Как кулаки и попы боролись с колхозом

На совместной работе

Пашут бывало ивановцы новые полосы, без умолку орут на истощавших за зиму лошадей, клянут один другого за попадавшие в новые полосы старые тяжелые межи и запущенную пустырную землю. А земля у ивановцев и без того тяжела — где ни копни — красная тяжелая глина. Не выдерживая тяжелой земли, рвутся хомуты и постромки. Порой задыхаются, обливаются потом и пахарь и лошадь. И никто не жалеет друг друга и не дивится на такую картину, каждому тяжело и каждому уже давно надоела и опротивела эта непосильная борьба человека с природой в одиночку.

Но уже несколько дней как на ивановском поле можно любоваться на работу колхозников.

В товариществе по совместной обработке земли решили ввести восьмипольный севооборот, и полевую землю, кроме выделенной для сада и огорода, разбили на 8 клиньев. В каждом клину было около 6 гектаров. И вот утром на клин, намеченный под яровые хлеба, выехал трактор, управляемый своим же молодым колхозником, который недавно вернулся из Москвы с тракторных курсов.

В поле, за трактором гурьбой бежала челядь — так называются у нас ребятишки, — не мало пришло и взрослых. Тракторист еще накануне осмотрел клин, смекая, откуда складнее заехать первую борозду. И теперь, опустив на землю прицепленный к трактору плуг-двухлемешник, словно наперекор старозаветным единоличным порядкам, он направил трактор поперек межников, поперек бывшей мелкополосицы. Как через прошлогоднюю пахоть, так и через заросшие сорными травами межи и через давно непаханные полоски-пустыри, трактор протащил двухлемешник одинаково легко. Так ли это было на самом деле, известно было одному трактористу. Остальным же дорого было то, что первую, такую широкую и тяжелую борозду, трактор сделал без остановки. А это было очень и очень важно. Пришедшие полюбоваться на первую борозду, на первое дорогое начало колхозники приободрились. Тепло улыбались, спрашивали у тракториста.

— Пойдет ли на лад-то. Вывезет ли наша кривая?

Тракторист ободрял.

— Наш конек вывезет. Будьте покойны. Думаю, что завтра с. этим клином покончу.

Первый день тракторист работал до самой ночи и до восхода солнца выехал снова. К вечеру с первым клином было покончено. Такая работа невольно вызвала крестьян на размышления об экономии времени, о видимых выгодах, о большом облегчении труда. Смекали и рассуждали так:

— Работай мы врозь, надо бы каждый из 8 клиньев разбить нам на 23 полосы. Это значит, что мы, как и все остальные, ходили бы еще и теперь в поле, вбивая в новые межи колышки. Там еще межи наводят, а у нас и пашня окончится для посева. А подумайте только, пашет-то кто. Только один за 23 дома. Один за 23 дома, а кончит первым. Во сколько же раз обгонит он каждую лошадь в отдельности, и каждого мужика.

Как почин, так и вся работа трактора была удачной и показательной. Кроме Ивановского трактор обслуживал за лето и некоторые другие колхозы. Пахал и у единоличников, состоящих членами в ивановском машинном товариществе. В среднем, за вспашку гектара земли в колхозе взималось 10 рублей, с единоличника 14 руб. Но даже за такую повышенную цену оказалось убыточно пахать единоличные отдельные полосы и пришлось отказаться. Зато молотил трактор и колхозам и единоличникам одинаково. Пять селений, кроме Ивановского, было обслужено в молотьбу, и в первую же осень намолотили более двух тысяч центнеров.

Что же успело сделать в первую весну и лето ивановское товарищество по совместной обработке земли?

Прежде всего колхозники посеяли клевер с примесью тимофеевки. Посев производился по ржи, принадлежавшей всему земобществу. Эта рожь входила в земучасток, отведенный колхозу. Входил в колхозный участок и клевер, принадлежавший на это лето земобществу. Поэтому весной колхозу можно было распахать и засеять только 16 гектаров, из которых 11 гектаров было засеяно чистосортным овсом, 2 гектара засажено картофелем; 1½ — кормовой свеклой и 1½ — огородными овощами.

Под озимый овес было подготовлено 10 гектаров, 8 — под рожь и 2 — под пшеницу; все было засеяно чистосортными семенами.

Под овес, картофель и свеклу клали минеральное удобрение — суперфосфат, в среднем по 1,7 центнера на гектар. Под озимые вывозился навоз и минеральное удобрение. Все это было сделано сообща в первую колхозную весну и лето. Сделано не так много, но осенью и это немногое убедило колхозников в том, что совместный труд на земле и легче и выгоднее. Это доказал урожай. С гектара было получено 21 центнер овса, 160 центнеров картофеля и 262 центнера кормовой свеклы. А свекла уродилась плохо только потому, что не могли как следует подготовить землю.

Разработанный огородный участок подходил вплотную к селу, но прежде у земобщества он почему-то считался непригодным и не пахался. Колхозники наметили этот кусок под сад, а пока засадили его огородными овощами — капустой, столовыми корнеплодами, огурцами. Лето было дождливое, холодное, и огурцы погибли, зато капусты и корнеплодов хватило вполне на все семьи.

Больше же всего радовал урожай овса и картофеля. В Ивановском о таком урожае еще и не слыхали. Настроение колхозников было бодрое. Не было уже недоверия в общее дело, как наблюдалось весной. Все открыто и горячо говорили о расширении общего дела, обобществлении скота, построек. Словом, осеннее настроение и осенние разговоры колхозников были бодрые.

Еще весной ивановские колхозники были полны сомнений и страха перед таким неиспытанным делом, как совместная обработка земли, и большинство из них не решилось тогда даже на обобществление лошадей; обобществлена была только земля да мелкий инвентарь, который к тому же был малопригоден, особенно для колхоза. Пай установили по числу едоков, каждая семья должна была внести первый раз столько пятирублевок, сколько в ней было едоков.

Рабочая сила должна была выставляться тоже применительно к едокам. Имея в виду, что за лишнюю переработку семьи осенью придется расплачиваться урожаем, переработка не допускалась. Недоработка допускалась только из-за действительной невозможности выполнить ту или иную работу, но ее не наблюдалось. Даже одинокие вдовы — и те старались не отставать и хоть с трудом, но выполняли свою долю работы. Зато в некоторых семьях имелся большой избыток рабочей силы, особенно у лошадников. Рабочий день лошади приравнивался к 1¾ дня взрослого человека. Поэтому к осени у лошадников все же получилась переработка.

Затем надо было за навоз положить какую-то цену в пользу владельцев скота. Слыша, что в колхозе разговоры дошли до навоза, неприятели колхоза ехидно намекали колхозникам, не имевшим скота:

— Что? Понадеялись на чужое добро? Да они вас одним навозом теперь одолеют.

Но цену назначили совсем недорогую: от лошади и коровы по 3 рубля с головы, от нетелей — 1 руб. 50 коп., от теленка — 75 коп., от овцы — 25 коп. Узнав про это, неприятели повернули свои насмешки в другую сторону.

— Ведь мы коров-то только и держали из-за навоза. Не так ли? Неужели в год-то корова только на трешницу натоптала?

— А будьте вы прокляты! — кричали колхозники. — И когда же вы прикусите свои поганые языки!

Пришла осень. Урожай убрали. Ослабли злые языки. Да что же теперь говорить, если в яровом колхозном клину получился небывалый в селе урожай. По селу и за селом слышны были другие речи.

— Вот-те и лодыри. Голодранцы. Утерли нос и хорошим хозяевам. Сразу доказали, как надо работать. Теперь худой славой их не осилишь.

Трудно судить постороннему, правильно или нет поделили колхозники урожай. Поделили они его так: 10 процентов в неделимый фонд, 35 процентов по едокам и 55 процентов по рабочей силе. Были забронированы семена для будущего посева. Обид и жалоб от такой дележки не было слышно.

И вот у колхозников настроение бодрое. Нет уже страха перед неиспытанным делом. Кроме выгоды от совместной работы ничего не получилось. Беднота уже несколько лет не могла получить урожая с своей земли, а теперь получила. А пострадал ли от этого совместно работающий середняк? Нет, и середняк видит выгоду. А раз так, то и разговоры теперь другие. Дружно заговорили о расширении общего дела, о повышении пая, о более широком обобществлении имущества. Начали с лошадей и на первом же совещании дружно постановили: «Лошади, телеги, бороны и сбруя должны быть оценены и объединены в общий котел». Тут же возникли и другие вопросы — какое количество лошадей необходимо колхозу и нужно ли содержать в колхозе таких плохих лошадей, каких имели колхозники.

Опыт совместной работы доказал еще лучше, чем в единоличном хозяйстве, как убыточно содержать малосильную лошадь. Хорошая лошадь имелась только у братьев Фроловых. На работе она одна возила одиннадцатирядовую сеялку, в то время как другие лошади, запряженные парой, плохо тянули эту же сеялку. Ясно было, что в единоличном хозяйстве убыточна даже и хорошая лошадь, в колхозе же выгодна хорошая, зато малосильные также убыточны. При наличии трактора колхозники считали, что достаточно иметь в хозяйстве 4 лошади, если эти лошади будут не хуже Фроловых. На этом и порешили: «лошадь Фроловых оставить в хозяйстве; 8 остальных продать, а купить 3 лошади, но хороших».

Не теряя бодрого настроения, колхозники в последний раз вывели со двора своих лошадей и направились с ними к городу. Враги, пользуясь случаем, насмехались или лукаво высказывали сочувствие семьям, провожающим свою бывшую собственную худобу, но ничего не добились. Только кое-где заплакали привыкшие к лошади ребятишки. Бабы — и те держались спокойно, а на лукавое неприятельское сочувствие отвечали:

— А что вы плачете за наше здоровье? Знаем, что делаем.

— Ой ли! не выйдет ли у вас равноправие: «Пролетарии, соединяйтесь. Яко благ, яко наг, яко нет ничего?»

— Да будет вам каркать-то, воронье… А еще православные называетесь. На свою бы вам голову это карканье.

Вернулись колхозники с новыми лошадьми. Их было три — сивый и пара гнедых. Заплатили за них 1 250 руб. Вырученных денег от продажи 8 лошадей далеко нехватило. Было добавлено из взятого на это дело кредита. В одном из пустых дворов устроили 4 стойла, одного из членов назначили для ухода.

Кроме этого, колхозникам приходилось налаживать работу и в машинном товариществе. Там дела тоже двигались. Купив весной трактор и прицепные орудия, летом купили жатку, косилку, 2 сеялки и полок для перевозки грузов, а к молотьбе приобрели полусложную молотилку. За правильный подход к делу и хорошо организуемую работу осенью на Рогачевской волостной сельскохозяйственной выставке ивановскому машинному товариществу была выдана денежная награда в 750 руб. Выступило машинное товарищество и на Московском губернском конкурсе, где также получило награду в 250 руб.

Этих денег хватило расплатиться за молотилку и купить 4 железных бочки для перевозки горючего. Окончив в районе молотьбу, был поставлен вопрос о постройке нового машинного сарая. В машинном товариществе, вместе с колхозниками насчитывалось уже 60 семейств, вот почему заготовка и подвозка материалов для постройки машинного сарая не вызвали никаких затруднений. Сарай построили деревянный, размером 15 X 7 метров, на кирпичных столбах, крытый железом. За работу уплатили, из средств по самообложению.

Машинный сарай кончили, и колхозники приступили к новой работе: заготовили и подвезли своими силами лесной материал для постройки общего скотного двора. Скотный двор наметили делать большой — на 100 голов, а кроме того, общие сараи для фуража и зернохранилище. Пилили бревна в лесу местного значения, в отведенном отдельном участке.

— Не по плечу им будет такая работа, — говорят на селе. — Не осилить.

Материалов надо действительно много, но все же меньше, чем думают на селе. Приступая к этим постройкам, колхозники оценили и обобществили все свои единоличные нежилые постройки и уже смекнули, что из этого выйдет. А выходило по их рассказам вот что.

— А как ты думаешь? — спрашивали колхозники, беседуя в избе-читальне с единоличниками. — Вот у нас с тобой сараи одинаковые размером и оба малы. Ну, а если к моему сараю, да твой присоединить, на сколько мой сарай увеличится?

— Ну, вдвое, конечно.

— Может вдвое, а может и вчетверо.

— Стало быть один да один — не два, а четыре.

— Собирая в одно одиночные хозяйства, так и выходит. — Смекай вот. Я возьму от твоего сарая только поперечные стены, приставлю эти стены к своим поперечным стенам, и сарай уже будет вместимостью вдвое больше. Теперь возьму твои продольные стены и поставлю между поперечных стен, и сарай уже будет больше в два раза.

Подсчитывали и выходило действительно так, что два сарая, соединенные вместе, были вместимостью не в два раза больше, а в четыре.

С сараев переходили на другие постройки: на дворы, на амбары, на избы, и выходило одно и то же, а именно: единоличник не только бесполезно растрачивает свой труд, но и ценные дары природы: лес, землю и прочее.

Подготавливая материал для постройки скотного двора, колхозники одновременно как бы готовили и проверяли своих коров. В селе было организовано показательное кормление, которое производилось как в утепленных, так и в обыкновенных дворах. На этих опытах не только колхозники, но и многие единоличники убедились, какую выгоду можно получить от коровы при правильном кормлении и уходе. По окончании опытов в селе устроили общественный сбыт молока.

Этим и окончилась зима 1929 года.