КАМПА - ДОПОТОПНАЯ СКАЗКА ПЕРВАЯ ЧАСТЬ

-А в море они встречаются? - спрашивает из своего угла дурочка Маврита.

-Встречаются, - отвечает Килейна - хотя в морях, океанах и своей нечести полным-полно, ведь все зарождалось именно в воде, а уже потом выползало наружу. В это самое время, небесные Сварожичи создали новые вместилища для души. Эти андрогинные существа, в отличие от растений, обладающие огромной духовностью, умели бегать, летать и ползать. Не одну тысячу лет Андрогины правили бал на земле, год за годом, через деление и почкование тел рождали себе подобных, а затем начали вырождаться.

-А как же могли выродитсья саморожденные? - вновь спросила Маврита из своего угла.

Килейно бросила в ее сторону недовольный взгляд, ответив:

- Вот допустим, любое живущее существо может болеть, может получить травму и даже увечия, но умирая оно уносит все свои увечия с собой в могилу. Другое дело Андрогины, которые в буквальном смысле передают свои болезни и увечия следующим поколениям, постепенно перерождаясь в химерных существ. К томуже кровосмесительство это очень плохо. Именно поэтому в нашем мире встречаются множество демоносов с тремя головами и пятью хвостами. Именно по этой причине можно встретить крылатых рыб и птиц, сплошь и рядом покрытых рыбьей чешуей, а о земных тварях и говорить не стоит, вы сами их видели неоднократно. Вот по этой причине на земле появилась новая форма жизни, вроде нас с вами, рожденных из яйца. Из яйца вылупились и демоносы, и пери, и каджи, и джины, и даже божественные титаны.

-Неужели дети богини земли Геи и бога неба Урана тоже вылупились из обыкновенного яйца? - вопрошают котята, - ведь титаны такие огромные.

-Ну не совсем из обыкновенного яйца, - обьясняет Килейна, - божественное яйцо называется Омфал, внешне он такой же, как и обыкновенное костяное яйцо, а вот внутри наполнен божественной сутью. Первое яйцо Омфал, которое снесла богиня Гея, было из темно-красного Сардоникса, из него в этот мир явились первые титаны, символизирующие собою стихию неба и ветра, кстати, из точно такого же яйца родился в этот мир и бог Уран. Второй Омфал был цвета красной меди, из него вылупились титаны символизирующие собою огонь Кой, Крий, а также титаниды Феба и Мнемосина. Третье яичко было из Бирюзы, из него в этот мир явились титан Океан и титанида Тефида, которые породили на свет все реки и морских богинь Океанид. Четвертое яичко было из золота, это из него вылупились титан Гипперион и титанида Тея, которые явили миру сына Гелиоса и дочь Селену. Пятое яичко было серебряным, из него на свет божий явились титаны Иапет, а так же титаниды Тейя и Фемида. А уже из последнего костяного яичка вылупился титан Крон и его сестра Рея.

-А варвары тоже вылупились из яйца? - неунимались котята.

- Нет, варвавы, это особый вид живородящих приматов на двух ногах. По причине своей умственной отсталости они не знают срама, и врядли, обладают хоть частицей божественной души. Именно по этой причине Сварожичи оставили их потомство с неподвижным языком, и если их до сих пор не уничтожили, то только по причине их исключительной работоспособности. Когда попадете в Родос или в Атлантиду, сами увидете сколь они омерзительно безобразны. И в тоже время, во многом благодяря их рабскому труду воздвигнуты прекрасные города нашего времени.

-Расскажи об Атлантиде, расскажи о Родосе, - просят котята, но Килейна непреклонна.

- Делайте ночь, - устала ворчит она, - завтра расскажу. Спать.

Сабскабея Сабскабы

-Спешить нужно, нигде не отставать, тогда везде успеешь, - советовали ему купцы.

Но Сабскаба считал, что товар должен вылежаться, у продавца лопнуть терпение, тогда товар лучше продается и дешевле покупается. Но как бы быстро его флотилия не добиралась к Гарпийному острову, их корабли по прежнему – бросало из стороны в сторону, кидало из одной крайности в другую, а потом понесло вокруг, да около. А затем неизвестно куда….

Охота

Остров несколько дней дрейфовал к самой дальней точке Срединного моря, где море Заката и великий Океан соединялись воедино. Этот отдаленный уголок Европы назывался страной Кроликов (Испания). И правда кроликов тут было больше, чем демоносов. Но и рыбка в этих краях водилась жирненькая, а уж киты попадались самой большой величины, таких вряд ли где встретишь. Киты через (Дарданелов) пролив постоянно мигрировали из океана в море Заката, отьедаться на мелководье, а нагуляв жирок, возвращались обратно на океанские просторы. Океан, это не только великая река, дарящая благоденствие и радость смертным своею водою, он поит всю землю и все живущее на ней. Океан, это огромная бочка набитая до отказу китами и рыбой, она кормит рыбака-китобоя, чья проффесия поистину романтическая, полная опасностей и героических приключений, она воспитывает мужественных воинов, закаляет характер, укрепляет дух. Выйти в море на легком суденышке, загарпунить гигантского кита, а затем выморить и отбуксировать его в бухту, дело не из легких, тут нужны особые качества, а порой и героические усилия. Всеми этими качествами, как нельзя лучше, обладали морские китобои Гарпии. Выследив стаю китов, они начинали их безжалостное избиение, гарпуны то и дело вонзались в гигантские тела огромных сосудов жира, били их копьями, стараясь с первого раза пронзить жертву, для чего крылатые охотники приземлялись прямо на тело кита и пронзали его в самой уязвимой точке. Те киты, к которым удавалось подплыть на лодках, поражались гарпуном с привязанным к нему охапкой сухого тростника, который поплавком следуя за китом повсюду, сковывал его движение, не давал им возможности погрузиться в пучину вод, изматывал силы. Так было и в этот раз. Впереди по курсу вздымая фонтаны брызг, паслось большое стадо китов. Несмотря на то, что многие из китов были в движении, все стадо по-прежнему оставалось на месте, не двигаясь ни взад, ни вперед. Рыбачьи лодки, как и полагается в таких случаях, сразу же разделились, и каждый выбрав себе одного какого нибудь кита на краю стада, устремился к нему. Не прошло и нескольких минут, а гарпии уже забросили свои гарпуны. Мычащее от боли животное, взмахнув хвостом обдало охотников холодной струей пены и обратившись в бегство, поволокло лодку к центру охваченного сметением стада. Кит оглохший и ослепший мчался вперед, словно хотел силой своей скорости, избавиться от железной пиявки, вцепившейся ему в спину, а лодка раздирая морскую гладь, летела за ним, то и дело рискуя столкнуться с обезумевшими животными, метавшимися вокруг. Будто не гигантские киты, а стая овец преследуемая саблезубыми лисицами, бросились спасать свои шкуры, оставляя за собой туши своих сородичей, которые, подобно полузатопленным корабельным остовам, качались на поверхности моря. Киты бежали, хотя могли одним ударом хвоста, утопить лодки и охотников. Лодка маневрировала между обезумившими рыбинами, каждую минуту ожидая, что жирные туши сомкнутся и раздавят её. Китобои ничуть не растерявшись, мужественно правили лодкой, то обходя одно чудовище всплывшее прямо по курсу, то увертываясь от другого, чей гигантский хвост взлетал в небо прямо над головами. Теперь в дело пошли гарпуны с привязанным камышом. Молодые коты учились метко бросать гарпун и копье, благо дичи было много, и они резвились, показывая свою удаль, оттачивая мастерство броска. Так продолжалось, пока Аелла не просигналила в охотничий рог.

- Конец охоте!

Китовье стадо ушло, оставив после себя убитых и раненных. Сколько было убито китов, сосчитать не удалось, много из них утонуло, став добычей морских крабов, а на поверхности оставалось плавать немение двадцати больших особей.

-Выводятся, мельчают киты, - ворчала Аелла, - скоро дойдет до того, что сачком будем ловить. Вот, помню, лет 300—400 назад попадались особи, одного загарпунишь, неделю разбирать приходилось, больше чем вся эта мелочь пузатая.

И правда, китов, которых Аелла называла мелочью, разбирали неделю, всю неделю горели костры, кипел жир, топилось сало. Дотащить кита до острова тоже дело не из легких, только благодаря тому, что Аелла в своих молитвах призвала бога острова прийти и помочь собрать китовий урожай, дело уладилось без особых усилий. Божество вняло молитвам и остров чудесным образом дрейфуя в море, подплыл к полю жатвы, помогая собирать урожай. Несколько рыбин божество поглотило целиком с возгласом: «Куру-Кур», их затянуло под бездонное основание острова, где они и пропали. А китобои тем временем цепляли крючками китовые туши, и по специально устроенным валкам да лебедкам втаскивали их на берег. Впряженные в ярмо тягловые животные-Онегры (вымерший вид крупных ослов) приводили в движение маховик разделочной машины, крутились шестерни, вращались зубья тянущие вал лебедки, они то и приводили всю буксировочную машину в движение. Разделка китовых туш дело очень опасное, туда котят не допускали, вертящиеся шестерни могли своими зубьями схватить крыло, и тогда не видать больше крыла, станешь сухопутным котом. Такие случаи были не редкость, поэтому их отправили управляться с огнем, топить жир, а взрослые занялись разделкой туш.

-Вот так урожай! - радовались китобои, и правда, китового жира, мяса и ворвани намечалось заготовить очень много, лишь только жрица Аелла недовольно ворчала:

- куда складывать все это добро, где бродит этот Сабскаба, будь он не ладен.

Оставив за старшую Килейну, она улетела разыскивать купеческий караван. Несколько дней работа кипела безостановочно, огромный нож разделочной машины вспаривал брюхо рыбины, которую волокли крючки, зубья и шестерни железной грохочущей машины. Вода тутже промывала тушку, смывала кровь, слизь и внутренности. Ножи, пилы разрезали волокущуюся рыбину на длинные лоскуты, срезая сало, отделяя мясо от костей, так происходило несколько раз, и наконец, скелет дробился на части топорищем, настолько острым, что резал кости без особого усилия. Эту чудесную машину, благодаря которой труд китобоя стал легок, изготовили мастера Тельхины с острова Родос. Хоть и дорого заплатила Аелла мастерам за ее изготовление, но она того стоила, облегчая самые трудоемкие и тяжелые операции. Сама Аелла была не очень довольна машиной, ей все казалось, что она переплатила в три дорого, а машину взяла не самую лучшую, можно было подождать, и мастера Тельхины изготовили бы получше, с большим анкерным колесом, с пружинами и шестернями, наподобие той, какая используется на шлюзах Сцыллы и Харибды, между черным Понт морем и морем Заката. А так все приходилось делать вручную, и подганять тягловых животных Онегров, и бесконца смазывать трущиеся валки и шестерни, а тут еще сортировка мяса и переработка костей, вобщем, работы было предостаточно. Котята тоже изрядно пропотели, управляясь с огнем. То слабо топится жир, добавь дров. То жир википает, подгорает ворвань, убавь пламя. Часто они получали подзатыльники и выговор от старших, чтобы прекратили бегать, смотреть на грохочущую машину, а занимались своим делом, но ребячье любопытство пересиливало, и тогда в наказание, четверых: Эфрата, Эгипта, Балия и Ксанфа, отправили таскать бочки с уже готовым жиром. Из которого затем сварят мыло, а также костный клей, который варили из китовых костей. Так в трудах и заботах пролетела целая неделя. Выморенные, измученные, провонявшиеся жиром гарпии доделав последние дела, устроили себе выходной, купались, загорали на солнце, отсыпались коротая время безделием. Одни бродили по равнине, собирали корни сладкого папоротника, вторые подымались вверх по реке, ловили ради забавы угрей да крабов. А когда вспомнили, что целую неделю не проверяли силки и ловушки на водоплавающюю птицу, даже расстроились. И правда, уставшим и выморенным гарпиям совершенно не хотелось тащиться на дальний кордон, проверять силки да ловушки, патрошить и разделывать птицу. А вот Ксанф сам вызвался идти, да еще и Балия прихватил с собою.

-Чего мы туда попремся, - отбивался как мог Балий, которому тоже не нравилась эта идея.

-Пойдем, - уговаривал его Ксанф, там у дальнего кордона живут пчелы, меда наберем.

-Меда и я хочу, - согласился Балий.

И очень осторожно распросив у матери Падаги о дальних скалах и маленьком народе пчелах, братья отпросились у неё на дальний кордон, проверить силки и ловушки для птицы.

-Ладно, - согласилась Падага, и собрав им в дорогу все необходимое, отпустила.

- Я тебе меду принесу, - заговорщицки шептал Балий глупышке Маврите, с которой они в последнее время сильно сдружились, - мы завтра с братом собираемся проверить улей маленького народа.

-Что ты, что ты, - отговаривала его Маврита, - это очень опасно, в мире есть много сильных народов, но самый опасный маленький народ скал. Не ходили б вы туда, - просила их Маврита.

- Не отговаривай, не надо, - отвечал Балий, - это дело уже решенное.

-Ну раз так, - соглашалась Маврита, - тогда нарвите мне горных цветов Эдельвейсов, говорят их там целые поляны, а еще говорят, они могут помочь моей болезни.

- А что у тебя за болезнь, ты вроде нормальная, а держишься все время одна, и в нору тебя никто не выгонял, ты сама туда забралась.

-Не знаю, не могу я находиться среди стаи, что то меня так и тянет остаться на едине, быть независимой, а все мое одиночество за болезнь принимают, но я не обижаюсь на них, я их просто жалею и грущу в одиночестве. Обещайте принести цветы, а за медом не ходите, это очень опасно.

-Обещаю, - соглашался Балий, хотя наверняка знал, что обещания не выполнит.

За время проведенное в гарпийной колонии, Балий очень сдружились с Мавритой, он часто подкармливал ее, таскал специально отловленных для нее морских коньков, молюсков и ее любимое лакомство вяленых медуз. Иногда баловал разными диковинками, то веточку морского коралла принесет для нее, то дивных раковин, полных чёрного жемчуга, то горного хрусталя, в общем, в норке у Мавриты было множество мелких безделиц, которые служили ей вместо игрушек.

-Цветов, так цветов, нарву столько, сколько смогу унести, - пообещал Балий.

Вечером стая играла в спокойные, не очень быстрые игры «Попрыгайку», крутили веревочку с привязанной головой острозубой Мурены, её крутила Окипета, стоя в центре, а все перепрыгивали через голову зубастого чудовища. А когда вся стая приготовилась спать, котята начали упрашивать Килейну, расскажи да расскажи сказку. Только она на отрез отказалась рассказывать сказки, отдыхала. Тогда котята пристали к Окипете: « расскажи, да раскажи, что нибудь интересное» и она сдалась на уговоры. Рассказывала о тех местах, где ей довелось побывать.

-А правда, что Родос такой же большой, как Азия? - спашивали котята.

- Азия, это чепуха. - обьясняла она слушателям - Материк Родос (мифический материк, на месте которого сейчас находится два десятка островов, в том числе Крит, Сиос, Хос….) гораздо больше Азии и Ливии вместе взятых, многие считают его осторовом, но это не правильно. Родос материк и нет ему равных по величине в море Заката. Родос очень богатый, а все благодаря Тельхинам, мастерам подземного мира, это их золотыми руками стал процветать этот благословенный край и даже столица Родоса, названа в их честь Тельхирумом. Тельхирум - это величайший из городов нашей современности, там такого можно насмотреться, что не увидишь нигде, ни в одной стране мира я не видела такой красоты. Все торговые пути в нашем море проходят через Тельхирум, туда везут купцы много товаров, но вывозят от туда несравненно больше, только там можно купить все от иголки с ниткой, до крылатых колесниц, а народа там проживает тьма тьмущая. Столица Атлантиды, город Атлас, тоже богат и славится своими базарами. Богатый медью остров Купрус так же прекрасен, но только им далеко до Тельхирума. Вся ойКумена торгует там, из самых дальних уголков туда стекаются товары, на каждого жителя там приходится по десятку одних только рабов-варваров, а о прочих слугах и служанках я умолчу. Жители Тельхирума не в чем не знают нужды и горя, в роскоши они просто купаются, а когда приходит старость, умирают легко и беззаботно.

-А нам можно, хоть одним глазком взглянуть на этот сказочный город? - вопрошают котята.

-А почему бы и нет, когда нибудь вымолит жрица Аелла у божества острова и он поплывет прямо к Тельхируму, вот тогда и посмотрите. Правит Родосом царь Киферон и все великие мира сего считаются с ним.

-И даже титаны?

- Не только титаны, но и прочие боги и богини нашей необьятной страны, имя которой ойКумена. Только прошу вас не путайте местечковых богов и божков с настоящими богами Ураном и Геей, а то на планете множество богов превозносят себя до небес, а сами даже летать не научились. Такова сущность всех смертных, умрут и думают, что их в памяти потомков будут превозносить наравне с богом неба Ураном и богиней земли Геей. Когда Уран-громовержец улетал в космос к всех высшему Хаосу, он разделил нашу страну ойКумену между царем Тартаром, тот правит в Азии. Царем Иапетом, тот правит Атлантидой и титаном времени Кроном от Европы. И все же решают не они, а царь Киферон, ибо мощь и богатство Родоса неоспоримы, а его голос остается последним в любом споре, даже великая мать земля Гея не влияет так на ход дел в ойКумене, как царь Киферон. А все потому, что в Родосе издревле проживают Тельхины, посмотришь на них, ничего примечательного, с виду маленькие, цветом зелененькие, но головастые и смекалистые, ужас. Голова у них настолько огромна, что поговаривают, будто они никогда не ложатся спать в постель, а спят сидя, поскольку если они лягут, то больше уже не смогут подняться из-за размера своих голов, такие они умные. Все самые современные машины, механизмы и летающие колесницы, это дело их крючковатых рук. Секрет Родоского огня, обладающего страшной разрушительной силой, знают только они.

-От чего они такие маленькие, но такие умные, - недоумевают котята, - наверное хорошо учились в школе?

- И в школе они учились на отлично, - обьясняет Окипета, - а свои тайные занания они свято хранят и передают из поколения в поколение. Только благодаря этим знаниям, которые для простых демоносов могли показаться почти мистическими, они и снискали себе репутацию сверхестественных существ. Свои жилища они устроили глубоко под землей, превратив их в гигантские заводы и мастерские, где плавится металл и стекло, куются самые замысловатые механизмы, готовятся целебные лекарства и прочее. Даже шлюзы между морем Заката и черным Понт морем, это их рук дело. Зная законы физики, они придумали способ передвижения под водой, овладев законами гравитации, они придумали способ передвижения по небу без крыльев, овладев химией, они научились перегонять Ихор-кровь богов в нефть и сажу. Это они научили нас перетапливать китовый жир в мыло и маргарин, а из костной муки изготавливать костный клей, это они наладили в Тельхируме стекольное производство и ювелирное дело. Ох! Тяжело, - взохнула Окипета, - дня не хватит, чтобы перечислить все, что они придумали.

- А почему если они такие умные, то прячутся под землей, вроде чего то боятся, может быть они страдают из-за своего маленького роста и потому черезвычайно застенчивы.

- От чего, да почему я не знаю, но знаю наверняка, Тельхины очень богаты, ибо именно из под земли они черпают свои неисчислимые богатства. Я лично видела Тельхинов в храме города Санторин, там у них есть все, что нужно для жизни, ибо храмовые подношения: мясо, хлеб, овощи, фрукты, нектар служат им пищей. Бедные или больные демоносы толпами стекаются к ним за помощью и приносят все, что нужно для жизни, а те рады стараться, кого лечат, кому дают часть от своих знаний, тайн и секретов, и тогда мудрец стает еще мудрее. А если богач хочет стать еще богаче, и приходит к ним с просьбой помочь материально, таких изгоняют с позором. Запомните дети, - напутствует их Окипета, - если встретите Тельхинов, Эльфов, Цвейгов, Сырть, Гномов и прочих жителей подземных народов, ничего у них не просите и не называйте их детьми, а приветствуйте их уважительно, как равных себе и даже выше, тогда они вас не обидят.

-А богиня земли Гея тоже в Тельхируме живет? - спрашивают котята.

- Нет, богиня земли живет далеко отсюда, вон в той стороне. - указала она куда-то на восток. - Её страна называется светлый Ирий, красота там неописуемая, вы только представьте себе, от Карпатских гор аж до Уралового вала раскинулась бескрайняя степь, зеленые некошенные луга, необозримые поля, засеянные золотой пшеницей, да бездонное небо, вот что такое светлый Ирий. Чтобы туда попасть, нужно на галере переплыть пресное (черное) Понт море, и возле Тавриды (Крым) попасть в великую полноводную реку, которая называется Эридан (Днепр) рекою, там и находится ее царство богатое хлебом, а город, в котором она живет, зовется Гееполь. Тамже находится главнейшее святилище всей ойКумены, прозванное «каменною могилою» или «пуп земли», по нашему. Именно там, в начале времен из лона земли родился бог неба Уран, тамже богиня Гея срезала священным кремневым серпом пуповину, связывающую небо и землю. Богиня земли живет в царстве женщин, ибо в Ирии до сих пор сохранился матриархат. Ализонки или Амазонки заселяют эту огромную страну.

- Неужели на всю страну нет ни одного мужчины? - удивляются котята.

- Почему нет, есть мужчины, Калипиды или Кентавры, они работают в поле, пашут землю, выращивают хлеб, пасут тучные стада животных, но правят страной именно женщины Ализонки.

- Скажи, скажи, - просят котята, - а что за Ураловым валом, какие народы живут там?

- Этого никто не знает, - отвечает она, - ибо туда нам демоносам хода нет, там уже другая страна холода и морозов. Уран-громовержец специально оградил нашу страну ойКумену высокими Уральскими горами, чтобы к нам не проникал Сибирский холод.

- А каков с виду бог неба Уран-громовержец? - интересуются котята, - больше самой высокой горы или нет?

- Царственный супруг богини земли является олицетворением бездонного неба, он велик не своими размерами, а могуществом. Он творец законов. Он все ведущ, все могущ и всем управляет, ощущает и мыслит всем своим существом. Он принадлежит к самому первому и самому древнему поколению богов нашей земли. Царица Гея из своего чрева породила светлое небо Урана, а когда он вырос и возмужал, то сочетался с матерью браком, именно от союза земли и неба родились все стихии нашего мира, в том числе и бог солнца Гелиос, которого вы можете каждый день видеть летящим по небу на золотой колеснице.

- А кто правит в Ливии, Азии, Африке? - любопытствуют котята.

- Все эти земли у нас, у демоносов, принято называть одим именем, страна Тарон. Эта огромная страна охватывает два континента, начинается от Колхидских гор и тянется через все Азийские земли аж до самых окраин Африканского материка. Этой огромной страной без конца и края правит великий царь Тартар, могуществом своим не уступающий Урану- громовержцу, ибо он такой же древний и архаичный. За страною Тарон, прямо от Колхидских гор, начинается другая (индийская) страна Ракшаси, если пройти эту великую страну Ракшаси из края в край, окажешься в поднебесной (китайской) стране Чин Мачин. Там и заканчивается ойКумена, а может и нет, ибо никто точно не знает, где ее начало и конец.

-Ох и большая ойКумена, - грустно вздыхают котята - а за неделю обойти её можна или нет?

-Глупыши, - отвечает им Окипета, - страна ойКумена необозрима, чтобы ее пройти, нужно преодолеть широкие реки, труднопроходимые пустыни и высокие снежные горы, но я хочу заметить, что всю нашу огромную родину соединяют между собой торговые пути. Особое значение для торговли имеют моря и великие речные магистрали. Наши смелые мореплаватели под парусом на галерах и пентерах преодолевают огромные расстояния, часто плавают за море-океан в сказочную (американскую) страну эль-До ра-До, ох и красота ж там, а богатства несметные, рассказать, слов не хватит. «Во-о-о», - развела она руки в стороны, - два брата материка (хмельной) эль-До и его брат близнец (солнечный) ра-До густо заселены народами демоносов, которые буквально купаются в роскоши и живут припеваючи.

-А ты там была?

- Нет не была, и вам не советую, в последнее время от туда дурные вести приходят, эпидемия какая-то у них приключилась, вроде Скоробей их заедает, кашляют и дохнут, словно куры, так что нам здравомыслящим демоносам туда ходу нет. А теперь давайте спать, - уже сонно зевает Окипета.

- Еще немножечко расскажи о Кроне, о титане времени, расскажи, расскажи - неунимаются дети.

-Великий сын светлого неба и матери земли, титан Крон, образованнейший демонос современности, незря ему в столь юном возрасте доверили управлять ходом времени, его неизменностью и размеренностью. За это его еще называют Хронометром нашей эпохи, и правда, не смотря на свой юный возраст, он преуспел во многих науках. На Балканы, в страну Кронию, где он устроил свое жилище, стремятся все просвещенные умы нашего времени, ведь только там можно нахвататься таких знаний, пройти такие университеты, каких ты не пройдешь более нигде. Я его однажды видела, молодой, красивый, умный да вдобавок и не женатый, не демонос, а конфетка. Правда хромает на заднюю ногу, но это ему даже идет, куда только его сестра титанида Рея смотрит, не знаю, им давно уже нужно пережениться. Их братья и сестры титаны уже несколько веков, как переженились, детей нарожали, а они все тянут. Может дожидаются прилета отца Урана из небесного царства, а может другие причины имеются, кто их там разберет, одним словом царские дети.

-А почему Уран-громовержец сейчас в царствие небесном, почему не с нами?

-Потому что Уран сейчас на войне, его призвал всех высший Хаос в свое Сварожье воинство. Там, - указала Окипета куда-то в небеса, - в самом центре нашей галактики сейчас война идет, ужасный дракон Апоп собирается пожрать нашу галактику «Млечный путь».

-Неужели кому-то под силу сьесть все эти мириады звезд и планет нашей галактики? - недоверчиво вопрошают котята, удивляясь её бездонным размерам.

-Вы еще не знаете, что (черная дыра) Апоп являет собою олицетворение самой бездны, он уже погубил не одну сотню галактик и теперь подкрадается к нашей. А теперь спать, я устала обьяснять вам простейшие истины, завтра приедут купцы, работы будет хоть отбавляй, нужно хорошенечко выспаться.

Но завтра купцы не приехали, не было их и на другой день.

-Чтоб вы в море утопились, - не зло ругались Гарпии, вспоминая Сабскабу не злым тихим словом «Гак Мак Брак», так его и перетак.

Неприветливый остров

Весь следующий день, также как и предыдущий, галеры Сабскабы бороздили безбрежное море Заката, а когда среди беспросветной ночной тьмы их галеры лоб в лоб столкнулись с одиноким островом, от чего обшивка на галерах буквально затрещала по швам, многие радостно воскликнули:

- Вот он, долгожданный остров Строхфуд, наконец-то, - взбодрился Сабскаба, - нашли то, что искали.

Но каково же было их удивление, когда вместо радушных китобоев их встретил свирепый зверь, похожий на Онегра с собачьими лапам и тигриной головою. Он с кулаками набросился на морестранников и даже грозился, их проглотить, пришлось ретироваться. Невиданный зверь долго кидал им в догонку камни и злобно рычал.

-Совсем озверели эти Кентавры, уже и острова заселили, мало им земли в светлом Ирии, так им острова подавай, у зверюга. - грозил ему Сабскаба своею семижильной плетью.

-А я думаю, что это вовсе не Кентавр, - высказал свою точку зрения слуга Бончо, - уж больно он злой, а Кентавры они добрые, ласковые, хотя с другой стороны может быть этот бедняга попал сюда случайно, вот и одичал.

-Отстань от меня, - ругался Сабскаба, - я знаю одно единственное, если следующий остров не будет Гарпийным, разворачиваемся и плывем обратно.

Будто испугавшись угроз, попутный ветер Зефир подхватил купеческую флотилию, надул паруса, и дружно взмахнув веслами, галеры помчались к острову Строхфуд. Оставим их на время в покое, пусть еще немного поплавают. А сами узнаем, что заставило остров Строхфуд буквально выть и содрогаться от боли.

Трудно бороться с желаниями

Трудно бороться с желаниями, но еще труднее бороться с сердцем, ибо каждое из своих желаний оно покупает ценою тяжелых испытаний. Осмотрев пограничную полосу у реки, за которую Гарпии никогда не переступали, братья Балий и Ксанф проверили силки и ловушки для птиц, обнаружив в них всего пол сотни голубей Кереру, зеленых попугаев Кики, розовокрылых Туи и короткохвостых Казуаров, быстро извлекли, выпотрошили и поместили их в коптильню. Пускай готовятся, решили братья, а сами устремились в горы на поиски сладкого меда. На их пути встречались очень редкие травы, цветы да кустарники, которых не встретишь больше нигде, а вот эдельвейсов не было, и Балий пообещавший Маврите нарвать их целую охапку, все время осматривался вокруг. А вокруг, на этом высокогорном плато, где чистейший воздух смешивался с дыханием душистых трав, где заливисто щебетали птицы, где взор буквально ошеломляло обилие и разнообразие цветов, красота была фантастической. Ноги отказывались ступать в море цветов, боясь топтать эту сказочную красоту. Вскоре на их пути встали высокие скалы, поросшие лесом вечно зеленых папоротников, стволы которых были густо оплетены лианами. Ярко красными красками полыхали хибискусы, золотом - колокольчики софоры, лиловым - ромашки, и всюду орхидеи - орхидеи. Орхидеи благоухают своим божественным ароматом. Они растут здесь в диком виде, обвивая стволы папоротников, тянутся к небу, да так густо, что и земли не видно, лишь только золотые, солнечные лучи искрятся на вершинах деревьев. Вскоре братья отыскали небольшую тропу, протоптанную стадами горных козлов и устремившись по ней, увидели огромный драконий скелет. Громадные плоские рога, облепленные остриями и зубьями, торчали по обе стороны могучего черепа. Широко раскинув кости, бывшие когда-то сильными лапами, он разлегся перегородив тропу.

-И бывает же такое, - опасливо вымолвил Балий, – не уж то у нас водятся драконы.

-Наверное жили тут миллионы лет назад, а потом выдохли, - успокоил брата Ксанф. Вскоре им снова повстречался еще один скелет, а за ним целая гора костей и черепов, также иссохших от времени и жаркого солнца.

-Они испытали на себе гнев маленького народа, - опасливо заметил Балий.

Ксанф молчал, не зная что и думать. От увиденного стало не по себе, и они начали обходить кладбище реликтовых драконов, пробираясь среди кустарников и зарослей лиан, пока не вышли на залитую солнцем поляну.

-Вот что я принесу Маврите! - вскричал Балий, сорвав траву—преатель с ароматическим корневищем и дивным запахом, он рвал ее длинные лозы и увязав косичкой, повесил себе на грудь.

-Смотри, чтобы запах этой травы нам не навредил, - заметил Ксанф, - а то еще приманит пчел, будет нам то же, что этим, - указал он рукою на кладбище костей и черепов.

- А может наоборот она убаюкает маленький народ и весь мед будет наш, - высказал предположение Балий.

-Будет, когда солнце скроется за горизонтом, и пчелы лягут спать, - ответил брат, но тоже прислушался к совету, нарвал огромный букет душистой травы-преателя.

Пока ярко светит солнце, к пчелам соваться нельзя, загрызут. Пришлось ждать вечера, дремали, нежась на сонце, вдыхая пьянящий аромат поля сплошь усеянного цветным ковром, слушать звуки тысяч пернатых певцов, которые наполняли воздух трелями своих мелодий. Сборище этих пернатых музыкантов так велико, что кажется, будто каждый лист этого поля превратился в сладкоголосого певуна. Эхо гор раз за разом повторяет птичьи трели, как будто оно само хочет их выучить и петь на равне со всеми. Но вот настал тот миг, когда последний луч солнца скрылся за горизонтом, все живое стихло, погрузившись в сладостный сон. Нам пора, решили они, отправляясь на опасный промысел. Гнезда пчел и соты меда свисали огромным лабиринтом над пропастью стремительного речного потока. Уснувший улей притих, окончив свои дневные труды по сбору сладкого нектара из полевых цветов. Потрескавшиеся от времени и непогоды ущелья гор, от самого сотворения острова, служили жилищем маленькому народу диких пчел, все тропинки сворачивали в сторону от их владений и пробираться пришлось сквозь густые непроходимые заросли. Много веков маленький народ ютился и роился тут, переселяясь из расщелины в расщелину, лепил свои соты все выше и глубже во тьму горных пещер. Ни демонос, ни зверь ни разу не посмели тронуть их жилища, ведь появится в пределах их владений, было смерти подобно, зажалят. Стоя у края обрыва, братья видели далеко внизу быстрый ручей, густо усеянный причудливого вида камнями, поросшими мхом и лишайником. Они буквально на цыпочках пробирались к пчелиному улью, и когда подошли настолько близко, их сердца дрогнули, ибо прямо над их головою сцепившись, висели миллионы спящих пчел. Прислушавшись, они улавливали шорох и звук падения полных медом сот срывавшихся вниз. И сердитое гудение крыльев. И мрачное кап—кап вытекающего меда, который переливался через край, и густыми каплями медленно падал на ветви деревьев, густо поросшей горной речки. На одном берегу реки была маленькая песчаная отмель, на ней громоздилась гора мусора накопившегося за сотни лет: прополис, старые соты, мертвые жуки и трутни забравшихся воровать мед, а также скелеты горных козлов, кости которых обнажились сами собой от времени, обрывки их шкур трепал речной поток. Все это слежалось в ровные груды тончайшей черной пыли, одного острого запаха было довольно, чтобы отпугнуть всякого, кто знал, что такое маленький народ. Очень тихо Балий шептал брату:

- давай отсюда уйдем, пока пчёлы не проснулись.

-Они не проснутся до рассвета, - шепотом отвечал Ксанф, - в сумерках все крылатые насекомые спят.

В это самое время, какое-то рогатое животное, может крысан, а может хорюха, выскочив у них из под ног шарахнулось в сторону, обвалив несколько камней, и те падая с высоты, устроили настоящий камнепад. И тутже, будто гром небесный, раздалось страшное своею мощью «Жужжание». От неожиданности Балий сделав неосторожный шаг, свалился в обрыв, но падая, сумел ухватиться за лиану свисающую над бездной. Шум падения еще больше растревожил улей, гул который наполнил всю округу, заставил кровь остыть в жилах. Маленький народ просыпался, пчёлы-воины выпорхнув из улея, кружили, всматриваясь в темноту, натыкаясь друг на друга, сердито жужжали и разлетались все дальше и дальше, пока их грозное жужжание не послышалось совсем рядом. Теперь только бегство могло предотвратить смерть. И Ксанф побежал так быстро, как никогда еще не бегал, на бегу он столкнул в пропасть несколько камней, которые тут же облепило сотня жужжащих насекомых. А сам подпрыгнув, повис на огромном доме собранном из сот, пчёл и меда.

-Не делай этого! - кричал Балий, отпустив лиану и падая в низ, его голос утонул в жужжании похожем на гул моря, краем глаза он увидел, что воздух позади него почернел от тысяч насекомых покидавших свои гнезда, и уцепившегося за соты брата.

Вслед за Балием в реку падали камни облепленные мириадами пчёл, которые неистово жалили и кусали их, принимая за обидчика. Лишь только камень касался воды, пчёлы взлетали вверх и тутже утремлялись на поиски новых жертв. Ксанф не обращая внимания на смертельную опасность, некоторое время висел над пропастью, раскачиваясь телом, сумел оторвать большой кусок пчелиного дома и падал вниз, не выпуская из рук своей добычи. Пчёлы кружились совсем рядом, но ни одна не смела сесть и ужалить. Венок душистой травы-преатель отпугивал их, и ни одного пчелиного укуса не было на его теле. Река подхватила братьев и понесла в стремительном водовороте, держась глубоко в воде и ныряя, как можно чаще, они плыли вниз по течению, а река уносила их все дальше и дальше. Но даже тут маленький народ летел за ними, загоняя их в воду и не давал возможности вынырнуть, отдышаться. Гул от тысячи крыльев стоял невообразимый, пчёлы тучей кружили над рекой.

-Бросай соты! - кричал Балий брату, выныривая из воды, хватал воздух и снова нырял, - Бросай! - кричал он, что было силы, и тот послушно выбросил соты далеко в сторону, это спасло их от преследования тысяч насекомых.

Но даже выбравшись на берег, они не чувствовали себя в безопасности, маленький народ развоевался не на шутку, всюду слышалось его жужжащее дыхание, и они бежали сквозь чащу, продирались сквозь заросли, царапая тела о острые колючки кустарника. Гудение было где-то рядом, грозный маленький народ искал своих обидчиков, кружились, искали по запаху, который они оставляли, искали в лесу среди толстых деревьев, которые росли здесь близко, прижавшись друг к другу. Братья бежали меряя глазами расстояние, бежали не разбирая дороги, продирались сквозь кусты, натыкались на деревья, спотыкались о корни и думали только об одном, как бы поскорее покинуть эти ужасные места, принадлежащие воинственному маленькому народу пчел. Пока наконец не выбежав из леса до открытого места, уперлись в скалу, дальше дороги не было, а пчёлы плотным кольцом окружали их со всех сторон, это была смерть, и она поглотила их целиком. Небольшой горный ручей спас братьев, пытаясь найти спасительное убежище, они бросились в воду и тут же провалились в пещеру. Пещера дохнула им в лицо холодом подземелья и застоявшимся запахом гнили, за их спинами роились выискивая своих обидчиков пчёлы, но не могли проскочить стену из воды. Невидимый защитний барьер тонкой пеленой воды закрывал вход в подземелье. Очутившись внутри пещеры, они стояли привыкая к темноте, Ксанф просунув руку сквозь водяной поток, тут же спрятал ее обратно, пчёлы мигом облепили руку. Назад дороги нет, только вперед. Котята продвигались на ощупь, ибо глаза еще не привыкли к темноте, шли принюхиваясь к запахам, вслушиваясь в звуки, пробирались сквозь вековые нити паутины, пригибаясь в низких проходах, иногда карабкаясь на четвереньках, но все время двигались за еле уловимым движением воздуха, опускаясь все ниже и ниже в глубь горы. Вскоре глаза привыкли к темноте, и они уже могли различить очертания проходов пещеры, пробирались куда-то вглубь острова, откуда пахло морем и ещё чем-то огромным и холодным, пугающим своей неизвестностью. Стены пещеры то сдвигались, так что едва можно было протиснуться между ними, то уходили в стороны и терялись во мраке, наконец, скользя и спотыкаясь, они добрались до широкого зала украшенного высокими колоннами. С потолка свисали гигантские сосульки, а снизу на встречу им подымались такие же остроконечные столбы, и все вокруг ослепительно сверкало искрами разноцветных огней.

Откуда льется этот дивный свет, думали братья, рассматривая сказочный дворец с серебряными колоннами известняка. Все это великолепие построила вода, которая просачиваясь по едва заметным трещинам с поверхности земли, растворяла, разрушала камень, проделав в нем сначала тонкие, потом все более широкие ходы. Не быстро работает вода, день за днем точит камень, но ведь и острову миллионы лет, капля за каплей просачивалась вода через толщу известняка, чтобы упасть вот здесь с потолка этого зала. Капля за каплей и через сотни лет на потолке вырастала сосулька-сталактит, век за веком эти каменные сосульки росли, становились толще, длиннее, а снизу навстречу сталактитам росли их братья сталагмиты, со временем они соединялись, и получались высокие колонны.

-Вот чудеса, - удивлялись братья, расматривая застывшие водопады и каменные кусты, пробираясь вперед к выходу.

Впереди их ждал узкий лаз, сквозь который пришлось пробираться на четвереньках, но каково же было их удивление, когда узкий лаз расширился, и они оказались внутри сказочной сокровищницы драгоценных камней. Эта широкая пещера была сплошь и рядом увешана свисающими, искрящимися и переливающимися каменными сосульками, лес драгоценных камней завораживал взгляд, все вокруг искрилось и переливалось всеми цветами радуги. Огромные куски горных хрусталей сверкали ослепительным светом, кровавыми каплями висели рубины, словно прозрачные цветы красовались оранжевые гиацинты, красные пироны, темные меланиты, фиолетовые альмандины, целые гнезда сапфиров, изумрудов, аметистов будоражили взгляд. Фантастическое зрелище в один миг осветилось вспышкой радужного видения, сноп ярких лучей исходящий откуда-то изнутри пещеры брызнул неземным свечением, заставил зажмуриться, так сверкать могли только алмазы.

-Может мы в чистилище попали, сейчас выпливет лодка Хоронщика и заберет наши души в лабиринт, - предположил Балий, но Ксанф по своему обрадовался яркой вспышке света и шуму доносящемуся издалека.

- Не говори глупостей, чистилище и лабиринт только для мертвых душ, а живым туда дороги нет, этот проход наверняка ведет в пещеру с машиной для разделки китовьего мяса, слышишь, как гремят ее шестерни.

И верно, вдалеке, там откуда исходило свечение, слышался шум и вздрагивание, будто медные катки терлись друг о друга, с шумом плескалась вода, и пахло китятиной. Что еще могло там быть, конечно, это работала машина разбирая тушу. Быстро проскочив к входу в новую пещеру, они буквально остолбенели, и правда, было от чего прийти в смятение, а холодным мурашкам пробежаться по коже. В мерцающем радужном свете пещеры из трещины в скале на них смотрел большой немигающий желтый глаз с черным продолглватым зрачком. Огромные челюсти перемалывали и дробили кости кита, глотая его большими не пережеванными кусками. Беззубые челюсти не останавливались ни на мгновение, чавкали и жевали, издавая металлический скрежет. По серебристой груди исполинского животного стекали струйки зеленой слюны, а руки-щупальца, будто гигантские змеи, вырывали друг у друга куски мяса, и тут же отправляли их в раскрытую пасть. Братья смотрели на все происходящее с нескрываемым ужасом.

Оказаться в жилище бога Трамбацумбы, такое не могло присниться даже в страшном сне, они стояли на высокой площадке, устронной природой под потолком пещеры, боясь даже дыханием выдать свое присутствие. В самом низу этой гигантской пещеры, границы которой невозможно было определить, плескалась морская вода, в которую стекал горный поток. Потолок и стены пещеры покрывали драгоценные камни, горели и искрились мириадой радужных сияний. Яркое пламя огня освещало пещеру, оно горело в огромной чаше, устроенной на площадке из нагромождения камней, образуя собою жертвенник, возле которого стояла жрица Аелла, она горстями сыпала в жертвенник душистые травы, и что то подливала из сосуда, от этого огнище вспыхивало сильнее, ярче освещая пещеру и озеро. Жрица Аелла раз за разом опускалась на колени перед божеством, выполняя ритуальные действия, она то вздымала руки к небу, то опускала ладони вниз по обе стороны тела, а затем меленно подымала их, вытянув пред собою и что то шептала божеству. Снова и снова она повторяла эти жесты, глядя остекленевшим взглядом на божество, а оно казалось, понимая её, кивало головою в знак согласия, широко раскрывало свой клюв, курлыча: «Куруру-Куруу-кур». Только теперь не одурманенные дымом воскурений, братья с огромным любопытством рассматривали это чудовище, которое открылось им во всей своей красе, они пытались определить, к какому виду животных оно принадлежало и не могли. Буро-зеленая голова, увенчанная небольшими рожками и птичьем клювом, крепилась к длинной гибкой шее, которая росла из огромного и неповоротливого туловища, которое размерами не уступало телу кита и было заковано в латы черепашьего панциря, от центра которого отходило бесчисленное множество рук—щупалец, усеянных присосками, которые извиваясь змеями, выискивали поживу. Огромный рыбий хвост изгибаясь подымался вверх, а затем с размаху бил о воду, выбивая фонтаны брызг разлетавшиеся во все стороны. Аелла раз за разом бросала божеству сладкую Амбру, отчего оно блаженно кряхтело: «Куру-Куру». Жрица бросала лакомство в открытую пасть, и все время что то настойчиво выспрашивала.

-О, священная голова, - обращалась она к божеству, - поведай мне скрытую тайну глубин, ты ныряла глубже всех ныряльщиков, куда не смог опуститься не один кит, ты двигалась среди глубинных устоев мира, там, где канув в Лета, гниют в безвестности целые флотилии, где похоронены несбывшиеся надежды и заржавленные якоря, где лежат баластом кости миллионов утоплеников, там в этой зловещей водной стихии твой дом, твое жилище. О священная голова, ты повидала довольно, неужели ты не видела на дне моря цветок жизни и вечной молодости, неужели морские травы перестали рожать - женьшень траву. Понимаешь ты меня! - восклицала жрица.

Чудовище, моргая глазами, открыло свой клюв, изрыгнув из пасти зловоние, прокричало: «Куруру-Куру-кур».

-Принеси мне женьшень, принеси мне цветок жизни! - требовала Аелла.

И голова божества занырнув долго не показывалось, видно было только бурлящую воду, жрица стояла у этого бурлящего водоворота и ждала, всматриваясь в черную бездну.

-Почему Аелла здесь? - шепотом переговаривались братья, - ведь она полетела разыскивать купцов.

-Наверное она их не нашла. Если она нас тут увидит, мы пропали.

Так или приблизительно так переговаривались меж собою братья. А в это самое время вода всколыхнулась, это голова божества всплыла на поверхность, в своем клюве она держала полную охапку морских цветов и травы. Пред ногами жрицы лежал стог синих трав, морских звезд и цветов актинии, голотурии, асцыдии, а так же морская капуста и трава агар-агар. Аелла недовольно поморщилась, ногой отпихнула все это добро в озеро и снова принялась выпрашивать у божества цветок жизни.

-Мне нужен этот цветок, ищи цветок жизни, - требовала она, но чудовище только храпело и мотало головой, при этом его челюсти раскачивались в разные стороны. Наконец Аелла поняла, что больше нет смысла требовать у божество цветок жизни, бросила ему в пасть серую амбру и стала разговаривать с ним, как с равным.

- В прежние годы киты встречались чаще, перерывы, в которые они не попадались, были не столь продолжительными, да и добыча была значительно крупнее. А теперь киты мельчают, чаще уходят в океан, где вода солёнее и больше прокорма, а все из-за того, что великое море Заката становится пресным. Будь они не ладниы эти шлюзы Сцыллы и Харибды, и тот кто их придумал. Если так пойдет и дальше, скоро не чем будет торговать, нам нужна твоя помощь, этот район не перспективный, так давай же не теряя времени отбуксируй остров на юг, в ту сторону, где садится солнце. Божество понимающе кивало своею головою, храпело «Куруру-Куру-кур». На прощанье жрица бросила ему в пасть горсть серой амбры и пройдя сквозь лес сталагтитов, пропала в проходе пещеры.

-Ты представляешь, - шептал Балий, - наше божество, ни какое не божество, это огромный спрут вросший в остров, он своими лапами, щупальцами двигает остров, туда куда укажет Аелла.

-Я не слепой, - отвечал Ксанф, - еще я вижу, чтобы выбираться отсюда нужно, пройти под самым носом у Трамбацумбы, а это равносильно самоубийству, если унюхает, смерть.

Выход был только один, идти вслед за Аеллой или возвращаться назад в проходы подземелья, братья решили рискнуть. Выждав пока голова занырнула в озере, они спрыгнули вниз и спланировав между каменными деревьями, очутились на площадке, где только что находилась жрица. Вот он спасительный проход, еще миг и они в безопасности. Внезапно чудовищная голова вынырнула из воды, держа в своей пасти полную охапку морской травы, с чавканьем она заглатывала пищу, а единственный глаз одиноко блуждая вокруг, заметил непрошенных гостей. Хищный глаз зловеще прищурился, а клюв набитый морской травой попытался клюнуть добычу. Братья взлетев под самый потолок, летали меж сталагтитами, уворачиваясь от извивающихся щупалец. Хищный клюв раз за разом ударялся о каменный потолок, свод пещеры шатался, осыпаясь каменным дождем, вода озера бурлила и пенилась. С виду неповоротливое чудовище делало стремительные выпады, хрипело и злилось, из его пасти вырывался приглушенный хрюкающий крик: «Куруру-Куру-кур». Гигантское тело опираясь на щупальцы, пыталось выбраться из озера и схватить добычу, но черепаший панцырь сдерживал, и от этого Трамбацумба еще больше зверел. Гарпии кружили под самым потолком, уворачиваясь от змеиных щупалец, а те извиваясь клубками змей, выискивали жертву. Выхода не было, казалось, еще миг и все будет кончено. В этот самый миг целая гроздь сталактитов обрушилась с потолка пещеры и впившись своими копьеподобными остриями в тело чудовища, ранила его. От боли чудище нырнуло в озеро, подымая целые фонтаны брызг, рыбий хвост неистово выбивал воду, щупальца клубились кольцами, вырывая из тела острые каменные шипы. Воспользовавшись замешательством братья бросились в спасителитый проход, еще шаг и они спасены, первым в проход вскочил Балий, за ним Ксанф, темнота прохода на миг остановила убегавших. И в это самое мгновение, длинная змееподобная щупальца ухватила Ксанфа за ногу и начала вытягивать его из норы, тот ухватившись за выступ в стене, держался что было сил. Внезапно моргающий глаз возник в проходе, заслонив собою тусклый свет, он хищно светился налитым кровью зрачком, а вокруг шуршали щупальца тянущиеся к своей добыче. Ксанф держался и сопел от напряжения, кости его ноги трещали растягиваясь, мускулы вздулись у него на руках и стали похожи на корни деревьев, а чудовище тянуло его к себе. Балий схватил камень валявшийся под ногами и со всего размаху бросил его в раскрытый глаз, камень попал прямо в зрачок. Издав оглушительно клокочущий рев, чудовище убрало голову, но щупальцы еще сильнее стали дергать за ногу. Положение было безвыходным и тогда Балий вспомнив про оружие, выхватил из ножен свой короткий кремневый меч и отсек божеству щупальцу. Ксанф сразу же упал в проходе норы и начал отползать, теперь уже Балий оказавшись крайним отбивался от тянущихся к нему щупалец, сдерживал отступление брата, который не мог ступить на ногу, отползал на четвереньках. Чудовище рычало так истошно, будто одновременно тысячи драконов моря взвыли от боли и гнева, оно бесилось и металось в ярости, сбивая каменные деревья, щупальцы тянулись в проходе пещеры, мешая друг другу, что не давало им возможности дотянуться до братьев. Балий рубил во все стороны без разбору, его окровавленный кремневый меч высекал искры из стен прохода, пока не сломался, отбиваться было не чем. Их спас крутой поворот, который делала пещера, Ксанф сумел выпрямиться, и встав на ноги, хромая, ускорил шаг. Пещера начала петлять поворотами, чудовище не могло сюда дотянуться, а братья ускорив шаг, пробирались куда-то в неизвестность. Остров шатался, это божество раскачивало его из стороны в сторону, рев гулким раскатом грома проносился в пещере, а они пробираясь вперед, искали спасительный выход. Уже сквозняком потянуло, свежий воздух, скоро выход, как вдруг впереди послышались торопливые шаги и шуршащие одежды, это могла быть только Аелла, она приближалась. Братья метались по стенам, разыскивая спасительный выход, встреча с Аеллой несла с собою смерть. Чья-то рука схватила Балия за ногу, не уже ли хваткие щупальца, мелькнуло у него в голове, от неожиданости он чуть не вскрикнул, кто то настойчиво дергал его за ногу и тянул к себе.

-Сюда, быстрей сюда! - звала их Маврита, и они на четвереньках протиснулись в крохотную норку, которая расширяясь вывела их в жилище дурочки Мавритты.

-Тише, тише, - шипела им кошка, прислушивалась к шуму доносившемся из подземелья, - ваши жизни теперь в руках божества, первое жертвоприношение будет ваше, никто не смеет постигнуть его тайну кроме Аеллы, все кто знал тайну Трамбацумбы, погибали принесенные в жертву.

Ксанф постанывал, его нога болела и Маврита взялась натирать ее мазью из пахучих трав.

- А тут Аелла нас не найдет? - вопрошал Балий.

- Не найдет, я выведу вас отсюда, тут есть другая нора, она ведет по высохшему руслу реки на ту сторону, вам нужно, как можно быстрее, туда добраться, отсидеться там, пока все не утихнет.

Маврита отодвинула камень, отворяя проход.

- А теперь скорее за мной! - скомандовала она, пробираясь по узким и запутанным проходам когда-то бурной, золотоносной реки.

Частицы желтого металла, размером с кулак, валялись поблескивая в темноте ночи, самородное золото было приятно на ощупь, оно еще хранило в себе первозданное тепло, металл на ощупь был мягкий, будто глина, его легко можно было скатать в шар или прихлопнув, смять в лепешку. И братья отдыхая в одном из многочисленных переходов, развлекались тем, что взяв большой мягкий самородок и скатав его в клубок, резким ударом ладони о ладонь разбивали его на мельчайшие крупицы золотой пыли, которая в отблесках света пробивавшихся сквозь толщу горы, взлетая вверх, медленно опускались золотым дождем. Золотой дождь заставил радостью светиться безумные глаза Мавриты, мерцание золотой пыли осыпающейся с потолка ращелины, блеск мириады светящихся пылинок ковром покрывшие их тела, будоражил воображение, она смеялась, по-детски радуясь подземному солнечному дождю, покрывшему их с головы до ног.

Грозное, злобное рычание «Куру-Куру-кур» и вздрагивания острова, напоминая об опасности, возвращало их в реальность. Фигуры отлитые из золотого металла, продвигались переходами подземелий, золотая кошка вела их к спасительному выходу. Выбравшись из норы, они устало растянулись на лугу среди душистых трав, какое-то время лежали, набираясь сил. В свете дня их тела выглядили сказочно прекрасно, золотой луч пронзив небосвод, искрился на их одеждах золотой пылью, до боли резал глаза.

- Вас будут искать, - молвила на прощание Маврита, - если Аелла узнает, что это вы раскрыли ее секрет, первое жертвоприношение будет ваше, она все сделает, чтобы отправить вас в пасть Трамбацумбе.

Простившись с Мавритой, братья отправились к пограничной реке, отделяющей владения Гарпий от диких котов. Братья плескались в реке, смывая с тел золотую пыль, отлеживались на солнце, выгревая тело от сырости и холода подземелий.

-Что будем делать? - спросил Ксанф, - по нашему потрепанному виду Аелла сразу догадается, что мы были в гостях у бога, у меня нога вывихнута, ступать больно, ты то же не лучше выглядишь, как все это обьяснить.

-А давай скажем, что мы ввязались в драку с диким котом, тогда поверят.

- Давай, - согласился Ксанф, - только не скажем, а добудем трофей, и лучше если он будет не один.

Решено, сделано…

Устроив себе гнезда на развесистых деревья, росших на тропе протоптанной дикими зверями, братья слушали язык животного царства. Вместо мечей и копий в руках они держали увесистые дубины, смотрели в оба, примечали каждый звук, вслушивались в каждый шорох. Хотя универсального языка для всех животных и демоносов в ойКумене нет, каждый вид имеет свой собственный диалект, а запас слов у некоторых животных ограничен за исключением хищников, все же язык каждого из них понятен для Гарпий, разве что у рыб невозможно понять ничего, уж больно они «болтливы». А все потому что голосовые связки у демоносов отличаются лучшей способностью к подражанию по сравнению с голосовыми связками животных, которые лишены той привлекательности голоса, за исключением хохлатого попугайчика Дронго. Эти обстоятельства дают возможность демоносам поддерживать общение с большим количеством птиц и животных, понимать язык леса. Помимо того, что такая возможность доставляет громадное наслаждение, она в случае необходимости может оказаться весьма полезной. Так сидя в засаде, братья развлекались тем, что подражая щебету птиц, передразнивали их, старались побольше узнать о том, что происходит за рекой. Хохлатый Дронго, самый разговорчивый из всех птиц, принимая их за своих сородичей, переговаривался с братьями и не умолкая щебетал им занимательные истории, которые слетелись послушать птицы Риро, Туи и Хихи, а также Попокатея и Мохуа, голубь Кука, птица-колокольчик Коримако и зеленый попугай Кака, а также ворона Кокако и скворец Уиа. Все они расселись на ветвях, и радуя слух, красиво переговариваясь между собой, а порхающие в кустах насекомые жуки, кусмусы, бабочки, шишаны, мухи и стрекозы безбоязненно жужжали вокруг. К ним присоединились насекомые, те кто ползает по коре и по листьям деревьев, а также те кто ползает по земле, и те кто летает. Они собрались все вместе и рассевшись на лесном великане исполинском папоротнике, устроили настоящий птичий базар. Под их тяжестью дерево неуклюже заворочалось на своем травяном ложе, стряхнуло ветвями, и воздух задрожал от взмахов бесчисленных крыльев. Но вот все успокоилось и хохлатый Дронго начал свой рассказ, свидетелем которого он стал по воле случая.

-Однажды, - начал свою историю хохлатый болтун, - черная ворона увидела кузнечика, тот не подозревая об опасности, дремал под кустиком, укрывшись зеленым листочком, и ей страсть, как захотелось, его склевать, ворона тихонько подкралась к кузнечику, и только открыла рот, чтобы заглотить букашку. Но тут как тут кузнечик очнулся от дремоты, вытянул шею и сказал:

- Госпожа ворона, сделайте милость, отгадайте мои загадки, если вы отгадаете их, тогда можете меня сьесть.

Ворона закаркала, закивала головой:

- Кор-рошо! Кор-рошо! Кар-кар. Только загадывай поскорее, не мешкай.

А кузнечик ей и говорит:

- Отгадайте госпожа ворона, что на свете острее самого острого.

- Тут и думать нечего! Кар-р! - радостно каркнула ворона, - горное стекло, я не раз об него свои ноги резала.

-Не отгадали, почтеннейшая, - запрыгал на месте кузнечик, - загадаю вам еще одну загадку. Скажите, что на свете легче наилегчайшего.

- Тут и думать нечего! Это облака парящие в небе, я не раз пыталась посидеть на облачке, свесив ножки вниз, да всякий раз падала на землю! Карр!

–Снова не отгадали, госпожа ворона. А что на свете быстрее самого быстрого.

- Карр! Карр! Это ветер, я не раз пыталась его перегнать и ни разу не обогнала, - каркала ворона.

-Нет, опять не угадали. Теперь скажите, что на свете сильнее самого сильного?

-Конечно же слон, - отвечала ворона, - один раз он наступил на меня, думала кишки выпустит. Карр !Карр!

-Вот и нет! Вот и нет! - Радостно захлопал в ладоши кузнечик. А что на свете тяжелее самого тяжелого?

-Это наша планета земля? - Сердито закаркала ворона.

- Не то! Опять не то! - отвечал кузнечик.

- Очень он был доволен своими загадками, а ворона совсем осерчала. Она и раньше черной была, а теперь еще чернее от злобы сделалась. Взлетела ворона ввысь и решила с верху кинуться на кузнечика, и склевать его. Видит кузнечик плохи дела, с криками - «Гопля» - бросился ко мне в ноги, - рассказывал хохлатый Дронго, только я собирался его клюнуть, тут и ворона подскочила.

-Кар, - кричит, - это мой кузнечик.

А кузнечик заливаясь горючими слезами, стал умолять, просить защиты и справедливости. Пожалел я несчастного кузнечика, отправился с ним и вороной к судье. Приходим к Филину, а он с просонок своими глазищами хлопает, в чем дело понять не может, пока обьяснили, уже смеркаться начало, прозрел Филин, разобрался в сложном и запутанном деле, думал, думал, а потом и говорит кузнечику:

- Ты загадки загадывал, вот и обоснуй каждую.

А кузнечика долго просить не нужно, он тутже принялся обьяснять:

- У нас с вороной был уговор, если отгадает мои загадки, сьест меня, если нет, тогда не судьба, а ей не одной моей загадки отгадать не удалось, судите сами. Всего острее на свете - разум. Легче наилегчайшего - чистая совесть. Быстрее наибыстрейшего –мысль. Сильнее самого сильного–добродетель и честность. А тяжелее самого тяжелого–душа преступника. Прошу вас почтенный Филин рассудите, кто из нас прав.

Задумался судья, а потом головой закивал:

- Прав кузнечик, во всем прав, а вы госпожа ворона проиграли, и поэтому право сьесть кузнечика принадлежит мне.

При этих словах Филин клюнул кузнеца, и тот в один миг очутился в его прожорливом брюшке. А ворона и я голодные отправились восвояси.

- Вот вам и правосудие, - галдели птицы,- по праву кузнечик принадлежал тебе, надо было его сразу сьесть и делу конец.

-Теперь я тоже так думаю, - вздыхал хохлатый Дронго, - и с вороной поссорился, и голодный остался, ужас.

-Не справедливо, - это жужжали обиженно жуки, кусмусы да мухи, - кузнечик выиграл спор и сам должен был пожрать ворону, а тебя хохлатый Дронго и Филина этого лупоглазого в первую очередь.

Тут уж такое началось, настоящий птичий переполох, все что то кричали, каркали, а уж хохлатый Дронго надрывался больше всех. Исполинский папоротник стряхнув ветвями, разогнал птичье стадо, а за одно и жуков да мошек, и те оглашая окресности, разлетелись кто куда.

И снова тишина и блаженство воцарились вокруг, в лучах солнца пробивающихся сквозь листву можно было увидеть трепыхание серебристых нитей воздуха, которым светился лес и трава, от чего казалось, будто они покрыты тонким сияющим покровом. Но вот хохлатый Дронго тревожно вскричал:

- тревога, тревога! - и птицы подняв шум и гам, вспорхнули с деревьев и улетели прочь.

Выглядывая из своего укрытия, братья увидели у реки огромную рогатую свинью Тапира, выскочившую из кустарниковых зарослей на узкую полосу прибрежного песка. Что то вспугнуло исполинское животное, несколькими быстрыми шажками свинья выбежала на открытое пространство, остановившись на несколько секунд, стала нюхать вокруг себя, а затем угрожающе боднула воздух острыми рогами и бросилась в реку. Течение реки было стремительно, местами бурлило, свинью сносило, но она мужественно плыла и вскоре выбралась на берег.

- Может возьмем рогатую, - прошептал Балий, - смотри какая большая, это будет достойная добыча.

Но Ксанф знаком остановил его:

- смотри!

С той стороны реки несколькими прыжками выскочил дикий кот, его саблезубые клыки и огромные размеры устрашали, хищник внюхивался в воздух, искал кабаний след и тут же без страха бросился в реку, привыкший к воде он быстро преодолел ее и скрылся в чаще кустарника. Опасность была где то рядом, все происходило не так, как было задумано, кто теперь был охотником, а кто добычей понять было не возможно, и они затаив дыхание, вслушивались в звуки леса. Ковер сухих листьев давал возможность услышать падение каждого нового листка, и движение самой маленькой птицы питающейся от земли, по шорохам можно было определить точное место пребывание дикого кота. Открытая поляна отделяла расстояние до большого дерева заросшего ползучими растениями, еле уловимые и почти беззвучные шаги исходили оттуда. Там скрывался грозный зверь, и дорога ему была одна, через эту поляну, нужно было ждать. Выжидал и саблезубый хищник, его не было видно, но братья чувствовали его колючий взгляд, которым он пронизывал окрестности. Сидели они тихо-тихо, стараясь ничем не выдать своего присутствия, прошел час, ничего не происходило, только пара бронзовокрылых голубей появилась из зарослей и пролетела над низким кустарником, а минутой позже из зарослей поднялась в небо маленькая птичка, она изящно пропорхав среди ветвей, взлетела выше верхушек деревьев и совсем исчезла. Птица была потревожена, значит хищник начал движение. И он не заставил себя ждать, выйдя из укрытия, остановился, принюхиваясь, повернув голову сначало вправо, потом влево и неспеша пересек поляну. Из оружия у Гарпий были только дубины, они хоть и большие, но тяжелые, сковующие движение, с таким оружием против грозного зверя может выступить только неопытный воин. Но об этом они не думали, им нужны трофеи, и они их добудут. Только, только зверь поравнялся с укрытием устроенным на высоком дереве, братья бросились вниз, надеясь захватить его в расплох, но матерый зверь успел увернуться, и грозно рыча, лапой отражал удары дубинок. Гарпии напирали, их дубинки стучали, как град по толстой шкуре саблезубого кота, тот метался, пытался дотянуться к противнику. Вдруг он прыгнул вперед, и на братьев обрушились тяжелые удары его когтистых лап. Бой затягивался, не привыкшие к такому оружию они быстро устали, а хитрий, увертливый зверь прыгал, уворачивался, нападал, попасть в него тяжелой дубиной было трудно, силы истощались. Это был критический момент сражения, зверь почувствовав свое превосходство, решил перехитрить неопытных охотников, сделал несколько шагов назад, братья тяжело дыша двинулись за ним, их дубины вновь замелькали в воздухе, и вновь зверь ловко отражал все удары, хотя казалось, что над ним носится стая голубей, так часто рассекая воздух мелькали дубинки. Один удар, второй, третий, победа так близка, но что это саблезубый зверь стремительно бросается вперед, грудью сбивает с ног одного, тут же бросается на второго, и вот уже поверженные братья лежат на земле, битва окончена. Истекая кровью, они истошно закричали: «Мама!» В тот же миг воздух пронзило смертоносное жало копья. Проткнув зверя насквозь, оно пригвоздило его к земле, но не убило, а только обездвижило, и тут же яростный рев огласил окрестности, даже умирая, зверь не пытался вырваться, он тянулся к своей добыче, царапал когтями воздух, а израненные братья лежа на земле, пытались сообразить, что происходит. Мать Падага спасла своих детей, стоя на поверженном диком коте, она колола его своим мечем, кровь забрызгала ее крылья, окрасила траву, но она продолжала иступленно колоть зверя, убивая его в тысячный раз. Братья выглядели полностью разбитыми, и душевно, и физически, бой вымотал их силы, в крови лежали два котенка, сумевшие без оружия вступить в бой с большим грозным самцом диких котов.

Что могла думать Аелла, наблюдая за всем происходящим, в ее душе боролись сомнения. Она летела сюда в надежде подтвердить свои догадки, и вот теперь видя такое побоище, она не знала, что и думать, выводок Падаги, ее котята не могли быть в утробе у божества острова, которое на самом деле было всего лишь дивом природы, игрой ее извращенного воображения, сумевшей соединить в Трамбацумбе черты множества форм жизни: черепаху, осьминога, акулу и еще несколько видов морских пресмыкающихся. Вросший в остров, живущий вместе с островом бог, по имени Трамбацумба, и есть остров Строхфуд, одно целое в безбрежном море Заката.

Что делать с выводком Падаги, думала Аелла, не нравятся они мне, всюду суют свой нос, хоть и малы, а все же лучше продать их отсюда, а если не купят, отдам их Трамбацумбе, решила она и успокоилась.

Исцелив раны своим детям, Падага помогала им содрать первую в их жизни шкуру врага и достойного соперника. Саблезубые клыки братья укрепили на своих копьях, и от этого были необычайно горды, такой трофей им выдался впервые в жизни, ведь многим из их сверстников даже не доводилось видеть дикарей острова, так что в стойбище они прибыли победителями. Мать Падага растелила шкуру зверя отдельно от себя, давая этим понять, что ее дети уже не дети, теперь вы взрослые воины и будете спать отдельно. В этот вечер Гарпии устроили веселые и шумные игрища, крутили веревочку, только братья не участвовали в играх, сидели в стороне, прикладывая к ранам целебные травы. А стая веселилась, котята прыгали, бегали, хохотали от души, а когда изрядно устали, Падага одела на себя шкуру саблезубого кота и подражая хищному зверю, стала плясать танец охоты, приглашая в игру всю молодежь. Тростниковые копья в руках у котят выглядели грозно, не чем не уступая настоящим копьям, зверь скалил зубы, замахивался когтистой лапой, а котята ощетинившись тростниковыми копьями, оборонялись от хищника. Грозный клыкастый зверь делал быстрые выпады, злобно рычал и скалил зубы, когда ему попадало от нападавших, игра в охотников длилась до тех пор, пока хищник не рухнул на пол поверженный, а охотники целой гурьбой навалившись на добычу, и чуть не задушили Падагу. Раззадоренные охотой котята принялись бороться друг с другом, устроив настоящую свалку, а взрослые сидели и любуясь выводком, вспоминали времена своей молодости, обьедались медузами, пили засахаренный нектар и слушали бесконечные истории, которые так любила рассказывать Килейна.

-Расскажи что нибудь военное, - просили котята, - ведь были же на земле войны.

-Военное, так военное, - согласилась Килейна и принялась вспоминать прошлое. - Было это или не было, судить не нам, но поговаривают, что давным- давно народы моря пошли войной на своих братьев живших на суше. Народы моря стремились наказать их за то зло, которое они им причиняют, вылавливая в море их сородичей. Созвал бог морей своих воинов, большие и малые, они все приплыли на его зов, и все были похожи друг на друга, как близнецы, потому что в те времена все кто жили в море, носили серое одеяние, а их тела были одинаковой формы, разве что размеры были разные.

-Это был титан Окен?

- Нет, это был Нерей, первый бог морей и океанов, он родился за долго до рождения титана Океана, это уже потом титана Океана сделали главным над всеми морскими рыбами. А тогда Нерей призвал всех кто только мог носить оружие и молвил им так: -Все что сегодня ползает и передвигается на земле, произошло от нас рыб и прочих морских гадов, мы им оказали доверие, отпустили на сушу, а они нас ловят и пожирают по чем зря, доколе мы будем терпеть этот геноцид, который устроили нам братья наши меньшие. Каждый день они безнаказанно вылавливают наших сородичей, у меня сердце кровью обливается, когда подумаю, сколько их безвинно убиенных попались на рыбацкий крючек и в сети. Настало время отомстить нашим обидчикам, идите и отомстите землянам.

- Вдохновленная его речами, могучая армия рыб двинулась на сушу, впереди шли морские Петухи, за ними двигались морские Окуни и Пузяки, дальше ползла на брюхе Камбала, за нею морская Щука, за нею прыгали морские Скаты, еще дальше Налим –губошлеп, за ним зубастые Акулы, а замыкали строй Киты и Барабуды, чьи огромные тела должны были преградить путь маленьким рыбкам, если они не устоят под ударами врага и бросятся в бегство. Рано утром, без обьявления войны, рыбья армия высадилась на берег и поползла по песку да камням.

-Неужели рыбы умеют ползать по земле? - удивлялись котята.

- Раньше умели, - обьясняет рассказчица, - это теперь они разучились ползать, а в те далекие времена морские жители на суше чувствовали себя, как дома.

-А где это произошло? - спрашивал кто то из котят.

-Это произошло у столицы Родоса, города Тельхирум, тогда он не имел высоких крепостных стен, и подступы к нему ни кем не охранялись. Так вот, значит, ползут рыбы вперед, смотрят на берегу моря приютилась небольшая рыбацкая деревушка. Окружили они её со всех сторон, а затем набросились на спящих жителей и всех поубивали, рыбачьи лодки разбили в щепки, и дальше ползут, а кого из демоносов встретят, тут же разрывают на части, без суда и следствия. Но некоторым демоносам все же удалось ускользнуть, со всех четырех ног бросились они в город Тельхирум, разбудили спящих. Теперь уже рыбам и прочим морским гадам пришлось несладко, так как все жители города, как один, схватили оружие, и сами бросились на врага. Целый день продолжалась кровавая бойня. Морские Петухи штурмовали землян в первом ряду и многие из них были убиты, а остальные так испачкались кровью, что на всегда окрасились в красный цвет. Черный Окунь сражался отчаянно, отчего его тело покрылись пятнами засохшей крови. Камбала только теперь стала плоской и одноглазой, а раньше была круглой, как мяч, но в том бою получила увечие, а вот у Щук и Налимов после того боя лап и копыт совсем не осталось, даже рогатые Акулы там свои рога потеряли.

-А с Китами что произошло? - вопрошают котята, - что у них отвалилось, может быть хвост?

- Нет, с Китами все обошлось, ведь они в сражении почти не участвовали, прикрывали свою армию с тыла. Целый день племена бросались в бой, а когда солнце склонилось к закату, рыбы увидели, сколько мертвых тел их сородичей лежит на земле, и маленькие рыбки испугались. Они повернули назад, и устремились в прохладную тень под защиту кустарника, где ждали своего часа засадные полки. Увидев, что маленькие рыбки в смятении отступают, морской бог Нерей приказал: «Киты и Барабуды вперед!», и те устремились на врага. Все что попадалось им на пути, они сметали с лица земли, деревья падали, укрепления, которые успели построить земляне, трещали и разлетались в щепки, под тяжестью их тел дрожала земля. Вот тогда то земляне не выдержали, бросив свое оружие, подняли лапки к верху, сдаваясь на милость победителям. Так, благодаря Китам да Барабудам, народам моря удалось одержать победу над землянами. С тех самых пор, мы земляне отлавливаем в море только необходимое количество рыбы, и не занимаемся её беспощадным истреблением.

-А что случилось с Тельхирумом, его хоть отстроили?

- Еще как отстроили, теперь город укреплен такими мощными стенами, что ни одна, даже самая малая рыбешка не проскочит в город, но это было после. А в тот памятный для рыб день, морской бог Нерей принимал парад победы, он стоял в златой колеснице, а вокруг плавала его победоносная армия, и каждое племя проплывая перед богом, получило в дар то, о чем просило. Камбала, тело которой сплющило в давке и толчие сражения, захотела, чтобы оно таким и осталось. Морская щука пожелала, чтобы копье навсегда приросло к её голове. Морской Скат тоже оставил себе копье с двумя рядами колючек на хвосте. Последней предстала перед богом Нереем рыба-Пузяка, она держала белый плащ отнятый у врага в алых пятнах крови, и с тех самых пор Пузяка носит такое одеяние. Так морской народ отомстил землянам за содеянное зло, с тех пор морские рыбы с гордостью показывают свои боевые шрамы и знаки отличия, которые получили в тот день, когда победили землян. А теперь спать….

-Вот бы попасть на Родос, - мечтательно думали котята, засыпая, так им хотелось пройтись по местам боевой славы, увидать Тельхирум, другие города и страны, и вскоре гарпийная колония погрузилась в сон, спали все кроме жрицы Аеллы. Надобно заметить, что все это время она не принимала участия в танцах и играх, сидела в своем углу, закрыв глаза, и мысли ее были далеко, потому что среди смеха и шума пред ее глазами вдруг встало видение из далекого прошлого.

Она молодая, красивая отправилась на рыбалку. Выследив добычу, она вонзила свое копье в тело молодой акулы, и вытащила ее в лодку, собираясь прикончить зубастую рыбину. Но тут акула взмолилась демоническим голосом, стала просить Аеллу сохранить жизнь ее бедным малюткам акулятам, и тут же выбросила из своей утробы маленького акуленка. Чем Аеллу тронула речь умирающей рыбины, она и сама не знала, не ведала, только не смогла лишить жизни акульего детеныша. Акуленок долго бился в лодке у ее ног, и был он не похож на своих сородичей, множество ног вилось вокруг его покрытого панцырем тела, на голове торчали маленькие рожки, вместо зубастого рта был клюв черепахи, а глаз всего один. На миг Аелле показалось, что он смотрит на нее, как на свою едино утробную мать, всю дорогу акуленок лежал на дне лодки и смотрел такими глазами, что у нее не подымалась рука убить его. Как только лодка пристала к берегу, Аелла нежно взяла акуленка на руки, а тот не сопротивлялся, она шла по берегу пока не увидела в скалах глубокую бухту. Здесь она и выпустила акуленка в воду, рыбина медленно сделала круг, перебирая воду щупальцами, а затем, подплыла к тому месту, где стояла Аелла, и обнюхав ее, скрылась в глубине озера. Каждый день она приходила к акуле, кормила ее рыбой, разговаривала с ней и даже дала ей имя Трамбацумба, и та отзываясь на зов, подплывала к Аелле и оставалась с нею, пока та не уходила. Так незаметно день за днем прошли века, акуленок вырос, возмужал, стал большим и сильным до того, что мог управлять островом, цепляясь своими щупальцами за морское дно, буксировать остров в нужном направлении. Жрица искренне любила его, как своего собственного сына, а тут кто то обидел её ребенка, этого она стерпеть не могла, но и обидчиков она не знала. Смутные догадки подсказывали ей, что это дело рук котят Падаги, но доказательст их вины не было. Её дочь дурочка Маврита божилась всех высшим Хаосом, что ничего не видела. Так размышляя, она сидела, закрыв глаза, спала или не спала, пока не провалилась в забытье …А там идет бой со смертью, в её руках меч, а кругом враги, чьи лица она не в силах рассмотреть. Они были расплывчаты, затерты, будто и не живые вовсе, а тени вырвавшиеся из мрака чистилища. Она бьет свою тень, раз за разом разит её мечем, но враги не падают, а лишь злобно смеются ей в лицо. Она всматривалась в смеющихся незнакомцев, пыталась рассмотреть их лица, но как будто пелена покрывала их с головы до пят. «Кто вы такие?» - кричала она им, а те еще больше смеялись, протягивая к ней свои корявые пальчики, а затем произошло совершенно непонятное и необьяснимое, смеющиеся призраки растаяли, будто их и не было никогда, лишь только жуткий смех еще висел в воздухе да лица, которых она не могла рассмотреть. Когда пелена сна спала с ее глаз, она вскочила, огляделась по сторонам, будто разыскивая кого-то. Но никого не было, стая мирно спала. Аелла подошла к огню, выпила прямо из котла горячего хмельного нектара, и тут ее глаза остановились на детях Падаги, мирно посапивающие на трофейной шкуре. Она долго вглядывалась в их беззаботные детские лица, будто пыталась узнать свои ночные призраки, злобно скрипнув зубами, она переступила через спящих и направилась к выходу. Расправив крылья, взлетела в ночное небо. Она летела над морем, и в беззвучной тишине слышался шорох волн набегавший на песок, он казался зовом из мира духов, из немого мира духов, где кипит своя особая жизнь. Аелла летела, закрыв глаза и слушала приглушенную музыку, она то и дело приближалась, а затем также неожиданно изчезала, растворяясь в ночи, и никто другой, кроме нее, не смог бы уловить смех и обрывки песен несущиеся из морских глубин. Это играли с рыбами вольные бестелесые души моря, они парили над водой подобно крылатым бабочкам парящим над цветком папороти, источая огоньки света и призрачное свечение. Рыба всегда жадная до поживы выскакивала из воды, пытаясь ртом поймать светящиеся огоньки, а те играли с рыбками в кошки-мышки, подпрыгивая над водою, будто пританцовывая, увлекая поиграть с ними. А рыбы всегда охочие до песен и плясок прыгали вслед за ними, делая взмахи своими неразвитыми крыльями. Пролетев в воздухе несколько метров и поняв, что их попросту одурачили, они с досады плюхались в море и снова выпрыгивали из воды, в надежде расквитаться с огоньками проказниками. Но те снова подшучивали над ними, игриво насмехались над рыбами. А когда им надоедела игра в доганялки, огоньки, вдруг слившись в гигантских размеров пасть и оскалив свои чудовищные клыки, сами бросились ловить рыб, и теперь уже рыбы в страхе бежали без задних ног, пытаясь спасти свою шкуру, хвост да чешую. Выпорхнув из воды, они буквально проскакивали у Аеллы между пальцами, и ей опытной охотнице ничего не стоило набрать их полную авоську, но ей было не до мелких рыбешек. Она берегла свои силы, делая ровные уверенные взмахи крыльями, летела сквозь звездную темень ночи, разыскивая купеческие корабли.

Алые Паруса

Утром всех разбудил крик часового:

-Алые паруса на горизонте! Вижу алые паруса!

Все как один устремились на берег, высматривая гостей. Наконец-то капитан Сабскаба привел свои корабли в бухту острова, и тут же погнал рабов-весельников на разгрузку. Подганяемые его семижильной плетью, рабы принялись сгружать на берег хлеб в мешках, нектар в амфорах, соль, одежду и оружие в тюках, рыбацкие снасти и весла для лодок, запасные части для кито-дробительной машины и прочие вещи и товары столь необходимые островитянам. Все это сгружали на берег. В замен китобои щедро расплатились с купцами сотнями бочек китового жира, мешками костного клея, вяленого мяса и прочим добром, чем были богаты. Так основательно загрузив корабли, что те глубоко погрузились в море. Высокий козлорогий толстячок, сверкая своими золотыми подковами, стоял на корме галеры, обернувшись в свой зеленый плащ с золотыми пуговицами, в уме подсчитывал прибыль от торговли. Как не крутил Сабскаба, и так, и едак, а прибыль выходила огромной, и он блаженно улыбался. Аелла стояла пред Сабскабою, будто провинившаяся девочка пред родителями, и оправдывалась.

- Да кто дрейфует, никто не дрейфует, наш остров стоит неподвижно, просто море другой раз не спокойно, вот и сносит остров течением.

Сабскаба с высоты своего гигантского роста смотрел на Аеллу и ругался:

- ваш остров пока найдешь, избороздишь море вдоль и поперек, проще к вам совсем не плавать.

-Это еще почему? - интересовалась Аелла.

- Потому, - отвечал Сабскаба, - мы моряки всегда ориентируемся по звездам, ибо они ни когда не обманывают. Ищешь ваш остров в плеяде «Козерога», а он уже давно в созвездии «гончих Псов», вот и гоняемся мы за вами, как удав за кроликом. А ведь купцы народ опасливый, им бы только барыши подсчитывать, а рисковать своею головою да товаром ни кто не хочет. В море теперь неспокойно, то подводная мель, то шторм, а пираты те вообще распоясались, им теперь морской добычи мало. Есть сведения, что они готовятся к большому сухопутному разбою. Так что решай сама, или твой остров будет стоять неподвижно, или не обижайся.

-Чего ты завелся, какая муха тебя укусила, - пыталась успокоить его Аелла.

Но Сабскаба твердо стоял на своем:

- сама подумай, дрейфует в море целый остров, это же опасно и в конце концов страшно.

При этих словах Аелла аж в ладоши хлопнула.

-Что ты миленький Сабскаба, да разве же наш остров дрейфует, это когда материки да континенты дрейфуют, вот это страшно, а наш островок малюсенький, вот такой крошечный, кому он может причинить вред, никому. И потом это воля богов, никому не дано идти безнаказанно против их воли, и тебе милок это хорошо известно. А за все твои страхи и переживания, кроме тех денег, что тебе платят купцы, я от себя добавлю китовий жир, ворвань, китовый ус и китовую кость, а кроме того дюжину вяленых гусей в прекрасной приправе из сбора горных трав, пяти специй.

При этих убедительных словах лицо Сабскабы просветлело.

-Твои речи, уважаемая Аелла, как всегда убедительны, но не забывай и мои просьбы, останови остров, тогда к вам купцы потянутся, будто рыбьи косяки.

Так переговариваясь, они стояли на высоком борту галеры, посматривая за снующими туда-сюда рабами, перетаскивающими грузы, натужно скрипели подымающие груз лебедки кранов. Галеры, пентеры и триеры загружались всем, чем был богат остров, и разгружали то, в чем остро нуждались островитяне. Суетились рабочие, извивались змеиные хвосты, хлопали крылья, стучали подкованные медью копыта, все были при деле, а знатные купцы покрикивали на своих работников, потряхивая своими злаченными рогами.

- И вот еще что, - молвил Сабскаба, - царь Родоса, великий Киферон, просил передать, что в этом году он лично покупает у тебя двоих воинов в свою личную охрану, еще двоих заказал великий хранитель времени титан Крон, готовь своих котят прилежно, скоро их прилетит отбирать сам Феникс.

-Боже, какая радостная весть - всплеснула в ладоши Аелла, - мне давно уже нужно продать несколько котов, они быстро ростут, а это обуза для Гарпийного племени. Может и ты хочешь купить себе парочку, продам недорого, - предлагала Аелла.

-Мне своих слуг девать некуда, - отмахнулся Сабскаба, кутаясь в зеленый плащ.

-Да ты хорошенечко подумай, - дожимала его Аелла, - останься у нас, посмотришь котят, выберешь себе кого захочешь, а заодно и отобедаешь, - заискивающе просила жрица. - У нас сегодня будут медузы фаршированные каштанами с ананасом и спаржей, морская капуста с остро-кислым устричным соусом, утиная печень и рагу из китятины.

Сабскаба аж язык высунул, облизнулся, но ответил неласково:

- Заманчиво приглашаешь, будто приманиваешь, хитра ты, Аелла, умеешь где надо подсластить, подмазать, но клянусь своими золотыми рогами, не могу, неотложные дела не дают расслабиться. Скажу тебе по секрету, у нас тут в Родосе одна военная компания намечается, а мне Пафия, жрица из священного храма Гидроалтаря, напророчила великий триумф и почести.

- И что же тебе герой напророчила жрица? - допытывалась Аелла, - разве ж она тебе могла посоветовать не ешь устриц, не наслаждайся омарами, лангустами, вялеными креветками, сочной камбалой да осьминогами. Неужели все это тебе запретила жрица-Пафия, быть может - воскликнула Аелла наиграно, а может быть искринне, -она прописала тебе диету «не ешь не то ни это».

-Не могу я сейчас думать о еде, - мечтательно отвечал Сабскаба, - сердце мое стремится свершить великий подвиг, верю, что там ждут меня лавры героя, и я буду не я, если не заработаю себе « серебряные крылья ». Крылья моей мечты. Вот увидишь, в следующий раз приеду к вам уже с крыльями за спиною, - романтично и немного наивно обьяснял он свою великую мечту. – Представляешь, будь у меня крылья, я бы мог летать, парить под облаками, подобно великим героям современности.

-Размечтался ты милок, - ворковала Аелла, - лучше останься, я тебе такую пуховую перину подарю, перышко к перышку, пушинку к пушинке, упадешь в нее и сразу взлетишь, крыльев не нужно.

-Нет, - стоял на своем Сабскаба, - нужно спешить, пиратов развелось тьма тьмущая, и больше всех пират Лодон лютует, очень уж он злобный и кровожадный.

-Кто такой Лодон? - интересовалась жрицы Аелла, – что то я о таком пирате никогда не слышала.

-Раньше не было, а теперь лютует, грабит, режет, убивает. Родом он Финикийский джин, у себя на родине по уши залез в долги, бросил жену, дом, занялся разбоем, и теперь житья от него нет. Кормчий! - крикнул Сабскаба, - труби отход, - и взмахнул своей семижильной плетью так искуссно, что воздух запел песню повиновения.

Свистящий хлесткий удар оживил слугу Бончо спящего в стогу сена. Тот проворно вскочил и повинуясь своему хазяину, затрубил в рог протяжную мелодию сбора «Бу-бу-буууу».

-Общий сбор! Поднять паруса!

Помогая себе веслами, капитанская галера вышла в открытое море. За ним переваливаясь на волнах двигались тяжело груженные корабли, гребцы-весельники затянули гимн пенному морю, протяжную песню помогающую в пути. А на берегу стояли островитяне и всматриваясь в даль, провожали их прощальным взглядом. Когда еще приедут купцы. Весла дружно взбивали пену на поверхности моря, а дельфины выпрыгивая из воды, играли с галерами в догонялки. Стоя у обрывистой скалы, бедная, щупленькая девушка всматривалась в морскую даль, ее печальные глаза провожали купеческие галеры. Романтическая юная натура рвалась из этого заточения, пыталась обрести свободу. « Эх, были бы крылья, улетела-бы отсюда»- мечтательно думала Маврита.

Она в душе завидовала быстрохвостым странникам–дельфинам, ведь они свободны. Зная их историю, она молила небеса сделать её одной из них. Когда-то одна девушка также несчастная, как и Маврита, упала в море и утонула, опускаясь все глубже и глубже, пока бездна не сомкнулась у нее над головой, а морские травы тутже поглотили ее тело. Но она не погибла, ее руки стали похожи на плавники рыбы, ноги срослись вместе, кожа покрылась чешуей. Некоторое время она неподвижно лежала на дне, потом холодная кровь разлилась в ее жилах, и она стремительно поплыла прочь от берега, став дельфином. Тоже самое хотела совершить и Маврита, но её останавливало одно опасение. А что если вместо дельфина превратишься в речную Русалку или в деву морского народа Маракихуа, а ведь они очень злобны, часто заманивают и топят в воде доверчивых демоносов. Так думала хрупкая девочка Маврита, закрываясь ладошками от солнца, смотрела вслед уменьшающимся полотнищам паруса, ее сердце наполнялось горечью от того, что ей никогда не удасться повидать сказочно прекрасные страны. Она смотрела вдаль на волны с белыми гребешками, на крылатых рыб выпрыгивающих из воды и плакала.

Железный крокодил

С рассветом следующего дня Гарпии устроили рыбалку, перегородив речку сетью, начали гнать рыбу за течением, заганяя прямо в сеть. Множество рыбин перепрыгивало через сеть, но большие и самые толстые не могли перепрыгнуть, и попавшиеся в сеть были вытащены на берег из воды. В небольшом полукруге бились серебристые, красные, желтые и зеленые рыбины, с хвостами и плавниками всевозможных форм и видов, колючки шипов кололи руки, остро отточенные лезвия плавников пытались перерезать клеть путаны. Улов был огромный. Гарпии бросив концы сети и встав у самой кромки воды, хватали извивающихся рыб, нанизывали их на тонкую веревку, каждый старался нанизать побольше рыбы, и все торопились окончить работу к полудню. Затем погрузив рыбу в коптильню на дым, отправились отдыхать и купаться, а отмывшись от рыбьей чешуи и слизи, лежали на солнце, загорая или рылись в прибрежном песке, выискивая сьедобных молюсков. Эту однообразную пищу они пополняли кореньями лесных растений, собирали плоды с деревьев, главным образом апельсины, лимоны, а также бурые орехи затерявшихся среди леса кокосовых пальм, но больше всего они любили плоды редкого в их лесах хлебного дерева.

-Я сделал крылатого змея, - прыгал довольный Эфрат, - смотрите какой красивый, - показывал и расхваливал его рисунок.

Остальные котята только хлопали глазами, рассматривая свирепую морду дракона. Зубастый змей, синие усищи, зеленые глазища и пасть с красными зубами, если его держать за веревку, то змей будет плыть над вершинами деревьев, как птица. Едва Эфрат произнес эти слова, как подул западный ветер, красный змей поднялся в небо и поплыл над деревьями, все котята прыгали от удовольствия а Эфрат бежал между деревьями и держал в руках туго натянутую веревку. Гарпии любили запускать змеев, если его правильно сделаешь, он может летать выше облаков, сила ветра тянет его в небо, нить тонкой лианы гудит и вибрирует, но стоит нитке оборваться, и змей начинает беспорядочно падать на землю. Ведь мы земляне живем на дне воздушного океана, где давление атмосферы самое большое, по мере подьема воздух становится менее плотным, давление его убывает. Но сегодня пеньковая нить была крепкой, крылатый змей парил меж кучевых облаков, а дети, задирая к небу головы, всматривались своими счастливыми, искрящимися от радости глазами, бежали вслед за Эфратом все дальше и дальше на плоскогорье, прямо к берегу моря. Внезапно на горизонте возникло черное облако, раз за разом оно приближалось, увеличиваясь в размерах, рядом возле облака кружились подпрыгивая в небе несколько маленьких пушистых облачков. Позабыв о змее, все затаив дыхание смотрели на доселе невиданное зрелище, на сверкающих в лучах солнца гигантских крылатых существ. А крылатый змей оставшийся без своего поводыря, как усталая птица, упал в ущелье между отвесных скал и разбился.

-Смотрите, смотрите, летит железный «крокодил», железный «крокодил»! - радостно кричали котята.

И правда, предмет летевший по небу издали напоминал крылатого «крокодила». Крылатый планер, размерами с большую лодку надутую горячим воздухом, красиво парил в безбрежном небе, подставив ветру крылья, хвостовое оперенье и клюв унизанный острыми зубами. Этот гигантский планер сопровождало несколько прыгающих «обезьян», которые от «крокодила» отличались меньшими размерами и длинным хвостом, служащим им вместо руля. Со зловещей не торопливостью крылатое чудище летело прямо к острову, его хищная морда, блистая зубами раскрытой пасти, выглядела зловеще, диски на его крыльях сверкали, лопасти винтов с шумом рассекали воздух, подганяя тело надутое горячим дымом. Рули-плавники то и дело опускались и подымались, удерживая судно планирующее в потоке западного ветра. Экипаж летчиков–аваторов размещался в широкой и прочной ивовой корзине в виде лодочки подвешенной у днища. От шара надутого горячим дымом к низу спускались стропы, и сетка равномерно распределяя нагрузку, отчего он не терял своей формы. В верху шара открывался специальный клапан, стравливающий разогретый дым, при помощи этого хитро-мудрого приспособления крылатое судно могло снижаться или подыматься. Вот и теперь хвостовое оперенье выгнулось к земле, и «крокодил» стравливая горячий дым, начал снижаться. Прыгающие непоседы «обезьяны», опередив грузного «крокодила», первыми опустились на открытое плато между двух гор. Выбросив якорь, они зацепились за землю и плавно опустились, взмахнув своим длинным хвостом. Гарпии взлетев в воздух, планировали вокруг чудных машин, всматриваясь в обветренные лица летчиков-аваторов и саму птицу. Любому будет интересно увидеть такое чудо, четыре лопасти, будто мельничные жернова, толкали машину вперед, два крыла сзади, два впереди, будто гигантские лапы помогали ему планировать, а задвижки служащие рулями высоты направляли его в нужном направлении. Большой шар продолговатой формы из плотной, промасленной ткани удерживал планер в воздухе, сам корпус, в котором сидели и стояли летчики-аваторы, состоял из легкого тростникового каркаса, лонжеронов, нервюр и фюзеляжа, сверху обтянутых легкой промасленной тканью.

-Уходите прочь! - кричал им один из летчиков-аваторов, и махал рукою.

-Винты. Винты. Опасность!

К счастью все обошлось, никто не попал под крутящиеся винты «крокодила», и он совершив круг над плато, начал снижаться. Выброшенный якорь цеплялся за землю, но скорость была велика, якорь раз за разом отпрыгивал от земли и снова цеплялся за пни, камни да кусты. «Крокодил» под тяжестью своего неуклюжего тела ударился о землю, подскочил и угрожающе накренился брюхом, затем коснулся травы и покатил по ней железными колесами без единого толчка. В последний раз крутнулись лопасти винтов, крылатое судно остановилось. С кольями и огромными молотками бросились на землю аваторы, они тутже взялись вбивать в землю колья, пеньковыми веревками вязали-стреножили летающую колесницу, чтобы ее не снесло ветром, тоже самое проделали и с «обезьянами». Из чрева летающей колесницы сгрузили мешки, коробки, бочки, многочисленные свертки и пакеты. Любопытные котята тутже взобрались внутрь этой невиданной колесницы, стали все высматривать, трогать руками.

-Обьясни, обьясни за чем это, а что это такое? - просили они важного своим видом летчика, на имя Фаэтон.

Словоохотливый Фаэтон показывал им машину, которую он называл «аеродинамис», не без хвастовства обьяснял, что и как устроено.

- А что означает «аеродинамис»? - вопрошали котята.

Фаэтон немного подумав, ответил:

- название образовано от двух слов Аеро–воздух и Динамис–сила, эта машина одна из лучших, потому что имеет двигатель реактивного типа.

-Как это «реак к к тив в в ного ти и ипа»? - допытывались котята - слово то какое и не выговоришь.

-Все очень просто, тут внутри находится тридцать своеобразных колесиков на 12 спицах, которые служат для опускания и подьема гирь. Подымая или опуская, гири могут управлять хвостовым оперением и крыльями, а летит машина за счет силы, которая таится внутри кипящих ртутью котлов, это пары ртути создают реактивную тягу, приводящюю в движение несущий винт. Кроме того горячий воздух и дым по медным трубам подается к воздушному шару, удерживая его в небе.

- А зачем нужно подогревать ртуть? - интересуются котята.

-Все очень просто, - обьясняет Фаэтон, - ртуть, а это металл, который обладает божественным свойствами, ибо он в родстве с богиней луны Селеной, у него такой же тяжелый характер, как и у богини. Нагревая ртуть вот в этом котле, горячий пар вырывается наружу и создает тягу приводящую в движение лопасти винтов, нужно только не разбрасываться этой энергией, а применить ее с толком и пользой, вот и вся примудрость. А ртуть, как рабочее тело, имеет преимущество перед водой, она имеет большую плотность, то есть при одинаковых массах ртути и воды, баки под ртуть должны быть меньше, а подьемная сила движателя больше, да и топлива меньше, остальное вам обьяснять бесполезно. Вот пойдете в школу, сами все узнаете, что такое реактивная тяга.

-Обьясни, обьясни – просят, аж подпрыгивая любознательные котята.

-Как бы вам это обьяснить, - чесал свой затылок Фаэтон. - Вот например, если разжечь костер из стружек и накрыть его мокрой рогожей, то огонь угаснет, а горячий пар и дым будут собираться под рогожей. Тогда можно в один миг усесться на рогожу и взлететь над землей, пока горячий дым не остынет. Так и тут горелки создают давление в котлах с ртутью, закипая, она вырываясь наружу сруёй разогретых паров, приводит в движение лопасти винта, а с помощью шестеренчатого механизма можно управлять рулями высоты.

-А что это такое? - вопрошают котята рассматривая замысловатые приборы, укрепленные возле руля высоты.

-Тише, тише, - просит аватор Фаэтон, - руками не трогать, это приборы без которых невозможно ориентироваться в небе, ведь там нету привычных нам ориентиров, вот Тельхины, мастера подземной страны, придумли Компас, Барограф, Барометр, Термометр, Анемометр, теплороидный Духометр служащий измерителем реактивной тяги и веревочный Высотомер.

- А зачем нужны все эти приборы и столь сложные механизмы? - спрашивают котята, - мы сколько живем, все время летаем по небу без всяких приборов.

- Разве вы летаете, - ухмыльнувшись, отвечал Фаэтон, - вы ползаете меж землёй и небом, я же на своем «крокодиле» могу взлететь выше самых высоких облаков. А вам нужно лучше учиться в школе, тогда и будете знать, что высота, это не только прекрасно, но и опасно. Она опасна тем, что поднявшись выше облаков, можно незаметно впасть в такое состояние, когда невозможно контролировать свои поступки и погибнуть от переохлаждения, при этом летчику кажется, что он чувствует себя хорошо, настроение его приподнятое, а на самом деле он умирает, задохнувшись. А теперь брысь отсюда, - наигранно сторого хлопнул в ладоши Фаэтон и начал выгонять их из пилотской кабины.

Уже спрыгнув на землю, он приказал воинам:

- гоните их отсюда, а то растащат все до винтика.

-Правильно Атуй их отсюда, Атуй - подгонял котят знатного вида демонос в блестящем серебряном одеянии.

Этот пожилого вида демонос был костляв, а его лицо, словно вырубленное топором из узловатого чурбака, выглядело зловеще. Глаза острые, колючие напоминали кремневые наконечники копий, временами поблескивали дерзко и взбалмошно, но в общем и целом, он глядел добродушно. Изящно выгнутая голова, увенчанная зубчатым гребенем, могучая чешуйчатая грудь, продолговатое тело с полусложенными прозрачными крыльями, выглядели вполне пропорционально его фигуре. Сильные лапы с алмазными когтями и хвост разукрашенный позолотой говорили о знатности происхождения.

-Ты и ты остаетесь охранять крылатую колесницу, - скомандовал он воинам, - остальные за мной, - и те прихватив с собою тюки и бочки, двинулись вслед за своим командиром и жрицей Аеллой, которая ни на шаг не отходила от этого загадочного демоноса, которого она называла Фениксом.

Даже в движении и манере держаться, чувствовалось, что он не простой, а высокородный демонос. Для долгожданных гостей Аелла отвела самые лучшие места, но Феникс отказался, он нашел пещеру слишком тесной и невзрачной. Осмотревшись, он выбрал для себя и своих воинов пещеру по-больше и попросторнее, этой пещерой гарпии никогда не пользовались, пришлось её срочно убирать. Уже темнело, воины зажгли факелы, и несколько часов убивали птиц и летучих мышей, испокон веков облюбовавших эту пещеру. Котята помогали им в этом, а гости не переставали удивляться и радоваться, так много было птиц, так легко было их убивать, такие они были жирные и мясистые. Они выражали вслух свое восхищение, хватая их голыми руками сразу по несколько штук, а те с легкостью застревали между растопыренными пальцами. К тому времени, когда корзины с дичью наполнились доверху, все изрядно устали. Пока гости готовили себе пещеру для ночлега, мылись в горной реке и натирались душистым маслом. Гарпии взялись готовить угощенье, собрав пахучие растения и травы, выжимали из них ароматное масло, толкли в ступе сладкие корни папоротника, варили праздничную Кумару. Из дичи приготовили отличное жаркое, а также суп из морепродуктов: трепангов, мидий, крыля, молюсков и плавников акул. На второе подавали печеные яйца, фаршированные муссом из жаренных креветок, густой золотистый бульон с фрикадельками из китятины и тыквы. Отдельно подавали акульи губы, рыбу фаршированную грибами и капустой, а также жаренных в кисло-сладком соусе угрей, и наконец, саму дичь селезней и уток с нежной хрустящей корочкой. На закуску поставили большой медный щит, доверху заполненный рагу из свежих и сушенных крыльев летучих мышей и лапшой под луковым соусом. На десерт стояли корзины с зеленью и фруктами, а также много всяких овощей и хлеб. Когда все приготовления были закончены, Аелла встала и указывая посохом на разложенную еду, сказала:

-Гости дорогие, отведайте нашего скромного угощения, просим, не откажите в любезности.

Все обьедались молюсками и трепангами, шутили, с любопытством поглядывая друг на друга, много пили Кумару и Нектар. Гости тоже не остались в долгу, угощали привезенной сладкой клубникой, финиками, инжиром, спелой амбросией. Тутже начались танцы, игры да веселье. Желающих принять участия в игрищах было очень много, танцоры выстроились в два ряда и стоя на месте, начали притоптывать ногами, хлопать в ладоши, не решаясь начать танец. Окипета бросала на нерешительных гостей нетерпеливый взгляд, первой пустилась в пляс, танцевала задорно, игриво улыбаясь своею белозубой улыбкой, а тело изгибалось то в одну, то в другую сторону, приглашая гостей вступить в круг. Но те не знали этого танца и стояли не решаясь, сделать шаг. Первым не выдержал аватор Фаэтон, некоторое время он смотрел на Окипету с нескрываемым восторгом, его сердце учащенно билось, но стоило ему сделать шаг, ноги сами понесли его в пляс. Тут уж и остальные последовали его примеру, танцевали, кто как умел, но танцевали самозабвенно, отдаваясь ему полностью. Шум и веселье затянулось заполночь, а затем уставшие, но довольные гости отправились спать к себе в пещеру, и скоро все уже крепко спали. Не спал только Феникс. Весь вечер он не принимал участия в танцах, ел и пил не много, сидел с важным видом возле жрицы Аеллы и о чем то с нею переговаривался, пристально рассматривая котят. Два дня, что гости провели на острове, сопровождались шутками, плясками да весельем, а на утро третьего дня они засобирались в обратный путь. Тот день выдался на редкость тихим, машины работали ровно без хлопков и рывков, лопасти пропеллера быстро вращались, рассекая воздух. «Обезьяны» надутые горячим воздухом от небольшого костерка, расправив свои изрезанные узорами хвосты, воспарили в небо. Взяв небольшой разбег, железный «крокодил», будто гигантский дракон, подпрыгнул в небо и взмахнув на прощанье хвостом, бросился их догонять. Вскоре они растаяли меж облаков, лишь только черный дымный след еще некоторое время напоминал о них. Но вскоре и он пропал, растворившись в безбрежном воздушном океане.

Отныне вы его собственность…

Проводив взглядом гостей, Гарпии отправились к себе в стойбище. Надо заметить, что не все гости улетели, на острове остался Феникс, он придирчиво осмотрел котят, отобрал самых рослых, приказав следовать за ним.

-Отныне вы его собственность, - приказным тоном молвила Аелла, - слушайтесь и во всем подчиняйтесь его воле.

Появление гостя стало настоящим наказанием для котят. Крылатый демонос, по имени Феникс, был очень строгим и придирчивым, осматривал, ощупывал мышцы, загадывал различные загадки, проверял скорость реакции, выносливость и стойкость. Но в начале все выглядело вполне невинно, будто играя с ними, он увлек их в различные игры и состязания, отстранив от повседневных забот и обязанностей. А сам все высматривал, замечал и что то записывал себе в пергамент, делал какие-то пометки, ставил значки. Когда они запускали воздушных змеев, выше всех взлетал змей Эпафа. Феникс тутже ставил значок себе в табличку. Когда они играли в салки, быстрее всех бегал Ксанф. Феникс тутже ставил значек себе с таблицу. Когда они бросали дротики, дальше всех летел дротик Эгипта, снова пометка в таблице. Когда они состязались, кто может дольше всех не дышать под водой, победителем оказался Балий. Когда они плавали и ныряли, проворнее оказались Балий и Ксанф. Состязаясь в подражании речи птиц и зверей, первыми оказались Эгипт и Эфрат. Вот так в игре и состязании он отобрал себе восьмерых котят, и только тогда открылось, зачем он проделывал все эти невинные забавы, которые никто не воспринимал всерьез. Оказывается Феникс отбирал личную охрану великим правителям ойКумены. Двух телохранителей заказал себе правитель Родоса, великий царь Киферон, еще двоих - титан Крон. Главным требованием, которое предявлял титан Крон к своим телохранителям, было не тупое владение оружием и воинскими искусствами, а умение владеть своей головой, быть смышленным и желательно образованным. Царь Киферон наоборот предпочитал грубых, неотесанных жестоких убийц, чтобы они молчали, как рыба, предугадывая мысли своего господина, беспрекословно исполняли любой приказ. Всем были хороши Гарпии, вот только с образованостью было сложно, с детства они выростали искуссными воинами, рыбаками, охотниками, но к сожалению не обученными грамоте, потому что взрослые сами были не грамотными, и не считали учение необходимым для воина и охотника. Поэтому Фениксу пришлось приложить максимум усилий, обучив их прописным истинам, а так как времени было в обрез, то учитель сразу приступил к муштре, которая порой доходила до жестокости. Учитель день и ночь лишая их сна и пищи, вдалбливал им в головы прописные истины и наставления, которые знал любой демоносик ойКумены, но с которыми котята сталкивались впервые.

-Если услышишь слово секретное, - наставлял их учитель, - то пусть в душе твоей оно и умрет. Никому не открывай того секрета, дабы он не стал пылающим углем во рту твоем, не обжег языка твоего, не причинил страдания душе твоей, и не заставил тебя лишиться жизни своей, и того, чей секрет хранишь ты. Не разглашай того, что слышишь и не говори о том, что видишь. Запомнили? - в сотый раз спрашивал учитель.

- Да! - в тысячный раз отвечали ученики.

- Вот и ладненько, тогда месяц никто ни с кем не разговаривает ни слова, ни пол слова, только если вас я об этом не попрошу лично.

И начался месяц молчаливой муштры, что только им не пришлось вынести, и все это нужно было проделать молча. Первое, что сделал учитель, крепко накрепко связал им крылья, отчего они стали похожи на сухопутных котов. И тутже заставил перескакивать через канавы, преодолевать преграды, ползать и прыгать с крутых обрывов, выкарабкиваться по отвесным стенам, драться безоружными и в полном вооружении, владеть боевым копьем с негнущимся медным наконечником. Кроме того Феникс научил их в совершенстве владеть большим мечом и малым изогнутым крисом, метать ножи, мечи и кинжалы из любого положения, бросать точно в цель малые копья-дротики, сражаться в кольчуге и в боевых доспехах, с круглым легким щитом и тяжелым квадратным щитом во весь рост. Приручал их к бегу, рукопашной борьбе, метанию камней из пращи, все это пригодится в битве с врагом, наставлял он их. Затем он обучал их искусству боя с драконами и слонами, объяснял, где у них находятся уязвимые места. Обучал приемам совершенного владения копьем, пращей, искусством верховой езды на всем, что только движется, для этого они изображая резвых скакунов, возили друг друга на своих спинах. Учил молниеносно нападать, грамотно отступать, сохранять военный строй, помогать соратнику в бою, лечить увечия, вправлять вывихи и переломы, правильно накладывать шины, бинты и повязки. Обучил секретам психологии, а именно умению силой мысли предупреждать нападения врагов, и всегда побеждать их. Все это происходило днем, а с наступления вечера голодных и уставших котят он заставлял целую ночь стоять и слушать наставления.

-Не развязывай веревки завязаные узлом, и не вяжи без надобности новых узлов, - монотонно твердил учитель вместо ужина.

Вместо сна заставлял их стоять бодрствуя с открытыми глазами, а сам все поучал и наставлял.

-С ничтожным демоносом не вкушай даже хлеба, ешь только то, что принадлежит тебе и не притрагивай своей руки к чужому. Гусиная кость в собственной руке, лучше жирного гуся в чужом горшке. Одна птица в твоей руке, лучше тысячи птиц порхающих в небе, - а сам при этом уплетал куски сочной китятины, от запаха которой слюни у учеников с грохотом проваливались в пустое чрево желудка.

Им оставалось только нюхать запах пищи, обсасывать сладкие воздушные кости, и только в мечтах обьедаться мясом, вкушая его в своем воображении.

- Не гневайся, - поучал их учитель, - когда благоденствует твой враг, и не ликуй, когда он попадает в беду, имей выдержку. Если враг твой встречая тебя замыслил злое, обезоружь его силой своего ума.

Так ночи на пролет он читал им наставления, а с рассветом все повторялось снова. Не свет, не заря он гнал их на плац устроенный на поляне у берега моря, где владение топором, мечом, копьем и пращей сменялось рукопашным боем и плаваньем. Гарпии плавали в полном вооружении, двигая всеми членами своего тела или только одними ногами, ныряли в пучину водоворотов и мгновенно выскочив из воды, взбегали на гору, а затем также легко сбегали вниз. Лазили по деревьям, как обезьяны, прыгали с одного дерева на другое, как белки, ломали толстые сучья ударом руки. При помощи двух кинжалов взбирались вверх по отвесным скалам, и также быстро спускались обратно. Ученики приспособились есть все, что им только попадалось под руки: траву, листья деревьев, жуков и насекомых, которые попадались во время их занятий. Им приходилось делать это тайно на бегу, глотать целиком, не пережевывая, и так они поднатарели в этом, что голод уже не казался им таким уже тяжелым испытанием. Они научились глотать плоды недозрелых лимонов прямо с кожурой, даже не кривясь, морских ядовитых змей проглатывали прямо под водой, в один миг откусив голову, а морских ежей, тех вообще, глотали против шерсти. А по ночам они слушали наставления и нравоучения, к которым их мучитель питал особые пристрастия. И надо заметить, что рассказчик он был просто превосходный, слушай не переслушаешь, ночи напролет говорит, говорит, будто из глотки рука тянется.

-Вам нужно больше молчать и меньше говорить. Говорить вам вобще не положено, молчите и все тут, молчанье золото, а слова это грязь, от которой не всилах отмыться даже гривастый лев. Львы молчат, не потому что им нечего сказать, а потому что они умеют держать язык за зубами. Когда- то правил одной африканской страной великий царь зверей, по имени Калимахуамеля, и слава о нем доходила до крайних пределов земли за львиную силу, храбрость и мужество. Его красавица жена, по имени Кеавекуикекао, была лисьей породы. А вот их сынок, по имени Исокалакало, был не рыба ни мясо, и на лиса не похож, и львом его не назовешь. С виду Исокалакало вроде лев, да только вместо того, чтобы рычать по-львиному, лаял-тявкал по-лисьи. Когда сын стал подростать, отец лев призвал его к себе и говорит: «Сын мой Исокалакало! Ты велик и силен телом, но от своей матери лисы получил в наследство презренный голос. В твоем голосе нет величия, он не подобает моему царственному отпрыску. Если звери услышат, как ты лаешь по-лисьи, они не станут с тобой считаться. Поэтому лучше совсем помалкивай, и не подавай голоса. Тогда я смогу даровать тебе царственную корону». И что же вы думаете, послушный сын запомнил наставление отца, стал молчаливым, как рыба. Но однажды вышло так, что он их нарушил. Как то, когда собралось много зверей, сыну льва очень захотелось подать голос. Он не выдержал и забывшись, начал тявкать по-лисьи. Среди зверей поднялся смех, когда они услыхали, как тоненько лает такой большой и сильный зверь. И тогда отец лев Калимахуамеля сказал своему сыну: «Сынок мой, Исокалакало, если бы ты молчал, как я тебе наказывал, получил бы царскую корону, а теперь я вижу, что ты не достоин этой чести, раз не смог унять своей болтливости». Вот так и не получил сын льва корону, а демоносы с тех пор стали говорить: «Молчание – тысячи стоит». Вы, будущие телохранители, молчаливые стражи своих господ, должны молчать и слушать, молчать и слушать, даже мышиного писка от вас не должен слышать никто. Лучшие из вас станут телохранителями лишенными голоса, ваше дело молча исполнять приказы своего господина.