Как работает исцеление. Как настроить внутренние ресурсы организма на выздоровление

Глава 5 Возвращаемся домой

Наша внешняя физическая среда влияет на наш разум и тело, она может лечить или причинять нам боль. И это происходит в основном без нашего ведома. Иногда, если мы просто погружаемся в целительную среду, наше тело реагирует, и нам становится лучше. Иногда окружение является причиной болезни. Во всем мире существуют культуры проектирования пространства и окружающей среды для воздействия на ум, тело, дух и благополучие. Японский чайный сад является хорошо известным примером. Другие подходы включают сакральную геометрию, исцеляющий дизайн, фэншуй, антропософские и аюрведические системы. До недавнего времени современное здравоохранение в значительной степени игнорировало влияние пространства на здоровье и благополучие. Но каждый может описать место, где он был и чувствовал себя целостными и здоровыми. А некоторые из нас проводили время в «больных зданиях».

Ключом к использованию внешней среды является соединение физических аспектов вашей жизни, которые мы можем видеть, обонять, слышать и касаться, с вашими внутренними аспектами, которые придают жизни глубокий смысл и значение. Это сочетание помогает оставаться здоровым или выздороветь. Необходимо обращать внимание на то, как ваше тело и ум уже сейчас реагируют на пространство, в котором вы находитесь, а затем организовать элементы вашей собственной среды для поддержания и восстановления здоровья. Самостоятельно сделайте шаг для того, чтобы произошло действо исцеления.

Когда я сел, чтобы написать эту часть книги, моей жене Сьюзен и мне было необходимо самим пройти этот путь исцеления. Она разрешила мне рассказать нашу историю.

Наш трехмесячный внук обнаружил рак молочной железы у моей жены. Конечно, ребенок на самом деле не обнаружил его, но именно из-за него Сьюзен, которая помогала заботиться о нем, обнаружила опухоль. Лежа у нее на руках, малыш головой прижимался к области в левой груди, и это заставило ее заметить увеличивающуюся припухлость. В течение многих лет мы с нетерпением ждали внука, и мы были вне себя от радости, когда он родился. Однако у его матери были осложнения после родов, и требовалась дополнительная помощь, поэтому моя жена с энтузиазмом вызвалась помочь заботиться о ребенке, пока наша невестка выздоравливала. Сьюзен любила этим заниматься, как бы изнурительно это ни было, она держала и носила ребенка на руках днем и даже ночью.

«Кажется, у меня на груди синяк от него, — сказала она мне однажды вечером. — У меня маленькое пятно, где его голова прижимается, и оно болит. И это не проходит».

Мы оба сразу же заподозрили что-то более серьезное. Дело в том, что у Сьюзен была опухоль молочной железы раньше, за двадцать пять лет до этого, в том же месте. У нее в семье также случались смерти от рака. Ее отец умер в возрасте пятидесяти семи лет от онкологии легких. Тетя и двоюродная сестра скончались от рака молочных желез в молодом возрасте.

У нее это была пятая встреча с онкологией — груди, меланомой, базальной клетки и плоской клетки. Первая опухоль молочной железы у Сьюзен появилась, когда ей было тридцать пять лет. У нас было трое маленьких детей. Мы плакали в течение нескольких дней в тот раз. Ее отец сильно страдал, когда прогрессировала его болезнь, и мы только оправились от этого опыта и его смерти.

Мы создали ритуал и подобрали лечение, которое помогло ей выздороветь и жить без рака в течение двадцати пяти лет. Теперь, когда МРТ и биопсия подтвердили злокачественную опухоль, вероятно, вызванный лечением первого -мы уже имели представление, с чем нам бороться.

Лечение — три вида химиотерапии, двусторонняя мастэктомия, сопровождаемая антиэстрогенными препаратами -потребовалось, чтобы запустить реакцию Сьюзен с помощью значимого и осмысленного для нее способа. Методы, будь то многочисленные терапии или молитвы в кровати, являются лишь вспомогательными средствами в запуске реакции организма, когда наше здоровье и жизнь под угрозой.

Во время первого рака молочной железы двадцать пять лет назад первое, что она сделала, это связалась с друзьями и семьей и нашла поддержку для своих детей на время прохождения лечения. К счастью, они были школьниками, что было очень кстати для всей семьи, там им уделяли особое внимание и обеспечивали уход во время лечения матери. Во-вторых, у Сьюзен была старая подруга, которая стала нашей «бабушкой» и «усыновила» нас. Она была радостной и заботливой и помогла Сьюзен во время химиотерапии, хирургии и облучения и заботилась о наших детях. Эта поддержка (и возраст Сьюзен) позволили ей пройти интенсивную химиотерапию и выздороветь довольно быстро, но не без долгосрочных остаточных проблем, включая лишний вес, раннее начало менопаузы, некоторое когнитивное искажение (chemo brain), лимфедемы и легкое повреждение нервов — периферическую невропатию, которая вызывает онемение и покалывание в пальцах рук и ног.

Тем временем я искал лекарство. В то время я слепо верил в официальную медицину. Я был убежден, что наука и доказательные методы терапии рака существовали, читал и собирал статьи и книги о его лечении. Общался с моими коллегами, чтобы узнать их мысли и рекомендации и настоятельно призывал Сьюзен испробовать многие из этих процедур, которые иногда не были доступны в нашем регионе. Какое-то время она слушала меня, и мы путешествовали и пробовали многое — я искал «волшебную таблетку»; она была настроена более реалистично. Большинство из этих методов лечения оказались бесполезными, а некоторые даже ухудшали качество ее жизни — и мое. В то время я не понимал эффекта снижения, когда лечение первоначально выглядело благотворно, но дальнейшие исследования демонстрировали его ограниченное воздействие. Я только начинал понимать роль осмысленной реакции в исцелении.

Когда мы во второй раз услышали страшный диагноз, первое, что я изучил — это возможную пользу от других видов терапии, помимо обычных химиотерапии и хирургии. Я рассмотрел добавки для предотвращения невропатии и симптома химического мозга (chemo brain), иммунную терапию, чтобы предотвратить возвращение болезни, а также изменение образа жизни — физические упражнения и диету — для общего восстановления здоровья. Но доказательства большинства этих подходов были скромными или их вовсе не существовало. Кроме того, местные онкологи не имели опыта в такой терапии, нужно было ездить по всему миру, чтобы найти их. Сьюзен обещала и хотела помочь нашему сыну и невестке позаботиться о ребенке. Поэтому уезжать на другой конец света, чтобы попробовать другие методы лечения и тесты, было невозможным. И даже их поиск отнимал у нее одно из самых значимых занятий, которое она имела в своей жизни — заботу о малыше.

«Нам нужно найти что-то другое, — сказала она мне. -Близко к дому и такое же эффективное». Поэтому мы решили искать наш собственный путь к выздоровлению.

За последние двадцать пять лет были достигнуты значительные успехи в лечении опухолей молочной железы, которые основаны на генетическом тестировании. Их преимущество заключается в том, что они могут показать, какая реальная польза от химиотерапии будет у пациента, прописать ее только тем, кому это действительно поможет и не причинит вреда. Сьюзен прошла эти тесты и надеялась, что ей не понадобится химиотерапия. К сожалению, они показали, что Сьюзен была очень восприимчива к рецидиву опухоли. Новые порции химиотерапии, такие как паклитаксел, которые не существовали двадцать пять лет назад, могли быть полезными для уменьшения этого риска. Дополнительные преимущества химиотерапии были скромными, улучшая ее шансы на продление жизни на 10 лет на 7 % — с 88 % до 95 %.

Кроме того, новые и сложные тесты показали, что у нее были атипичные клетки во второй груди, в которой онкология может появиться через несколько лет. «Может» было главным словом в этом случае. Мы понятия не имели, произойдет ли это. От 30 % до 50 % случаев опухоли молочной железы, обнаруженные этими новыми методами визуализации, скорее всего, не станут развиваться. Мы просто не знаем, каких пациентов это коснется, поэтому лечим всех, как если бы они все подвергались высокому риску. Генетическое тестирование помогает выяснить, кому из пациентов лечение пойдет на пользу, а кому навредит. Но для многих существует неопределенность. Тем не менее ничто из этого не было известно двадцать пять лет назад.

Сьюзен однако вскоре стало ясно, что она хочет сделать. Химиотерапия уменьшила бы ее шансы рецидива на 7 %. Генетические тесты, аномальные образования во второй груди, ее личная и семейная история и предыдущие заболевания -все это подтолкнуло ее к решению, что наилучший способ повышения шансов на выживание в долгосрочной перспективе включает в себя несколько довольно жестких процедур. У нее был высокий риск рецидива, поэтому она решила «ударить по нему со всех сторон»: двадцать недель трех видов химиотерапии с последующей двойной мастэктомией, а затем десять лет антиэстрогенного препарата. Это было необходимо ей, чтобы задействовать все 80 % целительных возможностей и противостоять болезни. Она знала, что исцеление будет тяжелым, как и забота о малыше. Как она планировала пройти все эти процедуры, добавки и изменения образа жизни и быть с ребенком? Эти три, казалось бы, несовместимые обязанности обрушились на нее. Балансировать между наиболее значимой для нее деятельностью — быть с нашим внуком — и потоком медицинских процедур, которые могли бы повлиять на нее в краткосрочной и долгосрочной перспективе, непросто. Как она могла найти правильный путь к исцелению?

Сьюзен столкнулась с дилеммой, которая беспокоит многих людей с хроническими болезнями: столкновение двух систем с очень разными целями. Наши медицинские системы, нацеленные на борьбу с заболеванием, безусловно, являются доминирующей силой, подкрепленной хорошо подготовленными специалистами и лучшими (но всегда неточными) доказательствами, или современными медицинскими исследованиями, которые могут быть фальсифицированы. Редко когда эта система тратит время и деньги на исследование или обеспечение ухода за человек в целом: за его социальной и эмоциональной ситуацией; за его физическим, пищевым и психическим здоровьем; за образом жизни и поведенческими ресурсами, которые могут помочь исцелиться; и за ценностями и целями в жизни. У нас нет интегрированной системы здравоохранения для одновременного лечения и исцеления рака, для сближения доказательной медицины и личностно-ориентированного подхода.

Сьюзен и я обсудили этот вопрос, сидя в предоперационной комнате в ожидании, когда сосудистый порт вставят ей в грудь и она получит еженедельную дозу химиотерапии. Она лежала в постели, одетая только в операционный халат, а медсестры, технические специалисты и врачи бегали туда и обратно. Они проверили отметки, где они сделают укол на ее шее, чтобы вставить трубку в вену. Этот порт будет использоваться каждую неделю, чтобы брать кровь и исследовать количество лейкоцитов, и для введения вещества при проведении трех курсов химиотерапии. Как, думали мы, могла она иметь возможность найти свой путь к исцелению в такой обстановке? Это было непонятно. Вместо того, чтобы решать, что делать, она задумалась, медитировала и слушала свое внутреннее «я». Она хотела понять, как ее болезнь и лечение могут быть связанны с ее душой. Когда ее привезли в операционную, она услышала песню по радио. Это была композиция, которую она слушала прошлым летом во время прогулки с нашей дочерью по Камино де Сантьяго в Испании. Это была «All of Me» John Legend. Внезапно воспоминание об этом чудесном дне нахлынуло на нее, и она почувствовала себя очень любимой не только окружающими, но и своим собственным Богом — даже в этой сложной жизненной ситуации. Она расслабилась и отпустила свои заботы о том, как же ей быть с ее болезнью. Когда она отключилась под наркозом, к ней пришли правильные мысли. Чтобы внести осмысленность в исцеление и совместить его с лечением рака, ей понадобилось исцеляющее пространство в нашем доме, для этого нам нужно было переделать нашу спальню.

Может показаться странным, что мысль, возникающая у вас в состоянии духовного прозрения, когда вас везут в операционную, это мысль о том, что ваша спальня нуждается в изменении. Но такое внезапное и уверенное озарение, которому доверилась моя жена, оказывается одним из лучших способов начать осмысленное исцеляющее путешествие. Я часто работаю с пациентами над тем, чтобы найти способы пережить такую вспышку осознанности, используя ведение дневника, самосоззерцание или диалог, чтобы помочь сопоставить факты с интуицией, а лечение — с исцелением. В то время как радость и интуиция являются важными частями личности, которые соединяют эмоциональные и духовные измерения, полноценный импульс к выздоровлению также должен быть связан и с внешним измерением человека, физическим пространством, которое воздействует на организм. Окружающее нас помещение часто является хорошим стимулом для начала исцеления, если внимательно посмотреть на него и попытаться изменить. Почти каждый знает, каким успокаивающим может быть прекрасный вид, солнечный день или звук журчащей воды. У нас есть надежные научные данные о том, что окружающее пространство влияет на исцеление многих хронических недугов. И мы все больше начинаем понимать механизмы того, как это происходит.

Нейробиолог и иммунолог, доктор Эстер Штернберг провел тридцать лет в НИИ, исследуя связи между стрессом, управлением им, нашей внешней средой и психическим и физическим здоровьем. Она обнаружила, что окружающее нас пространство напрямую влияет на способность исцеляться, независимо от того, что в нем происходит. В то время как доктор Прайс и профессора Капчук и Бенедетти доказывали нам, что ритуалы заботы о здоровье помогают нашему мозгу справляться с болью, депрессией, болезнью Паркинсона, иммунными заболеваниями и другими расстройствами, доктор Штернберг утверждала, как само пространство может делать то же самое. В своей книге «Исцеляющие пространства: наука о пространстве и благополучии» она суммирует важнейшие результаты этих исследований, демонстрируя, как физическая среда может запускать внутренние ресурсы мозга, заставляя нас болеть или исцелять себя. Она и другие ученые продемонстрировали, как мозг реагирует на то место, в котором мы находимся — прямо, непрерывно и бессознательно. Часть мозга, ответственная за нашу реакцию на пространство, — это гиппокамп, который также отвечает за создание воспоминаний и определяет, является ли наше физическое местоположение достаточно спокойным, нужно ли нам делать что-то, чтобы быть в безопасности или мы можем расслабиться. Он объединяет сигналы от наших рецепторов — то, что мы видим, слышим и обоняем — и создает ощущение места. Он всегда начеку и постоянно взаимодействует с другой частью мозга, амигдалой, которая контролирует эмоциональное возбуждение и реакцию на опасность, часто называемую реакцией fight, flight, freeze -дерись, беги, замри. Таким образом, гиппокамп создает чувственное впечатление о том, где мы находимся, и соединяет его эмоциональной реакцией, которая определяет, следует ли нам реагировать или можно успокоиться. Подумайте об этом как о GPS нашего мозга, который находит нас не только в физическом, но и в эмоциональном пространстве и объединяет их вместе. Это постоянное возбуждение или реакция релаксации, вызванная тем, где мы находимся, сигнализирует другим органам, включая сердце, кишечник и иммунную систему, быть в состоянии тревоги или отдыхать и восстанавливаться. Это происходит главным образом без нашего ведома и контроля.

Гиппокамп реагирует на то, где мы сейчас, и влияет на реакцию тела и разума, сравнивая наше пространство с воспоминаниями, которые вызывают либо страх, либо чувство защищенности. Благодаря этому механизму наше физическое пространство непрерывно подает нашему телу сигналы пребывать в состоянии готовности или в режиме восстановления, выделяя постоянный поток химических веществ, которые могут навредить или исцелить. Место, где мы находимся, — это мощный элемент на пути к внутреннему исцелению.

До тех пор, пока наука об этом процессе не была понята, влияние больничной среды на нашу внутреннюю целебную способность в значительной степени игнорировалось. Клиники были созданы для врачей, которые могли бы провести лечение. Типичный пример — госпиталь, в котором я учился. Шесть этажей маленьких комнатушек — обычно от двух до четырех пациентов в палате — рядом с шумной дорогой без парковки. У врачей был свой вход с задней стороны здания, а вход для неотложной помощи располагался с фасада. Сирены кричали днем и ночью. Два крыла этого бетонного блока образовывали центр больницы, который был построен без должного внимания к свету, шуму, цвету, потоку воздуха или природе. Когда больнице нужно было расшириться, были добавлены другие крылья — обычно соединенные длинными коридорами, простирающимися от главного вестибюля. После того как некоторые из них были добавлены, место превратилось в запутанную сеть коридоров, часто без четких указателей для пациентов. Чем больше становилась больница, тем более запутанной она была, и у нее была скорее атмосфера склада, чем исцеляющая среда. Это был типичный госпиталь двадцатого века. Затем в 1984 году экологический психолог Роджер Ульрих провел новаторское исследование под названием «Вид из окна». В этом эксперименте пациенты, выздоравливающие после операции, были случайным образом назначены либо в комнату с видом на кирпичную стену, либо в комнату с видом на рощу. Ко всеобщему удивлению, пациенты, у которых был вид на природу, шли на поправку быстрее. У них было меньше болей, они принимали меньше анальгетиков, им требовалось меньше ухода, уменьшилось количество жалоб, и они выписывались быстрее, покидая больницу на целый день раньше, чем те, кто смотрел на кирпичную стену.

Ульрих открыл новую исследовательскую область, описывающую влияние пространства на результаты лечения. Его опыты показали, что:

• одиночные палаты в больницах могут уменьшить количество инфекций и рецидивов, улучшить сон пациента, его взаимоотношения с семьей и персоналом и повысить уровень удовлетворенности лечением;

• естественный свет может уменьшить количество медицинских ошибок и продолжительность пребывания в клинике, наладить сон, бороться с депрессией и болью, помочь недоношенным детям быстрее набирать вес и улучшить удовлетворенность пациентов и семьи;

• близость природы может уменьшить боль, стресс от госпитализации и сократить продолжительность пребывания пациента, а также повысить уровень удовлетворенности.

Другие характеристики пространства и окружения также влияют на здоровье, включая шум, вентиляцию, художественное оформление, расположение мебели и возможность бывать с семьей. Недавние исследования показали, что правильная среда здравоохранения может сэкономить деньги, сократить текучесть кадров и привлечь пациентов. Это исследование теперь известно как обоснованный дизайн и оптимальные целебные среды (OHE — optimal healing enviroment) — область, в которой я сосредоточил большую часть своей работы (расскажу об этом чуть подробнее).

Большинство изменений, связанных с созданием ОНЕ, были сделаны в отделениях неотложной помощи. Но если их задействовать и для хронических заболеваний, как это делается во многих культурах в течение столетий, воздействие OHE может привести к заметному и уверенному исцелению. Клара, пациент моего коллеги, использовала внешнее измерение, чтобы исцелить себя, когда все лучшие методы медицины не сработали.

Клара была ярким и любимым учителем в школе для приемных детей в Балтиморе. Когда она отошла от преподавательской деятельности, чтобы посвятить свое время общественной работе в городе, ее муж и трое взрослых детей поддержали это решение. Все было хорошо в жизни Клары, как вдруг она была поражена таинственной болезнью. Все началось с усталости, постепенно развивалась мышечная слабость, а затем мышечное истощение. Она потеряла слишком много веса и стала подавленной. Работа в обществе была важна, но болезнь прогрессировала и заставила ее отказаться от деятельности и проводить все больше времени в постели. Даже поход на кухню, чтобы приготовить завтрак, истощал Клару. «Что происходит со мной?» — негодовала она.

С помощью мужа она начала искать лекарство. У нее был доступ к специалистам по всей стране — в больнице Джона Хопкинса, Колумбии, Гарварде, Висконсине, Стэнфорде и Лос-Анджелесе. Было выдвинуто несколько гипотез. Ей ставили многочисленные диагнозы и прописывали различные способы лечения, некоторые их которых были обоснованными, а некоторые — экспериментальными. Что это было? Синдром хронической усталости или миалгический энцефаломиелит? Аутоиммунный миозит? Прионная болезнь? Синдром множественной химической чувствительности? Митохондриальный дефицит? Обширная депрессия? Психосоматическое расстройство? Кларе нужно было знать название этой болезни, но никто не мог его дать.

Ее волосы начали выпадать, и вскоре ей пришлось нанять кого-то, чтобы помогать ей в повседневной жизни, уборке дома и уходу за собой. Затем она обратилась к врачам по вопросам питания и альтернативной медицины. Они выдвинули другие предположения. Пищевая аллергия? Дефицит питательных веществ? Синдром надпочечной усталости? Ей предложили много названий, но это не принесло ей никакого облегчения.

Это было тем более непонятным, потому что у Клары, казалось, уже были все элементы здоровья и исцеления в жизни — поддержка семьи и друзей, хорошая диета, прекрасный дом и доступ к лучшему медицинскому обслуживанию, как к традиционному, так и к альтернативному. Тем не менее она едва могла вести нормальную жизнь. Однажды к ней приехал друг, и разговор перешел от новостей о событиях в обществе к будущему Клары. Вместо того чтобы подумать о том, что еще он может сделать, друг спросил женщину, есть ли место, которое она больше всего любит и где она чувствует себя счастливой и здоровой. Клара сразу поняла. «Что ж, да, — сказала она. — Это в горах. У меня с мужем небольшой домик в Новой Англии, мне нравится быть там, он находится в самом лесу у небольшого озера. Животные приходят к нам. Свет и звуки успокаивают, а тишина прекрасна. Я вижу горы с нашего заднего крыльца. Это место восстанавливает мою душу каждый раз, как я приезжаю туда. Но из-за моей болезни я долго этого не делала». Она замолчала на какое-то время, а друг просто ждал продолжения.

В тот момент Клара поняла, что она собирается делать: нужно было ехать в горы. Это будет трудно, поскольку она едва могла позаботиться о себе. Но вместе с ее опекуном, семьей и друзьями она сможет остаться там на некоторое время.

«Но как насчет ваших врачей и визитов в больницу? -спросил друг. — Что будет с вами, если вы их бросите?»

Клара задумалась: «Не знаю». Она глубоко вздохнула: «Все диагнозы и методы лечения, которые я перепробовала до сих пор, не помогли. Думаю, мне сейчас нужно взять дела в свои руки». Таким образом, при содействии друзей и семьи она отправилась в свою горную хижину, решив остаться там, пока ей не станет лучше или пока она не умрет.

Ее выздоровление началось почти сразу. Сначала все, чего ей хотелось, это спать днем и ночью. «Это было, — рассказывала она позже, — как будто я была мертва большую часть времени. Но только когда я просыпалась, вокруг меня были мир и тишина, чистая вода и холодный свежий воздух, который заставлял меня спать крепче, чем когда-либо. И когда я просыпалась… о, красота. Мне казалось, что я живу в стихотворении Мэри Оливер. Я могла открыть окна и видеть светящиеся зеленые горы, услышать журчащий ручей, свет луны по ночам. Все постоянно менялось. Разные животные, маленькие и большие, попадались мне на глаза. Дождь и солнце окружали меня. Ветер шелестел в листве деревьев». Друзья и помощник помогали ей есть, купаться, одеваться и выходить на улицу. В течение двух недель ее физическое состояние оставалось прежним, добавилось лишь восхищение окружающим миром. А потом что-то изменилось.

Не произошло никакого внезапного чуда: все шло медленно, как растет и убывает луна. Каждый день немного отличался от предыдущего, постепенно прибавлялась энергия и убывала боль. Через две недели она смогла самостоятельно выйти на заднее крыльцо. Спустя месяц — пройти около 30 метров к ручью за ее домом. Через шесть недель она отправилась в местный город с помощником. А по прошествии еще месяца она отправилась туда сама. Она неспеша уменьшала дозировку своих лекарств: обезболивающих, антидепрессантов, стероидов, — надеясь, что рецидива не произойдет, и ее ожидания оправдались. После трех месяцев жизни в горах Клара однажды утром проснулась, встала с постели и собиралась выпить чашку кофе, как вдру поняла, что еще ни разу не подумала о своей болезни. Именно тогда она увидела, что твердо встала на путь восстановления.

Другие вещи в ее жизни тоже наладились в течение этих трех месяцев: появилось осознание того, что она действительно любит свою семью и хочет проводить с родными больше времени; открылся ясный взгляд на то, что ее жизнь для других — сначала преподавание, а затем общественная работа — отнимала ее энергию; она начала с больше двигаться и заниматься физическими упражнениями, что никогда раньше ей не нравилось, полюбила свое тело, пусть оно было и не без изъянов. Когда Клара вернулась домой, она обнаружила, что забота о себе эмоционально, физически и духовно перестала быть раздражающей обязанностью, а стала привилегией — нет, приятной необходимость — в ее жизни.

Несколько лет спустя она призналась мне: «Я не знаю, почему я заболела, но разобралась в этом не лучше, чем врачи. Но я знаю точно, что я выздоровела, делая то, что я больше всего люблю. Благодаря этому я стала самой собой — более цельной, чем когда-либо прежде». Именно полная и осмысленная перемена места и пространства помогли Кларе встать на путь к ее целостности и к исцелению.

«Можно предположить, что с незапамятных времен, — пишет архитектор Марк Швейцер, который анализировал данные о воздействии экологического проектирования на здоровье, — люди ищут убежище, в котором можно исцелиться и восстановиться». Простые изменения в пространстве могут повысить шансы на исцеление, нормальную жизнедеятельность и благополучие как внутри, так и вне системы здравоохранения — в домах, на рабочих местах и в школах. Пациенты в палате с хорошим видом выздоравливали на целый день быстрее после операции и на два с половиной дня быстрее, если были госпитализированы в связи с психическими проблемами. Недоношенные новорожденные, которых держали под светом лампы полного спектра, отрегулированном в режиме реального времени, быстрее набирали вес, чем те, кто лежал под светом непрерывно. Это происходило даже несмотря на то, что младенцы еще никогда в жизни не видели дневной свет. Студенты в классных комнатах с открытыми окнами развивались на 7-8% быстрее по показателям стандартизированных тестов за год, чем ученики в комнатах с окнами, которые невозможно было открыть. Школьники, которым разрешено выходить на улицу во время перемен, имеют меньше проблем с поведением и лучшую успеваемость. Ричард Лув в своей книге «Последний ребенок в лесу» собрал данные о замечательном воздействии, которое оказывает природа на здоровье, жизнедеятельность и счастье детей. (Книга обязательна к прочтению для родителей и учителей).

Все большее число больниц по всей стране теперь становятся OHE (оптимальными средами), о которых я рассказал вам. Институт Samueli, организация, которой я руководил в течение пятнадцати лет, создала модель для измерения того, влияло ли окружение на здоровье, а не только на лечение. Мы доказали, что конкретные архитектурные элементы, включая освещение и дизайн интерьера, могут снизить стресс и беспокойство, повысить удовлетворенность пациентов, улучшить моральный дух и работоспособность медицинских работников, а также способствовать здоровью и исцелению пациентов. OHE не только подкрепляет благополучие и улучшает клинические результаты, но даже экономит деньги.

Наше определение OHE — это система и место, предназначенные для стимулирования и поддержки врожденного целебного и оздоровительного потенциалов тех, кто в ней находится. Говоря проще, OHE объединяет направленную на исцеление практику и среду (HOPE — healing oriented practice and environment) таким образом, чтобы совместить их с медицинским лечением заболеваний. Я покажу вам, как нужно использовать HOPE позже, но на данный момент просто знайте, что OHE — это целостная структура, применимая ко всем организациям здравоохранения и системам здравоохранения. В соответствии с его превентивной и паллиативной (смягчающей) ролью, она также применима в школах, на работе и в общественных местах. Это соединение различных моделей медицины, которые преследуют схожие цели и философию, ориентированных на взаимоотношение, на уход за пациентом, на семью, целостный подход к здоровью моделей интеграционной медицины и заботы на дому, а также оптимальные условия на рабочем месте и во время обучения. Я кратко опишу OHE в следующем разделе. Более подробную информацию можно найти на моем веб-сайте www.DrWayneJonas.com.

Обратите внимание, что эти области OHE схожи с доши человека, которые доктор Ману нарисовал на своей доске в Индии, а также тем, что систематическая наука идентифицирована как элементы, необходимые для здоровья и восстановления цельного здоровья человека: физическое, поведенческое, социальное и духовное. Есть также четыре сферы OHE: внутренняя, межличностная, поведенческая и внешняя.

Намерение исцелить: это осознанная решимость улучшить здоровье другого человека или самого себя. Оно включает ожидание улучшения благосостояния, надежду на достижение желаемой цели, осознание личной значимости, связанной с болезнью и страданиями, и убеждение в том, что исцеление и благополучие обязательно будут достигнуты.

Личная цельность: это опыт равновесия, которое возникает, когда тело, ум и дух являются конгруэнтными и гармоничными. Она может развиваться с помощью психофизических практик, которые укрепляют здоровье.

Исцеляющие отношения: это социальные и профессиональные взаимодействия, воспитание чувства сопричастности, благополучия и слаженности. Заботливые исцеляющие взаимоотношения являются одним из наиболее эффективных способов стимулирования, поддержки и сохранения здоровья и восстановления организма.

Исцеляющие организации: структура и культура организации имеет большое значение для осуществления и поддержания оптимальной среды для исцеления. Видение и миссия организации способствуют развитию лечебной культуры. Успешная организация OHE также включает стратегический план для достижения целей, поддержку руководства, стабильное финансирование и гибкую устойчивую оценочную культуру.

Здоровый образ жизни: здоровое поведение может улучшить самочувствие и предотвратить, вылечить или даже исцелить многие болезни. Принятие необходимых диетических решений, выполнение физических упражнений и релаксации, а также управление своими вредными привычками имеют большое значение для здоровья и хорошего самочувствия в течение всей жизни.

Совместная медицина: это групповой уход, который ориентирован как на человека, так и на семью. Он включает в себя продуманное совмещение лучших дополнительных практик с традиционной медициной.

Исцеляющее пространство: это спланированное пространство, построенное для оптимизации и улучшении качества медицинской помощи, результатов и опыта пациентов и персонала. Организация компонентов, которые способствуют здоровью и восстановлению, включает в себя проектирование, выбор цветов, доступ к природе, музыке, искусству и правильный свет.

Когда я организовываю ОНЕ в больницах, то начинаю с самого простого — с внешней сферы, а затем связываю ее с другими компонентами. Многие клиники сейчас начинают пользоваться исцеляющей средой, и в следующий раз, когда вам понадобится больница, или поликлиника, или решение вопроса относительно страхования, спросите, есть ли у них OHE и собираются ли они организовать ее.

Когда я помогаю пациентам обнаружить собственные целительные способности, я всегда задаю вопросы о том, где они живут, работают, учатся, во что играют. Изучение их жизни и привычек помогает нам находить и создавать правильное физическое пространство исцеления, которое окружает их тело.

Все эти составляющие телесного внешнего измерения, безусловно, имеют свою ценность, но цель изучения состоит в том, чтобы выделить несколько самых важных или даже одну, наиболее значимую для них. Мы ищем, как связать внешнее пространство, в котором они находятся, с внутренним миром пациента, психическим, эмоциональным и духовным. Сьюзен изменила свою спальню, чтобы ей было легче засыпать и оставалось больше сил ухаживать за внуком.

Клара изменила свое место проживания, чтобы погрузиться в природу. Обе они использовали внешнюю среду в качестве импульса, чтобы вызвать осмысленную реакцию и начать путь к исцелению.

Многие традиции выздоровления обращают внимание на космос. В глобальных исследованиях моей группы мы обнаружили, что такие практики как фэн-шуй использовались в больнице Great Wall Hospital для Сяо, а стхапатья веда, древнее целительское искусство организации пространства в Индии, применялось в аюрведической больнице, где лечился Аади. В некоторых системах верований коренных американцев «сакральная геометрия» приписывает конкретные целебные свойства и значения каждой из сторон света. Рядом с греческими больницами разбивали парк и строили театр, помогая восстановить гармонию и способствовать выздоровлению. Флоренс Найтингейл объяснила различия в показателях выживаемости пациентов, жилища которых различались по площади, освещенности и вентиляции. Клара, сама того не зная, занималась древней японской практикой, называемой шинрин йоку или «лесное купание». Исследования показали, что погружение в природу воздействует на организм не просто красотой и спокойствием, хотя и это важно. Деревья выделяют химические вещества, называемые фитонцидами, которые стимулируют работу иммунной системы, что, возможно, и было необходимо Кларе. Пребывание вдали от города также снижает уровень кортизола, частоту сердечных сокращений и артериальное давление. Это стимулирует выработку нашим организмом собственных обезболивающих. Фитонциды позволили Кларе крепче спать и снизили уровень боли.

Большинство из нас настолько привыкли к местам, в которых они живут, что больше не принимают во внимание детали пространства или его влияние на их жизнь. Однако, когда я прошу их описать мне идеальную среду, которая вызывает радостные воспоминания, ощущение прекрасного -их идеальное место — они почти всегда знают, что сказать. Какой там вид из окна? Какой цвет у стен и мебели? Есть ли там предметы или место, которое позволяет отвлечься от хаоса вокруг и погрузиться в спокойствие и тишину? Большинство людей четко представляют свое исцеляющее пространство. Сразу видно, когда человек догадался, какая среда будет лечить его: взгляд проясняется, дыхание учащается, тело расслабляется. Признаки запуска процесса исцеления сразу видны в осанке и поведении. Мой опыт в неврологии показывает, что гиппокамп пациента сравнивает сенсорные сигналы от того места, где находится пациент, с эмоциональными реакциями, которые создают расслабляющее и радостное состояние. Больной реагирует так, как будто он оказался в объятиях матери или нашел дом. В этот момент я понимаю, что он связал свою внешнюю среду с внутренними сферами своей личности — социальной, эмоциональной, ментальной и духовной — в полной мере. Если он сможет зафиксировать это состояние и постоянно возвращаться к нему, то легко запустит 80 % исцеляющих способностей, которые обычное медицинское обслуживание оставляет без внимания.

Когда Сьюзен вышла из операционной, она знала, как решить свою проблему. У нее было понимание, что она сможет использовать нашу спальню в качестве святилища, чтобы оправиться от химиотерапии и хирургии, а также иметь место, где наш внук мог бы находиться с ней даже в самые трудные моменты. Она никогда не считала нашу спальню удобной для сна — комната была слишком захламлена и чересчур открыта для внешнего мира из-за большой французской двери и палладианского окна на одной из стен. Оформление стен было темным в некоторых местах и ярким в других, эти цвета не успокаивали, не создавали ощущения безопасности, атмосферы для отдыха и общения с ребенком. Таким образом, из всех элементов, окружавших ее, Сьюзен считала наиболее значимым местом именно спальню в тот момент, когда она снова столкнулась с раком и необходимостью лечения.

Спальня, которую она обустроила для себя, была простым, приятным местом с естественным освещением, льющимся в комнату, будто мягкое, небесное сияние. Новая и более удобная кровать была поставлена напротив наших слишком открытых, по ее мнению, французских дверей. Это позволило свету проникать в комнату будто бы сверху. Белые непрозрачные шторы закрыли окна от потолка до пола. Стены покрасили в светлый сине-серый цвет и оставили пустыми, украсив лишь одной абстрактной картиной, сливающейся с общим фоном. На ней было изображено что-то похожее на ангелов, излучающих свет, если смотреть издалека. Картина была написана ее хорошим другом, что придавало ей особый личный смысл. Под потолком висел маленький складной бумажный журавль — ее любимый японский символ исцеления: он был сделан вручную одноклассниками наших детей в школе, где она была председателем правления после первой перенесенной онкологии.

Гардеробная была расширена, чтобы вместить в себя все вещи, беспорядочно разбросанные по комнате. Посередине нашлось место для мягкого серо-белого стула. Каждый предмет одежды: ботинок, платье или носок — теперь нашли свое место. То, чему не хватило места, Сьюзен раздала.

Когда трансформация была завершена, я подумал, что комната выглядела так, будто она уже была частью чего-то небесного, светлого, простого, незагроможденного, умиротворяющего — частью грядущих перемен к лучшему. «На всякий случай, если я не попаду на небеса, когда умру, — однажды пошутила она. — Я хочу почувствовать частичку неба на земле сейчас».

В углу Сьюзен устроила небольшую игровую зону для малыша и поставила несколько стульев, где гости могли бы сидеть, когда наш внук был в комнате. Она начала проходить еженедельный курс химиотерапии, а затем еще операцию и другое лечение, при этом она проводила много времени в этой комнате, часто чувствуя себя смертельно больной, но с возможностью исцелять себя, спать, читать, слушать музыку, представлять себя в лучшем месте и быть с ребенком в безопасном для них обоих месте. «Просто находясь здесь, я уже чувствую себя ближе к Богу, — сказала она. — Рядом с тем, кого я больше всего люблю». Она создала собственное исцеляющее пространство.

Но самое нелегкое время для Сьюзен, как и для большинства людей, настало, когда надо было выстроить следующую сферу исцеления — изменить поведение и образ своей жизни.

Глава 6 Правильное поведение

Семьдесят процентов хронических заболеваний можно предотвратить или вылечить с помощью здорового образа жизни — не курить, употреблять минимум алкоголя, придерживаться правильной диеты, заниматься упражнениями и минимизировать стресс. Но какая диета лучше всего? Рацион с низким содержанием жиров и углеводов? Палеолитическая или средиземноморская? Диета Орниша или Аткинса? С небольшим количеством алкоголя или вообще без него? Нам говорили многие годы, что мы не должны есть яйца или сливочное масло, но теперь это стало полезно. Кофе был вреден, сейчас его можно пить. Еда с низким содержанием жира была полезна, теперь она вызывает волну ожирения. Физические упражнения — это хорошо, но они повышают риск травм. Стресс — это плохо, но, с другой стороны, он повышает устойчивость организма. Сколько противоречивых утверждений! Все это так запутанно! Хотя и существуют общепринятые нормы вредных привычек, но наука не может дать точные ответы, что хорошо конкретно для каждого из нас. Менее 5 % из нас полностью придерживаются здорового образа жизни. И что не менее важно, знать, что для нас полезно, — вовсе не значит придерживаться этих правил. А насилие над собой в этом случае принесет лишь вред.

Как же запустить те 80 % наших целительных способностей с помощью образа жизни? Пациентка по имени Мария научила меня, сама узнав этот секрет. Секрет здорового образа жизни — это не сила воли, это что-то другое.

«Я думаю, вам нужно начать принимать инсулин, — сказал я Марии в первую же минуту нашего разговора. — Лекарства, которые мы используем сейчас, не контролируют ваш уровень диабета».

Реакция была неожиданной: «Нет, — категорично сказала она, — я не могу этого сделать».

В ее словах чувствовался огонь, которого я раньше не замечал. Мария всегда была приятным и сговорчивым пациентом, она соглашалась на все мои рекомендации и придерживалась их.

«Мой отец начал принимать инсулин, а потом потерял обе ноги! Его состояние стало резко ухудшаться, и он умер. Я не могу сделать это! Я не буду! Извините, доктор», — она заплакала.

«Но Мария, — я пробовал воззвать к ее здравому смыслу, хотя было ясно, что в этот момент она не могла рассуждать логически, — именно диабет вызвал ампутацию ног вашего отца, а не инсулин».

Это ее не убедило. «Прошу прощения, доктор. Вы — хороший специалист. Разве нет другого способа, кроме инсулина? Я сделаю все. Может, мне стоит сесть на особую диету? Могу отказаться от сахара, — умоляла она. — Я могу похудеть».

Я был настроен скептически. Мария была из большой мексиканской семьи — первый ребенок из восьми. Ее мать и бабушка были для нее образцом для подражания в области семейного ухода и порядка. Она вышла замуж за американца и уехала из Мексики, но не изменила своим привычкам. У нее было шестеро детей, и она создала собственный семейный очаг, которым очень гордилась. Сказать, что еда была основной частью ее дома и уюта, было даже преуменьшением. Она любила готовить, и семья любила блюда, которые она создавала с любовью каждый день, три раза в день, семь дней в неделю. Часто семья приглашала друзей на праздники, и все наслаждались ее чудесными угощениями. Она делала это потому, что ее так воспитали, она привыкла к такому образу жизни, и это делало ее и других счастливыми. Мария любила еду, к сожалению, та не отвечала ей взаимностью — она вызвала у нее диабет.

Почти всю жизнь у Марии был избыточный вес, семь лет назад ей поставили диагноз диабет, и ее состояние постепенно ухудшалось. Я направлял ее два раза к диетологу, но это не принесло особого результата. Неужели она действительно будет сидеть на диете? В последнем исследовании по профилактике сахарного диабета доказали, что изменение образа жизни может предотвратить прогрессирование диабета лучше, чем лекарства. Но у Марии уже была запущенная стадия, и на мой взгляд, ей нужен был инсулин. Я уже прописал ей максимальные дозы сахароснижающих препаратов под названием Метформин. В то время никакие из новых противодиабетических препаратов, таких как SGLT2 и ингибиторы ДПП-4, не были еще доступны. Инсулин стал следующим шагом.

«Хорошо, — сказал я, не в силах скрыть свою неуверенность, — есть определенные изменения в рационе и образе жизни, которые помогут контролировать вашу болезнь. Но у вас немного времени, чтобы показать улучшение. Мы можем подождать месяц-два, не больше».

Мария, казалось, с нетерпением ждала продолжения моих рекомендаций. Так, имея мало веры и надежды на положительный результат, я записал названия двух книг, которые давали рекомендации по быстрому улучшению состояния у больных диабетом. В обеих говорилось о диетах с очень низким содержанием жира, без сахара или веганских системах питания. Ни мяса, ни полуфабрикатов, никаких соусов и специй.

«Посмотрим, как вы справитесь с этим, — сказал я. — При-

ходите ко мне через две недели, и мы увидим, работает ли это в вашей ситуации».

Несмотря на отсутствие энтузиазма у меня, Мария пришла в восторг. «Спасибо, доктор! Я вылечусь от диабета, вот увидите». Она вышла из кабинета легкой и уверенной походкой. «Ложные надежды», — подумал я.

Она не вернулась в обозначенный срок. Я попросил медсестру вызвать ее на прием, когда не увидел ее имени в моем расписании.

Она выглядела совсем иначе. «Я сделала это! — были первые ее слова. — Вылечила диабет с помощью вашей диеты».

Мария потеряла пятнадцать фунтов, и показатели сахара в крови были нормальными. Я все еще был настроен скептически, но этот результат порадовал меня. «Это замечательно, Мария, — я сказал. — Давайте проверим ваш уровень сахара через более длительный промежуток времени».

Но и следующий анализ показал улучшение: уровень сахара все еще был повышенным, но уже ближе к норме. Я был впечатлен, и ко мне вернулась надежда.

«Как вы себя чувствуете?» — спросил я.

«Хорошо, доктор. Могу ли я теперь не принимать инсулин?»

Мы договорились, что она будет продолжать придерживаться диеты и приходить ко мне на прием ежемесячно. Каждый раз мы взвешивались и проверяли долгосрочный показатель сахара в крови — HbAlc, и в течение следующих пяти месяцев ее вес оставался неизменным, а уровень сахара не повышался, а продолжал приближаться к норме. Но с ней происходили еще какие-то перемены, и я не мог понять, какие именно. Ее настроение изменилось. Вместо веселой, приятной Марии, которую я знал, ей было грустно. Я подумал, что ее беспокоили домашние проблемы. Вдруг кто-то умер? Может, они с мужем не ладили? Потребовалось еще несколько посещений, чтобы она, наконец, рассказала мне.

«Доктор, — сказала она, расплакавшись, — хочу признаться, что я больше не могу сидеть на диете. Сначала все было хорошо — что-то новое и необычное. Но за последние несколько месяцев мне стало очень грустно. Моя семья теперь ненавидит пищу, которую я ем, поэтому я готовлю по два набора блюд, один для меня и один для них. Но, честно говоря, я тоже ненавижу эту еду. Мы больше не приглашаем друзей на обед. Когда приезжают родственники из Мексики, они хотят, чтобы кто-то другой готовил им. Я потеряла интерес к приготовлению пищи. Я не могу так поступать со своей семьей. Я чувствую себя подавленной и просто не могу так заботиться о себе. Ничего не вышло. Пропишите мне инсулин. Лучше потерять ноги и жизнь, чем семью».

Теперь слезы текли по моим щекам. Мария выглядела унылой, недавно она была так решительно настроена вылечиться с помощью диеты, что пошла наперекор своей страсти к готовке и созданию уюта. Она переживала, что я сразу же пропишу ей инсулин, которого она смертельно боялась, как только узнаю, сколько страданий доставляет ей новая пища. В попытках похудеть, она, вероятно, так резко уменьшила потребление жиров, что это повлияло на ее нейротрансмиттеры и повлекло изменения в настроении. Но главная проблема заключалась в том, что она не была готова изменить образ жизни, и изменения отняли у нее радость. Многие из тех, кто пытается радикально изменить свои привычки, не связывая их с главной целью и смыслом своего существования, терпят фиаско.

«Мария, — мягко сказал я, — вы не потерпели неудачу, вы преуспели. Ваш уровень сахара в крови намного ближе к норме, и вам не нужен инсулин. Но чтобы сохранить достигнутый результат, вам нужно найти способ сбалансировать свою диету, не отнимая у себя любовь к еде и той пище, к которой вы и ваша семья привыкли. Давайте подумаем вместе, как это сделать». Она согласилась.

Мы решили продолжить беседу на следующем приеме. Но на самом деле у меня не было ни малейшего представления о том, как ей помочь. А в это время она сделала себе и своей семье замечательный мексиканский обед, чтобы отпраздновать ее успех, не заботясь о калориях.

Когда я снова увидел Марию, ее глаза снова блестели. Однако и уровень сахара в крови тоже немного вырос. Я обещал, что мы с ней разработаем план, который будет лучше, чем предыдущий, и подозревал, что нам потребуется не только диетолог, но и шеф-повар, который поможет трансформировать ее любимые рецепты в более здоровые, а консультант по здоровью научите двигаться к своим целям более безопасным и верным путем. Я знал, что некоторые улучшения в состоянии Марии произошли из-за снижения содержания сахара в ее рационе, какие-то стали следствием частичного голодания, которое она вызвала в своем организме таким радикальным сдвигом в количестве белков и калорий. Как и Аади, она побудила свое тело начать исцеление с помощью физического стресса. Но процесс не может быть успешным, если он отнимает что-то столь важное в жизни.

Каждый год около миллиона американцев умирает из-за хронических заболеваний, которые стали следствием нездорового образа жизни. Это — основная причина преждевременной смерти во всем мире, обогнавшая инфекционные заболевания и плохое питание, и главный источник пяти главных смертельных опасностей: сердечно-сосудистых заболеваний, рака, инсульта, респираторных заболеваний и диабета, уносящих жизни почти 75 % людей. Образ жизни влечет за собой заболевания головного мозга, такие как депрессия и болезнь Альцгеймера. Еще более тревожной является новая тенденция: в последнее время участились случаи взрослого (тип 2) сахарного диабета у детей и подростков, что обусловлено ожирением, гиподинамией и экологическими факторами. И предотвратить это в наших силах. Вот несколько довольно простых рекомендаций: никакого табака, минимальное употребление алкоголя и таблеток, поддержание оптимального веса, полезная, правильно приготовленная пища, чистый воздух, вода, физическая активность, социальная поддержка и умение управлять стрессом.

Большинство людей прекрасно знают об этом, и множество популярных книг написаны на эту тему, и многочисленные национальные научные институты публикуют и распространяют советы по этому поводу, а правительство пытается регулировать этот вопрос. Однако, несмотря на все эти усилия, менее 5 % людей придерживаются этих основных правил здоровья. И, что иронично, менее 5 % всего медицинского бюджета тратится на профилактику, поддержку и помощь в усвоении этих принципов. Мы получаем то, за что мы платим. Ограничения — это не решение проблемы. У Марии сильная воля, и тем не менее она столкнулась с обычными социальными и личностными препятствиями, пытаясь перейти на пищевое поведение, которое должно было привести ее к исцелению. Когда мы одиноки, у нас часто не получается делать то, что необходимо, или мы делаем это неправильно.

Измениться очень сложно, не потому что мы «слабые», а потому что мы не представляем, как наша среда, система здравоохранения, культура, прошлое и СМИ влияют на нас. Когда мы это осознаем, то можем создать собственное окружение, в котором легче сформировать исцеляющее поведение. Не нужно бороться, можно создать новую реальность. И один из моих пациентов доказал это.

Отец Джеффа умер в возрасте шестидесяти пяти лет от обширного инфаркта. Джефф курил, как и его отец, и беспокоился, что его ждет та же участь, и он ненавидел свой кашель, и запах, и траты на курение, но просто не мог остановиться. Он пробовал никотиновые пластыри, тренинги, электронные сигареты, гипноз и иглоукалывание, но его никогда не хватало больше, чем на несколько недель. Он был физически и психологически зависимым. Затем он обратился ко мне за помощью. Мы провели оценку его организма, чтобы выявить, насколько он ориентирован на исцеление (система оценивания HOPE, о которой я расскажу чуть дальше), в ходе которой я задавал ему вопросы о сферах в его жизни: внешнем окружении, поведении, взаимоотношениях и его внутреннем мире. Удивительно, что из нашей дискуссии возникла идея бега. Ему нравилось бегать на небольшие дистанции, это улучшало его самочувствие. Он любил находиться на улице, ощущать ритмичный, почти медитативный темп, приятна была даже усталость после тренировки. Он играл в баскетбол в старшей школе, но не был в спортзале после ее окончания и, несмотря на любовь к пробежкам, никогда не пробегал более чем одну милю за раз. «Не думаю, что я способен на большее, — отметил он, — тем более, что я курю».

Если у Марии было десять из десяти по шкале «Готовности помочь себе», Джефф получил бы только два-три балла.

Я слышал о программе, которая предлагала тренировки для марафона людям, которые никогда не бегали раньше. Я предложил ему переключиться с попыток бросить курить и подписаться на эту программу. «Я не могу бежать марафон, доктор, — усмехнулся он. — Я едва могу осилисть милю». Но в любом случае он согласился взглянуть на программу. Никто из нас не ожидал того, что последовало.

На первом собрании группы ведущий попросил участников снять свои часы и шагомеры и просто следовать за ним на короткой, легкой дистанции. В любой момент можно было остановиться или перейти на шаг. Так они бежали в умеренном темпе по ровной или даже наклонной трассе.

У Джеффа не было проблем с бегом. Ему действительно нравилось делать это, особенно вместе с другими, чего он не делал раньше. Когда группа остановилась, он был потрясен, узнав, что пробежал четыре мили. Он считал это невозможным для себя. Таким образом, он прорвался через ментальный барьер.

В течение следующих нескольких недель он подружился с другими бегунами и наслаждался социальным взаимодействием, нахождением на свежем воздухе и также атмосферой обучения. Он заметил, что стал курить все меньше и меньше, хотя не принимал никакого сознательного решения бросить курить. Он просто больше не жаждал сигарет, он жаждал бежать.

Существует биологическое объяснение реакции Джеффа. Когда вы курите, ваш организм вынужден вырабатывать нейромедиаторы, такие как дофамин, серотонин и норадреналин. Они передают сообщения на рецепторы в вашем мозгу, которые заставляют вас чувствовать себя хорошо. Это та награда, к которой курильщики привыкают. Когда никотин не поступает, они чувствуют себя плохо. Но другие вещи, например, энергичные физические упражнения, переключают некоторые из этех рецепторов, которые стимулируются никотином. Многие бегуны, включая меня, испыва-ют это радостное чувство, похожее на второе дыхание. Заменив сигареты на бег, Джефф стимулировал определенные области мозга и получал в награду радостное ощущение. Год спустя он пробежал свой первый полумарафон, на тот момент он не курил уже три месяца. Вместо тщетных сражений в попытках преодолеть негативное пристрастие — курение, Джефф выбрал новый ритуал, который стал его положительной зависимостью — здоровой. Этот способ изменения может сработать в разных случаях пагубного поведения и негативных привычек, включая переедание, алкоголизм, наркотики, с помощью развития здорового поведения, сохранения чувства радости и удовлетворения. Спустя еще год Джефф по-прежнему бегал и не курил.

Джефф справился. Мария — пока нет. Нам с ней все еще нужно было выяснить, как изменения в ее пищевых пристрастиях могут стать более приятными. Для этого пришлось связать изменения с чем-то более серьезным, с тем, что она высоко ценила в жизни.

Даже здоровое поведение может приносить и пользу, и вред в зависимости от того, как мы подходим к нему и используем его. Здоровая диета Марии улучшила ее здоровье, но ухудшила психическое состояние и семейную жизнь. Современная биомедицина пытается выяснить, что происходит в результате определенных изменений поведения, используя науку о малом и частном. Ученые изучают, как влияет на поведение, например, рацион, таблетки, травы и другие виды лечения. Исследуют содержание диет и стараются выделить эффекты низкого или высокого содержания жиров, углеводов, белков и т. д. Анализируют различные виды активности, такие как бег, ходьба, плавание, подъем веса, йога, тай чи или садоводство. Когда речь идет о методах управления стрессом, сравнивают различные подходы: медитацию, визуализацию, музыкальную терапию, внимательность, биологическую обратную связь и контролируемое дыхание. Все это хорошо, за исключением того, что чем строже люди науки подходят к выполнению этих исследований, чем строже контролируют их ход, чем большим объемом выборки располагают и более правильными методами измерения пользуются, тем менее точный результат от воздействия конкретного фактора получают. Как в случае сравнения действия зверобоя и таблеток.

Однако есть другой путь к получению знания, особенно когда мы хотим применить это на практике в организме человека: системная наука помогает нам понять, как использовать поведение, чтобы максимально стимулировать нашу внутреннюю целебную способность и минимизировать вред. Мы увидели в главе 3, как работа доктора Марка Маттсона из NIH и других ученых показала, что пост и эпизодическое снижение калорий вызывали общую репаративную и лечебную реакцию, что привело к улучшению жизнедеятельности и увеличению продолжительности жизни. Аади, Сяо и Мария — все они использовали диетические манипуляции, как, например, ограничение калорийности, чтобы запустить процесс исцеления. Аналогичным образом можно использовать другое действие. Упражнение, например, дает нагрузку на организм, особенно на сердце, легкие и мышцы. Она вызывает воспаление и окислительное повреждение. Кроме того, она вызывает небольшие микротравмы в наших мышцах, которые организм восстанавливает во время отдыха. При условии, что нагрузка не преувеличена (да, может быть слишком много упражнений), эти стрессы и физические микротравмы становятся небольшими стимуляторами для исцеления, которые побуждают всю нашу систему восстанавливать себя и сохранять здоровье. Это объясняет то, каким способом физическая активность поддерживает и ускоряет выздоровление. Это тот же механизм, который подтолкнул Норму действовать и продолжать обычную жизнедеятельность, испытывая меньше боли от артрита, Аади — улучшить его функцию мозга, а Биллу — наконец облегчить боль в спине. Доктор Джордан Д. Метцл, автор The Exercise Cure, обобщил большую часть исследований, посвященных фитнесу и здоровью и предложил пошаговый подход к наиболее эффективному времяпрепровождению за «активными движениями», даже если вы никогда специально не занимались каким-то спортом. Его работа подтвердила, что даже небольшие и поэтапные шаги в сторону большей подвижности полезны для большинства людей. И только при экстремальном уровне нагрузки спортсмены начинают страдать от негативных последствий. При этом тип упражнений имеет мало значения.

Это касается и умственных упражнений. Отличия в результатах разных подходов к управлению стрессом незначительны по сравнению с общей целью — вызвать реакцию релаксации. Более пятидесяти лет профессор Гарварда Герберт Бенсон, автор The Relaxation Response, доказывал, что почти любой тип расслабляющего воздействия — молитвы, медитации, ритмическое дыхание, визуализация или биологическая обратная связь — может быстро обратить вспять более пятисот генов, которые были активизированы стрессом. Люди, регулярно практикующие метод релаксации, имеют крепкое здоровье, быстрее восстанавливаются после болезней и реже пользуются медицинскими услугами.

Было ли изменение компонентов питания Марии, которая ставила своей целью похудеть и контролировать свой диабет, самой важной частью улучшения ее состояния? В настоящее время новые данные говорят о том, что средиземноморская диета полезна, но, похоже, что на самом деле полноценное питание помогает сохранить здоровье. В большом сетевом метаанализе, опубликованном в 2014 году в журнале JAMA Internal Medicine, исследователи сравнили все основные диеты, используемые для потери веса — диету с высоким содержанием углеводов, жиров, весонаблюдателей, Орниша, Аткинса, палео, средиземноморскую и другие. Выяснилось, что высокожировые диеты работали лучше для потери веса в краткосрочной перспективе, через год все они были одинаково эффективными. Оздоровление происходит от выработки правильных привычек, неважно, в каком направлении вы будете двигаться. Возможно, это будет по большей части вызвано эффектом плацебо, который вы получаете, совершая определенные ритуалы. Создать поведение плацебо не так легко. Билл и Аади знали, что они занимаются йогой, и Мария знала, что она изменила свою диету — это трудно подделать. Тем не менее, исследователи разработали способы улучшить точность исследований поведения, создав подходы «плацебо-образа жизни» и изменив ожидаемую пользу от поведения. Эти работы показали, что большую часть плюсов от изменения поведения вы получаете за счет того, что думаете о поведении, которого начали придерживаться. Профессор Алия Крам из Стэнфордского университета изучает эту идею установки как определяющего фактора.

Было разработано одно гениальное исследование для оценки роли мышления в отношении преимуществ упражнений для здоровья. Все считают, что фитнес полезен для здоровья — и это так. Но чем обусловлен положительный эффект: самим упражнением или верой и значимостью, которые мы ему придаем? На этот вопрос профессор Крам отвечает в своей работе. Работники отеля, которые ежедневно чистят комнаты, имеют высокий уровень активности — они заправляют кровати, убирают ванные комнаты, а также пылесосят и моют — они ежедневно упражняются. Это должно быть полезным. Исследователи разделили группу сотрудников гостиницы на две части. Одни были проинструктированы о плюсах для здоровья от их деятельности. Им была дана конкретная информация о том, как их труд сохраняет здоровье. Другим не сообщили о каких-либо преимуществах для организма, связанных с их работой. Спустя месяц исследователи спросили группы об их видении объема рабочей нагрузки, и спросили руководство об их фактической нагрузке. Исследователи также проводили медицинские измерения веса, давления и индекса массы тела. В среднем обе группы выполняли примерно одинаковое количество ежедневной работы — каждый убирал пятнадцать комнат. Тем не менее, группа, которая знала подробности о пользе для здоровья от своей деятельности и связаной с ней физической активностью, значительно улучшила здоровье по сравнению с теми, кто не обладал такими знаниями. Улучшения включали объективные показатели, такие как снижение веса, нормализация давления, уменьшение жировых отложений, нормализация индекса массы тела. Похоже, что, как и в случае с применением лекарств, наши знания и вера в упражнения приносят значительную пользу для здоровья, которая намного превышает эффект от самих фактических упражнений! Значительная часть «лечения упражнениями» заключается просто в осмыслении процесса — осмысленной реакции.

Происходит ли то же самое и с едой? Мы знаем, что упаковка и реклама лекарственного средства или трав имеет большое влияние на производимый им психологический и физиологический эффект. Сочетание запаха или вкуса с веществами, которые вызывают биологические реакции, усиливает эти реакции посредством процесса, называемого «кондиционированием». Помните разницу во влиянии приема таблеток по два или четыре раза в день в случае Нормы? Сам акт совершения чего-либо приносил результат. Мы знаем, что у некоторых социальная среда и обучение усиливают этот процесс — помните сержанта Мартина и его гипербори-ческую кислородную группу, где участники получали кислород одновременно и усиливали свой положительный эффект с помощью общения друг с другом? Еда сочетает в себе все эти факторы. Подумайте о том, как вы едите на протяжении всей жизни. Каждый прием пищи наполнен вашей верой в ее относительную ценность для здоровья (или ее отсутствие); вкусы и запахи блюд поддерживают эту уверенность и вашу связь с семьей и друзьями.

Неужели преимущество для здоровья от питания, которое происходит несколько раз в день, также находится под влиянием осмысленной реакции? Профессор Крам исследовала этот вопрос, она изучила влияние маркировки пищевых продуктов на наши гормональные реакции. В эксперименте под названием «Разумно о молочных коктейлях» она исследовала, имела ли пищевая этикетка и информация о пищевых продуктах какой-то биологический эффект. Один молочный коктейль назывался «Sensishake», этикетка гласила, что в нем нет жира, сахара и всего 140 калорий, и он был «наслаждением без чувства вины». Это казалось очень разумным с точки зрения здоровья. Второй коктейль назвали «Наслаждение», этикетка гласила, что он содержит 640 калорий, жиры и сахар, и «Вы можете позволить себе такое падение». На самом же деле оба коктейля содержали 300 калорий и одни и те же ингредиенты. До и после того, как люди выпивали один или другой коктейль, у них проверяли уровень гормона грелин, который возрастает, когда вы голодны, и снижается, когда насыщаетесь. Он также замедляет метаболизм, поэтому больше калорий откладывается в виде жира, а не сжигается. Исследование показало, что уровень грелина снижался в три раза, когда люди пили «Sensishake» коктейль по сравнению с «Наслаждением». Как и в исследованиях лекарств, большая часть эффекта была связана с верой в сочетании с ритуалом приема пищи, а не с составом пищи. Почти вся наука о питании говорит нам, что является здоровым для нас, а что нет, основываясь на изучении содержания того, что мы едим, а не на том, какие факторы влияют на пользу продуктов. И это еще больше запутывает нас.

Означает ли это, что состав диеты не имеет значения? Конечно, нет. Об этом свидетельствуют многие исследования. Однако насколько это важно, и какой эффект на здоровье оказывают продукты, в большой степени зависит от значения, которое мы придаем — лично и в нашей культуре — тому, что мы едим. Профессор Хосе Ордовас, старший научный сотрудник и директор лаборатории питания и геномной лаборатории Университета Тафтса в Бостоне, изучает влияние средиземноморской диеты на генетические факторы, связанные со здоровьем. Он наблюдает, что разные культуры едят, и измеряет, как эти рационы влияют на изменения генов, связанных со здоровьем и болезнями. В то время как врач может измерить ваш уровень холестерина и сахара в крови и рекомендовать изменить диету на основе этих данных, профессор Ордовас изучает, как на эти факторы влияют взаимодействия между пищей и генами, и объясняет многое из того, что делает ваш врач, используя именно инструменты системной науки. Во время своего исследования средиземноморской диеты он заметил, что практически нет ситуаций, когда пища — здоровая или нет — принимается в изоляции от других факторов. Большинство людей в странах, где распространена средиземноморская диета, готовят и принимают эту пищу в кругу семьи, обычно в дружеской атмосфере, наполненной радостью и любовью, подобно семье Марии. Когда профессор Ордовас измерял изменения уровня гена, приписываемого средиземноморской диете, он обнаружил, что большинство улучшений произошли до того, как был сделан первый укус. Еда не просто включает в себя множество химических веществ — это значимое социальное и личностное поведение, окружающее «агент» пищи. Значение, которое придают этому процессу, влияет на наши тела: от генов и гормонов до холестерина и веса. Поэтому, чтобы помочь Марии, мы должны были связать более здоровые пищевые пристрастия с ее семьей и радостью, которую она привносила в ее жизнь. Нам нужно было использовать пищу, чтобы запустить осмысленную реакцию.

Хотя есть научные доказательства того, что значима каждая деталь, которую я обсуждаю с пациентами, чтобы помочь им найти и выстроить здоровое поведение, сама дискуссия происходит для того, чтобы найти всего несколько элементов, иногда даже один или два, которые являются наиболее значимыми именно для них. Джефф использовал физические упражнения, чтобы бросить курить, потому что он любил бегать и быть на открытом воздухе. Он использовал эту любовь, чтобы создать положительную привычку взамен курения. Мария использовала пищу, чтобы облегчить лечение диабета, но это не принесло ей радости. Джефф связал свое поведение со своими интересами, что позволило ему подойти ближе к смыслу своей жизни. Мария просто пыталась придерживаться диеты, которая помогла ее телу, но создала побочные эффекты. Оба использовали поведенческую сферу как точку входа на своем пути к здоровью и исцелению. Оба изменили свое поведение, однако только Джефф добился осмысленной реакции. Мария не сделала этого, хотя у нее, как казалось, было больше силы воли.

Большинство крупных систем здравоохранения во всем мире — как древних, так и современных — рассматривает образ жизни как краеугольный камень лечения и профилактики заболеваний. Например, в Древнем Китае глава каждой семьи платил врачу только в том случае, если все в семье оставались здоровыми. Когда кто-то заболевал, врач не получал денег, пока пациент не выздоравливал. (Подумайте, как это действовало бы в современной системе!). Система использовала образ жизни (диету, физические упражнения, воздействие природы и энергетический баланс ци) как для предотвращения болезней, так и для исцеления от них. И применяла одинаковые методы и принципы, предназначенные для поддержания здоровья или его восстановления, при разных степенях тяжести заболеваний.

В столь же древней аюрведической системе Индии мы видели, как болезнь Аади лечилась индивидуальным режимом диеты, йоги, молитвами, медитациями и масляным массажем, подобранными под его тип тела и эмоциональное состояние. Эти же подходы использовались вне больницы, чтобы предотвратить возвращение болезни. Обеим медицинским системам не менее пяти тысяч лет. В другой части мира в четвертом веке до нашей эры Гиппократ, новооткрыватель и вдохновитель современной западной медицины, заявил, что пища — лучшее лекарство. Древнегреческий оздоровительный центр Эпидавр предлагал занятие садоводством для поддержания физической формы и правильного питания, театр — чтобы решить социальные и психические проблемы, а также горячие и холодные ванны — чтобы очистить и стимулировать тело, способствуя исцелению.

Профилактика и лечение использовали одни и те же инструменты и процессы, это была одна система. Но современная биомедицина расколола эти цели — лечение и профилактику — и разработала слишком разные способы их достижения.

В медицине сегодня есть две очень разные системы здравоохранения, между которыми существует разрыв. Одна фокусируется на острых проблемах, таких как травма, инфаркт, инсульт и инфекция; в другой подчеркивается профилактика и укрепление здоровья с помощью таких методов, как вакцинация, санитария и изменение образа жизни, например, отказ от курения, улучшение питания, занятия спортом и управление стрессом. Обе системы работают в фактической изоляции друг от друга, как если бы они находились в отдельных зданиях, — и в большинстве случаев так обычно и есть. Что происходит, например, когда у вас случается сердечный приступ? Вас отвозят на скорой помощи в больницу, где мобилизуются сложные и дорогие медицинские ресурсы: полностью оборудованное отделение неотложной помощи, хирурги, анестезиологи, медсестры, технологи со сложными приборами и операционная комната, наполненная ослепительным набором медицинских инструментов, и это только начало. Затем, когда ваше состояние стабилизируется с помощью ангиопластики, стентирования для предотвращения закупорки сосуда или хирургического удаления сгустка крови, вас перемещают в больничную палату, где медсестры, санитары, техники и медики, вспомогательный персонал и биллинговая система присматривают за вами. Все это происходит под наблюдением лечащего врача, и если вы находитесь в больнице, сязанной с медицинским ВУЗом, то в этом также участвуют интерны и студенты-медики.

После лечения вам нужна спокойная, мирная обстановка, в которой ваше тело может оправиться от медицинского воздействия. Вместо этого вас окружают приборы, беседы с сотрудниками и громкие объявления от системы оповещения. Вы просыпаетесь посреди ночи с торчащими из вас иглами, на вас смотрят приспособления для измерения ваших признаков жизнедеятельности. Если вы находитесь в отделении интенсивной терапии, вокруг вас — машины с вечно мигающими и пищащими сигналами на дисплеях, измерители давления, уровня кислорода, электроды и, возможно, катетер. Вам дают пищу с высоким содержанием натрия, животного жира и рафинированных углеводов, такую как белый хлеб или белый рис. И когда вы оказываетесь вне опасности, истощенные испытанием, вас отправляют домой, как правило, как можно скорее, с минимальным планом ухода на дому и часто без разговоров с вами об образе жизни, вызвавшем сердечный приступ — а ведь это важнее всего. После того, как вас «отметили» болезнью и поставили вам диагноз, вы перешагнули через порог мира неотложной помощи, вас ожидает целая индустрия. Все, что находится в этом «здании» медицинской системы, основано на модели точечной заботы: это значит, что существует лишь одна причина заболевания. Если артерия заблокирована, нужно открыть ее. Если холестерин или артериальное давление слишком высоки — снизить с помощью медикаментов. Если у вас легкая или умеренная депрессия — назначить пить таблетки по особому расписанию. Точечное воздействие на тело с помощью этой системы впечатляет, и стоит дорого.

Но есть и другое «здание» в современном здравоохранении, которое фокусируется на профилактике заболеваний. Здесь практикующие врачи и специалисты пытаются рассказать вам о способах изменения образа жизни с помощью диеты, физических упражнений, управления стрессом и прекращения курения, чтобы помочь вам избавиться от основных причин недомогания и препятствовать развитию болезней. Современные ученые добавляют в ваше молоко и хлеб витамины, в вашу воду — хлор и фторид, а также постоянно призывают вас лучше питаться, бросить курить, заниматься физическими упражнениями и, конечно, посещать своего врача для осмотра. За редкими исключениями, по-прежнему существует огромный разрыв между подходами, которые предотвращают и которые лечат заболевание, потому что они действуют согласно абсолютно разным системам медицины.

Итак, первый шаг в создании индивидуальной обстановки, которая способствует исцеляющему поведению, — это осознание этого разрыва и исследование способов заполнить его в вашей жизни. Если вы понимаете, что переросли точечную систему ухода, вы можете попросить своего врача помочь вам преодолеть пропасть между профилактикой и лечением и выработать исцеляющее поведение, подходящее для вас. Вооружившись этой информацией, вы сможете понять, какие изменения образа жизни позволят вам избежать проблем в будущем. В конце этой книги я даю вам конкретные инструменты, которые помогут вам в беседе с врачом.

Вы должны быть настойчивыми в поиске такого подхода в рамках системы медицинского обслуживания. Хотя первичная помощь, как, например, семейный врач, должна заполнить этот пробел, оплата ПМСП (первичная медицинско-санитарная помощь) по-прежнему базируется в основном на эпизодических обращениях по системе точечного ухода с минимальными тратами на профилактику, образ жизни и исцеление. Так что даже те, кому поручено ликвидировать разрыв, как правило, не могут этого сделать. Помните, только 5 % примерных расходов в нашей системе здравоохранения нацелено на образ жизни, лечение, оздоровление, профилактику. А 95 % уходит на помощь при острых заболеваниях с подходами, не касающимися образа жизни, так что не надейтесь, что медицинская индустрия будет сильно стараться для вас. Когда дело доходит до преодоления разрыва между профилактикой и исцелением, ситуация меняется, но лидеры в этом направлении — немедицинские организации, такие как частные компании и даже военные. Примером этого является Total Force Fitness в Вооруженных силах США.

Одно из моих заданий в армии США заключалось в разработке способов устранения разрыва между профилактикой, укреплением здоровья и терапией. Военные поняли, что очень часто поведение может предотвращать и лечить болезни, и они хотели бы помочь устранить этот пробел для всех военнослужащих и их семей. В 1991 году генеральный армейский хирург начал массовую программу оздоровления и профилактики во всех гарнизонах, где был их медицинским консультантом. Каждый солдат должен был получить оценку риска для здоровья (HRAA) на основании привычек, образа жизни и таких факторов как курение, диета с высоким содержанием жиров, употребление алкоголя, физические нагрузки и стресс. Измеряли физические факторы здоровья: холестерин, артериальное давление, уровень сахара в крови, вес и процент жировых отложений и изучали вопросы управления стрессом и психическим здоровьем человека. HRAA в конечном итоге заменил ежегодные физические тестирования, которые существуют уже более века и, как было показано, в значительной степени бесполезны.

Получив новую информацию, каждому командиру гарнизона было поручено работать с главой больницы, чтобы разрешать любые возникшие проблемы. А проблем было немало. Несмотря на то, что в целом у солдат здоровье было крепче, чем в среднем по стране, среди них были те, кто испытывал проблемы с высоким давлением, повышенным уровнем холестерина, курением и избыточным употреблением алкоголя, с весом и депрессией. Что необходимо было сделать командирам? Большинство отправляли этих солдат в клиники для лечения, где их «быстренько подлатывали» с помощью лекарств и инструкций для изменения привычек. Эти клиники и больницы были созданы по модели неотложной медицинской помощи, которую я описал ранее. Их обстановка не была ни профилактической, ни тем более исцеляющей. В основном врачи, столкнувшись с пациентом с высоким уровнем холестерина или повышенным кровяным давлением, назначали лекарства вместо того, чтобы тратить время на изучение основных причин возникновения расстройства или управлять более сложным процессом изменения поведения. По правде говоря, даже если они нашли бы время для этого, система неотложной помощи не была организована и не имела людей с нужными знаниями и навыками для обеспечения эффективного укрепления здоровья. Таким образом, руки врачей были связаны. Когда командиры поняли, что медицина не давала ответа, они создали программы укрепления здоровья в воинских частях и близлежащих районах. Существовала большая потребность в мостах между этими мирами, что и было моей работой. Таким образом, недавно были созданы различные военные программы, которые в итоге достигли высшего командования во всех четырех областях вооруженных сил.

В 2007 году, работая с адмиралом Майком Малленом, тогдашним Председателем Объединенного комитета начальников штабов, моя команда помогла разработать подход под названием Total Force Fitness. Эта модель системной науки была направлена на то, чтобы связать здоровое поведение не только с медико-санитарной помощью, но и с более глубокими психологическими и духовными потребностями членов службы. Это был целостный подход к здоровью, предназначенный для решения проблем тела и разума, а также социальных и духовных аспектов человека. Впоследствии этот подход был внедрен во всем мире, и в настоящее время создаются целые сообщества и программы, такие как Инициатива «Здоровая основа», «Живая жизнь» и «Здоровые военные сообщества в семи штатах». Институт Samueli тесно сотрудничал с военными, чтобы изучить способы взаимовлияния конкретных моделей поведения и значимых действий в повседневной жизни. Это было сделано на военных базах, но также и среди гражданского населения, где живет большинство военнослужащих и их семей и куда они возвращаются каждый день. Мы также помогали программам сфокусироваться на конкретных аспектах исцеляющего поведения: управлении стрессом и здоровом питании: «Здоровые кухни» и «Здоровые жизни» обучают правильно делать покупки и готовить полезную пищу. «Метаболически оптимизированное сознание» раскрывает связи доступного питания с устойчивостью и укреплением психического здоровья. «Расширение прав и возможностей семьи» устанавливает стандарты для внедрения научно обоснованных программ по управлению стрессом в школах и на рабочих местах, обучает людей релаксации и развитию умственных способностей. Именно из них я понял, как связать поведение и привычки с со значимыми моментами в жизни и найти секрет исцеляющей силы. Однако я не осознавал этого до конца, пока другой пациент, прапорщик Роджерс, буквально не ткнул меня носом прямо со своей больничной койки. Он дал Марии и мне тот ответ, который мы искали.

Прапорщик Роджерс пережил сердечный приступ. Он работал поваром на военно-морском флоте в течение тридцати четырех лет. Сейчас он был в отставке и страдал от избыточного веса, повышенного давления и диабета. Я посетил его в больнице, где он приходил в себя, и мы обсудили, что произошло.

Сердечный приступ, как он выразился, был «обширным», его больничный был продлен, и у него было время подумать о жизни. Роджерс, как они его называли, когда он был на действительной службе, кормил моряков на протяжении всей своей карьеры сначала на кораблях в роли простой прислуги, затем он стал поваром и постепенно вступил в ряды военно-морского флота и стал основным поставщиком питания на корабли — от небольших патрульных катеров с числом пассажиров менее двадцати до крупных авианосцев, где на борту могло одновременно находиться более шести тысяч человек. В его обязанности входило все: от чистки картофеля до контроля за доставкой еды во время тренировок и снабжения лодок пищей в военное время. Позже он отвечал за пищу для всех военно-морских подразделений, включая семьи на военных базах. Он знал толк в еде. В отставке он стал консультантом по продовольственным услугам для военных. Теперь он советовал всем службам, как закупить более свежие фрукты и овощи по низкой цене. «Здоровое питание, — сказал он с некоторой иронией, — из ничего. Как в старые времена».

«Знаете, доктор, — размышлял он, а рядом пикал его кардиомонитор, — в отличие от медицинской помощи, которую вы получаете, только когда вам это очень нужно, еда нужна всем морякам все время — три раза в день 7 дней в неделю». Он никогда никого не подводил на работе. В начале карьеры, он чистил картофель и нарезал овощи сам. Он научился готовить «с нуля», как он выразился, и был неплохим поваром: не изысканным шефом, зато мог сварганить приличный ужин — как правило, несколько сотен порций за раз, и всегда из свежих ингредиентов.

Он четко помнил, когда военная кухня начала меняться. Сначала было дорого получать упакованную и приготовленную пищу, но люди этого хотели, потому что это было быстро, легко и научно обосновано: «Кому захочется каждый день чистить всю эту картошку?» — вспоминал он. Если вы представите количество людей, которые необходимы, чтобы приготовить все с нуля, упакованная еда получит массу преимуществ: она дешевле, и проще просто купить переработанные продукты питания оптом. «Мы назвали это промышленным продуктом, потому что это производила пищевая промышленность, а не наши кухни», — сказал он. Бюджеты на еду стали сокращаться, и военная миссия начала быстрее работать: «У матросов не было уже столько времени, чтобы сидеть и разговаривать или есть. Им нужна была еда: быстро и много. Они нуждались в высококалорийной еде, и именно тогда появились эти консервы и упаковки», -вспоминал он.

Вместо того, чтобы заказывать фунты картофеля и моркови, бобы и мясо, которые ему приходилось обрабатывать, он получал готовые блюда в пакетах. Вкусные высококалорийные продукты с большим содержанием соли и жира — именно то, чего хотелось молодым морякам. «Основными двигателями этого были пищевые компании, которые продавали готовые продукты очень дешево. И военные могли договориться даже о еще более низких затратах, поэтому все питание превратилось в эти пакеты», — говорил Роджерс. Эффективность увеличилась из-за отсутствия необходимости готовить пищу с нуля; теперь в основном требовалось только открыть и разогреть. Пришло время промышленной пищи.

Между тем то, что было обозначено как «промышленная пища» внутри армии, называлось «фастфудом» за пределами военных частей. Американские семьи начинали привыкать к фастфуду — тенденция, которая распространилась и продолжает распространяться по всему миру. В 1970 году только 27,9 % ежедневных блюд были съедены вне дома. К 2012 году их было больше 43 %. Реклама высококалорийных, жирных пищевых продуктов начала наводнять телевидение, что еще больше укрепило имидж фаст-фуда как веселья и крутого выбора для современной жизни. Женщины, проводящие все больше времени на работе, хотели более быстрого способа накормить голодных детей. После полного рабочего дня фаст-фуд стал настоящей находкой.

«Молодые моряки уже привыкли к этой еде, которую они ели, прежде чем поступили на службу. Очень скоро матросы сами начали просить ее. Пищевая индустрия продвигала такую пищу как наиболее удобную и дешевую, и вскоре матросы стали ее активными потребителями. Если бы мы не предоставляли фаст-фуд, они бы уходили с базы, чтобы достать его, не ели в столовых, и значит, наш бюджет был бы сокращен. Мы уже не могли вернуться к свежим продуктам, даже если бы захотели, — он ненадолго замолчал. — Думаю, теперь военачальники снова хотят получать свежие продукты». Последовала более продолжительная пауза. Наконец, он сказал со вздохом: «Я желаю им удачи».

Когда Соединенные штаты вступили во Вторую мировую войну в 1941 году, они обнаружили столько молодых людей с недостатком веса, что военные боялись, что они не будут достаточно сильными, чтобы выдержать изнурительную нагрузку. Поэтому государство запустило программы питания в школах, включая бесплатные школьные ланчи, чтобы попробовать откормить молодых людей до того, как они попадут в армию. Это, а также потребность в больших количествах непортящейся, легкоперевозимой пищи во время войны, стимулировало развитие пищевой промышленности. То, что первоначально предполагалось как особый тип питания, необходимый для подготовки большого количества военных, вскоре стало основой для питания всего населения на все времена.

После войны военный тип фаст-фуда был преобразован в отрасль быстрого питания, которая сейчас питает последующие поколения. В этот же период уровень ожирения начал расти. Вскоре избыточный, а не недостаточный вес стал одной из главных причин, по которым потенциальные призывники были отклонены. К 2008 году более 27 % всех новобранцев и 40 % женщин, желающих вступить в армию, были слишком толстыми для борьбы. Это означало, что их дисквалифицировали, потому что они не соответствовали минимальным стандартам по росту и весу или не имели необходимых навыков, чтобы даже начать обучение.

«Вот почему они наняли меня в качестве консультанта сейчас, я думаю, — сказал Роджерс, — чтобы помочь им изменить эту тенденцию. Я видел, как это произошло».

Когда он поднялся со своей больничной койки, мы обсудили последствия этих сдвигов для здоровья. Он понял, что в своей карьере делал больше, чем просто искал способы питаться дешевле и наполнить животы матросов быстрее. Он невольно стал архитектором собственной болезни и превратил многих других в кандидатов на дорогостоящую, высокотехнологичную медицинскую помощь, которую он получал сейчас. Он был благодарен за процедуры, лекарства и больничную помощь, которые спасли ему жизнь, а также за те, которые контролировали его диабет и гипертонию. Когда ему было немного за сорок, он уже лечился от гипертонии, высокого холестерина. Препараты от диабета появились немного позже. К концу своей карьеры он уже не подходил даже под максимальный стандарт веса военно-морского флота и боялся, что его выгонят раньше времени. Он морил себя голодом перед взвешиваниями, которые проводились два раза в год. После того, как он ушел на пенсию, его вес неуклонно рос, и именно тогда диабет и гипертония усугубились и их стало трудно контролировать. За тридцать лет его пребывания в военно-морском флоте показатели ожирения увеличились почти на 25 % от общего числа военнослужащих. Теперь он понимал, когда собирался со своими приятелями в клубе NCO, что был не единственным, у которого было высокое давление, диабет и проблемы с сердцем. Все они говорили о визитах к своим врачам и почти все лечились от избытка холестерина, от гипертонии или диабета. Он просто воспринимал это как нормальную часть хорошей медицинской помощи. В конце концов, у них была хорошая страховка даже после выхода на пенсию.

Но теперь, когда он стал советником военных, он рекомендовал потратить несколько миллионов долларов, чтобы попытаться защитить от этих болезней других, но слышал, что либо денег не было, либо он должен доказать, что покупка свежих продуктов будет оправдана. Кроме того, большинство диетологов работало в больнице, и у них не было времени помочь в пересмотре системы закупок и подготовке здоровой пищи. Он попал к диетологу, когда проверялся на диабет, и в программу реабилитации после проблем с сердцем был добавлен новый класс кулинарии для тех, у кого были случаи сердечного приступа. Диетологи были наняты одной частью системы здравоохранения — но у них не было времени, чтобы преодолеть разрыв с другой частью нашей системы — частью укрепления здоровья и профилактики. Платежная система также не помогала преодолеть эту пропасть. Военные лидеры включали только расходы на поставку, подготовку и доставку продуктов питания — 24/7, три раза в день -в обязательном порядке. Пища была топливом для этого молодого обслуживающего персонала; у них была миссия, и ее выполнение стояло на первом месте. Они не учитывали стоимость медицинских последствий, которые появлялись годами позже и не подсчитывали личные расходы, с которыми столкнулся прапорщик Роджерс.

Однако, как и многие военнослужащие, он полностью посвятил свою жизнь служению. Поэтому даже когда он говорил лежа на своей больничной койке, он начал задумываться, как поможет адмиралам и другим военным увидеть ситуацию в перспективе, донести до них то, что сам понял только почти через сорок лет.

После выписки из больницы он начал посещать кардиологическую реабилитацию, где много времени уделялось физическим упражнениям, вступил в новую двенадцатинедельную программу здорового питания для людей с больным сердцем, которую предлагала база Community Wellness Center — ответвление The Total Force Fitness. На этих занятиях диетологи и повара объединили усилия, чтобы научить пациентов, как готовить «с нуля» так, чтобы еда была вкусной и здоровой. Кроме того, атмосфера и установленные порядки занятий помогали людям помогать друг другу закрепить свои изменения в привычках. И решали другие проблемы: как бланшировать овощи, распределять бюджет или получать поддержку от семьи.

«Но для большинства из этих пациентов с заболеваниями сердца поезд уже ушел, — сказал мне Роджерс на следующем посещении примерно через шесть месяцев после сердечного приступа, — уже не время делать что-то, чтобы предотвратить их заболевание. У них оно уже есть. Программа нужна была мне тридцать лет назад».

Я согласился.

Год спустя он начал сотрудничать с шеф-поваром и запустил курс для всех желающих на базе центра здоровья Wellness Center. Роджерс вызвался работать волонтером. «Ешь, чтобы жить» — так он назвал его. Вступить в нее мог любой человек с фактором риска сердечного заболевания: с избыточным весом, диабетом, высоким давлением, высоким уровнем холестерина, курением или наследственностью. Члены их семей тоже могли прийти. Встречаясь раз в неделю в течение двенадцати недель, участники узнавали, как выбрать, купить и приготовить здоровую пищу, сделать ее вкусной и как вовлечь родственников и друзей в процесс.

Гениально, подумал я про себя. Это было именно то, что я искал, чтобы помочь Марии — понять, сможет ли она вернуть смысл здоровому питанию в ее окружении. Я ввел ее в программу, как только услышал о ней. Ей понравилась идея, и она записалась в следующую группу.

Впоследствии они вместе решили разработать версию программы, ориентированную на испанскую еду — то, что Мария хорошо знала, а Роджерс хотел узнать. С помощью шеф-повара и советов диетолога они начали общий кулинарный мастер-класс для профилактики основных серьезных заболеваний. Мария нашла способ заниматься готовкой, которую страстно любила, а прапорщик — передать свой опыт, они оба нашли новую цель в жизни.

«Побочных эффектов» было много: диабет оставался под контролем, энергии стало больше, что скорее всего приведет к увеличению продолжительности их жизней, и они помогали другим поступать так же. Они запустили процесс исцеления, используя пищу и изменение поведения.

Жизнь человека полна привычек. Системная наука показывает, что саморегулирующиеся системы, подобные людям, постоянно функционируют, чтобы вернуться к одной и той же форме и поведению после того, как они подверглись стрессу или травматизму. Этот автоматический отскок — та самая реакция, которая подпитывает исцеление и восстановление, делает поведенческие изменения неудобными и трудно реализуемыми для многих людей, которые могут быть намного сложнее для одних, нежели для других. Трудности, связанные с долгосрочными поведенческими изменениями, часто возникают из-за опыта и моделей поведения, установленных в детстве. Мария нашла способ объединить свои потребности в здоровом питании с эмоциональным вкладом, который она вносила в семью с помощью еды, приготовлению которой она обучилась еще будучи ребенком и в чем преуспела. После того, как она связала эту важную для себя деятельность со здоровой пищей, изменение получилось естественным и легким.

Моя жена Сьюзен знала, как нелегко изменить поведение, даже когда есть причины сделать это. Здоровое поведение не только предотвращает болезни, в том числе и хронические, но также может нейтрализовать побочные эффекты лечебных процедур, таких как химиотерапия и хирургия. Раковые больные, которые тренируются, едят здоровую пищу и занимаются управлением стрессом, лучше переносят терапию, быстрее восстанавливаются и страдают от меньших последствий лечения в длительной перспективе. Сьюзен не понаслышке была знакома с долгосрочными последствиями рака и его лечения. После первого рака она страдала от побочного действия химиотерапии, включая увеличение веса, расшатанные нервы и усталость. Если бы она могла участвовать в интенсивных тренировках, связанных с изменением поведения, занятиях по контролю над питанием и управлением стрессом, то некоторые последствия ее болезни и лечения можно было бы смягчить. Но Сьюзен не могла так резко изменить поведение по нескольким причинам. Во-первых, наша система здравоохранения, состоящая из двух лагерей: одного — для лечения заболеваний, а другого — для исцеления и профилактики, — редко преодолевает разрыв и интегрируется даже в случае онкологии. Во время первого рака груди Сьюзен врачи не давали рекомендаций по здоровому образу жизни во время или после лечения. Мало где можно было найти помощь в обучении и вовлечении в эти изменения. Ведь системы, помогающие людям поменять поведение, не приносят прибыль, поэтому таких систем крайне мало. И мы продолжали жить по-прежнему.

Во время второго рака молочной железы через двадцать пять лет все было несколько лучше. В настоящее время читаются лекции о питании, занятиях йогой и группах поддержки для больных раком. Существует Общество интегративной онкологии (SIO), где ведущие онкологи исследуют влияние лечебных процедур на терапию рака. Роль поведения в настоящее время по крайней мере признана важной в борьбе с раком, хотя врачи не обучены тому, как использовать поведение. Достижения в науке о здоровом поведении до сих пор не внедрены в процесс оказания помощи при раке. Наш онколог, один из лучших в регионе, не знал о SIO. Для Сьюзен не было тренеров по здоровью или исцеляющему поведению.

Вторая причина трудности в изменении поведения для Сьюзен исходила из детства. Как обнаружила Мария, способность к изменению поведения была связана с ее детским опытом, но немного иначе, чем у Сюзен. В трех основных областях здорового поведения детство моей жены работало против нее. Во-первых, когда она росла, то часто чувствовала, что ей не хватает еды. Ее семья завязла в финансовых проблемах, и еда распределялась очень строго, чтобы каждому из шести человек хватило. Как «умная и ответственная» и самая старшая из четверых детей, она должна была заботиться о других. Когда ужин был разложен по всем тарелкам, ей порой доставалось меньше, чем другим. Ее брат занимался плаванием, и ему постоянно хотелось есть, поэтому она намеренно накладывала себе порцию поменьше, чтобы оставить больше пищи для него. Она ничего не говорила об этом, но позже, став взрослой, идея ограничить потребление пищи, которую она не могла получить в детстве, была для нее пугающей. Она воспринимала любые изменения в возможном потреблении пищи как угрозу ее благополучию, особенно когда она находилась в стрессе. Во-вторых, ее не поощряли на участие в спортивных и физических кружках. Как и для многих девушек ее поколения, для нее спорт был тем, чем должны были заниматься мальчики, а девочки должны лишь наблюдать. Она не научилась поддерживать себя в хорошей физической форме. Занятия были труднее для нее, нежели для меня; я занимался многими видами спорта. Наконец, обстановка в ее доме была стрессовой. Отец был психически неустойчивым человеком с непредсказуемым характером, часто срывался и кричал. Сьюзен была миротворцем в семье и постоянно следила, чтобы ничего не расстраивало его, а в случае необходимости принимала последствия его срывов. Линия ее поведения состояла в том, чтобы предвидеть возможные эмоциональные всплески и за счет ущемления собственных нужд и желаний сохранять спокойствие. Она расслаблялась только тогда, когда в семье воцарялось социальное и эмоциональное спокойствие, что случалось редко. Даже сегодня она по-прежнему по привычке (и автоматически) сканирует социальную среду на предмет любой потенциальной угрозы конфликта. Это мешает ей глубоко дышать, отпустить заботы и достичь реакции релаксации. Сон — это ее единственное спасение, особенно когда она сталкивается с серьезными нагрузками, такими как химиотерапия и хирургия.

Доказано, что такие виды неблагоприятного детского опыта (ACE) создают пожизненные проблемы со здоровьем для многих людей. Те, у кого высокий уровень ACE, не только больше подвержены психическим и физическим расстройствам; этот опыт создает поведенческие, неврологические и физиологические модели, которые трудно изменить. Как замкнутый круг, они являются причиной слабого здоровья и препятствуют изменению поведения, чтобы его улучшить. Если речь идет о физических или сексуальных инцидентах, эти проблемы буквально вбиваются в мозг и тело человека, что делает исцеление посредством поведения особенно сложной задачей. Пока человек не научится перепрограммировать эти автоматические эмоциональные и физиологические реакции, неоднократные попытки изменения поведения часто терпят неудачу, что еще больше усиливает трудность. Такое перепрограммирование может быть выполнено, но для этого требуется дополнительная помощь с экологической и социальной поддержкой, которая направлена на развитие готовности к изменениям. Как только готовность будет достигнута, фактическое изменение поведения станет проще.

Как нет снадобья из конкретных медикаментозных средств для лечения хронического заболевания: лекарства или микстуры, иглы или ножа, — которое само по себе вылечит вас, так же нет магической диеты или другого изменения поведения, которое вылечит по мановению волшебной палочки. После того, как мои пациенты и исследования научили меня, что большинство исцелений происходило не по причине тех процедур, которые я назначал, я обнаружил, что то же самое относится и к образу жизни. Добавьте к этому недостаток информации, которая бы объясняла, что образ жизни — это терапия, и вы можете понять, почему нам нужны книги по самолечению, в которых мы могли бы найти нужные рекомендации. Безусловно, важно здоровое поведение. Но если вы хотите запустить свои целительные способности, вы должны не просто ожидать результата от изменения поведения, нужно связать это поведение с вашей жизнью уникальным и значимым для вас образом.

Исцеление может произойти с помощью медицинских процедур, таких как у Нормы, Аади, сержанта Мартина и Сяо в предыдущих главах. Или вследствие изменений внешней среды, как у Сьюзен и Клары в главе 5. Может сработать изменение поведения, как было у Джеффа, Марии и прапорщика Роджерса. Каждый из них нашел правильное сочетание подходов к своей жизни. Для этого нам нужно меньше заботиться о поиске волшебных пилюль или последних причуд современной медицины, а больше связывать здоровое поведение с нашими внутренними личными сферами.

Одним из фундаментальных признаков того, что лечение, физическая среда или образ жизни будут на 80 % эффективны в вашем исцелении, является возвращение радости — радости, исходящей из осознания смысла и цели. Другим признаком является интуитивное чувство уверенности, внутреннее чутье, которое выходит за рамки веры и поверхностных желаний и ведет вас по жизни правильным образом. Однако этого внутреннего чутья недостаточно, чтобы гарантировать, что вы сделали правильный выбор пути исцеления. Любое лекарство или другой метод следует проверять с помощью научных данных, но то, что вы решите сделать, должно иметь смысл для вас и вашего врача, быть рациональным, а вы должны чувствовать внутреннюю уверенность, иметь социальную поддержку окружающих. Это взаимное принятие решения и понимание его последствий, которое исходит от всего вашего существа. Многие культуры описывают это чувство в духовных терминах, но оно редко встречается в современной биомедицине. Современная медицина называет этот подход по-разному: ориентация на человека, прецизионная медицина или интегративная медицина. Методы, используемые для получения этого знания, могут включать персонализированное планирование курса лечения, совместное принятие решений и health-коучинг. Но оптимальное исцеление выходит за рамки ограниченных концепций этих терминов. Оно включает в себя всего человека и заключается в осмысленной реакции. Появляется сфера, которая полностью отражает это, она называется «интегративным здоровьем».

Системная наука предоставляет мощные инструменты для более эффективного отслеживания того, когда и как происходит исцеление, предоставляя объективные способы проверить ваше внутреннее чутье. Например, в качестве части Инициативы по прецизионной медицине NIH, о которой я рассказывал ранее, исследователи из Стэндфордско-го университета отслеживали почти два миллиарда показателей (250 000 в день) на шестидесяти людях, чтобы увидеть, как их повседневные модели поведения коррелируют со здоровьем или маркерами болезни. Анализируя закономерности изменения этих данных в течение нескольких месяцев, исследователи могли прогнозировать риски и болезни, а также то, что производило улучшения и вызывало исцеление у этих людей. В настоящее время такое отслеживание сложно и дорого для клиники или человека, но вскоре это станет относительно легко, и в некоторых случаях такой подход предлагается уже сейчас. Технология продвигает нашу способность измерять, анализировать и контролировать всего человека все более быстрыми и утонченными способами. Доктор Эрик Тополь, директор Института трансляционных наук, директор Scripps Translation Science Institute и главный редактор Medscape, описывает этот дивный новый мир в своей книге «Пациент увидит вас сейчас». Наука все больше способна постоянно контролировать основные компоненты хронической болезни, ее факторы риска и непосредственно направлять пациентов, давая рекомендации, как отслеживать свои собственные поведенческие изменения, чтобы предотвратить заболевание. Интегративная медицина будет использовать эту же технологию и даже превзойдет ее. То есть вы сможете получить непрерывное «здоровое старение» и настроить то, что вы делаете, думаете и принимаете с целью поддерживать оптимальную зону здоровья и благополучия. Цель системной науки — увидеть влияние этого целительного подхода к человеку как единому целому, будь то обычные или альтернативные методы лечения, изменение образа жизни или поведения, социальных отношений, мыслей и чувств или, может быть, даже того, что происходит в душе.

Эта информация будет у всех под рукой. На самом деле, мы создаем настоящую науку об исцелении всего человека, и наша способность ее использовать расширится. У нас будут все более четкие способы найти лекарства, чтобы помочь каждому, дать руководство по окружающей среде для поддержки оптимального здоровья, контролировать влияние повседневного поведения и интерпретировать интуицию.

Однако вам не нужно ждать будущего. Большая часть этих знаний доступна уже сейчас, если вы ее ищете и запрашиваете. Есть уже клиники и средства самообслуживания, обеспечивающие комплексное здоровье. Эти клиники и инструменты координируют поведенческую терапию, медицину в области питания и образа жизни, health-коучинг и духовность наряду с регулярным лечением. Вы можете найти их как внутри, так и за пределами медицинских центров. Те, что являются частью медицинских клиник, теперь предлагают исцеляющие подходы и объединяют их с подходами, которые стремятся вылечить. Я описываю, как вы можете получить или создать их, в конце этой книги.

Разрыв между двумя системами здравоохранения, лечением и профилактикой, расширяется. Но область поведения и образа жизни — это не самая большая разница между лечением и исцелением. Чтобы понять, в чем она заключается, мы должны еще глубже погрузиться в то, как происходит исцеление — в сферы, наиболее близкие к смыслу того, что значит быть человеком.

Глава 7 С глубочайшей любовью

Что еще нужно человеку для исцеления? Есть два фундаментальных аспекта: любовь и страх, а точнее то, как мы переживаем и управляем этими эмоциями. Кого и что мы любим, тесно связано с нашей способностью находить глубокий смысл и стимулировать исцеление. Противоположность любви — это не ненависть, а страх — это первобытная эмоция, предупреждающая нас об опасности и побуждающая наши тела реагировать, сражаться защищаясь или застывать на месте. Наш сложный мозг (и тело) постоянно контролирует окружающую среду на наличие угроз выживанию, спрашивает, о чем мы должны беспокоиться, на что реагировать, а что мы можем опустить и расслабиться. Когда он думает, что нашел угрозу, он пробуждает в нас страх и все психологические и физиологические реакции, которые его сопровождают.

Если и есть какой-то секрет того, как происходит исцеление, его можно найти в том, как мы справляемся с нашими чувствами любви и страха, которые вполне материальны, имеют физический эффект и, как мы рассмотрим в этой главе, являются вопросом жизни и смерти. Любовь раскрывает, страх противодействует. Оба они необходимы для исцеления.

Один из мифов о любви и страхе заключается в том, что мы не контролируем их, что это просто происходит с нами. Мы «окунаемся» в любовь или мы «схвачены» страхом. Подчиняться волнам эмоций — это действительно то, как многие люди проживают свою жизнь. Но системная наука уже показала, что мы можем научиться управлять этими эмоциями, а наше здоровье и исцеление зависят от их правильного баланса в нашей жизни, как для того, чтобы стать здоровым, так и чтобы оставаться здоровым. Неумение современной медицины использовать социальные и эмоциональные аспекты, которые помогают нам управлять любовью и страхом, оставляет большую часть нашего лечебного потенциала не задействованным. Когда система здравоохранения сделает эти социальные и эмоциональные аспекты ключевыми в своей работе, это будет давать лучшие результаты и снижать затраты. Важность управления любовью и страхом фактически проявилась на примере крыс и кроликов, использующихся в лабораторных исследованиях. Начнем по порядку.

Кролики не умирали, и это было проблемой. Как ученые могли найти лекарство от болезни сердца, если они не могли ее спровоцировать? Чтобы изучить влияние питания на сердечные заболевания, исследователи посадили две группы кроликов на разные диеты, чтобы затем сравнить эффекты. Одна группа ела пищу с высоким содержанием жиров и холестерина; контрольная группа придерживалась обычной кроличьей диеты. Большинство подопытных на «вредном» корме развивало высокий уровень холестерина в крови, что блокировало артерии в их сердцах, подвергая их повышенному риску сердечного приступа и инсульта. Это была стандартная исследовательская тестовая модель, продемонстрированная в лабораториях по всему миру и ранее проверенная в собственной лаборатории исследователями несколько раз, которая укрепила гипотезу о влиянии холестерина на возникновение болезни сердца. Однако на этот раз результаты одной группы кроликов с высокожирной диетой были разные. Несмотря на высокий уровень холестерина в крови, зверьки в клетках на нижних полках лабораторий имели меньше закупорок в артериях и не умирали. Исследователи проверили и перепроверили тип и количество пищи и убедились, что эти кролики идентичны другим, используемым в эксперименте. Тем не менее, они не могли придумать объяснения очевидному иммунитету подопытных с нижней полки к нездоровым диетам. Исследователи были в замешательстве. А потом они поговорили с лаборантом.

Большинство ученых не отвлеклись бы на идею любви и просто сказали бы лаборанту прекратить гладить кроликов. В конце концов, их грант финансировал их, чтобы проверить гипотезу о болезни сердца, а не гипотезу о любви к живым существам. Но ведущему исследователю было любопытно. Любовь действительно преодолевала влияние диеты? Чтобы тщательно проверить эту гипотезу, исследователи разработали эксперимент, в котором кролики нового набора были случайным образом разделены на отдельные группы. Они поручили техникам каждый день вытаскивать кроликов в определенных группах из клеток, играть с ними, гладить и ласкать в течение какого-то времени, а другие группы оставить в покое: не вынимать их из клеток и не прикасаясь к ним. Спустя некоторое время они изучили влияние этой заботы на уровень холестерола, эндотелиальной функции, сужение артерии и развитие сердечной болезни. И что же выяснилось? Несмотря на то, что кролики ели большое количество жира и холестерина и у них даже повышался уровень холестерина в крови, у них было на 60 % меньше бляшек в артериях, чем у игнорируемых зверьков, хотя они были сопоставимы во всех других отношениях: генетически, по диете, весу, изначальному уровню холестерина и частоте сердечных сокращений. Фактором, который создал разницу, была любовь. Исследователи были ошеломлены. Если только несколько минут ласки каждый день могли уменьшить сердечную болезнь на 60 % у лабораторного животного, представьте, какое влияние может иметь на нашу жизнь любовь (или ее потеря)! Один пациент, в частности, ясно показал мне силу любви, исцеляющей сердце.

Мейбл была гранд дамой. В свои 84 она была главой большой семьи, а в течение предыдущих пятидесяти лет она заботилась, готовила, воспитывала, растила и любила несколько поколений. Она была сестрой, матерью, бабушкой и прабабушкой в семье почти шестидесяти из ее родственников, другие появились у ее двери и были «усыновлены» в семью. У нее было семеро собственных детей, девятнадцать внуков и двадцать пра- и праправнуков. Каждую неделю в течение трех десятилетий семья собиралась в ее доме после церкви по воскресеньям за едой, общением и весельем, а некоторые приходили послушать ее мудрые советы. Обычно они начинались с фраз «живи с любовью», «сначала любовь» или «Господь любит всех». Если ребенок плохо себя ведет, она может посмотреть на него строго и сказать лишь: «Ребенок…» Говоря научно, она советовала людям лучше управлять своим гневом, виной или отношением. «Господь любит всех людей, — говорила она, — и вас, и их. Ваша задача — постичь Господа». Не все следовали совету Мейбл, но все любили ее. В эмоциональном плане Мэйбл, возможно, была здоровее, чем большинство, но ее сердце начинало ослабевать. Я положил ее в больницу с одышкой и очень низким сердечным выбросом, что свидетельствовало о том, что ее болезнь, которая давала о себе знать более десяти лет, прогрессировала до конечной стадии. Она страдала хронической сердечной недостаточностью (ХСН), одной из основных причин госпитализации и болезни с очень высоким уровнем смертности. ХСН убивает более пяти миллионов человек в год только в Соединенных Штатах, уровень смертности от нее увеличился на 35 % с 1990-х годов, поскольку население постарело, и наша способность удерживать людей от внезапного сердечного приступа улучшилась, оставив их жить с поврежденными сердцами, которые скорее всего рано или поздно откажут. ХСН также является одним из самых дорогих заболеваний: более миллиона человек в год госпитализируются — от 30 % до 60 % из них более одного раза. Ежегодные затраты на лечение ХСН в США оцениваются в $40 млрд в год. Мейбл не госпитализировали больше года, так как мы поддерживали работу ее сердца, и ее общее состояние улучшилось. Но это привело к увеличению затрат на уход на дому.

За три месяца до этой госпитализации я рекомендовал сиделку, чтобы облегчить жизнь в доме. Она этого не хотела, но семья согласилась, и они нашли медсестру на дому. Кроме того, родственники стали поочередно приходить, чтобы быть с ней и помогать заботиться о ней каждый день. Ей это тоже не понравилось, обычно она заботилась о них, а не наоборот. Мэйбл не могла любить других так, как раньше. В этот раз после госпитализации я обнаружил, что ее показатели ухудшились: вес вырос, в основном из-за накопления воды, потому что ее сердце неэффективно качало кровь, уровень кислорода в крови также упал — это было признаком того, что плевральная жидкость заполнена жидкостью и в крови недостаточный уровень кислорода. Я назначил ей лекарства, способствующие поступлению кислорода, и диету, чтобы помочь организму восстанавливаться, и через несколько дней ее показатели стали лучше, но самочувствие осталось прежним. Однажды утром, когда я пришел проведать ее, она сказала: «Доктор, я ценю все, что вы для меня делаете. Просто мне кажется, что я доставляю слишком много беспокойства». Она была явно обеспокоена. «Не беспокойтесь, Мэйбл, — ответил я, слушая ее легкие и фиксируя вес, -это моя работа — улучшить ваше состояние». На следующий день она все еще жаловалась на одышку и слабость, а уровень кислорода в крови был ниже нормы. Я назначил ей физиотерапию, увеличил подачу кислорода и немного поменял набор лекарств. Ее показатели снова улучшились. Но через два дня ей стало хуже, и ее показатели снова упали. Я начал перебирать варианты: у нее начали отказывать почки? Семья подкармливала ее соленьями? Она принимала неправильные лекарства? Может, ее сердце просто исчерпало свой ресурс? Казалось, все в порядке, но эта закономерность повторилась. На этот раз никакой терапии я не корректировал. Показатели то улучшались, то ухудшались, то снова улучшались. Ее сердечная недостаточность нарастала и спадала почти независимо от моего лечения. Я не понимал, что происходит. «Доктор Джонас, — сказала мне однажды утром старшая медсестра, — я думаю, вы захотите поговорить с семьей Мейбл, особенно с Джейсоном, ее внуком. Он и пастор думают, что она хочет умереть».

Джейсон, как оказалось, поступил в колледж и получил степень по психологии. «Дитя моей любви», — рассказывала Мэйбл о нем, — он просто сидит и слушает меня и не дает мне грустить. Всегда было так». Я запланировал встречу с Джейсоном и пастором. Действительно, они подтвердили, что с тех пор, как я порекомендовал сиделку для ухода на дому, а семья начала приходить, чтобы заботиться о ней, Мейбл жаловалась на то, что является «бременем» и «бесполезной» для семьи. «Лучше мне умереть», — повторяла она. Члены семьи пытались противостоять такому отношению, умоляя ее не говорить этого и настаивая на том, что все ее любят. Кажется, это все только усугубило. Джейсон сказал мне, что с тех пор, как Мейбл госпитализировали, она призналась ему, что она пытается решить, должна ли она вернуться домой или умереть прямо в больнице. По мере того, как члены семьи приходили и уходили, она некоторое время чувствовала себя лучше, но затем вернулась к своим мыслям «я — бремя». Это повторялось вновь и вновь. Я предположил, что у нее была депрессия, и назначил лекарство, поднимающее настроение, но оно подействует всего на несколько недель. Кроме того, оно не решило основной проблемы, с которой она боролась — жить с развитой ХСН. Затем пастор сделал предложение. Если бы мы могли заставить семью согласиться пытаться не опекать Мейбл во время визитов, а искать у нее знания и мудрость — пусть она позаботится о них, возможно, это помогло бы ей снова почувствовать себя полезной. Джейсон согласился. Он предложил некоторым членам семьи не противоречить высказываниям Мейбл, хотя них не было определенного плана, как просить у нее любовь и мудрость. Если врач и пастор были согласны и рекомендовали такой сценарий, он был уверен, что большая часть родственников пойдет на это. Итак, совместно с семьей мы придумали план, как снова позволить Мейбл любить себя. Джейсон и пастор собрали большую часть родни вместе, и те согласились, посещая Мейбл, задавать ей вопросы, связанные с трудностями, которые у них были в жизни, и просить ее делиться своей мудростью. Они договорились спросить ее: «Какое отношение к этому имеет любовь?» — по этому вопросу ей всегда было что сказать. Мы собрали всех вместе, пришлось даже перевести пациентку в другую палату, чтобы вместить всех родных и друзей, которые пришли, их было более тридцати человек. Пастор помолился, а потом семья спросила ее, сможет ли она ответить им. «Ну, — сказала она между тяжелыми вдохами со слезами на глазах, — думаю, я могу попробовать». Пастор к моему удивлению предложил им спеть старую афроамериканскую духовную песню «Не время умирать». Они все знали слова. В течение трех дней показатели Мэйбл стабилизировались, в основном, до того уровня, который был, когда она была впервые госпитализирована и вернулась домой с кислородной маской и строгим режимом приема лекарств. Она прожила еще шесть месяцев и умерла, находясь со своей семьей дома. Она больше никогда не попадала в больницу и использовала свою исцеляющую силу до конца.

С момента нашего рождения и до самой смерти жизнь наполнена любовью — людьми, местами, домашними животными и увлечениями, к которым мы глубоко привязаны. Жизнь также полна потерь тех же самых людей и увлечений. Наш разум и тело постоянно настороже, в поисках любви и в страхе ее потерять. Мы инстинктивно ищем первое и избегаем второго. От этого может зависеть выживание. Тем не менее, мир одновременно уродлив и прекрасен, он причиняет нам травмы и бывает жестоким, а также побуждает нас к исцелению и состраданию — иногда все это происходит одновременно. Как нам обрести покой перед лицом боли и горя? Как мы можем чувствовать себя цельными, когда сломаны и раз-збиты? Почему мы так стараемся избежать боли, страданий и смерти, даже рискуя потерять полноту жизни? Это нелегкая задача — противостоять страданиям, и почти невозможная, если мы одиноки. Когда приходят болезни и травмы, есть угроза жизни, а наше тело и душа погружены в боль или печали, именно присутствие заботливого человека часто может провести нас через эти страдания к исцелению. Переживание утраты особенно трудно, если наш ранний опыт общения с другими людьми был безразличным, если наши первые начинания в любви были встречены отказом или потерей или, что еще хуже, гневом или насилием. Если переживания в детстве причиняли слишком много боли или травм, наш страх открыться любви может быть слишком сильным, даже когда она взаимна. Более того, именно в процессе разделения наших страданий с другими и исследования наших страхов приходит исцеление и чувство целостности. Ведь имеет особое значение, когда о нас заботятся и когда мы заботимся о других. Мы социальные существа; мы неполноценны без любви. Социолог и доктор Ян Култер, заведующий кафедрой интегративных исследований в области здравоохранения в корпорации RAND и профессор Университета в Лос-Анджелесе, подробно описал научный аспект этого вопроса. Социологи определяют человека как личность, встроенную в социальную сеть психических, физических и личностных взаимодействий. Эта сеть не только определяет нас как личность, но и влияет на то, что происходит с нами на всех уровнях нашего существа, в том числе и в нашем теле. Гарвардский врач и социолог профессор Николас Кристакис и его коллега Джеймс Фаулер суммировали многие из этих влияний в своей книге «Связанный: удивительная сила наших социальных сетей и то, как они формируют нашу жизнь». В ней говорится: «Когда мы глубже изучали социальные сети, мы начали думать о них как о некоем человеческом суперорганизме. Они растут и развиваются. Все внутри течет и изменяется… Видя себя частью суперорганизма, мы можем по-новому понять свои действия, выборы и опыт». Я согласен. Вас определяет не только ваша семья, но даже друзья ваших «друзей» — они влияют на ваше здоровье и счастье, хотите вы этого или нет. Ожирение, курение, инфекции, употребление алкоголя и депрессия во многом зависят от вашего социального окружения, даже если вы не замечаете этого. Это не только помогает нам понять и объяснить, как мы меняемся вместе с другими, но также имеет отношение к индивидуальному исцелению. Если мы посмотрим на человека так, как будто у него два тела, социальное и эмоциональное, и он относится к любой травме этих тел с такой же важностью, как мы относимся к раку или сердечному приступу, мы сможем раскрыть тайну нашего исцеляющего потенциала. Ведь когда мы так поступаем, социальная и эмоциональная сферы исцеления дают нам мощные инструменты для восстановления устойчивости и дееспособности нашего организма.

Многочисленные данные свидетельствуют о том, что социальная поддержка защищает нас от болезней и смерти и способствует восстановлению после болезней. В исследованиях с испытуемыми, у которых были похожие условия, прочные связи с семьей и друзьями уменьшали риск смерти на 50 % по сравнению с теми, кто был одинок. Изоляция и одиночество являются сильными факторами хронических заболеваний, как психических, так и физических, и работают главным образом через реакцию организма на стресс и страх, вызывая воспаление в стенках кровеносных сосудов и в головном мозге и ухудшая иммунную реакцию. Доктор Джон Касиоппо, профессор кардиологии в Университете Чикаго, резюмирует большую часть этого исследования в своей книге «Одиночество: человеческая природа и необходимость социальных связей». Одинокие люди имеют на 45 % повышенный риск смерти от любых причин и на 64 % повышенный шанс деменции в пожилые годы. Риск для здоровья людей, которые социально и эмоционально оторваны от других по сравнению с относительной защищенностью людей, которые имеют крепкие отношения, так же высок, как риск от курения, ожирения, травмы, злоупотребления психоактивными веществами и качества окружающей среды. Вот конкретный пример: два исследования сравнивали мужчин, перенесших сердечные приступы. Мужчины, у которых был опыт любовных отношений, имели более низкий уровень смертности, чем одинокие. Они могли выкуривать пачку сигарет в день, но их шансы умереть были невысокими. Исследования также показали значительную взаимосвязь между выздоровлением пациента после сердечного приступа и степенью социальной поддержки супруга, семейным стрессом, удовлетворенностью в браке и сексуальным комфортом. Другие исследования показали, что по статистике пациенты реже умирали после серьезного заболевания, если медсестра просто звонила им еженедельно, чтобы узнать об их самочувствии. Несколько исследователей протестировали психическое, физическое, клиническое и экономическое воздействие коротких, но глубоких эмоциональных связей. Как и кролики в исследовании, упомянутом ранее, общение с кем-то, кто даже немного заботится о вас, уменьшает вероятность болезни, преждевременной смерти и помогает вам исцелиться. Одиночество — это не то же самое, как быть наедине с собой, что для многих может быть желанным и приятным состоянием. Одиночество имеет отношение к качеству и глубине отношений — или их отсутствию. Речь идет не о количестве связей; скорее, о том, насколько глубоки эти связи и насколько счастливыми они делают нас. Когда люди чувствуют любовь и безопасность рядом с другими, их реакции на стресс в мозге и теле уменьшены и их репаративные функции улучшаются. Профессор Калиоппо указывает, что в отсутствие социальной безопасности уровень гормонов стресса возрастает, вызывая высвобождение веществ и активацию генов, которые приводят к повреждению ума и тела. Социально разобщенные люди более подвержены артериальному застыванию, что приводит к повышению артериального давления — фактора риска сердечно-сосудистых заболеваний и инсульта. Их тела также менее эффективно борются при восстановлении после болезней и поддержании жизнедеятельности: их раны заживают медленнее, а их сон — жизненно важная восстановительная функция — менее эффективен. Взаимоотношения, связанные с любовью и безопасностью, увеличивают вариабельность сердечного ритма — мгновенный маркер релаксации и снижения риска для здоровья. Повышенная вариабельность сердечного ритма коррелирует с устойчивостью, хорошим здоровьем и увеличением продолжительности жизни. Ее можно отслеживать поминутно, поэтому она — хороший маркер качества состояния релаксации, эмоциональной связи и физического здоровья. Вариабельность сердечного ритма Мэйбл уменьшалась по мере прогрессирования ХСН (хроническая сердечная недостаточность). Однако, когда она почувствовала любовь, этот показатель повысился. Я улыбнулся, думая о науке, стоящей за социальной и эмоциональной связью. Я могу представить, как Мэйбл говорит: «Что я вам говорила? Любовь лечит с каждым ударом сердца!» И это так.

В первый раз, когда моя жена Сьюзен проходила химиотерапию, она делала это в основном в одиночку. Я был так занят своей работой в армии, что часто не мог быть с ней. Как и многие врачи, я ненавидел чувство беспомощности, поэтому был вынужден принять меры, даже когда не было доказательств того, что какие-либо действия помогут. Я не знал, как чувствовать себя комфортно, просто находясь со Сьюзен. Мне казалось, что я потерял свою силу и контроль. Я много работал, в это время она нашла группу поддержки, которая помогала ей, и она находила душевные силы, чтобы заботиться о наших маленьких детях. И она справилась.

Когда она начала химиотерапию во второй раз, я сказал, что теперь я буду рядом и хочу, чтобы мы прошли через это вместе. Сьюзен верила мне и ценила это, но понимала, что это будет трудно для меня, потому что знала, что моего периодического присутствия было недостаточно для того, чтобы просто представить, что она должна будет пережить. В конце концов она понимала, что я управляю большой исследовательской организацией и должен продолжать делать свою работу, чтобы зарабатывать нам на жизнь, и времени у меня совсем немного. Поэтому Сьюзен собрала вокруг себя близких: наших дочерей, сына и невестку, наших сестер, ее мать и других членов семьи и друзей. Она хотела, чтобы они позаботились о ней и нашем внуке. Я не понимал, что ей нужно нечто большее, чем моя психологическая помощь, она хотела моего физического присутствия и моей эмоциональной поддержки. Я провел исследование, показавшее, что физическое присутствие любящего человека не только оказывает психологическую поддержку, оно приносит пользу непосредственно его телу и уму. Например, электромагнитные волны от бьющегося сердца одного человека можно обнаружить в мозгу стоящего рядом. Биение вашего сердца подхватывается и производит своего рода отражение в мозгу другого человека. Это может отчасти объяснить, почему, когда вы находитесь рядом с очень спокойным человеком, вы также начинаете чувствовать себя спокойнее. Это успокаивающее чувство также увеличивает вариабельность сердечного ритма и активность парасимпатической (релаксационная реакция) части нервной системы и стимулирует блуждающий нерв, повышенная активность которого создает биохимический и физиологический каскад эффектов, уменьшающих воспаление и повышающих устойчивость к стрессу на уровне органов, клеток и генов. Таким образом, просто физическое присутствие человека без его каких-либо действий может повлиять на мозг и органы, иммунную систему, клетки и гены окружающих, а также принести чувство покоя. Вероятно, это основная причина, по которой некоторые люди говорят, что испытывали «исцеляющее присутствие». Они скорее всго подхватывают физические волны от расслабленного и спокойного сердца другого человека. Существуют дополнительные способы влияния физического присутствия на исцеление. Известно, например, что электромагнитные волны в виде тепла и инфракрасное излучение исходят от тела, особенно рук. Благодаря медитации, биологической обратной связи и дыхательным техникам люди могут увеличить или уменьшить количество этого тепла и инфракрасного излучения, которое на частотах от 400 до 800 нанометров поглощается химическим веществом в наших клетках, называемым цитохром C. В десятках экспериментов, проведенных в Институте исследований армии Уолтера Рида, исследователи обнаружили, что люди, которые кладут руки вокруг пробирок, содержащих иммунные клетки во время медитации, увеличивали количество инфракрасного излучения, исходящего от их рук, что стимулировало иммунные клетки производить больше аденозинтрифосфата (АТР) и энергии. После такого воздействия эти клетки стали более устойчивыми, они лучше выживали при воздействии таких стрессов, как тепло и химические удары. Примечательно, что вид медитации и визуализации, который был наиболее эффективен для увеличения количества АТР и устойчивости этих клеток, это любовь. Культивирование чувства любви, например, благодарности, привязанности и признательности, дало наибольший эффект. Умственная деятельность, счет в обратном порядке или мысли о погоде не увеличили АТР или не улучшали устойчивость клеток. Я знал обо всех этих исследованиях, некоторые из них были проведены мною, но по какой-то причине я не думал, что это имеет отношение к проблеме Сьюзен. Ученые (включая меня), как правило, скептически относятся к любым исследованиям, направленным на объективное измерение и объяснение эмоционального и социального взаимодействия или энергии, которую оно создает. Область считается слишком неосязаемой и субъективной, чтобы быть надежной, поэтому ее избегают, не обращая внимания на то, является ли исследование строгим и актуальным. Мой скептически настроенный врач также отклонил эти интересные лабораторные результаты как не относящиеся к уходу за пациентами. Я хотел чего-то более реалистичного — лекарств, пищевых добавок или изменений поведения. Я не собирался просто махать руками над ее головой или лежать рядом с ней. «Что хорошего из этого выйдет?» — думал я. Даже когда Сьюзен начала терять энергию и стала плохо себя чувствовать после химиотерапии, я не думал, что мое присутствие действительно может что-то изменить.

Потом однажды я отправился в путешествие на лодке через Большой каньон с нашей дочерью. Мы были далеко, без связи, и я не был со Сьюзен больше недели. Когда мы вернулись в зону действия сотового, она мне позвонила. Пока меня не было, ее лейкоциты резко упали, и у нее поднялась температура. Онколог сделал ей укол, чтобы увеличить лейкоциты, и назначил антибиотики. Если состояние не стабилизируется, ее необходимо госпитализировать и изолировать.

Я пришел домой, опасаясь, что это падение лейкоцитов, вероятно, повторится на следующей неделе, потому что эффекты химиотерапии, как правило, кумулятивные. Но что-то в том, что мы были снова вместе, заставило ее почувствовать себя лучше. Потом я вспомнил исследования Уолтера Рида. Хотя я все еще был настроен скептически, все-таки решил попробовать приложить усилия к процессу заживления своим присутствием. Я знал из исследования, что наиболее действенная техника, которая стимулировала иммунные клетки, включала дыхание и визуализацию мягкого белого света, наполненного любовью, передаваемого через верхнюю часть моей головы, вниз через мои руки в ее руки и тело. После нескольких минут практики я почувствовал тепло, поступающее в мои руки от увеличения притока крови и тепла. Сьюзен также сказала, что почувствовала нечто, а потом она уснула. Сеанс длился около пятнадцати минут. На следующий день ее состояние значительно улучшилось, она встала рано и прополола сорняки в саду, чего не делала месяцами. На следующем сеансе химиотерапии через два дня показатели лейкоцитов практически пришли в норму, так что иммуностимулирующий укол не понадобился. Ее лейкоциты были более устойчивы к химиотерапии. Она была явно менее утомлена, меньше спала и была более активной в течение дня. Я был ошеломлен. Произвело ли простое физическое присутствие другого любящего человека такую реакцию? Я решил больше никуда не ездить какое-то время. С тех пор моя работа заключалась в том, чтобы убедиться, что мое тело во всех его физических, социальных и эмоциональных измерениях находится рядом с ней.

Хотя терапевтический эффект физического присутствия другого человека мало исследован, есть доказательства влияния эмоциональных связей. Когда встреча с другим человеком приводит к соединению эмоциональных «я», особенно в те моменты, когда мы испытываем страх или горе, исцеление происходит наиболее эффективно. В своей книге «Открытие» социальный психолог доктор Джеймс Пеннебэкер говорит о том, что однократное совместное обсуждение глубокой травмы или потери с другим может улучшить состояние здоровья. Некоторые из самых удивительных исследований в этой области относятся к выжившим жертвам холокоста. Даже спустя десятилетия после войны большинство переживших этот ад ни разу не обсуждали свой опыт в концентрационных лагерях или свои травмы, страх и потери. Ученые просили выживших написать или рассказать об этом опыте другому человеку, который просто слушал в безопасной и конфиденциальной атмосфере. Затем измеряли влияние этого обмена на биологические показатели потерпевших (например, воспалительную реакцию или кровяное давление) и здоровье. По сравнению с теми, кто писал или говорил о чем-то поверхностном — о погоде или о том, что они должны были съесть в тот день, этот единственный глубокий обмен привел к значительному улучшению здоровья. Положительный эффект был широкими и продолжительным: наладилась иммунная функция и настроение, уменьшились боли и потребность в медицинской помощи. Другие исследования показали, что такой обмен глубокими чувствами, доверительный рассказ о травме и потере может также помочь излечить определенные заболевания. Пациенты с ревматоидным артритом сообщают о значительном снижении болевых ощущений после одиночного эпизода такого общения. Через месяц после аналогичного однократного обмена объективные измерения с помощью спирометра показала, что у астматиков нормализовалась функция легких. Более длительный или повторный социальный и эмоциональный обмен имеет глубокие и часто постоянные целебные эффекты, особенно если это делается в эмоционально безопасной среде, такой, в которой человек может доверять другим людям трудные эмоции, где о нем заботятся и уважают его и его глубокие переживания как реальные и ценные. Мой опыт лечения военнослужащих и ветеранов с ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство) и хроническими болями демонстрирует это. Например, типичные методы лечения ПТСР с помощью таблеток и психотерапии имеют положительный, но ограниченный эффект — обычно они помогают только 20-30 % ветеранов. Экспозиционная терапия, при которой ветеран постепенно подвергается воздействию своих триггеров страха, может быть немного лучше, но она сложна, и многие ветераны, особенно те, кто испытал сексуальную травму, не пройдут через нее. Но два других подхода, которые используют осмысленную реакцию, показали более широкое и часто полное исцеление. Одним из подходов является терапевтический ретрит, во время которого ветераны должны открыться своим страхам, гневу, тоске и горю в присутствии других ветеранов, которые понимают, принимают и любят их. Доктор Джозеф Боброу описывает глубокую и длительную пользу от этих ритуалов в своей книге «Пробуждение от войны». По последующим оценкам ветераны, посещающие такие ретриты, испытывают долгосрочное улучшение в своей жизни. Значимый опыт часто происходит спонтанно посредством того, что называют исключительными эмоциональными переживаниями. Чаще всего это случается, когда люди страдают и открывают свои эмоции. Смерть близкого человека, развод или другая разлука увеличивают риск заболевания и летального исхода в несколько раз. От 30 % до 50 % людей, которые потеряли близкого, впоследствии будет иметь исключительный опыт, часто описываемый как духовный. Порой они видят или чувстуют умершего человека, возвращающегося или кажущегося призраком; или испытывают глубокое чувство единения всех вещей. Если к этому опыту относятся с уважением, понимают и принимают его, это может быть вознаграждено глубоко исцеляющим эффектом. В том случае, когда они отвергнуты или приняты отрицательно, этот опыт может повредить человеку. Выздоровление происходит от того, каким смыслом наделяется этот опыт, и включает в себя социальное и эмоциональное тело.

Чтобы помочь моим пациентам использовать социальные и эмоциональные факторы и исцелиться, я спрашиваю их о взаимоотношениях с окружающими во время их визита ко мне.

Цель изучения этих элементов не в том, чтобы провести психотерапию или говорить им, что они должны чувствовать. Смысл в том, чтобы научить их использовать свои чувства и найти более глубокий смысл своей жизни. Мейбл и ее семья нашли смысл в ее мудрости, любви и учении и смогли выразить это. Сьюзен обратилась к родственникам, задействовала внука и повысила уровень социальной поддержки и любви в ее жизни в трудное время, когда нужно было усиленное исцеление. Мои пациенты-ветераны находят смысл в глубоком осознании собственных потерь и поддержке тех, кто понимает их и путешествует с ними через гнев, страх, стыд и горе. Независимо от формы или метода, используемого для создания этих глубоких эмоциональных переживаний: групповой терапии, лекарств, трав, психологических и энергетических практик, духовных встреч или просто спонтанного принятия, — исцеление происходит от понимания смысла этих переживаний. Многие культуры, как древние, так и современные, используют социальную и эмоциональную сферы для повышения способности к выздоровлению.

Я упоминал про Эпидавр, где возникла школа Гиппократа в Древней Греции, в самом его центре был театр. Там врачи помогали пациентам научиться справляться с жизненными травмами и исцелять их, разыгрывая драму эмоциональных связей и разобщений. Другие культуры признают и используют эту сферу для исцеления. Рассмотрим, например, то, как традиционная культура Навахо справляется с психическими заболеваниями, которые они рассматривают не как индивидуальную, а как социальную проблему, единую для всего общества. Они не проводят различия между индивидуальной и общественной болезнью. По их мнению, мы все плаваем в одном и том же водоеме социальной «воды». Осознаем мы это или нет, нам нужна вода, чтобы выжить, и волнения в одной части нашего индивидуального мира влияют на мир всего сообщества, которое «плавает» там. Традиционное лечение психических заболеваний в Навахо предполагает участие всей общины в специальных церемониях исцеления. Одним из них является социальный ритуал под названием «Путь красоты», предназначенный для восстановления красоты, целостности и согласованности в обществе, племени и семье. Существуют различные версии церемонии, она часто состоит из сочетания молитв, подношений, ритуалов, потовых ванн, рисунков и песнопений — иногда в течение нескольких дней. Больной и общество, как предполагается, потеряли свое hozho — чувство красоты и единства с Вселенной. В процессе окружения человека красотой эта оценка восстанавливается и в социальной среде, ко всем возвращается ощущение смысла и порядка.

Можно ли использовать Путь Красоты в современной западной медицине? Если да, то как это повлияет на опыт в области здравоохранения, его эффективность, и сколько будет стоить? Доктор Дон Бервик, основатель Института Развития Здравоохранения и бывший директор центров Medicare и Medicaid Services (CMS) — центров услуг по программам «Медикэр» и «Медикэйд»(подразделение Министерства здравоохранения и социальных услуг США, занимающееся реализацией программ оказания бесплатных или льготных медицинских услуг гражданам, доходы которых не достигают среднего уровня — указал мне на одну организацию, которая внедрила систему ухода Nuka, разработанную и управляемую организацией Southcentral Foundation (SCF — Южноцентральный фонд) в Анкоридже, Аляска. Меня заинтересовала не только рекомендация доктора Бервика, но и то мощное влияние, которое SCF оказывает на людей, работающих там. В 1982 году, когда впервые был сформирован, услуги здравоохранения для коренных народов Аляски, предоставляемые Индийской службой здравоохранения (Indian Health Service — IHS) в Анкоридже, были ужасными. Их показатели алкоголизма, диабета, ожирения, насилия в семье, самоубийств и продолжительности жизни были одними из худших в стране. Количество преждевременных родов и младенческой смертности — аналогичны странам Африки к югу от Сахары. Дело не в том, что обслуживание, предоставляемое IHS, было плохим. Фактически была доступна специализированная медицинская помощь и лекарства, отпускаемые по рецепту. IHS вкладывало миллионы долларов в налаживание этой системы каждый год. Так почему это не приносило пользы пациентам?

С 1982 по 1989 год SCF постепенно заменила IHS в оказании медицинской помощи. Результаты были поразительны. Спустя двадцать лет после полной замены и создания собственного подхода к уходу, фонд заметно снизил процентные показатели ожирения, диабета, алкоголизма, жестокого обращения в семье и детской смертности. Необходимость в кабинетах неотложной помощи и срочных выездах сократилась на 36 %, первичной медицинской помощи — на 28 %, а госпитализаций — на 36 %. Вместе с чем возрос общий уровень здоровья общества, показатель удовлетворенности пациентов вырос более чем на 90 %. Моральный дух сотрудников также улучшился, о чем свидетельствуют данные о приверженности персонала, снижении годовой текучести кадров и роста удовлетворенности сотрудников до 96 %. Общий доход SCF увеличился и по сравнению с временами IHS, затраты на человека снизились.

Что они делали по-другому? Нашли ли они какие-то новые методы лечения, которые наука пропустила? Каким образом они столь радикально улучшили результаты своей работы? Я решил изучить этот вопрос.

Я посетил Центр первичной медико-санитарной помощи в Анкоридже SCF и некоторые более удаленные клиники в 2015 году. В это время они проводили учебную программу по уходу и исцелению в других системах здравоохранения. Я прошел этот курс, поговорил с сотрудниками, поставщиками медицинских услуг и пациентами, а также пообщался с руководителями системы. SCF впервые попросил взять на себя часть медицинской помощи для коренных жителей Аляски в 1982 году. С самого начала SCF создала «учебные кружки», в которых люди говорили о своих проблемах помимо медицинской помощи: потребностях в физической, поведенческой, социальной и духовной сферах своей жизни. Подход представлял собой адаптацию процесса коренных жителей Аляски к социальным связям и примирению, традиционно используемым многими племенами. Лидеры SCF использовали эти круги для непосредственного решения общественных и эмоциональных вопросов. Один из руководителей, сотрудник по имени доктор Кэтлин Готлиб, рассказала о глубоких ранах и неблагоприятных детских переживаниях в своей семье. Другие последовали за ней, раскрывая влияние болезни и травм на их жизни. Вскоре эти кружки стали образовательными, так как участники укрепили межличностные отношения и начали помогать друг другу заниматься целительством всего человека, а не только лечением болезней. Постепенно этот процесс был внедрен в SCF госпожой Готлиб, его генеральным директором, и взаимная забота стала частью обычной работы кружков.

«Учебный кружок» — это безопасное место, где люди могут справиться с травмой, страхом, горем и потерями благодаря любви и поддержке других. В процессе общения люди становятся более целостными, более связанными со своими социальными и эмоциональными «телами» и ощущают исцеление. Одна участница сказала мне, что выросла в семье, где физическое и сексуальное насилие, алкоголизм, самоубийства и ожирение были актуальными проблемами более чем четырех поколений. Приходя в «Учебный кружок», она смогла сломать этот порочный круг, вырастить детей, которые были в значительной степени освобождены от этих неблагоприятных переживаний. Она сделала это, поделившись некоторыми из самых глубоких травм и потерь в своей жизни. Другие прошли путь к исцелению вместе с ней, по мере того как она училась избавляться от привычек ее собственной семьи и сдедовать более здоровому поведению. Для тех, кто прошел этот путь, качество жизни улучшилось, а ее продолжительность увеличилась на десятилетия. С годами этот акцент на отношениях стал центральной частью деятельности медицинского обслуживания SCF, и сегодня пациенты там не рассматриваются как безликая масса, помощь которой оказывают отстраненные врачи. Пациенты вовлечены в процесс, они постоянно учитывают свои собственные желания и потребности общины. Использование социальной и эмоциональной сфер для исцеления было запущено «во всех клиниках SCF, где все сотрудники и врачи должны принимать участие в «учебных кружках» и семинарах. Я задавался вопросом: было ли медицинское обслуживание, предоставляемое SCF, более научно обоснованным или более современным до того, как они разработали систему ухода Nuka? Ответ был отрицательным. Доступ к качественному, основанному на фактических данных медицинскому лечению был частью IHS до того, как SCF взял на себя их работу, и эта практика постоянно поддерживалась и обновлялась в течение десятилетий работы IHS. Однако результаты постоянно ухудшались. Виды медицинского лечения и используемые методы: лекарства, хирургия, консультирование, неотложная и профилактическая помощь — все это является частью нынешней системы ухода Nuka и осуществляется IHS в других местах. У SCF не было особых медицинских вмешательств, их методы не более научны, их воздействие не волшебнее, чем у любых других систем. Они по-прежнему ставят диагнозы и занимаются исследованиями и медицинскими рекомендациями, страхованием и возмещением ущербов. Врачи и медсестры приходят из стандартных медицинских школ и используют обычные инструменты лечения. Что изменилось, так это отношение к личностям пациентов. SCF добавил социальный и эмоциональный аспекты исцеления к оказанию медицинской помощи. Это позволило им использовать способность к исцелению человека, на которую раньше не обращали внимание.

Медицинское сообщество игнорирует эти данные, как и я. Большинство врачей и ученых считают, что эти сферы слишком неосязаемы, они ищут более материальные способы лечения болезней, предпочитая снизить уровень холестерина, а не окружить любовью; поднять серотонин мозга, а не иметь дело с горем. Не то, чтобы снижение холестерина или повышение серотонина — плохие вещи, но они являются лишь малой частью того, что мешает людям исцелиться. Любовь может быть предметом воспевания поэтов, музыкантов и мистиков, но это великолепие не окупается, как лекарства или пищевые добавки. Поэтому ничего еще не сделано с данными экспериментов над кроликами и влиянием ласки на болезнь сердца, зато у нас есть миллионы таблеток и БАДов, чтобы снизить уровень холестерола. Мало что было сделано с данными, показывающими зависимость снижения смертности и избавления от одиночества, но у нас есть развивающаяся бурными темпами фармацевтическая промышленность для увеличения показателей серотонина, благодаря которой вы будете меньше беспокоиться о своем одиночестве.

После того, как я прилетел из Аляски, где я видел подход, ориентированный на действие отношений, я не смог найти ничего подобного в нашем регионе. Когда Сьюзен снова заболела раком, нам нужна была такая система, поэтому мы должны были построили ее самостоятельно. К счастью, мы были информационно подкованы и пользовались социальными сетями. Шесть месяцев химиотерапии для Сьюзен закончились еще более травматическим событием — операцией. Двойная мастэктомия и одновременная пересадка методом DIEP flap. Это означало двенадцатичасовую операцию с участием трех хирургов, двух анестезиологов и четырех медсестер. Ее должны были разрезать от шеи до таза, верхнюю часть удалить, а нижнюю часть сдвинуть вверх, ее тело должно было быть реорганизовано. Спасибо науке за анестезию и антисептики! Восстановление будет долгим и болезненным; чего стоит одно только восстановление физических сил. Хирург сказал, что она поправится в кратчайшие сроки через две недели. Медсестра советовала не поднимать внука и даже не держать его на коленях в течение восьми недель. Это обещало привнести в нашу жизнь страдания, и риск впасть в печаль и депрессию присутствовал каждый день. Пока Сьюзен испытывала трудности с поведенческими аспектами исцеления, которые могли бы подготовить ее к этому натиску: физические упражнения, улучшенная диета и пищевые добавки, медитация и визуализация, — она не чувствовала себя несчастной. Во время своей первой болезни она искала Божественной любви через молитву, лечение и обретение духовного смысла в своих испытаниях. На этот раз она снова была в поиске любви, но не той, которую описывают духовные целители, а обычной любви простых людей. Того чувства, которое исходило в основном от женщин нашей семьи, ощущалось в их действиях и присутствии. Те, кто стучался в нашу дверь, чтобы посидеть со Сьюзен, когда она не могла пошевелиться, были такими же людьми, как наша соседка Роуз Эллен. Она не принесла еду, сказала, что не может помочь с внуком, потому что не не умеет ладить с детьми, но она все равно пришла и сказала, что сделает все, что Сьюзен попросит в любое время дня и ночи, стоит просто дать ей знать. Роза Эллен далека от сентиментальности, не особенно духовна или не любит усложнять жизнь дополнительными смыслами, но она предложила истинную заботу и присутствие по мере необходимости.

Пришла подруга Сьюзен из колледжа, у которой была аналогичная операция несколько месяцев назад, она осталась на несколько дней, разговаривала, помогала готовить и убираться. Приехали обе наши дочери. Первая, военный священник, «аналитик» семьи, чувствовав страдания до глубины души, она точно знала, что делать, и организовала целую систему, включающую все — от лежания в постели с матерью до создания онлайн-графика питания, по которому друзья и родственники приносили еду Сьюзен. Наша младшая дочь, певица и педагог, «творец» в нашей семье. Она записала специальный набор песен для каждого этапа выздоровления и принесла в дом юмор и смех — пищу для души. После химиотерапии и операции один за другим появлялись новые люди, которых Сьюзен любила. Некоторых мы даже не видели раньше. Наша племянница из Калифорнии прилетела на десять дней, чтобы нянчиться с внуком и готовить. Моя сестра последовала за ней и сделала то же самое. Я понял, наблюдая за этим парадом лиц, что все приносят не только свое присутствие, но и любовь в наш дом, и это пронизано Божественной любовью. Никаких особых духовных целителей и маханий руками не требуется, их поддержка освободила мне время, чтобы сидеть со Сьюзен, помогать ей в ванной и душе, спать рядом с ней, когда она спала, приносить ей внука… и ходить на работу. Эта поддержка позволила мне делать периодические перерывы, чтобы посвящать время себе, и я даже мог отсутствовать на протяжении недолгого времени. Возможно, у нас не было системы здравоохранения, подобной Nuka, для оказания помощи, ориентированной на отношения, но Сьюзан использовала друзей и семью, чтобы поддержать социальную и эмоциональную сферы исцеления самостоятельно. И это сработало. Уровень ее лейкоцитов падал, восстановление после операции шло как по маслу, а внук приносил нам радость и счастье. Через восемь недель после окончания химиотерапии и операции Сьюзен не только смогла поднять малыша, но и запланировала поездку для всей семьи во Флориду во время курортного сезона. Медикаментозное лечение, возможно, добавило только 7 % шансов к ее выживанию в следующие десять лет, но качество, которое привнесли в нашу жизнь социальная и эмоциональная сферы исцеления, было неизмеримым. Мы нашли свой собственный Путь красоты.

Не у всех есть сеть, которую Сьюзен использовала, чтобы активизировать социальную и эмоциональную сферы исцеления. Однако это не означает, что эти сферы не могут быть эффективно использованы всеми. Глория продемонстрировала это мне. Тремя годами ранее она уволилась со своей работы по приготовлению омлетов и работе на кухне в местном гольф-клубе. Это был старый клуб с устоявшимся персоналом, где она проработала в течение сорока лет. Она поступила на службу, когда ей было двадцать пять. Ей неплохо платили и предоставляли льготы, поэтому она оставалась. С этим доходом и зарплатой мужа они вырастили троих детей, двое из которых учились в колледже, чем она очень гордилась, ведь сама не окончила даже среднюю школу. После выхода на пенсию в возрасте шестидесяти пяти лет она начала чувствовать усталость, и мышечные боли стали все больше ее беспокоить. Ей был поставлен диагноз фибромиалгия и хронические скелетно-мышечные боли в спине. Врачи посоветовали заниматься спортом и отдыхать, прописали обезболивающие, чтобы принимать «по мере необходимости», и отправили на физиотерапию и иглоукалывание. «Это немного помогло, но уровень боли колебался от четырех до пяти из десяти все время, — сказала она мне во время нашего первого визита, — особенно утром».

«Мне плохо. Иногда мне требуется час, чтобы расслабиться, набраться сил и выбраться из спальни», — это обычная ситуация с фибромиалгией.

Глория была направлена ко мне лечащим доктором, потому что она хотела поправиться и слышала, что я назначал меньше лекарств, чем другие врачи. Когда мы оценивали ее целебно-ориентированный статус, я нашел очень мало ошибок в ее образе жизни. У нее был удобный, чистый дом и «хороший муж, который много работает», она пыталась правильно питаться и гулять на улице каждое утро. По воскресеньям она ходила на католическую мессу и молилась ежедневно «за других», беспечно упомянула она. Ее десятилетний внук (у нее было пять внуков, которые жили в разной отдаленности от нее) приехал, чтобы остаться на лето, он был «милым мальчиком, очень активным, и проводил в лагере большую часть дня». Годом ранее она обратилась к врачу-иглотерапевту, что покрывалось ее страховкой, и это помогло ей избавиться от боли в спине на некоторое время, но затем страховая компания перестала оплачивать это. «Это, похоже, не помогло моей фибромиалгии или усталости», -сказала она. Когда мы начали задавать вопросы о ее социальной и эмоциональной жизни, я заметил изменение в ее голосе. «Есть ли у вас хорошие друзья, с которыми вы проводите время?» — спросил я.

Ее голос смягчился, как будто она не хотела меня слышать. «Ну, доктор, — медленно сказала она, — честно говоря, с тех пор, как я вышла на пенсию, я скучаю по всем. Я провела в клубе сорок лет, редко пропускала хоть один день и скучаю по этому. Но они все так заняты, я не хочу их беспокоить».

Глория, оказалось, была одинока. И не только она. Каждый год более шестидесяти миллионов человек в Соединенных Штатах страдают от хронического одиночества. Это обычное явление после выхода на пенсию, когда рутинные взаимодействия и дружеские отношения на работе внезапно прекращаются. Хотя ее медицинским диагнозом была фибромиалгия, проблемой было одиночество. Можно ли назвать совпадением, что хроническая боль и частые визиты к врачам начались вскоре после выхода на пенсию? Хотя у меня не было объективного теста, который мог бы доказать эту связь, я знал, что подключение к значимой социальной сети поможет ей исцелиться. Но как это можно сделать? Нам нужно было найти группу, к которой Глория могла бы присоединиться.

Кажется, она читала мои мысли. «Я пошла в одну из этих групп поддержки хронической боли, но мне это не понравилось. Все там были так больны! После этого мне стало хуже».

«Значит, нужно начать сначала… — подумал я и сказал. -

Ну, Глория, мне кажется, что вам было бы полезно найти место, где каждый день можно работать с другими и делать то, что имеет для вас значение. Давайте подумаем, как это сделать». Она согласилась, стала волонтером в церковном буфете и, в конце концов, начала управлять им. Ее боль уменьшилась на 80 % примерно за шесть месяцев. С того дня, как она приступила к работе, она стала чувствовать себя лучше, и постепенно ее энергия вернулась. Я предполагаю, что она была в значительной степени здорова. Ее исцеление могло бы произойти быстрее, если бы она лечилась в клинике доктора Джеффри Геллера.

Доктор Джеффри Геллер является одним из мировых экспертов по исцелению хронических заболеваний с помощью социальных связей. Он проводит групповые посещения в центре здоровья населения в городе Лоуренс, штат Массачусетс. Некоторые из его пациентов собираются для лечения определенных заболеваний, таких как ожирение, диабет, сердечно-сосудистые заболевания или хроническая боль, как у Глории. Некоторые из них должны изменить поведение, например, подключив фитнес, приготовление пищи или управление стрессом. У многих нет другой цели, кроме общего улучшения здоровья и благополучия. Но у доктора Геллера совсем другая повестка дня.

«То, что я лечу на самом деле, — говорит он, после уточняющих вопросов, — это одиночество. Больше людей выздоравливают и делают это быстро, когда я сосредотачиваюсь на том, чтобы помочь им преодолеть его. Это эффективнее, чем если бы я просто лечил их болезнь или пытался изменить их поведение». Он продолжал рассказывать мне, как он пришел к этому. «Сначала я использовал групповые визиты, чтобы лечить больше пациентов. Спрос в клинике высокий, а наша компенсация низкая. Оплатить индивидуальное обучение исцелению и образу жизни не представлялось возможным. Многим требовались изменения в диете, физических упражнениях, управлении стрессом и назначении лекарств, так почему бы не сделать это в группе?» Сначала создание групп, ориентированных на выздоровление, казалось правильным подходом. Но потом он понял, что, как и Глории, большинству людей с хроническими заболеваниями не нравится общаться с компанией, где все кажутся еще более мрачными или подавленными, чем они сами. Кроме того, многие были одиноки, и это мешало им исцеляться.

«Даже если бы они не были одиноки, — сказал Геллер, -связь с другими была бы отличной идеей для всех. Это как социальное упражнение: никто из них не может заплатить за психотерапию или членство в тренажерном зале. Пациенты, которые приходят в эту клинику, бедны, у них не так много возможностей. У некоторых даже нет пятидолларовой купюры в кармане, чтобы оплатить наши услуги. Поэтому я решил создать группы, основанные не на моих желаниях или их медицинских диагнозах, а на их предпочтениях и дружбе. Если они присоединяются к сообществу, которое им нравится, они держатся друг за друга. В то же время они получают инструкции от меня, наших тренеров по здоровью или друг от друга, чтобы научиться здоровому поведению. Им становится лучше, и это лучше всего, — отметил доктор Геллер. -Участники получают возможность быть здоровыми, потому что их поддерживают другие, и те также нуждаются в них. Они снова чувствуют себя важными».

Именно это и произошло. Начали формироваться группы, не соответствовавшие обычным медицинским категориям, которые система здравоохранения пыталась лечить, такие как ожирение, рак, боль или последствия сердечных приступов. Вместо этого формировались сообщества дружбы. Часто создавались чисто юношеские коллективы, мужские или женские, или компании матерей и пожилых людей. «Некоторые группы объединялись, потому что участники просто ладили друг с другом, — говорит доктор Геллер. — Пациенты, которые нашли и посетили группу, понравившуюся им, не только находили общий язык, но и улучшили здоровье быстрее, чем посетители групп, сформированных на почве заболевания. Сейчас многие сообщества контролируются самими пациентами с помощью нашего персонала».

Доктор Геллер и его сотрудники создали способ использовать целительную силу социальной и эмоциональной сфер для людей с малым количеством возможностей, чтобы они могли находить друзей и простое человеческое участие. Это было бы идеальным решением для Глории и многих других людей, похожих на нее.

Инструменты и путь к исцелению различны для всех. Но основные процессы те же. Билл отказался от поиска лечения, а затем осознал источник своей боли в детстве и, в конце концов, нашел путь к самоисцелению, который позволил ему в значительной степени освободиться от страданий и нормально жить. Джефф продолжал курить после вступления в группу по отказу от курения, но в конце концов ему удалось заменить нездоровое поведение здоровым. Мария с головой окунулась в изменение поведения без подготовки и планирования и сначала потерпела поражение. Позже она нашла способ связать это с чем-то более значимым в ее жизни. Именно тогда это возымело долгосрочный результат, помогло ей выйти из печали и прекратить борьбу, таким образом и улучшив показатели при ее диабете. Сьюзен и Клара изменили пространства, в которых они жили. Сьюзен также воспользовалась инструментами из социальной и эмоциональной сфер исцеления. Присутствие любви и заботы других помогло ей выздороветь в самое трудное время, когда ей казалось, что она уже не может сражаться. И это произошло неожиданным образом.

Примерно на десятой неделе еженедельной химиотерапии на Сьюзен обрушилась страшная усталость. Слова «усталость» на самом деле недостаточно для описания ее состояния, его трудно объяснить на любом языке: это как иметь стофунтовый жернов на шее и быть брошенным на дно реки. Вы можете ползти, но не можете вернуться на поверхность. Количество кислорода низкое, а усилия, необходимые для перемещения, огромны. Вы знаете, что не можете вынырнуть, поэтому вы просто смотрите и ждете, когда жизнь пройдет. Акулы и другие страшные животные, кажется, плавают рядом в мутной воде. Я тоже чувствовал это, особенно в конце дня, когда не было желания даже говорить. Это было больше, чем усталость, которую мы ожидали, и она росла с самого начала химиотерапии. Наиболее резко это проявилось в середине лечения и растянулось на несколько недель вплоть до лета.

Именно в тот День Независимости у нас собралось четыре поколения семьи, от моей матери до внука. Но я волновался, что Сьюзен не сможет принять участие в одном из своих любимых семейных праздников — четвертом июля (Дне независимости США) — и особенно в приготовлении торта.

Это не просто торт — это Торт. Это был торт, который Сьюзен готовила для семейного ужина каждый год в течение тридцати пяти лет. Все с нетерпением ждали его. Он был, конечно, с изображением американского флага. Сьюзен делала торт еще до нашей свадьбы, обычно она подавала его прямо перед фейерверком после семейного обеда, на который все собирались в честь Дня Независимости. Первоначально торт был сделан из коржей, промазанных густым слоем сливочного сыра, а сверху его украшал красно-синий фон, сделанный с помощью пищевых красителей, и звезды. Торт не был образцом здорового питания и с годами она заменила некоторые ингредиенты на более полезные, такие как голубика для звездного поля и клубника для красных участков. Она также начала делать легкую глазурь из менее жирных взбитых сливок и с меньшим количеством сахара. Я пытался приучить ее использовать цельные зерна в коржах для торта, но это не сработало, и я должен признать, что ничего не было так вкусно, как старая добрая смесь для выпечки Бетти Крокер, поэтому мы в конечном итоге придерживались традиционного варианта.

Но именно в это четвертое июля Сьюзен только что прошла десятую еженедельную химиотерапию и была очень уставшей и безразличной ко всему. Она неделями не готовила, тем не менее, несмотря на самочувствие, она решила сделать торт.

Моя девяностолетняя мать, страдающая умеренным слабоумием, приехала в гости вместе с моей сестрой и ее дочерью. У нас собралась большая семья и дальние родственники, и это было первое четвертое июля для нашего внука. Несмотря на слабоумие, моя мать сильно обрадовалась, когда увидела правнука, ее реакция передалась нам всем. Возможно, именно этот восторг и то, что вся семья была вместе, побудили мою жену сделать торт.

Все помогали: Сьюзен сделала часть торта из смеси Бетти Крокер, наша дочь приготовила глазурь из взбитых сливок и украсила торт, пока другие играли с ребенком.

После обеда Сьюзен поставила торт на стол, что вызвало восторженную реакцию у всех. Моя мама, которая никогда раньше не видела торт, воскликнула: «Это просто замечательно! Чур мне большой кусок!»

Моя сестра, которая обычно не ест сахар, глютен и молочные продукты, съела три куска. Мой сын, который не был поклонником тортов, умял два, я, вспомнив про эксперимент с кроликами, тоже съел кусочек. Кухня была убрана, мы вышли на улицу, запускали фейерверки и наслаждались музыкой. Когда моя мать уехала от нас пару дней спустя, ее последними словами были: «Спасибо, что пригласили меня. Это была такая радость — видеть ребенка». Затем, после паузы, которая заставила нас думать, что она смущена, она повернулась к Сьюзен и сказала: «О, спасибо за этот торт!» В тот момент я увидел блеск ясного разума в ее глазах, редко заметный из-за прогрессирующего слабоумия.

На следующий день мы ощутили явные перемены в Сьюзен. Она начала планировать поездки, хотела пойти на свадьбу, на которую нас пригласили; раньше она не хотела общаться, но теперь, посмотрев на календарь, стала задумываться о начала поездке. Она снова начала говорить о политике — о том, что она любила, и упомянула, что снова хочет пройтись по Камино-де-Сантьяго и собирается посетить свою мать и семью во Флориде следующей зимой. Она планировала, как будет заботиться о внуке весной следующего года, рассматривала возможность возобновления своей волонтерской работы по преподаванию английского в качестве второго языка. Торт стал целебным средством и помог изменить ситуацию. Это не убрало побочных эффектов — она чувствовала усталость, эритроциты и гемоглобин были низкими, и волосы продолжали выпадать, но после того, как торт был сделан и подан, она восстановила то, что она потеряла во время лечения. Это было что-то более значимое, чем ее волосы или ногти на ногах (которые она также потеряла), чем ее белые кровяные тельца. Ее душа возвращалась — и вместе с ней — радость жизни.

Глава 8 Поиск Смысла

От рождения до смерти, мы, люди, постоянно пытаемся понять и осмыслить мир. Мы ищем смысл. Но, в отличие от машин, наши действия нерациональны, большинство из них происходит вне нашего сознания — даже во время сна. Эти попытки осмысления непрерывно берут информацию и сравнивают ее как с прошлым опытом, так и с текущим контекстом, определяя, как нам реагировать. Эта реакция срабатывает (или нет) в зависимости от суждений, которые мы делаем в отношении нашей безопасности, социальной ситуации и самого нашего выживания. Мы поглощаем и интегрируем эту информацию из многих источников одновременно: нашего тела, сенсорных восприятий, отношений, воспоминаний, убеждений и надежд — и используем ее для создания нашей вселенной и запуска биологических реакций.

Осознание больше похоже на мысленное поле, существующее между людьми и их окружением, и оно возникает из нескольких взаимодействующих суждений, а не из одной мысли. То, во что мы верим и чего ожидаем, влияет на то, что мы видим, и на то, как на это реагируют наши умы и тела. Стресс, например, со всеми его физическими, эмоциональными и психическими последствиями, часто имеет меньше общего с реальной угрозой, чем с тем, что мы считаем опасностью. Осмысление не просто удерживается в уме; оно строится в нашем теле нашей культурой.

Путь к достижению нашей способности исцеления зависит от использования инструментов из любой сферы человека, чтобы найти и запустить осмысленную реакцию. Мы говорили о трех компонентах — внешней среде, нашем поведении (включая образ жизни и медицинское лечение) и о том, как мы используем наши эмоции и социальные отношения.

Но самый мощный способ, которым мы обладаем для работы по исцелению, — это наши собственные бессознательные предположения о том, возможно ли исцеление; то есть история, которую мы, наша семья, друзья и культура рассказываем нам о том, как все происходит. В этой главе я описываю пациентов, которые вырвались из ограничивающих предположений и пережили неожиданное исцеление. Как и в других главах, я покажу вам, как системная наука описывает работу исцеления, и как оно может быть использовано в повседневной жизни. Мой пациент Джейк показал мне, насколько простым и мощным может быть этот процесс, если мы возьмем его под контроль.

Джейк был на грани смерти — уже в третий раз. Никто не знал, почему. Он всю жизнь был табачным фермером, как и его отец, и дед до него. Они не владели фермой, они только работали на ней. Он не курил, не пил и усердно работал каждый день, кроме воскресенья. В одиннадцать лет он бросил школу, чтобы работать на ферме, когда его родители нуждались в дополнительной рабочей силе и деньгах, чтобы выжить. Это продолжалось всю жизнь, даже когда он вырос и завел собственную семью. Земледелие, семья и церковь были якорями его жизни. Джейк был кротким и глубоко преданным человеком с простыми потребностями. Он не любил пустых разговоров и был доволен своей жизнью. Его единственным серьезным поступком за пределами фермы была короткая поездка во Вьетнам в качестве военного. Он был призван и отправлен в пехотную дивизию незадолго до окончания войны. Его подразделение покинуло зону боевых действий через шесть месяцев, и он был отправлен домой, это было много лет назад. Насколько ему было известно, он был здоров всю свою жизнь, поэтому он редко посещал врача. Затем по причинам, которые не могли объяснить ни он сам, ни его врачи, он оказывался в реанимации (ICU — реанимация, отделение интенсивной терапии) — не один раз, а трижды — каждый раз на грани смерти.

Причина попадания в ICU была всегда одинаковой. У Джейка поднималась температура, и он начинал задыхаться. Рентген показывал внезапную тяжелую пневмонию в обоих легких. «Белая мгла», как они ее называли. В отчаянии врачи наблюдали, как пневмония распространялась, покрывая все его легочные поля и понижая уровень кислорода в крови до опасно низкого уровня. Первые два раза, когда это случилось, им нужно было интубировать его (вставить дыхательную трубку) и поставить его на дыхательный аппарат. Мокрота и анализ крови не выявил причин. Бактерии и вирусы не были найдены. Специалист по инфекционным заболеваниям, которому мы позвонили, предположил, что это вирус, и сказал, что у Джейка, должно быть, иммунная проблема. Врач-иммунолог, которого мы вызвали, подозревал то же самое, но конкретной иммунной проблемы не было выявлено. Первые два раза, когда случался приступ, пневмония длилась около шести недель — из них две недели на дыхательном аппарате, затем она постепенно рассасывалась. Джейку потребовалось около четырех месяцев, чтобы полностью восстановиться и вернуться к работе. Теперь в третий раз за столько лет это происходило снова.

Я посетил Джейка в реанимации в тот момент, когда специалисты обсуждали, когда его интубировать. «Вероятно, сегодня вечером», — сказал терапевт, отвечающий за его больничную помощь. Пневмония распространялась, как и раньше, и уровень кислорода начал снижаться. Кислородная маска едва удерживала его в пределах, необходимых для выживания. Дыхание Джейка становилось все более затрудненным с каждым часом, и он устал. Но терапевт хотел применять интубацию только в крайнем случае. Я сел у кровати Джейка, чтобы спросить, как у него дела, и узнать, что он думает обо всем этом.

Он был осмотрителен. «Ну, док, — сказал он между тяжелыми вдохами, — наверное. Господь. В этом есть какая-то цель… Возможно. Я кое-что сделал. плохо или может быть. он просто хочет., чтобы проверить мою веру. У всех нас. наш крест».

«Есть ли способы помочь себе?» — спросил я.

«О, конечно, док. Моя семья. и церковная молитва. для меня каждый день. Я тоже молю об этом. почти весь день. Больше ничего не надо делать. Я думаю».

Я был поражен тем, насколько он был спокоен даже с его затрудненным дыханием, на грани интубации и возможной смерти. Мог ли он снова пройти через эту болезнь, будучи ослабленным после предыдущих двух раз? Тогда, в основном от отчаяния, у меня появилась идея. Я попытался сформулировать свое предложение так, чтобы ему это показалось разумным.

«Джейк, ты не хотел бы попробовать что-нибудь, что могло бы помочь всем твоим молитвам?» Я решил пойти по пути глубокой веры Джейка, а не давать длинных объяснений о влиянии разума на тело, об исследовании плацебо, иммунной системы и визуализировании.

«Конечно, док, — быстро ответил он. — Я всегда этого хочу. помочь Господу. в своем завещании. я уверен в нем. хочет меня исцелить. я помогу. если смогу».

Я рассказал Джейку о своей идее. «Есть ли место в ваших легких, которое вы чувствуете, ясно? Вы чувствуете, что воздух уходит, когда вы дышишь?» — спросил я.

Джейк думал некоторое время, задерживая дыхание. Возможно, все-таки было невозможно испробовать мою идею. Он сделал несколько вдохов, более глубоких, чем обычно, и сконцентрировался. Наконец, он сказал: «Конечно, док… Воздух идет прямо сюда». Он указал на место в левой нижней части груди. «Когда я вдыхаю. все это. идет прямо туда». Он снова указал на то же самое место. Это дало определенную ясность.

«Отлично, — сказал я, увидев луч надежды. — Тогда вот что я хочу сделать. Пока вы лежите здесь и молитесь, я хочу, чтобы вы попытались расслабиться настолько, насколько сможете, а затем представьте себе, что воздух входит в это место, и это место расширяется, становится больше. Представьте себе, что эта область постепенно растет, становится все больше и больше, яснее и яснее. Вообразите себе всю любовь Господа и все молитвы вашей семьи и церкви, весь воздух, поступающий в ваши легкие и очищающий их от воспаления, исцеляющий».

Мы провели несколько практических занятий, на которых я призвал его посетить в своем воображении место в своей церкви, которое он любил, и почувствовать там ощущение умиротворенности. И затем представить, что любовь и сила Господа текли в то маленькое пространство в его легком. У него получилось быстро. Потом он улыбнулся. «Это будет легко, док. это будет действительно легко. делать». На следующее утро я приехал в больницу навестить Джейка, ожидая, что он будет на искусственной вентиляции легких. Наблюдавший за ним специалист СИС думал, что он не протянет и ночи в одиночку. Большинство людей устают и умирают ночью, и Джейк был на грани этого накануне. Но к моему удивлению, когда я вошел в комнату, он сидел в кресле и все еще просто на кислородной маске. Ночью уровень кислорода был стабильным. Он улыбнулся, когда увидел меня.

«Как дела, Джейк?» — спросил я.

Он снова улыбнулся: «Все идет хорошо, док. Все хорошо. Та вещь. То, чему вы меня научили. работает очень хорошо. Место в моих легких. растет». Он положил руку на левую нижнюю часть груди, как он делал раньше, но теперь уже всю свою руку, чтобы показать большую площадь. «Мне не нужна трубка. с прошлой ночи». Он усмехнулся.

И действительно, Джейка больше никогда не интубировали. На следующий день его уровень кислорода продолжал улучшаться, и в течение недели его пневмония отступила настолько, что он был выписан. Джейк исцелил себя, используя свой разум и веру.

Совпадение? Я задумался. Да, возможно. Большая часть исцеления является совпадением — то, что статистики называют «регрессией к среднему значению». Если вы идете к врачу, когда больны, что обычно происходит, независимо от того, что вы делаете, — это улучшение. Врачи ошибочно связывают это улучшение с назначаемым ими лечением. Как и пациенты. Но в данном случае регрессия к среднему значению не была адекватным объяснением. У Джейка была пневмония, и он выздоравливал, так что мы знали: это возможно. Но он еще не был в критичном состоянии, когда выздоравливал. И так быстро он не оправился бы, тем более без интубации.

Я не был уверен, что Джейк действительно исцелил себя силой мысли и веры. Большинство пациентов не задумываются о том, что исцеление, которое они пережили, называется «регрессией к среднему» или чудом — они просто счастливы чувствовать себя лучше. Тем не менее, я знал, что были строгие исследования, показывающие, что наш ум может влиять на исцеление при ряде болезней, включая боль, беспокойство и депрессию, болезнь Паркинсона и Альцгеймера, повышенное давление и болезни сердца. И это может изменить иммунную функцию, как это оказалось в ситуации Джейка. Профессор Крам из Стэнфорда, чье исследование «Разумно о молочных коктейлях» я описал в главе 6, продемонстрировала, как наше мышление, которое она определяет как «сознательное и воплощенное ожидание исцеления», наполняет все методы лечения, включая таблетки, пищу, физические упражнения и стресс. То, как мы индивидуально и культурно мыслим и формируем терапию, часто вносит наибольший вклад в то, как оно срабатывает. Наши мысленные установки также могут влиять на количество боли и скорость восстановления после операции.

Я учился в средней школе, когда президент Никсон посетил Китай в 1972 году, и репортер Джеймс Рестон, который сопровождал его, описал удивительную силу иглоукалывания для лечения боли, в том числе его личный опыт после экстренной операции, которую он перенес. Он рассказал врачам, как делать полномасштабную операцию на открытом сердце пациентов без анестезии только под паллиативным влиянием акупунктуры. Я видел подобные случаи хирургии, выполненной без анестезии с использованием гипноза во время моей работы в психиатрии в Соединенных Штатах. Мы знаем, что роль ума в исцелении огромна, но то, как он действует, по-прежнему остается загадкой. В то время, когда я познакомился с Джейком, исследования влияния визуализации на биологию только начинались, и большинство из них включало в себя создание определенных образов в сознании в расслабленных условиях с целью изменять биологические процессы. Теперь мы знаем, что визуализация может влиять на ряд болезней, способствовать уменьшению боли, кровотечения, инфекции после хирургии и ускорять восстановление. Приносит облегчение при хронических заболеваниях: повышенном давлении, хронической боли, депрессии и ПТСР. Профессиональные спортсмены регулярно используют визуализацию для повышения выносливости и результативности. В гольфе и других играх, основанных на практике и навыках, можно улучшить показатели благодаря умственной практике.

В 2015 году доктор Мими Гуарнери и Рауни Кинг из больницы Скриппса вместе с коллегой, доктором Шамини Джай-ном из Института Самуэли, провели исследование в лагере Пендлтон, Калифорния, проверяя, может ли психическая релаксация в присутствии другого в сочетании с умственными образами помочь морским пехотинцам с ПТСР. Все морпехи, участвовавшие в исследовании, воевали в Ираке или Афганистане и страдали от тяжелого ПТСР по возвращении, на тот момент они получали стандартное лечение с помощью медикаментов и консультаций. Половине морских пехотинцев было предоставлено стандартное лечение, а половине — визуализационная лента для прослушивания и четыре процедуры релаксационного метода, называемого «исцеляющее прикосновение». Это подход, при котором учат медсестер, как правильно держать руки над пациентом, похож на то, что я использовал со Сьюзен во время химиотерапии. После каждого из четырех сеансов глубокой релаксации морпехотинцев просили один раз в день в течение двадцати минут слушать компакт-диск визуализации, которая отправляла их в безопасное место по их выбору, где реакция релаксации усиливалась. Через три недели военных снова проверили на уровень ПТСР. Отмечалось снижение в показателях ПТСР более чем на 25 % у тех, кто ходил на встречи релаксации и слушал ленту визуализации, по сравнению с обычным лечением лекарствами или психотерапией. После сеансов релаксации и практики визуализации средние результаты ПТСР для группы были ниже того, что считалось отклонением. Группа стандартного лечения показала небольшие улучшения, но показатели были выше отметки риска для ПТСР.

Я нахожу самыми замечательными истории, рассказанные военнослужащими о «случайных» эффектах визуализации. Джо, толстокожий морской пехотинец, который был ранен четыре раза, рассказал, как приятель, убитый рядом с ним в бою, появился перед ним во время одного из упражнений по визуализации. «Этот образ был чем-то большим, чем изображение», — рассказывал он. Его приятель протянул руку и прикоснулся к нему: «Я почувствовал его», — сказал Джо. Его приятель тогда сказал, что он в порядке и что он всегда будет любить Джо и присматривать за ним. «Продолжай жить, — сказал призрачный приятель, — у тебя еще долгая жизнь, и мы хорошо поработали вместе».

Джо не рассказал своему врачу об этом эпизоде, но расплакался на следующем сеансе исцеляющего прикосновения с медсестрой. «Теперь я знаю, что все будет хорошо», — сказал он ей после сеанса. Позже жена Джо заметила, насколько он стал менее нервным. Джо получил так называемый «исключительный духовный опыт», то есть выходящий за рамки повседневного сознания. Люди, которые переживают такой опыт, часто описывают его как глубокий, подавляющий, неописуемый и даже пугающий. Эти образы, больше, чем просто изображения — они выглядят, звучат и ощущаются вполне реальными. И тело реагирует на них, как на настоящих людей. Как оказалось, у многих людей есть этот опыт, особенно когда они сталкивались с опасной для жизни ситуацией, и когда они имеют открытый, не ограниченный предрассудками ум. Образы часто возникают ночью и будят людей от сна.

Доктор Дэвид Хаффорд, почетный профессор социологии и медицины Университета штата Пенсильвания, является одним из мировых экспертов в этой области. Он сказал мне, что от 30 % до 40 % людей во всем мире видят их в какой-то момент своей жизни, независимо от культуры, в которой они живут. Травматические переживания повышают вероятность таких видений. В исследовании, проведенном доктором Хаффордом о ветеранах, вернувшихся с войн в Ираке и Афганистане, он обнаружил, что более 60 % тех, кто находился в эпицентре боевых действий, ощутили это.

«Это очень высокий показатель, — сказал он, — почти вдвое выше базового в нашей культуре». Переживания оказываются настолько глубокими и порой пугающими, что солдаты редко говорят о них. Они боятся, что их назовут сумасшедшими и поместят в психиатрическую лечебницу. Доктор Хаффорд объяснил: «Когда эти исключительные переживания обозначены как негативные галлюцинации или психическое заболевание, они могут стать разрушительными. Если их признают реальными и отнесутся к ним положительно, они могут быть исцеляющими. Многие культуры используют этот опыт, чтобы помочь исцелить человека. Современная медицина обычно воспринимает их как признак болезни. Современному здравоохранению стоит переосмыслить этот опыт».

В исследовании доктор Гварнери не спрашивала, как часто эти опыты случались с морскими пехотинцами, которые осуществляли визуализацию и исцеляющую сенсорную релаксацию, поэтому мы не знаем, сколько раз происходило в группе то, что случилось с Джо. Мы знаем, что оценки враждебности в группе — заметно снизились у тех, кто проходил визуализацию. Они нашли возможность запустить целительную силу через свой разум и дух.

Вера — это мощный инструмент исцеления. Но конкретные психические практики, как те, которые использовал Джейк и Джо, не имеют оптимального преимущества перед бессознательными процессами осмысления, которые происходят в повседневных ритуалах оказания медицинской помощи. Исследования эффекта плацебо, описанные в предыдущих главах, демонстрируют этот потенциал. Когда ритуал и вера сочетаются с регулярным социальным обрядом, они могут оказывать глубокое воздействие на хронические заболевания, включая боль, психическое расстройство и иммунную систему. В то время как я увидел Джейка, доктор Роберт Адер, пионер в исследовании обусловленного обучения и иммунной функции, демонстрировал, что многократно соединяя использование инертного вещества (плацебо) с иммуносупрессивным препаратом можно научить иммунную систему реагировать на инертное вещество, даже когда препарат убран. Он использовал крыс, у которых было генетически инбредное аутоиммунное состояние — их собственная иммунная система убивала их тела преждевременно, как это происходит при волчанке или рассеянном склерозе. Когда эта аутоиммунная реакция была подавлена препаратом под названием циклофосфамид, крысы жили дольше. Доктор Адер использовал просто процесс классический подготовки для того, чтобы натренировать иммунные системы животных понижать вредное воздействие. Он сделал это, дав циклофосфамид вместе с раствором сахара. После нескольких раз смешения препарата и раствора сахара количество препарата постепенно уменьшали, но раствор сахара сохраняли. Животные, которые продолжали получать сахар, также имели ослабленную иммунную систему и жили почти так же долго, как если бы получали фактическое лекарство!

Исследования показывают, что иммунную систему человека можно научить этому. Выпейте Kool-Aid³ и примите вместе с ним иммунно-модулирущее лекарство, и скоро (не более чем через 3 или 4 раза) вы сможете убрать лекарство и иметь эффект иммуномодуляции — почти 80 % из него -только от Kool-Aid (не пытайтесь повторить это дома! Им-мунодулирующие препараты должны тщательно контролироваться, и этот подход требует точного расчета и наблюдения). Но большинство людей уже используют преимущества психической обусловленности, даже не подозревая об этом. Примите таблетку от головной боли с аспирином, и вам станет лучше. Сделайте это несколько раз, и вскоре просто принимайте таблетки (даже без аспирина в них), облегчающие головную боль. Осмысление влияет на эффект.

Когда люди принимают эффективный фирменный препарат какое-то время, они привыкают к его работе. Если перейти на общие или более дорогие препараты, они часто не работают. И это действительно не сработает, но не потому, что химикаты в препарате перестали работать. Исследования показали, что по крайней мере в случаях боли и депрессии, если человек думает, что получает «дисконтированный», а не полноценный препарат, он сообщит об нем как о менее эффективном. Другим примером является то, что, когда появляется «новый улучшенный» препарат от болезни (окруженный шумихой и рекламой), старый теряет часть своей эффективности, поскольку люди теряют доверие к нему. Профессор Дэн Моэрман, антрополог из Университета Мичигана, о котором я упоминал в главе 2, продемонстрировал это путем отслеживания влияния установленных препаратов, которые исправно работали, когда предположительно улучшенное лекарство пришло им на смену. Например, когда новый препарат под названием Ранитидин получил одобрение FDA для лечения язвы желудка, компания позиционировала его как лучший, чем созданный ранее препарат под названием Циметидин, который хорошо заживлял язвы примерно у 75 % пациентов, принимавших его, и был примерно на 20 % более эффективным, чем плацебо. Однако по мере того, как нарастала шумиха и росла популярность Ранитидина, скорость заживления старого препарата, Циметидина, уменьшалась — снижалась до уровня ниже 50 %. Эффективность старого препарата снижалась, потому что все воспринимали новый препарат как «лучший». Таким образом, удивительно, что сила медикаментозного лечения зависит не только от того, как он фактически работает, но и от веры в его эффективность относительно других лекарств от аналогичных болезней. Неудивительно, что фармацевтические компании тратят миллиарды на продвижение новых лекарств, когда они впервые получают одобрение. Не только продажи растут из-за маркетинга, но и фактический результат увеличивается, если культура считает, что они эффективны. Они создают как сознательную, так и бессознательную веру. Один из профессоров моей медицинской школы увещевал своих студентов использовать новое лекарство как можно чаще, когда оно впервые появляется на рынке, прежде чем оно потеряет свою действенность. Теперь я знаю, почему он так говорил. Наш коллективный разум влияет на фактическую эффективность. Осмысление влияет на масштаб исцеления.

Если это работает с крысами, насколько более результативным это может быть с людьми? Человек имеет такой мощный ум для осмысления, что он может производить этот же вид кондиционирования с их собственными словами и воображением без всякого Kool-Aid или таблеток. Педиатр доктор Карен Олнесс из Северо-Западного университета привела пример ребенка с аутоиммунным заболеванием, аналогичным тому, которым болели крысы доктора Аде-ра. Малышке нужны были иммуносупрессивные препараты от болезни почек, но ее так тошнило, что она больше не могла их принимать. Это увеличило риск того, что болезнь возьмет верх и будет угрожать жизни. Доктор Олнесс впервые использовала аромат розы и сочетала его с иммуносупрессивными и тошнотоподавляющими препаратами, чтобы заставить ребенка менее серьезно реагировать на первые. Она также научила больную представлять розу во время этих процедур. Вскоре побочные эффекты от приема иммуносупрессивных препаратов можно было уменьшить, сохранив при этом их эффективность — при условии, что пациент представлял запах и вид розы, когда принимал их! Ребенок научился контролировать тошноту и иммунную систему разумом. Как и Джейк, она использовала свои новопри-обретенные навыки визуализации для исцеления. Дети особенно хорошо умеют использовать свой разум для лечения. Простой компакт-диск визуализации для малышей с раздраженным кишечником и болью в животе более эффективен и имеет более долгосрочный эффект, чем любое лекарство. Все, что врач должен сделать, это дать ребенку компакт-диск и научить им пользоваться.

Профессор психиатрии Университета в Лос-Анджелесе и автор бестселлеров доктор Дэниел Сигел пишет о том, как современная наука раскрывает картину разума, сильно отличного от традиционного в настоящее время. Вместо того, чтобы думать о разуме, исходящем от мозга — только органа внутри черепа, он описывает взгляд, возникающий из целостной науки, где разум скорее работает так, будто вращается между людьми, культурой и окружающей средой. В своей книге «Разум: путешествие к сердцу бытия человека» («Mind: A Journey to the Heart of Being a Human») он объясняет: «Ум — это не только то, что делает мозг, и даже не социализация разума. Он может быть более высокого уровня функционирования, чем просто то, что происходит внутри нашего черепа. Основными его элементами являются потоки энергии и информации, которые проходят внутри нас, между нами, другими и миром». Все большее число ученых разделяют эту точку зрения, поскольку все больше и больше доказательств накапливается в ее поддержку. Я поражен тем, насколько согласуется этот взгляд с моделью, которую доктор Ману нарисовал для меня на своей доске в деревне Индии, когда он пытался объяснить древний взгляд на аюрведу человека. Наши тела разделены, но более глубокие сферы нашего существа — разум и дух — показывают, что мы все слились вместе в один неотделимый и взаимодействующий коллективный разум. Если этот способ понимания разума -более точное описание того, кем мы являемся как люди, то использование этой силы необходимо для того, чтобы полностью исцелиться и быть целостным.

Влияние нашего коллективного разума на исцеление происходит каждый день во время встреч в клиниках. Это не всегда требует длительных периодов визуализации, которые проходил Джейк, и это не обязательно должно быть исцелением прикосновением, которое испытал моряк Джо. Осмысленная реакция — и хорошая, и плохая — может прийти в одно мгновение. Британский врач К. Б. Томас продемонстрировал это в 1987 году замечательным исследованием под названием «Есть ли смысл быть позитивным?» Он изучил двести пациентов, которые пришли к врачу без специфической патологии, только с симптомами болезни. Такой тип пациентов составляет около половины всех визитов к лечащему врачу. Он разделил двести пациентов на четыре группы. Две группы получили либо положительную консультацию, в которой им сказали, что у них какая-то болезнь, которую можно вылечить, либо отрицательную консультацию, в которой им сказали, что не знают, что у них, и станет ли им лучше. Половине каждой группы давали таблетку плацебо, а другой — ничего. Все процедуры заняли одинаковое количество времени.

Через две недели пациентов спросил новый человек (не врач), стало ли им лучше, и нуждались ли они в дальнейшем лечении. Результаты показали, что 64 % пациентов, получивших положительную консультацию, чувствовали себя лучше по сравнению с 39 % пациентов, получивших отрицательную консультацию. Приблизительно у 50 % в группе с плацебо или без лечения самочувствие улучшилось. Другими словами, случайный процент исцеления («регрессия к среднему значению») составил около 50 %. Но простой сдвиг в вере и ожиданиях пациентов, вызванный словами и отношением врача, мог либо ускорить выздоровление на 28 %, либо замедлить его на 22 % — общая разница составляла 50 % от основной скорости выздоровления. Разница в скорости выздоровления между теми, кто получил и не получил таблетку составила всего 6 %. Невербальное взаимодействие между врачом и пациентом значительно улучшало или мешало процессу самоисцеления пациента — даже если встреча была всего одна.

Этот контакт разумов, придающий смысл процессу, не требует от врача фактической речи или от пациента осознанного восприятия. Нынешний исследователь NIH доктор Дэвид Д. Прайс, чью работу о плацебо я описал в главе 4, продемонстрировал в нескольких исследованиях, что вера врача влияет на эффективность лечения, даже если пациент не знает об этом убеждении. Пероральным хирургам, которые удаляли коренные зубы (зубы мудрости), сказали, что после удаления их пациенты получат либо обезболивающее, либо плацебо, либо налоксон. Налоксон, препарат, используемый для борьбы с употреблением наркотиков, может усилить их боль. Пациентам ничего не сказали, но позже попросили оценить степень боли и потребность в лекарстве. Пациенты, чьи хирурги считали, что их пациенты получили эффективное болеутоляющее средство, сообщали о более слабой боли и меньше нуждались в лекарствах, по сравнению с теми пациентами, чьи врачи полагали, что их клиенты не получат эффективного обезболивающего или даже получат налоксон. Фактически, все пациенты получили плацебо. Они без каких-либо обсуждений, казалось, подсознательно воспринимали ожидания хирурга. Люди превосходят крыс или кроликов в умении считывать сигналы и воспринимать их смысл, даже когда они сами не знают, что делают это.

Разница в скорости исцеления между теми, кто получил и не получил таблетку, составила всего 6 %.

Это и другие подобные исследования заставляют меня задаться вопросом, действительно ли возможно скрыть информацию от пациента, и могут ли больные считывать ситуацию и реагировать на каком-то уровне независимо от того, что пытается сделать врач. Действительно, взаимодействие разумов скорее похоже на прилив и отлив энергии и информации между людьми и вещами. Даже если мы не можем измерить его, влияние этого процесса на исцеление очевидно.

Ноцебо — средство, не обладающее реальным фармакологическим действием, но вызывающее отрицательную реакцию у пациента. Этот термин появился как антитеза плацебо.

По большей части пациенты и врачи не обращают внимания на исцеление и влияние, которое приносят сферы разума и духовности. Наша система здравоохранения, кажется, опускает это, как и другие компоненты исцеления. Мы относим улучшения состояния к эффекту конкретных лекарств, а не к контексту и осмыслению, созданными во время осуществления этого вида лечения. Но мы делаем это на свой страх и риск, не признавая более общего взгляда на человеческий разум, описанного доктором Сигел и другими, наша система здравоохранения не только упускает ключевую сферу исцеления, но также может и нанести нам вред. Наиболее ярко это проявляется в том, что называется эффект ноцебо — негативное воздействие ритуала и веры на здоровье и выздоровление.

В каждом ритуале, вере или процессе социального обучения, которые ускоряют исцеление, есть возможность нанести вред. В исследовании доктора Томаса 1987 года, описанном ранее, скорость выздоровления пациентов была сокращена почти вдвое из-за одной отрицательной встречи с врачом. Доктор Прайс показал, как тонкие невербальные ожидания врачей могут усилить боль. Профессор Фабрицио Бенедетти, чье исследование плацебо я описал в главе 2, продемонстрировал, что обезболивающее действие наших самых мощных препаратов — таких как морфин — может быть почти полностью сведено на нет при отрицательных ожиданиях. Морфин помогает от острой боли, но ритуал и вера, окружающие его, могут помочь или навредить почти в равной степени. Эндогенные обезболивающие, производимые нашим мозгом, очень сильны. Как и большинство врачей, обученных в 1980-х годах, меня учили сообщать пациенту, будет ли больно то, что я собираюсь с ними сделать. Прежде чем взять кровь, сделать укол или взять биопсию, например, я говорю им: «Может быть немного больно». Затем, после процедуры, я пытаюсь успокоить их, сказав: «Сейчас станет лучше», или иногда: «В этот раз было не так уж и больно, не так ли?». Это происходило (и происходит до сих пор) тысячи раз в день в наших больницах. Оказывается, сказав это, я увеличиваю уровень боли моего пациента. Ситуация еще усугубляется, если я попытался успокоить их позже, а они все еще чувствовали боль, им становится только хуже, потому что моя попытка убедить их, что все хорошо, идет вразрез с их ощущениями. Теперь я ничего не говорю своим пациентам о боли перед процедурой. Я только описываю, что я буду делать, а затем придумываю какое-то отвлечение или использую визуализационное видео или музыку во время процедуры. Они могут сами настроиться благодаря моему описанию и решить, испытают ли они неприятные ощущения или нет.

Эффект ноцебо влияет больше, чем сама боль, он возникает не только из-за консультаций в клиниках, а может быть вплетен в наши культурные убеждения и социальные коммуникации. Исследования профессора Винфрида Рифа и его коллеги из Университета Марбурга, Германия, доказывают более высокие побочные эффекты у тех, кто получает плацебо, когда активный тестируемый препарат сам по себе имеет более высокие побочные эффекты. Они исходят не только от симптомов испытуемых, которые они приписывают этому препарату, хотя и такое бывает; негативные эффекты при приеме плацебо фактически сходны с побочными эффектами конкретного препарата. Например, группы, получавшие плацебо в исследованиях различных антидепрессантов с различными побочными эффектами, будут сообщать от двух до пяти раз чаще о негативных последствиях, характерных для исследуемого препарата: трициклические плацебо имеют побочные эффекты трициклических лекарств, а серотониноподобные плацебо имеют побочные эффекты лекарств с серотонином. Это часто связано с тем, что испытуемым рассказывают о потенциальных негативных последствиях препарата перед началом исследования: традиционная часть процесса — подписание пациентом информированного согласия. Как и больные доктора Томаса, эти испытуемые узнают, что они могут испытывать определенные неприятные последствия, что и происходит. В отличие от пациентов доктора Томаса, однако, эти эффекты продолжаются в течение всего исследования, часто в течение одного-двух месяцев, даже без дальнейших разговоров о препарате. Достаточно одной встречи с координатором исследования, который получает их информированное согласие, чтобы вызвать негативные последствия.

Коллективный разум может влиять не только на показатели здоровья, но и на смертность. Широкое исследование доктора Дэвида Филлипса из Калифорнийского университета в Сан-Диего, опубликованное в престижном медицинском журнале Lancet (Скальпель), наглядно демонстрирует культурное влияние осмысленной реакции. Были изучены случаи летальных исходов 28 169 взрослых китайских американцев и 412 632 случайно выбранных, соответствующих требованиям исследования, «белых». Доктор Филлипс показал, что: «Китайские американцы, но не «белые», умирают значительно раньше нормы (на 1,3-4,9 года), если у них есть сочетание болезни и года рождения, которое по китайской астрологии и традиционной китайской медицине считается злополучным. Чем сильнее группа привязана к китайским традициям, тем больше лет жизни ими потеряно». Он утверждает: «Наши результаты справедливы почти для всех основных изученных причин смерти. Снижение выживаемости не может быть полностью объяснено изменением поведения китайского пациента, врача или патологоанатома, но, по-видимому, частично обусловлено психосоматическими процессами». То есть коллективным разумом.

Китайская астрология посвящает один из пяти элементов — огонь, земля, металл, вода и дерево — каждому году (также к году относится одно из двенадцати животных). Люди, родившиеся в год металла, как ожидается культурой, должны иметь заболевания, связанные с легкими, и они действительно имеют такие болезни и умирают раньше других от проблем с легкими. То же самое относится и к лимфоузлам или иммунной системе, если люди рождаются в год земли, который плох для иммунной системы. Основные различия в возрасте смерти от лимфатического рака наблюдаются между теми, кто родился в годы земли, и теми, кто родился в другие годы. Эти последствия превышают воздействие других факторов, таких, как курение, образ жизни и воздействие окружающей среды. В отличие от боли, «побочный эффект» возраста смерти — довольно весомый объективный результат. Эффект был социокультурным — относился к коллективному разуму культуры. Чем более люди были далеки от китайских традиций, тем меньше это имело воздействие на них, так что для третьего поколения китайских американцев не было никакой корреляции — так же, как и для некитайских американцев.

Нам не нужно верить в астрологию, чтобы это коснулось нас; нам нужно только вырасти с концепцией, которую принимает наша культура. Стресс считают вредным для вас в западных культурах благодаря Хансу Селье и другим ученым прошлого века. Тем не менее, он также часто может быть полезным, как и в поговорке «нет боли, нет вознаграждения», используемой Джо и его коллегами-морпехами. В то время как оба подхода могут нанести вред, люди, которые считают, что стресс вреден, на 43 % чаще умирают раньше, чем те, кто считает, что стресс полезен. Мышление влияет на смертность.

Когда Аади впервые пришел в аюрведическую больницу для лечения болезни Паркинсона, он не верил в использование астрологии для исцеления. На самом деле, он никогда не допускал этого, о чем говорил доктору Ману каждый раз, когда приходил. Думаю, он использовал слово «чепуха». Тем не менее, доктор Ману настаивал на том, чтобы он каждый раз читал свой астрологический прогноз.

«Сам он может не верить в астрологию, — объяснил Ману, — но он вырос и живет в культуре, которая в это верит. Он не может не испытать этого эффекта, даже если он обусловлен только психологически. Поэтому он вполне мог бы попытаться использовать эту информацию, чтобы найти смысл своей жизни».

Я не уверен, что Аади когда-либо сознательно использовал эту информацию, но его жена и другие члены семьи обсуждали, что эти прогнозы, казалось, имели смысл и точно описывали жизнь Аади. Они, а не он, находили их осмысленными.

Люди, кажется, запрограммированы искать какой-то трансперсональный или духовный смысл в болезни. Это происходило веками. Когда пациенты прибывали в Эпидавр, древнегреческий Центр медицинской школы Гиппократа, они сначала консультировались с оракулом, который читал их духовную жизнь, чтобы сопоставить их болезни с более глубоким смыслом, прежде чем они переходили к другим методам лечения. Большинство культур коренных народов привносят духовные толкования и ритуалы в свои диагнозы и методы лечения. Некоторые из них явно вредны, например, когда «изгнание демона» заменяет медицинское лечение эпилепсии. Некоторые могут быть полезными, например, молитвы успокаивают тревожность пациентов с раком. Так же как лекарства, травы, стиль жизни и социальные отношения, наш разум и духовные верования являются просто очередным инструментом, который можно использовать для исцеления или причинения вреда. Если не считать попадания под грузовик, гибели от торнадо или вируса Эбола, болезни, страдания и смерть не имеют простых причинно-следственных связей. Если мы хотим добиться максимального исцеления от определенного лечения, мы должны уделять внимание взаимосвязанным аспектам истории и традиций, культуры и семьи, а также индивидуальным верованиям, которые создают смысл нашей жизни. Мы должны заботиться о нашем коллективном сознании. До тех пор, пока мы не включим его в наше здравоохранение, он будет продолжать помогать или вредить нам наугад, и мы не сможем использовать наш истинный потенциал исцеления.

Но как мы можем это сделать?

Я исследую именно психическую и духовную сферы исцеления со своими пациентами. Хотя есть научные доказательства ценности каждой из этих сфер, я изучаю их с пациентами не для того, чтобы сказать им, во что верить, а чтобы помочь им научиться использовать свой разум и веру и найти более глубокий смысл своей жизни. Как только мы видим, какие элементы резонируют с ними, я ищу научно доказанные способы, с помощью которых они могут повысить целительную силу этих элементов в своей жизни. Это может быть конкретная практика ума и тела, как, например, визуализация Джейка, или соединение исцеляющего поведения с духовной жизнью.

В древние времена не было никакого различия между тем, что сегодня мы называем разумом и душой. Греческое слово psykhe, корень слов душа (psyche) и психология (psychology), также означает «душа, ум, дух или самый глубокий опыт человека о себе».

Этот опыт часто бывает «трансперсональным» и «транстемпоральным» — казалось бы, это выходит за пределы нормальных границ пространства и времени. Это измерение духа. В то время как психологи, духовенство и ученые часто обсуждают различия в этих терминах, я считаю, что когда дело доходит до исцеления, люди используют их взаимозаменяемо. Будь то атеист или гуманист, он будет использовать термины ум или психика, в то время как те, у кого есть духовные или религиозные предпочтения, добавят термин душа или дух. Как бы они ни назывались, эти компоненты являются ценными инструментами для исцеления во внутренних сферах нашего существа. Обе дисциплины — психология и религия — как правило, игнорируются в современной медицине. Таким образом, роль разума и духа в исцелении по-прежнему используется слабо.

Тем не менее, есть веские доказательства того, что люди, которые занимаются духовной и религиозной практикой, остаются здоровыми дольше, выздоравливают быстрее и умирают с лучшим качеством жизни, чем те, кто этого не делают. Конечно, при условии, что их убеждения не диктуют им вредное поведение, такое как нанесение увечий, пренебрежение или насилие, и не поощряют чрезмерные духовные (и психологические) страдания от вины, сомнения и догм. Доктор Гарольд Кениг, профессор психиатрии Университета Дьюка, изучал влияниие духовных и религиозных практик на здоровье в течение десятилетий. В своем «Руководстве по религии и здоровью» он рассматривает исследования, показывающие преимущества для здоровья от религиозных традиций или духовных практик. Он выяснил, что доказательства пользы особенно сильны при психических заболеваниях, таких как депрессия, злоупотребление психоактивными веществами, попытках самоубийства, деменции и расстройствах, связанных со стрессом. Существует также много положительных корреляций физического здоровья с духовными и религиозными практиками. Большинство причин обоснованы. Те, кто занимается духовной и религиозной практикой, как правило, избегают вредных веществ (алкоголь, табак, наркотики), занимаются социальным служением и поддерживают активность по жизни, а также молятся — часто в медитативном состоянии, что вызывает расслабление или катарсис. Кроме того, некоторые религиозные верования дают умиротворяющие объяснения боли и смерти, сопровождаемые ритуалами прощения и примирения, что дополнительно смягчает страдания.

Духовные дискуссии в конце жизни особенно важны, когда мы все, независимо от того, имеем ли определенную веру, ищем утешения, когда умираем. Исследования показывают, что духовные ритуалы и капелланские взаимодействия для тех, кто желает этого к концу жизни, повышают качество жизни и удовлетворенность ею. Как и с любой медицинской интервенцией, отрицательные эффекты также возможны. Вред возможен из-за неграмотных или негативных религиозных и духовных убеждений и поведения, таких как обвинение верующего в своей болезни. У меня были глубоко религиозные пациенты, которые признавались мне, что они чувствуют себя виноватыми, что они «не молились достаточно усердно», поэтому они не выздоравливают, некоторые религиозные традиции прямо заявляют об этом. Вред также причиняется в том случае, если религиозная община, на которую человек полагался всю жизнь, не посещает его и не ухаживает за ним во время тяжелой болезни или госпитализации, нарушая неписаный социальный и моральный договор. Независимо от того, религиозны вы или нет, если вы и ваш врач не используете разум и духовную сферу в своих разговорах особенно ближе к концу жизни, вы рискуете упустить возможность для исцеления.

Одним из самых важных последствий серьезного заболевания является его воздействие не только на тело, но и на душу (или дух, или любое другое название вашего нефизического внутреннего существа). Организм часто исцеляется, а души — нет. Иногда случаются моменты в болезни, когда вы не знаете, станет ли вам лучше, хотите ли вы этого, будто вы потеряли волю к жизни. Нет в современной медицине такой категории заболеваний, когда травма или стресс официально проникают в душу. Но вы все равно это чувствуете. Вы можете ощутить это у некоторых людей, которые страдают от ПТСР после войны, когда невозможно добиться от них даже проблеска надежды. Вы можете увидеть это в хроническом стрессе тех, кто имел неблагоприятные детские переживания, когда у них даже нет намека на силу личности. И вы можете почувствовать это в угрозе жизни от серьезного заболевания и его терапии, когда пациент спрашивает: «Кто я теперь?» В некоторых культурах потеря души имеет особое название, особенно у коренных американцев. Они признают это как отдельный вид инвалидности, отличный от любого психологического или физического состояния. Поиск выхода из такого состояния имеет решающее значение для восстановления благополучия. Выбраться из этого лабиринта -это уже пройти часть пути к исцелению.

Первый рак Сьюзен изменил ее представление о себе навсегда. Как и для многих ее коллег, ее жизненный путь был сконцентрирован на профессиональной деятельности, а семья оставалась немного в стороне. Но рак в таком молодом возрасте наряду с тройной хирургией, химиотерапией и облучением «сбил меня с пути нормального тридцатипятилетнего адвоката, — сказала она. — Несмотря на то, что мое тело восстанавливалось, мой дух должен был измениться. Я никогда не смогу снова быть со своими сверстниками или оставаться самой собой — заниматься как семейной, так и профессиональной карьерой. После лечения, когда врачи сказали, что все получилось, меня переполняли вопросы: «Почему я заслужила это?», «Почему именно я?» Я поняла, что больше не хочу быть адвокатом. Но тогда зачем я сюда пришла, интересно? Зачем я родилась?» Для Сьюзен болезнь выдвинула на первый план, пожалуй, самый важный вопрос в чьей-либо жизни: почему я здесь? Медицина предлагает химию и биологию в качестве ответа. Людям нужно больше, чем это. Им нужно что-то более значимое, что-то из более глубоких измерений того, кто мы есть — из социального, эмоционального, ментального и духовного. И для большинства из нас исцеление требует, чтобы мы попытались ответить на этот вопрос, исследуя разум и скрытые уголки нашей души.

Итак, ирония в том, что есть исцеление и то, что отличает его от лечения, — сама рана, от которой мы страдаем, вызывает процесс исцеления. Необходимо признать и принять то, что страдания открывают путь к целостности. Священник, писатель и духовный учитель Генри Ноувен назвал это «раненым целителем», благодаря которому человек понимает, а затем и принимает тот факт, что он болен и может обрести истинный мир и радость. Он назвал это ощущение «быть любимым» — полностью ценить себя и свою жизнь такими, какие они есть. Это исключительный духовный опыт совсем другого качества. Этот опыт глубокого покоя и радости может прийти в духовности, как его обрели Джейк и Джо, или другим способом. Аади нашел его с помощью аюрведы, сержант Мартин через своих друзей с ПТСР, Клара — в природе, Мейбл — в своей семье, Джефф — с помощью бега, а Мария — на курсах кулинарии. Каждый путь уникален, но все они ведут к тому же — исцелению и целостности.

Когда мои пациенты ищут духовную сферу исцеления, я могу спросить их, хотят ли они видеть капеллана. Исследования показывают, что большинство госпитализированных пациентов, а также пациенты с серьезными заболеваниями, хотели бы экзистенциального или духовного разговора со своим врачом или визита религиозного служителя, но медицинские работники редко спрашивают пациентов об их духовных потребностях. Чтобы помочь исправить ситуацию, терапевт и врач паллиативной помощи доктор Кристина Пучаль-ски, основатель и директор Института духовности и здоровья Университета Джорджа Вашингтона и автор книги «Как сделать здравоохранение целостным: интеграция духовности в уход за пациентами», обучает медицинских работников тому, как обсуждать духовность в здравоохранении. Ее ежегодный курс для врачей и других специалистов в области здравоохранения учит их, как интегрировать духовные убеждения пациентов с уходом за ними, решать чувствительные медицинские проблемы, с которыми сталкиваются тяжелобольные пациенты, и поддерживать специалистов в области здравоохранения в предоставлении помощи. Другими словами, она стремится заставить практиков и систему здравоохранения серьезно относиться к нефизическим, внутренним аспектам исцеления пациентов, заботиться о разуме и духовной сфере их жизни.

Мне повезло, что в моей семье не пренебрегают духовной сферой. Они научили меня целительной силе заботы о разуме и духе в здравоохранении. Мой отец был капелланом, большую часть своей карьеры работал в больницах. Он был одним из первых священников, получивших официальную подготовку в госпитальном капелланстве — так называемое клиническое пастырское образование — и привнес эту подготовку в армию. Помню, в детстве я спрашивал его, почему он, священослужитель, каждый день ходит на в больницу, где работают врачи. Я думал, служители должны работать в церквях.

Он ответил: «Потому что там много страданий. Я работаю в больнице, чтобы облегчить страдания и исцелить».

Это застряло у меня в голове, мне хотелось узнать больше. Так, перед медицинской школой, я решил пройти пятимесячное обучения в качестве студента-капеллана в больнице. Это научило меня многому в вопросе исцелении.

Я помню первого пациента, к которому меня назначили студентом-помощником. Он был семидесятилетним стариком, умирающим от метастатического рака легких и принимавшим морфин от боли. Он попросил о визите капеллана и с нетерпением ожидал сначала увидеть «капеллана-студента». Мне было двадцать с лишним лет, я сильно нервничал, не зная, что сказать. Когда я вошел в его комнату, я почувствовал облегчение, увидев, что морфий подействовал. Думая, что опасность миновала, я сел рядом с его кроватью и начал тихонечко читать несколько молитв. Через несколько мгновений он открыл глаза, чтобы посмотреть на меня. Затем он протянул руку и положил ее мне на руку и сказал: «Сынок, с тобой все будет в порядке». Мало того, что мое прикрытие было разоблачено, мое понимание об исцелении было перевернуто с ног на голову — это он исцелял меня! В духовной сфере исцеление возникает в пространстве между людьми — в коллективном сознании, и его польза может пойти в любом направлении.

После того, как Сьюзен впервые заболела раком молочной железы и оправилась от него, она уже переключила свое внимание с карьеры юриста на получение степени в пастырском уходе. Затем она работала в консультационном центре военных капелланов. Я был поражен услышанными от нее историями о духовной борьбе, с которой сталкиваются служащие и их семьи. Сьюзен слышала истории о страданиях, о которых мне, как врачу в клинике, не рассказывали. Она также поведала мне об исцелениях, о которых я не знал, хотя некоторые случались с моими пациентами. Я искал физические причины их страданий, чтобы назначить лечение. Но сконцентрировавшись на этом, я часто полностью пропускал другие истоки их страданий — внешнее влияние, с которым моя жена и работала. Заболевание раком и его лечение пробудили ее интуитивные навыки послушания и духовной заботы. Недавно наша дочь Маэба просветила меня о силе духовной сферы исцеления. После получения докторской степени в школе Йельского богословия она провела еще один год, получая клиническое пастырское образование в больнице Йельского университета. До того, как стать капелланом, она проводила предварительную подготовку и работала над медицинскими исследованиями у Джона Хопкинса. Она также работала в Непале в школе, руководимой буддийскими монахинями, и в клинике в Эфиопии, в которой лечили детей. Этот опыт и тренинги позволили ей видеть человека целиком — его духовный, психологический и физический мир.

Однажды вечером Маэбу вызвали навестить человека, госпитализированного из-за немного повышенного давления. Он принимал множество лекарств, но его давление оставалось опасно высоким. После того, как она некоторое время посидела и поговорила с ним, он признался ей, что это была годовщина смерти его жены, которую он очень любил. Маэба помолилась вместе с ним, сконцентрировавшись на его любви, и на любви его жены, и на глубокой скорби о потере. Он заплакал, и она сидела с ним, пока он скорбел. В ту ночь его давление вернулось в норму, и на следующий день его выписали. Механизмы, ответственные за это, вероятно, объяснимы. Возможность поплакать и выговориться человеку, готовому выслушать и помочь, вероятно, уменьшила гормоны стресса, которые бушевали в его теле и повышали его давление. Неизвестно, как часто эти виды биологического исцеления происходят в связи с духовной сферой. Несмотря на то, что в больницах, где священники находятся на службе целый день, их визиты планируются заранее вместе со всеми другими специалистами в области здравоохранения, редко эти выезды считаются таким же реальным лекарством. Такие источники, как «Журнал пастырской помощи и консультирования» полны тематических исследований на эту тему. Как часто врачи и медсестры читают их, а тем более используют такие визиты для лечения, неясно. Таким образом, они остаются незамеченными для большинства работников системы здравоохранения.

Иногда исцеление, как и красота, предназначено для коллективного разума, а не только для отдельного пациента. Однажды Маэбу призвали на крещение недоношенного ребенка, родившегося у матери-наркоманки, которая после рождения ушла из больницы, не сказав ни слова. Ребенок был на жизнеобеспечении, настолько недоразвит, что не мог жить самостоятельно. Социальным службам потребовалось несколько дней, чтобы выследить мать и попросить разрешения снять его с жизнеобеспечения после того, как стало очевидно, что он не выживет. Когда они, наконец, позвонили матери, она отказалась дать ребенку имя, но дала разрешение снять его с жизнеобеспечения, а затем попросила, чтобы его крестили. Несколько медсестер, ухаживавших за брошенным ребенком, были в смятении. Мало того, что у него даже не было имени, но единственным указанием на то, что мать любит ребенка, была ее просьба о крещении. Капеллан Маэба была призвана крестить ребенка перед смертью. Единственными свидетелями были медсестры и один из врачей, которые заботились о нем и пытались его спасти. Когда она готовила воду и церемонию, то спросила имя ребенка. Медсестры собрались и, посоветовавшись, решили назвать его Давидом.

Церемония началась. Каждому воспитателю была предоставлена возможность подержать руки над водой, чтобы благословить ее своим исцеляющим прикосновением. «Давид, — сказала Маэба, — я крещу тебя во имя Отца, и Сына, и Святого Духа». И из-за особых обстоятельств, в которых она крестила ребенка без матери, она добавила: «Бог един: и он есть мать для всех нас, аминь». Когда вода попала на недоношенного ребенка, они не смогли сдержать слез. Этот коллективный катарсис длился несколько минут. Тогда оборудование было выключено, и ребенок умер. Глубокое чувство мира возникло, даже когда все оплакивали смерть Давида. После молчания, которое при любых других обстоятельствах казалось бы долгим и неловким, но в этом контексте должно было быть заветным, одна из медсестер неонатального отделения интенсивной терапии прокомментировала: «Это было необходимо. Для всех маленьких Давидов, которые здесь умирают». Все глубоко вздохнули. Она говорила за всех. Несмотря на свою короткую жизнь, несчастные обстоятельства и тяжелые раны, Давид был любим богом, и это исцелило их всех.

Не только пациенты нуждаются в психическом и духовном исцелении. Во многом медсестра в реанимации новорожденных говорила за всех работников здравоохранения и пациентов. Врачи и медсестры имеют самый высокий показатель выгорания по сравнению с любой другой профессией. Почти половина всех докторов сталкиваются с отсутствием энтузиазма к работе, чувством апатии и более черствым отношением к людям. Самый высокий уровень опустошения отмечается среди врачей и медсестер первичной медико-санитарной помощи, тех, кто находится на передовой здравоохранения, которая составляет более 50 %. Они также имеют высокий процент злоупотребления психоактивными веществами — почти 15 %. Показатель выгорания первичного звена за десять лет с 2007 года вырос почти на 20 %. Будучи капелланом больницы, Маэба обнаружила, что ее духовная помощь часто необходима персоналу. Это навело ее на мысль о проведении ежемесячного завтрака для сотрудников детского отделения интенсивной терапии.

Причин выгорания много: чрезмерная нагрузка, бумажная волокита, неэффективность системы здравоохранения, потеря контроля над медицинскими решениями, трудности в балансе между работой и личной жизнью. Перегоревшие врачи и медсестры не самые лучшие целители.

Но основной причиной опустошения, на мой взгляд, является потеря смысла. Это происходит из-за отсутствия у врачей и медсестер возможности заботиться о себе и пациентах во всех сферах их жизни. Несбалансированный акцент медицины на физических аспектах болезни наряду с экономическими и административными делами вытесняет исцеление, которое приносит пользу пациентам и позволяет вылечить человека полностью. Те, кто работает в первичной медико-санитарной помощи, несут самое тяжелое бремя, из года в год видя ухудшение состояния здоровья и благополучия больных. Врачи знают, как можно их поддержать, но у них нет времени или инструментов, чтобы заботиться о них.

К сожалению, это уныние начинается еще в Медицинской школе. Студенты-медики на первом курсе имеют высокий уровень альтруизма и эмпатии. Но он падает с каждым годом обучения. Это продолжается по мере того, как они начинают практику и обнаруживают, что медицинское обслуживание не предназначено для того, чтобы помочь пациентам излечиться и оставаться здоровыми, и не предоставляет основных инструментов, в которых они нуждаются. Наша «система здравоохранения» — это тройной оксюморон: она обслуживает только около 20 % населения, тем, кто работает в ней, трудно оказывать сострадательную помощь, и это не интегрированная система. Ни здоровье, ни забота, ни система!

Здравоохранение нуждается в новом образе мышления и новом дизайне. Ему необходимо переориентировать свои экономические стимулы на профилактику и уход за человеком в целом, даже если промышленность получает прибыль от противоположного. Врачи и медсестры нуждаются в новых типах навыков и инструментов для клиники и больницы. Пациенты должны ожидать — даже требовать — чего-то иного, чем то, что они получают от здравоохранения. Медицина должна воссоединить исцеление с лечением, и оно нуждается в чуде.

Чудеса случаются. Большинство людей знают об этом. Многие могут описать чудеса, маленькие или большие, которые они видели или испытали в своей жизни. В случае исцеления — это те моменты, которые современная наука объяснить не может. Это не значит, что они необъяснимы. Но обычно ученые и врачи не утруждают себя попытками. Они считаются слишком сложными для исследования. Добавление тайны чуда к неопределенности науки делает ее еще более трудной. Наши исследования в Walter Reed о том, как действует прикосновение рук через электромагнитные частоты, исходящие из них, объяснили прилив энергии Сьюзен после того, как я попробовал этот метод. По крайней мере, часть того, почему морские пехотинцы с ПТСР стали чувствовать себя лучше после «исцеляющих» прикосновений, объяснима, даже если из-за эффекта плацебо. Но это не значит, что эти исцеления менее чудесны. В своей энциклопедической книге «Будущее тела» Майкл Мерфи документирует случаи необъяснимого исцеления со всего мира, включая тщательные, подробные записи Католической Церкви о редких чудесах от посещений города Лурда во Франции. Хотя сообщалось о более чем семи тысячах исцелений от посещения этого городка, церковь подтвердила только около семидесяти крупных, необъяснимых, чудесных исцелений. Эти чудеса — просто самые удивительные, и хотя они и доказывают то, что таинственное исцеление может произойти, они отвлекают нас от более распространенных и менее поражающих случаев, наблюдаемых в здравоохранении каждый день, конечно, если мы присмотримся.

Одним из наиболее распространенных необъяснимых событий ближе к концу жизни является то, что кто-то просыпается из комы или иногда даже возвращается из мертвых, чтобы попрощаться с близкими. Смерть моего отца тому пример. Он был христианским священником-пресвитерианином, он прослужил тридцать лет в армии и участвовал в трех войнах: Второй мировой, войне в Корее и во Вьетнаме. Затем он провел десять лет в качестве больничного капеллана; десять лет в качестве тюремного капеллана; еще пять в служении бедному сельскому району в центральной Калифорнии; и еще пять в служении нуждающимся в Лас-Вегасе и Сан-Диего.

Он был человеком глубокой веры, который стремился подражать Христу. Он верил, что Бог действует через людей. Однажды я спросил его, испытывал ли он когда-нибудь страх, находясь под огнем во время войны. Он хорошенько подумал, потом рассказал историю о том, как однажды пули прошли через пончо, закатанное вокруг талии. Затем он сказал: «Нет. Мне никогда не было страшно. Я чувствовал рядом Христа».

Они с мамой были женаты почти шестьдесят лет, вместе пережили три войны, переезжали более двадцати раз и воспитали четверых детей. Они привозили свою семью во Вьетнам, Германию, Оклахому, Техас, Калифорнию и Нью-Йорк, переезжая почти каждые два года, и были глубоко связаны друг с другом.

Затем в восемьдесят шесть лет у моего отца случился серьезный геморрагический инсульт, и он быстро угасал — впал в кому в течение трех дней. Когда он потерял сознание, врачи предприняли несколько попыток вмешательства. Они поместили внутричерепные мониторы в его голову, чтобы отслеживать давление на мозг и катетеры, чтобы попытаться слить кровь. «Это похоже на терновый венец», — сказал мой двоюродный брат. У моего отца была трубка в носу, и они связали его руки, растопыренные в стороны. «Как будто он привязан к кресту», — сказал наш сын Крис. В этой очень болезненной ситуации и до того, как он потерял сознание, я спросил его, не нужно ли ему обезболивающее или седативное. Он сказал «нет». Все, что я мог дать ему, это воду на губке. Мне все это тоже напоминало образ Иисуса на кресте. Осмысление обрушивается на нас в конце жизни. Постепенно семья приехала со всей страны, чтобы быть с ним. В его голове продолжалось кровотечение, и кома становилась глубже. Примерно через шесть дней, когда большинство людей прибыли, он был полностью без сознания, не реагируя даже на глубокое давление на его грудину. Мы собрались вокруг него. Наша младшая дочь Эмили сидела у его ног и пела ему часами. Мы молились.

Вечером шестого дня подошла мама и поцеловала его. Внезапно он проснулся и спросил: «Что случилось?» Моя мать сказала ему, что у него был инсульт, он был в больнице, и семья была вокруг. Они снова поцеловались, и каждый сказал: «Я люблю тебя». Затем он впал обратно в кому и умер на следующий день. Он вернулся из комы, чтобы попрощаться с ней. Чудо? Возможно. Объяснимо? Возможно. Но такого рода события не уникальны. Любой, кто некоторое время проработал в паллиативном отделении, был свидетелем таких удивительных событий. Они более распространены, чем случаи, задокументированные в книге Мистера Мерфи, и часто более значимы. «Для меня это было чудо», — вспоминает мама даже сейчас, почти десять лет спустя.

Паллиативная помощь не просто облегает и предоставляет условия; она исцеляет — социально, эмоционально, умственно, духовно и часто физически. В исследовании, опубликованном в медицинском журнале Новой Англии, команда во главе с доктором Дженнифер Темел из Массачусетской больницы в случайном порядке разделила 150 пациентов с терминальным раком легких на две группы. Одна группа получала только стандартное лечение. Второй группе был предоставлен вариант стандартного лечения плюс полная и ранняя паллиативная помощь, которая включала быстрое лечение боли и расстройств; психологическая, социальная и духовная поддержка, в том числе помощь в принятии решений в конце жизни; и холистический подход к здоровью человека. Если лечение причиняло больше страданий, чем это того стоило, пациентам предлагалось прекратить лечение — противоположный подход тому, что обычно происходит в медицине. В этих условиях неудивительно, что в группе паллиативной помощи пациенты испытывали меньше боли, меньше депрессии и у них улучшилось качество жизни. Однако, к удивлению исследователей и медиков, когда лечебные методы применялись реже и целебные подходы применялись чаще, пациенты также жили дольше — в среднем 11,6 месяца по сравнению с 8,9 месяцами в группе, где их только физически лечили. Это было маленькое и неожиданное чудо. Польза лекарства, которое могло настолько продлить жизнь, была бы очевидна. Одобрение оплаты паллиативной помощи все еще происходит через борьбу.

В Америке и многих других странах здравоохранение неправильно воспринимает вопрос смерти. Лишь около трети пациентов получают официальную паллиативную помощь, такую как хосписы, например, в конце жизни. Немногие врачи обучены такой помощи, поэтому они не знают, что делать после того, как лечение больше не является разумным. Хирург и автор Атул Гаванде описал эту проблему в своей книге «Быть смертным»: «Этому эксперименту по медицинскому подходу к умиранию всего несколько десятилетий. Он молодой. И все указывает на то, что эксперимент провалился». Национальная академия медицины США согласна с этой точкой зрения. В 2014 году они опубликовали знаковый доклад «Смерть и умирание в Америке», в котором рекомендуется, чтобы принципы паллиативной помощи были расширены далеко за пределами самого момента смерти, и чтобы все врачи обучались этим принципам, которые включают в себя «частую оценку физического, эмоционального, социального и духовного благополучия пациента». Иными словами, исцеление, воплощенное в паллиативной помощи, должно быть частью всего обучения в области здравоохранения.

Мистики описывают состояние полного единства с Вселенной, где они видят все во взаимосвязях и имеют доступ ко всем знаниям и мудрости, которые они называют разумом Бога. Они также говорят, что эти знания не уникальны для них — они доступны всем. Я узнал об этой связи от моей жены, которая узнала об этом из-за своей болезни и травм своего детства. У Сьюзен всегда были склонность к духовности и развитая интуиция. Она ходила в Йельскую школу богословия в течение года перед отъездом в юридическую школу. После того, как в тридцать пять лет у нее впервые диагностировали рак молочной железы, она снова окунулась в духовность так, будто от этого зависела ее жизнь, и использовала ее, чтобы помочь себе принять решение о лечении и исцелении. Ее отец недавно умер от рака легких, и слово рак вселило страх в ее сердце. Она думала, что скоро умрет. Это привело ее к глубокому самоанализу и молитвам и еще больше развило острую интуицию. Когда возникали трудные решения, например, делать ли дополнительную химиотерапию, для которой не было хороших научных доказательств пользы в то время, она погружалась в глубокие мысли и молитвы, пока не становилось ясно, что делать. Это ей очень помогло. После того, как ее вылечили, она вернулась в школу, чтобы получить степень пастырского консультирования, а затем работала с парами, столкнувшимися с военными действиями. Именно там мы оба — я как врач, и она как духовный наставник — увидели «потерю души», которая часто случается у военнослужащих и ветеранов, и ее «восстановление». Эти ветераны нуждались в духовном наставничестве не меньше, чем в лечении. Сьюзен обладала сверхъестественной способностью знать, что им нужно и как направлять их — ей помогает интуиция, которую она развила из-за своих собственных страданий и ран.

Шестое чувство — интуиция — это способ, которым разум интегрирует сложную информацию из многих источников: из нашего тела, чувственных восприятий, отношений, воспоминаний, убеждений и надежд. Ответ обычно возникает без нашего осознания. Исследования, проведенные под руководством профессора Джерарда Ходжкинсона из Центра организационной стратегии, обучения и перемен в Университете Лидса, Англия, обобщили результаты нескольких десятилетиних наблюдений за этим процессом. И доказали, что интуиция — это попытка мозга разобраться в обрушивающемся потоке сигналов и сформировать ответ и решение, которое принимается быстро и бессознательно. Ответ возникает сначала в теле — отсюда выражение «сердце подсказывает». Электродермальная активность — изменения электрического заряда на коже, как правило, происходит прежде, чем мы осознаем это. Все, что мы понимаем, — это общее ощущение, что что-то правильно или неправильно или что мы должны повернуть направо или налево, пойти или остановиться, бежать или замереть. Часто это чувство бывает правильным, но не всегда. Интуиция тоже может ввести в заблуждение. У меня были пациенты, которые слепо доверяли своей интуиции и отказывались от любой науки или доказательного медицинского лечения, только чтобы страдать и умирать напрасно. Другими словами, предчувствие может быть столь же неопределенным, как и наука. По словам профессора Ходжкинсона, «людям явно нужны как сознательные, так и неосознанные мыслительные процессы, но вполне вероятно, что ни один из них по своей сути не лучше другого». Интуиция и наука являются несовершенными источниками знаний. Исцеление требует интеграции.

На протяжении веков целители из многих культур заявляли, что могут использовать духовные сферы исцеления. Но показывает ли наука, что мы напрямую взаимодействуем с коллективным разумом? Есть ли доказательства духовного исцеления? Чтобы выяснить это, я возглавил команду в обширном критическом анализе исследования типов интуиции. Мне было интересно, взаимодействует ли духовная реальность — не только наши ментальные убеждения и социальные ритуалы — с материальной реальностью. Наша цель состояла в том, чтобы увидеть, есть ли строгие доказательства, столь же хорошие, как и любые доказательства в современной биологической науке, что наши намерения могут взаимодействовать с миром за пределами нормальных границ времени и пространства — то есть нелокально. Исследование финансировалось покойным Лоранс С. Рокфеллером за три года до смерти. На завершение работы ушло более пяти лет, в нем приняли участие десятки выдающихся целителей и ученых со всего мира. Мы собрали и проанализировали сотни исследований, используя самые современные методы обнаружения ошибок, а затем обсуждали и анализировали информацию на трех собраниях. Методы и результаты были опубликованы в книге под названием «Исцеление, намерение и энергетическая медицина». Мы обнаружили, что, как и в других областях медицинских исследований, когда ученые пытались изолировать эффекты духовного исцеления, была неопределенность в отношении величины какого-либо одного результата. Большинство результатов, как и в других областях медицины, показали небольшие эффекты, трудности с репликацией и предвзятость в публикации всех проблем, описанных Стэнфордским профессором доктором Джоном Иоаннидисом в главе 3 для медицинской науки в целом. Лучшее из этого исследования, однако, поддерживает утверждение мистиков, что связь, лежащая в основе нашей интуиции, происходит непрерывно и повсюду. Как электроны, взаимодействующие едва столкнувшись, все живые существа находятся во взаимодействии друг с другом. Все взаимосвязано. Сьюзен и многие другие, кто, как и она, встают перед лицом серьезной болезни, похоже, используют эту таинственную связь, чтобы перемещаться по лабиринту исцеления во времени и пространстве. От этой необъяснимой связи возникают чудеса жизни.

Но означает ли это, что прямое духовное исцеление, такое как прикосновение рук и молитвы, работает? Кажется, это действительно так. И их воздействие часто примерно такое же, как и у лекарств. До сих пор наше понимание этих явлений остается в области тайны. Однако мы знаем, что чудеса, эти необъяснимые события исцеления, вероятно, возникают из этой тайны и могут быть использованы, если мы их ищем и используем. Молитва — это один из инструментов духовного измерения исцеления, которым пользуются миллиарды людей. Но, как и другие специфические подходы, когда исследования пытаются изолировать его эффекты, они уменьшаются и часто исчезают. Врач и автор доктор Ларри Досси является одним из лучших в мире мыслителей и писателей об исследованиях по исцелению молитвой. Он отмечает сильные, но небольшие результаты использования молитвы при изучении в рандомизированных контролируемых испытаниях. В целом, он рекомендует оставить духовные аспекты исцеления на усмотрение профессионального духовенства, а физические — врачей. «Тем не менее, — говорит он, — только потому, что это не кажется столь эффективным, как мы могли бы пожелать, оно по-прежнему работает, и поэтому есть причины, чтобы исследовать молитву в исцелении. Если она помогает нам чувствовать себя любимыми, она имеет ценность. И тем лучше она способствует исцелению». Как отмечает Досси в своей книге «Исцеляющие слова»: «Наиболее важные причины для изучения последствий молитвы, однако, имеют мало общего с ее исцеляющими эффектами при болезни. Тот факт, что молитва работает, говорит что-то неизмеримо важное о нашей природе и о том, как мы можем быть связаны с Всевышним». Как и любая из сфер исцеления, описанных в этой книге, сила конкретных компонентов разума и духа заключается не в их изолированном использовании, а в осмысленной реакции, которая может быть сгенерирована ими в нашей жизни. Как и другие аспекты исцеления, разум и дух даст нам еще один набор инструментов для интегративного здоровья.