Капитан Ненависть

Глава 4. Наёмник и наниматель

Едва Ненависть рухнула на кровать, едва вдохнула запах полыни и ромашки, с которыми, видать, держали в сундуках бельё, как в дверь стукнули. Она и не думала запираться, сказала лениво:

— Я велела проваливать.

Но услышала голос Мэора, и, забыв, что едва одета, вскочила с кровати и вытянулась как струна.

— Готова, что ли? — спросил, посмеиваясь, некромант.

— Что? — тут же дёрнулась Ненависть, готовая защищаться — правда, пока неизвестно от чего.

— Служить. Верой и правдой. Вот как за идеи принца служила.

— Я за деньги служила, крысий ты суп!

— Стой прямо, — вздохнул некромант, — не двигайся, не ори… Стой, говорю. А то не видать тебе никаких денег!

Ненависть тяжело засопела.

— Хочешь быть человеком? Тогда веди себя как человек, — спокойно сказал Мэор. — Я должен тебя осмотреть и понять, кто ты.

И, повернувшись к двери, рявкнул:

— Фреда! Быстро ко мне!

Давешняя служанка почти моментально оказалась рядом: голова опущена, плечи дрожат.

— Руку, — отрывисто приказал некромант. — Ну? Мне надо немного крови.

Девушка протянула полненькую короткопалую пятерню. Ринальт Мэор, маг и владелец замка, достал из рукава крошечный кинжал. Таким уж точно не убьёшь, только поковыряться в занозах и годится! Достал и проколол девушке руку у основания большого пальца, там, где выпуклая подушечка помясистее. Фреда вздрогнула, но глаз на Ненависть не подняла.

— Запах крови чуешь? — спросил Ринальт, подтянув девушку поближе и сунув её руку прямо под нос Ненависти. — Пить хочешь?

Линда помотала головой. Но некромант всё тыкал ей под нос руку служанки, и она послушно лизнула. Кровь как кровь… хотелось бы сплюнуть, да шкуры эти повсюду. Нет чтобы песком пол посыпать или там опилками!

— А мозги её тебя не привлекают? — с надеждой уточнил Мэор.

Ненависть смерила служанку очередным оценивающим взглядом. Ей нравилось миленькое круглое личико, славная фигурка, хотя, конечно, женские прелести отнюдь не главное. Шлюхи в городах знали своё дело и умели делать приятно хоть мужчине, хоть женщине, но эта девчонка вряд ли сообразила бы даже, куда можно засунуть свои крепенькие лапки… Что до её мозгов, то им наверняка было просторно там, где они были. Но доставать их оттуда Ненависти не хотелось вовсе.

Она представила себе, как могла бы врезать по башке одному из своих убийц, где вот так же болтались остатки мозгов. Вот это было бы кстати! Ненависть зевнула и сладко зажмурилась. А когда открыла глаза — служанка, плача, сползала по её ногам на пол.

— Прошу вас, не надо, — шёпотом взмолилась она.

— Я жду ответа, Хасс, — напомнил Ринальт.

— Зачем мне её мозги? — спросила Линда. — Вы бы, господин Мэор, не разбрасывались, что ли, служанками. Или у вас их пальцем в два счёта делают?

— Нет, рожают откуда надо, — пожал плечами Ринальт. — Можешь идти, Фреда. Скажи казначею, что я велел выдать тебе двойное жалованье. И премию!

Служанка тут же встрепенулась и проворно поднялась на ноги. Вытерла лицо рукавом и деловито уточнила:

— Как за унижение или как за испуг, господин?

— За то и другое, малышка, — ласково улыбнулся Ринальт. — Хасс права, поберегу вас, хоть вы ещё те пройдохи.

Фреда нерешительно улыбнулась и поспешила удрать, подобрав пышные юбки.

— То есть ты не зомби и не упырь, — задумчиво сказал Ринальт. — И уж точно не высший вампир, полагаю.

— Что? — удивилась и даже оскорбилась Ненависть. — Вы ж со мной по дневному свету шли аж досюда, господин Мэор!

— Пасмурно, — глубокомысленно заметил Ринальт. — Теперь остаётся всего пара проверок.

— И что тогда?

— Тогда у тебя два пути, Хасс: остаться у меня на службе или упокоиться с миром!

Что-то вспыхнуло глубоко в груди, и Ненависть криво ухмыльнулась, потирая место под ключичной впадиной. Ей, конечно, больше хотелось покоя. Умереть? Нет, не умереть, во всяком случае не так мучительно и больно, как в прошлый раз. Ей бы просто покоя. А ведь этот наниматель — он не из обычных и даже не из господ, какие дают тебе отдых. И покоя, значит, с ним не жди.

— Выбрала бы упокоиться, — сказала она. — И желательно именно с миром.

— Тогда не ори, не дёргайся и, главное, не дерись, — Ринальт протянул Ненависти руку. — Давай, капитан Ненависть. Вряд ли тебе будет больно.

Она протянула руку, думая, что её ждёт невинный порез под пальцем, как Фреду. Но подлец-некромант чиркнул ножом вдоль всего предплечья, вскрывая вены. Всё-таки Линда дёрнулась — кто б не дёрнулся, а?! Но Ринальт внезапно привлёк её к себе, прижал к груди и принялся баюкать, несмотря на сопротивление.

— Тихо, тихо, — уговаривал он. — Я тебя только проверяю. Ты уже доверилась мне, глупенькая. Не надо так!

А он был силён. И отважен. Не всякий мужик, надо сказать, мог удержать в объятиях Линду Хасс! Он был силён. А она слаба. Наверно, её слишком долго убивали, а потом она слишком долго лежала в земле, и негде было взять сил для боя.

— Покажи руку, — попросил Ринальт.

Не приказал, а именно попросил — почти с нежностью.

Линда с усилием выпростала ладонь — некромант сграбастал её так, что руки оказались прижаты к телу. Странно, но она не ощутила его мужского интереса к себе, хотя объятия сквозь тонкую рубашку были очень крепкими! Или это оттого, что она теперь такая холодная? Трогать небось противно!

В общем, Ненависть вытащила руку и показала некроманту, да и сама с удивлением посмотрела: на ней не было ни царапинки. Не то что крови — а вообще, даже следа от пореза.

— Видишь? Теперь давай ещё раз. Поглядим на это без пылких объятий?

— Что-то ты не больно-то горяч, — не сдержалась Линда и снисходительно глянула пониже некромантовского пояса.

Его дурацкие одежды были просторные, скрывали что надо и что не надо. Но ни один мужчина не останется равнодушен к пристальному взгляду на своё прекрасное достоинство — будь оно даже недостатком. Забеспокоится, всё ли там в порядке. Ха, некоторые даже руками проверяют, дурни.

Этот был редким исключением. Он и бровью не повёл. Хасс его прямо зауважала.

— Меня просто волнуют немного другие вещи, — сказал он доверительно.

Хобр его знает, этого некроманта, откуда он вытащил кинжал побольше. Линда перехватила его запястье, с вызовом уставилась в красивое, хоть и мрачноватое, лицо.

— Драться я с тобой не хочу, Хасс, — улыбнулся Мэор. — Доверься мне.

— Ещё чего, — она не отпускала. — Давай… упокой меня с миром, и хватит этих плясок вокруг моей ночнушки.

— Ты неподражаема, Хасс, — Ринальт разжал пальцы и выронил кинжал. — Но знай: чтобы знать, как тебя упокоить, я должен убедиться в том, кто ты.

— Ага, — недоверчиво сказала Ненависть. — И для этого ты должен сорвать мой невинный бутон? Прости, парень, не выйдет — этот бутончик уже давно разодрали и без твоей помощи.

— Мне нет дела до твоих бутонов, цветков и прочих прелестей, — снова улыбнулся Ринальт. — Меня интересует лишь смерть. И чтобы подарить её тебе, я должен сперва понять — как.

Ненависть выпустила его руку.

— И что ты должен сделать? — спросила она.

Ринальт поднял кинжал, упавший на мягкую овечью шкуру.

— Просто стой спокойно, девочка моя, — сказал он.

Острие коснулось ключичной ямки, затем скользнуло в вырез рубахи. Линда стояла неподвижно, недоумевая — к чему эти игры. Хочешь пырнуть бабу ножом — пыряй, для чего такие пританцовки?

Ринальт посмотрел на неё и улыбнулся, не отпуская её взгляд своим — цепким, потемневшим, будто от страсти.

— Только не закрывай глаза, Хасс. Я должен видеть, что в них.

И ударил точнёхонько в сердце. А Линда прекрасно знала, где у людей сердце…

— Пре-вос-ходно, — сказал Ринальт, чеканя каждый слог. — Что чувствуешь?

И тогда капитан Ненависть поняла, что чувствует лишь тупое отчаяние, да ещё, пожалуй, то, как по щеке чертит мокрую дорожку слеза.

— Ничего, — сказала она.

— Я не ошибся! — Мэор отшвырнул кинжал и припал к груди Линды губами, всего на миг. — Ты то, что я искал несколько лет! Одевайся, живо! Нас ждёт роскошный обед, а потом — множество приятных дел.

— Каких? — чувствуя, что слёзы сами текут по лицу, спросила Линда.

Коснулась груди — но раны не было. Ни крови, ни дырки — ничего, что напоминало бы об ударе кинжалом.

— Мы с тобой создадим новое королевство. Ты когда-нибудь хотела быть королевой, Хасс?

Она покачала головой.

— Я была только нищенкой, наёмницей и мертвецом, — сказала она.

Ринальт наморщил свой великолепный лоб. Постучал пальцами по спинке кресла, стоявшего чуть поодаль от него. Затем велел:

— Одевайся. Там, в сундуке, лежат платья. Тебе надо поесть.

— Я не хочу есть, — сказала Линда тоскливо. — Я ничего не хочу.

— Это временно, — успокоил её некромант. — Скажу тебе сейчас, чтобы не повторять. Я нанимаю тебя на роль полководца против армии короля. Научу всему, что знаю, а чего не знаю — узнаешь от других. Когда мы победим, я сделаю тебя своей женой. Но до тех пор платить буду так, как положено платить генералу…

— Откуда я знаю, сколько платят генералу? — недоверчиво спросила Ненависть.

Ещё её интересовало, чем генералы заняты всё время, пока солдаты воюют — потому что она в жизни не видала ни одного генерала ближе, чем очень издалека. Пока пушечное мясо бредёт к вражеским укреплениям, а отряды стрелков и артиллерия поддерживают «чёрную пехоту» непрерывным огнём, генерал сидит в шёлковом шатре на холме, и смотрит на армию через подзорную трубу или в магический шар. Так, во всяком случае, полагала Линда. Но спрашивать про свои обязанности пока не стала. Успеется.

— Генералу платят достаточно, чтобы ни в чём не нуждаться. А нужды у тебя теперь не самые большие, — начал Ринальт.

— Эээ, — встревожилась Линда. — Что значит небольшие?! Почём тебе знать? Плати сколько положено, не жмоться, крысиный отросток!

— Ты — ревенант, — сообщил некромант.

Она повторила незнакомое слово одними губами. Что бы оно не означало, а звучало солидно. На ругательство не похоже, скорее на армейское звание или титул какой. Нет, не слыхала.

— Ревенант, — поучительно сказал Ринальт, — это мертвец, которого вышние силы вернули на этот свет с какой-то миссией.

— И сколько ему должны платить? — резонно спросила Линда. — Потому как раз миссия, то пускай оплачивают как за любой труд.

— Хватит думать только о прибыли, Хасс, — взмолился Ринальт. — Ревенанты живут своей миссией, и покуда не выполнят её — не умирают. Их нельзя убить, нельзя сжечь, нельзя разрезать на куски — потому что плоть срастётся ещё до того, как её отделят от костей.

— Я не хочу, чтобы меня жгли и резали, — призналась Ненависть, отходя от некроманта на пару шагов.

Ага, вот и сундук. Линда порылась в нём и вытащила какие-то тряпки. Пахнуло не шибко приятно — то ли лавандой от моли, то ли дохлыми тараканами. Вот незадача, и запахов не разобрать.

— Я хочу чувствовать по-человечески или уж сдохнуть насовсем, — прикладывая к груди вышитый серебром синий камзол.

— Ревенант может чувствовать себя по-настоящему живым только недолгое время — сразу после выполнения своей миссии. Чаще всего это месть…

Линда оживилась.

— О да, — просияла она. — То есть если я буду находить тех, кому хочу отомстить, то буду испытывать… всё? ВСЁ?

— Полагаю, это будет острейшим твоим наслаждением, — кивнул Ринальт. — Но если не будешь мстить — просуществуешь долго… и бесцветно.

И он радостно ухмыльнулся.

— Думаю, с этой проблемой несложно будет справиться.

Линда подумала, что и непросто. Как растянуть месть на долгие годы, а лучше на вечность, чтобы и живой себя чувствовать, и в то же время тебя не поглотило уныние? Но тут она посмотрела на некроманта с другой стороны: не как на непонятного мужчину, который предлагает дикие вещи, а как… как на некроманта. И медленно кивнула.

— Я поняла. Твоё платье, стол и… бесконечно растянутое наслаждение. Моя служба тебе.

— Ты поняла… и согласна?

Капитан Ненависть поднялась с колен. Отряхнула невесть зачем и без того чистую рубашку. Склонила голову и отсалютовала — пусть без оружия, зато искренне.

Она не сказала ему ещё об одном — о том, чего просили Ви и Морти, найти какого-то укрыска, что украл у Морти непонятно что. Так ведь и не успели эти ангелы или кто они там договорить! Найти укрыска, забрать вещь, восстановить мир… Да, что-то в таком духе. Но эта «миссия» виделась Линде не как основная. В конце концов, пока она её не выполнит — её никто отсюда не заберёт, и хорошо. И она решила не говорить некроманту об этой миссии. В конце концов, он же не спрашивает.

— Будет интересно, — сказала она.

— Это точно, — согласился Ринальт. — А теперь ты должна поесть.

— Зачем?

— Твоему телу по-прежнему нужны и еда, и отдых, — сказал некромант, — хоть ты и не чувствуешь голода и усталости. Зато после еды и сна будешь быстрее и сильнее, вот увидишь.

Он говорил очень уверенно, и Линда поверила.

В сундуке нашлись вполне удобные кюлоты и башмаки, и рубашка с бантом, почти как у посланника принца, который приехал в лагерь перед битвой. Но некромант не согласился с выбором Ненависти. Он откопал в сундуке какое-то жуткое с виду платье с такой кучей складочек, драпировочек и рюшечек, что хоть обмороки в нём устраивай. И нижние юбки! И даже корсет!

— Я это не надену, — с лёгкой паникой сказала Линда.

— Привыкай быть королевой, — Ринальт погладил её плечо.

Сквозь тонкую рубашку она почувствовала тепло.

— Руку убери, — рявкнула по привычке.

Но некромант развернул её к себе, прижал к груди, где билось живое сердце, и погладил по волосам.

— Привыкай быть моей королевой, Хасс, — повторил он. — Я буду заботиться о тебе, как ещё ни о ком не заботился. Ты моя… ты моя победа.

— Я капитан Ненависть, — напомнила Линда, но уже не так уверенно.

— Больше нет. Ты генерал Ненависть, Хасс.

— Мэор…

— Да?

— Отвали.

Но он только засмеялся. Развернул её спиной к себе, затянул на талии корсет, сам напялил на неё все эти бабские, воняющие лавандой тряпки, сам зачесал волосы наверх, закрепил шпильками — на полке перед зеркалом и шпильки нашлись! Лучше б не думать, что за бабу он тут держал до неё и куда эта баба девалась, но Линда всё-таки подумала. Выходило, что та была худее и выше. Платье трещало на талии и груди, невзирая на корсет. Рукава опасно натянулись на крепких руках, охватывая крепкие мышцы.

— Теперь ты красавица, — одев и причесав Линду словно куклу, сказал Мэор.

— А ты всё такой же укрысок, — неласково ответила та, на что Ринальт рассмеялся.