Словно малые дети, парили в ночном небе крылатые коты, купались в огненном свете большой луны, плескались среди мириады звезд. А огромный мир, раскинувшийся от края до края земли, спал, укрывшись колдовской пеленой ночи, и видел цветные сны, навеянные богом сна Гипносом.
- Новое тело - это не спасение от старых проблем, - голос Филко звал их скорее вернуться в центр круга, - мое время вышло, пришло время переродиться, - молвил он, восходя на жертвенный камень, находящийся в центре Стонхенджа.
На жертвенном камне было сложено сено, ивовые прутья и душистые травы, ракиты и таволги. Жертвенник стоял в центре круга, окутанный почти до пояса травами, которые были собраны тут же, и раз за разом высекал огонь из зажигалки, пытаясь поджечь травы.
- Что ты делаешь? Это моя зажигалка, отдай, не делай глупости, - молвил Кость, протягивая свои когтистые руки.
Но Филко высек огонь, и осознанно поджег траву. Пока огонь прыгал с одной былинки на другую, пытаясь разжечь влажные травы, Борис успел спросить:
- Скажи нам кто ты, и зачем ищешь смерти?
- Не смерти я ищу, а перерождения. - отвечал он ровным и спокойным голосом. - Имя мое Феникс, раз в 300 лет я сжигаю свое старое тело и перерождаюсь в новом обличии.
В это время костер вспыхнул со всех сторон, от чего глазам сделалось тускло. Это сгустилась темная ночь, куда и делся серебристый лунный свет, и яркие звезды померкли в небе. Только огонь освещал круг Мегалита, да едкий дым свежей травы резал глаза. Языки пламени огненными змиями подымались все выше и выше, стараясь поглотить жертву, насладиться вкусом ее плоти, испить жертвенной крови.
-Запомните, вы должны остановить зверя, не дав ему возможности повернуть время вспять. - напутствовал их Феникс. - Ваш дух окреп, ваши очи способны выдержать огненный взгляд, смело взбирайтесь ему на спину и ухватившись за гриву, сразите зверя. Окутанный ярким пламенем огня жертвенник держался спокойно, будто и не замечал горячего жара, окутавшего его со всех сторон, глаза смотрели в небо, он что то бормотал, может молитву, а может заклинание на непонятном наречии. Только одно слово удалось разобрать из всего им сказанного: «Перерождаюсь! Перерождаюсь!»
Окончив бормотание, он не обращая внимание на жар огня, прокричал:
- Жертвенный пепел огня смешайте с землей, закройте временные печати, и тогда время не воротится вспять!
Сказав так, он укрылся крыльями, которые уже коснулось пламя костра, и в этот миг оно вспыхнуло необычно ярко и сильно. Будто вспышка тысячи свечей осветила священный круг Мегалита. Костер пыхтел, кипел, бурлил, но не обжигал, языки плясали вокруг сердцевины огня, наполняясь живой материей. И нельзя было понять, то ли это жертва растворилась в пламени стихии, или же само огнище поглотив душу жертвы, впитало ее в себя, преобретя очертания чего-то живого, первородного. Пламя не имея четких очертаний колебалось, качалось, тянуло свои руки во все стороны, выбрасывало столпы пламени, которые отрываясь улетали ввысь, растворяясь в бездне мрака. «Перерождаюсь!» - вскричало жертвенное огнище, сотворив из жарких языков очертания рта усеянного огненными зубами. «Перерождаюсь!» - вскричал огненный рот и неожиданно дохнул в лицо жарким пламенем. Рот полный острых зубов, сотканных из огня и жара, манил и притягивал к себе, и тщетно пытаться устоять пред их гипнотической властью. Из всех предметов внешнего мира мозг был способен думать только о зубах, все остальное отступило и изчезло, только они стояли перед внутренним взором, единственные и неповторимые составляли всю сущность мыслей. Сколько продолжалась эта пляска огня, они не знали, не ведали, ибо их всецело поглотило это священное действие живой, первородной стихии. Но вот костер прогорел, и пламя выбросив в небо последний робкий огонек света, угасло, и только угли догорающего костра дымились в ночи.
«Дикая охота Стонхенджа».
Выполняя волю Феникса, они смешали землю и пепел до однородной массы, обмазав ею тайные письмена, присыпав и утрамбовав землею ногами, отправились доедать остатки пиршества. Фрукты, хлеб, сыр не влезали в горло, организм требовал мяса. Кое как обманув голод, они сидели и слушали ночь. В этот пред- рассветный час она открывалась пред ними в новых неведомых красках, о которых они даже не догадывались до этого времени. Сидели и слушали о чем шепчет ветер, о чем переговариваются между собою звезды, о чем кричит былинка сорванная на огромном лугу среди мириады таких же ее сородичей. Птицы, жуки, мошка и все то, что населяет и окружает этот мир, перешептывалось меж собою. Трава и деревья шелестели листвою, и как оказалось, даже камни обладали способностью издавать звуки, только нужно уметь их слушать. Все живет, все хочет дать понять другому, что оно божье творение и требует, да, да именно требует к себе уважительного отношения. Темень ночи разваливалась на части, отпадала кусками черной шелухи, небо серело, стали видны очертания предметов, звуки усилились, послышался треск, так трещит лед на реках. Это мрак ночи разваливался на куски, пропадая в пространстве, но при этом издавал чудную музыку, и в виде капель росы ложился на траву. Каждая былинка, каждый цветок напоенный этой божественной влагой благоухали, наполнив пространство густым ароматом свежести и блаженства. Первые робкие лучи розовеющего света прорезали горизонт. К звонкому треску рассыпающейся ночи и шелесту травы добавились трели всего живого населяющего необьятные просторы земли. Все пробуждалось, трещало, шумело и пело громче и громче, и вскоре все эти звуки превратились в удивительную и божественную песню. Тонкий кошачий слух различал каждую нотку, мельчайшую интонацию гимна пробуждения, весь этот величественный хор славил богиню рассвета, и даже камни Мегалита подпевали им. Песня неслась прямо к небесам, где на границе земли и неба парила Эос - богиня утренней зари. Раскинув от края до края земли радужные одежды света, она несла в этот мир добро и радость нового дня.
-Добрая богиня, - перешептывались меж собою травы и деревья.
- Розовопестрая Эос, - трещали жучки и червячки.
- Дарующая свет пробуждения, - щебетали птицы, и все живое тянулось к ней, как к матери.
А она, пестротропная, ласкала взором каждую былинку, каждый лепесток, дарила свет всему живому. Очарованные, околдованные её сказочной красотой крылатые коты запрыгали на месте, махая крыльями, стараясь подтянуть гимн света, мяукали, рычали да так не уклюже, что песнь тут же прекратилась. Жучки, червячки притихли, недовольно ворча. Своими сильным и безобразным рычанием, которые казалось исходили из самого горла, они испортили эту сказочную идиллию блаженства. Послышался ропот и тысячи недовольных глаз устремили свой взор в сторону невиданных до селе животных, посмевших прервать этот чарующий миг пробуждения. Сама же богиня только улыбнулась, услышав столь неуклюжее пение огромных крылатых котов, которые не замечая недовольных возгласов, продолжали рычать. Эос протянула к ним свои руки и лучем нежнейшего света погладила их по голове, по загривку. От ее прикосновения коты вытянув тело и хвост, мурчали мур-мур. Всего один миг длилось прикосновение нежных материнских рук, но сколько в нем было тепла и ласки. Всего один миг блаженства и луч света уже скользит дальше, ее ждут на другом конце света. Взмахнув пестротропными крыльями, она растаяла вдали, оставив за собою только шлейф цветных одежд из радужных оболочек эфира. Едва улетела богиня утренней зари, бездонное небо от края до края земли пронзил жаркий луч света. Это бог солнца Гелиос гнал по солнцепутью колесницу златогривых коней. Ослепительные доспехи бога пылали жаром яркого света, огненно красный шар вставал над землею, осветив Мегалит, холмы Девоншира и все то пространство болот раскинувшееся от края до края зеленым ковром. Зачарованные силой, мощью и нестерпным для глаз величием бога солнца, они смотрели в небо, не отрывая глаз.
-Муууу - протяжный рев дикого хищника вывел из сказочного забытья.
- Вот оно, сбылось предсказание, - только и успели подумать они, принимая воинственную стойку.
Огромный своими размерами хищник выглядел устрашающе, пышут кострами гляделки его. Угрожающе выставляя остро отточенные рога, хищник вызывающе помахивал длинным хвостом, копытом, чернее дёгтя рыл землю.
-Сбылось предсказание, - рычали коты, ощетинившись когтями.
Зверь был не один, их было целое полчище, все они готовясь к атаке, заходили справа и слева, примеряясь рогами, угрожающе мычали « Му у у у».
-Окружают! - вскричал Кость.
Всего несколько взмахов крыльями и он уже оказался сидящими на вершине каменной глыбы Мегалита, осмотревшись с высоты колоннады на бесчисленные полчища врагов, и не дожидаясь, пока враги нападут, первыми пошли в атаку. А в том, что они готовились атаковать, не было не малейшего сомнения, ударив в привязанный на шее колокольчик, хищный зверь вытянув морду, издал протяжное «Му-у-у». На угрозу они отреагировали молниеносно, подлетев к огромному вожаку, крылатый кот острым, как нож когтём, угрозу начал рвать и резать плоть. Начался неравный бой, крылатые коты увлекаемые инкстинктом ловца и охотника, бросались от одного зверя к другому, протяжное МУ противник брыкался, вставал на дыбы, пытаясь сбросить седока, ударить его острыми рогами. Скорость, молниеносная реакция и остро отточенный коготь приносил победу, вкус мяса и сладкая кровь жертвы пьянила, лишая всякого рассудка. Победители впиваясь в тело зубами, рвали куски мяса и бросались к новой жертве. Животное брыкалось, вставало на задние ноги, но острые когти не знали пощады, яремная вена несущая жизнь перерезалась и снова вперед к новой добыче. Их пьянил вкус крови, опасность и азарт охоты вместе с кровью и плотью добавляя енергию, преумножая силы. И вот уже поверженный враг мчится в рассыпную, в его глазах полных страха отчетливо читается приближение смерти. Смерть несли они на своих крыльях, после них на поле боя осталось лежать убитыми и ранеными до десятка животных. В какой-то миг очнувшийся от азарта охоты, Борис услышал неумолимое безутешное стрекотание кузнечиков доносившихся отовсюду. Ему казалось, что под каждой травинкой сидит козявочка, букашечка, и все они дружно кричат, пищат и стрекочут.
- Не делай этого! Не убий!
Оглянувшись назад, он осознал, что натворил непоправимое, к нему вернулся разум человека, и он ужаснулся от содеянного. А Кость продолжал охоту, в его теле буквально кипела страсть убийства.
- Остановись! - что было силы кричал ему Борис, но тот не слышал, продолжая терзать добычу.
- Остановись! - кричал он ему, в надежде прекратить охоту, - что мы делаем это же дикость.
Но Кость не реагировал на крики, его внимание привлек пастух коровьего стада, вышедший на пригорок, на его плече висела длинная пастушеская плеть, в руках он держал ветку рябины, и срывая спелые ягоды, лакомился этими красными плодами. Увидев поле усеянное трупами животных из его стада и окровавленных, рвущих добычу хищников, пастух буквально остолбенел и смотрел на происходящее безумными глазами. Кость же напротив приготовился к атаке. Опасность в один миг привела животные чуства в полную боевую готовность. Зрение, осязание, слух обострились. Мозг лихорадочно искал кратчайший путь к победе. Пред его глазами пульсировала налитая кровью яремная вена, вена жизни и победы. Взмахнув крыльями, хищный кот взлетел в небо, и выставив когти, бросился на добычу. В ответ на угрозу пастух присел, его тело выгнулось дугой, резко взмахнув рукой, он со всей силы ударил плетью. Удар хлыста мог причинить серьезную травму или увечие. Среагировав на опасность, Кость увернулся в полете и сделав круг, зашел на противника снова. И вновь плеть тугим хлопком рассекла воздух, но Кость сумел схватить и вырвать ее из рук пастуха, и уже готовился пустить в ход свой незнающий пощады коготь. В этот миг подлетел Борис, и сбив брата ударом тела, опрокинул на землю, предотвратил убийство. А пастух выставив на показ свои крупные щербатые зубы, с криком:
-Гарпии! Спасите, помогите! Крылатые Гарпии! - бросился прочь.
Он бежал, не разбирая дорог, на ходу падал и вставал, мчался куда-то в сторону болот и кричал так громко, что его можно было услышать даже в Лондоне. Добыча убежала, а Кость отрезвевшими глазами смотрел на свои когтистые руки, на кровь, которая уже начала буреть пятнами грязи.
-Что с нами? - спрашивали они друг у друга.
-Что это за дикость? Неужели мы стали крылатыми Гарпиями. Что делать? И как возващаться домой? - множество вопросов и мыслей кружилось в их голове.
- А как я смогу сесть за руль автомобиля, ведь я даже не дотянусь до педалей управления, и что я скажу на службе, это какой-то бред, мне никто не поверит, -твердил Кость.
Но самым главным оставался вопрос, как же вернуться в тело человека.
- Ну и сволочь этот Феникс, что он с нами сделал, поймаю, разорву на части - ругался он, то и дело выставляя свои остро отточенные когти.
Так переговариваясь меж собою, они шли по земле ногами, крылья уныло болтались за спиной. Летать не было сил и желания. Поле усеянное трупами окровавленных животных выглядело зловеще.
-Все это дело наших когтей, - причитал Кость, - это просто какой-то кошмар, немедленно убираемся отсюда, иначе нас арестуют. Только доберемся в город, сразу же к косметологам или к пластическим хирургам, пусть делают все, что хотят, но пусть меня вытряхнут из этого Гарпийного тела, - почти кричал он, и его рык разносился по округе.
- А что же делать мне? - спрашивал его Борис, - такая операция стоит уйму денег, и вообще, я пострадал в командировке и не без твоей помощи.
-Точно, мы были на работе, - ухватился за эту мысль Кость, - это производственная травма, пусть университет оплачивает расходы, да я их по судах затаскаю, - грозился он неведомо кому.
- Нужно только поскорее забрать наши тела и убираться отсюда, а то нас самих по судам затаскают за всю эту резню, - с досадой в голосе заметил Борис.
-А я видел один фильм, - не успокаивался Кость, - там колдун вынимает душу из одного тела и вдыхает в другое, это то что нам нужно, срочно отыщем специалиста, я видел сотню таких обьявлений в газетах, и если подойти к этому делу творчески, то из всего этого безобразия можно извлечь большую пользу и не плохо заработать. Вот смотри, - начал строить грандиозные комерчиские планы.
-Какие еще деньги, - почти ругался Борис, - ты предлагаешь в цирке выступать или в зверинце из клетки язык показывать, это же бред.
-Да не суетись ты, - умничал Кость, - при умном подходе мы сможем денег заработать столько, что их хватит жить безбедно нам и нашим детям.
-Я еще не женат, - вставил Борис.
- Ничего, женишься, с деньгами любая возьмет.
А через минуту он вспомнил о своем человечьем теле, лежащем на сырой земле.
-Боже правый и левый! - воскликнул Кость. - Да я провалялся на земле целую ночь, представляю какой там у меня жуткий радикулит, не разогнешься, они мне за все заплатят и за это тоже.
- Кто заплатит? - спрашивал Борис.
- Все заплатят, особенно этот колдун Феникс, это его рук дело, я только не могу понять, зачем ему все это нужно. Ну да в полиции разберутся, никуда он не денется, я его из под земли достану, а поймаю, жилы рвать буду, - угрожал Кость.
При этих словах в его голосе и в выражении лица появились хищные звериные черты. Борис остановился, и взяв его за лапу, умоляюще попросил:
- пожалуйста, только не убивай его сразу, пусть сначало вернет нас обратно, я не хочу провести остаток жизни в клетке с надписью «самый кровавый убийца и маньяк всех времен и народов».
-Наверное на свете нет более ужасных творений, чем мы с тобой.
-Это точно, - согласиля Кость и хотел еще что то добавить, но не успел.
Яркий и сияющий диск солнца затянуло черной пеленой ночи. Время остановилось и казалось, разучилось двигаться. Все живое притихло, притаилось и с ужасом взирало на солнечное затмение. Тень мрака бежала по земле, обволакивая каждый кустик, заползала под каждый камешек, забивалась в каждую щелочку, цеплялась за каждый выступ, и устрашающе вытягивала свои длинные щупальца, приглашая войти в царство теней. Затмение солнца заставило Гарпий остановиться и не отрывно смотреть в небо, которое пеленой савана и мрака закрыло черное крыло ночи. Темнота в ночное время явление привычное, но когда среди ясного дня исчезает сонце и наступает кромешний мрак, это страшно. Где то в далеке кричали перепуганные животные, их взоры были обращены туда, где еще несколько мгновений назад сияло светило дня, а сейчас в сгущающейся тьме серело темное пятно.
- Что это? - только и смог выдавить из себя Борис, острым когтем указывая в небо, где дракон ночи натужно пыхтя, толкал лунный диск прямо к солнцу.
А Луна даже не пыталась сопротивляться насилию, покорно повинуясь его исполинской воле, котилось тележным колесом по небосводу, закрывая солнечный диск. Размеры сонца колоссальны, в нем поместятся 1 миллион 300 таких же маленьких шариков размером с планету Земля, а уж Лун и того больше. Масса Луны в 80 раз меньше от масы Земли, и все же это огромные величины. Как чудовищу удавалось толкать лунный диск, оставалось загадкой. Сделав свое дело, дракон отвернул в сторону и устремился к Земле. Каждый, кто хоть раз видел чудовище пожравшее солнце, не мог не убояться его огнедышащих глаз и рыжей бородищи, развивающейся конскою гривой.
-Смотри, смотри, что он делает? - чуть не вскричал Кость, указывая перстом в небо, где чудовище разрывая когтями ночь, раз за разом приближалось к Земле, при этом его огромные кожистые крылья свистели и хлопали, рассекая воздушное пространство.
Прошло всего несколько минут и вот дракон уже хозяйничал в круге Стонхенджа, издавая рев и злобное стенание. Имея гигантские размеры, он едва помещался в каменном круге, злобно рычал, принюхивался, вставал на задние лапы, пытаясь сбросить камень перекрытия. Мегалит трещал под его натиском, но не сдавался, гигантские гранитные глыбы оказались не по зубам чудовищу, отчего тот пришел в совершенную ярость. Будто загнаный зверь, метался он в круге Мегалита, ударяясь своим загривком о камни, яросто рычал от бессильных попыток сломать вековые камни, и воздух содрогался от этого неистового рева. Словно тигр в железной клетке, метался дракон в каменном круге Мегалита, принюхивался, перебегал от одной колонны к другой, пока не наткнулся на печати скрывающие надпись. Издав победный рев, чудище начало рыть землю, пока не добралось к самой надписи, уткнувшись мордой в священные письмена дракон отскочил в сторону и зарычал так громко будто его ударили током. В гневе кружился он на одном месте, рычал, ганялся за своим хвостом и вновь бросился на письмена, грыз их зубами и вновь отскакивал в сторону. Это продолжалось до тех пор, пока ему на глаза не попались человечьи тела, лежащие на сырой земле. От бессильной злобы чудовище схватило одно из тел и начало рвать его своими зубами, рвало на части и тут же проглатывало. Проглотив человека, словно муху, зверь схватил второе тело, подбросив его высоко в небо, проглотил его целиком, а затем упав на четвереньки перед камнем, обжигаясь и рыча, принялось грызть и царапать когтями печати. Завороженные Гарпии смотрели за тем, как чудовище расправилось с их человечьими телами, а когда ступор, в который они впали рассеясся, а мозг подсказал, что произошло непоправимое, они, издав истошный вой, взвили под облака и оттуда бросились на чудовище. Будто две кусючие мухи, кружили они над исполинским чудовищем, их остро отточенные когти царапали тело покрытое медной чешуей, но не причиняли вреда. А хищный зверь отмахивался от назойливых мух своим огромным хвостом, продолжал грызть камень так, что искры сыпались во все стороны. В этот самый миг лунный диск дрогнул, покачнувшись телом, откатился в сторону. Слабый солнечный свет пронзив пространство, осветил круг Мегалита. Злобное чудовище издав утробный вой, расправило кожистые крылья, взлетело к облакам, стараясь догнать удаляющийся лунный диск. Делая сильные взмахи крыльми, дракон взлетел к небесам, унося с собою Гарпий, которые висели на нём, уцепившись за его хребет. По мере удаления от земли, лунный диск все более и более увеличивался в размерах, и вскоре занял пятую часть небесной сферы. Змий рвал когтями ночь, его кожистые крылья свистели и хлопали, а вокруг, и справа, и слева, куда не бросишь взляд, растянулось огромное небо с мириадом ярких звезд. А впереди зацепившаяся за вершину небес висела огромная седая Луна. Дракон подлетев к лунному диску, нырнул в её чрево и растворился в безвременьи. И в тот же миг все прошлое изчезло в бездне тысячелетней истории.
Что такое история, это безвозвратно потеряное прошлое, только цепкая память может сохранить его следы, которые раз за разом пытаются размыть океан веков. Только по крупицам дошедшим к нам из сказок, мифов и легенд можно попытаться воссоздать историю мироздания, которая спустя многие тысячелетия может показаться нам нереальной, мифической сказкой. Назад, в прошлое, унесло колесо истории наших героев, не считаясь с веками, забросило их в самый медвежий угол прошлого.
Что такое век? Для нас, для людей - это тысячелетие. А для богов - всего один день, с которым они вольны поступать по своему усмотрению. С первого дня мироздания планеты и начинается эта история, о которой в воскресных газетах можно было прочесть следующее.
На следующий день газетные передовицы пестрели следущими душещипательными заголовками: «Дикая охота Стонхенджа». «Вчера жители близ лежащих окрестностей наблюдали необычные явления природы, яркая звезда появившаяся над горизонтом в западной части больше часа висела у развалин Стонхенджа, заслонив собою солнечный диск, а затем разделившись на несколько лучей различной длины, изчезла в восточном направлении». Другая газета поместила передовицу с таким заголовком: «Кровавая резня в Мегалите». «Необычные существа, своим видом напоминающих сказочных «Гарпий», учинили резню коровьего стада. Пастух видевший все это собственными глазами, попытался вступить в схватку с крылатыми чудовищами, но получив серьезную травму головы, временно помещен для обследований в одну из лечебниц для душевнобольных». Еще одна газета в разделе пикантные новости поместило статью: «Лохнесское чудовище вновь напомнило о себе». «Местный фермер с удивлением увидел в небе огромного извивающегося змея, опоясанного ослепительно желтыми полосами. Эту картину наблюдали и другие жители, утверждавшие, что величиною тот змий был по меньшей мере с телеграфный столб». Согласно сообщению в газетной передовице следовало следующее, что это змиеподобное существо извивалось спиралью, переварачиваясь головой, делало выпады вперед, как будто с кем то сражалось. Та же газета рассказала, что похожего змея вскоре после этого видели в небе жители близлежащего города. А один экземпляр даже удалось поймать некоему жителю того же селения, и все же змию удалось скрыться, как бы там не было, проверить эту информацию не удалось. В газете так же помещалось несколько снимков парящего змея, больше похожего на северное сияние, и как вывод к статье: «Похоже дракономания вновь охватила страну. Что это? Возвращение эры драконов или же возврат в средневековье. А может быть всего этого и не было вовсе ?».
Вперед в прошлое.
Было это или не было? судить не нам, а только век жары встретил их очень приветливо, можно сказать с распростертыми обьятьями. И так крепко тянул к себе, что чуть было не разорвал на мелкие части. Но слава богу все обошлось. Провалившись в воронку мироздания, они очутились на разломе эпох. При переходе из одной эпохи в другую меняются условия, старый мир рушится, рождается новый. Эра жары, которая длилась на планете тысячелетия, год за годом утрачивала свои позиции, уступая свое место эре холода. Все это происходило точно так же, как это происходит при смене времен года, тихо и незаметно. Тончайшая невидимая грань, которая разделяет эпохи, будто остро отточенная коса стирала с планеты Земля одни формы жизни, уступая место более совершенным ее видам. Путешественникам меж эпох еще повезло, что они попали в это счастливое золотое время. В Золотом веке всегда стоит прекрасная погода, но незадолго перед тем она почему-то разладилась, бушевал тропический шторм, гремело и завывало небо, звезды срывались с небосвода, огромные вековые деревья вырывало с корнями, но к счастью все успокоилось.
Из небытия Бориса разбудил шум прибоя, набегавшая волна шуршала мелким гравием и приятно щекотала пятки, оживляя сознание. Приоткрыв веки, его ослепили солнечные блики и цветные искры, сотканные из радужных светотеней. Приподнявшись на локтях, он осмотрелся вокруг, по обе стороны белел песчаный пляж, а вдали громоздились скалы густо поросшие бурной растительностью, да возвышалась гора, шпиль которой блистал на солнце золотым ореолом. Почему-то сильно зачесалась пятка, пытаясь пошевелить ногой, он перевел взгляд на свои ноги и ужаснулся, то, что он вначале принял за загар, на самом деле были волосатые ноги животного.
- Боже, неужели мне это все не приснилось, нет, этого не может быть, потому что этого не может быть никогда, - твердил он себе.
Перевернувшись на живот, он пополз к морю, смыть все страхи и это ужасное видение, а в голове стучит и пульсирует только одна мысль.
Неужели это не сон и это волосатое тело, и эти тяжелые тянущиеся по песку крылья, все это я, вчерашний человек, а теперь крылатое существо « Гарпия ». Стоя по пояс в воде, он тёр себя песком, скреб свои ноги большим куском ракушняка, только боль причиняли его усилия телу, которое и не думало меняться, оставаясь телом животного. В отражение чистейшей морской воды он видел свое волосатое тело, уши торчком, хвост крючком, мокрая слипшаяся шерсть, ну чем не морской котик, только с крыльями. От увиденного ему стало не по себе, и пытаясь подобрать меткое словцо, подходящее для описания своего образа, он нес полный набор всевозможных ругательств, околесицы и чепухи. В этот самый миг, его внимание привлек чей-то крик, оглянувшись, увидел, что к нему большими скачками бежит брат Кость, и своей когтистой лапой показывает в сторону моря. Оглянувшись, он еще слабо соображающий, будто в растянутом видении, различил острый плавник на огромной скорости приближающийся к берегу. Всем своим нутром предчуствуя беду, он бежал, что было сил. Бежал и даже не смотрел под ноги, а голова так и осталась повернутой к морю, глаза неотрывно следили за острым гребнем рассекающим воду. Споткнувшись о кусок пемзы, он со всего размаху упал в теплый белый песок, лежал не имея сил к движению. Сильная когтистая лапа схватила его своими пазурами и поволокла вдаль, подальше от моря.
-Спасайся! - кричал ему Кость и тянул изовсех сил.
В тот же миг, на берег, где еще виднелись несмытые волной следы, на огромной скорости выскочило что-то огромное загребающее песок плавниками, с пастью густо утыканной острыми зубами. Волна, которую вытолкнуло сальное тело чудовища, сбило с ног и отбросила котят далеко вперед, падая и подымаясь, они подталкивали друг друга, карабкались по песку, убегая от преследовавших их гигантских челюстей. Не смотря на огромные размеры и короткие недоразвитые лапы, чудовище подталкивало себя хвостом, с каждым новым скачком сокращало расстояние, еще миг и над ними сомкнется зубастая пасть. Чудище издав протяжный рев, уже готовилось сделать последний бросок и схватить добычу, а они маленькие и беззащитные выглядели пред такой огромной рыбой жалкими, раздавленными котятами.
-Мама! Мама! - вырвался из грудей отчаянный крик о помощи.
Этот вопль отчаянья смешался с резким треском и сильным свистом, так трещит сорока, оглашая тишину леса, только треск и свист был гораздо сильнее и звонче. Чудовище в один миг прекратило погоню, взвыв от боли, подпрыгнуло на месте, изогнулось телом и поскакало к морю, оставляя позади себя кровавый след. Жирный, слизкий бок был залит красной кровью, несколько коротких дротиков торчали из огромной спины, теперь уже чудовище само убегало, ища спасения в море.
Стая крылатых котов гарпий возвращалась с охоты. Полу девы, полу птицы заблудились в просторах бескрайнего моря, а всему виной была неистовая буря. Тучи заволокли небо, все вокруг покрылось страшным мраком, не видя звезд, они совершенно потеряли ориентир и сбились с пути, буря измотала силы, но даже крохотного островка, где бы можно было отдохнуть и набраться сил, не было. Уставшие, измученные жаждой летели они, жадно принюхиваясь к воздуху, пытаясь по запаху отыскать свой остров дрейфующий в великом море Заката. И вот, когда остров уже лежал пред ними, как на ладони, они увидели такую картину. Огромная китовая Барабуда (касатка) выпрыгнув на берег, пыталась пожрать кого-то из стаи. Материнское чутье сразу же уловило крик своих детей, обнажив клинки и дротики, девы гарпии бросились на выручку. Истекая кровью, огромная рыбина еще пытылась добраться к морю, но меткий бросок обездвижил ее, издав дикий вопль боли, чудище извивалось, а над ним с победными возгласами кружили охотники, добивая жертву. Гроза морей, огромная китовая Барабуда, всем своим видом больше напоминала полосатого головастик, нежели рыбу, маленькие лапы-плавники и такой же короткий, плоский хвост. Ну вылитый головастик, вот только размеры огромны да рот густо усеян острыми, как иглы, зубами. Зубами хищника, зубами охотника, теперь она сама стала добычей, а над нею, будто стая стервятников над падалью, взлетали и падали крылатые коты гарпии. Они рвали её тело, отрывая куски шкуры вместе с мясом, полосовали рыбину острыми, как бритва когтями, взлетали и снова бросались на добычу. Рыбина выгибаясь телом, качалась по земле, пытаясь отогнать врага своим коротким хвостом, силы покидали чудовище, оно хрипело, булькало пузырями, пока наконец не перевернулось к верху брюхом и затихло. Вспоров живот, гарпии бросились разбирать тушу, изголодавшиеся девы устроили настоящий пир, насыщая свои тела еще горячими внутренностями и мясом. От пирующих отделилась одна особь и бросилась к лежащим на песке котятам, сильными взмахами мощных крыльев рассекала воздух, планировала, выставив вперед свои остро отточенные когти, на которых запеклась кровь и обрывки китовой плоти. Сложив крылья, она камнем бросилась к котятам, схватив их за шиворот, сильными толчками взлетела в небо. Вполне обьяснимый страх пронзил их сердце, и тут же вечный первородный крик вырвался из горла.
- Мама! - вскричали в один голос котята, - мама, мамуля - пищали они.
А крылатый хищник рычал в ответ:
- чего вы испугались глупенькие, я ваша мама.
Прижала к себе и потерлась своим влажным носом о их носы.
- Детки вы мои, - мурлыкала заботливая мать.
А они втягивали пропитанный материнским молоком воздух, успокоились, а сердце выравняло свое биение. Но строгая мать подлетев к туше гигантской рыбины со словами: «Гарпиями не рождаются, ими становятся», - бросила их в распростертое чрево.
-Отьедайтесь доходяги, - ругалась она, подбадривая своих детенышей и сама тут же рядом рылась в еще горячих внутренностях, все время покрикивая на копошащихся котят. К их огромному удивлению инкстинкт охотника и природное чутье подсказало, что нужно делать, подсмотрев, как взрослые гарпии управляются с кусками черной от запекшейся крови печени и бледными легкими, они с жадностью набросились на мясо. Мясо барабуды - это не только 2-3 центнера отличного жира, но и богатые урожаи высококачественной ворвани и сала, которое является очень полезной и сочной пищей, и по своим вкусовым качествам напоминает телятину. Мясо стучало в сознании, мяса требовал желудок, и они рвали плоть, впивались в сочные жирные бочка, никто не обращал друг на друга никакого внимания, все были заняты поглощением еще теплой требухи и мяса. Среди гарпий мясо барабуды всегда считалось превосходным блюдом, не будь его так много. И правда, такая огромная и жирная отбивная котлета в один миг может отбить самый зверский аппетит, и ты начинаешь перебирать им, отыскивая самые сочные, самые вкусные кусочки, а остальное откладывать на потом, на черный день.
Барабуда - это огромный бык морей, доверху набитый нежнейшим салом, от изобилия которого с непривычки может стошнить. Но изголодавшиеся котята поглощали его с превеликим аппетитом, а вокруг рылись такие же как и они молоденькие котята не известно откуда появившиеся на пиру, они слетались по двое, по трое, а то и целыми стаями. Большие и малые, усатые и хвостастые, перепачканные кровью и жиром, но такие довольные и счастливые они со знанием дела разбирали рыбью тушу. А когда им удалось добраться до икры, тут уж все налетели на икру с превеликой жадностью, загребая её целыми пригоршнями. Вскоре из рыбины достали килограммов 300 икры, промыли ее, посолили, нарубили зеленого лука, укропа, петрушки и ели все это с плодами хлебного дерева, и в тот миг им казалось, что ничего вкуснее они до этого не ели никогда на свете. И каждая мать старалась, как можно лучше накормить свое дитя. Матери везде одинаковы, в этом наши незадачливые герои смогли убидиться воочию.
Оказавшись на этом небольшом острове, именуемым Строхфуд, в обличье морских котиков и с другими именами, они чувствовали материнское тепло и заботу, благодаря которому они совершенно не ощущали растерянности и неловкости, которая обычно возникает, когда ты попадаешь в новое и незнакомое место. Даже имена у них оказались иными, например Бориса от рождения звали Балий, а Кость прозывался Ксанфом, так их отныне и мы будем именовать. Своего отца они не знали, не ведали, это потом уже выяснилось, что им был южный ветер-Зефир, да и у других котят, их сверсников, были только матери. Весь этот остров, дарованный гарпиям в вечное владение, представлял из себя женскую колонию рыбаков и китобоев. Поселившись на острове Строхфуд, они превратили его в плавучее китобойное судно, придерживаясь правила не оставлять на острове мужчин. Когда котята подрастали, их отдавали на обучение, а затем старались, как можно быстрее отправить подальше с острова. Обладая врожденной силой, выносливостью, храбростью и ловкостью, столь высоко ценимыми качествами, их часто брали в свою личную охрану знатные вельможи огромной страны, носящей гордое имя ойКумена. А некоторые из гарпий удостаивались великой чести быть личными телохранителями богов и титанов. Вот по этой причине слабых и хилых котов не жалели, их просто сбрасывали в море или приносили в жертву божеству острова, великому и ужасному-Трамбацумбе. Природное стремление выделиться из стаи, стать лучшим, быть сильнее, выносливее и проворнее, было впитано с молоком матери. С молоком матери передавались все основные инкстинкты, повадки и привычки. Мать еще во чреве передавала своим котятам все запахи и звуки, которые она слышала. Еще до рождения они могли распознавать крики и пение, свист и рычание, словом все голоса земли и живых существ ее населяющих. Котята знали все уловки и хирости, какие применяются на охоте за разными животными, умели ставить западни, силки, капканы, ловушки и петли, осторожно обходить добычу, угадывать в какую сторону кинется испуганное охотником животное, так же ловки они были и в воде. Каждый из котов был искусный рыболов, используя свои изогнутые когти, умел подстеречь и схватить рыбу, да и слухом и зрением природа их не обделила, а обоняние было лучше многих других животных. Матери не жалели своих детенышей, сами старались с малых лет развить в каждом дух к соревнованию, выработать бойцовские качества, хотя до поры, до времени нежно лелеяли и наделяли материнской любовью своих птенцов. Их мать Падага не смотря на свой тигровий окрас и хищные клыки, от одного вида которых ставало не по себе, оказалась нежной и заботливой матерью, самый сочный, самый вкусный кусочек добычи который она только могла добыть, отдавала своим детенышам. А в ветренные ночи, когда дул холодный, северный ветер Борей, она нежно обняв и спрятав их под крыло, грела теплом своего тела. Остров Строхфуд, остров скиталец, покрытый лесами и полями полными быстрых рек и озер с прозрачной и чистой водой, не имел под собой твердой почвы. От чего был обречен вечно скитаться, гонимый ветром и морскими волнами. Надобно отметить, что остров Строхфуд был не единственным островом « великого моря Заката », так называлось это море, раскинувшееся меж Европой, Азией и Африкой. В этом великом море насчитывалось 3-4 сотни больших и малых остров, половина из которых не имея твердой опоры, постоянно дрейфовала, отчего морское судоходство было очень опасным. И правда, морские течения, сильный ветер постоянно менял направления движения, но остров каким-то чудом умудрялся избегать мелководий, и будто гигантский китобойный парусник преследовал стаи китов. Киты, вот достойная добыча, ради которой бороздит море гигантское судно-остров Стохфуд. От природы, прекрасные плавцы и ныряльщики, морские китобои-гарпии круглый год охотились, заготавливая впрок китовое мясо, а его излишков хватало и для продажи, так что гарпийная колония жила, можно сказать, припеваючи, катаясь в китовом жиру. С жадностью всматриваются китобои в бескрайнее море, разыскивая среди водяных холмов фонтан выбрасываемой в небо воды, по которому можно узнать китовье пастбище.
-Что то в мире меняется, - ворчала Аелла, - вождь и жрица острова, - мельчают Барабуды, теперь встретить большую особь удача, а тут такой красавец, прекрасная тигровая Барабуда, да еще сама выпрыгнула из воды.
-Это мои котята выманили ее на берег, они заслужили награду, - молвила мать Падага, указывая своим когтем на Балия и Ксанфа.
-Ну что ж, быть по тому, заслужили, получат, - согласилась жрица Аелла, говорила она это таким голосом, будто бросила камень.
- Дохлые они у тебя, корми их лучше, а то боги капризны и переменчивы, сегодня их награждают, а завтра ими наградят - сказала и улетела.
И вправду, на Балия и Ксанфа смотреть можно только с высока, совсем еще котята хотя и с когтями, могут укусить если нужно, но по сути неоперившиеся желторотые птенцы, барахтающиеся в китовой требухе. Они давно уже пресытившиеся икрой, мясом и салом больше для баловства чем для дела копошились во внутренностях, выискивая самые сочные кусочки. А взрослые особи не обращая на детские забавы внимания, своими остро отточенным ножищем –кинжалищем резали плоть кусками, отделяя сало от мяса, готовя их к вытапливанию жира.
Вскоре к берегу причалили лодки, в которые грузили резанные на части куски рыбины, от которой на берегу остался лежать только пугающий своими очертаниями выпотрошенный скелет. Все ценное китобои сложили в деревянные лодки, которые тяжело покачиваясь на волнах, отправились в домашнюю бухту. Поймав восходящий поток ветра, многие из гарпий летели по небу, цепко держа в когтях куски добычи, другие сидели в лодках прямо на горе китового сала, гребли веслами, лавируя между отмелями. Строхфуд, вдоль побережья которого плыли лодки, был большой и густо заросший тропической растительностью островом, то и дело в небо взлетали стаи встревоженных птиц. На горных склонах, покрытых пальмами прыгали горные козлы, в море то и дело показывали свои горбатые спины исполинские черепахи. Резвые рыбки игриво хлопая своими крыльями выпрыгивали из воды и тут же ныряли в пенные гребни волны. Обогнув мыс, увенчанный высокой скалой, лодки причалили к берегу в тихой удобной бухте, и сразу же закипела работа. Мясо и сало вытаскивались из лодок и складывалось в огромные медные котлы для вытопки жира, часть мяса тут же пересыпалась солью, засаливая впрок. Работа была тяжелая, и вся гарпийная колония принимала в ней активное участие, старшие покрикивали на котят, давая им советы, иногда подшучивали, но без злобы. Интуиктивно чусвтвуюя, что они должны делать и как себя вести, братья Балий и Ксанф трудились на равне со всеми, ощущая себя одним сплоченным коллективом китобоев, подражали тому, что видели и делали то, что делали другие. Их даже не отталкивал запах рыбьего сала, они жили в этом запахе, они впитывали его с молоком матери. Топить жир нелегкая работа, неимоверный смрад окутывает остров и разносится далеко в море, провоняв все окрестности специфическим чадным запахом, эта работа будет длиться до самого вечера. Собранный жир сливается в огромные бочки и прячется в специально для этого предназначенной пещере, устроенной самой природой тут же в скале. Охотники китобои коптили то, что нужно было прокаптить, сушили то, что требовалось засушить, солили то, что требовало засолки, вытапливали рыбий жир, а затем складывали все это в местах, где продукты не испортятся и не будут растащены мышами и крысами. Когда работа была закончена, все уставшие, но довольные, отправились на отдых. Жилье гарпийной стаи размещалось на вершине горы в обширной пещере, имеющей несколько помещений, в которых размещались различные по назначению гроты-комнаты. В одних комнатах хранились всевозможные орудия лова и приспособления для охоты, начиная от сетей и заканчивая гарпунами, в других помещениях хранились продукты питания, всевозможные мясные соления, копчения, плоды, коренья и злаки. Самая большая комната служила спальней и местом сбора колонии крылатых котов.
Пять родов образовали костяк стаи, пять сестер произвели на свет многочисленное потомство. Самая старшая Аелла, её имя означает вихрь, а её характер полностью отвечает своему названию. Сильная, мужественная и властная до жестокости, она же вождь и жрица, единолично правит племенем, решает судьбы, дарует жизнь, судит на смерть. Остальные сестры носили имена: Аеллопа—вихревидная, Окипета—быстрая, Килейна—мрачная и Падага—быстроногая, все они были дочерями морского божества Тавманта и его жены океаниды Электры. Остров Строхфуд они получили в дар от своих родителей. Пять сестер, еще в начале эры, прилетев на остров, нашли его пригодным для жизни: почву плодородной, обильно поросшей деревьями и речушки, в которой водится рыба, а в лесах животные. Дикие коты, которые испокон веков хозяйничали тут, были изгнаны вглубь острова. Примерно пол года они жили спокойно, дикари не показывались, сидели тихо забившись в свои норы. Но потом осмелев, они напали на гарпийную стаю и в нескольких коротких схватках были изгнаны на дальнюю половину острова, а сам остров разделили границей, которую не переходили не те, не другие. Половина острова - дикарям, половина - гарпиям. Так они и жили на острове, именуемом остров Строхфут, занимались охотой, рыбалкой.
В тот первый день проведенный на острове братья хоть и расплывчато помнили свое прошлое, кто они и откуда явились в этот мир. Но с рассветом следующего дня все воспоминани из их памяти чудесным образом изчезли, и они воспринимали окружающий их мир таким, каким он должен быть, и ничему не удивлись, воспринимая его, как должное. Но это будет с рассветом, а пока они старались найти в этом неведомом мире свое место, разобраться в происходящем. Только нужно сразу отметить, что все их сородичи настолько устали, что на братьев никто не обращал ни малейшего внимания. Малые котята сновали взад вперед, прыгали вокруг костра, путались под ногами у взрослых. Матери жарили китовое мясо в огромных сковородках, и все были при деле. В тот первый вечер к ним обращались более уважительно, чем к их сверсникам, все таки герои, выманить на берег огромную Барабуду, такое случается не каждый день, и они купались в своеобразных лучах славы. Мать Падага расхваливала их на все лады и пророчила им славное будущее, даже мрачная Килейна похвалила их за смелость. Только Аелла молчала и сверлила их своими ничего не выражающими колючими глазами, она сидела на троне сложенном из костей кита в самом дальнем углу пещеры. Вокруг ее трона стены были разрисованы красными и черными красками, смешными и забавными рисунками. Крылатые коты, взнузданные гуси, хвостатые всадники верхом на рогатых зайцах, утки под вьючным седлом, горбатые козлы, олени в упряжке, змеи с длинными руками, одноглазые головы с чудно закрученными рогами, волосатые черепахи, крылатые рыбы и разные другие картинки вызывающие удивление и улыбку. Вся пещера была богато украшена цветами и листьями тропических деревьев, полы застланы циновками и овечьими шкурами, а стены увешаны одеждой, воинским убранством, мечами, щитами, копьями, гарпунами, да сотнями костяных рыбацких крючков и тысячей пилочек изготовленных из иголок морских ежей и кораллов. Этими своеобразными напильниками рыбаки затачивали крючки из китовой кости и зубов акул. В центре пещеры горел костер, а по углам лежали охапки душистого сена, служившие постелью. Веселье праздничной атмосферы царило в гарпийном жилище, все суетились возле пылающего очага, жарили мясо, лежали целые горы бананов, апельсинов, лимонов, пакиай, фиников, инжира и маниаки, а также ароматные коренья зеленых трав и сочных стеблей пригодных в пищу. Было все разложено прямо на полу на пальмовых циновках, в сосудах и кувшинах, где пенились медвяные напитки. Из головы Барабуды, еще там на берегу моря, были извлечены мозги, для этого голову осторожно разрубили топором и теперь смешав мозги с мукой ячменя, полбы и семенами гречихи, жарили на большом медном щите. Это блюдо считается деликатесом и пользуется такой славой, что служит наградой для лучших из лучших, вот его то и добивалась для своих детей Падага, требуя для них награды. Все притихли, ожидая, что скажет Аелла, а та медлила, осматривая собравшихся своим колючим взглядом, выждав время, она начала свою речь:
- Сегодня, прежде чем преступить к трапезе, мы по обычаю наших пращуров-ящуров вспомним великих богов, породивших наш мир ойКумены, и жертву богам воздав. Прежде всего восхвалим всех высшего Хаоса, жизнь во вселенной зародившего, а следом и богиню земли-широкогрудую Гею , и её сына светлого бога неба Урана, чей род породил все стихии земли и неба. Пусть услышат они наши хвалебные гимны….
Пока она говорила, все затаив дыхание слушали, хотя и знали каждое слово наизусть. Аелла напевным монотонным голосом читала молитву, творила жертвоприношения маслом и медом.
-Великое божество огня прими наши жертвы, - просила она у пылающего родового Огнища, с этими словами вылила в него из сосуда священное масло. И, о чудо, огнище приняло жертву, вспыхнув сильным пламенем, осветив даже самые отдаленные уголки пещеры. Довольная тем, что божество насытилось, Аелла молвила, обращаясь к соплеменникам.
-Божество огня довольно жертвенными возлияниями, значит и вы заслужили награду, - проговорила жрица Аелла, и своею собственной рукою наполнила бычий рог пенного напитка, торжественно протянула его братьям.
Все вокруг зашумели. Испить нектара, означало уравняться в правах со взрослыми, это понимали все, только Балий и Ксанф пока оставались в неведеньи значимости происходящего, обведя взглядом соплеменников сидящих в круг костра, встретившись глазами с матерью Падагой, которая сияя от гордости за своих детей, всем своим видом давала понять, пейте скорей, пейте. По очереди испили нектар и вкусили Амбросию, пищу богов, поддерживающую их бессмертие и вечную юность. Когда была выпита последняя капля божественной влаги, мать Падага подскочила к жаренным лепешкам из рыбьих мозгов, протянула их своим детям, остальные лепешки разобрали взрослые, котятам они не достались, хотя едой они не были обделены. Все обжирались мясом, зипихивая в рот сочные и жирные куски мяса, уплетая их за обе щеки, с завистью смотрели на братьев пожирающих восхитительное кушанье, мозговые лепешки. Трапеза продолжалась долго, наедались и напивались, кто сколько хотел. Пока они ели, Балий успел разглядеть их по лучше, у всех гарпий была смуглая кожа, покрытая редкой светлой шерстью, тонкие загнутые орлиные носы и длинный хвост, юноши носили короткие туники, а девушки короткие юбочки, сплетенные из сухих морских водорослей. Насытившись и охмелев от множества выпитого нектара, женщины устроили пляску, детей рассадили по углам, а сами взявшись за руки, пошли хороводом вокруг огня. Пляска состояла из подпрыгивания, поднимания то правой, то левой ноги, в движении рук, взмахах крыльев, изгибах туловища под аккомпонемент припева простой мелодии, женщины исполняли танец охоты. Такими плясками они часто развлекали себя в долгие ненастные вечера, когда бог морей Тавмант гневался и бурлил великое море Заката, а северный ветер Борей насылал холод и бурю. В начале припев и движения танцоров были медленные, словно они плясали нехотя, но постепенно движения стали живее, и наконец, женщины завертелись так быстро, что у зрителей зарябило в глазах от топота ног, хлопанья в ладоши и взвизгиваний, звенело в ушах. Смуглые волосатые тела извивались в бешенной пляске, косы развевались, ожерелья подпрыгивали на груди, запястья мелькали взад и вперед, глаза разгорелись, губы раскрылись, обнажив блестящие белые клыки. Плясали долго, пока устало не попадали на землю и растянувшись в разных позах, лежали вокруг огня. Отдышавшись и отдохнув, все снова расселись на свои места, трапеза продолжалась, все что то жевали, переговаривались, шутили, заливаясь радостным счастливым смехом. Медвяной нектар не детский напиток, хмельным взглядом они рассматривали окружающих, обстановку да внюхивались в запахи. Вдруг чья-то когтистая рука погладила голову Балия, от неожиданности он испугался и втянул голову глубже в туловище. Худая, болезненного вида девочка, с большими печальными глазами склонившись стояла над ним, гладила его голову и повторяла:
- Ты хороший, ты хороший, я тебя люблю, ты добрый, ты хороший.
До этого мгновения он ее не видел, хотя вся стая была в пещере. Весь вид бескрылой девочки-кошки говорил о том, что она не здорова. Падага подобно волчице бросилась защищать своих детей, ругаясь и злобно фыркая, отогнала девочку.
-Маврита, знай свое место, - отталкивала она ее, и та покорно удалилась в темный угол, и там пропала.
Падага ругаясь, бросила ей жирный кусок мяса, царапнув когтями Балия, пригрозила:
- ты даже не смей к ней дотрагиваться.
Казалось, никто не обратил на проишедшее ни малейшего внимания, как будто ничего и не произошло, только искоса все посматривали на жрицу Аеллу. Маврита была её дочерью, но была не совсем здорова, во время одной из охот ее чуть было не утащило в море осьминогое чудовище, оно схватило ее своими длинными и цепкими руками-щупальцами, душило, топило в море. Гарпии сумели отбить и спасти ее, да только осьминогое чудовище покалечило бедняжку, очень долго болела Маврита, а когда окрепла, поправилась, оказалось, что потеряла рассудок, и теперь была только обузой для племени. Не миновать бы ей жертвенника, сдерживало только одно, она поздняя дочь Аеллы, и все только делали вид, что ее не существует. Ее не кормили, она жила в норе, будто крыса, иногда туда бросали обьедки, а так Маврите приходилось ловить мелких грызунов и насекомых, до чего никто из гарпий никогда не опускался. Из пещеры она не выходила, боялась дневного света, а вот к ночи ее глаза так привыкли, что она видела, как днем. Вскоре о проишедшем все забыли.
- Окипета расскажи, расскажи на ночь глядя сказку, - просили дети, а та устало отнекивалась:
- я сегодня очень устала, не хочу, завтра расскажу.
Бог сна Гипнос наслал свои ночные видения, котята забившись под крыло своей мамы мирно посапывали согретые теплом ее тела, Ксанф быстро заснул, у Балия глаза не смотря на дикую усталость не смогли закрыться. В голове туман, сколько в один день уложилось событий, не проживешь и за целую жизнь, все вокруг чужое: запахи, звуки, шелест крыльев стражника сторожащего вход в пещеру и дивная игра отблесков огня по потолку пещеры, еле уловимый шорох и чья-то крадущаяся тень, скользящая по стенам. Она то приседает, то встает до самого потолка. Хищная когтистая лапа вытянулась далеко вперед, она царапает стены, подымаясь все выше и выше, сердце учащенно бьется, дыхание замирает, глаза раскрылись до предела и сверлят потолок, где тенью скользит страх. Резким рассекающим воздух броском, тень отыскивает себе жертву, еще один бросок и дурочка Маврита хватает обьедок валяющийся в пыли, жадно поглощает его, и таким же неслышным кошачим шагом продолжает свои поиски. Страх пересилив возбуждение, принес долгожданный сон забытья. Сон стирающий память о прошлой жизни. Бог сна Гипнос заботливо окутал их сладкой пеленой неги и покоя, подарил цветные видения и химерные несвязные сюжеты, сотканные из добра и светотеней, материнской любьви и сказки. Все погружено в сон, только мерное посапывание слышится кругом. Пускай себе спят, не будим им мешать, а сами тем временем попытаемся понять, что же это такое, сказочный остров Строхфуд.
Сказочный остров Строхфуд
Среди сотни другой островков, разбросанных по всему великому морю Заката, было несколько рифовых островов, которые не имели твердой опоры, среди них был и остров Строхфуд. Он был похож на огромный корабль, гонимый ветрами и подвоными течениями, а название свое он получил за сходство с огромным хвостатым драконом. Северная, похожая на хвост дракона, сторона острова скалистая и не приветливая, там нет ни гаваней, ни отмелей. Южная часть острова, в которой обитала колония китобоев, была естественной бухтой, похожей на огромный рот, куда могли причалить галеры, пентеры, триеры и прочие корабли. Мифический остров Строхфуд хоть и маленький, но необычно красивый, здесь есть равнины, на которых произростают душистые травы. В горах покрытых бурной растительностью произростает множество плодоносящих деревьев, среди которых встречаются и лимонные деревья, и сладкие апельсиновые рощи, и пышные пальмы, мякоть которых по вкусу напоминает сахарный тростник, а также произростают многие плоды: такие как маниок, иньяим, бананы, пакиайи, финики, карасоль, апельсины, мамай и плоды акажу, но в пищу они не используются из-за своей горечи. Растительное царство острова необычно разнообразно, здесь растут красный, желтый и белый сандалы, из которых изготавливают очень яркие факелы для освещения жилища, потому что горит оно ярко, словно свеча, и они годятся для топки очага. Встечаются здесь также деревья различных пород пригодных для постройки кораблей. Остров просто изобилует различными птичьими колониями облюбовавшими утесы и скалы, это и красавицы Фрегаты летающие на столько быстро, что схватывают рыбу прямо на лету. Встречаются здесь и питающиеся рыбой Трусливцы, живущие огромной колонией на деревьях, завидя кого бы то ни было они всегда подымали такой шум и гвалт, что пройти возле них незамеченными не удавалось никому, а вот мясо их не вкусно, пропитано рыбьим жиром.
Птицы Генгезиры называнные так потому, что у них очень большое горло, хотя сами не больше обычных гусей, а проглотить добычу могут больше самих себя, имеют превосходные вкусовые качества, их часто отлавливают впрок вместе с Дупелями и Эндрофогелями, которые прилетают в определенное время года и тучнеют, так что поймав их, приходиться вначале срезать жир, а потом уже пускать их в пищу. Гуси также как и Эндрофогели прилетают на остров раз в год и питаются сочными травами, от которых жиреют так, что теряют способность летать и их можна ловить голыми руками, без особых усилий.
Голубей на острове множество, ими можно кормиться сколько угодно, не ведая нужды в другом мясе, но приходит время и голуби стают несьедобны, потому что клюют очень горькие семена, худеют, и мясо их становится горьким.
Леса и горы полны дичи, начиная от рогатых кабанов Тапиров, заканчивая дикими козлами, которые редко спускаются с вершин гор.
Реки и озера изобилуют рыбой, змеями, ящерицами, третонами и крабами, они огромны и вполне сьедобны, у них приятный вкус, а черепах на острове и в море возле острова водилось столько видов, что и не сосчитать, но ловить их разрешалось только в период большой луны и не ранее, табу, запрет.
Хищников любящих заселять подобные острова, такие как дикие драконы, грифоны, львы и крокодилы, на острове отродясь не было, водились только дикие саблезубые коты, но они жили на северной стороне, редко нарушая границу. Гарпийная колония жила охотой и рыбалкой, большую часть своей добычи продавала заезжим купцам или посвящала богу острова Трамбацумбе, себе же оставляли, сколько могли уместить вместительные кладовые, которые забивались до отказа и никогда не пустовали. С рассвета колония отправлялась на рыбалку, прочесывали окрестные воды в поисках китов. Подражая многим водоплавающим птицам, гарпии выходя в море, всегда обмазывали свою шерсть китовым жиром, от чего вонь стояла неимоверная, но отталкивала воду. Старшие плыли на лодках, загребая веслами или под парусом, а молодежь летела далеко вперед, высматривая фонтаны брызг подымаемые в небо китами. Завидя добычу, молодые коты возвращались в лодку и усевшись на весла, продолжали охоту, тогда как старшие вооружившись гарпуном, взлетали в небо, начинали погоню, и редко добыча уходила от опытного китобоя.
В тот раз охота не заладилась, нигде не было видно ни одного китового фонтана, отплыв далеко от берега, уже решили возвращаться, как вдруг над поверхностью моря поднялась одна, а затем другая голова, прикрепленная к длинной шее. Головы были плоские, как у змей, а лебединые шеи грациозно извивались раз за разом ныряя в воду.
- Кахуки! Дикие драконы моря! - вскричала Окипета. - Все к оружию!
Лодки в один миг ощетинились копьями и мечами, но морские чудовища не обнаруживали желания преследовать лодки, ныряли, гонялись за рыбой. Стайки крылатых рыб то и дело взлетали в небо, и улетая далеко от опасности, снова ныряли в море, драконы высовывали головы из воды, высматривая добычу, а затем быстрым движением головы и шеи схватывали ее и подбрасывали в воздух, хватали уже с головы, чтобы глотать не против шипов и чешуи, а по ним. Движения драконов Кахуки были очень быстры и грациозны, но иногда намеченная жертва ускользала, и тогда они бросаясь в погоню выскакивали из воды, с шумом рассекая волны, и вытягивали шею далеко вперед. Вдруг из воды выскочила большая неповоротливая морская корова-Манатина и с шумным всплеском снова нырнула в море. Столь лакомая добыча стала причиной драки между чудовищами, разом занырнув, они заглотили ее одновременно, и каждый старался вырвать ее из пасти другого. Одному это удалось, и он пустился на утек, второй преследовал его, догнав, обвил своей шеей шею противника, чтобы заставить его выпустить добычу. Спутавшись, шеи извивались то в ту, то в другую сторону, темные тела напирали друг на друга, короткие колючие хвосты и когтистые ласты-плавники бешенно били по воде, разбрызгивая ее фонтанами. Наконец один из драконов рассверепев, выронил корову, и тутже вонзил свои зубы в шею противника, повлек его в глубину. Корова трепыхалась на поверхности моря, и Эгипт, котенок из рода Окипеты, подлетев к ней, схватил ее своими когтями, протащил по воде, но взлететь с тяжелой ношей не смог, и ему на помощь пришел его брат Эфрат. Вдвоем они дотащили тушу морской коровы, и лодка на веслах помчалась к берегу. Долго еще бурлила вода на том месте, где дрались чудовища Кахуки, пока один из них не бросился убегать, выпрыгивая и ныряя в воду.
-А твои сыновья подростают, - хвалила Окипету Падага, когда их лодки поравнялись, - смелости у них хоть отбавляй, не испугались дракона.
-Смотрите туда! - прервала их разговор Килейна, указывая на скопление птиц у самого берега.
На волнах качалось тело дракона Кахуки , труп которого беспощадно рвали летучие мыши, стаи которых облюбовали прибрежные скалы, заселив все норы и расщелины.
-Да, на рыбалку можно неделю не показываться, все разогнали драконы морей, быстрей бы они издохли проклятущие, - ругалась Килейна, отрубывая еще необглотанные летучими мышами части от тела дракона, - теперь только загорать на море осталось, больше тут нечего делать.
- Почему же нечего, а может за коровами поохотимся, они сейчас жирные, вот с этой Манатины натопим жира, намажемся, и тогда коровы буду близко подпускать плавца, подставляя свои жирные бока под удар гарпуна, мы надоим их не на одну бочку, - советовала Аеллопа.
Только никто не стал её слушать, и она, будто оправдываясь, предложила:
- давайте гусей поганяем на озерах.
-Посмотрим, - ворчала недовольная и мрачная Килейна, - давайте гребите быстрей на берег отмыться от всего этого, надоел мне за тысячу лет запах китятины, все провонялось на этом острове до мозга костей.
И правда, все к чему прикасались гарпии, заражалось их запахом, поэтому нетрудно было безошибочно указать место, где они находились и определить сколько времени прошло с тех пор. Но они сами давно уже сроднились с этим запахом, воспринимая его букет, как повседневный аромат, но чужеземец определял его немедленно.
-Отмываться будем в реке, - прорычала всегда мрачная Килейна, проведя лодки к реке.
Гарпии плескались в пресной воде, отмываясь речным илом, а затем разморенные сонцем дремали укрывшись легким прозрачным покрывалом. Мать Падага сидела рядом с Балием и подставив прекрасное женское тело сонцу, обмахивала себя опахалом из молодых кокосовых побегов, отганяя назойливых насекомых. Ксанф нырял за ракушками, подпрыгивал и кувыркался в воде, выделывая всевозможные акробатические трюки. А рядом по пояс в прозрачной воде стояла молоденькая девочка и тонкой сеткой ловила крохотных рачков. По одаль на низком камне сидели Килейна с Окипетою, о чем то болтали и начесывали свои перышки скорлупой кокосового ореха. А вечером, когда смерклось солнце, уселись в круг домашнего очага, жарили драконью голяшку да морскую корову-Манатину, пили хмельное питье из сока финиковой пальмы, который называется Эйка и тутже затеяли игру, называющуюся Ойка. Набрав в пригоршню ароматного сока, Эйка, сидевшая справа Аеллопа, с возгласом:
- Эй, ты первая! - шлепнула левой рукой соседку по спине, та с возгласом:
- Эй, ты вторая! - проделала тоже самое со своей соседкой и тутже волна брызг и шлепков прокатилась по кругу.
Вскоре под общий смех и хохот шлепали и плескались все от мала до велика, а если кто нибудь сбивался в счете, его шлепали и справа, и с лева при общем хохоте,
- Ойка! Ойка! - что давало повод к общим потасовкам.
Когда шум и гам прекратился, жрица Аелла с грустью в голосе молвила:
- Мы тут жируем, а наш товар пропадает! Если в скорости не приедут купцы, все пропадет под чистую.
- И правда, - соглашались Гарпии, –где же эти демоносы, почему не едут за товарами.
-Сколько не горюй и растраивайся, по нашему не будет, - молвила жрица, - ложитесь спать.
А затем под общие уговоры котят мрачная Килейна рассказывала сказку о зарождении жизни на земле. В тысячный раз перессказывала она древнее преданье, чтобы не забылось оно в веках, чтобы сохранилось в сознании потомков о бескрайнем космосе, о мириадах звед, которые вращаются вокруг центральной оси мироздания нашей галактики. О всех высшем творце Хаосе, зажегшем на небе тысячу солнц, и о его слугах, небесных Сварожичах, вдохнувших жизнь в планету Земля. Её голос, похожий на шелест волн, ложился тихо и ровно, заползая в каждый уголок сознания:
- Все возникло из божественного тела творца, и наша прекрасная Земля и прочие планеты, и даже Солнце рождено велики творцом, имя которому Хаос. В начале-начал, наша земля была бесформенной каменной глыбой, которая летала в бескрайнем космосе не имея ни воды, ни воздуха, ни жизни, кстати, такими же были и остальные 28 планет нашей солнечной системы.
-Посмотрите на небо, - просит Килейна, - там и сейчас можно увидеть остатки от этого множества планет.
-Неужели все они мертвы? - вопрошают котята.
- Почему же мертвы, - удивляется Килейна, - все они живые существа, в каждой из планет живет её божественный дух. Такой дух зародился и на нашей планете, это произошло вследствии внутреннего напряжения той каменной глыбы, по которой мы с вами теперь ступаем своими ногами. В начале времен богиня Земли обратилась к владыке мироздания, творцу Хаосу, с просьбой:
- О великий владыка, лика блистающего, - сказала ему богиня Земли, - мой дом пуст! Пошли сынов своих Сварожичей населить мой дом, вдохнуть жизнь в бесплодный камень, вдохни частицу живого огня в мое тело.
-Неужели богиня земли-Гея вот так прямо и просила частицу божественного огня у самого Хаоса? - удивленно переспрашивает Маврита, которая всегда высовывалась из норы послушать сказки.
- Не перебивай, больше слушай, ума набирайся глупая, - прикрикнула на нее Килейна, - на вот кость погрызи, - бросила ей обьедок, - и молчи.
А сама голосом похожий на шелест волн продолжала:
- так просто у Хаоса ничего не выпросишь, дело в том, что до центра мироздания, где находится его небесный дворец, не достать рукою, даже свет далеких звезд, которых мы видим в ночном небе, это свет умерших звезд, который долетает к нам через века и тысячилетия. Вот по этой причине все процесы на нашей планете были растянуты на миллионы лет. Триста миллионов лет вращалось земное колесо черным камнем, подвешенным в космосе, еще триста миллионов лет оно оставалось холодным и безжизненным. В это самое время достигли слуха всех высшего Хаоса просьбы богини земли.
- Ладно, - отвечает ей небесный владыка, - помогу тебе в твоей просьбе, пошлю одного из своих небесных Сварожичей, пусть поделятся они искрой вечного бессмертия, высекут огонь из холодного камня.
-И надобно отметить, что всех высший Хаос сдержал свое обещание, метнул небесную молнию, имя которой Эреб -прародитель, она то и вдохнула огонь и жизнь в холодный камень.
- Неужели камни могут гореть? - переспрашивают котята.
-Еще как горят, - отвечает Килейна.
- Неужели вы в прошлом году не видели извержения вулкана на острове Имитос?
-Видели, видели, - соглашаются котята, - горело ужас, даже земля плавилась.
- Триста миллионов лет кипела наша планета, пузырилась огнями, низвергалась горящей лавой да смрадными газами, но жизни не было. Вновь просит богиня земли Гея всех высшего Хаоса:
- О великий творец мироздания усмири огненный дух–Эреба, посмотри на меня, я буквально задыхаюсь от смрадного дыхания, триста миллионов лет я не вижу солнечного света, темная ночь мои одежды. Покрой меня новыми одеждами добра и света.
- Буть по тому, - отвечает ей верховный творец.-Я пошлю тебе семь Сварожичей, они рассеют темные покровы, а тебя покроют новыми одеждами.
- Вскоре так и произошло, сбросила планета земля свои старые покровы и облеклась семью новыми одеждами, и предстала пред очами всех высшего Хаоса в своем первозданном обличии. Увидел всех высший творец нашу прекрасную богиню Гею и молвил:
- Вижу, что ты готова породить жизнь в своем доме, я с радость вдохну в твое тело частицу божественной души, только запомни, всё кто родится от моего неизречённого духа, станут бессмертными богами и титанами, а все демонические народы, кормящиеся от земли, будут смертными.
- Так сказав, вдохнул всех высший Хаос жизнь в богиню земли. А теперь спать, - зевнула Килейна, повернувшись на бочек.
Но котята не унимались:
- неужели вот так раз, два и появились на свете титаны и боги, обьясни, как все было.
И Килейна уже слабым, полусонным голосом, похожим на шелест листьев рассказывает несвязно, общими фразами.
- Быстро только драконы родятся, а земное колесо вращалось еще триста милионов лет, пока оно не стало круглым. Лежа на спине, на боку она рожала примитивные формы жизни. Мягкие камни, которые потом затвердели. Твердые растения, которые потом стали мягкими. Видимое из невидимого. Насекомые и ничтожно малые жизни. Планета сбрасывала их со спины всякий раз, когда они одолевали ее. А затем после трехсот миллионов лет она из своей утробы родила сыночка, небесного бога Урана, а от него потом родились все планетарные стихии-титаны. А те в свою очередь наплодили все демонические народы земли и нас с вами. А таперь спать, - зевнула она, отворив рот до самого основания.
- Скажи, скажи Килейна, - просит кто то из котят, - а мы тоже от бога неба родились или нет.
-Громовержец Уран родился за долго до нас, до нас еще много чего было, все спать.
Бог сна Гипнос окутал их пеленой сладких грез и радужных видений. Забившись под крыло своей матери, котята спали мирно посапывая, согретые теплом ее тела. Все спят, только Балий в полудреме любуется дивной игрой отблесков огня мечущихся по стенам и потолку пещеры, будто из небытия встает чья-то крадущаяся тень, скользит по стенам хищная когтистая лапа, вытягиваясь до самого потолка, острые когти царапают стены, подымаясь все выше и выше, скользя мягкой тенью. Это Маврита хватает обьедок валяющийся в пыли и жадно поглощает его.
- Опять эта дурочка пугает меня, - думает Балий, проваливаясь в небытие…
Все кругом погружено в сон, только мерное посапывание слышится кругом. Пускай себе спят, не будим им мешать, а сами тем временем попытаемся понять, куда же подевались купцы, о которых так беспокоилась жрица Аелла. По правде говоря, никуда они не девались, купцы сами пытались отыскать гарпийный остров. Но сделать это им было не просто, пойди отыщи в море дрейфующий остров. Великое море Заката, это вам не какая нибудь лужа раскинувшаяся меж Европой, Азией да Африкой.
Сабскабея -Сабскабы
Если кто то, ради удовлетворения своего любопытства, спросит, как же собственно говоря выглядели демоносы, из какого теста они слеплены, и вообще, что это такое Демонос. То ему наверняка ответят покрутив пальцем у виска, откуда дескать я знаю, разве ж их кто видел, наверное они были черные, бородатые, козлорогие с хвостом и копытами. Таким или приблизительно таким был простой Охлос, стоящий на самой низкой ступени социального развития. Посмотришь на такого Охлоса и сплюнешь: ни рожи, ни кожи, одни рога да копыта. Пху, даже смотреть противно, пху- пху- пху. Другое дело знатный Демос или проще говоря Демонос, его можно узнать издалека. И одежда у него добротная, и рога золотые, и серебрянные сандалии с изумрудными пряжками, и шерсть на нем лоснится жиром, а не выпадает клочьями, как у безпородного Охлоса. В общим не демонос, а картинка, таким или почти таким был купец Сабскаба. Чем он занимался, какое ремесло ему давало возможность жить безбедно, этого не знает ни кто. Одни думали, что он предпримчивый купец, заработавший себе огромное состояние благодаря успешной торговле. Другие напротив считали, что он зарабатывает на жизнь разбоем, но грабит исключительно пиратов и прочих морских разбойников. А третьи, вообще, сравнивали его с богом морей, ибо равных на море ему не было. И правильно. Кто хоть раз плавал в море Заката, знает, какие опасности и трудности могут подстерегать тебя за каждым углом, сколько чудовищных тварей выглядывает из морских глубин и ждет подходящего случая, чтобы ам- ам и нет тебя, проглотили и забыли. Но Сабскабу мало интересовали все эти сплетни и слухи, которые верный слуга Бончо распространял вокруг его героической личности, да бы у хазяина всегда были выгодные заказы. Да, да, именно заказы на перевозку и доставку грузов щедро кормили хозяина Сабскабу, а значит и его ложка всегда была жирной.
-Бончо, ты посмотри какая прелесть, - заметил Сабскаба, любуясь красотами великого моря Заката.
-Да уж! - выдавил из себя Бончо, делая перемену блюд, первое в замен второго, третьего и десерт, все это он проделывал с ювелирной точностью, ибо их «Ласточка» часто подпрыгивала на волнах, отчего удержать равновесие было не просто. Морская ласточка - это рыба величиною с небольшого сохатого оленя, очень мясистая, лишенная чешуи и от природы наделенная длинными и широкими перепончатыми плавниками, наподобие летучих мышей, благодаря которым она пролетает большие расстояния над водой. Хоть как не крути, и так, и эдак, а «Ласточка» быстроходная галера купца Сабскабы была легка и проворна. Даже издали было видно, что галера не плывет, а парит над морем под парусом. На галере тремя рядами весел были прикованы рабы, сидящие на деревянных лавах, а для пущей безопасности в их ноздри были протянуты железные обручи. Капитан корабля, высокий козлорогий толстячок, сверкая своими золотыми подковами стоял на корме «Ласточки», обернувшись в плащ ярко зеленого цвета. Сабскаба был одним из лучших капитанов Родоса, одно его имя наводило страх и ужас на кишащее пиратами великое море Заката. Купцы считали за честь если их судно будет сопровождать такой прославленный флотоводец, ведь он всегда выходил сухим из воды, да и в торговле ему не было равных.
- Нам туда! - указал Сабскаба своей плетью правильный курс. - Берем весла в руки и шагаем отсюда вон в ту сторону. - напутствовал он купцов.
И тутже, вмахнув веслами, караван судов отправился в плаванье по маршруту: материк Родос –гарпийный остров Строхфуд. Надо отметить, что дорожка по которой они отправились, оказалась на редкость пустынной, так как ни в тот ни в другой день они не видели суши, с трудом ориентируясь на местности. В море самое главное найти проторенную дорожку и тогда путь покажется легкий, кто этого не знает, тот упрямо пытается плыть нехоженными тропами, а этого то как раз делать и не стоит. Нужно быть слепцом, чтобы не заметить одну характерную особенность, море представляет собой постоянно чередующиеся полоски, то пред вами встает гребень волны, словно бархан в пустыне, а то уже смотришь и ты угодил в глубокий овраг, и так до бесконечности. То овраг, то бархан, то бархан, то овраг, и только неопытный моряк будет утруднять себе путь, вначале карабкаясь вверх на крутые горки, а затем опускаясь вниз, изматывть свои силы, удлинняя путь. Знающий моряк, коим несомненно был Сабскаба, сразу же взобрался на гребень самой высокой волны, подставил голову встречному ветру, осмотрелся и молвил:
- Нам, старым морским волкам, не нужны ни компас, ни карта, которых на наших судах отродясь не было, вся наша забота о мачтах и веслах, да еще о прочных судах мореходных.
Отпив из кубка хмельной нектар, приказал следовать только оврагами и даже не пытаться карабкаться на барханы и крутые горки…. Ободрясь его словами, рабы гремя цепями, тут же затянули походную песню, а галера, вложив свою судьбу в руки капитана, шагнула в море, стараясь плыть между гребнем волны. Не впервый раз капитан Сабскаба вел купеческий караван к острову Строхфуд, этот путь ему был знаком не по наслышке, а вот купцы дороги не знали, и вообще, не понимали, где они находятся, знали только, что уже далеко удалились от Родоса. Поэтому они упрямо гребли против ветра, пытаясь попасть в колею проторенную «Ласточкой», пару раз им удалось увидать знакомые звезды, и они уверились, что идут правильной дорогой. Галеры двигались неспешно, ибо путь был трудным и опасным, то и дело «под ногами» попадались отмели, скалы торчащие то справа, то слева, порой они спотыкаясь о коварную мель, иногда натыкались на камень поросший зеленою тиной, то на чуть прикрытую прибоем скальную россыпь, а впереди всех Сабскаба…… Сколько они блуждали морем, разыскивая мифический остров Строхфуд, никто не знает, но вскоре их взгляд буквально приковало к необычной перемене случившейся с морем. И правда, было от чего прийти в изумление, морская вода изменив окраску, из зеленой превратилась белую и не просто белую, а молочно-белую. И тут же вдаль смотрящий вскричал:
- Земля! Вижу землю!
- Наконец-то остров Строхфуд! - обрадовались путники.
- Причаливай! - скомандовал капитан, и галера тутже бросила якорь в обширной и удобной для стоянки бухте.
Весь остров был необычно красивым, там и тут росли высокие деревья с плодами, размеры которых были необычайно велики, сожмешь такой плод в кулаке, а из него вместо воды течет сок, а хлеб на острове растет прямо в готовом виде, тут тебе и булки, и лепешки, и даже сладкие, медовые пряники густо облепили ветви хлебных деревьев. А земля под ногами мягкая, жирная, хоть возьми ложку и ешь её, не насытишься. А когда путники забрались вглубь острова, то наткнулись на речку, в которой вместо воды плавало молоко, причем птичье. Вот так чудеса, набросились демоносы на сладкую воду, с жадностью закусывая медовыми пряниками. А Сабскаба тем временем недовольно крутил своим длинным носом, он с детства не выносил запаха сыра, от которого его буквально тошнило, выворачивая на изнанку, ибо родился и вырос он среди овечих стад.
- Уберите от меня этот сыр! - приказал он слуге Бончо, а тот просто не знал, как услужить хозяину, ведь все кругом оказалось из сыра.
Сырные деревья поросли сырными плодами, сырная трава зеленеет сырными цветами, и даже земля, по которой они ходят, была буквально пропитана слежавшимся, позеленевшим от времени сыром. А из каждой норы торчат злобные мышиные глазки, готовые броситься и в буквальном смысле слова разорвать любого демоноса за ничтожный кусочек сыра. Тут уж хочешь, не хочешь, а делать нечего, пришлось демоносам срочно покинуть этот сырный остров, отправиться на поиски Гарпийного острова.
Андрогины
С рассветом вся гарпийная стая отправились на охоту, бить уток, у которых уже начался период линьки, они теряли способность летать и прятались в тростниках озер. На берегу были устроены загоны из жердей и палок, через которые утки не могли пролезть. Частокол изгороди начинался у самой воды и сужаясь превращался в узкий коридор приводивший к ловушке. Используя копья вместо палок, с криком и стуком, Гарпии погнали птицу прячущуюся в траве.
- Утя, утя, утя, утя, - кричали загонщики, хлопая копьями по воде.
Стук, крик и визг стоял невообразимый. Перепуганная птица со всех сторон стремилась к воде и попадала в ловушку, некоторые пытались взлететь, но тут же падали, хлопая крыльями, настолько они разжирели. Кряканье уток, скрипучее гоготание гусей сливались со стуком, визгом и криком загонщиков. Кулики, бекасы, чибисы, кроншнепы, турухтаны, гангезиры, дупеля и эндрофогели носились с пронзительным криком. А над ними летали Гарпии, древками копий заганяя дичь в ловушки. В смятении охотники били пытающуюся взлететь птицу копьями, что еще больше увеличивало панику. Так мало-помалу, сотни птиц были согнаны в клетку, от чего та наполнилась буквально до отказа. А когда за последней птицей захлопнулась дверь, охотники вошедшие в загон начали её безжалостное избиение. Глухие удары палок, хлопанье крыльев, отчаянные крики, кряканье и гоготание слились в невобразимый шум. В воздухе беспрерывно мелькали окровавленные палки, груды убитых и трепыхающихся птиц росли, не многим удалось вырваться, проскочив через прутья изгороди. Наконец все перебиты, шум затих, начинается тяжелая работа, птицу нужно ощипать, освежевать и отправить в каптильню. Котята долго высекают огонь, учатся, трут по очередно, соревнуясь до самоистязания. Добыть огонь не легкая задача и у них ничего не получается, отсыревшее дерево не хочет гореть. Все взоры обращены к жрице Аелле, в её власти дух огня. А она чувствуя важность происходящего уселась верхом на деревянный чурбак, зажав в обеих руках длинную тонкую палочку, принялась с силой тереть по чурбаку, пока не образовался узкий желобок, в конце которого собралась кучка растертой в пыль древесины. Таков уж удел жрицы Аеллы, хранительницы родового очага, она должна постоянно доказывать, что боги огня к ней благосклонны, поэтому живой огонь она добывает чаще других, это её привелегия. Сначала она трет не спеша, но постепенно убыстряет темп и разгорячась, с невероятной быстротой гоняет палочку туда—сюда по дымящемуся желобку, она трет, старается, доказывает свое главенство в Гарпийной стае. Сырое дерево не хочет гореть и ей приходиться напрягать все силы, струйки пота стекают со лба, от напряжения её глаза буквально лезут на лоб, и вот наступает критический момент. Все ее труды пойдут на смарку, если сейчас у нее не станет сил довести дело до конца, но она трет не сбавляя темпа, пока не появится упрямая искра. Все смотрят, затаив дыхание, не отрывая глаз за происходящим, а она до боли в руках сжимает палку, трет, добывая огонь, трет и трет, убыстряя движения, и десятки глаз помогают ей силой своего взгляда. Темп вращения увеличивается, убыстряется, достигая наивысшего напряжения, холодный пот выступает на ее челе, а она все трет, не останавливается, а затем вдруг замирает. Что то таинственное заставляет ожить сухую древесину. Руки все еще давят на палочку, изо всех сил прижимая острие к концу желобка, где накопилась кучка праха, кажется, будто она только что пронзила маленького смертоносного змея, и тот извивается, бьется, хочет вырваться, да только напрасно. Её цепкие когти схватили змия и не отпускают, губами она прикоснулась к жалу огненного змия, дула, раздувая огнище, и змий зашевелился, потянулось к небу белым облачком. Тоненький венчик дыма подымается к небу, горстка мельчайших частиц древесины загорается, трещит, разростаясь. Аелла тяжело вздыхая, слезает с полена, божество огня благоволит племени, огонь разгорается, языки пламени перескакивают с одной веточки на другую, пылает костер, калятся камни. Гора птичьих потрохов перемывается в озере, сегодня будет отличный ужин, настоящий пир.
Сок Эйка возвращает силы, снова затевается шумная веселая игра, гарпии садятся на корточки у костра, и вытянув вперед руки, они протягивают к огню левые ноги, а затем по команде меняют ноги, команда менять ноги убыстряется, и если кто нибудь опаздывал или протягивал не ту ногу, его под общий хохот опрокидывали на спину. Игра так раззадорила стаю, что скоро они начали опрокидывать друг друга без всякого повода, и кончилось это тем, что все лежали у костра, а котята ползали и боролись друг с другом. А перед сном, устроившись под крылом у своей матери, котята просят Килейну рассказать сказку, и та подчиняясь их воле в тысячный раз, перессказывает историю мироздания.
-Так вот. - начинала свой рассказ мрачная Килейна голосом похожим на тихий шум прибоя. - Изначально наша земля была с ног до головы покрыта одной только водой. И не было на планете ни островов, ни материков, одна только вода, а в ней морские твари, которых породила стихия вод. Первых, вторых и третьих безмозглых чудовищ, пожиравших друг друга, но и этого показалось мало стихии воды. Из останков первых и отбросов вторых она создала еще более страшных чудищ.
-На подобие тех, что мы видели на рибалке? - вмешивался кто то из котят.
- Горазда хуже, вы даже представить себе не можете их чудовищное обличие, даже небесные Сварожичи испугались их облика, когда прилетели к нам на планету Земля.
-Проверять прилетели? - вмешалась в разговор Маврита, мурлыкнув из своего угла.
- Молчи глупая. - и в ее сторону полетела жаренная утка. - Недовольны остались Сварожичи увиденным, нет здесь нашей плоти, не пригодны оболочки для божественного духа, нет обиталищ для жизни, ни клочка суши, а вода грязная. По твердой земле должны ступать наши ноги. Чистые, не мутные воды должны питать землю. Очистим землю от мутных вод и от мерзких тварей, решили они, упрятав воду под землю, ниже его медного дна. И стала наша земля тройственной: море отдельно, земля и небеса одельно.
- Неужели под землей текут реки? - удивляются котята.
И правда, им выросшим на острове, трудно себе представить такое.
- Если бы вы только могли предствить себе, сколько быстрых рек, ручьев и речушек находится в глубине материков и континентов. - обьясняла им Килейна. - Глубоко под землей, в царстве мрачного Эреба, куда никогда не проникают лучи яркого солнца, катят свои воды подземные реки. Там протекает ледяная река Стикс и теплая река Коцит, и огненная река Ахеронт, и река Лета дающая забвение всему живому, и множество других рек и речушек.
- Ну и ну, - удивляются котята, но слушают не перебивая.
- По воле небесных Сварожичей поднялась из мутных вод суша, один за другим всплывали континенты: Европа, Азия, Африка, Австралия, Арктида Но позже других из воды поднялись два(американских) континента- близнеца эль До, ра До, а уже затем все прочие острова и островки. Кстати наш остров Строхфуд всплыл именно тогда, и до сих пор не имеет твердой опоры.
А если он сядет на мель и не сможет отцепиться? - вопрошают котята.
- Не бойтесь, этого не произойдет, наш остров не простой клочок суши, в нем живет бог Трамбацумба, а уж он то за версту чует все эти каменные мели.
Зная, что Килейна только и ждет возможности уснуть, котята просят её:
- расскажи, расскажи, что было дальше.
- А дальше Сварожичи уничтожили большинство этих безмозглых морских тварей, вскипятив воду морей и океанов до температуры кипения, но некоторые из них успели выбраться на сушу, и от этого стали ползать по земле чудовищные существа совершенно лишенные рассудка, которых еще предстояло уничтожить. Но это будет потом, а пока Сварожичи пытались изменить облик нашей земли в лучшую сторону, из своих духовных оболочек они создали новые формы жизни разумных существ, имя которым Андрогины. Эти единополые существа были муже-женами, то есть могли порождать из своего тела и духа себе подобных существ.
-А как это муже-жены? - переспросил кто то из котят, - и папа, и мама в одном лице?
-Вот именно, в одном лице, - отвечала Килейна, - когда выростите, пойдете в школу, узнаете, что многие существа умеют разделяться на две половины. То есть разделившись на двое, из одного получат сразу два похожих друг на друга существа, у которых в теле есть и мужское, и женское начало.
-Я такое видела, - пискнула из своего угла дурочка Маврита, - одна медуза на моих глазах выбросила из своего живота росток не больше почки на дереве, смотрю, а эта почка разростается, разростается до размеров взрослой медузы, а затем оторвалась и стало две медузы.
-Я смотрю ум не совсем покинул твою глупую голову, - заметила Килейна хвалебным тоном.
- Но медузы, это не Андрогины, это так, морские слизняки, хотя и очень вкусные. Андрогины были равны богам по своей силе и жили вечно, да еще и похвалялись пред богами, дескать, смотрите какие мы вечные. И правда, год за годом они перерождались друг в друга, мужчины и женщины были единым целым, то есть в одном теле умещалось и мужское, и женское начало. Хочу вам заметить, это было счастливейшее время на земле. Вечно юные Андрогины жили в любьви и счастье не испытывая никаких враждебных чуств друг к другу, потому что внутри их общего тела жила красота, любовь и гармония, а продолжительность жизни была столь велика, что даже бессмертные боги испугались такого соперничества. Испугавшись такой удвоенной енергии, Сварожичи решились на жестокое убийство, темной ночью они напали на спящих Андрогин и устроили им кровавое побоище, разрубив их на две половины. А тела разбросали по всей земле, вот с тех самых пор половинки ищут друг друга, чтобы вернуть былую радость, мудрость, красоту, мощь и бессмертие. Но мало тех кто находит. Это было давно, в бархатном веке, - с грустью в голосе добавила Килейна, - теперь таких чудес не бывает, век то золотой. Все молчали завороженные услышанным, лишь только дрова потрескивали в очаге, отбрасывая языки пламени.
- Неужели до наших дней не дожило ни одной Андрогины? - спрашивает кто то из слушателей.
- Вы что совсем спать не хотите? - ругается рассказчица.
Но котята просят, и она уступает.
-Почему не осталось, осталось. Вот хотя бы взять нашу землю, богиня земли Гея из своего чрева родила светлое небо, бога Урана. Это уже потом, когда он вырос и возмужал, она взяла его в мужья.
-Мы это знаем, - мурлычут котята, - после свадьбы Уран с Геею нарожали множество детей-титанов, от которых возникли все стихии этого мира: моря и океаны, солнце и звезды, ветер и время, это все их дети-титаны.
-Эх детки, детки, - качает головою Килейна, - если бы в этом мире существовали только наши боги: Уран, Гея да их дети-титаны, вот было бы хорошо. Но к сожалению в этом жестоком мире существует множество великих богов и богинь рожденных от небесных Сварожичей. Разделив меж собою материки и континенты, они разошлись каждый в свой удел, сотворив себе подобных, от чего в мире возникло множество разногласий, вражды и воин.
-А Трамбацумба, бог нашего острова, тоже сам себя породил? - вопрошает из своего угла дурочка Маврита, - или его сотворили Сварожичи.
-Этого не знает никто, - отвечала Килейна, - а теперь спать, завтра трудный день. Спят котята согретые теплом материнского тела, лишь только Балий не спит дольше всех. Он любит эти ночные часы, лежит, всматриваясь в бездонное небо, любуется отблесками огня пляшущими свой танец по стенам и потолку пещеры, и слушает ночь. В темноте ночи иногда слышатся шорохи крыльев да сопящие звуки спящих сородичей, писк и мышиная возня. Но иногда ночную тишину разрывает натужное клокотание какого-то сильного и страшного существа, от этого клокотания, больше похожего на крик, кровь стынет в жилах. Этот истошный крик исходит из самих недр острова, «куруу-куруу» - кричит неведомое существо, наполняя тело ужасом. Глаза стремительно закрываются, и ты забиваешься под крыло своей матери, и молниеносно засыпаешь. Пускай спят, не будем им мешать, а сами узнаем, куда подевался этот богатый купец по имени Сабскаба, отчего не спешит на остров.
Сабскабея Сабскабы
-Быстрее сматываемся отсюда! - кричал Сабскаба, подганяя плетью гребцов, и правда, мрезкий сырный дух, исходящий от сырного острова, не давал ему дышать полной грудью, до невозможности резал глаза, чтобы, как можно меньше нанести вред своему здоровью, пришлось срочно отплыть. К тому же Сабскабе все время мерещились эти огромные мышиные глаза, торчащие из каждой норы, не глаза, а мельничные жернова, а зубы «Б р р р», как вспомню, так вздрогну, жаловался он своему слуге Бончо, а тот как мог утешал своего господина. Вскорости купеческая флотилия очутилась у плавучего острова Делос, где водилось множество диких черепах. Так уж издревле повелось меж моряков, проплывая мимо острова Делос, делать остановку и запасаться черепахами, ибо для демоносов черепашье мясо, это самое лакомство. А так как в этих местах черепах водилось огромное множество, то Сабскаба поспешил забить ими все трюмы корабля. Из всего многообразия черепах, которые водились у этого черепашьего острова, Сабскаба брал только зеленых черепах, а вот синих и красных он не жаловал, хотя и бил их своею острогою да копьем. Синие и красные черепахи имеют дурной запах и мясо у них жесткое, больше похоже на мясо гиппопотама или на жирафий ошеек. А вот зелененькие черепашки, это что то, из них готовят прекрасный черепаховый бульен, а мясо настолько вкусно и питательно, что отбивные из него называются «зелененькое мяско буквально тающее во рту», оно не приедается ни когда, и если питаться им каждый день, то вскоре твои руки и ноги до костей пропитываются салом. А все от того, что эти зелененькие черепахи всю свою жизнь питаются зеленым мхом, водяными яблоками и лимонами, которые растут в этих водах. По ночам черепахи отправляются на пастбище целыми стадами, где их и отлавили предприимчивые купцы, а затем целую неделю они жарили себе отбивные «зелененькое мяско буквально тающее во рту» да варили густой, тягучий бульен. А когда их тела буквально пресытились этой пищей, Сабскаба приказал отчаливать от берега, ибо опасался, что рабы не смогут гребсти веслами. И правда, ни один раб не сумел даже сдвинуть весло, и если бы не попутный ветер Зефир, надувший их паруса, неизвестно чем бы все и закончилось. Несколько дней они бороздили море Заката, не встретив ни единого острова. Где же этот Гарпийный остров, начал беспокоиться Сабскаба, в том году он стоял на этом самом месте, а теперь куда-то запропастился.
-Земля, вижу землю! - вскричал впередсмотрящий.
- Наконец-то! - обрадовались купцы, причаливая к берегу, а зря, не нужно было этого делать.
Как потом выяснилось, этот остов Кукунариес был сплошь и рядом заселен голодными Шашелями. Но Сабскаба то этого не знал и высадившись на берег, стал высматривать местных жителей. Вскоре из-за скалы показались немигающие глаза одного из аборигенов. Тот всматривался в незнакомцев своими прищуренными с зеленоватой поволокой глазами, стоял за камнем, не решаясь выйти навстречу. А Сабскаба, чтобы познакомиться с ним по ближе и расположить его к себе, предложил аборигену дюжину отборных черепах. А тот рад- радешенек подарку тут же пожрал угощение и попросил добавки, чем не сказанно рассмешил всех демоносов. И каждый из них в порыве благородства одарил аборигена новой порцией черепах, которых тот пожирал с завидным аппетитом. Тут уж все буквально покатились на землю от смеха, и правда, поведение аборигена вызывало в некоторм смысле улыбку, уж больно смешно он грыз крепкие черепашьи панцири. Когда абориген управился с едой, он принялся забавно засовывать свой костлявый пальчик в рот, намекая, дайте еще. И снова все повторилось в той же последовательности, абориген грыз черепах, а демоносы катались по земле, заливаясь истерическим хохотом.
-Дай ему еще черепах, - приказал Сабскаба слуге, надеясь, что абориген опять устроит им бесплатное представление.
Но вышло все наоборот, теперь уже абориген расплылся в самодовольной улыбке, подскочил к демоносам, начал всех обнимать, прижимать и целовать, упрашивая: «Стойте здесь, я сейчас прийду» и быстрее ветра умчался к себе в деревню. В мгновение ока он добежал до своих сородичей и начал им рассказывать, что у приезжих демоносов жратвы и питья завались, и теперь уже целая деревня Шашеля бросилась на берег моря. Они лезли целоваться, обниматься и просто не было ни какой возможности избавиться от их дружелюбных, но таких голодных ртов. Будто прожорливая саранча. Проникли они в трюмы кораблей, истребляя годичный запас продовольствия, сьедая все до последней крошки. Шашели грызли железные цепи, точили весла и доски, рвали на куски и заглатывали такелаж и паруса.
-Мать чесная, курица лесная, - схватился за голову Сабскаба, сообразив, что они попали на остров Кукунариес, заселенный саранчеподобными Шашелями, о которых ходила дурная слава.
И правда, местные жители, будто голодная саранча, поточили и понадкусывали все, что можно было поточить и понадкусывать, от двух галер не осталось и следа, и даже капитанская галера имела плачевный вид.
-Спасите наши души! - завопили демоносы, и бросились спасать свои корабли, а Сабскаба выхватил свою семижильную плеть, и устремился на грызунов как лев, бил их как слон, истреблял их как крокодил, бросался на них как орел, а храбрый был как тур, своею семижильной плетью он гнал их чуть не до самой деревни. Только трусость Шашеля да храбрость Сабскабы спасло их от неминуемой гибели.
-Слава всех высшим богам! - схватили они весла в руки и бросились в открытое море, взяв курс к плавучему острову Стохфуд.
Ужасный Трамбацумба
А в это время, гарпийная стая облачившись в праздничные одежды, отправилась к алтарю, воздать почести богам, выпросить у них богатых купцов. И взрослые, и дети прихватив с собою изрядное количество китового мяса, жаренных уток, гусей, да прочей живности поднялись на невысокую горку, к небольшому озеру, берега которого были густо засеяны глыбами черной базальтовой лавы, под которыми всюду слышалось журчание воды стекавшей к озеру. Большая и ровная плита, стоящая у края воды и немного возвышающаяся над остальными камнями, служила жертвенным камнем, на эту плиту они уложили жертвоприношения, а сами пошли к Алтарю, который находился тутже, и был изготовлен из большого солнечного камня Опала, в котором жрица Аелла зажгла душистые травы фамиам да сандаловое дерево.
Этот небольшой алтарь и черный жертвенный камень были тем местом, где совершались важнейшие обряды в жизни гарпийной стаи. В водах священного озера проживало божество острова, великий и ужасный Трамбацумба, которому часто приносили обильные жертвоприношения, явствами специально отобраными для этих целей. Если божество острова принимало жертвенное мясо, племя было счастливо, считалось, что великий Трамбацумба лично высказывал им свою благосклонность. Но если божество отказывалось от угощения, тогда всех жителей охватывало отчаяние, ибо гнев его был страшен, и он мог запросто пожрать кого-то из стаи. Так от кормления к кормлению гарпийная стая молила божество о милосердии к себе, покровительстве в охоте, да о богатых купцах. Подняв бубен, жрица начала медленно бить в него, вызывая божество острова, при этом она постоянно нашептывала только ей одной известные заговоры и заклинания. Ритмичный бой бубна и монотонное нашептывание заговоров, отражаясь от воды и скал, создавало настоящую кокофонию звуков, а гарпии завороженные этим действом стояли, жадно вдыхая священный дым воскурений, а пред их глазами возникали неясные образы и нечеткие очертания чего-то огромного, величественного. Жрица металась у священного камня, выбивая ритмичные дроби, её голос похожий на воркование птицы убаюкивал. Зачарованные её голосом, они пытались сквозь дым воскурений, разглядеть признаки приближения божества. Чем больше они всматривались, тем более расплывчатыми становились окружавшие их предметы, они двоились, троились, кружились в водовороте священного танца и звуков. Даже Аелла стоящая в центре жертвенного камня, казалась им призрачным видением, ежеминутно воздающим мольбы к небу, к земле, к воде, к богу острова.
- О великий Трамбацумба, к тебе взывет твоя раба. Покажись детям твоим! Открой свое обличие! Прими наши скромные подношения!
В глубоком молчании следила гарпийная стая за движением возникшем в середине озера, вода до этого спокойная и почти без ряби вдруг всколыхнулась водоворотом, и в один миг почернела, сделавшись пенной. Что то волновалось в ее недрах, воронка водоворота, будто гигантская глотка скрытая в глубине, начала всасывать воду. Шум усиливался, слышалось чьё-то злобное сопение, в котором чуствуется сила и мощь. Предчуствуя появление божества, глаза расширились до невероятных размеров, ибо ни о чем более нельзя было думать, только о нем.
Вот он великий и страшный, окутанный мириадом пузырьков воздуха, подымается из бездны глубин, и тут же над поверхностью вод всплыла огромная мясистая голова с птичьим клювом и подслеповато желтым глазом, одиноко торчащим посреди гигантского лба. От центра головы во все стороны отходило бесчисленное множество длинных щупалец, шершавых лап усеянных шипами и присосками, будто живое кубло змей извивались эти щупальцы, готовые схватить все, что окажется поблизости, и тутже запихнуть в бездонный рот. Щупальцы, рот да одиноко торчащий глаз, вот пожалуй и все, чем обладало это существо, почитаемое островитянами за бога по имени Трамбацумба. Расширяя и сужая зрачек, божество шарило щупальцами во все стороны, разыскивая мясо, иногда из его глотки вырывалось злобное и страшное клокотание «Куруу куруу ру ру», отчего тело бросало в дрожь, и только сила воли не позволяла броситься и бежать без оглядки. Котята прятали головы под крыло своим матерям, и даже взрослые попятились назад, увидев отвратительный лик божества, которое приближалось к ним, задрав клюв выше веток деревьев. Только Аелла, как и подобает жрице, безбоязненно стояла на жертвенном камне, и вскинув руки к небу, шептала непонятные слова и заговоры. Казалось, божество послушно подчиняясь её воле, низко склонило голову над жертвенным камнем. Огромный и прислеповатый глаз, в котором казалось сосредоточена сама бесмыслица жизни, завороженно смотрел на жрицу. А та отвечала ему взаимностью, пялила свои очи, в которых растворилась пустота и бесконечность, вихри и вьюги, огненные лавы и завывания ветра, да пропасть бездны. Все смешалось в её бездонном взгляде, который не мог выдержать ни кто. Поговаривали, что от рождения ей дана власть убивать своим взглядом. Даже божество не смогло выдержать взгляд вихреподобной Аеллы, подчиняясь, оно недовольно морщилось, прислеповатый глаз сокращался в размерах, сжимался и пульсировал, прикрывал веки и жмурился. Ни для кого не секрет, что любое божество не очень-то и любит подчиняться чьей-то воле. Тех, кто пытается стать выше божества, уничтожают. Казалось, так произойдет и теперь, гигантский рот приблизился к жрице, отворив свою бездонную пасть, еще миг и он проглотит жрицу вместе с жертвенным камнем. Котята в страхе закрыли глаза, ожидая чудовищной развязки. Но что это, Аелла распрямив крылья, взлетела к отворенному рту, наговаривая заклинания и заговоры, вытащила из сумки какое-то пахучее вещество, принялась бросать его в раскрытую пасть. Сдавалось, божество только и ждало этой подачки, гигантские челюсти жадно смыкались и размыкались, чавкали, довольно похрюкивая «куруу кур», одно не осторожное движение и оно проглотит вихревидную Аеллу. А она бестрашно парила у раскрытой пасти, бросая туда пахучее вещество, а затем достав из сумки горсть золотистой пыли, сыпнула её в глаза Трамбацумбе. Ярким блестящим облачком покрыла золотистая пыль все видимое тело божества, глаза зажмурились, рот недовольно чихнул, голова раскачивалась в разные стороны и тутже скрылась под водою, пытаясь своими щупальцами, смыть златую пелену. А через миг она снова вынырнула и выглядела вполне счастливо, умиленно терло своими щупальцами глаза, довольно чирикая «Куру ку ку», и уже обмякшая и грациозная в движениях голова осматривалась вокруг себя. А жрица продолжала кормить Трамбацумбу раз за разом, бросая в отворенную пасть все новые и новые порции лакомства. Рассмотреть издали, что бросала Аелла было невозможно, только запах выдавал его присутствие, это была серая Амбра, черезвычайно интересное вещество, которое находят в брюхе кита, причем находят его не у каждого кита, и его находка считается большой удачей. Серую амбру иногда называют животным янтарем, на вид оно твердо, на ощупь мягко до того, что его можно продавить пальцем, а на вкус оно подобно божественной Амбросии. Как она появляется и образуется в желудке у кита загадка, может несварение тому причина, а может она зарождается также, как рождается жемчужина в утробе раковины. Аелла бросала горстями серую Амбру в пасть божества, и оно смаковало её, как конфетку. От вида довольного рта у Ксанфа даже слюньки потекли изо рта, так ему захотелось сладкого, и эта мысль назойливой мухой засела в его мозгу, меда бы поискать, думал он. А в это время, божество принялось глотать мясо. Сочные куски китятины, жаренные утки и прочие подношения таяли буквально на глазах. Щупальца хватали мясо и тутже засовывали их в бездонный рот, который исполнял танец открывающихся и закрывающихся челюстей. Часто пища выпадала из рта, и щупальцы тутже выхвативали куски непрожеванного мяса и снова засовывали его в рот. А рот старался, жевал, глотал, и чавкал, шатаясь под своей тяжестью. Гора китового мяса быстро уменьшалась и когда все было сьедено, гигантская голова клюнула камень и недовольно сморщившись, издала утробное «Куру-ку-ку», опустилась в озерную глубину.
«Куру-куру-буль-буль» - было последнее, что услышали Гарпии.
Образовавшаяся воронка воды постепенно закрылась, и тутже все стихло, лишь только остров еще некоторое время покачивался из стороны в сторону. Вздох облегчения вырвался из их груди.
- Пронесло, - перешептывались они меж собою.
И правда, всемилостивое божество было довольно, никого не пожрало, но ведь бывало и по другому. Каждое жертвоприношение было непредсказуемым и опасным, иногда божество гневалось и хватало кого-то из стаи, все это знали и готовились стать очередной жертвой. Священный трепет пред Трамбацумой, а так же общие заботы и трудности суровой жизни китобоев, сближали гарпийную стаю. Долгими вечерами после сытной трапезы они устраивали веселые игрища, танцы, пляски. Иногда сидя за починкой изношенных сетей, песнями коротали время, мастерили силки, строили капканы и хитроумные ловушки для охоты и рыбалки. Иногда кто-то из взрослых рассказывал самые невероятные истории из своей долгой жизни, и тогда котята с жадностью хватали, стараясь запомнить каждое слово неповторимой сказательницы Килейны, знающей о легендарных временах столько мифов и былин, что их не переслушаешь. Килейна была прекрасной рассказчицей, и будучи по своему характеру немногословной днем, вечером преображалась, говорила она неспешно, мурлыкала напевно, а все внимательно слушали.
-Скажи, Килейна, от чего в душе у каждого из живущих на земле существ горит огонь, а пользоваться им невозможно, вот бы взять и зажечь от него костер, а то пока его распалишь, руки горят, а дерево не горит, - спрашивали котята.
- В душе у каждого живого существа горит яркое негасимое пламя, называемое душой, оно огненной природы и сродни великому негасимому пламени вселенной. Душа - это маленькая искорка мироздания, все живое и даже камень наделен этой божественной искрою.
- И даже холодный камень имеет душу, - удивляются котята.
-Конечно имеет, - отвечает Килейна, - посмотрите внимательно на блеск драгоценных камней, разве они бездуховны, каждый камень имеет частицу души, ведь изначально камни нашей планеты были мягче духа, который был тверже камня. А о травах, цветах и деревьях я и говорить вам не буду, все они наделены частицей божественной души и даже наша планета живое существо, ведь в её недрах полыхает негасимый огонь, который мы иногда видим вырвавшимся из жерлов вулкана. А в жизни добывать огонь можно нетолько трением при помощи трута, - обьясняет Килейна, - его искру можна высекать из кремня и горной слюды, и при помощи увеличительных линз, а также природного самородящегося электричества. Огонь можно вызвать силой воли, при помощи колдовства, чар и заклинаний. Только все это очень просто и примитивно, вам, будущим воинам, важно уметь применять самый сложный способ, добывать его трением. Огонь добытый трением можно пощупать, он жжет руки.
- А почему нельзя потрогать духовный огонь? - допытываются котята.
-Духовный огонь потрогать нельзя, он искорка нежная, не горит и не тухнет, не светит и не греет, он живет, дышит и думает вместе с телом. Он и есть ваш разум, тень следующая за вами по всюду, и если бы не было внутреннего телесного духа, то и тело никогда бы не отбрасывало тени. Часто вам будут встречаться тени оторванные от своих тел, а также тела не отбрасывающие тени и таких случаев очень много. Я вот когда бываю в городе, иду по улицам, рассматриваю не дворцы и храмы, не по сторонам ворон считаю, а всматриваюсь в обличье встречных прохожих. Смотришь, скачет на одной ноге обыкновенный с виду и ничем не примечательный демонос, а сам так и горит, его душа буквально светится неизреченным светом. А другой раз смотришь на демоноса, и одет богато, и золото чуть не со всех частей тела свисает, и ползет он на трех ногах, а душа не на месте, пустой он, бездуховный, нету души, она где-то блуждает, подыскивая себе новое вместилище.
- Как это, обьясни? - просят слушатели, ведь они никогда не бывали в большом городе, им даже трудно себе представить, что существуют огромные города, заселенные сотнями тысяч разного народа.
Килейна некоторое время молчит, подыскивая подходящий пример, обьясняет на примере китов:
- Все вы прекрасно знаете, что киты часто выбрасываются из моря на берег, при чем выбрасываются они не по одиночке, а целыми стаями лежат в полуметре от воды, а в воду не возвращаются, так и умирают. Внешне вроде бы здоровы и годны в пищу, но не обольщайтесь, их бездуховного мяса есть нельзя, их можно только топить на жир, и больше ни для чего они не пригодны.
- А почему? - спрашивает из своего угла дурочка Маврита, - почему их нельзя есть, мясо можно есть всегда.
-Молчи глупая, тебе об этом спрашивать нечего, сама должна рассказать, где блуждает твоя душа, почему ее нет на месте.
Килейна тяжело вздохнув, бросила в её угол кусок мяса.
- Кушай и молчи. Все потому, что у китов души оторвались от тел, а тело без души пугается даже своей собственной тени и бежит не разбирая дороги. Потому и лежат они в метре от берега, не делая попыток вернуться в море, а души китов оторвавшись от тел, могут устроить такие игрища, что и знать, забывают дорогу назад к своему бывшему вместилищу души, и тогда пропадает тело кита, хотя и находится рядом возле спасительной воды. Так уж боги устроили многие виды братьев наших меньших из первобытного мира животных, многие виды реликтовых животных лишенные разума изчезли с лица земли именно по этой причине, ибо души покинули вместилище их тела, обретя новые сосуды, а душа переродилась на новую ступень развития. Вы за свою длинную жизнь станете свидетелем сотни таких изчезновений, одни виды животных будут изчезать, им на смену придут новые, более развитые духовно и физически, это естественный процес. Может и нам демоносам живущим в золотом веке придут на смену новые демоносы, родившиеся от будущих поколений, но этого не знает никто, разве только великий хранитель времени, титан Крон. Но о том как все происходило в прошлом, я могу рассказать по памяти.
- Расскажи, расскажи, - просят её котята.
Килейна промочила горло хмельным нектаром, и преломив сыр, начала вспоминать прошлое:
- В начале времен, когда на нешей планете не росли травы, цветы и деревья, Сварожичи из солнечного огня, воды и частицы собственной души создали формы пригодные стать вместилищем божественной души. Вот тогда то наша планета и преобразилась до неузнаваемости, вы только представьте себе эту красоту, к небу поднялись реликтовые леса, поля зацвели всеми красками цветов. Буйство природы длилось миллионы лет, а земля буквально благоухала буйной растительностью. И все же эти первые вместилища души были несовершенны, они не умели ходить, бегать и даже летать, эти растительные вместилища души имели только внутренние оболочки. Дыхание нуждалось в Форме. Дыхание нуждалось в плотном теле.
-Скажи, скажи, - допытуются котята, - неужели растения не умеют дышать, ходить и бегать.
-Умеют, - отвечает Килейна, - еще как умеют, в большинстве своем они тихие, смирные, я бы даже сказала безобидные, но встречаются среди них и такие экземпляры, с которыми лучше не встречаться, а если увидел, бросай все и беги без оглядки, пока тебе не отгрызли пятки.
- Как это? - удивляются слушатели.
-А очень просто, есть растения-хищники и таких не мало, есть плотоядные растения-убийцы и цветут они яркими красивыми цветами, подходишь к такому цветочку, только нос свой всунешь, чтобы понюхать аромат, а этот злодей раз тебя за нос и нету, откусил. Но встречаются среди них и такие особи, которые умеют в буквальном смысле этого слова передвигаться и даже бегать по земле. Эти высоко развитые духовные оболочки наделены сверхестественными способностями, поэтому я предупреждаю вас, остерегайтесь таких разумных трав, пней и деревьев, которых в народе прозывают «лешими», они настолько умны, что в один миг зачаруют тебя, да еще и утопят в болоте. Особенно много их в Европе, которую они заселили аж до самого Уралового вала, даже в Азии, во владении царя Тартара, их немало, а про (индийскую) страну Ракшаси и говорить не приходиться, там их тысячи.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги