КАМПА - ДОПОТОПНАЯ СКАЗКА ПЕРВАЯ ЧАСТЬ - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора александр викторович хорошун (ч. 6)

-Грязный мешок с дырявыми мозгами, вон отсюда, - кричал грозный правитель Атлантиды, - я запрещаю тебе приближаться к Атласу любым путем, по дороге, по воздуху, по воде, а если ослушаешься, обещаю лично разобрать тебя на кусочки!

И тутже приказал выбросить эту экибану из разрозненных частей, органов и конечностей из города. Повинуясь приказанию, стража кинулась крутить ему руки, заламывать ноги, и уж поверьте, скрутить сорок брыкающихся ног, связать 20 сопротивляющихся рук, закрутить вместе пол сотни хвостов, было делом не легким. Все же его скрутили, связали и выбросили прочь.

Не верующий Фоминус

Титан Атлант не любил тяжелых, неповоротливых «крокодилов», легких прыгучих «обезьян» он тоже не долюбливал, обзывая их бездушными машинами Аэродинамисами. А все потому, что от природы он был лихой наездник, как и все атланты он с малых лет любил быструю езду. Под звон бубенцов промчаться на тройке впряженных драконов, это было его любимым занятием. Вот и теперь он умело правил драконом, и Фениксу приходилось цепко держаться за его упругий круп. Дракон, по имени Хашхавило, летел быстрее, чем гарпии: Балий, Ксанф, Эгипт и Эфрат, поэтому Атланту приходилось все время придерживать его стремительный бег, чтобы он не вырывался вперед, держал строй.

С высоты птичьего полета их взору открывался великолепный вид острова, который удавалось видеть немногим приезжим. В большинстве своем чужестранцы ограничивались столицей Атласом, редко заглядывая внутрь страны. Первое, что бросалось в глаза, весь этот край лежал высоко над уровнем моря, являя собой ровную гладь, окруженную горами, которые тянулись вдоль моря, закрывая остров от бурь, ветров и непогоды. Горы были причудливы, могли посоперничать с лучшими горами Европы, Азии и Африки. На равнине меж гор было разбросано большое количество густо застроенных селений, потерявшихся среди бесчетного количества рек, озер и водных каналов. Обилие воды позволяло жителям острова собирать богатые урожаи зерновых культур, выращивать тучные стада одомашненных животных. Вся страна была поделена между общинами, главной обязаностью которых было земледелие, строительство и ремонт оросительных каналов, хранилищ для провианта, храмов, дворцов, дамб, мостов, дорог. Община также обеспечивала рабочими все государственные службы и внутри общинных ремесленников, дровосеков, водоносов, поваров, привратников, домашних слуг, сапожников, ткачей, кузнецов, плотников, золотых дел мастеров и других специалистов по самым различным ремёслам, включая и изготовление оружия. Рабы столь искуссные во всех ремеслах в обмен за свое трудолюбие вознаграждались необходимостью отдавать своих детенышей, мальчиков-варваров, в отряды сборщиков амбросии и нектара, а дочерей-варварш в прислугу богатой знати, сами же варвары в замен получали гарантированное право не умереть от голода. А то, что варвары надрывались на стройке, перетаскивая многотонные глыбы, срывались в пропасть, возводя мосты или же сотнями гибли от усталости и болезней, все это ни кого не беспокоило, эти жертвы шли на благо страны. Затем, чтобы еще могущественнее становилась великая Атлантида, чтобы росло и множилось её богатство, чтобы никто даже в мыслях не посмел усомниться в её величии. Любуясь красотами, путники какое-то время летели молча, затем дракон Хашхавило начал брыкаться, храпеть и подозрительно дыметь сизым дымом. Он широко раскрывал свои ноздри, выпуская смрадный дым.

-Что он хочет? - спросил Феникс у сидящего впереди Атланта, правившего крылатым змием.

-Молодой, игривый, балуется, - отвечал Атлант, хлопал змия по медной холке.

Но Хашхавило и слушать ничего не хотел, брыкался и храпел сизым дымом. И тогда Атлант наклонился и громко крикнул ему в ухо.

-Уже хочешь пить!

И тот соглашаясь, изрыгнул клуб желто-синего дыма.

- Вот водохлеб, - не зло ругался Атлант, - только из дому, а ему уже пить хочеться, лети и не придуривайся.

Но дракон пыхтел, кряхтел и фыркал, извергая из своей пасти облако дыма. Не имея возможности разговаривать, лишенный какой бы то ни было связной речи, Хашхавило подобно скунсам, тхорям и другим мускусным животным, окрасом дыма давал понять, чего он хочет.

-Надо бы его напоить, - молвил Феникс, прикрывая рукою нос, а то в конец задавит. И правда, название дракона Хашхавило означало –« зловонный», а все потому что во рту у дракона находилась железа, из которой брызжет струя маслянистой жидкости и дыма, при помощи которой драконы умеют разговаривать. Если дракон сердится, эта жидкость становится такой зловонной, что может удерживаться на одежде в течение недели и больше.

-Ну ладно, ладно, - согласился Атлант, - давай промочим горло.

Спланировав, они благополучно приземлились среди спелых полей гречихи и полбы, у небольшой речки, сверкающей своей изумрудной чистотой. По ее гладкой поверхности скользили легкие лодочки, в каждой из которых сидел рыбак-демонос, а рядом возле него сидело несколько птиц в ярком опереньи. Это были ручные пеликаны, они с жадностью раскрывали свои сумчатые рты и хлопали крыльями. По команде рыбака птицы по очередно ныряли в воду, ловили рыбу. Дракон Хашхавило сбросив седоков у каменного брода, тутже бросился в реку, нырял, выпрыгивая из воды, гонялся за пеликанами, и те с криком и гиканьем разлетелись прочь.

-Пусть порезвится, - молвил Атлант, растянувшись на бережку.

Феникс и Гарпии последовали его примеру, искупались в реке и теперь грелись на солнце, отдыхая, любовались красотами. Дорога, которая пересекала речушку, не имела мостика, но была не глубока, ее в брод по каменной отмели пересекала большая арба. Повозка знатного провинциала крытая от яркого солнца легким зонтом из тростника и пальмовых листьев. Демонос правил арбой, в которую были впряжены волосатые рабы-варвары, а вслед за арбой плелась огромная свинья, привязаная к ней.

-Хей, хей, йа, хей, - подганял демонос своих рабов длинной плетью, напевая веселенькую песенку, — «ляй ку, ляй, ляй ку, ляй, ляй, ляй».

Арба, взяв разгон, громыхая и сотрясаясь, преодолела водную преграду и остановилась у берега на мелководье. Демонос заботливо остановил повозку, дав возможность тягловой скотине отдохнуть, напиться воды, и варвары почуяв слабину, упали в воду, лежали в ее струях, отдыхая.

-Почему твои варвары такие волосатые? - спросил Атлант у местного поселянина по имени Фоминус.

-А потому, - ответил он, поравнявшись с путниками, - что они зимой живут в холодных пещерах, летом в загонах под открытым небом, а чтобы не мерзли, их не стригут, зачем стричься тому, кто никогда не рождался. Для варваров не существует большой разницы, лысы они или же волосаты, им по больтшому счету все равно как они выглядят, их главная забота не остаться голодными, все их мысли устремлены к тому, чтобы иметь сытое чрево. Не зря о них говорят-«из праха рожден, в прахе обитает и отправится в прах после смерти».

-От такой жизни наверное взвоешь, - заметил Феникс.

- Да не сильно они и воют, - обьяснял Фоминус, - потому что они безголосы, а вот сбежать могут.

-И часто бегут? - осведомился Атлант

—Часто, ох часто, - вздохнул поселянин, - сколько варвара не корми –добра от него не жди, все в лес смотрит. Бегут очень часто, и есть, где прятаться, сады обширны, поля бескрайни, их конечно ловят, но тоже не спешат с поимкой. На свободе они лучше плодятся, вот и дают им возможность расплодиться, а затем уже ловят вместе с выводком, отчего количество рабов умножается.

Дракон Хашхавило плескался в реке, нырял, гоняясь за разноцветными рыбками, а путники преломив сыр и откупорив амфору нектара, решили отобедать.

-А что за диво у тебя за арбой волочится, много я видывал удивительного, но чтобы свиньи бегали за арбой, не видал, - интересовался Атлант.

-О, это удивительная история, эта свинья мой боевой трофей, - обьяснял Фоминус, - пробирался я как-то через чащу, вон у тех гор, - показал он своей костлявой рукой куда-то в даль. - И вдруг вижу бежит совсем еще маленький поросенок, а за поросенком большая свинья, его мать. Бросил я дротик, но увы промахнулся, он пролетел как раз между поросенком и свиньей, поросенок от испугу завизжал и юркнул в лес, а свинья осталась стоять на месте как вкопанная. Я удивился, почему она не бежит от меня, но подойдя ближе, понял в чем дело. Свинья была слепая и не разбирала дороги, она могла гулять, лишь держась за хвостик своего поросенка. Мой дротик перерубил этот хвостик и поросенок убежал, а свинья оставшись без него, не знала куда ей идти. Беспомощно стояла она, держа в зубах обрывок его хвостика, и тут мне в голову пришла блестящая мысль. Я схватил этот хвостик и повел свинью за собой и та покорно плелась вслед за мною, думая, что ее по прежнему ведет поросенок, с тех пор она и бегает за мною, как привязанная.

-Да находчивость великая вещь, - задумчиво молвил Феникс, - бывают же на свете счастливчики, вот у меня был однажды случай, чем-то на этот похожий, это случилось в лесах дикой Европы. Однажды я возвращался с охоты, истратив все свои копья и дротики, в тот раз охота выдалась на славу, и на моем вертеле уместилось пол дюжины крылатых зайцев.

-Это те, у которых зеленые уши и рябое оперенье? - поинтересовался Фоминус.

-Они самые, - отвечал Феникс, - их в тех местах водится огромное множество. Вдруг прямо из под ног у меня выпорхнуло еще семь только что оперившихся больших и жирных зайцев, они немного полетали и приземлились совсем рядышком от меня. От неожиданности я чуть было не проглотил свой шампур, которым выковыривал из зубов застрявшее мясо, конечно я не мог допустить, чтобы от меня ускользнула такая отличная дичь. Размахивая шампуром, я подбежал к крылатым летунам, вспугнул их, зайцы взмахнули крыльями и взлетали один за другим. А я бежал и так сильно размахивал шампуром, что от трения о воздух он буквально раскалился до бела, и его трудно было держать в руках. Тогда я метнул шампур, будто копье, и он проткнул сразу семерых летунов. Все зайцы свалились к моим ногам уже жаренными.

-Жаренными? -переспросил Атлант.

- Да жаренными, - подтвердил Феникс, - по другому и быть не могло. Мой шампур сильно нагрелся от трения о воздух, он же был изготовлен из огненного металла вольфрама, который как известно имеет свойства накаляться до бела, и дичь попав на него, не могла не зажариться.

Хашховило все еще кувыркался в речушке, будто дворняга, виляя хвостом от удовольствия, время от времени он вытаскивал из воды круглые речные камушки, хватал их ртом и подбрасывал в воздух, снова нырял и снова подбрасывал камешки, играл и кувыркался.

- А вот у меня однажды был случай, - молвил Атлант, -, как то я разыскивал глину в отдаленной провинции Триптолитании. Да кстати, ты тут нигде глину не встречал? - вопрошал он у Фоминуса.

- Что ты, что ты, - махал руками демонос, - если бы я её нашел, был бы самым богатым и счастливым демоносом на свете.

- Ну так вот, - продолжал Атлант, - застала меня значит непогода в одном горном ущелье, сколько я не старался, не смог высечь огонь, все отсырело, и тогда я проклиная все на свете, изо всех сил ударил себя кулаком по правому глазу. Конечно из глаз так и посыпались искры, вспыхнул огонь, а я смог зажарить кусок мяса и высушить свои одежды. Так что советую и вам, когда вздумаете развести огонь, добывать его из правого глаза.

Фоминос не поверил сказанному и начал доказывать, что такого не может быть, ибо такого не может быть никогда, и вскорежду быть никогда го глаза я, рукою нос.личеством каналаов между Атлантом и селянином разгорелся нешуточный спор. Фоминус отстаивая свою правоту, несколько раз ударил себя в глаз, нет ни каких искр, доказывал он Атланту. Но и тот не сдавался и настаивал на своем, Гарпии и Феникс молчали не вмешиваясь в разговор, они знали сотню способов добычи огня, хотя о таком слышали впервые, но помалкивали, наблюдая за спорщиками.

-Как ты Фоминус неверующий бьешь, я вижу, что хорошим манерам ты не обучен, - ругался Атлант, и со всего размаху так стукнул селянина, что у того искры так и посыпались в разные стороны.

Сноп искр выскочил из глаза Фоминуса, упал на траву, от которой она загорелась, и ее пришлось тушить, сбивая плащами, заливая водой.

-Вот какие искры сыплются из правого глаза, а с левого глаза их еще больше, - молвил Атлант.

Только неверующий демонос уже не услышал его слов, под улюлюканье и дружный хохот вскочил в арбу и, что было силы, взмахнул плетью.

- Хей, хей, йа хей! - вскричал он, и рабы лениво потащили арбу по пыльной дороге. Хашхавило все время выглядывающий из воды прислушивался к спорам и разговорам. А затем хитро-мудро ухмыльнувшись достал из воды большой камень, прищурясь глазом, будто к чему-то прицеливаясь, подбросил его в воздух, и на лету сбил хвостом. Снаряд выпущенный из пращи не мог лететь быстрее,чем этот камень сбитый хвостом дракона. Камень-снаряд со свистом пролетел над головами рабов и упал на дороге, подымая облако пыли. Арба подпрыгнула над землей, испугано взвизгнула свинья крепко привязанная к ней.

-Хей, хей, йо хей! - кричал демонос, подгоняя рабов вперед, а свинья тащила арбу назад, их силы были почти равны.

А Хашхавило довольный своей выдумкой снова и снова посылал свои снаряды, осыпая ими селянина. Перетягивание арбы длилось недолго, скочив на землю, Фоминус схватил дышло, в которое были впряжены рабы, и сам начал тащить арбу.

-Хей, хей, йо хей! - кричал ему довольный Атлант, а тот старался изо всех сил, впряженный в ярмо тянул варваров, арбу и хрюкающую свинью. Арба рысью мчалась по ухабам проселочной дороги, выбивая клубы пыли. Вдоволь навеселившись, путники засобирались в дорогу.

- Хашхавило вылезай! - приказал ему Атлант, но тот и не думал подчиняться, он занырнул в воду и долго не выныривал.

- Молодой еще, - жаловался Атлант, - игривый пускай отдохнет, уже недолго осталось, вон за теми горами зверствует Волос, вождь беглых рабов. Он не такой как эти впряженные в арбу волосатые рабы, непомнящие обид и побоев своих господ. Волос, это неофил, некий сплав демоносов и людей. Неофилы очень злопамятны, долго помнят обиды, они мстительны и кровожадны. Много вреда приносят они местной общине, то овца пропадет, то корова, а хитры до того, что обладая звериным чутьем, ловко обходят раставленные капканы и ловушки. Вот этого неофила нам и следует изловить.

Хашхавило наконец-то соизволил вылезть из воды, отряхиваясь по собачьи, сушился, подставив бока теплому солнышку, разминал свои кожистые крылья.

-На ходу просохнешь, - взнуздал его Атлант, вскочил верхом, и дракон сделав короткий разбег, взлетел.

Внизу дымя пылью дороги, бежала арба селянина Фоминуса, который уже сидел на своем месте, поганяя рабов плетью. Хашхавило расправив крылья, спланировал. Черная тень пронеслась над арбой, изрыгнув над головами варваров облако чадного дыма, от неожиданности рабы и свинья так дернули арбу, что Фоминус вывалился из нее. Спотыкаясь и падая в пыль, он бежал на всех своих четырех ногах, пытаясь догнать, пока не растаял вдали.

-Что это там виднеется? - вопрошал Феникс, завидив две островерхие горы.

-Это пик Рейро и пик Руйво, - обьяснял Атлант, - ходу между ними несколько часов, а отсюда посмотреть, так они, будто срослись животами, там такие красоты, просто жуть.

И правда, пик Рейро и пик Руйво были сказочно опоясаны ватным облачным ожерельем, когда летишь между ними, то кажется, что облака парят прямо у твоих ног, а внизу у самой земли раскинулось небольшое селение, которое затерялось среди полей, лесов и рек.

Ненасытный зверь Волос

-Нам сюда, - молвил Атлант, приземлившись у небольшой речки, берущей свое начало где-то далеко, в снежных горах.

Жители провинции Гадиритов свой хлеб насущный добывали тяжелым трудом, поскольку хлебное дерево плодоносит тут круглый год, а плоды его занимают такое видное место в меню поселян, что его культивировали в огромном количестве. Хлебные рощи колосились поджарыми на солнце плодами батонов, румяных саек и пышных булок. Кроме хлебных деревьев селяне занимались выращиванием пряностей корицы, цедры и шафрана, урожай которых они снимали три раза в год. Аромат пряностей просто висел в воздухе. Все в округе провонялось им настолько, что казалось, сами камни источали этот терпкий и пряный запах. Жители селения сбившись кучей, стояли у реки, понуро опустив головы. В холодных водах реки лежало тело утопленника, водяные струи трепали его одежду и волосы похожие на зеленый речной мох, которым обросли прибрежные камни. Сидя по пояс в воде, у изголовья тела рыдала демоница, её длинные рога двумя косами свисали вдоль спины и шевелились при каждом вздрагивании тела. Жители стояли молча, даже не обращая внимания на прибывших незнакомцев.

-Что у вас произошло? - спросили путники.

-Опять Волос зверствует, - отвечали понурые демоносы.

- Будь проклят этот ненасытный зверь, своего родного отца лишил жизни! - прокричала безутешная вдова, рыдая над телом убитого мужа.

Далеко в горах, в ответ на ее проклятье эхом разнеслось грозное рычание.

- Видишь, как радуется, - молвил старый демонос, - совсем озверел, чувствует свою неуловимость.Рабы варвары бегут к нему целыми толпами, поговаривают, что самок у него целый гарем, а выводок детенышей целая стая. У нас есть особо нечего, поля засажены пряностями и хлебом, и на них особо не разжиреешь, а ему мясо подавай. Вот и режет он дикого зверя и одомашненный скот, мы даже скотину боимся выпускать на пастбище, то корова пропадет, то овца.

-Отец, место для ночлега найдешь, мы заплатим, - обратился к нему Атлант.

-Почему же не найти, соломы на всех хватит, только бедно у меня и есть нечего.

-Ничего, веди нас в дом, - согласились путники.

Дракон Хашхавило тутже развалился в реке, стал гонять рыб.

-Жди нас тут и никуда не уползай, - приказал ему Атлант, тот понимающе мотнул головой и скрылся в пучинах вод.

Пройдя по узким улочкам вымощенным красным камнем, они вошли в простую хижину, и демонос сразу засуетился по хозяйству. Седой старик, много месяцев ни с кем не общавшийся и страдавший от одиночества, радовался гостям и возможности поговорить. Говорил он много, рассказывал об окружающей суровой действительности, о приходивших по ночам львах рычащих под окнами до рассвета, о воющем на луну драконе Сапокалее, обитавшем за горой, о варварах обворовывающих хлебные, саечные, масляничные и булочные деревья.

Гарпии с любопытством присматривались к невиданным плодам хлебного дерева, величиной и видом напоминающие круглую дыню средних размеров. Вся поверхность плода усеяна маленькими шышечками, а корка имеет толщину в два пальца и освобождается от нее в пору наивысшей спелости. Внутри плод представляет собой красивый шар белой сьедобной мякоти, не считая тонкой сердцевины, которая легко вынимается. Однако он не годится в пищу до того, как будет подвергнут действию огня. В очаге тихо потрескивал огонь, жаренный хлеб, желуди, соленый пахнущий плесенью сыр и кратер нектара, вот все чем мог угостить их селянин. За трапезой завязался душевный разговор.

- Расскажи о Волосе все, что знаешь, - попросил Атлант.

Старик преломив сыр, запивая его нектаром, начал свой рассказ.

- Что можно сказать о Волосе, хорошего ничего нельзя сказать, он самый обыкновенный неофил, порождение порочных связей от демоноса и варварши. Чаще всего от такого спариванья рождаются уроды или полузвери, мальчики-инкубы или сиккубы-девочки, как мы называем этих безмозглых зверей. Но Волос самый настоящий неофил, обладающий разумом, почти лишенный растительности и видом схожий с нами, демоносами.

-Если он лишен шерсти, отчего ж его прозвали Волосом?

- Имейте терпение, я вам все обьясню, - молвил старик. - Здесь неподалеку есть один большой и красивый город Гесперида. От этого города на расстоянии дня пути находилось поместье одного богача. Я бывал в тех местах, красота там неописуемая, зверь в горах, хлеб на полях, пряности и амбросия на лугах, не жизнь, а миф. Вот в этом то поместье служил козопасом демоносос, по имени Ламон. Однажды выпасая свое стадо, нашел он ребенка из варваров, а произошло это вот как. Была там рядом чаща лесная, густо по низу колючим терном заросшая, и повсюду вился плющ и нежная росла трава. Туда постоянно коза ходила, часто из глаз исчезала, своего покидая козленка. Подметил Ламон, что она убегает, пожалел матерью брошенного козленка, пошел за козой по следам, и видит, среди травы лежит ребенок—варваренок. А коза осторожно переступает, боясь своими копытами ребенку вред причинить, кормит его своим вымям, а он, будто пред ним материнская грудь, тянет молоко обильным потоком струящееся. Дивится конечно пастух, ближе подходит и видит крупного красивого мальчика-полукровку от матери варварши и демоноса.

-А почему ты думаешь, что от варварши и демоноса? - переспросил Феникс.

- Потому, - отвечал старик, - что было убранство для брошенного варваренка, чересчур богато. Покрывало пурпурное, застежка золотая и ножичек с рукояткой из слоновой кости, а в ручке у ребенка пучек волос зажат, видать у матери или отца демоноса вырвал ребеночек, не отпускал родителей. Сперва задумал Ламон с собой взять только эти приметные знаки, а ребенка там покинуть на растерзание диким зверям, но затем устыдился, что козы он безжалостней, дождавшись ночи, приносит жене своей Мартале ребенка и приметные знаки, да и козу приводит. Жена его Мартала изумляется, неужели козы переводятся, уже не яйца, а варваров высиживают. Ламон стал рассказывать ей все по порядку, как нашел он его брошенным, как в начале хотел оставить его в лесу, и как стало жалко ему бросить ребенка на верную смерть. И жена его Мартала согласилась, что правильно он сделал. А надо заметить, что не было у них своих детей, вот и решили они подкидыша воспитать, как своё дитя. Вначале они вещи, что были при ребенке прячут, ребенка себе оставляют, козе кормление младенца поручают. Но затем убоявшись насмешек, да упреков родни и соседей, из тех мест сюда переезжают жить в деревню. А имя ребеночку нарекли по клочку волос зажатом в его руке—Волосяном. Своих детей они не имели, воспитали его ничуть не хуже иного демоноса, но всем известно, сколько варвара не корми, а он все в лес смотрит. С возрастом взыграл в нем звериный нрав, вкусил крови и уподобясь волку, стал из отцовского стада козлят таскать и резать. В начале Ламон думал, что это драконы-ящуры свирепствуют, стал выслеживать вора, а поймал своего сына Волоса во время кровавого пира. Хотел было убить его, но не смог, ибо любил его, как сына, да и как в глаза жене своей смотреть, прогнал его, отпустив в горы. И вот теперь, вы видели Ламона лежащим в реке и жену его Марталу рыдающую над убиенным. Вот и вся история Волоса, - молвил старик, доставая из очага свежеиспеченный хлеб.

Зеленая корка почернела и потрескалась, а в трещинах проглядывало молочно-белое нутро, часть саек он отложил в сторону остывать, а остальные прямо горячими выдавил из растрескавшейся кожуры в холодную воду и размешал. Полученная смесь называлась «Бао-чао» или просто «Бо а чо». А из других остывших плодов он приготовил поистину королевское блюдо, освободил их от кожуры, извлек сердцевину и растолк его в ступе каменным перстом, а молчавших гарпий попросил натереть кокосовых орехов, и они делали это с необычным искусством. Стругать кокосовую стружку дело нехитрое, для этого нужно терка. Взяв обломок перламутровой раковины-тридакны, один край у которой имел аккуратную нарезку, как у пилы, они начали тереть её об острые зубцы раковины. Стружка белым дождем сыпалась в миску, но сколько они не терли кокос, а старику все было мало. Уже горы стружки заполнили все кратеры, мешки и бурдюки, и лишь тогда старик остановил их труд.

-Спасибо вам за труд, - поблагодарил их старик, потирая свои шершавые руки, - этого мне хватит надолго.

Из кокосовой стружки, сока и размятых хлебных плодов он смастерил некое блюдо, которое называлось «Куку», и надо признаться, вкуснее этого блюда путникам не доводилось есть никогда, его вкус описать невозможно, его нужно только пробовать. Ешь-не насытишься, кушаешь-не накушаешься. За трапезой разговор продолжился вновь.

- А нашлась ли его настоящая мать и отец, кто они? - интересовался Феникс.

-Догадываются, - отвечал старик, - от кого он полукровка явился на свет божий, поговаривают его матерью была белокожая, светловолосая рабыня-варварша, вида оботала. Такие варварши очень ценятся в наших краях, вот и берут их себе в прислугу демоносы Атлантиды. А когда нагуляют детеныша, стараются избавиться от них, бросают на поживу голодному лесному зверью. Тут таже история, знатный демонос, позор свой скрывая, ребенка в лесу бросил и выкуп нашедшему за него положил, и ножик для умерщвления младенца оставил. Вот какие дела у нас тут творятся.

- А что Волос, кто нибудь знает где его искать? - интересовался Атлант.

-Никто не знает, - отвечал старик, - а теперь, вообще, его не сыщешь, затаился, может неделю не показываться из своей норы.

-Мы не можем так долго ждать, завтра с рассветом начнем поиски.

-Я бы вам в лес соваться не рекомендовал, - молвил старик, - у нас тут не только варвар зверствует, но и ящур, по имени Сапокалей. Там вдали за рекой у Черного ущелья есть небольшая деревушка в лесной чаще потерянная, где местные селяне выращивают различные плоды и злаки, бананы, таро, маниоку, ямс, батат, кокос и ареку, казалось бы, что еще нужно, живи и радуйся. Но не тут то было, обьявился в тех краях дракон Сапокалей, начал вытаптывать огороды, выламывать пальмы, рылом своим попирать злаки, огромным был этот дракон. Одно только рыло у него имело в длину целых семь локтей, при всем, при том был он большим забиякой и никогда не упускал случая с кем нибудь сразиться, причем искал противника себе под стать. Селяне в ужасе и отчаянии смотрели на это, и никто не решался помешать Сапокалею.

-Да, - молвил Атлант, - невеселые дела творятся у вас в округе, одно лучше другого, нужно сходить, предупредить Хашхавило, чтобы был на чеку.

-Не бойся царевич, - успокоил его старик, - дракон Сапокалей сюда не сунется, тут ему речка мелка.

Так, незаметно за разговорами, слетела ночь, чуть только рассвет окрасил своими пурпурными одеждами крыши домов, путники засобирались в дорогу. Старик принялся готовить им провизию.

-Да нам ничего ненужно, - отнекивался Атлант, - там все добудем, но селянин и слушать ничего не хотел, щедро одарил их из своих запасов румяными сайками, свежими батонами, козьим сыром да пряным нектаром.

Изрядно нагруженные провизией они отправились к реке, где окунувшись в речной поток спал дракон Хашхавило. У берега быстрой реки они обсудили предстоящее мероприятие, разделились на части. Феникс отправился в город, разыскивать настоящего отца и мать варвара Волоса. Атлант и гарпии двинулись на поиски варвара Волоса. А старик взялся проводить дракона Хашхавило к Черному ущелью, где ему предстояло усмирить злобного Сапокалея. Так разделившись, каждый отправился в свою сторону. Территория, между горами Руйво и Рейро, большей частью покрытая густыми зарослями джунглей, была огромной площадью. Чем больше Атлант смотрел на эту обширную часть страны, тем меньше она ему нравилась с точки зрения задачи, которую им предстояло выполнить. Но делать нечего, нужно искать беглова варвара. Быстрым шагом они устремились в чащу леса, и вскоре каменистая тропа вывела их к отвесной скале низвергающейся шумным водопадом. Зрелище открывшееся их глазам было грандиозным. Пять пенных струй, вырвавшись из пяти узких расщелин скалы, вздутые и замутненные после недавних дождей, с ревом обрушивались в глубокий черный котлован, выбитый в мрачных скалах, а оттуда единым потоком устремлялись куда-то вниз в темную трещину, которая проникала до самых недр земли. Сверху по обе стороны ущелья свисали огромные древесные корни, сотрясаемые от грохота водопада, а между ними был перекинут старый подвесной мост, огромным земляным червем, раскинувшимся между двумя берегами над пропастью. Этот качающийся мост, по которому не могло перейти ни одно живое существо, за исключением быть может варвара Волоса, представляло собой самое ужасающее сооружение из тех, по каким ступали мои копыта, думал Атлант, и впрямь тут было, на что посмотреть. Два веревочных каната, почерневшие с годами и заплесневевшие от речной сырости, соединяли берега над пенным потоком, а между ними лежали неровные и неодинаковые палки, почерневшие от времени. Пользование этим паутинным сооружением сильно затруднено тем, что один из канатов провис, в результате чего палки, на которые приходиться ставить ноги наклонены под углом и напоминают горку для плавного спуска в бездну водопада. Мост никогда не проверяли, а ремонтировали только однажды, после того как он порвался под тяжестью демоноса пытавшегося перейти на другую сторону.

-Я когда вижу это сооружение, у меня всегда холодные мурашки бегут по коже, и в тоже время, тут столько экстрима, тело буквально насквозь пропитывает животный адреналин, - обьяснял Атлан своим спутникам. - За мной! - смело скомандовал он, ступая на мост.

Гарпии не очень то и переживали, ведь от природы они были крылаты, а вот Атлант рисковал своей жизнью. И надо отдать должное, его безрассудству, своей жизнью он рисковал весело и непринужденно, вышагивая по струхшим бревнам моста. К удивлению, это хлипкое сооружение, называемое мост не сломалось, выдержав их вес и благополучно доставило их в другой мир. Мир дикой и необузданной природы, царство хищных зверей и чудовища Волоса. Но давайте на время оставим Атланта и его спутников, узнаем, чем в это время занимался дракон Хашхавило и его проводник.

Старик сидя в лодке, неспешно греб веслом, показывая дорогу, за ним, будто огромная галера, плыл Хашхавило, на ходу хватая златоперых рыбок. Вскоре они прибыли в селение терзаемое злобным драконом Сапокалеем. Местные поселяне только заслышав о героях, не убоявшихся когтей чудовища, бросились в лодки, провели их к Черному ущелью.

-Вот он! - выкрикивали селяне, выскочив из лодок и тутже взбирались на высокие деревья, в надежде увидеть незабываемое зрелище.

Сапокалей учуяв непрошенных гостей, приветствовал их злобным рычанием. Дракон Хашхавило завидив огромное рыло противника, испуспил облако сизого дыма, тем самым обьяснив старику.

-Закрепи лодку, с этим драконом у меня будет серьезная грызня, подымется большая волна, и если не закрепить лодку, ее обязательно смоет и унесет.

Старик вытащил лодку на берег и привязал ее цепью к большой Арековой пальме, а местные поселяне собравшиеся на берегу для потехи и увлекательного зрелища, облепили ближайшие огуречные деревья. Сытно отобедав буйволом, дракон Сапокалей лежал на берегу с раскрытой пастью, грел свое огромное пузо на солнышке. Его нижняя челюсть лежала на земле, а верхняя достигала облаков. Страшные, огромные своими размерами зубы напоминали горные вершины, а язык - широкую дорогу. Его дыхание походило на отравленный ураган, а глаза полыхали ослепительным пламенем. В его зубастой пасти, будто в лесной чаще, порхали маленькие птички Трохилы, выковыривая из зубов куски мяса. Завидив непрошенных гостей, дракон Сапокалей захлопнул свою огромную пасть, выпустив клуб розового дыма. Хашхавило ответил тем же, и между ними завязался оживленный разговор на языке жестов и знаков, некоторое время они крутили хвостами, скребли землю когтями, рычали и скалили зубы, а дымели так, что дым стоял столбом. Знатоки драконьего языка сидя на высоких деревьях, едва успевали комментировать их словесную перебранку.

-Сапокалей говорит, что у него сегодня на обед будет гость. Хашхавило ему отвечает, не волнуйся, гость за столом-благословение для хозяина, а сегодня я обедаю у тебя.

-А что ему ответил Сапокалей? - интересуются зрители.

-Ответил, готовься умереть!

И началась меж ними великая битва, хищно оскалившись, бросились они друг на друга, грызли один-одного зубами, избивали хвостами, царапали когтями, выскакивали из воды и снова погружались в воду, подымая огромные волны. Так в борьбе прошел первый день побоища, наступил вечер, и не было среди них победителя……

Былое и думы

Было время заката, и в слабых-неровных отблесках зари, проникавших сюда под каменные кручи и густые кроны подножья водопада, становилось еще страшнее, еще необычнее. Уставшим путникам казалось, что весь этот лес и окружающие их предметы сурово напоминают, что скоро царство ночи, и вы окажетесь в совершенной темноте.

-Темнеет, надо соорудить шалаш, - предложил титан Атлант.

Гарпии быстро собрали ветки и сучья, соорудили шалаш для ночлега. Последние мгновения, пока еще не сгустилась тьма, они употребили на то, чтобы покрыть свой шалаш плоскими листьями особого вида ползучей травы, в изобилии росшей по всем расщелинам. И едва они успели влезть внутрь, как разразилась страшная буря, хлестал дождь, а в шалаше было сухо и тепло от горящего костра, обилие пищи и нектара.

-Почему вы все время молчите? - спрашивал Атлант у гарпий, но те только улыбались и молчали, вот что значит выучка.

Атлант напротив любил истории и немного выпив, начал рассказывать.

- Однажды мне довелось побывать на вашем Гарпийном острове.

-И когда же это было? - знаком спросил кто то из них.

-О, это было очень давно, я тогда был еще ребенком, всего-то пятьсот-шестьсот годков от роду. Помню как сейчас, был ясный солнечный день, я шел к берегу моря, чтобы искупаться. Прямо в том самом месте, где теперь стоит маяк с моим изваянием, - жестикулируя показал он куда-то на запад. - Вода была теплая, я отлично плавал и заплыл далеко от берега. Вижу прямо на меня, с раскрытой пастью несется огромная китовая Барабуда, какие теперь уже редко встречаются.

-Ну и ну, - удивляются молчаливые слушатели.

- Да, да, да, - подтвердил Атлант правдивость своих слов. - Я бросился бежать, но вижу удрать от рыбины невозможно, и поэтому я сжался в комок и нырнул в разинутую пасть чудовища, чтобы поскорее проскользнуть мимо ее острых зубов. Так я очутился в её утробе. В желудке у китовой Барабуды оказалось темно, но тепло и уютно. Я стал рыться в содержимом желудка, перебирать её внутренности, и, надо заметить, что это было настоящее пюре из полупереварившихся останков морского криля, разлагающихся трав и морских водорослей, пищи, надо отметить, очень питательной и вкусной. Так сытно, как в тот раз я не обедал никогда в своей жизни, представляете, там я отыскал целую гору серой амбры.

-Вот так находка, тебе неслыхано повезло, - завидовали ему гарпии.

-Столько серой амбры, причем самой лучшей ее разновидности, мне еще никогда не попадалось в руки, и я устроил настоящую пирушку. Я был голоден и ни о чем кроме еды не мог и думать. Знали бы вы, как было приятно упасть в этом тягучем пюре из полуистлевших, полупереваренных останков криля, медуз, водорослей, и чувствовать себя на седьмом небе от счастья.

-А что Барабуда? - интересовались молчаливые гарпии.

-Конечно ей не понравилось, что кто-то копается в её желудке, прыгает, топает и танцует как безумный, к тому же щекочит печень, почки, селезенку и прочие внутренности. Рыба завопила от боли и высунула из воды свою огромную морду. Скоро ее заметили китобои с вашего острова, пронзив ей брюхо гарпуном, вытащили на берег и стали советоваться, как им лучше разрубить рыбу.

-А почему не разрубили Барабуду на мясодробильной машине? - интересовались слушатели.

-Её тогда еще не было, это потом отец Иапет отблагодарил китобоев за мое спасение, подарил островитянам первую машину. В тот раз они долго спорили, как лучше разрубить рыбину, а я сидел внутри и честно признаться дрожал от страха, я боялся, что китобои вместе с рыбой разрубят и меня. Это было ужасное время, сидеть и ждать смерти, но к счастью их топоры не задели меня. Едва только блеснул первый луч света, я стал кричать не своим голосом, что рад видеть своих спасителей, освободивших меня из темной и душной темницы. Услышав говорящее чрево и голос несущийся из утробы, китобои застыли от ужаса, их изумление возросло еще больше, когда из рыбьей пасти выскочил я, приветствуя их любезным поклоном. Вот так я погостил у вас на острове, а мой отец щедро одарил моих спасителей.

- Да, это удивительная история, - согласились гарпии.

С рассветом путники решили более тщательно осмотреть лес, в котором провели ночь, осматривая все вокруг, они обнаружили, что совсем недавно, здесь кто-то был. Пошарив вокруг, они убедились, что место это посещалось неоднократно, направляясь по следам, которые несомненно принадлежали варварам, быстро одолели крутой подьем горы. Тут на их голову обрушилась буря и дождь, да такой сильный, что о поисках нечего было и думать. Снова пришлось прятаться в одной из многочисленных пещер.

-А однажды со мной произошла совершенно удивительная история, - рассказывал Атлант своим спутникам, сидя у костра и поджаривая жирную свинью, убитую на кануне бури. - Плыли мы в море девять дней без приключений, но на десятый день налетели на подводную скалу. Удар был такой силы, что сидевшего на мачте матроса отбросло далеко в море, к счастью падая в воду, он успел ухватиться за клюв пролетавшего мимо Альбатроса и тот помог ему продержаться на поверхности моря, пока мы не подобрали его. Едва мы вытащили его на борт, как новое препятствие остановило нашу галеру. Представьте себе, мы снова налетели на скалу, и теперь уже меня, будто пушинку, подбросило вверх, прямо в мачту головой. Вот этими самими рогами я и застрял в мачте корабля, а голова провалилась ко мне в желудок. И лишь потом, в течении нескольких месяцев, мне удалось понемногу вытащить ее от туда за волосы, а рога пришлось обрезать, и они стали достойным украшением нашей галеры.

-Ну и ну, - удивлялись гарпии.

-Это еще не все, - продолжал Атлант. – Скала, на которую мы налетели. оказалась вовсе не скалой. Это был кит колоссальных размеров, который мирно дремал на воде. Стукнув его полбу, мы разбудили чудовище, и он так разозлился, что схватил наш корабль зубами за якорь и целый день с утра до ночи таскал по морю. К счастью якорная цепь оборвалась, и мы освободились от кита. На обратном пути мы снова встретили этого кита, он был мертв, когда его осмотрел доктор, оказалось, что он скончался от сотрясения мозга. Нечего было и думать, чтобы вытащить эту громаду на корабль, поэтому мы отрезали от кита только голову. И какова же была наша радость, когда вытащив голову на палубу, мы нашли в пасти чудовища и наш якорь, и сорок метров медной корабельной цепи, которая вся помещалась в одной дыре его гнилого зуба. Взявшись за якорную цепь, я поднатужился и выдернул её вместе с зубом. Ударившись о палубу, он раскололся на тысячу мелких осколков, один из которых пробил обшивку корабля. Вода хлынула в трюм, наш корабль начал тонуть. Все, кроме меня, растерялись, начали бегать, рвать на груди волосы. Но я быстро придумал, что делать, даже не снимая тунику, я сел прямо в дыру и заткнул ее своею филейной частью. Течь прекратилась, корабль был спасен, и мы благополучно вернулись домой.

-Да, - согласились Гарпии, - сколько всего интересного довелось тебе пережить уже в юном возрасте.

Тихо потрескивал костер, а на дворе свирепствовала непогода.…

Свирепая непогода не давала возможности, дракону Хашхавило одолеть грозного противника Сапокалея. Иногда, когда погода налаживалась, между ними разгоралось настоящие побоище, яростная драка, которая длилась целый день и всю ночь. Изредка враги расходились отдыхать, а затем снова бросались друг на друга. Сапокалей был большим забиякой, никогда не уклонялся от поединка и, теперь обретя достойного противника, разошелся не на шутку, он грызся, кусался и царапался с необыкновенным вооудошевлением. Звери сходились в рукапашной схватке, раз за разом погружаясь в речной омут, подымали огромные волны. И не было у них ни победителя, ни побежденного, даже непогода не могла остудить их боевой пыл. А надо заметить, что в это самое время налетела буря такой силы, что вырвала с корнями несколько тысяч деревьев вместе с многочисленными зрителями и понесла их прямо к облакам. Огромные деревья летели так высоко над землей, что снизу казались какими-то перышками. Но никто поселян этого даже не заметил, все в ужасе взирали на это невиданное зрелище драконьего поединка. А между тем силы Сапокалея были уже на исходе, Хашхавило тоже выдохся, хотя виду не подавал. Собрав всю свою волю в кулак, он изловчился и разом отгрыз Сапокалею хвост. Увечие и боль только добавили сил Сапокалею, он в гневе раскрыл свою бездонную пасть, готовясь проглотить нахала. Неизвестно чем бы все это закончилось для Хашхавило, если бы дерево свалившееся на голову Сапокалея не вышибло ему все мозги. Это буря, которая внезапно началась, также внезапно и прекратилась. Из-за туч выглянуло солнышко, и деревья поднятые бурей начали падать вниз на свои места, где они родились и выросли, и сразу же пускать новые корни. Вот только одно дерево так и не вернулось на свое место. Дело в том, что когда оно взлетело на воздух, на его ветвях сидел один демонос со своею женою, он взобрался на дерево для того, чтобы лучше было видно побоище, и дновременно лакомиться огурцами, которые в изобилии росли на этом дереве. Когда буря стихла, дерево начало опускаться на землю, демонос и его жена были очень толстыми, они накренили его своей тяжестью, и дерево упало не туда, где росло прежде, а в сторону, причем налетело на издыхающего Сапокалея и счастливого от своей победы Хашхавило. В общем досталось обеим. Хашхавило тоже не повезло, спелым огурцом его стукнуло прямо в глаз.

- Слава избавителю! - ликовали довольные жители, они зацепили крючьями тушу Сапокалея, вытащили её на берег и принялись снимать шкуру.

Среди общего ликования никто и не заметил одинокую фигуру девушки, по имени Яяты, в скорьбе склонившую голову и заливающуюся горючими слезами.

Первая керамика Атлантиды

А в это время, путники, переждав непогоду, вновь отправились на поиски разбойника Волоса. Неожиданно титан Атлант подскользнулся и упал лицом в грязь, какое-то время лежал не двигаясь, а затем вскочил он на ноги и начал радостно выплясывать. Весь перепачканный с ног до головы, он прыгал, словно молодой козленок, и кричал.

- Нашел, нашел, вот она глина!

И впрямь, это была самая настоящая глина, причем отличного качества. Он нюхал ее, пробовал на вкус и пришел к выводу, что она превосходна. Больше того, он принялся лепить из нее различные фигурки овечек и козликов, большие и малые сосуды, кратеры, амфоры, развел большой костер и начал колдовать над обжигом горшков.

Поняв, что больше на Атланта можно не расчитывать, гарпии сами отправились на поиски варвара. Разделившись на два отряда, Эгипт и Эфрат пошли в обход, а Балий и Ксанф вышли к реке, пробираясь мрачным пустынным ущельем. Идти вначале было совсем легко, но постепенно становилось все труднее и труднее. Русло реки часто оказывалось заваленным обломками скал, а вода ярилась и пенилась перед этими преградами, образуя маленькие водопады, разливаясь глубокими озерцами и бешенно обрушивалась на каменные валуны. Ущелье было узким, а стены отвесными, так что приходилось брести по пояс в воде, то и дело натыкаясь на древесные корни, иногда прогибаться и ползти на четвереньках по мокрым камням, иногда проваливаться с головой в глубокий омут. Однако они мужественно, преодолевая все трудности, продвигались вперед. И тут на их пути повстречался невероятных размеров ящур двигавшейся на четырех лапах, поедая камыш и какие-то кустики. До чего же отвратительной была морда этого рогатого ящура с клювовыдным ртом и спиной утыканной острыми шипами. Волоча по земле свой тяжелый хвост, ящур медленно пробирался сквозь заросли камыша. Добравшись к берегу, он вытянул огромную шею с крошечной головкой и настороженно замер, втягивал ноздрями воздух, прислушивался. В это время, в кустах на другом берегу реки показалось еще три чудовища. Это были Тритоны, бывшие владыки земли, они тоже нюхали воздух, попискивая, оскалив зубы, быстрыми скачками перемахнули через реку.

-Ну сейчас, будет дело, - молвил Ксанф, сжимая свое копье.

В этот миг ящур заметил врагов и, подымая тучу брызг, бросился бежать, отчаянно размахивая своим рогатым хвостом, но хвост не спас неповоротливое животное. Тритоны настигли его, окружили, набросываясь с разных сторон, жадно рвали добычу. Ящур все же сумел пронзить хвостом одну зубастую тварь, и она, повиснув на его хвосте тяжелым грузом, лишила маневра и возможности обороняться. Вскоре он, издав утробное рычание, пал на землю, а Тритоны рвали его тело на куски и с жадностью пожирали. Пиршество затянулось, а для гарпий не было другого пути, как только через это кровавое пиршество. Подкравшись как можна ближе, Ксанф сильно размахнувшись, бросил свое отточенное медью копье, одно из чудовищ зашаталось и рухнуло на землю. Второй хищник оторвался от пиршества и, оскалив окровавленный рот, высматривал врагов. Меткий бросок, и вот оно уже пронзенное копьем пытается уползти в кусты, но не смогло этого сделать. Балий своим мечем отсек ему голову, будто срезал с пальмы гроздь бананов. Хороша добыча, да только радоваться некогда, чутье подсказывало, что они уже у цели, кругом были видны еле заметные следы пребывания варваров, которые вели прямо к водопаду. Вскоре гул падающей воды, смутно долетавший откуда-то издали сделался настолько отчетливым, что заглушил все остальные звуки. Водопад сильным потоком обрушивался вниз, а справа и слева высились совершенно отвесные скалы, так что обойти водопад стороной, нечего было и думать. А следы ног крупной особи не сомненно принадлежащие Волосу обрывались у самого обрыва. В этот миг камень брошенный сильной рукой просвистев над их головой, выбил фонтан брызг, вслед камню раздалось грозное завывание, больше похожее на лай гиены. Волос охранял свои владения, прячась в укрытии, бросал камни с той стороны реки, но из-за шума водопада определить, где его логово, было невозможно. Осмотревшись, гарпии заметили, что следы варвара заканчивались в том месте, где у самого обрыва вода замедляла свое течение, образуя что-то вроде маленького озерца, больше похожего на лужу.

- Вот вход в его логово, - указал Ксанф на большой, поросший мохом валун, возле которого вода вскипала белой пеной.

Он тутже ухватился за несколько болтающихся корней, оттолкнулся и пролетел над быстрым потоком воды, приземлился в эту бурлящую лужу и поманив брата рукой, нырнул под огромный замшелый валун. Балий схватив корень лианы, оттолкнулся и на пружинящем корне полетел над пропастью. Но предательский корень затрещал и оторвавшись, начал падать в пропасть водопада, и тогда он расправил свои крылья, спланировал и не раздумывая, нырнул под валун. Огромный валун, подмытый течением имел проход ведущий внутрь горы, бурлящий поток воды толкал его вверх в темноту. Когда он вынырнул, то увидел волосатого дикаря, стоящего с поднятым камнем над лежащим без чувств Ксанфом, еще миг и на голову брата обрушится тяжелый камень, и если бы не Балий, не жить ему на белом свете. Огромный камень предназначавшийся Ксанфу полетел в его сторону. Пришлось нырнуть. Каким-то чудом камень пролетел мимо, это вода, смягчив удар, спасла ему жизнь. Спустя несколько мгновений он вынырнул из воды и в тотже миг на его голову обрушился град ударов, Волос уже поджидал его, нанося удары большой крючковатой дубиной. Орудовал он ею столь искуссно, что Балий не мог ничего поделать, удары сыпались на руки и голову, и ему не оставалось иного выбора, как раз за разом нырять в узком лазу, уворачиваясь от ударов дубины. Все его попытки вырвать из рук врага дубину, ни к чему не приводили. Сильный и ловкий зверь осыпал его градом ударов, бил, топил в воде, и неизвестно чем бы закончился их поединок, если бы лежащий без сознания Ксанф очнулся, и одним ударом своих когтей перерезал ему сухожилья, обездвижил врага. Когда Балий наконец-то выбрался из воды, то увидел, что варвар лежит на полу пещеры, а Ксанф сидя на нем, режет ему сухожилия рук и ног. Волос выл и рычал: «Вар, Вар, Вар».

-Сильный зверюга, - молвил Ксанф, - давай выпотрошим ему кишки и убиремся от сюда, не нравится мне тут.

-Нельзя его тут бросать, нужно доставить его в Атлас, - возразил Балий.

Но Ксанф не соглашался.

-Ты хочешь этого буйвола тащить на себе в город! Пусть он тут здохнет! Пусть его тут черьви сожрут! Он меня чуть на тот свет не отправил, а я его буду на себе таскать! И как ты думаешь протащить его сквозь подводный тоннель, он же захлебнется.

-Тогда нужно поискать другой выход, он тут обязательно должен быть, хитрый зверь всегда строит не один, а два хода, тут нужно все хорошенечко разведать.

-Давай, - согласился брат, отправляясь на поиски.

А в это самое время, Эгипт и Эфрат обойдя гору с восточной стороны, шли по следу варваров, пробираясь мрачным коридором отвесных скал. Эти скалы изрезанные водой и ветром напоминали фантастические фигуры гигантских исполинов, и за каждым выступом, за каждым камнем угадывался враг следивший за ними. В одном месте, на отвесной скале, они заметили фигуру горного барана с причудливо изогнутыми рогами. Там на вершине горы дикое животное чувствовало себя в полной безопасности, не опасаясь хищных зверей. В первый миг Эгипт и Эфрат приняли его за варвара, притаились, но присмотревшись, поняли свою ошибку и только собирались выйти из укрытия. Как тутже баран пронзенный острым копьем свалился с отвесной стены, падал, сбивая камни. Из-за края обрыва высунулась голова варвара, а затем еще одна, они смотрели куда подевалась их добыча. Заметив демоносов, головы сразу изчезли, только несколько обрушившихся камней подтверждало, что это не мираж. Бросив у подножья горы свое снаряжение и провизию, прихватив только оружие, гарпии на крыльях взлетели к вершине, где обнаружили заваленный камнями вход в логово.

-Ну что нашли! - кричал им стоящий у подножья горы Атлант, махая рукою.

- Давай к нам, вон там их нора, - знаком указали они еле заметную тропу, ведущую к вершине.

Грузная фигура титана Атланта с мешком полным свежеиспеченных горшков, кувшинов да амфор быстро взобралась на гору.

-Смотрите, какие дивные горшки получаются из этой глины, - радовался он, словно дитя.

Гарпии не разделяли его веселья, они как и положено настоящим охотникам высматривали дичь затаившуюся в каменной норе.

- Ну и где эти варвары? - спросил он больше для порядка, чем для дела, ибо не увидеть варварское логово было невозможно.

Положив мешок с горшками под стеной, он начал изучать это примитивное, фортикационное сооружение, преграждавшее ход в пещеру. Волос изрядно потрудился, сооружая стену из глыб и каменных валунов, закрывающих вход в пещеру и небольшого лаза, заложенного совсем недавно. За стеной раздавался звериный рев ужаса: «вар, вар, вар». Рычали дикари, когда стена начала рушиться под напором титана. Атлант со всей силы бил о камни своими копытами, разбивая каменную кладку, в этот момент он был похож на голодного хищника, разрывающего нору своей жертвы. Когда ему удалось разворотить вход и просунуться туда по плечи, в его голову под варварский рев и визг полетели палки и камни, набив ему немало шишек на голове. Отскочив назад, Атлант обрушил часть стены, которая погребла под собою мешок с только что испечнной керамикой. Звон битой посуды привел Атланта в неописуемую ярость.

-Смерть варварам! - взревел Атлант от обиды и ринулся в проход, будто разьяренный бык, коим в сущности и был.

За ним в проход пещеры устремились гарпии. Острые палки, будто копья, впивались им в грудь, камни сыпались на голову, но они не замечали боли. Не ощущая ударов, налетели на врага, будто смерч сметающий все на своем пути, учинив внутри настоящую резню. Они резали всех без разбору. Варварских самцов, самок и их детенышей, которые пытались защищься, разорвали в клочья, затоптали копытами. Вскоре сопротивление было сломленно, лишь только окровавленные тела напоминали о побоище.

-Наверное ненужно было их топтать ногами, - пожалел о содеянном титан Атлант, - все таки трофеи.

Обшарив пещеру в одной из дальних комнат, они обнаружили сбившихся в кучу нескольких старух и десятка три детенышей дрожавших от страха.

-Вот и трофеи, - обрадовался Атлант.

И тут старуха, подняв своей немощной рукой камень, бросила его в голову титана. Получив камнем меж рог, он еще больше взревел от боли и ярости, на месте оторвал старухе голову.

Чистой воды Варварство

Когда сопротивление было окончательно сломленно, а уцелевшие пленники связаны по рукам и ногам, они начали изучение варварского жилища. Осмотревшись вокруг, пришли к выводу, что пещера была устроена самой природой. Почвенные воды вымыли в толще мягкой породы глубокий погреб, который сообщался узким проходом с другими пещерами уходящими в глубь горы. Большую пещеру варвары использовали для жилища. Прямо посреди пещеры возвышалась большая куча пепла, где горел небольшой костерок, тутже валялись обглоданные кости, расколотые вдоль рога и копыта, а также обломки кремня, из которых варвары изготавливали ножи и наконечники для копий. В пещере при обыске нашли запас провизии: плоды хлебного дерева да сладкие коренья, примитивную кухонную утварь и такую же примитивную одежду из шкур диких животных. Осматривая эти незамысловатые предметы быта, обратили внимание, что пещерные варвары уже многое умели. Разбивая куски кремня, они делали из его острых осколков ножи, скребки, костяные кинжалы, использовали они и заостренные отростки рогов, оленей и быков. Здесь были палицы, зубчатые палки с насаженными на них клыками животных, каменные топоры с деревянной рукояткой, кремневые резцы всех размеров. Сшивая костяными иглами шкуры животных, варвары мастерили свои одежды, а вот добывать огонь они наверное не умели, огонь был вечным и негасимым, за ним ухаживали женщины и подростки, день и ночь кормили его хворостом. Интересно, где они раздобыли огонь, удивлялся Атлант, но сразу сообразил, что огонь в природе явление довольно распространенное. От удара молнии вспыхивали сухие деревья, иногда от жары сами по себе начинали дымиться кучи гниющей травы, стоило такую траву разворошить, дым валил все сильнее, а налетевший ветер раздувает искры, но все это было от случая к случаю. У Атланта зародилось подозрение, что Волос полукровка. Неофил обладал чуть большим умом, чем остальные варвары, ведь он жил среди демоносов, значит овладел тайной огня, и наверное, обучил этому свой выводок, свою стаю, иначе откуда у варваров такие знания и умения. Было похоже, что варвары обладали умом, этим бесценным даром богов, который присущ только высшим творениям этого мира –демоносам. Конечно, их ум был несовершенен, может быть они обладали всего лишь маленькой искрой ума, из которого мог вспыхнуть большой костер. Не тем умом, который вырабатывает животное, складывая воедино повадки, привычки и врожденные инкстинкты, замечая и анализируя окружающий мир. А тем умом, который давал возможность думать, творить, созидать, сострадать и чувствовать боль другого, сопереживать за него. Удивляло и то, что все варвары передвигались на задних ногах без помощи рук, и не потом что варвар выделившийся из мира животных занял свои руки орудиями, а потому что их папаша Волос был прямоходящим и детенышей себе наплодил, такие же мутанты Неофилы с большим обьемом мозга, с иным строением черепа. Эти детеныши уже не могли передвигаться на четвереньках, так как строение скелета у них изменилось, изменилось и строение рук, ног.

-Может это и к лучшему, - мелькнула мысль вголове у Атланта.

Но он постарался ее отогнать, к чему варварам ходить на двух ногах, зачем им это нужно, все эти изменения вряд ли соответсвуют их социальному статусу раба. Прямая походка лишала их двух конечностей из четырех. Им стало труднее забираться на деревья, собирать урожай амбросии. Прямохождение лишало их возможности эффективно тащить повозку, одно дело отталкиваться от земли четырьмя ногами и совсем другое двумя. Изменение черепа тоже не давало преимущества, потому что в результате они потеряли свои острые зубы-клыки, теперь им трудне было грызть кости.

-Нет, такие рабы нам не нужны, - пришел к умозаключению Атлант, - даже в дикой природе они не смогли бы выжить, - рассуждал он в слух.

Все эти изменения лишали их возможности добывать пищу, как это делали остальные приматы, без острых клыков им не чем защищаться от многочисленных врагов, и они обязательно бы погибли, если бы не нашли замену всему этому. Этой заменой стали искусственные орудия, острые палки, каменные топоры, кремневые ножи. То, что их родственники, дикие варвары, делают эпизодически, они теперь делают всегда и даже применяют против своих господ-демоносов.

- Ну уж это дудки, - почти рычал Атлант, - безнаказанно поднять руку на своего господина, я вам не позволю!

Он начал древком копья избивать варваров, пытаясь добиться от них, где скрывается разбойник Волос, которого не было, ни среди живых, ни мертвых. Что взять с варвара, сколько его не бей, он только рычит: «вар, вар, вар». Вот и все что удалось у них узнать о Волосе. Пленников выгнали из пещеры, а убитых и тяжелораненных умертвили, проткнув копьем. Их трупы бросали в костер, туда же полетели шкуры, соломенные подстилки и разный хлам, все это вспыхнуло чадным дымом, источая зловоние, а вход завалили камнями. Атлант стоя на коленях, сжимал в своих руках черепки, бывшие когда-то прекрасными амфорами, и с грустью в голосе причитал.

- Мои горшочки! Я ж вас лепил собственными руками! Обжигал в огне! А теперь все пропало!

Он хотел выбросить эти черепки, но передумал.

- Подарю кому-нибудь, все таки первая керамика Атлантиды, такому подарку каждый будет рад.

Забрав с собою разбитые черепки и пленных варваров, они спустились к подножью горы. В это самое время, из небольшой трещины показались головы Балия и Ксанфа. Надобно отметить, что они долгое время пробираясь подземными переходами, чуть было не потерялись в них. Только природное чутье и способность улавливать малейшее колебание воздуха, подсказало им правильный путь.

-А знаешь, что я видел, - молвил Ксанф, - когда меня стукнул этот зверюга камнем по голове?

- Наверное небо в алмазах, - подшутил над ним брат.

-Не смейся, - отвечал Ксанф, - я видел глаза полные слез и печали. Не знаю каким образом, но мне показалось, что они звали меня, и я уверен, эти глаза пренадлежат Маврите. Она в беде, она зовет нас, просит нашей помощи, я это чувствую, точно горбунья Аэлла хочет ее отправить на костер.

Балий только грустно вздохнул, пробираясь в проходах пещер.

- Если это и так, что мы можем поделать, ничего. Аэлла закон, судья и палач в одном лице, она вершит судьбы, ей подчинены все и даже бог острова.

Чуть уловимый далекий запах дыма подсказал им дорогу и двигаясь на запах, они наконец-то выбрались на другую сторону горы, которая снаружи выглядела такой грозной, а своим нутром была пустотелая, изрезанная водой и временем.

-Вот так чудеса, - удивлялися Балий, - такая грозная гора, а в середине пустая, будто черьвями изрыта. Знаешь, я слышал, что наш остров Строхфуд когда-то был одним целым с Атлантидой, а затем откололся.

-Может быть, может быть, - соглашался Ксанф, - если таков весь остров, то в будущем его жителей ожидает незавидная участь.

Солнечный свет ослепил им глаза, и сожмурясь, они чуть было не стали жертвой недорозумения. Эфрат и Эгипт, увидав головы высовывающиеся из незамеченного ими лаза, приняли их за варваров и чуть было не пронзили копьем. Обрадовавшись встрече, они за скромной трапезой рассказали друг другу о своих приключениях, а затем Балий, Ксанф и Атлант снова отправились в утробу горы и через некоторое время вернулись в пещеру Волоса.

Тот лежал на каменном полу широко раскинув свои перерезанные конечности. Подойдя к нему, Атлант стал внимательно рассматривать, что же такого особенного в этом примате. Волос был крупным варваром, его спина была покрыта короткими негустыми волосами, подошвы ног и ладони рук были голые, большой палец руки сильно отделялся от остальных, чего не было ни у одного из демоносов. А лицо было совершенно чистым, но благодаря отсутствию бороды, бросалась в глаза небольшая высота подбородка, широкие скулы, впалые маленькие глаза, приплюснутый нос с палочкой просунутой через ноздри, а ожерелье из зубов зверей висящее на шее говорили о его значимости в мире диких варваров. Длинные волосы незнавшие ни мыла, ни гребня, были спутаны и косматы. В них были вплетены стебли травы и ленты из лоскутков шкур, напоминая собою корону вождя. Мускулистое тело заставляло удивляться его силе спрятанной в столь небольшом обьеме. Малый, но жилистый, заметил Атлант, рассматривая царя рабов, который лежал и буравил его злым, колючим взглядом. В одной из многочисленных пещерок они обнаружили целый арсенал вооружения, тут были и добытые у демоносов медные мечи да копья, и примитивные дубины утыканные острыми клыками диких зверей.

- Основательно вооружился, - язвительно процедил сквозь зубы Атлант, рассматривая дубины всевозможных форм и размеров, все они были довольно увесистые.

Взяв одну из них в руки, он подошел и испытал ее на варваре, удар был не сильным, он не хотел убивать, просто проверял дубину. Оставшись довольным, он заметил.

- Не плохо, не плохо, видать дубина это его любимое оружие.

Рядом была палка с привязанным к ней куском острого кремня, эдакий вид топора. Взяв её в руки, стал рассматривать знаки и черточки.

-Смотрите, этот варвар не только удачливый охотник, он уже умеет писать, ибо знаками отмечает свои трофеи. Пошли с нами, писатель, - молвил Атлант, подошел к варвару, еще раз испробовал на нем дубину, сорвал с его шеи ожерелье и схватив за ноги, потащил к выходу.

Девушка по имени Яяты

Долго ли, коротко ли, а только вскорости добрались они в селение затерянное в горах. Дракон Хашхавило, радостно виляя хвостом, встречал их у пропасти подвесного моста и перенес рабов и трофеи на своей широкой спине.

-Повелеваю, чтобы ваша община в ближайшее время построила новый мост через ущелье, - приказал Атлант селянам. - Мост должен быть не только прочным, но и широким, таким чтобы в нем могли разьехаться несколько груженных телег.

А жители деревни самодовольно размахивая своими невьющимися рогами, отвечали:

- теперь обязательно построим. Ведь раньше нам страшно было по такому мосту, не то что на телеге ездить, а даже ходить, вот и не ходили мы на ту сторону, а теперь обязательно построим, - ликовали демоносы, устроив для освободителей настоящее празднество.

Вокруг героев взад и вперед сновали селяне с барабанами, флейтами и другими музыкальными инструментами, они так ловко подпрыгивали и приседали в шальном танце, что вызывали восторг у смотрящих. Они то становятся в ряд, то носятся взад, то приседают, то выбивают дробь ногами, прыгают и кружатся в пляске. Их праздничные одежды, обвешанные цветной мишурой и медными звоночками при каждом движении рук издают нежное щебетание «трям-брям, трям-брям, брям-трям-трям», а лица так и сияют беззаботным счастьем. И правда, разве можно не радоваться такому обилию жирных колбас, получившихся из дракона Сопокалея. Столы буквально ломились от печенного, жаренного, варенного и шкваренного мяса, в открытых очагах готовились плоды хлебного дерева, сладкие коренья лежали горой, а хмельной нектар стоял в больших дубовых бочках. Демоносы усадили героев на самые почетные места, на перебой восхваляя их подвиги, пели для них песни, плясали в их честь зажигательные танцы. А герои отдыхали, наслаждаясь представлением уличного бокса. Два демоноса, по видимому большие забияки, подбадриваемые толпой зрителей выскочили в центр площади и начали лупить друг друга руками, грызли друг друга зубами, царапали когтями и все это под радосные возгласы односельчан. Уличный бокс, одно из любимых развлечений местных жителей. Победитель становится настоящим героем, так что желающих стать обладателем этого почетного звания, оказалось очень много. В скоре к дерущимся подтянулись новые бойцы, а за ними и прочие селяне, кроме демониц и демоносов почтенного возраста. Через некоторое время пыл бойцов остыл, кто стоял на ногах, отправились пить нектар, а кто не мог, тех разнесли по домам.

-Хорошо гуляют у вас на деревне, а главное весело, - одобрительно кивал головою Атлант, он хотел по-дольше отдохнуть в этом милом селении, но жители, будто нарочно, принялись щелкать пальцами «щелк –щелк», языком «щелк—щелк», зубами «щелк—щелк», чем окончательно вывели его из себя. Сколько он не намекал, чтобы они прекратили эти дурацкие щелчки, те делали вид, что не понимают. При каждом удобном и неудобном случае щелкали, это не давало возможности сосредоточиться.

-Почему вы все время щелкаете? - задал он им риторический вопрос.

- Отгоняем крокодилов, - отвечали селяне.

- Крокодилов! - удивился Атлант, - но в округе нет никаких крокодилов.

-Вот видишь, какое это эффективное средство, - отвечали жители, прищелкивая «щелк–щелк, щелк—щелк», чем совершенно растроили неокрепшую психику титана Атланта.

И правда, до того они были азартны в прищелкивании, пристукивании чем-либо, о что-либо и наоборот. До того они старались, выбивая и выстукивая «щелк–щелк, щелк—щелк», что Атлант не выдержал и, наскоро попрощавшись с селянами, отправился в обратный путь. И надо отдать ему должное, правильно сделал, потому что вскоре с селянами произошли огромные неприятности. Они еще несколько дней пили, ели, набивая свои желудки печенными, варенными, жаренными и шкваренными колбасами из мяса дракона Сапокалея не зная о том, что у дракона были мстительные сообщники.

Надо отметить, что не все свирепые звери, такие уж свирепые, как кажутся на первый взгляд, что одному зло, другому благо. Вот и теперь над истерзанным телом своего любимца горько рыдала бедная девушка, по имени Яяты. Сапокалей хоть и жил отшельником, все же был неодинок, изо дня в день его кормила одна демоница, по имени Яяты, и была она девушкой скромной, добронравной и мало привлекательной, поэтому друзей в деревне у нее не было, и она как это часто водится, сдружилась с драконом. Сапокалей привык к ней, и она привыкнув к дракону, заботилась о нем, кормила его и чистила его мохнатую холку. Когда убили ее любимца, она горько плакала и рыдала весь день, пока не заснула от утомления. А во сне ей приснилось бездонное голубое небо, от которого исходило дивное сияние. В небе вспалахнули ослепительные молнии, а оттуда посыпался дождь из лепестков прекрасных цветов, и она стояла, купаясь в этом фееричном великолепи. А затем под ее ногами задрожала земля, и от туда, будто из преисподни, выскочил дух отмщения обладающий даром речи, сказал ей так.

-Из всех демоносов только ты любила несчастного Сапокалея и теперь горюешь о его гибели.

- Да, - отвечала убитая горем демоница Яяты, проливая горючие слезы.

-Завтра будет праздник, - молвил грозный дух отмщения, - все убийцы будут пожирать блюдо из драконьего мяса, есть эти жаренные, варенные, пареные, кровяные колбасы, ты же должна сделать вот что. До восхода солнца возьми желчь убитого дракона Сапокалея и натри этой желчью все колбасы так, чтобы на желчь не упал ни один луч солнца, чтобы его не согрел огонь очага. И произнеси заклинание: « Лангро дегюль, Гкина дегюль, Бора Мивола дегюль, Кемин, Сплекнок, Зомол дегюль », и дух Сапокалея будет вечно любить тебя. И ни одно живое существо не будет ему дороже тебя, ни в этом, ни в том мире.

Проснувшись ни свет, ни заря, Яяты отправилась на кухню и никому не открыв тайну сновидения, натерла его желчью кровяные колбасы. Все это она сделала ночью, чтобы на нее не упал ни один луч солнца, чтобы его не согрел огонь очага. Сделав так, как повелевал ей дух отмщения, она успокоилась, перестала плакать и с чувством исполненого долга отправилась домой, спала чуть не до обеда. А демоносы с утра по-раньше продолжили праздновать двойной праздник освобождения от варвара Волоса и дракона Сапокалея. Изрядно заправившись хмельным нектаром, селяне принялись закусывать печенными, жаренными, паренными и шкваренными колбасами, и не сразу заметили, что во время пиршества их руки и ноги начали каменеть. Это желчь дракона Сапокалея разлилась по их телу. А девушка Яяты спала очень долго, когда же она проснулась, то увидела, что луч света упал на овечью шерсть, которой она натирала колбасы, та окаменела, а на полу, где лежала шерсть, показалась ядовитая пена. Выскочив на улицу, она чуть не шлепнулась в обморок от увиденного, взрослые и дети стояли неподвижно, будто вросли в землю. В ужас пришла Яяты, услышав иступленные крики и мольбы о помощи своих поселян, они стояли окаменелые, их руки и ноги превратились в камень, только белки глаз блистали на солнце, и язык ворочался во рту, все остальное было каменным. Судорги волнами пробегали по их телу, причиняя им страшную боль, ужасно страдая, селяне проклинали все на свете, и их крики горным эхом разносились далеко за пределы селения. Раскаиваясь в содеянном, Яяты бросилась в пучину водопада, и ее предсмертный крик слился с криком сотен окаменелых сородичей.

-Хорошо гуляют, - заметил Атлант, услышав далекие крики эхом разносившиеся по округе.

-Да, - согласился дракон Хашхавило, - может мы рано улетели, можно было остаться, там пропадает столько несьеденных колбас.

-Я бы остался, - с грустью в голосе молвил Атлант, - если бы они меньше щелкали своим раздвоеным языком. Ничего, ничего, дома жирок нагуляем, - успокаивал он дракона.

Мать-мачеха

В селении Геспериады их уже ждали пышные столы с угощеньями, это жители радостными возгласами приветствовали своих избавителей. Богиня Осса-благая весть, дивным образом летела за ними повсюду, иногда обганяя их, забегая далеко вперед аж до самого Атласа. Привязав Волоса к позорному столбу на всеобщее обозрение, Атлант отправился праздновать.

-У зверюга! - бросали селяне объедки в пленника, выкрикивая обидные ругательства.

Как доставить все эти трофеи в Атлас, ломал голову титан, и тут ему на выручку пришли как всегда находчивые селяне, они прикрутили к сельской арбе хвост, привинтили крылья и получилась настоящая крылатая колесница, нехуже иного летающего «крокодила».

-Смотрите, смотрите, что это парит между туч, - тыкали пальцами в небо селяне.

И правда, меж кучевых облаков парила крылатая «обезьяна», махнув своим хвостом, она зашла на посадку и плавно приземлилась на сельской площади. Оттуда, как ни в чем не бывало, выскочил Феникс и рабыня варварша. Крылатая «обезьяна» подпрыгнула над землей, махнула хвостом и расстаяла в небесах, только ее и видели.

- Как ты! - бросились они в обьятья друг друга.

И правда, эта трогательная сцена напоминала радостную встречу давно не видившихся друзей. Распросив о всех злоключениях выпавших на долю героев, Феникс немало подивился обломкам керамики, амфор и горшков изготовленных титаном Атлантом из отличной глины.

-Поздравляю! Поздравляю! Такая удача, - хлопал он его по плечу, а тот только смущенно мялся, отводя взгляд на уже не молодую варваршу, которая все время держалась немного позади.

На ее красивое лицо была одета маска печали выражавшая крайнюю степень пронзительной тоски, огнено-рыжие волосы были собраны на затылке в тугой узел, темно-синие платье ее туники от старости лоснилось, подчеркивая достоинства фигуры. Ноги были обуты в поношенные, растоптанные сандалии, которые при хотьбе хлопали ее по пяткам, было видно, что они ей велики и достались с чужой ноги.

- Кто это? - вопрошал он у Феникса.

-Это его настоящая мать, знаешь, я решил, что должен найти ее, так сказать, в последний раз свести мать и сына.

- Вот ты какая, - обратился Атлант к ней, но женщина молчала, не обращая внимание на окружающую действительность, ее глаза были прикованы к позорному столбу и сыну.

И тогда Атлант, чтобы привлечь внимание, легонько коснулся ее плеча. В начале казалось, что женщина шарахнется в сторону, но она остановилась и, гневно сверкая своими голубыми глазами, посмотрела на него. Она по-видимому сознавала, что не имеет смысла что-либо ему говорить, поскольку он все равно ее не поймет.

-Не трогай ее, - просил Феникс, - пусть идет, смотрит на свое дитя и, женщина повинуясь приказу, пошла.

-А отца нашел? - допытывался Атлант.

-Нет, не нашел, кто ж в таком признается.

Огненно-рыжая варварша неспешно подошла к позорному столбу, всматриваясь в очертания Волоса. Казалось, она узнала свое дитя, и в ее сердце шевельнулось что-то давно позабытое, её губы дрожали. Рядом у столба стояла еще одна женщина, это была приемная мать, демоница Мартала. Когда-то она выгладела привлекательно, но все приятное, что было в ее внешности, исчезло изьеденное горем утраты мужа и сына. Кожа была дряблой с торчащим животом и тонкими как спички ногами, ее обесцвеченные волосы были грязные и неопрятные, длинные вьющиеся рога висели на спине сальными прядями. Опухшие от слез глаза смотрели на Волоса, она не плакала, ибо выплакала все слезы, лишь тихо причитала.

-Что ты наделал сынок? Зачем лишил жизни отца, а меня лишил мужа и сына? - при каждом слове её тело содрогалось.

Рыжеволосая служанка колебалась. Она остановилась, хотела бежать, но не смогла, ноги сами несли ее вперед к сыну. Однако подойдя к нему, почувствовала себя еще хуже, колени подкосились, она упала у столба на землю, обнимая и целуя раны на ногах своего ребенка.

-Прости меня, прости родненький за все, прости сыночек, - вымаливала она прощение по-варварски, коверкая слова, пытаясь заглянуть ему в глаза.

В ее глазах можно было уловить всю ту любовь, которую она испытывала в первый миг рождения ребенка, и огромная печать горя насильной разлуки с ним. Волос попытался отстранить от себя эту златоволосую варваршу, но будучи связан по рукам и ногам не смог пошевелиться, ощущая во всем теле нестерпимую боль. Единственное, что он сумел, это повернуть голову и посмотрел на Марталу, на эту измученную демоницу, которую все это время считал своей матерью, пытаясь вымолить у нее защиту от новой ему, неизвестной матери.…Нет на свете таких слов способных передать все, что он испытал, чувствуя на себе взгляд обеих матерей. Это было невыносимо, хуже пытки. В иступлении он бросал отрешенный взгляд то на одну, то на вторую женщину, которые исподволь опустошили ему душу, чуть не доведя до сумашествия. Не выдержав взгляда, он невольно повернул голову, и тут его глаза встретились с сотней колючих пожирающих взглядов. Селяне плотным кольцом обступили лобное место, все глаза, как в гипнотическом трансе, устремлены на него. Демоносы смотрели исподлобья.

-Дикий зверь! - читал он их немые укоры.

Волос откинул голову к небу, втянув в себя воздух, зажмурился от солнца, и тутже тяжелые мысли нахлынули на него, словно воздух был пропитан ими. Разве дано им, демоносам, понять, что творилось в душе этого полукровки - Неофила, способного чувствовать боль и страдания, сопереживать и сочувствовать. Да в его крови бурлила дикая варварская кровь зверя, она требовала мяса, вкус плоти манил его к себе. С ранних лет его, будто овцу, кормили одним только хлебом и древесными плодами, а ему было мало всего этого, вот поэтому ему пришлось убивать домашних овечек и козочек. А затем ему пришлось бежать в горы, стать свободным, научиться выживать в этом суровом мире, кишащем хищным зверьем. Из беглых рабов создать свою стаю, свое варварское царство. Слишком много трудностей обрушилось на него в последнее время, слишком много горя выпало на его долю. Жизненная необходимость вынудила его убить своего отца, ведь они встретились не для дружеских рукопожатий, не убей он, отец наверняка пронзил его копьем. И теперь эта встреча, хуже кровавого палача, терзала его душу. Одна рыжеволосая мать, родившая его на свет, вторая выкормившая его, которую он считал своей матерью. Волос был подавлен. Оказалось, что мать, которую он всю жизнь любил, вовсе не его мать, сухой комок застрял у него в горле.

-Он хочет пить, - шептала демоница Мартала, - дайте ему воды, - просила она незнамо у кого.

-Сын мой, - молила рыжеволосая рабыня своим варварским наречием, – я твоя мать.

-Не слушай ее, она лжет! - вскричала Мартала, испустив душераздирающий крик полный невыразимого отчаянья, оттолкнула варваршу-служанку.

-Убирайся прочь! - рычала варварша, огрызаясь. - Он мой! - вырвался у нее из груди дикий и трогательный вопль, данный природой каждой матери.

Волос смотрел на своих матерей как-то по новому, с иронией, зная, что в этом мире, полном несправедливости, он по-прежнему жертва. Даже эти женщины претендующие на материнство считают его своей добычей, охотятся на него, как на зверя. Он хотел засмеяться, но смех застрял в его горле. Только хрип сухой и тяжкий вылетал оттуда. А женщины, не смотря на разное социальное положение, отстаивали свое право, обладать ребенком. Они бросали друг на друга гневные и полные ненависти взгляды.

-Он мой, не отнимайте его у меня! - завопила рыжеволосая варварша, ламая в отчаянии руки, и в припадке истерики начала рвать свои волосы.

Мартала находясь в крайней степени безумства вскричала.

-Нет, нет я не могу этого вынести, пожалуста уберите её отсюда, это мой ребенок! - она была на грани обморока, все ее тело сотрясали конвульсии.

И вдруг, острое кольцо боли с невыразимой силой сжало ее сердце, пальцы ее руки схватили тяжелый камень, и она, чувствуя холодное оружие в своей руке, с криком:

-Это мой ребенок! - подскочила к рыжеволосой варварше, нанося ей страшные удары по голове.

Один из ударов угодил ей в висок, и она без крика и стона склонилась на бок. Все было кончено. Мартала отбросила окровавленный камень в сторону, стояла осматривая свои руки, они были в крови. Она буквально задыхалась от волнения и опьяненная кровью шептала: «это мой, мой, мой сын». Селяне стояли молча, в душе переживая неменьше горя и отчаянья, чем Мартала.

- Легче было бы вонзить ей в сердце нож, – подумал Атлант, и еще больше возненавидел Волоса, - если бы он не стал зверем, он бы мог жить среди этих селян, может стал бы полноценным членом общины, а теперь !!!..

Но вернуть прошлое нельзя. Изменить случившееся невозможно, да и не имело смысла. Феникс, будто прочтя его мысли, добавил.

- Что сделано, то сделано, для Волоса и так все кончено, чья бы кровь ни была на его руках.

Не выдержав такой душещипательной сцены, Атлант по своему прослезился, и тут же приказал собираться в обратный путь.

-А как же пиршество, нектар, закуски, - щебетали селяне, все еще надеяс, что Атлант одумается.

Но тот только махнул рукою, какие уж тут закуски. Крылатая «арба» груженная трофеями едва вмещала всех седоков. Дракон Хашхавило бил копытом, недовольно фыркая. Ему не нравилась эта затея, таскать на себе и арбу, и пассажиров, но делать нечего, и он не хотя повиновался, начав разбег.

Демоница Мартала бежала следом, и все еще находясь в крайней степени возбуждения, кричала.

– Я никогда не прощу тебе то, как ты с нами поступил. Никогда, никогда! - кричала она, - и всегда буду тебя не навидеть, запомни это! Помни,что ты сделал и как сильно я тебя не навижу!

Волос не смотрел в ее сторону, слушал отрешенно, на его лице не шелохнулся ни единый мускул, чем окончательно вывел её из себя.

-Я тебя не навижу, - сильно толкнула Мартала его в грудь, надеясь пробудить в нем хоть какие-нибудь эмоции.

Но Волос был безучастен, и она отошла от колесницы, а когда та оторвавшись от земли взлетела, Мартала на миг встрепенулась, бросилсь следом, закричала, махая руками.

-Сын мой, сын, я тебя люблю, я тебя люблю, я люблю тебя сынок! - бежала она, пока не споткнулась о камень и упала.

Нельзя сказать, что Волос не сопереживал о случившемся, еще как сопереживал, только вида не показал. Чувство подавленности и вины лишало его способности выражать эмоции, внешне оставаясь неподвижным, он краем глаза следил за матерью. Видел, как селяне склонившись над ней, лежащей на земле, пытались ее успокоить. Видел, как она протягивала к нему свои руки и что-то кричала. Уже изрядно отлетев, он еще раз повернулся, пытаясь рассмотреть, что же произошло с Марталой, но было слишком далеко, и он не увидел, как её поставили на ноги и повели к дому. Пошатываясь, она вошла в дом и бросилась на лежанку, много часов она лежала, горько рыдая, пока наконец изнуренная и подавленая погрузилась в сон. Ей снилось, что она бежит вслед за колесницей, пытается ее догнать и не может, ибо земля уходит у нее из под ног, и она падает. И глаза ее сына манящие её к себе. В гипнотическом опьянении, почти что в бреду, она встала с постели и шла не разбирая дороги, ноги сами привели ее к обрывистому утесу. Над её головой сияли яркие звезды, а внизу бурлила и пенилась горная река. Мартала стояла на краю громадной черной пропасти, на дне которой сияли яркие звезды, в которых она отчетливо видела глаза ее сына, они с непреодолимой силой влекли ее туда, вниз. Её взор неопределенно блуждал по сторонам, грудь высоко подымалась, как будто ей не доставало воздуха. И тут она закричала громким, полным невыразимой скорьби голосом:

- Сын мой, я иду к тебе и шагнула в пропасть.

Трагедия

Дорога домой всегда короче, но тяжелая арба, груженная пленными варварами удлиняла её. Несколько раз им пришлось останавливаться, чинить наспех сколоченную колесницу, от которой постоянно отваливался хвост и крылья. Наконец Атлант не выдержал, купил в одном селении новую арбу, а для себя раздобыл колесницу и четверку онегров. Оставшуюся часть пути они преодолели по дороге засаженной вековыми деревьями, в листве которых путались солнечные зайчики, и ветер звенел ими как золотыми колокольчиками. Кругом стоял пьянящий аромат, источаемый мириадом разноцветных цветов и лепестков всех цветов радуги, толстым ковром устилающих мраморную брусчатку. Это жители близ лежащих селений встречая их как героев, бросали под ноги букеты цветов, угощали хлебом, нектаром, а следом за ними бежали толпы малолетних демоносиков, которые то и дело пытались бросить камень в пленника Волоса. А тот сидя в железной клетке, рычал, пугая их свирепым выражением лица. Столица Атлас казалось не заметила возвращения героев, хотя сам город буквально кипел суетой и приготовлением к ежегодному празднеству Ураниям. Везде а Волосаосить камень в пленных царило оживление, жители украшали свои дома лентами, разноцветными флажками и праздничной мишурой. К большому удивлению гарпий и Феникса теперь мало что напоминало о тех страшных разрушениях, произошедших всего несколько дней назад. Груды битого кирпича и камней были убраны, сгоревших деревьев и кустарников не было и в помине, все пересажено или удалено полностью, стены домов и храмов восстановлены. А вот с восстановлением царского дворца явно не спешили, ибо царь Иапет заботясь о благополучии граждан, повелел в первую очередь восстановить их жилища, а уж потом отстраивать дворец, сделать его еще богаче и пышнее. У разрушенных стен дворца разбирая завалы, работали десятки полуголых рабов, на их блестящих от пота и черных от загара телах виднелись шрамы побоев. Все они были удивительно похожи друг на друга, хотя наметаный глаз сразу определял, что они принадлежали к различным видам. Одни варвары были светловолосы и высокие ростом, другие плотно сбитые, отталкивающе волосаты, третьи совсем уродливы. Среди варваров бродили несколько демоносов надсмотрщиков в коротких белых одеждах с мечами у пояса и бичами в руках, понукали рабов к работе. В тени деревьев отдыхали за игрой в кости несколько воинов, их круглые щиты и блестящие медью шлемы лежали рядом. Внезапно один из рабов отложил в сторону кирку, которой он разбивал камни, подошел к кувшину с водой и начал жадно пить воду, раб опасливо оглядывался по сторонам, улучил момент и подняв кувшин, стал поливать свою обожженную солнцем спину. В этот момент к нему неспеша подошел охранник и лениво взмахнув тяжелым бичем, огрел раба, на темной коже вздулся рубец, варвар беззвучно оскалив белые зубы, бросился на свое место и снова схватился за кирку.

-Что ты делаешь? - вскипел гневом Сабскаба, наблюдавший за этой сценой, на нем была новая синяя туника, схваченная на правом плече серебряной застежкой в виде щитка и любимый зеленый плащ, подарок царя Киферона.

Наблюдая за происходящим, он не мог не вступиться за варвара.

- Что же ты делаешь, разве можно так научить раба уму разуму, - ругался Сабскаба, доставая свою семижильную плеть. - От таких побоев раб не поумнеет, а ты, - ругал Сабскаба воина, - можешь потерять вкус к жизни, разбить, растоптать в себе все самое благородное. Клянусь, в тебе нет ни грамма изящества, - он решительным шагом подошел к рабу, замахнулся своей семижильной плетью, готовясь нанести удар.

Несчастный раб, предчувствуя беду, сжался в комок, пытаясь руками закрыть лицо, чем еще больше раззадорил Сабскабу.

- Вот как надо вразумлять раба, один раз учишь, хватает на семь раз.

Но плеть уже влетевшая в воздух в один миг остановилась, так и не научив раба уму разуму. Увидев титана Атланта, Феникса и своих друзей гарпий, лицо Сабскабы просияло.

-Слава всех высшему Хаосу, вы живы мои дорогие герои! - радостно вскричал Сабскаба, отбросив в сторону плеть, тутже полез к ним обниматься и целоваться. На шум и гам вышел царь Иапет окруженный свитой слуг и советников, лицо его сияло от радости, еще бы, его сын совершил столь великие деяния.

-Наслышан, премного наслышан о твоих подвигах. Осса, крылатая богиня молвы, мне все уши прожужжала о тебе и твоих помощниках, - обнимал он сына, роняя сухую мужскую слезу.

- И вы молодцы, - обратился он к гарпиям, - помогли Атланту преодолеть трудности, за это вам честь и хвала. А теперь мыться, бриться, быстрее приводите себя в порядок, нас уже ждут в амфитеатре-Одеон, сегодня будут разыгрывать трагедию, - с ликованием в голосе молвил царь Иапет.

-Комедию, хочу комедию, - словно маленький мальчик канючил титан Менетей писклявым голосом.

- Нет сынок, только трагедию, ибо весь наш государственный сторой представляет собой наследование самой прекрасной и наилучшей жизни, а управление страной, есть не что иное, как самое прекрасное зрелище, и я берусь утверждать, что это и есть самая настоящая трагедия. Тем более, что билеты уже проданы женщинам и детям, а им как тебе известно, кроме публичных женщин Гетер, смотреть комедии не разрешается. Толи дело трагедия, кругом трупы, море крови, это же интересно.

- А Эпиметей нашелся, жив ли он? - интересовался титан Атлант.

-Жив, живехонек, нашелся твой неразумный братец, его спас вот этот герой, - и царь похлопал по плечу Сабскабу, - он рискуя своей жизнью, вытащил его из воды, помог ему забраться в лодку.

-Но удержать его, я не смог, - вставил свои пять Сабскаба, - он скрылся с моих глаз, расстаял будто призрак.

-А если этот демонос ошибается или путает, ведь в такой суматохе легко можно было спутать белое с черным, зеленое с синим.

- Нет, нет точно, это был Эпиметей, - запротестовал Сабскаба, - я его видел вот также как вас.

Сабскаба повернулся спиной и выглядывая от туда, обьяснял: – вот также я смотрел на него в упор и протягивал ему свою руку помощи.

- Верь ему сын, он не лжет, это точно был Эпиметей, его еще многие видели. Для спасающихся от пожара и мечущихся в панике демоносов он устроил переправу через большой канал. Навел через протоку наплавной мост, связав в месте триста грузовых кораблей, соорудил на них настил, и по этому мосту организовал переправу на тот берег.

-Какой молодец, - с гордостью за брата молвил Атлант, - настоящий титан, равный героям!

- Герой то он герой, только думает с запозданием, мыслит вчерашним днём, - уточнил царь Иапет, - на той переправе утонуло множество демоносов. Через этот наплавной мост ринулись тысячи обезумевших демоносов, разламали мост, топили и топтали друг друга в давке и толкотне.

-А сам Эпиметей хоть не пострадал, - интересовался брат Атлант.

-Жив, живехенек, отсиживается у своей зазнобы, демоницы Пандоры, боится высунуть свой нос на улицу. Ну все, давайте мыться, бриться, чистить перышки, героев ждут почести и награды в амфитеатре-Одеон.

На ежегодный праздник Урании, устраеваемый в Атласе, сьезжались тысячи гостей со всех концов ойКумены. С дальних провинций и заболоченных земель Атлантиды на лодках, которые только и могли пройти по узеньким каналам, в город доставляли груды ирисов, лютиков, гиацинтов и лилий, а затем разбрасывали эти цветы по улицам, дворам и площадям, где проходили толпы зевак. Город буквально переполнялся ароматом цветов безжалостно раздавленных ногами и колесам телег, цветочная пыльца липла к подошвам, и её запах смешивался с крепким запахом вьючных животных и просоленным потом толпы. Крестьяне гнали на бойни стада быков, свиней, целые отары овец. Охотники везли свою добычу: ланей, оленей, кабанов, косуль, рогатых зайцев и разную пернатую дичь, нежных каплунов, на диво откормленых гусей, пестрых фазанов, длинношеих лебедей, белоснежных цапель, хвостатых павлинов. Рыбаки всякую морскую и речную рыбу: длинных щук, лещей, линей, раков, омаров, лангустов, мидий, молюсков. Огромными повозками везли целые горы вяленных медуз и хрустящих на зубах морских губок, откупоривали бочки лучшего нектара. Все это вскоре будет сьедено и выпито на празднике Ураний. Еще за долго до начала представления, толпы счастливчиков обладающие билетом собирались возле входа в амфитеатр Одеон. Надобно отметить, что билеты в театр стоили очень дорого, аж два золотых обола. Если при погребении умершего ему под язык ложили один обол, как плату Хоронщику за перевоз души, то уже вход в театр стоил два обола. От чего в народе шутили так: «на тот свет проезд стоит один обол, а в театр аж два обола, это плата за проезд в оба конца». Но это только шутили, ибо даже самые дорогие билеты в первый ряд, стоящие не одну тысячу оболов достать было невозможно, их раскупали молниеносноо не возможна. мые дорогие билеты в первый ряд стоящие не одну тыщу Оболов достать было не возможна. . Возле входа в театр всегда толпятся тысячи зевак ждущие щедрот от царя Иапета, может повезет и ты окажешься в числе счастливчиков получивших свободный вход. Амфитеатр Одеон, который построил великий архитектор своего времени Гигик, поражал своим роскошным убранством и великолепием. Задумав постройку амфитеатра, царь Иапет долго раздумывал, кому доверить эту ответственную работу, требующую высокой точности и математических расчетов. И остановил свой выбор на Гигике, ведь его не зря считали лучшим архитектором в ойКумене. Надобно заметить, что к архитекторам и зодчим в то время предьявлялись строгие требования, они должны были четко уложиться в смету расходов. Если после окончания строительства расход окажется точно соответствующим заявке, то архитектора ждали почетные декреты, награды и другие отличия. Если же к указанной смете требовалось добавление затрат, не более одной четвертой части стоимости сооружения, то эта часть возымалась за общественный счет, при этом архитектор не нес ни какой денежной ответственности. Но по закону его ждали большие неприятности, когда на сооружение было потрачено больше четверти запланированых расходов, дополнительные затраты взымались с имущества строителя. Это касалось не только фундаментальных зданий, но также и временных сооружений для празднеств, которые ежегодно устраивались по всей стране. Для таких сооружений не допускалось ни промедления с постройкой, ни ее отстрочки, тут уж нужна тщательная предусмотрительность, талант, которым несомненно обладал Гигик, ведь не зря он считался величайшим из зодчих. Гигик построил Одеон, не привысив сметы и в срок, чем заслужил почет и право восседать в театре по правую руку от самого царя Иапета. До сооружения Одеона в Атласе был небольшой театр, который именовался Театрон, это было невзрачное и химерное сооружение, никаких каменных сидений в нем еще не было, зрители сидели на деревянных лавках или стояли. Во время одного из празднеств, прогнившие деревяные сидения обвалились, задавив не одну сотню демоносов, и тогда царь Иапет задумал построить каменный амфитеатр.

Одеон, одно из величайших сооружений золотого века, превзошло все что строилось до него, ни один амфитеатр того времени не мог сравниться сним в великолепи и пышности убранства. Его арена имела такие размеры, что представление могли одновременно смотреть до ста тысяч зрителей. Царские сидения первых рядов были мраморные для знатных демоносов из травертина, а самые верхние ряды для простых демоносов из туфа и бетона. Для защиты публики от дождя и палящего сонца над ареной был натянут полотняный тент, крепившийся на высоких мачтах, вставленных в консоли четвертого яруса. Сцена, на которой разыгрывались представления, имела вид дворца с тремя дверями, если актер выходил из средних дверей, это означало, что он царь или вождь, если с боковых – особа низшего ранга, если выходил на сцену слева- это означало, что он пришел из дальних заморских стран. Для более реалистичного отображения того или иного действия использовался фон из декораций, которые менялись при помощи машин. Архитектор Гигик одним из первых стал применять платформы на колесах и краны-журавли подымающие декорации и актеров, он любил неоднократно повторять, что машиной следует пользоваться для отражения того, что происходит в действительности. Если необходимо было показать зрителю, что он находится в середине дворца, из дверей сцены выкачивали платформу на деревянных колесах вместе с актерами и куклами, которые находились на ней. Когда же возникала необходимость поднять кого-либо в воздух, применяли подьемные машины или метательные катапульты, если возникала необходимость сбросить кого-то в бездну, то применяли эоремы—машины вроде лифта. Кроме того в театре применяли периакты— хрустальные призмы, которые вращаясь в лучах солнца, создавали иллюзию присутствия: миражи больших городов, очертания целых стран, тени горных вершин и бескрайние дали морских просторов, так что у зрителей возникала иллюзия присутствия реальных событий. Актеры, которых зрители называли сатирами, обычно играли в больших масках, пряча свое истинное лицо за маской лицемерия, театральной лжи и чудовищной иллюзии действа. Все пространство, от сцены до зрительных рядов, называлось арена, которая имела деревянный или же засыпаемый песком пол, который мог подыматься и опускаться. На арене проводились спортивные состязания, устраивались бои и травли диких зверей, иногда арена заполнялась водой, и тогда в театре устраивались настоящие морские сражения с настоящими кораблями. Пока публика занимала свои места, готовясь вкусить хлеба и зрелищ, их обносили корзинами со сьестными продуктами: мясо, птица, рыба, вяленные медузы, фрукты, орехи, сушенная амбросия и напиток киксон – смесь муки, пряностей, меда и нектара, который зрители во время всего представления пили из кубков, что по обычаю означало их благосклонное расположение, одобрение всего происходящего действа. В первом и во втором рядах театра сидели жрецы, титаны, цари всех областей Алантиды, а также самые знатные горожане и заморские гости, за ними начинались места знатных демоносов. Каждый сектор был обозначен каким-то знаком с изображением зверей, такими же знаками обозначены билеты. Допустим на билете изображен круторогий бык, значит сидеть нужно только в секторе обозначенном этим знаком, осел был сектором для низших слоев общества, безголосых охлосов. Драконий сектор был для самых знатных титанов, ведь ни для кого не секрет, что цари и титаны от природы животные плотоядные, поэтому их сектор всегда был огорожен железной решеткой, как это делают в зверинце с хищниками. Рядом располагался сектор изображающий морду льва, он считался самым лучшим сектором, ибо льва считали хранителем от несчастья. В связи с тем, что скопление народа было очень большим, а бунты и мятежи не такая уж большая редкость, за порядком в Амфитеатре следила стража вооруженная мечами и копьями.

Издревле от пращуров–ящуров установился обычай, перед началом празднества проводить различные разогревающие состязания, вроде разгонных боев. Амфитеатр Одеон не был исключением из правил, в нем проводили спортивные состязания, устраивались травли диких зверей, это был всего лишь Проагон, прилюдия к самому представлению. Особой любовью пользовалась новомодная «Тавромахия», которая появилась совсем недавно, ее завезли купцы из страны Тавров, и она пользовалась огромной популярностью у публики. Театр шумел, все ждали начала священного действа «Тавромахии»—обряда священного убиения быка, неотемлемой части народного развлечения. Те кто не смог попасть в Одеон, устраивают свою тавромахию, они шутки ради прогоняют улицами города с десяток свирепых быков. Злобные животные бодаются, брыкаются, могут затоптать ногами, а зрителям только того и нужно, они бегут, дразнят животных. Для городской толпы это всего лишь забава. И не беда, что гибла пара тройка демоносов под копытами свирепых животных. А в это время в амфитеатре ревут трибуны, зрители вкусившие хлеба требуют зрелищ, демонический вопль беснующейся толпы буквально оглашает окрестности безудержным ревом.

-Это прекрасно, - слышали матадоры, главные действующие актеры, готовясь к спектаклю, а быки в это время томятся в узких стойлах, где теснота и темнота пробуждает в них злобу и агрессивность.

Шутками, свистом и гвалтом публика встречает десяток круторогих быков, выбежавших на арену. Быки оглушенные шумом и гамом толпы бьют копытами землю, вспаривают её рогами, будто предчувствуют скорый конец. А матадор, восседая на вороном как смоль онегре, в кроваво-красном одеянии, с красным плащем и с красным копьем в левой руке парит над ареной, словно божество снизошедшее с небес. Это подьемные машины-краны, сделав круг над трибунами зрителей, опускают его вниз, на арену, где его уже поджидают свирепые животные. Красный цвет одежды приводит животных в магическое иступление, их глаза наливаются кровью, быки для острастки вспаривают землю своими рогами, а затем бросаются на возмутителя их душевного спокойствия. Тут уж матадор не должен дать маху, одно неосторожное движение и он труп. Пришпорив своего резвого онегра, матадор стремительно бросается бежать, но и быки не отстают, приближаясь шаг за шагом. Публика ревет и беснуется.

- Убей их, убей! - кричат они матадору, вынуждая его начать избиение.

И тот повинуясь реву толпы, разворачивает онегра и с копьем на перевес мчит на первого быка. Тот падает пронзенный копьем. Еще удар, и новый зверь пал к его ногам. В это время, к месту побоища подскочил бык исполинских размеров, подцепив своими рогами онегра и вспоров ему брюхо, подбрасывает его высоко в воздух.

-Ох!

Пронесся над ареной глубокий выдох, трибуны затаив дыхание следят за разыгравшейся трагедией, а матадор сделав головокружительный кульбит, падает на землю, и не жить ему, если бы в это самое время на арену не выбежал десяток актеров в красных плащах. Их задача отвлечь быков, спасти матадора от смерти, и они стараются, что есть сил бегают, машут красными плащами. Некоторые из быков бросаются на актеров, топчут их ногами, но и те бьют их одного за другим. В это время, матадор найдя в себе силы встает на ноги и прихрамывая, вызывает на бой своего обидчика. Исполин с причудливо загнутыми рогами храпит пеной, бьет копытом землю, его красные, налитые кровью глаза буравят матадора, а тот не отрывно следит за зверем. Тонкий психолог в совершенстве знающий повадки животного почти всегда выходит победителем в этом смертельном поединке. Вот и теперь, уже при первых движениях он копьем пронзает холку быка, и тот падает на передние ноги под ободряющие крики толпы, желающих видеть красивое зрелище, а не тупое убийство.

- Убрать его, этот бык не годится для боя! - кричит амфитеатр.

А матадор танцует возле быка, прихрамывая на обе ноги. Раненный зверь провожает его злыми, налитыми кровью глазами, и вдруг, найдя в себе последние силы, бросается, атакует врага. Но и Матадор не спит, трижды всаживает медное копье в плечо быку, и тот взревев от боли, заваливается на бок, его дрожащие бока краснеют. Матадор будто насмехаясь над раненным зверем, приплясывает пред ним танец смерти, а бык тужится, старается подняться с земли, но силы покидают зверя, и он издыхает, храпя пеной. Матадор подымает руку к залу, приветствует зрителей. Шквал аплодисментов и восторженных оваций звучат только для него, и он это чувствует, ощущает всеми фибрами души, совершенно выпустив из вида грозного зверя, который в два прыжка оказывается у него за спиной.

-Острожно! - кричат ему зрители, но жадный до похвалы и оваций матадор и думать забыл об опасности.

Бык в ярости бросается на красный плащ, он быстр и ловок, один удар рогами и матадор взлетев в небо, падает в зрительный зал и больше не подымается. А бык неистово носится по арене, бьет копытом землю. Зрители безумствуют. Выкрикивают ругательства. Остервенело топают ногами.

- Убить его, убить! - требуют демоносы? и тутже горы обьедков летят в разьяренное животное.

Вновь скрипят лебедки подьемных кранов, повизгивают рычаги и блоки, вознося над ареной нового матадора, а тот восседая на черном как смоль онегре, в красном одеянии, размахивая медным мечем, парит над ареной, словно божество снизошедшее с небес.

-Титан Менетей, титан Менетей! - ревут трибуны, узнав в смельчаке старшего сына царя Иапета, а тот приветствует зрителей и, сделав круг над трибунами, опускается на арене.

И сразу же несколько разьяренных животных бросаются на матадора. Но титану не гоже бегать от быков, сам от рождения бык, титан Менетей выманивает на себя животных, занеся длинный тонкий меч, готовиться к удару. Красивый взмах руки, удар, еще удар, и несколько поверженных животных издыхают, храпя кровью. Последний, самый свирепый бык чувствуя равного ему по силе титана, готовится к решительной схватке. Вот она интрига «Тавромахии», матадор кроваво-красной тканью плаща завораживает быка, приковывает его взор. И бык, будто зачарованный не сводит с плаща взгляд, роет копытом землю, вспаривает её своими рогами, а затем сделав бросок, кидается на возмутителя спокойствия. Но и Менетей не спит, до последнего мгновения дразнит быка плащем, а затем отскочив в сторону, увернувшись от удара, бьет мечем в шею. Остро отточенный меч распоров холку, отскакивает от мускулистого тела. Неодобрительный рев проносится по арене театра:

—Добить его! - кричат зрители.

Вновь Менетей дразнит быка красным плащем и готовится к новой атаке. Раненный бык слабеет, храпит, делает несколько неуверенных движений, всего несколько шагов, и вот уже, титан Менетей перед ним, он всаживает ему под лопатку меч по самую рукоять. Большой сильный зверь крутит головой то вправо, то влево, но силы его на исходе, а титан Менетей хватает его за рога, валит на землю, нанося смертельно раненному животному кулаком страшные удары по голове. Бык храпит, брыкается, пытаясь подняться с места, но Менетей придавив его тяжестью тела к земле, достает из-за пояса короткий кривой меч-крис, наносит зверю смертельный удар прямо в горло. Бык еще какое-то время дергается, из его рта струится кровь и затихает. А титан Менетей под оглушительный грохот рукоплесканий и одобрительные овации подымается на ноги победителем, держа в своих руках отсечённую голову животного.

-Ты герой! - кричат демоницы, забрасывая его охапками цветов.

-Слава герою! - беснуются зрители, забрасывая титана златыми оболами, фруктами, сладостями.

Многие иностранцы впервые видевшие «Тавромахию» приходят в недоумение, зачем скажите на милость, устраивать трагедию из банального убийства. У нас дома каждый день сотнями режут быков на еду, но ни кто об этом даже не догадывается, а тут такая фиерия, это же негуманно. Но знатоки им подробно обьясняют, дескать «Тавромахия», это не банальное избиение животных, это великое таинство, чуть ли не священное действо. Матадор в своих кроваво-красных одеждах символизирует первои кроваво красными одеждами символизирует божество огня, вечьное негасимое огнище божество огня, вечное негасимое огнище, благодаря которому теплется жизнь на нашей планете Земля. А бык считается символом плодородия и процветания земли, ведь это быки помогли демоносам вспахать землю, засеяли её хлебом, собирали урожай. Убивая быка, матадор перенимает у зверя его сексуальную потенцию, а кровь пролившаяся на землю символизирует оплодотворение природы, начало нового годичного цыкла. И не беда, если во время «Тавромахии» погибнет Матадор, это тоже богу угодная жертва, ибо еще от пращуров –ящуров повелось, приносить в жертву богам своих сородичей. Демоносы свято верят, что так они увеличивают плодовитость земли, окропляя ее кровью. Так пусть же все произойдет ярко, красочно, а не тупо и безмозгло.

-Прими великая мать Земля нашу жертву! - выкрикивает титан Менетей, кропя землю бычьей кровью.

На арену выходят дети знатных Атлантов, каждый держит в своих руках специально выкормленных животных: овечек, козочек, барашков. Стоя у жертвенного алтаря, дети провозглашают здравицы богам земли и неба, приносят богоугодные жертвы. По окончании жертвоприношений на арену выходят жрецы Авгуры, важно и величаво подходят они к алтарю переполненному кровью жертвенных животных. Зачерпнув ладонью пригоршню алой крови, они разбрызгивают её в зал, кропят ею детей и зрителей, как бы передавая всем часть божественной благости и сакрального смысла. Специальный жрец режет на части жертвенных животных, а мясо бросает в зрительный зал. Что творилось в толпе зрителей невозможно передать словами, ибо каждый из них хочет прикоснуться к жертвенному мясу, вкусить хоть часть освященной плоти. Счастливчики которым удалось дотянуться к мясу, рвали его зубами, пожирали сырым, уподобляясь Вакхам и Менадам, при виде крови приходящим в екстаз и яростное буйство. Когда толпа народу мало помалу успокоилась, дробно бьют барабаны, оповещая о начале потешных боев. Разогретая толпа зрителей с жадностью следит за поединком юношей подростков сражающихся с хищниками. И хотя многие понимают, что хищники не такие уж и хищники, а специально подготовленные для жертвоприношения львы и пантеры, волки да кабаны. Но вид крови и мужество юношей отчаянно сражающихся с хищниками, пытаясь доказать свою отвагу, приводит их в восторг. К тому же зрители первых рядов могли на свое усмотрение жаловать юношей златым венцом победителя или нет. Нада отметить, что за всем этим священным действием следили придирчивые судьи, которые определяли лучшего из лучших, вручая им венок совершеннолетия. Но им мало доверяли, ибо в народе бытовало мнение, что все без исключения судьи были продажны и часто брали взятки от родителей, поэтому вручая золотые венки, они все время с опаской поглядывали на толпы зрителей. Не освистает ли их публика, не забросает гнилыми плодами, ведь не раз бывало, что спустя какое-то время, находили такого «справедливого» судью в помойной канаве. Поэтому зрители первых рядов знаком руки показывали свое расположение к тому или иному юноше, и если решение судей и зрителей совпадало, Одеон взрывался аплотисментами. Когда же не совпадали, зрители неодобрительно кричали, свистели, топали ногами. Но вот настал миг, когда с ритуальными жертвоприношениями было покончено, трупы убиенных вытащены, наступило время действа «Навмахии» – постановки морского боя. Машины привели в движение маховик шлюзов, закрыли входы и выходы из амфитеатра, и соленая морская вода по трубам и акведукам устремилась на арену, смывая запекшуюся кровь. А пока она наполняла арену, паузу заполнили новые театральные действа. Они продолжались пантомимой и риторикой, во время которой ораторы и ликторы декламировали стихи и прозу жестами и мимикой тела, усиливали силу сказанного.

- В этом мире животных страстей: уши мудрый закрой, рот надежно зашей, веки плотно зажмурь, хоть немного постой, подумай о сохранности глаз, языка и ушей, - читал стихи лектор.

А толпа зрителей, оттопырив уши, слушала стихи, подбадривая их восторженными выкриками.

Малая толика милости

Надо заметить, что не все внимательно слушали стихи и прозу, многие доставали из кульков и корзинок домашние припасы, откупоривали бурдюки хмельного нектара и ожидали начала представления, наслаждаясь закусками. Вода неспешно заполняла арену амфитеатра, превращая её в огромное озеро, на котором часто разыгрывались «Навмахии»-морские баталии, и не всегда инсценированные. Часто в морских сражениях участвовало до сотни галер, тысячи воинов и гребцов, иногда в битвах принимали участие и гладиторы с материка Родос, и пленные пираты, разбойники, которым на время дарили свободу и оружие. Самой реалистичной и запоминающейся «Новмахией» была та, котрую царь Иапет посвятил в честь совершенолетия своего сына Эпиметея, в котором принимало участие триста галер. Воины Атланты и пленные пираты устроили такую славную резню, что в честь этого события царь Иапет приказал отчеканить изображение побоища на золотых оболах. Все ждали сигнала к началу действа, который по обычаю подавал лично царь. Боевые галеры пошатываясь на волнах прибывающей из аквадука воды, ждали своего часа. Ласковый ветер-Зефир надувал их паруса, струи прибывающей воды толкали их вперед, но гребцы веслами сдерживали судно. В это время, царь Иапет пробирался подземным туннелем, проложенным от дворца к амфитеатру. Факелы-люксоны трещали всполохами огня, и смоляные капли падали на каменный пол, оставляя за ними огненный след. Иапет в сопровождении грозной стражи, советников и слуг важно прошествовал в свою ложу отгороженную от зрителей железной решеткой. Там на самых лучших местах его уже поджидали сыновья титаны Атлант и Менетей, а также великие цари всех родов острова и конечно же первым среди них был Евмел, вторым-Амферей, третий-Евэмон, Мнесеий, Автохтон, Еласипп, Мнестор, Диапреп и царь Азаес. Они сидели в окружении немение славных гостей из всех краев ойКумены и дальних стран, среди которых выделялась колоритная фигура царя Тартара посетившего празднество вместе со своей больной женой Эдемой, которая выглядела скажем честно неважно, из-за недуга терзавшего её уже не одну сотню лет. Многих удивляло отсутствие царя Киферона и титана Крона, который отсутствовал по вполне невыясненным причинам. И теперь их места занимали знаменитые на весь свет целитель и гомеопат Тротула, Гиперкритос и Кобра. На женской половине восседала царица Асия в окружении служанок Курет и Карибантов. По правую руку от царицы сидела прекрасная Хтония и дальнозоркая Гелиопа, кровавая Борьба и степенная Гармония, Красота и Безобразие, Торопливость и Медлительность, милая Искренность и сияющая Ясность, мрачная Неопределенность, хитрая Скрытность и многие другие демоницы. Появление царя привело толпу в неописуемый восторг, арена ревела многоголосием и стоя приветствовала своего правителя, появившегося на их очи во всем блеске царственных одежд. После душного подземелья царь Иапет глубоко вдохнул свежий воздух, который благоухал запахом цветов, вскинув голову к небу, посмотрел на стайки кучевых облаков, спасающих землю от жаркого палящего солнца, меж которыми парил, сверкая крыльями, почтовый «крокодил», неутомимый труженник, спешащий по своим делам. А дракон Хашхавило кружил возле «крокодила», играя с ним словно тигр с кроликом. Разогретая «Тавромахией» толпа скандировала царю здравицы, просила жертв, хлеба и зрелищ.