Календарные обычаи и обряды народов Юго-Восточной Азии

Народная календарно-обрядовая культура — результат сложного взаимодействия среды, народного творчества в их развитии. В процессе оформления отдельных этнических общностей не только были созданы особые формы материального производства, но и получило устойчивое распространение идеологическое оформление быта и бытовых ситуаций в виде обычаев, обрядов, праздников. Таким образом, обычаи и обряды являются неотъемлемой частью народной культуры. Исторически праздники, обычаи, обряды всегда выступали как одна из этнических характеристик, воспринимаемых самим народом как специфические. Время вносило определенные изменения в эту сферу народной культуры, хотя для обычаев и обрядов в целом характерен медленный темп изменений, традиционность, сильная преемственность.

Характеризуя значение календарных обычаев и обрядов годичного цикла в истории развития человечества, Р.Ш. Джарылгасинова в работе, посвященной Новому году в странах Восточной Азии, подчеркивает, что это — сложное общественное явление, своеобразное отражение социально-политической, историко-культурной, этнической, духовной жизни народов на разных этапах развития. Существуя во всех обществах с глубокой древности, праздники являются необходимым условием социального бытия [Джарылгасинова, 1985, с. 3].

Несмотря на то что традиция изучения, собирания, интерпретации обрядов в нашей стране давно получила свое развитие, тем не менее, в настоящее время происходит новое накопление материала и предпринимаются попытки его нового осмысления.

Предки вьетов, известные в исторической литературе под названием лаквьеты, занимали территорию, которая представляла собой перекресток многочисленных миграций рас и культур. Цивилизация лаквьетов — это результат взаимовлияния и взаимопроникновения культур некоторых южномонголоидных племен, пришедших из бассейна р. Янцзы, и протомалайских племен, очевидно имевших океанистское происхождение. Смешение это происходило в бассейне р. Красной на последних этапах позднего неолита и в начале бронзового века, раньше того исторического периода, когда началось проникновение переселенцев из арийской Индии и Китая. В начале своего существования лаквьеты в течение долгого времени находились под культурным и политическим влиянием Срединной империи (II в. до н. э. — X в. н. э.). Были ли вьеты ассимилированы, были ли китаизированы их политические, идеологические, духовные концепции, или вьеты смогли сохранить самобытность своей культуры? Для того чтобы ответить на этот вопрос, необходимо, прежде всего, отметить дуализм традиционной вьетской культуры.

До середины XX в. в городских центрах вокруг королевского двора и мандарината культура в сильной степени была насыщена конфуцианской доктриной и основана на китайской письменности, этике и морали, в то время как народ в большинстве своем сохранял, укреплял и обогащал свои традиционные обряды и обычаи. Доказательство тому можно найти в системе вьетских календарных праздников, которые сохранили многочисленные элементы земледельческой религии, аграрного культа. Аграрный культ же возник и сформировался, вероятно, с эпохи неолита и закрепился в рамках богатейшего фонда календарных праздников, которые отмечались крестьянами [Le Van Hao, 1961, с. 289]. Их важность состояла в том, что они были средством передачи «верований и практики», которые восходили к древней эпохе, когда на большой территории, включавшей Южный Китай, Индокитай, Индонезию и Северо-Восточную Индию, существовала общая цивилизация. Ж. Седее дал ей название аустро-азиатской, и в ее развитии приняли участие протовьеты-земледельцы — производители бронзовых барабанов и поклонники тотемов.

Религия, метафизический характер мировоззрения в жизни вьетов оставили заметные следы. Примечательно, что сезонные циклы в земледельческом обществе, каким оно было у вьетов, как и календарь сельскохозяйственных работ и праздников, были согласованы или совпадали с режимами изменений в природе. Живя в муссонной Азии, вьетский крестьянин должен был иметь в виду, что сезон дождей, благоприятный для полевых работ, который продолжается примерно со 2-го лунного месяца по 8-й, включает весну, лето и часть осени, а сухой сезон, более короткий, начинается с середины осени и продолжается до следующей весны. Переходы от сезона к сезону, или, сказать по-другому, начало и конец дождей, решающие для возделывания риса, рассматривались как критические периоды. Земля и природа подвергались значительным изменениям: возрождение, разбег и новое начало в первые два лунных месяца и приготовление к вершине «зимней спячки» 8-го и 9-го месяцев. В течение этих «священных» периодов земледельцы замедляли или прекращали работу, или организовывали ее так, чтобы «помешать» неудержимой стихии муссонов и тем самым находиться в гармонии с природой.

Из многочисленного количества праздников нам представляется затруднительным выделить именно те, которые в полной мере отвечали бы нашей задаче описания народных календарных обычаев и обрядов, т. е. те, в которых можно прослезить связь и соотношение их с непосредственной хозяйственной деятельностью (материальным производством) и с социальной структурой, с формами общественного сознания. Проследить эту связь не всегда легко; лишь в некоторых случаях она бывает прямая и очевидная (праздник Тэт).

Например, можно ли говорить о «хозяйственной основе» праздника Двойной десятки в ноябре (по григорианскому календарю) или, например, праздника Холодной пищи. Совершенно правильно отмечают авторы монографии «Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы», что «если календарные (и всякие иные) обряды, как правило, связаны с верованиями, то, что здесь первично? Устанавливался ли обряд на основе какого-то уже существующего поверья (в котором, может быть, отразилась какая-то материальная практика), или, наоборот, поверье возникло как некая интерпретация, некое осмысление практической деятельности» [Календарные обычаи, 1973, с. 7]? И наши трудности объясняются тем, что не всегда мы на конкретном этнографическом материале можем четко проследить исторические соотношения обряда и верования.

Во Вьетнаме до середины нашего столетия было две культуры: культура королевского двора и его окружения и народная культура простых земледельцев и ремесленников. Порой трудно определить степень и масштабы участия тех или других в каком-либо конкретном праздничном обряде. В перечень праздников, наиболее распространенных во Вьетнаме в XIX в., французские исследователи включили: праздник Нового года (Тэт Нгуен Дан); праздник Третьего дня Третьего числа, или праздник Холодной пищи (Хан тхык); праздник Пятого числа Пятого месяца (Доан нго); праздник Середины осени (Чунг тху); праздник Двойной девятки (Чунг кыу); праздник Двойной десятки (Сонг тхап) [Huard, Durand, 1954, с. 78–80]. Праздники в честь предков вьеты проводили в общинном доме (динь), в честь героев и святых — в региональном или национальном храме (ден), праздники в честь духов-покровителей — в дине, праздники в честь Будды и других божеств буддийского пантеона — в пагоде, праздники в честь странствующих душ (ко хон) — в любом месте, будь то берег реки, обочина дороги или рыночная площадь. В прошлые времена вьетский крестьянин самые торжественные праздники года посвящал зиме и встрече весны. Необходимо отметить и явный земледельческий характер праздников, хотя и не всегда он явно прослеживается.

Существуют и менее важные для вьетов праздники, которые заполняют годичный цикл. Крестьяне празднуют их также в начале дождливого и в начале сухого сезона. Этих праздников много, и проходят они в разных местах — центрах семейной, общественной или религиозной жизни.

Приуроченные к крупным праздникам, календарные обычаи и обряды представляют собой сложные комплексы народного искусства, куда входит большое число песен, приговоров, танцев, хороводов, игр, драматических сценок, а также состязание масок, народных костюмов, изготовление своеобразного реквизита. Возникшие как аграрно-магические действа, праздничные обряды постепенно утрачивали свою первоначальную функцию и уже в XIX в. воспринимались (в значительной своей части) как простое развлечение, забава.

В XIX — начале XX в. шел процесс трансформации и отмирания обрядов. Особенно интенсивным он стал к концу XIX в., когда с установлением французского колониального господства стал разрушаться патриархальный уклад вьетской деревни. В ходе национально-освободительной борьбы менялись быт и мировоззрение крестьянства. В начале XX в. календарные обычаи и обряды предстают уже значительно измененными, многое в них утрачено. Поэтому сегодня не всегда удается восстановить их первоначальный смысл и выявить наиболее древние элементы. В этом помогают работы археологов, тексты исторических хроник. Материалы же, собранные этнографами, фольклористами, социологами последних лет, дают возможность проследить историю и жизнь календарных обычаев и обрядов.

В работе обряды даются в той календарной последовательности, в какой они шли друг за другом. За редким исключением, они строго фиксированы за определенной датой. Лишь некоторые праздники подвижны — их еще называют «бродячими». При этом по возможности анализируются не только сложные праздничные ритуалы, но и приурочивавшиеся к отдельным дням обычаи и магические действа, функции которых состоят в том, чтобы подготовиться к весенним или летним работам, а в дальнейшем обеспечить урожай. Обрядовые комплексы берутся в целом, чтобы представить праздник во всей его конкретности, своеобразии и многообразии.

Источники

Важными источниками для изучения календарных обычаев и обрядов вьетов конца XIX — начала XX в. следует назвать несколько. Основными (по степени важности) являются археологические, письменные памятники, произведения изобразительного искусства (живопись, скульптура, народный лубок) и этнографические наблюдения.

Одно из самых древних свидетельств о праздниках предков вьетов мы находим среди изображений на донгшонских барабанах из Нгоклу и Хоанха (северная часть Вьетнама). Декор донгшонских барабанов отражает довольно высокий уровень развития социальной и ритуальной жизни общества. Тимпаны барабанов, найденных в богатых погребальных комплексах в Донгшоне (давшем название культуре), возле Тханьхоа, декорированы циркульными зонами со звездой в центре. Зоны заполнены геометрическим орнаментом, а иногда гравированными фигурами, изображающими вооруженных людей в головных уборах из птичьих перьев, а также летящих птиц, оленей, ящериц, рыб, барабаны.

Если принять интерпретацию вьетнамских ученых, то звезда в центре — не что иное, как солнце, объект поклонения древних жителей страны. По мнению исследователей, изображение аистов и оленей на ударной плоскости — не что иное, как календарь сельскохозяйственных работ. И действительно, в начале весны над полями кружат стаи аистов, как бы возвещая о наступлении посевного сезона, а когда наступает 10-й месяц по лунному календарю, олени сбрасывают рога и стадами выходят из леса. Считают, что ударная плоскость барабанов из Нгоклу и Хоанха представляет собой древний солнечный календарь: изображенные на них четыре человеческие фигуры — ориентиры, по которым определялось положение солнца в то или иное время дня. Изображения людей, прижимающихся друг к другу ладонями и ступнями, напоминает манеру исполнения народных танцев и песен жанра куан хо, которую можно увидеть и сейчас в деревнях провинции Виньфу [Нгуен Туэ, 1982]. Стенки некоторых барабанов украшены фризами, изображающими лодки с носом в виде птичьей головы и кормой в форме птичьего хвоста. Здесь же рисунки людей, бьющих в гонги, что можно интерпретировать как проведение обряда вызывания дождя [Ле Чунг Ву, 1983].

Исследователей особенно интересуют выгравированные на корпусе барабанов фигуры людей, танцующих под аккомпанемент духового народного музыкального инструмента кхена, и рельефы лодок с гребцами. По единодушному мнению ученых, это не что иное, как традиционные народные празднества наподобие карнавалов, устраиваемых и поныне на древней земле предков вьетов Виньфу по случаю Нового года или Праздника вод, когда устраиваются состязания по гребле [Нгуен Туэ, 1982].

Упоминания о календарных праздниках вьетов мы встречаем в письменных источниках, и, прежде всего, во вьетнамских исторических хрониках. «Краткая история Вьета» («Вьет шы лыок») — первое дошедшее до нас историческое произведение (XIII в.), которое дает нам богатый фактический материал по социально-политической истории, идеологии, религиозным воззрениям, культуре и искусству средневекового Вьетнама. По мнению специалистов, которые анализировали средневековые тексты, уже со времени правления династии Ле (X–XI вв.) началось становление государственного аграрного культа. Например, сообщается, что император Ле Дай Тхань (X в.) «впервые провел ритуальную пахоту» [Поляков, 1980, с. 56].

Советский историк П.В. Познер при изучении исторических хроник сопоставил вьетнамские и китайские календари и пришел к выводу, что в конце XIX в. во Вьетнаме пользовались древнейшей, доциньской системой ассоциаций по пяти элементам, что является одним из свидетельств различия в путях развития Вьетнама и Китая в «эпоху зависимости» (II в. до н. э. — X в. н. э.) [Познер, 1980, с. 76].

Ценнейший материал по календарной обрядности содержат сочинения таких вьетнамских историков, как Нгуен Чай (XV в.) и Ле Куй Дон, которого по праву считают историком-экциклопедистом XVIII в. Процесс накопления этнографических знаний продолжался и в последующие века. К этому виду источников относятся также записки португальского миссионера Александра де Рода, прожившего во Вьетнаме около 30 лет. Это первое упоминание о вьетах, сделанное европейцем [Rhoode, 1653].

Сведения о некоторых деталях традиционных праздников можно найти в поэтических произведениях таких поэтов, как Нгуен Зу (1765–1820).

Свою поэму «Все живое» вьетнамский классик посвятил календарной дате — 15-му дню 7-й луны, которая помогает воссоздать поэтическими средствами картину буддийского праздника начала XVIII в. Бессмертные строки величайшего из вьетнамских поэтов стали доступны лишь недавно благодаря переводам А. Штейнберга [Нгуен Зу, 1965].

Любопытны и этнографические материалы по названной теме, которые высечены на каменных стелах буддийских пагод. На одной из стел при пагоде Зой (XII в.) сохранилось описание праздника с лодочными соревнованиями, пением, танцами и кукольным театром на воде [Никулин, 1977, с. 32].

Календарные праздники вьетов привлекали внимание многих советских журналистов, ученых, работавших во Вьетнаме. Например, в репортажах корреспондента «Правды» И. Щедрова есть описание праздника Тэт [Щедров, 1961]. Впечатления о праздновании Нового года во Вьетнаме мы находим в книге крупнейшего советского ученого-географа Э.М. Мурзаева «Путешествие в жаркую зиму» [Мурзаев, 1967].

Другим ценным источником изучения календарной обрядности вьетов является изобразительное искусство. Это, прежде всего, каменная и деревянная скульптура, рельефы, лаковые росписи, прекрасные образцы народных лубков и изделия художественных ремесел. Самые лучшие образцы национального искусства хранятся в двух крупнейших музеях Вьетнама — Историческом музее (Бао танг лить ши) и Музее изобразительных искусств (Бао танг ми тхуат). На картине современного художника Нгуен Нгиа Зуена изображен праздник в деревне Фудонг. Художник с предельной точностью передал праздничное оживление. Вы как будто слышите бой барабанов и радостные возгласы жителей. Поэтичность и изящество отмечают лаковую картину другого художника современности — Буи Зюи Ни, — изображающую Праздник народной песни куан хо в деревне Лим. Оригинальный Праздник кукол на воде запечатлен на картине, выполненной на шелке художником Чан Хыу Тямом. Народные праздники, как правило, проводятся в местности, где пейзаж и традиционная архитектура органично сливаются, создавая своеобразный фон для многочисленных лирических и бытовых сценок.

На барельефах храмов можно увидеть либо фигурки танцовщиц, держащих в руках цветы, либо композиции, где изображается танец, а аккомпаниаторы играют на таких музыкальных инструментах, как барабан, флейта, струнные. Национальная борьба, бой петухов — излюбленные сюжеты не только современных художников, но и старых мастеров. Особый интерес для нас представляют народные лубки.

Фольклор — богатейшая сокровищница для изучения народной культуры вообще и обычаев, и обрядов в частности. Во вьетнамском поэтическом фольклоре существуют «специальные» лирические песни, которые исполняет молодежь в дни весенних и осенних празднеств. Это песни жанров чонг куан, куан хо, хат ви, хат соан.

Особые циклы любовных песен, которые, как правило, сопровождают гулянья молодежи в дни осенних и особенно весенних праздников, корнями своими уходят в глубь веков. От других лирических песен они отличаются не только содержанием, но и манерой исполнения.

Из истории изучения

История этнографического изучения народов Вьетнама прошла два этапа. Первый этап связан с организацией в стране целого ряда научно-исследовательских центров. Так, в конце XIX в. Л. Кадиером было основано Общество друзей древнего Хюэ. В 1883 г. стал выходить журнал еще одного научного общества — «Бюллетень Общества по изучению Индокитая». И наконец, в 1898 г. в Ханое был организован крупнейший центр по изучению народов Юго-Восточной Азии, так называемая Французская школа Дальнего Востока. До настоящего времени сохраняют свое значение исследования по вьетнамской традиционной культуре, в том числе календарной обрядности, сделанные выпускниками этого института, в частности М. Дюраном и первым вьетнамским ученым, положившим начало развитию отечественной этнографической науки, Нгуен Ван Хюеном [Nguyen Van Huyen, 1938; Nguyen Van Huyen, 1942 (I); Nguyen Van Huyen, 1942 (II)].

Результаты исследований в виде отдельных публикаций по календарным праздникам помещались в различных периодических изданиях: бюллетене Французской школы Дальнего Востока, выпусках серии «Библиотека друзей древнего Хюэ», «Бюллетене Общества по изучению Индокитая», журналах «Иллюстрированный Индокитай», «Народ Вьетнама» и др. Как правило, эти статьи были посвящены какому-либо одному празднику лунного календаря: Новому году, Празднику лета (Доан нго) или Празднику проводов Бога домашнего очага [Nguyen Van Huyen, 1942 (I); 1942 (II)].

Первая попытка анализа целого комплекса календарных праздников и их классификация даны в интересной работе вьетнамского этнографа Ле Ван Хао «Сезонные праздники Вьетнама» [Le Van Hao, 1962]. Ценный опыт историко-этнографического исследования праздников традиционного календаря содержится в трудах вьетнамских ученых Тоан Аня, Фан Ке Биня и Тхай Ван Киема [Тоан Ань, 1967–1968; Фан Ке Бинь, 1974; Thai Van Kiem, 1961].

К этому времени относятся публикации и Л. Кадиера, посвященные верованиям и религиозной практике вьетнамцев. В эти же годы выходят в свет работы известного французского ученого М. Дюрана [Durand, 1960; Huard, Durand, 1954].

Новый этап в развитии этнографии во Вьетнаме связан с Августовской революцией 1945 г.

С организацией в 1959 г. Института истории во Вьетнаме создались новые возможности для углубления и расширения этнографических исследований. Эта работа была сосредоточена в секторе этнографии, который в 1968 г. был преобразован в Институт этнографии. Научные результаты этнографических исследований публиковались в специальных журналах — «Нгиен кыу лить шы» («Исторические исследования») и «Зэн ток хок» («Этнография»). Большим достижением этнографической науки в СРВ является выход в свет в 1976 г. работы «Весна и обычаи Вьетнама», в которой содержатся обобщенные сведения об обычаях весеннего цикла у вьетов.

Совершенно новую страницу в изучении праздничной обрядности открыли вьетнамские фольклористы. За последние годы на страницах журнала «Ван хоа зэн зан» («Фольклор») опубликована серия статей, посвященных народному лубку, театральному искусству, деревенским праздникам, обрядовому фольклору, описанию ритуальной пищи (например, [Ле Хюи Чам, 1984; Нгуен Кхак Сыонг, 1984]).

Возрос интерес к теоретическим проблемам традиционной культуры вьетов. Появился ряд статей и несколько монографий, посвященных разным аспектам культуры, быта, верований и религии. Среди них работа Тху Линя и Данг Ван Лунга по проблемам традиционных и современных праздников [Тху Линь, Данг Ван Лонг, 1985]. Для нас эта работа особенно ценна, так как впервые в истории вьетнамской этнографической науки она раскрывает генезис многих элементов и деталей праздничной обрядности, сохранившейся до наших дней. В монографии анализируется богатый фольклорный, религиоведческий и социологический материал.

Большой интерес представляет обобщающая работа, вышедшая в свет в 1986 г., «Народная культура на родине предков» [Ван хоа зэн зян, 1986]. Достоянием специалистов и широкого круга читателей стал богатейший материал, собранный вьетнамскими фольклористами в провинции Виньфу. На основе глубокого анализа тщательно отобранного материала авторы коллективной монографии не только показывают богатство народной песенной, танцевальной, музыкальной культуры, но и подробнейшим образом описывают храмовые праздники, праздники песни, а также годовой цикл праздников современных вьетов. Лейтмотивом работы звучит идея непрерывности традиций, корни которых уходят в далекое прошлое народа. В одной вьетнамской песне поется: «Пьешь воду — помни об источнике. Ешь плоды — помни о людях, посадивших дерево».

В 1985 г. вышел специальный номер журнала «Са хой хок» («Социология»), полностью посвященный празднованию вьетнамского Нового года — Тэта [Са хой хок, 1985]. Выпущено несколько фольклорных сборников, где содержится богатый материал по интересующей нас тематике.

Изучению календарных традиционных обычаев и обрядов (как элементов народной культуры) вьетнамские ученые придают особое значение и для самого познания национальной культуры, и для возрождения лучших народных традиций.

В советской этнографической литературе в наиболее сконцентрированной форме сведения о календарных обычаях и обрядах содержатся в работе А.И. Мухлинова, помещенной в книге «Народы Юго-Восточной Азии» из серии «Народы мира» [Мухлинов, 1966, с. 116–117], и в этнографическом разделе очерка «Вьетнам» А.Н. Лескинен в томе «Страны и народы Юго-Восточной Азии» из серии «Страны и народы мира» [Лескинен, 1979, с. 55–56]. Определенный вклад в изучение различных аспектов обрядности вьетов внесли своими работами Г.Г. Стратанович [Стратанович, 1970; 1978] и Я.В. Чеснов [Чеснов, 1976]. Важными можно считать собственные наблюдения и полевые материалы автора, неоднократно посещавшего Вьетнам (1961–1962, 1963, 1964, 1976, 1977, 1985, 1986, 1987, 1989 гг.). Автору удалось зафиксировать и описать с различной степенью подробности два основных праздничных комплекса: Новый год (Тэт) и праздник Середины осени (Чунг тху) — во время полевой работы во Вьетнаме в 1961, 1963, 1964, 1976 и 1985 гг.

Календарь

Рассмотрим традиционную вьетнамскую систему исчисления времени, без которой невозможно изучение календарной обрядности.

В своем распоряжении исследователи Вьетнама имеют немного документов, касающихся применявшегося во Вьетнаме в прошлом календаря. Исключение составляет несколько манускриптов, содержащих сведения в основном с 1624 по 1799 г. [Хоанг Суан Хан, 1982, с. 141].

У предков вьетов, проживавших в дельте р. Красной, некогда существовал свой собственный календарь, основанный на лунных периодах, о чем говорят некоторые термины, в частности название месяца — чанг, тханг (в современном вьетнамском языке является одновременно синонимом луны). По мнению вьетнамского исследователя Хоанг Суан Хана, вьетнамский календарь, по-видимому, был идентичен календарям тямов и кхмеров, на что указывает сходство терминов, обозначающих такие понятия, как «год», «месяц», «день» [Хоанг Суан Хан, 1982, с. 142].

Традиционным вьетнамским календарем, которым вьеты пользовались на протяжении нескольких десятков веков и который не утратил своего значения до настоящего времени, является лунный календарь ам лить.

Согласно историческим преданиям, календарь заимствован из Китая в начальный период правления династии Ранняя Хань или несколько позже, — во всяком случае, не позже рубежа нашей эры, когда с присоединением Аулака к Намвьету в III до н. э. началось распространение древнекитайской культуры среди народов, проживающих на территории Северного Вьетнама [Познер, 1980, с. 76–77].

Во время правления первых независимых вьетских династий — Динь (968–980) и ранних Ле (980-1009) также использовался древнекитайский лунно-солнечный календарь.

Вьетнамский историк Хоанг Суан Хан установил, что с приходом к власти императора Ли Тхань Тонга (1054–1071) во Вьетнаме был создан свой календарь, который существенно отличался от китайского (найдено 13 расхождений за период между 1080–1300 гг.) [Хоанг Суан Хан, с. 144]. В результате сопоставления и анализа китайских и вьетнамских династийных хроник он пришел к выводу, что до 1945 г. во Вьетнаме функционировал календарь эпохи правления китайских династий Юань (1280–1367) и Мин (1368–1644). В 1946 г. он был уточнен, исправлен и объявлен в качестве функционирующего до 2020 г.

Вьетнамский календарь (как и большинство календарей в странах Восточной Азии) ведет отсчет лет с 2637 г. до н. э., т. е. со времени правления мифического китайского императора Хуанди[1].

Во Вьетнаме, как и в ряде других стран Азии, за основу измерения времени было принято естественное чередованию фаз луны. День начинается с минут, которые затем образуют начало месяца, или новолуние (сок), а середина совпадает с полнолунием (вонг).

Как отметил Н.И. Идельсон, куда ни проникает взгляд хронолога, он везде обнаруживает именно лунное счисление в основе первичного календаря [Идельсон, 1925, с. 116]. Понятно, почему это так, ибо легко связать счет дней с изменением фаз луны, а установить начало календарного года по годичному движению солнца — задача очень трудная.

Продолжительность месяца по лунному календарю определяется количеством дней, необходимых для полного оборота Луны вокруг Земли. Этот круг Луна проходит за 29,5 дня. В основе лунного календаря лежит лунный год, состоящий из 12 месяцев. Шесть или семь из них насчитывают по 30 дней и соответственно шесть или пять — по 29 дней. Количество дней в году — 354 или 355. Именно лунный календарь (ам лить) считается традиционным в отличие от солнечного календаря (зыонг лить), т. е. официального григорианского, принятого во Вьетнаме в 1945 г. Для ликвидации разрыва с солнечным, который ежегодно составляет 10 или 11 дней, каждые два или три года (два раза в пятилетие, семь раз в девятнадцатилетие) к 12 месяцам прибавляется 13-й (тханг нюан). Такой високосный год состоит из 383 или 384 дней. Таким образом, по существу, календарь является лунно-солнечным, так как представляет собой комбинацию лунных месяцев с солнечными годами [Володомонов, 1987, с. 15].

Все месяцы во вьетнамском языке, кроме первого и последнего, не имеют специального названия и носят порядковые номера: 1-й месяц — по-вьетнамски тханг зиенг, где тханг означает «месяц», а зиенг — «главный, первый»; 12-й месяц по-вьетнамски называется тханг тяп, где тяп означает «праздник», «годовщина». Вот весь перечень месяцев:

Тханг зиенг — 1-й месяц,

Тханг хай — 2-й месяц,

Тханг ба — 3-й месяц,

Тханг ты — 4-й месяц,

Тханг нам — 5-й месяц,

Тханг сау — 6-й месяц,

Тханг бай — 7-й месяц,

Тханг там — 8-й месяц,

Тханг тинь — 9-й месяц,

Тханг мыой — 10-й месяц,

Тханг мыой мот — 11-й месяц,

Тханг тяп — 12-й месяц.

Дни недели также названы порядковыми именами, кроме воскресенья — тю нят (где тю — «главный», нят — «солнце, день»). Счет дням недели открывает воскресенье. Понедельник — 2-й день, и соответственно суббота — 7-й.

Издавна во Вьетнаме было принято делить месяц на декады (туан). Порядковые обозначения дней декады, или, как их называют, «десять небесных стволов» (тхап кан, или мыой кан), таковы: зяп, ат, бинь, динь, мау, ки, кань, тан, ням, куи. Интерпретация этих терминов затруднена. В современном вьетнамском языке нашло отражение трехчленное деление месяца. Дни первой декады называются порядковыми числительными нгай тхы мот, нгай тхы хай — 1-е, 2-е и т. д., до 10-го включительно; с 11-го по 30-й дни обозначаются количественными числительными, за исключением 21-го числа; 1-е и 15-е числа месяца имеют особые наименования — нгай сок и нгай вонг, т. е. дни новолуния и полнолуния. Эти дни во вьетнамской геомантике считались счастливыми.

До начала II тысячелетия н. э. календари во Вьетнаме не издавались: в государственной и частной жизни вьеты, по-видимому, использовали китайские календари. Первые выпуски отечественных календарей вьетнамские ученые относят к периоду эпохи Чан [Хоанг Суан Хан, 1982, с. 142].

С середины XVI до конца XVIII в. вьетнамская государственная обсерватория выпускала не только обычные календари (лить куан), но и календари прогнозов погоды с пометками хороших и дурных знамений, связанных с явлениями природы (лить хой). Здесь же отмечались дни государственных и общенародных праздников (ле бо).

Во Вьетнаме (как в Китае и других странах Восточной Азии) существовала традиция исчисления времени по циклам. В основе этого исчисления лежат два цикла. Сначала он использовался лишь для счета суток, несколько позже его стали применять и для исчисления годов. Возможно, исходным здесь было представление о том, что мир состоит из пяти первоэлементов («стихий») — воды, огня, металла, дерева и земли, — которые будто бы находятся в движении, взаимосвязи в циклическом соподчинении: вода тушит огонь, огонь плавит металл, металл рубит дерево, дерево растет в земле, земля родит воду. Каждая из стихий объединяла два «небесных пня» и обладала дуальностью космических сил — положительными и отрицательными качествами. Например, полагаем, что огонь обладает положительным качеством тепла, благотворно влияющего на развитие животного и растительного мира. Но та же стихия может уничтожать, сжигать и вызывать засуху. Во вьетнамском циклическом календаре космическим силам соответствует разделение на зыонг (солнце, свет — мужское начало природы, положительное) и ам (луна, тьма — женское начало природы, отрицательное).

Итак, в целом пять «стихий» (нгу кань) с разделением на два состояния — «естественное» и «обработанное», «пригодное к употреблению» — образуют десять циклических знаков, или десять «небесных стволов» (тхиен кань), которые и считаются в определенном порядке:

Зяп — вода в естественном состоянии

Ат — вода для применения

Бинь — небесный огонь, молния

Динь — огонь зажженный

Мау — дерево вообще

Ки — дерево обработанное

Кань — металл вообще

Тан — металл отлитый

Ням — земля невозделанная

Куи — земля возделанная, обработанная.

Вьетнамский ученый Винь Ле интерпретирует термины зяп и ат как «морская вода» и «пресная вода» [Винь Ле, 1988].

Знакам десятеричного цикла соответствуют планеты: Юпитер, Марс, Сатурн, Венера, Меркурий. Это соответствие нашло отражение в названиях планет: Юпитер — Сао мок (Звезда дерева), Марс — Сао хоа (Звезда огня), Сатурн — Сао тхо (Звезда Земли), Венера — Сао ким (Звезда металла), Меркурий — Сао тхуи (Звезда воды).

Второй круг — двенадцатеричный, состоит из 12 так называемых «земных ветвей», отождествленных с именами 12 животных: мыши (ти), буйвола (шыу), тигра (зан), кошки (мао), дракона (тхин), змеи (ти), лошади (нго), козы (муй), обезьяны (тхан), петуха (зау), собаки (туат), свиньи (хой).

В лунном календаре именами 12 существ обозначают не только годы, но и месяцы, дни и даже часы. Так, 1-й месяц лунного календаря носит имя тигра, а не мыши, хотя двенадцатилетний цикл начинается с нее. Сутки делятся на 12 двухчасовых отрезков, первый из которых (часы мыши во Вьетнаме длятся с 23 часов вечера до 1 часа ночи).

Каждое из 12 существ имеет характер либо инь (женское начало), либо ян (мужское начало). Мышь — мужское начало (ян), буйвол — женское (инь), тигр — ян, кошка — инь.

По поводу источников и основ такого измерения времени существует множество версий. Согласно одной из них, число 12 с незапамятных времен было определяющим для измерения пространства и времени у многих народов мира. Например, небосвод делился на 12 частей (сферы Зодиака, соответствующие 12 созвездиям), земля «подразделялась» на четыре стороны и восемь направлений.

Имеются различные объяснения списка 12 существ. Например, 1-й месяц по лунному календарю считается месяцем тигра, потому что речь идет о весне, тепло и холод уравновешиваются, природа начинает оживать, тигр покидает свою пещеру в поисках пищи. Час тигра — это отрезок времени суток между 15 и 17 часами, то время, когда тигр опять же выходит на поиски пищи. 11-й месяц носит имя мыши, потому что в это время хотя и холодно, но уже близко потепление, у мышей появляется потомство. К тому же 11-й месяц — это время после уборки урожая, и у мыши вдоволь еды.

Летосчисление при помощи двенадцатилетнего цикла — часть мировоззрения древних, способ связи человека с природой, пространства со временем.

Годы в таком календаре обозначаются не цифрами, а сочетанием двух понятий из двух различных циклов. Знаки циклов сочетаются между собой по общему для календарей такого типа правилу: имя 1-го года составляется из знаков первой «небесной ветви» и первой «земной ветви»; 2-го из названия второй «небесной ветви» и второй «земной ветви» и т. д., до 10-го. Затем первый знак десятеричного цикла вступает в пару с одиннадцатым знаком двенадцатеричного цикла, второй — с двенадцатым, третий знак сочетается с первым знаком двенадцатеричного цикла и т. д. Таким образом, счет идет до 60. В это время десятеричный цикл повторяется шесть раз, а двенадцатеричный — пять раз. В совокупности получается 60 неповторяющихся сочетаний, которые и составляют один шестидесятеричный цикл (ван ниен лук зяп). Таким образом, 1987 г. был годом древесного огня и кошки; 1988 г. — годом невозделанной земли и дракона; 1989 г. — годом возделанной земли и змеи.

В разговорной же речи года обозначаются обычно только именем животного из двенадцатеричного цикла.

Сочетания названий из обоих циклов повторяются каждые 60 лет. Например, годами невозделанной земли и дракона были 1928 и 1988-й, а также будет 2048-й. Новый шестидесятилетний цикл начался в 1984 г. нашего летосчисления.

Помимо счета и обозначения лет по циклам во Вьетнаме существовала практика определения даты тех или иных исторических событий по династиям или по девизам (ниен хиеу), под которыми царствовал тот или иной правитель.

Существует деление года на четыре времени: весна (муа суан), лето (муа хе), осень (муа тху) и зима (муа донг).

Каждое время года делится на шесть сезонов (кхи), имеющих свое название, например: начало осени, середина осени, зимнее солнцестояние, созвездие Плеяды или созвездие Волопаса. Всего таких сезонов — 24:

24 сезона определяли сроки посева и сбора урожая, а также проведение целого комплекса других земледельческих работ. Однако у вьетов существовала и еще одна система сельскохозяйственного календаря, которая сохраняется по сей день. Она очень близка китайской системе 24 сезонов:

Астрономический год у вьетнамцев начинается с 22 декабря, т. е. с зимнего солнцеворота, а гражданский во Вьетнаме отмечается в первое новолуние после вхождения Солнца в созвездие Козерога.

Традиционный вьетский Новый год (Тэт) по лунному календарю наступает в новолуние 1-го лунного месяца. Он открывает весенний сезон, и начало его по григорианскому календарю падает на один из дней последней декады января и первые числа февраля.

Этому празднику вьеты дали очень красивое название — Нгуен дан тиет — Время утренней зари, или Начало света.

И хотя в наше время официальным календарем во Вьетнаме с 1945 г. является григорианский, в быту широко распространен традиционный лунный календарь, а вместе с ним и целая система гаданий, начиная с гороскопа и кончая хиромантией и геомантией.

Согласно бытующим в народе поверьям, человек, родившийся в год, носящий имя того или иного существа, имеет с ним близкие, можно сказать, родственные отношения, у них обычно сходны характеры, судьбы.

Например, известно, что мышь часто похищает зерно, за ней охотятся кошки и люди, все же она существо проворное и хитрое. В богатом доме есть достаток, в результате чего появляются крысы, поэтому, наверное, у вьетов есть поговорка: «Крыса попала в кувшин для риса», означающая, что везучий человек оказался в благоприятном, богатом месте. Таким образом, по давним поверьям, человек, родившийся в год крысы, будет ловким, хитрым, удачливым, зажиточным, хотя в жизни и встретятся трудности. Однако необходимо учитывать и то, что и размеры достатка, и черты характера будут зависеть и от того, в каком месяце, в какой день, в котором часу родился человек, мужчина он или женщина.

Далее следует год буйвола (инь) — трудяги, который помогает крестьянину выращивать рис, которого приносят в жертву и чье мясо едят по большим праздникам. Все знают, что буйволу в жизни приходится переносить большие трудности, одиночество, хотя о нем заботятся и его уважают за трудолюбие.

Во Вьетнаме жену или мужа с давних пор старались выбирать с учетом года рождения избранника или избранницы. Так, подходящими друг для друга (в любом сочетании) считались родившиеся в год змеи-петуха-буйвола; обезьяны-кошки-дракона; тигра-лошади-собаки; свиньи-кошки-козы. Разумеется, предсказания остаются предсказаниями. Вьетнамцы с удовольствием забавляются ими в кругу друзей.

Хотя во Вьетнаме крестьяне ежегодно получают приложение к официальному календарю, в котором излагаются правила работы земледельца (последовательность высадки различных культур в поле, степень увлажнения, топография участков для суходольного и поливного риса и т. д.), тем не менее, в каждой отдельной местности свой календарь сельскохозяйственных работ. Вот некоторые из народных наставлений, выраженные в поэтической форме:

Так, по цветку сима — небольшого кустарника, цветущего светло-фиолетовыми или темно-розовыми цветками, жители провинции Виньфу определяли очередность работы на поле: «Если у сима бутоны, значит, рис в колос пошел»; «Когда зацвел сим — знай: пора косовицы»; «Появились плоды сима — пришла пора пахоты»; «Созрели плоды — конец пахоты на участке» [Ван хоа зэн зян, 1986, с. 79].

Народные приметы сохраняются поныне и широко бытуют в форме пословиц, поговорок, прямых указаний, касающихся сроков полевых работ.

В прошлом наблюдение за погодой находилось в ведении специальной службы. В конце года она составляла календарь погодных условий на будущий год и представляла его королю. Эти календари с личной печатью короля вручались чиновникам.

Но кроме официального календаря в каждой местности была своя система примет, гаданий, прогнозов, которая закреплялась в социальной памяти веками:

Народные приметы гласят: «Много звезд — к дождю и солнцу, мало их — засуху жди»; «Если ласточки летают высоко — быть дождю с порывами ветра».

Вот еще пример изречений вьетнамского крестьянина: «Хочешь есть рис в 5-м месяце — высевай семена в полнолуние 9-го месяца».

Весьма трудно определить, с каким именно событием года вьетнамские земледельцы связывали начало весны: с днем ли зимнего солнцестояния, когда, по их представлениям, на характер процессов в природе стал оказывать свое влияние положительный принцип зыонг; с новогодней ли ночью, когда возвращающийся новый Бог очага приносит с собой новую жизнь; с праздником ли установления весны или же с первым в году полнолунием?

Весна — это время оживления природы после зимнего застоя, время начала земледельческих работ (пахоты, сева), время надежд на предстоящий год. Может быть, огромная значимость этого времени года для жизни человека и породила большое количество обрядов, связанных с культом плодородия, идеей умирающей и возрождающейся природы, и это способствовало тому, что весенние обряды оказались удивительно стойкими и почти все сохранились до наших дней, чего нельзя сказать о праздничных датах других времен года. С представлениями о возрождении природы весной связаны и праздники, посвященные предкам.

Наступлению весны вьеты посвятили целый цикл своих праздников.

Новогодние торжества

Праздник Нового года — Тэт Нгуен дан (Праздник первой утренней зари), или Тэт ка (Самый главный праздник) — для каждого вьета всегда был и остается самым большим праздником года. Уже в самом названии как бы подчеркивается его важность, первостепенность в системе календарных праздников годичного цикла. Как утверждают сами вьеты, в Европе нет ни одного аналогичного по значению праздника, который занимал бы такое же место в жизни каждой семьи и всего общества в целом.

Являясь самым древним, самым веселым, самым щедрым на краски праздником, Тэт насыщен и глубоким философским смыслом.

«Тэт 1-го месяца проводят дома» — так говорят во Вьетнаме, и поэтому праздник Нового года, прежде всего, семейный пращник. Согласно обычаю, где бы ни был человек, какого бы он ни был ранга и какой профессии, он мечтает провести Новый год в кругу своей семьи, встретиться с родными и близкими, преклонить колени перед алтарем предков, посетить общинный дом, обновить могилы, поставить перед домом новогодний шест, почистить и подправить колодец, пожить эти несколько дней на «своей земле», в своей деревне, на родине.

В новогодние дни городские жители устремляются в родную деревню, чтобы их дети познакомились со своими родственниками, ибо вьетнамская пословица гласит: «Пьешь воду — помни об источнике».

В душе каждого вьетнамца воспоминания о Тэте — это воспоминания о самом прекрасном, самом счастливом времени в его жизни.

Новый год знаменует собой приход весны, времени, когда наступает тепло. Снова зеленеют листья, поют птицы, порхают бабочки. Новый год — это и окончание зимы с ее холодными ветрами, пасмурной погодой, сухими ветками и пожухлыми листьями. С весной связывают воскрешение и пробуждение природы, а так как человек, по представлениям вьетов, часть ее, то весна — это и пробуждение, и воскрешение жизненных сил человека.

По традиционному календарю Новый год приходится на период между двумя трудовыми сезонами: изнурительного труда на поле, связанного с уборкой осеннего урожая риса в 10-м месяце, когда рис уложен в закрома и все сельскохозяйственные работы закончены, т. е. после завершения всех полевых работ одного года, и перед началом такого же трудового периода весной, связанного с земледельческими работами на полях. Это небольшой промежуток времени в году, когда крестьянин может передохнуть от тяжелого труда, вкусно и сытно поесть, повеселиться, обновить одежду, встретиться с родственниками, односельчанами. Для молодежи это самое прекрасное время в их жизни — время встреч, любви и надежд. Вот поэтому праздника Тэт ждут все — и стар, и млад. Стариков посетят их дети и внуки, они получат подарки, одежду. Дети также получат свою долю.

В давние времена Тэт мог длиться неделю, другую. Это зависело от достатка семьи. Новый год — это также и время подведения итогов труда, экономических расчетов. Когда собран осенний (основной) урожай риса, вьетнамский крестьянин отсыпает часть его на семена, рассчитывает, сколько нужно для пропитания, отдает долги, остальное выносит на базар. На вырученные деньги он раз в году покупает новую одежду для всех членов семьи.

Примерно за две недели до Нового года (Тэта) повсюду, от небольших деревушек до крупных городов и провинциальных центров, на бойких местах вдоль дорог или улиц открываются праздничные базары. Они отличаются особой красочностью, изобилием всевозможных товаров, а главное — множеством цветов. По количеству цветов, их красоте и разнообразию выделяются новогодние базары Далата. Здесь в эти дни можно купить абсолютно все: от ситца до парчи, от глиняной игрушки до громадного дракона из бумаги и папье-маше. Базары южных провинций отличаются от северных большим количеством спелых арбузов (арбузами славятся особенно три провинции: Тхузаумот, Тайнинь и Бьенхоа). Арбузы поспевают в канун Нового года, и поэтому их появление на рынках — от бледно-зеленых, почти белых до темно-зеленых, гладких и полосатых — издавна стало приметой приближения праздника.

Трудно даже представить все те сокровища, которые можно увидеть в канун Нового года на улице Бумажных изделий и около базара Донгсуан в Ханое. Вот как описывает свое впечатление об этом зрелище М. Ткачев: «Вымпелы, звезды, фонари разных размеров и форм; рыбы, драконы, кони, птицы из бамбука, папье-маше и бумаги — у многих в брюхе колеблются таинственные огоньки свечей. Все переливается невообразимо яркими красками и сверкает позолотой. А неподалеку, на улице Ритуальных фигур, застыли в глубине лавок бордово-красные и белые кони из бумаги[2], из папье-маше под алыми седлами с сине-золотыми драконами. Рядом — желтая ладья, украшенная золотой и синей аппликацией; под балдахином и красной крышей — гребцы в ярких одеждах, на носу — золотая голова дракона с грозно раскрытой пастью, по бортам вьются пятицветные стяги» [Ткачев, 1958, с. 14].

Под сводами базара Донгсуан, сразу у входа, целый глиняный город: фигурки людей всех сословий, реальные и сказочные звери, дома, пагоды из обожженной глины, покрытые желтовато-коричневой и зеленой поливой; раскрашенные свиньи-копилки: большие, ярко-желтого цвета, с красно-синими кругами на боках и томными глазами в длинных черных ресницах, и маленькие, ярко-красные, с прищуренными глазками и синими ушками. На другой стороне улицы — самое забавное: игрушки из теста. Скачут воины на конях с мечами, щитами и знаменами, щиты и сбруя украшены крохотными арабесками из цветного теста. Выплывают ладьи — зеленые, желтые, белые, голубые, на них гребцы разных цветов, громадные лотосы и флаги. А там дремлют малиновые буйволы и синие антилопы с красными рогами; белоснежные зайцы с розовой изнанкой ушей держат во рту зеленые листья. В этих рядах толпится детвора. Это их мир — сказок и любимых персонажей [Ткачев, 1958, с. 15].

Раз в году, перед праздником Тэт, открываются цветочные базары, которые работают круглые сутки в течение недели (начиная с последней недели 12-й луны) и закрываются за несколько часов до наступления Нового года. С какого времени установилась эта традиция, сказать трудно. Существует мнение, что обычай этот зародился с конца эпохи Ле и начала эпохи Нгуен (XVII–XVIII вв.). Чан Куок Выонг, Ле Ван Хао и Зыонг Тат Ты связывают эту традицию (и, на наш взгляд, совершенно справедливо) с древней традицией вьетов выращивать цветы. В исторической хронике «Полное собрание исторических записок», относящейся к XV в., сообщается о том, что «король издал указ сажать цветы, деревья, овощи и фрукты в городских садах и парках, а также в частных усадьбах чиновников». В том же документе зафиксировано, что «продавать плоды хлебного дерева следует на Восточном рынке, розы — на Западном, индийский тростник — на рынке Хюен, а шелк — в Персиковых рядах» (цит. по [Чан Куок Выонг, Ле Ван Хао, Зыонг Тат Ты, 1977, с. 99]).

В стихах выдающегося вьетнамского мыслителя, ученого, поэта XV в. Нгуен Чая встречаются названия нескольких десятков цветов, которые продавались на рынке г. Кетё (старинное название Ханоя). Среди них жасмин, тубероза, софора японская, пионы, кетлии, магнолия, гранат. Но особенно много орхидей, хризантем, веток абрикосовых, персиковых деревьев, лотоса.

Лотос упоминается в народной песне, славящей богатства родного края: «Там — золото, а здесь — медь. Там — цветы тхиен ли, а здесь — лотосы Западного озера (одно из пяти озер вьетнамской столицы. — Авт.)». Лотосы любили за их красоту, за легкий аромат. Семена лотоса считались ценным продуктом питания.

Хотя на предновогоднем базаре продается все — веера, золотые рыбки, всевозможные игрушки из папье-маше, фонари и т. д., — его все равно называют базаром персиковых деревьев. В Ханое такой базар по традиции располагается в самой старой части города — на улице Гребешковые ряды. Выращиванием цветов и цветущих деревьев занимаются жители нескольких деревушек в западном предместье города. Но особенно славится своими цветами деревня Няттан, жители которой к новогоднему празднику Тэт отправляли и отправляют до сих пор на ханойские рынки тысячи веток персикового дерева с распускающимися нежно-розовыми бутонами.

Если на Севере страны символом прихода весны является ветка персикового дерева, то на Юге — это ветка абрикосового дерева и бархатцы мексиканские. В естественных условиях абрикосовое дерево или может зацвести за несколько дней до начала Тэта, или опоздать с цветением, поэтому человек давно стал регулировать начало цветения. (Высаживают саженцы, обрывают все листья, оставляя лишь наверху два-три листочка, а к 20-му дню 11-го месяца деревца снова начинают зеленеть и ровно через четыре-пять дней зацветают нежными, с золотистым отливом цветами.) Не случайно во вьетской классической поэзии цветущая ветка абрикоса — символ женской красоты, свежести, очарования и пленительности юных красавиц.

Приготовление к празднованию Нового года начиналось с церемонии дароприношения Духу очага (Тао Куану) в 23 день 12-го месяца. Именно в этот день Тао Куан, который, по вьетской мифологии, управляет всеми делами семьи, поднимается на Небо, чтобы сделать Верховному владыке детальный отчет о поведении каждого члена семьи в течение уходящего года. В народе Тао Куан имеет много других имен: Тао Куан (Хозяин очага, Домовой), Вуа Беп (Король очага), Тхан Беп (Дух очага), Онг Тао (Господин Тао, Очаг) [Вьетнамско-русский словарь, 1961, с. 473].

По традиции на 23-й день 12-го месяца покупают две мужские шляпы и одну женскую, а также трех живых карпов. По поверью, карп — это та рыба, на которой Тао Куан поднимается на Небо. Рыбу, купленную на рынке, приносят домой и опускают ее в чан с водой. После проведения церемонии проводов Бога очага рыбу отпускают в домашний пруд. Считается, что только в глубоком пруду карп может превратиться в дракона, который и отвезет Тао Куана в небесные чертоги. В некоторых районах на алтарь ставят зажаренного карпа, а по окончании церемонии угощение отдают детям.

«Отъезд» домашнего Бога очага на Небо вызывает огромный интерес у всех домочадцев. Все стараются щедростью и молитвами заполучить его расположение.

Во все времена «проводы» Бога очага были темой многих сатирических произведений как в прозаической, так и стихотворной форме. Эта литература предназначалась в назидание как детям, так и взрослым. «Отъезд» Бога очага для всех был сигналом начала приготовлений к Тэту.

Ежегодно перед этим «событием» в жилищах обновляли очаг. Прежде чем появились в домах керосинки и железные треножники, использовали таганы, сделанные из глины, смешанной с рисовой шелухой. Несмотря на такой немудреный строительный материал, как глина, к обновлению очага относились очень серьезно, так как, по народному поверью, местом обитания Бога является таган.

Если в семье в уходящем году было не все благополучно, то делают небольшую перестановку, так как верят, что причиной неудач, несчастий могло быть неправильное расположение предметов около места обитания божества.

Как и в Китае, вьетского Тао Куана угощали чем-нибудь «сладеньким», чтобы он не смог рассказать того, чему был свидетелем (от сладости у него должны слипнуться губы). Традиционное угощение для домашнего Бога очага — приготовленный на пару клейкий рис (гао неп) с медом и имбирем (те кон онг), жидкая кашица из поджаренной сои с добавлением сахара и меда (те кхо). В некоторых районах Южного Вьетнама жертвенным животным была свинья, голову которой выставляли на кухне на видном месте. Вечером, ближе к полуночи, все домочадцы выходили во двор попрощаться перед недельной разлукой с божеством. Таким образом, в ночь на 23-й день 12-го месяца Господин Тао покидает «вверенную» ему самим Нефритовым императором семью, для того чтобы не только отчитаться, но и просить у Небесного владыки для семьи всех благ.

В сознании народа Тао Куан обычно предстает в трех лицах: одно — женское божество и два — мужские. Впрочем, как утверждает Нгуен Ван Хюен, «по литературным источникам, это персоны Тхо Ки, Тхо Диа и Тхо Конг».

«Божества представлены тремя кирпичами, на которые ставят семейный котел во вьетнамских кухнях. Первое божество, Тхо Ки, олицетворяет Землю вообще, второе божество, Тхо Диа, — дом, жилище и третий, Тхо Конг, — Дух огня. Эти духи в жизни вьетнамской семьи игра юг такую же важную роль, как и духи предков».

Существует много вариантов мифа о Тао Куане. Согласно одному из них, в далекой древности жили муж и жена, были они людьми бедными. Вскоре они разошлись. Жена вышла замуж за человека зажиточного. Однажды, когда она жгла благовония, зашел нищий. Она сразу узнала в нем своего бывшего мужа. Проникшись чувством сострадания и жалости к этому обездоленному человеку, она хорошо накормила его и дала в дорогу денег и риса. Нищий тоже узнал в этой доброй, отзывчивой и щедрой женщине свою прежнюю супругу. От угрызения совести, от мысли о том, что она оставила мужа и тем самым толкнула его на попрошайничество, женщина бросилась в огонь и сгорела. Увидев это, от горя последовал за ней и нищий, ее первый муж. Когда же вернулся домой второй муж хозяйки и узнал, что случилось, то и он решил покончить с собой. Так погибли все трое. Небесный император, удостоверившись, что трое «выполнили один долг», пожаловал им всем титул Король очага [Чан Куок Выонг, Ле Ван Хао, Зыонг Тат Ты, 1976, с. 77].

Есть и другой, более распространенный вариант этой же легенды. В далекие времена жили муж и жена. Мужа звали Чонг Као, а его жену — Тхи Ни. После долгих лез совместной жизни у Тхи Ни так и не родился ребенок. Из-за этого супруги стали раздражительными, часто ссорились, и однажды муж ударил женщину, и она ушла от него. Долго шла она, а когда присела отдохнуть около дерева, то увидела проходившего мимо мужчину, которого звали Фам Ланг. Тот возвращался домой после работы в поле. Тхи Ни встала, пошла за ним и через какое-то время стала его женой. А между тем Чонг Као, первого мужа Тхи Ни, стали преследовать несчастья; он дошел до крайней степени бедности, стал нищенствовать и попрошайничать. Однажды, уставший и голодный, он постучал в ворота одного дома. В путнике Тхи Ни сразу узнала своего бывшего мужа, пригласила его в дом, напоила, накормила; несчастный был настолько голоден, что съел очень много, упал и заснул крепким сном. В ожидании мужа Тхи Ни, не желая, чтобы тот увидел нищего, спрятала его в стог соломы, стоявший на краю поля. На следующее утро муж, ничего не подозревая, поджег этот стог, так как хотел удобрить землю золой. Когда бедняжка Тхи Ни заметила дым, уже было поздно. Поняв, что стала виновницей смерти человека, она сама шагнула в костер, а Фам Ланг, который был очень привязан к жене, последовал за ней. О жизни и смерти этих трех несчастных людей и рассказывают три камня в очаге. Небесный владыка глубоко переживал это несчастье, а затем доверил попечение за огнем во всех жилищах, а также наблюдение за домашними, за их поступками специальному божеству, которого назвали Тао Куан, или Вуа Беп.

По-видимому, культу вьетского Бога очага, который, возможно, оформился только в эпоху Чан (XIII в.) и, вероятно, был заимствован из Китая, предшествовали местные культы вьетов. Это, прежде всего, культы духов местности, жилища и огня. И это триединство постепенно уступило место одному божеству, но в трех лицах. По мнению Тху Линя и Данг Ван Лонга, культ очага у вьетов — это пережиточная форма огнепоклонничества. А праздник соответственно есть Праздник очищения огнем [Тху Линь, Данг Ван Лунг, 1985, с. 15].

Примерно в то же время, когда провожали Бога очага на Небо держать ответ за своих подопечных и просить для них покровительства, накануне новогодних торжеств, во многих районах страны существовал обычай ставить перед домом шест кэй неу. Народная традиция объясняет эту практику одной из буддийских легенд.

Много лет назад земля для возделывания поливного риса была захвачена злыми духами (куи). Люди вынуждены были просить у них землю, чтобы выращивать рис, и ежегодно расплачивались за нее большой долей урожая. Тогда люди обратились за помощью к Будде, и Будда научил их, как обмануть злых духов. Потребовали куи себе корни, тогда Будда повелел крестьянам посадить рис. Вспахали люди землю, посадили рис, а когда поспел рис, взяли себе вершки, а корешки отдали духам (ср. с русской сказкой). На следующий год куи потребовали себе уже вершки, тогда Будда повелел людям посадить батат. Люди взяли корневища, а ботву отдали куи. На третий год злые духи потребовали и вершки и корешки, чтобы людям ничего не досталось, и тогда Будда пришел на помощь, посоветовав сажать кукурузу и взять себе початки, которые растут у ствола. Куи рассердились на людей и потребовали вернуть им землю. Будда посоветовал принести корзину початков и обменять ее на клочок земли, который покрывает тень от рясы буддийского монаха. Когда злые духи убедились, что монашеская одежда невелика, они согласились на обмен. На следующий год Будда посоветовал людям посадить бамбук, а рясу повесить на самую верхушку. Бамбук вырос до самого неба, и тень от рясы легла на всю землю. Духам некуда было деться, и они вынуждены были покинуть землю и уйти в сторону Восточного моря. Так человеку досталась земля, а злые духи вынуждены были просить у людей разрешения хотя бы раз в год спускаться на землю для «посещения» могил предков. А чтобы злые духи своим присутствием не мешали людям, Будда повелел людям около домов ставить шесты, а около шестов сыпать известь. Со временем известь должна была «превратиться» в буквы и составить имя владельца дома.

В 20-х числах 12-го месяца идут на базар и покупают бамбуковую жердь в 5–6 м высотой. Затем отрывают ветки, оставляя лишь несколько листьев на верхушке, к ним привязывают петушиные перья или пучок баньяновых или кокосовых листьев. Ниже привязывают обруч с прикрепленными к нему рыбками из красной бумаги, колокольчиками, медными пластинками в форме полумесяца (кхань), которые при легком дуновении ветра издают мелодичный звук. Еще ниже прикрепляют шляпу для Духа очага, золотые полоски бумажных денег, бетель, листья ананаса или колючую веточку, символизирующую спину дракона. На самой верхушке шеста укрепляют фонарь, который зажигают ночью.

Кэй неу — добрый сигнал для предков, «путь», по которому они «приходят» в дом, чтобы провести Тэт в семье здравствующих потомков. Каждая деталь кэй неу имеет свою символику. Свет фонаря и пучок листьев должны привлечь внимание духов предков. Сам бамбук — символ стойкости и непоколебимости. Колокольчики, медные пластинки издают при самом легком дуновении звук, который должен отпугивать злых духов, если они попытаются «помешать» семейному торжеству. Звуки, издаваемые гонгами (кхань), символизируют счастье, рыба — воинские успехи (так как только рыба, по хорошо известной легенде, могла переплыть космический океан — ву мон). Колючки помещались для угрозы (считается, что злые духи боятся колючек и острых предметов).

По мнению вьетнамских ученых, новогодний шест — это не что иное, как олицетворение космического дерева. И в канун Нового года, в канун приближающейся весны, теплого воздуха, шесты ставят для встречи с солнечным светом, с воздухом (зыонг) — символом мужского начала [Чан Куок Выонг, Ле Ван Хао, Зыонг Тат Ты, 1976, с. 79].

Примерно к 24-му дню 12-го месяца убирают жилища. Кроме гигиенических и эстетических соображений здесь заложен и глубокий философский смысл: подготовить, «освободить» жилище для «прихода нового» — будь то счастье, благополучие или здоровье детей и родителей. В доме развешиваются красные полоски бумаги с начертанными на них изречениями древних мудрецов, добрыми пожеланиями. Пожелания пишутся на тьиноме (ханван — иероглифическая письменность во Вьетнаме). Часто надписи состоят из одного иероглифа, например: лок («карьера», «счастье», «добро», «выгода»), кханг («процветание», «благополучие», «радость»), нинь («мир», «безопасность», «спокойствие»), дык («добродетель», «милость», «благодеяние»), фу («богатство»), фат (Будда) и т. д. Каждый такой иероглиф — настоящее произведение искусства. Надписи помимо эстетической функции выполняли и магическую: широко бытовала, да и до сих пор бытует в какой-то степени вера в силу этих знаков.

Над дверью, ведущей в дом, на хозяйственных постройках, на воротах вывешиваются пожелания такого содержания: «В начале года родить сына, а в конце — дочь».

При уборке и украшении жилища особое внимание уделяют алтарю предков. В воде, настоянной на корнях ароматических растений, моют широкую полку, которая служит алтарем. Все деревянные предметы культа также моются, а металлические (бронзовые или оловянные) — чистятся специально приготовленной для этого пастой. В зажиточных семьях на алтарях кроме таблиц с именами умерших обычно стоят курильницы для благовоний, чаши для приношений, подсвечники для ритуальных свечей, вазы для цветов, коробочки для бетеля, подносы. Их не только начищают до блеска, но и заполняют дароприношениями для торжественной церемонии.

В то время, когда молодежь и женщины семьи убирают жилище, мужчины заняты написанием парных изречений (кау дой). Эта традиция известна с XV в. (время наивысшего расцвета Вьетнама) и связана с именем императора Ле Тхань Тона (1460–1497). Рассказывают, что однажды император-ученый отправился по улицам столицы Тханглонг (ныне Ханой), чтобы оценить кау дой, вывешенные на столбах домов своих подданных. На углу дома, который не был украшен кау дой, он увидел торговца чаем. Расспросив его о делах, Ле Тхань Тон дал ему денег и попросил купить тушь, лист красной бумаги и кисть. Затем написал двустишие, которое впоследствии стало классическим. Отдав свой кау дой торговцу чаем, император прошел дальше и увидел человека, который собирал навоз. Его дом также не был украшен парным изречением. Попросив и у этого бедняка кисть и бумагу, Ле Тхань Тон написал две фразы на двух листах бумаги: «Облачившись в одежды воина, я вернулся к трудным делам в этом мире» и «Держа меч, я объединил своими руками сердца всех людей в этом мире».

Так как эти фразы можно было трактовать по-разному, один из чиновников, рассказывается далее в легенде, прочитав это изречение на дверях бедняка, пошел во дворец жаловаться императору и просить его наказать наглеца. В ответ Ле Тхань Тон улыбнулся и пересказал это двустишие. Эти кау дой — настоящие шарады, которые трудно понять непосвященному.

Кроме панно с парными изречениями, которые вешают около алтаря, на створках дверей, на перекладине, украшают жилище также лубочными картинками.

Особо следует остановиться на народных картинках — чань зэн зян. Это один из древнейших видов вьетнамского народного творчества. До наших дней не дошли документы, точно датирующие возникновение этого вида искусства. По одним сведениям, появление гравюры во Вьетнаме было связано с печатанием денежных знаков во время правления династии Хо (1400–1407). По другим источникам, возникновение вьетнамского лубка (так принято называть народную цветную гравюру на дереве) относится к более ранней эпохе — времени правления династии Ли (1010–1225), отмеченного расцветом буддизма. Древними центрами печатания этих листов были селения Донгхо (бывшая провинция Бакнинь) и Хангчонг (ныне Ханой).

На Новый год народные эстампы продавались на улицах, ими украшались магазины, они выставлялись в художественных салонах. Картинки создают потомственные художники, которые из поколения в поколение передают секреты своего мастерства. Тематика народных лубков выражает душу народа, его чаяния, верования, идеалы, историю, несет мораль. Чаще всего эти картинки называют чань тэт, т. е. «новогодние картинки»: в течение года художники готовили их, а продают накануне Тэта. Каждая семья покупает несколько таких эстампов.

Сюжеты картин разнообразны — религиозные, познавательные, дидактические. Хотя лубки и называются новогодними, их используют и в другое время года, часто вывешивают на праздник Середины осени (15-й день 8-го месяца), также и во время других праздников.

М. Дюран, который посвятил вьетнамскому лубку монографию, дал ему следующую классификацию: картины религиозные (изображения Будды, Духа очага и др.); исторические (национальные героини — сестры Чынг Чиеу, Чан Хынг Дао); дидактические; пейзажные зарисовки, картины четырех времен года; сатирические (мышиная свадьба и др.); юмористические (сцена ревности); поздравительные, с пожеланиями богатства, благополучия; картинки-талисманы для охраны жилища (изображения стражников) [Durand, 1960, с. 108].

Ярким и красочным был предновогодний базар в Барабанных рядах в Ханое. Картины художников с этой столичной улицы славились на всю страну. Здесь картинки висели на стенах, лежали в витринах; иногда продавцы картин раскладывали их прямо на циновках на тротуаре рядом с лакированными шкатулками, веерами, театральными декорациями и даже погребальными урнами [Тю Куанг Чи, 1983, с. 16].

Часто на картинах изображаются свинья, которая в древности считалась священным животным, символом богатства и многочисленного потомства, петух или наседка с цыплятами. Петух — предвестник солнца, символ мира и смелости.

Для лубочных картинок характерны сочные, яркие краски. Желтый цвет — цвет спелого риса; красный сходен с цветом початка спелой кукурузы; золотистый как бы повторяет цвет золотых рыбок, которые продаются здесь же; зеленый бывает или изумрудного оттенка, словно цвет свежей рисовой рассады, или нежно-салатовый, как молодые побеги бамбука; коричневый обычно ассоциируется с цветом земли. Все эти цвета создают особое, радостное настроение крестьянина в предновогодние дни.

Существует древняя традиция создания красок для лубков. Черная краска готовится из мелкого пепла сожженной рисовой соломы, сносившихся циновок из болотной травы и опавших по осени листьев бамбука. Белый цвет дают растертые в порошок перламутровые ракушки. Ими подкрашивают лица изображаемых на лубках людей. Перламутровый порошок наносят также широкими мазками на лист бумаги для изображения белого фона лубков. Голубая краска приготовляется из листьев индиго, листья и побеги которого содержат красящее вещество; зеленая — из окиси меди, сосновой смолы и толченого перламутра; фиолетовая — из свежего сока лакового дерева сумаха (из его коры добывается вязкая жидкость, идущая на приготовление лака), листьев гибискуса (невысокий кустарник, его крупные цветы, раскрываясь утром, имеют белую окраску, а к вечеру меняют ее на розовую) и саппана (дерево с желтыми цветами); желтая — из побегов и веток софоры (высокое дерево с желтыми цветами) [Durand, 1960, с. 109].

С помощью всех этих красок получают множество разных их оттенков; например, из красных — красный амарант, пурпурно-красный, оттенка софоры с фиолетовым тоном, напоминающим цвет корицы, слабый светло-красный (как цветок лотоса), красный оттенок розовой пудры, красный, как цветок вишни. Сложных, смешанных цветов делают только три: желто-красный цвет (амариллис); черный с коричневым дает оттенок, который образно называют оттенком, напоминающим цвет муравьиных крыльев; зеленый смешивают с желтым и получают оттенок цвета сливы.

Для печатания в древние времена использовалась рисовая бумага, позже — бумага из листьев бамбука и коры шелковицы.

Для создания лубочных картин от художников требовалось мастерство «в трех сферах». Во-первых, мастер должен владеть искусством резьбы по дереву, так как эти картины печатают с досок. Талантливых умельцев было мало даже в Ханое. Лучшими в стране резчиками по дереву были мастера, жившие при храме Нефритовой горы, которые в основном специализировались на печатании книг. Искусству выбирать краски, составлять цвета учились у художников с улицы Хангдай. Цвета брались, конечно же, не произвольно, секреты передавались по наследству, поэтому до сих пор нас покоряет цветовая гамма лубка, ее яркость и удивительная гармония. И третье искусство — мастерство рисовальщика.

Традиционны и очень популярны новогодние картинки с изображениями четырех священных животных: дракона, единорога, черепахи и птицы-феникса. Воображение мастера наделяет дракона огромным змеиным туловищем, четырьмя конечностями, головой хамелеона, рогами и усами. Драконы настолько традиционны в декоративном искусстве Вьетнама, что воспринимаются чуть ли не как образ вполне реального, встречающегося в природе существа [Нгуен Фи Хоань, 1982, с. 116, 117]. По традиции дракон символизирует нравственное совершенство. К образу дракона обращаются не только живописцы. Его изображение часто можно видеть на деревянных коньках крыш общинных домов (динь) или храмов, на ручках курильниц для благовоний, на перилах лестниц.

Единорог на лубочных картинах встречается реже и в популярности уступает дракону, тем не менее, олицетворяя мир и спокойствие, он остается любимой темой народного творчества. Черепаха символизирует прочность, долговечность, поэтому чаще встречается в скульптурных формах в качестве основания для стел или в композиции с журавлем. Птица-феникс — наиболее популярный после дракона образ. Символизирует женскую красоту [Нгуен Фи Хоань, 1982, с. 117, 118].

На лубочных картинах встречаются еще четыре существа: карп, тигр, летучая мышь и журавль. Карп символизирует процветание. Так широко образ карпа используется в живописи и в декоративных целях, пожалуй, только во Вьетнаме. Летучая мышь является символом счастья и благополучия. Ее образ весьма популярен. Чтобы сделать композицию более интересной, изображают сразу пять летучих мышей, которые означают пять благ жизни: богатство, долголетие, спокойствие, добродетель, смерть от старости. Журавль редко встречается на картинках, являясь преимущественно религиозным символом, он мало популярен в народном искусстве. Тигр символизирует «земную силу», в то время как дракон — воплощение могущества вообще; поэтому дракона изображают всегда на фоне небосвода, а тигра — «на фоне земных сил». Пять тигров символизируют пять элементов, которые, по представлениям древних, составляли структуру мира. Широко известна картина «Нгы хо», на которой изображено пять тигров. Тигр желтого цвета (соотносится с элементом «земля» — тхо) расположен в центре. Тигр зеленого цвета (соотносится с элементом «дерево») — слева наверху, символизирует восток, весну. Тигр белого цвета (соотносится с элементом «металл») символизирует запад. Тигр черного цвета (соотносится с элементом «вода») символизирует север, зиму. Красный тигр (соотносится с элементом «огонь») символизирует юг, лето.

На лубках часто изображаются бытовые предметы, цветы, плоды. Изображение каждого из этих предметов всегда несет в себе определенный символический смысл. Таковы «восемь драгоценных предметов», «восемь плодов», «четыре времени года» и другие сочетания [Нгуен Фи Хоань, 1982, с. 118–121].

Вьетнамских художников всегда привлекала естественная красота цветов, веточек. Ветка персикового дерева обычно ассоциируется с приходом весны, с наступлением Нового года. Цветок персика — символ девушки, а в сочетании с расцветающей в начале весны орхидеей означает прекрасное время года. Хризантема символизирует осень. Цветок этот расцветает поздно осенью и тем самым как бы походит на человека на закате его жизни или на отшельника «накануне его последнего вздоха». Однако рядом с хризантемой часто изображали бабочку, которая ассоциировалась с чувственностью, любовью, и тогда картина приобретала иной смысл. Бытовало и другое понимание таких картин. В старину говорили: «Хризантема стужу презирает». Красивый осенний цветок обозначает образованного человека, строго хранящего моральные устои. Бамбук с его прямым, ровным стволом символизирует волю, честность, стойкость.

Иногда картину типа май, лан, кук, чук (досл. «абрикос», «орхидея», «хризантема» и «бамбук») несколько видоизменяют, чтобы изобразить четыре сезона: изображение орхидеи заменяют изображением лотоса, изображение бамбука — изображением сосны. Символика такова: персик — это символ весны, лотос — лета, хризантема — осени, сосна — зимы. Лето обычно изображают композицией лиен-ап («лотоса и утки»), так как лотос распускает бутоны в середине лета, а к концу лета утка выводит утят. Пруд, покрытый цветами и листьями лотоса, с плавающей среди них уткой прекрасно передает ощущение прохлады.

Символ зимы — это, как правило, ветка сосны — ветка вечнозеленого дерева, а также благородного пятнистого оленя.

Существует и другой набор изображений — символов четырех времен года: это ветка абрикоса и рядом журавль (символ долголетия, больших чинов и одиночества), цветок гибискуса и фазан, хризантема и феникс, сосна и павлин.

Дни с 20-го по 25-26-й день последнего, 12-го лунного месяца посвящены работам по обновлению могил. Этот обряд в южных провинциях Вьетнама проходит более торжественно, и к нему тщательно готовятся. В северных провинциях посещение могил приурочивается к 3-му дню 3-го месяца, ко времени праздника Тхань минь. На могилу обязательно должен идти глава семьи, его сын и кто-нибудь из домашних, в идеальном случае — вся семья в полном составе. В теплом влажном климате очень быстро растет трава, и поэтому могила зарастает. После того как могила очищена от травы и кустарников, вынимают принесенные из дома рис, вареную курицу и фрукты, несколько ароматических палочек. Раскладывают все это на небольшом подносе, ставят его у могилы, и глава семьи произносит короткую молитву, в которой просит духов умерших отметить вместе с родными праздник. По окончании церемонии эту «жертвенную» пищу съедают ее участники. (Зажиточные семьи приносили на кладбище зажаренного поросенка, водку, фрукты и тоже после молебствия поедали.)

Поминовение усопших и забота о могилах — это два важных атрибута конфуцианской морали почитания родителей. Во Вьетнаме говорят: «Жить стоит ради могил, а не ради чашки риса».

Подготовка к празднику у вьетов начинается задолго до него и всегда тщательно продумана. В течение целого месяца женщины закупают на базаре провизию, так как существует запрет на обмолачивание, очищение и молотьбу риса в течение целого месяца. Поэтому в предновогодние дни женщины заготовляют рис на всю семью на месяц вперед. Идет также заготовка мяса, лука и чеснока, фруктов, овощей.

Последний месяц года у вьетов всегда был временем активных закупок. Покупаются продукты для обильных угощений на Новый год, приобретаются многочисленные подарки, сладости. Каждый старается быть щедрым, даже расточительным, чтобы суметь хорошо угостить всех, кто зайдет в дом, особенно друзей и родных (существует специальный термин для новогоднего угощения — ан тэт).

В полдень 30-го дня организовывали парадное «шествие предков» — обряд поклонения духам предков (зыок то тиен). В повседневных делах необходима помощь могущественных предков. Стремление расположить их к себе (или предотвратить их гнев) выражалось в магических и умилостивительных обрядах, совершавшихся обычно перед алтарем предков, где, по народным представлениям, жили их духи. Для церемонии молебствия в честь духов предков готовили поднос с пятью плодами (мам нгы куа); на юге Вьетнама это арбуз, банан, хурма, апельсин и мандарин; на севере вместо арбуза плод личжи и два пирожка (бань дыонг фой); по форме пирожки напоминают две доли легкого.

Подносы с фруктами и вазы с распускающимися ветками персикового или абрикосового дерева ставили по обе стороны алтаря около двух подсвечников. Неподалеку устанавливали курильницу с благовонными палочками.

С наступлением темноты, когда все приготовления наконец заканчивались, закрывались ворота. Глава семьи надевал церемониальную одежду длинный черный халат и тюрбан — и затем приглашал всех пришедших и приехавших принять участие во встрече Нового года.

Время, предшествующее вхождению Солнца в созвездие Козерога, считалось чрезвычайно неблагоприятным, опасным, поэтому существовало множество табу. Основное из них: на период ухода старого года запрещались все виды деятельности — прекращались повседневные дела (уборка, готовка), с ними спешили управиться заранее.

Период ритуальной бездеятельности, прежде всего, отмечался гашением очага. В это время не ели и даже не прикасались к пище и ко всему, что связано с приготовлением риса. С уходом старого года жизнь как бы на время замирала. Это должно было, по-видимому, как бы провести границу между обыденным и сакральным, между суетным миром и миром магической чистоты.

Новый год у вьетов начинался с периода зао тхыа («стык», «прикосновение»), т. е. когда Небо «сходилось» с Землей, поэтому на стыке старого (уходящего) и нового (наступающего) года выполнялся обряд чи тыть (досл. «изгонять»). Его выполняли в последние минуты часа свиньи (с 21 до 23 часов) 30-го дня 12-го месяца: если же месяц был неполный — то 29-го числа 12-го месяца в час мыши (с 23 до 1 часа ночи). Именно в эти часы проводилась церемония встречи Нового года. Смысл, значение этого обряда — «освобождение» от всего плохого, чтобы «встретить» в наступающем году только хорошее. Фан Ке Бинь писал: «В народе верят, что в каждом году есть свой посланник, который уполномочен управлять делами народа. В конце года это божество передает дела другому, поэтому необходимо совершить обряд благодарения старого и встречу нового божества» [Фан Ке Бинь, 1974, с. 56]. Главное приношение божеству совершали в полночь, поэтому атмосфера праздника имела таинственный, даже загадочный вид. Церемония чи тыть была наполнена глубоким смыслом и поэтому всегда совершалась в строгой, торжественной обстановке.

В эти часы по всей стране, от северных границ до южных, стоял неумолкаемый треск петард, гремел барабанный бой. Традиция предписывала встречать первые минуты Нового года шумом, треском, что означало изгнание злых духов. Многие семьи начинали жечь петарды еще в 30-й день. Этот обычай объясняли тем, что шум петард якобы мешает духам гор спуститься на равнины и насылать болезни. Позднее петарды жгли, чтобы проститься со старым годом.

В новогоднюю ночь молодые люди ходили по домам с поздравлениями и исполняли колядки (шук шак шук шэ — на севере и шак буа — на юге).

Певцов всегда тепло принимали в каждом доме. Хозяин, заслышав пение издалека, начинал собирать всех домочадцев во дворе. По обычаю, ворота должны быть закрыты. Подойдя к дому, группа колядующих била в гонг, спрашивая разрешения войти, и исполняла примерно такую песню:

На прощание хозяин дарил детям деньги, рис, а члены семьи щедро засыпали гонги рисовыми зернами, что должно было символизировать обильный урожай. Затем певцы направлялись к следующему дому.

В деревнях празднование Нового года начиналось ровно в 23 часа, на исходе часа свиньи (хо) и в начале часа мыши (ти). Хозяин ставил стол посередине двора. На столе клали шляпу Духа очага (Тао Куана), сделанную из разноцветной бумаги, ставили тарелки со сладостями, чашки с водкой, восковые свечи. Глава семьи становился на колени и низко кланялся на все четыре стороны, прося всех духов о покровительстве и помощи. Эта церемония во всех семьях отмечалась шумным треском петард. Разрывались хлопушки и шутихи, били в большой барабан, в колокола и колокольчики. Множество обрядовых действ, имеющих благоносящий смысл, следовали одно за другим.

Во Вьетнаме в прошлые времена часто говорили: «Любая церемония нуждается в молитве, как трапеза в приглашении». В Южном Вьетнаме эти просьбы-молитвы писали от руки. Вот примерное содержание одной такой просьбы-молитвы:

«Я родился в такой-то провинции такого-то уезда, общины такой-то и проживаю там-то. Я вместе с семьей бью челом несчетное число раз и прошу нижайше: примите от нас и нашей семьи свечи, благовонные палочки, золото, серебро, вино и фрукты, бетель, чай. Мы приветствуем господина Тхо Диа (Дух местности) и господина Тхань Хоанг (Дух крепостных стен), и все, от мала до велика, просим Вашего заступничества, а также счастья, долголетия, спокойствия, процветания и успехов» (цит. по [Тоан Ань, 1969, с. 68]).

После того как заканчивалась церемония, посвященная началу нового года, хозяин дома делал жертвоприношения Богу очага и обращался к нему как к старшему, главному в доме. Домашнему богу дарили вино, бетель, свечи, золото, фрукты, цветы, вареный рис, пироги, курицу, засахаренные фрукты (мыт).

В сельской местности после проведения обряда чи тыть старшие в семье шли в общинный дом (динь). Здесь во дворе уже стоял жертвенный алтарь. (Если в деревне не было диня, то алтарь ставили на перекрестке трех дорог у сторожевой вышки.) Жертвенной пищей по случаю наступления нового года, как и всегда, были фрукты, калебаса с водкой, а также жертвенные деньги.

В прошлые времена, когда главы семей собирались идти в динь или в храм, они непременно должны были заранее выбрать час и направление. Все имело значение. «Для каждого вьетнамца, — писал Нгуен Ван Хюен, — большое удовольствие представляет собой посещение общинного дома или культовых учреждений. Нет ночи такой приятной и такой красивой, как ночь под Новый год» [Nguyen Van Huyen, 1942 (I), с. 156].

Посещение пагод и храмов было традиционным и в Ханое. После посещения «обители бога» верующие надеялись на их благосклонность и с полным доверием к ним возвращались в свой дом, в свою семью. Приметой и особенностью посещения храмов в новогоднюю ночь являлся обычай ломать ветку от храмового дерева. У храмов часто растут смоковницы, магнолии, различные деревья с ароматической корой. Эта ветка называется «молодым побегом» или «веткой удачи». По возвращении домой «молодой побег» ставят на алтарь. По древнему поверью, ветка, сорванная в новогоднюю ночь — полночь — у храма, принесет счастье. Несомненно, в этом обычае проявляются реминисценции культа деревьев. Люди, посещавшие в новогоднюю ночь храмы, обычно просили там ароматическую палочку или кусочек тлеющего дерева для дома. Пламя, огонь символизировали процветание. Если во время доставки из храма домой горящей палочки (такие палочки назывались хыон лок — «свечи удачи», «свечи счастья») встречный ветер от одной тлеющей палочки разжигал другие, это считалось хорошей приметой. В некоторых районах Вьетнама был обычай окуривать дома. Для этого обряда приглашали человека с доброй душой, и он окуривал жилище, усадьбу. Вероятно, это связано с древними представлениями об очистительной силе огня.

В старом Вьетнаме считалось, что многие ритуалы Нового года будут недействительными, если их участники не находятся в дружеских отношениях, и поэтому предварительно все ссоры должны быть разрешены публично.

Например, в общине Линян провинции Виньфу жители двух деревень, вооружившись длинными палками, выступали друг против друга в ночь под Новый год. «Встреча» прекращалась, когда противоборствующие силы доходили до только что отстроенного дома [Ван хоа зэн зян, 1968, с. 220].

В деревне Хыонгкань провинции Виньфу по случаю Нового года был организован Хой гай (досл. Праздник палок), когда жители двух деревень сражались друг с другом, вооружившись заостренными бамбуковыми палками длиной от 1 до 1,5 м. Часто поединки заканчивались тасканием друг друга за волосы.

Интересно, что в деревне Зинау уезда Тамтхань той же провинции жители деревни делились на две «армии»: на «армию своих» и «армию чужих». Но сражения носили игровой характер и проводились регулярно — один раз за все весенние месяцы.

В деревнях Туанло и Футинь только юноши и девушки принимали участие в таких «боях», длившихся ровно шесть дней.

Празднование Нового года — это и вкушение праздничной пищи (ан тэт — «поедание», «празднование»). Главным новогодним блюдом можно назвать пироги бань тинг. Существует древнее изречение: «Новый год — это, прежде всего, жирное мясо и лук, парные изречения на красной бумаге, шест, петарды и бань тинг зеленого цвета». Из всех блюд, приготовляющихся по случаю праздника, на первом месте стоят бань тинг и бань зэй. Оболочка и начинка, цвет, форма — все имело свою символику. И как это часто бывает, любая обрядовая пища имеет свою легенду. Есть легенды и о происхождении этих пирогов.

Мифический царь Хунг Выонг VI прожил полную и счастливую жизнь и имел многочисленное потомство — был отцом двадцати двух детей. Настало время, когда престарелый царь собрался уйти на покой. Хунг Выонг должен был передать престол и все государственные дела одному из сыновей.

Чтобы выбрать из своих многочисленных наследников самого достойного, царь подверг их испытанию, которое, по его мнению, должно было раскрыть способности будущего монарха: решил послать сыновей в далекое путешествие, во время которого юноши должны были многому научиться. Старый царь следующим образом определил цель этого обязательного для всех наследников путешествия: «Отправляйтесь странствовать по свету. Ищите в чужих странах самые вкусные кушанья. Рецепты их приготовления привезите мне. Наследником престола будет тот, кто через год привезет мне рецепт самого вкусного кушанья». Принцы отправились в путь. Каждого из них сопровождала свита, соответствовавшая его положению в обществе и возрасту. Только шестнадцатый принц, Ланг Лие, остался дома. Он не надеялся на успех в этом деле. Ланг Лие рано остался без матери. У него не было ни слуг, ни советчиков, и он привык все делать сам. Он был очень молод и не имел никакого жизненного опыта. Разве он сможет выполнить поручение отца? В то время как его братья, каждый в сопровождении своей свиты, были уже в пути, бедный Ланг Лие, уединившись в своей комнате, предался печальным размышлениям.

Однажды вечером молодой принц, устав от горьких дум, крепко заснул. Во сне ему явился дух и сказал: «Я знаю, чем ты озабочен и почему гнетет тебя одиночество. Я решил тебе помочь выполнить задание отца. Ты знаешь, что рис — основная пища людей. Возьми клейкий рис, обдай его кипятком, сделай из него круглую, как Небо, лепешку и приготовь ее на пару. Этим ты отблагодаришь Небо за мою помощь. Затем приготовь четырехугольный пирог. Земля, как тебе известно, имеет форму четырехугольника. В пирог положи толченую фасоль, свиное сало, мясо и лук. Такая начинка будет символом флоры и фауны Земли. Заверни пирог в листья бананового дерева и как следует повари в закрытой посуде. Эти вкусные пироги, один в виде Неба, другой в виде Земли, ты преподнеси царю, когда он позовет тебя и твоих братьев к себе. Не отчаивайся и делай так, как я тебе сказал». Дух исчез. Принц хорошо запомнил его советы и на другой день, рано утром, принялся за дело, которому был обучен таким странным образом.

Долгожданный день наступил. Ланг Лие и его братья, возвратившиеся из путешествия, вновь предстали перед отцом. В зале дворца, где собрались все придворные, появились самые разнообразные, редкие и изысканные кушанья, никому не известные фрукты, рыбы далеких морей, острые приправы и ароматные пряности. Царь пробовал все подряд и спрашивал мнение придворных, которые восхищались вместе с ним разнообразием неведомых блюд.

Наконец очередь дошла до рисовых лепешек и пирогов Ланг Лие. Царю понравились они на вкус и удивили его символикой своих форм. Мудрый царь отметил также, что остальные кушанья были ценны только тем, что привезены издалека и являлись большой редкостью в стране, но не представляли для народа никакой практической ценности, в то время как пироги молодого Ланг Лие мог приготовить любой житель родной страны.

У молодого принца спросили, как он додумался приготовить такие пироги, и он поведал изумленному двору о светлом явлении доброго духа и повторил его советы. Царь был глубоко поражен случившимся и подумал, что это не что иное, как предначертание всевышнего, которое позволяло надеяться, что в решении государственных дел молодому принцу будет сопутствовать божественное вдохновение. С тех пор вьетнамский народ в последний месяц каждого года и во время Тэта готовит эти пироги, и особенно народ любит бань тинг, выражая тем самым благодарность земле, которая весь год кормит его [Хоа Май, 1958, с. 28–32].

Существует два вида бань тинга: один — сладкий, другой — в меру соленый. Готовят его из клейкого риса сорта неп кай, самого белого, самого ароматного из всех сортов.

Для приготовления пирогов рис надо варить особенно тщательно. Лук должен быть консервированным, и свиное мясо должно быть с кусочками сала. Для вкуса и аромата добавляют ка куонг (тлю камфарную). Все это заворачивают в листья фрикиума. В провинции Тханьхоа крестьяне заворачивают пироги в листья кокосовой пальмы, поэтому пироги получаются небольшого размера. Варят их в воде в течение 12 часов, затем опускают в сосуд с холодной водой. Когда они остывают, их кладут под пресс. Затем еще раз заворачивают в свежий зеленый лист фрикиума и перевязывают бамбуковым лыком, выкрашенным в красный цвет. Приготовленные таким способом бань тинги могут долго храниться. Помимо бань тинга и бань зэй хозяйки к Новому году готовят пирожки (типа пампушек) белого и розового цвета, а также пирог «ласточкин хвост», украшенный узором в виде ласточкиных хвостов (ведь ласточка и здесь предвестница весны) [Нгуен Туэт, 1984, с. 284]. Едят пироги с луком, мясом и рыбным соусом.

Другой непременной частью всех угощений являются засахаренные фрукты и овощи (мыт). Для изготовления цукатов используются семена лотоса, тыква, имбирь, арахис, ананасы, лимоны, апельсины, мандарины. Надо сказать, что засахаренные семена лотоса издревле считаются хорошим подарком по случаю Тэта. Особенно популярен имбирный цукат. Он острый, освежающий, приятный на вкус в любое время года.

Часто в круглую упаковку (круглое символизирует богатство) складывали пять разновидностей цукатов и называли их нгу ви («пять вкусовых ощущений», чтобы обеспечить себе «пять видов» счастья). В коробочки прямоугольной формы засыпали смесь из десяти видов цукатов (число 10 — счастливое в буддийской символике).

Новогодним напитком считается чай, приготовленный из зеленых бобов и меда. Приготовление чая — сложное и кропотливое дело, поэтому эту обязанность выполняет старшая женщина в семье. Она берет зеленые бобы, вымачивает и затем варит их в меду около 10–12 часов. Во время сушки для улучшения вкусовых качеств и для аромата их посыпают кунжутным семенем.

В южных районах Вьетнама в состав обрядовой пищи входит бань дыонг фой — сахар особого приготовления, сделанный в форме пирожков. Каждый пирожок ноздреват, а по форме напоминаем две доли легкого. Это обязательное блюдо в числе дароприношений духам предков. В народе давно забыто, с чем связана именно эта форма. Только жители двух районов (Куаннгай и Бьенхоа) знают секреты производства такого сахара. Согласно преданиям, в старину девушек из районов Куаннгай и Бьенхоа не выдавали замуж в другие провинции, чтобы сохранить секреты производства бань дыонг фоя. Среди угощений на юге непременно присутствуют арбуз и приготовленные по особому рецепту арбузные семечки.

К Новому году на юге Вьетнама готовят ветчину и вяленое мясо на кокосовом молоке, свиные колбаски, пирожки с мясом и луком (нем). Для каждого дня праздника предназначается свое угощение. Из всех приправ и соусов новогодним считается маринад, который делается из нижней части лука-порея, папайи, моркови, чеснока и перца (зыа мон). Очень популярны маринованные ростки бобов (во Вьетнаме, как и в Китае, верят, что бобы обладают способностью изгонять нечисть).

Куриная лапша также одно из обязательных блюд на Новый год. Длинная вермишель (бун), как и длинная нить, символизирует долгую жизнь.

Непременное праздничное блюдо — курица. В древнем Вьетнаме существовали строгие рекомендации по поводу жертвенных животных. При поклонении Духу ворот необходимо было резать козу. Считалось, что Бог очага из всей живности предпочитает курицу; для чествования Духа дома (или Духа двери) убивали собаку; большую свинью преподносили Духу колодца и Богу очага (вместе) [Ле Куи Дон, 1977 (I), т. 1, с. 74].

Так как четвертый день Нового года считается днем завершения праздника, то в это день в качестве холодных закусок полагается есть ветчину и сухие колбаски из солонины, подвяленное утиное мясо. Из горячих блюд обязательна рыбная уха (ка ам), которая считается также ритуальной пищей при поклонении Духу неба. На десерт в южных провинциях всегда предпочтителен арбуз, так как его коричневые семечки почитались как символ плодородия и достатка.

1-й день 1-го месяца — начало года, месяца и сезона. Этот день есть начало ритмической цепи времени. По мнению вьетнамцев, утро первого дня самое священное, ибо оно, и только оно, предвещает значительные события последующих лунных месяцев. И все поступки, события, слова, сказанные в первые часы, будут иметь силу дорогого талисмана.

Первые дни Тэта строго определены. Первый день — семейный. В полночь вся семья собирается вместе для встречи Нового года. Утром визиты к родственникам с поздравлениями и пожеланиями счастья, долголетия (тюк мынг туой). Второй день — встречи с родственниками, с друзьями, гулянье на улицах и площадях. На третий день Тэта взрослые жители деревень, по давно заведенному обычаю, собираются в общинном доме и ведут разговоры о будущем урожае.

Обряд поминовения (ле за тиен) проходит в первый день Тэта и начинается с воскурения благовоний перед табличками предков на алтаре самого старшего члена большой семьи. Затем другие участники обряда ставят ароматические палочки и низко кланяются в строгой очередности: сначала старшие, потом младшие. Это сопровождается зажжением петард.

В тот же день мужчины надевают праздничную одежду, женщины и девушки — новые, а значит, лучшие платья; дети также выглядят нарядными. С корзинкой, полной новогодних сладостей, бань тингов, фруктов, вся семья обязательно посещает дом родителей мужа. Берут с собой и благовонные палочки. Придя в дом родных, мужчина-гость становится на колени перед алтарем и просит здоровья себе и семье. Цель визитов — выразить свое уважение к старшим словами пожеланий, которые считаются магическими. Родители должны отблагодарить детей и дать им несколько монет и апельсин, который, по народным представлениям, обеспечивает счастье и процветание.

Во Вьетнаме, как, впрочем, и в Лаосе, в последний день старого года покупают птиц и рыб, чтобы утром в первый день Нового года выпустить их на волю. Считается, что это приносит удачу. Обычай этот, очевидно, получил распространение во Вьетнаме под влиянием буддизма.

В народе верят: что бы ни произошло во время празднования Нового года, все принесет счастье. Каждое слово может иметь последствия, поэтому в эти первые дни дети послушны, а взрослые предельно вежливы и предупредительны.

Самое большое желание старших в семье, чтобы с поздравлениями в их дом пришел человек высоких моральных качеств, пользующийся авторитетом и имеющий хорошую репутацию. Такого человека называют Первым гостем. Чаще всего с ним договариваются заранее.

С Первым гостем связан обряд окуривания дома (тук сонг ня, сонг дай), поэтому он приходит в дом со связкой петард и зажигает их в доме, затем выходит во двор и произносит заклинание о том, «чтобы поле плодоносило, а люди достигали своих целей, мужу и жене и другим в семье — по сто лет жизни и много-много (лу — букв. „половодье“) детей и внуков». Кроме того, гость приносит с собой кувшин с водой (этот обычай встречается повсеместно). Кувшин с водой символизирует богатство и деньги, которые должны «литься» в дом как вода.

Хозяин сердечно благодарит гостя и поздравляет его с наступившим Новым годом. Затем приглашает всех желающих принести воду в его дом и расплескать ее по двору. В этом обряде отчетливо проявляется древняя магическая символика вымаливания дождя, которая затем осложнилась целым кругом исторических представлений.

В прошлые времена больше всего боялись людей, у которых не было родных, остерегались нищих и голодных, пьяниц, злых и глупых людей, так как считали, что они приносят болезни, неурожаи, голод и смерть.

В первые дни Тэта, по сложившемуся обычаю, взрослые члены семьи в новом году дают детям несколько монет на счастье. В Южном Вьетнаме эти деньги называются «молчаливыми деньгами» (ли си). Обращает на себя внимание одна деталь: деньги, которыми одаривают детей в новогодние дни, обязательно мелкие. Полагают, что мелкие деньги, зернышки и семена могут накапливаться, т. е. «приманивать» богатство и удачу.

С течением времени первые посещения стали сменяться отправлением визитных карточек или поздравительных открыток. Особенно такая тенденция укрепилась в городах.

В первый день Нового года совершается обряд выхода из дома (тук суат хань), когда первый раз покидают дом и выходят за его порог, за ворота. Для этого через астролога узнают «благоприятный» час и «удачное» направление. Первый выход, по представлениям вьетов, мог оказать влияние на жизнь и деятельность человека в течение наступившего года. Поэтому по гороскопу выбирают время и направление, следуя которым можно встретить Духа богатства, Духа благополучия. Особенно важно это в первые восемь дней Нового года. По данным астрологии (ее представителей во Вьетнаме называли тхай до — букв. «счетчик», «вычислитель»), первый день Нового года символически связан с петухом, второй — с собакой, третий — со свиньей, четвертый — с козой, пятый — с буйволом, шестой — с лошадью, седьмой — с человеком, восьмой — с рисом. И только астролог может точно знать, какое животное, а значит, какой день и час будут «благоприятными». Надо сказать, что в прошлые времена ни один обряд, ни одно какое-либо значительное событие в жизни вьетов не предпринимались без обращения к тхай до. Это было связано с поиском «защиты» у духов, входящих в состав демонического пантеона.

Утром 1-го дня 1-го месяца члены одной большой семьи идут с поздравлениями к главе рода, самому старшему родственнику по мужской линии. Поскольку праздник Нового года имеет важное значение в поддержании и демонстрации семейно-родственных отношений, то полагается всем кровным родственникам на время праздника собираться в доме старшего по роду, на которого возлагается ответственность за «поддержание связей» с ушедшими из жизни предками. В дом старейшины рода приходят с новогодним приношением (гый тэт). Как правило, приношения состоят из позолоченных бумажных денег, «золотых» цветов или «золотых» листьев. Кроме того, приносят вареных кур, рис, так называемые новогодние пирожки. Глава рода все это использует при проведении церемонии поклонения духам предков. Конечно, так много еды для церемонии обычно не требуется, тем не менее, каждый, принося свою долю, демонстрирует свои родственные чувства и тем самым способствует сохранению родственных уз, которые существуют между дальними и ближними родственниками. Народная мудрость гласит: «У дерева есть корни, у реки есть исток. Должен и человек знать своих родственников до и после себя».

Надо сказать, что у вьетов отношение к духам предков противоречивое. Их и боялись, и почитали, опасались и призывали на помощь, им приписывали всякие козни, и в них видели пример для подражания. От предков «зависели» плодородие земли и обильный урожай. Но, разгневанные забвением и пренебрежением, предки могли «наслать» болезни, бездетность, засуху и прочие несчастья. Культ предков, несомненно, связан с той огромной ролью, которую у вьетов играли узы кровного родства. Умершие как бы «продолжали» оставаться членами своего рода. Они «нуждались» в принесении им жертв, которые служили для них пищей в ином мире.

На второй день Нового года — посещение родителей жены, на третий — учителя.

В 4-й день 1-й луны праздник заканчивался общей трапезой. В последний раз ставили на алтарь предков дароприношения (бань тинг, фрукты, жареную рыбу, вареный рис и т. п.), два ствола сахарного тростника — якобы для отпугивания злых духов и для «переноски золота». Все присутствовавшие, встав на колени лицом к алтарю, снова просили предков о помощи, заступничестве, о снисхождении к потомкам. Обряд заканчивался сожжением жертвенных денег (хоа ван), или сжиганием «золота».

В первые дни нового года крестьяне внимательно следили за погодой. Если в 1-й день 1-й луны не было дождя и небо было чистым, безоблачным, то и год должен быть годом большого благоденствия.

Наблюдали и за верхушкой новогоднего шеста (кэй неу): если ветер дул с севера — урожай ожидали хорошим, но считали, что будет еще лучше, если ветер дул с северо-запада. Непрекращающиеся дожди предвещали войну.

По старым обычаям, в первый день Нового года самому старому и авторитетному человеку в деревне предоставлялось право открыть двери общинного дома и затем первым копнуть землю, чтобы в новом году Дух-покровитель содействовал всем жителям в их работе и жизни. Этот день в народе называли Днем землепашца.

В первые дни Нового года действовали многочисленные запреты: нельзя было надевать одежду белого цвета, говорить о смерти, подражать обезьянам, выносить мусор и др.

Во Вьетнаме XIX в. был распространен обычай покупки удачи и продажи глупости (муа май бан зай). В первые дни Нового года организовывали так называемые символические базары, где всякий желающий мог расстаться, избавиться от того, что в прошлом году мешало в жизни и работе. Каждый приносил что-либо из вещей, продавал их за символическую цену, что означало, что он избавился от глупости, неприятностей ушедшего года. Человек, который приобрел какую-либо удачную вещь на этом базаре, уже считал, что завладел удачей наступившего года.

Веселые гулянья по поводу наступления весны проходили по всей стране. Одно селение славилось состязанием певцов, другое — лодочными гонками, третье — играми в «живые» шахматы и танцами бай бонг. Многие из этих обычаев и игр сохранились до наших дней. Повсюду в дни праздников можно увидеть состязания по национальной борьбе, шахматные турниры, петушиные бои, скачки на лошадях, соревнования по стрельбе из лука. В последние годы появилось много других новогодних зрелищ: цирковые представления, аттракционы, выступления спортсменов, музыкантов, поэтов. В весенние дни в провинции Хабак самодеятельные ансамбли исполняют народные песни, которые называют там куан хо. Утром первого дня Нового года на рынке Зилак в Хюэ, так же, как и во многих других местах, устраиваются конкурсы музыкантов, барабанщиков, танцоров. В провинции Биньдинь, на родине национального героя Куанг Чунга (Нгуен Хюэ), юноши в одеждах средневековых рыцарей демонстрируют искусство кулачного боя.

В эпоху правления вьетнамских династий Ли и Чан (XI–XIV вв.) праздник Кхай ха отмечался в 5-й день 1-го месяца. По-видимому, Кхай ха можно считать началом календарного года, началом нового цикла сельскохозяйственных работ; основными событиями этого праздника были праздничная трапеза и ритуал поминовения предков. По обилию ритуальной еды, ее разнообразию это застолье ничем не уступало праздничному застолью на Новый год. Поэтому, очевидно, в народе этот день еще называют Тэт лай (Повторение Тэта).

Как известно, у народов Восточной Азии 7-й день месяца считается Днем человека. Кроме молебствий в честь Неба и Земли совершают жертвоприношения предкам, а также Богу очага (Тао Куану) и Богу богатства (Тхан Таю) перед алтарем, установленным по этому случаю во дворе.

В некоторых провинциях Вьетнама особая роль отводится Празднику опускания новогоднего шеста (кэй неу). Этот праздник отмечают в 7-й день 1-го лунного месяца. Иногда праздник называют Кхай ха, что означает «открытие», «начало». Вероятнее всего, речь идет об открытии сезона земледельческих работ. Некоторые исследователи связывают происхождение этого праздника с китайским Днем человека (Нян нят) [Тоан Ань, 1968, с. 336].

Кульминацией весенних празднеств, особенно в городах и провинциальных центрах, был праздник 15-го числа 1-го месяца — Ле тхыонг нгуен (Праздник начала года). Многие считают, что в прошлом это был чисто буддийский праздник в ознаменование первого полнолуния нового года. Во Вьетнаме существует такая поговорка: «Всем праздникам в честь Будды не сравниться с Праздником полнолуния первого месяца».

Хроника эпохи династии Чан (XIII–XIV вв.) «Краткая история Аннами» («Аннам ти лыок») содержит описание этого праздника. В ночь на Нгуен тиеу в центре большой площади у императорского дворца устанавливали фонарь, который назывался фонарем Большого света (Куанг тиеу), и словно тысячи ярких фонариков зажигались в нем. Буддийские монахи ходили вокруг фонаря и читали молитвы, придворные же выстраивались для участия в церемонии, которая называлась церемонией Императорского светильника [Чан Куок Выонг, Ву Туан Сан, 1975, с. 267].

Впервые, как сообщает хроника «Краткая история Дайвьета» («Дай вьет ши лыок»), Праздник фонарей был проведен императором Ли Няу Тонгом в 1010 г.

В Праздник фонарей в домах и на улицах вывешивались сотни больших и маленьких фонариков — ярких, красочных. Попадались среди них огромные фонари очень сложной конструкции; от тепла зажженных свечей они начинали вращаться и тем самым приводили в движение кукол, подвешенных к ним. В дни празднования в Тханглонге и других провинциальных центрах собирались певцы, проводились лодочные гонки, устраивались кукольные представления на воде. Последние получили распространение особенно в XVII в. Во время этих гуляний между молодыми людьми завязывались знакомства, происходило сватовство.

Хроники более поздних эпох и народное творчество при упоминании о праздниках называют такие развлечения, как игра на качелях, игра в мяч, фехтование, игра в волан, петушиные бои, запуск ракет, бросание копья и т. д. Поэты собирались в эту ночь вместе выпить вина, почитать стихи в жанре фу — древней ритмической прозы.

К Празднику первого полнолуния раньше был приурочен Праздник лауреатов, победителей конкурсных экзаменов (Ле чанг нгуен). Праздник проводился в императорском дворце в присутствии самого императора.

Жизнь вьетского крестьянина была тесно связана с общинным домом (динь) — местом для культовых обрядов, проведения календарных праздников крестьян, собраний авторитетных старейшин, глав родов, основавших деревню. Кроме культов Духов-покровителей в дине отправлялся культ героев, имевших большие заслуги перед родиной, или родоначальников традиционных деревенских промыслов, таких, как ткачество, плотничьи работы, кузнечное и литейное дело.

В селе динь — центр общественной жизни — часто служит гостиницей, судом, храмом для духов, «банкетным» залом, очагом культуры и рыночным павильоном [Le Van Hao, 1962, с. 31].

Генезис общинного дома у вьетов неясен. Как считает Ле Ван Хао, термин динь — индонезийского происхождения [Ле Ван Хао, 1961, с 269]. В прошлые века динь строился на сваях, как, впрочем, и жилища вьетов. Сравнительная этнография дает нам основание предположить, что крыши общинных домов более позднего времени напоминают крыши жилищ народов, проживающих в горных районах Вьетнама, в то время как план самого древнего общинного дома напоминает жилища в Индонезии.

С X в. при независимых национальных династиях общинный дом стал «вырождаться». Роль первых диней кажется незначительной, так как буддизм, а позднее конфуцианство стали официальными религиями в стране, а культ Духов-покровителей локализовался в других культовых сооружениях, таких, как миеу.

С XVII–XVIII вв., по мнению вьетнамских ученых, с развитием народных культов Духов-покровителей деревни растет и количество диней, а также их роль не только как административных, но и как религиозных центров. Динь становится местом проведения больших деревенских праздников. Он был своего рода маленьким двором (тиеу чиеу динь), официальным центром социальных общностей, какой была вьетнамская община в децентрализованном государстве XVIII в.

В конце XIX — начале XX в. динь представлял собой общественное здание в центре деревни или на краю ее и очень редко в поле. Служил он местом собрания деревенской администрации и одновременно своего рода молельней. В обычные дни в этом доме на алтаре жгли благовония в честь Духов-защитников деревни. И только по большим праздникам, когда духи покидают миеу, они переходят в динь. Для этого организовывали целые процессии. После праздничных церемоний духи покидали динь и возвращались снова в миеу.

Динь представляет собой ансамбль из трех частей: 1) помещение для церемоний и жертвоприношений (тиен те); 2) алтарь-святилище, который называется задним дворцом (хау кунг), где находятся статуи или дощечки, представляющие духов; иногда здесь проводят тайные обряды (хем); 3) большой двор перед заданием для церемоний (тиен те); здесь организуют театрализованные представления, игры, состязания.

Первым массовым праздником, который проводили в дине в первых числах нового года, был Праздник весны (Хой муа суан). Приготовления к этому празднику требовали больших трудов и затрат: крестьяне должны были отремонтировать все культовые сооружения, и, прежде всего, динь, почистить храмовую утварь, купить недостающую, приготовить новые праздничные одежды, угощения. Как отмечал А.И. Мухлинов, праздник начинался с выноса Духа-покровителя, т. е. ларца Духа-покровителя с грамотами императора и дощечкой с надписью его имени и титулов. Впереди процессии шли пять человек с флагами белого цвета и четыре — с синим, красным, белым и желтым. Пять белых флагов символизировали пять элементов — землю, воду, дерево, железо и огонь; четыре флага — четыре стороны света. Вслед за четырьмя флагами «сторон света» несли еще четыре. На первом был изображен дракон — символ императорской власти, а также символ водной стихии, на втором — лев (символ силы, символ земных сил), на третьем — черепаха (символ мудрости) и на четвертом — мифическая птица-феникс (символ бессмертия). Шествие флагоносцев возглавлял специальный распорядитель. Все они были одеты в красные одежды, подпоясанные красными или синими шелковыми поясами, на головах — конические шляпы. За ними шли барабанщики и музыканты. Два человека несли большой барабан, третий держал над ним зонт, а четвертый ударял в барабан колотушкой. Такая же группа шла с большим гонгом. За музыкантами — носильщики с деревянными или бамбуковыми изображениями слонов и лошадей (верховых животных Духа). Носильщиков сменяли оруженосцы с «оружием Духа». Один участник нес флаг «приказа», другой нес «меч Духа». Группа из четырех крестьян держала макет небольшого домика — жилища Духа, а другая группа — домик с дощечкой (именем Духа). Замыкали эту процессию старейшины деревни во главе со старшинами, которым было далеко за семьдесят. Процессия двигалась вдоль всей деревни, и ее движение сопровождалось барабанным боем, ударами в гонг, шумом и треском петард. Пока торжественная процессия совершала свое шествие, население принимало участие в состязаниях по борьбе, в игре в шахматы, в перетягивании каната. Проводились бой петухов, иногда буйволов, игры в «живые» шахматы; группы молодежи состязались в пении (последнее рассматривается как обряд выбора невесты или жениха) [Мухлинов, 1961 (I), с. 274–275].

Празднование Нового года наглядно демонстрировало и закрепляло социальную иерархию, существовавшую в деревенской общине. Особая роль отводилась деревенской аристократии, выступавшей главным образом в функции ритуального донатора, организатора и распорядителя общественных церемоний. По возвращении в храм все культовые предметы помещались на прежнее место. Общинники собирались у диня для участия в ритуальном угощении. Обычно в трапезе принимали участие только мужчины — главы семей. Трапеза проходила во дворе общинного дома (там же, где был установлен алтарь — столик для жертвоприношений): калебаса с водой, ароматические палочки шафранового цвета, фрукты, цветы.

Об архаичности праздников говорит такая деталь, как праздничные шествия и праздничные процессии, в которых несут на руках изображение божеств, тем самым отдавая им дань почтения и приобретая благость и покровительство, — распространенный и характерный элемент многих праздничных обрядовых действ. Картину празднества, совершающегося обычно по вечерам, оживляет иллюминация — зажигаемые во множестве светильники, а также факелы, которые несут участники шествий. Знамена во Вьетнаме, как и в соседних странах, являются одним из главных благоприятных символов во вьетской традиции. Другие благоприятные символы изображения льва, дракона, черепахи и феникса.

Участие специальных оруженосцев, которые несут «золотое оружие Духа» — символическое оружие божества своего храма, явно имеет охранительно-покровительственный смысл. Красная одежда участников праздничной процессии связана с культом огня.

Календарная сельскохозяйственная символика особенно проявляется у вьетов в праздниках весеннего цикла (и опять же особенно в системе храмовых праздников Богов-покровителей). Ритуал многодневный, многоэтапный, длится неделю или две — от новолуния до полнолуния. Основное содержание праздников — торжественные процессии, в которых участвуют смотрители диней или буддийских пагод, старосты деревень, старейшины, храмовой персонал, музыканты и жители деревни.

В программу весенних праздников, как правило, входят Праздник воды, Праздник петард, разного рода шествия со знаменами; устраиваются состязания по борьбе, игре в шахматы, перетягиванию каната, конкурсы на лучшего повара, лучшего пиротехника, на лучший полет прирученных голубей. Сельские артисты выступают со стихами, поют песни, народные театры туонг и тео ставят пьесы.

В старом Вьетнаме главным обрядом весенних праздников был ритуал убиения буйвола. Община для этой цели откармливала ежегодно 20 буйволов. 18-го числа строили помост для дароприношения Духу-покровителю деревни. Предварительно напоив буйволов рисовой водкой, их по два выпускали в загон. Начинался бой. Побежденного животного вытаскивали, тушу обрабатывали и клали на помост. После молебствия мясо делили поровну между всеми жителями деревни. Мясо жертвенного животного наделялось чудодейственными свойствами, особенно его кровь и внутренности [Ван хоа зэн зян, 1986, с. 214]. (В некоторых деревнях провинции Виньфу состязание буйволов (тои чау) проводят дважды в году — 17-го дня 1-го месяца и 2-го дня 12-го месяца.)

В праздничные дни вьетнамские крестьяне, чтобы обеспечить хороший урожай, совершали различные магические обряды. Например, жители общины Сонви (Северный Вьетнам) организовывали Праздник поло (Хой фет). Мяч (размером с футбольный) делали из древесины железного дерева. Победу одерживала та команда, которая быстрее забивала мяч в свою лунку. Вьетнамские ученые отмечают, что игра в мяч из куска дерева, приуроченная к началу весеннего сезона, не что иное, как пример продуцированной магии посадки клубнеплодов, которая начиналась сразу же по окончании новогодних празднеств [Ван хоа зэн зян, 1986, с. 229].

Кроме того, детали игры в поло (во Вьетнаме оно бывает пешим, конным, с клюшкой и без клюшки), так же, как красный цвет мяча (символ солнца), квадратная форма лунки (символ земли), зеленая одежда игроков (вера участников, что победа принесет их деревне хороший урожай), очень важны для понимания некоторых архаических форм мировоззрения древних вьетов.

Во время новогодних праздников в провинции Нгиабинь устраивались состязания борцов. Схватки проходили на помостах, специально сооруженных на просторных площадках. Непременным атрибутом костюма борца-мужчины был туго затянутый широкий пояс. Борцы-женщины надевали красные брюки и блузки, голову обвязывали платком. Штанины брюк женского костюма привязывались к ногам у щиколоток, чтобы не мешали движениям. Обычно мужчины боролись с мужчинами, женщины — с женщинами, но иногда устраивались и смешанные поединки. Независимо от того, вооружен борец или нет, он вел поединок в атакующем стиле, наносил быстрые, сильные удары руками и ногами. В то время не существовало весовых категорий, не было перерывов во время схватки. Бой продолжался до победы одного из борцов. Побежденным считался тот, кого подняли над землей или положили на обе лопатки. За ходом состязания следили четыре-пять авторитетных старцев, которые определяли победителя. Боролись исключительно за честь родного края, при организации не скупились на расходы. Тренировались юноши в течение трех месяцев в году (начиная с 8-го месяца по лунному календарю). Состязания собирали множество болельщиков, авторитет борцов был необычайно высок, общинные советы всегда поощряли развитие этого вида спорта [Ле Ки, 1984, с. 27; Нгуен Тхо Шон, 1988, с. 18].

Очень живописен танец дракона. По вьетнамской, так же, как и китайской, мифологии, дракон обладает даром вызывать ветер и дождь. В древние времена крестьяне устраивали шествие с изображением дракона, чтобы в новом году он послал им хорошую погоду. В настоящее время это шествие превратилось в одну из форм праздничных развлечений. Дракона делают следующим образом: бамбуковый каркас обтягивают материей, которая затем раскрашивается; внутри каркаса укрепляются свечи, а на уровне головы, живота и хвоста дракона приделываются ручки, за которые его несут. Во время праздника свечи зажигаются, и десять молодых людей, держась за ручки, управляют движениями дракона, заставляя его танцевать, гнаться за «волшебной жемчужиной», сделанной из цветного шелка. В момент кульминации танца вспыхивают огни фейерверка, летят искры и дым, и создается впечатление, что светящийся дракон плывет среди клубящихся облаков. Из повседневной обрядовой практики танцы дракона как форма поклонения божеству в настоящее время уже исчезли.

В советской литературе высказывалось мнение о том, что дракон — тотем древних вьетнамских племен зяоти (цзяочжи) [Мухлинов, 1977 (II), с. 174]. Поскольку явления природы древними людьми воспринимались как определенные действия духов, то главными из их бесчисленного сонма стали считаться небесные духи воды и дождя. Именно им был придан облик фантастических животных, которые, по поверью, могли либо орошать землю необходимым количеством влаги, чтобы земледельцы получали хорошие урожаи, либо насылать ужасные наводнения. К драконам были обращены моления о ниспослании дождя или отвращении тайфуна. Вера в этих духов прошла через века.

Одним из важнейших элементов аграрного культа у вьетов была вера в непрекращающуюся борьбу двух духов — Духа воды (Тхан Тхуи) и Духа гор (Шон Тхан), что означало борьбу Востока с Западом. Перетягивание каната — широко распространенное развлечение как молодых, так и стариков в праздничные дни Нового года. Участники делятся на две команды и выстраиваются по западной и восточной сторонам игрового поля. Если побеждает восточная команда, то год ожидается дождливым, если западная — засушливым.

Новогодние праздники в Виньфу заканчиваются обычно большой программой состязаний, куда, прежде всего, входит подъем по шесту, установленному на краю пруда. Юноша, достигнув вершины шеста, с трудом мог удержаться и падал вниз — уже в пруд. Тот, кто не справлялся с гибкостью шеста, видимо, становился символической жертвой Духа воды [Ван хоа зэн зян, 1986, с. 214].

Разделившись на пары, молодые люди разговаривают между собой «по телефону». При этом они должны объясниться друг другу в любви при помощи знакомых песен. Обычно это происходит на площадке перед динем, вокруг всегда собирается веселая толпа. Изготавливают «телефоны» следующим образом: два коленца бамбука или растения арундинарии длиной 15–20 см и диаметром 5–7 см обтягивают с одного конца высушенной шкуркой лягушки или бумагой, другой же конец оставляют открытым; затем соединяют коленца ниткой длиной 20–50 м, которую продевают через закрытые концы трубок. При разговоре один собеседник говорит в открытое отверстие, другой, прикладывая эту своеобразную трубку к уху, слушает.

Весенние обычаи и обряды

Весна — время года, наиболее тесно связанное с трудоемкими сельскохозяйственными процессами — пахотой и посевом. Забота о будущем урожае — центральная для вьетнамского крестьянина. Еще не везде закончились праздничные гулянья и развлечения по случаю Нового года, а земледельцу уже предстояло начать снова свой тяжелый труд.

Обряд донг тхо символизирует начало целого цикла аграрных обрядов, которые являются составной частью комплекса весенних праздников. Согласно словарю Дао Зуи Аня, название донг тхо означает «начало обработки земли». По своему характеру этот обряд связан с поклонением Божеству земли, и совершался он для получения его согласия на начало земледельческих работ в новом году [Дао Зуи Ань, 1933, с. 31].

В древности во Вьетнаме этот обряд совершался по всей стране и всеми без исключения, в том числе и императорским двором, но со временем — только народом. По мнению вьетнамского ученого Тоан Аня, это связано с тем, что некогда обожествление земли наряду с культом предков и буддийской религией являлось государственным культом, но позднее, примерно в середине нашего тысячелетия, поклонение земле в системе религиозных культов отошло на второй план, уступив место культу неба и земли [Тоан Ань, 1968, с. 335].

В XIX — начале XX в. обряд донг тхо проводился ежегодно во всех деревнях, после чего считалось возможным приступить к началу полевых работ. Обряд не имел фиксированной, определенной даты, но чаще всего организовывался сразу после Тэта. Его основное содержание — ритуальное шествие к алтарю земли, невысокому помосту, установленному на краю деревни. Жертвенными предметами были ароматические палочки, чаши с вином, одежда и утварь для Духа земли и Духа неба.

Для проведения обряда назначался руководитель церемониала. Одетый в ритуальную одежду, обязательно темно-зеленого цвета, он выкапывал ком земли (что должно было означать божество), помещал его в середину алтаря и в присутствии всех участников процессии просил у божества разрешения начать полевые работы. Затем божество «угощали» вином, а жертвенные предметы сжигали.

В день обряда устанавливались определенные табу на различные виды деятельности; в частности, запрещалось прикасаться к земле, даже выкапывать могилу умершему, чтобы не помешать божеству благосклонно отнестись к молитвам.

Ежегодно 15-го дня 1-го месяца жители деревни Бать (пригород Ханоя) устраивали шествие в честь Духа-покровителя, а затем перед общинным домом начинался Праздник подбрасывания «хлопкового» мяча (делался из молодого бамбукового черенка в виде распускающейся тоненькими беленькими волокнами кисти). Старик распорядитель, стоя на высоких подмостках, как можно выше подбрасывал «хлопок». Когда он падал, жители деревни с криками, под барабанный бой и звуки гонгов старались его поймать. Иногда распорядитель бросал «хлопок» в пруд, и все кидались за ним. Конечно, «хлопок» никому не доставался целым, но каждому удавалось выхватить из него несколько волокон. Правда, все были довольны, ведь и этого было достаточно, чтобы в новом году дух покровительствовал в работе и семейных делах [Зунг Май, 1972, с. 13].

Духом-покровителем деревни Бать считалась Ми Ныонг — дочь короля Хунга XVIII, жена Духа гор. По местному преданию, именно Ми Ныонг основала эту деревню и научила ее жителей ткацкому ремеслу. В ее честь и устраивали праздник благодарные потомки.

Вообще, как известно, подъем вверх, подбрасывание чего-либо, подпрыгивание и т. д. — древнейшие магические действа, они встречаются у разных народов. Их значение — «стимулировать рост растительности, в первую очередь посевов, помочь им подняться» [Соколова, 1979, с. 117–118]. Народные игры отчетливо связаны с культом богов-покровителей, хотя происхождение их, по-видимому, еще более древнее, чем сам культ. Литература свидетельствует о проведении этих игр по окончании сбора урожая. Поэтому-то игра в подбрасывание «хлопкового» мяча стала частью Праздника урожая и посвящена местной Богине-покровительнице. Поскольку Праздник урожая по времени совпадает с праздником Нового года, то эта игра включена в число новогодних.

В провинции Хабак Праздник весны открывается запуском ракет, и проходит он с 4-го по 6-й день 1-го месяца. Местом его проведения уже много столетий является общинный дом. Самая торжественная часть праздника — его открытие. В провинции Хабак запускают два вида ракет: фао ки — досл. «толстая» (диаметр ракеты достигал 70 см, длина — 5–6 м) и фао чанг — досл. «длинная» (ее длина часто превышала 15 м). Ракеты раскрашивают в самые разные цвета и делают самой разной формы, но фао чанг, как правило, в форме дракона. Запускают их ровно в полдень. Изготовить ракету, достигавшую более метра в диаметре, работа кропотливая и дорогостоящая, и, тем не менее, ни один праздник не обходится без запуска ракет, и славой лучшего пиротехника гордятся до сих пор.

Огонь для вьетнамца — это очистительная сила. Интересно то, что до наших дней сохранилось толкование Праздника весны с запуском ракет как имитации грома и молнии (короткая ракета дает сильную вспышку — это «молния», а длинная производит серию выстрелов, похожих на раскаты грома).

В прошлые времена после Праздника петард юноши состязались в борьбе, а в некоторых деревнях шли настоящие кулачные бои. Женщины состязались в фехтовании (обычай сохранился до наших дней в виде танца с саблями, в котором участвуют только девушки).

В других районах Вьетнама Праздник начала весны открывался дароприношением бананов, жертвенного риса и воды в честь двух духов-покровителей Тханя и Тиена (Тхань — мужское божество, Тиен — женское). После церемонии возложения жертвенной пищи духам самый старый человек общины в сопровождении 18 юношей выносил из местного храма хранившийся там священный меч. Затем молодые люди поджигали приготовленный хворост. В костер бросали меч и кусок любого керамического предмета. Задача участников праздника состояла в том, чтобы выхватить из огня меч и кусок керамического предмета. Юноша, который доставал из огня меч и керамический кусок, поворачивался лицом на восток и просил духов об урожае.

Несмотря на прямую связь описанных игр (как обрядовых форм) с культом богов-покровителей, глубокая древность их происхождения, первобытность основного их магического действа — состязания с особыми предметами — очевидны [Ле Ки, 1984, с. 27–28].

Интересные весенние обычаи и обряды существовали в деревнях провинции Ханамнинь. После молебствий в храме все жители собирались во дворе общинного дома. Открывал праздник один из стариков, который приносил воланы для игры. Прежде чем отдать их участникам состязания, он говорил:

И высоко подбрасывал волан. Юноша, поймавший его, должен был обежать двор общинного дома против часовой стрелки и отдать другому участнику, который тоже высоко подбрасывал волан.

Исполнялся еще один очень древний обряд — очерчивание магического круга. Чтобы уберечься от нечисти и оградить себя, семью, деревню от несчастья, обходили дом и двор «с предметами», которым приписывалась чудодейственная сила.

Сохранился до сих пор в этих местах и так называемый обряд открывания глаз, который проводят в ночь на 6-й день 1-го лунного месяца. Жители нескольких (обычно четырех) деревень зажигают свечи по сигналу (удар в гонг). Через какое-то время в ночной тишине раздается ответный удар. По народному поверью, это означает «пробуждение» Неба. Каждый участник церемонии несет какой-нибудь предмет, которым ударяет по барабану. Каждый хочет ударить как можно больше и сильнее. В старину били до тех пор, пока не разрывалась покрышка барабана. Это означало, что солнце разбудило землю. Тогда участники прекращали бить в барабан и шли «искать удачу как новобрачные». Дети, рожденные после новогоднего праздника, считались детьми мифического героя Чу Тхиена. В таких деревнях пели куплет: «Благодаря Небу не пройдет и года, как родится приятель продолжатель рода» [Нгуен Лан Туат, 1983, с. 15].

А легенда такова. Очень давно в деревне жил юноша по имени Чу Тхйен. У него были особые глаза. Когда Чу Тхиен сердился, глаза «убирались» в голову, и от этого голова становилась похожей на простой чурбан. А в другие дни он мог так посмотреть, что девушки от одного только взгляда беременели. Был этот юноша сильный и смелый и не раз побеждал врагов. Но однажды он не услышал предупреждающего о приближении врага сигнального барабанного боя. Деревня была разорена. Многих из жителей увели в плен. Поэтому и бьют в сигнальный барабан, жгут костры, зажигают свечи в ночь на 6-й день 1-го месяца, так как глубоко верят, что огонь и свет обладают способностью изгонять нечисть, а главное — рождать новую жизнь.

Ни один земледельческий праздник во Вьетнаме не обходится без пения. В прошлом широко бытовал жанр, который назывался хат но ныонг или ко тиеу (пение в сопровождении флейты). В переводе с вьетнамского словосочетание хат но ныонг означает: хат — «пение», но ныонг — изображение фаллического и ктеического органов в момент их соединения т. е. все вместе можно перевести как песня о но ныонге [Стратанович, 1978, с. 258].

Во Вьетнаме говорят: «Когда очарован — поешь о любви, кончится очарование — поешь о грусти и печали». Этот жанр лирического пения имеет богатые традиции, особенно в общине Лиемтхуан провинции Ханамнинь. Здесь любовные напевы хат но ныонга исполняли во время ритуальной церемонии, которую проводили в первую декаду нового года. Основным содержанием праздника являлся обряд подношений духу Зам (Дух сладострастия). Этот дух «принимал» дары лишь в форме пения. Сначала срубали дерево или брали бамбук длиной 3–5 м, окрашивали его в красный цвет. По обе стороны от него становились в молитвенной позе, на коленях девушка и юноша и просили духа снизойти на это дерево. Через какое-то время, когда, как считали, дух выполнял их просьбу, «бревно» переносили к двум установленным заранее столбам. Девушки и юноши по парам попеременно становились у двух столбов и начинали обмен любовными куплетами.

Три дня и три ночи длится это ритуальное пение, которое заканчивается «шествием» барабана, когда распорядитель праздника берет палку (кэй ныонг) и стучит ею по дереву, громко выкрикивая при этом: «О но ныонг!», затем далеко выбрасывает ее. С культом плодородия связано также и другое шествие во время храмового праздника в провинции Виньфу. Настоятель храма в деревне Чам (уезд Фонгтяу) и шесть-восемь пар молодежи держат в руках изображения половых органов; по команде Хюе тинь! («Любовный цветок!») молодые люди должны соединить эти изображения. Затем молодежь обходит деревню, взявшись за руки и «вольно» обращаясь друг к другу. Обряд этот называется тхао кхоан — «развязывание узла» [Нгуен Кхак Сыонг, 1984, с. 16].

Обращает на себя внимание еще одна деталь этих храмовых праздников, которые сохранили ритуальное значение и магическую символику, например, охотничью. Это танец га фу — досл. «танец влюбленного петуха». Танец исполняли в ночь на 7-й день 1-го месяца. Молодежь собиралась около местного храма: юноши — в набедренных повязках, девушки — в коротких юбочках и нагрудниках. Руководитель праздника, настоятель местного храма, сначала резал двух жертвенных птиц (петуха и курицу), смешивал их кровь, окроплял жертвенной кровью участников ритуального танца. Затем, разбившись на пары, молодежь начинала исполнять танец: девушки исполняли роль призывно кричащих курочек, а юноши — соответственно «влюбленных петухов». После завершения праздника молодежь расходилась парами. Этот ритуальный танец был посвящен Духу тигра и якобы был предназначен для «открывания лесных дверей» перед началом охотничьего сезона [Нгуен Кхак Сыонг, 1984, с. 16].

В деревне Дао провинции Виньфу был весьма популярен танец, который назывался танцем весеннего быка. Он исполнялся только в дни новогоднего праздника. Перед началом танца на алтарь ставили две чаши для дароприношений, наполненные водой: в одну клали яйца, в другую — макеты черпаков для воды. Из риса делали две фигурки буйволов. Танец исполняли двое юношей, держа в руке рисовые фигурки буйволов. Во время танца юноши имитировали движения и повадки этого животного. После завершения ритуала распорядитель выливал воду на танцоров [Нгуен Кхак Сыонг, 1984, с. 17].

2-й лунный месяц по старой вьетнамской традиции — месяц веселого радостного праздника Хой хе вуй тей ка муа. Династийные хроники эпохи Чан (XIII–XIV вв.) повествуют о том, что во 2-м месяце строили особого рода алтарь для жертвоприношений Духу земли. Здесь в его честь совершали государственные церемонии. Члены театральных трупп, одетые в богатые одежды, изображали 12 духов, пели и танцевали на импровизированной сцене. На представлении присутствовал сам император. Молодежь состязалась в борьбе. Победителей ждали призы. Члены императорской семьи участвовали в состязаниях по конному поло.

Особое место в весенней обрядности занимал Праздник установления весны, или начала весны (Лап суан), — один из важнейших праздников вьетнамского календаря. Установление весны отмечали обычно 4-го дня 2-го месяца, определяя его срок не по фазам лунного цикла, а по положению солнца на небосводе. Большинство ученых считают этот день началом астрономической весны.

Содержание этого праздника нашло свое отражение в центральном ритуале-церемонии избиения весеннего буйвола. Своими корнями праздник уходит в глубокую древность. Письменные памятники уже в эпоху Ли зафиксировали эту церемонию. Очевидно, избиение есть не что иное, как жертвоприношение. А обычай ритуального заклания буйвола, в прошлом столь широко распространенный у народов Вьетнама, к началу XX в. трансформировался в обряд избиения уже глиняного буйвола.

Согласно мифу, Бог земледелия (Тхан Нонг) научил людей пахать и использовать при пахоте силу животного. В память об этом люди стали ежегодно с приходом весны организовывать торжественные праздничные шествия с изображением божества и его помощника — буйвола. Внешнее изображение божества, как, впрочем, и буйвола, менялось в зависимости от прогнозов погоды, которые составляла королевская обсерватория. Если год ожидался дождливым, то божество изображали в аккуратной одежде, по всем правилам дворцового этикета; если год ожидался сухим, то божество одевали неряшливо, обували кое-как, в спешке, иногда несли с одной сандалией на ноге.

Буйвол тоже бывал окрашен в разные цвета в зависимости от стихий: желтый, черный, белый, голубой или красный.

Описание церемонии с жертвенным буйволом как главного элемента празднеств, посвященных началу весны, встречается уже в хрониках эпох Ли и Чан. В хронике «Краткая история Дайвьета» есть упоминание о том, что император Ли Тхай Тон в 1048 г. издал указ о проведении церемонии избиения весеннего буйвола [Чан Куок Выонг, Ву Туан Сан, 1976, с. 261].

В начале нашего тысячелетия, если судить по свидетельствам «Краткой истории Аннама» Ле Чака, лепить жертвенных животных из глины предписывалось главам родов. Осуществление ритуала должно было способствовать изгнанию холодов и злых духов. После окончания церемонии ее участники, в подавляющем большинстве высокие сановники, прикалывали к шляпе цветок; они приглашались на праздничную трапезу. Со временем данный ритуал видоизменился, дополнился деталями, в результате чего подготовка к празднику и сам праздник растягивались на несколько дней.

Церемония, как она выглядела по описанию хроник XIX в., проходила следующим образом. За два дня до начала весны королевская обсерватория давала разрешение на строительство помоста у Восточных (главных) ворот столицы, своего рода жертвенного алтаря, который также должен был быть непременно ориентирован на восток. На высших чиновниках лежала обязанность изваять из глины ритуального буйвола. На следующий день процессия, участники которой были одеты в церемониальные, красного или фиолетового цвета одежды, солдаты, вооруженные саблями, многочисленная свита из оркестрантов, чиновников с разноцветными стягами и изображением Бога земледелия и жертвенного животного двигалась по направлению к помосту. Здесь торжественное шествие заканчивалось большим молебствием в честь божества. В день Лап суан в ритуальном шествии принимали участие только чиновники двух ведомств: Министерства обрядов и королевской обсерватории. Право на несколько ударов хлыстом по буйволу получал глава Министерства обрядов. При императоре Минь Манге (1820–1840) церемония завершалась захоронением буйвола [Тоан Ань, 1968. с. 340].

Позднее изображение буйвола стали рисовать на бумаге или холсте. И, несмотря на то что церемонии были раз и навсегда установлены и детально расписаны, каждый раз Министерство обрядов заранее извещало о процедуре прохождения обряда, его форме, цвете ритуального костюма, характере жертвоприношений.

В провинциях же в день начала весны устраивались подобные торжественные процессии сразу же после зимнего солнцестояния.

Обряд избиения весеннего буйвола — это пример земледельческой семантики и символизации идеи плодородия, отражающей идею возрождения через смерть. В созданной Д. Фрэзером картине древней аграрной религии идея умирания или умерщвления ради плодородия, ради воскресения раскрыта на многих примерах из обрядной практики и мифологии разных народов мира [Фрэзер, 1986, с. 306–368].

Можно предположить, что обряд избиения буйвола в давние времена был приурочен к осенне-зимнему сезону, так как по своему характеру он ближе к жатвенному циклу. Это находит подтверждение и в современной обрядовой практике многих народов Вьетнама, у которых заклание буйвола сопровождает не столько начало земледельческого цикла, сколько его конец.

В том же ряду весенних праздников аграрного культа стоял обряд первой борозды (ле тить диен) — церемония начала пахоты. Он имел повсеместное распространение во Вьетнаме и сохранился в некоторых общинах до наших дней.

По преданию, этот праздник учредил сам Бог земледелия (Тхан Нонг). Письменные памятники свидетельствуют о том, что первую ритуальную пахоту провел император Ле Дай Хань (980-1005) [Поляков, 1980, с. 56]. Именно с династии Ле, как считает А.Б. Поляков, начинается становление государственного аграрного культа [Поляков, 1980, с. 56].

К сожалению, подробные описания религиозных обрядов в летописях, как правило, отсутствуют. Летописи только фиксируют сам факт и дату проведения, что, впрочем, тоже немаловажно. Сохранилась подробная запись о Празднике первой борозды, а точнее, Празднике первой королевской пахоты в эпоху Нгуенов, составленная чиновниками Министерства обрядов [Тоан Ань, 1968, с. 341]. Вся организация церемонии лежала на Министерстве обрядов. За день до торжества у главных ворот королевского дворца ставили шесть павильонов со столами, накрытыми шелком. Чиновники королевской обсерватории готовили орудия пахоты и корзины с семенами. Плуг и семена, которыми должен был пользоваться император, в специальной повозке в сопровождении дворцовой стражи торжественным маршем доставляли на место церемониальной пахоты.

Рано утром в день церемонии начинали бить в барабаны. Толпы горожан и крестьян из ближайших деревень выстраивались вдоль дороги, по которой должен был прошествовать кортеж императора, членов его семьи и высших сановников. Весь путь следования был украшен пятицветными стягами. Оркестранты в одеждах красного цвета и такого же цвета головных уборах исполняли соответствующую такому случаю музыку. Семь выстрелов оповещали всех жителей о выходе императора из дворцовых ворот. Это было обязательно в час мао (от 5 до 7 часов). Король, одетый в церемониальную одежду золотистого цвета, садился в богато украшенную шелками и драгоценными камнями повозку, запряженную лошадьми, и торжественная процессия направлялась к месту церемонии.

После омовения рук начиналась церемония с подношением правителю и его свите трехдневного рисового вина. Затем, переодевшись в крестьянскую одежду, император подходил к плугу, окрашенному в желтый цвет, брал левой рукой рукоятку, а в правую кнут. Четыре сановника разных рангов помогали вести упряжку двух быков. За императором шли двое: един держал корзину с семенами, другой их разбрасывал. Сделав три борозды, король передавал плуг другим. Все сановники из свиты императора, до старейшин родов, должны были сделать по нескольку борозд. Когда отведенный для ритуальной пахоты участок был вспахан и засеян, кортеж во главе с императором в сопровождении оркестрантов возвращался во дворец.

Обряды первой борозды проводились во всех провинциальных, уездных и общинных центрах страны. На роль главного распорядителя церемонии первой борозды в общинах (тиен ти) главы семей сами выбирали человека во всех отношениях достойного: труженика, хорошего семьянина, пользующегося авторитетом односельчан. Перед торжественной церемонией проводили в общинном доме перед алтарем молебствия в честь Духов-покровителей деревни и делали дароприношения им. Затем все жители деревни шли на участок, который выбирали старейшины для проведения ритуальной пахоты, и пускали воду из оросительного канала. Тиен ти первым проводил несколько борозд. Но когда он начинал высаживать рассаду, собравшиеся вокруг люди обливали его водой, бросали в него землей. Тиен ти должен был проявить упорство и закончить работу [Thai Van Kiem, 1961, с. 401].

По утверждению вьетнамского ученого Тоан Аня, эта «игра» должна была означать пожелание всем богатого урожая в наступившем году [Тоан Ань, 1968, с. 344].

Церемония заканчивалась обильной праздничной трапезой для всех участников ритуальной пахоты, которая устраивалась в общинном доме.

Когда приходило время созревания риса, а значит, наступала пора жатвы, то крестьяне этой общины на этом же поле проводили обряд «новинки», т. е. обряд нового риса. Рис, собранный на этом участке, использовали в качестве семенного материала в обряде пахоты следующего года.

До настоящего времени Праздник первой борозды сохранился во многих районах Вьетнама, — правда, в измененном виде. Теперь он называется Праздником профессии (Ле чинь нге). Например, в провинции Виньфу такие праздники устраивают с 4-го на 5-й день 1-го месяца. По обычаю деревни, каждая семья принимает участие в изготовлении буйвола из соломы (исключая тех, кто носит траур). Затем его «выводят» во двор общинного дома и «впрягают» в плуг с деревянным наконечником, обходят с ним вокруг дома. Один человек следует впереди, другой — сзади, придерживая плуг. За ними идет девушка (моложе семнадцати лет), которая имитирует посадку риса [Тоан Ань, 1968, с. 343].

К числу весенних аграрных праздников мы с полным правом можем отнести и Праздник холодной пищи (Хан тхык).

Название праздника и его мифологическое объяснение говорят о заимствовании его из Китая. Во Вьетнаме его стали отмечать с XI в. Хан тхык проводили 3-го числа 3-го месяца. Согласно конфуцианской традиции, Праздник холодной пищи является днем поминовения китайского оруженосца Цзе Цзыкуя, или Цзе Чжитуя, во вьетнамской огласовке — Зэй Ты Тхоя. По устным преданиям (берут начало якобы из истории Китая VI в. до н. э.), китайский принц царства Цзинь был отвергнут своим народом и вынужден был бежать из страны. Во время своих скитаний он встретил человека по имени Зэй Ты Тхой, который спас принца от голодной смерти, помог вернуться на родину и занять трон. Став императором, он наградил по заслугам всех, кто был ему верен в период скитаний, но совершенно забыл о своем спасителе. Испытывая отвращение к неблагодарности, Зэй Ты Тхой забрал свою мать и ушел с ней в горы. На все просьбы императора вернуться ко двору он отвечал отказом и продолжал жить в уединении. Тогда император приказал поджечь лес и тем самым заставить Зэй Ты Тхоя выйти, но Зэй Ты Тхой и его мать предпочли погибнуть в огне. Император не велел зажигать огонь в течение трех дней — дней поминовения Зэй Ты Тхоя, а гору, где тот принял мученическую смерть, велел назвать его именем и построить в его честь храм [Thai Van Kiem, 1961, с. 60; Малявин, 1989, с. 37].

С тех пор было предписано в день памяти Зэй Ты Тхоя ставить на алтарь холодную пищу. Вот почему и праздник получил название «Праздник холодной пищи».

Значительное место в праздновании Дня холодной пищи занимало чествование предков семьи. В преддверии праздника во всех семьях готовили пирожки двух видов: бань тяй («пресный пирог») и бань чой («затонувший»). Эти пирожки считались поминальной едой. Готовили их из муки клейких сортов риса. Бань чой делали с сахарной начинкой, а бань тяй — с начинкой из зеленой фасоли, часто поливали их сиропом и посыпали кунжутом. Варили их в воде, а не на пару, как обычные пирожки.

Эта ритуальная еда сначала ставилась на алтарь предков вместе с традиционными благовониями, а после молебствия духам предков (кунг то тиен) шла в пищу. Суть Праздника холодной пищи состояла в приготовлении обрядовых пирогов, которые должны были способствовать посеву, новому урожаю, дать силу земле, пахарю, буйволу, поэтому вьетнамскими исследователями традиционно Праздник холодной пищи характеризовался как один из весенних земледельческих праздников, стимулирующих также плодородие.

По мнению вьетнамских этнографов, при широком бытовании Праздника холодной пищи при сохранении самой легенды у вьетов абсолютного запрета на разжигание огня в 3-й день 3-го месяца не было. Более того, в этот день во Вьетнаме никто никогда не ел холодной пищи [Тоан Ань, 1968, с. 349].

Многочисленные этнографические материалы свидетельствуют о том, что в прошлом этот праздник был связан с плодородием и культом предков. Доказательством тому служило сообщение о том, что в этот день вьетнамская молодежь собиралась на берегу реки и устраивала игры, хороводы и всевозможные состязания. Любимым развлечением молодежи в этот день было бросание цветов в воду. Встреча двух цветков, брошенных юной парой, означала, что сама судьба благоприятствует их союзу. Женщины и девушки знатных родов собирали листья тутового дерева и сами кормили ими шелковичных червей.

До наших дней сохранилась игра, сопровождаемая песнями, которая называется фи да — игра в ромбовидный мяч, набитый семенами и украшенный полосками разноцветного шелка. Точных сведений о том, с какого времени распространена она во Вьетнаме, практически нет. Однако упоминание о ней есть в письменных памятниках XII в. — как о молодежной игре на праздниках знакомств, которые приурочивались к весне [Чан Куок Выонг, Ле Ван Хао, Зыон Тат Ты, 1976, с. 262].

В мяч играли в деревнях почти всех вьетнамских провинций в течение всего 3-го месяца — переходного периода от сухого сезона к сезону дождей, когда люди свободны от сельскохозяйственных работ. Играли в мяч по вечерам, при свете луны, на ровной площадке. Участники делились на две группы и перекидывали мяч от одной группы к другой. Если девушка, которой брошен мяч, ускользала от него, юноша считался проигравшим. Но если мяч ее касался, она должна была по правилам игры вернуть его пославшему вместе с песенным куплетом. Зрители, хлопая в такт, сопровождают их диалог скандированием отдельных слов.

Очень популярными в весенние дни 3-го месяца были качели. В науке давно прочно утвердился взгляд на то, что весенние игры и хороводы некогда являлись существенной частью весеннего аграрно-магического обрядового действа. Хождение по кругу, знаменовавшее движение солнца, разнообразные ритуальные движения и выкрики должны были содействовать быстрейшему пробуждению и расцвету природы. Такой же смысл имели и качели. Подъем вверх, подбрасывание чего-либо, подпрыгивание — древнейшие магические действа, встречающиеся у разных народов мира.

В некоторых районах северной провинции Вьетчи в первой декаде 3-го месяца проводили храмовой праздник в честь сестер Чынг. Кульминация праздника состояла в том, что поднос с 50 пирожками бань тяй относили в горы, а 50 пирожков бань чой раскладывали на небольшие плотики и пускали по течению. Этот обряд как бы иллюстрировал вьетский миф о 100 яйцах или 100 сыновьях мифического короля драконов Лак Лош Куана, когда 50 сыновей пошли за отцом и поселились на побережье рек и морей, а 50 сыновей ушли с матерью в горы [Тоан Ань, 1968, с. 351].

Праздник Тхань минь (Ясный свет) — время поминовения усопших. Это «бродячий» праздник, так как не имеет фиксированной даты. Он пришел из Китая и стоит последним в ряду весенних праздников вьетского лунного календаря. Его отмечают через 60 дней после Праздника установления весны (Лап суан), — как правило, в 3-м лунном месяце.

Некоторые исследователи считают, что праздник получил свое название из-за особенностей погоды этого времени, когда светит яркое, но еще не жаркое солнце, чистое, безоблачное небо, дует прохладный восточный ветерок с моря. Возможно, именно поэтому праздник Тхань минь вдохновлял многих вьетнамских поэтов на чудесные стихи о нем. Нгуен Зу писал: «Праздник Тхань минь бывает в начале 3-го месяца, а с ним могилы обновлены и прогулки по лугам» [Нгуен Зу, 1983, с. 44].

В День ясного света строго следят за погодой. Безоблачное небо, ветер с востока — это приметы хорошего урожая, хорошего здоровья. Основное содержание праздника — посещение кладбища и обновление могил (тао мо), поэтому его иногда еще называют Праздником мертвых.

С утра вьеты целыми семьями отправляются на кладбища, чтобы привести в порядок могилы, поставить ароматические палочки. На подносе выставляют целый набор праздничных блюд: куриное мясо, бульон из рыбы, бетель, фрукты, яйца, водку. В первую очередь угощают души умерших предков, потом едят сами. Кормление предков совершается для того, чтобы задобрить их, заручиться их «помощью» в получении хорошего урожая.

Вьеты считают, что участие детей в посещении могил обязательно, чтобы дети «с молодых ногтей» воспитывались в духе уважения к предкам. Считают также, что дети должны запомнить места захоронения умерших родственников. А это очень важно, так как в древности хоронили не на общем кладбище, а на рисовом поле. Визит к предкам заканчивается сожжением ароматических палочек, жертвенных денег, а иногда и пуском петард. После посещения на могильных холмиках оставляют горящие ароматические свечи как свидетельство заботы потомков о своих умерших предках.

Не остаются без внимания и забытые потомками, запущенные могилы. На средства деревенских жителей ставят небольшую часовенку, и ежегодно односельчане «кормят» «сиротские, одинокие» души. Семья, посетившая кумирню «сиротской» души, оставляет для нее рисовую кашу, разложенную на листьях лотоса или хлебного дерева.

Вечером, когда вся семья собирается в полном составе, ритуал продолжается в форме жертвоприношения у алтаря предков. На семейный алтарь ставят фрукты, вареный рис, курицу, кладут жертвенные деньги, а также некоторые «вещи» из бумаги. Одновременно проводят обряд поклонения Духу очага — Тао Куану.

После торжественного, праздничного ритуала обновления могил и поминовения предков начинаются народные гулянья (дап тхань — досл. «топтать молодую весеннюю траву»). Это праздник молодежи. Он привлекает своими свежими красками, оживлением, пешеходными прогулками в близлежащие рощи. И, как считает В. Эберхард, анализируя китайский вариант этой традиции, «это праздник молодости, потому что молодость означает рост, силу, плодородие» [Эберхард, 1977, с. 105].

Важное место в весенней обрядности занимает поминовение умерших, генетически восходящее к культу предков. Составляя исконный элемент весеннего сельскохозяйственного культа, оно вошло в обрядность таких праздников, как Тэт, Тхань минь, Хан тхык. Древность обряда проявляется в том, что после поминовения с плачем обычно начинается шумное веселье. Такое сочетание скорби и разгула не вызывает осуждения, а воспринимается как должное. Так, видимо, и в древнейших похоронных обрядах обязательным заключительным элементом были ритуальный смех, шутки, веселье. Этим думали преодолеть смерть, парализовать ее вредность и утвердить жизнь.

В первые дни 3-го месяца в разных районах страны в зависимости от хода полевых работ устраивались храмовые весенние празднества. Самыми торжественными и многолюдными из них до сих пор считаются праздники в Ароматной пагоде и в храме предков королей Хунгов, которые, как гласит предание, 4000 лет назад «основали» государство вьетов.

До середины XX в. большое число деревень во Вьетнаме, в частности в провинциях Нгеан, Хатинь, отмечало каждую весну праздник долголетия в честь жителей, которые достигли 55-летнего возраста (ен лао — досл. «пиршество стариков»). Считается, что праздник долголетия — это, прежде всего, всенародный праздник [Le Van Hao, 1962, с. 21]. В этот день все равны — и нищий, и богач, мандарин, королевский баловень и рядовой землепашец. Всем дано право занять место, близкое к алтарю духов. Только возраст считался мерилом, а не титулы и близость ко двору.

Праздник нередко проходил во время 1-го лунного месяца под девизом всеобщего уважения и почитания старших. Сначала счастливые старики были обласканы в семье, затем — членами клана (за ток), потом — поселка (зап или сом). Но все эти чествования не достигали той вершины торжественности и славы большого праздника, каким он был в самой общине (са).

В назначенный день каждый старец получал от совета старейшин деревни письменное приглашение прибыть в динь. Шествие совершалось при факелах. Каждого приглашенного, сидящего в богато убранном паланкине, под церемониальным зонтом и балдахином, несли четверо юношей в сопровождении большой толпы жителей, родственников, оркестрантов, артистов, детей, несших бамбуковые веера с написанными на них пожеланиями, представителей той деревни, откуда родом эти старцы.

Прибыв в динь, они рассаживались у алтаря в зависимости от возраста. Но перед тем как сесть, каждый из них подходил к алтарю и совершал четыре низких поклона. Затем они получали поздравления и пожелания долгих лет жизни от своих односельчан. Все эти почести, которые занимали довольно продолжительное время, заканчивались большой трапезой. За трапезой исполнялись песни о любви или поэтические экспромты-тосты (хат хам). Во дворе общинного дома шли театральные представления. Оркестр из восьми инструментов (фыонг бат ам) исполнял традиционную старинную мелодию. Все жители деревни располагались по обе стороны двора, чтобы послушать артистов и посмотреть на именинников.

Во Вьетнаме считают, что старость — это богатство, а многочисленное потомство — божий дар. Ле Ван Хао эту практику почитания старости ставил в один ряд с культом предков, универсальной и фундаментальной вьетнамской религией [Le Van Hao, 1962, с. 27].

В столице же ежегодно чествовали всех стариков страны, достигших 70 — летнего возраста. После богатого угощения им преподносили подарки (деньги, шелковую ткань и т. д.). Но надо сказать, что для каждого из них дань уважения, подношения и знаки внимания короля по значимости не могли сравниться с торжествами в своей общине, с которой крестьянин связан теснее. Престижность торжеств в сельском дине подтверждает вьетнамская пословица «Кусок, съеденный в дине, стоит больше, чем целая корзина угощения на кухне».

Для вьетнамского крестьянина тео издавна был и театром, и поэзией, и музыкой, и источником жизненной мудрости. Достаточно хоть однажды побывать на сельском представлении тео, чтобы убедиться, насколько сильно любят крестьяне свой театр. Язык его прост, ясен и вместе с тем поэтичен. В танцах отражен ежедневный трудовой процесс в поле, а музыка впитала в себя наиболее характерные интонации и даже тембровые особенности языка северных вьетов. Это и определяет огромную популярность искусства тео у крестьян, которые с ранних лет — его зрители и даже участники.

Ведущая роль принадлежит здесь музыке. Во Вьетнаме говорят «не играть тео, а петь тео». В этом театре музыка — это традиционные, веками создававшиеся мелодии, арии. Ария — кульминационный момент в выступлении актера. Эти мелодии вобрали в себя все лучшее, что было создано в народной песне и в культово-обрядовой музыке.

Представления проходят при свете факела. Обычно артисты выступают во дворе общинного дома, где на циновках располагается вся труппа, вокруг нее — зрители. При выходе на сцену актер обычно должен обратиться к публике с ритуальным вопросом: «Нужно ли мне себя представить, уважаемые сельчане?» Кто-нибудь из зрителей непременно отвечает ему. Происхождение такого общения надо искать, по-видимому, в обрядовых играх, когда не было деления на исполнителей и публику, когда все участники были своего рода актерами. В прошлом в деревнях, особенно в дельте р. Красной, существовало много театральных групп, которые давали представления по случаю Нового года. А в провинции Тханьхоа с 11-го по 13-й день 1-го месяца для тех, кто достиг 60-летнего возраста, организовывались представления, которые назывались тюот тют.

По поводу происхождения этого названия у исследователей нет единого мнения. Одни считают, что представление названо так потому, что оно как бы посвящено сакральному соединению Духа гор в мужской ипостаси с женским началом [Ле Хюи Чам, 1984, с. 31].

Возможно также, что название этого представления связано со словом тюот («мышь, крыса»), обозначающим первое животное двенадцатилетнего годового цикла. Тогда термин чо тюот может обозначать мистерию, в которой главные роли исполняют девушки в образе «крысиных духов» (мышь, крыса — во вьетской мифологии не только символ богатства, но и символ любовных утех). В тех случаях, когда в деревнях не было стариков, к моменту праздника достигших 60-летнего возраста, и наступивший год считался неудачливым, для «восстановления гармонии» организовывали представления тюота. В нем принимали участие юноши и девушки, которые фривольно шутили, нередко даже говорили непристойности, двусмысленности. Эта традиция представляет собой закономерное развитие народной культуры, имеющей древние, архаические корни; в ней со всей яркостью и очевидностью проступают рудименты земледельческих культов, направленных на умножение, плодородие, возрождение природы и человека.

У вьетов Тханьхоа существовал обычай в этот день организовывать рыок лао, т. е. шествие стариков. Всех пожилых мужчин, достигших 60-летнего возраста, сажали на красочно украшенные носилки и несли к месту молебствий в честь Духов-покровителей. Если же пожилых людей не было, то всей общиной решали провести праздник с представлениями.

Для этого старейшины деревни делили всех жителей на семь групп (по числу дней недели). Каждая группа выделяла четырех стариков, и всего их собиралось 28 (по числу дней в месяце). Совет из 28 стариков выбирал участников театрализованного представления. Ими могли быть только юноши из семей, где не было траура. Женщин для участия в представлении не допускали. Все женские роли исполняли мужчины. Совет стариков и старейшины деревни выбирали юношей на разные роли и объявляли им об этом. Число участников было непостоянным. В больших деревнях набирали труппу из 60 (счастливое число!) или 100 человек. Артисты сами должны были позаботиться о реквизите, декорациях. Для каждого участника — молодого человека — было большой честью принять участие в театрализованном представлении.

Персонажей бывало более сорока. Традиционные из них: два солдата, две жены, два буйвола, глашатай, один ловец лягушек (любимый персонаж детей), четыре праздных человека, шесть рыбаков, тянущих сеть, Дух леса (как правило, рослый юноша с веткой в руке, устрашающего вида), деревенский учитель, астролог, два столяра, два плотника, два кузнеца, два гостя.

Старики выбирали одного руководителя церемонии. Его работа заключалась в том, чтобы во время представления сидеть около подноса, на котором были разложены дары Духам-покровителям деревни. После представления часто организовывалось угощение на деньги, собранные с жителей деревни [Ле Хюи Чам, 1984, с. 44].

Здесь важно отметить, что одной из самых характерных черт драматургии вьетов является воспевание человека труда, справедливости, верности. Положительные герои тео вопреки выпавшим на их долю испытаниям до конца сохраняют моральную чистоту. В этом, по философии народа, и есть залог торжества добра и наказуемости зла.

Летние обычаи и обряды

Лето во Вьетнаме — это период изнурительной жары, тропических ливней и ураганных ветров. Отличительной чертой климата Вьетнама являются резкие колебания количества выпадания осадков. На севере страны отклонения от средней нормы осадков в сторону уменьшения особенно значительны. К тому же это усугубляется продолжительным солнечным сиянием, что делает засуху особенно тяжелой. Вот поэтому во Вьетнаме, особенно в его центральной части, более засушливой, чаще практикуют обряд вызывания дождя.

Резкое возрастание температур начинается с конца апреля, с первых порывов летнего муссона. Жаркий и влажный воздух затрудняет испарение. Этот период не богат праздниками.

В 4-м лунном месяце отмечали буддийский праздник, связанный с ритуальным омовением статуй Будды, которое многие ученые связывают с магическим обрядом вызывания дождя (ле кау мыа). Праздник совпадал с началом сезона дождей.

В Праздник омовения Будды все жители собирались около храмов, откуда выносили скульптуру божества. Начинали омовение с головы. Использованную воду считали целительной, а полотенца красного цвета, которыми вытирали статуи, разрывали на куски и в качестве талисмана раздавали каждому участнику церемонии.

Ссылаясь на письменные свидетельства хроник, Чан Куок Выонг сообщает, что в эпоху правления династии Ли — Чан проводили церемонию вызывания дождя, организовав шествие со статуей Будды от Пагоды на одном столбе (тюа мот кот) до храма сестер Чынг [Чан Куок Выонг, Ву Туан Сан, 1975, с. 273]. Эти праздники предваряли уборку урожая риса в 5-м месяце (муа тием).

В первых числах 5-го лунного месяца отмечали Доан нго, или Праздник двойной пятерки. Традиция празднования этого дня своими корнями уходит в глубокую древность и связана, как считают большинство ученых, с культом поклонения Солнцу. Вполне понятно, почему день почитания могущественного божества и всех его трансформаций падал на 5-й лунный месяц. Через три-четыре недели после этого праздника наступал день летнего солнцестояния (когда, согласно представлениям вьетов, принцип зыонг достигал своего апогея). Кроме того, Доан нго рассматривался как высшая точка противостояния зыонг и ам, как наивысший момент восхождения зыонга в своей прогрессии до той «отметки», когда появляется принцип ам. Французский ученый М. Дюран со ссылкой на Н.Н. де Гроота рассматривал этот день как Праздник летнего солнцестояния (см. [Thai Van Kiem, 1961]).

5-й месяц лунного календаря — это пора нестерпимой жары, отсюда — частых эпидемий; поэтому вьетами это время воспринималось как чрезвычайно опасный период года. Вот почему магия очищения и предохранительная магия составляли основу обрядности этого главного праздника лета.

Рано утром 5-го дня 5-го месяца каждый съедал вареное яйцо, кашу, блины и выпивал несколько чашечек водки; затем переходили к десерту: молоко кокосового ореха, персики, сливы, манго, арбуз. После этого взрослые выпивали водку, смешанную с порошком серы (хонг хоанг — именно этот напиток считается во Вьетнаме эликсиром бессмертия).

После ритуальной трапезы детям втирали хонг хоанг в темя, грудь, а также в район пупка. Многие покупали амулеты из тонкой шелковой или газовой материи в форме лотосового семени, персика, плода карамболы.

Новую одежду детям, сшитую по случаю праздника, матери носили в буддийские или даосские храмы, где монахи ставили свои магические знаки, якобы ограждающие детей от злых духов [Фан Ке Бинь, 1974, с. 59].

Календарь эпохи Ли (XI–XIII вв.) предписывал правителям в 5-м месяце входить в императорский дворец через южные ворота, что расценивалось как очищение огнем (юг на Востоке ассоциируется с огнем).

Церемонию по случаю Праздника двойной пятерки проводили или в общинном доме, или в конфуцианских храмах. Сводилась она в основном к дароприношениям на алтарь в честь Духов-покровителей деревни. Однако необходимость отмечать летний праздник в своем доме придавала ему характер семейного торжества. Ровно в полдень начиналась церемония поклонения предкам (то тиен), Богу очага Тао Куану. На алтарь клали яйца, рисовые блинчики, фрукты, арбузы и кокосовые орехи. После церемонии ритуальные кушанья съедались членами семьи.

В этот день существовал обычай убивать насекомых, поэтому сразу после трапезы все члены семьи спешили уйти из дома, чтобы начать ловлю пяти гадов: змей, скорпионов, лягушек, сороконожек и ящериц. Позже их высушивали, препарировали и изготовляли различные лекарства. Многим из них приписывались особые волшебные свойства, и они нередко использовались как «средства» любовной магии. Есть народное поверье, что собранные в час лошади в день Доан нго растения, цветы, плоды и корни обладают магической силой.

В ночь перед Доан нго целебной считалась даже роса. Росой промывали больные глаза.

Из целебных растений особенно ценились листья полыни. Кроме настоев из полыни делали фигурки людей, различных животных, в зависимости от двенадцатеричного цикла текущего года. Фигурки вешали в проеме двери, и висели они там в течение всего года, так как считалось, что они помешают, во-первых, проникнуть злым духам внутрь дома, а во-вторых, придадут силу животному, символу года, и это принесет хозяевам счастье. В случае чьей-либо болезни фигурки использовались для приготовления лекарства. По поверью, фигурки буйвола, крысы или кошки, сделанные из полыни, гарантировали домочадцам защиту от напастей.

Листья ливистоны (ла гои), как полагали, отпугивают змей. Они незаменимы, когда заболеет ребенок и целый сонм злых духов охотится за его душой (виа). Торговцы жгут эти листья, когда хотят спастись от неминуемого разорения. Считается, что листья ливистоны, собранные на праздник Доан нго, обладают особыми целебными свойствами. Взрослые, чтобы предохранить себя от частых эпидемических болезней, омывали свое тело водой, настоянной на листьях жасмина и ароматических кореньях. Для купания детей применялась также полынь.

Особыми исцеляющими свойствами, по представлению вьетов, обладали листья пустырника, мангового дерева, канатника и особенно стручки красного перца. Водка, настоянная на перце, считалась незаменимым средством при желудочно-кишечных заболеваниях. Запаха перца якобы боятся даже змеи.

По глубокому убеждению вьетов, в организме человека живет множество паразитических существ, которые могут нанести большой вред его здоровью. Но бороться с ними трудно и не всегда возможно. Только 5-й лунный месяц считался подходящим для этого временем. Лучшее лекарство при этом, как утверждают, водка и кислые фрукты. Утром, чтобы предупредить возможные болезни, предписывалось есть как можно больше слив, манго, персиков и других фруктов. Перечень трав, цветов, полевых и садовых культур, имевших магическое, а впоследствии символическое осмысление, можно было бы значительно расширить. Детям давали несколько капель раствора киновари, мазали им виски, пупок, грудь и некоторые места на лбу, шее, затылке [Тоан Ань, 1968, с. 365], что якобы предупреждало болезни, и считалось, что после этого никакие вредные насекомые не смогут навредить человеку. Кроме того, теми же свойствами, по представлению вьетов, обладал напиток, приготовленный из рисовой водки с добавлением охры (хонг хоанг).

Водка для таких целей готовилась из клейких сортов риса. Его отваривали, добавляли дрожжей и ставили на трое-пять суток. На самом же деле водкой этот напиток можно назвать лишь условно. Но употребляли ее вместе с перебродившим рисом (бардой). Напиток этот слабый, на вкус с горчинкой. В эту пору торговцы вином в большом количестве заготавливали различные настойки на перце и ароматических травах. (В прошлые века вьетнамские женщины повсеместно умели делать домашнее вино.)

Во время праздника особое внимание уделяется детям, так как они чаще (чем взрослые) подвержены болезням и, как считается, чаще становятся жертвами «козней» злых духов.

Эффективным средством для «отпугивания» духов служит сок листьев лавсонии (ла монг; красным сок лавсонии становился после добавления в него извести). Им красят детям ногти рук и ног (кроме ногтей на указательных пальцах на руках и ногтей на больших пальцах ног). Как полагали вьеты, окрашенные ногти не только украшают ребенка, но, главное, мешают злым духам «проникнуть» внутрь через кончики детских пальцев (вся нечисть боится красного цвета).

Чтобы «предотвратить» опасности, которым подвергается человек в середине лета, необходимо запастись также магическим амулетом (буа). В Праздник двойной пятерки детям из семян ароматических трав (шалфея, колиандра и др.) вешали на шею амулеты-обереги в форме квадратов. Очень популярны были детские амулеты в форме плода карамболы, граната, хурмы, красного, зеленого и желтого цвета перца. Амулеты с ароматическими травами или семенами должны были «оберегать» от простуды, кусочки серы или охры — от ползучих тварей. Вешали обереги на шею на шнурке из пятицветных ниток. По поверью вьетов многоцветные нитки служили хорошей «защитой» от злых духов. Вешали также бумажные или хлопчатобумажные пластинки (кхань) [Тоан Ань, 1968, с. 368].

Традиция предписывает во время праздника Доан нго принимать ванны с горячей водой с добавлением ароматических трав (лучше всего шалфея). Считается, что это прекрасная защита от простуды. И в самом деле, вымыться в горячей воде в жаркую погоду — это значит пропотеть, а шалфей в народной медицине у многих народов мира считается хорошим потогонным средством. И это действительно лучшая профилактика от всевозможных хворей и недомоганий в жаркую погоду.

Обычай омовения в воде, настоянной на травах, особенно широко распространен в сельской местности.

В некоторых районах Вьетнама во время праздника Доан нго совершался обряд проверки фруктовых деревьев (кхао кэй лэй куа). В крестьянском приусадебном хозяйстве всегда есть деревья, которые без видимой причины перестают плодоносить. А так как все растущее и живущее на земле, по мнению вьетов, обладает душой, то отсутствие плодов на деревьях объясняли их упрямством. Считалось, что человек только раз в году может напрямую «пообщаться» с душой деревьев. Для этого один человек залезал на дерево, другой стоял внизу. Тот, кто оставался внизу, начинал диалог с душой дерева: «Если в этом году ты не дашь плодов, срублю!» В это время тот, кто сидел на дереве, упрашивал повременить и от имени души дерева «обещал» в этом же сезоне начать плодоносить. Человек внизу уточнял возможности дерева. Когда «договаривались» об определенном количестве корзин плодов, беседу заканчивали. И вьетский крестьянин был уверен, что «обещание» свое дерево «выполнит» [Thai Van Kiem, 1961, с. 371].

Во вьетнамской этнографии нет определенного мнения о происхождении этого обычая. По-видимому, это рудиментная форма анимистического по своему характеру обряда.

Среди вьетов широко было распространено верование, что растения, корни, клубни, цветы, собранные в День двойной пятерки, обладают волшебными свойствами и могут спасти не только человека, но и скот и имущество от различных бед, причиняемых стихийными силами природы (ветром, дождем, молнией). Чаще всего в это время собирают полынь (динь ланг), и жители многих деревень идут на поиски и сбор целебных трав. Полынь широко применяется также при головной боли. Считается, что достаточно потереть виски помятым в руке листом — и боль пройдет.

Характерной чертой Праздника двойной пятерки являлся обмен подарками. Существовал обычай, согласно которому женихи в 5-й день 5-го месяца должны были нанести визит семье невесты, и непременно с подарками (ди сеу). Кроме этого дня в году было еще только два случая, которые рассматривались как благоприятные для подношения подарков, — это, прежде всего, время сбора урожая (т. е. 5-й и 10-й месяцы).

Как правило, после Праздников жатвы наступала пора сезонно-брачных развлечений, которые кончались сговором. Традиционным подарком в Праздник двойной пятерки были бобы, урожай которых собирают в 4-м месяце, и клейкие сорта риса. Иногда приносили пару гусей, сахарный песок и арбузы, т. е. те продукты, которые есть в этом сезоне. Но существенна одна деталь: родители невесты брали только половину подношений, а другую половину возвращали со словами благодарности и пожеланиями хорошего урожая риса. Как считали вьеты, главное в процедуре преподнесения подарков не в количестве и ценности самих подарков, а в проявлении чувства своей сопричастности к судьбе будущих родственников и заботы о них.

По традиции, в Праздник двойной пятерки, как, впрочем, и по случаю Нового года, ученики посещали своих учителей. Если учесть, что в прежние времена за учебу детей родители не платили, то корзина риса, пара гусей, фрукты и сахар были своеобразной формой благодарности учителю за его труд.

В отдельных районах в обычаях Доан нго прослеживаются пережитки праздника в честь Духа деревенского лекаря (Онг Ланг). Обычно в общинном доме жители проводили молебствие и дароприношения духу Онг Лангу, чтобы умилостивить его.

Характерно, что пережитки со временем превратились просто в подношения даров знахарю за его постоянные услуги.

Все эти обычаи с посещением женихом родителей невесты, визитом к учителю, народному врачевателю направлены на сохранение теплых, дружеских связей между людьми одной деревни, так как поддержание хороших родственных и добрососедских отношений рассматривалось во Вьетнаме как фактор единения семьи, деревни, а значит, и всего народа.

При сопоставлении с праздниками весеннего цикла Праздника двойной пятерки можно сделать следующий вывод: вьетнамский крестьянин считал излишним «помогать» земле, так как в разгар лета она достигала наиболее полного развития своих сил. Соответственно обычаи и обряды носили уже иной характер, чем в весенний период: от земли в этот день старались взять все, что она могла дать. Так, собирание трав уже не носило в себе прямого аграрного характера, не ставило своей целью «воздействовать» на урожай.

Так как вьетнамский крестьянин живет среди природы, он очень хорошо знает весь растительный мир, свойства и названия трав. Собирание трав молодыми людьми постепенно превращается в забаву и в летний период становится предлогом для проведения игр и развлечений.

После Дня двойной пятерки аграрные обряды на некоторое время прекращались. Они возобновлялись только в период жатвы.

Обычаи и обряды периода сбора урожая часто не имели фиксированной даты, а время их исполнения часто зависело от климата и погодных условий.

Осенние обычаи и обряды

Одно из самых древних свидетельств земледельческих праздников предков вьетов мы встречаем в археологических источниках — это изображение участников праздничного шествия с метелками камыша на донгшонских барабанах, относящихся к I в. до н. э. (камышовые метелки распускаются только осенью [Ле Тхи Нам Туэт, 1984, с. 1]).

Каково же содержание осеннего праздника, о котором мы имеем археологические свидетельства? Это, прежде всего, лодочные гонки, моление об урожае — обряд вызывания дождя, гулянья и развлечения (изображения танцующих, поющих, играющих на кхене — духовом инструменте, бьющих в барабан; фигуры поющих женщин и мужчин с лицами, обращенными друг к другу; есть изображения людей просто сидящих: если провести аналогию с сегодняшним днем, возможно, и в те далекие времена старики во время праздников рассказывали своим соплеменникам легенды и предания своего народа).

В китайских летописях начала нашей эры говорилось о том, что древние вьеты в день сыу (быка) 8-й луны организовывали праздник, во время которого старые и молодые поздравляли друг друга. Этот день считался у них началом нового года. «На празднике осени юноши и девушки, нарядно одетые, исполняют любовные лирические напевы, затем, взявшись за руки, ищут подходящее место, чтобы остаться вдвоем до утра» (цит. по [Ле Тхи Нам Туэт, 1984, с. 4]).

Письменные источники, относящиеся к первым векам нашей эры, сообщают о том, что вьеты в 7-м месяце делали изображение лошади в честь духов умерших. В деревнях организовывались лодочные гонки; в 8-м месяце резали быка или буйвола и совершали жертвоприношение духам земли; был также парад слонов, состязание в скорости лазанья на столб [Ле Тхи Нам Туэт, 1984, с. 6].

С начала нашей эры в течение почти целого тысячелетия, именуемого в истории периодом китайской зависимости, на территории, заселенной предками вьетов, шел активный процесс синтеза вьетнамских и китайских элементов культуры и общественной жизни [История Вьетнама, 1983, с. 63]. С заимствованием китайского календаря, праздника Нгуен дан (Праздника Нового года) и распространением риса сорта тием, поспевающего летом, в 5-м лунном месяце, земледельческие праздники, проводившиеся как праздники осени, превратились в праздники весны.

Со временем в одних районах Вьетнама весенний праздник заменил праздник осени, в других же стал проходить параллельно с ним [Ле Тхи Нам Туэт, 1984, с. 4].

Трансформация культуры вьетов в период I тысячелетия наложила отпечаток и на характер праздников; в частности, в содержании праздников появился новый элемент — поклонение Будде, который потеснил в праздничной обрядовой практике народные верования и воззрения. Именно к этому времени, как считают вьетнамские ученые, восходит традиция отмечать храмовые буддийские праздники. Праздники в пагоде Зау упоминаются во вьетнамской мифологии как самые древние, а женские божества вошли в буддийский пантеон, и их почитание стало составной частью деревенских праздников. С X в. наряду с более архаичной частью ритуальной практики — Праздниками урожая с экзорсистскими шествиями, с жертвоприношениями животных — появляются обряды поклонения духам погибших в войне с китайскими захватчиками воинов. Почитание героев, отдавших жизнь за свою страну, со временем оформилось в культ, который служил источником народного музыкального, танцевального и устного творчества.

К осенней обрядности можно отнести всевозможные праздники на воде, которые своими корнями уходят в далекое прошлое страны. По мнению большинства ученых, изображенные на донгшонских барабанах длинные лодки с загнутыми кверху носами, с гребцами на борту суть не что иное, как изображение древнего Праздника воды. Он включает в себя главным образом состязание в гребле. Жители дельты р. Красной ежегодно проводили гонки многовесельных лодок в середине 9-го лунного месяца.

О таких праздниках в провинции Ханамнинь неоднократно упоминается в письменных источниках XI в.

Вот как проходил праздник в деревне Ханьгхиен. Отправным пунктом лодочных гонок служила пристань перед старинной пагодой на берегу протоки. В состязании одновременно участвовало до 14 лодок, и на борту каждой из них находилось десять гребцов.

Многовесельные лодки делались из легкого и прочного дерева породы вангтам. Под бой барабанов и ударов в гонг лодки устремлялись вперед и вскоре из протоки попадали в широкую реку Нинько, которая и являлась своеобразной ареной, где демонстрировали свою силу и ловкость участники состязания. Сделав три круга в 50 км, гребцы финишировали под громкий бой барабанов и шумные возгласы многочисленных болельщиков — жителей окрестных деревень. Чтобы победить, гребцы должны были заранее обследовать течение реки и найти выгодный фарватер. Победа зависела не только от силы и ловкости гребцов, но и от умения рулевых, особенно на сложных участках узких проток [Чан Фыонг, 1985].

Праздник воды служил поводом и для поклонения божественным покровителям местности, которых просили о богатом урожае, а Духа воды (Тхан Тхуи) — о ниспослании дождей, так как недостаток влаги при посеве рассады весеннего риса (луа тием) вызывал беспокойство за исход урожая.

В программу праздника обязательным элементом входила шахматная игра. Если в домашних условиях игра идет за небольшими шахматными столиками, то для праздничных турниров готовили специальные площадки со стороной квадрата до 20 м.

Деревянные лакированные фигуры, украшенные золотом, имеют длинные ручки, с помощью которых их обычно и перемещают по клеткам. Для придания этим турнирам красоты и значительности во многих местах для таких игр отбирают красивых юношей и девушек в возрасте 16–20 лет, которые исполняют роли шахматных фигур: как правило, король и королева восседают на тронах, позади них развеваются на шестах флаги; другие участники игры усаживаются на специально поставленные скамейки позади деревянных шахматных фигур, изображающих собой ладьи, слонов, коней, пешек. В некоторых деревнях вместо деревянных шахматных фигур юноши и девушки держат перед собой большие красные и зеленые шелковые веера с рисунками.

Еще более поэтичным выглядит турнир на реке или озере, когда площадка обозначается канатами. На шестах подвешивается панно с обозначением фигур, а соперники на лодках плавают по своеобразной «шахматной доске» и сами переставляют фигуры [Ки Хыу, 1988].

Это, прежде всего, праздник начала осени. Содержание праздника связано с древнекитайским мифом о любви Небесного волопаса Нгыу Ланг (звезда Альтаир) и Небесной ткачихи Тик Ны (звезда Вега), дочери Яшмового императора [Малявин, 1989, с. 72–77].

7-й лунный месяц во Вьетнаме — это месяц непрекращающихся ливневых дождей. Достаточно посмотреть в таблицу годовых атмосферных осадков, чтобы убедиться, что в этом месяце выпадает дождей в 10 раз больше, чем в любом другом. В народе этот максимум осадков еще называют дождями Нгыу — в память о слезах разлуки мужа и жены.

Тик Ны, дочь Небесного (Яшмового) императора, была искусной ткачихой. Нгыу Лат всего лишь пастух небесных буйволов, но с нежной душой и любящим сердцем, умевшим любить страстно и самозабвенно. Полюбив друг друга, молодые люди забыли о работе. Беспечность любящих рассердила Небесного владыку, и он решил разлучить их, поселив на разных берегах Небесной реки Нганг (Млечный Путь), и позволил встречаться только раз в году, а именно 7-го числа 7-го месяца.

Черным воронам вменялось в обязанность выстраивать ежегодно мост из камня в центре Млечного Пути. Якобы из-за того, что птицам приходилось переносить камни на голове, в это время года головы всех вьетнамских ворон лишены перьев. По одну сторону Млечного Пути Нгыу и сейчас все еще пасет своих буйволов, а Тик Ны ткет шелковую нить жизни по другую. Во время редких встреч красавица Тик Ны горько плачет, и ее слезы потоком падают на землю.

Если вечером или ночью 7-го числа прошел дождь, вьетнамцы верят, что все идет своим чередом: влюбленные снова встретились. Начало дождя — это слезы радости, а конец — слезы прекрасной Тик Ны перед расставанием. В народе этот дождь называли еще дождем Нгыу. В этот день редко встретишь ворон, так как эти птицы «возводят мост» для встречи ткачихи и ее супруга-волопаса [Тоан Ань, 1968, с. 372]. Существовал запрет на свадьбы в этом месяце.

В Праздник двойной семерки — по случаю окончания дождливого сезона — домохозяйки убирают и проветривают одежду и книги. День считается счастливым, поскольку верят, что в этот день в дом приходят феи.

Символику обрядов этого праздника можно связать с обрядами поклонения Божеству воды (Тхан Тхуи), так как вода может быть не только живительной влагой, но и бедствием, когда ревущие потоки ее низвергаются на землю в течение четырех-пяти и больше месяцев в сезон дождей. В это же время тают снега в горах китайской провинции Юньнань, откуда берет начало р. Красная. И без этого полноводной реке становится тесно в ее ложе. Все прибывающая масса воды того и гляди смоет и унесет в море все, что попадется на ее пути. Поэтому во время праздника крестьяне, с одной стороны, просят предков о защите, с другой — пытаются задобрить Божество воды, совершая умилостивительные жертвоприношения. Главным же и древним элементом был, по-видимому, обряд поклонения духам природы по случаю окончания дождливого сезона. В одной из хроник эпохи Ли (XII в.) есть сообщение об этом празднике, который называется Тэт лэн, т. е. Большой праздник.

По случаю наступления Праздника двойной семерки люди поздравляют друг друга, обмениваются подарками. В старые времена сановники преподносили императору буйвола, император же приглашал их на угощение во дворец.

Анализируя имеющиеся материалы по обрядности этого праздника, можно сделать лишь один вывод: Праздник двойной семерки служил важной формой социальных связей и в основном представлял собой день обмена подарками.

В полнолуние 7-го месяца, в 15-й день, вьеты отмечали Праздник середины года, который был установлен в память душ, не имевших родственников (ко хон), в память всех тех, по кому никто не справлял поминок. По единому мнению ученых, это не что иное, как буддийский праздник Улламбхана, хотя и с некоторыми даосскими компонентами [Чан Куон Выонг, Ву Туан Сан, 1975, с. 276].

По представлениям вьетов, именно в 15-й день 7-го месяца отпускались грехи всем грешникам. Каждая верующая семья буддистов проводила молебствие перед алтарем предков. Если в семье недавно кто-то умер, организовывали еще одни поминки с сжиганием большого количества жертвенных денег и особенно тщательно проводили все культовые предписания.

Во всех буддийских храмах совершались жертвоприношения «всем душам». Сама церемония в семье проходила у входа в жилище: на плотный плетеный поднос ставили сосуд с жидкой кашей из рисовой крупы, клали небольшие рисовые лепешки, фрукты, жареные пирожки, конфеты, бетель, иногда чай. Здесь же раскладывали традиционные благовония и свечи, а также ритуальные деньги и различные предметы из бумаги (одежду, утварь). Каждый участник церемонии верил, что все это предназначается главным образом для душ скитающихся, бродячих, сиротских, всех тех, кто не был предан земле или умер на чужбине, вдали от родины.

Основной ритуал праздника — обряд прощения умерших (ле ви лан).

Особенно торжественно этот праздник проходил в буддийских храмах при большом стечении верующих. По обе стороны храмового алтаря раскладывали листья хлебного дерева с кашей, которую после окончания церемонии съедали бедные и дети.

Деньги и различные ритуальные предметы из бумаги сжигали во дворе на жертвенном алтаре. Широко бытовал обычай, когда ритуальную пищу — кашу, пирожки, фрукты — участники церемонии должны были брать «штурмом». В настоящее время в Южном Вьетнаме церемонию в честь пропавших душ проводят на добровольные взносы жителей деревни [Тоан Ань, 1968, с. 381].

Происхождение этого праздника связывают с вознесением на Небо грешницы Тханьде. Вот как об этом говорит легенда.

Одному человеку, по имени Лиен, захотелось узнать, как живет его мать в стране мертвых, и ему явилось видение в образе матери, страдающей от голода в загробном мире. Он приготовил для нее огромную чашу еды, но, как только мать приближалась к ней, чаша наполнялась огнем. Преданный сын обратился за помощью к буддийскому священнику, который объяснил, что мать наказана за грехи, совершенные в земной жизни, и спасти ее может только милосердие Будды. Сын позвал буддийских священников и на 15-й день 7-го месяца по лунному календарю отслужил богатую заупокойную службу. Мать его была спасена. Отсюда якобы и пошла традиция в этот день возносить молитвы душам умерших.

Этот сюжет хорошо известен вьетам, особенно верующим, из книги буддийского толка под названием «Спасение матери преподобным Лиеном».

Как отмечает вьетнамский этнограф Тхай Ван Кием, инкорпорировав эту версию в свою канву, вьетнамская традиция тем самым предопределила и характер Праздника середины года. Со временем он стал Днем поминовения предков, а значит, еще одним поводом для выражения чувств благодарности и доброй памяти потомков [Thai Van Kiem, 1961, с. 64].

В письменных вьетнамских источниках, например, в «Краткой истории Вьета», первое упоминание об обряде, связанном с Днем поминовения усопших, относится к X в.

Вьетнамский поэт Нгуен Зу посвятил Празднику поминовения усопших поэму «Все живое».

Праздник середины осени (Тэт чунг тху) еще называют Праздником восьмого месяца (Тэт тханг там) или Праздником детей (Тэт че кон). Это один из популярнейших календарных праздников вьетов.

Существует несколько аспектов содержания праздника. Главным и древним элементом его являются лодочные гонки; они упоминаются уже в самых ранних хрониках первых независимых вьетнамских династий. Частота упоминаний говорит о том, что наряду с обрядом ритуальной пахоты и поклонением духам предков гонки лодок, которые ученые связывают с древними вьетнамскими обрядами вызывания дождя и культом тотемного животного — дракона, занимали важное место в праздничной обрядности традиционного вьетнамского календаря.

Незадолго до праздника крестьяне пересаживают рассад) для урожая 10-го месяца на поля, для чего им нужна вода, регулярно поступающая на участки. Без нее не может быть выращен основной урожай года — урожай 10-го месяца. Поэтому к драконам были обращены моления о ниспослании дождя или отвращении тайфуна.

По древнему народному поверью, дракон — носитель добра, а не зла, и, лишь рассерженный, он может принести людям вред. Он самый могучий, величавый, красивый, он — олицетворение богатства и счастья, символ счастливого предзнаменования. С утверждением первых национальных династий и централизованной власти именно бывший тотем вьетов — дракон стал королевской эмблемой [Мухлинов, 1961, с. 174].

Вот описание одного из древних праздников с лодочными состязаниями, пением, танцами и кукольным театром на воде в столичном городе Тханглонге (ныне Ханой), высеченное на каменной стеле пагоды «Почитающего добро чудесного духа-хранителя» (надпись датирована 1121 г.): «Как быстрые молнии несутся по воде лодки, барабаны грохочут в лад с рокотом волн, подобно раскатам грома… Поднимаются, катятся волны. Всплывает золотая черепаха, на голове ее три холма, волны мерно окатывают ее узорчатый панцирь; двигая четырьмя лапами, раскрыв пасть, вращая глазами, она брызжет во все стороны фонтанами воды. Пленительные мелодии льются над водной гладью. Появляются куклы-небожители, их лица румяны и свежи, совсем как у земных людей. Легки движения их хрупких рук, их танец — как дуновение ветерка. Изогнув сизые брови, они поют об удаче и счастье. Вот движется в танце птица-феникс, поворачивая свою голову с переплетенными рогами, заставляя любоваться собой. Проносятся прыжками стада ланей» (цит. по [Истории Вьетнама, 1983, с. 116]).

Вера в дракона как «распорядителя воды» побудила вьетов с особым почтением относиться к изображению этого мифического животного.

Эффективной мерой вызывания дождя считалась организация красочных процессий, маскарадов с драконом (рыок кон ронг). В древние времена крестьяне устраивали шествие с изображением дракона, с тем чтобы в новом году он послал им хорошую погоду. В последующие века это шествие превратилось в одну из форм праздничных развлечений. Исполнялся танец дракона. В момент кульминации танца вспыхивали огни фейерверка. Искры и дым создавали впечатление, что светящийся дракон «плывет» среди клубящихся облаков.

Обычно во главе праздничной процессии шли одетые в традиционную одежду люди, которые несли разноцветные знамена и иероглифы с пожеланиями процветания всем жителям и всеобщего спокойствия на земле. Эта процессия двигалась медленно по центральной улице к центру города. Жители иногда вешали на своих домах призы, но не для «дракона», а для «льва», который, как правило, сопровождал процессию.

Исполнителей танца льва было двое, чаще всего это были дети. Один из них надевал львиную голову из папье-маше и совершал прыжки, другой поддерживал длинный хвост, сшитый из разноцветных кусков материи. Танец исполняли в сопровождении барабана. Обязательными атрибутами этих красочных, веселых процессий кроме барабана были гонги, а также разноцветные фонари, пятицветные знамена и, конечно, петарды.

Если кто-то из жителей хотел выразить свою благодарность артистам, он вешал сверток с деньгами повыше. «Лев» должен был завладеть свертком в борьбе с «драконом», изображая эту борьбу всеми доступными ему средствами танцевального искусства.

Каждый ребенок во Вьетнаме знает историю, которая давным-давно якобы произошла с одной женщиной в день полнолуния 8-го месяца.

Жила-была одинокая старая женщина. Никого из родственников у нее не осталось, и она добывала себе средства к существованию шитьем. Однажды, в 15-й день 8-го месяца, она пошла в дом заказчицы, чтобы забрать ткань и сшить аозай (женский национальный костюм), и не заметила, как стемнело. А когда возвращалась домой, то увидела, что многие пьют вино, почти у каждого жилища стоит зажженный фонарь. Тогда женщина купила лунных лепешек, фруктов и пошла дальше, любуясь прекрасной луной. Когда она проходила через лес, навстречу ей вышел лев-людоед. Она упросила зверя не трогать ее, пока она не налюбуется луной. Вернувшись домой, женщина забыла о встрече, но, как только небо заволокло тучами и наступила темнота, она заплакала от испуга. Плач услышали духи и послали ей на выручку сколопендру (кон рэт). Тем временем лев готовился к трапезе, но его укусила сколопендра, и лев издох. Весть об этом дошла до ушей императора, и он распорядился рассказывать в ночь на 15-й день 8-го месяца о львах-людоедах. Вот с тех пор якобы и повелось, что на Праздник середины осени на улицах устраивают представления со «львами» [Thai Van Kiem, 1961, с. 385].

Второй аспект праздника — это обряды поклонения Луне. По древним представлениям вьетов, осень — это результат победы женского начала над мужским. Символом женского начала считалась Луна. Вьеты верили, что если в ночь на 15-й день луна ясная, то будет хороший урожай риса 10-го месяца (луа тхуа). Если же цвет луны оттеняется зеленым или желтым цветом — быть голоду. Засуху предвещает дымка вокруг луны. Луна — объект поклонения не только земледельца, но и поэта, для которого Праздник середины осени — прекрасный повод воспеть ночное светило.

Если верить преданию, праздник Тэт чунг тху зародился в Китае в глубокой древности и его связывают во Вьетнаме с якобы имевшим место в VIII в. путешествием на Луну китайского императора.

Однажды китайский император Мин Хуан, когда стояла тихая, безветренная погода и на небе светила яркая луна, решил погулять и подышать осенним воздухом. Навстречу ему попался глубокий старец. Император сразу догадался, что перед ним волшебник. «Хочешь ли ты посетить Лунный дворец?» — спросил тот императора, подставил посох, и сразу же владыка Поднебесной поднялся на Небо, где увидел прекрасную радугу, один конец которой упирался в луну, другой — в землю. Волшебник помог императору взобраться на радугу, и через какое-то время тот оказался в чертогах лунных красавиц, которые были сказочно прекрасны, грациозны и обладали великолепным голосом. Император был потрясен всем, что увидел, и в память о счастливом миге — о прогулке на Луну — учредил праздник Тэт чунг тху. С тех пор в этот день пьют вино, любуются луной, и поэтому праздник имеет еще одно название — День любования луной [Thai Van Kiem, 1961, с. 383].

В этот осенний праздник луну изображали на ритуальных пирожках, на фонарях, которые вывешивались в ночь на 15-е число 8-го месяца. Когда тень от Земли падала на Луну и полностью ее закрывала, вьеты верили, что это медведь проглотил луну, поэтому надо нести тазы, бронзовые подносы и гонги и бить в них до тех пор, пока медведь не испугается и не отпустит луну [Thai Van Kiem, 1961, с. 385]. «Лунный мир», существовавший в представлении вьетов, отражен в многочисленных фольклорных произведениях. Главные их персонажи — священная жаба (тхием тху), нефритовый заяц (нгок тхо) и лунная красавица, — хозяйка Лунного дворца (куанг хан). Во Вьетнаме заяц считается покровителем деторождения, и те супруги, которые хотят иметь много детей, верят, что если в ночь на 15-й день 8-го месяца им удастся увидеть на луне фигурку зайца, то непременно исполнится их желание.

Ни один праздник не обходился без лжеца Куой и Лунного старца — любимых героев вьетнамских сказок.

Почитание Луны как небесной покровительницы любви тесно связано с характером и функциями ритуальных песен и танцев, способствует тому, что Праздник середины осени становится праздником помолвок и общения молодежи. Это пора обручения и свадеб, пора любовных песнопений под аккомпанемент специального инструмента чонг куан.

Во время Праздника середины осени проводили обряды поклонения духам предков; готовили пищу, в основном из злаков, прежде всего, пирожки из рисовой муки в форме луны, пирожки, напоминающие фрукты, которые окрашивали в разные цвета.

Девушки состязались в приготовлении из папайи всевозможных цветов, из теста — рыб, креветок и других речных обитателей. До сих пор широко распространен обычай в День середины осени дарить детям игрушки из бумаги: слонов, львов, драконов, бабочек, лошадей. Особенно много в этот день фонариков с движущимися фигурками человека, жабы, рыбы, с дворцами небожителей. Фан Ке Бинь, ссылаясь на письменные источники, отмечает, что обычай вывешивать фонари впервые зафиксирован во Вьетнаме в VIII в. н. э. [Фан Ке Бинь, 1974, с. 62].

В ночь на 15-й день 8-й луны многие поэты собирались вместе посидеть за подносом с пирожками и обменяться поэтическими экспромтами. Во многих районах Вьетнама проводили конкурс на лучший лунный пирог. Учитывались не только вкусовые качества пирогов, но и украшение их. При свете разнообразных фонариков выставленные пироги (бань мит, бань чан) выглядели поистине сказочно.

Отдельно от родителей отмечали этот день дети. Для них организовывались шествия с фонарями, а во многих местах проводились конкурсы на самый красивый фонарик. Обычно их делали из бумаги в форме луны с изображением на ней тех волшебных сказочных персонажей, о которых они знали с самого раннего детства. Во многих семьях в этот день накрывали стол специально для детей, где обязательно «присутствовал» тиен ши («ученый», «лауреат»). Изображение его висело на самом видном и почетном месте, видимо для того, чтобы еще раз напомнить детям, чего можно достичь, усердно трудясь.

Существуют разные мнения по вопросу о том, когда и где возник песенный жанр, так называемый чонг куан — своего рода песенный диалог между группами девушек и юношей, исполнявшийся во время праздника. Песни чонг куан, как считает Фан Ке Бинь, стали очень популярными во Вьетнаме с XVIII в. [Фан Ке Бинь, 1974, с. 62].

В настоящее время Праздник середины осени, оставаясь одним из основных в системе календарных праздников вьетов, трансформировался в Праздник детей.

Праздник двойной девятки — Чунг кыу — называют еще и Чунг зыонг. Смысл этого названия не совсем ясен. Возможно, что слова чунг зыонг означают «ослабление зыонг» (морфема чунг означает «ослабление»). Праздник отмечали в 9-й день 9-го месяца. По единодушному мнению вьетнамских ученых, этот праздник пришел из Китая и редко отмечался во Вьетнаме.

О происхождении праздника повествует одна из легенд.

Однажды учитель сообщил одному из своих учеников, Хоан Каню, что 9-го числа 9-го месяца его постигнет несчастье, но несчастья можно избежать, если каждому члену своей семьи он сошьет по сумке из шелковой ткани, положит в каждую цветущий перец, поднимется в горы и будет пить там вино, настоянное на цветах хризантемы. Хоан Кань послушался учителя и тем самым спас своих домочадцев, но все их домашние животные погибли.

М. Дюран характеризует этот праздник как праздник экспрессии [Huard, Durand, 1954, с. 81]. Не случайно во Вьетнаме говорят: «Чунг кыу дат као» («В День двойной девятки поднимаются на возвышенные места»). Поэтому, помня историю о Хоан Кане, вьетнамцы 9-го дня, вечером, шли на ближайшие холмы, склоны гор и проводили время за разговорами и вином.

Естественно, это могли себе позволить только сановники двора, богатые торговцы. Народ же редко поднимался в горы. Иногда в деревнях шли собирать кизиловые ветки и ягоды, которые широко используются в восточной медицине как тонизирующее средство.

Для ученых конфуцианцев и поэтов этот праздник служил поводом для того, чтобы собраться на природе, полюбоваться красками последних дней осени — времени поэтического самовыражения. Молодежь устраивала походы в горы, играла в мяч, запускала воздушные змеи.

Зимние обычаи и обряды

В письменных источниках Праздник нового риса зафиксирован и как Праздник новинки (Ле тыонг тан). В начале зимы вьетнамские земледельцы собирали основной урожай года — урожай 10-го месяца (луа муа). Поэтому праздник был посвящен чествованию Духа риса. Первое упоминание о нем относится к эпохе Ли (XI в.). Проводили его либо в 1-й, либо в 15-й день 10-го месяца. 10-й месяц во Вьетнаме — месяц жатвы — большое событие в жизни вьетского крестьянина, и соответственно ему отводилось особое место в календарной обрядности. Обряды Праздника новинки были последними в ряду аграрных обрядов, и они не были приурочены к какой-либо определенной дате.

Время созревания риса, а, следовательно, и уборка его, жатва зависели от климатических условий той или иной провинции, от климатических условий данного лета.

Во дворце же обряд жатвы проводили в 10-15-й день 10-го месяца. Только после обряда первого снопа, которым открывали сезон жатвы, можно было приступать к уборке урожая. Король проводил обряд на ритуальном поле, где в свое время проводилась королевская пахота.

Функции жатвенных обрядов заключались в благодарении земли за долгожданный урожай, в стремлении вернуть земле силы для нового урожая на будущий год.

Земледелец приносил сноп нового урожая, обмолачивал его, готовил ритуальную пищу и нес ее в динь. Именно в общинном доме организовывали молебствия в честь Духа риса (Тхан Луа), а дома — в честь духов предков. Снопик колосьев первого урожая ставили на алтарь перед Духом очага, вешали у входа в рисовый амбар. Его считали обладающим магической целительной силой. Без зерна из этого снопа не начинали сева.

В прошлом чиновники также выходили в поле, но не для участия в жатве, а для получения своей доли урожая. Праздник заканчивался коллективной охотой [Чан Куок Выонг, Ву Туан Сан, 1975, с. 259].

10-й месяц был сезоном посылания благодарений не только умершим предкам, но и Духам-покровителям вьетнамской деревни, без которых, по мнению вьетов, были немыслимы хорошие урожаи.

При дворе проводили торжественные молебствия в честь божеств земли и злаков (са так), а также многочисленных духов (бать тхан). Жители же деревень устраивали в общинных домах праздничные молебства в честь местных Духов-покровителей, а в семьях — душ предков [Тоан Ань, 1968, с. 260].

Этот праздник отмечали 10-го числа 10-го месяца. По буддийскому учению, этот день означал конец года (ха нгуен) в противоположность тхыонг нгуену — «вершине года», который праздновали 15-го числа 1-го месяца.

В прошлые времена этот день широко отмечался во Вьетнаме, особенно в провинции Хадонг [Тоан Ань, 1968, с. 400].

В настоящее время под влиянием буддизма праздник начинается ритуалом ха нгуен. Считается, что «двор божеств» посылает на землю Божество трех чистот (Там Тхан), чтобы оно провело «анкетирование» о хорошем и плохом в прошедшем году. На домашний алтарь ставят вареный рис, овощной суп для угощения посланца Яшмового императора.

В этот день почти не бывает семейных трапез, а, взяв с собой фрукты, люди ходят в гости к друзьям, знакомым, родным.

Этот праздник был особенно популярен среди колдунов и знахарей. Они делали богатые приношения в честь духов, а затем угощали своих бывших и будущих клиентов.

После тяжелого, изнурительного труда наступает время короткого отдыха, когда можно, как говорят вьеты, ан уй — «утешить усопших», а живым немного погулять и развлечься. В последнюю декаду 12-го месяца начинают готовиться к Новому году, основному празднику года.

Упомянем еще один праздник, связанный с окончанием полевых работ и завершением года. Его назначение — благодарение всех божеств за урожай 10-го месяца — основной урожай года.

В Центральном Вьетнаме праздник проводили 2-го числа 12-го месяца: его кульминационный момент — всеобщая ритуальная трапеза. Мяса для угощения всегда было много. Специально для этого праздника с начала года отбирали восемь бычков-трехлеток, которые работали на поле в весеннюю и осеннюю страду. С 10-го месяца животные отдыхали, и им давали отборный корм. Ритуальному закланию предшествовали поединки буйволов. Для этого отгораживали загон примерно 100 кв. м. Перед поединком животных тщательно мыли, украшали рога, поили рисовой водкой (видимо, для поднятия «боевого духа») и поочередно вводили в загон. Побежденных выносили. К вечеру поединок заканчивался. Мясо животных клали на большой жертвенник, построенный на краю деревни специально по этому случаю. Глава церемониала в присутствии всех глав семейств, воздав сначала благодарение Духу-покровителю деревни, приглашал всех односельчан к торжественной трапезе.

Праздник нового урожая риса был и днем благодарения живых. Женихи подносили подарки родителям невесты, ученики — учителям, пациенты — врачевателям. Подношения обычно состояли из риса, бобов, домашней птицы.

Начало охотничьего сезона вьеты открывали Праздником охоты. Эта первая в сезоне охота носила ярко выраженный ритуальный характер, и первая охотничья добыча предназначалась для жертвоприношения духам. Жертвенным животным мог быть только самец, поэтому охотники в этот день не трогали самок и детенышей. Добыча поровну делилась между односельчанами.

В 11-12-м месяце снова начиналась подготовка к Новому году по лунному календарю, к новому хозяйственному и жизненному циклу.