Капитан идет по следу

ЗАПАДНЯ

— Прошу!

Дверь открылась, и на пороге появился человек в праздничном костюме. На вид ему было лет двадцать, широкие узловатые кисти рук выдавали рабочего. Он волновался, одергивал все время новый пиджак, к которому, видно, еще не успел привыкнуть.

— Чем могу служить? — поднялся из-за стола Смолин и еле заметно кивнул Анчугову.

Лейтенант мягко прикрыл за посетителем дверь.

— С чем пожаловали? — еще раз спросил Смолин, видя, что ранний гость не решается начать разговор и переминается с ноги на ногу.

Посетитель неловко улыбнулся.

— Трудное для меня дело, — наконец произнес он. — И ошибиться боюсь. Может, стоило к вам идти; может, пьяная болтовня одна. Так что не обессудьте, в случае чего…

Смолин обошел стол и усадил гостя на диван. Предложив ему папиросу, сказал доверительно:

— Давайте-ка по порядку обо всем, а?

— Обо всем? — парень даже, кажется, испугался этого предложения. Он молча сидел несколько секунд, пытаясь овладеть волнением и растерянностью, потом махнул рукой: — Обо всем, так обо всем!

Он положил на стол тяжелые руки, и Смолин заметил, что его костюм запачкан зеленью травы или веток.

Посетитель сказал:

— Андрей Останин — моя фамилия. Токарь.

И добавил, глотая концы слов:

— Влюбился я, судя по всему…

Сказав, видно, самое трудное и главное, он облегченно вздохнул, подвинул стул ближе к столу и продолжил, глядя прямо в глаза Смолину:

— Раззнобила меня девка вконец.

Анчугов улыбнулся углами губ и вопросительно поглядел на Смолина. Тот свел брови: «Не мешай!»

Останин махнул рукой с веселой обреченностью:

— Коротко сказать, стало мне трудно без нее. Кончу смену, приоденусь и в — сторонку от людей. Уйдем в кусты у реки и целуемся.

Парень посмотрел на веселое лицо Анчугова, на Смолина, которому не удавалось все-таки скрыть своего удивления, и неожиданно рассмеялся громко и безбрежно:

— Бог знает, что я вам тут несу!

И добавил почему-то шепотом:

— Очень уж она, красавица, Танюшка. Чтоб мне высохнуть!

Гость полез в карман, достал из бумажника фотографию и протянул ее Смолину. С карточки глядело обычное курносое лицо девчушки, начинающей жизнь.

— Действительно, очень симпатичная девушка, — улыбнулся Смолин. — Итак, что же произошло дальше?

Случилось, по рассказу Останина, вот что. Этим вечером вместе с Таней он ушел на берег реки. Там, в зарослях ивы, они решили встретить зарю. Черная густая ночь уже шла к концу, когда Андрей и Танюша услышали шаги. Невидимые люди говорили глухо и понять можно было только, что людей — трое и что они — под хмельком.

Сели люди совсем близко, выбили пробку из бутылки и стали вполрта разговаривать.

Он, Останин, и Танюша сидели, не дыша, потому — известно — девичья слава, что зеркало — и дохнуть нельзя.

И вот его, как плетью ожгло. Люди говорили о грабеже. Они назвали адрес квартиры, которую хотели зорить. Южная, шесть, второй этаж.

Тут Таня начала дремать, он прикрыл ее пиджаком, а когда прислушался, вокруг уже было все тихо: трое исчезли.

— Вот за этим я и пришел, — взглянул Останин на капитана, боясь, что тот сейчас рассмеется и посоветует забыть о пустой болтовне пьянчужек.

— Спасибо, Останин, — тихо поблагодарил капитан. — Вы в темноте совсем не разглядели, что за люди? Какого роста? Не называли они друг друга по именам?

Посетитель отрицательно покачал головой.

— Ну, а голоса? Густые? Тонкие? Люди-то взрослые? Может, мальчишки?

— Двое потоньше говорили. Но все ж — взросло. А третий басил, как в трубу. Жестко басил, неприятно.

Смолин подвинул гостю бумагу и карандаш:

— Нарисуйте место, где было. Сумеете?

— Сумею.

Проводив Останина до выхода, Смолин вернулся в кабинет.

— Что скажешь, Иван Сергеич?

Анчугов предположил нетвердо:

— Банда ночью пойдет, видимо. Обложить дом следует.

Смолин задумался.

— Пожалуй, не то, Иван Сергеич. Сколько их будет? Где ждать? На крыше? У парадного? Вывернутся: скажут, не туда попали, и уйдут.

Сколько квартир на втором этаже? Как расположены? В какую полезут? Неизвестно. А работать без глаз, вслепую — нехорошо. Перестрелять нас могут, переколоть… А что, если сделать вот так…

Через несколько минут Смолин и Анчугов выехали к реке.

Оставив машину у городского парка и захватив с собой следственный чемодан, они пешком прошли к берегу. Найдя место, которое нарисовал на листке Останин, товарищи стали оглядывать влажную землю.

Смолин тихо окликнул Анчугова.

— Гляди, Иван Сергеич. Вот тут сидели Андрей с Танюшей, а здесь лежала эта тройка. Прихвати бутылку, может на ней сохранились пальцевые следы… Окурков нет. Не курили. Подойди ближе, смотри, какие глубокие следы в грунте. Что можно сказать по следам о людях?

Анчугов склонился над отпечатками.

— Двое в сапогах. Среднего роста люди. А третий — не пойму во что обут? Странный след какой-то. Но и так видно: третий — высок.

Капитан утвердительно кивнул.

— Все верно. Но, пожалуй, и третий след — не загадка. Очень нечетки очертания подошвы. Нет переднего среза каблука. Это след тапочек…

— Что ж, вернемся? — спросил Анчугов, увидев, что Смолин закончил осмотр.

— Нет. Захватим следы.

Смолин достал из следственного чемодана миску и пакет с сухим гипсом. Пока Анчугов очищал следы от попавших туда комков земли, щепочек и соломинок, капитан зачерпнул воды и стал сыпать в миску порошок, помешивая раствор палочкой. Когда он стал похож на сметану, капитан передал миску лейтенанту:

— Заливай след.

Анчугов заполнил каблук, потом середину следа и носок.

Через четверть часа гипс застыл, и лейтенант, подкопав его ножом, извлек из земли.

Пока Смолин отмывал гипс в реке, Анчугов залил остальные следы.

В управлении, не теряя времени, передали гипсовые отливки Кичиге.

В полдень экспертиза сообщила о неудаче: ни один след не походил на отпечатки преступников, которых знала милиция.

— Что ж, они могли сменить обувь, — не огорчился капитан.

Вечером Смолин и Анчугов отправились на Южную.

Дом номер шесть ничем не отличался от остальных строений улицы. Двухэтажное деревянное здание было обнесено палисадником, в котором росли невысокие, но густые деревья. К одному из чердачных окон вела прочная деревянная лестница.

Сыщики нашли коменданта дома и вместе с ним отправились проверять противопожарную охрану. Они побывали во всех квартирах, оглядели чердак и крышу. Окончив осмотр, поблагодарили коменданта и уехали.

Через час Смолин вернулся в дом и позвонил в одну из квартир второго этажа.

Дверь открыла молодая девушка. Она, кажется, удивилась, снова увидев Смолина, но молча провела гостя в кабинет отца. Взглянув на документы капитана, вопросительно подняла брови.

Смолин узнал, что ее зовут Надей, что она — дочь полковника и учится в медицинском институте. Папа и мама сейчас в Москве. Отец уехал туда на курсы в Военную Академию и взял с собой маму. Они там пробудут год.

Переговорив обо всем с Надей, Смолин простился.

Анчугов в ожидании капитана мерил шагами кабинет. Увидев Смолина, лейтенант резко подался к нему.

— Ночью в дело?

— Нет.

Лейтенант не сумел скрыть досады и пожал плечами.

— Видишь ли, — усевшись на диване и кивнув на место рядом с собой, сказал Смолин, — нам все же точно надо знать квартиру, в которую они хотят лезть. Я убежден: это — жилье полковника. В подъезде на втором этаже еще одна квартира. Но там им, пожалуй, нечем разжиться. В одной комнате — старуха-пенсионерка, в двух — молодые слесаря. Во втором подъезде тоже ничего подходящего. Учти и то, что полковника нет дома. И, наконец, последнее. В потолке, над лестничной клеткой, находится люк. Когда-то у стены стояла железная лестница. По ней можно было подняться на чердак и снова опуститься вниз. Но опытный вор сделает это и без лестницы: спрыгнет или спустится на веревке.

Но все, что я тебе сказал, — догадки. А надо бить без осечки. Взять их на лестнице будет очень трудно — узка. Они перестреляют нас. Поэтому очень важно — схватить их внезапно. На это и потратил время, Иван Сергеич…

Анчугов помолчал, соображая.

— Тут — крупный риск. Если они и не проникнут в квартиру, насмерть перепугают девушку…

— Это исключено. В квартире две двери. Снаружи — в прихожую, и из нее — в комнату полковника. Первую дверь они откроют без труда, я им даже помог в этом. Вторую можно открыть только одним способом. Они попытаются это сделать, оставят следы и уйдут ни с чем. Мы будем знать: им нужна эта квартира. И вот тогда мы их накроем…

Долог день! Лейтенант, волнуясь, ходил по кабинету, то и дело заглядывал в окно и свирепо бормотал себе под нос: «Подлец-погода! Того и гляди, дождем ударит!»

На город опустилась ночь, мутная, тревожная. Ветер, как собака, рвался с цепи, облаивая прохожих, не видимых в темноте.

Смолин, склонившись над столом, писал письмо деду Вяхирю, спрашивая старика, какая в горах охота. Но то и дело отрывался от бумаги, прислушивался к ночным звукам. Потом долго рассматривал следственное дело, совсем еще хилое и тощее.

Наконец не выдержал и тоже стал ходить по комнате.

Перед зарей дежурный принес радиограмму, принятую на коротких волнах.

Бросив взгляд на полоску бумаги, Смолин повеселел, хлопнул Анчугова по плечу и облегченно рассмеялся:

— Клюнуло, Иван Сергеич!

Через полчаса оба товарища были на Южной улице.

Анчугов остался внизу и быстро нашел в палисаднике своего человека.

Смолин поднялся в квартиру полковника.

Его встретила заметно побледневшая, но все же воинственно настроенная Надя.

— Были гости, — глуховато сообщила она. — Ушли ни с чем…

— Открыли прихожую?

— Да.

— Вы ничего не трогали там?

— Нет.

— Посидите немного в комнате, я погляжу, как они тут наследили.

Следы не оставляли сомнений в том, что случилось на клетке и в прихожей. Воры ломиком отжали наружную дверь, утопили язычок замка. Попав в прихожую, они почувствовали себя, вероятно, в полной безопасности. Свет не стали включать, а пустили в ход спички. Пол был усыпан ими.

«Возились тут не меньше часа, пытались открыть вторую дверь», — удовлетворенно подумал Смолин.

Подобрав пустой коробок из-под спичек и несколько окурков, капитан подошел к первой — наружной двери. На гладкой поверхности был ясно виден вдавленный след от ломика. Сделав с него пластелиновый оттиск, Смолин вернулся к Наде.

— Теперь дайте мне ключ от кабинета.

Осмотрев стерженек через лупу, сыщик довольно покачал головой:

— Я так и думал. Другого способа открыть замок у них не было.

Попросив у студентки стул, Смолин вышел на лестничную клетку. Стал на стул, взялся за края люка и, подтянувшись, поднялся на чердак.

В полутьме, на пыльных балках, он заметил одну следовую дорожку. Сфотографировав ее при свете магния, вылез на крышу и огляделся. Крыша почти соприкасалась с верхом соседнего дома.

Капитан совсем было собрался спуститься вниз, когда заметил у самого люка обрезок веревки. Она была привязана к трубе парового отопления. Торопясь уйти до рассвета, воры обрезали веревку, по которой они спускались на лестничную клетку.

Отвязав обрезок, Смолин спрыгнул вниз.

Пожимая на прощанье руку девушке, сказал:

— У вас, понятно, есть подруга, Надя. Сегодня вы останетесь ночевать у нее.

Заметив, что девушка насупила брови, капитан пожал плечами:

— Это надо. Ключ я оставлю у себя.

…Наскоро поев в управленческой столовой, Смолин и Анчугов направились в научно-технический отдел. Капитан передал Кичиге снятую на чердаке пленку, коробок из-под спичек, осторожно положил на стол пластелиновый оттиск и, наконец, вручил майору обрезок веревки.

— Я не совсем понимаю, зачем тебе экспертиза, — осведомился майор, когда Смолин рассказал ему о деле. — Ты ведь и так надеешься накрыть банду.

— Надеюсь! — усмехнулся капитан. — Преступники нередко обманывают наши надежды. Пусть все же твои люди поработают над следами. Если банда испугается и не придет, мы возьмем ее потом, по следам.

Смолин и Анчугов поднялись к себе.

— Садись на диван, Иван Сергеич, и слушай, — предупреждая вопросы, сказал Смолин. — Я сейчас все объясню.

Сделав какие-то записи на листке и вложив его в дело, Смолин подсел к Анчугову.

— Теперь мы знаем почти все. Им нужна квартира полковника. Правильна и вторая догадка: они использовали люк. Но тут не все светло. С чердака на лестничную клетку спустился один из них. Это видно по следам. По отпечаткам в прихожей понятно: на грабеж вышли двое, а не трое. Не было большого, того, что в тапочках. Второй, выходит, прошел через подъезд.

Почему ж они все-таки шли не вместе? Вот почему. Не хотели рисковать и обращать на себя внимание. Но это, видно, не все. Тот, что спустился в люк, проверял: спокойно ли на чердаке? Значит, они собирались уходить с вещами чердаком.

У них, как ты знаешь, не вышло. Они снова закрыли отмычкой наружную дверь и спустились по лестнице. Без вещей они здесь почти ничем не рисковали.

Тогда наш человек и передал радиограмму, которую нам принесли сегодня, в предзорье.

Помолчав, Смолин спросил Анчугова.

— О чем говорят спички в прихожей? Как полагаешь?

— Я уж думал об этом, Александр Романыч. Есть две догадки. Первая такая: преступники были уверены в исходе дела и потому не обращали внимания на следы. Шут с ними, дескать. Вторая догадка с другого конца: они — новички, опыта нет у них и не знают, чем может кончиться такая оплошка.

— Верно. Они, конечно, новички. Бывалый вор никогда не оставит следов на виду, понятно. И то правда, что верили в успех. Их главарь даже не участвовал в налете.

И вот они споткнулись. Не без нашей помощи…

Анчугов с любопытством посмотрел на капитана.

— Тут все дело в замках, Иван Сергеич. И прихожая и кабинет — на обычных сувалдных замках. Вор вскроет такой замок без труда. Был бы цилиндровый — иная песня. Тут надо знать главный секрет — количество и размеры штифтов. Только так можно выпилить нужный ключ.

Сувалдный — проще. Его нетрудно открыть отмычкой, если, понятно, ключ не в двери.

Я сказал Наде, как поступить. Она закрыла наружную дверь и вынула ключ. Мы дали ворам возможность воспользоваться отмычкой или ломиком-фомкой.

Но на второй двери — из прихожей в жилую комнату — они споткнулись. Надя оставила в ней ключ и закрепила его, вставив в ушко железный прут. Теперь ключ нельзя было ни вытолкнуть, ни повернуть.

Ключ в замке — отмычку в ход не пустишь. И тут, я полагал, они вынуждены будут взяться за «уистити». Это превосходный воровской инструмент. Вот, погляди на него.

Смолин открыл один из ящиков стола и достал щипцы с длинными полукруглыми концами.

— Видишь, на внутренней стороне концов — насечка. Наткнувшись на сувалдный или пружинный замок, в котором оставлен ключ, вор недолго думает, что делать. Просунув концы «уистити» в скважину, захватывает ими стержень ключа и поворачивает его. Значит, замок открывается не щипцами, а ключом. «Уистити», его еще называют «слон», только поворачивает этот ключ. Этой же цели иногда служит трубка с продольной прорезью.

Но вернемся к жилью полковника. Воры увидели, что ключ в замке. Они не знали, понятно, что он закреплен. Битый час орудовали «слоном» и все впустую. Ключ не поворачивался. И тогда они ушли, чтобы вернуться опять. С вожаком банды. Я в это верю.

— А вдруг побоятся?

— Должны прийти. Уж больно простым и доходным видится им это дело. Главарь сочтет, что его люди осеклись из-за неопытности. Иначе им незачем было закрывать за собой дверь в ту, первую ночь. Они не хотели раньше времени тревожить хозяйку.

— А как же спички и окурки?

— Уходя, они, вероятно, забыли о них. Теперь же побоятся говорить об этом вожаку. У воров — крутые нравы.

— Допустим, они придут. И что же?

— Главарь, возможно, решит, что замок очень тугой и люди не сумели его повернуть. У них есть еще один способ: они поставят ключ щипцами в такое положение, в котором он вынимается из замка. И тогда вытолкнут его.

Между нижней рамой двери и полом есть зазор. Можно просунуть лист бумаги под дверь и выбить на нее ключ. Потом втянуть лист вместе с ключом и открыть дверь. Пусть открывают…

Ночь на этот раз выдалась ясная, холодная. Вокруг луны серебряно дрожали лучи, звезды отдавали спокойным зеленоватым цветом.

В квартиру полковника никто не пришел.

На следующую ночь люди, наблюдавшие за домом, опять не заметили никого.

Надя продолжала ночевать у подруги.

На третьи сутки погода испортилась. Черные тучи низко шли над землей, изредка оголяя тусклую скособоченную луну.

За полночь на крыше соседнего дома появились три черные фигуры.

С одной крыши на другую мягко легла широкая доска, и мошенники перебрались в чердак дома номер шесть.

Вскоре они спустились через люк на лестничную клетку, быстро отжали наружную дверь, прошли в прихожую. Человек огромного роста, в мягких тапочках подошел ко второй двери. Он достал из кармана щипцы с длинными изогнутыми концами, просунул их в скважину и, прочно захватив стержень ключа, кивнул сообщникам:

— Лист!

Вытолкнув ключ на бумагу и вытянув его, главарь открыл кабинет и пропустил вперед своих людей.

Низкорослый человечек с черной бородкой полоснул по стене фонарем и метнулся к выключателю. Щелкнула кнопка, и в комнате ярко загорелся свет.

И в то же мгновение вся тройка в упор наткнулась на наганы.

Впереди, за выступами стены, стояли Смолин и Анчугов.

Передние, охнув, вздернули руки. И в то же мгновенье главарь, резко толкнув сообщников прямо на дула, кинулся назад, в прихожую.

Чернобородый, пользуясь суматохой, вырвал из кармана нож и схватил Смолина за ногу.

Капитан почти в упор выстрелил в него и, заметив, как Анчугов длинным ударом в челюсть свалил второго, кинулся за главарем.

На лестничной клетке никого не было.

«Ушел через люк», — сообразил Смолин, сбегая по лестнице и надеясь, что преступника перехватят на крыше.

Но главаря не взяли. Он не стал спускаться по лестнице, где его ждала засада, а выбросился в палисадник с противоположного чердачного окна и растворился в темноте.

Весь следующий день Смолин и Анчугов провели в научно-техническом отделе. Эксперты подтвердили, что следы ног, сфотографированные Смолиным на чердаке, принадлежали человеку, пившему водку у реки несколько ночей назад. Поперечные царапины и точечные следы, оставленные «слоном» на первом ключе, походили на небольшие насечки, оставшиеся на вытолкнутом ключе. Пластелиновый слепок со следов отжима совпал со следами ломика, найденного у убитого преступника.

Надо было искать третьего, главного в банде.

Задержанный, он назвал себя Калюжным, на допросе в прокуратуре валял дурака. По его словам, он случайно оказался среди грабителей. Ему, мелкому карманному вору, обещали свой куш, и он пошел в дело, как подсобник.

Смолин установил адрес Калюжного. Комнату обыскали и нашли кусок веревки. На письма, которые могли поступить Калюжному домой и в почтовые отделения, прокуратура не медля наложила арест.

Люди Кичиги занялись веревкой. Эксперты сообщили, что оба куска — из квартиры Калюжного и с чердака — являются частями одного целого. Оба куска имели одинаковое, левое, направление крутки. И тот и другой обрезки включали по три каболки. Цвет у них был светло-серый, а поверхность чиста и не истерта. Оба куска имели одну форму поперечного разреза — без пустоты между каболками. Волокна из конопли содержали почти одинаковую примесь костры. Концы обоих кусков точно совпадали.

Калюжный, узнав заключение экспертизы, упал духом, но продолжал запираться.

Смолин рассказал Калюжному, как тот пил водку у реки, о чем они говорили там, как пытались открыть квартиру.

И тогда Калюжный выдал сообщников.

По его словам выходило, что главарь шайки Рысев — мрачен и злобен до крайности. Он нигде не живет подолгу, и никто не может сказать, где он сейчас. Разве только Дуся. Та знает. Но не скажет. Любит его.

Вооружен Рысев двумя пистолетами и ножом-кастетом, и ослушаться его слова никто не может. И Калюжный, и убитый Шиян не хотели опять идти в квартиру полковника, но Рысев только мрачно посмеялся над ними.

Наблюдение за жильем Дуси ничего не дало. Рысев туда не шел.

Никаких писем не поступало и на имя Калюжного. И только через месяц из соседнего городка на главпочтамт, до востребования пришла открытка:

От вокзала к дому Черной Дуси вела неширокая извилистая улица. Она была бы совсем пустынной в этот ранний утренний час, если б не автомашина, застрявшая при выезде с одного из дворов.

Видно, во двор привозили уголь, — грузчики с ног до головы были в черной пыли. Теперь они помогали шоферу, свирепо накручивая рукоятку. Но машина не заводилась.

Около восьми утра, почти вслед за приходом первой электрички, на улице появился одинокий путник. Это был мрачный человек огромного роста, быстро и сосредоточенно шагавший от вокзала.

Вот он поравнялся с машиной и стал обходить ее в просвете между стеной и бортом.

В то же мгновенье грузчики метнулись к прохожему, железно схватили его за руки и втолкнули в кабину.

В управлении, отмываясь от угольной пыли, Анчугов весело косился на Смолина:

— Заарканили душегубца!

Смолин, растиравший полотенцем жесткие мускулы на груди, улыбался:

— Первое доброе дело на твоем счету, Иван Сергеич.

— И комар лошадь свалит, коли волк пособит.

Покончив с умыванием, Смолин позвонил дежурному:

— Ждет? Хорошо. Проведите его ко мне.

Через несколько минут в кабинет вошел Останин. На этот раз он был в рабочей куртке и серой промасленной кепке. Эта одежда прочно шла к его крупной фигуре, к таким же крупным рукам и к серым глазам, похожим на сталь, с которой он имеет дело. И, может быть, поэтому от его фигуры веяло уверенностью, хоть Смолин и увидел сразу: волнуется.

Сообщив Останину, что преступников задержали, Смолин, покосившись на Анчугова, спросил:

— Свадьба-то скоро?

Останин густо покраснел, сказал вбок куда-то:

— Через неделю, видно.

— Зови на свадьбу. Счастье вертко. Не упусти девушку.

— Ясное дело, — просиял Останин, — иная любовь, как вешний лед. Не у нас, но бывает…

И они все трое дружно рассмеялись, каждому казалось, что в этот день самая большая удача выпала именно ему.