Календарные обычаи и обряды народов Юго-Восточной Азии

Яванская цивилизация принадлежит к числу земледельческих цивилизаций Востока и связана с рисосеянием. И как у всех земледельческих народов, в яванской культуре значительное место занимают календарные праздники. Влияние нескольких мировых религий (буддизма, индуизма, наконец, ислама) не смогло вытеснить из народной памяти возникший в глубокой древности и связанный с анимизмом (одухотворением всего сущего) цикл обрядов, приурочивавшихся к стадиям земледельческих работ. В социальных слоях яванского общества календарные праздники и обряды совершаются по-разному. Это связано со степенью исламизации яванцев.

О-в Ява лежит в жарком тропическом поясе. Астрономический год там не имеет сезонных колебаний температуры. Среднегодовая температура +26°, ежемесячная же различается не больше чем на 2°. На Яве царит вечное лето. Два сезона астрономического года определяются количеством выпавших осадков. Западные муссонные ветры, несущие дожди, начинаются в октябре, приобретают устойчивость в ноябре и декабре и постепенно убывают в марте-апреле. Они сменяются восточными ветрами, и устанавливается прекрасная погода на все остальное время года. Наиболее дождливо в декабре и январе, а наиболее жарко и сухо в июле и августе. Впрочем, и во время дождливого сезона в первую половину дня сияет солнце, дождь начинается после полудня, бывают и полностью ясные дни. А во время сухого сезона, даже в июле и августе, короткие дожди смягчают жару. От горных вершин, тянущихся с востока на запад вдоль центральной части острова и занимающих значительную часть территории на западе, до побережья, на Яве можно различить по крайней мере, шесть климатических зон, различающихся преимущественно по количеству выпадающих осадков. Поля спускаются по склонам гор и холмов. В одно и то же время на верхнем поле собирают урожай, ниже по склону растения начинают колоситься, а еще ниже еще только высаживают рассаду [Камоцкий, 1982, с. 25]. Здесь круглый год можно возделывать различные сельскохозяйственные культуры лишь бы была вода.

Наиважнейшая зерновая культура на Яве — рис, за ним идет кукуруза (называемая здесь индийским зерном); сажают также бобовые, сахарный тростник, большое место в пищевом рационе яванца занимают специи и разного вида фрукты (их соки также широко используются).

Яванцам известно 100 сортов риса, который выращивают на равнинах и горных склонах. Искусственно орошаемые поля (савахи) на Яве занимают значительное место. Нужно иметь в виду, что две трети искусственно орошаемых полей Индонезии сосредоточено на Яве. Тегалы (яв.) — суходольные рисовые поля — занимают значительно меньшую площадь на острове. Они находятся в собственности преимущественно бедной части крестьянства. Интересно, что именно у этих крестьян календарные обряды проникнуты заботой об ублаготворении Духов воды, Духов дождей.

Сельскохозяйственный год на Яве делится на 12 периодов, за регулированием которых в давние времена следили жрецы, а в наши дни — пожилые и наиболее опытные и уважаемые из доверенных лиц сельской общины — десы. В течение всего года не прекращаются полевые работы: в период сухого сезона выращивают овощи, сладкий картофель, специи и технические культуры; в дождливый сезон — преимущественно рис.

Начало астрономического года по григорианскому календарю на Яве приходится на разгар сезона дождей. Это период культивации риса на тегалах. Некоторые сорта риса, выращенные именно таким способом, предпочитают преподносить в качестве даров во время праздников годового цикла.

В январе (по григорианскому календарю) начинается подготовка к основному сельскохозяйственному сезону: готовятся орудия труда, ремонтируется система ирригации. В феврале — начале марта крестьяне выходят на залитые дождевой водой поля, взрыхляют почву, на лучших участках сажают заранее отобранный для рассады рис. Здесь же, на полях, в небольших домиках, поднятых над землей высокими сваями, селятся старые люди с детьми. Они в течение всего периода, пока созревает рис, берегут поля от потравы. В марте-апреле рассаду высаживают на поля. Заканчивают работы по ремонту оросительных сооружений: подсыхают земляные валы по краям оросительных каналов, сменяются бамбуковые водопроводы и щиты перекрытий. В течение 120 дней рис растет и начинает колоситься. В июле колосья риса на орошаемых полях наливаются и желтеют. Крестьяне готовятся к уборке урожая. В августе-сентябре прекращается рост тропических растений, а часть деревьев теряет листву. На большей части савахов яванские крестьяне приступают к уборке урожая. Этот сельскохозяйственный период продолжается 41 день и завершается Праздником урожая — одним из важнейших календарных праздников года, который так или иначе отмечен в календаре всех религиозных систем, существующих на Яве.

На протяжении своего многотысячелетнего развития культура яванцев испытывала влияние разных иноземных культур, преимущественно в духовной сфере. Заимствования были не механическими, а опосредованными, через комплекс местных племенных религиозных представлений и мифологию. Видимо, еще в I тысячелетии до н. э. осуществлялись контакты между индонезийцами и населением Индостана, возможна и этнографическая общность предков населения Малайского архипелага и народов Индии [Бандиленко, 1984, с. 38]. Поэтому и процесс заимствования брахманизма, индуизма и буддизма раннего периода проходил на Яве сравнительно легко.

Идеология раннеклассового общества яванцев складывалась на основе господствовавших здесь аграрных культов и культа предков. Буддизм народов Южной Индии нес в себе многочисленные пережитки этих культов. Он проник на архипелаг в конце I тысячелетия до н. э. В начале нашей эры на Яве существовал ряд раннефеодальных государств, в которых исповедовался буддизм. Индуизм, пришедший на Яву ему на смену в середине I тысячелетия н. э., постепенно стал идеологией господствующего класса феодального общества Явы.

Все эти религии оказали большое влияние на духовную культуру яванцев. Буддийское святилище Боробудур — архитектурный памятник мирового значения. Его «архитектурный образ» реализует картину мироустройства. С помощью же скульптуры иконографических персонажей, связанных функционально с идолатрией анимизма и культа предков, этот архитектурный памятник начала IX в. н. э. приобретает черты «реального бытия» [Бандиленко, 1984, с. 21]. Ансамбль Лоро Джонггранг в долине Прамбанан представляет собой еще один прекрасный памятник архитектуры конца IX — начала X в. Ансамбль составляют собранные вокруг центральной фигуры культовые усыпальницы, архитектура и скульптура которых связаны с древними анимистическими верованиями и культом предков, как и с заимствованными правящим классом яванцев буддизмом и индуизмом. Чанди — архитектурные и скульптурные памятники малых размеров — во множестве встречаются на Центральной и Восточной Яве, где буддизм и индуизм были государственными религиями небольших княжеств, существовавших там на протяжении всего средневековья. В народе эти религии были восприняты, так сказать, поверхностно: заимствовались новые имена богов, дававшиеся уже существующим местным божествам и духам гор, воды и стихий, растений.

Г.Г. Бандиленко справедливо отмечает характерную для всей Юго-Восточной Азии исключительную стойкость фитолатрии, прежде всего, одушевление риса [Бандиленко, 1984, с. 36]. Мифология яванцев насыщена сюжетами, связанными с культурой риса. Богиня риса, объект почитания, поклонения во многих обрядах и праздниках годового цикла, в яванской мифологии носит имена Нини Тевонг (теоним восходит к яванскому пантеону аграрного культа) и Деви Сри (теоним восходит к индуистскому пантеону).

Рис — основа жизни яванцев. Он лежит в основе их материальной и духовной культуры. Устное народное творчество пронизано этой идеей. У яванцев существует множество пословиц и поговорок о рисе. «Искать рис на стороне» — отправиться на заработки. «Рис подали на колени» — что-то легко досталось [Кашмадзе, 1987, с. 70]. О лентяе яванцы говорят: «Он ждет, пока ему рис в рот положат». А о человеке, много знающем, но скромном, в народе есть пословица: «Чем полнее рисовые зерна, тем ниже склоняется колос» [Островский, 1962, с. 79].

Календарные обычаи и обряды яванцев находят себе объяснение в древнеяванской мифологии, а эстетическое выражение — в графике и скульптуре, особенно средневековой, связанной с индуизмом.

Если индуизм утвердился в Индонезии как идеология класса феодалов, то ислам — религия торговцев и мелкой буржуазии. Он проникал на Яву постепенно, с XI в., утверждаясь первоначально в прибрежных торговых городах-государствах. Процесс этот был длительным. Догмы, канон этой религии не соответствовали системе взглядов населения роскошных тропиков. Лишь в XV–XVI вв., после падения империи Маджапахит, эта религия на Яве утвердилась. Исламизацию яванцев называют частью большой торговой экспансии [Geertz, 1965, с. 108]. Ислам пришел на Яву «не для покорения, а для торговли». В Индонезии он «приспособился» к местной высокой и самобытной культуре. Мифология, литература, изобразительное искусство, скульптура, театр яванцев, по крайней мере, на уровне XIX в., несли лишь легкий налет мусульманских идей [Seidmore, 1907, с. 284]. От яванца-мусульманина требуется исполнение лишь пяти основных заповедей: вера в Аллаха, совершение пяти ежедневных молитв, пост в месяце рамадан, паломничество в Мекку, религиозный налог [Маретин, 1966, с. 463]. И эти заповеди соблюдаются крестьянами не полностью. Яванские крестьяне усвоили лишь внешние формы ислама, суровый дух которого остался им чуждым. В начале XX в. М.М. Бакунин, живший на Яве, писал, что «к наружному, накожному, так сказать, мусульманству яванцев примешиваются суеверия анимизма» [Бакунин, 1902, с. 138] (и индуизма, добавим мы от себя). Как в прошлом, так и в наше время все путешественники поражаются тому, что ни в городах, ни тем более в сельской местности не видно молящихся. Удивляют и яванские женщины, не прикрывающие грудь (впрочем, в наши дни для городского женского костюма это нехарактерно).

Статистические данные рисуют такую картину: строго мусульманской религии придерживается лишь 5-10 % яванцев. Это в основном горожане; около 30 % яванцев исповедуют яванскую версию ислама (синкретизм ислама, индуизма и местных анимистических верований); около 60 % яванцев, говоря о религиозной принадлежности, называют себя абанган — людьми, исповедующими старояванские религиозные воззрения, лишь номинально числящимися мусульманами, но в быту почитающими одушевленные силы природы, богов и духов, называемых то старояванскими, то индуистскими именами [Resink, 1978, с. 1].

Такая религиозная ситуация в среде яванского крестьянства, страдающего от безземелья, от дороговизны строительства и использования ирригационных сооружений, во многом объясняет сложность отправления праздников годичного цикла и старинных календарных обрядов.

Из истории изучения

В обширной историографии яванской культуры нельзя назвать ни единой работы, целиком посвященной обычаям и обрядам, связанным с возделыванием риса — основной культуры жизнеобеспечения яванцев.

Неоценимым (правда, до сих пор плохо разработанным) источником для суждений в календарной обрядности яванцев является их мифология. В какавинах — поэмах средневековых яванских авторов — описываются праздники, и в этих описаниях можно различить черты годичной обрядности и встретить персонажей, до настоящего времени почитающихся в календарных ритуалах. Немногие из этих литературных памятников переведены на европейские языки (см., например, [Pigeaud, 1967–1968, т. 2; Zoetmulder, 1974; Supomo, 1972; Wessing, 1988; Парникель, 1980; Кузнецова, 1989]).

Разные жанры традиционного театра яванцев воспроизводят древнеяванские мифы в представлениях, которые остаются составной частью ритуалов и праздников календарного цикла [Brandon, 1970; Holt, 1972; Raffles, 1965, т. 1–2; Rassers, 1959; Мерварт, 1929]. Иллюстрацией к праздникам годового цикла могут служить орнаменты памятников древней и средневековой Явы, например, на бронзовых барабанах и на архитектурных сооружениях [Бандиленко, 1984, с. 54; Krom, 1926, с. 87–90].

Яванские пословицы и поговорки, а также народные песни, сказки и легенды, разбросанные в разных изданиях на русском, английском и голландском языках, представляют неоценимый источник, позволяющий судить об осмыслении народом календарных обычаев и обрядов и праздников годового цикла (см., например, [Кашмадзе, 1987; Неверманн, 1961; Островский, 1962]).

Интересный материал содержится в монографии начала XIX в. английского ученого З. Раффлза [Raffles, 1817, т. 1]. Он приводит сведения о календарях, бытовавших на Яве в его время, и некоторые легенды, связанные с культурой риса. Материал о календарях яванцев и некоторые гипотезы об их происхождении содержатся в статье французского исследователя Л. Дамай [Damais, 1967].

О праздниках годового цикла по индуистскому и мусульманскому календарям и о некоторых из календарных обычаев и обрядов написаны статьи несколькими исследователями: что, например, Х. Штейн-Парв [Stein-Parve, 1856], Дж. Кате [Kats, 1916]. Значительное место занимают разделы, посвященные календарным обычаям и обрядам и праздникам годового цикла, в монографиях С. Гирца [Geertz, 1960], Л. Майера [Maier, 1897] и особенно Г. Вейден [Weijden, 1981].

О праздниках годового цикла на Восточной Яве, где живут тенггеры (этнографическая группа яванцев по происхождению), пишут многие путешественники, отмечая экзотичность их обрядов. Особо надо выделить дневник В. Альмейды [Almeida, 1864], а также книгу «Our Tengger» [Our Tengger, б. г.].

Яванской мифологии и роли Матери (Богини) риса в мифологии посвящено несколько статей, в которых предлагаются разные гипотезы о происхождении этого культа. Дж. Кате [Kats, 1916], например, связывает его исключительно с индуизмом; другие подчеркивают местную природу божества, выросшего из аграрных культов яванцев. Такой точки зрения придерживается Г. Хатт [Hatt, 1951], сравнивая образ Матери риса яванцев с Матерью зерна (кукурузы) Центральной Америки.

Эту гипотезу основали на литературном материале С. Раффлз [Raffles, 1965, т. 3], Т. Пижо [Pigeard, 1977], С.С. Кузнецова [Кузнецова, 1989].

Богатые материалы для изучения праздничных развлечений яванцев содержатся в коллекциях Музея антропологии и этнографии (МАЭ) им. Петра Великого в Петербурге. Среди них особое место занимают коллекции кукол для представлений театра теней, собрание масок, воздушные змеи и другие экспонаты (например, [МАЭ, колл. № 3492-34, 39а, № 3492-25а, № 158-XII, XV, XVI, № 6540-1, № 2905-5, 6, 11, 12, 13, 44, 103а, б, 119, 121, № 716-1, 2, 4, № 606-7, № 3737-4, 7, 8, № 4283-1, 2, № 6635, № 6540-1, 2]). Представления театра теней и театра масок в конце прошлого и начале нашего столетия яванцы устраивали во время празднования Нового года и Праздника урожая. Танцы в масках осмысливались в народе как сеансы имитативной магии во время важнейших календарных обрядов. Для изучения представлений театра объемных кукол во время празднования Нового года интересный материал дает каталог Этнографического музея в Варшаве [Indonezia, 1969].

Художественная литература яванцев, их поэзия [Болдырева, 1976] не обходят своим вниманием и праздники годового цикла, составляющие значительную часть народной культуры яванцев.

Календарь

Календарь одна из отличительных особенностей культуры. С тех пор как человек научился следить за чередованием циклов в природе, «идея круговорота как вечного возвращения наряду с жизненно ощущаемой необратимостью времени» [Зелинский, 1975, с. 104] легла в основу разного типа календарей. Календарь в жизни человеческого общества несет две функции — циклическую и летосчисления. Первая его функция в истории культуры, видимо, изначальна. Он существовал у народов, знавших только присваивающее хозяйство. Такой календарь существовал у яванцев в средневековье, но память о нем долго сохранялась в быту сельского населения Явы. Этот календарь известен под термином вуку. Он ведет счет лишь дням, чередующимся в параллельно протекающих неделях. Это преимущественно жреческий календарь. Жрецы высчитывали определенную комбинацию дней этого календаря для совершения религиозных обрядов, часть из них по сути своей являлись календарными обрядами. 210 дней года по этому календарю не совпадают с астрономическим годом. Не принимаются в расчет и месячные фазы луны. Но определенные сельскохозяйственные циклы на Яве, в стране вечного лета, этим календарем учитывались.

Календарь вуку широко применялся на Бали, частично сохранился там и до наших дней. На Яве имеются довольно незначительные свидетельства бытования этого жреческого календаря. Например, в одном из бытующих в наши дни у яванцев календарей сохранились семидневная (саптавара) и пятидневная неделя (панчавара). Последняя в прошлом регулировала базарные дни в деревнях яванцев [Raffles, 1817, т. 1, с. 475]. Термин вуку на старояванском языке означает «сочленение бамбука» [Damais, 1967, с. 137]. Возможно, эта поэтическая аллегория применялась для обозначения сущности этого календаря. Один из крупнейших праздников календаря вуку — Галунган (день поминовения умерших) — отмечается яванцами по бытующему в настоящее время мусульманскому календарю в месяце леборан пуаса. Старое название праздника в народе забыто, но сущность его жива в народной памяти [Damais, 1967, с. 135]. Мы можем заключить, что важнейшие ценности прежней календарной системы сохранены народом. И в наши дни яванцы отмечают по этому календарю рождение своих детей, причем жрецы составляют гороскопы, ориентируясь только на календарь вуку. Можно заключить, что древний жреческий календарь и сегодня применяется в повседневной жизни яванцев, не слишком строго придерживающихся правил ислама.

В старояванском языке существует термин хат те (досл. «встреча»), применявшийся к году, состоявшем из 420 дней. Такой год считался наиболее благоприятным для жизненных планов [Damais, 1967, с. 135]. На такой год, как правило обеспеченный урожаем риса, приходятся торжественные праздники годового цикла.

Видимо, с начала нашей эры яванцы стали использовать систему циклического летосчисления. Возможно, ее появление связано с влиянием китайской и индийской культур, с распространением буддизма. Известны циклы, состоявшие из 7, 8, 12 и 32 лет. Циклы эти назывались термином винду [Raffles, 1817, т. 1, с. 477].

Годы двенадцатилетнего цикла имеют названия животных, заимствованные, видимо, из индуистского календаря (и санскритские названия в их яванской огласовке): меса (яв.), меша (санскр.) — «баран»; мриса (яв.), вриша (санскр.) — «бык», мритуна (яв.), митуна (санскр.) — «бабочка»; калаката (яв.), карката (санскр.) — «краб»; сингха (яв.), синха (санскр.) — «лев»; канья (яв.), канья (санскр.) — «дева»; тулы (яв.), тула (санскр.) — «весы»; мричика (яв.), вишчика (санскр.) — «скорпион»; дану (яв.), дануш (санскр.) — «лук»; макара (яв.), макара (санскр.) — «морской рак»; куба (яв.), кумбха (санскр.) — «кувшин для воды»; мена (яв.), мина (санскр.) — «рыба».

Названия годов семилетнего цикла соответствуют названию того дня, на который приходится начало года, а дни обозначаются названиями хорошо известных яванцам животных. Так, год называется мангкара («креветка»), если он начинается в пятницу; менда («коза») — если в субботу; клабанг («сороконожка») — если в воскресенье; вихитра («червь») — если в понедельник; минтуна (род рыбы) — если во вторник; вас («скорпион») — если в среду; майсаба («буйвол»), если год начинается в четверг яванского календаря системы сака [Raffles, 1817, т. 1, с. 477].

Циклические календари такого типа использовались яванскими жрецами-астрологами для предсказаний, связанных с сельскохозяйственными работами. Так, в год барана в соответствии с предсказаниями жреца дожди продолжаются пять месяцев. Этот год считается благоприятным для возделывания полей, на которых не применяется ирригация. Однако в такой год надо было остерегаться потравы зерна птицами. Их можно отпугивать или применять яд, сделанный из определенного масличного дерева. На савахах беду могли принести многочисленные крысы, с которыми следовало бороться также с помощью яда или заклинаний, обращенных к покровителю этого года — Батаре Висну [Raffles, 1817, т. 1, с. 478]. Для всех мероприятий по защите полей от потравы жрец выбирал самые благоприятные сочетания дней в семидневной и пятидневной неделях календарей вуку и сака.

Большинство яванцев ведут летосчисление по календарю сака. Это лунно-солнечный календарь древней Индии. Интенсивные связи между народами Индостана и яванцами существовали уже в первых веках до нашей эры и вплоть до средневековья. Каменные стелы, саркофаги (чанди) и, наконец, величественные храмы Боробудур и Прамбанан, которые называют каменными книгами буддизма (Боробудур) и индуизма (Прамбанан), — все эти сооружения являются произведениями искусства, созданными яванскими резчиками по камню и архитекторами, восхвалявшими деяния правителей яванских государств Матарам, Кедири и, наконец, Маджапахит. Но каменная резьба храмов не только возвеличивает феодальных правителей Явы, изображая их в виде божеств, но и рассказывает о повседневной жизни яванских крестьян, об их обрядах.

Так, стела периода суматранской империи Шривиджайя, один из правителей которой из династии Шайлендра возглавлял государство на Центральной Яве, датирована эрой сака. Стела относится к 775 г. [Холл, 1958, с. 49]. Это может служить свидетельством того, что уже в VIII в. (если не раньше) яванцы применяли календарь сака. Об этом пишут и такие исследователи истории и культуры Явы, как Дж. Каспарис [Casparis, 1956, с. 210] и Л. Дамай [Damais, 1967, с. 133, 140].

Древнеиндийский календарь сака ведет летосчисление с 78 г. н. э. и получил свое название от имени одного из правителей Индии, введшего в своем государстве этот календарь.

Год по этому календарю делится на 12 месяцев. Десять месяцев называются числительными яванского языка, два же последних сохранили санскритские названия в яванской огласовке. Французский исследователь Л. Дамай объяснял это явление следующим образом: календарь сака, состоящий из 12 месяцев с санскритскими наименованиями, был приспособлен яванцами к своей культуре. Санскритские названия были известны лишь священнослужителям-индуистам; для народа же он был упрощен в форме, описанной выше; 11-й и 12-й месяцы, приходившиеся на время перерыва в сельскохозяйственной деятельности яванцев (хозяйственный год охватывал только десять месяцев), были объединены в один сезон, который стали называть хапит. Этот термин в переводе со старояванского означает «заключенный между двумя» — отрезок времени, который должен длиться до начала нового года [Damais, 1967, с. 133].

Лунно-солнечный календарь сака, как и другие календари такого типа, насчитывает 354 дня. Его ежегодное смещение — 12 лунных месяцев на треть суток относительно фаз луны и на 11 суток относительно солнечного года — возмещается равномерным включением дополнительных месяцев и дней с таким расчетом, чтобы начало календарных месяцев максимально приблизить к новолуниям, а начало года — к определенному времени солнечного года [Володомонов, 1987, с. 14–15]. Начало года яванцы приурочивают к периоду зимнего равноденствия.

Для яванского календаря было характерно деление суток на десять неравноценных по длине интервалов. Каждый из них не только имел особое название, но и нес особую функцию. Время от 6 до 8 часов утра — эсук — считалось самым благоприятным для начала полевых работ. Всю ночь и эти часы люди и их посевы якобы находились под защитой Деви Сри — Богини риса. С 8 часов утра и до полудня — время опасное, так как полагали, что над миром властвовал недоброжелательный дух Кала. Считалось, что в это время он безнаказанно может причинить вред как посевам, так и людям. Благоприятным для людей временем суток якобы было время с 15 до 16 часов, когда спадает жара и людям покровительствует божество Махесвара. Время же от 16 часов до захода солнца считалось тревожным и даже несчастливым для хозяйственных занятий. Такие периоды выявлены и для ночи, хотя вся ночь, по представлениям яванцев, находится под покровительством доброжелательной Богини риса — Деви Сри.

Год делился на четыре календарных периода, которые традиционно «определялись» положением в пространстве мифического Змея — Великого нага. Символом первого сезона служит Змей, голова которого обращена на восток, а хвост — на запад. Согласно жреческим предсказаниям, это время благоприятно для посадки белого и желтого сортов риса — основных его видов, обеспечивающих благосостояние крестьян. Жрецы, суля неудачу, не советовали в этот период воевать.

Символ второго периода — Змей-нага, голова которого обращена на север, а хвост — на запад. Это время для выращивания только желтого сорта риса.

Третий период отмечается в календаре изображением Змея, голова которого обращена на запад, хвост — на восток. В это время все работы следует совершать с оглядкой, в период же войны возникает опасность повстречаться со Змеем-нагом.

Четвертый период, когда голова нага обращена на восток, а хвост — на север, не имеет ярко выраженной магической символики в хозяйстве и общественной жизни [Raffles, 1817, т. 1, с. 478–479].

Такова яванская мифологическая картина мироздания, связанная с календарной концепцией колеса времени. Она широко бытовала у яванцев с начала нашего тысячелетия до конца XVIII столетия.

Образ змеи (или змея) встречается в мифологии многих народов Юго-Восточной и Южной Азии. Семантика этого образа различна на последовательных стадиях развития культуры народов этого обширного региона. В наиболее архаических мифологических системах змея ассоциировалась с землей и водой, культ змеи первоначально был связан с культом Матери-прародительницы на уровне материнско-родовой общины [Чеснов, 1976, с. 175, 177]. Для культуры многих народов, стоявших на феодальной стадии развития общества, в ареале Юго-Восточной и Южной Азии характерна замена образа змеи образом крокодила, называвшегося также наг и почитавшегося в качестве Богини воды. В средневековье на Яве совершался обряд вызывания дождя, который заключался в символическом соединении жреца с нагом [Чеснов, 1976, с. 193].

Календарем сака пользуются те слои яванского населения, которые называют себя абанган. Это преимущественно крестьяне, формально воспринявшие ислам. Для них календарь сака не только система летосчисления, регулирования праздников и обрядов, но и своеобразное религиозное мировоззрение, которое охватывает многие стороны их традиционного быта. Это мировоззрение представляет собой смешение анимизма, культа предков с фрагментами буддизма и индуизма, исламского мистицизма; оно допускает веру в волшебство, магические действия колдунов и знахарей. Сюда же входит вера в магию чисел и их сочетаний. «Яванцы живут, совершают те или иные поступки, ориентируясь на комбинацию цифр, в которых заключено представление о времени» [Geertz, 1960, с. 32].

С XI в. на Яву начинает проникать ислам. Процесс этот был длительным. Лишь в XV–XVI вв., после падения империи Маджапахит, эта религия стала утверждаться на Яве. В Индонезии ислам приспособился к местной самобытной и высокой культуре. Мифология и литература яванцев, по крайней мере, на уровне XIX в., несли в себе лишь легкий налет мусульманских идей.

Во второй половине XVIII в. ислам утвердился на Яве в качестве государственной религии. К этому времени на востоке острова пали последние королевства, правители которых исповедовали индуизм. На западе острова и в прибрежных городах-государствах это произошло значительно раньше — в XVI–XVII вв. Видимо, тогда же вводился мусульманский календарь, календарь народов Ближнего Востока, в особенности персов и арабов. Народы древних семитских культур считали дни месяца от новолуния к новолунию, но и не могли совершенно расстаться с годом солнца, годом всей живой природы. Поэтому, чтобы подвести начало лунного года к началу весны, прибегали к тому, что при необходимости вставляли 13-й месяц (система произвольных вставок) [Идельсон, 1925, с. 116].

Лунный мусульманский календарь насчитывает 354 дня (в високосном году 355 дней). Год делится на 12 месяцев, состоящих попеременно из 29 и 30 дней. Чтобы начало каждого месяца лунного календаря мало отклонялось от новолуния, на протяжении тридцатилетнего цикла прибавляется 11 дополнительных дней, так что последний месяц 19 лет имеет 29 дней, а 11 лет — 30 дней [Володомонов, 1987, с. 10; Wilson, 1973, с. 125]. Перевод дат мусульманского лунного календаря на солнечное исчисление не представляет труда, если знать начало отсчета, так что этот календарь выполняет обе функции: хронологическую (линейную) и циклическую, связанную с чередованием природных сезонов.

Полная победа календаря одной культуры над календарем другой возможна лишь в случае их взаимоисключения, «в противном случае неизбежно возникновение креолизированных форм (такое взаимопроникновение двух или более систем, при котором на их месте возникает новая система, функционирующая по своим законам, но дающая возможность распознать породившие ее явления)» [Рабинович, 1978, с. 146].

Мусульманский лунный календарь, функционирующий на Яве, представляет собой такую креолизованную форму календаря, в которой еще различимы характерные черты культур, разновременно существовавших здесь. Это проявляется в бытовании двойных названий месяцев — арабского варианта в яванской огласовке и яванского варианта, в выделении праздников и совершении обрядов, в особенностях отправления ритуалов, связанных с календарными сельскохозяйственными сезонами. Это и не могло быть иначе, так как календарь возник в других климатических условиях, у народа с иной традиционной культурой.

Каждый из 12 месяцев мусульманского календаря имеет на Яве два названия — яванское и арабское в яванской огласовке.

Путешественники и ученые, в разное время наблюдавшие повседневную жизнь яванцев, отмечают их своеобразное отношение к правилам ислама. «Если бы Магомет посетил сегодня Индонезию, он, без сомнения, был бы удивлен, насколько мало следует в быту его заповедям этот глубоко верующий народ» [Оттен, Банса, 1973, с. 79].

Ислам, принятый народом древней земледельческой культуры, несомненно, не мог не претерпеть значительные изменения и в самом календаре, и в календарных праздниках. После уборки урожая устраивают целые обрядовые представления в честь Богини риса — Деви Сри. Культ этой Богини остается у яванцев одним из самых популярных культов [Маретин, 1966, с. 465]. На Яве, как и повсюду в Индонезии, принято отмечать важнейшие события — семейные, религиозные, календарные — пиршеством (сламетан). «Сламетан — пир во славу защитников-предков и во славу Аллаха. Праздники устраиваются по оригинальному календарю, в котором смешаны местные верования с мусульманскими требованиями» [Оттен, Банса, 1973, с. 84].

Пир — это древняя форма общения, которой всегда придавалось магическое значение оказывать благотворное влияние на судьбу участвующих в нем. Позднее эти пиршества приобрели значение благодарения высшие сил как индуистского, так и мусульманского пантеона. Пиршества обычно сопровождались ритуальными приношениями богам и духам. Своих бесчисленных духов яванцы называют янг, часто с почетным титулом санг. Этим почетным титулом называют и Шиву (индуистский пантеон) и Аллаха. Во время сламетана руководитель стола обязательно призывает к столу или просит благословения у того или другого или у обоих последовательно.

Сламетан — арабский термин, но в ритуальной жизни яванцев он несет функцию, характерную для яванской традиционной культуры, — пиршество как знак социальной общности и способ привлечения «к людским делам» духов и богов многослойного яванского пантеона. Большие и малые сламетаны яванцы устраивают в важные периоды сельскохозяйственного сезона и в поле, и в деревне.

Новогодние торжества

Новый год (Ньепи) по календарю сака обычно приходится на 9-й месяц, когда заканчивается сухой сезон и начинаются дожди. Яванцы забыли древнюю семантику термина, известную балийцам: ньепи на древнеяванском языке означает «очищение». Однако обряды, исторически связанные с ним, яванцы исполняют. Это уборка жилья и помещений, куда будут свозить рис, окуривание их благовонными травами, расчистка дорог. Существует и еще один обряд — обливание водой. В настоящее время это юношеская игра. Но приурочивание ее к новогодним праздникам позволяет высказать предположение о существовании в прошлом у яванцев этого обряда, связанного с имитативной магией вызывания дождя.

Ньепи празднуется в течение трех дней. Первые два дня он отмечается в кругу семьи большим пиршеством джагонган (или сламетан), на котором собираются все родственники, как бы далеко они ни жили.

Основные блюда любого праздничного стола яванцев — вареный рис и вареное мясо. Но в новогодние дни рис и мясо выкладываются на праздничный стол в форме горки (тумпенг). Это, видимо, связано с культом гор, властвующих над водами, используемыми для орошения полей, и ветрами, приносящими дожди и зной. Подсознательно даже правоверные мусульмане Западной Явы верят в могущество богов и духов гор (см., например, [Wessing, 1988, с. 43–58]).

Большой праздник выливался на улицы на третий день Ньепи. Односельчане с традиционными угощениями — лепешками из рисовой муки, которым придана форма плоского круга или летящей птицы, — навещали друг друга. В обычае яванцев одаривать друг друга в дни праздников.

Задолго до наступления Ньепи особые умельцы дрессируют бойцовых петухов. На каждой деревенской, да и на городских площадях отводится специальное место для петушиных боев, представляющее собой небольшую, окруженную невысокой оградой площадку. Внутрь ее входят владельцы принимающих участие в игре петухов. Зрители тесной толпой окружают своеобразное ристалище. Особо опытный и доверенный человек следит за тем, чтобы бой велся по правилам. Каждый петушиный бой кончается смертью одного из бойцов. Заключаются пари иногда с довольно крупными ставками. Петушиные бои — любимое развлечение яванцев. Народные четверостишия париканы (малайск. пантуны) так говорят об этом развлечении:

В давние времена на новогодних праздниках устраивали театральные представления. Каждая область Явы имела свою труппу танцевальной пантомимы: область Соло славилась труппами классической драмы ваянг оранг; область Сурабая — лудрука, область Понорого — рейога [Демин, 1978, с. 106]. В Понорого, оплоте ислама на Центральной Яве, в деревнях существовали непрофессиональные театральные труппы исполнителей древней танцевальной пантомимы рейог.

Рейог исполняется под музыку местного оркестра (гамелана), состоящего из нескольких инструментов: большого и малого барабанов (плетущих канву танца, его ритм), гонгов, деревянной флейты и ангклунга (набора бамбуковых колокольчиков, сделанных так, что каждый из них имеет свой голосок).

Заслышав звуки оркестра, жители городов и деревень спешили на улицу навстречу актерам в масках и вместе с ними шли на площадь, где должно было состояться представление. Посреди нее расстилали циновку, условно обозначавшую сцену и отделяющую актеров от зрителей, окружавших место представления со всех сторон. В танцевальной пантомиме рейог персонажи постоянны. Это огромная маска Баронгана (или Баронга), которую несут двое мужчин. Голова маски изображает стилизованную морду тигра с раскрытой пастью. Надо отметить, что мимика этой маски улыбчива, доброжелательна. Голова увенчана своеобразным украшением — огромным веером из павлиньих перьев. Рядом с этой маской быстрыми, семенящими шажками движется Панакаван — персонаж фарса, бросающий смешные реплики, вызывающие смех у зрителей. Характерна его длинноносая маска с вытаращенными глазами и растрепанным париком. Вместе с этими двумя основными персонажами в интермедиях так или иначе участвуют клоуны и танцоры в разных масках, и среди них обязательно несколько мальчиков, скачущих на лошадках, сплетенных из бамбуковой щепы. Иногда роли всадников исполняют и взрослые мужчины, в процессе представления впадающие в транс и очень натурально изображающие лошадь.

В Понорого известно несколько вариантов драмы, разыгрываемой в рейоге. Легенду рассказывает актер (даланг), голосом выделяя характер персонажей. Речи благородных героев он произносит речитативом или поет, за отрицательных — кричит неприлично резким голосом. Вот один из вариантов легенды, лежащей в основе сюжета.

Давным-давно в этой местности правил раджа Колоносевандоно. Он был богат, молод и горяч. Однажды во сне ему явилась девушка необычайной красоты. Много дней и ночей образ красавицы не давал молодому радже покоя. Он обратился к толкователю снов — мудрому патиху, министру его двора. Патих рассказал, что раджа видел во сне принцессу соседнего могущественного царства Кедири. Колоносевандоно воспринял его слова как предзнаменование и послал министра сватом в сопровождении большой свиты и музыкантов. Но на границе Кедири их встретило огромное чудовище Баронган с головой тигра, которое охраняло это царство. Своим могучим дыханием Баронган уничтожил отряд всадников. Печальной вестью о неудачном сватовстве министр привел раджу в великий гнев. И он сам, собрав большое войско, решил вступить в борьбу с чудовищем. С собой он прихватил волшебную плетку, наделенную чудодейственной силой. На границе Кедири произошла битва, длившаяся долго, пока в сражение не вступил сам раджа. Под звуки оркестра он ударил Баронгана волшебной плетью. Чудовище преклонило колени перед победителем и отправилось сопровождать героя в Кедири. Раджа Кедири, услышав звуки трубы и крики, решил, что подступает враг, приказал своему полководцу атаковать пришельцев, не ожидавших такого поворота событий. Колоносевандоно был изгнан из Кедири. Сватовство опять не состоялось [Демин, 1978, с. 106–109].

Танцоры в масках делают несколько условных движений, иллюстрируя ими красноречивое повествование даланга. Они безмолвны, так как зубами держат на лице маску. Маски делали, строго придерживаясь установленных правил. Одно из них требовало покрывать маску-костюм Баронгана тигровой шкурой или по крайней мере, кусочками меха. Это правило стараются соблюдать и в наши дни, приобретая их даже в антикварной лавке [Демин, 1978, с. 110].

Тенггеры — этнографическая группа яванцев, живущих на территории Восточной Явы. В быту они придерживаются старинных обычаев, корни которых уходят в далекое прошлое. Сложный обряд почитания горных вершин — обиталищ могущественных духов гор — по своему происхождению, безусловно, связан с древними аграрными культами. Один из крупнейших праздников тенггеров связан с обрядом жертвоприношений вулкану Бромо. Обряд совершается раз в году — в 12-м месяце по календарю сака. Богу огня Санг Хийан Батара Бромо, обитающему вместе с могущественнейшими духами на вершине вулкана, делают обильные приношения. В празднестве, называемом Касада, и его кульминационном этапе — восшествии на вершину вулкана — участвуют все способные двигаться тенггеры, в том числе дети, старики; участвуют и те, кто исповедует ислам. Днем жрецы в каждой деревне тенггеров совершают торжественные богослужения, обращаясь и к Богу огня, и к духам предков.

С наступлением темноты паломники пускаются в путь. Со всех сторон земли тенггеров движутся процессии: идут пешком, едут верхом на лошадях. Шествие освещается факелами. Поднявшись на последнюю вершину перед Бромо, устраивают большой привал. Жрецы молятся Бромо, возжигают ароматные ветви деревьев, чтобы дым возвестил о скором приношении даров. В корзинах, висящих на бамбуковых коромыслах или за плечами, несут вареную птицу (преимущественно петухов), фрукты, овощи, цветы. Достигнув кратера Бромо, процессия останавливается. Жрецы разных деревень, один за другим, произносят несколько формул молитв и бросают в кратер свои жертвоприношения. Затем каждый из паломников передает своему жрецу просьбу к Бромо; жрец молится, а проситель бросает в кратер свои подношения [Бернова, 1982, с. 106–107].

С культом предков, с аграрными культами связана у тенггеров обрядность Нового года. Праздник приходится на сезон окончания сельскохозяйственных работ и подготовки к новым (по григорианскому календарю — конец февраля — начало марта). За несколько дней до наступления праздника приводятся в порядок жилища и храмы, готовятся праздничные блюда и дары предкам. Изображения духов предков делают в каждом семейном доме. Кукол, изображающих духов усопших мужчин, делают из листьев и цветов, духов женщин изображают кусочки нового каина (женской поясной одежды) или лоскутки от новой кофточки — наряда, приготовленного к празднику, духов умерших детей олицетворяют маленькие букетики белых цветов. Все это в канун Нового года выставляется перед домами вместе с сосудами с водой и щепотками провизии, приготовленной для праздника. Жрецы деревень совершают здесь молитвы, обращаясь к духам с благодарностью «за помощь», а также с просьбой о благословении на будущие труды. Жреца сменяют хозяин дома и все домочадцы, даже дети беседуют с духами. Затем пищу пробует жрец, что означает, что духи насытились и можно всем приступать к новогодней трапезе.

На новогоднее пиршество (каро) собираются все домочадцы, как бы далеко от родной деревни ни забросил их труд отходничества. Празднество начинается в самой старой деревне тенггеров — Тосари — и заканчивается в деревне Вонокирти. Оно всегда коллективное. Жрецы деревень заранее определяют расходы каждой семьи на организацию такого пиршества, а также на оплату приглашаемых артистов. В каждой деревне в новогоднюю ночь играет гамелан, состоящий из местных музыкантов, а в наиболее зажиточных деревнях выступают профессиональные артисты.

В старые времена пир — каро — устраивали на центральной площади деревни, возле деревенского храма [Our Tengger, б. г., с. 17–18] (в наши дни празднество переходит в семейные жилища). Наутро вся деревня — на улице. Здесь все любуются традиционным танцем содоран. Танцоры (их 14 человек) выступают в праздничных, ярких костюмах, с крисами, рукоятки которых украшены яркими цветами и тканями. Это старые жители деревни, наиболее уважаемые мужчины разного возраста. Все они идут на площадь, где их встречает деревенская администрация. Произносятся приветственные речи. Посреди площади расстилают несколько новых циновок, которые символизируют сцену — закрытое пространство для зрителей. Танцоры разбиваются на две группы по семь человек в каждой и начинают представление. Сначала музыкальное вступление, исполняемое на традиционных для тенггеров инструментах — двух барабанах и нескольких рожках, сделанных из больших морских раковин. Танец имитирует борьбу, причем в движениях его нет силовых приемов, но семантика танца легко угадывается теми, кто знаком с символикой движения танцоров.

Содержание танца имеет несколько толкований. Одно из них — миф о борьбе между посланцем Мухаммеда и героем тенггерского эпоса Аджи Сака, в которой оба героя погибают.

Однако некоторые танцевальные движения содорана заставляют догадываться о старинной семантике танца. После нескольких статичных движений воинов танцоры кладут крис и берут в руки полые бамбуковые палки, внутрь которых заранее насыпают сухие зерна кукурузы. Чуть монотонными движениями под сухое шуршание зерен они изображают сев. Завершается ганец имитацией схватки героев. Движения полусогнутых, слегка вывернутых ног, рук, быстрые повороты, сближения и отскоки составляют захватывающее зрелище. Исполнение такого танца требует большого искусства и доставляет зрителям большую радость. Можно предположить, что танец воинов, безусловно, позднейшее наслоение на древнюю обрядовую пляску земледельцев, вскрывающую календарную сущность праздника годичного цикла — новогоднего праздника.

Новогодние торжества — важнейшая дата и по мусульманскому календарю. Мусульманская традиция называет его Первым днем времени. Яванцы называют его Рийайа («веселый», «радостный»). Согласно арабской легенде, этот день отмечен в календаре потому, что в этот день Мухаммед одержал победу над язычниками [Geertz, 1960, с. 79].

Новый год наступает в октябре (по григорианскому календарю), т. е. почти совпадает с новогодним праздником по календарю сака. В мусульманском календаре ему отведено место после великого поста, и он знаменуется священной трапезой в каждом доме.

Считается, что в это время духи предков навещают своих потомков. Для них делают подношения в виде ритуальных блюд, плодов и цветов. Эти дары можно назвать символическими, поскольку провизия, предложенная предкам, через какое-то время частично идет на праздничный стол семьи, частично раздается нищим.

Начало нового года по мусульманскому календарю отмечается рядом обрядов, объяснить которые можно, только связав их происхождение с древними яванскими аграрными культами. На Яве октябрь (по григорианскому календарю) характеризуется началом периода дождей, дожди же определяют изобилие и благополучие или голод. Поэтому понятны новогодние обряды яванцев, старавшихся вымолить у всех богов и духов, в том числе и с помощью древнего обряда имитативной магии, обильные дожди.

Так, на восходе солнца, накануне Нового года, жители деревень отправляются к ближайшему источнику мыть волосы и обливать друг друга водой. Этот обряд издавна известен и мусульманам. Например, персидские источники его знают и объясняют тем, что «брызганье водой [якобы] устраняет из воздуха порчу, порождающую моровую язву и [другие] болезни» [Бируни, 1957, с. 229].

Мусульманский календарь, осложненный счетом времени по Луне, тем не менее, во всех своих этнических вариантах, бытующих у разных этносов и в разных климатических зонах, приурочивает Новый год к концу сельскохозяйственного года или к его началу. Бируни говорит об этом поэтично: «[Он] бывает в то время, когда определяется благополучие всего года, т. е. от падения первой капли [дождя] до появления цветов» [Бируни, 1957, с. 221].

Первый день по окончании поста, или первый день Нового года, называется у яванцев лейборан. Начинающийся с омовений, этот день насыщен обрядами индуистского или языческого характера. У яванцев не принят дневной обед. Вечер (соро) всегда время отдыха. С заходом солнца жизнь в деревне становится активнее. В праздничный вечер принято не только собираться семьей в родном доме всем, кто работает на стороне, но и навещать односельчан. Вечером в день лейборана все жители деревни прогуливаются по улицам, ходят в гости, обязательно с каким-нибудь новогодним подарком. В коллективном праздничном пире (джагонгане) принимают участие и мужчины и женщины (в отличие от сугубо религиозной трапезы мужчин, называвшейся в прошлом веке джагонг) [Raffles, 1817, т. 1, с. 481]. Новогодний джагонган проходит одновременно в семейных домах и на деревенской площади в общинном доме (бале). Заранее приготовленные блюда делят на несколько частей: для духов умерших родственников, для общественной трапезы и для семейного праздничного стола. Джагонгану всегда предшествует посещение кладбища, где покоится прах родственников и односельчан.

Ритуальная трапеза яванцев отличается торжественным блюдом, которое готовят из желтого риса, — наси кунинг (желтый цвет яванская традиция определяет как цвет торжественности). Вареному рису придают желтый цвет, поливая его соком кокосового ореха (сантан). Яванский «рисовый стол» для джагонгана разнообразнее обыденного даже в семьях бедняков. Наси кунинг укладывают в виде конуса, ставя порцию перед каждым членом семьи. К нему подают мясо, чаще всего куриное. Кусочки его делают разного размера, варят и нанизывают также в форме конуса на тонкую бамбуковую палочку. Перед каждым ставится и порция омлета, который делают не на молоке, а на воде и жарят в кокосовом масле, что придает ему более желтый цвет. Из рисовой муки клейкого сорта риса (брас ктаи) пекут на углях открытого очага лепешки традиционной формы — круга или летящей птицы с хохолком на голове. Их пропитывают кокосовым соком, сообщая и им желтый цвет торжественного «рисового стола». В зажиточных семьях вместо курятины подают говядину, прожаренную на углях. Вместо наси кунинга в этих семьях на столе бывает вареный рис (наси тумпенг), обжаренный на кокосовом масле. Стол джагонгана изобилует также разнообразными фруктами, созревающими на острове в течение всего года. Уставлен стол и напитками. Пальмовое вино и вино из сахарного тростника наливают в особые керамические или серебряные (в зажиточных семьях) сосуды, причем эти сосуды имеют вычурную форму, нередко копируя собой фигурки любимых героев ваянга [МАЭ, колл. № 2905-11, 121]. Разнообразные соки дополняют любой праздничный стол джагонгана.

Своеобразие «рисового стола» для джагонгана Нового года и особенно форма конуса, придававшаяся многим угощениям, возможно, связаны с сохранившимся в народе поверьем, что гора — место уединения для размышления о судьбе и поступках, святое место пребывания предков. Уединенное размышление и аскетизм отличают религиозность яванцев [Sekimoto Teruo, 1983, с. 42].

Лейборан у яванцев не узкосемейный праздник. Одетые в праздничные одежды, с угощением в плетеных корзинах, яванские крестьяне, да и горожане, ходят в гости и сами принимают гостей. Хозяин за праздничным столом в убранном и украшенном по случаю Нового года доме приветствует гостей высоким слогом (кромо). Это предписано праздничным этикетом, как и слова благодарности, которые он говорит гостям, посетившим его в такой большой день.

У яванцев-мусульман бытует легенда, рассказывающая о происхождении этого праздника. В новогоднюю ночь ангелы якобы решают судьбу смертных в наступающем году, и тот, кто устраивает в эту ночь священное пиршество, будет благополучен и удачлив [Geertz, 1960, с. 79–80].

Священная трапеза, укреплявшая и подтверждавшая единство общины, имеет древние истоки и характерна на определенном историческом этапе для всех народов мира. В обязанность каждого общинника входит не только устроить в своем доме джагонган, но и посетить как можно больше соседей. Далеко живущим родственникам и знакомым, которых не могут посетить, посылают небольшие подарки с добрыми пожеланиями [Geertz, 1960, с. 80].

Хотя традиционный мусульманский календарь не знает многодневных празднеств и шумного карнавала, яванцы в течение нескольких дней 10-го месяца празднуют начало нового года. Молодежь запускает воздушных змеев, которых делают из тонкой рисовой бумаги, склеенной в несколько слоев. Бумагу натягивают на раму из тонких бамбуковых палочек. Один такой змей хранится в коллекции Музея антропологии и этнографии (Петербург). Видимо, это детская игрушка или образец, сделанный по заказу. Бумага слегка закопчена, но и сквозь черноту проступает любимый яванцами герой театра ваянг кулита — Бима с его характерным длинным носом [МАЭ, колл. № 2905-5]. Можно себе представить такого огромного змея в полете, восторг молодежи, следящей за виражами змея и приветствующей любимого героя Биму, того, «чей шаг длиннее туловища самого большого слона».

Видимо, в яванской культуре не было представления о воздушном змее как о символе птицы, пожирающей влаголюбивых насекомых и пресмыкающихся, как о силе, способной содействовать прекращению дождей, как в странах Индокитая. Скорее всего эта игра заимствована от китайских поселенцев на Яве, свято сохраняющих свои традиционные обряды. Однако силуэт Бимы на бумажном полотне наводит на мысль о сохранении в этой игре отголосков древнего яванского культа гор, с которым связывают и образ Бимы.

На улицах не только деревень (которые местами тянутся почти непрерывно), но и городов Явы в эти дни появляются веселые карнавальные шествия. Их непременный участник — огромная маска-костюм Баронга.

На Яве забыта семантика образа Баронга. В карнавальном шествии он выступает просто как внушительная маска и не несет никакого драматического содержания. Иногда это даже комический персонаж. Он то важно выступает посреди толпы танцующих, изредка вскидывая голову, чтобы полюбоваться своим роскошным хвостом, украшенным разноцветными блестками и маленькими зеркальцами, в которых, отражаясь, сияют солнечные лучи, то начинает пританцовывать, подчиняясь атмосфере шумного веселья. Голова Баронга в этом карнавале иногда напоминает морду тигра, иногда — буйвола. Огромное туловище сплетено из лиан и покрыто сухими пальмовыми волокнами или вороньими перьями, топорщащимися на ветру и придающими маске причудливый вид. Остальные маски, пляшущие вокруг Баронга, представляют животных и птиц местной фауны. Любимейшие из них — обезьяны. Им в процессии позволено петь и выкрикивать веселые четверостишия (париканы), сочиняемые на ходу.

Шествие обязательно сопровождается музыкой. Но во время карнавала никогда не используют полный яванский гамелан, а только несколько барабанов и флейт. В прошлые времена для такого оркестра, очевидно, были характерны и рожки из крупных морских раковин, о чем свидетельствует, например, средневековая яванская эпическая поэма «Негаракертагама» придворного поэта Маджапахита Прапанчи [Pigeaud, 1960–1963, т. 3, с. 75–99].

Не только в деревнях, но и на окраинах яванских городов, в предместьях, жители которых еще не забыли народных традиций и народного искусства, в новогодние дни проходят представления танцевальной пантомимы театра масок. Популярностью, особенно в рабочих пригородах Джокьякарты, пользуется театральная пантомима, участники которой изображают то всадников, то лошадей, впадая в особое сомнамбулическое состояние. В 1956 г. в такой пантомиме в Джокьякарте участвовало восемь «всадников», скакавших на игрушечных лошадках, сплетенных из лиан (куда кепан рейог) или вырезанных из кожи (куда лепанг лудруг). Четыре танцора были в масках-личинах (в черной, красной — «дикий человек», в желтой женской и в полумаске комического персонажа). Если первые три танцевали молча, зажав зубами петельку маски, то комический персонаж, у которого была прикрыта только верхняя часть лица, мог говорить, весело подшучивать над различными событиями, происшедшими в деревне в ушедшем году, или над отдельными лицами, хорошо знакомыми зрителям. Еще один танцор держал в руках маску, изображавшую голову крокодила с раскрытой пастью.

Представление начинали барабаны, задавая ритм танцу. Наездники делали несколько кругов мелкой рысью, затем разбивались на две группы и изображали сражение с настоящими или вырезанными из дерева крисами в руках. Ритм барабанов убыстрялся и становился все яростнее. Сохраняя четкость движений, сражались наездники. Барабаны на миг умолкали и вновь начинали свою дробь, но в медленном, монотонном ритме. Неожиданно танцор с маской крокодила в руках останавливался и ударял хлыстом одного или нескольких всадников. Те моментально останавливались, бросали игрушечных лошадей и опускались на четвереньки. Тела танцоров были напряжены, взгляд становился отсутствующим, иногда актеры даже катались по земле, потом вновь поднимаясь на четвереньки, ели траву и листья с придорожных кустов. Так представление переходило в танец транса. Только руководитель труппы мог постепенно заставить людей прийти в чувство, окуривая их лица дымом пахучих трав и произнося известные лишь ему заклинания [Peacock, 1968, с. 73].

В праздничные новогодние дни во многих яванских деревнях и в домах зажиточных горожан идут представления кукольного театра плоских кожаных марионеток (ваянг кулит) и реже — объемных деревянных кукол (ваянг голек).

О происхождении театра кукол на Яве в мире искусствоведов не утихают споры. Предметом спора служат две проблемы: автохтонен ли в Индонезии театр ваянг кулит и был ли этот театральный жанр изначально театром теней, или сначала он был театром видимых плоских раскрашенных кукол? В пользу последней гипотезы свидетельствует несколько обстоятельств: марионетки богато и ярко раскрашены, причем краски несут определенную символику, закрепленную в традиционной культуре яванцев; например, желтый цвет служит признаком принадлежности к знати, с красным цветом связывают такие признаки темперамента, как неуравновешенность, склонность к приступам безудержной ярости и т. п. Окраска марионеток пропадает в теневом изображении. В пользу гипотезы о первоначальности театра кукол, а не театра теней говорит и обычай, согласно которому мужчинам и наиболее уважаемым из приглашенных на представление полагается сидеть с той стороны экрана, где видны сами ярко раскрашенные куклы на экране, а женщинам позволено смотреть лишь теневое представление.

Голландский ученый Г. Хазе, рассуждая о происхождении ваянга, писал, что древние яванцы вырезали деревянные фигурки для изображения предков вождей и использовали их для иллюстрации рассказа о мифологическом происхождении своих предков [Hazeu, 1897, с. 3–25]. Эта гипотеза первоначально развивалась лишь на основании умозаключений. Однако на о-ве Ниас уже в 30-х годах нашего столетия был записан следующий обычай: каждый мужчина должен был при жизни сделать свое изображение из дерева. По поверью, в это изображение должен «войти» его дух после его смерти [Suzuki, 1959, с. 70; Sundermann, 1888, с. 239]. Эта древняя традиция может служить косвенным подтверждением гипотезы Г. Хазе относительно верований древних яванцев. Яванские предания и изделия ниасцев прошлого века — проявление религиозных представлений, культа предков, пережиточно существующих у яванцев и в наши дни.

А.Д. Авдеев, рассмотрев многочисленные исследования в области ваянг кулита, пришел к выводу о том, что этот театральный жанр в глубокой древности у яванцев был связан с обрядами вызова духов предков и общения с ними. Об этом говорит, прежде всего, сама этимология термина. Слово ваянг на древнеяванском языке означало «тень», «дух», «дух умершего». Автор приводит многочисленные примеры осмысления разными народами слова «тень» как синоним понятия «дух умершего» [Авдеев, 1966, с. 52].

Видимо, ваянг кулит потому так неразрывно связан с аграрными праздниками яванцев, что он оказался способен наиболее полно сохранить хтонические верования, а также связанные с ними мифологические персонажи и ярко, красноречиво выразить их своими изобразительными средствами, преодолевающими все религиозные запреты.

Сюжеты представлений ваянг кулита во время календарных праздников связаны с древними пластами яванской культуры. Главными персонажами в них выступают боги и духи стихий, природы.

Мировые религии, пришедшие на смену анимистическим, хтоническим культам, нашли отражение в ваянге — величайшем достоянии яванской культуры. Эзотерические идеи официально отвергнутых религий местным населением воспринимаются не только через их жесты, иконографию. Боги поверженных религий получили новые имена, даже превратились в комические, но отнюдь не второстепенные персонажи. Такова, например, фигура Семара, представляющая собой гротескно уродливую фигуру. Однако яванцы внимательно слушают его реплики, понимая их непреходящую мудрость, так как Семар воспринимается ими как прапредок яванцев, главный бог, способный победить всех великих богов индуизма и ислама.

Бесспорно, что великая культура Индии нашла свое отражение в таком ярком достоянии яванской культуры, как театр кукол. Но это влияние можно уподобить свежей ветви на старом стволе рядом с сохранившимися старыми ветвями, в которые она вплетается [Парникель, 1980, с. 55].

Мусульманские каноны искусства так же были своеобразно освоены яванской культурой, как и арабский народный эпос. Сюжеты представлений, которые даются в новогодний праздник, строятся на основе арабского эпоса о приключениях Амира Хамзы, дяди пророка Мухаммеда. Амир Хамза совершал многочисленные геройские подвиги в сражениях с «неверными» во имя Аллаха. В этих эпических сказаниях, представленных в театре кукол, мусульмане преподносили неофитам истины новой веры в увлекательной форме. Главными героями представлений выступают Амир Хамза и его слуга, человек мужественный и искушенный в чародействе. Шутовские проделки этого хитрого наперсника героя вызывают смех зрителей и пользуются у них неизменным успехом [Сказания, 1982, с. 10, 120]. Представления на Сюжеты мусульманской литературы особенно популярны на Западной и Северной Яве в исполнении трупп ваянг голек.

Но и там, а в особенности в деревнях Центральной и Восточной Явы в дни новогодних праздников с нетерпением ждут актеров-далангов театра ваянг кулит. Они дают спектакли с помощью плоских марионеток на темы яванизированных еще в средневековье древних индийских эпосов «Рамаяна» и «Махабхарата», причем тех эпизодов, в которых повествуется о родословной основных персонажей эпосов, об их связи с миром духов и богов, о сверхъестественных возможностях этих героев.

В эти же дни идут представления на сюжеты, восходящие к яванской мифологии. Спектакли связаны с обрядами очищения. Через спектакль ожидается «вмешательство» сверхъестественных сил в это таинство. Считается, что, пока идет представление, все присутствующие на нем находятся под покровительством благонесущих духов предков. Поэтому в доме и вокруг него собирается все население деревни, чтобы «получить» благословение предков на весь наступивший год. Публика размещается произвольно, хотя обычно женщины, дети и большие любители театра теней из гостей хозяина дома располагаются в комнате, а мужчины семьи и приглашенные — на веранде или во дворе. На земле же, где только можно, стоят и сидят односельчане. Там, где строго следуют предписанию ислама — отделять во время развлечения мужчин от женщин, мужчинам не разрешается входить во внутреннее помещение, и они вынуждены смотреть на действия даланга, сидящего перед экраном, освещенным лампой, с улицы или со двора.

Спектакль начинается с наступлением черной тропической ночи. Зрителям обычно знакома основная линия сюжета. С радостью или содроганием они узнают знакомые фигурки персонажей, но никто детально не знает содержания пьесы (лакона) сегодняшнего спектакля. Его не знает и сам даланг, который предварительно продумал его содержание и даже отдельные ремарки к диалогам персонажей (как бы текст от автора), но не знает, как поведет его вдохновение импровизации.

Ведь недаром любой, даже самый опытный и талантливый даланг в прошлом молился перед началом представления, просил духов и богов разных знакомых ему пантеонов помочь ему, чтобы спектакль удался, а зрители полюбили и героев драмы, и его самого. Ибо в ваянг кулите, где действует только один живой актер — сам даланг, очень важно соучастие зрителей: даланг, сидя спиной к большей части зрителей, не видит их, но слышит и чувствует. Одобрительные возгласы возбужденной праздничной публики вдохновляют его. Ваянг кулит не развлечение, а скорее общее действо, воспоминание, приобщение к философско-религиозным, морально-этическим, историческим ценностям, составляющим суть яванской культуры.

Задолго до начала представления занимает свое место позади даланга яванский традиционный оркестр — гамелан. Он может состоять от двух и до нескольких десятков инструментов. Оркестр, состоящий из семи инструментов (7 — священное число в яванской культурной традиции), играет на самых больших праздниках годичного цикла. В этот гамелан входят следующие ударные и струнные инструменты: два барабана (кенданг), ксилофон (гендер), большой гонг (кемпул), две бронзовые чаши (кетук и кенонг) и две скрипки (ребаб). Некоторые из этих инструментов наделяются в народе сверхъестественными свойствами. Они даже имеют личные имена: барабаны именуются Кьяи Денок и Кандженг Кьяи Искандер, большой гонг — Кандженг Кьяи Кемитир, скрипки — Кандженг Кьяи Грантанг и Кандженг Кьяи Липур. Прежде чем прикоснуться к этим инструментам, музыканты делают перед ними жест уважения (сембах); кисти рук сложены вместе и подняты ко лбу. Возле инструментов в маленьких жаровнях возжигают душистые травы и ставят сосуды с водой, в которой плавают лепестки цветов. Большой гонг укреплен в деревянной раме, стоящей на земле. Он издает глубокий, гудящий и протяжный звон. Ксилофон лежит на бамбуковой подставке и имеет деревянные клавиши. По ним ударяют палочками с пробковым наконечником, отчего звук получается мягким. Две бронзовые чаши (одна большая, другая поменьше) висят на веревках, привязанных к перекладине между двумя вертикально стоящими бревнами.

Барабанщик и ведущий музыкант, играющий на ксилофоне, — важнейшие фигуры в гамелане. Странствующий даланг именно с ними на месте может организовать какой угодно по величине и сложности оркестр за небольшой срок. Барабанщик задает ритм не только гамелану, но и всему спектаклю, а также имитирует звуки сражений. Ксилофон дает высоту тона (как скрипка в европейском оркестре) далангу, поющему или речитативом ведущему диалоги. Гонг, по которому ударяют деревянным молоточком, звучит глухо, долго, загадочно. Барабаны, по которым бьют ладонями, издают мягкую и четкую дробь, бронзовые чаши — слегка приглушенный звон [Dungga, Manik, 1952; Hood, 1971; Belo, 1949].

Гамеланы Явы могут составляться в одной из двух гамм — слендро (в пять нот) или пелог (семитонная гамма). Традиционна гамма — слендро. Она величественна, спокойна в отличие от более быстрой и легкой гаммы пелог. Бо́льшая часть инструментов яванского гамелана настроена именно на гамму слендро.

Перед началом представления даланг окуривает помещение тлеющими пучками ароматных трав, совершает символические приношения духам и богам (предполагается, что и они присутствуют на представлении, рассыпает лепестки свежих цветов, ставит большое деревянное блюдо со всем необходимым для сири (жевательной смеси, состоящей из гашеной извести и нескольких пучков трав, обладающих слабыми наркотическими свойствами). Под первые звуки гамелана даланг усаживается на свое место — перед экраном. Некоторое время он сидит сосредоточенно, молча. Игра гамелана не мешает ему. Слышатся разговоры, смех размещающихся зрителей. Но вот даланг резко ударяет пять раз по ящику, стоящему слева от него. Это сигнал для гамелана играть первую мелодию спектакля. Под бравурную музыку даланг вынимает из ящика, стоящего слева от него, главную фигурку коллекции, изображающую или древо жизни — кайон, или священную гору — гунунган. Быстро проводит ею по экрану слева вверх, кружит кайон перед экраном сначала быстро, потом медленнее и наконец втыкает его в стоящее перед ним мягкое бамбуковое бревно, впереди уже стоящих там других марионеток. «Танец» кайона (или гупунгана) символизирует «вступление» в силу приписываемых ему магических возможностей и означает, что спектакль начинается. Спокойным голосом даланг начинает повествование о главных персонажах спектакля, о щедрости природы и благосостоянии правителей и подданных. На экране появляются фигурки (или их тени по ту сторону экрана). Удар даланга по ящику заставляет умолкнуть все инструменты гамелана, кроме одного — бронзовой пластины, мягко продолжающей мелодию. Персонажи начинают диалог. За благородных героев даланг поет их партии, за коварных — произносит их реплики речитативом. Голос даланга то груб, то нежен, то высок, то низок, то строг, даже яростен, то дружелюбен, то насмешлив.

На протяжении всей ночи, пока длится спектакль, даланг не сходит со своего места. Он манипулирует марионетками, у которых подвижны только руки. Однако он заставляет их и ходить, и ползать, и падать на колени, и нести на руках возлюбленную, и двигаться размеренным шагом в полковых колоннах, и выполнять как будто совсем недоступные для неподвижных кукол движения. Даланг дирижирует оркестром, ведет диалоги, прекрасно владея своим голосом, делает репризы от имени простолюдинов, чаще всего слуг и наперсников правителей и их детей. Даланг ведет вдохновенную импровизацию. Это народный сказочник в сельской местности и образованнейший человек в бывших феодальных резиденциях и городах. Такие даланги, вкладывая в уста излюбленных героев отрывки из средневековой яванской литературы, сохранили ее для многих последующих поколений яванцев [Brandon, 1970; Holt, 1972; Moebirman, 1960; Mangkunogara, 1957; Rassers, 1959; Ulbricht, 1970].

Спектакли ваянг кулита для крестьянина — важнейшее событие новогоднего праздника.

Обычаи и обряды сезона начала сельскохозяйственных работ

Все обычаи и обряды сезона начала сельскохозяйственных работ совершаются по указанию жреца (дукун савах, или дукун тани) или опытного крестьянина, т. е. человека, умевшего определить по созвездию Плеяд, а также по разным другим приметам (распусканию определенных цветов и деревьев в этом краю вечного лета) сроки начала сельскохозяйственных работ. Этот человек должен уметь ориентироваться в числовой системе совпадения определенных дней в годах восьмилетнего цикла.

Когда этот благоприятный день выбран, у местного источника делают приношения духам воды и духам-покровителям оросительных сооружений. Утром устраивают небольшое пиршество вивит савах («начало рисового поля»), на котором присутствуют члены семьи владельца поля и несколько приглашенных соседей. Каждого случайного прохожего следует позвать к столу. Обычно едят вареный рис, приправленный острыми соусами. Вечером небольшую трапезу устраивают и в доме [Geertz, 1960, с. 81].

Обычаи и обряды, связанные с подготовкой оросительных сооружений, по традиции проводят возле этих сооружений. Первый день подготовительных работ и начала их ремонта в некоторых районах Восточной Явы начинается ритуальным купанием жреца в оросительном канале. В ритуальной одежде он входит в воду, а крестьяне накидывают на него сеть и осторожно ведут к берегу [Raffles, 1897, т. 1. с. 435, 437; Weijden, 1981, с. 32]. У распределительного канала делают приношения Богине воды (Багинде Келир). Приношения состоят из вареного риса, уложенного горкой (тумпенг), кусочков вареной курятины, сири и цветов. Тут же, в поле, устраивают небольшую религиозную трапезу, во время которой едят тот же рис и мясо цыпленка, запивая водой или соком.

Все работы, связанные с обработкой земли и ремонтом, и эксплуатацией оросительных сооружений по традиции ведут мужчины. Поэтому и в этих сламетанах участвуют только они. Женщины лишь готовят трапезу.

Яванцы взрыхляют землю плугом, который тащит буйвол. Но для такой обработки нужен довольно большой участок земли и сам буйвол. То и другое доступно далеко не каждой крестьянской семье. Большинство пользуется мотыгой. Это очень тяжелый труд: люди под жарким солнцем бредут по залитому водой участку земли и взрыхляют его вручную. Естественно, что эту работу выполняют мужчины.

Прежде чем взрыхлить все поле, в одном углу делают грядку. Здесь высевают семена для рассады, которую затем высаживают на подготовленное поле. Для рассады выбирают лучшие семена, храня их в специально отведенном темном месте амбара. Перед посевом из амбара с почестями выносят снопик, состоящий из семи рисовых остей. Существует поверье, что в нем содержится живая Душа риса, которую называют Санинг Сри (Сери) или Деви Сри (Сери).

Ее изображение делают из снопа выбитой рисовой соломы, сплетенного в виде женской фигуры, к которому наклеивают лицо, нарисованное на листе панданусовой пальмы. Этого идола с песней закапывают в землю.

Г. Неверманн, собравший и переведший париканы жрецов (в данном случае), называет последнее обращение к Аллаху просто «колдовской формулой» в тексте песнопения.

На участке, где закапывают Деви Сри, ей делают приношения: горстка вареного риса, уложенного в форме конуса, и кусочки мяса сваренного цыпленка (белого или желтого цвета) [Geertz, 1960, с. 81]. Тут же устраивают ритуальное пиршество, на котором члены семьи хозяина поля и их соседи по рисовому полю едят ту же пищу, что была предложена и Богине риса.

По поводу первого орошения поля совершают обряд освящения воды. Жрец определяет день, наиболее благоприятный для пуска первой воды на поле. Предварительно он освящает сельскохозяйственные орудия, окуривает их благовонными травами и окропляет святой водой, твердя священные формулы. Хозяин поля в углу участка снова делает приношения из горстки вареного риса, свежих цветов и листьев [Mayer, т. 1, 1897, с. 438; Weijden, 1981, с. 32].

Обычаи и обряды, связанные с посевом риса для рассады, — важнейшие в цикле обрядов начала сельскохозяйственного сезона. Они также связаны с магическими действами и по природе своей восходят к древнейшим верованиям яванцев, ко времени, когда господствовали анимистические представления. Жрец (или старейший член семьи) молился, взывая к божествам солнца, луны, к Богине риса (Деви Сри), а также к богам индуистского пантеона, например, Батаре Гуру (Висну, Вишну), не забывая произнести при этом привычную для мусульман формулу в конце молитвы: «Нет бога, кроме Аллаха!»

Мужчины, которым предстояло рано утром начать посев риса для рассады, должны заранее вымыться, а утром надеть чистую одежду. Отобранные семена риса опрыскивали соленой водой, чтобы они хорошо развивались. Полагали, что соленая вода уничтожает возможных вредителей. Затем их раскладывали на чистой циновке, сплетенной из пальмовых листьев, и укрывали листьями священного дерева дап-дап.

Руководитель церемонии, читая молитвы, произносил магические призывы, чтобы поле, приняв семена, стало таким же зеленым, как зелены покрывающие их сейчас листья священного дерева. Затем с двух сторон циновки, на которой лежали семена, ставили две лампы. По существовавшим представлениям, они олицетворяют солнце и луну, воздействующих на все живое. Тут же ставили сосуд с водой. Магическая символика этого действа ясна: призыв к тому, чтобы зерна получили благословение Духов воды, солнца и луны. На протяжении всей церемонии руководитель обряда молился, взывая ко всем известным ему божествам и духам [Mayer, 1897, т. 1, с. 431]. Завершался обряд ритуальным пиршеством. Обычно вечером того же дня яванцы собирались дома и принимали гостей.

Пересадку рисовой рассады на поле обычно совершают женщины. С этого времени они сменяют на поле мужчин и ухаживают за растениями до уборки урожая.

Перед тем как выйти на работу в поле, женщины моются, надевают чистую одежду, красят лицо охрой, а в волосы вплетают свежие ароматные цветы. Возле грядки для рассады риса совершают приношения и молитвы, обращенные к Деви Сри. В состав приношения входят вареный рис, политый кокосовым соком, и цветы. После окончания работ по пересадке рассады на поля, вечером, в семьях устраивают благодарственное пиршество — сламетан.

Первый месяц роста рисовой рассады — самый важный во всем цикле выращивания риса. От него зависит во многом будущий урожай. Чтобы помочь растениям в начальный период их развития, в давнем прошлом яванцы прибегали к обрядам имитативной магии: по ночам на поле выходили менструирующие женщины.

На весь период развития растений с момента их пересадки на террасовые поля возле них во временных жилищах селились сторожа, как правило, старики и дети, т. е. люди, не живущие половой жизнью. Древний обычай запрещал людям, живущим половой жизнью, охранять поля.

Днем и ночью бодрствовали сторожа, трещотками и колокольцами отпугивая птиц и зверей. Для борьбы с улитками на каком-нибудь участке поля вечером клали небольшую порцию рисовой каши, к которой сползались улитки. Здесь их и уничтожали. В течение трех месяцев, пока рос рис, его несколько раз пропалывали. По колено в воде, согнувшись, одна за другой шли женщины в широкополых шляпах, вырывая из земли сорняки.

Важнейший период в развитии растений — цветение. Яванцы сравнивают этот период в развитии риса с первой беременностью женщины. Обряды имитативной магии, совершаемые в это время, так и назывались — «священная трапеза по поводу беременности». Поскольку женщина в этот период предпочитает есть кислое, то и рису «предлагали» кислую еду. Для этого на дно канала, по которому текла вода на рисовые поля, клали кислые листья. Считали, что это действенный способ уберечь растения от болезней [Weijden, 1981, с. 32].

Во время сламетана, устраиваемого в поле по поводу цветения риса, жрец или старейшина молился и речитативом читал париканы:

Когда наступал период колошения риса, проводили священную трапезу. По традиции ее начинали приношениями Духу риса (Деви Сри) и ее божественному супругу. На ночной сламетан по поводу колошения приглашали труппу театра пантомимы или кукольного театра (выбор определялся, во-первых, достатком устроителя, так как спектакль кукольного театра стоит дешевле представления театра пантомимы, и, во-вторых, наличием поблизости той или иной труппы).

Спектакль представлял собой как бы сеанс имитативной магии, призванной способствовать опылению и колошению. В представлении инсценировался древний яванский миф о происхождении риса. Спектакль назывался «Женитьба риса» («Темантен пари»).

Согласно этому мифу, Батара Гуру, предводитель богов, имел дочь по имени Тиснавати. Прекрасная принцесса, когда пришло ее время, полюбила прекрасного юношу по имени Джакасудан. Молодые люди были счастливы. Но отец, узнав о том, что возлюбленный его дочери простой смертный, пришел в страшный гнев. Он сгоряча отправил свою любимую дочь на землю, превратив ее в стебель риса. Изредка поглядывая на свою дочь, он неизменно видел возле стебля риса тоскующего юношу. Сжалившись над ним, он и его превратил в стебель риса. От их любви родился богатый урожай. Поэтому люди, помня о божественном происхождении риса, приносят ему дары в пору его созревания.

На спектакль обычно приглашали жреца или опытного старейшину, которого называли тукан метик («мастер собирать»). Он же возглавлял ритуалы и последнего из сельскохозяйственных циклов — цикла сбора урожая [Geertz, 1960, с. 81].

Обычаи и обряды, связанные со сбором урожая

За месяц до начала уборки урожая риса тукан метик вычисляет наиболее благоприятный день для начала работ, связанных с уборкой урожая. Накануне этого дня он в сопровождении нескольких мужчин, приглашенных хозяином поля, выходит в поле и несколько раз обходит его по меже, воздавая хвалу мифическим прародителям риса Тиснавати и Джакасудану, умоляя их о благодеянии. Затем он возжигает благовонные травы, огнем и дымом очищая поле от злобных духов, и делает подношения из горсточки вареного риса, уложенного в виде конуса, воды в специальном сосуде и цветов.

Совершив эти действа, тукан метик срезает несколько стеблей риса: их называют мантен — «жених и невеста», и количество их соответствует числу, на которое выпадает первый день уборки урожая. Мантен переносят в амбар и вешают там на стене [Geertz, 1960, с. 81].

Тем временем в домах устраивают сламетан, на котором присутствуют не только члены семьи, но и приглашенные, помогавшие совершать вечерние обряды. Тукан метик должен бодрствовать и эту ночь.

В доме же (или возле него) идет представление театра теней. В основе сюжета обязательно должен лежать миф о Богине риса, или Матери риса, Деви Сри.

У яванцев бытует несколько вариантов мифов о происхождении риса (как заливного, так и суходольного). Вот один из вариантов мифа, в котором Деви Сри выступает героем яванского эпоса.

В нем повествуется о том, как однажды Батара Гуру попросил своего брата Канека Путру, который в то время предавался аскетизму в Океане, подарить ему драгоценность, обладающую магической силой. Канека Путру бросил драгоценность Батаре Гуру, но тот не поймал ее, и она упала на самый низкий, седьмой уровень мироздания. Обитавший там змей Антабога проглотил ее. По просьбе Батары Гуру Антабога, хранивший драгоценность в себе, отдал ее Всемогущему. Тот попытался открыть ее, но она снова упала, на этот раз на землю, и превратилась в прекрасную девушку, которую нарекли Ретна Думилах. Так Батара Гуру обрел дочь. Он возлюбил ее и возжелал иметь ее как жену. Сначала Ретна Думилах не соглашалась, но решила уступить его настояниям, когда Батара Гуру сказал ей, что таково желание богов. Однако она поставила условие, что станет женой Батары Гуру, если тот подарит ей три вещи: еду, которая никогда не надоест, платье, которое никогда не износится, и музыкальный инструмент, который будет звучать даже тогда, когда к нему не прикасаются. Батара Гуру принял условие и послал своего любимца Калу Бумаранга исполнись требование Ретны Думилах. Тот пустился в путь, но на свое несчастье встретил красавицу Деви Сри, жену бога Висну, и возгорелся к ней страстью. Деви Сри же отвергла Калу Бумаранга, прокляла его и превратила в кабана.

Тем временем Батара Гуру томился в ожидании Калы Бумаранга. Не имея сил сдержать себя, он обнял Ретну Думилах, но она в тот же миг умерла. Никто не мог оживить ее, и совет богов решил, что Батара Гуру должен спустить Ретну Думилах на землю и похоронить ее в государстве Менданг Камелан под новым именем — Тиснавати. Батара Гуру исполнил волю богов. Когда же прошло сорок дней после погребения Тиснавати, на ее могиле неожиданно выросли новые для тех мест растения: из пупка погребенной — суходольный рис, из головы — кокосовая пальма, из гениталий — сахарная пальма, из рук — дерево с висящими фруктами, из носа — растение с земляными орехами.

А в это время, как повествует миф, Кала Бумаранг в образе кабана продолжал неотступно преследовать красавицу Деви Сри. Жизнь для нее сделалась невыносимой. Узнав о судьбе Тиснавати, она попросила у богов смерти. Те исполнили ее просьбу. На месте, где в последний раз видели Деви Сри, также вырос рис. Но этот сорт риса требовал постоянного орошения. Батара Гуру рассказал Прабу Макукувану, правителю государства, где произошло перевоплощение Деви Сри, что за этими растениями надо тщательно следить, так как в каждом колосе живет душа Деви Сри.

Разъяренный исчезновением желанной, Кала Бумаранг пытался растоптать, уничтожить рис, но тогда Висну, супруг Деви Сри, убил его, и из его тела появились насекомые, большие вредители риса.

Между тем правитель Прабу Макукуван однажды увидел на савахе змею и попытался приблизиться к ней, но та неожиданно превратилась в прекрасную женщину. Он протянул к ней руки, но она строго сказала ему, что, если он ее действительно полюбил, ему следует вымыться, намазаться благовониями, покрасить лицо желтой краской и вечером прийти на рисовое поле. Он так и сделал, но, как только приблизился к прекрасной женщине (это была сама Деви Сри), она приняла облик его жены. Все это видел Висну. Он принял облик Прабу Макукувана и соединился со своей женой.

Батара Гуру учил людей, какие приношения нужно делать на рисовом поле, чтобы оно давало урожай. Висну в облике Прабу Макукувана получал наставления от Батары Гуру и выполнял с помощью Деви Сри указания о распространении хозяйственных навыков по уходу за рисом среди людей [Weijden, 1981, с. 36–37].

Так на протяжении ночи перед началом уборки урожая длилось представление о бесконечных перевоплощениях героев, целью которого было не только заполнить ночь бодрствовавшего руководителя обряда, но и освятить его действа, так как само театральное представление о приключениях богов было неотъемлемой частью обрядности уборки урожая риса.

На Восточной Яве, в Суракарте, записан другой миф о происхождении Деви Сри — Богини риса. В этом мифе Деви Сри дает людям указания о способах культивирования риса.

У Деви Сри был брат — принц Седана. Он ослушался родителей, не согласившись жениться на выбранной ими для него девушке. Отец проклял его и изгнал из пределов своего царства. Деви Сри отправилась на поиски брата, много скиталась, пережила множество приключений и всюду наставляла людей, учила их искусству рисосеяния. Наконец она нашла брата, и они вдвоем основали новое государство. Отец, узнав их место обитания, приказал им вернуться. Но они отказались. Тогда отец проклял их и превратил Деви Сри в змею, а Седану — в ласточку. Долго жили они так, обретая свой истинный облик только ночью.

Однажды староста одной большой деревни увидел сон, в котором ему явилась Деви Сри и сказала, что у него через некоторое время родится дочь и заболеет недугом, который не умеют лечить люди, и поведала, как нужно будет лечить девочку. Так все и случилось. Батара Гуру, узнав все это, послал на землю адайти (небесную нимфу) с наказом вернуть Деви Сри и ее брату их настоящий облик. Деви Сри поднялась на небо в виде адайти, а Седана — в виде дэва (низший божественный титул).

Представление на эту тему устраивали на Восточной Яве во время праздника уборки урожая [Weijden, 1981, с. 38].

Наутро тукан метик сжигал остатки пищевых приношений, затем шел на середину поля и выбирал там шесть крупных стеблей риса с колосьями одинакового размера и тяжести. Эти колосья символизировали «невесту», «жениха» и всех сопровождающих. Им делали подношения в виде цветов и краски желтого цвета (боре), символизировавшие в яванской культурной традиции знатность и богатство. Срезая шесть колосьев, жрец перед началом уборки урожая обращался за благословением к Деви Сри, Седану, а также к Аллаху, Мухаммеду и Адаму. Два стебля риса с колосьями, олицетворявшие Деви Сри («невесту») и Седану («жениха»), несли в дом и там «соединяли». Затем все члены семьи шли в поле и там у перемычки ввода в поле оросительного канала устраивали священный сламетан и делали приношения Духу воды. Цель обряда — умножение урожая с магической помощью Богини риса и ее жениха, а также Духа воды.

Традиционно урожай собирали женщины. Жатва — трудоемкое занятие. Крестьянки быстрым движением левой руки выбирали шесть колосьев и правой рукой, в ладони которой сжимали маленький нож в деревянной оправе (ани-ани), осторожно срезали их, чтобы не вспугнуть Душу риса, не просыпать зерен на землю. Полагали, что Душа риса живет в семи колосьях, поэтому жнице нельзя ошибиться и набрать в руку большее, чем нужно, количество колосьев. Ошибка, как считали, может убить Душу риса и погубить урожай: на всем оставшемся поле колосья окажутся пустыми. Зерна из срезанных колосьев выбивали, а из соломы сплетали женскую фигуру, к которой прикрепляли панданусовый лист с нарисованным на нем женским лицом. Это Деви Сри, живая Душа риса. Ей приносили в дар плоды, цветы, благовонные травы [Неверманн, 1961, с. 307].

В разных районах Явы обряды сбора урожая различались в деталях, сохраняя единую идею — благодарность Богине риса. Эти обряды, внешняя форма которых заимствована из индуизма, по сути своей восходили к старинным аграрным обрядам яванцев.

Уборка урожая в амбар сопровождалась несколькими ритуалами, имеющими явную символику аграрных культов.

Прежде всего, жрец совершал обряд очищения пути от поля к рисовому амбару, который предварительно был тщательно вымыт, проветрен и окурен благовонными травами. Затем из членов семьи выбирали мужчину, известного хорошим характером, благочестивым поведением и скромностью в жизни. Он надевал чистую праздничную поясную одежду — додот, длинный каин, сделанный из батикированной ткани (укреплялся на талии так, что складки его свисали спереди у левой ноги, а правая нога оставалась открытой). Под додотом были видны шелковые брюки, охватывающие ноги до лодыжек. Верхняя часть туловища была открыта и окрашена желтой краской. На голове во время этого обряда не мусульманская шапочка (пичи), а головной платок (икет), сделанный из батикированной ткани и уложенный от лба к затылку в виде небольшой шапочки. Икет украшали свежими ароматными цветами.

Во время обряда избранник безмолвно и торжественно двигался к амбару, неся в руках «невесту». Там он укладывал снопик на новую циновку, которая лежала на специально сооруженном помосте. Возле нее ставили масляную лампу, клали зеркало, расческу, желтую краску (боре) и все компоненты для сири. Затем рис в плетеных корзинах заносили в амбар. Закончив работу, вносили «жениха» и укладывали его возле «невесты». Закрыв амбар, их «оставляли наедине» на сорок дней.

По прошествии этого срока хозяин амбара приглашал «молодоженов» к лодке с веслами. Рисовые колосья, которым в свадебной игре отводилась роль «дружек» и «подружек», тем временем обмолачивались, рисовые зерна укладывали на циновке, укрывали соломой, чтобы «не ушла» плодородящая сила Деви Сри. Окончание этих обрядов означало, что отныне можно использовать рис нового урожая. Зерно, полученное с колосьев, изображавших в обряде «дружек» и «подружек», варилось в церемониальном сосуде для вечернего ритуального пиршества по поводу открытия амбара [Weijden, 1981, с. 34–35].

В течение всего Праздника урожая проводились обряды очищения деревни, дорог, амбаров и полей.

Важнейшая часть очистительных обрядов Праздника урожая яванцев — выступления трупп ваянг топенга.

Ваянг топенг — представление танцевальной пантомимы, в которой актеры закрывают лицо полумаской. Это старинный вид театральных представлений, который был особенно популярен в конце XVIII — начале XIX в.

Вот актеры появились перед общинным домом: даланг (руководитель труппы, антрепренер, режиссер, дирижер, рассказчик и певец), танцоры и музыканты. На земле расстилали новую циновку. Лицом к площадке садился даланг, скрестив ноги. За ним полукругом рассаживались оркестранты. В большой труппе гамелан мог состоять из нескольких десятков музыкальных инструментов (бо́льшая их часть — ударные: барабаны, гонги, инструменты типа цимбал и бонанги — своеобразные ксилофоны, в которых металлические пластины заменены бронзовыми чашечками). Музыка поражает тихим, грустным звучанием, неожиданным при виде многочисленных ударных инструментов (неударные: ребаб, который в европейской литературе называют то двухструнной скрипкой, то своеобразной гитарой; сулинг, напоминающий свирель или флейту; челемпу — многострунный инструмент типа цитры или гуслей).

Танцоры в большинстве своем безмолвны. За них говорит даланг. Говорить могут только актеры, носящие полумаски и изображающие слуг или обезьян.

Основные персонажи представления делятся на два типа: благородные и справедливые, а также несдержанные и жестокие. У маски несколько возможностей охарактеризовать персонаж: ее цвет, форма глаз, рта, зубов. Белая маска говорит о множестве положительных свойств персонажа: о юности и чистоте, жизнелюбии, веселости, великодушии, самообладании, готовности взять на себя все труды и заботы. Красная маска ассоциируется с агрессивностью персонажа, его необузданным характером, склонностью впадать в ярость. Желтый цвет олицетворяет тщеславие, самоуверенность или указывает на принадлежность персонажа к царственному роду. Зритель, увидев маску белого цвета с узкими, удлиненными глазами, опущенными долу, узнает любимого героя Панджи (или Арджуну) или другого персонажа, от которого ждут мужественных действий и мудрых рассуждений. Информативен также костюм актеров и их движения.

По знаку даланга начинается увертюра. Даланг сидит, устремив глаза в землю, сосредоточивается, чтобы в течение нескольких часов вести спектакль. Он тихо поет, прося благословения богов и благосклонности зрителей. Затем на циновку — своеобразную сцену — один за другим под музыку выходят актеры (каждому из них дается особая музыкальная характеристика). Они же молча представляются зрителям. Но в походке каждого из актеров зритель узнает тот тип характера, который и будет выявлен артистом в его перевоплощении в образ драматического героя. Представившись зрителям, актеры отходят в угол «сцены» и символически становятся невидимыми. Под аккомпанемент гамелана даланг, чтобы подготовить зрителей к представлению, ровным голосом, спокойно, как это характерно для любого сказителя, рассказывает, где будет происходить действие и какие события в судьбах персонажей произойдут.

Яванцы-мусульмане во время Праздника урожая и других больших праздников любят смотреть представления на сюжеты из яванизированных древнеиндийских эпосов, особенно «Махабхараты». Средствами танцевальной пантомимы актеры с помощью оркестра разыгрывают приключения героев известного зрителям сюжета. Мелкими, быстрыми шагами кружит один из любимых героев — принц Арджуна. У него характерная маска белого цвета, узкие, в виде рисового зерна глаза, тонкий, прямой нос, полуоткрытый рот, в застенчивой (но мужественной) улыбке светятся ровные мелкие зубы. Он невелик ростом, строен, движется легко, скользит с почти кошачьей грацией, безмятежно спокоен во всех своих действиях, даже в битве с противником. Арджуна (и вообще этот тип характера) силен не физически. Он — воплощение духовной силы. Даланг, ведущий монологи и диалоги Арджуны, поет его партию в верхнем регистре голоса [Holt, 1972, с. 172].

Противник Арджуны — гигант Клоно отличается внешним проявлением физической силы. Он выше и крепче телосложением. Его маска изображает полнокровное, красное лицо, углы рта опущены. Глаза на маске большие, круглые и широко открытые, черные зрачки яростно сверкают в глазницах, обведенных красной краской. Актер движется с импульсивной энергией, широко размахивая руками, часто прибегает к угрожающему жесту рук — протягивает их в направлении врага, вытягивая при этом пальцы. Это магический жест в традиционном искусстве яванцев. Даланг, говорящий за этого персонажа, часто хохочет и говорит очень громко.

Танцевальная пантомима яванцев очень выразительна. Лицо актера скрыто полумаской, ноги — длинным каином. Открыты только ступни ног и руки. С их помощью актер и выражает «весь трепет» характерных ролей. В сценах сражения соперники медленно и долго подходят друг к другу, пока не произойдет неожиданный вихрь движений — ударяющих рук и лягающих ног, но движения настолько четки под ритмом барабанов, цимбал и ксилофонов, что самих ударов и не происходит [Bowers, 1956, с. 60–61].

В танцевальной пантомиме ваянг оранга актеры заменили маску густым гримом. На лице актера этого театрального жанра никогда не выражается чувство. Эмоции, даже экстаз передаются через движения, жесты, позы. Своеобразен еще один способ выражения чувства — игра шарфом. Длинный шарф (сленданг) и мужчины и женщины носят через плечо. В танцевальном костюме он обычно легкий, шелковый, яркой окраски и называется чинде. Вот Арджуна повержен в схватке с гигантом. Принц медленно клонится долу, опираясь на одну руку, вдруг быстро взмахивает концом своего танцевального шарфа из цветного шелка в сторону противника и заставляет гиганта отступить и неистово кружить на одном месте, выражая боль и отчаяние. Ваянг оранг больше, чем ваянг топенг, приближен к народному танцевальному искусству.

Народные танцы во время всех праздников годового цикла, и особенно на Празднике урожая, представляли собой наилучший способ для выражения психической энергии, скопившейся в течение тяжелого физического труда в поле.

В танцевальной пантомиме Праздника урожая особенно ясно выражается борьба между добром и злом. Добро в лице персонажей благородного, справедливого типа всегда одерживает верх над носителями недоброго начала.

Для танцевальной пантомимы характерно особое переживание зрителей, выражающееся непосредственно и вдохновляющее актеров. Зрители домысливают обстановку, в которой действуют персонажи спектаклей, так как народный театр не знает декораций. Танцевальная пантомима — любимое развлечение яванцев. «Жизнь без танца — солнце без тепла», — говорит народная пословица яванцев.

В небогатых деревнях Западной и Центральной Явы на Праздник урожая приглашали труппу театра объемных кукол — ваянг голек. Она невелика по составу: даланг с ящиком своих актеров и небольшой гамелан.

Даланг такой труппы — мастер на все руки. Он знает, какую породу дерева выбрать, чтобы его изделия были легки, долговечны и легко поддавались резцу; умеет сделать, раскрасить и одеть куклу. Чаще всего он сам не сочиняет пьес, но известный текст он так расцвечивает импровизацией, что ни один его спектакль на тот же сюжет не повторяет предыдущего.

Хорошему мастеру никогда не изменяет чувство меры. Поэтому и куклы, изображающие чудовищ и злодеев, не вызывают зрительного чувства отвращения. В них нет гротескности, что иногда поражает в фигурках ваянг кулита. Высота деревянных кукол ваянг голека — 18–28 см, но куклу демона или гиганта делают большой — 58–68 см. Основу куклы составляет вырезанное из дерева туловище, обычно окрашенное в коричневый цвет. Иногда оно просверлено насквозь, в отверстие вставляется стержень, на который посажена голова. Иногда туловище делают цельным, лишь сверху стесывая его до такого размера, чтобы можно было насадить голову. Голову вырезают отдельно, придавая ей облик разных героев представления вернее, разных типов характера. Голова подвижна. Подвижны и руки, благодаря тому, что они тоже вставлены в отверстие в туловище. Руки составные, поэтому они могут не только подниматься и опускаться, но и сгибаться в локте. К рукам прикреплены тростниковые палочки, дергая за которые даланг управляет ими. У кукол нет ног. Нижняя часть туловища скрыта поясной одеждой. Так как каждая из кукол представляет собой определенный тип характера, у некоторых из них зафиксирован символический жест, исполненный магической силы в сражении. Волосы кукол нарисованы или сделаны из иджука или конского волоса и уложены в необходимую для того или иного характера прическу [МАЭ, колл. № 3492-19а, № 158-XXIII, № 3492-30а].

Представление дается на помосте, за которым стоит даланг. В одной руке он держит снизу стержень, а в другой — трости, прикрепленные к кистям рук. Так оживает в руках кукловода неподвижное деревянное полено. В руках хорошего даланга эти странные деревянные творения то чинно двигаются, то бегут и даже парят над землей, кланяются, падают, опускаются на колени или будто бы садятся. Они танцуют, делая то плавные, то резкие движения руками, и поворачиваются на диковинно длинной шее их головы — как будто и человеческие, но фантастически неправдоподобные. Эти удлиненные лица с узкими или вытаращенными глазами, с вытянутым тонким или широким носом, с губами то тонкими, то вывороченными в яростном оскале. Фантазия художника-резчика стремилась к идеалу эмоциональной выразительности.

Покрой и украшения одежды воспроизводят старинный праздничный костюм яванцев. В ней отражается и религиозная принадлежность творца кукол, ориентирующегося на своих зрителей. Так, мужской костюм кукол ваянг голека состоит из поясной одежды, грудь обнажена, только с шеи спереди спускается широкий шарф, развевающийся при каждом движении куклы. Это костюм, распространенный на Центральной и Восточной Яве. На западе острова куклы одеты в ту же поясную одежду, но верхняя часть туловища, как это принято у мусульман, прикрыта прямой рубахой с воротником-стойкой. На голове у этих кукол обязательно мусульманская черная шапочка (пичи), а на Центральной и Восточной Яве — платок, завязанный в традиционной манере. Так символика нескольких религий отразилась в одежде и украшениях марионеток.

В коллекциях кукол, использовавшихся в ваянг голеке на всей территории, где обитают яванцы, чаще всего встречаются персонажи из яванизированного древнеиндийского эпоса «Махабхарата». Его герои и их подвиги особенно любимы яванцами-мусульманами. Существует предположение, что ваянг голек они заимствовали у арабов [Seltmann, Gamper, б. г.]. Однако техника ваянг голека не имеет ничего общего с техникой арабского кукольного театра, и сами куклы отличаются от арабских даже и тогда, когда они одеты в арабский костюм.

Как известно, яванцы освоили мусульманский календарь, но праздничные блюда у них — традиционно яванские, т. е. рис и вареная курятина, что нехарактерно для народов мусульманской культуры. Яванцы также мифологически осмыслили этот календарь. Так, 10-го числа месяца сура (араб. махарран) устраивался сламетан, совпадающий с Праздником урожая, по поводу рождения внуков пророка — Хасана и Хусейна. По легенде, они мечтали накормить правоверных рисом. Отнесли рис к реке, чтобы помыть его, но налетевший табун лошадей опрокинул сосуд с рисом в реку. Мальчики с плачем собрали рис и сварили его вместе с песком и галькой. Яванцы отмечают сламетан этого дня двумя блюдами: кашей из риса, перемешанного с речной галькой, и вареным рисом, сдобренным мелкими орехами и сушеной кассавой [Geertz, 1960, с. 78].

В представлениях ваянг голека есть спектакль, в котором разыгрывается эта легенда. Спектакли ваянг голека, как правило, органично входят в цикл различных мероприятий, образующих комплекс многодневных празднеств годичного цикла, в том числе и Праздника урожая. Ваянг голек более, чем другие жанры народного театра, далек от драматургических канонов. Персонажи индуистского и мусульманского эпосов, как олимпийские небожители древних греков, ближе к людям, обладают людскими характерами и людскими слабостями. Даланг здесь больше и свободнее беседует со своими зрителями и в своих репризах в праздничный день (а спектакли ваянг голека даются и днем) касается важных морально-этических, социальных и религиозных проблем современности. В этих спектаклях даланг импровизирует, мгновенно и с готовностью откликаясь на настроение зрителей. В этих спектаклях он и зритель являются как бы соучастниками единого действа.

На Празднике урожая любят смотреть спектакли, в которых рассказывается о фантастических приключениях, превращениях и перевоплощениях Гатуткачи, одного из персонажей яванизированной «Махабхараты». Гатуткача — сын любимого яванцами героя этого эпоса Бимы. Как и отец, Гатуткача горяч, неосмотрителен, храбр. В борьбе за справедливость он нередко попадает в затруднительные положения и только благодаря вмешательству небожителей выходит из них победителем. Кукла Гатуткача по иконографической характеристике напоминает Биму: глаза миндалевидной формы, но зрачок расширен (что говорит о легкой и быстрой возбудимости), нос крупный, скорее длинный, улыбка обнажает ровные зубы. Гатуткача молод и порывист, что изображается белой окраской лица и приделанными пестрыми, как у бабочки, крыльями (сделаны из пергамента и прикреплены к поясу) [МАЭ, колл. № 158-XXIII].

В спектаклях ваянг голека во время праздничных дней нередко в одном представлении, объединенные фантастическим сюжетом, действуют персонажи разных лаконов, обычно существующие самостоятельно. Так, Гатуткача, герой «Махабхараты», вместе с Хануманом, предводителем войска обезьян из эпоса «Рамаяна», сражается против войска гигантов. Марионетка, изображающая Ханумана, очень выразительна [МАЭ, колл. № 492-46-А-43]. Она невелика. Лицо, руки, шея зеленые. Глаза большие, круглые. Нос узкий, маленький, почти незаметный из-за широко открытой пасти, в которой видны мелкие белые зубы. На кисти одной руки выделяется палец — длинный и покрашенный красной краской. Это символ магической силы. Иконография же лица говорит о том, что персонаж принадлежит к кругу благородных героев представления.

Праздник урожая — важнейший праздник года. И если в новогодних праздниках, связанных с началом сельскохозяйственного года, большое место принадлежит обрядам, большая часть которых связана с древними аграрными культами и изобилует разнообразными магическими приемами, направленными на то, чтобы тем или иным способом призвать на помощь сверхъестественные силы разных религий, сменявшихся у яванцев на всем протяжении истории их культуры, то Праздник урожая — венец неустанных трудов крестьян — насыщен радостью и весельем.

Разнообразные народные игры выливаются на улицы деревень, стоящих, если позволяет рельеф, на небольшом расстоянии друг от друга. Это веселье царит и в предместьях небольших яванских городов, жители которых еще не совсем порвали связь с земледелием.

Там, где идет какая-то азартная игра (а ими изобилует народная культура), собираются толпы болельщиков. Особенно популярны петушиные бои. Нет ни одной деревенской площади, на которой в эти дни не заключались бы шумные пари и не слышались бы азартные крики болельщиков.

На Восточной Яве устраиваются соревнования быков (карапан). Несколько пар быков, пышно украшенных гирляндами, сплетенными из листьев и цветов, с зеркальцами в налобных уборах, с колокольчиками на спадающих со спины ярких плетеных полотнищах, впрягают в своеобразные волокуши, состоящие из одного или пары бревен, соединенных у ярма. Концы бревен волочатся по земле. Правящий животными стоит на доске, укрепленной между бревнами, с трудом удерживаясь на ногах, криками и ударами погоняя животных. Побеждает тот, чья пара придет первой и, если наездник при этом удержится на ногах [Маретин, 1966, с. 473].

В дни Праздника урожая повсюду шумят ярмарки. Развлечения не мешают торговле.

В прошлые времена нередко устраивались сражения между буйволом и тигром. Животных загоняли в громадную железную клетку и стравливали горящими факелами или подталкивали одного к другому длинными бамбуковыми палками с заостренным концом. Разъяренный буйвол страшен. Нередко загнав тигра в угол клетки, буйвол не раз может поднять противника на рога и швырять его на землю до тех пор, пока тот не испустит дух.

Весьма популярны запуски змея. Огромного бумажного змея запускают в небо, а веревкой от него, облепленной стеклянной крошкой, стараются зацепить змея соперника. Перед началом игры нередко заключаются пари, что увеличивает азарт владельцев змеев и болельщиков.

Праздник урожая длится много дней (в давние времена занимал больше месяца по календарю сака, — период хапит, который предшествовал началу подготовки к новому сельскохозяйственному сезону, к новому жизненному циклу).