература. Ряд работ посвящен изучению клейм, в огромном количестве находимых в греческих колониях северного Причерноморья. Мы не предполагаем здесь излагать все точки зрения, все гипотезы, высказанные различными исследователями по данному вопросу[358]. Представляется более целесообразным остановиться лишь на тех выводах, которые являются на данном этапе наиболее фактически обоснованными и близкими к исторической действительности.

Вопрос о назначении клейм на античной греческой керамической продукции наиболее четко и убедительно рассмотрен M. Nilsson’ом[359], и его выводы, нам кажется, следует принять как одну из удачнейших гипотез. Nilsson в своем труде, посвященном публикации и интерпретации клейм на родосских амфорных ручках, найденных при раскопках в Линде (на Родосе), вынужден был в вводной части своей работы[360] поставить вопрос о значении и происхождении обычая клеймения гончарных изделий в древней Греции, поскольку без этого нельзя было правильно решить частного вопроса о значении клейм на родосских амфорах, что составляло непосредственную задачу исследования Nilsson’а. Прежде всего, нужно отметить интересную и, по всей видимости, правильную гипотезу этого исследователя о том, что клеймение керамических изделий в древней Греции нашло первое применение в производстве строительных материалов, а не амфор, причем первоначально клейма заключали в себе данные, относящиеся не к сфере производства керамической продукции, а определяли исключительно лишь ее владельца или объект, для которого эта продукция предназначалась. Nilsson, суммируя показания многочисленных керамических клейм, найденных в Пергаме, Спарте, Приене и других местах, иллюстрирует целым рядом убедительных примеров свое положение, сводящееся в основном к тому, что клейма на черепицах и на кирпичах обозначали первоначально, кому принадлежит данный строительный материал, а не кем он сделан. Возникновение потребности снабжать изделия такими клеймами находится в связи с крупными государственными и общественными постройками, как то: сооружение храмов, крепостных стен и т. д. Практический смысл клейм заключался в том, что наличие их затрудняло расхищение строительных, материалов, составлявших общественную собственность и в значительных массах скапливавшихся на месте строительства. При сравнительно невысоком уровне техники производство такого рода строительных материалов, как черепица, стоило, по-видимому, не так-то уж дешево[361], что, с одной, стороны, создавало соблазн для воров из среды рядового гражданского населения, а, с другой, должно было вызывать специальные мероприятия, направленные к предупреждению этого зла.

Аналогичное мнение о значении клейм на древнегреческих черепицах из Спарты высказал также английский исследователь A. Wace: «Целью клеймения черепиц, — по его мнению, — было, конечно, намерение предохранить их от расхищения. Если кто-нибудь подозревался в краже черепиц из городской стены или какого-нибудь другого здания, осмотр черепиц, обнаруженных в доме или владениях подозреваемого, мог дать сразу достаточные основания, чтобы его уличить или оправдать»[362]. Такими же практическими соображениями было обусловлено клеймение черепиц и кирпичей, предназначавшихся, например, для постройки или для ремонта храмов. Клеймо в таких случаях обозначало обыкновенно имя бога, которому посвящалось данное культовое сооружение. Из приводимых Nilsson’ом примеров укажем несколько характерных клейм этого рода[363]. Известны клейма, найденные в Локрах, на которых читается имя Зевса — «Διός». Такая надпись указывала на принадлежность данного строительного материала храму Зевса. В Спарте найдены клейма с надписью «Άππόλλωνος εν Άμυκλαίωι», т. е. Аполлона Амиклейского; стало быть, эти черепицы были заказаны для храма Аполлона в Амиклах, древней столице Лаконии, находившейся недалеко от Спарты[364]. Подобных клейм найдено вообще немалое количество. Иногда довольствовались тем, что клеймили кирпичи и черепицу лишь одним словом «ιερά» («священная»), или же к этому общему определению присоединялось еще и имя божества, например, Άϑᾶνας ίερός — это означало, что черепица принадлежит храму Афины (храм Афины Кранайской в Спарте).

Ту же практическую цель преследовали клейма на керамических строительных материалах, предназначавшихся не для культовых, а для «светских» построек, составлявших государственную и общественную собственность. Известна многочисленная серия клейм, встречающихся в различных местах собственно Греции и ее колоний, на которых стоит единственное слово «δαμόσιος» («государственный»). Такие клейма найдены, например, в Тегее, в Танагре, в Велии (область Лукания в южной Италии), в Сицилии[365] и т. д. К этому разряду клейм примыкают клейма, происходящие из Приены, в которых читается одно слово «πόλεως» («города»), т. е. столь же кратко обозначено, что собственником данных черепиц является πόλις.

Нередко надписи клейм конкретно обозначают, для каких именно построек они предназначены. В этом отношении интересна целая серия черепичных клейм из Пергама. Там имеются клейма, обозначающие принадлежность черепиц городским стенам, дворцам, храмам. В Мегалополе найдены клейма, в которых читается «σκανοϑήκας», это значит, что черепицы с такой надписью предназначались для «скенотеки», т. е. для хранилища театрального реквизита.

Во всех вышеприведенных примерах есть одна общая черта: отсутствие указания, кто произвел ту или иную партию кирпича или черепиц. Клейма фиксируют принадлежность данного материала государству, городу, или в них дается конкретное обозначение того строительного объекта, для которого заказан данный стройматериал в виде кирпичей или черепиц. Но одного общего указания, кому принадлежит данный кирпич или черепица, или для какой постройки он заказан, было недостаточно, когда при больших строительных предприятиях, при возведении крупных общественных сооружений работы выполнялись группой подрядчиков, и требуемое количество строительного материала для таких обширных построек поставлялось не одной, а целым рядом различных керамических мастерских, из которых каждая доставляла лишь часть необходимого материала.

При таких условиях, когда строительные работы выполнялись несколькими подрядчиками и когда материал поступал из разных мастерских, в интересах охраны и учета материалов, а также в целях возможности контролирования качества продукции требовалось, чтобы в клеймо было включено имя промышленника, из мастерской которого поступил материал. Если качество строительного материала было ниже, чем полагалось, можно было без затруднения уличить виновного, поскольку в клеймах значилось имя владельца предприятия, несущего ответственность за качество своей продукции. Nilsson указывает на богатую коллекцию клейм из Спарты, в которых, наряду с указанием заказчика, каковым являлось там государство, обозначено также сооружение, для которого предназначался кирпич или черепица, и, кроме того, указано имя фабриканта-поставщика.

Вот несколько примеров из огромного множества таких клейм, найденных в Спарте: δαμόσιος τειχέων έργώνα Ευαμέρου, что значит: «государственная (черепица), (для) стен, фабриканта Эуамера». Черепица, следовательно, была предназначена для устройства кровли на крепостных стенах. Слово έργώνα иногда опускалось и тогда получалась более упрощенная формула: δαμόσιος τειχέων Άντιόχου. Если сопоставить эти образцы спартанских клейм с теми клеймами, которые приведены раньше, то нетрудно будет заметить, что разница между ними заключается в том, что первые не давали никакой связи с производством, в последних эта связь устанавливается весьма конкретно благодаря включению в клеймо имени промышленника, ставившегося обычно в родительном падеже и лишь гораздо реже в именительном.

Выше уже упоминались приенские клейма, в которых фигурировало одно лишь слово «πόλεως», обозначавшее принадлежность черепиц городу. Но в Приене были найдены также и клейма с более сложной надписью: Δρόμονος πόλεως, где указано, следовательно, и имя промышленника. Nilsson делает правильный вывод, что, поскольку встречаются клейма с одним только именем Дромона, есть основание думать, что этот промышленник снабжал черепицами не только город, но и других заказчиков, т. е. следует предполагать частных лиц — в последнем случае на клеймах стоит только имя Дромона.

Наконец, последним этапом формирования клейм на керамических строительных материалах Nilsson считает момент, когда ко всем предыдущим обозначениям присоединяется имя эпонима, как обозначение года. Спарта опять дает наиболее яркие образцы таких полных клейм, включающих все обозначения. На кирпичах, найденных в Спарте при раскопках театра и датируемых первым веком до нашей эры, оказались клейма[366], в своей совокупности образующие такую формулу: πλίνϑοι δαμόσιαι σκανοϑήκας επί Καλλικράτεος έργωνα Νικασίωνος[367], что значит: «кирпичи государственные (для) скенотеки, при (магистрате) Калликрате (от) фабриканта Никасиона». Следовательно, к известным уже составным элементам керамических клейм здесь добавлен датировочный показатель в виде имени магистрата, являвшегося эпонимом. Каков практический смысл такой датировки, в достоверности неизвестно. По мнению Nilsson’a, существовавший обычай датировать лапидарные эпиграфические памятники способствовал включению и в керамические надписи датировочного показателя. Конечно, это сравнение, хотя и очень интересное, все же не может служить достаточным объяснением. Вопрос о включении в керамические клейма имен государственных должностных лиц — сложный, и мы не будем здесь специально на нем останавливаться, так как это завело бы нас чересчур далеко за рамки нашей работы[368].

Клеймение, вошло в практику сначала как мероприятие, направленное к охране общественных и государственных интересов. Но когда вошло в обычай снабжать клеймо именем промышленника, последний быстро уловил получавшуюся от этого выгоду. Товар теперь уже не был обезличен, он получил своего рода «фабричную марку», которая приобретала рекламные свойства, делая производство определенной мастерской широко известным. Таким образом, клеймение, начавшееся на государственных заказах, перешло на продукцию, рассчитанную для частного потребителя. Но формула клейм на этих изделиях — речь идет о строительных материалах в виде кирпичей и черепиц — была более упрощенной. Клеймо обычно заключало в себе только имя промышленника, чаще всего в родительном падеже, иногда еще с присоединением какой-либо эмблемы. Этот обычай — клеймения керамической продукции, выпускавшейся на частный рынок, для частного потребителя, — вторичного происхождения, как, нам кажется, совершенно правильно полагает Nilsson. Но скоро этот обычай стал играть большую роль в практике керамического производства. Вот почему — говорит Nilsson — находят массу кирпичей и черепиц с клеймами, содержащими одно только собственное имя. В реконструированной таким образом Nilsson’ом эволюции клейм на строительных керамических материалах исходным пунктом является наиболее простая форма клейма, обозначающая общественную собственность[369]. Затем прибавляется имя промышленника, что придает клейму значение, несколько напоминающее современную «фабричную марку», вместе с тем это служит средством для контроля продукции со стороны заказчика, наконец к предыдущим элементам присоединяется дата выпуска изделий из производства, определяемая именем соответствующего эпонима.

Такова довольно убедительная схема развития клеймения керамических строительных материалов по Nilsson’у. Однако следует отметить, что Nilsson реконструирует отдельные этапы в эволюции клейм в значительной мере чисто логически, соответствующим образом группируя имеющийся в наличии материал.

Остается невыясненной абсолютная хронология этой эволюции. Причиной этого является то обстоятельство, что для огромной массы клейм не установлена их датировка, и поэтому расчленение всего имеющегося в наличии многочисленного фактического материала на хронологические группы не представляется еще сейчас возможным. Поэтому Nilsson, давая картину развития клейм, строит ее без конкретного хронологического определения появления отдельных слагаемых, из которых образовался затем наиболее полный и развитой тип клейм, образцом которых могут служить, например, клейма на черепицах Спарты. Нужно помнить, что различные типы клейм сосуществовали, и поэтому из схемы, изображенной Nilsson’ом, нельзя делать выводов о хронологическом соотношении керамических клейм лишь на основании принадлежности их по типологическим признакам к определенной группе, занимающей соответствующее место в схеме Nilsson’а.

Если мы теперь обратимся к рассмотрению клейм на боспорских черепицах, то не представит больших затруднений определить, к какому роду керамических надписей их следует отнести. В подавляющем большинстве своем клейма содержат исключительно лишь собственные имена, иногда представленные полностью (всегда в родительном падеже) или, как это бывает чаще, в сокращенном виде, нередко при этом в такой степени сокращения, что трудно с достаточной долей уверенности расшифровать их полностью, так как имеющиеся часто в клейме две-три начальные буквы имени допускают, при попытке восстановления, немало возможных вариантов. Часто при сокращении имени в клеймо включался особый знак сокращения, на подобие лунарной сигмы. Этот знак не имел строго определенного места, чаще он ставился в конце, что можно видеть на многих клеймах, например, в клейме Астидама (№ 11), причем он иногда изображался в обратном положении, напр., в клейме Аполлония (№ 6), но имеются и такие образцы клейм, в которых знак сокращения стоит впереди, напр., в клейме Афинодора (№ 1) и Деметрия (№ 16). При всех отмеченных индивидуальных особенностях отдельных клейм почти все они имеют в большинстве своем одну общую роднящую их особенность: в клеймах написаны лишь собственные имена, и, следовательно, они принадлежат к тому разряду частных клейм, которые являются по своему характеру в известной степени аналогичными современным «фабричным маркам», сообщающим имена промышленников и тем самым рекламирующим их. Нужно, однако, сделать оговорку, что это относится не абсолютно ко всей массе Боспорских черепиц. Исключение составляют клейма, образующие количественно весьма значительную группу и заключающие в себе надпись Βασιλική. Значение этих клейм послужит в дальнейшем предметом особого рассмотрения, когда мы будем разбирать более детально содержание надписей, заключенных в клеймах боспорских черепиц.

Сейчас рассмотрим техническую сторону клеймения. Как клеймились боспорские черепицы? Прежде всего, приходится отметить, что клейма на боспорских черепицах накладывались всегда на наружной верхней поверхности вблизи нижнего края, имеющего утолщение в виде особого выступа с обратной стороны (рис. 77). Это расположение клейма так строго соблюдалось, что почти ни на одном экземпляре боспорских черепиц мы не видели какого-либо заметного уклонения от указанного правила. «Направление клейма, — как верно заметил В.В. Шкорпил, — самое разнообразное: то они отпечатаны параллельно с краем черепиц, то примыкают к нему короткой стороной или каким-нибудь из четырех углов»[370]. В.В. Шкорпил сообщает еще и другое свое интересное наблюдение: на боспорских черепицах клеймо помещалось всегда на том конце, который не закрывался смежной черепицей при устройстве кровли. В этом он, между прочим, видит доказательство того, что «черепицы предназначались собственно для покрытия крыш, а не для устройства гробниц»[371]. Впрочем, вряд ли могли быть основания сомневаться в этом довольно самоочевидном положении. Клейма на боспорских черепицах имеют почти исключительно форму прямоугольника, большею частью продолговатого, иногда приближающегося к квадрату. Буквы на боспорских клеймах всегда выпуклые, рельефные. Одно лишь исключение составляет клеймо (№ 13), в котором надпись состоит из углубленных букв и содержит имя: Βάκιδος. Но это клеймо вообще резко выделяется своей формой в виде сердцевидного листа, хорошо известной на черепицах Приены, Пергама и др. центров, но совершенно чуждой общепринятой форме клейм боспорских черепиц. Это могло бы даже быть основанием к тому, чтобы усомниться, принадлежит ли это клеймо боспорской продукции. Но качество глины[372] и форма черепиц, на которых это клеймо находится, местоположение клейма и то обстоятельство, что эти клейма встречались совместно с заведомо боспорскими черепицами, — все эти данные заставляют, невзирая на все своеобразие клейма с именем Βάκιδος, относить его к боспорскому производству[373].

Клейма на черепицах ставились по сырой глине, разумеется, до обжига, причем не всегда это делалось с должной аккуратностью, почему и степень четкости клейм не всегда одинакова. Клеймение производилось с помощью несомненно специальных ручных штампов. Из какого материала эти штампы изготовлялись? Nilsson по этому поводу указывал, что так как ни одного штампа, служившего для клеймения древнегреческих керамических изделий, до сих пор не найдено, то можно полагать, что они не сохранились потому, что были сделаны из материала, неспособного противостоять разрушительному действию времени, вероятнее всего, из дерева[374]. A. Wace, издатель клейм на черепицах Спарты, совершенно определенно установил, что употреблявшиеся там для клеймения черепиц и кирпичей штампы были ручные и сделаны из дерева. Это указание A. Wace достаточно убедительно доказывается тем, что на целом ряде клейм явно заметны отпечатки древесины, следы жилок дерева[375]. Несмотря на столь веское доказательство применения штампов из дерева, Wace, Nilsson и др. считают нужным, в качестве еще одного довода, подтверждающего этот факт, сослаться на упоминание в инвентаре Делосского храма τύπος ξύλινος κεραμίδων. И это они делают совершенно напрасно, так как, по всей видимости, там речь идет не о штампе для клейм, а о деревянной форме для изготовления черепиц, для их формовки, что уже нами отмечалось в соответствующем месте[376]. Применение деревянных ручных штампов при клеймении боспорских черепиц устанавливается совершенно определенно, аналогично клеймам, найденным в Спарте, наличием на ряде клейм отпечатков древесины. На некоторых из клейм эти следы едва заметны, но встречаются и такие клейма, на которых чрезвычайно рельефно выступают признаки дерева. В собрании Керченского музея имеется 11 клейм с надписью Βασιλική, отпечатанных несомненно деревянным штампом (рис. 72).

Строение древесины настолько явственно заметно на этих клеймах, что не может быть никаких сомнений относительно материала, из которого был сделан штамп. Таким образом, употребление деревянных штампов при клеймении боспорских черепиц является совершенно несомненным фактом. Все ли штампы были изготовлены из дерева, это — вопрос, на который ответить затруднительно, так как не на всех заметны следы этого материала. Нам кажется, однако, что этот тип штампов, сделанных из дерева, был, во всяком случае, на Боспоре преобладающим. Издатель клейм на черепицах храма Афины Кранайской в Элатее P. Paris указывал на то, что для всех найденных там черепиц является бесспорным, что штемпели для их клеймения изготовлялись в рельефном виде внутри форм, служивших для формовки черепиц[377]. Из формы выходила готовая черепица вместе с отпечатанным на ней клеймом (буквы получались вдавленные). Этот совершенно особый технический прием в производстве боспорских черепиц не применялся. Клеймение здесь производилось безусловно ручными штампами: никогда нельзя встретить двух черепиц с одинаковой надписью, у которых было бы совершенно одинаковое местонахождение на поверхности черепиц.

Надпись на штампах, употреблявшихся в боспорском черепичном производстве, вырезывалась обычно с обратным расположением букв, поэтому на клеймах получалось правильное начертание надписей слева направо. Однако из всего количества известных типов боспорских клейм (около 100) примерно 26 образцов клейм имеют неправильный порядок расположения букв справа налево. В свое время P. Paris обратил внимание на то, что целый ряд клейм на черепицах (найденных в Пирее, в театре Диониса в Афинах, в Танагре и т. д.), привлеченных им в качестве сравнительного материала, имеет расположение букв, противоположное нормальному, т. е. надписи в клеймах читаются справа налево. По мнению P. Paris, это обстоятельство указывает на применение подвижных букв (caracteres mobiles), из которых набирались матрицы штампов. Здесь мы видим попытку показать, что античность знала принцип современного типографского набора из отдельных букв. В данном случае P. Paris оказался единомышленником Дюмона (Dumont), который еще гораздо раньше пытался доказать, что в древней Греции для клеймения керамических изделий применялся наборный шрифт, иначе говоря, что надписи в штампах набирались из отдельных букв, подобно тому как это делается в современном книгопечатном деле[378]. Подтверждение своей теории Dumont видел в том, что керамические надписи содержат все технические дефекты, которые известны в современном книгопечатании: перевернутые буквы, буквы, вышедшие за линию строки, буквы в неправильном расположении справа налево и т. д. Доводы эти чрезвычайно слабы и настолько неубедительны, что предположение Dumont о применении caracteres mobiles для керамических надписей приходится совершенно отклонить[379]. Дело в том, что все те неправильности, которые перечисляет Dumont, доказывая свою гипотезу, происходили просто в результате недосмотра, ошибки резчиков, изготовлявших штампы. В частности, мы можем совершенно уверенно сказать, что абсолютно никаких признаков применения наборных букв ни на одном клейме боспорских черепиц нет. Следы древесины, заметные, как указывалось, на целом ряде клейм, совершенно ясно показывают, что штампы для клейм боспорских черепиц по обыкновению вырезывались из дерева, но в то же время на боспорских клеймах встречаются почти все те дефекты, которые, по мнению Dumont, доказывают якобы применение наборных букв. На клейме с именем Аристагора (№ 10) буква Р изображена в неправильном положении (ꟼ). Совершенно ясно, что резчик, вырезывая штамп, располагал буквы в обратном направлении, чтобы получить правильный порядок расположения букв в клейме на черепице. Вырезывая штамп, резчик ошибся. Такие ошибки часто могли происходить оттого, что резчику трудно было отделаться от укоренившегося навыка видеть буквы в обычном их нормальном положении в надписях, эта трудность была иногда настолько значительной, что нередко надпись в штампе вырезывалась с правильным расположением букв, отчего в клейме получалась неверная конструкция надписи, что можно видеть на многих клеймах.

Итак, относительно техники клеймения боспорских черепиц могут быть сделаны следующие выводы: клеймение производилось по сырой глине, после изъятия черепицы из формы, до обжига. Штампы для клейм применялись ручные, вырезанные большею частью в дереве, что доказывается имеющимися на ряде клейм отпечатками жилок древесины. Встречающиеся неправильности в расположении отдельных букв, а также то обстоятельство, что около ¼ всего количества типов боспорских клейм содержат надписи с обратным расположением букв — справа налево, — все это ни в какой мере не может быть объяснено, по примеру Dumont, применением каких-либо наборных букв, — эти неправильности должны быть отнесены к работе резчиков, они связаны с процессом изготовления штампов резчиками.

Переходя к конкретному изучению содержания клейм на боспорских черепицах, прежде всего, необходимо выяснить хотя бы в общих чертах вопрос о датировке клейменых черепиц Боспора. Разумеется, при решении этого вопроса меньше всего можно опираться на имена, на степень их применяемости в то или иное время, о чем можно в известной мере судить по лапидарно-эпиграфическим и литературным источникам. Хронологическим критерием для боспорских черепиц может служить в первую очередь стиль надписей, формы букв и т. д., т. е. палеографические данные. Однако выводы, сделанные с этой стороны, мы в праве считать достаточно прочными и надежными, если их удается подкрепить и проверить другим способом, а именно путем привлечения данных об условии находок клейменых черепиц в соответствующих археологических комплексах, позволяющих сделать более или менее определенные датировочные выводы. Так, комбинируя все возможные хронологические показатели, можно установить некоторые руководящие вехи в решении вопроса датировки.

Беря клейма боспорских черепиц в общей массе, приходится сразу же констатировать, что среди них мы имеем очень значительную группу, в которой надписи, с точки зрения форм шрифта, представляют близкую аналогию монументальным эпиграфическим памятникам Боспора определенного времени. При индивидуальном рассмотрении этих клейм, количественно преобладающих, должно быть признано, что по характеру письма они родственны боспорским надписям еще IV в. Это настолько очевидно, что, пожалуй, не требует особых детальных доказательств. Крупный, изящный и вместе с тем чрезвычайно строгий и простой шрифт значительной части боспорских клейм прямо ведет нас к сравнению с боспорскими официальными надписями IV в. Гораздо проще выделить сравнительно немногочисленное количество клейм с явными более поздними признаками, чем перечислить клейма, восходящие по форме букв к надписям IV в., так как в последнем случае пришлось бы дать в таком списке значительнейшую часть клейм. К таким явно более поздним должны быть отнесены, например, клейма Орхама[380] (№ 65), Спартока (№ 84), Перисада[381] (№ 70), Архонта Игиэнонта[382] (№ 92–93) и некоторые другие (клейма Βασιλική мы в расчет сейчас не берем).

Основное же количество клейм, повторяем, очень близко совпадает с стилем боспорских надписей IV в. Но, прослеживая монументальные эпиграфические надписи по хронологически нисходящей линии, нельзя не заметить, как трудно бывает установить разницу между характером письма памятников последней четверти IV в. и первых десятилетий III в.[383] Правда, при внимательном сличении боспорских лапидарных надписей можно, тем не менее, некоторые оттенки уловить, в частности можно подметить такую мелкую, но довольно характерную подробность: буква ο (омикрон) в надписях середины IV в. чаще всего мало отличается по своей высоте от прочих букв. В надписях же начала III в., при сохранении иногда чрезвычайно близких к IV в. форм шрифта в целом наблюдается тенденция к очень заметному уменьшению размеров о по сравнению с другими буквами[384]. Принимая во внимание эту подробность, нельзя не заметить, что в клеймах боспорских черепиц, по общему характеру письма апеллирующих к надписям IV в. [тип клейм Гиппократа (№ 35), Менойтия (№ 55), Метродора (№ 59), и т. д.], буква ο имеет форму, свойственную как раз надписям середины IV в. Из аналогий в области керамических надписей можно указать найденные при раскопках Ольвии в некотором количестве экземпляров черепичные клейма с именем Мосха (рис. 73), совершенно идентичные по стилю письма боспорским клеймам вышеуказанного типа.

Интересно, что на ольвийских клеймах имя «фабриканта», написанное по обыкновению в родительном падеже, дано по форме Μοσχο, т. е. без υ. Вряд ли в этом должно видеть результат сокращения; наблюдение показывает, что в такого рода крупных клеймах никогда не сокращалась одна последняя буква, обычно опускалось не менее двух букв. Следовательно, клеймо Мосха, по форме родительного падежа определенно датирующееся временем, во всяком случае, не позже последней четверти IV в.[385], может тоже служить некоторым хронологическим критерием и для боспорских родственных клейм, по аналогиям с лапидарными памятниками тянущих именно к этому же времени. Итак, можно сделать вывод, что по характеру письма довольно значительная масса клейм дает характерные признаки IV в. Это, конечно, не дает права сделать категорическое заключение о том, что часть клейм не принадлежит, например, первым десятилетиям III в., поскольку нет вполне объективного критерия для проведения резкой границы в развитии форм даже лапидарного алфавита в пределах этих хронологических рамок.

Все-таки будет вполне логично предположение, что стиль надписей боспорских клейм не только характерен для IV в., но и обусловлен временем происхождения, т. е. производства черепиц, на которых эти клейма находятся.

Попробуем проверить этот вывод посредством привлечения некоторых сведений о находке черепиц во время археологических раскопок. Воспользуемся, во-первых, некоторыми наблюдениями, которые были сделаны при раскопках на территории городища Пантикапея. При раскопках остатков городской стены, производившихся Ю.Ю. Марти в 1924 г. на северном склоне Митридата, на Эспланадной ул.[386], была найдена целая серия обломков боспорских черепиц с клеймами. Приведем некоторые наиболее характерные данные из дневника раскопок[387].

8/ΧΙ — найдены обломки черепиц с клеймам Βασιλική и с клеймом ἄρχοντος Ύγιαίνοντος, наряду с этим обнаружены осколки мегарской чаши… И далее в тот же день дневник показывает: 4 штих. На глуб. 1½ арш. найдена черепица Βασιλική и автономная монета, родосская ручка, черепица горелая, и соколки мегарской чаши.

10/ΧΙ. 2 штих. 1 экземпляр царской черепицы.

3 штих. Ручка родосская с надписью, плохо сохранившейся, донышко большого чернолакового блюда.

4 штих. Сплошной мусор из черепиц, черепок с изображением дельфина, донышко чаши, ручка, 2 черепицы Βασιλική и клеймо в виде сердца с надписью Βάκιδ(ος).

Позднее, во время раскопок 1930 г., происходивших с 4/ΙΧ по 9/Х, связанных с расследованием на восточном склоне горы Митридата остатков оборонительной стены, были найдены тоже обломки черепиц с клеймами. 4/ΙΧ[388] найден обломок черепицы с клеймом ΣΠΑΡ и наряду с этим — фрагменты эллинистических амфор, фасосские клейма на амфорных ручках, чернолаковая керамика. 8/ΙΧ найден обломок боспорской черепицы с клеймом № 71 в том же «окружении»: чернолаковая керамика, амфорные фрагменты эллинистического времени и т. д. 29/ΙΧ обнаружен фрагмент черепицы с клеймом ΣΟΛΩϹ[389] совместно с фасосской клейменой амфорной ручкой, тускло-чернолаковой керамикой. Черепица Βασιλική (с лунарной сигмой) обнаружена была в аналогичной обстановке; в дневнике отмечена находка совместно с этой черепицей черепка мегарской чаши.

Находки боспорских клейм во время раскопок на Митридате как в 1924 г., так и в 1930 г показательны в том отношении, что массовый археологический материал, который сопутствовал этим клеймам, в своей совокупности относится к эллинистическому времени, но не позже середины II в. до н. э. Отсутствие в этих раскопках находок, характерных для римского времени, позволяет сделать заключение, что боспорские клейменые черепицы производились в эллинистическое время не позднее середины II в. Но для более конкретной датировки отдельных клейм или групп данные, которые получены во время раскопок городища, еще не дают возможности. Принято считать, что современные черепичные кровли служат, примерно, в среднем от 60 до 100 лет. Эти сроки в древности были не меньше, так как прочность черепиц была, как мы знаем, очень большая. Следовательно, попадание черепиц в мусор в виде обломков, что происходило главным образом при разрушении построек и их кровель, могло отделяться от времени производства в среднем промежутком в 100 лет и даже больше. Это обстоятельство надо иметь в виду, когда клейма боспорских черепиц с характерными для раннеэллинистического времени формами надписей встречаются вместе с позднеэллинистическими материалами.

Более определенные выводы позволяет сделать привлечение данных о находке черепиц, использованных в качестве материала для сооружения гробниц (об устройстве черепичных гробниц дает представление рис. 74)[390]. Правда, наблюдения показывают, что очень часто черепицы использовались для указанной цели значительно позже времени их производства. В качестве примера можно указать, что черепицы с клеймами Βασιλική были обнаружены в качестве заклада в подбойной гробнице римского времени (в гробнице найдена terra sigillata)[391], и наряду с этим известна находка черепицы с таким же клеймом в гробнице, где оказалась монета IV в. до н. э.[392] Эти примеры красноречиво свидетельствуют о том, как долго иногда служили черепицы практическим потребностям и сколь продолжительное время отделяло иной раз момент производства черепиц от момента последнего использования их.

Не будем поэтому перечислять всех случаев обнаружения клейменых боспорских черепиц в качестве материала гробниц. Укажем только на наиболее показательные примеры, которые при всей их малочисленности убеждают, тем не менее, в том, что уже в IV в. производились клейменые боспорские черепицы. В этом отношении представляет большой интерес раскопанная в 1908 г. В.В. Шкорпилом черепичная гробница[393], датируемая на основании найденной в ней краснофигурной пелики и монеты последней четвертью IV в.[394] На черепицах этой гробницы оказалось клеймо с именем Менойтия (№ 55), которое является весьма типичным по форме шрифта для значительной серии боспорских клейм. То обстоятельство, что его можно датировать последней четвертью IV в., дает право и остальные аналогичные по характеру письма клейма относить к тому же времени, т. е., примерно, ко второй половине IV в., допуская при этом возможность некоторого отклонения на одно-два десятилетия в ту и другую сторону. В характерном комплексе была обнаружена также и черепица с клеймом Гермократа (№ 19). Вот что сказано по этому поводу в «Древностях Босфора Киммерийского»: «В черепичных гробницах часто находили драгоценные вещи, так что когда открывали такую гробницу в кургане, то считали это хорошим предзнаменованием. Г. Ашиком были найдены две такие гробницы в 1838 и 1841 гг. в кургане неподалеку от Карантинного шоссе. В первой находилась прекрасная амфора… которая содержала в себе жженые кости и еще следующие вещи… (перечисление)… На одной черепице этой гробницы находится надпись ΕΡΜΟΣ»[395]. Ваза, найденная в указанном погребении и воспроизведенная на таблице 52 в «Древностях Босфора Киммерийского», представляет собою краснофигурную кальпиду развитого роскошного стиля[396]. Она может быть определенно датирована последней четвертью — концом V в. Учитывая, что клеймо Гермократа по форме письма характерно для IV в., находка черепицы с этим клеймом в вышеуказанном погребении является весьма показательным фактом. Дело в том, что использование вазы в качестве урны в данном погребении вряд ли намного отстояло от времени ее производства. Это дает все основания предполагать наиболее вероятную дату погребения, приблизительно, около средины IV в., что, в свою очередь, соответственно датирует клеймо Гермократа, которое по форме букв является опять-таки чрезвычайно типичным для значительного количества клейм, наиболее характерные образцы которых были упомянуты выше. Таким образом, принадлежность довольно значительного количества клейм IV в., как видим, подтверждается. На этом основании необходимо сделать вывод, что производство клейменых боспорских черепиц начинается в IV в. К этому времени, скорее всего ко второй половине IV в., относится большое количество клейм, надписи которых воспроизводят формы крупного строгого шрифта лапидарных эпиграфических памятников этого периода. Некоторая часть клейм, по всей вероятности, заходит и в III в., но не особенно далеко, так как клейм с характерными признаками алфавита III в. немного, что уже, впрочем, отмечалось раньше. Наблюдения во время раскопок, как известно, показали, что клейменые боспорские черепицы не идут дальше первой половины II в. Следовательно, производство интересующих нас боспорских клейменых керамических строительных материалов начинается около середины IV в. и продолжается до первой половины II в. включительно. Наиболее, однако, интенсивный период производства черепиц связан, как показывает рассмотрение всех клейм, со второй половиной IV и, по-видимому, с первой половиной III в., что соответствует периоду экономического расцвета Боспора, когда оживленная жизнь городов Боспора и широко развернувшееся при этом строительство предъявляли обширный спрос на строительные материалы, в частности на черепицы.

Уже давно было обращено внимание на чрезвычайно интересное обстоятельство, что боспорские черепицы имеют клейма с именами царей Боспора, представителей царского рода Спартокидов. Вряд ли простым совпадением решится кто-нибудь объяснить наличие в клеймах имен Левкона, Спартока, Перисада и т. д., которые известны на Боспоре почти исключительно как имена членов боспорской династии Спартокидов. К тому же имеются прямые указания на то, что в клеймах фигурируют имена боспорских царей, — мы имеем в виду клейма, в которых имя Спартока стоит в непосредственной связи с упоминанием его царского титула Βασιλέως Σπαρτόκου (№ 83). Это рассеивает последние сомнения.,

В.В. Шкорпил в своей статье, посвященной архонту Игиэнонту, дал следующий перечень встречающихся на черепицах «имен боспорских царей и особ из царского рода Спартокидов»: Левкон, Метродор, Горгипп, Спартоки, два первых Перисада, Аполлоний, Сатир, Притан и Евмел[397]. Из этого перечисления видно, что Шкорпил считал Левкона I наиболее ранним боспорским архонтом, имя которого находится на черепичных клеймах. С ним он связывал клейма, содержащие сокращенную надпись ΛΕϒ (№ 45). Все имена, следующие за Левконом, представляют, по мнению В.В. Шкорпила, последовательный ряд боспорских царей, заканчивающихся Перисадом II[398], к которому В.В. Шкорпил отнес клейма с полным начертанием имени Перисада (№ 70). Таким образом, согласно В.В. Шкорпилу, на протяжении IV в. и отчасти лишь в III в. на Боспоре производились клейменые черепицы с именами Спартокидов. Эта схема безусловно нуждается в серьезном критическом пересмотре, для чего необходимо произвести тщательный индивидуальный анализ клейм с именами Спартокидов. Общая датировка боспорских клейм, установленная выше, действительно позволяет считать IV век, особенно его вторую половину, временем, когда происходило уже массовое производство клейменых черепиц. И с этой стороны нет препятствий к тому, чтобы считать клейма с именем Левкона принадлежащими Левкону I. Но, с другой стороны, нужно признать и то, что для такого отождествления еще нет достаточно прочных оснований. Думаем поэтому, что эти клейма следует рассматривать как марку производства, принадлежавшего одному из Левконов — представителю Спартокидов, не уточняя более конкретно, какому именно. Далее идет имя Метродора. Имя это известно по рассказу Полиэна (VIII, 55, 30), посвященному описанию борьбы между боспорским царем Сатиром и меотянкой Тиргатао; в повести участвует царский сын Метродор. Рассказ Полиэна является исторической новеллой, в которой на фоне действительной исторической обстановки Боспора IV–III вв. изображены события с не соответствующими действительности подробностями[399]. Несмотря на это, следует считаться с тем фактом, что имя Метродора засвидетельствовано литературным источником как имя члена царской семьи[400]. По стилю надписи клейма Метродора вполне могут быть отнесены к IV в. (ср. с клеймом Менойтия).

Далее идет серия клейм Аполлония в различных вариантах (№№ 5–9). Имя Аполлония известно по афинскому декрету 346-7 г., изданному в честь сыновей Левкона I.

Затем должны быть отмечены клейма с именами Сатира (№№ 77–78) и Притана (№ 71), которые могут быть отождествлены с сыновьями Перисада I.

Из вышеизложенного рассмотрения клейм можно сделать вывод, что клейма на Боспорских черепицах содержат ряд имен, принадлежащих представителям Спартокидов, живших в IV в. Если мы оставим в стороне клейма Левкона, как еще недостаточно выясненные, то по отношению к остальным нельзя не констатировать, что в них упоминаются не сами боспорские архонты, а их ближайшие родственники. Имена Аполлония, Метродора известны как имена царских сыновей. Что касается Сатира и Притана — сыновей Перисада I, то их деятельность в роли промышленников могла протекать главным образом при жизни Перисада, так как после смерти последнего оба они просуществовали только около года, причем в течение этого времени, согласно Диодору, происходила ожесточенная междоусобная борьба за власть между царскими сыновьями.

Стало быть, до известного времени сами боспорские цари непосредственно как будто не выступают в роли промышленников в данной отрасли производства.

Но вот обращает на себя внимание группа клейм, на которых значится не одно имя, а два, причем целый ряд различных имен встречается в сочетании, по-видимому, с одним и тем же Перисадом. Так, имя Перисада в одном клейме стоит вместе с Гермократом (№ 67), в другом совместно с Пританом (№ 69). В указанных клеймах два имени расположены одно под другим, в две строки, причем имя Перисада написано с пропуском первой ι, т. е. в форме Παρισάδου; кроме этого, имеются еще клейма, где имя Перисада (в сокращенном виде ΠΑΙ) находится в соединении с известным уже именем Гермократа (№ 21); в отличие от клейма типа № 67 последнее имеет несколько иную форму: оба имени в сокращенном виде написаны в одну строку. Несмотря на это внешнее различие, имеются все основания видеть в обоих случаях упоминание одних и тех же лиц.

Аналогичное по форме клеймо содержит имена Перисада и Алкима[401]. Наконец должны быть упомянуты парные клейма. В последнем случае на черепице имеются два отдельных клейма, расположенных рядом, чаще всего под прямым углом по отношению друг к другу (рис. 19), при этом каждое клеймо содержит особое имя. На одной паре клейм читаются имена Перисада и Астидама[402], на другой имена Перисада и Гиппократа (№ 68). Итак, Перисад фигурирует на черепичных клеймах в пяти сочетаниях с различными именами — с Гермократом, Гиппократом, Пританом, Астидамом и Алкимом. Все внешние формальные различия в этих клеймах, дающих комбинацию двух имен, существенного значения, очевидно, не имели. На основании имеющихся аналогий, о которых скажем подробнее несколько дальше, вполне допустимо предполагать, что все перечисленные клейма при любом варианте обозначили одно и то же, а именно, что предприятие, выпустившее данную черепицу, возглавлялось двумя владельцами. Иначе говоря, является возможность предполагать, что клейма эти обозначали «двойные фирмы», т. е. организованные на принципе промышленно-коммерческого товарищества.

К этой же категории необходимо отнести также клеймо с двумя именами Пантера и Неокла (№ 66), а также клейма с сильно сокращенными именами (№№ 75–76).

Подобная форма организации керамических промышленных предприятий в античной Греции известна по целому ряду клейм на гончарных изделиях, происходящих из различных промышленных центров. Так, например, на ручках книдских амфор нередко встречаются клейма «двойных фирм», т. е. клейма с двумя, а иногда и тремя именами владельцев предприятия[403]. Иногда эти имена, стоящие в родительном падеже, соединяются союзом «и» (καί), что особенно убедительно подтверждает правильность толкования таких клейм как обозначение принадлежности соответствующей продукции — гончарному предприятию с двумя или несколькими совладельцами.

Кроме книдских амфор, клейма с двумя именами промышленников также известны на лаконийских черепицах[404]. Их содержание таково: δαμόσιαι επί Εΰδαμίδα τειχέων έργωνῶν Νικίωνος Ξενάρχου, т. е. «государственные (черепицы), при (магистрате) Евдамиде, (для) стен, фабрикантов Никиона и Ксенарха». Издатель этих клейм Wace отмечает, что встречаются также клейма, где Ксенарх и Никион стоят отдельно, самостоятельно. Из этого он совершенно правильно делает вывод, что в какой-то промежуток времени указанные промышленники действовали самостоятельно, независимо друг от друга, но затем объединились в одно более крупное промышленное товарищество. Wace, впрочем, указывает и другой возможный вариант: вначале эти фабриканты, может быть, действовали сообща, а затем разделились. Хотя мы не можем детально выяснить организацию таких промышленных товариществ, в которых принимало участие несколько компаньонов, но все-таки самый факт существования подобного рода промышленных предприятий керамического производства является чрезвычайно интересным. На основании показания боспорских клейм можно заключить, следовательно, что и на Боспоре производство черепиц велось не только отдельными промышленниками, но нередко такие предприятия являлись собственностью двух владельцев.

В связи с рассмотрением двойных клейм необходимо еще раз особо отметить, что целый ряд упоминавшихся уже выше лиц связан в клеймах с одним и тем же именем Перисада. Как известно, в одном клейме находятся имена Перисада и Притана (№ 88). Это сочетание имен является весьма показательным. Дело в том, что из трех сыновей боспорского царя Перисада I один носил имя Притана, к тому же Перисад I в декретах упоминается не один, а с сыновьями. Например, проксения пирейскому купцу издана от имени Перисада и его сыновей (Παιρισάδης καί παΐδες)[405]. На основании этого мы в праве предполагать, что в вышеуказанном клейме обозначен царь Перисад и его сын Притан.

Вопрос о том, как следует трактовать двойные клейма, мы уже рассматривали и пришли к выводу, что тут мы имеем дело с данными, свидетельствующими скорее всего о существовании на Боспоре промышленных предприятий с двумя совладельцами. Теперь же приходится констатировать, что в целом ряде клейм фигурирует в качестве участника нескольких промышленных предприятий один и тот же Перисад, очевидно, Перисад I. Чрезвычайно любопытно отметить еще и то важное обстоятельство, что все те пять имен, которые встречаются в связи с именем Перисада, имеются также и на клеймах совершенно самостоятельных. Известна серия клейм Притана (№ 71), Гермократа (№№ 19–20), Гиппократа (№ 38), Астидама (№ 11–12) и Алкима (№ 4), где эти имена фигурируют отдельно и независимо. Нам кажется, что все указанные наблюдения позволяют сделать некоторые выводы. Ранее было установлено, что на черепичных клеймах имеется ряд имен, несомненно связанных с царским родом Спартокидов. Сопоставляя имена клейм с именами лиц, известных по эпиграфическим и литературным источникам, удается заметить, что на протяжении IV в. владельцами черепичных предприятий являлись чрезвычайно близкие боспорским архонтам лица, о чем говорят имена Аполлония, Метродора, Притана и т. д. Исходя из этого, можно предполагать, что и остальные промышленники, имена которых встречаются на черепичных клеймах, принадлежали к высшему слою боспорского рабовладельческого общества. Очевидно, производство черепиц, как одна из прибыльных отраслей промышленности, находилось в руках боспорской «аристократии», верхушку которой составляли Спартокиды.

Спрашивается, однако, являлись ли сами архонты в IV в. промышленниками, владевшими предприятиями по изготовлению черепиц? Достаточно уверенно можно говорить об участии боспорских архонтов в данной отрасли производства, начиная лишь с Перисада I, имя которого находится в ряде клейм, но не отдельно, а совместно с другими именами. Что в этих клеймах упоминается именно Перисад I — вряд ли возможно сомневаться. Уже отмечалось характерное сочетание имен Перисада и Притана; кроме того, по характеру письма клейма с именем Перисада вполне могут быть отнесены к IV в.; наконец, черепица с именем Гермократа (а это имя встречается и совместно с Перисадом) найдена, как известно, в условиях, определенно датирующих ее IV в. Принимая в соображение все вышеуказанные обстоятельства, представляется весьма вероятной гипотеза о том, что при Перисаде I целый ряд частных промышленников был в некоторой зависимости от боспорского архонта-царя.

Эта зависимость, возможно, была вызвана тем, что источники сырья, карьеры, где добывалась глина, с какого-то момента были объявлены государственной собственностью. В.В. Шкорпилом высказана в примечании к одной из его статей следующая интересная мысль: «В Боспорском царстве глинища и кирпичные заводы составляли, насколько можно судить по надписям на черепицах, достояние или угодие царей»[406]. Гипотеза В.В. Шкорпила относительно принадлежности источников глины боспорским царям представляется весьма заманчивой. И нам кажется, что в двойных клеймах с именем Перисада мы имеем, может быть, конкретное подтверждение этого предположения. В самом деле, допустив предположение, что Перисад предъявил права на участие в доходах черепичных предприятий, объявив глинища своими угодьями, легко понять, почему промышленники стали, наряду с своими именами, включать в клейма и имя Перисада: архонт в известном смысле стал соучастником промышленных предприятий. Но даже если усомниться в правильности этой попытки конкретизировать зависимость частных промышленников от архонта Перисада I, то во всяком случае факт существования какой-то связи между ними неоспоримо вытекает из рассмотрения соответствующих клейм. Отсюда вытекает, что уже при Перисаде I боспорский архонт имел какое-то касательство к данной отрасли местного промышленного производства. Вряд ли возможно вполне уверенно установить, что было раньше: сначала ли Гермократ, Гиппократ и др. выпускали продукцию с своими именными клеймами без упоминания Перисада и лишь позже включили его имя в «фабричные клейма», или же это произошло в обратном порядке. Скорее всего можно думать о последнем.

У В.В. Шкорпила в перечне имен боспорских правителей, встречающихся на черепицах, находится и Евмел, преемник Перисада I. Как известно, после смерти Перисада началась, согласно Диодору, ожесточенная междоусобная борьба за власть между его тремя сыновьями, закончившаяся победой Евмела и смертью его конкурентов. С точки зрения изучения интересующей нас области боспорской промышленности представляется важным выяснить, имеются ли данные о касательстве Евмела к этому производству, поскольку для Перисада I уже имеются в данном отношении довольно определенные выводы.

Действительно, на территории Керчи были найдены клейма Евмела (рис. 75), но можно ли, спрашивается, их связывать с боспорским архонтом конца IV в., носившим это имя? В Керченском музее хранится один экземпляр черепицы с именем Евмела. Эта черепица куплена была К.Е. Думбергом у некоего керченского мещанина Юрьевича, в саду которого, находящемся в Булганакском переулке (в Керчи), встречались древние гробницы, подвергшиеся, однако, разграблению кладоискателями[407]. К сожалению, черепица с клеймом Евмела, хотя и была куплена цельной, в настоящее время сохранилась лишь наполовину. Несмотря на это, можно заметить в ней некоторые признаки, необычные для боспорских клейменых черепиц. Клейма на боспорских черепицах всегда ставились у нижнего края, это правило очень педантично выполнялось.

Между тем клеймо Евмела стоит не у нижнего края, а посредине черепицы и тем самым является редким исключением из общего правила клеймения боспорских черепиц. Кроме того, химический анализ глины этой черепицы показал, что по составу своему она отличается от обычных боспорских черепиц. Особенно же важно отметить, что с палеографической стороны клейма Евмела вызывают большие сомнения относительно возможности того отождествления, которое допускал В.В. Шкорпил и из которого вытекает датировка клейм концом IV в. Можно ли отнести по палеографическим данным клеймо Евмела к этому времени?

Буква М о дугообразной соединительной чертой по своей форме совершенно не соответствует указанному времени. Стиль буквы М (а отчасти и Λ), явно заимствованный из рукописного письма, не вяжется с тем обычным начертанием этой буквы, которое встречается во всех остальных клеймах раннеэллинистической эпохи, и не только боспорских, но в астиномных[408].

На основании всех вышеприведенных соображений мы считаем необходимым отнестись к клейму с именем Евмела с большим сомнением, связь его с царем Евмелом следует считать маловероятной и уж во всяком случае не такой бесспорной, как это представлялось В.В. Шкорпилу.

Итак, приходится считать, что прочных доказательств связи Евмела с производством черепиц пока нет[409]. Но зато следующий за Евмелом боспорский правитель Спарток III безусловно засвидетельствован черепичными клеймами. Мы не сомневаемся в том, что клейма с надписью Βασιλέως Σπαρτόκου (№ 83) относятся именно к Спартоку III (304-3 — 284-3), при котором произошла, как известно, замена двойного титула архонта и царя, применявшегося ранее, единым царским титулом. И это, несомненно, нашло свое отражение в клеймах, где подчеркнуто царское звание Спартока. Поскольку причастность Спартока III к черепичному производству устанавливается на основании указанных клейм, можно почти без колебания считать относящейся к нему и ту серию клейм, в которых имя Спартока дано в виде сокращенной надписи ΣΠΑΡ (№№ 81–82).

Судя по форме букв, они вполне могут быть датированы этим временем, т. е. концом IV и началом III в. Допустимо предположить, что последние клейма относятся к тому периоду, когда за Спартоком еще не утвердился окончательно общий титул царя, что произошло, вероятно, около 80-х годов, насколько можно судить по афинскому декрету от 286 г., в котором, впервые за все время отношений с Афинами, боспорский правитель официально именуется царем. Основываясь на указанных соображениях, мы в нраве считать, что боспорский царь Спарток был владельцем черепичного производства.

Попытка отрицать такой смысл вышепоименованных клейм царя Спартока находилась бы в полном противоречии с общим толкованием значения боспорских клейм, как клейм, содержащих имена промышленников, в чем сомнений, конечно, быть не может.

Суммируя сделанный конкретный разбор некоторых клейм, в частности группы двойных клейм с именем Перисада, приходим к выводу, что Перисад I, вероятнее всего, не имел своих черепичных мастерских, он лишь в какой-то форме соучаствовал в частных предприятиях некоторых промышленников, являвшихся, впрочем, нередко непосредственными членами царской семьи. И лишь несколько позднее боспорский царь (Спарток III) становится, видимо, уже непосредственным владельцем черепичного дела, хотя и его предприятие действовало, наверное, наряду с другими аналогичными частными мастерскими.

За вычетом уже рассмотренных, теперь остаются следующие клейма с царскими именами: клейма Спартока (№ 84–86) и Перисада (№ 70). Нетрудно разглядеть в них, при сравнении с уже привлекавшимися ранее клеймами, признаки значительно более позднего времени. В клейме Спартока буква А имеет излом поперечной линии, форма совершенно не характерна для раннеэллинистических надписей, те же поздние признаки наблюдаются и в отношении сигмы. Увеличенные размеры А и Р с выходом за верхнюю линию строки при сильно уменьшенных формах О делают весь шрифт весьма неравномерным, «беспокойным». К этому клейму очень близко примыкает и клеймо Перисада. При близком сходстве форм букв этих двух клейм (Π, Р, Σ, О) в клейме Перисада еще больше нарушается принцип симметрии шрифта, буквы имеют наклон, размеры их не выдержаны. Но крупный характер шрифта надписей сохраняется, в общем, и в этих клеймах, и это заставляет усмотреть здесь зависимость от форм шрифта лапидарных письменных памятников, что находит подтверждение в ряде аналогий. Достаточно хотя бы привлечь для данной цели найденную в 1914 г. в Тамани надпись о посвящении бывшим жрецом Каллоном статуи в честь Аполлона Врача при царе Перисаде, сыне Перисада. Сличив стиль письма этой надписи с клеймом Перисада, нельзя не увидеть разительного сходства между ними. Та же «растрепанность», разнокалиберность букв, полное совпадение формы сигмы, дельты и т. д., утолщение концов прямых черт. Лишь в букве А заметно некоторое небольшое отличие, не имеющее существенного значения: в клейме альфа имеет косую поперечную черту, в таманской надписи — с изломом, как в клейме Спартока. По мнению В.В. Шкорпила, упоминаемый в изданной им надписи Перисад — то же лицо, которое упоминается в посвятительной надписи фиасотов в честь Афродиты Урании (IosPE, II, 19), в которой Перисад именуется «матерелюбивым» (φιλομήτωρ) и упоминается одновременно с «детолюбивой» царицей Камасарией, дочерью Спартока[410]. В.В. Латышев считал, что эта надпись по форме букв не древнее начала II в. На основании же упоминания в списке приношений Аполлону Дедимийскому, найденном в Бранхидах, царицы Камасарии наряду с вифинским царем Прусием II, время царствования которого падает на 180–149 г., В.В. Латышев высказал весьма вероятное предположение, что названная в боспорской надписи Камасария — современница Прусия II[411]. Привлекая все приведенные данные, следует признать, что надпись Перисада, найденная в 1914 г., относится к первой половине II в. Эту датировку, на основании констатированных признаков сходства характера письма, мы в праве распространить и на клейма с полным именем Перисада, но лишь с той оговоркой, что последние, вероятнее всего, принадлежат времени Перисада, который упоминается в Таманской надписи в отчестве царя. Иначе говоря, дата клейм определяется первыми десятилетиями II в. Указанную датировку клейм с полным именем Перисада подтверждает, между прочим, и наблюдение над статером Перисада из Парижского собрания[412], который, по характеру фактуры и стилю изображения головы царя, датируется А.Н. Зографом началом II в. Форма надписи с именем царя на этом статере чрезвычайно близко напоминает черепичное клеймо Перисада. Таким образом, время этих клейм может быть с тем большей уверенностью отнесено к первым десятилетиям II в. Клейма Спартака, по-видимому, не на много расходятся с клеймами Перисада. Наиболее ранней их датой может быть конец III в.

Таким образом, мы значительно расходимся с датировкой, данной В.В. Шкорпилом, который без достаточных, как нам кажется, оснований относил эти клейма к гораздо более раннему времени. К сожалению, при существующих скудных данных о находках черепиц в археологических комплексах не представляется возможным уже сейчас проверить и этим способом правильность наших выводов.

Из обзора клейм, в которых фигурируют имена боспорских царей, при тех выводах, которые до сих пор получены, выясняется картина значительного прорыва на протяжении III в. Констатировав, что при Спартоке III несомненно происходило производство черепицы в принадлежавших царю черепичных мастерских, затем мы смогли установить лишь для значительно более позднего времени (конец III в. — первые десятилетия II в.) наличие клейм с царскими именами (Спартока и Перисада). Значит ли это, что в течение III в. боспорские цари, после Спартока III, не играли роли промышленников, не были заинтересованы в данной отрасли производства, не были непосредственно с нею связаны? Можно смело сказать, что для подобных выводов нет решительно никаких оснований. И дело тут не только в том, что имеются клейма архонта Игиэнонта, которые совершенно правильно отнесены В.В. Шкорпилом ко второй половине III в. Постараемся сейчас показать, что именно III век, особенно в его первой половине, был тем временем, когда государство прибрало к своим рукам данную отрасль производства; боспорские цари, по-видимому, под влиянием падавшего значения хлебного экспорта, крупнейшими поставщиками которого в Грецию они являлись, компенсировали сокращение торговых доходов по линии промышленности. К сожалению, источники не дают данных по этому вопросу, тем более, что именно для III в. наблюдается особенная скудость сведений о Боспоре. Тем большее имеет значение показание даже такого скромного источника, как керамические клейма. В.В. Шкорпил имел все основания сказать, что для того, «чтобы хоть до некоторой степени восполнить эти пробелы и „пустые летописи“ (по выражению Бека), приходится теперь с величайшим усилием и вниманием собирать каждое, даже малейшее сведение, начертанное на камне, металле или даже на глине».

Вернемся еще раз к Спартоку III. Связь его с черепичным производством установлена на основании соответствующих клейм. Дальнейшее же участие боспорских царей в этой отрасли производства получило свое отражение, как нам кажется, уже не в именных клеймах, а в обильной массе клейм с надписью Βασιλική. Перейдем к специальному изучению этой группы клейм, представляющей значительный интерес как по своему большому удельному весу в общей массе клейменой боспорской продукции черепичного производства, так и ввиду своего специфического содержания.

Итак, совершенно особое место среди боспорских черепичных клейм занимает группа клейм, содержащих не собственные имена промышленников, а надпись Βασιλική. По своей численности она занимает первое место. Это значит, что на Боспоре было произведено значительное количество черепиц, снабженных клеймами вышеуказанного содержания.

В коллекции Керченского музея среди 570 клейм, принадлежащих боспорским черепицам, оказалось 128 экземпляров, относящихся к интересующей нас в данном случае группе, что составляет 22,4 %. Общий подсчет, с включением клейм, находящихся в Эрмитаже и ГМИИ, дает 21,6 % клейм Βασιλική, следовательно, больше ⅕ всей клейменой продукции черепичного производства Боспора относится к особой категории, отличающейся от остальной массы специфическим характером клейм. Клеймение всей этой группы черепиц произведено не одним штампом, а многими. При внимательном рассмотрении этих клейм замечается, что они отличаются и размерами, и характером выполнения букв: на некоторых клеймах буквы более толстые, на других шрифт более тонкий. Некоторые клейма по форме очень близки к четырехугольному прямоугольнику, другие же имеют округленные углы. Это особенно хорошо видно в клеймах, на которых отчетливо заметны отпечатки дерева, из которого был сделан штамп. Они же имеют еще и ту особенность, что начальная буква В и последняя Н сливаются с краем клейма, буквы как бы срезаны, между тем как другие подобные клейма имеют довольно большие промежутки между краем штампа и надписью клейма. Это разнообразие штампов, которыми клеймились черепицы, составляющие столь многочисленную группу, подчеркивает особенно массовый характер производства данного рода черепиц, что требовало большого количества штампов.

Что касается формы букв, то наибольшее, количество клейм, примерно ¾, стилистически совершенно однородно, и характерным признаком этой самой многочисленной группы[413] является форма сигмы с равномерно расходящимися верхней и нижней линией (рис. 76б); кроме того, имеется несколько клейм, в которых верхняя и нижняя черты сигмы горизонтальны, хотя остальные буквы, однако, ничем существенным не отличаются от клейм с сигмой первого вида.

Наконец, должна быть упомянута группа клейм с лунарной сигмой (рис. 76в); эти клейма[414] имеют еще и ряд других отличительных признаков в форме букв: А и Λ имеют вогнутые линии, поперечная черта у альфы дугообразная, а на некоторых экземплярах с переломом.

Кроме этого, обычного для боспорских черепиц типа клейм без всяких эмблем, имеются клейма Βασιλική, у которых под надписью расположены две эмблемы: изображение трезубца и дельфина (рис. 76г). По этому поводу В.В. Шкорпил писал, что «те же изображения трезубца и дельфинов, которые виднеются на статере Игиэнонта под Афиной, имеются и на статерах Перисада и на боспорской черепице с надписью Βασιλική, изданное нами в ИАК, в. 11, стр. 154, № 694 в. Весьма правдоподобно, что эта эмблема была именным знаком Спартокидов»[415].

Кроме клейм Βασιλική, имеются аналогичные же клейма, но в другом грамматическом варианте, то же слово выражено в иной родовой форме: Βασιλικός[416]. Эти клейма всегда меньших размеров, чем клейма женского рода, причем на одном экземпляре такого клейма надпись изображена с неправильным обратным расположением букв, чего ни на одном клейме в форме Βασιλική не встречено. У Е.М. Придика, в его материалах к III тому IosPE имеется скопированное такое же клеймо с аналогичным расположением букв, причем сигма имеет лунарную форму. Это единственный пример клейма Βασιλικός, имеющего лунарную сигму. Все клейма Βασιλικός, которые прошли через наши руки, имели сигму из четырех линий (Σ). Интересно, однако, еще и то обстоятельство, что упомянутое клеймо Е.М. Придик видел в Херсонесе (sic!). Это, кажется, единственный пример, когда боспорское черепичное клеймо встретилось далеко за пределами Боспора. К сожалению, никаких данных об условиях находки этого клейма в Херсонесе в записях Е.М. Придика нет[417].

Нужно сказать, что, несмотря на многочисленность черепиц с клеймами Βασιλική и Βασιλικός, происходящих в основном из Керчи, условия, при которых они были, находимы, для большинства из них неизвестны. Известно несколько случаев находок черепиц с этими клеймами в качестве строительного материала для гробниц. Ряд клейм был найден при раскопках в Керчи в последние годы. Эти данные особенно важны, так как при наличии точной фиксации условий находок они могут способствовать решению вопроса датировки данных клейм.

Заметим, что, хотя о существовании боспорских клейм Βασιλική было известно по ряду упоминаний в различных изданиях, они до сих пор оставались совершенно не изученными, исторически не осмысленными и не датированными. Между тем они несомненно представляют большой интерес в плане изучения материального производства Боспора.

Должно быть сразу же отмечено, что клейма Βασιλική, в таком обилии встречающиеся на Боспоре, имеют поразительную аналогию в Малой Азии. При раскопках Пергама найдено немалое количество черепиц, вернее — фрагментов черепиц, с клеймами Βασιλική. Они опубликованы C. Schuchharat’ом в издании надписей на глиняных изделиях, найденных в Пергаме[418].

Стало быть, в двух крупных центрах античного мира: с одной стороны — в Пергаме, с другой — на Боспоре — известны совершенно сходные по своему содержанию керамические клейма. В связи с этим обстоятельством у некоторых исследователей возникла мысль, что указанное сходство пергамских и боспорских черепичных клейм является результатом торгового распространения черепиц, изготовлявшихся в одном из этих центров. Четко выражено такое мнение Б.Н. Граковым. Последний в своей диссертации об астиномных клеймах полемизирует с Е.М. Придиком, который в качестве довода об ольвийском происхождении клейм, определяемых Б.Н. Граковым как синопские, выставлял тот факт, что эти клейма чрезвычайно часто встречаются на черепицах в Ольвии. Транспортировка же такого громоздкого товара, как черепицы, издалека морским путем представляется Е.М. Придику мало вероятной, и он склонен был считать их продуктом местного ольвийского производства[419]. Против этих соображений Е.М. Придика Б.Н. Граков приводит известную выдержку из делосской надписи 279 г., в которой между прочим упоминается закупка черепиц на острове Сиросе для ремонта «туфового» храма, при этом специально оговорена оплата провоза, разумеется, морским путем с Сироса на Делос, а затем уже сухопутная доставка от берега к храму[420]. Этот документ неоспоримо свидетельствует о том, что черепицы являлись товаром, который транспортировался морским путем торговыми судами, и в этом отношении аргументация Б.Н. Гракова безусловно попадает в цель. Но затем Б.Н. Граков выдвигает против Е.М. Придика еще одно — довольно неожиданное — доказательство.

«Это же обстоятельство (т. е. транспортировка черепиц в целях их торгового сбыта в отдаленные от места их производства пункты) подтверждается, — пишет Б.Н. Граков, — находками черепиц с надписью Βασιλική в Пергаме и южной России»[421]. По мнению Б.Н. Гракова, стало быть, клейма Βασιλική, находимые на Боспоре, и аналогичные клейма, встречающиеся в Пергаме, происходят из одного производственного центра.

Мы должны, однако, со всей решительностью заявить, что для подобного рода предположений нет никаких реальных оснований. Сделаем для этого детальное сравнение пергамских и боспорских черепиц, имеющих одинаковые по содержанию клейма. Что между ними несомненно общего — это смысловое содержание надписей. В обоих случаях клейма содержат совершенно идентичное слово Βασιλική. Но наряду с этим имеются весьма существенные различия, на которые необходимо обратить внимание.

В Пергаме имеются клейма только в одном варианте Βασιλική, боспорские же клейма дают две разновидности: Βασιλική и Βασιλικός. Кроме этого, клейма пергамские отличаются от боспорских целым рядом технических особенностей. На пергамских черепицах клейма эти всегда имеют вдавленные буквы («immer vertieft»)[422], в то время как на боспорских буквы надписи в клейме всегда рельефные, выпуклые. Местоположение клейм на боспорских и пергамских черепицах тоже совершенно различное. На боспорских черепицах клейма отпечатаны всегда на верхней поверхности у нижнего края, на пергамских же клейма расположены на передней грани, образуемой нижним утолщенным концом (Die Vorderseite dieser Verdickung ist regelmässig der Platz für die ausgeschriebenen Inschriften βασιλική, βασιλείων, τειχῶν, ιερῶν usw)[423]. Рисунок 77 наглядно поясняет констатируемое различие в местоположении пергамских и боспорских клейм Βασιλική на черепицах.

Наконец, высота букв в пергамских клеймах колеблется от 0,029 до 0,03, на боспорских же они всегда меньше, (максимальная высота достигает 0,02 только в единичных случаях. После вышеуказанного сличения вряд ли кто-нибудь станет возражать против вывода, что перед нами две совершенно самостоятельные группы клейм, однородные по смыслу, но происходящие из разных центров производства: одна из них связана с керамическим производством, существовавшим в Пергаме, другая принадлежит боспорскому производству.

Издатель пергамских керамических надписей Schuchhardt поместил клейма Βασιλική в группу клейм, обозначающих принадлежность (Zugehörigkeit) черепиц. Наряду с Βασιλική туда вошли клейма βασιλείων, трактуемые как обозначение принадлежности черепиц с этим клеймом дворцам, клейма τειχῶν, обозначающие, что черепицы предназначены для городских стен, клейма ιερῶν, обозначающие принадлежность черепиц храмам, и т. д. Чтобы объяснить смысл пергамских клейм Βασιλική, Schuchhardt приводит в качестве параллели черепицы, происходящие из целого ряда центров древней Греции, с клеймами содержащими термин δαμόσιος, как указание на государственную собственность, принадлежность государству. Между прочим, в качестве аналогии Schuchhardt приводил известное тогда по публикации Becker’a клеймо Βασιλική «aus Südrussland», которое Becker толковал как πλίνϑος βασιλική — царский кирпич. Schuchhardt пришел к выводу, что пергамские клейма Βασιλική следует считать как обозначения κεραμίς или πλίνϑος βασιλική (т. е. «царская черепица»); первый вариант он считал более вероятным, так как слово πλίνϑος применялось преимущественно для обозначения кирпича. Пенимая так смысл пергамских клейм Βασιλική, Schuchhardt считал, что в них приходится видеть или происхождение черепиц из царского кирпичного завода, или обозначение принадлежности их царской постройке («In Ausdruck πλίνϑος ader κερααίς βασιλική wird mann dann entweder die Herkunft aus einer königlichen Ziegelei oder die Bestimmung für ein königliches Gebäude sehen dürfen»)[424].

Более предпочтительным ему казалось первое объяснение. M. Fränkel’ю, возглавлявшему издание пергамских надписей, не понравилась гипотеза Schuchhardt’а о том, что пергамские цари совмещали в своем, лице «прозаическое» положение фабрикантов. M. Fränkel выступил с возражениями, адресованными Schuchhardt’у. Он предлагал другое толкование. По его мнению, клейма Βασιλική нужно понимать как обозначение βασιλική στοά («царский портик»), т. е. как обозначение принадлежности царю специального рода сооружений, носивших название στοά. Fränkel шел еще дальше. По его мнению, в клеймах Βασιλική возможно видеть не прилагательное, а имя существительное, как обозначение особого вида построек, носивших в античности название базилик. Таким образом, Fränkel допускал предположение, что в эллинистическую эпоху в Пергаме мог применяться термин «базилика» для обозначения соответствующего типа архитектурных построек. Подтверждением своей точки зрения он считал наличие в Пергаме соответствующих клейм, в которых несомненно указывается принадлежность черепиц определенным сооружениям. В конце концов, пергамские черепицы, снабженные клеймами Βασιλική, стали объектом упорных разногласий между целым рядом ученых-античников.

Некоторые вслед за Schuchhardt’ом стали толковать эти клейма как «фабричную марку», свидетельствующую о наличии в Пергаме кирпично-черепичного производства, составлявшего собственность пергамских царей. Под этим углом зрения указанные надписи на черепицах давали интересные данные для характеристики экономической роли пергамских царей в эллинистическую эпоху.

Другая же группа исследователей, воспользовавшись теорией Fränkel’я, стала оперировать термином βασιλική как доказательством существования в эллинистическую эпоху зданий, носивших название базилик.

A. Conze при описании находок, извлеченных во время расследования храма в Mamurth-Kale, неподалеку от Пергама, отмечает обломок черепицы с уцелевшей частью клейма Βασ(ιλική). По его мнению, эта находка свидетельствует, что потребность в черепицах для данного сооружения, т. е. храма, удовлетворялась царской фабрикой («Eit mit Inschrift ΒΑΣ… gefundener Ziegel bezeugt, dass sie diesen Bedarf auf den königlichen Fabrik bezogen»)[425]. Между прочим, N. Nilsson, также как и Schuchhardt, ставил пергамские клейма Βασιλική в параллель клеймам с термином δαμόσιος, которым определялась принадлежность строительного материала государству. По его мнению, клеймо Βασιλική соответствует такому же значению, но выражает это в специфической форме, обусловленной монархическим строем эллинистического Пергама. Nilsson также упоминает керченские аналогичные клейма. О наличии в Пергаме царских «фабрик» по производству строительных материалов Nilsson высказывается вполне определенно. «Царь Пергама, очевидно, не делал заказов частным фабрикантам, он имел кирпичные заводы сам»[426].

Таковы выводы, к которым приводят пергамские клейма одних. Наряду с этим в исследованиях, посвященных изучению архитектурных памятников Пергама и других центров Греции, целым рядом крупных исследователей стала проводиться мысль о существовании в эллинистическую эпоху зданий, называвшихся базиликами, поскольку-де найдены такие черепичные клейма. В частности, стали определенно называть базиликой одно из раскопанных в Пергаме зданий времени Евмена II.

Распутать этот вопрос взялся французский ученый Gr. Leroux в специальной статье под заглавием «Мнимая пергамская базилика и эллинистические базилики»[427]. В ней он вынужден был детально разобрать различные толкования пергамских клейм Βασιλική, и в этом главный интерес его статьи для нас.

Fränkel, как мы уже знаем, считал, что надпись в клеймах пергамских черепиц Βασιλική следует рассматривать как название постройки «базилика». Это мнение противополагалось Schuchhardt’у, который трактовал эти же клейма как βασιλική κεραμίς в смысле «царская черепица», т. е. черепица, произведенная в царской мастерской. Fränkel, указывая на клейма Βασιλική, как на первый пример употребления в греческом этого прилагательного в качестве имени существительного «базилика», т. е. названия соответствующего вида здания, не пытался, однако, уточнить, к какому именно памятнику, к какому именно сооружению может относиться это название. Эти «уточнения» сделали другие. Дерпфельд подал мысль, что «базиликой», вероятно, назывался двухэтажный портик, состоящий из двух нефов, расположенный к северу от τέμενος Афины Полиады перед Библиотекой, построенный, по-видимому, Евменом II.

Михаэлис безоговорочно присоединился к Fränkel’ю, а тем самым и к Дерпфельду, и пришел к аналогичному заключению, что στοά Афины Полиады есть базилика; он согласен с тех пор давать это название всем постройкам такого типа, например, двум большим στοαί Евмена и Аттала в Афинах.

Все эти умозаключения покоятся единственно на толковании клейм Βασιλική, находимых при раскопках Пергама и его окрестностей.

G. Leroux решительно отвергает возможность толкования, предложенного Fränkel’ем и встретившего сторонников в лице таких маститых буржуазных ученых античников-археологов, как Дерпфельд, Михаэлис и др. Leroux доказывает, что у греков до римской эпохи не было зданий, которые назывались бы базиликами. Термин этот появляется в греческих литературных и эпиграфических памятниках не раньше императорского времени, причем он был непосредственно заимствован из латинского.

Leroux, кроме того, обратил внимание на бросающееся в глаза противоречие, которое допускают те, кто, понимая пергамские клейма Βασιλική в смысле «базилики», ссылаются в качестве доказательства на клейма τειχῶν, βασιλείων и т. д., действительно указывающие сооружения, для коих предназначены были черепицы.

Дело в том, что все эти надписи даны в родительном падеже и предполагают дополнительно подразумеваемое слово κεραμίς — «черепица городских стен», «черепица дворцов» и т. д. Между тем Βασιλική стоит в именительном падеже и, следовательно, не может быть истолкован по аналогии с вышеупомянутыми клеймами как обозначение архитектурного объекта, для которого предназначалась черепица. Такие обозначения делались непременно в форме родительного падежа.

Очень поучительно сделанное G. Leroux, по примеру Schuchhardt’a, сопоставление пергамских клейм с кирпичами Спарты, дающими наиболее полную формулу надписей на строительных материалах: πλίνϑοι δαμόσιαι σκανοϑήκας έπί Καλλικράτεος έργώνα Νικασίωνος.

Именительный падеж πλίνϑοι δαμόσιαι в точности соответствует по смыслу Βασιλική, причем в последнем случае следует подразумевать κεραμίς (черепица). Следовательно, это обозначение указывало, кому принадлежит данный строительный материал. Слово σκανοϑήκας в родительном падеже определяет, для какого сооружения предназначен кирпич, следующее за тем обозначало дату и имя промышленника.

В Пергаме не найдено ни одного клейма с такой полной формулой, какая употреблялась для кирпичей и черепиц Спарты. В Пергаме имеются клейма или с одним только названием сооружения, или с прилагательным эпитетом, указывающим, кому принадлежит или кем произведена данная продукция — в последнем случае мы имеем клейма с надписью Βασιλική.

Таким образом, Leroux целиком присоединяется к выводу Шухгардга: клейма Βασιλική обозначали собственность пергамского царя, прянем это было связано, по-видимому, с происхождением строительных материалов из царских кирпично-черепичных «фабрик». Опровергая неправильное толкование значения клейм Fränkel’я и иже с ним, Leroux вполне убедительно доказывает, что нет никаких оснований для того, чтобы считать, что термин Βασιλική употреблялся в Пергаме в эллинистическое время для обозначения каких-либо зданий акрополя. Следовательно, совершенно напрасны разыскания, к какому городскому портику следует присоединить это название и т. д. «Было бы странным, — говорит Leroux, — допустить мысль, что клеймо на черепицах является единственным свидетельством употребления термина Βασιλική в смысле базилики, в то время как тексты литературные и эпиграфические не дают ни одного аналогичного примера»[428].

Из всего вышесказанного видно, что пергамские клейма Βασιλική причинили немало беспокойства западноевропейским ученым. Вокруг этих клейм завязался спор, в котором противники пытались доказать различные толкования. Заметим при этом, что существование аналогичных клейм Βασιλική в Керчи было известно всем участникам указанного спора; эти керченские клейма упоминаются у G. Leroux («Из Керчи… происходят несколько кирпичей, снабженных, как и в Пергаме, клеймом Βασιλική») и у др. Но сведения о керченских клеймах в литературе были столь скудны, что они не могли послужить серьезным материалом при обсуждении значения пергамских клейм. Между тем, как мы теперь знаем, боспорские клейма Βασιλική составляют более ⅕ всей клейменой продукции керамических строительных материалов, а отнюдь не «несколько кирпичей», как думал Leroux. Со всей определенностью можно сказать, что боспорский материал дает возможность внести полную ясность в вопрос как о значении этих клейм на Боспоре, так и о значении аналогичных клейм, связанных с производством Пергама.

Отмечалось уже, что в отличие от Пергама, где имеются клейма только в форме Βασιλική, боспорские черепицы дают два варианта Βασιλική и Βασιλικός, т. е. одно и то же прилагательное выражается то в женском роде, то в мужском.

В Керченской коллекций клейм оказалось 107 клейм Βασιλική (из них 4 особого типа, с эмблемой в виде дельфина и трезубца), а наряду с этим 22 клейма с надписью Βασιλικός (рис. 76). В каталоге керамических клейм, хранящихся в Эрмитаже, составленном Б.М. Придиком, находится 5 клейм первого рода и 6 клейм второго[429].

Чем вызвано такое различие? У Е.М. Придика к клеймам Βασιλική присоединяются в качестве подразумевавшегося существительного два слова — κεραμίς и πλίνϑος, а для клейм с надписью Βασιλικός предполагается κέραμος. Следовательно, по Е.М. Придику, выходит, что разница в формах Βασιλική и Βασιλικός была обусловлена наличием в греческом языке нескольких терминов, обозначавших одно и то же понятие «черепица». Это совершенно правильное в принципе предположение в данном своем виде может повести к неверному выводу, что существование двух указанных форм клейм на боспорских черепицах в известной мере явление случайное, обусловленное простым наличием нескольких тожественных по своему значению слов, выражавших один и тот же объект. В действительности же дело обстоит не совсем так. Изучение боспорских черепиц показало, что все без исключения клейма Βασιλικός находятся только на так называемых калиптерах, т. е. на тех жолобообразных, с внешней стороны имеющих граненую форму покрышках, которыми перекрывались боковые стыки между большими плоскими черепицами. На этих же больших плоских черепицах всегда фигурирует надпись Βασιλική. После этих наблюдений становится понятно, что данное прилагательное варьировало в двух родах, мужском и женском, в зависимости от названия различного рода черепиц. Наименование плоских черепиц требовало прилагательного Βασιλική, а название черепиц-покрышек требовало Βασιλικός. Различия эти зависели, стало быть, от технической номенклатуры.

Среди археологов-античников распространено мнение, будто плоские большие черепицы носили в древности название соленов (σωλήνες). Из западной археологической литературы этот термин был заимствован В.В. Фармаковским[430]. По его почину это наименование для плоских черепиц укоренилось в практике раскопок Ольвии, а оттуда пошло и дальше. В.В. Шкорпил, характеризуя основные формы боспорских черепиц, писал, следуя за В.В. Фармаковским, что «на Боспоре встречаются два вида черепиц, а именно большие плоские (σωλήνες) и узкие закругленные (καλυπτήρες), формы, хорошо известные всему эллинскому миру»[431].

Но дело-то в том, что σωλήν — олово мужского рода. Обычно оно приводится в словарях в значении «жолоб, канал, труба»[432]. Совершенно ясно, что клейма с надписью Βασιλική предполагали какое-то иное существительное, которое должно было быть словом женского рода. Во всяком случае, уже не подлежит сомнению, что плоские черепицы на Боспоре не назывались соленами. Они, по всей вероятности, носили название κεραμίδες. Это обычное, самое распространенное греческое название черепиц. Под таким названием они обычно фигурируют в надписях о строительных работах и покупке строительных материалов. Итак, в клеймах с прилагательным Βασιλική подразумевалось существительное κεραμίς. Покрышки же для швов носили название калиптеров (καλυπτήρες), и это слово вполне соответствует надписям, находящимся на данного рода черепицах в форме Βασιλικός, так как слово калиптер (ό καλυπτήρ) мужского рода. Этот термин, этимологически связанный с глаголом καλύπτω — «покрывать», был общепонятным, и его применение засвидетельствовано как литературными, так и эпиграфическими памятниками[433].

Совершенно ясно, что устройство кровли того или иного сооружения требовало двух сортов черепиц: плоских, из которых составлялась основная черепичная поверхность кровли, и одновременно — покрышек для стыков. Стало быть, в конструкцию каждой кровли входили, как обязательные составные части, черепицы этих двух сортов — κεραμίδες и καλυπτήρες, и, значит, в случае применения клейменых черепиц на одной и той же кровле должны были встречаться черепицы с надписями Βασιλική и Βασιλικός.

Теперь уже совершенно не остается места для гипотезы Fränkel’я и его единомышленников о значении клейм Βασιλική в смысле «базилики», т. е. как названия определенного вида архитектурного здания. Как явственно вытекает из приведенных, нами соображений, надпись Βασιλική на боспорских черепицах следует понимать как прилагательное «царская», т. е. «царская черепица», κεραμίς βασιλική; параллельно с этим употреблявшиеся клейма Βασιλικός соответствовали названию калиптеров: царский калиптер, καλυπτήρ βασιλικός.

Черепицы Боспора с клеймами Βασιλική решают вопрос и о значении пергамских аналогичных клейм. В Пергаме они имели, несомненно, тот же смысл. Заметим только, что в Пергаме эти клейма употреблялись в одной только форме женского рода. И это обстоятельство легко объяснимо. Дело в том, что все найденные до сих пор клейма Βασιλική в Пергаме относятся к плоским черепицам. Калиптеры там, видимо, не подвергались клеймению, поскольку они играли лишь вспомогательную роль в образовании кровли. Совершенно очевидно, что поэтому-то не встречаются в Пергаме клейма с надписью Βασιλικός. Заметим, что и среди боспорских черепиц наблюдается вообще крайне незначительное количество клейменых калиптеров. Черепицы с клеймами Βασιλικός в этом отношении представляют редкое исключение. Как уже указывалось, в коллекции Керченского музея из 128 клейм этого типа 22 клейма в форме Βασιλικός принадлежат калиптерам. На всю же остальную массу клейм боспорских черепиц (в том же собрании) приходится всего только 6 клейм, связанных с калиптерами, причем все они принадлежат более позднему производству, связанному с именами царей[434]. Как правило, подвергались клеймению, следовательно, почти исключительно плоские черепицы. Таким образом, тот факт, что в Пергаме не найдено клейменых калиптеров, соответствующих плоским черепицам с клеймами Βασιλική, не является при сравнении с боспорским материалом значительной особенностью. По-видимому, как на Боспоре, так и в Пергаме клеймились главным образом только основные черепицы, плоские κεραμίδες. Стало быть, боспорские калиптеры с клеймами Βασιλικός представляют значительно большее исключение из общего правила, чем то, что в Пергаме встречаются только клейма Βασιλική, связанные с плоскими черепицами.

Перейдем теперь к вопросу о датировке боспорских клейм Βασιλική. Не подлежит сомнению, что продукция боспорского черепичного производства с этими клеймами могла появиться не раньше начала III в. до н. э., когда вместо обычного до этого титула «архонта Боспора и Феодосии, царя синдов, меотов и т. д.» стал употребляться титул царя как в отношении туземных «варварских» племен, подчиненных Боспору, так и в отношении греческого населения боспорских городов. Эта эволюция титулатуры боспорских правителей была, конечно, связана с определенным процессом формирования политического строя Боспора, протекавшим в теснейшей связи с экономическим его развитием.

С.А. Жебелев, сравнивая государственную организацию Боспора и его метрополии Милета, констатирует различные пути развития, по которым они пошли. «В то время как в Милете руководящая роль представителей аристократических родов привела от олигархии к установлению демократического строя, просуществовавшего с некоторыми перерывами по крайней мере, в течение полутораста лет, единоличная власть пантикапейского „архонта“, по мере политического и экономического роста Боспора, повела к образованию в нем единоличной власти царя»[435].

Развитие экспортной торговли, составлявшей краеугольный камень экономики Боспора, было основано на выкачивании огромной массы продуктов, главным образом хлеба, производителем которых являлось туземное коренное население. В соответствии с этим перед государственной организацией стояла задача максимального расширения внутренней экспансии, вовлечения в сферу эксплуатации греческих колоний как можно большей массы производителей. Как известно, эта задача осуществлялась путем территориальных захватов. Но мало того, что определенные районы, населенные меотами, синдами, псессами, дандариями и т. д., входили в состав Боспорского государства. Необходимо было всей этой системе обеспечить определенную устойчивость, стабильность, требовавшуюся нормальным ходом экономических функций Боспора, как античной колонии.

Классовая верхушка туземного общества была несомненно втянута в сферу экономических интересов Боспора, интересов колонизаторов, и это положение чрезвычайно облегчало процесс эксплуатации масс туземного населения. Однако подчинение значительных масс «варваров», из которых выкачивалась соответствующая продукция, не могло быть достаточно обеспеченным «смычкой» греков-рабовладельцев с туземными «верхами».

Вопрос решался в конечном счете наличием у Боспорского рабовладельческого государства неотъемлемого элемента всякого государства[436] — вооруженной силы, в данном случае наемной армии, с помощью которой Боспор, как обширная античная колония, организованная рабовладельцами, осуществлял свои экономические интересы.

В соответствии с тем довольно сложным положением, в котором находился Боспор, осуществляя экономическую эксплуатацию обширных районов, населенных «варварскими» племенами, со стороны которых всегда следовало ожидать проявления попыток, освободиться от гнета, эта реальная обстановка предъявляла определенные требования структуре государственного строя Боспора. Интересы господствующего торгово-рабовладельческого класса Боспора могли быть должным образом обеспечены, при указанных условиях, мощной централизованной властью с значительной самостоятельной инициативой. Этим требованиям и отвечала «единоличная» власть боспорских архонтов, являвшихся, по существу, наследственными монархами и совмещавших, по-видимому, в своем лице и функции верховного начальника армии. В титулах боспорских правителей фигурировало два названия: «архонт» Боспора и Феодосии и «царь» синдов и т. д. (перечисление туземных племен). По отношению к туземным народам, подчиненным Боспору, применялся термин даря, как бы особо подчеркивающий диктаторский характер государственной власти Боспора в лице его архонтов, в то время как в отношении греческого населения колоний оттенялась зависимость власти боспорских династов от воли народа, «демократии», т. е. класса рабовладельцев.

IV век, как известно, явился временем блестящего экономического расцвета Боспора. Боспор смог стать крупнейшим поставщиком хлеба в Грецию. Особенно важное значение боспорский хлебный экспорт имел для Афин. Заинтересованность Афин в боспорском хлебе привела к установлению тесных «дружеских» отношений, что выражалось в политике, говоря языком современной дипломатии, «взаимного наибольшего благоприятствования». Архонты Боспора, являвшиеся крупнейшими экспортерами, главными поставщиками хлеба в Аттику, стали объектом особого благосклонного внимания и почестей со стороны Афин[437]. Экономический подъем, рост материального благосостояния рабовладельческого общества колоний, в особенности его верхушечных слоев, внешнеполитические успехи, осуществление политики вовлечения в границы Боспорской державы новых территориальных районов, — все это способствовало росту политического престижа власти боспорских правителей в глазах господствующего класса Боспора, это же вело к упрочению их положения в качестве монархов. Термин «Архонт Боспора и Феодосии» теряет постепенно свое специфическое, хотя и условное значение.

В.В. Латышев указывал[438], что Спарток III[439] в одних надписях называется архонтом, в других только царем; по мнению Латышева, это может быть объяснено скорее всего тем, что в то время уже исчезло всякое различие между титулом архонта и царя, и царь безразлично назывался то одним именем, то другим, то обоими. Во всяком случае не подлежит сомнению, что со времен Спартока III получает на Боспоре преобладание царский титул[440]. На боспорских черепицах встречаются, как известно, клейма с надписью Βασιλέως Σπαρτοκου (№ 83). В коллекции Гос. Музея изобразительных искусств имеются два фрагмента таких клейм, найденных в Фанагории. По поводу этого клейма Латышев писал: «К этому же Спартоку, судя по форме букв, может быть отнесена надпись Βασιλέως Σπαρτόκου на кирпиче, рисунок которого издал Орешников в сочинении Гиля»[441].

Очевидно, надписи Βασιλική-Βασιλικός в черепичных клеймах могли появиться не раньше того времени, когда за Боспорскими правителями упрочился общий титул βασιλεύς. Так, с одной стороны, мы устанавливаем на основании косвенных соображений, что интересующие нас боспорские клейма Βασιλική могли появиться около начала III в.

Но, с другой стороны, необходимо принять во внимание показания палеографических данных. Дело в том, что стиль букв основной группы клейм Βασιλική не позволяет отодвигать даты очень далеко в глубь III в. Шрифт этих надписей — изящный, строгий, по форме своей необычайно близок к лапидарным, эпиграфическим памятникам второй половины IV в. Таким образом, с значительной долей вероятия можно считать, что продукция боспорского черепичного производства стала снабжаться клеймами Βασιλική если не в первые же годы III в., то во всяком случае уже в первые его десятилетия.

Но наряду с 75 экземплярами клейм, принадлежащих к 1-й группе с характерной ранней формой сигмы, в керченской коллекции имеется 4 клейма, у которых сигма имеет горизонтальное направление верхней и нижней черты; сюда же могут быть присоединены клейма с эмблемой в виде трезубца и дельфина. Сигма такой формы характерна для надписей III в. Наконец, последняя третья группа этих клейм выделяется наличием лунарной сигмы, альфы с переломом горизонтальной поперечной черты, форма лямбды здесь носит на себе следы влияния рукописного шрифта. Nilsson показал, что временем появления в греческих керамических надписях лунарной сигмы следует считать середину III в. Судя по астиномным клеймам на херсонесских амфорах, лунарная сигма появляется в керамических надписях северного Причерноморья в конце III в. — начале II в.[442] Так как есть основания утверждать, что клеймение боспорских черепиц закончилось в первые десятилетия II в., то можно сделать вывод, что выпуск продукции с клеймами Βασιλική происходил в течение III в. и лишь отчасти, может быть, во II в. Наиболее поздние образцы этих клейм с лунарной сигмой, очевидно, хронологически близки клеймам с полным именем Спартока и Перисада, которые относятся, по-видимому, к концу III в. — первым десятилетиям II в. Однако необходимо подчеркнуть, что главная масса черепиц Βασιλική с ранней формой сигмы должна быть отнесена, в общем, еще к первой половине и середине III в. Археологические данные об условиях находок черепиц с этими клеймами не могут дать вполне точную датировку ввиду малого количества зафиксированных до сих пор наблюдений. Тем не менее, они представляют несомненно серьезное значение уже и сейчас.

Показания наиболее ранней даты дает находка одной черепицы с клеймом Βασιλική, использованной в качестве заклада подбойной гробницы. Предоставим слово отчету В.В. Шкорпила: «№ 71. На юг от Малой скалы, возвышающейся на хребте горы между 2-м креслом Митридата и Круглой скалой. Земляная подбойная гробница дл. 1,61, шир. 0, 52, с дном, находящимся на глубине 0,72. Заложена с севера большими черепицами, на одной из них выдавлена надпись Βασιλική. Клеймо имеет 0,11 м в длину и 0,03 м в ширину. Во рту костяка, обращенного головою на В, найдена медная монета с бычьей головой и бюстом Пана (Бурачков, XIX, 37). Над ступнями костяка оказались обломки простого сосуда из глины с одной ручкой»[443]. Монеты указанного типа, по определению А.Н. Зографа, относятся к самому началу III века. Таким образом, находка черепицы в указанном погребении может служить подтверждением сделанного вывода о том, что начало производства черепиц с клеймами Βασιλική относится к первым десятилетиям, т. е. к 90–80 годам III века.

Клейма Βασιλική и Βασιλικός следует, конечно, трактовать как обозначение происхождения соответствующей продукции из керамических предприятий, принадлежавших государству в лице боспорских царей. Если бы в нашем распоряжении были только эти клейма, мы не смогли бы, пожалуй, сделать вывода о том, кому принадлежали промышленные предприятия, в которых изготовлялись черепицы. В самом деле, вспомним спартанские клейма на кирпичах и черепицах, в них написано: πλίνϑοι δαμόσιαι, σκανοϑήκας, έπί Καλλικράτεος, εργώνα Νικασίωνος, или другой пример: δαμόσιοι, παστάδος, έπί Μνασιστράτου, εργώνα… Здесь черепица и кирпич — государственные δαμόσιαι, они сделаны, иначе говоря, по государственному заказу и в соответствии с этим являются собственностью государства, но производит их частник — отсюда указание в клейме εργώνα… На Боспоре дело могло обстоять так же, и тогда Βασιλική можно было бы понимать только как термин, фиксирующий собственность. Такое предположение было бы допустимо, если бы мы не имели клейм, где имена боспорских царей фигурируют, как обычные имена промышленников, наряду с именами других подобных же промышленников, хотя, видимо, и принадлежавших к «высшему обществу», но не занимавших, однако, столь высокого места в государственной организаций Боспора.

Но тогда, естественно, встает вопрос, почему же вместо обычно практиковавшегося клеймения черепиц именами промышленников, даже когда таковыми являлись сами цари (вспомним клейма Спарток III), с какого-то момента начался выпуск продукции с безыменными клеймами Βασιλική? Необходимо к тому же учесть преобладание этих черепиц над всеми прочими группами. В керченской коллекции среди 570 клейм выявлено около 50 имен промышленников, и при этом свыше ⅕ всего количества относится, однако, к группе клейм Βασιλική. Было бы непозволительной натяжкой объяснять такое количественное соотношение клейм простой случайностью. Несомненно, что элемент случайности, объясняющийся случайностью самого собранного материала, имеется налицо, но, несмотря на это, безусловно следует признать, что в какой-то период времени выпуск этой продукции, т. е. черепиц с клеймами Βασιλική, был весьма значительным по сравнению с производством отдельных частных мастерских.

Попытаемся еще определеннее выяснить время производства черепиц с клеймами Βασιλική. Начало их выпуска, согласно тем соображениям, которые высказаны ранее, могло иметь место уже в начале III в., при Спартоке III, вслед за появлением или одновременно с клеймами Βασίλέως Σπάρτόκου. Но если это предположение только более или менее вероятно, зато не подлежит сомнению, что при Перисаде II (284-3 — 252) было, несомненно, произведено большое количество черепиц с клеймами Βασιλική. В.В. Шкорпил приписывал этому второму Перисаду клейма, в которых данное имя написано полностью. Но, как уже нами показано выше, имеются все основания для того, чтобы отнести эти клейма к гораздо более позднему времени. В самом деле, стоит хотя бы бегло сравнить надписи клейм Перисада (№ 70) и Βασιλική (раннего типа), чтобы не было сомнении в том, что вторые (т. е. Βασιλική) имеют все признаки более раннего времени. Имея в виду данную нами датировку клейм с полным именем Перисада, мы вместе с тем должны констатировать, что среди именных клейм не находится таких, которые можно было бы связать с Перисадом II. Это обстоятельство является, с нашей точки зрения, весьма характерным. Клейм Перисада II нет, потому что есть клейма Βασιλική.

В развитие уже ранее высказанной гипотезы о том, что именно в III в. данная отрасль производства была сосредоточена в руках боспорских царей, коснемся еще следующих моментов. Черепичное производство, как источник дохода, по всей видимости, постепенно привлекало внимание государства. Уже Перисад I как-то был связан с этим делом. Спарток III, очевидно, уже имел самостоятельное производство. Количественное обилие клейм Βασιλική указывает на то, что дальше царское производство становится особенно производительным, активным. Напрашивается предположение, не имеем ли мы здесь признаков даже монополизации производства? Не стало ли оно на известном этапе монополией государства, привилегией боспорских царей? Появление, клейм Βασιλική, обилие черепиц с такими клеймами, несомненно, наталкивают на вышеуказанную гипотезу, особенно, если принять во внимание ту тенденцию постепенного вмешательства боспорского правительства в эту отрасль производства, которая явственно выступает при хронологической систематизации клейм.

Вопрос о том, имела ли место монополизация производства боспорскими царями, было бы легче решить, если бы представилась возможность совершенно точно выяснить, сколько клейм частных промышленников следует отнести к III в. Тогда более отчетливо определился бы удельный вес царского производства. Но, даже не имея таких точных данных, можно считать, что с первых десятилетий III в. значение государственного производства в области фабрикации черепиц стало прогрессивно увеличиваться, и вполне возможно, что это завершилось далее установлением полной или почти полной государственной монополии. В этой связи появление клейм Βασιλική было бы особенно понятным. Как ни ограничено значение керамических клейм в качестве исторического источника, изучение их дает возможность заметить, что в Боспорском государстве, по-видимому, имели место те же тенденции экономического развития, которые особенно ярко и рельефно нашли свое проявление в эллинистическом Египте. «Податные законы» Птолемея II Филадельфа (259-8 г.) уже включают в себе законы о масляной и полотняной монополии, причем эти законы, по-видимому, лишь окончательно закрепили, юридически оформили существовавшую еще и до того государственную монополию, например, на производство растительного масла[444]. Заметим, что эти мероприятия Птолемеев по времени почти совпадают с появлением на Боспоре черепичных изделий с клеймами Βασιλική. В эллинистическом Пергаме, очевидно, также имело место государственное керамическое производство. Имеются убедительные свидетельства о существовании кирпично-черепичного производства пергамского царя Аттала I (241–197 гг.). Кирпичи и черепицы, выпускавшиеся этими царскими мастерскими, снабжались клеймами с буквами АВ, т. е. Αττάλου Βασιλεως[445]. Напомним, что мы имеем боспорские клейма Βασιλέως Σπαρτόκου — аналогия, как видим, поразительно близкая.

Наличие государственного производства в эллинистическом Пергаме и Египте позволяет рассматривать черепичное производство, принадлежавшее на Боспоре царям, не изолированно, не как специфическое локальное явление, а как проявление определенных экономических тенденций, характерных для целого ряда эллинистических рабовладельческих монархий. Попутно должен быть отмечен чрезвычайно интересный факт прямых дипломатических сношений Боспора с Египтом. Как известно, в 254–253 гг. посольство боспорского царя Перисада II посетило Птолемея II Филадельфа, при котором, как уже отмечалось, и были изданы «Податные законы», фиксирующие государственную торгово-производственную монополию по некоторым отраслям промышленности. Разумеется, нельзя объяснять явления экономической жизни Боспора заимствованием хозяйственно-организационных форм извне. Но вполне возможно допустить, что государственные монополии в птолемеевском Египте, где они проводились особенно широко и последовательно, могли служить своего рода образцом для других эллинистических государств, хотя бы в том смысле, что, например, боспорские цари могли более уверенно идти по пути монополизации некоторых отраслей производства, поскольку эллинистический Египет давал пример широко проводившейся политики монополий и поскольку для этого уже были достаточные внутренние предпосылки в самом Боспоре. Таким внутренним стимулом к концентрации некоторых отраслей Боспорской промышленности в руках правительства мог служить упадок экспортной торговли хлебом, которая в III в. в некоторой степени должна была сократиться под влиянием появления на греческом рынке египетского хлеба[446]. Это обстоятельство могло послужить одной из серьезных предпосылок к тому, чтобы привлечь особенное внимание боспорских царей к таким видам источников дохода, как производство керамических строительных материалов. Активнейшая роль боспорских архонтов в торговле хлебом общеизвестна — это крупнейшие экспортеры хлеба в Афины. Они же являлись, как показывает изучение, керамических клейм, и крупными промышленниками.

Вопрос о государственной монополии в области производства черепиц на Боспоре окончательно решить на основании только керамических клейм пока нельзя из-за полного отсутствия указаний по этому вопросу в других источниках. Но считаться с теми выводами, на которые наталкивает исследование клейм, конечно, необходимо. Во всяком случае не подлежит сомнению факт существования на Боспоре черепичных производств, составлявших собственность царей. И, конечно, производство это было рассчитано не только на удовлетворение государственных потребностей в данного рода строительных материалах, оно выпускало продукцию, по-видимому, и для сбыта частному потребителю. Одним из доказательств этого служит то положение, что черепицы с царскими клеймами находятся нередко в качестве строительного материала в рядовых частных гробницах, дата которых довольно близко совпадает с вероятным временем выхода черепиц из производства. Дальнейшее накопление наблюдений об условиях находок клейменых черепиц при раскопках боспорских городищ, несомненно, должно будет подтвердить этот вывод.

Относительно организации боспорских промышленных мастерских, в которых производились черепицы, источники не дают никаких сведений, — впрочем, это равным образом касается и всех прочих отраслей производства.

Некоторые соображения могут быть высказаны на основании изучения керамических клейм, встречающихся на древнегреческих амфорах и черепицах. Они позволяют установить существование двух основных типов эллинистических мастерских, занимавшихся фабрикацией крупной керамики. Одни мастерские специализировались на производстве только черепиц или амфор, другие же производили кровельные черепицы одновременно с выделкой других видов гончарных изделий — главным образом крупной керамической тары в виде амфор. Известна целая серия клейм с обозначением имен владельцев (κεραμεύς), которые встречаются как на амфорах, так, равным образом, и на черепицах[447]. Следовательно, в мастерской, принадлежавшей такому промышленнику — «керамевсу», выделывались одновременно и строительные материалы — черепицы и амфоры. Это совмещение в одном предприятии изготовления различного рода изделий, требовавших и разных специальных навыков рабочей силы и соответствующих разнообразных технических средств, может служить косвенным указанием на довольно значительные масштабы таких предприятий как по количеству применявшейся в них рабочей силы, так вместе с тем и по количеству выпускавшейся ими продукции. Боспорские черепичные мастерские, по-видимому, изготовляли главным образом только строительные материалы, во всяком случае мы не знаем других видов гончарной продукции с клеймами, аналогичными тем, что имеются на черепицах. Несмотря на это, нет оснований думать, что эти мастерские были мелкими. Тот факт, что их владельцы составляли богатую рабовладельческую верхушку Боспора, уже достаточно хорошо свидетельствует, что черепичные мастерские приносили им немалые барыши, иначе едва ли стоило им заниматься этим делом; получать же более или менее солидный доход можно было, конечно, только при том условии, если производство было сравнительно крупным. Рентабельность этих мастерских, по-видимому, не в малой степени обусловливалась также и наличием достаточно дешевой рабской рабочей силы, которая и являлась, надо думать, основной силой, осуществлявшей производственный процесс. Мы не знаем стоимости рабов на Боспоре, но совершенно очевидно, что здесь они стоили сравнительно дешево, поскольку Боспор являлся поставщиком рабов в главнейшие экономические центры Греции.

Что касается вопроса о рынках сбыта боспорских клейменых черепиц, то имеющиеся данные говорят о их распространении лишь в границах Боспора, главным образом — в пределах крупнейших боспорских поселений Керченского и Таманского полуостровов.

Целый ряд клейм найден как в Керчи, так и в Фанагории[448], например, клейма с именем Βάκιδ(ος), Ἑρμο(κράτου), Κρατίπ(που). Черепица с именем Κοί(νου) найдена в 1930 г. в античных слоях городища Тамани[449], такие же клейма встречались ранее в Керчи. Клейма с двумя именами — Πανϑήρος и Νεοκλέους — найдены в Керчи, Фанагории и при раскопках Тизенгаузена на Таманском полуострове[450]. Клейма Σπαρ(τόχου) были встречены в Керчи, в Кубанской области в селении Михаэльсфельд[451], в Анапе[452]. Клейма Βασιλική до сих пор были обнаружены в Керчи, Фанагории, в Китее[453] и Дии[454]. Клейма Βασιλική с трезубцем и дельфином встречались до сих пор, кажется, исключительно в Фанагории, во всяком случае все клейма этого типа, происхождение которых известно, относятся к Фанагории. Таким образом, даже при этом крайне ограниченном материале по черепичным клеймам с точно зафиксированным местом их находок, можно заметить, что черепицы имели главное распространение в пределах основных городских центров Боспора. Экспорта черепиц за пределы Боспорского царства, по всей видимости, совершенно не было.