Какая еще любовь?

Глава 25

— Дерек, Дерек, подожди, пожалуйста! — крикнула Молли, пытаясь его догнать. — Все не так ужасно. Теперь хотя бы выяснилось, в чем дело.

Дерек резко обернулся. Вид у него был угрожающий.

— Ты понимаешь, что сейчас сделала? Понимаешь? Ты уничтожила Синару. Можете гордиться, юная леди, вы своими руками уничтожили великую актрису. Теперь ты довольна?

Молли остановилась.

— Нет, нет, ты ошибаешься. Просто она немного не слышит. Это наверняка можно поправить. Кто сказал, что все кончено?

Дерек огляделся по сторонам, схватил Молли за руку и потащил за здание театра.

— Чем же это можно поправить? Слуховым аппаратом? Замечательно! У нее слуховой аппарат, отлично, заключаем с ней контракт. А если во время репетиций слух еще ухудшится? Что, если аппарат больше не поможет? Рискнем? Поставим целое шоу в расчете на звезду, которая может и не выступить? Тут вопрос страхования, тебе этого не понять. Все отвернутся от нее. Все.

— Дерек…

— Ты что, не видела, какие у них были лица? Да они уже сейчас просчитывают, как побыстрее от нее избавиться. Теперь это просто. Разорвать контракт, выкинуть на помойку. Черт! Почему ты не посоветовалась со мной!

Молли не нашлась, что сказать.

— Я… я не подумала…

— Вот именно не подумала. — Дерек схватился за голову. Казалось, еще чуть-чуть, и он начнет рвать на себе волосы. — Это ее убьет. Ее карьера закончена. Навсегда.

Склонив голову набок, Молли посмотрела на Дерека. Он по-настоящему страдал. Он по-настоящему любил Синару. И поэтому сильно преувеличивал.

— Все, хватит. — Она топнула ногой. — Послушать тебя, так можно подумать, у Синары уши отвалились. У нее всего-навсего небольшая проблема со слухом, а по-твоему, она совсем оглохла и обречена до конца жизни жить в трущобах и есть кошачьи консервы.

Дерек перестал хвататься за голову.

— Слушай, убирайся ты к…

— Сейчас уйду, Дерек, и не буду попадаться тебе на глаза. Ответь мне только на один вопрос. Что намерен делать ты?

— Я? — заморгал он. — Как это — «что намерен»?

Сердце у Молли застучало.

— Не знаю, Дерек. Поэтому и спрашиваю. Неужели ты собираешься бросить Синару одну сейчас, когда все готовы ее бросить? Ты поэтому так во всем уверен? Потому что намерен присоединиться к остальным?

— Я люблю эту сумасшедшую, — быстро ответил он и указал дрожащей рукой на театр; в глазах его стояли слезы. — Я не собираюсь никуда сбегать.

— Да, но почему ты сейчас здесь, когда Синара там, внутри, выслушивает свой приговор? Дерек, ты ей нужен.

— Сам знаю! — Он сделал шаг в сторону. — Я… я просто не смогу посмотреть ей в глаза. Она так прекрасно пела. Господи! Ты слышала? Она такая талантливая. У нее есть дар. Почему это случилось именно с ней?

Молли обняла его за плечи.

— Не знаю, Дерек. В жизни много несправедливости. Но у нее есть ты, а я знаю, как сильно ты ее любишь. Вместе вы выдержите любые испытания.

Он помолчал.

— Прошлого не вернешь. Я бросил ее. Свадьба? Обязательства? Я сбежал, как крыса.

— Я знаю, — мягко произнесла Молли. — Если ты снова хочешь ее бросить, бросай сейчас, Дерек. Ей нужна твоя честность, Синара это заслужила. И твоя любовь, если она настоящая.

Он выпрямился.

— Мы найдем самого лучшего. Сегодня же поедем в Нью-Йорк.

— Я вам помогу, — сказала Молли, пока Дерек доставал из кармана платок, вытирал лоб… и глаза. — Останьтесь хотя бы на одну ночь, мне нужно позвонить кое-кому. Я знаю нужных людей.

Он схватил ее за руку.

— Ну конечно. Черт, ты же Маргарет Эпплгейт. Я уже рассказал про тебя Синаре. У тебя наверняка есть знакомые. Специалисты. Самые лучшие.

Молли улыбнулась, вздохнув про себя. Интересно, здесь остался хоть один человек, который не знает, кто она такая?

— Я позвоню своему юристу, пусть займется. Он это умеет. Ты не хочешь сходить посмотреть, как там Синара?

Дерек обнял ее и поцеловал в щеку.

— Знаешь, может, ты и права. Неизвестно, вдруг Ник и без того собирался ее уволить. Зато теперь мы хотя бы знаем, в чем дело.

— Дерек, пока Синару никто еще не уволил, — напомнила Молли. Но Дерека рядом уже не было, он поспешил к театру. — А еще удивляются, почему я все время переезжаю с места на место. Да стоит здесь остаться надолго, так завязнешь в проблемах, что не выберешься.

Она закрыла глаза, а когда открыла, увидела, что смотрит на сарай, в котором оказалась вчера взаперти. Молли вдруг захотелось взглянуть на двери и замок.

Вчера, когда она зашла сюда за ракетками для бадминтона, двери были не заперты; сегодня они тоже были открыты. Задвижка. Ключ здесь не нужен.

— Задвижки сами по себе не задвигаются, — тихо сказала она. Ей вдруг стало холодно. Доминик прав: кто-то ее здесь запер. — Мама Билли, — сказала она себе. — Эта ненормальная.

— Я знаю, — услышала она голос Доминика. Он стоял сзади. — Она все отрицает, но это так.

Молли повернулась к нему.

— Она не знала. Не могла предположить, что я так отреагирую. Она просто решила надо мной подшутить. Она ничтожный человек, и шутки у нее такие же.

— Неважно, зачем она это сделала. Важно, что сделала. Сейчас я должен заняться Синарой. Но потом, Молли, я придумаю, как выставить отсюда Берту. Так и будет.

— Не надо. Зачем попусту обижать Бетани?

— Кому есть до этого дело? — с жаром сказал Доминик.

— Мне. — Она выразительно на него посмотрела. — Господи, как мне все это надоело. Все эти люди с их проблемами. Как ты можешь их терпеть?

Он посмотрел на нее, губы его были плотно сжаты.

— Что, Молли, уже завязываешь шнурки на кроссовках?

Она посмотрела в землю, потом на него.

— Да, промелькнуло в голове что-то такое. Не хочу врать. Но я обещала оставаться здесь, пока не вернется твой брат. А я обещания выполняю.

Казалось, его подбородок стал жестче.

— Не надо делать мне одолжений, Молли. Если хочешь уходить — уходи, хочешь оставаться — оставайся. Я упрашивать не стану. — Он резко развернулся и пошел к театру улаживать новые проблемы.

Когда Молли возвращалась к дому, дождь полил как из ведра. Она мгновенно вымокла до нитки, но так было даже лучше. Теперь дети не заметят ее слез. Молли поднялась по ступенькам на террасу.

— Ты вся мокрая, — сообщил Бутч. Он мастер замечать очевидное.

Лиззи сидела на стуле и качала ногами.

— Мы можем идти репетировать?

Молли покачала головой.

— Пока нет, мартышка. Они там все очень заняты. Может, вечером?

Лиззи выпятила нижнюю губу.

— А что мы целый день будем делать? Если там дождь?

— Не знаю. Давайте… ой, подождите минутку. — Молли полезла в сумочку и достала сотовый телефон. — Алло?

Услышав голос Джейни, она чуть не разрыдалась от счастья.

— Ты где? Уже? Хочешь, мы к тебе приедем? Я и дети? Через час? Спасибо, Джейни.

Она захлопнула телефон и улыбнулась Лиззи и Бутчу.

— Это моя кузина, которая руководит детским центром. Хотите к ней в гости?

Бутч захлопал в ладоши.

— А другие дети там есть?

— Нет, мой хороший, центр пока закрыт на каникулы. Но все игрушки на месте.

— А компьютер? Можно мне будет поиграть в компьютер? У нее там такая клевая игра, где все черно-белые, — оживилась Лиззи.

— Конечно. Подождите только, пока я переоденусь и скажу миссис Джонни, куда мы едем. Кстати, можем по дороге заехать в кафе, перекусить.

Пусть не думает, что я от него сбежала.

Через двадцать минут они уже были в пути. Въехав на парковку, Молли увидела на крыльце центра Джейни. Та ждала их с двумя большими зонтами в руках. Открыв один, она подошла к «Мерседесу». Джейни всегда такая. Предусмотрительная.

— Как здорово тебя снова увидеть. — Как только они оказались в холле, Молли немедленно стиснула сестру в объятиях. — Где ты пропала и что делала на «Си-эн-эн»?

— Всего сразу не расскажешь, — ответила Джейни, многозначительно поглядев на Лиззи с Бутчем. — Пожалуй, надо вас обоих куда-нибудь пристроить. Чтобы вы не мешали нам с Молли поболтать по душам.

— Лиззи хочет поиграть в компьютер у тебя кабинете, — стараясь звучать как можно невозмутимее, сказала Молли. — Она ничего не испортит. Честное слово.

Джейни подняла одну бровь.

— А ты откуда знаешь?

— Как тебе сказать? Наверное, я ее уже к нему подпускала?

— Ты безнадежна, — сказала Джейни. Потом улыбнулась девочке. — Я знаю, ты хочешь сыграть в «Отелло». Ну, беги.

Бутч уже был в главной игровой комнате. Он стоял посередине, окруженный миллионом игрушек, и не знал, с чего начать. Слишком трудно решить, ведь нет никого, кто бы посягал на игрушку, которая тебе понравилась.

Джейни достала из шкафа большую сумку.

— Вот, держи, малыш. Я даю это детям постарше. Нравится?

Глаза Бутча округлились.

— «Лего»! Здорово!

— Знаешь, Джейни, — сказала Молли, когда они зашли в комнату для малышей. — У тебя здорово получается. А ведь с детьми недостаточно просто проводить несколько часов в сутки. Детям нужно гораздо большее.

— Это точно, — согласилась Джейни, усаживаясь в кресло-качалку. — Они — милые детишки. С твоей стороны очень благородно согласиться быть их няней. Можешь сказать, почему ты это сделала?

Молли сидеть не хотелось, поэтому она принялась расхаживать по комнате.

— Ну, ты же меня знаешь. Я люблю перемены. Газета мне все равно надоела. И потом, у них симпатичный дядя. Лучше расскажи о себе. Как прошла неделя? Я видела новости по телевизору, так что историю с сенатором мы можем пропустить. Ну а остальное? Как профессор? Вы друг другу понравились?

— Так сильно, что я тебе сейчас всего даже рассказывать не буду, — улыбнулась Джейни. — Оказалось, Джон тоже живет здесь, возле Фэйрфакса. Я могу говорить про него часами. Только, во-первых, вы скоро встретитесь, а во-вторых, ты вот-вот расплачешься. Что такое, Молли? Только не говори, что все в порядке. Я тебя знаю.

Молли нагнулась, взяла с одной из кроваток розового плюшевого медведя и прижала его к себе, как будто он мог ее защитить. Потом глубоко вздохнула. Потом медленно выдохнула.

— Джейни, я дура?

— Что?

— Ну, дура. Ненормальная. Уродка. Не «особенная». Не «эксцентричная». Просто дура.

— Конечно, нет, милая. Ты не дура. — Джейни поднялась с кресла. — С чего ты так решила?

Молли уткнулась лицом в мишку.

— Потому что несколько дней назад я встретила самого замечательного, чудного, потрясающего мужчину на свете, и, кажется, он вроде бы меня любит, а я думаю, что я тоже, кажется, его люблю. И мне страшно хочется убежать куда глаза глядят. Быстро-быстро.

— Понятно. То есть поступить как обычно?

Молли отшвырнула медведя.

— Видишь? Видишь? Да, я обычно так поступаю. Что со мной не так? Почему я все время сбегаю, Джейни?

Джейни дотронулась до ее руки.

— Иди сюда, присядь.

— Я не хочу сидеть. Я хочу бежать без оглядки.

— Маргарет Эпплгейт, сядь сейчас же, — твердо сказала Джейни. Все-таки она прирожденный педагог и умеет восстанавливать дисциплину. И никогда не теряет головы. Никогда.

Молли села.

— Хорошо. Теперь у меня хотя бы шею не сведет оттого, что смотрю на тебя снизу вверх.

Молли попыталась улыбнуться.

— Мисс Коротышка.

— Молли Дылда, — не осталась в долгу Джейни. — Помнишь Даррина и Джо?

— Джо клеился к тебе. Даррин клеился ко мне.

— Да нет. Джо был таким коротышкой, борцом и увивался за тобой. А Даррен играл за местную баскетбольную команду. Ему нравилась я.

Молли перевела дыхание и улыбнулась.

— И мы никак не могли дать им понять, что они нас неправильно выбрали. Помню. Как они поживают?

— Джо стал врачом, а Даррин переехал в Алабаму, — ответила Джейни. — Знаешь, Молли, я всегда недолюбливала твоих родителей, а теперь, когда выросла, я бы их просто придушила.

Молли внимательно разглядывала свой маникюр. Сестрица всегда была чертовски честной.

— Джейни, любые неприятности в жизни можно валить на родителей. Я давно уже взрослая, не забывай.

— Мне об этом можешь не напоминать. Сама знаешь, мы взрослели друг у друга на глазах. Забота твоих родителей о тебе — просто меньше некуда. Это факт, хотя и мерзкий. И тебя задевало их безразличие. Я изучала детскую психологию на разных курсах — это совершенно нормальная реакция. Ты пыталась завоевать их внимание.

Молли закусила губу и кивнула. Об этом она сама давно догадалась.

— Иногда чересчур бурно, иногда слишком мягко. Перепробовала миллион разных способов. Не просто чтобы получить их любовь и внимание. Так случалось только пока ты была маленькой. Когда выросла, ты от этого отказалась. Может, важно было их одобрение? Чтобы они, по крайней мере, признали, что ты есть — умная, красивая и прочее. Признали хоть чуть-чуть, что ты существуешь?

— Может быть.

— А они от этого увильнули. Когда ты выросла, стала личностью, с которой можно считаться, они взяли и умерли. Лишили тебя последнего шанса доказать им, что ты — хороший человек, любящий, стоящий человек.

Молли фыркнула.

— Стоящий? С теми условиями, которые они навязали мне в своем завещании?

— Я знаю, чтобы пользоваться наследством, десять месяцев в году ты должна работать или выйти замуж. Они считали тебя поверхностной, взбалмошной. Такой же, какими были сами. И ты, конечно, взбунтовалась.

— Джейни, что тут удивительного? Я впервые взбунтовалась в четыре года и с тех пор бунтовала не переставая.

— Нет, я о другом. Ты бы ни за что не вышла замуж, потому что они этого от тебя хотели. Но и задерживаться на одной работе ты бы тоже не стала — тогда, получается, ты стала бы играть по их правилам. А какое они имели право диктовать тебе, как жить? Ведь до этого им было на тебя наплевать.

— Наверное… да. — Молли вытерла глаза. — Только твои мама с папой заботились обо мне. И еще миссис Клозер.

— Молли, мы тебя очень любили. Мы тебя и сейчас любим. Так, как ты хочешь. Ты ведь никогда не подпускала нас близко. Ведь ты считала себя недостойной. Раз тебя не любили родители, значит, в тебе чего-то не хватало, был какой-то изъян, который мы обязательно обнаружим и вышвырнем тебя вон из наших сердец. Милая, ты — настоящий учебник психологии, да еще в карманном варианте. Чертовски заманчивая комбинация.

Молли хотела засмеяться, но вместо смеха получилось какое-то жалкое блеяние.

— Спасибо. Я вижу, одна из нас потратила уйму времени на то, чтобы все это осмыслить. Что еще?

— Тогда ты отказалась от замужества — и пока, мне кажется, к лучшему — и придумала способ жить согласно завещанию и в то же время ему не подчиняться. Стала работать, но на разных работах. Таких, которые не одобрил бы Джерри, — все по-своему. Чтобы придумать такое, нужно вдохновение. Вдохновенная месть. Но ведь ты придумала это десять лет назад. Неужели ты не устала, Молли? Не устала наказывать их? Наказывать себя?

Молли закрыла лицо ладонями.

— Очень устала.

— Ну вот. А теперь расскажи мне про этого дядю.

Молли вскочила с кресла и слова принялась мерить шагами комнату.

— Он… он… я рассказала ему про холодильник мистера Хартцеля.

— Ого. — Джейни села, сцепив руки на коленях. — Тогда это серьезно. Ты с ним спала?

Наконец-то Молли смогла улыбнуться.

— Подумать только, кто меня спрашивает? Последняя девственница Вирджинии и двух соседних штатов.

— Я потеряла девственность в восемнадцать, тебе это отлично известно.

— Ладно, почти девственница. Ну да, мы с ним спали. Мы… занимались любовью.

— Так. Ты уже произносила это слово. Любовь. Знаешь, я думала, что никогда не услышу его от тебя в личном плане.

Молли подошла к окну и стала смотреть на дождь.

— Джейни, мне страшно. По-настоящему страшно. — Она повернулась к сестре, прижимая руку к груди. — Что, если здесь ничего нет? Если он думает, что нашел то, чего на самом деле нет?

— Иначе говоря, что, если ты настоящая дочь своих родителей?

— Да. — Молли махнула рукой на дверь. — Ты видела детей. Лиззи. Бутч. Я их обожаю. А теперь спроси, хочу ли я своих детей. Давай, спрашивай.

— Ты хочешь своих детей?

— Господи, нет, — ответила Молли и отвернулась к окну, к дождю, к мокнущей детской площадке.

— Не веришь, что можешь быть хорошей матерью?

Молли прижалась лбом к стеклу.

— А ты бы поверила?

— Да. Я думаю, в тебе очень много любви. Так много, что ты боишься выпустить ее наружу. Я думаю, мужчина, которого ты разрешишь себе полюбить, станет самым счастливым человеком на свете. И твои дети тоже.

Молли повернулась и увидела, что Джейни стоит рядом, с лицом, мокрым от слез. Как у нее самой.

— Но сначала, Молли, — тихо сказала Джейни, — ты должна научиться любить себя. Потому что ты достойна, чтобы тебя любили.

— Я тебя люблю, — послышался тоненький голосок Бутча. Он стоял в дверях. — Ничего, что я тебя люблю?

Джейни с улыбкой посмотрела на Молли.

— Вот видишь. Непредубежденное мнение. Конечно, он ведь мужчина, а все мужчины тебя обожают. Поцелуй его, потом отыщи Лиззи, и поезжайте домой. Домой, Молли. Кажется, теперь ты знаешь, где твой дом.