Кавказская Албания - Лезгистан. История и современность

3.1. БОРЬБА ПРОТИВ ИРАНСКИХ ЗАВОЕВАТЕЛЕЙ

В III — VI вв. вокруг Кавказа происходили события, заметно повлиявшие на положение государств Закавказья. Продолжалось "великое переселение народов" — передвижение кочевников, преимущественно тюркских, из Центральной Азии на Запад. В начале VI века племени барсилов удалось потеснить савиров и гуннов, обитавших на Северном Кавказе. В середине VI в. сюда проникли кочевые тюркские племена обров. Им удалось сокрушить савиро-гуннский союз. Часть обрами дошла до Дербента. Вслед за обрами в степи Предкавказья в 70-х гг. VI в. вторглись тюркаты, которым незадолго до этого удалось обосновать огромное государство — Тюркский Каганат (Каган — хан у араних тюрков и хазар). В 581 г. это государство распалось на два враждебных каганата. С начала VII в. Западный Каганат началл терять свои земли, и тюркские племена Северного Кавказа вышли из-под его власти. Одно из племен, обитавших в районе устья Волги и Северо-Западного Прикаспия к известное под именем хазар, начало приобретать все большее влияние. К середине I в.. хазарам удалось объединить разрозненные кочевников Северного Кавказа (савиров, барсилов, гуннов) и Предкавказья. Возниклоло многоплеменное государство — Хазарский каганат, и название "хазары" превратилось в собирательное название для всех племен, вошедших в новый союз. Столицей Хазарского каганата стал город Семендер, расположенный в приморской части Северного Кавказа.

Столь же значительные события происходили в это время и на юге Прикаспия. В начале III в. на развалинах Парфянского Царства в Иране возникло новое государство. В 226 году к власти в Иране пришла династия сасанидов. Во главе государства стоял шахиншах ("царь царей"), государственной религией стал зороастризм, т.е. огнепоклонство.

Письменные источники III — IV вв. свидетельствуют о наличии в Иране в это время трех сословий — жреческого, военного и земледельческого, каждое из которых имело свой священный огонь, которому они поклонялись. В зависимости от того, какую роль играло сословие в государственной жизни, оно получало и свое место в ряду священных огней.

При правителях сасанидов Иран вскоре превратился в могущественное государство, что самым непосредственным образом отразилось на судьбах закавказских народов и государств.

Упрочив государственную власть в самом Иране, сасаниды начали обширные завоевания, образовав вскоре Сасанидскую империю, включавшую часть Средней Азии, Атропатену, Месопотамию, Сирию и Закавказье. К захвату Закавказья стремилась также Римская империя. ВIV в. между Римской империей и Сасанидским Ираном развернулись длительные войны за овладение Албанией, Арменией и Иберией. Войны причинили огромный ущерб хозяйству и культуре этих стран.

Армянский историк М.Хоренский, считавший леков народом Агвани (Албании), сообщает о битве против персов, происшедшей в царствование армянского царя Баба (370-377 гг.), в которой погиб царь леков по имени Шаргир [1].

Длительная борьба между Ираном и Римской империей закончилась заключением мира в 390 г., согласно которому почти вся Албания и восточные области Армении, Грузии перешли под владычество сасанидов.

Сасанидское государство было сильно заинтересовано в Албании, из которой оно старалось извлечь побольше зерна, скота, шелка, хлопка, нефти, металлов и других материальных ценностей [2]. Но гораздо большее значение сасаниды придавали Албании в стратегическом отношении, поскольку северокавказские кочевники неоднократно совершали набеги на Закавказье, и они доходили до глубинных районов Ирана. Вторжения гуннов, савиров, а впоследствии и хазаров причиняли огромный ущерб народам Закавказья, Ирана и Восточно-Римской империи — Византии. Для защиты от набегов кочевых племен и для упрочения своих позиций на Восточном Кавказе сасаниды провели ряд мероприятий, в частности, построили несколько крепостей и оборонительных стен в Албании.

Особое значение сасаниды придавали важному в стратегическом отношении Дербентскому проходу. Наименование "Дербент", под которым этот географический пункт дошел до наших дней, впервые в письменных источниках встречается в VII в. в "Армянской географии", в которой говорится, что в этом месте хребет подходит к морю, где находится стена Дербента, что означает "связь", и ворота города Чорского прохода, великой твердыни, построенной среди моря" [3]. В этом тексте интересна мысль о том, что наименование "Чор" относится в широком смысле ко всему району Дербента, а в узком смысле к городу у устья Самура.

Грекоязычные и латиноязычные авторы I-II вв., говоря о Каспийском (Дербентском) проходе, применяют термины "двери", "ворота" [3]. Это имеет и основание, поскольку в лезгинской лексике этот город называется "Кьвевар", т.е. "Двоеворот" (входящая и выходящая). Недаром те же грекоязычные и латиноязычные авторы применяли и названия "вход", "проход".

Интересно и то, что у Птоломея Каспийские ворота на карте и в перечне городов и селений отсутствуют. У него названы и на карте показаны Албанские ворота, но не у моря, а в горном хребте. "Это должно объясняться тем, — пишет К.Тревер, — что Птолемей дает местные наименования населенных пунктов, и его Каспийские ворота у местного населения могли носить иное название" [3].

Одни исследователи сопоставляют Дербент в 1-х веках христианского календаря с г. Албаном, другие — с Гелда, исходя из слов Страбона о том, что к северу от албанов обитали гелы, по имени которых их главный город и мог якобы носить название Гелда "Это предположение представляется не лишенным основания, — пишет К.Тревер, — но выяснение этого вопроса — одна из многих задач археологов, которые, надо надеяться, установят, находилась ли Птолемеевская Гелда на территории Дербента или, быть может, севернее его, как предполагает Кисминг, локализующий Гелду между p.p. Самур и Сулак, в 300 стадиях (около 60 км) к северу от Самура" [3].

Все вышесказанное дает основание полагать, что в I в. н.э. Каспийский (Албанский) проход, самой природой как бы предназначенный для удобного перехода с севера Кавказа в Закавказье, был уже укреплен какими-то валами или стенами [3].

Описывая этот период Дербента на основе археологических данных, известный ученый А.Кудрявцев пишет [4]: "Строительный материал, приемы возведения и конструктивные особенности древнейших укреплений Дербента находят себе самые широкие аналоги в оборонительных сооружениях Дагестана этого времени, что позволяет, учитывая характерные особенности массового археологического материала, считать первые дербентские укрепления памятником местного строительства и связывать его основание не с именем эпических царей и прославленных завоевателей древнего Востока, а с местными обитателями этого района. Убедительным доказательством этого служат исследования массового керамического материала из слоев Дербента досасанидского времени, свидетельствующие о его несомненном сходстве с подобными изделиями многих районов Дагестана, особенно южных, и ряде территорий Азербайджана. Керамика, имеющая определенные специфические формы, широко бытовавшая на памятниках Южного Дагестана и некоторых районов Азербайджана в X — VIII вв. до н.э., отмеченная в большом количестве в предскифском слое Дербента, подчеркивает его хронологическое и культурное сходство с синхронными памятниками этих территорий".

Строительство первых при сасанидах дербентских укреплений приписывается персидскому царю Ездигерду II (439-437). Укрепления включали цитадель и стену, протянувшуюся от вершины холма до моря. Укрепления сооружались из необожженных кирпичей и поэтому были недолговечны. При царе Каваде I (488-531 гг.) и его сыне Хосрове I Ануширване (531-579 гг.) в VI веке в Дербенте начался второй этап строительства: возведение грандиозного каменного оборонительного комплекса, призванного заменить сырцевые укрепления.

Укрепления эти состояли из двух параллельно идущих стен, запиравших Дербент-проход с запада на восток. Одним концом стены уходили в море, где они обрати гавань, закрытую цепью. Впоследствии здесь была построена гавань, защищенная каменным молом. На холме, в которой упирались стены, была построена цитадель. За цитаделью, в глубь гор, протянулась многокилометровая цепь оборонительный сооружений, составляющих вместе с дербентскими стенами единый комплекс и защищавших город со стороны гор. В настоящее время сохранились северная стена, цитадель и остатки южной, саманной стены, Сохранившиеся стены имеют около 4 м, толщины и местами до 18 — 20 м. высоты [5-7].

Арабские авторы оставили описание строительной техники дербентских укреплений. По свидетельству Ибн ал-Факиха, дербенская стена была построена из четырехугольного тесаного камня, скрепленного железными болтами: камни были так тяжелы, что пятьдесят человек не в силах были поднять один камень. Историк XI в. Халял ас-Саби. посетивший Дербент, дает более подробное указания: "Ворота из железа, стена из симметрично расположенных камней, в каждом камне два отверстия, в каждом отверстии по железной палке, облитой свинцом"[8].

Вся тяжесть возведения этого грандиозного строительства выпала на долю албано-лезгиских народов. Вот что написано в Азербайджана" [2] по этому поводу: "Всю работу по возведению оборонительных сооружений выполняли жители Сасаниды заставляли десятки тысяч крестьян и ремесленников трудиться на строительстве крепостей, в которых захватчики разместили свои гарнизоны. Огромные материальные средства, требовавшиеся для этого строительства, шахи выкачивали из населения Албании. Албанский писатель Моисей Каганкатвацви, живший в VII в, т.е. через сто лет, а может быть, и через полстолетия после возведения Дербентских стен, с горечью говорит о том, какой ценой была осуществлена эта самая монументальная для того времени на Кавказе крепостная постройка; для нее "цари персидские изнурили страну нашу, собирая строителей и изыскивая разные материалы для построения великого сооружения" [9]. Великолепный знаток истории Кавказской Албании К.Тревер пишет [3]: "В этих немногих словах албанского историка ярко обрисована та тяжелая для албанов обстановка, в которой происходило возведение могучих стен Дербента: местное население должно было работать в каменоломнях, перевозить громадные камни, обтесывать их, осуществлять кладку…"

Интересная надпись была обнаружена в конце XIX в. М.Смбатяном на внешней северной стене Дербента — это заглавные буквы албанского алфавита [3]. Шанидзе подтвердил, что найденная запись — албанская. Это открытие еще раз подтверждает принадлежность Дербента лезгиноязычным народам.

Строя дербентские укрепления, сасаниды ставили целью оградить себя не только от хазарских набегов, но и от непрекращающихся нападений лезгиноязычных и других горских народов. Это хорошо прослеживается по сообщению ал-Масуди, автора X века [10]: "Ануширван сделал эту стену выступающей на одну милю от берегов в море, а с другой стороны протянул ее до вершин гор Кавк (Кавказ) и сделал ее спускающейся в ущелье гор, продолжал ее до тех пор, пока не довел до укрепления по имени Табасаран.

Дербент. Северная городская стена. Ворота Кырхляр-капы с внутренней стороны

На каждых трех милях этой стены он сделал железные ворота и поселил там с внутренней части каждых ворот народ, обязанный охранять эти ворота и соседнюю часть стены. Все это служило для защиты от нападения народов, примыкающих к горам Кавк…"

По данным Хамзы Исфахани, сасанидский царь Ирана Ануширван построил Дербент и в каждую местность назначил "предводителя", которому подчинил определенную часть войска, предоставив сыновьям воинов в наследственное пользование земельные участки. Кроме того, каждого из предводителей он одаривал почетными одеждами, подчеркивающими титул — "царь кабана", филаншах ("царь слона"), ширваншах ("царь льва").

Сказанное подтверждает и арабский историк ал-Балазури (конец Х1в.) [170], который свидетельствует, что иранский правитель Хосров Ануширван "выбирал … царей" и назначал их, предоставив каждому из них шахство над отдельной областью, среди них были владетель Серира, Табасраншах и цари Лакза, Филана и Ширвана," утвердил он царей горы Кавк (Кавказа) в их владениях и заключил с ними мир, обязав платить ему подати".

Был построен ряд крепостей и стен южнее Дербента. Их остатки сохранились до наших дней. Так, например, недалеко от нынешнего поселка Белиджи была построена крепость "Торпах-кала" ("Землянаякрепость"). Стены ее сложены из сырцевого кирпича. Южнее находятся остатки Гильгильчайского вала, построенного также из сырцевого кирпича. Укрепление протянулось от берега Каспия к отрогам Большого Кавказа. Вдоль вала были устроены военные поселения. Другая стена проходила еще южнее — у горы Беш-Бармак. От этой стены почти ничего не осталось. Некоторые сведения о ней содержатся в сочинениях путешественников XVII в. Военное значение имела и Закатальская каменная стена.

Чтобы закрепить свое владычество и создать себе опору в Албании, сасаниды переселяли сюда ираноязычное население. Этих переселенцев, впоследствии называемых татами, размещали в тех районах, которые в стратегическом отношении представляли наибольший интерес для Сасанидского государства. Таты заняли территорию Апшерона, часть Шемахинского, Дивичинского, Кубинского и ряда других районов, где потомки их живут и в наши дни. Некоторая часть татов сохранилась и в Дербенте.

Сасанидские завоеватели безжалостно грабили и разоряли Албанию. С населения взимались тяжелые налоги. Среди них наиболее обременительной была поземельная подать харадж [2]. Налоги собирались трижды в год. Для взыскания их назначались специальные чиновники, отличавшиеся большой жестокостью. Сверх того, население принуждалось выполнять в пользу Сасанидского государства трудовую повинностькар (буквальный перевод с лезгинского — работа) [2] — для строительства крепостей и оборонительных стен.

Иранский гнет особенно усилился при шахе Иездигерде И. По его приказу проведена перепись населения и вдвое увеличены налоги. О сасанидских поборах армянский летописец V в. Егише говорит [12]: "Это был настоящий грабеж,… до такой степени сильный, что сами персы удивлялись и спрашивали: откуда могло прибывать столько сокровищ, и как еще могла существовать столь изнуренная страна?"

Награбленные богатства казна расходовала на содержание армии, двора, который поражал своей роскошью, гарема и на личные потребности шаха.

Гнет сасанидов вызывал глубокое недовольство народных масс Албании и сопредельных стран, которые не раз поднималась на борьбу с чужеземными поработителями. Упорный характер она приняла в Албании, где иранское иго было наиболее нестерпимым.

Стремление албанских царей укрепить свою власть и добиться государственной независимости встречало сильное противодействие со стороны сасанидов. Чтобы ослабить сопротивление Албании, Иберии и Армении завоевателям, Иездигерд II набирал здесь всадников и отправлял их в далекий Закаспий под предлогом защиты восточных границ иранской империи. Большинство этих зашей обратно не возвращалось, и поэтому сбор конницы происходил в траурной обстановке.

Иранский шах Иездигерд насильно насаждал в Албании зороастризм, требуя от заветной власти, чтобы она содействовала распространению этой религии. Шах прислал сюда 700 магов, которые стали разрушать христианские церкви [2].

Все это переполняло чашу терпения широких масс: недовольство гнетом сасанидов схватило крестьян, ремесленников, христианское духовенство, представителей местной знати. В 450 г. в Закавказье началось мощное восстание. Оно охватило Албанию, Армению и Иберию. Его предводителем был армянский князь Вардан Мамиконян [2]. В битве близ города Халхал повстанцы, несмотря на численное превосходство противника, одержали победу. Армянский летописец Егише говорит, что "от множества трупов река окрасилась кровью" [12]. По его словам, из всего вражеского войска спасся лишь один всадник, принесший Иездигерду I весть о поражении. Отряды восставших асвабодили значительную часть Албании от захватчиков. Повстанцы уничтожили иранский гарнизон в Дербенте и заняли город. Население Албании повсюду истребляло сасанидских чиновников, разрушало тюрьмы и освобождало узников.

Напуганный событиями Иездигерд II двинул против постанцев огромную и хорошо вворуженную армию под командованием визиря Михнерсеха [2], 2 июня 451 г. на Аваратском поле (между нынешними городами Ману и Хой) произошло крупное сражение. Вот как описывает его Егише [12]: "Когда обе стороны были готовы, полные с великим ожесточением и неимоверной яростью бросились друг на друга. Крики с обеих сторон раздавались, как раскаты грома потемневших облаках. От страшного шума содрогались горные пещеры. От бесчисленного множества шлемов и от вооружения исходили ослепительные лучи, которые кололи глаза… Битва продолжалась долго; вечерело, близко было и наступление темноты. Многих постигла смерть… Те, которые остались живыми, рассеялись по горам и укрепились в вечных чащах, и когда встречались с врагами, продолжали сечу с ними". Повстанцы сражались с беспримерным мужеством и упорством, но из-за плохой организации и слабого вооружения потерпели поражение. Иездигерд II послал в Албанию, Армению и Иберию карательные отряды, которые чинили беспощадную расправу над населением. Сасаниды вновь утвердились в этих странах. Однако борьба угнетенных народов против иноземных завоевателей не прекратилась.

В 457 г. в Албании вспыхнуло новое восстание. Его возглавил албанский царь Ваче. Повстанцы взяли крепость Дербент и заключили союз с горскими племенами. Тогда сасаниды наняли войско гуннов, которое прорвалось через Дербентский проход, и принялось опустошать Албанию. Гунны "целый год сражались с царем албанским, — пишет Егише, — хотя армия Ваче была разбита и воины его рассеялись, но Ваче оставался непокорным и непреклонным". Бедственная была и эта война для защитников Албании: одни погибли в сражениях, другие умирали от нищеты и эпидемий. Значительная часть страны была разорена.

Стремясь окончательно ликвидировать самостоятельность Албании, сасаниды в 461 г. упразднили здесь царскую власть, превратили страну в свою провинцию и передали управление ее марзбанам, резиденцией которых избрана Барда. Моисей Каганкатвац-ви пишет об этом времени: "От Ваче до благочестивого Вачагана в продолжение 30 лет Агвания (Албания) оставалась без царя, потому что злобный и нечестивый царь персидский неистовствовал… хотел уничтожить все царства мира…"

Но иранским завоевателям не удалось сломить сопротивление народов Албании, Армении и Иберии. В 481-484 гг. произошло новое антисасанидское восстание, охватившее эти страны. Под влиянием непрекращавшихся народных волнений сасаниды вынуждены были пойти на некоторые уступки, в частности, обещали сохранить привилегии местной феодальной знати. Царская власть в Албании была восстановлена. Албанским царем объявлен Вачаган III (487-510 гг.).

Добившись признания независимости Албании со стороны сасанидского государства, Вачаган III стал укреплять царскую власть. Упрочение государственной власти способствовало оживлению хозяйства страны, сильно пострадавшего во время событий IV-V в.. Спасаясь от сасанидской расправы, многие албанские крестьяне оставили свои поселения на плоскости, укрылись в неприступных горах. В результате поля долгое время не обрабатывались и сельское хозяйство находилось в состоянии крайнего упадка. Вачаган III оповестил население о том, что оно больше не будет подвергаться преследованиям, и потребовал, чтобы крестьяне и ремесленники занялись мирным трудом. Земледелие, ремесло и торговля постепенно стали возрождаться.

Феодальным владетелям, выступившим против сасанидов, были возвращены земли, отнятые захватчиками. Албанское государство восстановило имущественное положение, права и привилегии этих феодалов. Одновременно были приняты меры для политического ограничения, подрыва материального состояния, а порой и для физического уничтожения той части албанской знати, которая держалась просасанидской ориентации.

Поход албанцев против кочевников (из армянских рукописей).

С середины VI в. албанские цари опять утратили власть. Албанией стали управлять иранские наместники — марзбаны, обычно ближайшие родственники шахов. В руках марбанов сосредоточилась вся административная, военная и судебная власть. Они были правомочны выносить судебные приговоры жителям Албании. Наместники ведали сбором налогов, имея для этого штат чиновников. В случае необходимости марзбаны возглавляли ополчение, которое должны были сам выставить местные феодалы. В функции наместников входило следить за настроением населения, предупреждать возникновение антисасанидских восстаний, заботиться о насаждении зороастрийской религии, которая служила идеологическим орудием для распространения и упрочения власти сасанидов. Ответом народа на возросшие налоги и усилившиеся притеснения явилось новое востание, которое вспыхнуло в Армении, Иберии и Албании в 571-572 гг. Как сообщает грузинская летопись "Картлис-Цховреба", при армянском царе Хосрове Великом "армяне, грузины и оссы, леки и хазары совместно выступают против персидского царя Ануширвана и проникают в Персию". Это востание также было подавлено с большой жестостью. Предводители его, принадлежавшие к местной феодальной знати и духовенству, сосланы на отдаленные окраины сасанидкого государства. В 604 г. началась новая полоса ирано-византинйских войн, длившаяся более четверти столетия. Армия Ираклия (610-641 гг.) начала грабить города и села низменной части Албании. Моисей Каланкатвацви пишет об этом: "Войско греческое (византийское) в несметном количестве пришло и расположилось в области Ути, … на границах села Каганкатвац. Оно покрыло и опустошило прекрасные сады и поля, через которое проходило".

Для успешного завершения войны с Сасанида Ираклий в 626 г. заключил союз с хазарами. Моисей Каганкатвацви сообщает, что на помощь византийскому императору хазарский каган послал с войском своего племянника Шада. "Он сделал набеги на все пределы Агвани (Албании) и части Атрапатакатана, предал лезвию меча множество христиан и даже язычников. Но кто может знать и сосчитать число тех, которые были пленены…"

В 628 г. войска Ираклия и хазаров захватили Тбилиси и сожгли его, затем между Ираном и Византией был заключен мирный договор, согласно которому Армения перешла под власть Византии, а Иберия превратилась в самостоятельное государство, Албания же продолжала оставаться под гнетом сасанидов.

В самом конце VI — начале VII в. в Албании восстанавливается царская власть, но персидского происхождения, из династии Михрикан. Представитель ее, Михр, принимал участие в беспорядках, происшедших в Персии около 590 г., когда желаемого не добился, то хотел уйти к хазарам. По сведениям Каганкатвацви, Михри, отколовшись от Хосрова, с 3 тысячами семейств прибыл в страну албанов и хотел отправиться к хазарам. Тогда шах обратился к Михру со следующим посланием [2]: "Родной брат мой, не удаляйся от меня неприязненно. Если ты не благоволишь жить со мной, то там, куда власть моя простирается, возьми себе столько земли для жительства, сколько успеют пройти ноги твои". Михр поселился в горной области Гардыман и, пригласив к себе 12 знатных людей этой области, коварно "умертвил их и завладел ею" [2]. При Варазе Григоре михрениды приняли христианство. Утвердившись в Албании, они стремились освободиться от подчинения сасанидам.

До нас дошли сведения о борьбе населения Ахтов с властью сасанидов. Профессор А.Шихсаидов пишет [14]: "В селении сохранилось предание о том, что Ануширван построил крепость, получившую название К1елец-Хев (т.е. холм крепости), для защиты своих войск от нападения лезгин. Рассказывают, что персидские астрологи предложили Ануширвану покинуть крепость, ибо жителей Ахты невозможно подчинить. Однажды ночью жители Ахты совершили нападение на крепость, сожгли ее и уничтожили находящееся там войско. "По-видимому, этот акт мужества и отваги ахтынцев, совершенный ими против персов в их завоевательских походах, повторенный ими неоднократно в последующем, положен в основу одного из подвигов главного героя - Шарвили в героическом эпосе лезгинского народа. Вот что пишут Забит и Ризван Ризвановы [15] об эпосе: "Время создания лезгинского героического эпоса восходит к началу нашей эры. В нем дана широкомасштабная панорама борьбы лезгиноязычных народов с чужеземными завоевателями". Имя Шарвили произошло, по-видимому, от имени албано-лекского правителя Шарвала, о подвигах которого против иностранных захватчиков легенды сохранились до наших дней. О царе Шарвале интересное сообщение имеется в новых источниках, найденных недавно и написанных албанским алфавитом.

Материалы эпоса собраны и обработаны давно (см. Лезгистандин хабарар, N3, 1991 г.), однако полностью до сих пор не опубликованы. Эпос состоит из 20 сказов. В 1990 году (январь-февраль) семь сказов эпоса были опубликованы на лезгинском языке в газете "Коммунист" (ныне "Лезги газет"). В том же году (март-апрель) — два первых сказа и введение к эпосу на русском языке опубликованы в газете "Дагестанская правда" и "Комсомолец Дагестана". Мы, чтобы читатели имели представление об этом эпосе, воспроизводим третий сказ — "Освобождение Ковара" (Къвевара — так в древности лезгины называли Дербент).

ШАРВИЛИ ОСВОБОЖДЕНИЕ КОВАРА

1. ДНИ ЛУНЫ

Шарвили любил с друзьямиВацракар водить упрямоЗа аулом, над рекойСветлым лунным вечерком. Чтобы все могли чудесить,Народился новый месяц,И, повиснув между звезд,Стал на свой обычный пост. Быстро из ветвей кизилаПолумесяц смастерилиИ вокруг игрушки тойЗакружились чередой.В шерстяных чухах джигитыВ такт шагают деловито,А напротив, ставши в ряд,Девы напевают в лад Песнь обрядовую, чтобы,Из сердец изгнавши злобуИз людских, богиня МенПринесла счастливый день. — Мен , о милая богиня,Усмири свою гордыню,В облаках не хоронисьДа над нами наклонись. Нашей радости помехаЗлые козни Алапеха ,И поэтому в ответ Выплесни молочный свет. Освети весь мир на радость, Ведь нам многого не надо: Наши не ввергал бы в грех Души злобный Алапех. А потом крылатой песне На лужайке стало тесно. И вонзились в небеса Молодые голоса. И поют самозабвенно Девицы о сокровенном, Хор джигитов их словам Вторит, уловив едва. "Рипе кюль танцуют пары, Среди них и сын Даглара . Принаряженная сплошь Веселится молодежь. В стороне костер огромный, Освещает мир он темный. Щедрый всем от предков в дар Этот праздник Вацракар.

2. ГОНЕЦ

По извилистой дорогеМчится всадник одинокий. Очень скоро, знает он, Упадет усталый конь. Весь израненный и бледный,Одолев подъем последний, Не имея больше сил, Он к лужайке подскочил. Подошли к нему джигиты, Видят плащ на нем расшитый Золотом и серебром. И почуяли нутром, Что известие худое Нынче он принес с собою. "Отведи его к костру, Гам опомнится к утру". Но успел промолвить всадник, Ртом хватая воздух жадно: — Передайте Шарвили, Что в Ковар враги пришли. То не воины простые, — Валят толпами густыми, За войсками племена, Им не знают имена. И не ведают пришельцы Страха. Наши земледельцы Иль от стрел мгновенно мрут, Пан в ужасе бегут. А ведет их вождь косматый, Кровопийца бородатый.Слышали звериный рык? — Так ужасен их язык. В пламени земля Ковара. Сможет только сын Даглара Драться против той орды, Нас избавить от беды.

3. КЛИЧ ШАРВИЛИ

"Всяческой хвалы достоин Этот двухметровый воин, Он до цели доскакал, — Тихо Шарвили сказал. — Наступило наше время, И неведомое племя, Захватившее Ковар, Наш почувствует удар. У Ковара нет защиты, И поэтому, джигиты, Нам нужна большая рать. Как бы весточку послать В горы всем дружинам вольным,Житием своим довольным, Чтобы на исходе дня Дожидались здесь меня?" Скоро стражники отважно Развели костры на башнях. Вслед за тем во все концы Ускакали и гонцы. Отцвела заря, к полудню На лужайке стало людно: По тропинкам к Шарвили Добровольцы потекли. Вот, одетые в овчину, Чабаны несут дубины, Косы взяли косари, Дровосеки — топоры. Воины стоят с мечами, Луки спрятав за плечами. И охотники пришли, Зов услышав Шарвили. На конях сидят джигиты, Копья точат деловито. Разве пощадит врага Мести крепкая рука?! Беспокойно конь волшебный Бьет копытом. Он враждебный Чует дух издалека, Где кровавая река По земле течет Ковара. И доволен сын Даглара Ратью храброю своей, Как себе он верит ей.В это время у Самбура Старый Кас-Буба с чунгуром Появился. Он щипнул Золоченую струну. Развеыфываются тараты, И блестят на солнце латы.Здесь — бесстрашный, удалой Всадников и пеших строй. Трудная у нас задача. Да сопутствует удача Вам. И дух родной земли Пусть поможет Шарвили! Быстротечною рекою, Изогнувшейся дугою, Потекла Ковар спасать Вниз по склону эта рать.

4. НАШЕСТВИЕ

Кто не слышал о товарах Града славного Ковара? Кто откажется любить Томных той страны девиц? Некогда сомкнулись дружно Берег Каспия жемчужный И крутые горы здесь, Породив густую смесь Языков, культур, народов. Проходили дни и годы, Головы слетали с плеч,Но забыть родную речь Не могли совсем коварцы, Ибо, говорили старцы, С незапамятных времен Город этот заселен Племенами гор высоких. Избегая битв жестоких, Сильный получил удар Вновь изнеженный Ковар. И теперь святые храмы Превратились в кучу хлама, И коварская стена Северная снесена. Оживленные кварталы Пустырями ныне стали. Наступает враг, и вот В ужасе бежит народ. И нельзя умилосердить Кровожадных иноземцев, И заметны их следы, Словно знак большой беды. Шарвили послал дозорных, Чтобы выведать проворно, Велика ли вражья рать, Как получше бой начать. Ведь в бою не только сила, Но и хитрость приносила, Как говаривал народ, Воинам победы плод.

5. ИЗГНАНИЕ ВРАГА

"Мало у меня джигитов, —Мыслит Шарвили сердито, — Их от смерти уберечь Мне поможет верный меч". Вот стоят друг против друга, Вспениваясь многоруко Два безжалостных врага, И до смерти два шага. Ждут они сигнала к бою, Одержать любой ценою Верх готовы над врагом. Тишина царит кругом. Не спешит начать, однако, Шарвили сегодня драку. На рожон не стоит лезть, Если выход лучший есть. Он, в седло садясь привычно, Чужеземцам крикнул зычно: — Эй, рабы зловонных брюх, По округе ходит слух, Дескать, ваш непобедимый, Уважаемый, любимый Всеми главный пехлеван Нынче хвост прижал, болван. Коль не спрятался трусливо, С ним разделался бы живо Я. Но если победит Ваш прославленный джигит, Рать моя уйдет покорно, И тогда весь край наш горный Начиная с дня сего, Станет данником его. Согласились кровопийцы, И огромный, желтолицый, Воя, точно ураган, В поле вышел великан. Желтый лик страшнее смерти,Нагоняет страх на сердце. Узкий свой прищурив глаз, К Шарвили сей дикобраз Направляется беспечно. Он надеется, конечно, Выбить дух из удальца, Щёлкнув по лбу наглеца. Горячится конь ретивый, Шарвили нетерпеливый, Он врага не станет ждать Сам привычен нападать. Наконец, пришелец грозный Палицею виртуозно Завертел над головой, Начиная жаркий бой. И пошла земля комками, Задрожав под их ногами. Бьют копытом скакуны, Забияки — драчуны. Обнялись в единоборстве Равные в своем упорстве Статный юный пехлеван И косматый великан. Пот — ручьем, одежда в клочья, Патны ненавистью очи. Копья сломаны, и в бой Меч пускает наш герой. Ослеплен сияньем ярким, Вышел из-под взоров парки Желтолицый великан, И от двух смертельных ран,Испустив свой дух поганый, Эн упал на поле бранном.Но, узрев такой исход, Чужеземный тот народ, Завывая от обиды, Вздыбив лошадей сердито,В бой пошел, решая спор, Нарушая договор. Шарвили не знал: насильник Верит в собственные силы, Ну, а тут он понял сам — Грош цена его словам. Отрезвленный вероломством Незнакомого потомства, Он в сердцах рванулся в бой, Разбивая вражий строй. Вот дерутся гаргарейцы , На врагов бросая сетиъ Здесь джигиты из Ути Перекрыли им пути. Там отряд воюет турский, Меж врагом шныряя юрко, И кюринцы-смельчаки За коварцев очаги Жизнь свою отдать готовы. Молчалив цахур суровый, Но его короткий меч Славную заводит речь. Слева с копьями шабранцы Потеснили голодранцев. Рубятся, сомкнув уста, Не жалеют живота. Где же он, их вождь косматый,Кровопийца бородатый? Ищет Шарвили его — Обнаружить нелегко, Далеко его берлога. Наш герой туда дорогу Прорубает сквозь ряды Вражьих воинов, следы Оставляя от ударов Своего меча. От кары Предводитель не уйдет, Все равно его найдет. Вот и он. Охрана рядом, Перебитая отрядом Из Гияра, полегла, Словно спать сюда пришла. Враг повержен на колени, Обращается в смятенье К Шарвили: — Пощады жду, Сам полез в твою узду… Гнев и ярость враз иссякли, Видит горец: этот дряхлый Чужеземец, сын степной, Не опасен он теперь. Кто повержен, тот убитый, Не коснется меч джигита Сдавшегося в плен врага, Суть смешного дурака. — Рать моя тобой разбита, Прикажи своим джигитам Бой сейчас же прекратить, Мы готовы вам служить. — Так и быть, — сказал с презреньем Победитель. Враг с кряхтеньем,Робко встав с сырой земли, Поклонился Шарвили, Отступив назад, оскалясь, Миг — и пятки засверкали. И пошла трусливо вспять Желтолицая та рать. А потом Ковар стеною, В десять юков высотою Шарвили опять обнес, Мир коварцам он принес. Вот и все. И на равнине Делать нечего отныне Победителю. И он Воротился в отчий дом. Здесь в заботах повседневных И беседах задушевных Мирно дни его текли, —Любят люди Шарвили!

Освободительная борьба покоренных народов, обострение внутренних противоречий в самом Иране и длительные войны с Византией ослабили державу сасанидов. В этих условиях в Албании, как и в других окраинах государства, усиливались тенденции к самостоятельности.

После завоевания Кавказской Албании Ираном многие области Албании стремились к образованию самостоятельных политических единиц.

На северных землях Албании в этот период начали складываться новые государственные образования. Правители одного из них, территория которого простиралась от побережья Каспия приблизительно до реки Ахсу, именовались ширваншахами. Другое государственное образование — царство Лакз. Профессор Шихсаидов пишет: "Наиболее раннее упоминание о Лакзе относится к VI в. и связано с именем Ануширвана I (531-579 гг.), который утвердил в Лакзе правителя, как и в других областях Дагестана (поздний термин — Г.А.) — в Серире, Филане, Табасаране" [14]. И далее: "Арабские источники дают возможность определить в общих чертах границы Лакза … Маршрут войск Мервана: Серир — Гумик — Зирихгеран — Хамзин — Табасаран — Лакз — Ширван позволяет расположить Лакз между Табасараном и Ширваном".

Таким образом, захват Албании Ираном привел к неисчислимым бедствиям для ее населения, Албания стала постепенно распадаться на отдельные относительно независимые области и государства.

3.2. ЛЕЗГИ И ЛЕЗГИСТАН

Топонимика Кавказской Албании и этнографические исследования показывают [1,3,14-16], что леги, гелы, удины, албаны гаргары и ряд других племен, описанных античными авторами, являлись родственными лезгиноязычными племенами и занимали всю территорию Албании.

"До сих пор в Азербайджане, — пишет М.Ихилов, — бытуют такие древние наименования мест, как Албания, Алпанар (Албания — М.И.), Арран, Ран (названия Албании, данные арабами — М.И.), Шкун, Яргун, Гиль, Гильяр, Лезги-Легер, Ций Хюр, Кусар, Лек, Лекит, Лаза, объяснимые на основе лекского языка". Названия таких рек, как Кусар-чай, Кудиал-чай, Гильгиль-чай, Кура также объяснимы на основе лезгинского языка. Далее М.Ихилов отмечает:

"Доказательством преобладания в Албании горского населения являются проживающие на этой территории в настоящее время народы лезгинской языковой группы, сохраняющие древние формы материальной культуры, обычаев обрядов, этнонимов и т.д." [1].

Бесконечные войны с римлянами, византийцами, персами, хазарами и другими завоевателями обусловили известность лезгиноязычных народностей, населяющих Кавказскую Албанию. "До сих пор, — пишет М.Ихилов, — грузины и армяне называют дагестанцев, и в особенности лезгин, "леками", персы и арабы — "лакзами", "лекзами". Для народностей Северо-Западного Дагестана они употребляют этнонимы "дидо", "анди", "дурдзуки", "авары" и т.д. Характерно и то, что лезгиноязычные народности испокон веков известны под именем лезги, в то время как другие народы Дагестана в разные времена выявляли себя под различными названиями. Аваро-андо-дидойские народности раньше были известны под названием маг1арулал — горцы (маг1ар — гора). Кумыки и ныне называют всех горцев, за исключением лезгин, "тавлулар" — "горцы", гора". Интересно, что под термином многие годы бытовали и горцы Северного Дагестана и другие северо-кавказские народы. В частности, еще в X в. известный этноним кабардинцев — "тавли". Отсюда можно заключить, что термины "лек", "леки", как "маг1арул", "тавлу", означают понятие "горец", "горцы", однако термены — "лек" и "леги" распространены были для обозначения собственно лезгин и лезгинской группы народностей" [1].

"Леки", — далее пишет М.Ихилов, — это, несомненно, — нынешние лезгины, с глубокой древности живущие на территории, занимаемой ими в настоящее время. Частое потребление в Грузии терминов "лек", "лекеби", а в Азербайджане — "лезгиляр" послужила) причиной того, что под лезгинами стали подразумевать всех жителей горного Дагестана. Между тем с термином "лезгин" надо увязать, собственно, самих лезгин и народности близкой к ним языковой группы" [1].

Этноним "лезги" появился с захватом Кавказской Албании персами в III в. нашей эры от племенного названия леги, описанного античными историками Страбоном, Плутархом и др. По поводу происхождения эпонима "лезги" проф. А.Агаев пишет [16]: "В транскрипции фарсидского языка суффикс "з" показывает происхождение. Поэтому иранцы употребляли этноним "лег" с этим суффиксом — "лекз", подвергшимся позже огласовке — "лезг", "лезги". "Стан" по-фарсидски означает "страна". Поэтому по мере развития географических знаний иранцы не ограничиваются общеизвестными наименованиями лакз ("царство лакз"), а интерпретируют его по правилам своего языка — "Лезгистан". Согласно М.Ихилову, "арабские писатели IX — X вв. локализуют леков и страну "лакзов" не на весь Дагестан, а лишь на территорию Ширвана, т.е. бывшую сердцевину Кавказской Албании". М.Ихилов подчеркивает, что "имеется прямое указание и на то, что в древности Ласжистан — страна лезгин называлась Банией, т.е. Албанией" [1]. И далее: "В первой половине VIII века районы расселения народностей лезгинской группы становятся известными под названием "Лезгистан" [1]. В источниках этого периода правители гор именовались "эмирами Лезгистана" [17, 18]. "С распадом Кавказской Албании, — пишет М.Ихилов, — из лекско-албанской среды выделялись и обособлялись этнографические группы близкого родства. Это привело со временем к образованию независимых этнографических территорий, и в свою очередь, к распаду племенных диалектов … С течением времени в языке, быту и культуре этих обществ, в силу естественно-географических условий, натуральной формы их хозяйства, этногенных норм, междоусобных распрей складывались и углублялись свои особенности. Так, спустя сотни лет, у обособившихся албано-лезгинских племен появились своеобразные говоры, диалекты и языки. Вероятно, так сформировались табасаранский, рутульский, цахурский и агульский языки" [1]. И далее: "Наиболее рано из среды народностей лезгинской группы отпочковалось племя табасаранцев. О них, как о самостоятельном племени, мы имеем сведения уже в ранних средневековых источниках. Ко времени распада Кавказской Албании они уже имеют отдельную область — Табасаран. Армянский историк Егише (V в. н.э.) сообщает, что в горах, неподалеку от Дербентского прохода, проживают одиннадцать "горских народов", среди которых впервые упоминается племя "таваспаров" [1]. Другой армянский автор Фавстос Бузанд (IV — V вв.) [19] также сообщает о самостоятельном войске "таваспаров" в связи с военными действиями в Закавказье.

3.3. РАСПРОСТРАНЕНИЕ ХРИСТИАНСТВА В КАВКАЗСКОЙ АЛБАНИИ

Вследствие взаимодействия с христианскими государствами (Византией, Арменией и др.) в Албанию постепенно проникает христианство. До принятия христианства албаны, по словам Страбона [16], почитали богов: Гелиоса, Зевса и Селену (солнце, небо, луну), т.е. были язычниками.

По утверждению М.Каганкатвацви [9], первым проповедником христианства в Албании был Елисей, который "был рукоположен первым патриархом Иерусалима, братом господним Иаковом, получив себе в удел восточные страны, и направился через Персию, избегая Армению, зашел в страну мазкутов (албан-леков — Г.А.). Он начал свои проповеди в Чога (в районе Дербента — Г.А.) и привлек много учеников во многих различных местах, заставив их познать спасение, откуда отправился верхом в Согари, провинцию Ути с тремя учениками".

По мнению исследователя вопроса христианизации Албании Р.Геюшева [20], основные районы деятельности Елисея были в зоне современных Куткашена, Варташена и Карабаха, а по данным М.Каганкатвацви, время проповеднической деятельности Елисея относится ко II в. [20]. Поскольку Елисей начал свои проповеди в Чога, в стране маскутовлеков, то, по-видимому, патриарший престол в Чога также был основан во II—III веках. Время переноса патриаршего престола из Чога в Партав точно известно [14] — 552 г. Перенос этот осуществлен в связи с бесконечными нападениями на Чога кочевых племен Северного Кавказа.

С деятельностью албанского царя Унайзе-ра связывается наиболее активное время христианизации Албании. В "Истории Агван" М.Каганкатвацви читаем: "Унайзер, царь наш, просил у св. Григория рукоположить его (Григориева внука Григория) достойного наследника рода св. Григория епископом страны своей… по доброй воле, чтобы see были довольны" [9]. По словам историка, "получив вторичное рождение от святого Григория, просветителя Армении, он Унайзер), озаренный Духом Святым, прибыл в страну и освятил Агван" [9].

Во время царствования Унайзера, по словам М.Каганкатвацви, "для церкви назначены первые плоды, отделены десятина с сходов и жатвы, и мелкий рогатый скот, и всех домашних животных; даже и земля досталась на долю".

Продолжателем распространения христианства в Албании после Елисея был Григорий и внук Григория — Григорис, который построил небольшую церковь в г. Цри [21].

Однако христианство из относительно господствующей религии уже через несколько десятилетий превратилось в Албании в религию едва лишь терпимую, если не прямо гонимую IV век был временем особого преследования инаковерующих албанов сасанидами. На пути христианизации Албании, Армении и Иберии встал персидский царь Иездигерд II (439-457 гг.). Сасаниды разрушали христианские церкви. насильственно насаждая зороастризм. В ответ на это началось восстание албанов и армян против персидского владычества в Закавказье, закончившееся кровопролитным сражением на Аварийском поле (недалеко от Маку в Атропатене) 26 мая 451 года. Вследствие этого Иездигерд вынужден был сказать: "Кто чему желает поклониться — пусть и поклонится" [21].

В 487 г. царем Албании становится Вачаган III (487-510 гг.), получивший прозвище "благочестивый". Ему приписывается факт строительства в Албании многих церквей, а также монастыря в г. Амарасе [29]. Вачаган III преследовал магов и приверженцев зороастрийской религии. По его распоряжению построены новые христианские храмы со школами при них, в которых обучались дети знати и духовенства.

Чтобы усилить влияние церкви на население, в 493 году Вачаган III созывает в селе Алуэн (в районе нынешнего Агдама) собор, на котором присутствовали высшее духовенство и наиболее крупные феодальные владетели. Собор определил структуру организации и положение албанской церкви. Во главе ее становится архиепископ с резиденцией в г. Партаве (Бердаа).

На соборе в Алуэне был принят ряд важных решений, укреплявших положение христианской церкви и усиливавших ее роль в государстве. Алуэнский собор признал, что гражданские и уголовные дела должны находиться в ведении духовенства, запретил тризны и другие языческие обряды. Собор запрещал жениться на родственнице. Фамильное феодальное имущество в Албании наследовали сыновья, а при их отсутствии — духовенство могло претендовать на него.

Собственниками земли выступала знать. Письменные памятники причисляют к ней людей царского происхождения, князей, полководцев, вельмож, правителей областей, "мужей почтенных", "мужей знатных" и др.

Со смертью царя Вачагана (510 г.) в Албании прекращается местная царская династия и страной начинают править персидские наместники — марзбаны. В этих условиях еще более возрастает значение христианской религии в Албании, отличной от господствующей в Иране и Атропатене зороастрийской религии. В 527 г. в г. Двине созывается собор трех церквей Закавказья — Армении, Албании и Иберии, которые объединяются на позициях монофизического толка христианской религии.

Со второй половины VI в., когда главой албанской церкви становится Тер-Аббас, ровно 44 года руководивший последней (552-596 гг.), влияние и власть церкви значительно расширяются и усиливаются, а глава ее начинает носить титул католикоса Албании, Лбина, и Чога. В этот период албанская церковь настолько усиливается, что ее представители начинают распространять христианство среди северокавказских тюркоязычных народов [21]. Так, например, сирийский автор VI в. Захарский Ритор [22] отмечает, что "епископ земли Аррана Кардост … с тремя добровольцами-священниками" прибыли к гуннам и савирам и распространяли христианство. "Они остались там на семь лет и оставили там писания на гуннском языке" [23].

В 596 г. после смерти Тер-Аббаса католикосом Албании становится Виро, которого М.Каганкатвацви характеризует словами "муж гениальный и мудрый, сильный в деле мудрости, язык его как перо быстро пишущее" [9, 21]. Однако за участие в восстании в 603 г. Виро был уведен в плен и лишь спустя 25 лет (628г.) смог вернуться на родину и снова возглавить албанскую церковь. Находясь в заключении, Виро добился от Хосрова II распоряжения о даровании албанским князьям из династии Михринидов титула "господина Гардмана и князя сграны Албанской". Это право было получено, когда первым князем Албании был избран Вараз-Григор, который в 627 г. в Ктесифоне "принял крещение от Виро — католикоса албанского" [20].

Вскоре Вараз-Григор перенес свою резиденцию в г. Партав, где царствовал десять лет (628-638). Ему наследовал второй из четырех его сыновей Джеваншир (628-670 гг.), ставший наиболее крупным государственным деятелем Кавказской Албании (638-670 гг.).

3.4. ПАМЯТНИКИ МАТЕРИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ

Состояние археологических работ на территории Албании (Алпан) в настоящее время не дает еще возможности говорить об архитектурных памятниках дохристианского периода ее культурной истории. Объясняется это не только недостаточностью производимых раскопочных работ, но и тем обстоятельством, что при насаждении христианства новые храмы воздвигались обычно на фундаментах старых святилищ (идеологическое воздействие которых тем самым как бы пресекалось), поэтому распознать, где кончается древний храм и где начинается христианское сооружение, порою бывает очень сложным и трудным делом, как, например, на территории Судагылана у Мингечаура [24,25].

Памятники зодчества, воздвигнутые в начальный период насаждения христианства (III — IV вв.), до нас не дошли, вернее, они еще не открыты археологическими раскопками. Большая часть церквей в лесистых местах была, вероятно, построена из дерева, как та "деревянная часовня, обмазанная глиной", в известной роще на небольшом пригорке у р. Тертер в области Росток, о которой упоминает М. Каганкатвацви, говоря о нахождении ларцев с мощами под алтарем старой церкви [9].

Деревянные церкви и часовни подвергались пожарам, разваливались от времени, на их месте, быть может, воздвигались каменные храмы, тоже до нас не дошедшие или как таковые не опознанные. Во всяком случае в научной археологической литературе речь идет о немногочисленных христианских храмах VI — VII вв. на территории Албании: церковь в Судагылане у Мингечаура, два храма в Кахском районе, базилика в горном селении Кум и круглый храм около сел. Лякит.

В центре селения Кум (в 8 км от г. Ках) на берегу р. Кум, в лесистом ущелье, сохранились развалины большого храма, о котором упоминает в своем отчете о поездке по Кахетии А.Хаханов [26]. Этот храм был изучен и описан П.Барановским, при первом же осмотре датировавшим его VI в. [27]. Раскопки храма, производившиеся в 1939 г., и исследование вскрытых остатков этого некогда величественного здания показали, что храм является трехнефной базиликой с выступающими полукруглыми абсидами, обнесен с трех сторон галереей (рис. 3.1).

Храм построен из крупного булыжного камня, хорошо подобранного по высоте, и из кирпича (колонки, арки и перемычки) на прочном растворе. Внутри храма (размеры его с галереей — 26.5 X 19,3 м) нефы образованы двумя парами столбов и пилонами, западными и восточными. Подковообразные арки поддерживались этими столбами. Судя по сохранившейся части, стены центрального нефа были выше крыши боковых нефов.

Рис. 3.1. План Кумской базилики.

Рис. 3.2. План фундаментов зданий в Судагылане.

Рис. 3.3. Штуковые украшения. Храм в Судагылане.

Три двери в стенах увенчаны подковообразными арками. С трех сторон базилика обнесена арочной (подковообразной) галереей в четыре пролёта. Храм был построен из камня темнозеленого и синего цвета. Кумекая базилика датируется VI в. [3].

Храм в Судагылане (Мингечаур) очень плохо сохранился. План его восстановлен по частичным остаткам фундамента (рис. 3.2). Зал площадью 50 кв. м с восточной стороны мел абсиду радиусом около 2,5 м, возвышавшуюся над полом зала на 0,8 м. Стены базилики в Мингечауре, построенной из сырцевого кирпича, были покрыты штукатуркой с росписью [25]; найдены были обломки капителей и баз из белого камня, некоторые каменные архитектурные детали и рельефные архитектурные украшения из мягкой меловой породы (розетки и др.), на некоторых из них нацарапаны письмена (рис. 3.3). Храм в Судагылане датируется VI — VII вв.

В 8 км от сел. Кум, около селений Лякит и Малах, находятся развалины еще одного храма (рис. 3.4). Считается, что он построен на месте языческого храма, посвященного богине Селене (Луне) [3]. Храм был построен из булыжного камня и кирпича с применением известкового камня. Внутри храма (диаметром 22 м) имелся тетракон на колоннах с круговым обходом [28]. Предполагается, что храм был окружен колоннадой, но следы ее пока не обнаружены [3]. Этот храм относят к VII в. [3].

Рис. 3.4. План храма в Ляките.

Н.М.Такарский полагает, что храм в Ляките мог быть построен при царе (Великом князе) Албании Джаваншире.

Храм в Ляките — не одиночный, а одно из многих зданий, находившихся на территории, обнесенной стеной и включавшей в себя еще один храм, дворец, баню, каравансарай, бассейн и ряд других строений [3], т.е. этот храм входил, видимо, в состав большого замкового комплекса (рис. 3.5).

Письменные источники об описанных выше храмах ничего не сообщают, но есть письменное описание храма князя Джаван-шира в родовой крепости Гардман, построенного им в VII в. Форма и план храма не описаны, но упоминание купола дает основание полагать, что речь идет не о базилике, а о купольном храме. М.Каганкатвацви любовно описывает этот храм, отмечая, что он украшен "всеми благородными материалами". Внутри все здание было покрыто росписью "от купола до порога", для чего были привлечены живописцы. "Двери покоя, хранящего свет вселенной" ("царские врата"), "была окована в серебро"…

Касаясь памятников искусства Албании, К. Тревер пишет: "Еще не наступило время для того, чтобы написать очерк развития албанского искусства, недостаточно еще выявлены соответственные памятники. Тем не менее можно охарактеризовать вкусы албанской знати IV — VII вв., остановившись на нескольких памятниках торевтики из большого числа известных нам сосудов из бронзы — водолеев, курильниц, кувшинов, блюд, а также на одной уникальной статуэтке всадника.

Эту группу бронзовых предметов, до более углубленного их изучения и сопоставления с предметами несомненно местного производства из Мингечаура, мы одно время относили к сасанидскому кругу, к той группе памятников, которые являются вкладом народов Закавказья в сокровищницу сасанидского искусства" [3]. "После того как изучение этих предметов было углублено, когда удалось сопоставить некоторые своеобразные формы этих сосудов с керамическими находками из Мингечаура (на территории Ирана памятники бронзовой торевтики этого типа пока не известны), когда выявились специфические особенности, характеризующие группу предметов, обнаруженных в других местах Албании, — пишет К.Тревер, — явилась возможность усмотреть в них художественные изделия албанских торевтов IV — VII вв., они отличаются большим техническим совершенством и гармоничным претворением как в сюжетах, так и в стиле местных и западных (римских и византийских) художественных приемов, претворением, дающим новое качество, которое отличает эти албанские предметы искусства как от иранских, так и от армянских и иберских памятников".

Одним из ярких представителей этой — группы предметов является чеканное бронзовое блюдо, происходящее из южного Дагестана и хранящееся в Эрмитаже (рис. 3.6)

"В центральном медальоне, — пишет К.Тревер, — изображен всадник, скачущий в сопровождении собаки, занеся дротик, который он собирается метнуть. Медальон окружен рядом концентрических кругов; в наиболее широком из них — четыре круглых медальона чередуются с четырьмя амфорами, из которых поднимаются ветки, в завитках помещены парные изображения птиц и животных (зайцы и козероги). В медальонах показаны сцены единоборства человека со зверями. По внешнему краю идет аркада с колоннами, имеющими капитель и ступенчатую базу. Под арками геральдические группы птиц и животных чередуются с человеческими фигурами — танцорами, музыкантами, охотниками" [3]. Это большое бронзовое блюдо диаметром 56 см. изготовлено в IV — V вв.

"Из той же мастерской происходит, — отмечает К.Тревер, — также замечательный бронзовый кувшин высотой 39,2 см (рис. 3.7), своеобразной формы, близкой в известной мере к форме сасанидских кувшинов, но отличается от них расширяющимся книзу туловом, более массивной ручкой и носиком венчика.

На кувшине изображены птицы по сторонам дерева — один из самых древних и излюбленных мотивов в искусстве народов Передней Азии и Закавказья. Обращает на себя внимание дерево: прямой орнаментированный символ, который внизу упирается в ступенчатую подставку или пьедестал, а вверху переходит в пальмовидную крону, имеющую вид большой пятилепестковой пальметки; между верхними листьями поднимаются два плода, ниже кроны — две тяжелые изогнутые ветки опускаются до земли, а под ними на коротких стеблях свисает по крупному круглому плоду. Птицы-павлины своим ожерельем с развивающимися лентами охарактеризованы как птицы из царского парка или как "священные" птицы.

Рис. 3.7. Бронзовый кувшин. Вид спереди и сбоку. (Эрмитаж).

Кувшин этот выполнен в технике литья по восковой модели, применена инкрустация красной меди в желтую бронзу. Рисунок дерева и птиц отличается условностью в передаче форм и некоторой схематичностью в передаче деталей, но производит тем не менее большое впечатление особой выразительностью и монументальностью изображаемых представителей растительного и животного мира".

"От вышеописанного блюда с всадником (IV — V вв.), — пишет К.Тревер, — кувшин отличается своей техникой (присутствие инкрустации), и сюжетом (отсутствие античных мотивов), и формой, характерной для V — VII вв., что дает основание относить его к более позднему времени, к VI — VII вв."

Ближайшей аналогией этому сюжету, далее пишет К.Тревер, является изображение на каменной капители, обнаруженной в 1948 г. на территории храма VI — VII вв. в Судагылане, у Мингечаура (рис. 3.8). На одной из сторон этой четырехугольной в плане капители высечены два павлина встречно по сторонам стилизованного дерева: утолщенный вниз ствол заканчивается вверху трехлепестковой пальметкой, напоминающей по своим очертаниям цветок. Павлины здесь также украшены "царственными лентами". По карнизу капители тянется, огибая ее со всех четырех сторон, албанская надпись".

К.Тревер далее пишет: "Возвращаясь к отдельным деталям сюжета на кувшине — к дереву с его своеобразной формой, следует отметить, что, кроме перечисленных двух памятников, оно имеется еще на маленькой сердоликовой печати, найденной в 1939 г, в погребении около сел. Хинисли в Шемахинском районе: на крошечном камне вырезано изображение дерева (рис. 3.9) тоже на пьедестале и с аналогичной кроной в виде пальметочки со свисающими ветвями. Три дерева (рис. 3.9), разных размеров и на разном материале изображенные, дают основание полагать, что все они восходят, очевидно, к какому-то хорошо известному в Албании прототипу, к памятнику, на котором имелось изображение "священного" дерева, или что существовало какое-то определенное и общепринятое его изображение. В.Левиатов по поводу дерева на кувшине высказывал предположение, что изображен гранат, так как "среди деревьев Албании, приносящих круглые, крупные плоды и имеющих ответвления и плоды близ самой земли, имеется, пожалуй, только одно, которое соответствует подобным признакам, — это гранат. Известно, что гранат культивировался в Албании с древнейших времен; его остатки обнаружены среди материалов, относящихся к эпохе развитой бронзы" [29,30].

"К этим словам ВЛевиатова, — пишет К.Тревер, — можно добавить, что остатки граната имеются, как известно, и среди растительных остатков, найденных в Мингеча-уре. Гранат — символ плодородия у всех народов Востока — вследствие яркой алости своего цвета и своего освежающего сока, обилия зернышек в плоде мог и в Албании почитаться как жизнедающее, "священное" дерево".

Рис. 3.11. Бронзовая курильница. (Эрмитаж).

Большой интерес представляет группа водолеев и курильниц, так как сосуды одного и того же характерного типа известны из материалов раскопок в Мингечауре. Отметим водолей высотой 45 см, в виде гуся (рис. ЗЛО). Ручка этого водолея с горлышком для вливания утрачена, но места ее прикрепления видны. Этот водолей также был инкрустирован светлой пастой (глаза), и, судя по сходной обобщенной трактовке форм, датируется VI — VII вв. [3].

Другой сосуд, в виде утки (рис. 3.11), служил курительницей (высота 33,3 см), судя по съемочным крыльям и хвосту, чем и объясняется отсутствие надобности в ручке; дым выходил из отверстия в спине и в груди. Эта фигура птицы отличается от гуся тщательной трактовкой деталей перьев (крылья), пластической передачей хохолка на голове и крупных перьев хвоста. На спине птицы крышка в форме седла, тоже украшенная резным орнаментом. "Эту курительницу, — считает К.Тревер, — изготовляла другая рука, не та, которая изготовляла гуся, и, вероятно, раньше — в V — VI вв."

Интересна бронзовая курительница высотой 35,6 см в виде статуэтки всадника (рис. 3.12). Литая фигура коня и всадника возвышается на четырехугольном полом пьедестале, орнаментированным и рельефом и гравировкой.

Предполагается [3], что всадник на коне — Джеваншир, князь Албании, в молодости. "Обращает на себя внимание отсутствие у всадника бороды и усов, тогда как почти на всех сасанидских памятниках и монетах цари изображены бородатыми" [3].

Рис. 3.12. Бронзовая статуэтка. Князь Джеваншир

В одной из глав "Истории Албании", посвященных этому правителю Албании, историк М.Каганкатвацви рассказывает о том как в награду за успешное участие в сражении с арабами Иездигерд III, последний сасанидский царь, "почтил его (Джеваншира) выше всех: его опоясали золотым поясом, унизанным жемчугом, навесили меч, дали ему браслеты на руки, прекрасный венец на голову…" Молодой князь, восседавший на коне, действительно охвачен поясом, на руках у него браслеты, на голове венец.

"В пользу того, что бронзовый всадник мог являться изображением Джеваншира, — отмечает К.Тревер, — говорит еще одно обстоятельство: на одной из боковых сторон пьедестала выгравирована вьющаяся ветка, обозначающая, быть может, сад или парк, и в одном из ее завитков показан слон. М.Каганкатвацви сообщает, что халиф подарил Джеванширу в знак милости "привезенного из Индии искусного обученного слона, который великолепно и чудно украшал собою двор царя… Прибывший из Индии диковинный слон, поразивший воображение историка, мог столь же сильно удивить и мастера, который создавал статуэтку, и побудить его изобразить у ног Джеваншира и его слона" [9].

"Еще одним доводом в пользу Джеваншиа является то обстоятельство, что в VII в., к которому стилистически относится статуэтка, среди правителей стран Закавказья дарственную корону, пожалованную сасанидами, кроме Джеваншира, никто не носил" [3].

Большой интерес представляет бронзовый кувшин (высота 44,5 см) иной формы, с округлым туловом, высоким горлом, гранатом на высокой ручке и с двумя носиками на плечиках (рис. 3.13). Тулово покрыто растительным орнаментом, оживленным инкрустацией красной меди в бронзу. Следует отметить наличие носиковсливов на плечиках сосуда — прием, хорошо известный по керамике первых веков нашей эры, находимой в разных местах на территории Албании.

Не ставя себе задачи рассмотреть все бронзовые сосуды, изготовленные на территории Албании, считаю все же нужным вкратце остановиться еще на одном бронзовом блюде чеканной работы (VI — VII вв.), с рельефными изображениями на внутренней стороне (рис. 3.14). Это очень большое блюдо, диаметром 73,5 см, рассчитанное на подачу хлеба или фруктов большому количеству гостей в феодальном замке. Оно орнаментировано растительными мотивами, заключенными в круглые медальоны. Вокруг большой центральной розетки идут концентрические круги, состоящих из названных медальонов, в которых заключены деревца или растения разнообразных очертаний; их стволы или стебли расширяются книзу, образуя как бы подставку (как на кувшине с птицами и на печати из Хинисли, см. рис. 3.7,3.8).

Вышеприведенные образцы торевтики и металлической пластики позволяют наметить ряд художественных школ, работавших в металле, быть может, даже одновременно, так как большинство предметов датируется VI — VII вв.

3.5. ХОЗЯЙСТВО И КУЛЬТУРА АЛБАНИИ В III — VII ВВ.

В III — VII веках в Албании большой зрелости достигли феодальные отношения. Правовые нормы феодальных отношений были зафиксированы Ал у энским собором. Как указывает М.Каганкатвацви, податное сословие в селах делилось на три группы — "имущих с достатком", "бедствующих" и "крестьян, не имеющих пашен и виноградников".

Укрепление феодальных отношений обусловило развитие производительных сил Албании. Еще шире стали использовать ее плодородные земли и естественные богатства.

М.Каганкатвацви пишет: "Благорастворенна и прекрасна страна агван (албанов — Г.А.)… Великая река Кур стремительным течением приносит с собой множество огромных и малых рыб…" Он рассказывает об изобилии в Албании хлеба, наличии шелка, хлопка, нефти и соли, добывании в горах золота, серебра, меди и др."

Искусственное орошение содействовало развитию земледелия в долинах Куры, Аракса и Самура. Наряду с выращиванием пшеницы, ячменя, маслин и фруктов в Албании значительное распространение получило возделывание хлопчатника. Видное место занимало шелководство, грены тутового шелкопряда были завезены из Китая. Велась разработка железных рудников Гардымана, на Апшеронском полуострове добывали нефть. Для этого в земле рыли ямы и неглубокие колодцы. Нефть употребляли для смазки колес и освещения жилищ. Ее сжигали в чирахахсветильниках, представляющих собою каменные или глиняные плошки с фитилями. При археологических раскопках в Мингечауре обнаружена смола нефтяного происхождения [2].

Два историка дают нам некоторое представление о жизни феодальной знати V — VII вв., а именно Егише о своем времени, о V в., и М.Каганкатвацви о VII в. Перечисляя представителей феодальной знати, собравшейся в VII в. для избрания правителя, историк называет главы родов (тэры), владетелей областей (кусакал), нахараров, вельмож (ме-цамец) и всех властителей (ишханов) страны [9]. Два последних термина, по-видимому, носят собирательный характер и перекрывают частично три первых. Принадлежащие феодалам земли, в зависимости от способа их приобретения, различались уже в V в. и делились на вотчинные (отцовские), "жалованные" и "купленные" [12].

Титулатуру албанских царей Аршакидов (до 461 г.) мы не знаем. Что касается Михринидов, то албанский историк сохранил нам титулы Джеваншира. Один из албанских епископов обращается к нему со словами: "… заботливый князь, вечно сильный вождь, проконсул и патрикий, господин Джеваншир, князь Албании" [9]. Как видно, и внутри страны в ходу были пожалованные ему византийским императором почетные титулы. Сам Джеваншир в письме к Константину II называет себя скромно "аспарапет и князь Албанский (аспарапет, т.е. стратег, глава войска). В ответном послании византийский император обращается к нему со словами: "Властитель Гардмана, князь Албании, аспарапет и протонпатрикий" [9].

Сохранилось описание придворного церемониала, связанного с утренним приемом правителя: "При восходе утренней звезды Джеваншир надел свои царские одежды и воссел на своем престоле. Отворились двери, вошли воины с оружием и стали по сторонам его. После этого робко вошли по порядку знатные". Возможно, что во время этих утренних приемов Джеваншир творил суд, так как историк прибавляет: "Праведный суд и неподкупное правосудие при дворе его всеми были признаваемы" [9].

Княжение в Албании в VII в. не было наследственным. После смерти Джеваншира "к великому архиепископу Елизару собрались старейшины родов, наместники, правители областей, вельможи и все главари страны" и "согласились единодушно избрать" брата Джеваншира, Вараз-Трдата. Далее описывается церемония провозглашения нового властителя: "… вельможи, распустив зверовидные знамена, при звуках труб посадили его на позолоченный щит и подняли трижды вверх, произнося величание" [9].

Описывая крестный ход при царе Вагачане (V в.), историк Албании дает пышную картину шествия, сопровождавшегося пением, блеском распущенных разноцветных знамен, сиянием золота и серебра и драгоценных камней, вложенных во множество крестов, — все это светлым облаком покрывало землю" [9].

Еще одну интересную бытовую деталь сохранил нам албано-лекский историк в рассказе о том, как в VII в. католикос Виро, желая приостановить нашествие хазар, собрал добровольно принесенные населением серебро, золото и ценные одежды, чтобы ими одарить хазарскую военную знать. Затем он собрал сведения об именах "вельмож и князей, воевод и полководцев, вождей каждого племени в их войске, о высоком или низком их положении, чтобы узнать, какие подарки им поднести". Затем католикос Виро "разделил подарки по именам их, сделал на них надписи и опечатал их" [9]. В этой цитате много интересных данных: упоминание надписей, по-видимому, сделанных албанским письмом, наложение католикосом своей печати на индивидуальные пакеты…

Что касается ремесел, кроме гончарных и чеканных работ, описанных выше, то арабские географы сообщают, о ткацком мастерстве населения Аррана, т.е. Албании, и об оживленной торговле с соседями шелком, полотнами и другими тканями.

В погребениях III — VII вв., в Мингечауре тоже обнаружены остатки тканей — шелка, парчи, полотна, шерсти [32]. Главным центром ткацкого производства, судя по сообщениям арабских географов, являлись Партав и Дербент. О партавском шелке говорится у ал-Истахри: "Из Берды вывозится много шелку. Червей шелковичных вскармливают на тутовых деревьях, не принадлежащих никому. Много шелка отправляется оттуда в Персию и Хузистан" [3] Одежду шили только в Дербенте, судя по словам ал-Истахри:"Из Баб ал-абваба вывозятся полотняные одежды, и не выделывают полотняных в Арране, Армении нигде, кроме этих мест".

Катакомбные захоронения в Мингечауре, пришедшие во II — III вв. на смену кувшинным погребениям, отличаются от последних отсутствием в них глиняных сосудов, а также монет и оружия; погребальный инвентарь катакомб состоит из предметов кожаных (ножницы, сумки, обувь и др.), деревянных (шкатулки и др.), стеклянных бус, частей прядильных и ткацких станков; находят в них и тонкие ткани, вышивки, печатки и др. Некоторые типы печатей приведены на рис. 3.15, они позволяют оценить мастерство албано-лекских мастеров. К сожалению, фрагменты тканей, найденных в Мингечауре и в других местах, недостаточно изучены и описаны.

Развивавшееся в Албании ремесло все больше входило в сферу товарного производства. В стране работало множество отличных мастеров своего дела. На развитие ремесел оказывали влияние и соседние страны и народы. По словам Фавстоса Бузанда, албанский царь Унайзер при сражении с византийцами, обращаясь к своему войску, говорил [19]: "Ныне же я вас предупреждаю, чтобы вы помнили, что когда мы заберем в плен греческое войско, то многих из них надо оставить в живых, мы их свяжем и отведем в Албанию и заставим их работать как гончаров, каменотесов и кладчиков для наших городов, дворцов и других нужд". В это время с большим искусством вырабатывались тонкие ткани, ковры, металлические, в том числе золотые и серебряные, сосуды и утварь.

Албания тогда занимала видное место в региональной торговле. Сухопутная и морская торговля с Индией и Китаем, сосредоточенная в руках сасанидов, имела большое значение для экономического и культурного развития не только Ирана, но и прилегающих к нему стран, в том числе Албании. Индийские и китайские товары провозились через Среднюю Азию и Албанию к побережью Черного моря. Албания также активно участвовала в этой торговле.

Ковроткачество зародилось на заре цивилизации восточных народов. Н.Салько, ссылаясь на английского исследователя Георга Бертвуда, полагает, что впервые ковры стали ткать в Египте и на берегах Тигра и Евфрата, а затем в Малой Азии, Персии, Индии и на Кавказе. Богатая флора дикорастущих и садовых красящих растений и плодов, в частности марены, дающих широкую гамму расцветки пряжи [32], позволяла создавать красивые ковры и другие изделия из шерсти.

Расширение товарооборота, внешней и внутренней торговли обусловило рост денежного обращения в Албании. Об этом свидетельствуют обнаруженные при археологических раскопках в различных пунктах страны сасанидские монеты V и VI вв.

С укреплением феодальных отношений в Албании значительно оживилась городская жизнь, происходило дальнейшее разделение труда — появились свободные ремесленники.

В этот период были известны такие города, как Дербент, Шабран, Шарван (Ширван), Шемаха, Кабала, Шеки, Шамкир, Гянджа, Барда и др. Находясь на скрещении важных караванных путей, как, например, Дербент, Барда, они становились крупнейшими торговыми центрами Ближнего и Среднего Востока.

Город Капалака (Кабалака) впервые упоминается в I в. н.э. у Плиния, который писал, что "первенствуют города… в Албании — Капалака". Обратим еще раз внимание на то, что Плиний близок к правильному произношению лезгинского названия города — "Къвепелек": Кьвепелек — Кепелек — Капалак — Кабалак.

Из свидетельства Плиния видно, что в середине I в. н.э. в Албании главным городом была Капалака и что в это время о ней знали уже в Риме. Но, кроме этого города, очевидно, существовали и другие города, иначе Капалака не могла бы быть названа "первенствующим" городом.

Город Капала (Кьвепелек) упоминается у М.Каганкатвацви, когда он говорит о подписях под каноническими постановлениями собора 488 г., имевшего место в Алуэне. После подписи царя и архиепископа партавского стоит имя "Манасе, епископ Капалы".

Капала являлась сначала резиденцией албанских царей — Аршакидов (I — V вв.), а после того как в V в. эта династия прекращается, она временно стала местом пребывания назначавшихся сасанидами марзпанов, в связи с чем округ стал называться "Востан-и-Марзпан".

В 1925 г. Д.Шарифов с сотрудниками в Нухинском уезде предпринял разведочные работы, сопровождавшиеся раскопками. Особое внимание было уделено развалинам Капалы. Выяснилось, что город с трех сторон был окружен рвом, четвертая же сторона представляет собой крутой обрыв высотою более чем в 42 м над рекой. Тогда же установлено, что от крепостной стены сохранились остатки пяти башен диаметром 5,5 м, соединенных между собой мощной стеной шириной более чем в 4 м, что высота разрушенных башен доходит до 6 м и что сложены стены и башни из обожженного кирпича (25 X 25 X 5 см) [33]. Остатки массивных ворот сохранились в юго-западной части стены (рис. 3.16): ворота были фланкированы башнями, в которых имелось по квадратной (5 арш. X 5 арш). комнате и полуразрушенным сводом. Площадь города занимала 15-20 десятин, т.е. до 22 га. В 1925 г. эта территория была поделена между крестьянами, что в известной мере содействовало разрушению стен крепости. На площади города тогда еще видны были остатки кирпичных построек, как бы "сеткой" покрывавших его территорию…

На территории левобережной Албании, кроме Капалы, имеется еще ряд крупных городищ, обследованных явно недостаточно, и потому материалы по ним очень скудны.

К числу малоисследованных городищ относятся развалины древнего города, расположенного в Прибрежном районе Каспия, в 10 км к северу от Самура (в 1 км к северу от железнодорожной станции Белиджи). На это городище еще в 1924 г. обратил внимание А.Башкиров [34], а в 1937 Е.Пахомов, когда обследовал Присамурский район [35]. Стены громадной крепости (рис. 3.17), возвышающейся на равнине, сложены из сыр-цевого кирпича; в одном углу городища Е.Пахомовым отмечена высокая насыпная терраса (цитадель, дворец?).

Рис. 3.17. Торпах-кала.

Рис. 3.18. ПАМЯТНИКИ ДОИСЛАМСКОЙ АЛБАНИИ.

На это городище обратил внимание также археолог М.Исаков [36] и кратко описал его. Городище занимает, по его словам, площадь более чем в 100 га и обнесено двускатным валом высотой около 20 м, шириной 12-15 м. Вокруг этого вала, скрывающего древние стены города, идет ров шириной 20-25 м, глубиной 4-6 м. М.Исаков обратил внимание на правильные ряды построек, остатки которых занимают среднюю часть городища. Среди подъемного материала имеется много обломков керамики, толстостенной и тонкостенной, которую он датирует последними веками до нашей эры и первыми веками нашей эры.

Е.Пахомов и М.Исаков совершенно справедливо считают, что это громадное городище, носящее название "Турпах-кала" (позднее название), заслуживает самого пристального внимания и основательного археологического изучения. Однако, поместив в него воинскую часть в 50-е годы советского периода, крепость разрушают физически…

Опираясь на данные Птолемея и усматривая в Самуре р. Албан, М.Исаков поставил вопрос, не имеем ли мы тут дело с развалинами города Албана, который Птолемей называет в своем перечне на одиннадцатом месте как находящийся между устьями pp. Каспия и Албан [37]. Есть и другие предположения. В. Котович усматривает в этом городище развалины города Чор или Чол (Чога). Чор, как это было известно в VII в. М.Каганкатвацви, находился "недалеко от Дербента" [9], являлся одним из главных городов Албании, первой резиденцией албанского католикоса и, по-видимому, большим городом прибрежной части албанского государства.

У М.Каганкатвацви гор. Чор упоминается в следующей связи. Как известно, при Ва-раз-Трдате (VII в.) албанское посольство направилось к хазарам просить помощи против арабов; пройдя трудный путь, миссия наконец "достигла ворот Чора, недалеко от Дербента, и там получила от жителей города помощь и почести" [9]. "Мы имеем основание, — пишет по этому поводу К.Тревер, — полагать, что речь идет о городе с албанским населением: ведь если жители Чора радушно встретили албанское посольство, во главе которого стоял албанский христианский епископ Исраэл, то они видели в них, по всей вероятности, единоверцев, а следовательно, и в VII в. основное население города могло еще состоять из албанов-христиан".

"Исключительный интерес в этой связи представляет, — пишет К.Тревер, — сообщение И.Орбели об осмотренном им в 1928 г. большом кладбище, приблизительно в 2 км к востоку от станции Белиджи. Кладбище это находится в лесу, между железной дорогой и берегом Каспия; виденные им здесь между деревьями каменные плиты покрыты надписями, по виду армянскими, но содержащими странные, неармянские имена и неармянские слова. Ввиду близости этого кладбища от вышеописанного городища Торпах-кала наиболее вероятным представляется, что население его хоронило здесь своих покойников" (рис. 3.18) [3].

На исторической территории Албании, кроме Капалы, Торпах-калы, имеется ряд крупных городищ, практически не исследованных, варварски разрушавшихся и разрушаемых. Все они ждут своих исследователей!

Культура Албании являлась самобытной. Однако этот период характеризуется развитием культурных связей, наличием взаимовлияний, обменом культурными ценностями, особенно с Арменией и Иберией. На это указывает не только одновременность создания алфавитов этих народов, распространение в них христианства, но и развитие, в частности, музыки и танцев. Если даже сегодня сравним музыку лезгин с музыкой народов Армении и Грузии, найдем много общего. Другой пример. Популярнейшая пляска "картули", или "картлинский танец", ранее была известна в Грузии под названием "лезгинка", или "ле-кури" [39]. Родиной "лезгинки" (рис. 3.19), по мнению исследователей, является Лез-гистан, где созданы классические образцы лезгинок, позже перенесенные во все соседние области [39].

После составления нового алфавита в V веке в Албании открыты школы, в которых обучались дети знати и духовенства. Школы находились в руках церкви. На албано-лекский язык переведены церковные книги.

В Албании развивались литература и наука. С VII века было начато составление истории страны. Создание первой части труда связывается с именем летописца Моисея Ка-ганкатвацви, уроженца села Каганкатвац, расположенного неподалеку от Барды. В этой летописи, известной под названием "История Агван" и дошедшей до нас на армянском языке, приводятся ценные сведения об Албании до VII в. По сведениям Каганкатвацви, в то время в Албании были уже известны произведения некоторых античных авторов, например, "Илиада" Гомера и "Энеида" Вергилия [9].