Измена. Его ошибка (СИ)

Глава 32. Кирилл

Захлопнув дверь, иду к лифту. Руки сами сжимаются в кулаки, хочется накинуться на этого двухметрового урода и показать кто в доме хозяин! Но и так понятно, кто кого победит в этой схватке. Злость застилает глаза. И обида. Чертова шлюха моя любимая женушка! Как она могла тут же, за несколько дней, найти себе такого орангутанга? Не удивлюсь если это грузчик какой-нибудь. Ну а что? Привозил холодильник какой-нибудь или стиральную машинку. Пока расписывался в бумагах, пока подключал, Инга себя и предложила. А он посмотрел на квартиру — ремонт хороший, в глазах хозяйки голод брошенки, почему нет? Женатый наверно. Хотя… Какая нормальная баба с таким уродом свяжется? Скорее всего никакая. Вот и кинулся в койку к первой попавшейся.

Спускаюсь, иду к машине. Как же я возмущен! На меня накатывают эмоции, хочется отомстить. Но как?

И лишь когда я сажусь за руль, в голове всплывает вполне себе логичный вопрос: а ехать-то мне куда? Жил я с Машей в квартире Людмилы Федоровны. А теперь, когда мы разошлись, что делать? Вот это номер… Я-то бомж выходит? И к Инге не вернуться, там этот орангутанг, который точно меня побьет при встрече. Встрял… Нет, в крайнем случае есть еще дом родителей, но туда возвращаться крайне позорно. Ой мать мне нагоняй даст! А ведь говорила чтобы я Ингу не бросал. Особенно когда родился Илюша. Конечно мама считала что я мог бы найти жену и получше… И если бы я поменял Ингу на лучший вариант, это вызвало бы понимание. Но… Кого я обманываю? Сейчас я встрял. Лучшего варианта нет. Маша оказалась проституткой, продавшейся какому-то упырю с деньгами, банкомату на ножках. Не удивлюсь если ее новый любовник — типичный «папик», полтора метра ростом, с пузиком и блестящей лысиной.

Впрочем какая уже разница. Ехать-то мне куда? Не в гостиницу же. Время — седьмой час. Ну ладно, попробую пожить в квартире Людмилы Федоровны. Может не выгонит? А говорить что я попытался помириться с Ингой, я конечно же не буду. Потому что иначе вообще останусь с носом.

Когда я захожу в квартиру, из кухни раздается звон тарелок. В какую-то секунду у меня возникает слабая надежда что это вернулась Маша. Что может это все было спектаклем ради накала наших чувств?

Как бы не так. Разувшись, иду на кухню, где меня встречает несостоявшаяся теща. Увидев меня, становится, руки в боки и кивая, произносит, не скрывая презрения:

— Что, к женушке на поклон бегал?

Догадалась. Но ничего, я тоже не лыком сшит.

— С чего бы? — иду в ванную чтобы вымыть руки. Сделаю вид что я сильно оскорблен такими мерзкими предположениями.

— А где ты был тогда?

— Съездил к Инге узнать, что она сделала с Машей и куда та уехала, — вру вроде убедительно. Но Людмила Федоровна не особо верит. Правда, тон ее становится помягче:

— И что сказала эта дрянь?

— Что-что… Охамела она. — вытираю руки, — Там у нее целый табор каких-то людей…

— Каких людей? — настораживается.

— Во-первых, любовника завела. Такой бугай, под два метра, морда кирпичом. Во-вторых, две няньки для ребенка. — прохожу на кухню. Жрать хочется, сил нет. — А что есть на ужин?

— Макароны сварила. — отвечает так, что кажется, будто сейчас эти макароны мне в лицо кинет. Интересно, все тещи такие? Все-таки огроменный плюс Инги, который я не ценил, что она круглая сирота. — Она сама сказала что это любовник? Или ты на глаз определил?

— А кто это по-вашему? Точно не родственник, не сосед. Я этого мужика впервые вижу! При этом высокий, широкоплечий… Морда кирпича просит, но в остальном…

— Ясно, — Людмила Федоровна окончательно грустнеет, а мне вдруг приходит в голову: она сама-то хоть раз за это время отношения заводила? Вроде бы нет. Но при этом мужиков она любит. Я-то видел как заглядывается на любого, хоть молодого, хоть старого и кокетничает, плюнув и на его социальный статус, и на внешность. Она и ко мне в свое время клеилась, что я, не помню что ли? Но клеилась очень осторожно, так что придраться было трудно.

— И что мы будем делать? Какой у нас план? — накладываю себе макароны. Твою ж мать, какая гадость. Холодные, сверху уже подсохли, зато внизу — блином. Маша все-таки готовить умеет. Как и Инга. Так почему у хорошо пожившей Людмилы Федоровны не получается? Вот поэтому мужика и нет. Чтобы мужик появился, женщина должна работать над собой. Или быть красивой как Маша, или вкалывать как Инга. А быть страшненькой, толстой, да еще и святая святых — не уметь готовить — это перебор. А если к этому добавить вздорный характер? В общем из Людмилы Федоровны невеста глубоко так себе.

— Что делать… Думать надо что делать, — садится напротив меня, — Я еще попробую вернуть Машу…

— Вернуть? Эту предательницу?

— Рот закрыл! — плотно сжимает ярко накрашенные губы. — Или ты к Инге собрался? Так что ты тут жрешь? Из моей миски мои макароны? Не нравится — подорвался и побежал к ней!

— Вы слишком грубая, — цежу сквозь зубы.

— Я грубая? Я? — о боже, с ней лучше вообще ничего не обсуждать. С говном сожрет просто так. Потому что захотелось.

— Я молчу и ем, а вы на меня орете. При этом я представления не имею как дальше жить и что делать. Еще утром я был уверен что женюсь на Маше, а теперь получается, что она ушла к какому-то богатому мужику. Продалась за свитер!

— Потому что ты этот свитер должен был купить! Ты! Хотя после такой чмошницы как Инга ты и забыл, что за женщинами надо ухаживать: платить в ресторане, дарить цветы и подарки…

— Настоящая любовь и без подарков бывает! — жую холодные макароны, очередной раз пересматривая свои жизненные установки. И пока что ничего понятно. Точнее понятно от чего надо бежать и что не получилось. А вот к чему стремиться и куда идти…

— Запомни раз и навсегда, — подается ко мне, — Подарки, цветы, деньги, возможность оплатить счет в ресторане… Это показатель силы мужика! Его доминирование. А когда вы платите напополам, или девушка на свои покупает себе сумочку, она не видит в тебе мужика! Она видит в тебе сожителя. Но не самца. Вот и думай об этом.

И, поднявшись, Людмила Федоровна идет в комнату. А я сижу и думаю. Думаю и сижу. И понимаю что хочется просто куда-нибудь спрятаться.