Карьерский оборотень

7

Иван проснулся в дурном расположении духа. Сразу вспомнил, что ночью не на шутку поругался с Катей. Все вышло так глупо, что и вспоминать не хотелось. Да разве забудешь злые слова Кати: «Не смей больше приезжать ко мне, я видеть тебя не желаю!»

И это после того, как он привел ребят в поселок, разогнал по домам, а Романа довез прямо до калитки. На бревне у забора, закутавшись в шаль, сидела Катя. По тому, как она бросилась к брату и все разглядывала его, ощупывала лицо и нетерпеливо спрашивала, все ли в порядке, нетрудно было догадаться, кого она ждала, за кого переживала.

— Все нормально, — сказал Иван, — мы хорошо поговорили и решили, как нам жить дальше. Думаю, будем жить дружно.

Катя коротко взглянула на него и повернулась к Роману.

— Правда, — сказал парень, — мы с Иваном обо всем договорились. Ты знаешь, когда он отпустил меня, какая-то огромная собака… даже это и не собака была, не знаю кто, в общем, какой-то зверь набросился на меня, чуть не загрыз. Представляешь?

— Да что ты говоришь! — всплеснула руками Катя. — Почему он набросился на тебя? Ты его дразнил?

— Да нет, я был один, шел по дорожке, а зверь выскочил из кустов, ужасный такой, с красными глазами…

— Ты один бродил там, в старом карьере? Почему ты был там один? — спрашивала Катя.

— Да нет, я был там с ребятами, а потом подъехал Иван, отвел меня в сторону метров на сто от костра, мы поговорили, и он отпустил меня. Я пошел обратно…

Иван молча наблюдал за разговором взволнованной сестры и возбужденного недавними событиями брата.

— Он завел тебя в кусты и бросил там?! — воскликнула Катя. Так вот почему дикая собака набросилась на тебя! — она повернулась к Ивану. Какой же ты… злой, жестокий! Я ведь предупреждала тебя, что это добром не кончится! Я ведь просила тебя!..

— Да нет, Катя, Иван, наоборот, помог мне. Он спас меня, понимаешь? Начал стрелять в этого ужасного зверя из пистолета. Тот и рванул в кусты и больше не показывался.

— Завтра с утра я займусь этим зверем, — пообещал Иван. — Я точно вогнал в него две пули, далеко не уйдет.

— Но если бы Иван не отвел тебя в кусты и не бросил там, этот зверь не напал бы на тебя? Если бы вы были все вместе…

— Наверное… — пожал плечами Роман. — Нас там семеро ребят было, он бы и не высунулся. Но Иван…

— Я так и знала, так и чувствовала, что это добром не кончится! — воскликнула Катя.

Тогда-то она и бросила ему в лицо злые, несправедливые слова. Роман пытался объяснить, что Потапов его спас, но Катя и слушать не стала. Взяла брата за руку и потащила во двор.

Иван не пытался оправдываться. Уж если Катя решила, что во всем виноват именно он, переубедить ее сейчас не просто. Ничего, успокоится, поймет, что была несправедлива по отношению к нему.

Наутро ему уже не казалось, что Катя сама все поймет и захочет мириться. Уж больно злым был ее голос. Теперь Иван и сам обиделся не на шутку, разозлился. Да что ж это такое в самом-то деле?

Не хочет она его видеть — и не надо! Пусть хорошенько подумает, а когда поймет, что была не права, тогда можно будет и поговорить.

А он тем временем займется поисками вчерашней собаки с красными глазами. А ведь они и вправду горели красным огнем… Костер в них отражаться не мог — он был позади. Звезды? Свет фар? В том, что он в нее попал, Иван не сомневался. Значит, должен быть след.

Иван без труда нашел место, где ночью бежал к нему по дорожке обезумевший от страха Роман. Оставив мотоцикл, он внимательно осмотрел кусты, уже высохшие стебли бурьяна и вскоре увидел то, что искал. Капли крови, а в одном месте отпечатки громадных лап. Собаку с такими лапами Ивану до сих пор не приходилось встречать. Сомнения, от которых он все время пытался отмахнуться, снова одолели Ивана. Да собака ли это? А если нет, тогда что за существо набросилось ночью на Романа?

Чертыхаясь, он пробирался в густом кустарнике, ориентируясь по черным каплям застывшей крови, пока не вышел к краю старого карьера. Существо оказалось на редкость живучим! Потеряв столько крови, оно смогло вскарабкаться по крутому обрыву наверх!

Иван вернулся к мотоциклу. Некоторое время сидел, размышляя о том, что удалось обнаружить, потом завел мотоцикл и погнал к тому месту, где существо выбралось из карьера. Иван уже не сомневался, что по каплям крови скоро обнаружит зверя. Удивляло то, что тот направился явно в сторону поселка, а не в глубь заброшенного карьера. Чья же это собака и почему она набросилась на человека?

Нежаркое сентябрьское солнце висело над верхушками пирамидальных тополей, высвечивало желтые листья на старой яблоне во дворе. Егоров запахнул поплотнее полы халата и вышел из кухни. Елизавета Петровна с метлой в руках бродила вокруг хаты, огорченно качая головой.

— Доброе утро, Елизавета Петровна, — сказал Егоров. — Кажется, вы чем-то огорчены сегодня?

— Какое там доброе, — ворчливо ответила старуха. — Трезор ночью сорвался с цепи и кудай-то убег. До сих пор его нет. И где его черти носят? Я ночью слышала, как он скулил, да не вышла посмотреть. Небось почуял какую-то сучку, вот и помчался за нею. Цепку порвал, паразит:

— Вернется, — успокоил ее Егоров. — Вы знаете, Елизавета Петровна, сидеть все время на цепи тоже ведь несладко. Вот и решил ваш пес немного поразмяться, доказать неведомой даме, что он еще парень хоть куда. Наверное, слишком увлекся, что не спешит возвращаться.

— И раньше, бывало, убегал, да к утру приходил. Жрать-то хочется, кто ж его накормит, как не я? А теперь вот уже одиннадцать часов, а его все нету. Я уж думаю, не случилось ли чего с ним, дураком? Ведь и пристрелить могут запросто.

— Ну, не думаю, — сказал Егоров. — Пес хоть и крупный, а не слишком смелый, на людей бросаться не станет. За что же в него стрелять?

— Да мало ли… — вздохнула старушка. — А ты-то как сам, Володя? Вчера я посмотрела, совсем больным был, трясло всего. А теперь-то лучше?

— Спасибо, Елизавета Петровна, лучше. Совсем хорошо. Я, видите ли, таблеток стараюсь не принимать. Если нездоров, лягу пораньше, высплюсь как следует — и все проходит. Организм сам знает, как избавиться от хвори.

— Может, и так, — недоверчиво сказала Елизавета Петровна. — Да только у меня это не получается. А ты, Володя, завтракал или нет? Хочешь, я картошку разогрею?

— Нет, Елизавета Петровна, спасибо.

— Да что ж это — спасибо?! Святым духом питаешься, что ли?

— Попозже вместе пообедаем. Мы ведь собирались сегодня в огороде порядок навести. Уберем картофельную ботву, бурьян, все это надо сжечь. А потом и вскопать, сколько сможем.

— Ты уж выздоравливай получше, а огород — он никуда не убежит, как мой глупый пес. Отдыхай, Володя, потом как-нибудь займемся огородом.

— Я отдохнул и чувствую себя вполне здоровым, так что можем заняться прямо сейчас. Или, скажем, через часик. Кстати… — Егоров сделал паузу. У вас тут живет одна очень красивая девушка, Катя Клейн, так ее, кажется, зовут. Мы на заводе познакомились…

— Живет, — согласно кивнула головой старушка.

— А что, у нее и вправду есть жених, или она пошутила на этот счет?

— У Катерины-то? Ну а как же, обязательно есть. Иван Потапов, наш участковый. Скоро пожениться должны. А ты разом не того… — Елизавета Петровна шутливо пригрозила пальцем. — Смотри, Володя, мой тебе совет: держись от нее подальше. Ванька больно не любит, когда другие мужики на Катерину зырятся. Хоть и милиционер, а поколотить запросто может. Он мужчина сурьезный, тут уж ты не сомневайся.

— Жаль, — пожал плечами Егоров. — Очень красивая девушка, эта Катя Клейн.

— Еще бы не красивая! Когда в школе училась, парни чуть не каждый день драки из-за нее устраивали. А потом, когда Иван стал нашим участковым, раньше он работал в райцентре, жил в общежитии, он быстро отвадил всех ухажеров от Катерины. Да и Катерина, по-моему, вздохнула свободно, а то ведь прямо проходу ей не давали. Теперь вот скоро поженятся.

— Я рад за них, — криво усмехнулся Егоров.

На улице раздался треск мотоциклетного двигателя.

— А вот и Ванька, легок на помине, — сказала старушка. — Тарахтит на своем мотоциклете. Ты ж смотри, Володя, не вздумай с ним про Катерину рассуждать, обидится.

Егоров неторопливо пошел в свою комнату, всем видом показывая, что встреча с участковым в его планы не входит.

Иван слез с мотоцикла, подошел к калитке.

— Здорова, баба Лиза! — крикнул он. — Как настроение?

— Здравствуй, Ваня, — печально сказала старушка. — А про настроение лучше не спрашивай. Поганое.

— И у меня поганое, — сказал Иван. — А дело делать надо, ничего не попишешь, служба. Ты мне вот что скажи: где твой пес? Дома или нет? С ним все в порядке?

— А почему ты спрашиваешь?

— Потому что… — Иван почесал затылок. — Ну так где он?

— Не томи, Иван. Что случилось с моим Трезором? Ты знаешь?

— Выходит, его нет дома, так?

— Так. Ночью сорвался с цепи и убег, окаянный. До сих пор не пришел. Где шляется — ума не приложу. Ну, так что с ним? Чего ты на меня смотришь так? Ежели знаешь, где Трезор, так говори. Ох, чует мое сердце, что-то неладное с ним!

— Он ведь у тебя крупный пес был, верно? — продолжал допытываться Иван.

— Не маленький, — согласилась старушка, не сводя с участкового напряженного взгляда.

— Ну так вот, баба Лиза. Похоже, твой пес пытался ночью разорвать Романа Клейна. Неподалеку от дальнего озера в старом карьере. Пришлось мне его подстрелить.

— Ты подстрелил Трезорку? — всплеснула руками Елизавета Петровна. Да ты в своем уме, Иван?

— Откуда я знал, в кого стреляю? — угрюмо сказал Иван. — Вылетает из кустов громадный пес и с жутким ревом несется вдогонку за парнем. Пасть оскалена, глазищи красные, вот-вот собьет с ног и растерзает. Что мне оставалось делать? Я выстрелил в него два раза. Он остановился — и в кусты! А сегодня утром я туда поехал, посмотрел — кровавый след ведет оттуда прямо к твоему огороду.

— Это мой Трезорка-то на человека набросился? — возмутилась старушка. — Очухайся, Иван, что ты говоришь? Сам же знаешь, этот пес и гавкнуть лишний раз на человека поленится. А уж напасть на кого-то — да ни в жизнь!

— Да знаю я, знаю, — махнул рукой Иван. — Но ты пойди спроси Романа, он тебе все расскажет.

— Напился, небось, Роман твой, ему и померещилось!

— Я бы тоже так подумал, если б сам не видел это страшилище. Вроде покрупнее оно было и не похоже на твоего Трезора, но следы к твоему забору ведут. И пса твоего нет дома. Ничего понять не могу. Прямо чертовщина какая-то.

— А вчера понимал, когда стрелял?

— Понимал. Ты уж прости меня, баба Лиза, но если б ты видела, что мы с Романом, не знаю, дожила бы до сегодняшнего утра. Я ведь не из боязливых, а честно тебе признаюсь, душа в пятки ушла, когда увидел. И вообще я собак люблю, разве было хоть раз такое, чтобы я бездомного даже пса обидел?

— Так, может, это не Трезорка? — с надеждой спросила старушка.

— Это было бы замечательно, но следы ведут к твоему огороду. И собаки дома нет. Пойдем в огород, посмотрим, забегал ли он домой после того, как я в него стрелял.

— Пойдем, — торопливо согласилась Елизавета Петровна.

Слушавший их разговор Егоров отошел от окна, упал на кровать и расхохотался в подушку. Все получилось как нельзя лучше! Тело его тряслось от смеха, железная кровать жалобно поскрипывала, и этот скрип чем-то походил на предсмертный стон раздираемой на части собаки.

Иван и баба Лиза вскоре вернулись во двор.

— Ну что? — спросил Иван. — Ты видела, баба Лиза?

— Видела… Похоже, там кровь, до самого двора. Наверное, это мой Трезорка… Ох, Иван, Иван! Что же ты наделал? Я ведь привыкла к нему, уж сколько лет он живет во дворе…

— Да погоди ты, баба Лиза, не стони раньше времени, — сердито сказал Иван. — Ты мне лучше вот что объясни… Может ли раненая собака прибежать в родной двор, покрутиться тут и снова убежать? Я что-то не помню такого. Обычно ведь как бывает? Если собака пострадала в драке с другими собаками или кто-то ее ударил — она бежит домой, залезает в будку и там отлеживается. Как и человек, если ему плохо, спешит домой, ложится в кровать. Или я не прав?

— Так-то оно так, да бывает и по-другому. Если умная собака чует, что скоро умрет, она уходит со двора, чтобы не огорчать своих хозяев.

— Ну, ладно. Я еще поезжу, поищу, если что выясню, скажу тебе. А сейчас… Твой жилец дома?

— Володя? Дома он. Вчера совсем больной был, а сегодня вроде поправился, мы даже собирались в огороде поработать вдвоем. Такой хороший человек, и культурный, и обходительный, и всегда поможет — сразу видно, что приехал из города, не то, что наши оболтусы.

— В городе тоже всякого дерьма достаточно, — пробурчал Иван, направляясь к кухне.

Услышав тяжелые шаги в передней комнате Егоров быстро перевернулся на спину, заложил руки за голову и прикрыл глаза.

— Здорово, Егоров, — сказал Иван. Он остановился у двери, скрестив руки на груди, и немигающим взглядом уставился на начальника электроцеха.

— Добрый день, — сказал Егоров, открыв глаза. — Извини, Иван, я не совсем хорошо себя чувствую, прилег отдохнуть. Проходи, пожалуйста, садись на стул.

— Спасибо, постою, — отрезал Иван. — Ты, наверное, понимаешь, зачем я пришел к тебе.

— Не совсем. Полагаю, как страж порядка, интересуешься, как устроился новый житель поселка, не обижает ли свою хозяйку, не замыслил ли чего… Егоров усмехнулся, давая понять, что шутит.

— Вот-вот, насчет «не замыслил ли» ты угадал, — совершенно серьезно сказал Иван. — Так вот. Я пришел к тебе для того, чтобы предупредить, что не следует больше приходить к Кате Клейн и приглашать ее гулять. И вообще держись от нее подальше. Ты человек новый, не знаешь, наверное, что Катя моя невеста, а я не люблю, когда к моей невесте пристают незнакомые люди.

— Да я бы не сказал, что я незнакомый, — возразил Егоров. — Мы познакомились и даже подружились. Не представляю, что в этом плохого?

— И нечего представлять. Просто не подходи больше к ней. Считай, что я тебя предупредил.

— Извини, Иван, но я в таком тоне не привык разговаривать. Что значит «не подходи», «я тебя предупредил»? Ты ведь не местный хулиган. Ты представитель закона. Если я его нарушаю — можешь применить всю силу своей власти. Но сперва объясни, что я сделал противозаконное?

Иван никак не ожидал подобного ответа и не сразу сообразил, что на это сказать.

— Если тебе не нравится, что я встречаюсь с какой-то девушкой, — это твое личное дело. Разве я насильно принуждаю ее встречаться со мной? Угрозами или хитростью? Давай спросим об этом Катю. Если она скажет: нет, Володя, я не желаю больше тебя видеть — я не стану навязывать ей свое общество. Но если скажет, что ничего не имеет против наших встреч, почему я должен считаться с твоими запретами? Она взрослая девушка, сама вправе решить, с кем ей встречаться.

— А с чего ты взял, что я с тобой разговариваю как представитель закона? — мрачно спросил Иван, подходя к кровати. — Ты, как я погляжу, больно умный, порассуждать захотелось? Ну так слушай. Я разговариваю с тобой как жених Кати Клейн и предупреждаю, если увижу тебя рядом с ней — у тебя возникнут серьезные проблемы. Это я гарантирую. Можешь потом написать мне официальное заявление, я разберусь. Но лучше, если уяснишь себе все заранее.

— Ты пугаешь меня?

— Предупреждаю.

— Спасибо, что объяснил. Но это нарушение прав личности.

— Не лезь, куда не следует, не будет никаких нарушений.

— А я думал, что разговариваю с представителем закона, разочарованно сказал Егоров.

— Ты разговариваешь с мужчиной, — рявкнул Иван.

— Такие разговоры называются «разборкой», и представители закона обязаны реагировать на них принятием эффективных мер. — Егоров насмешливо смотрел на Ивана. — Ты думаешь, ты здесь царек и можешь диктовать свою волю другим, а я думаю иначе. И мои друзья в Краснодаре — тоже. Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду?

— Понимаю, что ты ничего не понял, — прорычал Иван, шагнул еще ближе к кровати: схватил Егорова за грудки, одним рывком посадил.

Халат на груди распахнулся, обнажая забинтованную грудь, пятна темной, засохшей крови на бинтах.

— Это еще что? — спросил Иван.

— Бандитская пуля, — усмехнулся Егоров, глядя на него снизу вверх, но весьма уверенно. Он даже не попытался запахнуть полы халата.

— Разбинтуй! — приказал Иван, чувствуя некоторое волнение. Если это действительно ранение в грудь — он обязан об этом знать. Но такое ранение не лечится в домашних условиях.

— Ты считаешь себя вправе это требовать?

— Считаю. Если откажешься, мы сейчас поедем в больницу, и там врачи определят происхождение этой раны. В поселке ночью случилось почти ЧП, и я желаю знать, что произошло с тобой.

— Ровным счетом ничего. Просто у меня межреберная невралгия, вот и пришлось поставить себе водочный компресс.

— Ты мне мозги не пудри! — закричал Иван. — То пуля, то компресс! Водкой здесь и не пахнет, зато крови много. Ну? Едешь в больницу или разбинтуешь свои раны?

— Если ты настаиваешь…

— Настаиваю!

— Хорошо. Пожалуйста.

Егоров медленно смотал окровавленный бинт. Иван с недоумением уставился на впалую грудь с редкими волосками повыше солнечного сплетения. Никаких ран там не было! Два зарубцевавшихся шрама, похоже, действительно от пулевых ранений — один сбоку от левого соска, другой чуть ниже наискосок. Иван вспомнил распластавшегося в прыжке зверя, свой выстрел, рука дрогнула, дуло качнулось вверх, тут же — второй выстрел… Но то, что он видел — следы прямого попадания в сердце! И — давно, не меньше года прошло с того времени!

Иван посмотрел в глаза Егорова, пытаясь понять, в чем тут дело. Если это он стрелял — раны не могли затянуться, если они давнишние — зачем их бинтовать, почему бинт в крови, и кровь такая же, как и следы на траве в карьере и огороде бабы Лизы — чересчур темная!

— Ты выяснил все, что хотел? — спросил Егоров.

Он скомкал бинт, швырнул его на пол.

— Что это за представление? — спросил Иван.

— Могу еще раз объяснить: сделал себе водочных компресс, погода меняется, с утра было солнце, а сейчас дождь собирается, ломит грудь.

— Почему бинт в крови?

— Только пожалуйста не говори об этом Кате, — усмехнулся Егоров. Зарплата у меня не бог весть какая, на бинты денег не хватает. Вот и пользуюсь, если нужно, старыми. Когда-то давно то ли руку, то ли ногу порезал, не помню, оттого и кровь, а бинт не выбросил и ночью снова им воспользовался. Разумеется, продезинфицировав его водкой. Устраивает тебя такой ответ?

Иван брезгливо поморщился.

— Темнишь ты, Егоров. А я не люблю этого. Ну да ладно. Можешь хоть портянками перевязываться — твое дело. А насчет Кати я тебя предупредил. Смотри сам.

— Послушай и ты, Потапов! — неожиданно жестко сказал Егоров. Он прикрыл глаза ладонью, растирая пальцами вспотевший лоб. — Ты не понимаешь, с кем разговариваешь. Я тебе не уличная шпана, запомни! И не пытайся меня запугивать!

Иван закусил губу, развернулся и вышел, громко хлопнув дверью. Если бы он задержался еще на миг, Егорову пришлось бы вновь использовать старые бинты. А этого никак нельзя было допустить. В передней комнате у стола стояла табуретка, Иван в сердцах поддел ее носком ботинка, отшвырнул в сторону. На шум тотчас же явилась Елизавета Петровна, сурово посмотрела на участкового.

— Ты чего это буянишь, Иван?

— Прости, баба Лиза, нервы подводят, — пробурчал Иван, выходя во двор.

— Уж не сцепился ли с Володей? — огорченно спросила старушка и, не дождавшись ответа, пошла к Егорову.

Погода испортилась. Небо поминутно прочерчивали многоступенчатые зигзаги молний, раскаты грома были так сильны, что поневоле приходилось втягивать голову в плечи, резкий, порывистый ветер срывал с высоких кустов не только пожелтевшие, но и зеленые листья. Крупные капли дождя прибили пыль на дороге, но это было только началом бури.

Спустя час Иван нашел то, что искал.

Груда костей, шерсти и кровавого мяса лежала у ног Ивана — все, что осталось от бедного Трезора. Рядом виднелись отпечатки огромных лап.

Снова вспыхнула молния, громыхнул гром, капли дождя превратились в потоки воды, низвергающиеся с неба. Не обращая внимания на дождь, Иван наклонился, поднял остаток лапы растерзанного пса. Потом бросил взгляд на огромные отпечатки лап на песке — такие же, как и у дальнего озера, где он стрелял. Дождь в мгновение ока уничтожил их. Но Иван уже не сомневался — у дальнего озера был не Трезор.