Каблук Маноло

Глава двенадцатая

Я провела на Манхэттене всю свою жизнь. Пробовала китайские пельмени в Чайнатауне, а, в Маленькой Италии – пиццу из настоящей печи. Забиралась на самый верх небоскреба Эмпайр-стрит-билдинг, а также на статую Свободы. Выяснила биографии моих предков вплоть до их прибытия в Америку (из Англии с папиной стороны и из Венгрии – с маминой) через остров Эллис, что в устье реки Гудзон. Часами пропадала в «Стрэнде», который по праву считается самым большим букинистическим магазином в мире. Я тоже завтракала у «Тиффани»: купила бублик в киоске рядом с магазином, когда мы ездили на экскурсию в Музей современного искусства. И в самом деле видела там картины Вермера! (Сложно поверить, что такое вообще возможно без использования компьютерной графики.) Каталась на катамаранах в Центральном парке и на коньках – в Рокфеллер-центре. Мне довелось посетить Всемирный торговый центр, пока он был еще в своем первозданном виде, до появления «нулевой отметки». Но я никогда, никогда не ездила вдоль Четвертой авеню на скутере за спиной у симпатичного парня. И знаете что? Очень даже неплохой способ передвижения по городу! Ни в какое сравнение не идет с моими прежде любимыми метро или пешей прогулкой. Даже несмотря на то, что из-за сильного ветра из глаз потекли слезы, а Козабелла, спрессованная между моим животом и спиной Габриеля, пребывала в мрачном настроении, было так весело проезжать пробки насквозь, опережать курьеров на велосипедах, проскакивать почти на красный свет. Но самое замечательное – ощущать теплую спину Габриеля даже через его кожаную куртку, особенно когда он с улыбкой оборачивался, дабы убедиться, что я в порядке. И пусть улыбки Габриеля предназначались Никки Ховард, а вовсе не Эм Уоттс, надо признать, я могла бы кататься с ним на скутере вечно.

Впервые после того злосчастного дня я действительно наслаждалась жизнью. И не потому, что я наконец-то поняла, как классно быть в теле Никки Ховард. Нет! А потому, что я жива и еду на скутере с симпатичным парнем по Четвертой авеню. Все-таки мне повезло. Не важно, кто и как это сделал; с их помощью я смогла испытать такие восхитительные чувства! За что была очень благодарна судьбе. Впрочем, во время встречи со школьницами о благодарности я думала меньше всего.

К сожалению, поездка оказалась недолгой. Двадцать кварталов – огромное расстояние, когда идешь пешком, однако, сидя на бледно-зеленом скутере за спиной у красивого парня, пролетаешь этот путь слишком быстро. Примерно через пятнадцать минут мы въезжали в подземный гараж больницы.

Я взволнованно размышляла о том, что ждет меня наверху, в палате. Похищение похищением, но вернуться, откровенно говоря, я могла бы гораздо раньше. Просто не верилось, что родители скрыли аферу с пересадкой мозга. О чем они, интересно, думали? Вот почему я откладывала свое возвращение до последнего. А теперь, судя по тому, что сказал Габриель, я влипла по-крупному.

Когда Луна нажал на кнопку для получения парковочного талона, я проговорила:

– Тебе совсем не обязательно подниматься наверх.

Представляю, какой крик поднимется, когда я появлюсь в палате. И перед Габриелем неловко. Хоть Кристофер и будет для меня всегда номером один, все-таки неприятно, когда родители орут на тебя в присутствии симпатичного молодого человека.

– После того, что произошло около подъезда? Ни за что, – отрезал он. – Я лично передам тебя с рук на руки.

Я покраснела.

– То, что случилось около подъезда, – не удержавшись, стала оправдываться я, – то, что ты видел, с Джастином... Это не то... Короче, он пришел только сегодня утром. Мы не...

– Я вообще-то про школьниц, – уточнил Габриель.

– А-а... – Слава богу, шлем скрыл мой яркий румянец. – Ты не подумай, между нами с Джастином ничего нет.

– Неужели?

Теперь я окончательно все испортила.

– Понимаешь, – пыталась объяснить я, – он встречается с моей соседкой. Он просто меня не так понял.

– Еще бы, – ответил Габриель.

Господи, за что? Ну почему я не могу держать рот на замке?

Мы припарковались, и Луна заглушил мотор.

– Кстати, а как ты меня вычислил? В больнице, похоже, так и не сообразили, где меня искать. Как ты догадался поехать домой к Ник... ну то есть ко мне домой?

– Просто удачная мысль, – произнес Габриель, забирая шлем, который я осторожно сняла с головы. – Знаешь, я тебя не виню за побег, учитывая, что в палату почти никого не пускали. Хотя родителей ты очень напугала. По крайней мере, я думаю, что сегодня утром видел именно их. Я и рта раскрыть не успел, как меня вышвырнули вон. Твоя мама плакала.

Я прикусила губу. Не хотелось, чтобы он думал, будто я способна сбежать из больницы, довести маму до слез и самое ужасное – провести ночь с придурком типа Джастина Бэя! Меня ужасно тянуло рассказать правду. Он бы понял, я чувствовала. Человек, который так пел, не смог бы не понять. Однако, увы, нельзя было ничего рассказывать. Судя по тому, что меня саму держали в полном неведении, а в палату и даже на этаж, кроме родителей, никого не пускали, все хранилось в строжайшем секрете. Почему – я пока не знала, но собиралась выяснить в ближайшее время. Сегодня же.

На меня вдруг накатило душевное волнение, словно между нами протянулась какая-то ниточка. Мы стояли практически на том же самом месте, где я вчера отчаянно колотила Брендона Старка, пока тот запихивал меня в лимузин.

– Спасибо за заботу, – проговорила я. – Мы ведь практически не знакомы.

– После того, что случилось в тот день в «Старке», я бы так не говорил, – возразил Габриель. – Здорово ты нас напугала! Зря ты так со своим здоровьем, Никки!

Я не улавливала ход мысли Луны. О чем это он?

– Со здоровьем?

Габриель замялся, словно сомневался, стоит ли продолжать. Затем взял мою руку и, пристально глядя своими пронзительно синими глазами, произнес:

– Ты такая красивая, умная... Скажи, зачем тебе понадобилось портить жизнь наркотиками и алкоголем?

При этих словах у меня глаза на лоб полезли.

– Что?!

– Твой официальный диагноз – гипогликемия, типа сахара в крови мало, или как там еще? Ах да – истощение, – продолжал Габриель. – Только я все видел в тот день. Помнишь, Никки? Если честно, я уже и не надеялся, что ты выкарабкаешься: лежала там как мертвая и ни на что не реагировала.

Просто нет слов! Послушать Габриеля, так Никки Ховард провалялась в больнице целый месяц потому, что ее лечили от наркомании? Выходит, не он один так думает? О боже! Какой стыд! Мое лицо залила яркая краска. С другой стороны, почему я должна беспокоиться из-за домыслов о Никки Ховард? Я-то здесь при чем? Хотя нет, погодите. Как раз при чем.

– Но я не...

Габриель отрицательно покачал головой.

– Не нужно оправдываться. – Он ласково прикоснулся к моей руке. – Я знаю, как нелегко быть все время на виду, постоянно слышать о себе какие-то сплетни... Меня радует одно – здесь тебе наконец-то смогут помочь.

– Но...

– Все будет хорошо! – убежденно произнес Габриель, направляясь к лифтам. – Молодец, что решилась продолжить лечение. Представляю, как сейчас обрадуются твои родители. Может, хоть теперь мне простят то, что я тайком пробрался к тебе тогда ночью, – с озорной улыбкой заметил он.

В полном изумлении я с Кози на руках последовала за ним в лифт.

– Так вот про...

– Недаром ведь говорят, Никки, что признание проблемы – первый шаг на пути к ее решению, – с улыбкой поучал Габриель.

Не улыбнуться в ответ было просто выше моих сил. Ох, и зачем я только это сделала? Ведь улыбка Никки Ховард начисто лишала всех парней способности соображать. И Габриеля тоже. Двери лифта закрылись, наверное, с минуту назад, а он так и стоял без движения и пялился на меня, как под гипнозом. Боже, как тупо.

– Какой этаж-то? – нарушила тишину я.

– Ох, прости, задумался. – Выйдя наконец-то из ступора, Габриель нажал кнопку четвертого этажа.

Не успела я ответить что-нибудь вроде «я никогда в жизни не притрагивалась к наркотикам», как мы приехали. Около дверей лифта дежурил мощный охранник, который тут же заявил категорическим тоном:

– Так, ребята, извините, но сюда нельзя. – И тут же воскликнул: – Ты?

– Вроде того, – ответила я, все еще пунцовая от возмущения. Наркотики! Алкоголь! Господи, за что? – Где мои родители?

Примчались мама с папой со своими бесконечными «где ты была?» и «мы чуть не умерли со страху», обнимая и ругая меня одновременно. Все происходило именно так неловко, как я и предполагала. Рядом суетился доктор Холкомб, нервно покусывая дужку очков. Прибежала доктор Хиггинс (та, что с пучком).

Теперь ее прическа меньше всего напоминала пучок: всклокоченные волосы торчали во все стороны. Видимо, с тех пор, как я исчезла, у нее не было времени даже причесаться. Представляю, какой бедлам здесь творился!

Как же теперь выкручиваться? Сдавать Лулу с Брендоном я не собиралась – они искренне хотели как лучше. С другой стороны, что-то надо отвечать на вопросы родителей.

И тут Габриель Луна разом разрешил все проблемы, громко заявив:

– Она оказалась у себя дома.

Доктор Холкомб надел очки и поинтересовался:

– Простите, а вы вообще кто?

В этот момент из-за угла появилась Фрида с поникшей головой. При виде меня улыбка озарила ее лицо. А потом Фрида заметила Габриеля. Улыбку как ветром сдуло, и она, задыхаясь, закричала:

– Габриель Луна!

– Так это Габриель Луна? – театральным шепотом спросила мама у папы. – Он тут недавно интересовался, можно ли навестить Никки Ховард.

– Я видела этого молодого человека в ее палате, – вставила доктор Хиггинс. – Он еще розы принес!

Услышав последние слова доктора Хиггинс, Фрида одарила меня взглядом, которым запросто можно было заморозить кипяток.

– Так он тебе розы принес, да?

– Розы предназначались Никки Ховард, – уточнила я, прекрасно понимая, куда она клонит.

– Минуточку, – вмешалась мама. – Тот самый Габриель Луна, который выступал на открытии «Старка»?

– Да, – подтвердил Габриель, протягивая руку, чтобы поздороваться с моими родителями. – Здравствуйте! К сожалению, не успел представиться во время нашей предыдущей встречи, так как вы меня даже на порог не пустили. Приятно познакомиться.

Мама, как загипнотизированная, пожала ему руку, пробормотав при этом:

– Очень приятно.

Затем папа протянул ему руку со словами:

– Куда вы сбежали с моей дочерью?

– Габриель помог мне вернуться в больницу, – вступилась я за него. – Не буду долго рассказывать... короче, я не по своей воле покинула больницу, а он меня спас.

Луна улыбнулся мне в знак благодарности. Я ответила ему тем же. Несмотря на то что Габриель считал Никки наркоманкой, правила вежливости все-таки никто не отменял.

– Ну что же, – приторно улыбнулся доктор Холкомб, – в таком случае мы вам очень и очень обязаны, мистер Луна.

– Ну что вы, не стоит, – ответил Габриель. – Хотя должен вам признаться...

Однако доктору Холкомбу было уже не до признаний Луны.

– Фрида, – бесцеремонно перебил он Габриеля, – проводи мистера Луну в буфет, перекусите там чего-нибудь. Мне нужно переговорить с твоими родителями и сестрой. Хорошо?

Фрида тут же перестала буравить меня тяжелым взглядом и с обожанием взглянула на Габриеля. Ее зрачки при этом практически превратились в два сердечка, прямо как в мультиках.

– Конечно, – с неожиданным придыханием произнесла Фрида, взяв Габриеля за руку. – Пойдем, я провожу, – проворковала она.

Я еле сдержалась, чтобы не пнуть ее: вот идиотка! Ну почему Фрида всегда ведет себя – прямо неудобно говорить – по-девчачьи! Впрочем, приобщившись к таинству поцелуев, я поняла, что вряд ли вправе ее винить.

– Тогда, наверное, до свидания, – сказал Габриель, пока Фрида тащила к лифту. – Увидимся.

– Пока! – Я помахала рукой.

Фрида уволокла Габриеля за угол, и он скрылся из вида. Для меня, видимо, навсегда.

Не успела я осознать, что Фрида до неприличия втрескалась в английского певца, как послышался мамин удивленный возглас:

– Боже, у тебя под курткой собака!

– Это собака Никки Ховард, – пояснила я.

– А у тебя-то она как оказалась? – изумился папа.

– Очень просто. Знаете, с чего все началось? Я тут недавно обнаружила, что кто-то запихнул мои мозги в тело Никки Ховард.

Доктор Холкомб сразу занервничал и распахнул дверь ближайшего кабинета, предлагая продолжить разговор там.

– Давайте сядем и спокойно поговорим.

– Вы совершенно правы. – Входя в кабинет, я гордо подняла голову. – Нам действительно есть о чем поговорить.