Изумрудные ночи. Книга вторая

Глава 20

Калифорния, Сан-Диего, июнь 1890

— Синьорита Брэсфилд?

Бетани, отвлекшись от созерцания окружающих Сан-Диего гор, посмотрела на служанку.

— Да?

— К вам посетитель.

— Я не принимаю посетителей.

— Именно это я ему и сказала, но он настаивает. — Девушка помедлила, потом добавила: — Этот джентльмен сильно отличается от остальных, синьорита. Он просил передать вам вот это.

Словно во сне Бетани протянула руку и безо всякого интереса посмотрела на небольшой камешек.

— Я не знаю, что это такое, — после небольшой паузы сказала она, голос ее оставался все таким же безжизненным. — И не хочу никого видеть.

Из-за ведущей на веранду двери послышался голос:

— Ах, вы отстраняете от себя тех, кто беспокоится о вас, дорогая?

Бетани узнала Спенсера Бентворта и внутренне подобралась.

— Я никого не отстраняю намеренно. Это происходит помимо моей воли.

— Все верно, все верно. Со всеми нами происходит то же перед лицом трагедии. — Бентворт вышел на веранду и кивком дал понять горничной, чтобы она оставила их. Та помедлила, но Бетани, вздохнув, кивком отпустила ее. — Отлично! — произнес Бентворт, когда дверь затворилась. — Вы делаете успехи.

— Что это? — Она повертела в руках камень.

— Обломок скалы, — беззаботно ответил он. — Я подумал, что с его помощью будет легче прервать выступление служанки на тему вашего нежелания принимать визитеров. Блестящая идея, если мне будет позволено отзываться подобным образом о самом себе.

— Что вам надо? — Бетани чувствовала бесконечную усталость.

— Совсем немного. Может быть, еще одной возможности. Вы понимаете? — Он бесшумными шагами пересек комнату и уселся, положив ногу на ногу. Бетани покачала головой. — К сожалению, небольшая рана, которую я получил, вынуждает меня давать ноге отдых, — извинился он, по-прежнему изучая ее бледное, безжизненное лицо. — В результате небольшой стычки с мулом я не совсем здоров.

— Мистер Бентворт…

— Ах, ах! Спенсер, вы не забыли?

Бетани через силу улыбнулась.

— Спенсер. Боюсь, я сейчас предпочла бы побыть одна. Может быть, попозже, на этой неделе…

— Дорогая, я прекрасно понимаю, что вы абсолютно выбиты из колеи недавними событиями, и выражаю вам свои соболезнования. Однако мне ненавистна мысль о заточении, на которое обрекает себя такая чудесная молодая девушка. Все несчастья остаются позади, а жизнь продолжается, вы же сами знаете.

В глазах Бетани вспыхнул огонь, чего не случалось с ней за последние шесть месяцев с момента гибели отца. Глубоко в них заблестели фиолетовые искры, слова звучали резко:

— Возможно, будь я такой же пустой, как вы, мне было бы проще! Но это не так. Теперь не будете ли вы любезны освободить от себя мою веранду…

Бентворт даже не пошевелился. Он улыбнулся, его кустистые седые брови взметнулись вверх:

— О, а мне уж показалось, что эти восхитительные вспышки темперамента остались в прошлом. Мне приятно видеть обратное.

Она гневно посмотрела на него. Разве мог он понять хоть что-нибудь? Разве мог он знать, что ей не хотелось ничего чувствовать? Вообще ничего? Чувствовать — значило испытывать боль, а она так устала от нее.

— Вы виделись с мистером Тейлором после случившегося? — поинтересовался Бентворт, и Бетани почудилось, что ее впечатали в стену.

— Нет… разумеется, я с ним не виделась. — Ей удалось выговорить эти слова, и голос ее дрожал лишь слегка. — И в будущем не собираюсь.

— Понятно. Насколько я понимаю, вы обвиняете его в смерти вашего отца.

Бетани хранила молчание, и только глаза выдавали все усиливающуюся враждебность.

— В действительности он не виноват, знаете ли. В жизни всегда приходится делать выбор, и Тейлор принял наилучшее решение в тех трагических обстоятельствах, — сказал Бентворт.

— Странно слушать, что вы защищаете его, — жестко оборвала Бетани. — Мне казалось, вы ненавидите друг друга.

— Ну, особой симпатии между нами нет, это правда. — Бентворт на секунду обнажил зубы в улыбке. — Но я могу распознать стоящего человека, если таковой имеется.

— И мистера Тейлора вы считаете стоящим?

— Не могу этого не признать, — после небольшой паузы ответил Бентворт. — Боюсь, он единственный проводник, способный вернуться в Вилькапампу.

— С нами были еще люди, — напомнила она. — Двое ваших людей…

— Поклялись, что больше никогда на такое не пойдут. Вот к чему привело то, что я слишком щедро их наградил, — горестно улыбнулся Бентворт. — Когда у них кончатся деньги, уверен, они станут более сговорчивыми, но у меня не так много времени. Вилькапампа вызывает огромный интерес других экспедиций.

— Значит, вы уверены, что это был тот самый город, на поиски которого мы отправлялись? — против воли в голосе Бетани послышалась заинтересованность.

— Судя по всему, да. Конечно же, это не может быть со всей достоверностью доказано, пока мы не получим фотографий и не изучим все детали.

— Понимаю, — Ее пронзила боль в сердце, когда она вспомнила о пакете, который сумела уберечь только для того, чтобы обнаружить там впоследствии собственные записи и наброски взамен заметок отца.

Бедный папа — он столько трудился, чтобы потерять все.

Бентворт тактично покашлял, а когда она подняла глаза, продолжил:

— Это одна из причин, которые привели меня сюда, дорогая. Я знаю, какое значение имела для него и для вас честь стать первооткрывателями города. Однако без фотографий и заметок вся слава, само собой разумеется, достанется другому человеку, который приоткроет вековую завесу.

— Это невероятно! Мой отец погиб, пытаясь донести до людей свои записи, и он заслуживает памяти и славы.

— О, он ее получит. Но вы должны понять, что появится другой, который составит подробное описание и подтвердит его находками. В этом деле на долю неудачников выпадают сноски.

— Сноски!

— Небольшой печальный рассказ о талантливом увлеченном человеке вроде вашего отца. Но это не должно быть так.

Охваченная негодованием, Бетани прислонилась к стенам веранды, устремив взгляд вдаль. Тучи проплывали над вершинами гор, которые чем-то напоминали ощерившиеся пики Перу. Она вспомнила Трейса, его угрюмое застывшее лицо, когда она говорила, что ненавидит его, что из-за него погиб ее отец. Трейс ничего не отрицал, не пытался защищаться, просто смотрел на нее. Почему-то немое обвинение, застывшее в его черных глазах, сильнее любых слов преследовало ее.

Может, Трейс и не был причиной гибели ее отца, но он сделал недостаточно для того, чтобы спасти его. Стоило ему попытаться приложить усилие, и отец по-прежнему был бы с ней, ему по праву досталась бы честь, которую он заслужил годами самозабвенного труда, посвященного расшифровке древних манускриптов.

Почти машинально она подняла руку и коснулась подбородка. Теперь синяк уже совсем прошел, но на это потребовались недели. Он служил постоянным напоминанием о предательстве Трейса. Он не любил ее отца и не слишком беспокоился о том, чтобы постараться сохранить его жизнь. Она никогда не простит ему этого. Никогда.

Вернувшись к Бентворту, Бетани проговорила:

— Что не должно быть так? Что вы имеете в виду?

— Вы могли бы отстоять право вашего отца на это открытие, — Бентворт, внимательно следивший за ней, заметил, каким напряженным стало ее лицо.

— Но я не сомневаюсь, что другие экспедиции уже добрались туда.

— Не забывайте, там было землетрясение, уничтожившее все, хотя бы отдаленно напоминающее дороги, плюс сезон дождей, неумелые проводники… Нет, вряд ли кто-нибудь был в состоянии найти город.

— Вы хотите снова послать мистера Тейлора? — Ей не удалось скрыть горечи, прозвучавшей в вопросе.

— Очень хотел.

— И?..

— Он отказался. Никакие деньги не подвигли его на это, никакие обещания. Даже взятки и шантаж не помогли.

Бетани не стала спрашивать, что скрывается за словом «шантаж». Ей не хотелось этого знать.

— Для чего вы рассказываете мне об этом?

Бентворт поднялся, в голосе его слышалось сдерживаемое волнение. Серые глаза поблескивали под кустистыми бровями, пока он говорил:

— Потому что только вы можете заставить его передумать, дорогая. Только вы можете уговорить Тейлора.

— С какой стати я буду его уговаривать! — воскликнула Бетани, отступив назад.

— Бетани, вы, конечно же, помните огромный зал, наполненный золотыми вещами. Вы видели его собственными глазами… и спрашиваете почему?

— Меня не интересует золото. Моего отца убили! Вы думаете, что я могу туда вернуться? — Ее пальцы впились в батист блузки, и она задрожала от сдерживаемых эмоций.

— Не для себя, нет. Но ради вашего отца, для того чтобы его имя сохранилось в истории. У вас есть возможность осуществить его мечту вместо него, Бетани. Никто другой не может подтвердить права на его открытие — вы можете.

— Для этого нужно быть сумасшедшей!

— Да. Или одержимой, — Бентворт улыбнулся. — Или просто решительной, чтобы довести до конца то, что он начал.

Бетани почувствовала, как у нее пересохло в горле. Нет, она не может и думать о таком безумном предложении! Почему она должна еще раз проделывать этот кошмарный путь, где на каждом шагу подстерегают опасности, видеть каждый день Трейса, слышать, как он насмехается над ней своим хриплым голосом… Нет, она не в состоянии вынести это снова.