Каток на кладбище

Глава XVIII Калининград. Продолжение

А во дворе у нас играли дядьки в домино. Для нас же это было, ну, почти бесплатное кино… Они легко и часто обсуждали факты и моменты жизни нашей повседневной.

До нас, бывало, долетали лишь обрывки фраз. Я помню их, хоть это было так давно. Но молод я ещё, и не старик я древний. А детки были мы продвинутые и крутые. Возможно, что тогда мозги у нас были «пустые». Зато полна была оружием Альки Типцова голубятня. И радовалась до восторга этому вся ребятня.

Там были автоматы ППШ и «шмайссеры» немецкие. А мы ребята были не отвязные — советские.

Наганов несколько лежало там готовых, винтовки и штыки, как полные вина ендовы… В оружии совсем мы, пацаны, почти что не вязали лыка. Боеприпасы подбирали методом обычным — тыка! Я, к сожалению, слишком мал был, чтобы из оружия того стрелять. А пацаны постарше в лес ходили, чтобы из него «пулять».

Ходили парни наши в близкий к нам лесной массив, что назывался «Крематорка». Но ночью ни один храбрец бы не осмелился туда ходить. Лишь с риском для реальной жизни только!

Милиция боялась Крематорки как огня. И даже днём она лишь с ротой автоматчиков могла туда соваться. Им не помог бы даже Шерлок Холмс и доктор Ватсон. Был бандитизм силён в те времена. И в Крематорке ночью правил Сатана! Конечно, это образное выражение. Хотя, реально, был смертельный риск для смертных, для простых в той Крематорке для ночного там передвижения…

Мы в жизни всё себе, бывает, ставим цели. Но часто так случалось: пьяненький какой-то офицерик решил себе дорогу к дому сократить. И тут же жизнь усёк свою. Прости Господь, но мать его етить!

Колодцы в Крематорке были — несть числа! Туда, к концу тех офицеров жизни смерть отчаянно вела. Лишался кто-то в одночасье и кормильцев, и отцов. И находили трупы в тех колодцах, храбрецов. А почему тот перелесок или парк так звался — Крематорка? Могу я объяснить, хоть грустно это только.

Мы днём обследовали этот парк реально. И знали, что не тронут пацанов бандиты самопально… Там было разбомблённое здание крематория, высокое, но печи были, что не пострадали. Над ними возвышалось небо синеокое…

Я очень ясно помню всю конструкцию печей, я был пацан бесстрашный, и на меня авторитет не действовал ничей…

Была там складывающаяся полка из металла. В рост человека, и её внедряли в топку. Но сколько трупов там сожгли — не много и не мало. Жизнь или смерть — отдельные рули.

В тот год Калининград собою представлял зрелище печальное: ведь 80 % всех домов были разрушены. Мы называли их «развалки», так звучало то название отчаянно…

Я жил на улице Краснокаменная. Душа моя была такая нежная, не каменная. И по утрам будила нас «Песня без слов». Скажи мне, Господи, чья это милость? Что до сих пор у нас почти что ничего не изменилось… Зачем, по воле одного и вопреки желаньям большинства та песня утром вновь звучит у нас, что троекратно поменяли в ней слова?!

Я не согласен с этим, даже если буду умирать: никто, пусть и под пыткой не заставит меня ради этой «песни» встать…

Конечно, жизнь в России — очень горькое повидло. Но практика, простите, такова, что большинство всегда и было, есть и будет просто быдло… Поэтому им можно «втюхать» что хотите, ходя бы даже если вы их мать етите…

За домом нашим был зелёный сад. Кустам крыжовника, смородины был каждый житель рад. А обрамляло двор наличие боярышника древ, под ними мы раскопки проводили, от походов озверев.

Там были танки, пушки и солдатики из олова. Один раз даже мы нашли немецкого солдата из свинца, но снизу — голого…

Уже упоминал я, что соседские дядьки во дворе играли в домино. То был наш изыск, настоящее кино. Я помню до сих пор их замечательные фразы и словечки, шутки. Волшебные и сказочные прибаутки…

Нарпимер, был один дядя Петя, что работал на вокзале. А ездил он туда на стареньком велосипеде. Он рассказал однажды про один плакат, что на вокзале вывешен был на всеобщее народа обозрение. Смеялся очень он, когда по поводу плаката высказывал своё он мнение.

Плакат, наверное, являл собою всё счастье, что испытывает (или должен) гражданин советский, когда он отправляется в путь по дороге той железной и, отнюдь, не детской.

Вот текст плаката: «Каждому пассажиру — по мягкому месту!». Можно добавить, что это звучит так, как если бы сказали: «Каждому жениху — девственницу-невесту!». Но мы-то с вами знаем, что это нереально! А выражаться так мы можем только фигурально…

Был среди игроков ещё один шутник, что звали дядя Гриша. Он в лагере сидел, и мы не знали, когда он на свободу вышел. Он говорил, что только лето любит, а не любит зиму, так же, как и осень. Статья же, по которой он сидел, имела номер 58.

Он был бесстрашным мужиком, имел он быструю реакцию и бешеную хватку. При обстоятельства любых всегда он «резал» правду-матку!

Играя в домино, частушку он одну и ту же повторял. И каждый раз над нею хохотал:

— Хрущ играет на гармошке, Брежнев пляшет гопака.

Разбазарят всю Россию два кремлёвских мудака!

В этот момент почти всегда его жена окно в квартире открывала и его обычно упрекала.

Она кричала:

— Гриша! Ну опять твой вечный неизменный бзик! Ты сколько в лагерях провёл за длинный свой язык!

А Гриша ей парировал:

— Танюша! Мне нечего бояться! Россия велика, дальше Сибири не сошлют! Сибирь — край щедрый, благодатный, и люди там хорошие живут. Намного меньше там дебилов и уродов, а кормятся там люди, в основном, плодами огородов…

Среди игроков был ещё один шутник, и у него была своя «коронная» шутка. Он когда-то работал в сталеплавильном цеху и тоже постоянно цитировал плакат, который висел при входе в горячий цех: «Наша сила — в плавках!»

Повторяю, что я был мал, не в силах был реально оценить этот шедевр советских агитаторов. Но сейчас-то я понимаю, что это было очень смешно!

Ещё мне вспоминается, как дядя Петя к празднику рубил головы нескольким своим курам. А курятники, кстати, были тут же, во дворе, и они были похожи на небольшие вольеры зоопарка. Это были сарайчики в ряд, покрытые рубероидом, а вместо решётки была ржавая рабица. Внутри были насесты для кур. Там же держали и кроликов.

Обычно дядя Петя, отрубив голову курице, оставлял тело на колоде и прижимал его топорищем, дожидаясь окончания конвульсий. Но один раз, вопреки его усилиям, одна из куриц выскользнула из-под топорища и бросилась бежать. Без головы! Он погнался за ней, но не смог догнать. Она пробежала метров пятьдесят, до самого нашего дома, и потом своей окровавленной шеей стала биться о дом, пытаясь преодолеть преграду…

В шоковом состоянии я внимательно следил за данным «действом»…

Дядя Петя не стал её трогать. Он подождал ещё минуты две-три, пока курица окончательно не издохла. Взял её за ногу и понёс к колоде, чтобы ощипать…

А ещё среди игроков был самый молодой человек — дядя Валера, который недавно отслужил в армии три года. Он служил в новых, секретных (так он шёпотом сообщал) ракетных войсках. Он тоже не был лишён чувства юмора.

Он рассказал, что пытался сообщить полковнику-командиру, что плакат с текстом, который висел над воротами части, по своей сути — абсолютно идиотский! Но полковник его не понял, и за вмешательство отправил под арест «на губу» на трое суток.

А на плакате было написано: «Наша цель — коммунизм!».

Ещё он шутил, говоря:

— Никита Сергеевич сказал, что мы должны догнать и перегнать Америку. А если это когда-нибудь случится, то куда же потом бежать?!

Я, опять-таки, тогда не вполне понимал, о чём идёт речь. Но в данном случае я понимаю, что это было сказано очень глубокомысленно…

Считалка детская у нас была:

— Один американец засунул в попу палец,

и он извлёк оттуда говна четыре пуда!

Мне кажется, сей случай был достоин подвига. Напоминает мне он президента одного слегка. А президент напоминает внешне индюка. Фактически, являясь воплощением мудака… Был он в юности наркоманом, говорят. А после пил всё алкогольное подряд…

Потом лечился, «подшивался», трезвости окончив школу. И пьёт сейчас лишь диетическую кока-колу. По жизни он вначале ехал по колдобинам и буеракам. А как вы думаете? Разве так легко всю жизнь жить — Раком?

Хотел бы знать, известен ли ему секрет Колумбова яйца? Ведь вряд ли он собою представляет нации отца!