Как кулаки и попы боролись с колхозом

Как зародилась машинизация

Открыв зерноочистительный пункт, в избе-читальне начали обсуждать, что делать дальше.

— Зерно у нас теперь будет сеяться сортированным и очищенным. Такое зерно хорошо бы посеять рядовой сеялкой.

— А где ее взять? Опять самообложение?

— Нет, давайте-ка организуем машинное товарищество.

Открыли запись членов в ивановское машинное товарищество. Вступили в товарищество 32 хозяйства. На первом организационном собрании записавшиеся даже перепугались.

— Ведь уж очень нас много будет, — говорили они. — Из этого ничего не получится. Разве возможно, чтобы 32 дома владели имуществом сообща. Да где это видано. Надо нам разбиться партии на три.

Как ни прикладывали в уме, но все же ошибки не избежали: решили организовать два товарищества по 16 хозяйств в каждом. Выбрали два правления, зарегистрировали два устава, и каждое из товариществ купило к весне по одной сеялкё-семирядке.

Между тем сельскохозяйственный кружок добился того, что к весенней кампании на все село был отпущен чистосортный овес и был распределен для посева по отдельным хозяйствам. У всех, кто сеял сеялкой, чистосортный овес оказался в излишке, У многих же, кто сеял вразброс, нехватило овса, и остатки пришлось отдать им. Осенью урожай от рядового посева оказался выше.

Летом 1926 года рогачевское кредитное товарищество купило трактор и полусложную молотилку. Слух о работе трактора на крестьянских полях полетел по всей монастырщине. Любопытные приходили издалека посмотреть, как пашет «железный дракон», — так прозвали трактор попы и монахи.

Обмолот урожая ивановский сельскохозяйственный кружок договорился между собою произвести коллективно при помощи трактора. К ним присоединились многие и не-члены кружка. Во время уборки в Ивановском появился трактор и привез с собою молотилку. Немолоченный хлеб ивановцы свозили в одно место.

Всех проезжих и прохожих по большаку удивляла невиданная картина: уйма стогов и многолюдная работающая совместно семья. Вскоре на этом месте не осталось ничего — все было убрано и обмолочено. То, что растягивалось в Ивановском в каждой семье на месяц и больше, было легко окончено в неделю.

Окончив работу, трактор скрылся; многие в Ивановском затосковали. Особенно нравился трактор бедноте безлошадной.

— Вот бы завести такого конька, — говорили они. — Не надо бы и о лошади думать. Как бы это поумнее обдумать.

Снова пришла зима, и по вечерам опять изба-читальня была полна. Вновь назначенный избач, тов. Серебрянов, увлекался работой по культурному сельскому хозяйству не меньше ивановской бедноты. Каждый день на беседах думали и так и этак, а выходило одно: без настоящей машинизации не наладишь культурности и доходности в полях. А в одиночку машин не купишь, да и не нужны они в единоличном хозяйстве, так как никогда не окупят себя. Небольшой артелью тоже ничего не поделаешь. В этом убеждали и члены двух машинных товариществ.

— Вот посмотрите на нас, — говорили они. — Разве не ошиблись мы, расколовшись на две партии. Разве по силам нам машинизироваться. Купили по сеялке, ну, осилим купить по молотилке с приводом, а дальше и стоп. А молотилки, как и сеялки, надо возить лошадьми, а они не у каждого. А сколько нам нужно средств, чтобы машинизироваться как следует? Нужны хорошие плуги, бороны, жатки, косилки, клеверотерки, а главное — трактор. Все эти машины для безлошадников почти бесполезны. Лошадь при нашем малоземельи тоже убыточна. Ну, а в артели в 16 домов и трактор убыточен будет, да и не купишь его. Остается одно — надо нам скорее исправить свою ошибку и оба товарищества слить воедино. Ну, а потом вовлекать и все село.

За зиму продумали все. Подсчитали среднюю норму корма, поедаемого лошадьми в единоличном хозяйстве. Прикинули съеденный корм по местным ценам. Выходило одно: лошадь не зарабатывала и половины того, что съедала, не считая ухода за ней и платы за пастбище. Подсчитали, что если бы все то, что съедает лошадь, перевести на корову, то при хорошем уходе можно получить 29–33 центнера молока. По местным ценам это стоило не меньше 300 рублей.

К весне 1927 года оба машинных товарищества слились в одно. Но в эту весну успехов больших не достигли. На призыв о вступлении новых членов отозвались только 6 хозяйств.

Кулаки с попом, во главе снова повели свою агитацию. Они понимали, что крестьяне начинают вступать на крепкую правильную дорогу и всеми способами старались, кого еще можно было, столкнуть с этой дороги.

— Креститесь и отходите от этой затеи, — говорили они. — Разве не понимаете, куда клонится дело. В коммунию, в коммунию вас затирают. В такую кашу затрут и не выбраться после. Чтобы после не каяться, креститесь и отходите подальше.

Есть слух, что будто великим постом поп, исповедуя и перечисляя грехи, спрашивал.

— Не помышлял ли войти в какую-либо противобожественную компанию?

— Грешен, батя, — помышлял в машинное товарищество войти.

В ответ на это батя молился, взывая:

— Великий господи и многомилостивый! Ты, простивший и указавший праведный путь разбойнику на кресте, спаси, сохрани и помилуй от искушения кающегося сего раба твоего.

Кулаки и церковники тихо, но твердо вели свою линию при каждом новом подъеме в селе. Даже у бедняков из-за этого происходили большие распри между отцами и молодежью.

Но все же машинное товарищество считало достаточным 38 хозяйств для того, чтобы работать в дальнейшем при помощи трактора. Спешно пополняли паи, командировали в Москву председателя. Тот вскоре привез печальную весть: тракторов на этот год в Москве уже не было.

Так, весной 1927 года товарищество купило лишь третью сеялку семирядку. А члены сельскохозяйственного кружка заложили опытные участки с минеральными удобрениями.