Глава 4

Кольцо утонуло в реке.

Я смотрела на бурлящую воду с моста влюблённых. Крупная дрожь пробегала по телу, а волоски на коже привставали, как только в воспоминаниях всплывал Матвей.

Уже неинтересно, как он мог, потому что только что водная пучина проглотила свидетельство нашего союза.

Атрибут.

Память.

Я оттолкнулась руками от перил и запрокинула голову, посмотрела в закатное небо. Паршиво. Однозначно.

В груди билось несмышлёное сердце напоминая, что я всё ещё жива, только жизнь как-то всё равно утекала из тела. Я села прямо на настил моста и облокотилась спиной о перила. Солнце медленно спускалось в реку, растворяясь в ней и окрашивая в розово-золотой воду.

Сдавленно выдыхала воздух, потому что спазм в горле не давал закричать. Непроизвольно тряслась нижняя губа. А голова всё равно разболелась. Словно на меня надели корону, что давила на виски. Венка с левой стороны взбугрилась и, приложив пальцы, я чувствовала пульсацию крови.

Сколько я просидела в одиночестве под осенним листопадом, не знаю. Солнце не только скрылось далёко-далёко, где кончалась река, но и забрало те скудные остатки тепла.

Я продрогла.

И всё ещё не знала, что делать.

Телефон становился всё больше мёртв: двадцать процентов зарядки. Я пристально разглядывала неизвестный номер из прошлого, который напоминал мне о выборе перед свадьбой.

Жестоко.

Настолько, что из груди вырывался истеричный смех.

Приходилось глотать воздух, чтобы заглушить истерику, и от этого в желудке словно воздушный шар надулся.

Я заблокировала абонента. Пальцами перебирала иконки вызовов, замерев над именем Лиса.

Ноги затекли, а поясница замёрзла. Я встала, отряхнула зад и медленным, нетвёрдым шагом пошла прочь из парка.

Четыре года назад в беседке на возвышенности мы с Матвеем танцевали свадебный танец. Красивая фотосессия была. И все эти фото теперь меня уносили в жизнь до измены.

Слёзы текли непроизвольно.

Я завела машину и, проехав до перекрёстка, развернулась. Спустилась на проспект возле старого дома какого-то знаменитого писателя, где всегда было много туристов с камерами.

Не доезжая развязки, что вела в географический центр, я ушла влево, поднимаясь к южному спальному району. Машину, как обычно, припарковать негде. Я бросила авто, перегородив внедорожник, и пробежала к подъезду. На одиннадцатом этаже меня ждала открытая дверь и хрупкая светловолосая девушка в плющевом халате.

— Ксюш, что случилось? Ты же никогда так поздно не приезжаешь в гости, — произнесла Алиса, она же Лиса, школьная подруга. Она пропустила меня в коридор и пока закрывала дверь, не могла оторвать от меня взгляд. Я присела на маленькую кожаную банкетку, не в силах снять ботинки, а губами произнести страшное. — Ксюш?

Я перевела глаза, в которых плескались слёзы на Лису и попыталась сказать онемевшими губами страшную правду, но вместо этого у меня покатились горячие дорожки по щекам. Я спрятала лицо в ладонях, содрогнулась всем телом. Алиса подлетела быстро ко мне и упала на колени, схватила меня за предплечья и потрясла:

— Ксень, Ксения, — у неё самой голос срывался. — Ксю, что случилось, скажи мне.

Я открывала рот и не могла выдавить и слова из себя.

Опять спазм, опять разрывающая гортань боль, когда и хочется кричать, но физически не получается.

Алиса была той частью дружеской пары, у которой всегда голова на плечах.

— Чему ты радуешься? — сурово спросила девочка со стянутыми в пучок волосами на макушке. Линейка третьего класса первого сентября была в школьном дворе, и Алису только перевели в нашу школу. — Ещё столько лет тут быть. Не надо радоваться, надо плакать…

Мне тогда непонятно было, откуда в новой однокласснице столько пессимизма, а потом я узнала, что у неё старший брат в девятый класс уже пошёл, а школа всё не кончалась.

Та линейка стала для нас отправным моментом для начала дружбы. Я не знала, что сказать на циничный спич, поэтому просто протянула Алисе одну из жвачек, которые получила за хорошее поведение накануне выхода в школу.

Так и подружились.

Алиса думала, а я носом вечно щёлкала, но она единственная после Матвея кто умел меня читать без слов. И вот сейчас Алиса стягивала с меня куртку и толкала в сторону зала. Я оборачивалась и пыталась сказать, но вместо этого только открывала рот и зачем-то показывала пальцем на дверь. Лиса игнорировала мои пантомимы и толкала к дивану, а потом прикатила с кухни маленький чайный столик на колёсиках и дала мне в руки чашку с чаем.

В пятом классе я уговорила маму взять к нам на дачу Алису. У нас был только один велосипед, и мы с Лисой катались на нём по очереди, а потом я упала. Прямо в кусты. Прямо с высоты старого «Аиста». Содрала обе коленки и выла сидя в жасмине. Алиса знала немного о реанимации, но её знаний хватило, чтобы нарвать подорожника и, поплевав на каждый приложить мне листву к ссадинам.

Сейчас в роли подорожника выступал чай и немного пирожных с шоколадом и корицей. Алиса ходила взад-вперёд и пыталась добиться от меня правды. Когда чай перестал застревать в горле, я выдавила:

— У Матвея беременная любовница… — Алиса никак не отреагировала, только прикусила губу и уточнила:

— Откуда ты знаешь? — она присела снова передо мной на колени и попыталась погладить по рукам, но они были заняты, я ими вытирала сопли.

— Она пришла к нам сегодня, и я… — новый поток истерики прорвался наружу, мешая пояснения и всхлипы. Я обняла Алису за шею, и выть стала в голос. Тонкие руки прошлись мне по спине и скупо похлопали. Меня трясло так сильно, что вибрация передавалась Алисе, но она продолжала держать меня и бормотать:

— Успокойся. Ты узнала, как так произошло? Почему убежала? Ксю, так случается. Ксю в жизни необратима только смерть…

И тут я примолкла.

Оборвала истерику.

Алиса не удивлялась.

— Ты знала… — прошептала я, сама не веря своим подозрениям.

Загрузка...