Изумрудные ночи. Книга вторая

Глава 17

Профессор Брэсфилд почти пританцовывал от с трудом сдерживаемого возбуждения.

— Не могу поверить, что мы подошли к последнему этапу нашего путешествия! Успех близко, я чувствую!

Трейс, встревоженный последней находкой, покачал головой:

— Не стоит так радоваться, — хмуро заявил он. — Мы еще не добрались.

— Но вы же сказали, что мы должны быть там до полудня, — запротестовал Брэсфилд, от бурной жестикуляции очки его сползли на самый кончик носа.

— Никогда нельзя исключать того, что что-нибудь может произойти. — Трейс перевел настороженный взгляд с Броди на Ригана и обратно. У обоих был раздраженный вид, как, вероятно, и у него самого. За ночь большинство носильщиков-кечуа исчезло, они растворились в темноте, не сказав ни единого слова о том, что покидают экспедицию. Все, что оставалось Трейсу — спокойно реагировать на это, чтобы не испугались остальные. Он хотел тронуться до восхода солнца. Ведь чтобы отыскать город, требовалось много солнечного света.

Бетани, казавшаяся прекрасной и неприступной в свете костра, тихо сказала отцу:

— Уверена, сегодня мы доберемся до него, папа. Постарайся не нервничать. — Ни один из них не показал виду, что между ними произошла ссора. И хотя еще чувствовалась некоторая неловкость, размолвка была забыта.

— Да, да, — профессор изобразил улыбку, — конечно, ты права. Наверное, временами я похож на капризного ребенка?

— Временами. Но это же мечта всей твоей жизни, так что, я думаю, ты имеешь право на небольшие поблажки, — ответила Бетани. Она подняла глаза на стоявшего поодаль Трейса. Он с утра был явно не в настроении, и она пыталась понять, в чем причина его раздражения. У нее не было возможности выяснить, в чем дело, потому что Трейс немедленно принялся отдавать приказания. Каждый должен был выбрать для себя поклажу, которую будет в состоянии донести.

— Как только я услышу одно слово про то, что мешок слишком тяжел, он будет выброшен, — сказал Трейс, и Бетани, встретившись с ним взглядом, вздрогнула.

— Если вы имеете в виду меня, — не смогла она не вмешаться, — то, уверяю вас, я не собираюсь ни таскать чрезмерные тяжести, ни жаловаться.

— Хорошо. Держитесь поближе, мисс Брэсфилд, и никуда не отходите.

— Я и не собираюсь, — холодно ответила она, недоумевая, почему он все время старается выискать что-нибудь неправильное в ее действиях.

Путешественники тронулись в путь пешком сквозь укутавший все кругом туман. Их шаги гулко отдавались в утренней дымке; Бетани поежилась от проникающего сквозь одежду влажного воздуха. Слава Богу, она надела куртку.

Когда наконец поднялось солнце и осветило долины, приютившиеся меж горных вершин, воздух прогрелся так, что Бетани пришлось снять куртку и упаковать ее в мешок. Она начала уныло размышлять о том, будет ли погода и дальше меняться каждые два часа. Как это удавалось Трейсу, который не только нес тяжеленный мешок, но и не переставал размахивать отточенным мачете, расчищая дорогу, сохранять невозмутимый вид? Тучи насекомых, громко жужжа, вились вокруг них, и движение сквозь наполненный испарениями лес сопровождалось приглушенными ругательствами и звуками шлепков ладоней по неприкрытой одеждой коже. Острые коряги и корни торчали из земли, и Бетани приходилось смотреть под ноги, чтобы не споткнуться.

Бетани сдержала крик, увидев, как Трейс махнул мачете, и в воздух полетело желтое, скрученное спиралью, дергающееся в судорогах тело змеи с отделенной от него головой треугольной формы.

— Ямкоголовая гадюка, — констатировал Трейс и, не замедляя темпа, двинулся дальше.

Солнце отражалось в покрытых снегом горных вершинах, возвышавшихся над облаками, и зубчатые, обычно угрюмые выступы скал переливались всеми цветами радуги, от нежно-розового до темно-синего. Слева от тропинки в нескольких тысячах футов яростно бурлила и пенилась река Вилькабамба. Часто тропинку перегораживали участки труднопроходимого леса, обступая путников со всех сторон. От стремительных перепадов температуры у Бетани начала кружиться голова.

Через некоторое время путники остановились у края глубокого ущелья.

— Переправляемся здесь, — объявил Трейс.

Бетани почувствовала, как его взгляд остановился на ее лице, и не могла допустить, чтобы на нем отразилась охватившая ее растерянность. Этот мост, если к нему могло быть применимо подобное название, был наихудшим из всех, которые ей довелось видеть с момента прибытия в Перу. Узкие, наполовину сгнившие, местами покрытые мхом бревна были привязаны лианами к противоположному берегу и образовывали эту сомнительную переправу. Любой неверный шаг мог быть последним.

Двое носильщиков, принадлежавших к коренному населению, похоже, не были обескуражены; они разулись и засеменили по мосту, цепляясь за бревна подогнутыми пальцами. То же сделали и два перуанских офицера, хотя их смуглые лица стали почти белыми. Броди с Риганом медлили, негромко ругаясь и вытирая проступившие на лбу капли пота, потом последовали их примеру. Трейс наблюдал за ними с насмешливой улыбкой, потом повернулся к профессору и Бетани.

— Кто следующий?

— Я, — немедленно отозвался Брэсфилд. Посчитав, что на время можно и забыть о чувстве собственного достоинства, он встал на четвереньки и медленно пополз, как обычно передвигаются младенцы по манежу, вперед по полуразрушенному мосту. Брови его были сдвинуты, придавая лицу решительное выражение.

Бетани предпочла избрать тот же способ передвижения, что и отец, и даже не посмотрев в направлении Трейса, опустилась на колени. Ветер трепал ее волосы и одежду, застилая глаза, и она была благодарна, что он не позволял ей видеть выступы скал, подобные ощерившимся клыкам. Она упорно двигалась вперед, сжав зубы, чтобы они не стучали.

Оказавшись на противоположной стороне, Бетани подумала о том, как они будут переправляться обратно, если переправа рухнет. Создавалось впечатление, что для этого достаточно одного порыва ветра.

Когда к перебравшимся присоединился Трейс, по обыкновению замыкая шествие, он повел всех за собой по едва различимой в чаще джунглей тропинке, потом снова вывел на открытое место, и они пошли по выложенной булыжником дороге, построенной, казалось, много веков назад. Бетани с ужасом обнаружила, что дорога упирается в стену, преодолеть которую не представлялось возможным. Она испуганными глазами наблюдала за тем, как Трейс, ухватившись за один из выступающих камней, подтянулся вверх, нащупал следующий едва различимый выступ и встал на него, потом отыскал еще менее заметный и так далее, упорно поднимаясь вверх.

— Эй, — окликнул его Броди, с хмурым видом наблюдавший за этим подъемом. — Что ты там делаешь, черт тебя побери!

— А как тебе кажется?

— Я тебе не птица, Тейлор, — последовал угрюмый ответ. — И летать не умею.

Ответа не последовало, а Трейс мгновение спустя исчез из виду. Броди растерянно смотрел вверх, что-то бормоча себе под нос. Остальные были уже слишком обессилены, чтобы выражать протесты, и не произнесли ни слова.

Проходили минуты, и Бетани начала беспокоиться, не случилось ли чего с Трейсом. Когда напряжение достигло такой силы, что она была не в состоянии выносить его дольше, послышался звук падающих камешков, и Трейс снова показался наверху стены.

— Лови, Броди, — окликнул он, и вниз полетела веревочная лестница. Броди без труда поймал ее и дернул что есть силы.

— Нормально, — проорал он, в голосе его слышалось облегчение, вызвавшее у Бетани улыбку.

Все они вскарабкались вверх по веревочной лестнице, заработав несколько царапин, но не получив ни одного серьезного повреждения. Наконец вся компания очутилась на стене. Трейс повел их вдоль глубокой расселины между высокими каменными стенами, нависшими у них над головами. Каждый шаг отдавался гулким эхом, Бетани поежилась.

Кругом было тихо. Лишь звук шагов и дыхание нарушали тишину. Ни один другой шорох не проникал сквозь каменные стены. Бетани стало казаться, будто она слышит, как солнечные лучи спускаются вниз сквозь узкую полоску неба.

Когда каменный коридор кончился и они вышли на открытое место, у всех вырвался дружный вздох облегчения. Слабая улыбка тронула уголки губ Трейса, он огляделся и поймал взгляд Бетани.

— Не так уж плохо, а? — спросил он.

— Если только ты не такой безмозглый баран, как кажешься, — окрысился Риган. Трейс перевел глаза на его коренастую фигуру и с минуту изучал ее.

— Тогда тебе не повезло с компанией, Риган, — наконец проговорил он.

Некоторое время они шли за Трейсом по влажным джунглям в полном молчании; когда путь их пролегал через заросли, настолько густые, что невозможно было разглядеть хоть что-нибудь на несколько футов впереди себя, Сантуса помогал Трейсу прокладывать дорогу. Движение крайне замедлилось, несколько раз им приходилось вставать на четвереньки и ползти, обдирая в кровь колени и ладони, по каменным уступам и уходящим круто вверх склонам. Палящий зной и влажность давили, делая еще более изматывающим это бесконечное вскарабкивание.

Стоило Бетани подумать, что она более не в состоянии сделать ни единого шага, Трейс вывел их на неожиданно просторную, покрытую травой поляну.

— Мы передохнем здесь перед тем, как идти дальше, — сказал он.

У всех вырвался вздох облегчения, который никто и не думал сдерживать.

— Сколько нам еще? — поинтересовался профессор Брэсфилд, отдышавшись.

Трейс присел на корточки, опустив мешок, запустил пальцы во влажные от пота волосы и пожал плечами.

— Совсем немного. Но это еще выше, и я решил, что нужно отдышаться.

На высоте Бетани почувствовала, что глубокие вдохи даются ей с трудом, голова слегка кружится. Прислонившись спиной к рюкзаку, она прикрыла глаза и старалась лежать совершенно неподвижно. Весь мир, казалось, вибрировал, толчки были почти ощутимы и напоминали хлопанье огромных крыльев; когда подул легкий ветер, откинув пряди волос с ее лица, ей стало легче.

— На, выпей, — приказал голос Трейса; она открыла глаза и недовольно посмотрела на него.

— Я не…

— Пей!

Подчиняясь его команде, она глотнула из кожаной фляги, которую он поднес к ее губам. Вода нагрелась от жары, но, по крайней мере, это была влага. Бетани сидела неподвижно, позволив ему вытереть себе лицо платком, смоченным из той же самой фляжки.

— Через несколько минут ты будешь в порядке, — заверил он, сидя перед ней на корточках. Его темные брови хмурились, он взял ее за подбородок, приподнял лицо и пристально в него всмотрелся. — Голова кружится?

Бетани хотела утвердительно кивнуть, но лишь медленно покачала головой:

— Нет. Просто я немного задохнулась.

Он выпрямился, протягивая флягу ее отцу.

— Промокайте ей лицо, если потребуется. Осталось немного, но мы пойдем еще выше.

— Создается впечатление, что мы скоро доберемся до луны, — заметил профессор Брэсфилд с усталой улыбкой, но возбуждение его не исчезло.

Когда участники маленькой экспедиции снова тронулись в путь, закинув за плечи мешки, они с удивлением обнаружили, что до цели их путешествия осталось пройти расстояние, равное полету брошенного камня.

Перед ними высились каскады каменных площадок, каждая длиной в несколько сотен футов и высотой не более десяти, напоминающие гигантскую лестницу. Предназначенные, видимо, под посевы, площадки выглядели так, будто на них до сих пор можно было выращивать богатейшие урожаи бобовых и картофеля, помидоров и перца. Теперь они были покрыты зарослями бамбука и переплетены лианами.

Броди приглушенно вскрикнул. Наклонившись, он поднял с земли тускло поблескивающий предмет.

— Посмотрите! Бог мой, это же золото!

К нему подскочил Риган, офицеры-перуанцы начали кружить поблизости. Профессор Брэсфилд взял предмет трясущимися руками, чтобы разглядеть получше, и наконец дрожащим голосом объявил, что это золотая сережка.

— К тому же в восхитительном состоянии!

Глаза Трейса сузились. Его не покидало сомнение, что все складывается чересчур просто. Он не припоминал, чтобы во время его предыдущего посещения города подобные вещицы лежали вот так на поверхности, обычно их приходилось долго искать. Золотой медальон, который он тогда привез с собой, был найден на территории захоронений, и то случайно.

Прислонившись спиной к стене, сложенной из подобранных один к одному камней, Бетани наблюдала за тем, как все остальные, словно мартышки, разбежались по каменным террасам и принялись заглядывать под булыжники и шарить в траве. Они напомнили ей резвящихся ребятишек. Когда она подняла глаза на Трейса, ей стало ясно, что его что-то беспокоит.

— Что случилось? — спросила она, но он только пожал плечами.

— Не знаю. Мне это не нравится.

— Это и есть… — она взмахнула рукой в направлении каменистых террас, — город, о котором ты говорил? Вообще-то он не такой, каким я его представляла.

Трейс покачал головой, его рука лежала на спусковом крючке револьвера.

— Нет. Город как раз над террасами. Это и странно, черт возьми.

— Что ты хочешь сказать?

Он мотнул головой.

— Я хочу сказать, что находка золотой серьги, лежащей прямо посреди дороги — это не то, что я ожидал.

— Может, ты излишне осторожен, — проговорила она после небольшой паузы, на что он снова пожал плечами.

— Да. Может.

— Но ты так не думаешь.

Его темные глаза скользнули по ее лицу, и он едва заметно улыбнулся.

— Да. Я так не думаю.

— Тейлор! — окликнул Риган, и Трейс отвел глаза от Бетани.

— Чего?

— Как идти к городу?

Трейс сжал в руке мачете и направился к густым зарослям бамбука, ритмичными движениями срезая их; лезвие мелькало среди побегов толщиной с большой палец. Отсекаемые листья со свистом летели на землю. Остальные участники следовали за Трейсом, прокладывавшим для них путь вокруг выступа стены.

Когда заросли были расчищены и за ними открылась стена из великолепного белоснежного гранита, у Бетани перехватило дыхание. Рядом с ней стоял отец, который тоже пришел в восторг и, всплескивая руками, умолял спутников ни в коем случае не разрушать ничего и как можно больше освободить место от растительности.

Частично скрытое за буйно разросшейся зеленью, их взорам открылось каменное сооружение, будто забытое в веках и уснувшее на время. Тяжелые каменные блоки были настолько плотно пригнаны один к другому, что тончайшее лезвие не прошло бы между ними.

— Этот громадный блок из гранита, должно быть, весит не меньше пятнадцати тонн! — выдохнул в экстазе профессор Брэсфилд. — Никто не поверит, что мы нашли!

— Вы, надеюсь, прихватили новую камеру, — сухо заметил Трейс.

— Разумеется, разумеется! Какие впечатляющие места мы нашли! Я не могу адекватно выразить моих чувств, — приговаривал Брэсфилд, сосредоточенно шаря в мешке в поисках измерительных инструментов.

Когда профессор, судя по всему, окончательно забыл о его существовании, Трейс покачал головой. Брэсфилд с головой ушел в процесс вбивания в землю деревянных колышков, а потом принялся натягивать между ними бечевку, чтобы получить таким образом эталон для измерения площади.

— Этим он будет заниматься до темноты, — прокомментировала Бетани, отвечая на вопросительный взгляд Трейса. — До тех пор он о нас и не вспомнит. Или пока ему не понадобится наша помощь.

— Ты, похоже, ничего не имеешь против.

Она рассмеялась и откинула со лба пряди волос, застилавшие ей глаза.

— Почему бы и нет? В конце концов, для этого мы сюда и забрались. Это осуществление самой заветной мечты моего отца.

— Немного грустно, тебе не кажется? — сказал Трейс, прислонясь спиной к высокой каменной стене.

Озадаченная, Бетани посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Почему?

— Обычно процесс осуществления мечты делает человека счастливым, а не завершение пути к нему.

— А в данном случае и не должно быть завершения. Сейчас для него все только начинается. Даже если эта сережка окажется единственной находкой, папа будет счастлив. Осколки керамических сосудов, эти каменные сооружения — все это поглотит его с головой.

— А слава? — с едва заметной усмешкой поинтересовался Трейс. — Успех, который ждет его, как первого археолога, оставившего потомкам описание этих развалин?

Слова Трейса сбили Бетани с толку, и она какое-то время молча смотрела на него, склонив голову набок. Наконец она спросила:

— Тебе не нравится мой отец, да?

— Не очень. Мне кажется, что глиняные черепки не являются достаточным оправданием ни для риска пролития крови, ни для загубленной жизни дочери.

— Тогда почему ты пошел с экспедицией? Если ты так его не любишь…

— Мне не неприятна его дочь, — со значением произнес Трейс, и Бетани вспыхнула. — А, кроме того, как я понимаю, не столько он мне не нравится, сколько, как мне думается, у него несколько смещенные понятия о жизненных ценностях.

— Все мы несовершенны. — Это заявление было сделано таким непреклонным тоном, что Трейс, оттолкнувшись от стены, быстро преодолел несколько шагов, которые их разделяли.

— Послушайте, Бетани Брэсфилд, я не хочу делать вид, что испытываю чувства, которых на самом деле не испытываю, и при этом следить за тем, чтобы не задеть вас. Мне жаль, если вы неспособны оценить мою откровенность.

Она встретилась взглядом с его потемневшими глазами, и ей показалось, что она поняла.

— Ясно. А ваши представления о жизненных ценностях, мистер Тейлор, каковы они, если у меня есть право поинтересоваться?

— Я хочу, чтобы все мы живыми возвратились в Куско, — резко произнес он. Он протянул руку и удержал ее за запястье, когда Бетани рванулась, чтобы уйти. — И в особенности ты. Мне кажется, что ты представляешь для меня наибольшую ценность.

Она внимательно смотрела на него.

— Большую, чем необходимость вернуть себе доброе имя? — не смогла удержаться она от вопроса, и лишь потом подумала, что несправедлива. К ее удивлению, он усмехнулся.

— Почему женщины всегда требуют всего? Тебе, похоже, хочется услышать, что ты значишь для меня больше, чем что бы то ни было еще, так вот, я это признаю.

Она вся встрепенулась.

— Но только если это действительно правда!

— Тебя никогда не устроит меньшее.

— Меня никогда не устроит ложь!

Если Трейс и хотел что-то сказать, то ему помешало вмешательство Броди, чье мясистое лицо исказилось от злобной усмешки.

— Уже любовная ссора? Я-то думал, два голубка воркуют, как… — закончить ему не удалось.

Трейс подчеркнуто грациозно развернулся, схватил Броди за ворот рубашки и крепко обхватил за горло, острое лезвие его ножа было приставлено к шее противника. Бетани, не успевшая даже заметить, когда Трейс извлек его, почувствовала, как защемило у нее сердце, когда увидела свирепость, источаемую лицом Трейса.

— Трейс! Нет! — закричала она, когда нож сделал порез на коже Броди, оставляя влажный темно-красный след. У Броди вырвался сдавленный стон, глаза его готовы были вылезти из орбит.

Невозмутимо, бесстрастно Трейс дал Броди возможность ощутить ледяное дыхание смерти прежде, чем убрал нож от его шеи. Охватившая его ярость была неожиданной для него самого, и ему пришлось приложить усилия, чтобы овладеть собой.

— Мне бы не хотелось еще хоть раз слышать ее имя из твоих уст, Броди; как ты думаешь, ты в состоянии это запомнить?

Броди, не оправившийся от пережитого страха, еле заметно кивнул; Трейс выпустил из рук рубаху, давая ему возможность опуститься на землю.

— В следующий раз я не буду таким любезным, — предупредил Трейс быстро ретирующегося Броди.

Бетани с ужасом смотрела на него.

— Почему ты это сделал? — глухим шепотом спросила она, когда Броди скрылся из виду. Глаза Трейса были непроницаемы, и трудно было понять, что выражает его лицо.

— Броди — это человек, который всюду сует свой нос, и если дать ему волю, конца этому не будет.

— Но Трейс…

Он холодно взглянул на нее.

— Я знаю Броди, знаю, на что он способен, Бетани. Поверь мне.

Ничего не понимающая Бетани лишь недоуменно пожала плечами. Похоже, никто не заметил разыгравшейся несколько минут назад сцены; все были поглощены поисками золота, каждый преследовал свои собственные цели. Даже перуанские офицеры, похоже, забыли о мотивах, которые привели их сюда; ни на что не обращая внимания, они шарили среди развалин и навряд ли слышали взволнованные мольбы профессора Брэсфилда, призывавшего к бережному отношению ко всему.

— О, — простонал он, словно раненый зверь. — Я знаю, они уничтожат бесценные реликвии!

Бетани пришлось с неохотой пойти ему на выручку.

— Думаю, мне следует помочь папе. Он не может находиться одновременно в нескольких местах, и, мне кажется, это выводит его из себя.

— Да, — с еле уловимым сарказмом согласился Трейс. — Иди к отцу. Ты ему нужна.

Бетани колебалась, но Трейс уже пошел прочь. Ей стало не по себе. После долгих недель мучительных поисков она ожидала, что открытие вызовет что-то иное, но уж никак не безразличие. Ей вдруг впервые стало понятно, почему Трейс с таким нежеланием согласился стать их проводником. Над городом как бы висело проклятие, которое наслали древние инки на тех, кто посмеет сюда вторгнуться.

Овладев собой, Бетани направилась к отцу.