Избавься от одиночества. Чудо общения

Все взаимосвязано. Если ты не понимаешь что-то внутри себя, ты не поймешь это нигде.

УПАНИШАДЫ

Для самовыражения (в особенности для молчания) у нас существует много способов. Невербальные способы бесчисленны — будь это выдающие нас сознательные или бессознательные жесты или определенные поступки (повторения, переходы к действию), которыми мы хотим смягчить то, что у нас внутри, чтобы суметь выразить это в удобоваримой форме.

Наше тело посылает и получает огромное количество сигналов. На сегодняшний день известно, что соматизация, посредством которой мы пытаемся донести до окружающих людей (не всегда наших близких) те чувства, о которых по каким-то причинам боимся сказать вслух, является одним из таких способов.

Можно пойти еще дальше и утверждать, что так мы выражаем пережитые потери и расставания, незавершенные ситуации и вопросы доверия, внутри личностные и межличностные конфликты.

Пережитые горести учат нас особому зашифрованному языку, посредством которого мы стараемся восполнить внутреннюю пустоту, вызванную неудавшимися отношениями или несбывшимися мечтами.

Наше тело все помнит. Оно является носителем информации и установок, полученных в детстве: вопросы доверия, верности одного из родителей, миссии по лечению их душевных ран, о которых ребенок узнает так рано и стремится облегчить жизнь родителей, ставя перед собой задачу заботиться о них.

Ребенок обладает удивительной способностью выражать в символической форме (часто неумело и порой жестоко) все невысказанные слова родителей и окружающих. Оскорбленные поступками детей, родители начинают воевать с ними, стыдить и даже плохо обращаться, не осознавая, что своим поведением их дети выражают то, что не складывается у них самих. И повзрослевшие дети продолжают использовать этот язык в своей жизни, чтобы получить признание.

Абсолютно бесполезное и пустое дело — разбираться в споре психологических (аллопатических) и психосоматических расстройств, важнее оторваться от классификаций, схем и поисков причин.

Следует перестать пытаться найти объяснение происходящему, а просто понять и принять динамику основных жизненных конфликтов и проблем в отношениях, посредством которой люди стремятся поддерживать свое хорошее самочувствие (или наоборот — свои страдания).

Вопросы здоровья касаются не только медицины. Они заставляют нас пересмотреть общение с самим собой и окружающими людьми. Они отсылают нас к значимым отношениям каждого жизненного этапа (рождение, детство, юность, сознательный возраст, взросление и старение).

Они также затрагивают нашу способность изменяться, тем самым изменяя свою жизнь. Они позволяют нам лучше понять свое отношение к определенному человеку, а не становиться узником восприятия других людей, таким образом подвергая себя риску оказаться в подчинении чужих желаний, страхов и систем ценностей.

Болезнь является символическим способом выражения того, чего мы не можем сказать словами, то есть тех вещей, к которым мы не имеем прямого доступа, но которые не дают нам покоя.

Общение с другими людьми нам просто необходимо, но и общение с самим собой носит обязательный характер. Оно заключается в том, чтобы мы увидели последствия давнего или не очень прошлого для своего тела и воображения. Часто оно заключается в том, чтобы мы перестали предаваться самобичеванию в отношениях, что нас блокирует и калечит в аффективном и эмоциональном плане. Слова молчания причиняют боль не только нам самим, но и нашим близким.

«Болезни — это вопли молчания»

Что мы не можем сказать словами, мы прокричим своими болезнями.

Такая предварительная установка кажется парадоксом и рискует обидеть или даже оскорбить читателя. Ведь тот, кто страдает, думает только о том, как бы освободиться от своего горя, стремится (если мы понимаем это горе как способ выражения) заглушить свои страдания делами, а это значит, что он так и не услышит их.

Трудности с выражением своих мыслей и чувств и болезни не должны быть взаимосвязаны, только тогда мы будем счастливы.

Что касается отношений между людьми, мы знаем два явления, с одной стороны противоречивых, а с другой, несомненно, дополняющих друг друга.

□ С одной стороны, существует невозможность общения между людьми (тут говорится о личном общении, так необходимом для нас, а не об общении со всеми с избытком информации, с постоянной стимуляцией словами и образами, которые тем не менее никак нас не подпитывают).

Вокруг этой невозможности общения, этой трудности говорить и быть услышанным и воспринимать образуется вселенная страдания, бесконечная тоска, приводящая к отрицанию или принижению себя (или другого человека, которого мы определяем как плохого, недоступного или просто вычеркиваем из своей жизни), что в конечном итоге заканчивается одиночеством. Двойное одиночество, невозможность встретить свою половину, невозможность встретиться с самим собой. (Самое ужасное в одиночестве заключается не в том, что мы одни, а в невозможности быть хорошим спутником для самого себя.)

□ С другой стороны, существует интерес и личные поиски, чтобы лучше узнать себя, лучше жить, быть лучшим компаньоном для себя и, следовательно, для окружающих.

И эти поиски, которые все чаще ведут множество женщин и мужчин, кажутся жизненно необходимыми и чрезвычайно важными для нас, ведь они происходят ради нашего дальнейшего существования. На самом деле мы мало обращаем внимания на социальные явления, которые окружают нас (и воздействуют на нас). Это и есть факторы, предопределяющие (без нашего участия) завтрашний день, развлечения, место жительства и составляющие элементы нашей жизни. Эти анонимные единицы, политические или бюрократические, предвосхищающие наши потребности, программирующие наши ответы, изменяющие наше будущее. Наша власть над социальными факторами равна нулю; мы мало способны влиять на эти явления, ускользающие от нас.

Мы можем влиять на свое поведение, на себя самих и особенно на свои отношения с близкими. Нам подвластны только мы сами.

Единственной доступной нам «авантюрой» остаются отношения между людьми, которые открывают нам собственные возможности и ограничения.

От потока ответственности, который мы желаем взвалить на себя, зависят наши ментальные и психические отношения.

В действительности, несмотря на удивительный прогресс медицины, мы замечаем, что становится все больше и больше здоровых, казалось бы, людей, оказывающихся в затруднительном положении и испытывающих физические и психические страдания. (Избыточное потребление медикаментов часто связано с отсутствием контакта с окружающими и самим собой.)

Мы не заболеваем просто так, случайно. Мы притягиваем к себе бактерии, бациллы, вирусы и неприятности. Наше тело, наш организм принимает их, поддерживает их жизнедеятельность, а потом отторгает. Можно даже сказать, что мы фабрикуем свои эмоции, привязанности, заболевания, что мы сами их создаем, чтобы заполнить пустое место внутри себя.

Наша речь — один из организующих элементов личности, в то время как для здоровья это один из составляющих элементов. И здесь опять нужно вспомнить простейшие правила здорового общения.

Говорящий хочет, чтобы его услышали на том уровне, на котором он выражается (вербальный, невербальный, эмоциональный).

«Если я говорю с мужем о своих страхах, я всего лишь хочу, чтобы он услышал, что мне страшно, а не чтобы он преуменьшал все, что я говорю. Я не хочу, чтобы он насмехался надо мной или пытался разубедить меня, потому что для меня это означает лишь то, что он меня не понимает».

В близких отношениях мы должны свободно просить, отдавать, получать и отказывать. Если одного из составляющих не хватает, это говорит о том, что отношения нездоровы, и тогда мы начинаем страдать.

«Я не осмеливаюсь просить то, что важно для меня. Я жду, что она сама догадается об этом... я часто испытываю чувство неудовлетворенности и разочарования».

«Я не умею говорить „нет". У меня такое чувство, что другие люди важнее меня, что мне нужно им угождать».

«Я плохо понимаю людей. Я думаю, что не способен на это. Как будто я не заслуживаю, чтобы меня любили и мною интересовались».

В разговоре у нас должна быть возможность рассказывать не только о произошедших событиях, но и о том, что мы чувствовали в тот момент и как на нас отразилось то или иное событие.

Мы должны иметь возможность в одинаковой мере выражаться на трех главных уровнях коммуникации:

□ реалистичном;

□ воображаемом;

□ символическом.

Разговаривая, можно заметить, что у каждого из нас есть глухие зоны, которые не позволяют нам слышать друг друга на всех этих уровнях и таким образом поддерживать здоровые отношения.

Когда слова не находят способа, чтобы их услышали, тогда появляется совсем другой язык... язык болезней, который выражается через нарушения и осложнения в нашем организме.

Важно, чтобы человек имел возможность быть услышанным на всех уровнях, которые позволяют ему выражаться разными способами, а не насиловать свое тело. Также мы предлагаем понятие «заботы в отношениях»; под этим имеется в виду совокупность поступков и слов партнера, которые позволяют «больному»:

□ попытаться понять значение своей болезни в личной или семейной истории;

□ опереться на свое окружение;

□ прояснить свое отношение к лечению и к людям, назначившим его (медикам и специалистам);

□ выбрать для себя лучшую жизнь.

Если мы согласимся с идеей, что болезни являются символическим способом выражения, то все лечение должно строится вокруг такого понятия, как «сопровождение» (чтобы больной не отрицал самого себя).

Маленькие дети являются бесспорными специалистами в невербальных способах выражения. Тело — это настоящее сосредоточие сообщений, посылаемых нами в сторону окружения, которое воспринимает их не как сообщения, а всего лишь как «раздражающие и смущающие поступки», которые нам нужно перестать совершать.

Молодая медсестра рассказывает, как она общалась с четырнадцатимесячным Максимом, госпитализированным после приступа сумасшествия у его матери, которая была помещена в специализированное учреждение.

Каждую ночь Максим просыпался, плакал, бился головой о деревянную кроватку и вырывал волосы на голове. Однажды медсестра взяла его на руки и просто сказала: «Максим, ты не виноват в страданиях своей матери». Ребенок долго смотрел на нее, а потом перестал плакать и заснул до утра.

Да, язык тела говорит не только о наших страданиях, но и о наших стремлениях, о том, что нас вдохновляет и заставляет двигаться.

Попытаемся проиллюстрировать эти размышления несколькими примерами из жизни, услышанными на занятиях по личностному росту и развитию. Мы не хотим ни представлять общую объяснительную модель, ни делать неправильные обобщения. Мы только попытаемся понять совокупность явлений, узниками которых оказываемся не по своей воле, а скорее в результате межличностного общения.

Каждый из нас наверняка сталкивался с какими-то психическими явлениями и переживаниями, которые в дальнейшем проявлялись как стресс, находили выход в агрессии либо вызывали болезни.

О чем говорят наши болезни?

Причина и значение болезни

Все усилия по излечению партнера должны быть направлены на то, чтобы больной сам понял символическое значение недуга. В попытках понять наблюдается путаница между поиском причины (чтобы объяснить, оправдать болезнь) и попыткой понять ее значение.

Сорокалетний мужчина решил получить образование социального работника. За несколько дней до конца обучения у него появились ужасные боли. Врач диагностировал у него язву анального отверстия и предложил сделать срочную операцию. Мужчина чувствовал себя ужасно и понимал, что такие вещи постоянно происходят с ним в разные моменты его жизни, каждый раз, когда ему предстоит сдавать экзамен: приступ аппендицита во время школьных выпускных экзаменов, воспаление печени во время защиты диплома в университете, нервное расстройство перед важным экзаменом.

Связав все эти факты, он получил оружие против повторения подобного. Он вспомнил, что в раннем возрасте услышал следующее: «Ох! Тебе не удастся преуспеть в жизни, бесполезно тебе помогать!» Все его успехи выступали в качестве нарушений; страх перестать быть «верным» полученному сообщению выражался через конфликт тела с действительностью.

Очень часто мы хотим объяснить болезнь, а значит, мы находим либо физиологическое и фактическое объяснение, либо психологическое.

«С тех пор как меня бросил муж, у меня появилась бессонница».

Такая попытка объяснить соматизацию, ухудшение здоровья и дисфункцию каких-либо органов является ложной целью. Не нужно искать причину и объяснять болезнь — необходимо понять, о чем она свидетельствует. Следует представить себе болезнь как способ выражения знаками, которые нам непонятны.

Так, бессонница этой женщины может выступать в качестве наказания, которому она сама себя подвергла за то, что когда-то не послушала своего отца, говорившего: «Ты не должна выходить за него замуж. Ты меня сильно разочаруешь». Хочет ли она снова общаться со своим отцом? Показать ему свою верность? «Ты был прав, папа, посмотри, как я наказана». Мы не знаем этого, но, работая над поиском значения, а не причины, мы часто к чему-то приходим — улучшению самочувствия, исчезновению симптомов, пересмотру важных отношений.

Что значит детский отит? «Мама, ты меня не слышишь, ты ничего не слышишь». Нужно хорошенько прочистить уши, но только не уши ребенка.

Сколько ужасных псориазов, которые пытаются вылечить компетентнейшие, но иногда «глухие» дерматологи, буквально исчезают без следа, когда жестокость, которую они выражают, облекается в слова? Ужасный гнев тридцатилетней женщины, направленный на ее сестру, которая украла у нее имя куклы, когда той было пять лет, позволяет ей освободиться от псориаза... которому только и надо было быть услышанным!

Это как возвращение подавленных чувств, которые, освобождаясь от фиксации, становятся причиной конфликта и точкой напряжения.

Конечно, мать тринадцатилетней девочки не понимает, что она навязывает дочери осуждение тех людей, «которые не умеют любить одного человека». (Возможно, она говорила о своем друге, который состоял в отношениях с несколькими женщинами одновременно.) И когда этой девочке в пятнадцать лет нравятся одновременно два мальчика... у нее случается ужасное недомогание (диагностированное врачами как приступ аппендицита). В девочке говорят внутренний конфликт («Мне нравятся оба») и привязанность к матери («Я не хочу ее разочаровать»). А так же внутренний страх перед тем, как на нее посмотрит ее окружение («Я не хочу, чтобы меня считали легкодоступной или гулящей...»).

Когда случается третий приступ (ее сразу же везут в больницу, чтобы вырезать аппендицит), разговор с приятелем помогает девочке вскрыть конфликт и проколоть гнойник противоречий, позволяя смириться с тем фактом, что ей нравятся сразу несколько человек... и не подвергать себя операции. «Аппендицит сдулся, как воздушный шарик».

Стефану восемь лет. День его рождения. Его незамужняя мать собирает дедушек и бабушек и тетю на празднование. Все идет хорошо, мальчик беспечен и весел. Вдруг раздается телефонный звонок — это друг матери, который говорит, что хотел бы провести с ней пару дней. Итак, он ее приглашает. После того как он приезжает за матерью, у Стефана почти сразу же случается приступ лихорадки. Его осматривают, измеряют температуру — 40,8°С. Стефана укладывают в постель. Праздничный ужин продолжается без него... для друга его мамы. Все вышло так, будто Стефан наказывает себя и свою мать за то, что она выбрала не его.

У десятилетней девочки, приехавшей домой из лыжного лагеря, начинается недомогание — рвота и ужасная боль в животе. Это длится на протяжении двух месяцев — до тех пор, пока она не признается своей бабушке в том, что поцеловала мальчика, а потом услышала по радио, что можно заразиться СПИДом через поцелуй.

Страхи и тревоги, которые выражает наше тело, известны многим педиатрам, но тем не менее они так и остаются одними из самых распространенных симптомов!

Паула, состоящая в браке уже двенадцать лет и родившая двух детей, беременна в третий раз. Ее муж не хочет третьего ребенка, говоря: «Если ты оставишь ребенка, я разведусь с тобой». Она решается на аборт, после которого у нее начинаются внезапные сильные кровотечения.

Врачи не могут найти причину этих кровотечений, говоря ей, что она полностью здорова. Кто же поможет ей услышать, где находится ее рана? Что в ней кровоточит? Кто выслушает ее, чтобы она сама услышала отголоски израненных уголков души, которые она разбередила, прервав беременность?

Шесть лет спустя (в результате незначительного события) она понимает, что в ней надломилось — отношения с мужем. Ультиматум, который он ей поставил («Я или ребенок!»), сломал что-то в их отношениях... и кровь выражала этот надлом — это кровоточила рана, нанесенная их отношениям.

Мальчика назвали Жаном в честь брата его матери, который умер молодым. Теперь этот мальчик несет на себе отпечаток боли, пережитой его матерью, которая была еще совсем маленькой, когда умер ее обожаемый старший брат. Как же он может радоваться и испытывать чувства? Его верность матери... вынуждает его наказывать себя, запрещать себе чувствовать, испытывать удовольствие и не позволяет жить так, как он хочет.

Вырастая, Жан встречается с девушкой в течение шести лет, но не испытывает «никакого удовольствия». Его возбуждение ни к чему не ведет. Невозможность позволить себе получать удовольствие заставила его обратиться к сексологу.

Когда Жан согласился вернуть матери ее горе и страдания, которые она испытала из-за потери брата, согласился отказаться от этого мертвого имени, чтобы дать себе живое... вся его жизнь изменилась. По его словам, «он освободился от своего бессилия и начал получать удовольствие».

Пьер — израильтянин, учащийся во Франции. Он живет с молодой девушкой. Через несколько месяцев он должен получить диплом инженера. Его родители решают навестить его и заодно напомнить ему про обязательства перед родиной, то есть о том, что он должен вернуться домой после того, как получит диплом. Пьер меж двух огней: он любит свою девушку, привык к Франции и не представляет, как может вернуться обратно домой.

Когда родители уезжают домой, Пьер предлагает довезти их до аэропорта.

По дороге он останавливается на парковке, чтобы сходить в туалет, и, выходя из машины, спотыкается и ломает ногу (двойной перелом, госпитализация, гипс)...

Сам Пьер не верит в то, что этот инцидент имеет что-нибудь общее с его конфликтом в отношениях с родителями... или с его девушкой. Если мы к этому прибавим еще и тот факт, что его первый экзамен должен был состояться на следующей неделе, какие еще нужны доказательства?.. Ожидая выздоровления, он воспринимает свой перелом как обычное недомогание.

Жанна решила выйти замуж до конца года. В день Нового года на праздничном обеде она обручается со своим другом — немного внезапно, но достаточно формально. Вся семья в сборе. А на следующее утро она просыпается ужасно больной. В течение трех месяцев каждый день она испытывает одни и те же симптомы (боли в желудке, изжога, головные боли). По окончании этих трех месяцев она уезжает со своим другом в Марокко и решает пить таблетки. По возвращении симптомы усиливаются и обостряются за восемь дней до начала менструации. «Каждый раз в течение всей недели мне было ужасно плохо».

Жанна выходит замуж осенью, и в течение шестнадцати лет она хронически больна, страдает практически каждый день, за исключением времени ее двух беременностей: «Меня не тошнило во время беременности». В семье в течение многих лет нет никаких ссор, упреков, притязаний: «Нас считали идеальной парой».

И вот однажды между ней и ее мужем происходит конфликт. Настоящий взрыв эмоций, которому она сама была удивлена: «Я не верила своим ушам, слыша, что я говорю; я была ужасно возмущена. Я кричала: „Я болею с тех пор, как познакомилась с тобой, раньше со мной такого не было... Ты выступаешь в роли жертвы, но это я обижена в наших отношениях". После этой дикой бурной выходки мои боли исчезли, я стала чувствовать себя просто прекрасно... но отношения с мужем стали сложными, говоря другими словами — настоящими.

Я начала меняться и понимать, что моя помолвка на праздничном ужине была всего лишь действием, а не моим настоящим желанием... за что я и поплатилась столькими годами соматических болезней. Потом я смогла сказать мужу, что моя злость к нему была на самом деле направлена против меня, ведь я столько времени обманывала сама себя».

Мари, мать троих детей, потеряла в девятилетием возрасте отца, которому было тридцать восемь лет. Она хорошо помнит, что произошло. Мари сидела и делала домашнее задание с обеда до наступления темноты. Ее отец встал, сделал несколько шагов и упал около камина. В течение многих лет она проживала момент наступления темноты с каким-то непонятным возбуждением, волнением, «чем-то вроде болезни». Она связала свое поведение с воспоминанием о смерти отца в день ее рождения... когда ей исполнялось тридцать восемь лет.

Ассоциации с датами реактивируют в нас определенные моменты и приоткрывают сложные или незаконченные ситуации. Мы предлагаем провести семейные «археологические раскопки», чтобы услышать тайные связи, которые соединяют не двух людей, как мы в это верим, а две жизненные истории. Можно прийти к интересным выводам, если, болея или попадая в какую-нибудь историю, задаться вопросом о том, что происходило с нашими родителями, когда они были в том же возрасте, что и мы. Это сложные поиски, так как они могут касаться двух или трех поколений и даже наших детей.

Мужчина обнаруживает, что инфаркт, случившийся с ним, когда ему было сорок два года, находит отголоски в истории его отца: в сорок два года его отец погиб в автоаварии.

Женщина, чья мать была больна с момента ее рождения, в восемнадцать лет оказалась в роли хозяйки дома (семь братьев и сестер), когда ее отца госпитализировали из-за рака, а мать слегла. Так, присматривая за всеми, она окончила университет и нашла работу, связанную с опекой заботой о других людях (но только не о себе).

В тридцать восемь лет у нее диагностировали рак молочной железы. Ища значение (а не причину) этой болезни, она поняла, что ее старшая дочь находится сейчас в точно таком же возрасте, когда она сама была вынуждена взять на себя ответственность за своих родителей. Как будто она только и ждала, чтобы ее дочери исполнилось восемнадцать и та смогла бы ей отдать свою роль: быть матерью своих родителей.

Повторения и сценарии развития будут расчерчивать нашу жизнь, если мы будем это позволять!

«Каждый раз, когда я попадаю в конфликтную ситуацию и не могу выразить свое мнение, со мной происходит автомобильная авария. Ничего серьезного не случалось... но ремонт влетает в копеечку (вмятины, фары, дверцы, колеса). Так что теперь, когда я в таком состоянии, я беру такси».

Символические предписания

Если мы согласимся с идеей, что все «боли» нашего тела (которые становятся болезнями и соматизациями) являются не чем иным, как символическим способом выражения, мы получим возможность лечить себя не только исходя из симптомов, но и с учетом значения, спрятанного в них, и отвечать им чисто символически.

Мы предлагаем символические ответы, которые будут услышаны и поспособствуют лечению или исчезновению симптомов.

Шестилетний Томас страдает от астмы с двух с половиной лет. Его отец ушел от матери, когда мальчику было три с половиной года (вот что является пусковым механизмом). Он играет в одиночестве, не берет в свои игры брата и сестру, отказывается от общения, которое предлагает ему мать, отгораживается ото всех. Он часто говорит: «Мне не нравится воздух в этом доме, у папы пахнет лучше».

Мы предлагаем матери использовать большую оплетенную бутылку, на которую она наклеит этикетку с надписью «Бутылка с запахом отца», с маленькой трубочкой, через которую можно дышать. И в тот день, когда мать приносит эту бутылку с воздухом, Томас играет в ванной, зовет ее и говорит ей следующее: «Смотри, я делаю рыбку, я могу дышать под водой». Она говорит нам: «Больше у него не случается приступов астмы. Я была очень рада этому символическому примирению».

Также мы предлагаем игры, символические предписания, которые могут оказать на симптомы довольно сильное влияние (символическое). Как-то мы обязали одного человека слушать Моцарта. Ему следовало представлять свой затылок сухой губкой, которая медленно раздувается по мере того, как он опускается в море...

Маленький Рене четырех с половиной лет идет в детский сад первый раз и на третий день наделывает в штанишки. Его отец приходит в ярость, ругает ребенка и обещает ему устроить взбучку, если тот будет продолжать так делать: «Ты уже большой». Рене говорит своей матери: «Я не смог сдержаться, все произошло так быстро».

Мы предлагаем матери рассказать сыну о его рождении. Она сопротивляется: «Я никогда не расскажу ему этого, чтобы не травмировать его: мне делали кесарево сечение». Тем не менее она соглашается рассказать сыну об этом — о решении, принятом акушеркой... Потом она говорила, что все трудности Рене исчезли на следующий день после этого рассказа.

Ребенку было двенадцать лет, когда его отец повесился. Молчание вокруг этого происшествия — что в его семье, что во всей его жизни — привело к постоянным проблемам с горлом (удушье, прерывистое дыхание). На протяжении тридцати лет он много раз ложился на операционный стол: кисты, гланды, лимфоузлы. В символической игре он говорит со своим отцом, выражая всю свою ярость... и любовь, и верность сквозь все эти рубцы. Столько попыток воскресить отца, который так рано от него ушел и которому невозможно было сказать: «Я люблю тебя».

Друг-хирург согласился вести символическое наблюдение за тем, «что он вырезает у своих больных».

«Мои отношения с ними изменились коренным образом. Я заметил также, что количество послеоперационных осложнений снизилось».

Мы предлагаем снимать на видео, как женщинам делают кесарево сечение, и потом дарить им запечатанную кассету. Они сами решат, хотят ли увидеть, как появились на свет их дети.

Здесь есть, где развернуться вашей фантазии, вы можете решиться на многие вещи и использовать магию символического выражения. Мы можем изобрести сказки для своих детей, позволив воображению выстроить ассоциации активно и свободно, в зависимости от симптома, связав таким образом различные аспекты их внутреннего мира и повседневной жизни, предложив им картинки, басни, которые помогут понять действительность и бессознательное.

Чувствуйте слова дальше их смысла, Чувствуйте чувства дальше их зла.

Доминик Муньер

Необходимо слышать, о чем говорят болезни тела, чтобы суметь избежать путаницы между причиной и значением. Мы часто ищем причину, объяснение, почему все произошло именно так. Мы легко замещаем понимание, что является поиском смыслового содержания, объяснением, которое, по сути, является поиском знания, контроля и управления.

Мы так часто говорим о своем теле... Мы говорим за него вместо того, чтобы дать ему шанс говорить самому. Мы можем говорить со своим телом разными символическими способами. Но ему больше нужно быть услышанным, чем находиться под контролем.

Все наши болезни не так уж плохи, как кажется нам на первый взгляд. Они все несут некий смысл и являются средством восстановления равновесия в нашей внутренней потревоженной системе, средством выражения всего невысказанного.

Организм каждого из нас представляет собой экосистему, которая не может существовать без связи с более обширной экосистемой — окружением и отношениями. Каждая болезнь, каждое ожидание таит в себе одну или несколько функций, которые нужно понять и услышать, чтобы стать здоровым.

Слушая свое тело, мы слушаем себя. Слушая свою меланхолию и негатив, мы остаемся здоровыми. Почему бы и нет?