Как-то раз Маргаритка

Глава 4

Одиннадцать лет спустя

Эдрик завершил отличный ужин, приготовленный Кристианом: рагу из гофера, сердцевины артишоков, салат из шпината и вишневый десерт. И, довольный жизнью, рыгнул.

— Кто бы мог подумать, что артишоки съедобны? — вопросил он. — На вид сущий яд.

Вул и Ката убирали тарелки со стола, который Кристиан не только сам сделал, но и оснастил ручкой, опускавшей столешницу вниз, чтобы собакам было легче достать.

— Наверно, только я, — отвечал Кристиан. — Никогда не слышал, чтобы кто-то до нас их ел.

Конечно, откуда ему было знать? Мир столь обширен, и чем дальше, тем отчетливее Кристиан осознавал, как мало ему известно.

А вот Эдрику вовсе не стоило удивляться, что Кристиан обнаружил, как вкусны артишоки. В нем издавна сидел дух приключений, но с некоторых пор это стало беспокоить Эдрика. О, хорошо, если жажда знаний простиралась лишь на необычные растения, хотя бывало, и от них расстраивались животы, когда Эдрик и Кристиан их пробовали. И Эдрик не возражал против хитроумных изобретений Кристиана, некоторые из них, в отличие от причудливых штуковин, что построены в детстве, и впрямь работали. Вроде подъемника, который доставлял воду по отвесной скале из реки в пещеру. Или стрел-бумерангов, которые возвращались к троллю, если ему доводилось промазать.

Однако последнее время в своих исследованиях Кристиан забредал все дальше, изобретения становились шумнее и заковыристее, чем раньше, а кулинарные опыты приобретали все более причудливый характер. (Даже Вул с Катой отказались есть парфе из брюквы). Чем более неугомонно вел себя Кристиан, тем больше будил в Эдрике несчастливые подозрения, что такое поведение не пристало молодому человеку, ступившего на трудный путь возмужания. И Эдрик поневоле задумывался об отсутствии у Кристиана общественной жизни.

Ему требовались друзья помимо старого тролля и стада животных. Ох, время от времени он вел беседы с кентавром Хейсом или снежным человеком Клейпулом, егерями здешних лесов, или с лепреконами, эльфами, или с какой-нибудь феечкой из когорты Маб, пролетавшей через лес, но все это не стоило и кучи ломаных грошей.

Эдрик подумывал, не пора ли возобновить поиски семьи Кристиана. Тролль знал, что это будет правильный поступок, только Кристиан дал понять, что ему неинтересно. Однако Эдрик все больше и больше думал, не слишком ли долго он откладывал поиски. А если не удалось найти семью Кристиана, может, пора подумать о том, чтобы позволить мальчику найти свой путь в мире. Хотя одна лишь мысль о расставании рождала нестерпимую боль в самом сердце.

Эдрик вздохнул и задумался, не стоит ли добавить постскриптум в свои письма. Разумеется, после того, как подробно разберет и опишет промахи Маб. Он мог бы убить двумя выстрелами одного зайца, если поинтересуется у получателя письма, не известно ли чего о мальчике, пропавшем в лесу двенадцать лет назад. Уолтер и Кэрри, почтовые голуби, обученные Кристианом доставлять письма Эдрика куда успешнее, чем мимоходом проезжающие пилигримы, крестоносцы, гномы, грифоны, отнюдь не обрадуются длинным посланиям. Однако учебник по этикету настоятельно советует: важно поступать так, как, по-твоему, правильно, пусть от этого одни хлопоты, даже вопреки своему желанию.

Давненько уже любимым изобретением Кристиана стала подзорная труба, больше и сильнее, чем прежняя, с помощью которой он мог лучше разглядывать двор короля Суитберта по ту сторону реки.

Кристиан наблюдал, как росли четыре принцессы — трио белокурых красавиц и самая младшая, крошка с темными волосами. Незримым гостем он побывал на балах-маскарадах, летних пикниках на террасе, на тройной свадьбе. Он видел, как стареет король Суитберт, как меж бровей королевы Олимпии пролегает морщинка, как от досады королева надувает губы. И со временем стал чувствовать уже знакомое свербящее волнение, ощущение, что грядет что-то грандиозное, непривычное. И ему становилось все теснее и теснее в своем нынешнем существовании.

— Пойду-ка немного прогуляюсь, — заявил как-то вечером после уборки кухни Кристиан. — До заката. Люблю долгие сумерки.

— Одобряю, — похвалил Эдрик, возвращаясь к непрестанным письмам.

Скоро намечалась ежегодное собрание ЛЭФТ, и он в который раз решительно старался заполучить поддержку, чтобы заставить Маб уступить часть зубно-феечных дел. Все знали, что ее лучшие дни миновали добрых сто лет назад, но она все еще цеплялась мертвой хваткой за занятие, с которым уже на долгой памяти каждого не справлялась как следует. Да Эдрик готов биться об заклад, что она не собирает и четверти зубов в первую ночь, когда их оставляют под подушкой. А некоторые, как ему было известно, Маб не забирала и до третьей-четвертой ночи. И платила за зубы как попало: то много, то жалкие гроши. Уверяла, что из маленьких зубов делает короны для своих феечек, да только пудрила лапшой мозги, как слышал Эдрик. Да она их просто скидывала в кладовые, где зубы мало-помалу теряют жемчужный блеск и мешками рассыпаются в пыль. Каждый, у кого есть хоть крупица разума, знает, что зубы, как люди: их нужно держать в употреблении, чтобы поддерживать в них дух.

Если бы Эдрику дали волю, он выстроил бы из них дворец. Только представьте его сияние, все эти нежно светящиеся отполированные беленькие кирпичики. Эдрик бы ухаживал за дворцом, полировал бы его пастой, чтобы тот сиял вечно, украсил бы цветными кристаллами, из которых слагались стены пещеры и которые попадались в этом уголке леса так часто, что иной раз валялись на земле как простые булыжники.

Эдрик подошел к входу в пещеру и засмотрелся на меркнущие краски летнего дня. Везучий он тролль все-таки и знает это. Никто из его братьев не нашел такую великолепную пещеру, не устроился в ней так уютно, как он, не светила им впереди так многообещающе Медаль ВИП. Скоро уж ему предстоит на собрании ЛЭФТ выслушивать жалобы братьев на их жребий. Эдрик вздохнул и вернулся к написанию писем.

Кристиан сидел на скале у вершины водопада, который разбивался сверкающими брызгами о валуны и устремлялся дальше рекой. Напротив, на другом берегу, стоял замок, за которым Кристиан неустанно наблюдал. Бывало, он смотрел, как три златокудрые красавицы, разодетые в изящные наряды пастельных тонов, предавались занятиям, присущим дамам, а их младшая сестра проводила большую часть времени в одиночестве, читая, выращивая цветущие растения в горшочках, играя со своими тремя собачками. За этим занятием проходили годы, но наконец до Кристиана дошло, вскоре после того, как он пришел жить к Эдрику, что люди не прикасаются к темноволосой принцессе, даже ее избегают. Старый король Суитберн единственный, кто ее не чурался, с рассеянным видом мимоходом гладил по голове, опирался на ее руку, когда прохаживался туда-сюда по террасе. Если Кристиан на свете и видел кого-то, кому требовалось шесть обнимашек в день, то это была темноволосая принцесса.

Кристиан раздвинул трубу и навел на террасу. Принцесса сидела в одиночестве на деревянном кресле с прямой спинкой и читала. Он пытался разглядеть название, но принцесса держала книгу наклонив, пытаясь поймать меркнущий свет, поэтому обложки не рассмотреть. Густые темные локоны были небрежно завязаны назад серебряным шнуром. Драгоценностей принцесса не носила. Ее вторая лучшая корона на каждый день — Кристиан уже знал их все — висела на спинке стула, откуда принцесса могла быстро схватить ее и натянуть на голову, если появится матушка, которая чересчур заботилась о собственных и чужих нарядах. Кристиан десятки раз уже видел, как принцесса проделывает этот трюк, и то, как она напяливает усеянную изумрудами вещицу, словно Эдрик шерстяной колпак, всегда вызывало улыбку.

Вокруг стула были разбросаны собачьи игрушки, чашка с блюдцем, книжки, шаль и лейка. От этого домашнего беспорядка принцесса казалась вовсе не принцессой, а обыкновенной девушкой.

По-королевски она выглядела только раз, три года назад, на свадьбе сестер. При полных королевских регалиях она произвела на Кристиана неизгладимое впечатление, сияя бриллиантами в развевающихся кружевах и лентах, неловко поеживаясь и одергивая непривычно пышный наряд. Он знал, на что это похоже. Ему никогда не забыть тот толстый и тесный бархатный костюмчик. Куда удобнее в свободной одежде, найденной в лесу, которую Кристиан носил теперь.

Осененный внезапной мыслью, он кинулся в пещеру, сграбастал канцелярские принадлежности Эдрика и нацарапал несколько слов. Потом разбудил Уолтера, который дремал на насесте. Голубь недовольно заклекотал.

— Эй, — возмутился Эдрик, — что происходит? Уолтеру нужно отдохнуть. Завтра ему предстоит разнести кучу писем.

На лапке голубя висел железный цилиндрик, куда входил маленький клочок бумаги, на котором умещалось три строчки, поэтому Уолтеру и Кэрри приходилось летать много раз, чтобы разнести послания Эдрика, даже если он писал очень кратко.

— Тут недалеко, — заверил Кристиан. — Только один полет через реку.

И снова выскочил вон.

Ну ладно, Эдрик ведь давно ждал, что нечто подобное случится: знал, за кем Кристиан следит в подзорную трубу. Эдрик старался стать хорошим родителем, подчеркивая, что честный труд ведет к успеху, настаивая, чтобы мальчик ежедневно чистил зубы, выучил все-все правила хорошего тона, изложенные в книжке, хотя большая часть вряд ли Кристиану пригодится — вроде что герцога приветствуют фразой «добрый день, ваша светлость», вилка для устриц имеет три маленьких зубчика, нельзя опаздывать в оперу. Все же Эдрик каким-то образом умудрялся обходить беседы о девочках. Женщинах. Противоположном поле. Ради коврижек, как он мог обсуждать их, если не знал даже, как их назвать? Помимо прочего, по части собственной личной жизни он не тот кулик, которому есть чем хвалить свое болото. Каждый год на собрании ЛЭФТ восхищался он там одной рыжулей-тролльчихой, однако за все десятилетия так и не набрался храбрости с ней заговорить.

Эдрик вздохнул. А теперь ему придется стать свидетелем, как разобьется сердце у мальчика, а он к этому не готов. Принцесса, даже самая завалящая, не станет водиться с Кристианом, можно поставить на это последний дублон.

Кристиан скатал записку, сунул в цилиндр и привязал к ноге Уолтера. Кристиан не понимал, как он раньше до этого не додумался. Вот для чего предназначены почтовые голуби — если существуют современные достижения, то надо быть дураком, чтобы ими не воспользоваться. Насколько же труднее была связь до эпохи изобретения г-мейл.

Кристиан объяснил голубю, куда лететь, выпустил того над водопадом, сам стремительно спрятался за кустом, откуда глядел в подзорную трубу.

Уолтер, казалось, пересекал реку целую вечность, но вот наконец, захлопав крыльями, присел на подлокотник кресла принцессы. Рассеянно, не отнимая глаз от книги, она попыталась согнать его локтем. Уолтер заклекотал и не улетел. Она снова попыталась, он вновь заклекотал. На этот раз принцесса подняла глаза. Голубь выставил лапку. Она заколебалась, быстро огляделась вокруг и отцепила цилиндр, прочла записку и поспешила внутрь замка. Уолтер полетел рядом, его обучили не покидать адресата, пока цилиндр не привяжут к лапе, желательно с ответом. Еще Уолтер умел причинить ужасную неприятность. Это Эдрик придумал, как намекнуть, что нужно давать ответ.

«Ох, разрази меня гром, — подумал Кристиан. — Эдрик убьет меня, если Уолтер больше не вернется. О чем я только думал? У нее же целый полк дворцовой стражи, чтобы поутру здесь выследить меня».

Как это часто бывает, безрассудный смелый поступок неожиданно — и слишком поздно — показался по сути удивительной глупостью, а исправить что-то уже невозможно.

Однако через несколько минут принцесса вернулась. С Уолтером в руках. Она поднесла голубя к стене террасы, подбросила в воздух в темнеющее небо, и пока он улетал прочь, щурилась, следя за полетом. Даже после того, как посланник приземлился в кустах на другой стороне реки, Кристиан все еще различал ее, наклонившуюся над стеной. В сумерках слабо светилось бледно-желтое платье.

Кристиан притащил Уолтера в пещеру, отвязал цилиндр и посадил голубя на насест рядом с собратом. Уолтер покосился на Кристиана недобрым взглядом, встряхнул перьями и сунул голову под крыло. Эдрик тем временем корпел над письмами, украдкой бросая взгляды из-под косматых бровей на Кристиана, который извлек из цилиндра записку и прочел.

Потом обратился к Эдрику:

— Она читает древнегреческие мифы. Я спросил, что она читает, и она ответила. «Древнегреческие мифы». У нас ведь тоже есть! Я сто лет назад их читал. И она подписалась своим именем. Наконец-то я узнал, как ее зовут.

— Ну и как же? — покорно спросил Эдрик.

Почему-то ему вспомнился король Людовик Заика, который умер верхом, преследуя девицу, вбежавшую в свой дом. Он ударился головой о притолоку. Эдрик всегда размышлял, не потому ли, что король не смог вовремя сказать «Тпрррууу!»? Случившееся с королем Людовиком подтверждает многочисленные свидетельства, что весьма опасно интересоваться девушками.

— Маргаритка. Чудесное имя, правда? Маргаритка.

И не спуская глаз с крошечной записки, Кристиан покинул комнату и отправился на поиски книжки о древнегреческих мифах.

«С чего это она ответила мальчику?» — размышлял Эдрик.

Не потому ли, что хочет поиграть с ним, прежде чем разобьет ему сердце, вроде как кошка с мышью? Такими, по представлению тролля, и должны быть принцессы: бессердечными интриганками.