Капитан идет по следу

БОТИНОК СОРОКОВОГО РАЗМЕРА

Начальник дороги нервничал. Еще раз включил селектор и хмуро спросил:

— Когда же будет машина?

Голос начальника секретариата ответил из микрофона:

— Я вызвал Гуреева час назад. Он доложил — едет.

— Проверьте.

Через несколько минут в аппарате раздался сухой треск.

— Машина вышла из гаража вовремя. У подъезда ее нет. Вызвал вторую «Победу».

Странный случай! За десять лет Гуреев ни разу не опаздывал. Может, «Победа» наткнулась на гвоздь? Но шоферу хватило бы десятка минут на смену баллона. Куда же делся Гуреев?

Начальник дороги побывал на станции, вернулся в город и вызвал начальника секретариата.

— Где Гуреев?

Тот пожал плечами.

— Я прошел пешком до гаража. Па́левой «Победы» на дороге нет. Автоинспекция и милиция ничего не знают. Домой водитель не явился.

…В это время па́левая «Победа» АБ-20-26 мчалась в семидесяти километрах от города. За ее рулем сидел не Гуреев. Покрасневшие глаза водителя рассеянно следили за дорогой, будто в тумане отмечая рытвины, бугры, повороты.

На задних местах сидели двое. Один из них, в синем бостоновом костюме, дремал, привалившись к спинке. Второй был Гуреев. Руки его были прочно скручены солдатским ремнем, во рту торчала тряпка, какими обычно протирают стекла машин.

…Утром Гуреев по вызову выехал в управление. Возле площади его остановили незнакомые люди. На руках у них краснели повязки, и шофер решил: автоинспекторы.

Так и оказалось. Неизвестные предъявили документы и сели в «Победу».

— Придется поехать с нами…

Гуреев развернул машину и направился в противоположный конец города. Надо торопиться: начальник дороги не любит опозданий.

У одного из домов заводского поселка шоферу приказали остановиться.

— Подождите. Мы недолго.

Гуреев выключил мотор, закурил.

Прошло пять минут, десять — никто не появлялся.

Водитель стал нервничать: «Почему я должен их возить? Некогда!»

Но тут же возразил себе: «Уедешь, неприятностей не оберешься».

Наконец автоинспекторы вернулись. Гуреев быстро повел машину в город, на центральное шоссе.

Но выехать на него не пришлось.

— На Восточную дорогу! — услышал шофер тихий приказ и, искоса бросив взгляд на сидящего рядом человека, увидел в его руке нож.

За городом неизвестные связали Гуреева его же ремнем, заткнули рот тряпкой, пересадили на заднее сидение.

Машина, дергаясь и завывая, двинулась вперед.

«Господи! — думал Гуреев, даже в этом невеселом деле оставаясь шофером. — Как ведет машину, подлец! Свалит! Не иначе — свалит под откос!»

Заскрежетали тормоза. Остановив «Победу» на опушке, водитель поднялся и кивнул сообщнику:

— Тут в самый раз. Вытаскивай.

Они выволокли Гуреева на траву и стали совещаться.

В чистом вечернем воздухе до Гуреева долетали тихие обрывки слов. И поняв, о чем речь, он побледнел, сжал зубы, напряг мышцы. И тут же, мгновенно приняв решение, вытянул вперед скрученные руки и бросился бежать. Широко открыв налившиеся кровью глаза, ощутив внезапный прилив сил, он несся в глубь леса, тяжело, со свистом дыша.

Позади, треща сучьями, не разбирая в темноте дороги, бежал кто-то из тех двух.

Вдруг лицо Гуреева обожгла боль. Он наткнулся на сухую ветку и головой вниз полетел на землю.

В следующую секунду понял: лежит в неглубокой канаве, наполненной густой гниловатой водой.

Приподнял голову, прислушался. Мешали удары сердца. Бешено колотилась кровь в висках, не хватало воздуха.

— Утек, собака! — услышал он злобные приглушенные слова и, хлебнув воздуха, опустился в воду.

Выждал, поднял голову, вслушался в ночные звуки.

Негромкие возбужденные голоса раздавались где-то далеко, как из-под земли. Потом все стихло. Стало мрачно. Дневные птицы уже кончили свои песни, ночные — молчали.

Вскоре до Гуреева донесся звук сигнального рожка «Победы». Бандиты угнали машину.

Прождав полчаса, Гуреев стал выбираться из канавы.

Цепляясь связанными руками за ветки, упираясь ногами в края канавы, он поднялся на сухое место и быстро пошел к шоссе.

Сторожко прислушиваясь, не обращая внимания на боль от рваной раны возле глаза, шофер шел всю ночь. К утру он толкнул плечом дверь в будке железнодорожного сторожа и упал на земляной пол.

В восемь утра сторож привез Гуреева на попутной машине в отделение милиции.

Через полчаса дежурный, заполнив бланк допроса, отправил Гуреева в больницу.

И почти тотчас же из отделения на Восточную дорогу вынесся зеленый вездеход с оперативными работниками.

Примерно в это же время к дому Смолина подошла синяя «Победа» уголовного розыска. Сыщик пожал руку проводнику собаки Михаилу Валеевичу Рустамову, погладил смирно лежавшую на полу овчарку и кивнул шоферу:

— К Кичиге!

Пока мчались в город, Кичига, поднятый прямо с постели, дремал, раздосадованный этим внезапным, как всегда, вызовом.

На полпути сыщики догнали зеленый вездеход.

Обе машины остановились. Наскоро обсудив план работы, все снова отправились в путь.

Вот и старая узловатая береза на опушке. Да, здесь все так, как и следует из рассказа Гуреева. Видны следы «Победы» на траве: бандиты съехали с дороги. Вот путь, по которому бежал в вечерней мгле шофер: смята трава, сломаны ветки кустов. Вот и канава: ясно видны вмятины от человеческого тела.

Но от преступников не осталось никаких видимых следов: ни оттиска ботинка, ни обгоревшей спички, ни клочка бумаги.

Машины добрались до будки сторожа и от нее разъехались в разные стороны. Вездеход вернулся в город, а «Победа» помчалась вперед к деревне Зырянке.

Перед тем, как отпустить вездеход, Смолин сказал товарищам из отделения:.

— Спешите. Наведите справки по городу. Мы поищем здесь па́левую «Победу».

В Зырянке Смолин и Кичига отыскали председателя сельского Совета. Тот выслушал рассказ и покачал головой:

— Нет, не знаю. Может, народ что скажет?

Пригласили колхозников. Люди задумывались, но неизменно разводили руками. Верно, некоторые слышали перед утром сигналы автомашины, но это не редкость на большом шоссе.

Смолин совсем было решил: неудача. Но тут к председателю зашел сторож сельского универмага. Старик молча скручивал папиросу, прислушиваясь к разговору председателя с незнакомцем, и, наконец, решительно подошел к Смолину:

— Слышь-ка, сынок. Я кое-что, кажись, знаю.

Вот, что сообщил сторож.

Ночью возле универмага остановилась машина. Какая, в темноте не видно. Старик поудобнее взял ружьецо: не день все же. Тогда машина загудела и уехала. Потом появилась снова, и из нее вышли двое. Поглазели, посудачили, залезли в машину и укатили. Куда? Не доложились.

Смолин потянул Кичигу на улицу.

— Едем, Сергей Лукич. Развиднелось это дело немного.

Сев в машину, Смолин тронул шофера за плечо:

— На полевую дорогу, Павел.

Пока была ясно одно: преступники угнали «Победу» не для того, чтобы покататься, — для другой цели. Теперь, кажется, удалось установить, для какой. Ночью магазины не торгуют. Значит, готовился грабеж. Но увидав возле магазина сторожа с берданкой, бандиты оробели и уехали. Возвращаться в город они не станут: там уже, конечно, знают обо всем. По Восточной дороге тоже не поедут: побоятся засады. Оставался проселок.

По нему и поехали теперь сыщики.

«Победа» шла медленно. Капитан вглядывался в неровную дорогу, останавливался у каждого развилка. Нет, похищенная машина, если она двигалась проселком, никуда с него не сворачивала.

Наконец Смолин приказал Павлу набрать скорость. Дальше — верст двадцать — боковых дорог нет.

Еще не успев развить предельного хода, водитель резко остановил машину.

Почти одновременно сюда вынесся зеленый вездеход. Из него вышли сотрудник автоинспекции и следователь прокуратуры. Оба получили приказ выехать к месту происшествия.

У кювета на боку лежала па́левая «Победа» АБ-20-26.

Пока Кичига исследовал шоферское сидение, руль и рукоятку двери разбитой «Победы», Смолин и проводник собаки молча стояли у обочины.

Кичигу будто подменили. Он действовал быстро и ладно, глаза горели веселым огоньком работающего человека.

Достав коробочку с графитом, он быстро обсыпал порошком баранку руля и ручки дверцы. На гладкой поверхности проступили следы пальцев. Кичига навел на них лупу, взял у одного из работников отделения оттиски пальцев Гуреева.

Сличив отпечатки, эксперт огорченно вздохнул: узоры похожи. Это не печати преступников. Выходит, они и здесь не оставили зримых следов.

Сотрудник автоинспекции снял показания со счетчика, покопался в моторе, осмотрел дорогу.

— Машина перевернулась вот из-за этого, — кивнул он на небольшую выбоину. — Преступники шли на крайней скорости. Шофер увидел опасность, когда уже было поздно. Он резко взял тормоз, и вот…

— Пожалуй, возвращаться надо? — взглянул Кичига на товарища.

Смолин отрицательно покачал головой:

— Поищем здесь. Неподалеку человек, кажется…

Автоинспектор не то с любопытством, не то с иронией посмотрел на него.

— В чем дело? — поинтересовался Кичига.

— Сороки сильно трещат. В лесу кто-то есть.

Овчарка, спущенная с поводка, покрутилась возле машины и быстро прихватила след. Низко опустив голову, Дези кинулась в чащу леса.

Вскоре она громко залаяла, бросилась к проводнику, но, не добежав, вернулась в лес.

Почти бегом Смолин направился за собакой. Сильными короткими движениями левой руки, — в правой он держал пистолет, — сыщик раздвигал кусты. Очутившись на небольшой полянке, Смолин замер.

Сороки, обсевшие соседние березки, подняли густой гам.

Впереди, около смятого куста, лежал убитый.

Капитан, присматриваясь к траве, кустам, коре деревьев, медленно пошел вперед. Кичига несколько раз щелкнул затвором «Киева», снимая место происшествия и труп.

Убитый лежал на спине. Выражение лица — мирное, немного сонное — говорило о том, что смерть наступила внезапно. Человек даже не успел испугаться.

На убитом был дорогой костюм, шелковая рубашка, щегольские желтые туфли.

Неподалеку лежала кепка, рядом — черный, забитый грязью ботинок с порванным шнурком.

Смолин метнул взгляд на кепку — с убитого? — и быстро подошел к ботинку. Он несомненно был с того, второго, исчезнувшего после аварии.

В карманах убитого нашли самую малость: небольшое письмо без конверта и билет до станции Дегтево. На руке убитого было выколото имя «Сеня».

Смолин пробежал глазами письмо.

Женщина — ее звали Зиной — требовала от мужа быстрее ехать к семье. Зина сообщала: выслала на дорогу пятьсот рублей.

Картонный билет на электричку был выписан в пригородной кассе вокзала.

Смолин довольно потер руки. «Немало! Этот Семен жил далеко, — пятьсот рублей посылать на близкую дорогу незачем. Какое-то отношение он имел к станции Дегтево».

В полдень труп сфотографировали еще раз и отправили в морг.

Обе машины, развернувшись, ушли в город.

В дороге Смолин почти дремал. «Отчего погиб человек, найденный в лесу? Умер при аварии, или его убил тот, второй? Раны пока ни о чем не говорят. Может быть и так, и так. А зачем тащили труп в лес? Прятали концы в воду? Но тело даже не закидали листвой. Почему?..»

Через час лаборатория управления размножила фотографию убитого.

…Вечером с пригородным поездом в Дегтево выехали двое.

Проводник вагона с самого начала заметил словоохотливых пассажиров, споривших о собаках.

«Охотники!» — подумал проводник и подсел к молодым людям.

Пассажиры стали рассказывать о разных случаях на охоте. Совсем недавно один знакомый неловко задел спусковым крючком ружья за ветку и всадил заряд себе в живот. Не охнул даже, бедняга…

— Вот карточка его. Полюбопытствуйте.

Пока проводник, зябко поеживаясь, разглядывал фотографию, один из охотников сказал:

— Он, говорят, родом из Дегтево. Семеном звали. Не встречался?

Проводник покачал головой:

— У нас такой не жил.

В Дегтево сыщики проверили, пришла ли их машина, и заглянули к начальнику станции. Железнодорожник выслушал гостей, взглянул на карточку, сказал убежденно:

— Не прописан. Может, старики вспомнят?

Старики не вспомнили. Только одна из опрошенных женщин сказала в раздумье:

— Вроде бы, он… Пелагеи и деда Бронникова младший сынок. Совсем мальчишкой уехал, — к тетке, кажется. А может, и не он. Кто разберет? Поспрошайте…

Прежде, чем войти в дом десять на Приозерной, где живут Бронниковы, сыщики побывали в домах восемь и двенадцать. Узнали: у стариков, и верно, есть два сына. Старший — Петр. Младший здесь не живет, бывает наездами, как его зовут — не знают.

В каком костюме ходит? Бог его ведает, кажется, в синем. Может, в бостоновом? А верно, пожалуй, в бостоновом. Был ли днями дома? Был. Потом опять уехал. Куда-то под Москву, надо думать. Семья у него там. Говорят, и тут, в Дегтево, есть женщина, да, может, врут… Не интересовались.

В небольшом доме Бронниковых находилась бабка Пелагея, хозяин и Петр — невысокий и остролицый человек, лет тридцати. Серые умные глаза Петра испытующе остановились на незнакомцах.

Гостей из города интересовал состав семьи.

— Я со старухой да два сына. Дочь замужем. Вот и вся семья, — охотно сказал старик, усаживая гостей. — Младшего Сеньки — нету. Был в гостях да уехал.

Кичига непростительно сплоховал. Он достал из бумажника фотографию убитого, показал старухе:

— Не знаете такого, бабушка?

Старуха поднесла карточку к глазам, вздрогнула и схватилась за грудь:

— Господи, да неужто Сенька это?

Старик торопливо взял у жены снимок, впился в него взглядом. Потом положил карточку на стол, облегченно вздохнул:

— Что ты, мать, господь с тобой! Какой же Сенька!

Петр долго и цепко рассматривал фотографию. Возвращая ее сыщику, иронически улыбнулся:

— Не имеется у меня такого брата, гражданин!

Снимок попросили поглядеть заглянувшие в дом соседи. Одна из них запричитала было:

— Никак, сынок это ваш, Пелагея Петровна!..

— Замолчь! — сурово оборвал ее старик. — Чего скулишь, дура! Еще и впрямь беду накличешь. Какой это Сенька? Нет у меня такого Сеньки!

Старуха еще раз попросила фотографию. И тут же вернула Смолину.

— Слава богу — не сыночек!

Покосившись на Кичигу, поспешившего с карточкой, Смолин спросил:

— Может, съездим, дедушка, в город, поглядим на покойного?

— Это зачем же? — вмешался Петр.

— Мы все — люди живые. Убедимся — не он, вот и ладно.

— Можно, — внезапно согласился Петр.

Посадив в машину стариков, Смолин кивнул Петру:

— Садитесь с шофером. Мы сзади поместимся.

Капитан заметил: Петр потянул на себя дверцу левой рукой.

В дороге сыщик спросил:

— С рукой что? Вывихнули?

— Экие у вас глаза, как рогатины! — засмеялся тот. — Верно: вывихнул.

Обернувшись, пояснил:

— Монтер я. Перед работой зубы сполоснул — был грех. Ну, и пал со столба. Зашибся.

В морге старик внимательно оглядел труп.

— Не он.

Петр добродушно усмехнулся:

— Нашему огороду — двоюродный плетень.

Старуха коротко взглянула на тело и покачала головой.

Бронниковых попросили подождать в одной из комнат милиции.

Спешно пройдя к себе в кабинет, Смолин пригласил вызванную из Дегтево женщину, к которой наведывался Семен Бронников.

Проехали в морг.

Женщина, увидев труп, заплакала. Немного придя в себя, она подняла испуганные глаза, спросила:

— Не меня ли в смерти вините? Ни в чем я не виновата.

Смолин, как мог, успокоил женщину, попросил ее ответить на вопросы.

Оказалось, что замужняя сестра убитого — Варвара — живет неподалеку, в заводском поселке.

Через полчаса машина доставила Варвару в морг. Увидев труп брата, женщина побледнела и не могла выговорить ни слова.

Смолин приказал задержать Петра и снова вызвал в морг Бронниковых. Увидев там обеих молодых женщин, старики расплакались.

— Сына родного не узнал! — всхлипывал дед Бронников. — Простите меня, дурака слепого. Грех на душу мою!

Старуха молча повисла на руках у Варвары.

Отпустив всех по домам, Смолин и Кичига зашли к Крестову посоветоваться.

Теперь удалось доказать то,, что и раньше было очевидно: одним из бандитов, угнавших машину и пытавшихся убить Гуреева, был Семен Бронников. Но кто был второй грабитель? Как погиб Семен?

Все улики были против Петра. Оба брата, как уже выяснил Смолин, судились за кражи. Поврежденная рука Петра, упорное нежелание признать в убитом брата, все его поведение — утверждало уверенность сыщиков: он был главный в этой истории.

Но доказать это нелегко. Варвара сказала, что к ней вчера заходил только Семен, просил веревку. У нее как раз сушилось белье, и она не смогла выполнить просьбу брата. Петра Варвара не видела. Старики уверяли: Петр весь день и всю ночь был дома — бюллетенил, упав со столба.

Сам Петр, еще в Дегтево отвечая на вопрос, сказал, что машины водить не умеет.

Очная ставка Петра с Гуреевым, о которой еще вчера подумали сыщики, дала бы немного: шофер, вероятно, признает в Петре грабителя, но тот будет отпираться. Подтвердить правоту водителя некому.

Чтобы уличить Петра, нужны были какие-то другие пути.

— Поезжай еще раз в Дегтево, капитан, — сказал, наконец, Крестов. — У тебя в руках серьезная улика. Только надо ее умело использовать.

Старики Бронниковы еще ожидали электричку, когда синяя «Победа» вырвалась за город и понеслась к Дегтево.

У Смолина на коленях лежал небольшой сверток.

Пока старики ехали в поезде, капитан и эксперт успели побывать в поселковом Совете, пригласили понятых. Потом Смолин обошел соседей и выяснил: Петр когда-то учился водить машину. Верно, не доучился, прав не имел, но мог, видимо, с грехом пополам прокатиться на легковой.

Тем временем в городе Крестов вызвал к себе на допрос одного из крупных карманных воров по кличке Князь-грязь. Карманнику, попавшему в милицию не впервые, грозила немалая кара.

Пытаясь задобрить начальника уголовного розыска, Князь-грязь, безликий и безгрудый человечишко, подмигнул Крестову и доверительно произнес:

— Есть новостишки…

Крестов, не поднимая головы от бумаг, сказал:

— Говори, слушаю.

— Так-таки и говори! — засмеялся мошенник. — А что я с того иметь буду?

Полковник внимательно посмотрел на вора:

— Ты не на толкучке, Щукин. Не верти языком, как пес хвостом.

Князь-грязь и не подумал обидеться. Он трагически махнул рукой, будто шел на неслыханное дело, и торопливо, боясь, что его не дослушают, выложил полковнику «новостишки». Оказалось, что он сидел в одной камере с Петром Бронниковым и что тот похвалился — был в крупном деле. Правда, вышло негладко — погиб младший брат. Зато теперь никто его, Петра, вину доказать не сумеет.

Выговорившись, вор помял кепчонку и искоса взглянул на начальство:

— Будет мне послабленье какое?

— Записался в прихвостни, так вперед не забегай, — дописывая бумагу, сказал Крестов.

…Старики Бронниковы вернулись домой. Через несколько минут к ним вошли Смолин и Кичига с понятыми.

— Не гневайтесь, Пелагея Петровна, — извинился Смолин. — Служба. Придется сделать обыск.

— Делайте! — устало сказала старуха.

Обыск ничего не дал. Главного, на что рассчитывал Смолин, — второго черного ботинка сорокового размера — в доме не оказалось.

Ботинок, найденный в лесу рядом с трупом, Смолин оставил в прихожей, попросив присмотреть за ним одного из понятых.

Оставался этот последний козырь.

Обыскивая в присутствии старика и понятых прихожую, Смолин заметил, как резко, будто споткнувшись, остановился Бронников, увидев ботинок.

— Чей это, дедушка?

Старик нагнулся, помолчал, потом медленно произнес:

— Безоблыжно, мой.

— Запишите в протокол, — попросил понятых Смолин.

Повертев ботинок, взглянув на ноги старика, сыщик сказал:

— Мал он вам, дедушка.

— Бог с тобой. Как это мал? Сколько ношу, в самую пору.

— Оденьте.

Старик охотно кивнул головой, разулся и стал изо всех сил натягивать этот ботинок. Лицо старика налилось кровью, на лбу вздулись жилы.

Тогда Смолин вплотную подошел к Бронникову и тихо, но отчетливо спросил:

— Петра?

— Петра… — заплакал старик.

Всхлипывая и растирая кулаком слезы, он рассказал, как сыновья решили угнать машину, чтобы ограбить магазин, и как Петр побоялся потому, что сторож был с ружьем, и как погнал машину в Дегтево и перевернул ее, убив Семена. Петр потащил тело в лес, чтоб спрятать, но сам, пораненный, обессилел. Увидев, что уже светает, оставил труп и побежал домой. В самом начале Петр потерял ботинок, — лопнул шнурок, — но искать не было времени. Так и явился он в одном ботинке домой, рассказал обо всем родителям и велел сбросить оставшийся ботинок в соседний колодец. Он, старик, побоялся идти в чужой двор и сунул ботинок в сарай, где его, видно, теперь и нашли.

Успокаивая отца с матерью, Петр тогда сказал:

— Сеньку, родители, к жизни не вернуть. А мне жить и вас еще содержать. Так что решайте.

И старики, спасая живого сына, взяли на душу грех. Пусть уж их простит гражданин начальник. Нет на земле безоплошных людей.

— Ведь — сын, каков ни есть, а все — своих черев урывочек! — плакала старуха.

Через несколько минут сыщик и эксперт вышли из дома, простились с понятыми. Сверкая фарами, синяя «Победа» вынеслась за поселок.

Смолин тотчас же привалился к спинке дивана и заснул.

Ему снилась дочка Наташка. Она смешно надувала губы и упрекала отца, что он редко бывает дома. А Смолин блаженно улыбался и тоже надувал губы, передразнивая Наташку…