Зеленкой, мать ее! Да это платье — самое дорогое из тех, что у меня есть. А отмыться от этой гадости просто же невозможно! Как вспомню, так вздрогну — коленки уже сто раз зажили, а все еще зеленые.
Я поднимаю на эту дуру осатаневший взгляд и рву вперед, стараясь вцепиться обидчице ногтями в лицо. Ядов, не будь дурак, перехватывает меня поперек живота фактически в полете, прижимает меня к себе так крепко, что ребра трещат.
— Прочь! — цедит он ей, и она словно только что его замечает.
Эрика замирает, сжимается под его взглядом, становясь жалкой, мигом растеряв всю свою воинственность и красоту.
— Прости… — дрожа всем телом, проговаривает она. — Прости, Герман…
— Пусти меня! — извиваюсь я, пытаясь вырваться. — Немедленно! Ядов, черт тебя дери!
— Мы позже поговорим, — холодно с угрозой в голосе бросает Эрике этот гад, поднимает меня над асфальтом и несет к входу.
Я стараюсь извернуться и огреть его ногой, но вместо этого только цепляюсь каблуком за его штанину, и туфля легко слетает с ноги.
— Поставь меня! Дворянин хренов! Дикарь! — все еще возмущаюсь я.
Ядов никак не реагирует на мои метания. Он проходит через холл, здороваясь с секьюрити своим светским раздражающим тоном, заносит меня в лифт и ставит, наконец, на ноги. Я сбрасываю и вторую туплю, потому что разница в двенадцать сантиметров в длине ног слишком ощутима.
— Пошел ты со своими контрактами! И со своими бабами психованными! — выплевываю я, тыча в него пальцем.
— Самая психованная баба у меня — это ты, — хмыкает он и ловко уворачивается от полетевшей в него туфли. — Как тебя только муж терпел?
— А если бы это была кислота? — его реплика про мужа задевает меня — как ни отгоняй мысли, а они все равно лезут.
— Но это же не она, — приподнимает бровь Герман, расслабляется весь, будто бы почувствовав перемену в моем настроении.
— И слава богу, что не она, — опускаю голову, смотрю на свои босые ступни.
Ураган эмоций как будто бы выжал меня всю, дал выкричать, выплеснуть с себя все то, что накопилось, и теперь осталась только пустая оболочка. Слезы слишком быстро наворачиваются на глаза, выкатываются крупными каплями из-под накрашенных ресниц.
Как же больно. Пять лет. Как мне казалось, счастливых. И все коту под хвост. Мне казалось, мы любим друг друга. Что мы всегда будем вместе стоять против этого мира, что «Блейз» — наше родное детище… А что теперь? Что осталось теперь от этих лет, от этих чувств? Только разорванная дыра внутри и ничего больше. И я затыкаю эту дыру гротескными приключениями, в которые втянул меня Ядов.
А что будет, когда я останусь одна? Развалюсь, как старое корыто в сказке, где одна женщина слишком много хотела. Может, и я хочу слишком много? Быть единственной для такого мужчины, как Артур, слишком много для такой… как я.
— Он идиот, Яна, — не заметила, как Герман подошел ко мне.
Поддевает пальцем мой подбородок, заставляет посмотреть на себя. Когда я без каблуков, он кажется мне совсем огромным.
— Он недостоин такой женщины, как ты, — тихо говорит он, осторожно убирая с моего лба прядку волос.
— Он тоже так заливал, — хмыкаю невесело. — А потом… И ты вон такой же. Девчонка за тобой бегает, а ты всю эту ерунду с этой лже-помолвкой затеял.
— Мы с ней расстались, — откровенность за откровенность, похоже. — Так что права на сегодняшнюю выходку она не имела.
Я не отвечаю, тону в его грозовых глазах, прослеживаю за тенями, которые отбрасывают его длинные темные ресницы. Так-то я тоже хороша. Ведусь на чужого мужика, льну к нему, как будто знакома с ним не пару часов, как будто могу ему доверять. Он большими пальцами очерчивает мои скулы, вытирает слезы. Разглядывает мое лицо с каким-то странным увлечением.
— Я хочу тебя поцеловать, — вдруг проговаривает. — Не для камер. Просто так.
— Герман… — начинаю я и сама осекаюсь. Надо ли оно мне сейчас? Вот уж сомневаюсь. — Так нам будет сложнее… сотрудничать.
— Или легче, — его голос становится низким, бархатистым, обволакивающим. — Нам все же придется играть пару… На людях.
Его ладони проскальзывают на мою шею, пальцы скользят по ключицам, разминают мышцы. Едва ощутимо, но от этого еще более волнующе.
— Ты соблазняешь меня, Ядов? — я издаю нервный смешок.
— Да, — без тени стеснения говорит он. Склоняется почти к самому моему уху. — Я хочу снять с тебя это чертово платье… Хочу, чтобы ты стонала подо мной… Чтобы царапала мою спину и выкрикивала мое имя…
Кровь приливает к щекам бешеным потоком. Мне становится безумно жарко рядом с ним, до испарины на коже, до влажных ладоней. Губы немеют в странном ожидании еще не состоявшегося поцелуя. Дыхание предательски сбивается, и я хватаю обжигающий воздух, чтобы не задохнуться.
Его губы касаются мочки моего уха, а потом он втягивает ее в рот, захватив кончиком языка.
С моих губ срывается судорожный вздох, и я упираю ему ладони в грудь. Надо признать, он знает толк в соблазнении. Я буквально плавлюсь даже от таких почти целомудренных прикосновений, кожа почти зажигается под его ладонями, тлеет от его дыхания.
— Так не пойдет, Герман, — почти беспомощно выдыхаю я. — Мы договорились…
— Угу, — кончиком носа он проскальзывает вниз по моей шее. — В контракте секса не будет. Но мы же его еще не подписали.
Целует меня в шею, и вот я уже не останавливаю его, а цепляюсь ладонями в ткань его рубашки.
— Тебе не с кем трахаться? — делаю последнюю нелепую попытку все прекратить я.
— Я в том возрасте, когда неинтересно трахаться просто с любой, которая на это согласна, — чуть прикусывает мою кожу, и я прикрываю глаза, уже не стараясь скрыть дрожь. — Интересно с той, которую хочется сейчас.
Которую хочется сейчас. Вот и Артуру захотелось кого-то в моменте. И он себе не отказал, потому что он тоже не в том возрасте, и потому что все они сволочи.
Напрягаюсь и толкаю его в грудь. Не то чтобы он сильно это почувствовал, но отстранился.
— Приехали мы, — бурчу я отворачиваясь.
— Да, — задумчиво протягивает он. — Приехали.
Мы выходим из лифта. Я заплаканная, в растерзанных чувствах, босая, с одной туфлей в руке. Он идеален и сдержан. Просто прекрасно.
В полном молчании входим в его офис, он щелкает светом, и я вздрагиваю от неожиданности.
Прямо перед нами, в глубоком кресле восседает статная женщина без возраста с зажатым между пальцами мундштуком и соколиным зорким взглядом.
— Какая очаровательная Золушка, — с характерными Ядовскими интонациями проговаривает она. — Где нашел?
— Здравствуй, Рая, — тяжело вздыхает Герман. — Знакомься, это Яна, моя невеста.