Измена. Гадкий лжец

7

Даю себе мысленный подзатыльник и кидаюсь вниз к мужу. Не время тупить и стоять, открыв рот.

Поскальзываюсь на ступеньках. Ноги разъезжаются в стороны. Но я повисаю на перилах, избегая падения кубарем вниз. А потом продолжаю бежать дальше.

Падаю на колени рядом с Артёмом.

А если он умер? Это я его убила? Хотела ведь… Но не на самом же деле!

Бить по щекам не решаюсь. Просто тормошу. И когда слышу слабый, болезненный стон, взрываюсь истерикой. Реву в голос, чувствуя ни с чем не сравнимое облегчение.

Живой, зараза! Пусть только попробует помереть!

Огонь наверху трещит и сверкает, поэтому я решаю не медлить. Знаю, что двигать упавшего человека опасно, но это лучше, чем рисковать тем, что он может сгореть или надышаться дымом.

Хватаю его за пиджак в районе плеч и, напрягая все силы, тащу по полу к выходу. Тяжёлый, блин! Да что ж он такой здоровяк?

Не знаю, откуда во мне нашлось столько сил, но я смогла доволочь мужа до входной двери. Открыла её настежь и, не теряя драгоценных секунд, продолжила свою работу.

Свежий воздух обжигает мокрые от слёз щёки холодом, и меня бросает в дрожь.

Где же все? В доме на ночь никто, кроме нас, не остаётся, но охрана снаружи должна дежурить круглосуточно.

Спустя непростительно большое количество секунд вижу бегущих к нам мужчин.

— Ольга Ивановна, что произошло? — спрашивает меня охранник, подбежавший первым.

— Вызови скорую, — мой голос дрожит, как и тело. — Артём… он упал с лестницы… и пожарных вызови, мы горим…

Муж снова слабо стонет, и даже ненадолго открывает глаза, пытаясь сосредоточить на мне взгляд.

— Дура… — слышу я в очередном его стоне.

Истеричные всхлипы превращаются в икоту, резонирующую с дрожью.

Может, и дура. Зато он скотина! Главное, что живая скотина…

— На втором этаже огонь, — сообщает остальным охранник, заглянувший в дом.

В состоянии аффекта поднимаюсь на ноги и вхожу обратно в помещение. Если есть пожар, значит, его надо тушить.

— Ольга Ивановна, ну куда вы? — один из охранников спешит за мной.

Хватаю огнетушитель, спрятанный за напольной вазой недалеко от входа. Бегу с ним наверх.

Занавески превратились в догорающий обугленный пиратский флаг. Паркет почернел. Кресло сдалось языкам пламени и успело заполыхать факелом.

Жму на ручку огнетушителя, но ничего не происходит. Дёргаю за всё, что кажется мне похожим на пломбу, но и это не помогает заставить огнетушитель извергать пену.

— Собака! — швыряю огнетушитель на пол и кидаюсь к кровати. Сдёргиваю с неё покрывало и пытаюсь накрыть им горящее кресло.

На несколько секунд спрятанное под тканью пламя уменьшается, а потом принимается и за покрывало.

— Ну я тебя сейчас!

Бросаюсь в примыкающую к спальне ванную комнату. Тазов там, к сожалению, нет. Ну ничего, зато есть жёлтая пластиковая лейка, из которой я поливаю комнатные растения на втором этаже.

Наполняю лейку и выскакиваю обратно в комнату. Выплёскиваю воду на кресло.

Это никак не помогает потушить огонь. Принесённый мной литр воды, словно слону дробина.

Закашливаюсь от едкого дыма и пячусь обратно в ванну. У меня ещё есть время попытаться справиться с огнём или пора спасаться бегством?

Сомневаюсь, поэтому решаю, что ещё не время сдаваться. Бегу обратно в ванну и снова наполняю лейку. Выскакиваю с ней к огню и тут же оказываюсь с ног до головы залитой пеной.

Охранник, пошедший за мной, успел сбегать за другим огнетушителем в кухню.

— Ольга Ивановна, ну вы даёте! — в голосе мужчины я слышу осуждение и недоумение.

— А что я? — сдуваю с лица испачканную в саже и пене прядь волос.

Кресло и занавески основательно залиты пеной. Огня больше нигде не видно. Остался только дым, от которого щиплет глаза и чешется горло.

— Давайте-ка спустимся на улицу! — охранник, видимо, понимает, что я не в себе. Его голос становится мягким и успокаивающим. — Ну же, бросьте вы эту лейку!

Мужчина выдирает из моих сжатых пальцев дурацкую лейку, кидает её в сторону, осторожно берёт меня под локоть и принимается тянуть за собой из комнаты.

Я послушно переставляю ноги.

С мокрого, чёрного от сажи платья капает на пол грязная пена. Я наверно вся в этой саже.

— Спасибо, Ваня, — едва двигаю дрожащими губами.

— О, круто, вы помните, как меня зовут! — молодой парень довольно улыбается.

— Помню, конечно.

Я, вообще-то, всех помню, кто в моём доме работает. И охранников, и садовника, и даже мальчика, который по поручению Татьяны Николаевны бегает за продуктами.

Когда мы выходим на крыльцо, вижу на дороге перед домом машину скорой помощи и полиции.

Артёма в фиксирующем ошейнике поднимают на носилки, а ко мне подходит сотрудник полиции в форме.

Полноватый мужчина средних лет щурится, будто заранее знает, что каждый, в том числе и я, в чём-то виновен.

Он засовывает руки в карманы, окидывает меня колючим взглядом и говорит:

— Ну что, Ольга Ивановна, расскажите, будьте добры, как именно вы столкнули мужа с лестницы и зачем подожгли дом? Хотели скрыть улики?