Je t'aime

ГЛАВА 20

— Может, ответишь? — спросил я, глядя на её вибрирующий мобильник.

Она качнула головой, и откинулась мне на грудь. Я вздохнул и поднял бутылку виски с пола и сделал глоток. Наклонив горлышко, я поднёс его к её губам, и она отпила немного, а потом вытянула ноги к камину, и обмякла в моих руках.

— Саш, что мне делать? — спросила она неожиданно.

Я пожал плечами, а потом положил голову ей на плечо, вдыхая аромат её кожи. Сейчас она была похожа на себя прежнюю, настоящую, такую, какой я узнал её. От неё пахло мылом и теплом, мягкой шерстью, в которую она была одета и влажностью Женевского воздуха. Никаких духов, крема, лака для волос, ничего лишнего. Я вздохнул, и поднял голову:

— Ничего. Живи дальше.

Она повернулась, и её зрачки удивлённо расширились. Я невольно улыбнулся, вспоминая этот взгляд, когда я в первый раз к ней прикоснулся в кабинете «Палаццо», и откинул прядь её волос с лица. Потом я потянулся к ней и поцеловал кончик веснушчатого носа. Алиса зажмурилась, снова отвернулась от меня и прижалась ближе.

— Ты думаешь, у меня получится?

— Зная тебя, я думаю, ты справишься, — с улыбкой сказал я.

Я обнял её, снова поднёс к ней бутылку, предлагая виски. Она покорно сделала глоток, и я тоже приложился к горлышку, перемешивая вкус её губ со вкусом старичка Джека.

— То есть, ты считаешь, что я смогу врать ему, как ни в чём не бывало?

Я закрыл глаза. Подумал всего секунду, а потом задал прямой вопрос:

— Скажи мне одну вещь — он знает всё про Тео?

Она напряглась и не ответила.

— Значит, нет. Почему?

Помолчав немного, она тихо призналась:

— Он помнит меня девчонкой, круглой отличницей, любимицей всей школы. Как я могу ему рассказать, чем я занималась? — Алиса вздохнула, — Это его уничтожит.

— Может да, а может, и нет, — сказал я, глядя на языки пламени в камине.

— Не знаю, — промычала она.

— На самом деле, ты не рассказала ему, потому что это уничтожит тебя. Пока он видит в тебе идеальный образ хорошей девочки, ты сама веришь в это.

— Да ты прям психолог, — недовольно фыркнула Алиса.

— Я не психолог, просто прожил немного дольше тебя, — я сделал ещё один глоток и продолжил свою мысль, — Вы, женщины, постоянно придумываете себе какой — то идеал и стараетесь ему соответствовать. Проблема в том, что рано или поздно идеалы рушатся, и тогда ваша сущность всплывает на поверхность.

— Спасибо за комплимент, — проворчала она, — Ты только что ненавязчиво назвал меня шлюхой. Снова.

Я громко расхохотался, а потом попытался её успокоить:

— От того, что ты изменяешь мужу, ты не становишься шлюхой. Просто так сложились обстоятельства.

— Успокоил, — фыркнула Алиса.

Я вздохнул и посмотрел на её телефон. Он звонил без остановки, на экране высвечивалась их фотография со счастливыми улыбками. Внезапно, мне стало не по себе. Я попробовал переместиться в его шкуру всего на секунду, и в недрах моей чёрной души смешались противоречивые чувства. Я точно знаю, что не находил бы себе места. Но ещё, я твёрдо уверен, что я не стал бы названивать ей, а просто перевернул бы всю Женеву и, если нужно, Швейцарию в её поисках. Да что там, я бы перерыл всю планету вдоль и поперёк. Вздохнув, я потянулся к трубке, и как только я взял её в руку, она замолкла.

Нажав на круглую айфоновскую кнопку посередине экрана, я вбил пароль наугад: «Theo». Алиса возмущённо пропищала:

— Как ты догадался?!

Я улыбнулся и издал какой — то непонятный звук, нажал на имя её мужа в телефонной книге и принялся набирать сообщение, вещая ей:

— Алиса, ты мать. Какой ещё у тебя может быть пароль, если не имя твоего ребёнка?

— Дата рождения, например, — пробормотала она, — Что ты пишешь?

— Пишу Никите, что с тобой всё в порядке, и ты позже объяснишь.

Она резко развернулась и посмотрела на меня удивлённо и с интересом:

— Зачем?

— Так будет правильно, — я пожал плечами, нажал на «отправить» и притянул её к себе.

Она вздохнула, устраивая свою голову у меня под подбородком:

— Мне кажется, что я героиня какого — то неудачного любовного романа.

Я снова невольно рассмеялся.

— Тише ты, нас услышат, — недовольно прошипела она.

— Не услышат. Это отдельное крыло в доме, — спокойно ответил я.

— Зачем стоить в доме отдельное крыло? — по — детски наивно спросила она, снова вызывая у меня улыбку.

— Скорее всего, для гостей. Мне, в общем — то, всё равно. Но в данной конкретной ситуации это нам на руку.

— Не то слово.

Я вернулся к своему предыдущему занятию, а именно: одной рукой обнимал Алису, в другой подносил бутылку ко рту. Уставившись на огонь в камине, я подумал о том, что, наверное, смог бы так сидеть вечно.

— Саш, — неожиданно протянула Алиса.

— Ммм.

— Почему ты взял меня на работу?

— Ты мне понравилась, — честно ответил я.

— Чем? — не унималась она, и в её голосе заиграли нотки интереса.

— Всем, — отрезал я.

Как можно это объяснить? Она была такая невинная и маленькая, но при этом совершенно спокойно дерзила и усмехалась. Надо мной.

Никто и никогда не усмехался надо мной.

— Я же тебе грубила и обозвала тебя козлом, — продолжила Алиса, и в её голосе заиграло тепло улыбки от воспоминаний.

Я никогда не забуду, как зашёл в клуб тем днём и услышал её пренебрежительное: «Редкостный козёл». Если до этого момента я рассчитывал на то, что быстро собью с неё спесь, то все мои надежды рухнули. Она меня не знала, но сразу дала мне максимально точную характеристику.

— Это завело меня ещё больше, — я растянулся в улыбке, — До тебя меня называли козлом только в одном случае.

— В каком? — она развернулась ко мне.

— Когда я вызывал такси среди ночи.

Она смущённо покраснела, и от этого моё лицо чуть не треснуло от улыбки. Удивительно, как в этой девочке сочетались такие не сочетаемые качества: невинность и порочность, дерзость и неуверенность. Я поцеловал её в лоб, и развернул спиной к себе, снова устраивая её между своих ног. Она прильнула ко мне всем телом, и меня обдало её теплом и мягкостью, которых мне так не хватало. И всегда будет не хватать.

— Значит, мне, можно сказать, повезло, — промычала она.

Я хмыкнул, а она пожала плечами:

— Мне ты такси ни разу не вызывал. Кстати, как твой Бентли?

— Скучает по тебе. И такси я тебе всё — таки вызвал, — я выдержал короткую паузу, — Недавно.

— Ну, в сложившихся обстоятельствах, я всё равно не могу назвать тебя козлом, — хихикнула она.

Алиса повернула голову, а потом глубоко вздохнула, и переместилась выше, уткнувшись носом мне в шею.

— Всё в порядке, — я отставил бутылку, и обнял её двумя руками.

Она потёрлась лицом о мою шею, и я сглотнул. Я чувствовал её ресницы кожей, её тёплое дыхание, и это было так непередаваемо прекрасно.

— Мне кажется, я не выдержу всего этого, — тихо сказала она.

— Выдержишь. Ты сильная. Уж я — то знаю.

Я немного отстранился и посмотрел на неё с улыбкой.

— Ты слышала про Роберта Рождественского?

— Это писатель? — она вскинула брови и быстро заморгала.

— Нет, поэт. У него есть замечательные стихи, — я невольно улыбнулся, глядя на её выражение лица, — Недавно наткнулся в библиотеке, и почему — то сразу вспомнил о тебе.

— Поделишься?

Я снова прижал её к себе и начал читать:

Будь, пожалуйста, послабее.

Будь, пожалуйста.

И тогда подарю тебе я чудо запросто.

И тогда я вымахну — вырасту, стану особенным.

Из горящего дома вынесу тебя, сонную.

Я решусь на всё неизвестное, на всё безрассудное —

В море брошусь, густое, зловещее, и спасу тебя!

Это будет сердцем велено мне, сердцем велено…

Но ведь ты же сильнее меня, сильней и уверенней!

Я читал медленно, с придыханием, но не вкладывая фальшивое выражение в слова. Эти стихи были прекрасны тем, что даже монотонный компьютерный голос сможет передать всю их красоту. Алиса тихонько всхлипнула, но я не стал останавливаться:

Ты сама готова спасти других от уныния тяжкого,

Ты сама не боишься ни свиста пурги, ни огня хрустящего.

Не заблудишься, не утонешь, зла не накопишь,

Не заплачешь и не застонешь, если захочешь.

Станешь плавной и станешь ветреной, если захочешь…

Мне с тобою — такой уверенной — трудно очень.

Она снова всхлипнула и по её телу прошла дрожь. Я взял её подбородок и мягко повернул её голову к себе. Она посмотрела на меня своими бездонными глазами, таким тёплым и отчаянным взглядом, что я с трудом проглотил ком, вставший где — то в трахее. Наклонившись, я коснулся губами уголка её губ и прошептал:

Хоть нарочно, хоть на мгновенье — я прошу, робея, —

Помоги мне в себя поверить, стань слабее.